1 2 3 4 
УРАГАН        

Среди обширной канзасской степи жила девочка Элли. Её отец  фермер Джон, целый день работал в поле, мать Анна хлопотала по хозяйству.        

Жили они в небольшом фургоне, снятом с колёс и поставленном  на землю.        

Обстановка домика была бедна: железная печка, шкаф, стол,  три стула и две кровати. Рядом с домом, у самой двери, был выкопан «ураганный  погреб». В погребе семья отсиживалась во время бурь.        

Степные ураганы не раз уже опрокидывали лёгонькое жилище  фермера Джона. Но Джон не унывал: когда утихал ветер, он поднимал домик, печка  и кровати ставились на места, Элли собирала с пола оловянные тарелки и кружки —  и всё было в порядке до нового урагана.    

        

Вокруг до самого горизонта расстилалась ровная, как  скатерть, степь. Кое-где виднелись такие же бедные домики, как и домик Джона.  Вокруг них были пашни, где фермеры сеяли пшеницу и кукурузу.        

Элли хорошо знала всех соседей на три мили кругом. На западе  проживал дядя Роберт с сыновьями Бобом и Диком. В домике на севере жил старый  Рольф, который делал детям чудесные ветряные мельницы.        

Широкая степь не казалась Элли унылой: ведь это была её  родина. Элли не знала никаких других мест. Горы и леса она видела только на  картинках, и они не манили её, быть может, потому, что в дешёвых Эллиных  книжках были нарисованы плохо.        

Когда Элли становилось скучно, она звала весёлого пёсика  Тотошку и отправлялась навестить Дика и Боба, или шла к дедушке Рольфу, от  которого никогда не возвращалась без самодельной игрушки.        

Тотошка с лаем прыгал по степи, гонялся за воронами и был  бесконечно доволен собой и своей маленькой хозяйкой. У Тотошки была чёрная  шерсть, остренькие ушки и маленькие, забавно блестевшие глазки. Тотошка никогда  не скучал и мог играть с девочкой целый день.        

У Элли было много забот. Она помогала матери по хозяйству, а  отец учил её читать, писать и считать, потому что школа находилась далеко, а  девочка была ещё слишком мала, чтобы ходить туда каждый день.        

Однажды летним вечером Элли сидела на крыльце и читала вслух  сказку. Анна стирала бельё.        

— «И тогда сильный, могучий богатырь Арнаульф увидел  волшебника ростом с башню, — нараспев читала Элли, водя пальцем по строкам. —  Изо рта и ноздрей волшебника вылетал огонь…»        

— Мамочка, — спросила Элли, отрываясь от книги. — А теперь  волшебники есть?        

— Нет, моя дорогая. Жили волшебники в прежние времена, а  теперь перевелись. Да и к чему они? И без них хлопот хватит.        

Элли смешно наморщила нос:        

— А всё-таки без волшебников скучно. Если бы я вдруг  сделалась королевой, то обязательно приказала бы, чтобы в каждом городе и в  каждой деревне был волшебник. И чтобы он совершал для детей разные чудеса.        

— Какие-же, например? — улыбаясь, спросила мать.        

— Ну, какие… Вот чтобы каждая девочка и каждый мальчик,  просыпаясь утром, находили под подушкой большой сладкий пряник… Или… — Элли с  укором посмотрела на свои грубые поношенные башмаки. — Или чтобы у всех детей  были хорошенькие лёгкие туфельки…        

— Туфельки ты и без волшебника получишь, — возразила Анна. —  Поедешь с папой на ярмарку, он и купит…        

Пока девочка разговаривала с матерью, погода начала  портиться.        

Как раз в это самое время в далёкой стране, за высокими  горами, колдовала в угрюмой глубокой пещере злая волшебница Гингема.        

Страшно было в пещере Гингемы. Там под потолком висело  чучело огромного крокодила. На высоких шестах сидели большие филины, с потолка  свешивались связки сушёных мышей, привязанных к верёвочкам за хвостики, как  луковки. Длинная толстая змея обвилась вокруг столба и равномерно качала  пёстрой и плоской головой. И много ещё всяких странных и жутких вещей было в  обширной пещере Гингемы.        

В большом закопчённом котле Гингема варила волшебное зелье.  Она бросала в котёл мышей, отрывая одну за другой от связки.        

— Куда это подевались змеиные головы? — злобно ворчала  Гингема, — не все же я съела за завтраком!.. А, вот они, в зелёном горшке! Ну,  теперь зелье выйдет на славу!.. Достанется же этим проклятым людям! Ненавижу я  их… Расселились по свету! Осушили болота! Вырубили чащи!.. Всех лягушек  вывели!.. Змей уничтожают! Ничего вкусного на земле не осталось! Разве только  червячком, да паучком полакомишься!..        

Гингема погрозила в пространство костлявым иссохшим кулаком  и стала бросать в котёл змеиные головы.        

— Ух, ненавистные люди! Вот и готово моё зелье на погибель  вам! Окроплю леса и поля, и поднимется буря, какой ещё на свете не бывало!        

Гингема с усилием подхватила котёл за ушки и вытащила из  пещеры. Она опустила в котёл большое помело и стала расплёскивать вокруг своё  варево.        

— Разразись, ураган! Лети по свету, как бешеный зверь! Рви,  ломай, круши! Опрокидывай дома, поднимай на воздух! Сусака, масака, лэма, рэма,  гэма!.. Буридо, фуридо, сэма, пэма, фэма!..        

Она выкрикивала волшебные слова и брызгала вокруг  растрёпанным помелом, и небо омрачалось, собирались тучи, начинал свистеть  ветер. Вдали блестели молнии…        

— Круши, рви, ломай! — дико вопила колдунья. — Сусака,  масака, буридо, фуридо! Уничтожай, ураган, людей, животных, птиц! Только лягушечек,  мышек, змеек, паучков не трогай, ураган! Пусть они по всему свету размножатся  на радость мне, могучей волшебнице Гингеме! Буридо, фуридо, сусака, масака!        

И вихрь завывал всё сильней и сильней, сверкали молнии,  оглушительно гремел гром.        

Гингема в диком восторге кружилась на месте и ветер развевал  полы её длинной чёрной мантии…        

Вызванный волшебством Гингемы, ураган донёсся до Канзаса и с  каждой минутой приближался к домику Джона. Вдали у горизонта сгущались тучи,  среди них поблёскивали молнии.        

Тотошка беспокойно бегал, задрав голову и задорно лаял на  тучи, которые быстро мчались по небу.        

— Ой, Тотошка, какой ты смешной, — сказала Элли. — Пугаешь  тучи, а ведь сам трусишь!        

Пёсик и в самом деле очень боялся гроз, которых уже немало  видел за свою недолгую жизнь.        

Анна забеспокоилась.        

— Заболталась я с тобой, дочка, а ведь, смотри-ка,  надвигается самый настоящий ураган…        

Вот уже ясно стал слышен грозный гул ветра. Пшеница на поле  прилегла к земле, и по ней как по реке, покатились волны. Прибежал с поля  взволнованный фермер Джон.        

— Буря, идёт страшная буря! — закричал он. — Прячьтесь  скорее в погреб, а я побегу, загоню скот в сарай!        

Анна бросилась к погребу, откинула крышку.        

— Элли, Элли! Скорей сюда! — кричала она.        

Но Тотошка, перепуганный рёвом бури и беспрестанными  раскатами грома, убежал в домик и спрятался там под кровать, в самый дальний  угол. Элли не захотела оставлять своего любимца одного и бросилась за ним в  фургон.        

И в это время случилась удивительная вещь.        

Домик повернулся два, или три раза, как карусель. Он  оказался в самой середине урагана. Вихрь закружил его, поднял вверх и понёс по  воздуху.        

В дверях фургона показалась испуганная Элли с Тотошкой на  руках. Что делать? Спрыгнуть на землю? Но было уже поздно: домик летел высоко  над землёй…        

Ветер трепал волосы Анны, которая стояла возле погреба,  протягивала вверх руки и отчаянно кричала. Прибежал из сарая фермер Джон и в  отчаяньи бросился к тому месту, где стоял фургон. Осиротевшие отец и мать долго  смотрели в тёмное небо, поминутно освещаемое блеском молний…        

Ураган всё бушевал, и домик, покачиваясь, нёсся по воздуху.  Тотошка, недовольный тем, что творилось вокруг, бегал по тёмной комнате с  испуганным лаем. Элли, растерянная, сидела на полу, схватившись руками за  голову. Она чувствовала себя очень одинокой. Ветер гудел так, что оглушал её.  Ей казалось что домик вот-вот упадёт и разобьётся. Но время шло, а домик всё  ещё летел. Элли вскарабкалась на кровать и легла, прижав к себе Тотошку. Под  гул ветра, плавно качавшего домик, Элли крепко заснула.            

 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ДОРОГА ИЗ ЖЁЛТОГО КИРПИЧА            

ЭЛЛИ В УДИВИТЕЛЬНОЙ СТРАНЕ ЖЕВУНОВ        

Элли проснулась от того, что пёсик лизал её лицо горячим  мокрым язычком и скулил. Сначала ей показалось, что она видела удивительный  сон, и Элли уже собиралась рассказать о нём матери. Но, увидев опрокинутые  стулья, валявшуюся в углу печку, Элли поняла, что всё было наяву.        

Девочка спрыгнула с постели. Домик не двигался и солнце ярко  светило в окно. Элли подбежала к двери, распахнула её и вскрикнула от  удивления.        

Ураган занёс домик в страну необычайной красоты. Вокруг  расстилалась зелёная лужайка; по краям её росли деревья со спелыми сочными  плодами; на полянках виднелись клумбы красивых розовых, белых и голубых цветов.  В воздухе порхали крошечные птицы, сверкавшие своим ярким оперением. На ветках  деревьев сидели золотисто-зелёные и красногрудые попугаи и кричали высокими  странными голосами. Невдалеке журчал прозрачный поток; в воде резвились  серебристые рыбки.        

