1 2 

Теодор В. Адорно
Исследование авторитарной личности
I. Предубеждение в материалах интервью
А. Предисловие
Наша работа выстроилась на специфическом исследовании антисемитизма. Однако по мере продвижения вперед центр ее тяжести постепенно смещался. В итоге это привело к тому, что нашу основную задачу мы видели не в том, чтобы анализировать антисемитизм или какое-либо другое предубеждение по отношению к меньшинствам как социально-психологический феномен per se (сам по себе). Наша задача в большей степени заключалась в том, чтобы исследовать враждебные по отношению к меньшинствам предубеждения в их отношении к более глобальным идеологическим и характерологическим конфигурациям. Таким образом, антисемитизм постепенно почти полностью исчез из наших опросных листов и стал в схеме интервью одной из многих других тем.
Ниже приводится перечень вопросов, задаваемых в интервью, которые относятся к теме антисемитизма. Интервьюируемым их задавали не в полном объеме, не всегда мы также обращали внимание на идентичность формулировок. Однако во всех случаях большинство из предусмотренных тем нашло свое отражение в вопросах....
Перечень вопросов о евреях 
Считаете ли вы, что существует еврейская проблема? Если да, то в каком смысле? Задумываетесь ли вы об этом?
Были ли у вас контакты с евреями? Какого рода? Вспоминаете ли вы в этой связи какие-либо фамилии либо другие подробности?
Если нет, то на чем основываются ваши взгляды?
Приобрели ли вы в отношениях с евреями какой-либо опыт противоположного содержания (либо вы слышали об этом)?
Если да, то изменило бы данное обстоятельство ваше мнение? Если нет, то почему?
Вы смогли бы узнать еврея среди неевреев? Каким образом?
Что вам известно о религии евреев?
Имеются ли христиане, столь же плохие, как евреи? Сколь высоко их число в процентном отношении по отношению к плохим евреям?
Каково отношение евреев к труду? Как обстоят дела с пресловутой еврейской деловитостью?
Правда ли, что евреи имеют значительное влияние в кинематографе, на радио, в литературе и университетах?
Если да, то что в этом особенно плохого? Что следует предпринять против этого?
Действительно ли евреи оказывают большое влияние на торговлю, политику, профсоюзы и т. п.?
Если да, то какого рода это влияние? Следует ли что-либо предпринять, чтобы ослабить это влияние?
Какое зло причинили нацисты немецким евреям? Что вы об этом думаете? Имеется ли здесь такая проблема? Что бы вы сделали, чтобы решить ее?
Что вы прежде всего вменяете им в вину? Они агрессивны? Имеют дурные манеры? Они держат в своих руках банки? Занимаются торговлей на черном рынке? Занимаются мошенничеством? Они – убийцы Христа? Имеют между собой слишком прочные контакты? Они – коммунисты? Коррумпированы? Нечистоплотны? Занимаются подлогом? Эксплуататоры? Скрывают свое происхождение? Чересчур интеллектуальны? Интернационалисты? Запрудили собой некоторые профессии? Они ленивы? Сосредоточили в своих руках кинопроизводство? Алчны? Шумны? Умеют приспособиться? Самонадеянны? Слишком сексуальны? Ищут привилегий? Склочны? Держат нашу страну в руках? Слишком изощренные? Нарушают отношения с соседями? Имеют слишком много магазинов? Они недисциплинированны? Аморальны по отношению к неевреям? Выходцы из низов? Избегают тяжелого физического труда? Международные заговорщики?
Вы выступаете за социальную дискриминацию или за особое законодательство?
К еврею нужно относиться как к индивиду или как к члену группы?
Как согласуются ваши предложения с правами конституции?
Вы против личных контактов с отдельными евреями?
Вы рассматриваете евреев в большей степени как символ неприятностей или как угрозу? Вы могли бы представить себе, что выходите замуж за еврея (женитесь на еврейке)?
Вам приятно дискутировать по еврейской проблеме?
Что бы вы сделали, если бы были евреем?
Сможет ли еврей стать когда-либо истинным американцем?
С помощью дополнительных материалов интервью мы больше узнаем о доминирующих формах открытого антисемитизма, чем о его внутренней динамике. Детально разработанные вопросы оказались, во всяком случае, полезными для понимания связанного с предрассудками психологического конфликта1.
Следующее важное наблюдение касается реакций интервьюируемых на предлагаемый им перечень дурных свойств евреев. В большинстве ответов интервьюируемые одобряли весь список, то есть имело место небольшое число различий. Лица, наделенные высокой степенью предубеждений, склонны принять любой упрек по отношению к евреям, если им не нужно высказывать от своего имени упрек по отношению к евреям, а можно принять его как общепринятый факт. Это можно интерпретировать по-разному – либо как симптом «внутренней консистенции» антисемитской идеологии, либо как выражение духовной закоснелости интервьюируемых с высоким количеством баллов, независимо от того факта, что сам метод и постановка вопросов с несколькими заранее заданными вариантами ответов может провоцировать на автоматические реакции. Если даже в самих анкетах явственно наблюдалось наличие антисемитской идеологии, то и это было едва ли достаточным объяснением того, что все предубеждения принимались списком. По-видимому, речь идет в этом случае об антисемитизме, однако поначалу остается неясным, вызвано ли данное впечатление ментальностью интервьюируемых Н , либо недостатками наших методов опроса. Предположительно, самые крайние антисемитские высказывания действуют, когда они произносятся таким образом, что не воспринимаются больше как хула, а как нечто, что можно логически объяснить, подобно антидоту (противоядию), успокаивающему свое сверх-Я и стимулирующему самого себя к имитации подражанию там, где «собственная» реакция опрашиваемого будет менее экстремальной. Это рассуждение может также прояснить тот феномен, что немецкий народ в целом принял радикальные антисемитские методы, хотя, вероятно, каждый в отдельности был не более антисемитом, чем наши наделенные предубеждениями интервьюируемые.
Из нашей гипотезы можно извлечь прагматический вывод о том, что следует всемерно избегать псевдорациональных дискуссий об антисемитизме. Антисемитские высказывания, основывающиеся на фактах, следует опровергать либо объяснять психодинамику, связанную с формированием антисемитизма. Однако не следует останавливаться на «еврейской проблеме». Тот, кто в наши дни – после уничтожения народов в Европе – говорит о «еврейской проблеме» (даже если это происходит в мягкой форме), способствует оправданию того, что сделали национал-социалисты.
Следует подчеркнуть, что здесь на первый план выходит субъективная точка зрения. Выбор наших примеров исключил исследование роли, которую играет «объект», в нашем случае евреи, в формировании предрассудков. Мы ни в коем случае не отрицаем, что в этом известная роль принадлежит также и «объекту», однако наш интерес сосредоточен прежде всего на реакциях, направленных против евреев, а не на причины этих реакций. В «объекте» – и именно на основе нашей исходной гипотезы о том, что антисемитские предрассудки имеют мало общего с теми свойствами, против которых они направлены2. Наше внимание сконцентрировано на четко выраженном типе Н среди опрашиваемых.
Концепция данной главы исходит из общего предположения, что вражда (по большей части неосознанная), которая коренится в несостоятельности и подавлении и в социальном плане отрывается от собственного объекта, требует заменителя объекта (эрзац-объекта), с помощью которого она обретает реалистичный аспект для субъекта, который должен избегать радикальных выражений нарушенного контакта с реальностью, то есть психоза. Для того чтобы соответствовать своей функции, этот объект неосознанной воли к разрушению, который, однако, ни в коей мере не следует понимать поверхностно, как «козла отпущения», должен выполнять определенные условия. Он должен быть достаточно конкретным, однако не слишком конкретным, чтобы не быть разрушенным собственной реальностью. Он должен быть исторически подкрепленным и выступать как неоспоримый элемент традиции. Он должен быть дефинированным в застывших и хорошо известных стереотипах и, наконец, он должен обладать признаками или по меньшей мере быть воспринимаемым и понятым как признак, препятствующий деструктивным тенденциям индивидов с предубеждениями.
Некоторые из этих черт, как, например, гипертрофированное групповое мышление, поддерживают рационализацию, другие, как неврастения или мазохизм, придают деструктивности психологически адекватный импульс.
Неопровержимым является то, что все эти условия в высшей степени наполнены феноменом «еврей». Это не означает, что евреи должны навлекать на себя ненависть, или что неотвратимая историческая необходимость делает их в большей степени, чем других, идеальной целью социальной агрессивности. Достаточно того, что они могут выполнять эту функцию в психике многих индивидов.
Проблему «самобытности» еврейского феномена, а следовательно, и антисемитизма можно объяснить лишь с помощью экскурса в теорию, которая выходит за рамки данного исследования. Подобная теория не стала бы перечислять многообразие «факторов» либо выбирать специфический фактор в качестве повода, скорее здесь разрабатывались бы закрытые рамки, в которых все элементы крепко связаны между собой, что привело бы не к чему иному, как к теории современного общества как целостности.
Сначала мы попытаемся определить «функциональный» характер антисемитизма, то есть его относительную независимость от объекта. Затем мы изложим проблему cui bono [1] : антисемитизм как средство, не требующее затрат сил для ориентации в холодном, отчужденном и во многом непонятном мире. Как и при анализе политической и экономической идеологии3 здесь также обнаружится, что эта «ориентация» достигается с помощью стереотипов. Пропасть между такой стереотипностью, с одной стороны, с фактическим опытом и все еще признанными демократическими ценностями, с другой стороны, ведет к конфликтной ситуации, которая явственно обнаруживается в ряде интервью. Затем мы исследуем то, что является разрешением этого конфликта: выросший в недрах американской цивилизации антисемитизм, связанный с неосознанными или непонятными желаниями наделенного предрассудками индивида, проявляется в экстремальных случаях сильнее, чем совесть или официальные демократические ценности. Это приводит к доказательству деструктивного характера антисемитских реакций. В качестве остатков конфликта часто остаются следы симпатии или чаще «признания» известных еврейских свойств, которые, однако, при более внимательном рассмотрении также содержат негативные элементы.
Далее следуют некоторые специфические наблюдения о структуре антиеврейских предубеждений. При этом в центре внимания находятся различия, узнаваемые антисемитизмом с помощью социальной идентификации антисемита. Обзор антисемитской динамики мы дополним некоторыми замечаниями о поведении не обладающего предубеждениями индивида.
В заключение речь пойдет о более общем социальном значении антисемитизма: т. е. отрицании принципов американской демократии.
В. «Функциональный» характер антисемитизма
Динамика психических процессов, требующая «антисемитского вентиля», является, в сущности, как нам кажется, амбивалентностью авторитарных и мятежных склонностей, частично уже описанных в других главах этой книги. Здесь мы ограничимся разбором отдельных нетипичных, однако конкретных примеров того, что антисемитизм не так сильно зависит от природы объекта, как от психических потребностей и влечений субъекта.
В отдельных случаях «функциональный» характер предубеждений обнаруживается явственно. Здесь речь идет об индивидуумах, которые являются предвзятыми по своей природе, для которых в конце концов не важно, на какую группу направлены их предубеждения. Ограничимся двумя примерами. 5051, с высоким числом пунктов на всех шкалах, является предводителем бойскаутов. Он обнаруживает, хотя и подсознательно, сильно выраженные склонности к фашизму. Будучи антисемитом, он пытается смягчить свои предубеждения с помощью определенных полурациональных модификаций.
Он объясняет:...
Иногда считают, что в своей массе евреи более ловкие бизнесмены, чем белые. Однако я этому не верю, мне ненавистна эта мысль. Евреям следовало бы научиться воспитывать худших представителей своей нации в совместной трудовой деятельности для их лучшей адаптации. Армяне в действительности в гораздо большей степени, чем евреи, занимаются сомнительным бизнесом. Но армяне далеко не такие громкие и заметные. Подчеркиваю, я был знаком с некоторыми евреями, которых считаю во всех отношениях себе равными и чрезвычайно высоко их ценю.
Это напоминает известную историю Э. По о двойном убийстве на рю Морг, где прохожие ложно истолковали дикие крики драгуна, как слова из различных иностранных языков, совершенно им незнакомые. Вдобавок ко всему драгун оказался иностранцем. Первичная враждебная реакция направлена на чужих самих по себе, воспринимаемых как что-то «нечистое». Лишь позднее инфантильный страх неизвестности «наполняется» представлениями об определенной группе, стереотипной и подходящей для этой цели. Любимым эрзацем «черного человека» являются евреи.
Однако перенос подсознательного страха на особый объект, вторичный сам по себе, всегда содержит нечто случайное. Так, наличие новых факторов может, хотя бы отчасти, оттянуть агрессивность от евреев и перевести ее в социальном плане на другие группы.
Нашему предводителю бойскаутов 5051 в значительной степени свойственны псевдодемократическая идеология и псевдоустремление активно содействовать претворению в жизнь американских идеалов, как он их понимает. Себя он воспринимает не как консервативно мыслящего индивида, а как «преимущественно либерала»; привлекая в своих рассуждениях третью группу, он тем самым ослабляет свой антисемитизм и вражду по отношению к неграм. Для доказательства своей непредвзятости он упоминает армян, однако использует формулировки, которые позволяют легко пользоваться обычными антисемитскими стереотипами. Даже когда он снимает с евреев упрек относительно их «хитрости», это является в действительности лишь средством прославления своей собственной группы: мысль, что «мы менее ловкие, чем они», вызывает его ненависть. Если антисемитизм по отношению к выбору объекта на более поверхностном уровне является функциональным, то его более глубинные детерминанты представляются гораздо устойчивее.
Экстремальный случай, если так можно выразиться, в отношении «подвижного» предрассудка представляет собой М1225а из морского училища. И хотя его опросный лист показывает лишь средние пункты, интервью с ним обнаруживает четко выраженные черты «манипулируемого» антисемита, о меньшинствах он высказывается следующим образом:...
(Каково ваше отношение к проблеме расовых меньшинств?) Я абсолютно уверен, что такая проблема существует. По-видимому, здесь я буду предвзят. Как и в отношении негритянской проблемы. Они могли бы быть более человечными. Тогда бы это не было такой проблемой.
Его агрессивность поглощена неграми, и таким идиосинкразическим способом, какой можно наблюдать только у очень экстремистски настроенных антисемитов, вся агрессивность которых направлена на евреев....
Я никогда бы не служил во флоте вместе с неграми. Меня оскорбляет уже их запах. Конечно, и китайцы говорят, что мы пахнем овчиной.
Следует упомянуть, что другая опрашиваемая, будучи сама негритянкой, жаловалась на запах от евреев. Наш интервьюируемый ограничивается рассуждениями о неграх, хотя и сомнительным образом....
(Как обстоят дела с еврейской проблемой?) Я не думаю, что здесь существует какая-то значительная проблема. Они слишком хитры, чтобы иметь проблемы. Они хорошие бизнесмены. (О их большом влиянии?) Думаю, что они имеют огромное влияние. (В каких сферах?) Возможно, в кинопроизводстве. (Злоупотребляют они этим влиянием?) Ну, чересчур часто слышишь – помогите евреям. Но никогда не услышишь, что нужно помочь представителям других рас или национальностей. (Злоупотребляют ли они своим влиянием в кинематографе?) Если это и имеет место, то делается это таким образом, что не вызывает раздражения.
Также и здесь дескриптивно сохраняется антисемитское клише, в то время как перенос ненависти на негров модифицирует оценки. Примечательна при этом искаженная трактовка слова «проблема». Отрицая существование «еврейской проблемы», интервьюируемый сознательно становится здесь на сторону индивидов, лишенных предубеждений, но интегрируя выражение как «иметь трудности» и считая евреев «чересчур хитрыми», он, сам того не ведая, обнаруживает свое негативное отношение. Согласно «теории пронырливости», его проеврейские высказывания получают рационалистическое звучание, которое свидетельствует об амбивалентности опрашиваемого: вся расовая ненависть – это «зависть», однако он почти не сомневается, что у него имеются основания для такой зависти. Так, например, он принимает миф о евреях, которые контролируют немецкую промышленность.
Данное интервью указывает направление дифференциации нашего представления об этноцентризме. Даже при высокой степени корреляции между антисемитизмом и враждой в отношении к неграм (факт, в одинаковой мере выявляемый в наших интервью и в ответах на наши анкеты) нельзя сказать, что предрассудки представляют собой единственную компактную массу. Готовность признавать враждебные высказывания по отношению к национальным меньшинствам можно рассматривать как более или менее единую черту. Однако, когда (например, в интервью) интервьюируемым предоставляется возможность спонтанно высказывать свое мнение, то нередко какое-либо национальное меньшинство, в большей мере чем другие, выступает в качестве объекта особой ненависти. Этот феномен можно объяснить, сравнив его с манией преследования, которая, как уже неоднократно отмечалось, обнаруживает много свойственных антисемитизму структурных черт.
Если параноик охвачен общей ненавистью, то он склоняется к тому, чтобы произвольно «выхватить» своего врага, нарушить покой определенных индивидов, возбуждающих его внимание: он как бы влюбляется в негативном смысле.
Подобное характерно и для потенциального фашиста. Как скоро он развил определенный и конкретный антикатексис, необходимый для формирования социальной псевдореальности, он может зафиксировать агрессивность, обычно не привязанную к определенному объекту, и оставить в покое другие объекты возможного исследования. Несомненно, эти процессы легче наблюдать в ходе интервью, чем на основе анкет, которые оставляют интервьюируемому мало возможностей для свободного «самовыражения».
Следует также добавить, что опрашиваемые в нашей подборке находят множество других эрзац-объектов для евреев, как, например, мексиканцев или греков. Последние, как и армяне, щедро наделяются свойствами, обычно ассоциируемыми с евреями.
