– Говоря о «Мастере и Маргарите», упоминают связанную с картиной мистику. Вас она затронула?
– Самая большая мистика заключается в том, что не было ещё ни одного интервью, где меня об этом не спросили бы. Никакой мистики не было – кроме того, что книга, которая считалась полуподпольной и полузапрещённой, стала теперь обязательной даже в школьной программе. Воистину рукописи не горят!