Пока девочка нерешительно стояла на пороге, из-за деревьев  появились самые забавные и милые человечки, каких только можно вообразить.  Мужчины, одетые в голубые бархатные кафтаны и узкие панталоны, ростом были не  выше Элли; на ногах у них блестели голубые ботфорты с отворотами. Но больше  всего Элли понравились остроконечные шляпы: их верхушки украшали хрустальные  шарики, а под широкими полями нежно звенели маленькие бубенчики.        

Старая женщина в белой мантии важно ступала впереди трех  мужчин; на её остроконечной шляпе и на мантии сверкали крошечные звёздочки.  Седые волосы старушки падали ей на плечи.        

Вдали, за плодовыми деревьями, виднелась целая толпа  маленьких мужчин и женщин, они стояли, перешёптываясь и переглядываясь, но не  решались подойти поближе.        

Подойдя к девочке, эти робкие маленькие люди приветливо и  несколько боязливо улыбнулись Элли, но старушка смотрела на неё с явным  недоумением. Трое мужчин дружно двинулись вперёд и разом сняли шляпы.  «Дзинь-дзинь-дзинь!» — прозвенели бубенчики. Элли заметила, что челюсти  маленьких мужчин беспрестанно двигались, как будто что-то пережёвывая.        

Старушка обратилась к Элли:        

— Скажи мне, как ты очутилась в стране жевунов, юное дитя?        

— Меня сюда принёс ураган в этом домике, — робко ответила  старушке Элли.        

— Странно, очень странно! — покачала головой старушка. —  Сейчас ты поймёшь моё недоумение. Дело было так. Я узнала, что злая волшебница  Гингема выжила из ума, захотела погубить человеческий род и населить землю  крысами и змеями. И мне пришлось употребить всё своё волшебное искусство…        

— Как, сударыня! — со страхом воскликнула Элли. — Вы  волшебница? А как же мама говорила мне, что теперь нет волшебников?        

— Где живёт твоя мама?        

— В Канзасе.        

— Никогда не слыхала такого названия, — сказала волшебница,  поджав губы. — Но, что бы не говорила твоя мама, в этой стране живут волшебники  и мудрецы. Нас здесь было четыре волшебницы. Две из нас — волшебница Жёлтой  страны (это я — Виллина!) и волшебница Розовой страны Стелла — добрые. А  волшебница Голубой страны Гингема и волшебница Фиолетовой страны Бастинда —  очень злые. Твой домик раздавил Гингему, и теперь осталась только одна злая волшебница  в нашей стране.        

Элли была изумлена. Как могла уничтожить злую волшебницу  она, маленькая девочка, не убившая в своей жизни даже воробья.        

Элли сказала:        

— Вы, конечно, ошибаетесь: я никого не убивала.        

— Я тебя в этом не виню, — спокойно возразила волшебница  Виллина. — Ведь это я, чтобы спасти людей от беды, лишила ураган разрушительной  силы и позволила захватить ему только один домик, чтобы сбросить его на голову  коварной Гингеме, потому что вычитала в своей волшебной книге, что он всегда  пустует в бурю…        

Элли смущённо ответила:        

— Это правда, сударыня, во время ураганов мы прячемся в  погреб, но я побежала в домик за моей собачкой…        

— Такого безрассудного поступка моя волшебная книга никак не  могла предвидеть! — огорчилась волшебница Виллина. — Значит, во всём виноват  этот маленький зверь…        

— Тотошка, ав-ав, с вашего позволения, сударыня! —  неожиданно вмешался в разговор пёсик. — Да, с грустью признаюсь, это я во всём  виноват…        

— Как, ты заговорил, Тотошка!? — с удивлением вскричала  изумлённая Элли.        

— Не знаю, как это получается, Элли, но, ав-ав, из моего рта  невольно вылетают человеческие слова…        

— Видишь ли, Элли, — объяснила Виллина. — В этой чудесной  стране разговаривают не только люди, но и все животные и даже птицы. Посмотри  вокруг, нравится тебе наша страна?        

— Она недурна, сударыня, — ответила Элли. — Но у нас дома  лучше. Посмотрели бы вы на наш скотный двор! Посмотрели бы вы на нашу  пестрянку, сударыня! Нет я хочу вернуться на родину, к маме и папе…        

— Вряд ли это возможно, — сказала волшебница. — Наша страна  отделена от всего света пустыней и огромными горами, через которые не переходил  ни один человек. Боюсь, моя крошка, что тебе придётся остаться с нами.        

Глаза Элли наполнились слезами. Добрые жевуны очень  огорчились и тоже заплакали, утирая слёзы голубыми носовыми платочками. Жевуны  сняли шляпы и поставили их на землю, чтобы бубенчики своим звоном не мешали им  рыдать.        

— А вы совсем-совсем не поможете мне? — грустно спросила  Элли у волшебницы.        

— Ах да, — спохватилась Виллина, — я совсем забыла, что моя  волшебная книга при мне. Надо посмотреть в неё: может быть, я там что-нибудь  вычитаю полезное для тебя…        

Виллина вынула из складок одежды крошечную книжечку  величиной с напёрсток. Волшебница подула на неё и на глазах удивлённой и  немного испуганной Элли книга начала расти, расти и превратилась в громадный  том. Он был так тяжёл, что старушка положила его на большой камень. Виллина  смотрела на листы книги и они сами переворачивались под её взглядом.        

— Нашла, нашла! — воскликнула вдруг волшебница и начала  медленно читать: — «Бамбара, чуфара, скорики, морики, турабо, фурабо, лорики,  ерики… Великий волшебник Гудвин вернёт домой маленькую девочку, занесённую в  его страну ураганом, если она поможет трём существам добиться исполнения их  самых заветных желаний, пикапу, трикапу, ботало, мотало…»        

— Пикапу, трикапу, ботало, мотало… — в священном ужасе  повторили жевуны.        

— А кто такой Гудвин? — спросила Элли.        

— О, это самый великий мудрец нашей страны, — прошептала  старушка. — Он могущественнее всех нас и живёт в Изумрудном городе.        

— А он злой или добрый?        

— Этого никто не знает. Но ты не бойся, разыщи три существа,  исполни их заветные желания и волшебник Изумрудного города поможет тебе  вернуться в твою страну!        

— Где Изумрудный город?        

— Он в центре страны. Великий мудрец и волшебник Гудвин сам  построил его и управляет им. Но он окружил себя необычайной таинственностью и  никто не видал его после постройки города, а она закончилась много-много лет  назад.        

— Как же я дойду до Изумрудного города?        

— Дорога далека. Не везде страна хороша, как здесь. Есть  тёмные леса со страшными зверями, есть быстрые реки — переправа через них  опасна…        

— Не поедете ли вы со мной? — спросила девочка.        

— Нет, дитя моё, — ответила Виллина. — Я не могу надолго покидать  Жёлтую страну. Ты должна идти одна. Дорога в Изумрудный город вымощена жёлтым  кирпичом и ты не заблудишься. Когда придёшь к Гудвину, проси у него помощи…        

— А долго мне придётся здесь прожить, сударыня? — спросила  Элли, опустив голову.        

— Не знаю, — ответила Виллина. — Об этом ничего не сказано в  моей волшебной книге. Иди, ищи, борись! Я буду время от времени заглядывать в  мою волшебную книгу, чтобы знать как идут твои дела… Прощай, моя дорогая!        

Виллина наклонилась к огромной книге, и та тотчас сжалась до  размеров напёрстка, и исчезла в складках мантии. Налетел вихрь, стало темно, и,  когда мрак рассеялся, Виллины уже не было: волшебница исчезла. Элли и жевуны  задрожали от страха, и бубенчики на шляпах маленьких людей зазвенели сами  собой.        

Когда все немного успокоились, самый смелый из жевунов, их  старшина, обратился к Элли:        

— Могущественная фея! Приветствуем тебя в Голубой стране! Ты  убила злую Гингему и освободила жевунов!        

Элли сказала:        

— Вы очень любезны, но тут ошибка: я не фея. И ведь вы же слышали,  что мой домик упал на Гингему по приказу волшебницы Виллины…        

— Мы этому не верим, — упрямо возразил старшина жевунов. —  Мы слышали твой разговор с доброй волшебницей, ботало, мотало, но мы думаем,  что и ты могущественная фея. Ведь только феи могут разъезжать в своих домиках,  и только фея могла освободить нас от Гингемы, злой волшебницы Голубой страны.  Гингема много лет правила нами и заставляла нас работать день и ночь…        

— Она заставляла работать нас день и ночь! — хором сказали  жевуны.        

— Она приказывала нам ловить пауков и летучих мышей,  собирать лягушек и пиявок по канавам. Это были её любимые кушанья…        

— А мы, — заплакали жевуны. — Мы очень боимся пауков и  пиявок!        

— О чём же вы плачете? — спросила Элли. — Ведь всё это  прошло!        

— Правда, правда! — Жевуны дружно рассмеялись и бубенчики на  их шляпах весело зазвенели.        

— Могущественная госпожа Элли! — заговорил старшина. —  Хочешь стать нашей повелительницей вместо Гингемы? Мы уверены, что ты очень  добра и не слишком часто нас будешь наказывать!        

— Нет! — возразила Элли, — я только маленькая девочка и не  гожусь в правительницы страны. Если вы действительно хотите помочь мне, дайте  возможность исполнить ваши самые заветные желания!        

— У нас было единственное желание избавиться от злой  Гингемы, пикапу, трикапу! Но твой домик — крак! крак! — раздавил её, и у нас  больше нет желаний!.. — сказал старшина.        