Достойным упоминания представляется другой аспект функционального характера антисемитизма: мы часто встречали представителей других меньшинств с четко выраженными «конформистскими» тенденциями, реакции которых носили выраженный антисемитский характер. В различных группах «чужих» не было и следа солидарности; более того, правилом становилось – «свалить груз» на других, бросить тень на другие группы для того, чтобы представить свой социальный статус в более привлекательном свете. Например, 5023, психоневротик, страдающий фобией страха, по рождению мексиканец:...
Будучи американцем мексиканского происхождения, он идентифицировал себя с «белым» и считает, что «мы лучше, чем они». Особенно он не любит негров, а евреев еще в большей степени. Он полагает, что все они одинаковы и не хочет иметь с ними ничего общего. Поскольку он полон противоречий, неудивительно, что опрашиваемый мог бы жениться на еврейке, если бы по-настоящему ее любил. С другой стороны, он держал бы негров и евреев под контролем и определил бы им «надлежащее место».
5068 представляет собой, по мнению интервьюера, довольно распространенный тип переселенца в Америку во втором поколении, считающего себя итало-американцем. Его предубеждения имеют фашистскую политическую ориентацию, окрашены параноидными фантазиями:...
Он итальянского происхождения и был натурализован во время Первой мировой войны. Он чрезвычайно гордится своим происхождением, а в первые годы деятельности Муссолини долгое время активно сотрудничал с итало-американскими организациями. До сих пор он уверен, что война с Италией была большим несчастьем. В отношении других меньшинств он довольно предвзят. По его ощущению мексиканцы очень похожи на итальянцев, и все было бы в порядке, если бы они были лучше воспитаны. Однако в настоящее время, по его мнению, им еще не хватает хорошего воспитания. Он считает, что к японцам в Калифорнии относились более чем нормально и что тем японцам, поведение которых не вызывает сомнений, следует разрешить постепенно возвращаться на родину. Ситуацию в отношении негров он считает напряженной. По его словам, необходимо принять соответствующие законы, касающиеся в первую очередь смешанных браков, а также провести «демаркационную цветную линию», где можно жить. Вопреки тому что говорят, негры на Юге самые «счастливые». Неприятности, связанные с евреями, происходят от того, что все они коммунисты и по этой причине представляют опасность. Его личное отношение к ним было всегда хорошим. В деловой сфере они, по его выражению, «мошенники» и держатся друг за друга. Для разрешения этой проблемы, как он полагает, «евреи должны воспитывать себя сами».
То, как сильно евреи сплочены, свидетельствует, что в действительности у них больше предубеждений по отношению к неевреям, чем у неевреев к ним. Этот тезис он иллюстрирует длинной историей об одном знакомом (детали ее я не запомнил), который, женившись на еврейке, жил в еврейской семье и не имел права есть вместе с другими из той же посуды.
Упомянем далее 5052 , антисемита с ярко выраженными гомосексуальными наклонностями, испано-негритянского происхождения. Он – владелец ночного клуба, и интервьюер выражает свое впечатление о нем в замечании, что хотел бы сказать этот человек: «Я – не негр, я – владелец ночного клуба». Здесь мы встречаем случай, когда социальная идентификация парии формирует его предубеждения.
В заключение, в качестве курьеза упомянем интервью с турком, которое, впрочем, в силу его более высокого интеллектуального уровня мы не включили в текст. Он позволял себе сильные антисемитские выпады до тех пор, пока в конце интервью не выяснилось, что он сам еврей. Весь комплекс антисемитизма в группах меньшинств и среди самих евреев представляет собой серьезную проблему и заслуживает специального исследования. Даже беглого взгляда на материал достаточно, чтобы укрепиться в предположении, что социально угнетенные чаще склонны переносить давление на других, чем связывать себя со страдающими соплеменниками.
С. Воображаемый враг
Наши примеры, касающиеся «функционального» характера антисемитизма и относительной легкости, с которой предубеждение переходит с одного объекта на другой, показывают: предубеждение, в соответствии со своим содержанием, лишь поверхностно затрагивает специфическую природу объекта. Можно предположить, что данная гипотеза связана с такими каноническими категориями, как стереотипность, неспособность обретения опыта, проекция и фантазии о могуществе. Это подтверждается высказываниями, которые либо откровенно противоречивы, либо не согласуются с фактами, либо имеют явный воображаемый характер. Поскольку обычные «противоречия» антисемита часто объясняются тем, что они затрагивают различное отношение к действительности и различные стимулирующие структуры, которые еще согласуются с его целостным мировоззрением, то ниже мы займемся преимущественно доказательством конструкции фантазий. Они так широко известны в обыденной жизни, что их значение для антисемитизма не нуждается в дальнейшем комментарии, в нашем исследовании они лишь освещаются. Можно сказать, что такие фантазии возникают тогда, когда стереотипы полностью отрываются от действительности и начинают «дико блуждать». Если «освобожденные» стереотипы вынуждены вновь вступить в соприкосновение с действительностью, то появляются бессмысленные искажения.
В собранных нами примерах о стереотипных фантазиях речь преимущественно идет о представлениях об эксцессивном могуществе, приписываемом произвольно найденному врагу. Несоответствие между относительной социальной слабостью объекта и его кажущимся мрачным всевластием само по себе является доказательством того, что здесь действуют проективные механизмы.
Сначала приведем несколько примеров, иллюстрирующих омнипотентные фантазии, которые одновременно абстрактно проецируются на всю чужую группу, а затем покажем, каким образом использование таких идей ведет к реальному опыту, находящемуся на грани параноидных фобий.
5054, женщина средних лет с довольно высокими баллами на всех шкалах, очень занята собой и характеризуется как «авторитарный тип». Она объясняет, что всегда стремилась «видеть также и другую сторону» и «даже преодолеть предубеждения обеих сторон». Свою терпимость она мотивирует конфликтом с супругом, которого называет ярым врагом евреев, ненавидящим их всех без исключения, в то время как она сама готова делать исключения. Суть ее отношения зафиксирована следующим образом:...
Она считает, что не является сторонницей расовой теории, однако думает, что евреи не могут сильно измениться, наоборот, они станут еще «более агрессивными». Она уверена также, что «в конце концов они завладеют страной, хотим мы этого или нет».
Распространенный стереотип о чрезмерном влиянии евреев на политику и экономику раздувается до утверждения об угрожающем мировом господстве. Легко догадаться, что те меры предотвращения, которые имеет в виду данная категория интервьюируемых, не менее тоталитарны, чем идеи об их преследовании, хотя они и не осмеливаются пояснить их более подробно.
Аналогичной является точка зрения интервьюируемой 5061а, выбранная для иллюстрации «смешанного» типа. Она показывает средние баллы на шкале Е, низкие на шкалах F и РЕС, однако, согласно результатам интервью, относится к выраженному этноцентрическому типу. Живость фантазий по отношению к всесильным евреям касается в ее высказываниях эквивалентной интенсивности ее чувства мести....
«Мое отношение к евреям нельзя было назвать приятным». На просьбу выразиться точнее, она не смогла привести конкретные примеры. Однако евреев она характеризует так: «Они ведут себя таким образом, как будто хотят каждого задеть, они агрессивны, держатся вместе, жадны до денег». «Практически евреи завоевывают страну. Они проникают повсюду. Нет, они не отличаются особой ловкостью, однако делают все, чтобы доминировать. Все они одинаковы». На вопрос, не думает ли она, что у евреев, как и у других народов, есть различия, она ответила так: «Нет, не думаю. Я полагаю, есть нечто, что заставляет их держаться всем вместе и пытаться заполучить все в свои руки. Среди евреев у меня есть друзья, и я пыталась не относиться к ним враждебно, однако раньше или позже они оказывались агрессивными и неприятными… Думаю, что в процентном отношении число очень плохих евреев гораздо больше, чем плохих неевреев… У моего мужа такая же точка зрения на эту проблему. Впрочем, я не захожу так далеко, как он. Многое в Гитлере ему не нравится, однако он считает, что Гитлер хорошо поработал с евреями. Мы, по его мнению, слишком далеко зайдем в нашей стране, поэтому нужно что-то предпринимать».
Иногда четко проступает проективный аспект фантазий об еврейском господстве. Те, чьи полуосознанные желания заключаются в надежде на устранение демократии и господство силы, называют его антидемократическим и полагают, единственный его шанс состоит в соблюдении демократических прав. 5018, бывший сержант морской артиллерии, 32 лет, с высокими баллами на всех шкалах, наделен некоторыми параноидными чертами. Он знает, что «евреев нельзя считать расой, однако все они одинаковы. У них слишком много власти, но в этом я вижу нашу вину». Далее он поясняет:...
Он расправился бы с евреями, изгнав их из сферы деловой жизни. Он полагает, что все чувствующие так же, как и он, в деловой практике могли бы конкурировать с евреями и, возможно, исключить их влияние, но при этом добавляет: «Лучше было бы отправить их в Палестину, чтобы они там оболванивали друг друга. У меня есть некоторый опыт общения с ними. Некоторые из них были хорошими солдатами, но не очень многие». Опрашиваемый отмечает, что проблемы не решить вялыми демократическими методами, так как «евреи не будут участвовать в демократии».
Отрицательный отзыв о дряблых демократических методах имплицитно проясняет антидемократические чувства этого опрашиваемого: упрек в отсутствии демократической кооперации евреев является, по-видимому, рационализированием.
Следует хотя бы упомянуть еще один аспект нереалистичного представления о евреях. Это утверждение о том, что евреи «повсюду». Иногда идея о всевластии евреев заменяется идеей о их присутствии всюду, возможно, это связано с тем, что в действительности нельзя утверждать о каком-то «господстве евреев», так что преследуемому бредовыми идеями индивиду приходится искать другой «вентиль» в идее опасной таинственной вездесущности. Этот аспект связан с другим психологическим моментом. Индивид с максимально предвзятыми предубеждениями пронизан идеей абсолютной правоты своей группы; он не терпит ничего, что «строго не вписывается» в эту идею и проецирует ее на евреев. Поскольку представители группы Н , очевидно, не терпят никаких «пришельцев», то это тотальное присутствие они видят в тех, кого ненавидят и кого считают вправе вытравить из памяти, так как, по их мнению, другим способом «от них не отделаться». Нижеприведенный пример, где идея о вездесущности евреев переносится на личный опыт, свидетельствует о близости к бредовой мании.
6070 , сорокалетняя женщина со средними баллами по шкале Е, отзывается о евреях особенно резко:...
Я не люблю евреев. Еврей – это всегда нытик. Они захватывают здесь у нас власть. Они агрессивны. В них сосредоточены все пороки. Прошлым летом я встретила знаменитого музыканта Х , и хотя я его еще не знала как следует, он попросил меня подписать поручительство, для того чтобы его семья смогла приехать сюда. В конце концов я ему в этом начисто отказала и объяснила, что не желаю больше видеть у нас в стране евреев. Рузвельт первым начал принимать евреев в правительство, и в этом основная причина наших сегодняшних трудностей. Евреи добились, чтобы при зачислении на воинскую службу с ними обращались по-особому. Я за идеальную дискриминацию евреев на американский лад, но не так, как это осуществил Гитлер. Каждому известно, что за коммунистами стоят евреи. Этот Х почти заморочил мне голову. Я сделала ошибку, пригласив его в качестве гостя в свой клуб. Он явился с десятью другими евреями, которые вообще не были приглашены. Везде с ними одни неприятности. Если куда-нибудь проникнет один из них, он приведет за собою двоих, а эти двое еще двоих.
Эта цитата не только примечательна как иллюстрация тезиса «евреи – повсюду». Здесь выражение слабости евреев – их «постоянное нытье» – переиначивается в их неотвязность. Беженец, вынужденный покинуть свою родину, предстает как незваный гость, стремящийся рассеяться по всему свету, и недалеким от истины будет предположение, что данное представление коренится в самом факте преследования. Кроме того, это высказывание порождает амбивалентность крайнего антисемита, так называемую «негативную влюбленность». Опрашиваемая, несомненно привлеченная громким именем знаменитого музыканта, пригласила его в свой клуб, однако использовала контакт, после того как он был установлен, лишь для того, чтобы персонифицировать свою агрессивность.
Еще один пример взаимодействия семипсихотической идиосинкразии с дикими антисемитскими фантазиями представляет 5004, двадцатишестилетняя женщина с высокими показателями на шкале F и средневысокими на шкалах Е и РЕС. На вопрос о религии евреев она дает ответ, разделяющий древнее представление о «зловещем»: «Я знаю очень немного, но я бы побоялась зайти в синагогу». Это высказывание следует оценивать в контексте с нижеприведенными словами о национал-социалистических зверствах:...
У меня нет особых сожалений по поводу того, как немцы поступали с евреями. Думаю, евреи сделали бы то же самое со мной.
Фантазии о преследовании, т. е. то, что евреи могли бы ей причинить, превращаются в аутентично-параноидную манеру как оправдание национал-социалистического геноцида.
Наши последние примеры относятся к искажениям, возникающим тогда, когда опыт рассматривается через призму застывших клише. М732с, бывший участник войны, с высокими баллами на всех шкалах, относится к данному типу с искаженным опытом в отношении как негров, так и евреев:...
Совсем не видно, чтобы негр ездил на обычном автомобиле – это либо «паккард», либо «кадиллак»… и то, как они одеты, всегда бросается в глаза. У них тенденция – обращать на себя внимание. Так как негр чувствует, что его не воспринимают всерьез, он стремится, чтобы на него обращали внимание. И даже если он не может себе этого позволить, он купит себе дорогой автомобиль, просто чтобы задаваться. Опрашиваемый упоминает, что самая умная студентка в его классе была негритянка, и интерпретирует ее успехи как выражение сверхкомпенсации того, что, как ему кажется, имитирует ее врожденный комплекс неполноценности, связанный с негритянским происхождением.
Утверждение об отношении негров к «кадиллаку» говорит само за себя. Замечание о студентке в персонализированной форме показывает аспект неизбежности, присущий враждебной стереотипности. Для человека с предвзятой точкой зрения негр является «тупым существом»; если же ему встречается особенно трудолюбивый негр, то это свойство приписывается сверхкомпенсации, т. е. исключению, подтверждающему правило. Безразлично, что представляет собой негр или что он делает, в любом случае отношение к нему будет негативным.
По еврейской проблеме опрашиваемый высказывается следующим образом:...
«В общем и целом они умелые и хитрые коммерсанты – и это почти все, что я могу о них сказать. Они – белые, это одно дело… Конечно, им присущ еврейский инстинкт, всегда… Я слышал, они инстинктивно чувствуют бизнес… Мне кажется, евреи более подобострастны, например, еврей-парикмахер обязательно каким-либо способом усадит клиента на свой стул». Опрашиваемый рисует здесь фантастическую картину о свойственном евреям мистическом влиянии… «Они необыкновенно хитрые торговцы, и почти нет шансов конкурировать с ними».
По-видимому, эта история о парикмахере является регрессией на ранее инфантильное мышление.
F359, 48-летняя женщина-бухгалтер, занимает руководящую должность в правительственном ведомстве. Хотя, по мнению интервьюера, она является культурной и образованной женщиной, она не может удержаться от параноидных историй, как только речь заходит о практической сфере расовых отношений, которая одновременно служит и ареной для банальностей. (По баллам она занимает место в верхней четверти на шкале Е, однако имеет низкое число баллов на шкалах F и РЕС). Ее искаженные представления касаются как негров, так и евреев....
Опрашиваемая считает это очень серьезной проблемой и полагает, что ситуация будет ухудшаться и дальше. Негры будут более испорченными. Она стала свидетелем волнений в Вашингтоне, там стреляли. Она видела, как разбивали стекла в трамваях; когда один белый хотел войти в купе для негров, началась стрельба. Белый вынужден был лечь на пол. Вечерами она не решалась выйти на улицу. Однажды, во время негритянской процессии, кое-кто из них пытался вытолкнуть ее с тротуара. Когда она попросила не толкать ее, они нахально на нее посмотрели, ей даже пришла мысль – они поднимут шум. Сопровождающий ее сказал: «Давай уйдем в сторону, а не то мы спровоцируем потасовку». Ее знакомая рассказала, что попросила домработницу поработать во вторник, девушка не согласилась, заявив при этом: «Это день толкотни, когда мы выталкиваем белых с тротуара». Другая подруга из Лос-Анджелеса сказала, чтобы она не позволяла своей горничной пользоваться пылесосом, а не то она будет работать с ним с таким остервенением, как будто хочет разорвать ковер в клочья. Однажды она застала свою девушку за таким занятием: та ковыряла что-то напильником в пылесосе. Она спросила девушку о том, что это значит. И услышала в ответ: «О, я хотела только его отремонтировать». Они хотят отомстить белым. Нельзя давать им равные права, к этому они еще не готовы; сначала нам нужно их воспитать. Опрашиваемая не хотела бы сидеть рядом с негром в театре или в ресторане. Она рассказала случай с одним продавцом, который, обращаясь к чернокожему управдому, назвал его «Мистер». Этого нельзя делать, потом они скажут: «Мы такие же хорошие, как и белые». (Результат?) «Думаю, будут беспорядки». Она считает, что могут возникнуть волнения и пролиться кровь. (Евреи?) «Думаю, они тоже виноваты. В своих коммерческих делах они просто не могут быть честными, они должны быть хитрыми, честность в деловых вопросах не имеет для них никакого значения». (Каков ваш личный опыт?) Она рассказала случай, происшедший с ее другом. Он увлекался фотографией и покупал несколько подержанных фотоаппаратов у ростовщика. Однажды, когда он был там, подошла женщина с искусственным зубным протезом. Ей сказали, что протез не представляет особой ценности (хотя в его состав входило золото). В конце концов еврей дал ей за протез несколько долларов. Как только она ушла, он заявил стоящему рядом мужчине: «Она и не знала, что внутри там платина?» Другими словами, протез стоил намного больше того, что он дал женщине. Ее же знакомого провести не удалось, так как он знал евреев и обнаружил их обман.
