But though I'll gladly trace these scenes with thee,
 Yet the sweet converse of an innocent mind,
 Whose words are images of thoughts refin'd,
 Is my soul's pleasure; and it sure must be
 Almost the highest bliss of human-kind,
 When to thy haunts two kindred spirits flee.
Быть одному — вот радость без предела,
 Но голос твой еще дороже мне:
 И нет счастливей на земле удела,
 Чем встретить милый взгляд наедине,
 Чем слышать, как согласно и несмело
 Два близких сердца бьются в тишине.