— Тогда мне нечего здесь делать. Я пойду искать тех у кого  есть желания. Только вот башмаки у меня уж очень старые и рваные — они не  выдержат долгого пути. Правда, Тотошка? — обратилась Элли к пёсику.        

— Конечно, не выдержат, — согласился Тотошка. — Но ты не  горюй, Элли, я тут неподалёку видел кое-что и помогу тебе!        

— Ты?! — удивилась девочка.        

— Да, я! — с гордостью ответил Тотошка и исчез за деревьями.  Через минуту он вернулся с красивым серебряным башмачком в зубах и торжественно  положил его у ног Элли. На башмачке блестела золотая пряжка.        

— Откуда ты его взял? — изумилась Элли.        

— Сейчас расскажу! — отвечал запыхавшийся пёсик, скрылся и  вернулся с другим башмачком.        

— Какая прелесть! — восхищённо сказала Элли и примерила  башмачки — они как раз пришлись ей по ноге, точно были на неё сшиты.        

— Когда я бегал на разведку, — важно начал Тотошка, — я  увидел за деревьями большое чёрное отверстие в горе…        

— Ай-ай-ай! — в ужасе закричали жевуны. — Ведь это вход в  пещеру злой волшебницы Гингемы! И ты осмелился туда войти?..        

— А что тут страшного? Ведь Гингема-то умерла! — возразил  Тотошка.        

— Ты, должно быть, тоже волшебник! — со страхом молвил  старшина; все другие жевуны согласно закивали головами и бубенчики под шляпами  дружно зазвенели.        

— Вот там-то, войдя в эту, как вы её называете, пещеру, я  увидел много смешных и странных вещей, но больше всего мне понравились стоящие  у входа башмачки. Какие-то большие птицы со страшными жёлтыми глазами пытались  помешать мне взять эти башмачки, но разве Тотошка испугается чего-нибудь, когда  он хочет услужить своей Элли?        

— Ах ты, мой милый смельчак! — воскликнула Элли и нежно  прижала пёсика к груди. — В этих башмачках я пройду без устали сколько угодно…        

— Это очень хорошо, что ты надела башмачки злой Гингемы, —  перебил её старший жевун. — Кажется, в них заключена волшебная сила, потому что  Гингема надевала их только в самых важных случаях. Но какая это сила, мы не  знаем… И ты всё-таки уходишь от нас, милостивая госпожа Элли? — со вздохом  спросил старшина. — Тогда мы принесём тебе пищи на дорогу…        

Жевуны ушли и Элли осталась одна. Она нашла в домике кусок  хлеба и съела его на берегу ручья, запивая прозрачной холодной водой. Затем она  стала собираться в далёкий путь, а Тотошка бегал под деревом и старался  схватить сидящего на нижней ветке крикливого пёстрого попугая, который всё  время дразнил его.        

Элли вышла из фургона, заботливо закрыла дверь и написала на  ней мелом: «Меня нет дома»!        

Тем временем вернулись жевуны. Они натащили столько еды, что  Элли хватило бы её на несколько лет. Здесь были бараны, связанные гуси и утки,  корзины с фруктами…        

Элли со смехом сказала:        

— Ну куда мне столько, друзья мои?        

Она положила в корзину немного хлеба и фруктов, попрощалась  с жевунами и смело отправилась в дальний путь с весёлым Тотошкой.        

Неподалёку от домика было перепутье: здесь расходились  несколько дорог. Элли выбрала дорогу, вымощенную жёлтым кирпичом и бодро  зашагала по ней. Солнце сияло, птички пели, и маленькая девочка, заброшенная в  удивительную чужую страну, чувствовала себя совсем неплохо.        

Дорога была огорожена с обеих сторон красивыми голубыми  изгородями, за которыми начинались возделанные поля. Кое-где виднелись круглые  домики. Крыши их были похожи на остроконечные шляпы жевунов. На крышах сверкали  хрустальные шарики. Домики были выкрашены в голубой цвет.        

На полях работали маленькие мужчины и женщины, они снимали  шляпы и приветливо кланялись Элли. Ведь теперь каждый жевун знал, что девочка в  серебряных башмачках освободила их страну от злой волшебницы, опустив свой  домик — крак! крак! — прямо ей на голову. Все жевуны, которых встречала Элли на  пути, с боязливым удивлением смотрели на Тотошку и слыша его лай, затыкали уши.  Когда же весёлый пёсик подбегал к кому-нибудь из жевунов, тот удирал от него во  весь дух: в стране Гудвина совсем не было собак.        

К вечеру, когда Элли проголодалась и подумывала, где  провести ночь, она увидела у дороги большой дом. На лужайке перед домом плясали  маленькие мужчины и женщины. Музыканты усердно играли на маленьких скрипках и  флейтах. Тут же резвились дети, такие крошечные, что Элли глаза раскрыла от  изумления: они походили на кукол. На террасе были расставлены длинные столы с  вазами, полными фруктов, орехов, конфет, вкусных пирогов и больших тортов.        

Завидев приближающуюся Элли, из толпы танцующих вышел  красивый высокий старик (он был на целый палец выше Элли!) и с поклоном сказал:        

— Я и мои друзья празднуем сегодня освобождение нашей страны  от злой волшебницы. Осмелюсь ли просить могущественную фею убивающего домика  принять участие в нашем пире?        

— Почему вы думаете, что я фея? — спросила Элли.        

— Ты раздавила злую волшебницу Гингему — крак! крак! — как  пустую яичную скорлупу; на тебе её волшебные башмаки; с тобой удивительный  зверь, какого мы никогда не видали и по рассказам наших друзей, он тоже одарён  волшебной силой…        

На это Элли не сумела ничего возразить и пошла за стариком,  которого звали Прём Кокус. Её встретили как королеву, и бубенчики непрестанно  звенели, и были бесконечные танцы, и было съедено великое множество пирожных и  выпито великое множество прохладительного, и весь вечер прошёл так весело и  приятно, что Элли вспомнила о папе и маме, только засыпая в постели.        

Утром после сытного завтрака, она спросила Кокуса:        

— Далеко ли отсюда до Изумрудного города?        

— Не знаю, — задумчиво ответил старик. — Я никогда не бывал  там. Лучше держаться подальше от великого Гудвина, особенно, если не имеешь к  нему важного дела. Да и дорога до Изумрудного города длинная и трудная. Тебе  придётся переходить через тёмные леса и переправляться через быстрые глубокие  реки.        

Элли немного огорчилась, но она знала, что только великий  Гудвин вернёт её в Канзас, и поэтому распрощалась с друзьями и снова  отправилась в путь по дороге, вымощенной жёлтым кирпичом.СТРАШИЛА        

Элли шла уже несколько часов и устала. Она присела отдохнуть  у голубой изгороди, за которой расстилалось поле спелой пшеницы.        

Около изгороди стоял длинный шест, на нём торчало соломенное  чучело — отгонять птиц. Голова чучела была сделана из мешочка, набитого  соломой, с нарисованными на нём глазами и ртом, так что получалось смешное  человеческое лицо. Чучело было одето в поношенный голубой кафтан; кое-где из  прорех кафтана торчала солома. На голове была старая потёртая шляпа, с которой  были срезаны бубенчики, на ногах — старые голубые ботфорты, какие носили  мужчины в этой стране. Чучело имело забавный и вместе с тем добродушный вид.        

Элли внимательно разглядывала смешное разрисованное лицо  чучела и удивилась, видя, что оно вдруг подмигнуло ей правим глазом. Она  решила, что ей почудилось: ведь чучела никогда не мигают в Канзасе. Но фигура  закивала головой с самым дружеским видом.        

Элли испугалась, а храбрый Тотошка с лаем набросился на  изгородь, за которой был шест с чучелом.        

— Добрый день! — сказало чучело немного хриплым голосом.        

— Ты умеешь говорить? — удивилась Элли.        

— Научился, когда ссорился тут с одной вороной. Как ты  поживаешь?        

— Спасибо, хорошо! Скажи, нет ли у тебя заветного желания?        

— У меня? О, у меня целая куча желаний! — И чучело  скороговоркой начало перечислять: — Во-первых, мне нужны серебряные бубенчики  на шляпу, во-вторых, мне нужны новые сапоги, в-третьих…        

— Хватит, хватит! — перебила Элли. — Какое из них самое  заветное?        

— Самое-самое? — Чучело немного подумало. — Сними меня  отсюда! Очень скучно торчать здесь день и ночь и пугать противных ворон,  которые, кстати сказать совсем меня не боятся!        

— Разве ты не можешь сойти сам?        

— Нет, в меня сзади воткнули кол. Если бы ты вытащила его из  меня, я был бы тебе очень благодарен!        

Элли наклонила кол и, вцепившись обеими руками в чучело  стащила его.        

— Чрезвычайно признателен! — пропыхтело чучело, очутившись  на земле. — Я чувствую себя прямо новым человеком. Если бы ещё получить  серебряные бубенчики на шляпу, да новые сапоги!        

Чучело заботливо расправило кафтан, стряхнуло с себя  соломинки и, шаркнув ножкой по земле, представилось девочке:        

— Страшила!        

— Что ты говоришь! — не поняла Элли.        

— Я говорю: Страшила. Это так меня назвали: ведь я должен  пугать ворон. А тебя как зовут?        

— Элли.        

— Красивое имя! — сказал Страшила.        

Элли смотрела на него с удивлением. Она не могла понять,  как, чучело, набитое соломой и с нарисованным лицом, ходит и говорит.        

Но тут возмутился Тотошка и с негодованием воскликнул:        

— А почему ты со мной не здороваешься?        

— Ах, виноват, виноват! — извинился Страшила и крепко пожал  пёсику лапу. — Честь имею представиться, Страшила!        

— Очень приятно! А я Тото! Но близким друзьям позволительно  звать меня Тотошкой!        

— Ах, Страшила, как я рада, что исполнила самое заветное  твоё желание! — сказала Элли.        