В качестве наиболее целесообразного средства для улучшения интеркультурных отношений часто предлагается усилить личные контакты между различными группами. В то время как ценность таких встреч в конкретных случаях антисемитизмом не должна оспариваться, примеры данного раздела говорят об известных модификациях, по меньшей мере там, где предубеждения принимают крайние формы. Не существует разрыва в чистом виде между стереотипом и опытом. Стереотип является искусственным приемом для удобства классификации вещей. Но так как эта тенденция «питается» из скрытых источников бессознательного, то искажения, следствием которых она является, нельзя просто исправить с помощью взгляда в действительность. Сам опыт в большей степени сформирован стереотипом. Индивиды, высказывания которых о проблеме меньшинств здесь приводились, имеют одну решающую, присущую всем им особенность. Даже если познакомить их с представителями групп меньшинств, наиболее удаленных от стереотипов, они будут рассматривать их через призму стереотипов и не признают их, так как эта тенденция встречается не только у лиц, которые действительно «имеют склонность к фантазиям» (весь еврейский комплекс представляет собой скорее своего рода признанную свободную зону узаконенных психотических искажений), не следует ограничивать это неумение приобрести опыт лишь индивидами описанного здесь типа, ее можно наблюдать и в менее четко выраженных случаях. Это следует предусмотреть в интересах взвешенных контрмер. Оптимизм по отношению к благотворному действию личных контактов неуместен. Стереотипы невозможно «скорректировать» опытом. Сначала нужно восстановить способность обретения опыта, с тем чтобы воспрепятствовать развитию представлений, которые в буквальном, клиническом смысле являются «злокачественными».
D. Антисемитизм – к чему?
Основополагающая гипотеза психоанализа звучит следующим образом: симптомы приобретают смысл лишь тогда, когда они выполняют особую функцию в психическом хозяйстве индивида. В соответствии с данной гипотезой их, как правило, нужно рассматривать, как эрзац-удовлетворение вытесненных инстинктов или как защитные механизмы от них. Предшествующие рассуждения вскрыли иррациональный аспект антисемитских установок и мнений. Так как их содержание не согласуется с реальностью, мы назовем их «симптомами». Однако речь идет о симптомах, которые едва ли можно объяснить на основе механизмов невроза, а антисемит как таковой, будучи потенциальным фашистом, конечно же, не является психопатом. Окончательное теоретическое объяснение полностью иррационального симптома, не нарушающего, однако, «нормальности» тех, у кого он обнаруживается, выходит за рамки данного исследования. Однако мы считаем себя вправе поставить вопрос: cui bono? Каким целям служит антисемитское мышление в жизни индивидуума? Окончательный ответ на этот вопрос можно найти, лишь исследовав стереотипы с их причинами, возникновением и укоренением. Направление для такого ответа мы наметили в предшествующих главах4. Здесь мы ограничимся исследованием относительно поверхностного пласта «я» и зададим вопрос: «Что дает антисемитизм субъекту внутри конкретной структуры его опыта?»
В определенном смысле антисемитские предрассудки, без сомнения, обладают рациональной функцией. Они могут возникнуть на конкретной основе из зависти экономического характера или из желания обогатиться за счет лишения прав более зажиточного меньшинства. Рациональным можно также назвать и поведение тех, кто стремится к фашистской диктатуре и рассматривает предрассудки как общую платформу, хотя в данном случае вопрос о рациональном подходе усложняется, так как такая диктатура, по-видимому, не служит интересам индивида, а коллективное автоматическое принятие заранее готовой формулы нельзя назвать рациональным. Однако в данный момент нас занимает другой аспект. Какое преимущество получают «разумные» в остальном индивиды, когда они становятся приверженцами идей, не имеющих реального базиса, и которые обычно связывают с ложной адаптацией?
Для того чтобы дать предварительный ответ на этот вопрос, мы рассмотрим результат опроса респондентов по шкале РЕС — это полная неосведомленность и растерянность опрашиваемых в случаях, когда затрагиваются социальные темы, выходящие за пределы их непосредственного опыта. Объективизация социальных процессов, в действительности подчиняющихся надындивидуальным законам, по-видимому, ведет к духовному отчуждению индивида от общества, воспринимаемому отдельной личностью как дезориентация и сопровождаемому страхом и неуверенностью. Политические стереотипы и персонализацию логично интерпретировать как средство преодоления этого неприятного состояния, шаблонные представления о политике и бюрократе – как ориентировочные маркеры и проекции вызванных дезориентацией страхов. Сходные функции, по-видимому, выполняет и «иррациональное» клише евреев. Для индивидов с крайней степенью предубеждений они максимально стереотипны и одновременно в большей степени, чем какое-либо другое пугало, персонифицированы, так как определяются не профессией или социальной ролью, а экзистенцией как таковой. По этим, а также историческим причинам они значительно более приспособлены взять на себя функцию «черного человека», чем бюрократы или политики, которые, впрочем, часто образуют лишь напрямую ощутимый эрзац собственного объекта ненависти, которым являются евреи. По-видимому, необычность евреев становится самой сподручной формулой для того, чтобы справиться с отчуждением общества. Приписывая евреям вину за все существующие беды, можно как бы с помощью прожектора, позволяющего быстро и всесторонне ориентироваться, объяснить темные стороны действительности. Чем меньше антиеврейские фантазии соответствуют реальному опыту, чем больше они сохраняются, так сказать, «в чистом виде» от загрязнения действительностью, тем меньше они подвергаются помехам, вызванным диалектикой опыта, которая в большей степени затрудняется закоснелостью стереотипов. Антисемитизм является универсальным средством, способствующим приобретению интеллектуального равновесия, антикатексиса и структурированию стремлений к переменам.
Теоретики-антисемиты и агитаторы от Чемберлена до Розенберга и Гитлера всегда утверждали, что существование евреев является «ключом» ко всему. Психологические импликации этого представления вытекают из разговоров с индивидами, склонными к фашизму. Их более или менее скрытые намеки часто выдают своего рода темную гордость, они говорят как посвященные, как будто бы они угадали доселе не отгаданную человеческую загадку (при этом безразлично, как часто эта разгадка уже высказывалась). Они буквально поднимают палец, иногда с улыбкой снисходительного превосходства; на все у них готов ответ, а перед своими собеседниками они предстают в образе совершенно уверенных индивидов, оборвавших все контакты, которые могли бы вынудить их к изменению своих взглядов. Возможно, это тот тип уверенности, который завораживает людей, чувствующих себя неуверенно. Именно благодаря своей некомпетентности, растерянности или полуосведомленности антисемит часто приобретает репутацию мудреца с глубокими знаниями. Чем примитивнее его грубые штампы вследствие их стереотипности, тем больший отклик они находят, так как сложное сводят к элементарному, не принимая при этом во внимание, какова логика этой редукции. Однако обретенное таким способом превосходство не ограничивается интеллектуальным уровнем. Поскольку клише, как правило, позволяют считать свою группу хорошей, а чужую плохой, то ориентированная на антисемитизм схема дает эмоциональное, нарциссическое удовлетворение, имеющее тенденцию к уничтожению барьеров рациональной самокритики.
Именно эти психологические инструменты постоянно используют агитаторы-фашисты. Вероятно, они не прибегали бы к ним, если бы читатели и слушатели не были восприимчивы к ложной ориентации. Нашей задачей является доказательство такой восприимчивости у индивидов, которых ни в коей мере нельзя причислить к явным сторонникам фашистов. Мы ограничимся тремя центральными пунктами псевдознания, с помощью которых антисемитизм завлекает своих сторонников – во-первых, это идея о том, что евреи представляют собой «проблему», во-вторых, заявление, что все они «одинаковы», и, в-третьих, утверждение, что всех без исключения евреев следует считать таковыми.
Аргумент, что евреи или негры представляют собой «проблему», регулярно выявляется в наших интервью с людьми, наделенными предрассудками. Приведем вырванный наугад пример и кратко поясним теоретические импликации этого аргумента.
Например, 105, студент, изучающий юриспруденцию, на вопрос «Что вы думаете о других группах?» дает такой ответ:...
Евреи, это проблема щекотливая – ну, конечно, не вся раса, в них совмещается разное, хорошее и плохое. Но плохого в них больше, чем хорошего.
Слово «проблема», почерпнутое из научной сферы, опрашиваемый использует для создания впечатления убедительного и ответственного размышления. Тот, кто указывает на «проблему», имплицитно обозначает личную дистанцию от сомнительной темы, придает своим рассуждениям своего рода объективный характер. Это является превосходной рациональной мотивацией предубеждений, так как создается впечатление, что собственная точка зрения носит не субъективный характер, а является результатом напряженных раздумий и зрелого опыта. Прибегающий к такой уловке опрашиваемый стремится в ходе интервью к сохранению дискурсивной аргументации. Квазиэмпирически он подтверждает, что должен сказать и готов признать исключения, однако различия и исключения остаются на самой поверхности. Как только признается существование «еврейской проблемы», можно считать, что антисемитизм добился первой победы. Это становится возможным в связи с двусмысленной природой самого понятия (Problem), которое может обозначать предмет нейтрального анализа, а также предполагает и нечто негативное, что связано с нетерминологическим употреблением слова «проблематичный» для обозначения сомнительного дела. Без сомнения, отношение между евреями и неевреями представляет собой проблему в объективном смысле слова; если же речь идет о «еврейской проблеме», то акцент слегка смещается. В то время как сохраняется видимость объективности, на задний план молчаливо отходит тот факт, что проблему представляют сами «евреи», а именно проблему для остальных. Лишь один шаг отделяет эту точку зрения от взгляда, что данную проблему (в соответствии с ее собственными специфическими требованиями, то есть проблематичной природой евреев) нужно решать и что само собой разумеется ее решение выйдет за демократические рамки.
Кроме того, «проблема» требует решения, и пока на самих евреев навешивается ярлык этой проблемы, они становятся объектами, и не только для «судей» с их большей проницательностью, но также и для исполнителей акции. Еще не видя в них субъектов, с ними обращаются, как с элементами математического уравнения. В конечном счете призыв к «решению еврейской проблемы» означает унижение евреев, превращая их в легко манипулируемый материал.
Представление о «проблеме», глубоко внедрившееся в общественное сознание благодаря националистической пропаганде и националистическому примеру, присутствует также и в интервью Н , однако в них оно, как правило, принимает форму протеста. Мыслящие непредвзято индивиды пытаются восстановить объективный, «социологический» смысл выражения, при этом они в целом настаивают на том, что так называемая «еврейская проблема» в действительности является проблемой неевреев. Однако уже само употребление слова даже непредвзятыми индивидами показывает известную амбивалентность или даже индифферентность, как, например, в случае 5047 с низкой Е, однако с высокими F и РЕС по ценностной шкале:...
«Да, я считаю, что существует так называемая проблема евреев и проблема негров. Однако я полагаю, в сущности, это проблема нацбольшинства». Опрашиваемый считает, что для необразованной массы необходимо обратить внимание на улучшение воспитания и экономических отношений для того, чтобы не возникало необходимости искать козла отпущения. В целом его понимание представляется адекватным предмету, об антисемитизме и дискриминации негров он отзывается отдельно. Однако то, каким образом он анализировал проблему, а также присущая ему тенденция рассматривать ее чисто академически позволяют предположить, что он не полностью убежден в правильности своих высказываний и всего лишь пользовался вербальными клише.
Уже само выражение «проблема» как бы внушает наивное представление о само собой разумеющейся справедливости, которая в сферах, где точка зрения определяется лишь особенностями случая, идет по пути демократического компромисса.
Тот, кто говорит о «проблеме», испытывает сильное искушение сказать, что каждая проблема имеет две стороны, и вывести из этого, что поскольку евреев искореняли, то, по-видимому, они сделали что-то неверное. Эта конформистская «разумность» с легкостью дает импульс к защите различных видов иррационального. 
Констатация того, что все евреи одинаковы, не только устраняет все препятствующие факторы, но при помощи грубого обобщения придает думающему подобным образом индивиду прекрасный флер личности, которая все видит и не дает себя сбить с толку незначительными деталями.Одновременно идея о том, что евреи все одинаковы, рационализирует взгляд на частный случай до обобщения, которое опять-таки можно решить с помощью общих мер, которые будут тем рациональнее, поскольку не требуют исключений. Приведем лишь один пример, один случай, в котором еще обнаруживаются следы «лучшего знания», хотя представление о том, что евреи – все одинаковы, ведет к самым диким фантазиям. F116 со средним числом баллов по шкале F, когда речь заходит о еврейском вопросе, говорит следующее:...
(Евреи?) Здесь меня действительно одолевают сильные чувства. Гордости они во мне не вызывают. Не думаю, что быть таким предвзятым – это хорошо, но тут ничего не поделаешь. (Что вам не нравится в евреях?) Все, я просто не могу найти для них хотя бы одно доброе слово. (Исключения?) Нет, мне не встретился ни один, который представлял бы исключение. Я всегда надеялся встретить хотя бы одного. Нехорошо испытывать такие чувства, какие испытываю я. Мне хотелось бы быть как можно более приятным и порядочным, но всегда все кончается одним и тем же, они обманывают и стремятся извлечь пользу для себя. (Возможно ли, что вы знакомы с некоторыми евреями и они вам симпатичны, однако вы не знаете, что они евреи?) Нет, я не думаю, чтобы кто-нибудь из евреев смог это скрыть. Я всегда это определю. (Как они выглядят?) Привлекательно, хорошо одеваются. Как будто точно знают, что им нужно. (Как хорошо вы знали евреев?) В детстве я не был знаком ни с одним из них. Действительно, я не знал никого из них вплоть до приезда во Фриско, десять лет назад. Он был нашим домовладельцем. Это было отвратительно. Я имел прекрасную квартиру в Денвере и я очень неохотно покидал ее. А здесь я был заточен в безобразной квартире, и он делал все, чтобы мне стало еще хуже. Если квартплату нужно было оплатить в воскресенье, то он появлялся в этот день рано утром. С этих пор я могу спеть про них песню. У меня были начальники – евреи. В банках – евреи. Они повсюду, всегда с деньгами.
Мой сосед – еврей. Я решил оставаться с ним вежливым. В конце концов сейчас я не могу переехать, и мне нужно сохранять хорошие отношения с соседями. Они пользуются моей косилкой для газонов. Когда они ее просят, то говорят, что во время войны косилки нельзя купить. Но конечно, косилки стоят денег. На прошлой неделе у нас была вечеринка, а они вызвали полицию. На другой день я ей позвонил, так как подозревал именно ее. Она сказала, что это действительно они вызвали полицию, и я спросил, не лучше ли было бы сначала поговорить со мной. Она сказала, что какой-то мужчина запел во дворе и разбудил ее грудного ребенка, и она так рассердилась, что вызвала полицию. Я спросил, не забыла ли она, как ее ребенок целых три месяца, после того как она привезла его из клиники, громко ревел. После этого она заискивает передо мной, а мне это еще более неприятно.
Нередко субъекты Н подают себя как «более осведомленные», они осознают, что им не следует так думать, однако остаются в тисках своих предубеждений, которые явно сильнее морального и рационального противовеса, имеющегося в их распоряжении. Помимо этого феномена едва ли имеется какой-либо аспект обсуждаемого здесь антисемитского синдрома, который нельзя было бы осветить с помощью этих слов «абсолютной» тоталитарной антисемитки. Она ничего не упускает. Ее ненасытность обнаруживает сильную энергию либидо, направленную на еврейский комплекс. Освобождение от комплекса антисемитизма означает для нее исполнение желаний как в отношении агрессивности, так и стремления к духовному превосходству, что и показывает ее участие в данном исследовании в «интересах науки».
В ее личном отношении есть что-то от чувства пагубного превосходства тех, кто считает, что осведомлен обо всех возможных мрачных тайнах....
Наиболее характерное ее отношение – пессимизм. Многие высказывания она делает с поникшим взором, пожимая плечами и со вздохом.
Концепт «человека с чутьем на евреев», который, как показали результаты другого исследования, оказался наиболее дискриминируемым, мы использовали здесь в качестве дополнения. Однако, без сомнения, экстремистски настроенные антисемиты, как правило, необоснованно полагают, что могут определить еврея с первого взгляда. Это является наглядным выражением «механизма ориентации», который мы определили в качестве существенного признака в образе мыслей индивидов с предубеждениями. Одновременно можно достаточно часто наблюдать, что реальное, труднообозримое многообразие евреев чрезвычайно расшатывает критерий их идентификации. Однако оно не мешает «индивидам с чутьем» решительно утверждать свои способности. Для иллюстрации этого структурного типа достаточно одного примера. Его следует привести в силу присущего ему странного сочетания фантазии и точного наблюдения.
5039 , двадцатисемилетний студент университета из Южной Калифорнии, участник войны с высокими баллами на шкале F , говорит:...
