1 2 3 
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ      

       

       ЛИЦА:             

Фелицата   Антоновна Шаблова   , хозяйка небольшого деревянного дома .      

Герасим   Порфирьич Маргаритов   , адвокат из отставных чиновников, старик благообразной наружности .      

Людмила , его дочь, немолодая   девушка. Все движения ее скромные и медленные, одета очень чисто, но без   претензий .      

Дормедонт , младший сын Шабловой, в   писарях у Маргаритова .      

Онуфрий   Потапыч Дороднов   , купец средних лет .      

Бедная,   потемневшая от времени комната в доме Шабловой. На правой стороне (от зрителей)   две узкие однопольные двери: ближайшая в комнату Людмилы, а следующая в комнату   Шабловой; между дверями изразчатое зеркало голландской печи с топкой. В задней   стене, к правому углу, дверь в комнату Маргаритова; в левом растворенная дверь   в темную переднюю, в которой видно начало лестницы, ведущей в мезонин, где   помещаются сыновья Шабловой. Между дверьми старинный комод с стеклянным   шкафчиком для посуды. На левой стороне два небольших окна, в простенке между   ними старинное зеркало, по сторонам которого две тусклые картинки в бумажных   рамках; под зеркалом большой стол простого дерева. Мебель сборная: стулья   разного вида и величины; с правой стороны, ближе к авансцене, старое   полуободранное вольтеровское кресло. Осенние сумерки, в комнате темно.       

       

       ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ             

Людмила   выходит из своей комнаты, прислушивается и подходит к окну.       

Потом   Шаблова выходит из своей комнаты.         

Шаблова (не видя Людмилы).    Словно кто калиткой стукнул. Нет, почудилось. Уж я очень уши-то насторожила.   Экая погодка! В легоньком пальте теперь… ой-ой! Где-то мой сынок любезный   погуливает? Ох, детки, детки – горе матушкино! Вот Васька, уж на что гулящий   кот, а и тот домой пришел.      

Людмила . Пришел?… Разве пришел?      

Шаблова . Ах, Людмила Герасимовна! Я вас   и не вижу, стою тут да фантазирую сама промеж себя…      

Людмила . Вы говорите, пришел?      

Шаблова . Да вы кого же дожидаетесь-то?      

Людмила . Я? Я никого. Я только слышала,   что вы сказали: «пришел».      

Шаблова . Это я тут свои мысли выражаю;   в голове-то накипит, знаете… Погода, мол, такая, что даже мой Васька домой   пришел. Сел на лежанку и так-то мурлычет, даже захлебывается; очень ему   сказать-то хочется, что, мол, я дома, не беспокойтесь. Ну, разумеется,   погрелся, поел, да опять ушел. Мужское дело, дома не удержишь. Да вот зверь, а   и тот понимает, что надо домой побывать – понаведаться, как, мол, там; а сынок   мой Николенька другие сутки пропадает.      

Людмила . Как знать, какие дела у него?      

Шаблова . Кому ж и знать, как не мне!   Никаких у него делов нет, баклуши бьет.      

Людмила . Он адвокатством занимается.      

Шаблова . Да какое абвокатство! Было   время, да прошло.      

Людмила . Он хлопочет по делам какой-то   дамы.      

Шаблова . Да что ж, матушка, дама! Дама   даме рознь. Ты погоди, я тебе все скажу. Учился он у меня хорошо, в новерситете   курс кончил; и, как на грех, тут заведись эти новые суды! Записался он   абвокатом, – пошли дела, и пошли, и пошли, огребай деньги лопатой. От того от   самого, что вошел он в денежный купеческий круг. Сами знаете, с волками жить,   по-волчьи выть, и начал он эту самую купеческую жизнь, что день в трактире, а   ночь в клубе либо где. Само собою: удовольствие; человек же он горячий. Ну, им   что? У них карманы толстые. А он барствовал да барствовал, а дела-то между рук   шли, да и лень-то; а тут абвокатов развелось несть числа. Уж сколько он там ни   путался, а деньжонки все прожил; знакомство растерял и опять в прежнее бедное   положение пришел: к матери, значит, от стерляжей ухи-то на пустые щи. Привычку   же он к трактирам возымел – в хорошие-то не с чем, так по плохим стал шляться.   Видя я его в таком упадке, начала ему занятие находить. Хочу его свести к своей   знакомой даме, а он дичится.      

Людмила . Робок, должно быть,   характером.      

Шаблова . Полно, матушка, что за   характер!      

Людмила . Да ведь бывают люди робкого   характера.      

Шаблова . Да полно, какой характер!   Разве у бедного человека бывает характер? Какой ты еще характер нашла?      

Людмила . А что же?      

Шаблова . У бедного человека да еще   характер! Чудно, право! Платья нет хорошего, вот и все. Коли у человека одёжи   нет, вот и робкий характер; чем бы ему приятный разговор вести, а он должен на   себя осматриваться, нет ли где изъяну. Вы возьмите хоть с нас, женщин: отчего   хорошая дама в компании развязный разговор имеет? Оттого, что все на ней в   порядке: одно к другому пригнато, одно другого ни короче, ни длинней, цвет к   цвету подобран, узор под узор подогнат. Вот у ней душа и растет. А нашему брату   в высокой компании беда; лучше, кажется, сквозь землю провалиться! Там висит,   тут коротко, в другом месте мешком, везде пазухи. Как на лешего, на тебя   смотрят. Потому не мадамы нам шьют, а мы сами самоучкой; не по журналам, а как   пришлось, на чертов клин. Сыну тоже не француз шил, а Вершкохватов из-за   Драгомиловской заставы. Так он над фраком-то год думает, ходит, ходит кругом   сукна-то, режет, режет его; то с той, то с другой стороны покроит – ну, и   выкроит куль, а не фрак. А ведь прежде тоже, как деньги-то были, Николай   франтил; ну, и дико ему в таком-то безобразии. Уломала я его наконец, да и сама   не рада; человек он гордый, не захотел быть хуже других, потому у нее с утра до   ночи франты, и заказал хорошее платье дорогому немцу в долг.      

Людмила . Молода она?      

Шаблова . В поре женщина. То-то и беда.   Кабы старуха, так бы деньги платила.      

Людмила . А она что же?      

Шаблова . Женщина легкая, избалованная,   на красоту свою надеется. Всегда кругом нее молодежь – привыкла, чтоб все ей   угождали. Другой даже за счастие сочтет услужить.      

Людмила . Так он даром для нее хлопочет?      

