1 2 3 
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА    

     

Простаков.    

Г-жа  Простакова, жена его.    

Простаков,  сын их, недоросль.    

Еремеевна,  мама Митрофанова.    

Правдин.    

Стародум.    

Софья,  племянница Стародума.    

Милон.    

Скотинин,  брат г-жи Простаковой.    

Кутейкин,  семинарист.    

Цыфиркин,  отставной сержант.    

Вральман,  учитель.    

Тришка,  портной.    

Слуга  Простакова.    

Камердинер  Стародума.    

Действие  в деревне Простаковых.    

     

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ    

     

     ЯВЛЕНИЕ I    Г-жа Простакова,  Митрофан, Еремеевна.    

     

Г-жа  Простакова (осматривая  кафтан на Митрофане). Кафтан  весь испорчен. Еремеевна, введи сюда мошенника Тришку. (Еремеевна отходит.) Он,  вор, везде его обузил. Митрофанушка, друг мой! Я чаю, тебя жмет до смерти.  Позови сюда отца.    

Митрофан  отходит.    

     ЯВЛЕНИЕ II    Г-жа Простакова, Еремеевна,  Тришка.    

     

Г-жа  Простакова (Тришке). А ты, скот, подойди поближе. Не  говорила ль я тебе, воровская харя, чтоб ты кафтан пустил шире. Дитя, первое,  растет; другое, дитя и без узкого кафтана деликатного сложения. Скажи, болван,  чем ты оправдаешься?    

Тришка.  Да ведь я,  сударыня, учился самоучкой. Я тогда же вам докладывал: ну, да извольте отдавать  портному.    

Г-жа  Простакова. Так  разве необходимо надобно быть портным, чтобы уметь сшить кафтан хорошенько.  Экое скотское рассуждение!    

Тришка. Да вить портной-то учился,  сударыня, а я нет.    

Г-жа  Простакова. Ища  он же и спорит. Портной учился у другого, другой у третьего, да первоет портной  у кого же учился? Говори, скот.    

Тришка. Да первоет портной, может быть,  шил хуже и моего.    

Митрофан (вбегает). Звал батюшку.  Изволил сказать: тотчас.    

Г-жа  Простакова. Так  поди же вытащи его, коли добром не дозовешься.    

Митрофан.  Да вот и  батюшка.    

     ЯВЛЕНИЕ III    Те же и Простаков.    

     

Г-жа  Простакова. Что,  что ты от меня прятаться изволишь? Вот, сударь, до чего я дожила с твоим потворством.  Какова сыну обновка к дядину сговору? Каков кафтанец Тришка сшить изволил?    

Простаков (от робости запинаясь). Me…  мешковат немного.    

Г-жа  Простакова. Сам  ты мешковат, умная голова.    

Простаков.  Да я думал,  матушка, что тебе так кажется.    

Г-жа  Простакова. А ты  сам разве ослеп?    

Простаков. При твоих глазах мои ничего не  видят.    

Г-жа  Простакова. Вот  каким муженьком наградил меня господь: не смыслит сам разобрать, что широко,  что узко.    

Простаков.  В этом я тебе,  матушка, и верил и верю.    

Г-жа  Простакова. Так  верь же и тому, что я холопям потакать не намерена. Поди, сударь, и теперь же  накажи…    

     ЯВЛЕНИЕ IV    Те же и Скотинин.    

     

Скотинин.  Кого? За что? В  день моего сговора! Я прошу тебя, сестрица, для такого праздника отложить  наказание до завтрева; а завтра, коль изволишь, я и сам охотно помогу. Не будь  я Тарас Скотинин, если у меня не всякая вина виновата. У меня в этом, сестрица,  один обычай с тобою. Да за что ж ты так прогневалась?    

Г-жа  Простакова. Да  вот, братец, на твои глаза пошлюсь. Митрофанушка, подойди сюда. Мешковат ли  этот кафтан?    

Скотинин.  Нет.    

Простаков. Да я и сам уже вижу, матушка,  что он узок.    

Скотинин.  Я и этого не  вижу. Кафтанец, брат, сшит изряднехонько.    

Г-жа  Простакова (Тришке).  Выйди вон, скот. (Еремеевне.) Поди ж, Еремеевна, дай позавтракать ребенку.  Вить, я чаю, скоро и учители придут.    

Еремеевна.  Он уже и так,  матушка, пять булочек скушать изволил.    

Г-жа  Простакова. Так  тебе жаль шестой, бестия? Вот какое усердие! Изволь смотреть.    

Еремеевна. Да во здравие, матушка. Я вить  сказала это для Митрофана же Терентьевича. Протосковал до самого утра.    

Г-жа  Простакова. Ах,  мати божия! Что с тобою сделалось, Митрофанушка?    

Митрофан. Так, матушка. Вчера после ужина  схватило.    

Скотинин.  Да видно, брат,  поужинал ты плотно.    

Митрофан.  А я, дядюшка,  почти и вовсе не ужинал.    

Простаков.  Помнится, друг  мой, ты что-то скушать изволил.    

Митрофан.  Да что! Солонины  ломтика три, да подовых, не помню, пять, не помню, шесть.    

Еремеевна.  Ночью то и дело  испить просил. Квасу целый кувшинец выкушать изволил.    

Митрофан.  И теперь как  шальной хожу. Ночь всю така дрянь в глаза лезла.    

Г-жа  Простакова. Какая  ж дрянь, Митрофанушка?    

Митрофан.  Да то ты,  матушка, то батюшка.    

Г-жа  Простакова. Как  же это?    

Митрофан. Лишь стану засыпать, то и вижу,  будто ты, матушка, изволишь бить батюшку.    

Простаков (в сторону). Ну, беда  моя! Сон в руку!    

Митрофан  (разнежась). Так мне и жаль стало.    

Г-жа  Простакова (с  досадою). Кого,  Митрофанушка?    

Митрофан.  Тебя, матушка:  ты так устала, колотя батюшку.    

Г-жа  Простакова. Обойми  меня, друг мой сердечный! Вот сынок, одно мое утешение.    

Скотинин.  Ну,  Митрофанушка, ты, я вижу, матушкин сынок, а не батюшкин!    

Простаков. По крайней мере я люблю его, как  надлежит родителю, то-то умное дитя, то-то разумное, забавник, затейник; иногда  я от него вне себя и от радости сам истинно не верю, что он мой сын.    

Скотинин.  Только теперь  забавник наш стоит что-то нахмурясь.    

Г-жа  Простакова. Уж  не послать ли за доктором в город?    

Митрофан.  Нет, нет,  матушка. Я уж лучше сам выздоровлю. Побегу-тка теперь на голубятню, так  авось-либо…    

Г-жа  Простакова. Так  авось-либо господь милостив. Поди, порезвись, Митрофанушка.    

Митрофан  с Еремеевною входят.    

     ЯВЛЕНИЕ V    Г-жа Простакова,  Простаков, Скотинин.    

     

Скотинин. Что ж я не вижу моей невесты?  Где она? Ввечеру быть уже сговору, так не пора ли ей сказать, что выдают её замуж?    

Г-жа  Простакова. Успеем,  братец. Если ей это сказать прежде времени, то она может еще подумать, что мы  ей докладываемся. Хотя по муже, однако я ей свойственница; а я люблю, чтоб и  чужие меня слушали.    

Простаков (Скотинину). Правду  сказать, мы поступили с Софьюшкой, как с сущею сироткой. После отца осталась  они младенцем. Тому с полгода, как ее матушке, а моей сватьюшке, сделался удар…    

Г-жа  Простакова (показывая,  будто крестит сердце). С  нами сила крестная.    