Да, мне кажется, я могу их определить… конечно, не всегда получается, я знаю. Но обычно у них совсем другие черты лица: носы большего размера и другая, более узкая форма лица, другая походка… Но чаще всего они слишком много говорят и ведут себя по-другому. Почти всегда на вопрос они отвечают вопросом (приводит примеры из школьных лет); они чаще критикуют, говорят слегка напыщенно и, в общем, агрессивнее – во всяком случае, я замечаю это сразу же…
Е. Два типа евреев
Описанные выше стереотипы интерпретировались как средство псевдоориентации в отчужденном мире и одновременно как прием освоения этого мира с помощью способности полно и точно классифицировать его негативные аспекты. «Проблематизированное» отношение приводит наполненного завистью и злобой индивида к позиции тех, кто рационально мыслит и различает утверждение о том, что евреи одинаковы, переводит проблему в сферу обдуманного и абсолютного знания, где нет больше так называемых «лазеек». Мнимая способность безошибочно идентифицировать еврея приводит в конце концов к притязаниям быть судьей в вещах, где приговор едва ли может быть окончательным. Наряду с этим есть еще один стереотип для «ориентации», заслуживающий более пристального внимания, так как он позволяет с большей точностью определить «топографическую» функцию и очень часто проходит в материалах опросов. Он преподносит «псевдорациональный» элемент в антисемитских предубеждениях более четко, чем рассуждения о «еврейской проблеме» – мы имеем в виду распространенное деление евреев на две группы – хороших и плохих. Чаще всего оно выражается в противопоставлении «белых» евреев и «кайков» (Kikes)5. Можно возразить – это деление объективно обосновано в связи с различной степенью ассимиляции евреев и поэтому не может рассматриваться как знак субъективного отношения. Мы можем показать, что это возражение не объективно, и в большей степени мы имеем здесь дело с типом поведения, независимого от структуры групп меньшинств, на которую оно направлено.
В предыдущих главах было установлено, что для ментального индивида с предубеждениями характерно мышление в застывшем контакте между своей и чужой группами. С помощью рассматриваемого нами в данный момент клише эта дихотомия проецируется на группу чужих или в крайнем случае на определенную группу. Вероятнее всего, данная тенденция частично связана с автоматизмом черно-белого мышления, которое имеет свойство «делить все на две части». Но это связано также с желанием сохранить видимость объективности при враждебном отношении, а может быть, даже с тайными оговорами наделенного предубеждением человека, который не хочет полностью подчиниться образу мыслей, которые продолжает считать «запретными». Этот стереотип «двух типов» можно, таким образом, рассматривать как компромисс между антагонистическими тенденциями, свойственными индивиду с предубеждениями. Это дает основание предположить, что индивиды, осознающие это различие, в своих предубеждениях редко доходят до экстремальной черты. С точки зрения нашей «теории ориентации» нам следовало бы ожидать, что представление о «двух типах» является крайним средством для преодоления пропасти между общей стереотипностью и личным опытом. В этом случае «хорошими» представителями в группе чужих были те, кого субъект знает лично, а к «плохим», напротив, относились такие, по отношению к которым он в социальном плане более дистанцирован, то есть речь идет о дифференциации, которая явно связана с различиями между ассимилированными и неассимилированными частями группы чужих. И это до известной степени подтверждается, хотя видно, что представление о «двух типах» во многих отношениях имеет такой неопределенный и абстрактный характер, что даже не совпадает с разделением на знакомых и незнакомых. Данное представление не может служить средством преодоления стереотипности, так как само по себе оно абсолютно стереотипно.
5007 (с высокими баллами на всех шкалах) замечает:...
Большинство евреев, которых я знал, были белыми, и это очень приятные люди; евреи агрессивны, держатся друг за друга, наводнили собой все окрестности и интересуются только денежными вопросами. Во всяком случае – «не белые евреи». Я имею двойной опыт. Некоторые евреи относятся к очень приятным и образованным людям, из тех, кого я знал. Опыт общения с другими менее утешителен. В общем, мне кажется, в свободных профессиях евреи на месте, а в сферах деловой жизни у меня против них есть много возражений.
Здесь становится ясным, как универсальная стереотипность, обозначенная списком «неприятных свойств евреев», вступает в конфликт со стереотипом дихотомии, более гуманной в этом случае. Она конкретизируется противопоставлением известный-неизвестный, однако усложняется при помощи второго различия – дифференциации между евреями – представителями свободных профессий (предположительно с более высоким уровнем образования и более высокой моралью) – и «торговцами», которым приписываются нечистоплотность в денежно-деловой сфере и мошенничество.
Классическая форма представления о «двух типах» скорее обнаруживается у уже упомянутого руководителя бойскаутов 5051 , включающего в свои рассуждения также армян:...
Возьмите, например, евреев. Во всех расах есть хорошие и плохие люди. Это мы знаем, и мы знаем также, что евреи – это не раса, а религиозное сообщество; однако сложность в том, что есть два типа евреев. Это – белые евреи и «кайки». Любимая моя теория, заключается в том, что белые евреи так же ненавидят «кайков», как и мы. Я даже знал одного хорошего еврея – владельца магазина, который вышвырнул на улицу несколько «кайков» и объяснил это тем, что не хочет иметь с ними ничего общего.
Исследования об антисемитизме среди евреев, вероятнее всего, подтвердили бы эту его «любимую» идею. По меньшей мере евреи, длительное время живущие в Германии, дискриминировали беженцев и эмигрантов с Востока. Утешение для себя они часто находили в мысли о том, что политика национал-социалистов направлена исключительно против евреев с Востока. Разграничение такого рода способствует, по всей видимости, ступенчатому преследованию евреев (группа за группой) – с помощью приятной рационализации, что убрать нужно лишь тех, кто и так не свой. Это есть структурный элемент антисемитского преследования, когда вначале в этот процесс втягиваются лишь отдельные группы, затем он расширяется, и так без конца. Это и есть тот механизм, который с помощью клише о «двух типах евреев» приобретает свой угрожающий аспект. Различие между «белыми» евреями и «кайками», само по себе произвольное и несправедливое, обращено, в конце концов, также и против так называемых «белых» – «кайков» завтрашнего дня.
На примере M1222 т, курсанта матросского училища, с высокими баллами по всем шкалам, видно, что различие связано не с объектом. Он дифференцирует евреев так, как это делают другие жители южных штатов в отношении негров. Здесь, по всей видимости, происходит разрыв между общими расовыми предрассудками и относительно свободным личным отношением и опытом....
(Еврейская проблема?) Отнюдь не такая напряженная. Я нахожу с ними общий язык. Евреи на Юге отличаются от евреев на Севере. Они не такие алчные. (Возможно ли замужество дочери с евреем?) О’кей, без проблем. В Гальвестоне есть множество еврейских семей. В Техасе нет предубеждений против евреев.
Такие исключения личного характера в высказываниях о евреях иногда выражаются следующим образом. Например, у 5003 , автора радиопередач, с легким антисемитским уклоном:
О евреях он ничего не знает («Некоторые из моих лучших друзей – евреи»). Очевидно, клише о «некоторых из моих лучших друзей» приятным образом объединяет заслуги «человеческого интереса» – предположительно, личный опыт – с покорностью своему сверх-Я, серьезно не препятствуя при этом скрытой вражде.
Иногда уступки в отношении знакомых объясняются с помощью рассеянных в тексте замечаний расового характера, так что они получают слегка параноидный оттенок. Примером служит F109, девушка с высокими баллами на всех шкалах:...
Отец ее – шотландско-ирландского, а мать – английско-ирландского происхождения. Сама она не идентифицирует себя с ними. «У меня старое чувство неприязни к евреям, некоторая антипатия к неграм. Евреи держатся вместе, корыстны, надувают других. Евреи делают большой бизнес. Кажется, что скоро они будут управлять страной. Я знаю несколько человек еврейского происхождения, которые действительно замечательные люди, но они не чистокровные евреи. У евреев – крупные носы, изящное телосложение, это маленькие хитрые люди. У женщин – темные волосы, темные глаза. Разговаривают они довольно громко»
Эта студентка, для которой наиболее важным является идея «воспитания», относится к категории людей со следами нечистой совести....
Она знает, что ее отношение отличается предвзятостью. Она считает, что сама нуждается в поучениях и что ей самой следовало бы работать с представителями других рас.
Внутренняя слабость клише о «моем лучшем друге», хотя и стимулирующего человеческий опыт, но не претворяющего его в жизни, становится наглядной в следующей цитате, где линия между другом и «кайком» проходит таким образом, что и друг больше не признается в полной мере....
(Евреи?) Между евреями и неевреями существует разница. У меня очень славная подруга – еврейка. В наших отношениях это не играет ни малейшей роли, даже несмотря на то, что она состоит в объединении евреев. (Вам было бы приятно видеть ее в вашем объединении?) Ну… (пауза)… думаю, я ничего не имела бы против. (Допустили бы вы всех девушек-евреек?) Нет, один еврей – о’кей, но если целая куча… (Что тогда произойдет?) Они везде суют свой нос и хотят все держать под контролем – ради своих интересов они будут все заодно. Кайки такие же нечестные, как и были, когда приехали в страну. Их можно увидеть на Филмор-стрит в Сан-Франциско. С кайками я не общаюсь. Видимо, это связано с отношением к ним в нашей семье. Отец их терпеть не может – даже не знаю почему. (Нацисты?) В этом не было необходимости – они имеют право на жизнь – нет причины убирать их, пока они не нарушают права других. Я знала массу евреев в университете, с другими они почти не общались. Не думайте, что я просто болтаю. Я бы симпатизировала евреям, если бы у них не было типичных признаков – типичный нос, рот, голос. Присутствие еврея создает ощущение напряженности. Этот скрежещущий голос, длинный, острый нос. Я не могла бы назвать здесь антисемитские группы, но думаю, они есть.
Особого внимания заслуживает утверждение этой девушки – интервьюер характеризует ее как «чрезвычайно скованную» – что присутствие евреев создает атмосферу напряженности. Есть основания предположить, что это ощущение довольно распространено, и его едва ли можно приписать подавленному чувству вины или «чужеродности». Необходимо более детально исследовать конкретные формы проявления этой «чужеродности» в социальном контексте.
Отважимся на гипотезу, что причиной является некоторое беспокойство и неуверенность самих евреев в обществе неевреев, а также в известной степени и исторически обоснованное их противоборство против «стимулирующего» общения и невинной самозабывчивости с ее тенденцией наслаждаться мгновением. Поскольку речь здесь может идти о конкретном, благоприятствующем формированию антисемитизма и независимом от традиционных стереотипов факторе, следует проанализировать этот комплекс в будущих исследованиях особенно тщательно.
Для иллюстрации нашего утверждения о том, что представление о «двух типах» евреев не связано с объектом, а в большей степени обусловлено структурой психики индивида, ограничимся двумя примерами: 5013 с высокими баллами на всех шкалах...
испытывает по отношению к мексиканцам, японцам и неграм подобные чувства, как и по отношению к евреям. Во всех случаях он представляет своего рода дуалистическую теорию: есть хорошие японцы, которым можно позволить вернуться в Калифорнию, и плохие, которым следовало бы запретить это сделать. Мексиканцев, как и негров, следует также разделять на две категории. Когда ей заметили, что людей ее круга следует также делить на хороших и плохих, она согласилась с этой точкой зрения, но возразила – линия раздела между хорошими и плохими в этом случае будет не такая резкая. Проблему негров она считает более серьезной, но поясняет, что в больнице, а она учится на медсестру, общается с цветными сестрами и врачами. Затем она рассказала длинную историю об одной негритянке, которая за ней ухаживала и сказала ей, что негры сами виноваты в таком к ним отношении, так как стремились к равноправию с белыми. Она полагает, что это была умная негритянка, и соглашается с ее мнением.
Жители южных штатов часто применяют формулу о «двух типах» в отношении к неграм: негры с Юга заслуживают их одобрение, те же, что переселились на Север, подвергаются осуждению, так как требовали равноправия, на которое не имели права. Поскольку в глазах белых негры на Юге более покорные и представляют собой более благоприятный объект для эксплуатации, это отношение с присущим ему рациональным обоснованием патриархального и феодального толка можно назвать полуреалистическим. Однако конструкция «двух типов негров» часто приобретает совсем иное значение, как, например, в случае с F340 (женщина с высокими баллами на шкалах F и РЕС и средними на шкале Е )....
Негры сразу же становятся наглыми. Приходят на биржу труда и заявляют – и эта и та работа им не подходит. На бирже есть и другие – очень милые и интеллигентные. У нас тоже ведь есть люди приятные, а есть и плохие. Негры, которые постоянно живут в Окленде, – эти в порядке. Но и они не знают, что делать с теми, которые приехали с Юга. Эти носят с собой ножи; если что не по ним, они быстро разделаются и вспорят тебе живот.
Здесь идея о «двух типах», очевидно, переходит в манию преследования
F. Дилемма антисемита
Если антисемитизм является «симптомом», выполняющим в психике субъекта «экономическую» функцию, то можно предположить, что данный симптом не природного происхождения, а сформировался на основе конфликта. Его иррациональность возникла именно благодаря психическим силам, принуждающим индивидуума по крайней мере в некоторых сферах отказаться от принципа реальности. Предубеждения можно рассматривать как результат конфликта, однако здесь нас меньше заботят клинические доказательства детерминант конфликта, чем следы конфликта в самом явлении антисемитизма. Некоторые доказательства к этому пункту мы уже приводили выше. Представление «проблемы» и дихотомия, приложимая к группе чужих, представляют собой своего рода компромисс между собственными влечениями и враждебными стереотипами, с одной стороны, а также требованиями совести и весом конкретного опыта – с другой. Интервьюируемые, «обсуждающие» проблему евреев, обычно стремятся по меньшей мере в формальном плане сохранять известные пропорции, хотя содержание их рациональных рассуждений ничтожно, а сама мнимая благоразумность искажена инстинктивным началом, которое следовало бы контролировать.
Как правило, сами Н обозначают конфликт такой фразой: «Мне не следовало бы, но…», которая является результатом примечательного сдвига. Как мы уже отмечали, антисемит разрывается между негативным стереотипом и личным опытом, который находится в противоречии к этому стереотипу. Как только он начинает анализировать свое поведение, отношение между стереотипом и опытом меняется, и он рассматривает терпимость как всеобщий закон, как стереотип, и персонализирует стереотип собственной вражды, представляя ее как неизбежный результат опыта или идиосинкразию, которая оказывается сильнее, чем он есть на самом деле. Частичное объяснение этому мы находим в официальной демократической идеологии, которая считает предубеждения чем-то неверным, частично в сверх-Я, которое, будучи психическим агентом общества в индивидууме, приобретает обычно некую универсальность, которая легко представляется субъекту, гонимому между его желаниями и удовлетворением инстинктов, как «застывший закон». Однако это едва ли дает исчерпывающее объяснение. Противоречие между стереотипом и опытом ставится на службу предвзятости. Обладающий предвзятостью индивид испытывает неясное чувство, что содержание стереотипа является воображением, а истиной становится собственный опыт, однако движимый глубинными психологическими причинами он держится за стереотип. Этого он добивается, превращая клише в выражение личного своеобразия, а антистереотипные элементы, напротив, превращая в абстрактные обязательства, причем потаенные убеждения помогают ему осознать, что мнимые клише терпимости в общественной реальности совсем не так сильны, как он себе это представляет. На самом деле он хорошо понимает, что, протестуя по якобы сугубо личным мотивам против таких ключевых понятий, как демократия или равенство, он в действительности движется в мощном общественном течении. Но тем не менее одновременно он хочет иметь репутацию искреннего и независимо действующего человека, не поддающегося влиянию чужого мнения. Помимо этого он ссылается на то, что собственные чувства всегда сильнее, чем все конвенции, что он просто должен им следовать и что его предрассудки одновременно являются фатальностью, бороться с которой бесполезно. По-видимому, в этой форме конфликтная ситуация антисемита часто рационализируется в пользу предубеждения.
Объективно она манифестируется в характерном противоречии: противоречии между общим требованием непредвзятости, с одной стороны, и предубеждением в высказываниях, с другой стороны, в случаях, когда нужно отвечать на специальные вопросы.
5056, 29-летняя домохозяйка с высокими баллами на всех шкалах утверждает,...
что ни она, ни ее муж не питают особых антипатий по отношению к какой-либо группе. (Это объяснение интересно, если противопоставлется высокому числу баллов по шкале Е и следующему высказыванию.) «Негры должны оставаться с себе равными. Я не хотела бы, чтобы моя племянница вышла замуж за негра, не хочу я иметь и негров-соседей». Для интервьюируемой негритянский вопрос является «вероятно, самой серьезной проблемой меньшинств». Она предпочитает «методы Юга», по ее мнению, большинство негров живут там счастливо. Собственно, они должны были бы иметь свое государство. Это не означает, что мы не должны больше обращать на них внимание. Раздельное государство было бы неплохой идеей, так как, хотя мы и будем управлять ими, они тем не менее смогут иметь там собственную администрацию.
Существующий конфликт едва ли можно выразить более аутентично, чем в противоречии последнего предложения. В отношении евреев опрашиваемая пытается высказать непредвзятую точку зрения:...
Интересно наблюдать, как энергично она выступает против смешения проблемы негров и евреев, когда в интервью они не расчленяются. «Я охотнее бы общалась с евреями, – в самом деле, у меня среди них есть друзья. Некоторые из них – бесстыдны, но и среди неевреев ведь тоже есть такие».
Но когда речь заходит о ее «личном» отношении, она подчиняется стереотипу и разрешает конфликт его пассивным приятием, фактически приводящим к одобрению антисемитизма....
Отвечая на вопрос о внешнем облике евреев, она сначала упоминает «еврейский нос». Кроме того, она считает, что евреи имеют целый ряд только им присущих черт характера, которые всегда остаются неизменными «Они постоянно хотят спорить, некоторые из них жадны (хотя есть и другие, некоторые великодушны); в разговорах они чрезмерно жестикулируют и их речи драматичны». Она полагает, что антипатия к евреям усиливается, однако возражает против этой тенденции. «Мне кажется, мы несколько эгоистичны, действуя подобным образом, именно в том, в чем упрекаем евреев». Она не хочет слышать о наказаниях евреев, однако она не стала бы и защищать их в спорах. По-видимому, это является как функцией ее антипатии к аргументации, так и равнодушия к вопросу об антисемитизме вообще.
Субъективное отражение конфликта между стереотипом и опытом эксплицируется в высказываниях М1230а, (со средним числом баллов)....