Шаблова . Нельзя сказать, чтоб вовсе   даром. Да он-то бы пожалуй, а я уж с нее ста полтора выханжила. Так все   деньги-то, что я взяла с нее за него, все портному и отдала, вот тебе и барыш!   Кроме того, посудите сами, всякий раз, как к ней ехать, извозчика берет с   биржи, держит там полдня. Чего-нибудь да стоит! А из чего бьется-то? Диви бы…   Все ветер в голове-то.      

Людмила . Может быть, она ему нравится?      

Шаблова . Да ведь это срам бедному-то   человеку за богатой бабой ухаживать да еще самому тратиться. Ну, куда ему   тянуться: там такие полковники да гвардейцы бывают, что уж именно и слов не   найдешь. Взглянешь на него, да только и скажешь: ах, боже мой! Чай, смеются над   нашим, да и она-то, гляди, тоже. Потому, судите сами: подкатит к крыльцу на   паре с пристяжкой этакий полковник, брякнет в передней шпорой или саблей,   взглянет мимоходом, через плечо, в зеркало, тряхнет головой да прямо к ней в   гостиную. Ну, а ведь она женщина, создание слабое, сосуд скудельный, вскинет на   него глазами-то, ну точно вареная и сделается. Где же тут?      

Людмила . Так она вот какая!      

Шаблова . Она только с виду великая   дама-то, а как поглядеть поближе, так довольно малодушна. Запутается в долгах   да в амурах, ну и шлет за мной на картах ей гадать. Мелешь, мелешь ей, а она-то   и плачет, и смеется, как дитя малое.      

Людмила . Как странно! Неужели такая   женщина может нравиться?      

Шаблова . Да ведь Николай горд; засело в   голову, что завоюю, мол, – ну и мучится. А может, ведь он и из жалости; потому   нельзя и не пожалеть ее, бедную. Муж у нее такой же путаник был; мотали да   долги делали, друг другу не сказывали. А вот муж-то умер, и пришлось   расплачиваться. Да кабы с умом, так еще можно жить; а то запутаться ей,   сердечной, по уши. Говорят, стала векселя зря давать, подписывает сама не знает   что. А какое состояние-то было, кабы в руки. Да что вы в потемках-то?      

Людмила . Ничего, так лучше.      

Шаблова . Ну, что ж, посумерничаем,   подождем Николая. А вот кто-то и пришел; пойти свечку принести. (Уходит.)         

Людмила (у двери в переднюю).    Это вы?      

Входит   Дормедонт.       

       

       ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ             

Людмила,   Дормедонт, потом Шаблова.         

Дормедонт . Я-с.      

Людмила . А я думала… Да, впрочем, я   очень рада, а то скучно одной.      

Входит   Шаблова со свечой.         

Шаблова . Где же ты был? Ведь я так   полагала, что ты дома. Ишь как озяб, захвораешь, смотри.      

Дормедонт (греясь у печки).  Я   брата искал.      

Шаблова . Нашел?      

Дормедонт . Нашел.      

Шаблова . Где ж он?      

Дормедонт . Все там же.      

Шаблова . Другой-то день в трактире!   Скажите, пожалуйста, на что это похоже!      

Дормедонт . На биллиарде играет.      

Шаблова . Что ж ты его домой не вел?      

Дормедонт . Звал, да нейдет. Поди, говорит,   скажи маменьке, что я совершеннолетний, чтоб не беспокоилась. Домой, говорит,   когда мне вздумается, я дорогу и без тебя найду; провожатых мне не нужно, я не   пьяный. Уж я и плакал перед ним. «Брат, говорю, вспомни дом! Какой же ты   добычник! Люди работы ищут, а ты сам от дела бегаешь. Нынче, говорю, два   лавочника приходили прошение к мировому писать, а тебя дома нет. Этак ты всех   отвадишь». – «Я, говорит, по грошам не люблю собирать». А вот у меня последний   рубль выпросил. Что ж, я отдал – брат ведь.      

Шаблова . Озяб ты?      

Дормедонт . Не очень. Я все для дому, а он   нет. Я если когда и дров наколоть, так что за важность! Сейчас надел халат,   пошел нарубил, да еще моцион. Ведь верно, Людмила Герасимовна?      

Людмила . Вы любите брата?      

Дормедонт . Как же-с…      

Людмила . Ну, так любите больше! (Подает   Дормедонту руку.)  Вы добрый, хороший человек. Я пойду работу возьму. (Уходит.)         

Шаблова (вслед Людмиле).    Приходите, поскучаем вместе. (Дормедонту.)  Ишь ты, как перезяб, все не   согреешься.      

Дормедонт . Нет, маменька, ничего; вот   только в среднем пальце владения не было, а теперь отошло. Сейчас я за писанье.   (Садится к столу и разбирает бумаги.)       

Шаблова . А я карточки разложу покуда. (Вынимает   из кармана карты.)       

Дормедонт . Вы, маменька, ничего не   замечаете во мне?      

Шаблова . Нет. А что?      

Дормедонт . Да ведь я, маменька, влюблен.      

Шаблова . Ну, что ж, на здоровье.      

Дормедонт . Да ведь, маменька, серьезно.      

Шаблова . Верю, что не в шутку.      

Дормедонт . Какие шутки! Погадайте-ка!      

Шаблова . Давай гадать! Давай, старый да   малый, из пустого в порожнее пересыпать.      

Дормедонт . Не смейтесь, маменька: она   меня любит.      

Шаблова . Эх, Дормедоша! не из таких ты   мужчин, каких женщины любят. Одна только женщина тебя любить может.      

Дормедонт . Какая же?      

Шаблова . Мать. Для матери, чем плоше   дитя, тем оно милее.      

Дормедонт . Что ж, маменька, я чем плох? Я   для дому…      

Шаблова . Да ведь я знаю, про кого ты   говоришь.      

Дормедонт . Ведь уж как не знать, ведь уж   одна. А вот я сейчас пришел, бросилась к двери, говорит: «Это вы?»      

Шаблова . Бросилась? Ишь ты! Только не   тебя она ждала. Не брата ли?      

Дормедонт . Невозможно, маменька,   помилуйте.      

Шаблова . Ну, смотри! А похоже дело-то!      

Дормедонт . Меня, маменька, меня! Вот   теперь только б смелости, да время узнать, чтоб в самый раз всю душу свою   открыть. Действовать?      

Шаблова . Действуй!      

Дормедонт . А как, маменька, карты? Что   они мне говорят?      

Шаблова . Путаница какая-то, не разберу.   Вон, кажется, купец домой собирается; пойти велеть ему посветить. (Уходит.)         

Выходят   Дороднов и Маргаритов.         

       

       ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ             

Дормедонт,   Дороднов и Маргаритов.         

Маргаритов . А ведь мы с тобой старые   приятели.      