Простаков. От которого она и на тот свет  пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал в Сибирь; а как несколько уже лет  не было о нем ни слуху, ни вести, то мы и считаем его покойником. Мы, видя, что  она осталась одна, взяли ее в нашу деревеньку и надзираем над ее имением, как  над своим.    

Г-жа  Простакова. Что,  что ты сегодня так разоврался, мой батюшка? Ища братец может подумать, что мы  для интересу ее к себе взяли.    

Простаков. Ну как, матушка, ему это  подумать? Ведь Софьюшкино недвижимое имение нам к себе придвинуть не можно.    

Скотинин. А движимое хотя и выдвинуто, я  не челобитчик. Хлопотать я не люблю, да и боюсь. Сколько меня соседи ни  обижали, сколько убытку ни делали, я ни на кого не бил челом, а всякий убыток,  чем за ним ходить, сдеру с своих же крестьян, так и концы в воду.    

Простаков.  То правда, братец:  весь околоток говорит, что ты мастерски оброк собираешь.    

Г-жа  Простакова. Хотя  бы ты нас поучил, братец батюшка; а мы никак не умеем. С тех пор как все, что у  крестьян ни было, мы отобрали, ничего уже содрать не можем. Такая беда!    

Скотинин.  Изволь, сестрица,  поучу вас, поучу, лишь жените меня на Софьюшке.    

Г-жа  Простакова. Неужели  тебе эта девчонка так понравилась?    

Скотинин.  Нет, мне  нравится не девчонка.    

Простаков.  Так по соседству  ее деревеньки?    

Скотинин.  И не деревеньки,  а то, что в деревеньках-то ее водится и до чего моя смертная охота.    

Г-жа  Простакова. До  чего же, братец?    

Скотинин. Люблю свиней, сестрица, а у нас  в околотке такие крупные свиньи, что нет из них ни одной, котора, став на задни  ноги, не была бы выше каждого из нас целой головою.    

Простаков. Странное дело, братец, как родня  на родню походить может. Митрофанушка наш весь в дядю. И он до свиней сызмала  такой же охотник, как и ты. Как был еще трех лет, так, бывало, увидя свинку,  задрожит от радости.    

Скотинин. Это подлинно диковинка! Ну  пусть, братец, Митрофан любит свиней для того, что он мой племянник. Тут есть  какое-нибудь сходство; да отчего же я к свиньям-то так сильно пристрастился?    

Простаков. И тут есть же какое-нибудь  сходство, я так рассуждаю.    

     ЯВЛЕНИЕ VI    Те же и Софья.    

     

Софья  вошла, держа письмо в руке и имея веселый вид    

Г-жа  Простакова (Софье).  Что так весела,  матушка? Чему обрадовалась?    

Софья. Я получила сейчас радостное  известно. Дядюшка, о котором столь долго мы ничего не знали, которого я люблю и  почитаю, как отца моего, на сих днях в Москву приехал. Вот письмо, которое я от  него теперь получила.    

Г-жа  Простакова (испугавшись,  с злобою). Как!  Стародум, твой дядюшка, жив! И ты изволишь затевать, что он воскрес! Вот  изрядный вымысел!    

Софья.  Да он никогда не  умирал.    

Г-жа  Простакова. Не  умирал! А разве ему и умереть нельзя? Нет, сударыня, это твои вымыслы, чтоб  дядюшкою своим нас застращать, чтоб мы дали тебе волю. Дядюшка-де человек умный;  он, увидя меня в чужих руках, найдет способ меня выручить. Вот чему ты рада,  сударыня; однако, пожалуй, не очень веселись: дядюшка твой, конечно, не  воскресал.    

Скотинин.  Сестра, ну да  коли он не умирал?    

Простаков.  Избави боже,  коли он не умирал!    

Г-жа  Простакова (кмужу).  Как не умирал!  Что ты бабушку путаешь? Разве ты не знаешь, что уж несколько лет от меня его и  в памятцах за упокой поминали? Неужто таки и грешные-то мои молитвы не доходили!  (К Софье.) Письмецо-то мне пожалуй. (Почти вырывает.) Я об заклад  бьюсь, что оно какое-нибудь амурное. И догадываюсь от кого. Это от того  офицера, который искал на тебе жениться и за которого ты сама идти хотела. Да  которая бестия без моего спросу отдает тебе письма! Я доберусь. Вот до чего  дожили. К деушкам письма пишут! деушки грамоте умеют!)    

Софья.  Прочтите его  сами, сударыня. Вы увидите, что ничего невиннее быть не может.    

Г-жа  Простакова. Прочтите  его сами! Нет, сударыня, я, благодаря бога, не так воспитана. Я могу письма  получать, а читать их всегда велю другому. (К мужу.) Читай.    

Простаков (долго смотря). Мудрено.    

Г-жа  Простакова. И  тебя, мой батюшка, видно, воспитывали, как красную девицу. Братец, прочти,  потрудись.    

Скотинин.  Я? Я отроду  ничего не читывал, сестрица! Бог меня избавил этой скуки.    

Софья.  Позвольте мне  прочесть.    

Г-жа  Простакова. О  матушка! Знаю, что ты мастерица, да лих не очень тебе верю. Вот, я чаю, учитель  Митрофанушкин скоро придет. Ему велю…    

Скотинин.  А уж зачали  молодца учить грамоте?    

Г-жа  Простакова. Ах,  батюшка братец! Уж года четыре как учится. Нечего, грех сказать, чтоб мы не  старались воспитывать Митрофанушку. Троим учителям денежки платим. Для грамоты  ходит к нему дьячок от Покрова, Кутейкин. Арихметике учит его, батюшка, один  отставной сержант, Цыфиркиц. Оба они приходят сюда из города. Вить от нас и  город в трех верстах, батюшка. По-французски и всем наукам обучает его немец  Адам Адамыч Вральман. Этому по триста рубликов на год. Сажаем за стол с собою.  Белье его наши бабы моют. Куда надобно – лошадь. За столом стакан вина. На ночь  сальная свеча, и парик направляет наш же Фомка даром. Правду сказать, и мы им  довольны, батюшка братец. Он робенка не неволит. Вить, мой батюшка, пока  Митрофанушка еще в недорослях, пота его и понежить; а там лет через десяток,  как войдет, избави боже, в службу, всего натерпится. Как кому счастье на роду  написано, братец. Из нашей же фамилии Простаковых, смотри-тка, на боку лежа,  летят себе и чины. Чем же плоше их Митрофанушка? Ба! да вот пожаловал кстати  дорогой наш постоялец.    

     ЯВЛЕНИЕ VII    Те же и Правдин.    

     

Г-жа  Простакова. Братец,  друг мой! Рекомендую вам дорогого гостя нашего, господина Правдина; а вам,  государь мой, рекомендую брата моего.    

Правдин.  Радуюсь, сделав  ваше знакомство.    

Скотинин. Хорошо, государь мой! А как по  фамилии, я не дослышал.    

Правдин.  Я называюсь  Правдин, чтоб вы дослышали.    

Скотинин. Какой уроженец, государь мой?  Где деревеньки?    

Правдин. Я родился в Москве, ежели вам то  знать надобно, а деревни мои в здешнем наместничестве.    

Скотинин.  А смею ли  спросить, государь мой, – имени и отчества не знаю, – в деревеньках  ваших водятся ли свинки?    

Г-жа  Простакова. Полно,  братец, о свиньях-то начинать. Поговорим-ка лучше о нашем горе. (К  Правдину.) Вот, батюшка! Бог велел нам взять на свои руки девицу. Она  изволит получать грамотки от дядюшек. К ней с того света дядюшки пишут. Сделай  милость, мой батюшка, потрудись, прочти всем нам вслух.    