(Что вы думаете о проблеме расовых меньшинств?) Да, для прибывающих иностранцев это не простое дело. Здесь ведь просто какая-то плавильня. Не слишком ли многим дали возможность въехать в страну? А потом еще и проблема негров… Я пытаюсь быть либералом, но ведь я вырос в южных штатах. Не думаю, что когда-нибудь я соглашусь на то, чтобы предоставить неграм равные во всех отношениях права… Но эти иностранцы, к ним питают естественную антипатию. Однако все мы были когда-то иностранцами…
Дилемма антисемита резюмируется в следующих словах студентки 5005, с высоким числом баллов на шкалах F и Е и низким на шкале РЕС. ...
Думаю, в отношении евреев не должно быть никакой проблемы. Нельзя никого дискредитировать, а нужно оценивать людей по их личным заслугам. Мне не нравится, что говорят о какой-то проблеме. Несомненно, я против предубеждений. Евреи агрессивны, у них дурные манеры, держатся они всегда вместе, они интеллектуальны, чистоплотны, заполонили собой окрестности, производят много шума и слишком сексуальны… Однако я признаю, что мое мнение не подкрепляется достаточно большим собственным опытом, однако я слышу об этом каждый божий день. В школе у нас мало учеников-евреев, и то, что я дружу с девушкой, об этом я уже говорила.
Здесь противоречие между суждением и опытом представляет интерес тем, что предубеждение можно объяснить лишь сильными психическими импульсами.
G. Обвиняющий в роли судьи
С идеологической точки зрения в конфликте антисемита заложены обычные культурно «апробированные» стереотипы предубеждения в споре с официально доминирующими масштабами демократии и принципом о равенстве людей. С психологической точки зрения это, с одной стороны, некие подсознательные или подавленные влечения Оно, а с другой стороны, сверх-Я, либо его более или менее выраженный конвенциональный суррогат. На основании представленного здесь материала едва ли можно предсказать или даже дать удовлетворительное объяснение тому, как разрешается конфликт в каждом конкретном случае, хотя все говорит о постоянно усиливающихся предубеждениях, как только они вообще могут в какой-либо форме внедряться в манифестированный образ мышления. Кроме того, в этих случаях мы можем ожидать такого исхода конфликта, в котором речь идет о потенциально фашистской структуре характера. Если конфликт в индивидууме направляется против евреев, то эта точка зрения почти всегда приобретает рационально-морализаторский характер. Похоже, что внутренние силы предубеждения, преодолев противоборствующие устремления, празднуют победу тем, что подчиняют себе противоборствующую энергию. Сверх-Я становится рупором Оно – впрочем, эта динамическая констелляция не совсем чужда психоанализу. Выраженные в антисемитизме влечения мы можем обозначить словом «обвинитель», а совесть словом «судья» в индивидууме, и можем сказать, что они связаны друг с другом. В полном предубеждений характере пародии евреи должны увидеть судебное разбирательство. Отчасти это психологически объясняет, почему столь малы их шансы успешно защищаться от наделенных предубеждениями индивидуумов. Этой схеме и следовала судебная практика Третьего рейха. У евреев никогда не было возможности защищать себя, ни в частных процессах, ни в целом. Позднее будет видно, что отчуждение сверх-Я с помощью фашистского характера, связанное с бессознательным чувством вины, которое любой ценой нужно заставить замолчать, в значительной степени способствует трансформации и «культурной дискриминации» в ненасытимую вражду, питаемую разрушительными инстинктами.
Существует однозначная улика, объясняющая, что сверх-Я подчинено антисемитской идеологии, – это утверждение того, что за все, что пришлось пережить евреям, в особенности за национал-социалистический геноцид, ответственность несут не убийцы, а жертвы. Антисемит пользуется клише, которое, вероятно, делает эту мысль раз и навсегда приемлемой: мысль о том, что «евреи сами навлекли на себя то», что «это» также стало возможным. M107, молодой человек (ответил на все вопросы с +3 или —3) является удачным примером, иллюстрирующим рациональный подход, подчиненный сомнительной логике, заключенной в поговорке «нет дыма без огня»:...
Я никогда не мог понять, почему Гитлер так бесчеловечно к ним относился. Видимо, на это имелись какие-то причины, которые подтолкнули его на это. Некоторые говорят, ему было необходимо утвердить свой авторитет, но я в этом сомневаюсь. Предполагаю, что евреи во многом этому способствовали сами.
О том, как моралистическая конструкция вины евреев ведет к полной подмене жертвы и убийцы, убедительно иллюстрирует 5064 (руководитель группы бойскаутов, по профессии мясник. Высокое число баллов по шкалам Е и F , при низком их числе на шкале РЕС ). Официально вменяя немцам жестокость, он делает неожиданное предложение:...
Ни один американец не может одобрить то, что нацисты причинили евреям. Я действительно считаю, что евреи предпримут что-либо еще до того, как здесь произойдет что-то подобное. Решение кроется в воспитании, в особенности когда это касается меньшинств.
По-видимому, этот тип духовной перверсии использует идею из фонда традиционной либеральной мудрости: помоги себе сам, тогда тебе поможет и Бог. Евреи в опасности, и они сами должны позаботиться о себе. В культурной атмосфере, где успех стал главным масштабом всех ценностей, критическая ситуация евреев превратилась в аргумент против них самих. Близость этого отношения к идее «Нет сочувствия бедным», изложенной в главе о РЕС, нельзя проигнорировать. Близким к этому является образ мыслей другого руководителя группы бойскаутов, 55-летнего, родившегося в Австралии, 5044, с высокими показателями на всех шкалах:...
Евреи, а не кто-то другой должны что-то предпринять. Ведь не кому-то, а им самим грозят серьезные трудности. Они должны наступать на пятки другим. Пока евреи провоцируют отношение к себе, политика национал-социалистов, направленная на их искоренение, будет либо оправдана, либо, несмотря на все доказательства противоположного, будет рассматриваться как преувеличение со стороны самих евреев.
Еще один пример. Н, М359, начальник цеха фабрики кожевенных изделий, один из тех, у кого «много добрых друзей среди евреев». Несмотря на высокие баллы на шкалах Е и PEC, хотя и более низкие на шкале F, в интервью он говорит:...
(О мерах по отношению к евреям со стороны фашистов?) Невозможно убедить меня в том, что эти меры были направлены лишь на евреев. Мне представляется, что это пропаганда самих евреев, чтобы, преувеличивая свои страдания, вызвать сочувствие и получить поддержку; хотя политику нацистов по отношению к другим народам я не одобряю.
В его псевдорациональных высказываниях о Палестине проявляется жестокость, сосуществующая с полуапологетическим отношением к националистам. Внешне он хотел бы «дать евреям шанс», однако в то же время не признает за ними право на успех в будущем, указывая на якобы их неизменно дурную предрасположенность....
(Решение проблемы?) Было бы глупым отправить их в Палестину, так как это нерационально. Хорошо, если у них будет своя собственная страна, однако достаточно большая, чтобы им можно было продолжать заниматься бизнесом, но это не принесет им счастья. Евреи счастливы только тогда, когда могут заставить работать на себя других.
Разъяснения, что евреи сами во всем виноваты, привлекаются для рационального обоснования деструктивных желаний, которые иначе бы цензура Я не пропустила. Некоторые из опрашиваемых представляют это утверждение в качестве факта. Например, 5012а, 21 года, бывший унтер-офицер военно-морского флота с высокими баллами на всех шкалах....
Не могу иметь с ними ничего общего. Они вызывают раздражение, но угрозы не представляют. Получат они то, что заслуживают своим поведением.
F103 (относящаяся к группе Н и перешедшая из сферы образования в области социального обеспечения в сферу архитектуры по интерьеру) выпускает кота из мешка:...
Я не упрекаю нацистов за то, как они обошлись с евреями. Знаю, это звучит жутковато, но если евреи вели себя там так же как здесь, то нацистов я не осуждаю. Ничего плохого евреи мне не сделали, но как они себя ведут. Никогда не помогают ближнему – это их кредо.
Здесь отношение между желанием гибели и рационально-морализаторским объяснением принимает ужасающие формы. Хотя опрашиваемая и подчеркивает иррациональность своего отношения, однако это не мешает ей рационализировать врожденную, по ее мнению, порочность евреев. Признание того, что у нее не было отрицательного опыта в общении с евреями, высветляет важный аспект антисемитского экстремизма – фантастическую диспропорцию между «виной» евреев, даже если она наблюдается глазами антисемита, и провозглашаемым приговором. Мы уже упоминали, какую роль играет жажда возмездия у наделенных предубеждением индивидов. Люди часто жалуются, что никогда не получают того, что им причитается, их эксплуатирует каждый. Чувство, что ты обманут, сочетается с сильным желанием обладать и присваивать. Поэтому, когда опрашиваемые говорят о «справедливости» по отношению к евреям, то при этом в действительности они выражают свое пожелание той несправедливости, где обмен эквивалентами заменяется распределением на основе неожиданных и иррациональных силовых отношений. В негативном смысле это обращается против евреев: им следовало бы получить значительно более суровое наказание, чем они «заслуживают». Обычно даже очень агрессивному человеку не придет в голову мысль приговорить кого-либо к смерти за плохое поведение или даже за обман. Однако, если речь заходит о евреях, то, видимо, переход от обвинений, которые не только не обоснованны, но даже если бы и имели под собой реальную почву, и тогда были бы несущественны, к строгому наказанию происходит без помех. В этом проявляется одна из зловещих черт потенциального фашистского характера.
Логическое свойство стереотипа – обстоятельство, что ими все суммируется и не допускается никакого отклонения, не только благоприятствует определенным требованиям для лиц с предубеждениями, оно также является непосредственным выражением психической склонности, которую в целом, вероятнее всего, можно понять лишь в связи с теорией паранойи и параноидной «системы», которой постоянно свойственна тенденция впитывать в себя всю информацию и не относиться терпимо ко всему, что не покрывается формулой субъекта. Индивид с крайней тенденцией к предубеждениям склонен к «психическому тоталитаризму», являющемуся своего рода микроскопическим образом тоталитарного государства, к которому он стремится. Ничто не может оставаться незадействованным, все должно быть подчинено идеалу-Я в застывшей и гипостатической группе своих. Группа чужих, то есть избранный враг, представляет собой вечный вызов. Пока что-то в нем самом остается не таким, фашистский характер испытывает угрозу, независимо от того, каким бы слабым ни был другой. Кажется, что антисемит не может спокойно заснуть, не трансформируя весь мир в параметры параноидной системы, идеями которой он одержим. Национал-социалисты далеко вышли за рамки своей антисемитской программы. Это механизм полного несоответствия между «виной» и «наказанием»: экстремистский антисемит просто не может остановиться. Останавливаясь на присущей ему архаичной логике, которая в большей степени тяготеет к ассоциативным переходам, чем к дискурсивным заключениям, он от относительно сдержанных обвинений доходит до самых диких выводов, которые в конце концов выливаются в провозглашение смертного приговора тем, кого он в буквальном смысле слова «не может терпеть». Этот механизм встречается нами в материалах интервью в других исследованиях, где опрашиваемые часто «вступали в разговор» об антисемитизме. Схема наших интервью была слишком стандартна для того, чтобы понять этот феномен. Однако в отдельных случаях мы получили утвердительное доказательство крайнего несоответствия между виной и наказанием. Здесь «отчуждение» сверх-Я с помощью антисемитского морализаторства, требующего наказания, раскрывается во всей своей полноте. Оно отбрасывает последнее препятствие на пути к психическому тоталитаризму. Ничто не сдерживает ассоциативное крещендо деструктивных идей. Ненависть порождается и усиливается почти автоматическим и насильственным способом, абсолютно чуждым Я и безотносительно к эмпирическому объекту. С социологической точки зрения несоответствие между виной и наказанием показывает, что для экстремистского антисемитизма идея рационального закона стала несостоятельной, сколько бы он ни говорил о порядке и формалистических изощрениях. Он готов пожертвовать своей идеологией равных прав, добившись себе возможности отхватить львиную долю. С психологической точки зрения представление о извечной вине евреев можно понять как проекцию собственного вытесненного комплекса вины антисемита. С идеологической точки зрения оно является сопутствующим явлением, рационализацией в строгом смысле слова. В экстремальном случае основной задачей является желание устранить объект ненависти. Лишь после этого антисемит ищет причины, согласно которым евреи «должны» быть уничтожены, и эти причины никогда не являются достаточными для того, чтобы в полной мере оправдать фантазии, направленные на их искоренение. Однако и это не ведет к «излечению» антисемита после того, как ему уже удалось однажды достичь отчуждения совести. Несоответствие между виной и наказанием скорее принуждает его подчиниться своей ненависти для того, чтобы доказать себе и другим, что он «должен» быть правым. Это является конечной функцией таких представлений, как сформулированных в формуле «евреи сами навлекают это на себя» либо обобщения «в этом что-то есть». Экстремистский антисемит заставляет замолчать остатки голоса совести за счет экстремальности своей позиции. Очевидно, терроризируя других, он должен терроризировать и себя. Этот псевдосудебный процесс рационализации, осуществляемый индивидом с предвзятым взглядом в отношении евреев, иногда приводит к их своеобразной защите. Однако он сильно напоминает практику судов национал-социализма: допускается он лишь для удовлетворения формалистического и выхолощенного желания легальности, пустой оболочки отчужденной совести. Защита всегда должна быть бессильной; даже то доброе, что говорится о евреях, звучит как язвительный и лживый вариант стандартных обвинений. Так, например, частые ссылки на мистическую и складную семейную жизнь евреев, которые, хоть и в достаточно прозрачной форме, но скрывают в себе обвинения в их заговорщической солидарности. Они сопровождаются лицемерными заверениями, что эти черты евреев достойны зависти, однако по сути эти слова означают, что в жизни антисемиту гораздо хуже, так как благородство натуры не позволяет ему использовать свое преимущество. Другим наблюдаемым нами в интервью типом защиты евреев является утверждение, что они так умны, столь хитрее неевреев, поэтому и достойны восхищения. Лежащий в основе этого механизм включает в себя две системы ценностей, которые в современной культуре утверждаются параллельно. На одной стороне расположены «идеалы» великодушия, самоотверженности, справедливости и любви, которым воздается словом; на другой стороне – такие критерии, как успех, результат, социальный престиж, с которыми нужно считаться в практической жизни. Обе эти системы ценностей используются в отношении евреев как бы наоборот: евреев хвалят, поскольку они мнимо или на самом деле живут по масштабам, на которые антисемит ориентируется в действительности, одновременно они подвергаются проклятию, так как нарушают моральный кодекс, от которого он с успехом освободился. К фразеологии совести прибегают с тем, чтобы потребовать возврата морального кредита, предоставленного «избранному врагу» для того, чтобы успокоить собственную совесть. Воздаваемая евреям хвала служит еще и подкреплением доказательства их заранее установленной вины.
Следующий пример. 5039 (27-летний студент с высокими баллами по шкале Е и средними по шкалам РЕС и F ), наряду с другими свойствами предубежденного типа мышления иллюстрирует вышесказанное: опрашиваемый характеризуется интервьюером как «довольно эгоцентричный тип»:...
В знак протеста против наставлений отца он отошел от церкви, однако в значительной мере еще продолжает причислять себя к христианам, противопоставляя их евреям. Он объясняет это тем фактом, что рос единственным христианином в окружении евреев, где давали чувствовать свое аутсайдерство. Он видит очень большое различие в религиозном воспитании христиан по сравнению с воспитанием евреев, на котором в значительной степени и лежит ответственность за несовместимость этих двух религиозных групп. Он объясняет это так: в христианской религии подчеркивается пацифистская идея «подставь другую щеку», которая приводит к формированию покорности и неуверенности среди молодежи, в то время как религия евреев, основываясь на идее: «ваши отцы страдали, теперь пришел ваш черед показать, кто вы есть», стимулирует к агрессивности и достижению успеха. В связи с этим он полагает, что истинно благочестивый христианин всегда будет «вытеснен» честолюбивым евреем… По-видимому, он не осознал, что делал обобщения на основе своего особого опыта и контакта с окружением.
О том, что объективность рефлексии о так называемом реалистичном воспитании, стимулируемой религией евреев, всего лишь притворство, а реальность является только предлогом для безграничной вражды, свидетельствует ответ этого студента на вопрос о преступлениях Гитлера:...
Думаю, будь я в то время в Германии, я сделал бы то же самое… Предполагаю, что и сам смог бы стать нацистом… Дисциплину считаю полезной вещью…
В то время как опрашиваемый открыто демонстрирует свою враждебность и ограничивается воображаемыми недостатками неевреев в соперничестве с евреями, иногда с видом ложной скромности преподносится идея о хитрости. Например, в случае с M104 (бывший студент технического университета, сменившего его на факультет правоведения)....
Говорят, нашей страной правят капиталисты-евреи, в их руках сконцентрирована вся власть. Если это так, то это значит, что наши люди недостаточно хитры. Если наши люди знают, как устраивают свои дела евреи и не могут делать так же, то это дает евреям больше власти. Если им известно, как устраиваются евреи, то они должны сами делать то же самое. Он «не признает», что другие не так хитры, как евреи. Однако это следовало бы признать, так как евреи-капиталисты управляют этой страной и если они хитрее нас, то и пусть управляют ею.
Однако в самом великодушии заключительной части этого высказывания имплицировано нечто мрачное. Достаточно незначительного перемещения акцентов, чтобы трансформировать его в мысль о том, что благодаря своему пагубному уму евреи управляют страной «и нам нужно от них избавиться». Это возможно лишь насильственным способом, так как их хитрость делает легальные меры недейственными. Мысль, что идея о достигаемом хитростью всесилии евреев является не чем иным, как проекцией, с особой точностью выраженной в случае с F105 (женщина с высокими баллами на всех шкалах). Вследствие перенесенного в детстве паралича она стала инвалидом. Она завершает представление о хитрости евреев (о евреях, «которые прибрали к рукам деловую жизнь страны») предсказанием кровавого восстания против евреев, предсказанием, которое представляет собой лишь слегка завуалированную проекцию собственной жажды антиеврейских погромов:...