— Извини, Элли, — сказал Страшила, снова шаркнув ножкой, —  но я, оказывается, ошибся. Моё самое заветное желание — получить мозги!        

— Мозги!?        

— Ну да, мозги. Очень неприятно, когда голова у тебя набита  соломой…        

— Как же тебе не стыдно обманывать? — с упрёком спросила  Элли.        

— А что значит — обманывать? Меня сделали только вчера и я  ничего не знаю…        

— Откуда же ты узнал, что у тебя в голове солома, а у людей  — мозги?        

— Это мне сказала одна ворона, когда я с ней ссорился. Дело,  видишь ли, Элли, было так. Сегодня утром поблизости от меня летала большая  взъерошенная ворона и не столько клевала пшеницу, сколько выбивала из неё на  землю зёрна. Потом она нахально уселась на моё плечо и клюнула меня в щёку.  «Кагги-карр! — насмешливо прокричала ворона. — Вот так чучело! Толку-то от него  ничуть! Какой это чудак-фермер думал, что мы, вороны, будем его бояться?..» Ты  понимаешь, Элли, я страшно рассердился и изо всех сил пытался заговорить. И  какова была моя радость, когда это мне удалось. Но, понятно, у меня сначала  выходило не очень складно. «Пш… пш… пшла… прочь, гадкая! — закричал я. — Нс…  нс… Не смей клевать меня! Я прт… шрт… я страшный!» — Я даже сумел ловко  сбросить ворону с плеча, схватив её за крыло рукой. Ворона, впрочем, ничуть не  смутилась и принялась нагло клевать колосья прямо передо мной. «Эка, удивил, —  сказала она. — Точно я не знаю, что стране Гудвина и чучело сможет заговорить,  если сильно захочет! А всё равно я тебя не боюсь! С шеста ведь ты не слезешь!»  — «Пшш… пшш… пшла! Ах, я несчастный, — чуть не зарыдал я. — И правда, куда я  годен? Даже поля от ворон уберечь не могу».        

При всём своём нахальстве, эта ворона была, по-видимому,  добрая птица, — продолжал Страшила. — Ей стало меня жаль. «А ты не печалься  так! — хрипло сказала она мне. — Если бы у тебя были мозги в голове, ты был бы  как все люди! Мозги — единственная стоящая вещь у вороны… И у человека!» Вот  так-то я и узнал, что у людей бывают мозги, а у меня их нет. Я весело закричал:  «эй-гей-гей-го! Да здравствуют мозги! Я себе обязательно их раздобуду!» Но  ворона очень капризная птица, и сразу охладила мою радость. «Кагги-карр!… —  захохотала она. — Коли нет мозгов, так и не будет! Карр-карр!…» И она улетела,  а вскоре пришли вы с Тотошкой, — закончил Страшила свой рассказ. — Вот теперь,  Элли, скажи: можешь ты дать мне мозги?        

— Нет, что ты! Это может сделать разве только Гудвин в  Изумрудном городе. Я как раз сама иду к нему просить, чтобы он вернул меня в  Канзас, к папе и маме.        

— А где это Изумрудный город и кто такой Гудвин?        

— Разве ты не знаешь?        

— Нет, — печально ответил Страшила. — Я ничего не знаю. Ты  ты же видишь, я набит соломой и у меня совсем нет мозгов.        

— Ох, как мне тебя жалко! — вздохнула девочка.        

— Спасибо! А если я пойду с тобой в Изумрудный город, Гудвин  обязательно даст мне мозги?        

— Не знаю. Но если великий Гудвин и не даст тебе мозгов,  хуже не будет, чем теперь.        

— Это верно, — сказал Страшила. — Видишь ли, — доверчиво  продолжал он, — меня нельзя ранить, так как я набит соломой. Ты можешь насквозь  проткнуть меня иглой, и мне не будет больно. Но я не хочу, чтобы люди называли  меня глупцом, а разве без мозгов чему-нибудь научишься?        

— Бедный! — сказала Элли. — Пойдём с нами! Я попрошу Гудвина  помочь тебе.        

— Спасибо! — ответил Страшила и снова раскланялся.        

Право, для чучела, прожившего на свете один только день, он  был удивительно вежлив.        

Девочка помогла Страшиле сделать первые два шага, и они  вместе пошли в Изумрудный город по дороге, вымощенной жёлтым кирпичом.        

Сначала Тотошке не нравился новый спутник. Он бегал вокруг  чучела и обнюхивал его, считая, что в соломе внутри кафтана есть мышиное  гнездо. Он недружелюбно лаял на Страшилу и делал вид, что хочет его укусить.        

— Не бойся Тотошки, — сказала Элли. — Он не укусит тебя.        

— Да я и не боюсь! Разве можно укусить солому? Дай я понесу  твою корзинку. Мне это нетрудно: я ведь не могу уставать. Скажу тебе по  секрету, — прошептал он на ухо девочке своим хрипловатым голосом, — есть только  одна вещь на свете, которой я боюсь.        

— О! — воскликнула Элли. — Что же это такое? Мышь?        

— Нет! Горящая спичка!!!        

Через несколько часов дорога стала неровной. Страшила часто  спотыкался. Попадались ямы. Тотошка перепрыгивал через них, а Элли обходила  кругом. Но Страшила шёл прямо, падал и растягивался во всю длину. Он не  ушибался. Элли брала его за руку, поднимала, и Страшила шагал дальше, смеясь  над своей неловкостью.        

Потом Элли подобрала у края дороги толстую ветку и  предложила её Страшиле вместо трости. Тогда дело пошло лучше, и походка  Страшилы стала твёрже.        

Домики попадались всё реже, плодовые деревья совсем исчезли.  Страна становилась малонаселённой и угрюмой.        

Путники уселись у ручейка. Элли достала хлеб и предложила  кусочек Страшиле, но он вежливо отказался.        

— Я никогда не хочу есть. И это очень удобно для меня.        

Элли не настаивала и отдала кусок Тотошке; пёсик жадно  проглотил его и стал на задние лапки, прося ещё.        

— Расскажи мне о себе, Элли, о своей стране, — попросил  Страшила.        

Элли долго рассказывала о широкой канзасской степи, где  летом всё так серо и пыльно и всё совершенно не такое, как в этой удивительной  стране Гудвина.        

Страшила слушал внимательно.        

— Я не понимаю, почему ты хочешь вернуться в свой сухой и  пыльный Канзас.        

— Ты потому не понимаешь, что у тебя нет мозгов, — горячо  ответила девочка. — Дома всегда лучше!        

Страшила лукаво улыбнулся.        

— Солома, которой я набит, выросла на поле, кафтан сделал  портной, сапоги сшил сапожник. Где же мой дом? На поле, у портного или у  сапожника?        

Элли растерялась и не знала что ответить.        

Несколько минут она сидела молча.        

— Может быть, теперь ты мне расскажешь что-нибудь? —  спросила девочка.        

Страшила взглянул на неё с упрёком:        

— Моя жизнь так коротка, что я ничего не знаю. Ведь меня  сделали только вчера, и я понятия не имею, что было раньше на свете. К счастью,  когда хозяин делал меня, он прежде всего нарисовал мне уши, и я мог слышать,  что делается вокруг. У хозяина гостил другой жевун, и первое, что я услышал,  были его слова: «А ведь уши-то велики!» — «Ничего! В самый раз!» — ответил  хозяин и нарисовал мне правый глаз.        

И я с любопытством начал разглядывать всё, что делается  вокруг, так как — ты понимаешь — ведь я в первый раз смотрел на мир.        

«Подходящий глазок» — сказал гость. — Не пожалел голубой  краски!»        

«Мне кажется, другой вышел немного больше», — сказал хозяин,  кончив рисовать мой второй глаз.        

Потом он сделал мне из заплатки нос и нарисовал рот, но я не  умел ещё говорить, потому что не знал, зачем у меня рот. Хозяин надел на меня  свой старый костюм и шляпу, с которой ребятишки срезали бубенчики. Я был  страшно горд, и мне казалось, что выгляжу, как настоящий человек.        

«Этот парень будет чудесно пугать ворон», — сказал фермер.        

«Знаешь что? Назови его Страшилой!» — посоветовал гость и  хозяин согласился.        

Дети фермера весело закричали: «Страшила! Страшила! Пугай  ворон!»        

Меня отнесли на поле, проткнули шестом и оставили одного.  Было скучно висеть, но слезть я не мог. Вчера птицы ещё боялись меня, но  сегодня уже привыкли. Тут я и познакомился с доброй вороной, которая рассказала  мне про мозги. Вот было бы хорошо, если бы Гудвин дал их мне…        

— Я думаю, он тебе поможет, — подбодрила его Элли.        

— Да, да! Неудобно чувствовать себя глупцом, когда даже  вороны смеются над тобой.        

— Идём! — сказала Элли, встала и подала Страшиле корзинку.        

К вечеру путники вошли в большой лес. Ветви деревьев  спускались низко и загораживали дорогу, вымощенную жёлтым кирпичом. Солнце  зашло и стало совсем темно.        

— Если увидишь домик, где можно переночевать, скажи мне, —  попросила Элли сонным голосом. — Очень неудобно и страшно идти в темноте.        

Скоро Страшила остановился.        

— Я вижу справа маленькую хижину. Пойдём туда?        

— Да, да! — ответила Элли. — Я так устала!..        

Они свернули с дороги и скоро дошли до хижины. Элли нашла в  углу постель из мха и сухой травы и сейчас же уснула, обняв рукой Тотошку. А  Страшила сидел на пороге, оберегая покой обитателей хижины.        