Дороднов . Еще бы! Сколько лет. Герасим   Порфирьич, знаешь что? Выпьем теперь. Сейчас я кучера к Бауеру…      

Маргаритов . Нет, нет, и не проси!      

Дороднов . Как ты это, братец, странно!   Мне теперь вдруг фантазия; должен ты уважить?      

Маргаритов . Тебе эта фантазия-то часто   приходит. Ты об деле-то… Завтра нужно нам к маклеру…      

Дороднов . Да что об деле! Я на тебя, как   на каменную стену. Видишь, я тебя не забыл; вот где отыскал.      

Маргаритов (жмет ему руку).    Благодарю, благодарю! Да, вот куда занесла меня судьба. Ты добрый человек, ты   меня нашел; а другие бросили, бросили на жертву нищете. Дел серьезных почти   нет, перебиваюсь кой-чем; а я люблю большие апелляционные дела, чтоб было над   чем подумать, поработать. А вот на старости лет и дел нет, обегать стали;   скучно без работы-то.      

Дороднов . Скучно-то бы ничего, а ведь,   чай, поди и голодно.      

Маргаритов . Да, да, и голодно.      

Дороднов . Бодрись, Герасим Порфирьич!   Авось с моей легкой руки… Уж ты, по знакомству, постарайся!      

Маргаритов . Что за просьбы! Я свое дело   знаю.      

Дороднов . Заходи завтра вечерком. Не   бойся, неволить не буду, легоньким попотчую.      

Маргаритов . Хорошо, хорошо, зайду.      

Дороднов . Ну, так, значит, до приятного.      

Маргаритов . Ах, постой, постой! забыл.   Подожди немного!      

Дороднов . Чего еще?      

Маргаритов . Забыл тебе расписку дать,   какие документы от тебя принял.      

Дороднов . Вот еще! Не надо.      

Маргаритов . Нельзя, порядок.      

Дороднов . Да не надо, чудак. Верю.      

Маргаритов . Не выпущу без того.      

Дороднов . И зачем только эти   прокламации?      

Маргаритов . В животе и смерти бог волен.   Конечно, у меня не пропадут, я уж теперь осторожен стал…      

Дороднов . А разве было что?      

Маргаритов . Было. Вот какой был случай со   мной. Когда еще имя мое гремело по Москве, дел, документов чужих у меня было,   хоть пруд пруди. Все это в порядке, по шкапам, по коробкам, под номерами;   только, по глупости по своей, доверие я прежде к людям имел; бывало, пошлешь   писарька: достань, мол, в такой-то коробке дело; ну, он и несет. И выкрал у   меня писарек один документ, да и продал его должнику.      

Дороднов . Велик документ-то?      

Маргаритов . В двадцать тысяч.      

Дороднов . Ого! Ну, что ж ты?      

Маргаритов (со вздохом).  Заплатил.      

Дороднов . Все заплатил?      

Маргаритов (утирая слезы).  Все.      

Дороднов . Как же ты извернулся?      

Маргаритов . Все свои трудовые денежки   отдал, дом продал – все продал, что можно продать было.      

Дороднов . Так-то ты и в упадок пришел?      

Маргаритов . Да.      

Дороднов . Пострадал занапрасно?      

Маргаритов . Да.      

Дороднов . Небось нелегко было?      

Маргаритов . Ну, уж я про то знаю, каково   мне было. Веришь ли ты? Денег нет, трудовых, горбом нажитых, гнезда нет, жена и   так все хворала, а тут умерла – не перенесла, доверия лишился, (шепотом)  хотел   руки на себя наложить.      

Дороднов . Что ты! Наше место свято!   Полоумный ты, что ли?      

Маргаритов . Будешь полоумный. Вот так-то   раз, вечером, тоска меня грызет, хожу по комнате, поглядываю, где петлю-то   повесить…      

Дороднов . Ишь ты, бог с тобой!      

Маргаритов . Да заглянул в угол, кроватка   там стоит, дочка спала, двух лет была тогда. Думаю, кто ж у ней-то останется.   А? Понял ты?      

Дороднов . Как не понять, голова!      

Маргаритов . Кто у ней останется, а? Да так   это гляжу на нее, воззрелся на этого ангела, с места не могу сойти; а в душе-то   у меня точно тепло какое полилось, все мысли-то супротивные точно мириться   между себя стали, затихать да улегаться по своим местам.      

Дороднов . И такое это, выходит,   произволение.      

Маргаритов . Слушай, слушай! И с тех пор я   так и молюсь на нее, как на мою спасительницу. Ведь уж кабы не она, ау, брат!      

Дороднов . Да, оно, точно, бывает; только   сохрани бог всякого!      

Маргаритов . Так вот… Об чем я начал-то?   Да, так вот с тех пор я осторожен, запираю на ключ, а ключ у дочери. Все у ней,   и деньги и все у ней. Она святая.      

Дороднов . Ну, к чему это ты такие слова?      

Маргаритов . Что, что! Ты не веришь?   Святая, говорю тебе. Она кроткая, сидит работает, молчит; кругом нужда; ведь   она самые лучшие свои года просидела молча, нагнувшись, и ни одной жалобы. Ведь   ей жить хочется, жить надо, и никогда ни слова о себе. Выработает лишний   рублик, глядишь, отцу подарочек, сюрприз. Ведь таких не бывает… Где ж они?      

Дороднов . Замуж бы.      

Маргаритов . Да с чем, чудной ты человек, с   чем?      

Дороднов . Ну вот, бог даст, ты мне   дела-то на двести тысяч сделаешь, так уж тогда…      

Маргаритов . Ну, ты подожди, я сейчас тебе   расписочку…      

Дороднов . Ладно, подожду.      

Маргаритов   уходит в свою комнату.         

       

       ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ             

Дороднов   и Дормедонт.       

Дороднов (садится).  Дела-то на   свете тоже всякие бывают, все разное, у всякого свое, и всякий должен о себе. И   не пожалеть иного нельзя, а и жалеть-то всякого не приходится; потому вдруг с   тобой самим может грех случиться, так жалость-то надо для себя поберечь. (Смотрит   на Дормедонта.)  Строчи, строчи! Разве поговорить с тобой?      

Дормедонт . Чего-с?      

Дороднов . Ты… как тебя?… Пописухин, поди   сюда поближе!      

Дормедонт . Вы бы поучтивее, коли не   знаете человека.      

Дороднов . Ах, извините, ваше благородие!   А ты живи без претензиев, сытее будешь. Поди сюда, денег дам.      

Дормедонт (подходя).  За что-с?      

Дороднов (дает три рубля).  Так,   здорово живешь.      

Дормедонт . Покорно благодарю-с. (Кланяется.)         

Дороднов (ерошит волоса Дормедонту).    Ах ты, шаршавый, не нашей державы!      