Белые решили, что мы то, что нужно – в сравнении с черными и желтыми. Я думаю, что после окончания войны произойдет восстание евреев. Против них я, собственно, ничего не имею. Те из них, с кем я соприкасалась, были очень приятны. Конечно, я встречалась и с такими, терпеть которых было невыносимо. (Что в них было вам неприятно?) Очень громкие и любят, чтобы на них обращали внимание. Всегда стремятся быть впереди. Я слышала, как они предавали друзей и т. п. Однако, прежде чем поверить, я должна сама в этом убедиться. (О восстании?) Думаю, здесь произойдет кровопролитие. (Вы считаете это оправданным?) Без сомнения, они захватят здесь власть в деловой сфере. Не считаю правильной поддержку беженцев в том виде, в каком ее им здесь оказывают. Думаю, им самим следовало бы позаботиться о своих делах.
Примечательно, что опрашиваемая не говорит честно о том, чья, собственно, кровь прольется. Она обвиняет несуществующих евреев-зачинщиков в желаемых ею беспорядках, однако оставляет открытой проблему, не сами ли евреи станут жертвами восстания. Но это не все. У крайних антисемитов идея о «пролитой крови», по-видимому, становится самоцельной. В глубине сознания они уже не делают отчетливого различия между субъектом и объектом. Скрытый здесь инстинкт разрушения в равной мере относится как к врагу, так и к собственной персоне: деструктивность поистине тоталитарна.
В качестве резюме, касающегося структуры антисемитского экстремизма, о котором речь шла в данном разделе, приведем довольно подробные высказывания единственного опрашиваемого, который открыто признает идею геноцида. 5006 — студент, медик-стоматолог, с высокими баллами на всех шкалах, страдает дальтонизмом и психогенной импотенцией, вызванной, по мнению интервьюера, сильно развитым эдиповым комплексом. Его сильное желание искоренить евреев является предположительно следствием тяжелых травм в раннем детстве – проекциями страха собственной кастрации. Чувство неосознанной слабости, по-видимому, сопровождает его гипертрофированную идентификацию с группой своих: он не хочет знать ничего иного, вероятнее всего потому, что считает это опасным....
Он – коренной американец, его дед приехал сюда в четырехлетнем возрасте. Никогда не был за пределами страны и не желал бы куда-нибудь поехать. Один раз был в Тихуане и «этого хватит»: очень гордится тем, что американец.
По его мнению, потенциальная сила является характерным признаком меньшинств: «Сложности с евреями происходят оттого, что они слишком сильны». Сила групп выражается, по его мнению, в символах потенции, т. е. плодородия и богатства:...
Конечно, проблема здесь существует. Негры размножаются с такой скоростью, что скоро заселят весь мир, а евреи получат все деньги.
О причине своего антисемитизма он говорит следующее:
«У меня никогда не было положительного опыта общения с евреями». (Однако во втором интервью он смягчает это высказывание – он вспомнил, что однажды в колледже его как спортсмена прихватили с собой на личной яхте в Каталину «очень приятные евреи».) Они постоянно пытались обмануть его и его семью, беспринципны во всем. Он рассказал длинную историю, которую я не смог записать полностью, историю о меховом пальто, которое он хотел купить к Рождеству своей матери. Продавец-еврей неверно прочел чек и назвал цену на 100 долларов ниже правильной. Они оформили покупку, и после того, как продавец заметил ошибку, он настоял на том, чтобы взять пальто. С удовлетворением он заявил: «В этом случае я обманул еврея чисто по-еврейски».
Его ссылки на отрицательный опыт общения с евреями остаются довольно расплывчатыми, исключая случай, когда он обманул еврея «по-еврейски», и являются дальнейшим доказательством проективного характера темы «хитрость». Исключение составляет случай с богатым евреем, владельцем яхты, он свидетельствует о путанице в антисемитских взглядах студента, обусловливающей формирование его классового сознания. Национал-социалистам также требовалось какое-то время для того, чтобы убедить себя, своих сторонников и наиболее состоятельные группы евреев, что и они (последние) должны разделить участь бедных скототорговцев и иммигрантов с Востока. Принципы индивидуализма он сам себе объясняет следующим образом:...
К ним следует относиться как к индивидам, однако в конечном счете все они одинаковы.
Конечно, «каждый может определить еврея». Различия между группой своих и группой чужих получают почти метафизический смысл: воображаемая возможность исчезновения этой дихотомии исключается:...
Я не мог бы быть евреем.
К проблеме соотношения вины, наказания и их следствий он находит не имеющую себе равных формулировку:...
Я думаю, все, что Гитлер сделал с евреями, было вполне нормальным. Когда у меня были сложности с конкурентами, я часто думал: «вот сюда бы Гитлера». Нет, я не за легализацию дискриминационных мер. Думаю, что придет время, когда мы должны будем уничтожать этих ублюдков.
Н. Неприспособившийся буржуа
Анализ привел нас к крайнему выводу в отношении антисемитизма – неприкрытому желанию искоренения евреев. Сверх-Я экстремиста становится безудержной, агрессивной инстанцией. Мы видим, что эти выводы завершают присущую антисемиту иррациональность, устанавливая абсолютную диспропорцию между «виной» и наказанием избранной жертвы. Однако антисемитизм не исчерпывается старой формулой, сформулированной Лессингом в «Натане Мудром»: «Ничего не делайте, еврей будет уничтожен огнем». Еврей будет уничтожен огнем в любом случае, независимо от обстоятельств и оттого, что бы ни говорили в его пользу. Иррациональный и безжалостный, неограниченный во времени вердикт поддерживается с помощью небольшого числа предъявляемых евреям стереотипных обвинений, которые, поскольку они глубоко иррациональны, создают видимость оправдания для вынесения смертного приговора. Так как сущность евреев изображается как безнадежно скверная, испорченная с самого рождения, то ничего не сможет измениться и примирения не произойдет. Чем неизменнее выступают негативные свойства евреев, тем отчетливее становится единственный путь «решения» проблемы: искоренение тех, кто не хочет исправляться. Эта схема квазиестественной неисправимости для антисемита гораздо важнее, чем содержание его стандартных упреков, которые часто довольно безобидны и не имеют отношения к выводам, к которым они побуждают тех, кто ненавидит. Эти упреки так широко известны и распространены, что излишне приводить дополнительные доказательства их частотности и интенсивности, однако стоит разобраться в некоторых аспектах, которые выявились в материале интервью и высветили этот феномен.
Представляется полезным исследовать упреки с социологической точки зрения. Группа опрашиваемых состояла преимущественно из представителей среднего класса, сан-квентинская группа была единственным примечательным исключением. Принадлежность ее представителей к люмпен-пролетариату, а также их опыт пребывания в тюрьмах со свойственным ему акцентом «официального» морального кодекса не дают возможности противопоставить эту группу другим группам опрашиваемых в аспекте их отождествления с рабочим классом. Здесь у нас такое отождествление в целом даже среди рабочих не очень типично. Общий характер принадлежности наших опрашиваемых к среднему классу специфическим образом окрасил основные обвинения против евреев. Если наша основная гипотеза о глубоком проективном характере антисемитизма оказывается правильной, тогда в социальном аспекте евреев следует упрекать за те свойства, которые касаются уязвимых моментов в классовом отождествлении различных групп с антиеврейскими предубеждениями, как бы зыбко это ни было с социологической точки зрения. Для истинного пролетария еврей – это в первую очередь буржуа. По-видимому, рабочий видит в нем прежде всего посредника из сферы обращения, исполнителя капиталистических тенденций. Еврей, по их мнению, – это тот, кто представляет «финансовую сферу».
Несколько иное представление, по-видимому, проявляется у антисемитов, принадлежащих к среднему классу. В известной степени этот класс испытывает такую же угрозу своему экономическому существованию, как и евреи. Представители среднего класса сами вынуждены обороняться и отчаянно борются за сохранение своего статуса. Поэтому их точка зрения является полной противоположностью тому, что высказывают рабочие, а именно, что евреи не истинные буржуа, что они в действительности не относятся к этому классу.
Когда представители среднего класса наделяют еврея признаками неудавшегося отождествления с этим слоем, субъективно они, по-видимому, поднимают статус своей группы, существованию которого угрожают процессы, не связанные со взаимоотношениями между своей и чужой группой. Антисемит – представитель среднего класса, вероятнее всего, будет рассматривать еврея как неприспособившегося буржуа, как потерпевшего фиаско, который не в состоянии жить по меркам современной американской цивилизации, как устаревший, неудобный пережиток прошлого. Действительно, слово «неприспособившийся» (misfit) использовали в интервью некоторые из опрашиваемых с предубежденным отношением к евреям. Чем меньше евреи удостоверяют себя как законные представители среднего класса, тем легче можно исключить их из группы, которая в вакууме монополизации и без того склоняется к арьергарду. Если захватнический комплекс, который рассматривается в главе, повествующей о политике и экономике, действительно относится к общей идеологической схеме, то для потенциально-фашистского мышления еврей становится узурпатором par excellence [2] . Он – уличный торговец, нахально выступающий в маске респектабельного буржуа или делового человека.
Характерные антисемитские замечания в материалах интервью идут в этом направлении, хотя в них имеют место и мотивы «пролетарского» антисемитизма, как, например, идея о еврее-эксплуататоре или о евреях, уклоняющихся от тяжелого физического труда. Различие между пролетарским и буржуазным антисемитизмом не следует преувеличивать. Нередко черты, которые рабочие приписывают евреям, содержат аспект «неприспособившегося буржуа». То, что рабочему кажется симптомом эксплуатации, для среднего класса может легко превратиться в упрек в бесчестии, в вопиющее нарушение буржуазной морали, к важнейшим принципам которой относится хвала честному труду. Рассматриваемые здесь клише не связаны с классовыми барьерами, изменяется лишь их функция и результатом этого становится перестановка акцентов.
В представлениях «неприспособившихся буржуа» отчетливо выделяются три группы мотивов: слабость евреев и корреляты их психики; отождествление евреев со средним классом как сверхкомпенсация, которая в значительной степени не имела места: глубокая нелояльность евреев по отношению к классу, к отождествлению с которым они напрасно стремятся, – нелояльность, которая воспринимается как выражение неудавшихся попыток их отождествления и их природы, т. е. природы изолированной, нежеланной и закрытой группы. Первые два упрека нуждаются в известном объективном обосновании. Имеется достаточно доказательств мазохизма евреев – например, новейшие исследования Антона Лурье, – и основ мазохизма в психологии религии. Напротив, третий упрек, по-видимому, является преимущественно проективным и представляет собой одно из основных рациональных толкований желания «освободиться от всей этой банды».
Идея о слабости евреев обобщенно представлена в высказываниях F114, медсестры, частично еврейского происхождения, с высоким числом баллов на всех шкалах:...
У меня есть кузен. Он любил меня и хотел на мне жениться. По происхождению он больше еврей, чем я. Я его любила, но не хотела выходить за него замуж. Я объяснила ему причину – ведь он же еврей. Сейчас он женат на нееврейке, у них двое детей. Он больший антисемит, чем я. Это относится ко многим евреям – как будто они парализованы или горбаты. Это вызывает у них ненависть или досаду.
Возможно, типичным является то, что часто откровенно в таком роде о слабостях евреев высказываются сами евреи, или, в более позитивном ключе, интервьюируемые с низким количеством баллов. Опрашиваемые с предвзятой точкой зрения, чья ненависть вызвана слабостью, в большей степени склонны к тому, чтобы подчеркнуть сильную сторону евреев, которые «приобретают чрезмерное влияние» и «обладают всем». Примером такого отношения N к слабостям евреев является высказывание 5055, в остальном очень либерально настроенного 73-летнего старика с низким числом баллов на всех шкалах. Он находит,...
что философия самозащиты евреев привела к такой ситуации, которая вызывает вражду других людей.
У экстремистски настроенных людей знание о слабостях евреев иногда приводит к отождествлению: они сознательно сами принимают на себя роль евреев, чтобы противостоять своим враждебно настроенным к евреям знакомым, может быть, и неосознанно, для того чтобы искупить грех антисемитизма, так как по меньшей мере в символическом плане подвергаются тем же унижениям, которым, как им известно, подвергаются и евреи. Иллюстрацией этого может служить точка зрения 20-летнего, несколько неврастеничного декоратора интерьеров, 5028 . Он открыто выступает против отца, однако сильно связан с матерью....
Опрашиваемый и его сестра сходятся в том, что оба в восторге от евреев. Он рассказал о шутке, которую они разыграли с одним из родственников их отца, который, как отец, тоже ярый антисемит. Родственника они уверили в том, что его прадед по материнской линии был евреем. Опрашиваемый пояснил, что многие члены его семьи по материнской линии «выглядят немного по-еврейски, так как у них длинные носы». Кузен по отцовской линии, которому они это рассказали, от одной мысли «чуть было не совершил самоубийство». Опрашиваемый спонтанно заметил, что, возможно, одной из причин его симпатии к евреям является то, что он «никогда не знал таких евреев, к которым имел бы претензии».
У лиц с предубеждениями в отношении евреев изображение их недостатков, поскольку оно связано с рационализацией их сильных сторон, иногда переходит в особую тональность, которая выделяется благодаря своей созвучности стандартной теме американских агитаторов профашистского направления. Это – образ еврея-беженца, который одновременно силен («отнимает работу у наших американских парней») и слаб («грязный отверженный»). С полным основанием можно поверить, что второй мотив является решающим. M105Н замечает:...
В нашу страну приезжает масса еврейских эмигрантов. Здесь им удобно жить, и они берут в свои руки бразды правления. Даже с каждым из них в отдельности нельзя общаться, а многие вообще страшно грязны, хотя и зарабатывают много денег.
Агрессивность по отношению к беженцам проявляется даже и в тех случаях, когда в остальном, по мнению опрашиваемого, антисемитизм слабо выражен. 5036 , музыкант из джаз-оркестра, получающий в данное время пособие по безработице, показал высокие баллы по шкалам E и F, однако более низкие по шкале РЕС. ...
Хотя он и отрицает антагонизм любого типа по отношению к группам чужих, имплицитно этот антагонизм лежит на поверхности. Он чрезвычайно горяч в убеждении, что беженцам не следует предоставлять гражданство и что их нужно отправлять домой, если позволяют время и условия.
Психическое определение ненависти, которую этот опрашиваемый питает к приехавшим в страну конкурентам, позволяет на основе его признания с уверенностью заключить, что,...
без сомнения, евреи обладают музыкальным талантом.
Этому противопоставляется лишь неопределенное стандартное обвинение:...
«Но они держатся все вместе и такие агрессивные и громкие, что иногда становится невозможным их вынести». По его утверждению, в некоторых случаях агрессивность и эгоистические требования евреев-музыкантов привели к развалу маленьких эстрадных коллективов, которые он хотел создать. Получив более выгодные предложения, они сразу же покидали его коллектив. «А так как я старался здесь не отставать, я вынужден был два раза терпеть фиаско». С другой стороны, он говорит, что некоторые евреи, без сомнения, очень культурные люди.
Беженцев, как и объективно слабых, постоянно обвиняют в барских замашках и стремлении к власти. Если упрек в агрессивности и имеет основание в определенных институционализированных реакциях евреев, как, например, в их привычке «выступать за отстаивание своих интересов», то данное клише одновременно помогает смягчить недовольство антисемитов в связи с нарушением демократического права на получение политического убежища, поскольку не они сами не соблюдают законы гостеприимства, а евреи-беженцы. 5043, домохозяйка средних лет с очень высоким числом баллов на всех шкалах, объясняет:...
Евреи ведут себя громко и часто бывают агрессивны. (Здесь в качестве примера она рассказывает, как женщины-беженки на рынке, расталкивая толпу, протискиваются вперед.) Она делает различия между «беженцами» и прочими евреями и приходит к выводу, что «тот тип, который обитает по соседству от нас», держится всегда обособленно, друг с другом заодно, ведет себя не интеллигентно, и вообще они нежеланные гости.
Характерным признаком антисемитского мышления, которое проявляется в стереотипе об агрессивности евреев и которое нуждается в более детальном исследовании, является смешение обвинений по поводу грубых агрессивных действий с гипотезами преимущественно о психологической природе. Так, например, идея о «еврейской крови», страхе «запятнания расы» – причем «кровь» здесь следует понимать только в метафорическом смысле – вплоть до истерии по поводу «отравления кровью доноров-евреев». Сформировались также и представления об агрессивности евреев, которые в очередях расталкивают остальных локтями, до их якобы безжалостности в деловых отношениях. Это позволяет сделать вывод о регрессивной «мифической» черте, присущей антисемитизму. Духовные диспозиции переводятся в физическую реальность, с одной стороны, чтобы ослабить страх перед непостижимой «чужой ментальностью», и, во-вторых, чтобы придать проецируемому черты реальности. Вероятно, этот вторичный перенос объяснит, почему все без исключения антисемиты упорно утверждают, что евреев можно узнать по особым физическим признакам. 5067 (статная женщина с выраженными чертами материнства, выглядит на свои 48 лет) выбрана в качестве примера для иллюстрации смешанного случая с высокими баллами по шкалам Е и РЕС. Она совершенно не делает различия между физическим и психическим аспектами «агрессивности» евреев:...
Не люблю их брутальную агрессивность в деловых отношениях. Это даже нечто большее, чем агрессивность. Они всегда оттесняют людей в сторону. Когда во время войны приходилось выстаивать в бесконечных очередях, столько раз я наблюдала, что именно евреи начинали толкаться. У меня настоящее отвращение к евреям.
