То сарказмом звучали, иронией злой,
То, как будто ища мне мучения нового,
Замолкали искусно порой,
Чтоб не дать объясненья готового.
В этот миг я бы руки с мольбою простер:
«О, скажи мне хоть слово участья,
Брось, как прежде, хоть ласковый взор,—
Мне иного не надобно счастья!»
Но обида сковала язык,
Головой я бессильно поник.
Всё, что гордостью было, в душе подымалося;
Всё, что нежностью было, беспомощно сжалося,
А твой голос звучал торжеством
И насмешкой терзал ядовитою
Над моим помертвелым лицом
Да над жизнью моею разбитою...