Дормедонт . Полноте! что вы?      

Дороднов . А что, милый друг, этот самый   стряпчий не сфальшивит, если ему документы поверить?      

Дормедонт . Как можно, что вы!      

Дороднов . Я бы и хорошему отдал, да те   спесивы очень, надо его сударем звать, да и дорого. Так ежели ты какую фальшь   заметишь, сейчас забеги ко мне, так и так, мол.      

Дормедонт . Да что вы! Уж будьте покойны.      

Дороднов . Ну, поди строчи!      

Дормедонт . Да я кончил-с.      

Дороднов . Только ты стряпчему ни гугу!   Ты много ль жалованья получаешь?      

Дормедонт . Десять рублей в месяц.      

Дороднов . Что ж, это ничего, хорошо.   Тоже ведь и тебе питаться надо чем-нибудь. Всякий от своих трудов должен;   потому, взгляни: птица ли, что ли…      

Входит   Маргаритов, Дормедонт уходит.         

       

       ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ             

Маргаритов   и Дороднов.       

Маргаритов (отдавая расписку).  На,   спрячь!      

Дороднов (прячет расписку).  Что   это у тебя за писарек такой?      

Маргаритов . Что ж, писарек? Ничего.   Глуповат, а парень исправный.      

Дороднов . Плут, я вижу, большой руки. За   ним гляди в оба.      

Маргаритов . Ну, не болтай пустого!      

Дороднов . Доглядывай, советую. Ну, гости   посидят, посидят, да и поедут. (Хочет идти.)  Постой! Вот было забыл. У   меня дома еще документ, это дело особь статья; я его с теми и не мешаю. Уж я   его хоть бросить, так в ту ж пору; да дай, думаю, посоветуюсь, что с ним   делать, все-таки жалко.      

Маргаритов . В чем же дело?      

Дороднов . Этот самый документ достался   мне по наследству от дяди, вот со всеми бумагами, которые я к тебе привез. Да   какой-то он сумнительный. Ну, думаю, и так много досталось, этого и жалеть   нечего, что по нем ни получи, все ладно, а то хоть и пропадай он.      

Маргаритов . На кого документ-то?      

Дороднов . На бабу. Тут вдова есть одна,   Лебедкина прозывается. Путаная бабенка.      

Маргаритов . Да у ней есть что-нибудь?      

Дороднов . Как не быть! Поразмотала, а   все-таки заплатить в силах.      

Маргаритов . Так давай, получим.      

Дороднов . Получить можно, коли пугнуть.      

Маргаритов . Чем?      

Дороднов . Документ выдан за   поручительством мужа, ей-то не больно верили, а поручительство-то фальшивое.   Муж-то в параличе был, безо всякого движения, как она документ-то выдала.      

Маргаритов . Так и пугнуть.      

Дороднов . Оно и следует; только   обстоятельному купцу связываться с бабой, я так понимаю, мораль. Я тебе   передам, ты, как хочешь, от своего имени, а мне чтоб не путаться.      

Маргаритов . Ну, так ты считай, что эти   деньги у тебя в кармане.      

Дороднов . Получи хоть половину!      

Маргаритов . Все получу.      

Дороднов . Не пожалеешь, стало быть?      

Маргаритов . Что плутов жалеть!      

Дороднов . Бабенка-то оборотиста, не   оплела бы тебя на старости лет; заговорит – растаешь.      

Маргаритов . Ну, вот еще! Толкуй тут! Вот   тебе рука моя, что через два дня все деньги у тебя.      

Дороднов . Значит, эту статью из головы   вон. Завтра я тебе документ отдам. Ну, да ведь всего не переговоришь,   что-нибудь к завтрему оставим; а теперь, по-моему, коли не пить, так самое   время спать. Прощай!      

Маргаритов . Посветите там кто-нибудь! (Уходит    с купцом в переднюю.)       

Из   передней возвращаются Маргаритов, Шаблова и Дормедонт. Людмила выходит из своей   комнаты.      

       

       ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ             

Маргаритов,   Шаблова, Людмила и Дормедонт.         

Шаблова . Ужинать не прикажете ли?      

Маргаритов . Ужинайте, коли хотите, я   ужинать не буду. Людмилочка, я нынче долго просижу, ты спи, меня не дожидайся. (Ходит   по комнате.)       

Людмила . Я сама хочу нынче посидеть   подольше, поработать. (Шабловой.)  Вы сейчас будете ужинать, никого   ждать не будете?      

Шаблова . Да надо бы подождать.      

Людмила . Ну, так я с вами посижу.      

Дормедонт . Нет ли уж дельца и мне,   Герасим Порфирьич, за компанию?      

Маргаритов . Погоди, будет и тебе дело.   Людмила, у меня дела, опять дела. Фортуна улыбается; повезло, повалило счастье,   повалило.      

Людмила . Как я рада за тебя, папа!      

Маргаритов . За меня? Мне уж, Людмила,   ничего не нужно; я для тебя живу, дитя мое, для одной тебя.      

Людмила . А я для тебя, папа.      

Маргаритов . Полно! Бог даст, будет у нас   довольство; в нашем ремесле, коли посчастливится, скоро богатеют – вот поживешь   и для себя, да как поживешь-то!      

Людмила . Я не умею жить для себя; в том   только и счастье, когда живешь для других.      

Маргаритов . Не говори так, дитя мое, не   принижай себя; ты меня огорчаешь. Я знаю свою вину, я загубил твою молодость,   ну, вот я же и поправить хочу свою вину. Не обижай отца, не отказывайся наперед   от счастья, которого он тебе желает. Ну, прощай! (Целует Людмилу в голову.)    Ангел-хранитель над тобой!      

Людмила . И над тобой, папа.      

Маргаритов   уходит в свою комнату.         

Шаблова . Вот что видеть-то приятно, а у   меня сынки…      

Дормедонт . Маменька, я-то? Разве я вас не   покою, разве я для дому не радетель?      

Шаблова . Так-то так, да ждать-то от   тебя много нечего. А вот брат и с умом, да… уж и не говорить лучше! Замучил   мать! Майся с ним, точно с калечищем каким. (Прислушивается.)  Ну,   стучится, недолго дожидались. Пойти велеть пустить, да ворота запереть. (Уходит.)         

Людмила   подходит к окну.         

       

       ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ             

Людмила   и Дормедонт.       

Дормедонт (про себя).  Не теперь ли   начать? (Людмиле.)  Людмила Герасимовна, вы как о брате понимаете?      

Людмила . Я его не знаю совсем.      

Дормедонт . Однако по его поступкам?      

Людмила . По каким?      

Дормедонт . Против маменьки.      

Людмила . Что же он против нее сделал?      