Правдин.  Извините меня,  сударыня. Я никогда не читаю писем без позволения тех, к кому они писаны.    

Софья.  Я вас о том  прошу. Вы меня тем очень одолжите.    

Правдин.  Если вы  приказываете. (Читает.) «Любезная племянница! Дела мои принудили меня  жить несколько лет в разлуке с моими ближними; а дальность лишила меня  удовольствия иметь о вас известии. Я теперь в Москве, прожив несколько лет в  Сибири. Я могу служить примером, что трудами и честностию состояние свое  сделать можно. Сими средствами, с помощию счастия, нажил я десять тысяч рублей  доходу…»    

Скотинин  и оба Простаковы. Десять  тытяч!    

Правдин (читает). «…которым тебя,  моя любезная племянница, тебя делаю наследницею…»    

Г-жа  Простакова, Простаков, Скотинин (вместе):    

– Тебя  наследницею!    

– Софью  наследницею!    

– Ее  наследницею!    

Г-жа  Простакова (бросаясь  обнимать Софью). Поздравляю,  Софьюшка! Поздравляю, душа моя! Я вне себя от радости! Теперь тебе надобен  жених. Я, я лучшей невесты и Митрофанушке не желаю. То-то дядюшка! То-то отец  родной! Я и сама все-таки думала, что бог его хранит, что он еще здравствует.    

Скотинин (протянув руку). Ну,  сестрица, скоряй же по рукам.    

Г-жа  Простакова (тихо  Скотинину). Постой,  братец. Сперва надобно спросить ее, хочет ли еще она за тебя вытти?    

Скотинин.  Как! Что за  вопрос! Неужто ты ей докладываться станешь?    

Правдин. Позволите ли письмо дочитать?    

Скотинин.  А на что? Да  хоть пять лет читай, лучше десяти тысяч не дочитаешься.    

Г-жа  Простакова (к  Софье). Софьюшка  душа моя! пойдем ко мне в спальню. Мне крайняя нужда с тобой поговорить. (Увела  Софью.)    

Скотинин. Ба! так я вижу, что сегодни  сговору-то вряд и быть ли.    

     ЯВЛЕНИЕ VIII    Правдин, Простаков,  Скотинин, слуга.    

     

Слуга  (к  Простакову, запыхавшись). Барин!  барин! солдаты пришли, остановились в нашей деревне.    

Простаков.  Какая беда! Ну,  разорят нас до конца!    

Правдин. Чего вы испугались?    

Простаков.  Ах ты, отец  родной! Мы уж видали виды. Я к ним и появиться не смею.    

Правдин. Не бойтесь. Их, конечно, ведет  офицер, который не допустит ни до какой наглости. Пойдем к нему со мною. Я  уверен, что вы робеете напрасно.    

Правдин,  Простаков и слуга отходят.    

Скотинин. Все меня одного оставили. Пойти  было прогуляться на скотный двор.    

     Конец первого действия.     ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ    

     

     ЯВЛЕНИЕ I    Правдин, Милон.    

     

Милон. Как я рад, мой любезный друг,  что нечаянно увиделся с тобою! Скажи, каким случаем…    

Правдин. Как друг, открою тебе причину  моего здесь пребывания. Я определен членом в здешнем наместничестве. Имею  повеление объехать здешний округ; а притом, из собственного подвига сердца моего,  не оставляю замечать тех злонравных невежд, которые, имея над людьми своими  полную власть, употребляют ее во зло бесчеловечно. Ты знаешь образ мыслей  нашего наместника. С какою ревностию помогает он страждующему человечеству! С  каким усердием исполняет он тем самым человеколюбивые виды вышней власти! Мы в  нашем краю сами испытали, что где наместник таков, каковым изображен наместник  в Учреждении,[1]  там благосостояние обитателей верно и надежно. Я живу здесь уже три дни. Нашел  помещика дурака бессчетного, а жену презлую фурию, которой адский нрав делает  несчастье целого их дома. Ты что задумался, мой друг, скажи мне, долго ль здесь  останесся?    

Милон.  Через несколько  часов иду отсюда.    

Правдин. Что так скоро? Отдохни.    

Милон.  Не могу. Мне  велено и солдат вести без замедления… да, сверх того, я сам горю нетерпением быть  в Москве.    

Правдин.  Что причиною?    

Милон. Открою тебе тайну сердца моего,  любезный друг! Я влюблен и имею счастие быть любим. Больше полугода, как я в  разлуке с тою, которая мне дороже всего на свете, и, что еще горестнее, ничего  не слыхал я о ней во все это время. Часто, приписывая молчание ее холодности,  терзался я горестию; но вдруг получил известие, которое меня поразило. Пишут ко  мне, что, по смерти ее матери, какая-то дальняя родня увезла ее в свои деревни.  Я не знаю: ни кто, ни куда. Может быть, она теперь в руках каких-нибудь корыстолюбцев,  которые, пользуясь сиротством ее, содержат ее в тиранстве. От одной этой мысли  я вне себя.    

Правдин.  Подобное  бесчеловечие вижу и в здешнем доме. Ласкаюсь, однако, положить скоро границы  злобе жены и глупости мужа. Я уведомил уже о всех здешних варварствах нашего  начальника и не сумневаюсь, что унять их возьмутся меры.    

Милон. Счастлив ты, мой друг, будучи в  состоянии облегчать судьбу несчастных. Не знаю, что мне делать в горестном моем  положении.    

Правдин. Позволь мне спросить об ее  имени.    

Милон (в восторге). А! вот она  сама.    

     ЯВЛЕНИЕ II    Те же и Софья.    

     

Софья  (в  восхищении). Милон!  тебя ли я вижу?    

Правдин. Какое счастие!    

Милон.  Вот та, которая  владеет моим сердцем. Любезная Софья! Скажи мне, каким случаем здесь нахожу  тебя?    

Софья.  Сколько горестей  терпела я со дня нашей разлуки! Бессовестные мои свойственники…    

Правдин. Мой друг! не спрашивай о том,  что столько ей прискорбно… Ты узнаешь от меня, какие грубости…    

Милон.  Недостойные  люди!    

Софья.  Сегодня, однако  же, в первый раз здешняя хозяйка переменила со мною свой поступок. Услыша, что  дядюшка мой делает меня наследницею, вдруг из грубой и бранчивой сделалась  ласковою до самой низкости, и я по всем ее обинякам вижу, что прочит меня в  невесты своему сыну.    

Милон (с нетерпением). И ты не  изъявила ей тот же час совершенного презрения?…    

Софья. Нет…    

Милон. И не сказала ей, что ты имеешь  сердечные обязательства, что…    

Софья.  Нет…    

Милон.  А! теперь я вижу  мою погибель. Соперник мой счастлив! Я не отрицаю в нем всех достоинств. Он,  может быть, разумен, просвещен, любезен; но чтоб мог со мною сравниться в моей  к тебе любви, чтоб…    

Софья (усмехаясь). Боже мой!  Если б ты его увидел, ревность твоя довела б тебя до крайности!    

Милон (с негодованием). Я  воображаю все его достоинствы.    

Софья. Всех и вообразить не можешь. Он  хотя и шестнадцати лет, а достиг уже до последней степени своего совершенства и  дале не пойдет.    

Правдин.  Как дале не  пойдет, сударыня? Он доучивает часослов; а там, думать надобно, примутся и на  псалтырь.    