В других случаях к идее об агрессивности прибегают для того, чтобы истолковать ее исключительно в социальном смысле как «настырность»: иногда становится возможным бегло взглянуть на механизм, скрытый за этими стандартными упреками. Возможно, он связан со все пронизывающим чувством социальной изолированности, которая сверхкомпенсируется повышенной социальной активностью представителей среднего класса. На этом эмоциональном фоне евреи воспринимаются как классические представители сферы обращения, возможно, им даже завидуют, так как они не изолированы друг от друга, а, наоборот, повсюду имеют «связи». Эта идея тесно связана с родственной клановостью, которая также имплицирует представление о своего рода сообщности, из которой представители истинной группы своих считают себя якобы вытесненными. Последняя из интервьюируемых находит такие слова:...
Представляется, что они всех знают, держат все нити в своих руках. Это похоже на клан, где связи теснее, чем у представителей любой другой стороны. Повсюду у них друзья, которые умеют все правильно сделать.
В завершение – в нашем материале имеются примеры, вытекающие из стереотипа об агрессивности на основе вытесненной сексуальности. Распространено мнение, что евреи не затронуты масштабами пуританской морали.
Если «пышные трапезы» евреев еще не подвергаются критике, то приписываемая им необузданность, а значит, и отталкивающая чувственность в сексуальной сфере встречают нетерпимое отношение. Представление об этой точке зрения дает интервью F118, 42-летней медсестры из сферы социального обеспечения, ненависть которой к чужим группам направлена скорее на рабочие организации, чем на меньшинства (имеет средние баллы на А-S и высокие на шкалах РЕС и F )....
Она не могла бы и вообразить, что выйдет замуж за еврея. Далее она рассказала, что в действительности у нее была возможность выйти-таки за еврея замуж. Однажды, вернувшись на лето из Нью-Йорка домой, она познакомилась с очень интеллигентным адвокатом, который работал в одном бюро с ее братом. У него было отменное образование, и он владел несколькими иностранными языками. Они неоднократно встречались, и она в течение трех недель часто его видела, вплоть до того дня, когда он сказал ей: «Есть нечто, что мне хотелось бы рассказать вам о себе. Вы не познакомились с моей семьей, это и не входило в мои планы. Однако тут есть одна деталь, о которой я хотел бы вас спросить, а именно, не будете ли Вы возражать выйти замуж за еврея?» Она сказала, что у нее возникло такое чувство, будто ей нанесли тяжелый удар. Он не был похож на еврея, и имя у него было также нееврейское, он даже пел вместе со всеми в детском хоре, так что она даже не могла и предположить, что он мог быть евреем. Она просто сидела, не произнеся ни слова – это и было ответом. К этой информации она еще добавила, что дела его ухудшились, так как все девушки из пансионата прознали, что он еврей, это стало известно также и на работе и плохо для него обернулось. Через десять лет она увидела его снова, и заметила, что он больше стал похож на еврея, при этом она добавила, что это было скорее связано с тем, что она знала о его еврейском происхождении. Даже сама мысль, что, выйдя за него замуж, ей пришлось бы рожать детей-евреев, кажется ей невероятной.
Примечательно, что сопротивление этой женщины не было связано с чертами характера ее знакомого, а единственно с его происхождением. Можно предположить, что этот стереотип оживил в сознании старые детские табу, направленные против сексуальности, и что лишь позже они стали направлены в сторону евреев как индивидов. Первоначальное притяжение становится причиной более позднего неприятия.
Тесная связь между общей идеей о клановой приверженности евреев и упреках в их агрессивности отчетливо проявляется в нижеприведенных примерах. Здесь достаточно констатировать, что приверженность клану появляется как оправдание для того, чтобы исключить агрессивного пришельца, так как он навсегда останется евреем, желающим омрачить жизнь тех, к признанию которых он стремится. Одновременно эта идея завершает образ сообщества евреев, как душевного, имеющего характер семьи, архаичного образования в рамках чужой группы, которая, по-видимому, кажется запрещенной для тех, кто прочно сформировался в традициях американской цивилизации и подчиняется правилам технологической рациональности.
Скрытая притягательная сила еврейского «клана» проявляется в высказываниях M102 (у опрашиваемой высокие баллы по всем шкалам):...
Еврейские дети, которых я знала в школе, были сыновьями и дочерями известных еврейских предпринимателей, и они держались вместе. Трудно сказать, как это можно изменить. По-видимому, их совсем не интересует, что думают другие люди. Это их естественная черта характера. Было бы неверным попытаться вытеснить их из деловой жизни, так как некоторые из них самые хитрые бизнесмены в нашей стране. Большинство из них недавно приехали из Германии, и я предполагаю, что скоро они вернутся назад. Кое-кто из этих людей чрезвычайно ловок, держатся они все в кулаке, всегда преуспевают в коммерции, преумножая свои капиталы. Немцам в Германии евреи-бизнесмены будут необходимы, они соберут все свои деньги и будут делать бизнес там. (Что вы думаете о женщинах-еврейках?) Некоторые из них очень привлекательны, другие замкнуты в своем кругу. Они в подчинении у мужчин, что связано с их верой.
Более патриархальная структура еврейской семьи, будь это в действительности, либо в воображении, в известном смысле, по-видимому, обладает сексуальным притяжением. Принято считать, что еврейские женщины «выполняют все желания мужчин; то есть то, что не ожидают от американских девушек нееврейского происхождения». Однако, с другой стороны, в американской культуре представление о сексуальном удовлетворении скорее уменьшает социальную значимость женщины, обещающей дать удовлетворение. И здесь также признание преимущества евреев оборачивается своей противоположностью.
То, как представление о тесной сплоченности семьи может принять черты одержимости, отягощенной чувством сильной вражды, показывает F113 (привлекательная, немного неврастеничная 26-летняя женщина с высокими баллами на шкале Е и несколько более низкими на шкалах f и РЕС). Ее возмущение вызывают еврейские фамилии, а также и те, кто стремится их изменить. О своих знакомых-евреях она говорит с особым акцентом, они «занимают ряд смешных домов», поскольку богаты, но пользуются несколько дурной славой. Некоторые из ее наблюдений о семейной жизни евреев, в которых есть доля правды, тесно связаны с параноидальными представлениями об эгоизме, определяющем такое поведение евреев, и с его жесткой оценкой, определяемой как «вина»:...
Самый неприятный опыт от общения с ними я получила, работая несколько лет тому назад телефонисткой на Гавайях. Мне приходилось прослушивать все телефонные разговоры с Нью-Йорком, поэтому я слышала тысячи бесед. Девяносто процентов из них приходилось на богатых евреев, которые звонили домой. Единственно хорошее, что я могу о них сказать, это их верность семье. Однако в этом проявляется их эгоизм: деньги за телефонные разговоры и время, затраченное на чисто личные разговоры. (А деловые переговоры?) Я работала преимущественно в ночное время. Но другие девушки рассказывали, что это были те же люди, которые днем вели деловые переговоры по телефону. (Как вы определяли, что это были евреи?) По голосам и по содержанию разговоров. Эгоистичные. (Могли быть при этом евреи, которых вы не опознали?) Не думаю. Постепенно начинаешь различать евреев по голосу.
I. Наблюдения над категорией с низким числом баллов
В этой главе мы сконцентрируемся на исследовании форм проявления антисемитизма и возникающих между ними структурных связей. Мы не затронули детальной дискуссии об отношении не антисемитов и «антиантисемитов» к проблеме меньшинств. Очевидно, легче, перспективнее анализировать наиболее специфические мнения и точки зрения, чем исследовать их отсутствие. Мы смогли, как нам кажется, нарисовать в исследовании в известной степени целостную картину в отношении типа N, охватывающую поверхностную идеологическую структуру и характерологические детерминанты. Однако полное равнодушие категории N к так называемым расовым вопросам ограничивает возможности сбора материала к данной проблеме. Помимо этого прагматический аспект нашего исследования естественным образом принуждает нас больше внимания уделять анализу зоны опасности, а не областям, которые, т. к. они являются потенциальными для фашизма, можно оставить без внимания. В целом точка зрения категории Н будет достаточной для того, чтобы е contrario определить точку зрения категории N, которая во многом полемически противопоставляется распространенным в этой культурной среде антисемитским представлениям.
Можно, однако, позволить себе сделать несколько замечаний о N , и не только для завершения общей картины, но и потому, что представители этой категории в своих ответах на вопрос о проблемах меньшинств выходят за рамки простого отрицания точки зрения лиц с предубеждением и проливают свет на нефашистский характер их мнений.
Общей характеристикой категории N в их отношении к евреям является подчеркнутая рациональность, проявляемая в двояком смысле. С одной стороны, общая, столь характерная для N склонность к интроспекции в особенности проявляется там, где речь идет о расовых проблемах, с помощью саморефлексии: в антисемитизме они видят проблему антисемитов, а не евреев. С другой стороны, они рассматривают расовые вопросы и вопросы, касающиеся особенностей меньшинств с точки зрения исторической и социологической перспектив, так что каждый становится доступным рациональному истолкованию и модификации, а не гипостазируется иррациональным образом.
Примером, иллюстрирующим саморефлексию в расовых вопросах, может служить М910, университетский священник с низкими баллами на всех шкалах. Он обладает выраженной склонностью к интеллектуальной деятельности и, подобно большинству N, обнаруживает тенденцию к нерешительности, сомнениям и дифференциации собственного мнения. Предубеждениям он предается с прямодушием, хотя и в несколько простоватой манере....
(Что, на ваш взгляд, является причиной предубеждений?) По всей вероятности, наиболее главными причинами являются неуверенность и страх неуверенности, которые свойственны самим индивидам. Люди из моего окружения, которые громче всех говорили о евреях, это те, которые присвоили себе собственность, оставленную японцами… и они опасаются их возвращения… еще они боятся в них конкурентов, так как они упорнее в работе… (Вы полагаете, что речь идет преимущественно о производственном конфликте?) Нет, не полностью производственном, и я не думаю, что его удастся решить экономически… Все люди так или иначе чувствуют себя неуверенно. Это может быть достаточно скрыто; возможно, они и не осознают этого, и японцы тут также ни при чем, но на них и вымещают недовольство. Люди ведь странные существа (смеется), и они жестоки. (Что нужно сделать для того, чтобы побороть предубеждения?) Думаю, есть кое-что – это своего рода контроль, то есть нужно выявить факты, это могло бы помочь, однако таким образом проблему не решить… Ну, например, нет необходимости разделять донорскую кровь негров и белых людей по разным пробиркам, а ведь масса людей считает японцев предателями и верит, что это свойство наследуется. Конечно, многие просто несут вздор.
М203 (учитель с либеральными взглядами) дает точное объяснение роли динамических факторов по отношению к якобы врожденным свойствам. Он преподает английскую словесность в одном из колледжей и имеет низкие баллы на всех шкалах. Его жизненные воззрения носят позитивный характер, он имеет большой интерес к проблемам семантики, но не считает ее средством от всех болезней. Его отношение к проблеме меньшинств сконцентрировано в оценке японцев:...
Если нацистам удалось изменить немцев в течение одного поколения, то и японцев можно за время жизни одного или двух поколений сделать демократами. Каждый может стать кем угодно при соответствующих обстоятельствах.
Когда речь заходит об антисемитизме, он в качестве объяснения выбирает исторический фактор: имена, навязанные евреям со злым умыслом. Произвольный выбор именно этого специфического фактора объясняется, возможно, его приверженностью к семантике:...
С антисемитизмом все обстоит несколько иначе. Семитов не так просто определить. Думаю, что это связано прежде всего с их именами. Например, по вашему имени я мог бы сказать, что вы еврей, хотя по внешности я бы этого не определил, не так ли? (Да. ) (Опрашиваемый высказывается очень откровенно. Единственным признаком, выдающим его смущение, было то, что он избегал потреблять слово «еврей», предпочитая ему вначале слово «семит». Позднее, однако, он спокойно произносил также и слово «еврей».) 
Примечательным является его готовность подчеркнуть еврейское происхождение интервьюера. Для него слово «еврей» не содержит ничего магического, так же как и быть евреем – для него не позор. Поэтому и непринужденный тон в его разговоре с собеседником, к которому это слово относится. Однако трудно представить, чтобы N мимоходом обсуждал происхождение интервьюера, если бы не считал, что должен защищать себя или желал обидеть другого: «Вы ведь сам еврей, не так ли?»
Рациональность непредвзято думающего интервьюируемого выражается прежде всего в отказе от употребления оскорбительных для меньшинств клише. Часто отказ этот проявляется сознательно и отчетливо: понятие индивидуальности принимается со всей серьезностью. Еще раз сошлемся на М910. В его высказываниях явственно проступает чувство пропорциональности, даже в случаях, когда он отказывается от использования клише, не оспаривая существования физических признаков расы, он, однако, считает его несущественным:...
Итак, я не дал бы склонить себя к высказываниям о каких-либо людях, как о группе. Японцы, которых я знал, были мне очень симпатичны. Конечно, среди японцев есть и не такие приятные люди. (Вы считаете, что каждая расовая группа имеет какие-то особые характерные различительные признаки?) Конечно же, нет. Есть признаки биологические, например, высота спинки носа или цвет кожи.
Близким по содержанию к этому высказыванию является интервью 5030 , 33-летнего выпускника Стэнфорда, который четыре года прослужил в войсках военно-морского флота и получил звание лейтенанта. Имеет низкие баллы на всех шкалах. Интервьюер характеризует его как очень умного и благополучного человека:...
Для негров, евреев и всех групп меньшинств настало тяжелое время. Думаю, многие не любят их за их психические свойства. В действительности это дурно. Многие не хотят признавать, что немало негров – это интеллигентные, способные и даже в чем-то превосходящие их люди. Обстоятельства не дали им возможности реализовать себя в полной мере как расу. У меня сложилось и хорошее, и плохое мнение о представителях этих групп в результате общения с ними, однако я никогда не рассматривал их в связи с принадлежностью к определенной расе или религии. Я всегда воспринимал их как индивидов. Вчера у меня было приятное событие. В одном из моих классов учится девушка, негритянка-полукровка. Очень способная, отличница, уверен – самая интеллигентная в классе. Нередко у меня возникала мысль пообщаться с ней в неофициальной обстановке, однако ни разу не представилось подходящего случая. Вчера же, поколебавшись, я пригласил ее на чашку кофе. То, как она приняла приглашение, было приятнее его самого, и мы прекрасно провели время. Думаю, что причина моих колебаний кроется лишь в страхе, а что могут подумать об этом другие. Мне приходилось как-то снимать одну комнату с евреем, и он был лучшим из всех, с кем мне случалось проживать вместе.
Крайний случай сознательно антистереотипной точки зрения представляет 5046 , 40-летняя секретарша с одной киностудии, активно участвующая в рабочем движении, с низкими баллами на всех шкалах. Даже если некоторые из ее формулировок и указывают на «ticket N»7, следует иметь в виду, что неприятие стереотипов оберегает ее от автоматического формирования проеврейских клише. Она не является «приверженцем евреев», однако представляется искренней, оценивая людей как индивидов. В самом деле, она недавно разорвала отношения с одним евреем:...
Когда интервьюируемой задавали вопросы по еврейской проблеме, сразу стало очевидным, что она «знает на все ответ». Она заявила: «Да, проблема существует… но я думаю, что не следует называть ее проблемой евреев. В действительности это – проблема христиан… вопрос наставления неевреев, которые практикуют антисемитизм». Получив список с перечнем характерных признаков, она рассмеялась и сказала: «Нельзя обобщать… этими клише пользуются антисемиты, чтобы возложить на евреев вину за определенные ошибки… Я считаю, что не следует таким образом наклеивать ярлык на какую-либо группу… это опасно, особенно в отношении евреев, так как нужно оценивать индивида на основе его личных качеств». В ответах на следующие вопросы также не чувствовалось никакого намека на антисемитизм. Ее ответы являлись стабильным, почти воинственным выступлением против антисемитизма. Она считает, что антисемитизм является одним из опаснейших направлений в этой стране и что единственным выходом из положения может быть всестороннее просвещение на основе либеральных принципов и увеличение числа смешанных браков. Она с оптимизмом реагирует на процесс ассимиляции, хотя рост антисемитизма за прошедшие годы вызывает у нее беспокойство. Против расовой теории Гитлера и преследований евреев, в каких бы формах они ни проявлялись, нужно вести борьбу по всем фронтам. Она сказала: «Я знала некоторых евреев, которые мне решительно не нравились, некоторые из них отличались агрессивностью, но я никогда бы не обобщала, основываясь на этом, что все евреи агрессивны… Если бы нам удалось убедить людей в том, что агрессивность некоторых связана с их неуверенностью в себе и что евреи не агрессивны, лишь поскольку они евреи».
Как уже подробно излагалось в главах, посвященных анализу специфики материала интервью, рациональность представлений группы N, их неприятие проективных функций и автоматизированных оценок не всегда свидетельствуют об их бесчувственности и безразличии. Хотя они и более рациональны, чем группа Н , так как их мнения и оценки менее зависят от вытесненных бессознательных факторов, однако в то же время в позитивном контексте и его выражении они менее скованны. Это относится не только к общей предрасположенности их психики, но также к особой точке зрения в отношении меньшинств. Предвзято настроенный индивид относится к евреям как к «объекту», в действительности же он их ненавидит. Непредвзято настроенный выражает им симпатию, даже если он претендует на объективность оценок. Связующим звеном между симпатией и рациональностью оценок становится идея справедливости, которая проявилась у некоторых индивидов спонтанно, почти инстинктивно. Группа N считает расовую дискриминацию нарушением основного принципа равенства людей. Основываясь на идее прав человека, представители этой группы склонны идентифицировать себя с теми, кто подвергается дискриминации, поскольку апеллируют к своему спонтанному чувству солидарности к притесненным.