Оказалось, что Страшила караулил не напрасно. Ночью какой-то  зверь с белыми полосками на спине и на чёрной свиной мордочке попытался  проникнуть в хижину. Скорее всего, его привлёк запах съестного из Эллиной  корзинки, но Страшиле показалось, что Элли угрожает большая опасность. Он,  затаившись, подпустил врага к самой двери (враг этот был молодой барсук, но  этого Страшила, конечно не знал). И когда барсучишка уже просунул в дверь свой  любопытный нос, принюхиваясь к соблазнительному запаху, Страшила стегнул его  прутиком по жирной спине.        

Барсучишка взвыл, кинулся в чащу леса, и долго ещё слышался  из-за деревьев его обиженный визг…        

Остаток ночи прошёл спокойно: лесные звери поняли, что у  хижины есть надёжный защитник. А Страшила, который никогда не уставал и никогда  не хотел спать, сидел на пороге, пялил глаза в темноту и терпеливо дожидался  утра.СПАСЕНИЕ ЖЕЛЕЗНОГО ДРОВОСЕКА        

Элли проснулась. Страшила сидел на пороге, а Тотошка гонял в  лесу белок.        

— Надо поискать воды, — сказала девочка.        

— Зачем тебе вода?        

— Умыться и попить. Сухой кусок не идёт в горло.        

— Фу, как неудобно быть сделанным из мяса и костей! —  задумчиво сказал Страшила. — Вы должны спать, и есть, и пить. Впрочем, у вас  есть мозги, а за них можно терпеть всю эту кучу неудобств.        

Они нашли ручеёк, и Элли с Тотошкой позавтракали. В корзинке  оставалось ещё немного хлеба. Элли собралась идти обратно в хижину, но тут  послышался стон.        

— Что это? — спросила она со страхом.        

— Понятия не имею, — отвечал Страшила. — Пойдём, посмотрим.        

Стон раздался снова. Они стали пробираться сквозь чащу.  Скоро они увидели среди деревьев какую-то фигуру. Элли подбежала и остановилась  с криком изумления.        

У надрубленного дерева с высоко поднятым топором в руках  стоял человек, целиком сделанный из железа. Голова его, руки и ноги были  прикреплены к железному туловищу на шарнирах; на голове вместо шапки была  медная воронка, галстук на шее был железный. Человек стоял неподвижно, с широко  раскрытыми глазами.        

Тотошка с яростным лаем попытался укусить ногу незнакомца и  отскочил с визгом: он чуть не сломал зубы.        

— Что за безобразие, ав-ав-ав! — пожаловался он. — Разве  можно подставлять порядочной собаке железные ноги?..        

— Наверно, это лесное пугало, — догадался Страшила. — Не  понимаю только, что оно здесь охраняет?        

— Это ты стонал? — спросила Элли.        

— Да… — ответил Железный Дровосек. — Уже целый год никто не  приходит мне помочь…        

— А что нужно сделать? — спросила Элли, растроганная  жалобным голосом незнакомца.        

— Мои суставы заржавели, и я не могу двигаться. Но, если  меня смазать, я буду как новенький. Ты найдёшь маслёнку в моей хижине на полке.        

Элли с Тотошкой убежали, а Страшила ходил вокруг Железного  Дровосека и с любопытством рассматривал его.        

— Скажи, друг, — поинтересовался Страшила. — Год — это очень  долго?        

— Ещё бы! Год — это долго, очень долго! Это целых триста  шестьдесят пять дней!..        

— Триста… шестьдесят… пять… — повторил Страшила. — А что,  это больше чем три?        

— Какой ты глупый! — ответил Дровосек. — Ты, видно, совсем  не умеешь считать!        

— Ошибаешься! — гордо возразил Страшила. — Я очень хорошо  умею считать! — И он начал считать, загибая пальцы: — Хозяин сделал меня — раз!  Я поссорился с вороной — два! Элли сняла меня с кола — три! А больше со мной ничего  не случилось, значит, дальше и считать незачем!        

Железный Дровосек так удивился, что даже не смог ничего  возразить. В это время Элли принесла маслёнку.        

— Где смазывать? — спросила она.        

— Сначала шею, — ответил Железный Дровосек.        

И Элли смазала шею, но она так заржавела, что Страшиле долго  пришлось поворачивать голову Дровосека направо и налево, пока шея не перестала  скрипеть.        

— Теперь, пожалуйста руки!        

И Элли стала смазывать суставы рук, а Страшила осторожно  поднимал и опускал руки Дровосека, пока они стали действительно как новенькие.  Тогда Железный Дровосек глубоко вздохнул и бросил топор.        

— Ух, как хорошо! — сказал он. — Я поднял вверх топор,  прежде чем заржаветь и очень рад, что могу от него избавиться. Ну, а теперь  дайте мне маслёнку, я смажу себе ноги и всё будет в порядке.        

Смазав ноги так, что он мог свободно двигать ими, Железный  Дровосек много раз поблагодарил Элли, потому что он был очень вежливым.        

— Я стоял бы здесь до тех пор, пока не обратился бы в  железную пыль. Вы спасли мне жизнь! Кто вы такие?        

— Я Элли, а это мои друзья…        

— Тото!        

— Страшила! Я набит соломой!        

— Об этом нетрудно догадаться по твоим разговорам, — заметил  Железный Дровосек. — Но как вы сюда попали?        

— Мы идём в Изумрудный город к великому волшебнику Гудвину и  провели в твоей хижине ночь.        

— Зачем вы идёте к Гудвину?        

— Я хочу, чтобы Гудвин вернул меня в Канзас, к папе и маме,  — сказала Элли.        

— А я хочу попросить у него немножечко мозгов для моей  соломенной головы, — сказал Страшила.        

— А я иду просто потому, что люблю Элли и потому, что мой  долг — защищать её от врагов! — сказал Тотошка.        

Железный Дровосек глубоко задумался.        

— Как вы полагаете, великий Гудвин может дать мне сердце?        

— Думаю, что может, — отвечала Элли. — Ему это не труднее,  чем дать Страшиле мозги.        

— Так вот, если вы примете меня в компанию, я пойду с вами в  Изумрудный город и попрошу великого Гудвина дать мне сердце. Ведь иметь сердце  — самое заветное моё желание!        

Элли радостно воскликнула:        

— Ах, друзья мои, как я рада! Теперь вас двое, и у вас два  заветных желания!        

— Пойдём с нами, — добродушно согласился Страшила.        

Железный Дровосек попросил Элли доверху наполнить маслом  маслёнку и положить её на дно корзинки.        

— Я могу попасть под дождь и заржаветь, — сказал он. — И без  маслёнки мне придётся плохо…        

Потом он поднял топор, и они пошли через лес к дороге,  вымощенной жёлтым кирпичом.        

Большим счастьем было для Элли и Страшилы найти такого  спутника, как Железный Дровосек — сильного и ловкого.        

Когда Дровосек заметил, что Страшила опирается на корявую  сучковатую дубину, он тотчас срезал с дерева прямую ветку и сделал для товарища  удобную и крепкую трость.        

Скоро путники пришли к месту, где дорога заросла кустарником  и стала непроходимой. Но Железный Дровосек заработал своим огромным топором и  быстро расчистил путь.        

Элли шла задумавшись и не заметила, как Страшила свалился в  яму. Ему пришлось звать друзей на помощь.        

— Почему ты не обошёл кругом? — спросил Железный Дровосек.        

— Не знаю! — чистосердечно ответил Страшила. — Понимаешь, у  меня голова набита соломой, и я иду к Гудвину попросить немного мозгов.        

— Так! — сказал Дровосек. — Во всяком случае мозги — не  самое лучшее на свете.        

— Вот ещё! — удивился Страшила. — Почему ты так думаешь?        

— Раньше у меня были мозги, — пояснил Железный Дровосек. —  Но теперь, когда приходится выбирать между мозгами и сердцем, я предпочитаю  сердце.        

— А почему? — спросил Страшила.        

— Послушайте мою историю, и тогда вы поймёте.        

И, пока они шли, Железный Дровосек рассказывал им свою  историю:        

— Я дровосек! Став взрослым, я задумал жениться. Я полюбил  от всего сердца одну хорошенькую девушку, а я тогда был ещё из мяса и костей,  как и все люди. Но злая тётка, у которой жила девушка, не хотела расстаться с  ней, потому что девушка работала на неё. Тётка пошла к волшебнице Гингеме и  пообещала ей набрать целую корзину самых жирных пиявок, если та расстроит  свадьбу…        

— Злая Гингема убита! — перебил Страшила.        

— Кем?        

— Элли! Она прилетела на убивающем домике и — крак! крак! —  села волшебнице на голову.        

— Жаль, что этого не случилось раньше! — вздохнул Железный  Дровосек и продолжал: — Гингема заколдовала мой топор, он отскочил от дерева и  отрубил мне левую ногу. Я очень опечалился: ведь без ноги я не мог быть  дровосеком. Я пошёл к кузнецу, и он сделал мне прекрасную железную ногу.  Гингема снова заколдовала мой топор, и он отрубил мне правую ногу. Я опять  пошёл к кузнецу. Девушка любила меня по прежнему и не отказывалась выйти за  меня замуж. «Мы много сэкономим на сапогах и брюках!» — говорила она мне.  Однако злая волшебница не успокоилась: ведь ей очень хотелось получить целую  корзину пиявок. Я потерял руки, и кузнец сделал мне железные. Наконец топор  отрубил мне голову, и я подумал, что мне пришёл конец. Но об этом узнал кузнец  и сделал мне отличную железную голову. Я продолжал работать, и мы с девушкой  по-прежнему любили друг друга…        

— Тебя, значит, делали по кускам, — глубокомысленно заметил  Страшила. — А меня мой хозяин сделал зараз…        

— Самое худшее впереди, — печально продолжал Дровосек. —  Коварная Гингема, видя, что у неё ничего не выходит, решила окончательно  доконать меня. Она ещё раз заколдовала топор, и он разрубил моё туловище  пополам. Но, к счастью, кузнец снова узнал об этом, сделал железное туловище и  прикрепил к нему на шарнирах мою голову, руки и ноги. Но — увы! — у меня не  было больше сердца: кузнец не сумел его вставить. И мне подумалось, что я,  человек без сердца, не имею права любить девушку. Я вернул моей невесте её слово  и заявил, что она свободна от своего обещания. Странная девушка почему-то этому  совсем не обрадовалась, сказала, что любит меня, как прежде, и будет ждать,  когда я одумаюсь. Что с ней теперь, я не знаю: ведь я не видел её больше года…        

Железный Дровосек вздохнул, и большие слёзы покатились из  его глаз.        