Милон. Как! Таков-то мой соперник! А,  любезная Софья, на что ты и шуткою меня терзаешь? Ты знаешь, как легко  страстный человек огорчается и малейшим подозрением.    

Софья.  Подумай же, как  несчастно мое состояние! Я не могла и на это глупое предложение отвечать  решительно. Чтоб избавиться от их грубости, чтоб иметь некоторую свободу,  принуждена была я скрыть мое чувство.    

Милон.  Что ж ты ей  отвечала?    

Здесь  Скотинин идет по театру, задумавшись, и никто его не видит.    

Софья. Я сказала, что судьба моя  зависит от воли дядюшкиной, что он сам сюда приехать обещал в письме своем,  которого (к Правдину) не позволил вам дочитать господин Скотинин.    

Милон.  Скотинин!    

Скотинин.  Я!    

     ЯВЛЕНИЕ III    Те же и Скотинин.    

     

Правдин. Как вы подкрались, господин  Скотинин! Этого бы я от вас и не чаял.    

Скотинин. Я проходил мимо вас. Услышал,  что меня кличут, я и откликнулся. У меня такой обычай: кто вскрикнет –  Скотинин! А я ему: я! Что вы, братцы, и заправду? Я сам служивал в гвардии и  отставлен капралом. Бывало, на съезжей в перекличке как закричат: Тарас Скотинин!  А я во все горло: я!    

Правдин.  Мы вас теперь не  кликали, и вы можете идти, куда шли.    

Скотинин. Я никуда не шел, а брожу,  задумавшись. У меня такой обычай, как что заберу в голову, то из нее гвоздем не  выколотить. У меня, слышь ты, что вошло в ум, тут и засело. О том вся и дума,  то только и вижу во сне, как наяву, а наяву, как во сне.    

Правдин.  Что ж бы вас так  теперь занимало?    

Скотинин. Ох, братец, друг ты мой  сердешный! Со мною чудеса творятся. Сестрица моя вывезла меня скоро-наскоро из  моей деревни в свою, а коли так же проворно вывезет меня из своей деревни в  мою, то могу пред целым светом по чистой совести сказать: ездил я ни по что,  привез ничего.    

Правдин.  Какая жалость,  господин Скотинин! Сестрица ваша играет вами, как мячиком.    

Скотинин (озлобясь). Как мячиком?  Оборони бог! Да я и сам зашвырну ее так, что целой деревней в неделю не отыщут.    

Софья. Ах, как вы рассердились!    

Милон.  Что с вами  сделалось?    

Скотинин. Сам ты, умный человек,  порассуди. Привезла меня сестра сюда жениться. Теперь сама же подъехала с  отводом: «Что-де тебе, братец, в жене; была бы-де у тебя, братец, хорошая  свинья». Нет, сестра! Я и своих поросят завести хочу. Меня не проведешь.    

Правдин. Мне самому кажется, господин  Скотинин, что сестрица ваша помышляет о свадьбе, только не о вашей.    

Скотинин.  Эка притча! Я  другому не помеха. Всякий женись на своей невесте. Я чужу не трону, и мою чужой  не тронь же. (Софье.) Ты не бось, душенька. Тебя у меня никто не  перебьет.    

Софья. Это что значит? Вот еще новое!    

Милон (вскричал). Какая  дерзость!    

Скотинин (к Софье). Чего ж ты  испугалась?    

Правдин  (к Милану). Как ты можешь осердиться на  Скотинина!    

Софья  (Скотинину). Неужели суждено мне быть вашою  женою?    

Милон. Я насилу могу удержаться!    

Скотинин. Суженого конем не объедешь,  душенька! Тебе на свое счастье грех пенять. Ты будешь жить со мною припеваючи.  Десять тысяч твоего доходу! Эко счастье привалило; да я столько родясь и не  видывал; да я на них всех свиней со бела света выкуплю; да я, слышь ты, то  сделаю, что все затрубят: в здешнем-де околотке и житье одним свиньям.    

Правдин.  Когда же у нас  могут быть счастливы одни только скоты, то жене вашей от них и от нас будет  худой покой.    

Скотинин. Худой покой! ба! ба! ба! да  разве светлиц у меня мало? Для нее одной отдам угольную с лежанкой. Друг ты мой  сердешный! коли у меня теперь, ничего не видя, для каждой свинки клевок особливый,  то жене найду светелку.    

Милон.  Какое скотское  сравнение!    

Правдин  (Скотинину). Ничему не бывать, господин  Скотинин! Я скажу вам, что сестрица ваша прочит ее за сынка своего.    

Скотинин.  Как! Племяннику  перебивать у дяди! Да я его на первой встрече, как черта, изломаю. Ну, будь я  свиной сын, если я не буду ее мужем или Митрофан уродом.    

     ЯВЛЕНИЕ IV    Те же, Еремеевна и  Митрофан.    

     

Еремеевна.  Да поучись хоть  немножечко.    

Митрофан. Ну, еще слово молви, стара  хрычовка! Уж я те отделаю; я опять нажалуюсь матушке, так она тебе изволит дать  таску по-вчерашнему.    

Скотинин. Подойди сюда, дружочек.    

Еремеевна. Изволь подойти к дядюшке.    

Митрофан.  Здорово,  дядюшка! Что ты так ощетиниться изволил?    

Скотинин.  Митрофан! Гляди  на меня прямее.    

Еремеевна.  Погляди,  батюшка.    

Митрофан (Еремеевне). Да дядюшка  что за невидальщина? Что на нем увидишь?    

Скотинин. Еще раз: гляди на меня прямее.    

Еремеевна. Да не гневи дядюшку. Вон, изволь  посмотреть, батюшка, как он глазки-то вытаращил, и ты свои изволь так же  вытаращить.    

Скотинин  и Митрофан, выпуча глаза, друг на друга смотрят.    

Милон. Вот изрядное объяснение!    

Правдин.  Чем-то оно  кончится?    

Скотинин. Митрофан! Ты теперь от смерти на  волоску. Скажи всю правду; если б я греха не побоялся, я бы те, не говоря еще  ни слова, за ноги да об угол. Да не хочу губить души, не найдя виноватого.    

Еремеевна (задрожала). Ах, уходит  он его! Куда моей голове деваться?    

Митрофан. Что ты, дядюшка, белены объелся?  Да я знать не знаю, за что ты на меня вскинуться изволил.    

Скотинин. Смотри ж, не отпирайся, чтоб я в  сердцах с одного разу не вышиб из тебя духу. Тут уж руки не подставишь. Мой  грех. Виноват богу и государю. Смотри, не клепли ж и на себя, чтоб напрасных побой  не принять.    

Еремеевна. Избави бог напраслины!    

Скотинин. Хочешь ли ты жениться?    

Митрофан (разнежась). Уж давно,  дядюшка, берет охота…    

Скотинин  (бросаясь на  Митрофана). Ох  ты чушка проклятая!…    

Правдин  (не допуская  Скотинина). Господин  Скотинин! Рукам воли не давай.    

Митрофан. Мамушка, заслони меня!    

Еpeмеевна  (заслоня  Митрофана, остервенясь и подняв кулаки). Издохну на месте, а дитя не выдам. Сунься, сударь,  только изволь сунуться. Я те бельмы-то выцарапаю.    

Скотинин  (задрожав и  грозя, отходит). Я  вас доеду!    

Еремеевна  (задрожав,  вслед). У меня и  свои зацепы востры!    

Митрофан (вслед Скотинину). Убирайся,  дядюшка, проваливай.    

     ЯВЛЕНИЕ V    Те же и оба Простаковы.    