Дормедонт . А в трактире сидит.      

Людмила . Может быть, ему там весело.      

Дормедонт . Мало что весело. Этак бы и я   пошел.      

Людмила . Что ж вы нейдете?      

Дормедонт . Нет-с, я не таких правил. Для   меня дома лучше-с.      

Людмила . Полноте! Что здесь хорошего!   Ну, уж про нас нечего и говорить; а мужчине-то, особенно молодому…      

Дормедонт . Да-с, когда он не чувствует.      

Людмила . А вы что же чувствуете?      

Дормедонт . Да я то-с, да я-с…      

Входит   Шаблова с запиской с руках.         

       

       ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ             

Людмила,   Дормедонт и Шаблова.         

Дормедонт (про себя).  Помешали!      

Шаблова   утирает слезы.       

Людмила . Что с вами?      

Шаблова . Да вот чадо-то мое…      

Людмила (с испугом).  Что такое?      

Шаблова (подавая записку).  Вот   прислал с мальчиком из трактира.      

Людмила . Можно прочесть?      

Шаблова . Прочитайте!      

Людмила (читает).  «Маменька, не   ждите меня, я заигрался. Со мной неприятный случай – я проигрываю; я связался   играть с игроком, который гораздо сильнее меня. Он, как кажется, порядочный   человек, ему нужно отдать деньги, а у меня денег нет; поэтому я не могу   прекратить игры и все больше затягиваюсь. Если хотите спасти меня от стыда и   оскорблений, пришлите мне с посланным тридцать рублей. Кабы вы знали, как я   страдаю из-за такой ничтожной суммы!»      

Шаблова . Скажите пожалуйста,   «ничтожной»! Выработай-ка, поди!      

Людмила . «Я, для скорости, послал   мальчика на извозчике; я жду и считаю минуты… Если у вас нет, найдите   где-нибудь, займите! Не жалейте денег, пожалейте меня! Не губите меня из   копеечных расчетов! Или деньги, или вы меня не увидите больше. Деньги пришлите   в запечатанном конверте. Любящий вас сын Николай».      

Шаблова . Хороша любовь, нечего сказать!      

Людмила . Что же вы хотите делать?      

Шаблова . Что делать? Где же я возьму? У   меня всего десять рублей, да и то на провизию отложены.      

Людмила . А ведь надо послать.      

Шаблова . Проиграл, видите ли! А кто его   заставлял играть? Сидел бы дома, так дело-то лучше.      

Людмила . Об этом уж теперь поздно   разговаривать.      

Шаблова . Диви бы в самом деле нужда! А   то проиграл, крайность-то небольшая.      

Людмила . Нет, большая. Вы слышали, что   он пишет: «вы меня больше не увидите».      

Шаблова . Ну, так, батюшки мои, не   разорваться ж мне из-за него. Тиран, мучитель! Вот наказанье-то! А за что, за   что? Я ль его не любила…      

Людмила . Позвольте! К чему эти   разговоры? Только время проходит, а он там ждет, страдает, бедный.      

Шаблова . Страдает он, варвар этакий!   Бери, Дормедоша, бумагу, напиши ему: с чего ты, мол, выдумал, чтоб маменька   тебе деньги прислала? Ты бы сам должен в дом нести, а не из дому тащить   последнее.      

Людмила . Постойте! Так нельзя, это   бесчеловечно! Дайте мне конверт! Надпишите только! (Достает из портмоне   пятидесятирублевую ассигнацию. Дормедонт надписывает конверт.)       

Шаблова . Что вы, что вы! Пятьдесят   рублей!      

Людмила . Теперь менять негде, да и   некогда.      

Шаблова . Да еще не последние ли у вас?      

Людмила . Это именно такой случай, когда   посылают последние. (Берет конверт у Дормедонта, кладет деньги и   запечатывает.)       

Шаблова . Ведь он сдачи-то не принесет;   теперь сколько же за эти деньги вам заживать у меня придется?      

Людмила . Нисколько, вы свое получите.   Эти деньги я не вам даю, с ним считаться и буду.      

Шаблова . Да ангел вы небесный! Ах ты,   боже мой! Где ж такие родятся. Ну, уж я бы…      

Людмила . Несите, несите! он ведь ждет,   считает минуты.      

Шаблова . Дормедоша, иди ужинать,   пожалуйте и вы; я сейчас…      

Людмила . Я не буду.      

Шаблова . Дормедоша, иди! Есть же ведь   на свете такие добродетельные люди. (Уходит.)       

Дормедонт (про себя).  Вот теперь,   должно быть, в самый раз… (Людмиле.)  Как вы к нашему семейству-то…      

Людмила (задумчиво).  Что вы?      

Дормедонт . Какое, говорю, расположение…      

Людмила . Да, да.      

Дормедонт . Конечно, не всякий…      

Шаблова   за сценой: «Иди, что ли, я жду!»         

Постойте,   маменька. Конечно, я говорю, не всякий может чувствовать…       

Людмила (в задумчивости).  Я не   понимаю.      

Дормедонт . Вы вот для брата, а чувствую   я. Разве он может…      

Людмила (подавая руку).  Покойной   ночи! (Уходит.)       

Шаблова   за сценой: «Да иди! Долго ль ждать-то?»       

Дормедонт . Эх, маменька! Тут, может, вся   моя судьба, а вы мешаете! (Оглядывается.)  Вот ушла. Ну, в другой раз;   кажется, дело-то на лад идет.      

 ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ      

       

       ЛИЦА:             

Маргаритов .      

Людмила .      

Шаблова .      

Николай   Андреич Шаблов ,   старший сын Шабловой .      

Дормедонт .      

Варвара   Харитоновна Лебедкина   , вдова .      

Декорация   та же.       

       

       ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ             

Николай   сидит у стола и спит, положив голову на руки. Маргаритов и Людмила входят.       

Людмила . Прощай, папа!      

Маргаритов . Прощай, душа моя! (Отдает   Людмиле ключи.)  Вот тебе ключи! Пойдешь из дому, так бери с собой, не   оставляй! У меня в столе документы, а я здесь никому не верю. Здесь,   Людмилочка, сторона голодная, народ живет изо дня в день, что урвет, тем и сыт.   Утопающий, говорят, хватается за соломинку; ну, а голодающий за то, что плохо   лежит. Здесь все украдут и все продадут, а ловкие люди этим пользуются. Нужно   подкупить человека на подлог, на преступление, нужно купить девичью честь – иди   сюда, купишь, и недорого купишь. Когда ты увидишь, что сюда зайдет или заедет   человек богатый, хорошо одетый, так знай, что он не за добрым делом зашел – он   ищет продажной чести или совести.      

Людмила . А вчера к тебе купец приезжал   богатый.      