— Осторожней! — в испуге вскричал Страшила и вытер ему слёзы  голубым носовым платочком. — Ведь ты сразу же заржавеешь от слёз.        

— Благодарю, мой друг! — сказал Дровосек, — я забыл, что мне  нельзя плакать. Вода вредна мне во всех видах… Итак, я гордился своим новым  железным телом и уже не боялся заколдованного топора. Мне страшна была только  ржавчина, но я всегда носил с собой маслёнку. Только раз я позабыл её, попал  под ливень и так заржавел, что не мог сдвинуться с места, пока вы не спасли  меня. Я уверен, что и этот ливень обрушила на меня коварная Гингема… Ах, как  это ужасно — стоять целый год в лесу и думать о том, что у тебя совсем нет  сердца!        

— С этим может сравниться только торчание на колу посреди пшеничного  поля, — перебил его Страшила. — Но, правда, мимо меня ходили люди, и можно было  разговаривать с воронами…        

— Когда меня любили, я был счастливейшим человеком, —  продолжал Железный Дровосек, вздыхая. — Если Гудвин даст мне сердце, я вернусь  в страну жевунов и женюсь на девушке. Может быть, она всё-таки ждёт меня…        

— А я, — упрямо сказал Страшила, — всё-таки предпочитаю  мозги: когда нет мозгов, сердце ни к чему.        

— Ну, а мне нужно сердце! — возразил Железный Дровосек. —  Мозги не делают человека счастливым, а счастье — лучшее, что есть на земле.        

Элли молчала, так как не знала, кто из её новых друзей прав.ЭЛЛИ В ПЛЕНУ У ЛЮДОЕДА        

Лес становился глуше. Ветви деревьев, сплетаясь вверху, не  пропускали солнечных лучей. На дороге, вымощенной жёлтым кирпичом, была  полутьма.        

Шли до позднего вечера. Элли очень устала и Железный  Дровосек взял её на руки. Страшила плёлся сзади, сгибаясь под тяжестью топора.        

Наконец остановились на ночлег. Железный Дровосек сделал для  Элли уютный шалаш из ветвей. Он и Страшила просидели всю ночь у входа в шалаш,  прислушиваясь к дыханию девочки и охраняя её сон.        

Утром снова двинулись в путь. Дорога стала веселее: деревья  опять отступили в стороны, и солнышко ярко освещало жёлтые кирпичи.        

За дорогой здесь, видимо, кто-то ухаживал: сучья и ветки,  сбитые ветром, были собраны и аккуратно сложены по краям дороги.        

Вдруг Элли заметила впереди столб и на нём доску с надписью:        

Путник, торопись! За поворотом дороги    

исполнятся все твои желания!!!        

Элли прочитала надпись и удивилась.        

— Что это? Я попаду отсюда прямо в Канзас, к маме и папе?        

— А я, — подхватил Тотошка, — поколочу соседского Гектора,  этого хвастунишку, который уверяет, что он сильнее меня?        

Элли обрадовалась, забыла обо всём на свете и бросилась  вперёд. Тотошка следовал за ней с весёлым лаем.        

Железный Дровосек и Страшила, увлечённые всё тем же  интересным спором, что лучше — сердце или мозги, не заметили, что Элли убежала  и мирно шли по дороге. Внезапно они услышали крик девочки и злобный лай  Тотошки. Друзья устремились к месту происшествия и успели заметить, как среди  деревьев мелькнуло что-то лохматое и тёмное и скрылось в чаще леса. Возле  дерева лежал бесчувственный Тотошка, из его ноздрей текли струйки крови.        

— Что случилось? — горестно спросил Страшила. — Должно быть,  Элли унёс хищный зверь…        

Железный Дровосек ничего не говорил: он зорко всматривался  вперёд и грозно размахивал огромным топором.        

— Квирр… квирр… — вдруг раздалось насмешливое чоканье белки  с верхушки высокого дерева. — Что случилось? Двое больших, сильных мужчин  отпустили маленькую девочку, и её унёс людоед!        

— Людоед? — переспросил Железный Дровосек. — Я не слыхал,  что в этом лесу живёт людоед.        

— Квирр… квирр… каждый муравей в лесу знает о нём. Эх, вы!  Не могли присмотреть за маленькой девочкой! Только черненький зверёк смело  вступился за неё и укусил людоеда, но тот так хватил его своей огромной ногой,  что он, наверное, умрёт…        

Белка осыпала друзей такими насмешками, что им стало стыдно.        

— Надо спасать Элли! — вскричал Страшила.        

— Да, да! — горячо подхватил Железный Дровосек. — Элли  спасла нас, а мы должны отбить её у людоеда. Иначе я умру с горя… — и слёзы  покатились по щекам Железного Дровосека.        

— Что ты делаешь! — в испуге закричал Страшила, вытирая ему  слёзы платочком. — Маслёнка у Элли!        

— Если вы хотите выручить маленькую девочку, я покажу вам,  где живёт людоед, хотя очень его боюсь, — сказала белка.        

Железный Дровосек бережно уложил Тотошку на мягкий мох и  сказал:        

— Если нам удастся вернуться, мы позаботимся о нём… — И он  повернулся к белке: — Веди нас!        

Белка запрыгала по деревьям, друзья поспешили за ней. Когда  они зашли в глубь леса, показалась серая стена.        

Замок людоеда стоял на холме. Его окружала высокая стена, на  которую не вскарабкалась бы и кошка. Перед стеной был ров наполненный водой.  Утащив Элли, людоед поднял перекидной мост и запер на два засова чугунные  ворота.        

Людоед жил один. Прежде у него были бараны, коровы и лошади  и он держал много слуг. В те времена мимо замка в Изумрудный город часто  проходили путники. Людоед нападал на них и съедал. Потом жевуны узнали о  людоеде и движение по дороге прекратилось.        

Людоед принялся опустошать замок: сначала съел баранов,  коров и лошадей, потом добрался до слуг и съел всех, одного за другим.  Последние годы людоед прятался в лесу, ловил неосторожного кролика или зайца и  съедал его всего с кожей и костями.        

Людоед страшно обрадовался, поймав Элли и решил устроить  себе настоящий пир. Он притащил девочку в замок, связал и положил на кухонный  стол, а сам принялся точить большой нож.        

«Клинк… клинк…» — звенел нож.        

А людоед приговаривал:        

— Ба-га-ра! Знатная попала добыча! Уж теперь полакомлюсь  вволю, ба-га-ра!        

Людоед был так доволен, что даже разговаривал с Элли:        

— Ба-га-ра! А ловко я придумал повесить доску с надписью! Ты  думаешь, я действительно исполню твои желания? Как бы не так! Это я нарочно  сделал, заманивать таких простаков, как ты! Ба-гар-ра!        

Элли плакала и просила у людоеда пощады, но он не слушал и  продолжал точить нож.        

«Клинк… клинк… клинк…»        

И вот людоед занёс над девочкой нож. Она в ужасе закрыла  глаза. Однако людоед опустил руку и зевнул.        

— Ба-га-ра! Устал я точить этот большой нож! Пойду-ка  отдохну часок-другой. После сна и еда приятней.        

Людоед пошёл в спальню и вскоре его храп раздался по всему  замку и даже был слышен в лесу.        

Железный Дровосек и Страшила в недоумении стояли перед рвом,  наполненным водой.        

— Я бы переплыл через воду, — сказал Страшила. — Но вода  смоет мои глаза, уши и рот и я стану слепым, глухим и немым.        

— А я утону, — проговорил Железный Дровосек. — Ведь я очень  тяжёл. Если даже и вылезу из воды, сейчас же заржавею, а маслёнки нет.        

Так они стояли, раздумывая и вдруг услышали храп людоеда.        

— Надо спасать Элли, пока он спит, — сказал Железный  Дровосек. — Погоди, я придумал! Сейчас мы переберёмся через ров.        

Он срубил высокое дерево с развилкой на верхушке, и оно  упало на стену замка и прочно легло на ней.        

— Полезай! — сказал он Страшиле. — Ты легче меня.        

Страшила подошёл к мосту, но испугался и попятился. Белка не  выдержала и одним махом вбежала на стену.        

— Квирр… квир… эх ты, трус! — крикнула она Страшиле. —  Смотри, как это просто делается! — Но, взглянув в окно замка, она даже ахнула  от волнения. — Девочка лежит связанная на кухонном столе… Около неё большой  нож… девочка плачет… Я вижу, как из её глаз катятся слёзы…        

Услышав такие вести, Страшила забыл опасность и чуть ли не  быстрее белки взлетел на стену.        

— Ох! — только и сказал он, увидев через окно кухни бледное  лицо Элли, и мешком свалился во двор.        

Прежде чем он встал, белка спрыгнула ему на спину,  перебежала двор, шмыгнула через решётку окна и принялась грызть верёвку,  которой была связана Элли.        

Страшила открыл тяжёлые засовы ворот, опустил подъёмный  мост, и Железный Дровосек вошёл во двор, свирепо вращая глазами и размахивая  огромным топором.        

Всё это он делал, чтобы устрашить людоеда, если тот  проснётся и выйдет во двор.        

— Сюда! Сюда! — пропищала белка из кухни, и друзья бросились  на её зов.        