     

Г-жа  Простакова (мужу,  идучи). Тут  перевирать нечего. Весь век, сударь, ходишь, разнеся уши.    

Простаков.  Да он сам с  Правдиным из глаз у меня сгиб да пропал. Я чем виноват?    

Г-жа  Простакова (к  Милану). А, мой  батюшка! Господин офицер! Я вас теперь искала по всей деревне; мужа с ног  сбила, чтоб принести вам, батюшка, нижайшее благодарение за добрую команду.    

Милон. За что, сударыня?    

Г-жа  Простакова. Как  за что, мой батюшка! Солдаты такие добрые. До сих пор волоска никто не тронул.  Не прогневайся, мой батюшка, что урод мой вас прозевал. Отроду никого угостить  не смыслит. Уж так рохлею родился, мой батюшка    

Милон. Я нимало не пеняю, сударыня.    

Г-жа  Простакова. На  него, мой батюшка, находит такой, по-здешнему сказать, столбняк. Иногда, выпуча  глаза, стоит битый час как вкопанный. Уж чего-то я с ним не делала; чего только  он у меня не вытерпел! Ничем не проймешь. Ежели столбняк и попройдет, то занесет,  мой батюшка, такую дичь, что у бога просишь опять столбняка.    

Правдин.  По крайней мере,  сударыня, вы не можете жаловаться на злой его нрав. Он смирен…    

Г-жа  Простакова. Как  теленок, мой батюшка; оттого-то у нас в доме все и избаловано. Вить у него нет  того смыслу, чтоб в доме была строгость, чтоб наказать путем виноватого. Все  сама управляюсь, батюшка. С утра до вечера, как за язык повешена, рук не  покладываю: то бранюсь, то дерусь; тем и дом держится, мой батюшка.    

Правдин (в сторону). Скоро будет  он держаться иным образом.    

Митрофан.  И сегодни  матушка все утро изволила провозиться с холопями.    

Г-жа  Простакова (к  Софье). Убирала  покои для твоего любезного дядюшки. Умираю, хочу видеть этого почтенного  старичка. Я об нем много наслышалась. И злодеи его говорят только, что он  немножечко угрюм, а такой-де преразумный, да коли-де кого уж и полюбит, так  прямо полюбит.    

Правдин. А кого он невзлюбит, тот дурной  человек. (К Софье.) Я и сам имею честь знать вашего дядюшку. А, сверх  того, от многих слышал об нем то, что вселило в душу мою истинное к нему  почтение. Что называют в нем угрюмостью, грубостью, то есть одно действие его  прямодушия. Отроду язык его не говорил да, когда душа его чувствовала нет.    

Софья. Зато и счастье свое должен он  был доставать трудами.    

Г-жа  Простакова. Милость  божия к нам, что удалось. Ничего так не желаю, как отеческой его милости к  Митрофанушке. Софьюшка, душа моя! не изволишь ли посмотреть дядюшкиной комнаты?    

Софья  отходит.    

Г-жа  Простакова (к  Простакову). Опять  зазевался, мой батюшка; да изволь, сударь, проводить ее. Ноги-то не отнялись.    

Простаков (отходя). Не отнялись, да  подкосились.    

Г-жа  Простакова (к  гостям). Одна  моя забота, одна моя отрада – Митрофанушка. Мой век проходит. Его готовлю в  люди.    

Здесь  появляются Кутейкин с часословом, а Цыфиркин с аспидной доскою и грифелем. Оба  они знаками спрашивают Еремеевну: входить ли? Она их манит, а Митрофан  отмахивает.    

Г-жа  Простакова (не  видя их, продолжает). Авось-либо  господь милостив, и счастье на роду ему написано.    

Правдин.  Оглянитесь,  сударыня, что за вами делается?    

Г-жа  Простакова. А!  Это, батюшка, Митрофанушкины учители, Сидорыч Кутейкин…    

Еремеевна.  И Пафнутьич  Цыфиркин.    

Митрофан  (в сторону). Пострел их побери и с Еремеевной.    

Кутейкин.  Дому владыке мир  и многая лета с чады и домочадцы.    

Цыфиркин.  Желаем вашему  благородию здравствовать сто лет, да двадцать, да еще пятнадцать. Несчетны  годы.    

Милон.  Ба! Это наш брат  служивый! Откуда взялся, друг мой?    

Цыфиркин.  Был гарнизонный,  ваше благородие! А ныне пошел в чистую.    

Милон.  Чем же ты  питаешься?    

Цыфиркин.  Да кое-как, ваше  благородие! Малу толику арихметике маракую, так питаюсь в городе около  приказных служителей у счетных дел. Не всякому открыл господь науку: так кто  сам не смыслит, меня нанимает то счетец поверить, то итоги подвести. Тем и  питаюсь; праздно жить не люблю. На досуге ребят обучаю. Вот и у их благородия с  парнем третий год над ломаными бьемся, да что-то плохо клеятся; ну, и то  правда, человек на человека не приходит.    

Г-жа  Простакова. Что?  Что ты это, Пафнутьич, врешь? Я не вслушалась.    

Цыфиркин.  Так. Я его  благородию докладывал, что в иного пня в десять лет не вдолбишь того, что  другой ловит на полете.    

Правдин (к Кутейкину). А ты,  господин Кутейкин, не из ученых ли?    

Кутейкин. Из ученых, ваше высокородие!  Семинарии здешния епархии. Ходил до риторики, да богу изволившу, назад  воротился. Подавал в консисторию челобитье, в котором прописал: «Такой-то-де  семинарист, из церковничьих детей, убояся бездны премудрости, просит от нея об  увольнении». На что и милостивая резолюция вскоре воспоследовала, с отметкою:  «Такого-то-де семинариста от всякого учения уволить: писано бо есть, не мечите  бисера пред свиниями, да не попрут его ногами».    

Г-жа  Простакова. Да  где наш Адам Адамыч?    

Еремеевна. Я и к нему было толкнулась, да  насилу унесла ноги. Дым столбом, моя матушка! Задушил, проклятый, табачищем.  Такой греховодник.    

Кутейкин.  Пустое,  Еремеевна! Несть греха в курении табака.    

Правдин (в сторону). Кутейкин еще  и умничает!    

Кутейкин.  Во многих книгах  разрешается: во псалтире именно напечатано: «И злак на службу человеком».    

Правдин. Ну, а еще где?    

Кутейкин. И в другой псалтире напечатано  то же. У нашего протопопа маленька в осьмушку, и в той то же.    

Правдин  (к г-же  Простаковой). Я  не хочу мешать упражнениям сына вашего; слуга покорный.    

Милон.  Ни я, сударыня.    

Г-жа  Простакова. Куда  ж вы, государи мои?…    

Правдин.  Я поведу его в  мою комнату. Друзья, давно не видавшись, о многом говорить имеют.    

Г-жа  Простакова. А  кушать где изволите, с нами или в своей комнате? У нас за столом только что  своя семья, с Софьюшкой…    

Милон.  С вами, с вами,  сударыня.    

Правдин.  Мы оба эту честь  иметь будем.    

     ЯВЛЕНИЕ VI    Г-жа Простакова,  Еремеевна, Митрофан, Кутейкин и Цыфиркин.    

     

Г-жа  Простакова. Ну,  так теперь хотя по-русски прочти зады, Митрофанушка.    

Митрофан.  Да, зады, как не  так.    

Г-жа  Простакова. Век  живи, век учись, друг мой сердешный! Такое дело.    

Митрофан. Как не такое! Пойдет на ум  ученье. Ты б еще навезла сюда дядюшек!    

Г-жа  Простакова. Что?  Что такое?    