Маргаритов . Так ведь это чудо. Я   сначала-то подумал, что либо ему фальшивое духовное завещание нужно, либо   ограбить кредиторов сбирается, так за добрым советом приехал. Ко мне являлись   такие-то господа, не мало я их гонял от себя. А живи я в центре Москвы, разве   бы смели показаться с такими предложениями. Помни еще, Людмила, что рядом с   нуждой всегда живет порок – это страшнее. Нужде многое можно простить, ее и   закон не так строго судит; а когда твое трудовое украдут, чтобы пропить с   свистом, с гамом, промотать в буйной компании – вот когда обидно. Вот, гляди! (Указывает   на Николая.)  Ему нужны деньги, очень нужны – пропить в погребке, проиграть   на биллиарде в трактире.      

Людмила (с испугом).  Папа, он   услышит!      

Маргаритов . Пусть слышит, я правду говорю.   Бежать бы нам из этого дома, а куда? Дешевые квартиры все такие: либо за   перегородкой мастеровые, которые уж совсем никогда не говорят по-человечески, а   только ругаются с утра до ночи, либо у хозяйки муж или сын пьяницы. И ты,   ангельская душа, должна жить под одной крышей с таким господином. Только   видеть-то его для порядочной девушки уж есть оскорбление.      

Людмила (с укором).  Папаша,   потише!      

Маргаритов . Что за церемонии с этим   народом! Как его не бояться? Он в неделю гроша не выработает, а каждый-то вечер   сидеть в каком-нибудь Кенигсберге или Адрианополе нужны средства. Береги пуще   всего документы, да и деньги запирай крепче! Кстати о деньгах; дай-ка ты мне на   расходы!      

Людмила . У меня нет денег.      

Маргаритов . Куда ж ты их дела?      

Людмила . Истратила.      

Маргаритов   пристально смотрит на нее.         

Что ты   так смотришь на меня? Что за инквизиция, папа! Если хочешь, я тебе скажу, куда…      

Маргаритов (прерывая ее).  Нет, нет,   не надо… я знаю. Я что в глазах-то твоих ищу? Для себя ли ты истратила,   бедненькая, на свои нужды, на свое необходимое, или опять на баловство для   меня, негодного старика. Вижу теперь, вижу, ждать буду, Людмила, ждать… не   умела ты скрыть. А денег я у купца возьму, не беспокойся. Прощай! (Уходит.)         

Людмила (у двери передней).    Прощай, папа! (Подходит к столу и смотрит с нежностью на Николая.)  Милый   мой, милый! Как ему неудобно, бедному! Дождусь ли я, мой милый, когда ты   успокоишь свою умную, красивую голову на моих руках? Какое бы это счастье было   для меня! (Молча смотрит на Николая.)       

Входит   Шаблова.       

       

       ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ             

Людмила,   Шаблова и Николай.         

Шаблова . Да, вот полюбуйтесь! Каково   матери-то смотреть! Ах, беспутная голова!      

Николай (просыпаясь).  А? Что?   Знакомый голос. Здравствуйте, маменька! Я ваш голос, маменька, особенно когда   вы бранитесь, из тысячи узнаю.      

Шаблова . Ах ты, непутевый! с чего это   ты выдумал к матери за деньгами присылать? Какие у матери деньги? Да диви бы на   дело, а то…      

Николай . Ну, что ж за беда такая!   Знаете пословицу: «проиграл – не украл; денег нет, так сам дома». Покорно вас   благодарю! Вот одолжили! (Хочет обнять мать.)       

Шаблова . И не подходи!      

Николай . Ну, как угодно. (Садится у   стола и подпирает голову рукою.)       

Шаблова . Долго это будет продолжаться!   скажи ты на милость!      

Николай . Что: «это»?      

Шаблова . Гульба твоя.      

Николай . А, право, не знаю. До первого   дела, я думаю.      

Шаблова . Не отговаривайся! что бога-то   гневить! Были у тебя дела и теперь есть.      

Николай . Нет, это не дела.      

Шаблова . А что ж такое, по-твоему?      

Николай . Делишки.      

Шаблова . Ну, вот извольте с ним   разговаривать, когда он никаких резонов не принимает. Деньги-то все ухнул?   Много ль домой-то принес? Мне кормить вас нужно.      

Людмила . Об этом говорить не нужно. Я   прошу вас.      

Шаблова . Ну, пожалуй, ну, как вам   угодно. А ведь жалко, мы не миллионщики, по стольку-то зараз проматывать.   Батюшки, что-то в кухне зашипело! Бежать скорей! (Уходит.)       

       

       ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ             

Людмила   и Николай.       

Николай . Позвольте мне   полюбопытствовать, с какой стати вы помешали маменьке говорить о деньгах и   каким это чудом она вас послушалась?      

Людмила . Я просила ее просто из   деликатности. Ей нужно было говорить не о деньгах.      

Николай . А о чем же?      

Людмила . Ей нужно было пожалеть вас   самих, а не…      

Николай . То есть как пожалеть?      

Людмила . Пожалеть, что вы тратите свое   здоровье, и просить вас беречь его.      

Николай . А вы бы стали ей поддакивать,   конечно?      

Людмила . Да, и я бы стала… умолять вас   о том же.      

Николай . Умолять? Это слишком много   чести для меня.      

Людмила . И я бы стала умолять вас   оставить дурное общество, не тратить даром своих способностей.      

Николай . И прочее и прочее… Знаю. Вы   ведете себя, как и следует чувствительной барышне; чувствительные сердца всегда   мешаются не в свое дело и лезут туда с советами, где их не спрашивают. Но   маменька…      

Людмила . Деньги можно приобрести, но   расстроенное здоровье…      

Николай . Невозвратимо. Бесподобно. Но   маменька… Она чувствительностью не отличается, деликатностью также; для нее   дороже всего деньги, для нее нет выше преступления, как истратить лишние   деньги, и она замолчала. Я ждал бури и уж заранее запасся терпением на двое   суток; и вдруг, вместо обычной рацеи: «мот, пьяница, растащил дом» – я слышу   мораль от посторонних, которым до меня дела нет. Чудеса какие-то!      

Людмила . Извините!      

Николай . Нет, ничего. Разговаривайте,   если вам это доставляет удовольствие.      

Людмила . Для меня всегда большое   удовольствие говорить с вами.      

Николай . То есть поучать меня.      

Людмила . О нет!      

Николай . Отчего ж и не поучить! Это так   дешево стоит.      

Людмила . Не будьте несправедливы, не   обижайте меня! Я не обиды заслуживаю от вас.      