Железный Дровосек вложил остриё топора в щель между дверью и  косяком, нажал, и — трах! — дверь слетела с петель. Элли спрыгнула со стола, и  все четверо — Железный Дровосек, Страшила, Элли и белка — побежали из замка в  лес.        

Железный Дровосек в спешке так топал ногами по каменным  плитам двора, что разбудил людоеда. Людоед выскочил из спальни, увидел, что  девочки нет, и пустился в погоню.        

Людоед был невысок, но очень толст. Голова его походила на  котёл, а туловище — на бочку. У него были длинные руки, как у гориллы, а ноги  обуты в высокие сапоги с толстыми подошвами. На нём был косматый плащ из  звериных шкур. На голову вместо шлема людоед надел большую медную кастрюлю,  ручкой назад, и вооружился огромной дубиной с шишкой на конце, утыканной  острыми гвоздями.        

Он рычал от злости, и его сапожища грохотали:  «Топ-топ-топ…», а острые зубы стучали: «Клац-клац-клац…»        

— Ба-гар-ра! Не уйдёте, мошенники!..        

Людоед быстро догонял беглецов. Видя, что от погони не  убежать, Железный Дровосек прислонил испуганную Элли к дереву и приготовился к  бою. Страшила отстал, ноги его цеплялись за корни, а грудью он задевал за ветки  деревьев. Людоед догнал Страшилу, и тот вдруг бросился ему под ноги. Не  ожидавший этого людоед кувырком перелетел через Страшилу.        

— Ба-гар-ра! Это ещё что за чучело?        

Людоед не успел опомниться, как к нему сзади подскочил  Железный Дровосек, поднял огромный острый топор и разрубил людоеда пополам  вместе с кастрюлей.        

— Квирр… квирр… славно сделано! — восхитилась белка и  поскакала по деревьям, рассказывая всему лесу о гибели свирепого людоеда.        

— Очень остроумно! — похвалил Железный Дровосек Страшилу. —  Ты не смог бы лучше свалить людоеда, если бы у тебя были мозги!        

— Ты жестоко изранен! — испуганно сказала Элли.        

— Пустяки! — добродушно возразил Страшила. — Надо зашить  дырки. Он порвал мой костюм, и я боюсь, что из меня вылезет солома.        

Элли достала иголку с ниткой и принялась за дело. Пока она  зашивала прорехи, из леса послышался слабый визг. Железный Дровосек бросился в  чащу и через минуту принёс Тотошку. Храбрый маленький пёсик опомнился от  бесчувствия и полз по следу людоеда…        

Элли горячо благодарила друзей за их самоотверженность и  храбрость. Она взяла обессилившего Тотошку на руки и путники пошли через лес.  Вскоре они добрались до дороги, вымощенной жёлтым кирпичом, и бодро двинулись к  Изумрудному городу.ВСТРЕЧА С ТРУСЛИВЫМ ЛЬВОМ        

В эту ночь Элли спала в дупле, на мягкой постельки из мха и  листьев. Сон её был тревожен: ей чудилось, что она лежит связанная, что людоед  заносит над ней руку с огромным ножом. Девочка вскрикивала и просыпалась.        

Утром двинулись в путь. Лес был мрачен. Из-за деревьев  доносился рёв зверей. Элли вздрагивала от страха, а Тотошка, поджав хвостик,  прижимался к ногам Железного Дровосека: он стал очень уважать его после победы  над людоедом.        

Путники шли, тихо разговаривая о вчерашних событиях и  радовались спасению Элли. Дровосек не переставал хвалить находчивость Страшилы.        

— Как ловко ты бросился под ноги людоеду, друг Страшила! —  говорил он. — Уж не завелись ли у тебя в голове мозги?        

— Нет, солома… — отвечал Страшила, пощупав голову.        

Эта мирная беседа была прервана громовым рычанием. На дорогу  выскочил огромный лев. Одним ударом он подбросил Страшилу в воздух; тот полетел  кувырком и упал на краю дороги, распластавшись, как тряпка. Лев ударил  Железного Дровосека лапой, но когти заскрипели по железу, а Дровосек от толчка  сел и воронка слетела у него с головы.        

Крохотный Тотошка смело бросился на врага.        

Громадный зверь разинул пасть, чтобы проглотить собачку, но  Элли смело выбежала вперёд и загородила собой Тотошку.        

— Стой! Не смей трогать Тотошку! — гневно закричала она.        

Лев замер в изумлении.        

— Простите, — оправдывался Лев. — Но я ведь не съел его…        

— Однако ты пытался. Как тебе не стыдно обижать слабых! Ты  просто трус!        

— А… а как вы узнали, что я трус? — спросил ошеломлённый  Лев. — Вам кто-нибудь сказал?..        

— Сама вижу по твоим поступкам!        

— Удивительно… — сконфуженно проговорил Лев. — Как я не  стараюсь скрыть свою трусость, а дело всё-таки выплывает наружу. Я всегда был  трусом, но ничего не могу с этим поделать!        

— Подумать только, ты ударил бедного, набитого соломой  Страшилу!        

— Он набит соломой? — спросил Лев, удивлённо глядя на  Страшилу.        

— Конечно, — ответила Элли, ещё рассерженная на Льва.        

— Понимаю теперь, почему он такой мягкий и такой лёгонький,  — сказал лев. — А тот, второй, — тоже набитый?        

— Нет, он из железа.        

— Ага! Недаром я чуть не поломал об него когти. А что это за  маленький зверёк, которого ты так любишь?        

— Это моя собачка, Тотошка.        

— Она из железа или набита соломой?        

— Ни то, ни другое. Это настоящая собачка, из мяса и костей!        

— Скажи, какая маленькая, а храбрая! — изумился Лев.        

— У нас в Канзасе все собаки такие! — с гордостью молвил  Тотошка.        

— Смешное животное! — сказал Лев. — Только такой трус, как  я, и мог напасть на такую крошку…        

— Почему же ты трус? — спросила Элли, с удивлением глядя на  громадного Льва.        

— Таким уродился. Конечно, все считают меня храбрым: ведь  лев — царь зверей! Когда я реву — а я реву очень громко, вы слышали — звери и  люди убегают с моей дороги. Но если бы слон или тигр напал на меня, я бы  испугался, честное слово! Хорошо ещё, что никто не знает, какой я трус, —  сказал Лев, утирая слёзы пушистым кончиком хвоста. — Мне очень стыдно, но я не  могу переделать себя.        

— Может быть, у тебя сердечная болезнь? — спросил Железный  Дровосек.        

— Возможно, — согласился трусливый Лев.        

— Счастливый! А у меня так и сердечной болезни не может  быть: у меня нет сердца.        

— Если бы у меня не было сердца, — задумчиво сказал Лев. —  Может быть я и не был бы трусом.        

— Скажи пожалуйста, а ты когда-нибудь дерёшься с другими  львами? — поинтересовался Тотошка.        

— Где уж мне. Я от них бегу, как от чумы, — признался Лев.        

— Фу! — насмешливо фыркнул пёсик. — Куда же ты после этого  годен?        

— А у тебя есть мозги? — спросил Льва Страшила.        

— Есть, вероятно. Я их никогда не видел.        

— Моя голова набита соломой, и я иду к великому Гудвину  просить немножечко мозгов, — сказал Страшила.        

— А я иду к нему за сердцем, — сказал Железный Дровосек.        

— А я иду к нему просить, чтобы он вернул нас с Тотошкой в  Канзас…        

— Где я сведу счёты с соседским щенком, хвастунишкой  Гектором, — добавил пёсик.        

— Гудвин такой могущественный? — удивился Лев.        

— Ему это ничего не стоит, — ответила Элли.        

— В таком случае, не даст ли он мне смелости?        

— Ему это так же легко, как дать мне мозги, — заверил  Страшила.        

— Или мне сердце, — прибавил Железный Дровосек.        

— Или вернуть меня в Канзас, — закончила Элли.        

— Тогда примите меня в компанию, — сказал трусливый Лев. —  Ах, если бы я мог получить хоть немного смелости… Ведь это моё заветное  желание!        

— Я очень рада! — сказала Элли. — Это третье желание и если  исполнятся все три, Гудвин вернёт меня на родину. Идём с нами…        

— И будь нам добрым товарищем, — сказал Дровосек. — Ты  будешь отгонять от Элли других зверей. Должно быть, они ещё трусливее тебя, раз  бегут от одного твоего рёва.        

— Они трусы, — проворчал Лев. — Да я-то от этого не  становлюсь храбрее.        

Путешественники двинулись дальше по дороге, и Лев пошёл  величавым шагом рядом с Элли. Тотошке и этот спутник сначала не понравился. Он  помнил, как Лев хотел проглотить его. Но скоро он привык к нему и они сделались  большими друзьями.САБЛЕЗУБЫЕ ТИГРЫ        

В этот вечер шли долго и остановились ночевать под  развесистым деревом. Железный Дровосек нарубил дров и развёл большой костёр,  около которого Элли чувствовала себя очень уютно. Она и друзей пригласила  разделить это удовольствие, но Страшила решительно отказался, ушёл от костра  подальше и внимательно следил, чтобы ни одна искорка не попала на его костюм.        

— Моя солома и огонь — такие вещи, которые не могут быть  соседями, — объяснил он.        

Трусливый Лев тоже не пожелал приблизится к костру.        

— Мы, дикие звери, не очень-то любим огонь, — сказал Лев. —  Теперь, когда я в твоей компании, Элли, и может быть, и привыкну, но сейчас он  меня ещё слишком пугает…        

Только Тотошка, не боявшийся огня, лежал на коленях у Элли,  щурил на костёр свои маленькие глаза и наслаждался его теплом. Элли по братски  разделила с Тотошкой последний кусок хлеба.        

— Что я буду теперь есть? — спросила она, бережно собирая  крошки.        