Митрофан.  Да! того и  смотри, что от дядюшки тоска; а там с его кулаков да за часослов. Нет, так я,  спасибо, уж один конец с собою!    

Г-жа  Простакова (испугавшись).  Что, что ты  хочешь делать? Опомнись, душенька!    

Митрофан.  Вить здесь и  река близко. Нырну, так поминай как звали.    

Г-жа  Простакова (вне  себя). Уморил!  Уморил! Бог с тобой!    

Еремеевна.  Все дядюшка  напугал. Чуть было в волоски ему не вцепился. А ни за что… ни про что…    

Г-жа  Простакова (в  злобе). Ну…    

Еремеевна.  Пристал к нему:  хочешь ли жениться?…    

Г-жа  Простакова. Ну…    

Еремеевна. Дитя не потаил, уж давно-де,  дядюшка, охота берет. Как он остервенится, моя матушка, как вскинется!…    

Г-жа  Простакова (дрожа).  Ну… а ты,  бестия, остолбенела, а ты не впилась братцу в харю, а ты не раздернула ему рыла  по уши…    

Еремеевна.  Приняла было!  Ох, приняла, да…    

Г-жа  Простакова. Да…  да что… не твое дитя, бестия! По тебе робенка хоть убей до смерти.    

Еремеевна.  Ах, создатель,  спаси и помилуй! Да кабы братец в ту ж минуту отойти не изволил, то б я с ним  поломалась. Вот что б бог не поставил. Притупились бы эти (указывая на ногти),  я б и клыков беречь не стала.    

Г-жа  Простакова. Все  вы, бестии, усердны на одних словах, а не на деле…    

Еремеевна (заплакав). Я не усердна  вам, матушка! Уж как больше служить, не знаешь… рада бы не токмо что… живота не  жалеешь… а все не угодно.    

Кутейкин,  Цыфиркин (вместе):    

– Нам  восвояси повелите?    

– Нам  куда поход, ваше благородие?    

Г-жа  Простакова. Ты ж  еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с собою, а после обеда  тотчас опять сюда. (К Митрофапу.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя  из глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так пожить на свете  слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря бога,  столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С  братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же все добрые люди увидят, что мама и  что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)    

Кутейкин. Житье твое, Еремеевна, яко тьма  кромешная. Пойдем-ка за трапезу, да с горя выпей сперва чарку…    

Цыфиркин.  А там другую,  вот те и умноженье.    

Еремеевна  (в слезах). Нелегкая меня не приберет! Сорок  лет служу, а милость все та же…    

Кутейкин.  А велика ль  благостыня?    

Еремеевна.  По пяти рублей  на год, да по пяти пощечин на день.    

Кутейкин  и Цыфиркин отводят ее под руки.    

Цыфиркин.  Смекнем же за  столом, что тебе доходу в круглый год.    

     Конец второго действия.     ДЕЙСТВИЕ TРЕTЬE    

     

     ЯВЛЕНИЕ I    Стародум и Правдин.    

     

Правдин.  Лишь только  из-за стола встали, и я, подошед к окну, увидел вашу карету, то, не сказав никому,  выбежал к вам навстречу обнять вас от всего сердца. Мое к вам душевное почтение…    

Стародум.  Оно мне  драгоценно. Поверь мне.    

Правдин.  Ваша ко мне  дружба тем лестнее, что вы не можете иметь ее к другим, кроме таких…    

Стародум.  Каков ты. Я  говорю без чинов. Начинаются чины – перестает искренность.    

Правдин. Пиши обхождение…    

Стародум. Ему многие смеются. Я это знаю.  Быть так. Отец мой воспитал меня по-тогдашнему, а я не нашел и нужды себя  перевоспитывать. Служил он Петру Великому. Тогда один человек назывался ты, а  не вы. Тогда не знали еще заражать людей столько, чтоб всякий считал  себя за многих. Зато нынче многие не стоят одного. Отец мой у двора Петра  Великого…    

Правдин.  А я слышал, что  он в военной службе…    

Стародум. В тогдашнем веке придворные были  воины, да воины не были придворные. Воспитание дано мне было отцом моим по тому  веку наилучшее. В то время к научению мало было способов, да и не умели еще  чужим умом набивать пустую голову.    

Правдин.  Тогдашнее  воспитание действительно состояло в нескольких правилах…    

Стародум. В одном. Отец мой непрестанно  мне твердил одно и то же: имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое  время. На все прочее мода: на умы мода, на знании мода, как ни пряжки, на пуговицы.    

Правдин. Вы говорите истину. Прямое  достоинство о человеке есть душа…    

Стародум. Без нее просвещеннейшая умница –  жалкая тварь. (С чувством.) Невежда без души – зверь. Самый мелкий подвиг  ведет его во всякое преступление. Между тем, что он делает, и тем, для чего он  делает, никаких весков у него нет. От таких-то животных пришел я свободить…    

Правдин. Вашу племянницу. Я это знаю. Она  здесь. Пойдем…    

Стародум.  Постой. Сердце  мое кипит еще негодованием на недостойный поступок здешних хозяев. Побудем  здесь несколько минут. У меня правило: в первом движении ничего не начинать.    

Правдин.  Редкие правило  ваше наблюдать умеют.    

Стародум. Опыты жизни моей меня к тому  приучили. О, если б я ранее умел владеть собою, я имел бы удовольствие служить  долее отечеству.    

Правдин. Каким же образом? Происшествии с  человеком ваших качеств никому равнодушны быть не могут. Вы меня крайне  одолжите, если расскажете…    

Стародум. Я ни от кого их не таю для того,  чтоб другие в подобном положении нашлись меня умнее. Вошед в военную службу,  познакомился я с молодым графом, которого имени я и вспомнить не хочу. Он был  по службе меня моложе, сын случайного отца, воспитан в большом свете и имел  особливый случай научиться тому, что в наше воспитание еще и не входило. Я все  силы употребил снискать его дружбу, чтоб всегдашним с ним обхождением наградить  недостатки моего воспитания. В самое то время, когда взаимная наша дружба  утверждалась, услышали мы нечаянно, что объявлена война. Я бросился обнимать  его с радостию. «Любезный граф! вот случай нам отличить себя. Пойдем тотчас в  армию и сделаемся достойными звания дворянина, которое нам дала порода». Вдруг  мой граф сильно наморщился и, обняв меня, сухо: «Счастливый тебе путь, –  сказал мне, – а я ласкаюсь, что батюшка не захочет со мною расстаться». Ни  с чем нельзя сравнить презрения, которое ощутил я к нему в ту ж минуту. Тут  увидел я, что между людьми случайными и людьми почтенными бывает иногда  неизмеримая разница, что в большом свете водятся премелкие души и что с великим  просвещением можно быть великому скареду.    

Правдин.  Сущая истина.    

Стародум. Оставя его, поехал я немедленно,  куда звала меня должность. Многие случаи имел я отличить себя. Раны мои  доказывают, что я их и не пропускал. Доброе мнение обо мне начальников и войска  было лестною наградою службы моей, как вдруг получил я известие, что граф,  прежний мой знакомец, о котором я гнушался вспоминать, произведен чином, а  обойден я, я, лежавший тогда от ран в тяжкой болезни. Такое неправосудие  растерзало мое сердце, и я тотчас взял отставку.    

Правдин. Что ж бы иное и делать  надлежало?    

Стародум. Надлежало образумиться. Не умел  я остеречься от первых движений раздраженного моего любочестия. Горячность не  допустила меня тогда рассудить, что прямо любочестивый человек ревнует к делам,  а не к чинам; что чины нередко выпрашиваются, а истинное почтение необходимо  заслуживается; что гораздо честнее быть без вины обойдену, нежели без заслуг  пожаловану.    