Николай . А благодарности. Разумеется,   как же мне не благодарить вас! Вы учите меня, не имея на то никакого права; вы считаете   меня дураком, потому что сообщаете мне за новость такие истины, какие всякий   десятилетний мальчик знает.      

Людмила . Не то, Николай Андреич, не то.   Я только прошу вас… все это так просто.      

Николай . Просите? Зачем? вы не знаете   ни моей жизни, ни моего характера, ни положения, в котором я нахожусь… Маменька   простая женщина, а и та поступила лучше: она знала, что мне деньги нужны, а не   советы, и прислала мне денег.      

Людмила . Я вам прислала денег, а не   маменька.      

Николай . Вы?      

Людмила . Я не хотела сказывать, но вы   сами меня заставили.      

Николай . Вы прислали деньги? Что такое?   Зачем вы это сделали? Кто вас просил? Маменька? Она заняла у вас, она обещала   вам отдать?      

Людмила . Нет.      

Николай . Как же это случилось?      

Людмила . Я прочитала ваше письмо, я   живо представила ваше положение; тут некогда было думать, нужно было   торопиться.      

Николай (с чувством берет ее за   руку).  Благодарю вас. Разумеется, я вам эти деньги отдам при первой   возможности; но позвольте вам заметить: вы поступили неосторожно.      

Людмила . Может быть.      

Николай . Вы меня не знаете, я могу не   заплатить вам; а вы не так богаты, чтобы бросать по пятидесяти рублей.      

Людмила . Я об этом не думала; я думала   только о том, что вам необходимо нужны деньги.      

Николай . Позвольте вам удивляться.      

Людмила . Чему тут удивляться, Николай   Андреич? Мы живем в одном доме, я почти никого, кроме вас, не вижу… вы имеете   столько достоинств…      

Николай . Боже мой! (Закрывает лицо   руками.)  Вы меня любите?      

Людмила . Удивительно было бы, если б я   не полюбила вас.      

Николай . Зачем это, зачем? По крайней   мере я себя не виню, я, кажется, не подавал вам никакого повода.      

Людмила . Нет, подали. Помните, с месяц   тому назад, вот здесь, у этого окна, вы поцеловали мою руку и сказали, что вы   бы умерли от счастья, если б вас полюбила такая женщина, как я.      

Николай . Да ведь это фразы, это та же   шутка.      

Людмила . А зачем вы тогда же не   сказали, что шутите? Вы бы спасли меня от страданий. А слезы на глазах? Ведь   если слезы неправда, так притворство, обман, а уж не шутка. Какое надобно иметь   сердце, чтоб шутить над такой девушкой, как я.      

Николай . Боже мой! Простите! Нет, я не   шутил, я…      

Людмила . Я прожила свою молодость без   любви, с одной только потребностью любить, я веду себя скромно, никому не   навязываюсь; я, может быть, с болью сердца отказалась даже от мечты быть   любимой. А ведь я женщина, любовь для меня все, любовь мое право. Разве легко   побороть себя, побороть свою природу? Но представьте себе, что я поборола себя   и была покойна и счастлива по-своему. Разве честно опять будить мои чувства?   Ваш только один намек на любовь опять поднял в душе моей и мечты, и надежды,   разбудил и жажду любви, и готовность самопожертвования… Ведь это поздняя, быть   может последняя любовь; вы знаете, на что она способна… а вы шутите над ней.      

Николай . Нет. Вы действительно   заслуживаете и уважения, и любви всякого порядочного человека; но ведь я   способен погубить вас, загубить вашу жизнь.      

Людмила . А на что мне она? Губите! Я   буду и тем довольна, если сумею чем-нибудь вашу жизнь усладить, утешить вас.      

Николай . Только усладить, утешить, и за   это губить себя! Вы слишком мало себя цените.      

Людмила . Разумеется, мечты мои другие.   Моя мечта – видеть вас покойным, счастливым, и для этого я готова на всякие   жертвы, решительно на всякие.      

Николай . Ангел мой, Людмила Герасимовна,   за прежнее простите меня! А на этот раз я поступлю с вами честно – я вас   разочарую. Ваши мечты так мечтами и останутся; спасти меня невозможно, у вас   нет средств для этого: я затянулся очень глубоко. Вы только себя погубите, и   потому лучше посторонитесь с моей дороги. Ни спокойного счастья, ни такой   женщины, как вы, я и не стою и желать не умею; мне нужно другое.      

Людмила . Что же другое?      

Николай . Стыдно вам сказать.      

Людмила . Если стыдно сказать, так,   значит, стыдно и желать и делать.      

Николай . Да, вы правы. Но либо я рожден   с дурными наклонностями, либо еще не перебесился. Ах, как я устал, как я   изломан!      

Людмила . Отдохните.      

Николай (садясь у стола).  Да,   надо отдохнуть немножко, денька два дома посидеть.      

Людмила . Как я рада!      

Николай . Какая вы добрая! Эх, некрасива   моя жизнь, Людмила Герасимовна; а впереди еще некрасивее.      

Людмила (подходя к нему).  По   крайней мере не обегайте меня, когда вам нужно будет утешение или участие.      

Николай (подавая ей руку).    Благодарю вас, благодарю.      

Людмила (заметив  у Николая   револьвер в кармане, берет его).  А это вот отдайте мне.      

Николай . Осторожнее, он заряжен.      

Людмила . Зачем он у вас?      

Николай . Я его купил дешево, мимоходом,   у носящего, на глаза подвернулся. Деньги оставались, думал, все равно промотаю,   а это вещь полезная, может быть и пригодится.      

Людмила . Я его запру у себя; когда вам   понадобится, вы мне скажите.      

Николай (с улыбкой).  Пожалуй,   заприте. В самом деле, уберите лучше, а то глядишь, глядишь на него, да и   пожалуй…      

Людмила . О каких страшных вещах вы   говорите так равнодушно.      

Николай (смеясь).  Вот толков-то   наделаю. Не влюблен ли безнадежно, казенные деньги не затратил ли? Как будто   нет причин проще…      

Людмила . Какие же?      

Николай . Жить незачем. Как хочется   жить, так нельзя; а как можно, так не хочется. Да, уберите лучше… Скверно жить,   Людмила Герасимовна.      

Людмила . Перестаньте, не мучьте меня.   За мою откровенность будьте и вы со мной откровенны.      

Николай . Это чего ж вы хотите? Чтоб я   рассказал вам всю гадость моего положения? Пожалуй, только не теперь, я устал   очень.      

Людмила . И мне нужно идти со двора; а   вот ужо, в сумеречках… Обещаете? Вы дома будете?      

Николай . Дома.      

Людмила . Ну, до свидания. (Заходит в   свою комнату, оставляет там револьвер, надевает бурнус и платок, потом запирает   свою дверь и уходит.)       