— Хочешь, я поймаю в лесу лань? — спросил Лев. — Правда, у  вас, людей, плохой вкус, и вы предпочитаете жареное мясо сырому, но ты можешь  поджарить его на углях.        

— О, только никого не убивать! — взмолился Железный  Дровосек. — Я так буду плакать о бедной лани, что никакого масла не хватит  смазывать моё лицо…        

— Как угодно, — пробурчал Лев и отправился в лес.        

Он вернулся оттуда нескоро, улёгся с сытым мурлыканьем  поодаль от костра и уставил на пламя свои жёлтые глаза с узкими щёлками  зрачков.        

Зачем Лев ходил в лесную чащу, никому не было известно. Сам  он молчал, а остальные не спрашивали.        

Страшила тоже пошёл в лес, и ему посчастливилось найти  дерево, на котором росли орехи. Он рвал их своими мягкими непослушными  пальцами. Орехи выскальзывали у него из рук, и ему приходилось собирать их в  траве. В лесу было темно, как в погребе, и только Страшиле, видевшему ночью,  как днём, это не причиняло никаких неудобств. Но, когда он набирал полную  горсть орехов, они вдруг вываливались у него из рук, и всё приходилось начинать  снова. Всё же Страшила с удовольствием собирал орехи, боясь подходить к костру.  Только увидев, что костёр начинает угасать, он приблизился к Элли с полной  корзиной орехов и девочка поблагодарила его за труды.        

Утром Элли позавтракала орехами. Она и Тотошке предложила  орехов, но пёсик с презрением отвернул от них нос: встав спозаранку, он поймал  в лесу жирную мышь (к счастью, Дровосек этого не видел).        

Путники снова двинулись к Изумрудному городу. Этот день  принёс им много приключений. Пройдя около часа, они остановились перед оврагом,  который тянулся по лесу вправо и влево насколько хватало глаз.        

Овраг был широк и глубок. Когда Элли подползла к его краю и  заглянула вниз, у неё закружилась голова и она невольно отпрянула назад. На дне  пропасти лежали острые камни и между ними журчал невидимый ручей.        

Стены оврага были отвесны. Путники стояли печальные: им  казалось, что путешествие к Гудвину окончилось и придётся идти назад. Страшила  в недоумении тряс головой, Железный Дровосек схватился за грудь, а Лев  огорчённо опустил морду.        

— Что же делать? — спросила Элли с огорчением.        

— Не имею понятия, — огорчённо ответил Железный Дровосек, а  Лев в недоумении почесал лапой нос.        

Страшила сказал:        

— Ух, какая большая яма! Через неё мы не перепрыгнем. Нам  тут и сидеть!        

— Я бы, пожалуй, перепрыгнул, — сказал Лев, измерив глазом  расстояние.        

— Значит, ты перенесёшь нас? — догадался Страшила.        

— Попробую, — сказал Лев. — Кто осмелится первым?        

— Придётся мне, — сказал Страшила. — Если ты упадёшь, Элли разобьётся  насмерть, да и Железному Дровосеку плохо будет. А уж я не расшибусь, будьте  спокойны…        

— Да я-то сам боюсь свалиться или нет? — сердито перебил Лев  разболтавшегося Страшилу. — Ну, раз больше ничего не остаётся, прыгаю. Садись!        

Страшила влез к нему на спину и Лев съёжился на краю  расселины, готовясь к прыжку.        

— Почему ты не разбегаешься? — спросила Элли.        

— Это не в наших львиных привычках. Мы прыгаем с места.        

Он сделал огромный прыжок и благополучно перескочил на  другую сторону. Все обрадовались, и Лев, ссадив Страшилу, тотчас прыгнул  обратно.        

Следующей села Элли. Держа Тотошку в одной руке, другой она  вцепилась в жёсткую гриву Льва. Элли взлетела на воздух, и ей показалось, что  она снова поднимается на убивающем домике но не успела испугаться, как была уже  на твёрдой земле.        

Последним переправился Железный Дровосек, чуть не потеряв во  время прыжка свою шапку-воронку.        

Когда Лев отдохнул, путешественники двинулись дальше по  дороге, вымощенной жёлтым кирпичом. Элли догадалась, что овраг появился,  вероятно, от землетрясения, уже после того, как провели дорогу к Изумрудному  городу. Элли слыхала, что от землетрясений в земле могут образовываться  трещины. Правда, отец не рассказывал ей о таких громадных трещинах, но ведь  страна Гудвина была совсем особенная, и всё в ней было не так, как на всём  прочем свете.        

За оврагом по обеим сторонам дороги потянулся ещё более  угрюмый лес, и стало темно. Из зарослей послышалось глухое сопение и протяжный  рёв. Путникам стало жутко, а Тотошка совсем запутался в ногах у Льва, считая  теперь, что Лев теперь сильнее Железного Дровосека. Трусливый Лев сообщил  путникам, что в этом лесу живут саблезубые тигры.        

— Что это за звери? — осведомился Дровосек.        

— Это страшные чудовища, — боязливо прошептал Лев. — Они  куда больше обыкновенных тигров, живущих в других частях страны. У них из  верхней челюсти торчат клыки, как сабли. Такими клыками эти тигры могут  проколоть меня, как котёнка. Я ужасно боюсь саблезубых тигров…        

Все сразу притихли и стали осторожно ступать по жёлтым  кирпичам.        

Элли сказала шёпотом:        

— Я читала в книжке, что у нас в Канзасе саблезубые тигры  водились в древние времена, но потом все вымерли, а здесь, видно, живут до сих  пор…        

— Да вот живут, к несчастью, — отозвался трусливый Лев. — Я  увидел одного издалека, так заболел от страха…        

За этими разговорами путники неожиданно подошли к новому  оврагу, который оказался шире и глубже первого. Взглянув на него, Лев отказался  прыгать: эта задача была ему не под силу. Все стояли в молчании, не зная, что  делать. Вдруг Страшила сказал:        

— Вот на краю большое дерево. Пусть Дровосек подрубит его  так, чтобы оно упало через пропасть, и у нас будет мост.        

— Ловко придумано! — восхитился Лев. — Можно подумать, что  всё-таки у тебя в голове есть мозги.        

— Нет, — скромно отозвался Страшила, на всякий случай  пощупав голову. — Я просто вспомнил, что так сделал Железный Дровосек, когда мы  с ним спасали Элли от людоеда.        

Несколькими мощными ударами топора Железный Дровосек  подрубил дерево, потом все путешественники, не исключая Тотошки упёрлись в  ствол, кто руками, а кто лапами и лбом. Дерево затрещало и упало вершиной на ту  сторону рва.        

— Ура! — разом крикнули все.        

Но только что путники пошли по стволу, придерживаясь за  ветки, как в лесу послышался продолжительный вой, и к оврагу подбежали два  свирепых тигра с клыками, торчавшими из пасти, как сверкающие белые сабли.        

— Саблезубые тигры… — прошептал Лев, дрожа, как лист.        

— Спокойствие! — закричал Страшила. — Переходите!        

Лев, замыкавший шествие, обернулся к тиграм и испустил такое  великолепное рычание, что Элли с перепугу чуть не свалилась в пропасть. Даже  чудовища остановились, и глядели на Льва, не понимая, как такой небольшой зверь  может так громко реветь.        

Эта задержка дала возможность путникам перейти овраг, и Лев  в три прыжка нагнал их. Саблезубые тигры, видя, что добыча ускользает, вступили  на мост. Они шли по дереву, то и дело останавливаясь, негромко, но грозно рыча  и блестя белыми клыками. Вид их был так страшен, что Лев сказал Элли:        

— Мы погибли! Бегите, я постараюсь задержать этих бестий.  Жаль, что я не успел получить от Гудвина хоть немного смелости! Однако буду  драться, пока не умру.        

В соломенную голову Страшилы в этот день приходили блестящие  мысли. Толкнув Дровосека, он закричал:        

— Руби дерево!        

Железный Дровосек не заставил себя долго просить. Он наносил  своим огромным топором такие отчаянные удары, что в два-три удара перерубил  верхушку дерева, и ствол, лишённый опоры, с грохотом повалился в пропасть.  Громадные звери полетели вместе с ним и разбились об острые камни, лежащие на  дне оврага.        

— Ффу! — сказал Лев с глубоким вздохом облегчения и  торжественно подал Страшиле лапу. — Спасибо! Поживём ещё, а то я совсем было  простился с жизнью. Не очень-то приятная штука попасть на зубы к таким  чудовищам! Слышите, как у меня бьётся сердце?        

— Ах! — печально вздохнул Железный Дровосек. — Хотел бы я,  чтобы у меня так билось сердце!        

Друзья торопились покинуть мрачный лес, из которого могли  выскочить другие саблезубые тигры. Но Элли так устала и напугалась, что не  могла идти. Лев посадил её и Тотошку на спину, и путники быстро пошли вперёд.  Как они обрадовались, увидев вскоре, что деревья становятся всё реже и тоньше!  Солнышко весёлыми лучами освещало дорогу, и скоро путники вышли на берег  широкой и быстрой реки.        

— Теперь уж можно не беспокоится, — радостно сказал Лев. —  Тигры никогда не выходят из своего леса: эти зверюги почему-то боятся открытого  пространства…        

Все вздохнули свободно, но сейчас же у них появилась новая  забота.        

— Как же мы переправимся? — сказали Элли, Железный Дровосек,  трусливый Лев и Тотошка и все разом посмотрели на Страшилу.        

Польщённый общим вниманием, Страшила принял важный вид и  приложил палец ко лбу. Думал он не очень долго.        

— Ведь река — это не суша, а суша — не река! — важно изрёк  он. — По реке не пойдёшь пешком, значит…        

— Значит? — переспросила Элли.        

— Значит, Железный Дровосек должен сделать плот, и мы  переплывём реку!        

— Какой ты умный! — восхищённо воскликнули все.