Правдин.  Но разве  дворянину не позволяется взять отставки ни в каком уже случае?    

Стародум. В одном только: когда он  внутренно удостоверен, что служба его отечеству прямой пользы не приносит. А!  тогда поди.    

Правдин. Вы даете чувствовать истинное  существо должности дворянина.    

Стародум. Взяв отставку, приехал я в  Петербург. Тут слепой случай завел меня в такую сторону, о которой мне отроду и  в голову не приходило.    

Правдин. Куда же?    

Стародум.  Ко двору. Меня  взяли ко двору. А? Как ты об этом думаешь?    

Правдин.  Как же вам эта  сторона показалась?    

Стародум. Любопытна. Первое показалось мне  странно, что в этой стороне по большой прямой дороге никто почти не ездит, а  все объезжают крюком, надеясь доехать поскорее.    

Правдин.  Хоть крюком, да  просторна ли дорога?    

Стародум. А такова-то просторна, что двое,  встретясь, разойтиться не могут. Один другого сваливает, и тот, кто на ногах,  не поднимает уже никогда того, кто на земи.    

Правдин.  Так поэтому тут  самолюбие…    

Стародум.  Тут не  самолюбие, а, так назвать, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе одном пекутся;  об одном настоящем часе суетятся. Ты не поверишь. Я видел тут множество людей,  которым во все случаи их жизни ни ризу на мысль не приходили ни предки, ни  потомки.    

Правдин.  Но те достойные  люди, которые у двора служат государству…    

Стародум. О! те не оставляют двора для  того, что они двору полезны, а прочие для того, что двор им полезен. Я не был в  числе первых и не хотел быть в числе последних.    

Правдин.  Вас, конечно, у  двора не узнали?    

Стародум.  Тем для меня  лучше. Я успел убраться без хлопот, а то бы выжили ж меня одним из двух  манеров.    

Правдин. Каких?    

Стародум.  От двора, мой  друг, выживают двумя манерами. Либо на тебя рассердятся, либо тебя рассердят. Я  не стал дожидаться ни того, ни другого. Рассудил, что лучше вести жизнь у себя  дома, нежели в чужой передней.    

Правдин. Итак, вы отошли от двора ни с  чем? (Открывает свою табакерку.)    

Стародум (берет у Правдина табак). Как  ни с чем? Табакерке цена пятьсот рублев. Пришли к купцу двое. Один, заплатя  деньги, принес домой табакерку. Другой пришел домой без табакерки. И ты  думаешь, что другой пришел домой ни с чем? Ошибаешься. Он принес назад свои  пятьсот рублев целы. Я отошел от двора без деревень, без ленты, без чинов, да  мое принес домой неповрежденно, мою душу, мою честь, мои правилы.    

Правдин.  С вашими  правилами людей не отпускать от двора, а ко двору призывать надобно.    

Стародум. Призывать? А зачем?    

Правдин.  Затем, зачем к  больным врача призывают.    

Стародум.  Мой друг!  Ошибаешься. Тщетно знать врача к больным неисцельно. Тут врач не пособит, разве  сам заразится.    

     ЯВЛЕНИЕ II    Те же и Софья.    

     

Софья  (к Правдину).  Сил моих не  стало от их шуму.    

Стародум (в сторону). Вот черты  лица ее матери. Вот моя Софья.    

Софья (смотря на Стародума). Боже  мой! Он меня назвал. Сердце мое моим не обманывает…    

Стародум (обняв ее). Нет. Ты дочь  моей сестры, дочь сердца моего!    

Софья (бросаясь в его объятия). Дядюшка!  Я вне себя с радости.    

Стародум.  Любезная Софья!  Я узнал в Москве, что ты живешь здесь против воли. Мне на свете шестьдесят лет.  Случалось быть часто раздраженным, иногда быть собой довольным. Ничто так не  терзало мое сердце, как невинность в сетях коварства. Никогда не бывал я так  собой доволен, как если случалось из рук вырвать добычь от порока.    

Правдин.  Сколь приятно  быть тому и свидетелем!    

Софья. Дядюшка! ваши ко мне милости…    

Стародум. Ты знаешь, что я одной тобой  привязан к жизни. Ты должна делать утешение моей старости, а мои попечении твое  счастье. Пошед в отставку, положил я основание твоему воспитанию, но не мог  иначе основать твоего состояния, как разлучась с твоей матерью и с тобою.    

Софья. Отсутствие ваше огорчало нас  несказанно.    

Стародум (к Правдину). Чтоб  оградить ее жизнь от недостатку в нужном, решился я удалиться на несколько лет  и ту землю, где достают деньги, не променивая их на совесть, без подлой  выслуги, не грабя отечества; где требуют денег от самой земли, которая  по-правосуднее людей, лицеприятия не знает, а платит одни труды верно и щедро.    

Правдин. Вы могли б обогатиться, как я  слышал, несравненно больше.    

Стародум.  А на что?    

Правдин.  Чтоб быть  богату, как другие.    

Стародум. Богату! А кто богат? Да ведаешь  ли ты, что для прихотей одного человека всей Сибири мало! Друг мой! Все состоит  в воображении. Последуй природе, никогда не будешь беден. Последуй людским  мнениям, никогда богат не будешь.    

Софья.  Дядюшка! Какую  правду вы говорите!    

Стародум.  Я нажил столько,  чтоб при твоем замужестве не остановляла нас бедность жениха достойного.    

Софья. Во всю жизнь мою ваша воля будет  мой закон.    

Правдин. Но, выдав ее, не лишнее было бы  оставить и детям…    

Стародум.  Детям? Оставлять  богатство детям? В голове нет. Умны будут – без него обойдутся; а глупому сыну  не в помощь богатство. Видал я молодцов в золотых кафтанах, да с свинцовой  головою. Нет, мой друг! Наличные деньги – не наличные достоинства. Золотой  болван – все болван.    

Правдин.  Со всем тем мы  видим, что деньги нередко ведут к чинам, чины обыкновенно к знатности, а  знатным оказывается почтение.    

Стародум. Почтение! Одно почтение должно  быть лестно человеку – душевное; а душевного почтения достоин только тот, кто в  чинах не по деньгам, а в знати не по чинам.    

Правдин.  Заключение ваше  неоспоримо.    

Стародум. Ба! Это что за шум!    

     ЯВЛЕНИЕ III    Те же, г-жа Простакова,  Скотинин, Милон.    

     

Милон  разнимает г-жу Простакову со Скотининым.    

Г-жа  Простакова.  Пусти! Пусти, батюшка! Дай мне до рожи, до рожи…    

Милон. Не пущу, сударыня. Не  прогневайся!    

Скотинин (в запальчивости, оправляя  парик). Отвяжись, сестра! Дойдет дело до ломки, погну, так затрещишь.    

Милон (г-же Простаковой). И вы  забыли, что он вам брат!    

Г-жа  Простакова. Ах,  батюшка! Сердце взяло, дай додраться!    

Милон (Скотинину). Разве она  вам не сестра?    

Скотинин. Что греха таить, одного помету,  да вишь как развизжалась.    

Стародум (не могши удержаться от  смеха, к Правдину). Я боялся рассердиться. Теперь смех меня берет.    

Г-жа  Простакова. Кого-то,  над кем-то? Это что за выезжий?    

Стародум.  Не прогневайся,  сударыня. Я народу ничего смешнее не видывал.    

Скотинин (держась за шею). Кому  смех, а мне и полсмеха нет.    