Николай . Вот некстати. Не в таком я   теперь расположении, чтоб в эти сентиментальности путаться. А впрочем, что ж,   помеха небольшая. Все-таки как-то теплее, когда тебя кто-нибудь любит.      

Из   передней выбегает Дормедонт.         

       

       ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ             

Николай,   Дормедонт, потом Шаблова.         

Дормедонт . Маменька, маменька, Варвара   Харитоновна приехала!      

Шаблова   входит.      

Шаблова . Выдумывай еще! В наш-то   курятник, да такая дама поедет. Не умеет она прислать-то! И лакея пошлет, так   мать-то собачьей рысью к ней побежит; а то очень нужно ей самой ехать.      

Дормедонт . Да ведь я не знаю-с; кому ж   быть-то, как не ей! Посмотрите!      

Шаблова (взглянув в окно).  Что   за чудо! И то ведь она. Видно, дело какое спешное!      

Николай . Маменька, коли меня спросит,   скажите, что дома нет! (Уходит.)       

Шаблова . Ах ты алистократ! Видно,   дело-то не тяга, видно, у ней получше тебя есть. Бежать, встретить! (Выходит   в переднюю и возвращается с Лебедкиной.)       

       

       ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ             

Шаблова,   Лебедкина и Дормедонт.         

Шаблова . Какими судьбами, матушка   благодетельница? Кому молиться-то прикажешь?      

Лебедкина . Это кто у тебя?      

Шаблова . Сынок, матушка.      

Лебедкина (Дормедонту).  Вы тоже   адвокат?      

Дормедонт . Нет-с, я так.      

Шаблова . Где ж ему! Он по домашней   части. (Дормедонту.)  И что ты тут толчешься?      

Дормедонт   уходит.       

Лебедкина . Душа моя, Фелицата Антоновна,   поскорей!      

Шаблова . Да что поскорей-то? Чаю   прикажете?      

Лебедкина . Ну вот, чай! Ты мне карточки.      

Шаблова . Мигом, матушка. Карты всегда   при мне. Как солдат с ружьем, так и я с ними. (Достает колоду из кармана.)    По какой части? По амурной, что ли?      

Лебедкина . Да, да, поскорей!      

Шаблова . Трефового короля-то класть,   все того же?      

Лебедкина . Да, все того же, трефового;   только выколи ему булавкой глаза!      

Шаблова (колет булавкой короля).    Вот тебе, обидчику! (Раскладывает карты.)  Матушка вантаж.      

Лебедкина . Да какой от него авантаж!   Другую неделю глаз не кажет; измучилась, не утерпела, к тебе бросилась.      

Шаблова (рассматривая карты).    Придет.      

Лебедкина . Да ты погляди хорошенько!   Займись этим делом, займись! Вот это какая дама-то? При чем она тут? Вот за   нее-то ему глаза и выколоть.      

Шаблова . Не греши! Она в стороне.   Видишь, он от нее отвернулся.      

Лебедкина . Да верно ли?      

Шаблова . Гляди сама, коль не веришь!   Что меня обижаешь! Я ль тебе не угадывала? Как, бывало, скажу «жди!», ну так и   есть, к вечеру и тут как тут, ты и с радостью.      

Лебедкина (смешивая карты).  Ну,   верю. Разложи-ка еще! Я было и забыла совсем.      

Шаблова . Теперь на даму?      

Лебедкина . На меня.      

Шаблова (раскладывая).  Дело, что   ли, какое?      

Лебедкина . Да ты гляди!      

Шаблова . Вижу, дело денежное.      

Лебедкина . Ты смотри хорошенько, платить   мне или нет.      

Шаблова (рассматривая карты).    Пожалуй, что и заплатишь; по видимости так выходит.      

Лебедкина . Ах, не хочется! Время-то к   зиме; какие у меня зимой расходы, сама знаешь. Опера, вечера, новости из-за   границы получат скоро, одни перчатки разорят.      

Шаблова . Ну, да уж что говорить!      

Лебедкина . Ах, не хочется платить. К зиме   добрые люди занимают, а ты плати. Очень весело платить! Мне самой деньги нужны.   Вот шляпка! Что в ней особенного? А с меня за нее взяли, что и не выговоришь.   Хороша?      

Шаблова . Хорошему все хорошо; а на   волка хоть и лучше надень, все волк будет. Да ты должна, что ли?      

Лебедкина . Разумеется, должна. Когда же я   не должна бываю?      

Шаблова . Кому?      

Лебедкина . Купцу Дороднову. Я у дяди его   занимала-то, а ему по наследству досталось. Тот был человек учтивый, подождал   бы, а этот мужик серый.      

Шаблова . Льготы не дает?      

Лебедкина . Срок вышел, так я заезжала к   нему сегодня утром, чтоб переписать документ. Вы, говорит, мне, сударыня,   ничего не должны; я ваше заемное письмо передал стряпчему Маргаритову, с ним и   извольте считаться. Видимое дело, что взыскать хочет.      

Шаблова . Маргаритову? так ведь он у   меня живет, в этих комнатах.      

Лебедкина . Каков он?      

Шаблова . Ефиоп.      

Лебедкина . Не уступит?      

Шаблова . Ни зерна макового.      

Лебедкина . А чтоб ему на сделочку пойти;   ведь не свои деньги. Взял бы с меня половину, а я бы за это ему тысячу рублей   дала.      

Шаблова . И заикнуться не даст.   Честность-то уж больно некстати одолела его. А велика ли половина?      

Лебедкина . Шесть тысяч.      

Шаблова . Ишь ты! Кажется, кабы руки   подошли, украла бы документ для тебя.      

Лебедкина . Укради, голубушка! Смерть не   хочется платить!      

Шаблова . Украдешь у него! Он за семь   замков запирает. Вот тут и живет. Еще дочка у него барышня тонкая; но при всем   том, кажется, с Николаем амурничает.      

Лебедкина . Да ты говори прямо! Любовница,   что ль, она его?      

Шаблова . Нет, матушка, что ты! Девушка   она скромная. А что влюблена как кошка, так это уж правда.      

Лебедкина . Ну, и то хорошо. Мне отличная   мысль в голову пришла. Пожалуй, мое дело и поправится. А он дома?      

Шаблова . Не велел было сказывать.      

Лебедкина . Занят?      

Шаблова . Какое занятие! Прогулял всю   ночь, отдыхает.      

Лебедкина . Не нуждается ли в деньгах? Я   бы с удовольствием. Нельзя ли его видеть?      

Шаблова . Чего у меня для тебя нельзя?   Все можно. (У двери.)  Николя, поди сюда! Толкуйте, а я мешать не буду.      

Николай   входит, Шаблова уходит.         

       

       ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