Милон. Да не ушибла ль она вас?    

Скотинин.  Перед-от  заслонял обеими, так вцепилась в зашеину…    

Правдин. И больно?…    

Скотинин. Загривок немного пронозила.    

В  следующую речь г-жи Простаковой Софья сказывает взорами Милону, что перед ним  Стародум. Милон ее понимает.    

Г-жа  Простакова. Пронозила!…  Нет, братец, ты должен образ выменить господина офицера;[2] а кабы не он, то б ты от  меня не заслонился. За сына вступлюсь. Не спущу отцу родному. (Стародуму.) Это,  сударь, ничего и не смешно. Не прогневайся. У меня материно сердце. Слыхано ли,  чтоб сука щенят своих выдавала? Изволил пожаловать неведомо к кому, неведомо  кто    

Стародум (указывая на Софью). Приехал  к ней, ее дядя, Стародум.    

Г-жа  Простакова (обробев  и иструсясь). Как!  Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы  надобно было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас  один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не могу.  Где муж? Где сын? Как в пустой дом приехал! Наказание божие! Все обезумели.  Девка! Девка! Палашка! Девка!    

Скотинин (в сторону). Тот-то,  он-то, дядюшка-то!    

     ЯВЛЕНИЕ IV    Те же и Еремеевна.    

     

Еремеевна. Чего изволишь?    

Г-жа  Простакова. А ты  разве девка, собачья ты дочь? Разве у меня в доме, кроме твоей скверной хари, и  служанок нет? Палашка где?    

Еремеевна.  Захворала,  матушка, лежит с утра.    

Г-жа  Простакова. Лежит!  Ах, она бестия! Лежит! Как будто благородная!    

Еремеевна.  Такой жар  рознял, матушка, без умолку бредит…    

Г-жа  Простакова. Бредит,  бестия! Как будто благородная! Зови же ты мужа, сына. Скажи им, что, по милости  божией, дождались мы дядюшку любезной нашей Софьюшки; что второй наш родитель к  нам теперь пожаловал, по милости божией. Ну, беги, переваливайся!    

Стародум.  К чему так  суетиться, сударыня? По милости божией, я ваш не родитель; по милости же  божией, я вам и незнаком.    

Г-жа  Простакова. Нечаянный  твой приезд, батюшка, ум у меня отнял; да дай хотя обнять тебя хорошенько,  благодетель наш!…    

     ЯВЛЕНИЕ V    Те же, Простаков,  Митрофан и Еремеевна.    

     

В  следующую речь Стародума Простаков с сыном, вышедшие из средней двери, стали  позади Стародума. Отец готов его обнять, как скоро дойдет очередь, а сын  подойти к руке. Еремеевна взяла место к стороне и, сложа руки, стала как  вкопанная, выпяля глаза на Стародума, с рабским подобострастием.    

Стародум (обнимая неохотно г-жу  Простакову). Милость совсем лишняя, сударыня! Без нее мог бы я весьма легко  обойтиться. (Вырвавшись из рук ее, обертывается на другую сторону, где  Скотинин, стоящий уже с распростертыми руками, тотчас его схватывает.) Это  к кому я попался?    

Скотинин. Это я, сестрин брат.    

Стародум (увидя еще двух, с  нетерпением). А это кто еще?    

Простаков (обнимая), Митрофан (ловя  руку)(вместе):    

– Я  женин муж.    

– А  я матушкин сынок.    

Милон (Правдину). Теперь я не  представлюсь.    

Правдин (Милону). Я найду случай  представить тебя после.    

Стародум (не давая руки Митрофану). Этот  ловит целовать руку. Видно, что готовят в него большую душу.    

Г-жа  Простакова. Говори,  Митрофанушка. Как-де, сударь, мне не целовать твоей ручки? Ты мой второй отец.    

Митрофан.  Как не целовать,  дядюшка, твоей ручки. Ты мой отец… (К матери.) Который бишь?    

Г-жа  Простакова. Второй.    

Митрофан.  Второй? Второй  отец, дядюшка.    

Стародум.  Я, сударь, тебе  ни отец, ни дядюшка.    

Г-жа  Простакова. Батюшка,  вить робенок, может быть, свое счастье прорекает: авось-либо сподобит бог быть  ему и впрямь твоим племянничком.    

Скотинин. Право! А я чем не племянник? Ай,  сестра!    

Г-жа  Простакова. Я,  братец, с тобою лаяться не стану. (К Стародуму.) Отроду, батюшка, ни с  кем не бранивалась. У меня такой нрав. Хоть разругай, век слова не скажу. Пусть  же, себе на уме, бог тому заплатит, кто меня, бедную, обижает.    

Стародум. Я это приметил, как скоро ты,  сударыня, из дверей показалась.    

Правдин. А я уже три дни свидетелем ее  добронравия.    

Стародум. Этой забавы я так долго иметь не  могу. Софьюшка, друг мой, завтра же поутру еду с тобой в Москву.    

Г-жа  Простакова. Ах,  батюшка! За что такой гнев?    

Простаков.  За что  немилость?    

Г-жа  Простакова. Как!  Нам расстаться с Софьюшкой! С сердечным нашим другом! Я с одной тоски хлеба  отстану.    

Простаков. А я уже тут сгиб да пропал.    

Стародум.  О! Когда же вы  так ее любите, то должен я вас обрадовать. Я везу ее в Москву для того, чтоб  сделать ее счастье. Мне представлен в женихи ее некто молодой человек больших  достоинств. За него ее и выдам.    

Г-жа  Простакова. Ах,  уморил!    

Милон.  Что я слышу!    

Софья  кажется пораженною.    

Скотинин.  Вот те раз!    

Простаков (всплеснул руками). Вот  тебе на!    

Еремеевна  печально кивнула головою.    

Правдин  показывает вид огорченного удивления.    

Стародум  (приметя всех  смятение). Что  это значит? (К Софье.) Софьюшка, друг мой, и ты мне кажешься в смущении?  Неужель мое намерение тебя огорчило? Я заступаю место отца твоего. Поверь мне,  что я знаю его права. Они нейдут далее, как отвращать несчастную склонность дочери,  а выбор достойного человека зависит совершенно от ее сердца. Будь спокойна,  друг мой! Твой муж, тебя достойный, кто б он ни был, будет иметь во мне  истинного друга. Поди за кого хочешь.    

Все  принимают веселый вид.    

Софья.  Дядюшка! Не  сумневайтесь в моем повиновении.    

Милон (в сторону). Почтенный  человек!    

Г-жа  Простакова (с  веселым видом). Вот  отец! Вот послушать! Поди за кого хочешь, лишь бы человек ее стоил. Так, мой  батюшка, так. Тут лишь только женихов пропускать не надобно. Коль есть в глазах  дворянин, малый молодой…    

Скотинин.  Из ребят давно  уж вышел…    

Г-жа  Простакова, Скотинин (вместе):    

– У  кого достаточек, хоть и небольшой…    

– Да  свиной завод не плох…    

Г-жа  Простакова, Скотинин (вместе):    

– Так  и в добрый час в архангельский.    

– Так  веселым пирком, ды за свадебку.    

Стародум.  Советы ваши  беспристрастны. Я это вижу.    

Скотинин. То ль еще увидишь, как опознаешь  меня покороче. Вишь ты, здесь содомно. Через час место приду к тебе один. Тут  дело и сладим. Скажу, не похвалясь: каков я, право таких мало. (Отходит.)    

Стародум. Это всего вероятнее.    

Г-жа  Простакова. Ты,  мой батюшка, не диви на братца…