Далее следует несколько примеров, иллюстрирующих эту специфическую констелляцию. М11З относится к «религиозной части в группе N », с достаточно высокими баллами по шкале F и еще более высокими на шкале РЕС. ...
(О проблеме меньшинств?) Недавно в одном из разговоров я высказал мысль, что демократия по своей сути является уважением групп меньшинств. (Расплывчатая, неточно сформулированная мысль. ) К ним относится так же плохо, как и к большинству меньшинств.
Подобным образом проявляется у М320 (студент, изучающий ландшафтную архитектуру, с низкими баллами на всех шкалах) протест против несправедливого отношения как «рациональное выражение» эмоциональной идентификации....
Сам я за негров. Думаю, что я поддержу любое несправедливо дискриминируемое меньшинство. (Что вы думаете о еврейской проблеме?) Вообще не понимаю, почему она должна стать проблемой? Думаю, евреям следовало бы жить в Европе и заниматься там своим делом и т. п., точно так же, как и другим людям.
F129, чрезмерно чувствительная молодая женщина с низкими баллами на всех шкалах, которую, по словам интервьюера, выводит из равновесия и даже провоцирует к слезам любая тревожная тема, включая расовые предубеждения....
(А что вы испытываете по отношению к евреям?) Абсолютно ничего. Но отношение к ним других людей меня глубоко оскорбляет. В любой национальности есть и хорошие и плохие. Однако я склонна быть более терпимой к недостаткам людей, которых постоянно преследуют и критикуют. (Могли бы вы выйти замуж за еврея?) Несомненно, если бы я влюбилась. (Как вы думаете, за что преследуют евреев?) Этого я не знаю, но, может быть, потому, что некоторые люди должны ненавидеть.
Эти симптомы говорят о том, что аффектированное чувство справедливости класса N не относится только к поверхностной идеологии и не является средством нарциссического удовлетворения собственного чувства гуманности, оно представляет собой реальный базис структуры характера, лишь позднее зафиксированный в псевдотеоретической форме. Симпатия к попираемым приводит к действию, к попытке коррекции конкретных, личных ситуаций, которые воспринимаются как общая несправедливость. Наглядным примером этого является 5030 с низкими баллами на шкалах Е и РЕС и более высокими на шкале F. Это молодая женщина с приятной внешностью, наделенная фантазией, по словам интервьюера, она выражается очень понятным языком, обладает большим обаянием и юмором.
Изучает журналистику и заявляет, что, собственно, ее мечтой является «творческая работа»....
Помню, что когда я училась в старших классах колледжа, у нас был лишь один-единственный юноша-еврей. Мы постоянно устраивали вечеринки и другие мероприятия, а его обходили стороной. Сначала я вообще не понимала почему. Он был приятный, свежий, с хорошей внешностью. Но его игнорировали, так как он был евреем. И я поставила себе цель завязать с ним дружеские контакты, и не только для того, чтобы приглашать его на вечеринки. Я и относилась к нему по-особому. Действительно, просто надо было задавать тон. И другие также изменили свое отношение к нему, и тогда он тоже стал как все. Мне всегда было трудно выносить, когда кто-то вел себя подло по отношению к другому. То же самое было и на судоверфи. Я всегда стремилась знакомиться с неграми и евреями. В разговорах со мной они были очень откровенны, и я, конечно же, была в курсе их проблем. Если бы я смогла, то написала бы об этом книгу. Не прямо касающуюся расовых предубеждений, а, например, интересные истории о неграх. Ведь у многих об этом неверные представления. Иногда мне кажется, это просто безнадежно.
Общее отношение представителей группы N к евреям явственно проявляется и в их оценке так называемых еврейских качеств. Группа Н (об этом мы уже писали выше и ниже) видит в евреях нечто совсем другое: даже для характеристики якобы «непосредственных» событий бытового плана в качестве системы отношений выступает организация их психики. Нечто подобное, хотя и в противоположном смысле наблюдается и у индивидов, лишенных предубеждений. Однако многообразие и неопределенность объективных «чисто еврейских свойств», рассматриваемых в комплексе, не в меньшей степени отражаются в точке зрения группы N, чем в различных проекциях группы Н . Можно считать, среди лишенных предубеждений индивидов существует в целом симпатия, однако нет единодушия. Иногда они пытаются толковать еврейские свойства, иногда они просто отрицают их существование, а порой они оценивают их положительно и чрезмерно ими восхищаются.
М202 пытается объяснить широко распространенное представление о сплоченности евреев. Ему 35 лет, по специальности он инженер-конструктор. Имеет очень низкие баллы на шкале Е, однако на шкалах РЕС и F имеет некоторые отклонения от типичных баллов группы N. По оценке интервьюера, он «консерватор, но не фашист»....
На вопрос, как бы он охарактеризовал евреев, он отвечает, что они представляют собой тесно сплоченную семью с определенными врожденными свойствами, как и другие расовые группы. Например, считается, что немцы – «всегда правы», англичане – здесь интервьюер его прервала и заметила, что хотела бы знать, что он думает о евреях. Он ответил, что т. к. евреев не принимали ни в каких кругах, они сплотились в единую крепкую семью. Причина в том, что они обладают определенными свойствами. На замечание выражаться точнее он заметил, что они проявляют тенденцию к изощренному занятию бизнесом. Конечно, за это он их не осуждает, так как, пожалуй, и сам делал бы то же самое, если бы ему представилась такая возможность и будь он для этого достаточно хитрым.
В этом случае желание «объяснить», часто являющееся инструментом рационализации, становится посредником между терпимостью, с одной стороны, и мощным, враждебным по отношению к меньшинствам клише – с другой, присутствующим подспудно. На самом деле за извинениями перед евреями следует довольно недружелюбная по отношению к ним история о мнимом заговоре трех евреев, которые предлагали на торгах большие партии металлолома. Предположение, что попытки «объяснить» иногда маскируют амбивалентность, подтверждает М310. Он является руководителем отдела одного из рекламных агентств и имеет низкие баллы на всех шкалах. Тем не менее в основе его «теоретизирования» лежит стереотип об алчности евреев:...
(Характерные черты евреев?) Да, думаю, это верно, что евреи как группа больше заинтересованы в деньгах… Возможно, потому, что их так долго преследовали. В финансовой сфере они чувствуют себя безопасно. Эта безопасность побуждает их использовать деньги в качестве защиты. Я также думаю, что евреи лучше других умеют делать деньги, так как в Средневековье они были вынуждены заниматься ростовщичеством и так далее.
Опрашиваемые с самыми низкими баллами нередко склонны просто к отрицанию наличия каких-либо характерных для еврея свойств, иногда об этом говорится с такой резкостью, которая скорее связана с давлением собственной совести, чем с объективной оценкой меньшинств. Без сомнения, к этому могут добавляться «невротические черты», часто обнаруживаемые у индивидов с непредвзятой точкой зрения. Познание проекционного механизма и стереотипов, то есть субъективных факторов, порождающих антисемитизм, является медиумом, с помощью которого эти индивиды пытаются найти аргументы для отражения особых свойств евреев.
M112, 18 лет, спокойный, сдержанный ученик старших классов, обладает хорошими манерами (с низкими баллами на всех шкалах), соглашается с теорией «зависти»:...
(Евреи?) Никакой воспитательной программы в этом случае. Люди просто предвзято мыслят. Они всего лишь хотят держать евреев подальше от хороших должностей и т. д. Сочиняют при этом безумные истории, например, что у евреев слишком много денег, что вся страна в их руках и т. п., их нужно лишь до этого не допускать. (Есть ли у вас контакты?) Негров в нашей школе нет. Евреи такие же, как и все. Я никогда бы не догадался, если бы они мне об этом сами не рассказали.
5041, 59-летняя домохозяйка, по образованию пианистка, с низкими баллами; отрицание специфических еврейских черт она связывает с их прошлым и неприятием неприязненных обобщений:...
Я думаю, проблема евреев существует – но мне не кажется, что они не такие, как все… что им от рождения свойственно что-то такое, что их обличает, или что к ним нужно как-то иначе относиться… для их преследования имеются исторические причины… в этом нет их вины. Ни одну из этих черт нельзя применить к евреям как группе. Евреи – не раса… Эти характеристики, по-видимому, могут относиться к некоторым индивидам – как христианам, так и евреям… есть люди агрессивные, но они не агрессивны, только потому что они евреи… Обычно есть что-то, что другим не нравится… Ну, например, что они ведут себя интеллигентнее, что некоторым из них сопутствует успех, другие превосходят окружение, что вызывает злобу, и потому их называют агрессивными.
Высшая степень отрицания наблюдается у «непринужденного» N, М1206а из группы студентов мореходного училища. Он «в высокой степени интроверт и подавляет в себе желание дурно отзываться о других индивидах или группах, даже опираясь на принципы, которые коренятся в реальности». У него низкие баллы на всех шкалах:...
(Характерные черты негров?) Думаю, ничего подобного не существует. У них те же свойства, что и у белых… Мне кажется, что ни одна нация не обладает какими-то особыми свойствами…
Иногда сильные эмоции, скрывающиеся за отрицанием еврейских свойств, находят в известной степени иррациональное выражение. F125 (низкие баллы на шкалах Е и F , невысокие на шкале РЕС ) – студентка, в будущем хотела бы преподавать в театральном вузе. «Фильмы считает стереотипными». Наше исследование вызвало ее возмущение:...
Я пришла в ярость от некоторых вопросов в предложенных вами опросных листах, особенно это касается вопроса об еврейской атмосфере. Ирландцы и другие национальные группы придают месту, где они проживают, особую атмосферу, и лишь еврейская атмосфера осуждается как нечто негативное. Я не нахожу, что образ жизни евреев чем-то отличается от других.
Если обладающие предубеждением опрашиваемые, исходя из конформистских причин или стремясь заслужить «социальное одобрение», часто подчеркивают, что практически каждый является антисемитом, то некоторые N заходят так далеко, что не только отрицают само существование еврейских свойств, но даже само понятие антисемитизма. Примером этого может служить несколько растерянный M115, которого можно считать типичным консервативным представителем идеи братства. У него низкие баллы на шкале F, средние – на шкале Е и высокие на шкале РЕС: ...
(Что вы думаете о еврейской проблеме?) В настоящее время здесь в США не так много травли. Ее вообще не должно быть. Единственной причиной преследования евреев является то, что они, насколько я могу видеть, умнее других.
Для иллюстрации оценки специфических свойств и других национальных меньшинств ограничимся двумя примерами, которые помогут объяснить некоторые существенные моменты. F128 , 17-летняя девушка с низкими баллами на шкалах F и РЕС и более высокими на шкале Е. Изучает социальные вопросы, интересуется проблемами детского социального обеспечения, однако «не стремится работать в этой области»....
Я думаю, что я получила лучшее воспитание, чем многие другие. Насколько я могу вспомнить, мы нанимали негров для работы по дому. Я была знакома с разными типами людей – многие из них были очень эксцентричные – в музыке, искусстве. Из моих первых друзей лучшими были еврейские ребята. Не знаю, почему некоторые так ненавидят негров и евреев. По-видимому, евреев они побаиваются, так как многие евреи умнее их самих.
Интересным в данном высказывании является слово «эксцентричный». Оно означает то, что отличает эту группу от других, что с точки зрения конформистского сознания имеет отклонение от нормы, однако одновременно выражает индивидуальность, развитие человеческих признаков, которые, если можно так выразиться, не получили соответствующего оформления в условиях современной цивилизации с ее социальной механизацией. Этот опрашиваемый представляет себе именно эту «необычность» меньшинств, связанную со стереотипным единообразием современного высокоразвитого общества, как человеческое начало, которое отсутствует у «правильных людей». То, что евреи не дали полностью растворить себя в американской культурной среде, опрашиваемый причисляет к их заслугам, считает триумфом автономии и сопротивления нивелирующему давлению «плавильного котла».
5050, комментатор радио с прогрессивными политическими взглядами и низкими баллами на всех трех шкалах, отрицает наличие отличительных еврейских признаков. Однако он подчеркивает при этом тот аспект, на который редко обращается внимание, – терпеливое отношение меньшинств к преследованиям. Его одобрение, впрочем, содержит немного критики, которая, так как в ней в имплицированном виде присутствует понятие трусости, могла бы обозначить элемент скрытой неприязни. Меньшинства он осуждает по политическим соображениям, так как они, по его мнению, недостаточно энергичны по отношению к американской реакции:...
Он постоянно пытается доказать, что так называемые «еврейские свойства» на самом деле не существуют и что люди, такие, как их описывает Бадд Шульберг в «What Makes Sammy Run», часто могут попадаться и среди неевреев, и действительно встречаются там. «Меня восхищают также негры и евреи с их великим терпением, с которым они переносят дискриминацию… Если бы я был на их месте, я начал бы яростную борьбу против притеснителей». Ему представляется, что многие евреи и негры слишком апатичны и охотно передоверили бы другим вести такую борьбу… Он полагает, что если бы евреи были более бдительными, то можно было бы остановить Гитлера, либо по крайней мере воспрепятствовать совершению мерзких преступлений. Он постоянно повторяет, что всякую форму дискриминации можно и должно устранить с помощью прямых политических акций.
Следует упомянуть и последнюю характерную черту, свойственную взглядам людей, лишенных предрассудков по отношению к меньшинствам, – это отсутствие какого бы то ни было фанатизма. И не только потому, что непредвзято мыслящие люди сознательно отрицают идеи о неисправимой и скверной человеческой природе или врожденных свойствах характера, но и на более глубинном уровне они также свободны от деструктивных маний и фантазий о наказании. Они в большей степени рассматривают вещи с исторической и социологической точек зрения, не гипостазируя существующее как нечто окончательно данное. Это обнаруживается также и в их представлении о взаимоотношениях между большинством и меньшинством в будущем. 5008 (с низкими баллами на шкале Е, средними на f и высокими на РЕС)  – женщина средних лет; в прошлом – писательница, работавшая под псевдонимом, затем продавец в книжном магазине, в настоящее время – секретарь на радио. Как и другие представители группы N, она отклоняет стереотипы и видит решение проблемы антисемитизма, как ни наивно это звучит, в установлении личных контактов....
По отношению к интеллигентным эмигрантам и беженцам, приехавшим сюда за последнее время, она питает дружеские чувства, однако полагает, что многие из них нежелательны. В отношении негров она говорит – что, будучи республиканкой, считает, что их положение можно было бы значительно улучшить, при этом, по ее мнению, это проблема сложная. О евреях она высказывается следующим образом: «До того как я пошла работать, по-видимому, я испытывала в некоторой степени антиеврейские чувства». Но так как ей приходилось работать с евреями и для них, она находит их привлекательными, интеллигентными и интересными людьми. Антисемитизм она считает проблемой, требующей скорейшего разрешения. Она полагает, что если бы как можно большее число «антисемитов общалось с евреями так, как я», то антисемитизма можно было бы избежать. Согласно ее точке зрения, социоэкономическая дискриминация должна быть запрещена. Когда ее внимание было обращено на то, что это скорее соответствует политическим установкам Нового курса, она просто сказала: «Ну, по-видимому, не все так плохо».
Однако такая позиция с ее акцентами на человеческой спонтанности и свободе действий, а не на застывших, авторитарных законах природы не приводит к «официальному оптимизму». Способность непредвзято мыслящих индивидов чувствовать страдания людей, сопереживание обостряют в них осознание опасности расистских преследований. Именно представитель группы Н должен был бы сказать: «это не может здесь произойти», и таким образом он как бы уходит от «объективного» хода истории, с которым он, собственно говоря, себя и идентифицирует. Представитель группы N, однако, знает, что «это может произойти» и хочет что-либо предпринять, чтобы это не произошло.
5058 (с низкими баллами на всех шкалах) – 29 лет, бывший участник войны, представитель высшего слоя среднего класса, сам причисляет себя прежде всего к «либералам» и «интеллектуалам»:...
Он много размышляет о проблеме меньшинств в этой стране. «Я очень много об этом говорю и надеюсь при этом разрушить предубеждения других и побудить их к терпимости. Действительно, я так занят этим делом, что мне впору поселиться уже в Pershing Square. Попытка совершить небольшой крестовый поход в морских вооруженных силах не привела к успеху». Опрашиваемый настроен чрезвычайно пессимистично по отношению к возможности решения проблемы меньшинств, что в значительной степени связано с тем, что ему не удалось изменить взгляды людей, с которыми он вел дискуссии на эту тему. Он считает, что антипатия к евреям растет, так как в последнее время слышал много разговоров об этом. «Конечно, возможно, это связано с тем, что я в большей степени с этим сталкивался – во время службы на флоте и затем на моей теперешней работе». Он не считает, что евреи в этой стране имеют слишком большое влияние, не думает также, что евреи представляют собой политическую силу в Америке. Он уверен, что они вынесли свою долю военных тягот. На вопрос об «отличительных еврейских чертах» он не смог дать ответа, так как это словосочетание ему ни о чем не говорит. «Евреи настолько друг от друга отличаются, что нельзя говорить о каких-либо сугубо еврейских свойствах».
J. Заключительные замечания
Нередко утверждалось, что антисемитизм является оплотом антидемократических сил. Высказывание это звучит немного устаревшим и аполитичным: испытывающее непосредственную угрозу своему существованию меньшинство поспешно пытается завоевать помощь большинства утверждением, что сегодня на первом плане стоят собственно интересы его группы, а не интересы большинства. Однако, если вернуться к исследуемому в этой и других главах материалу, то явственно прослеживается связь между антисемитизмом и антидемократическими эмоциями. Разумеется, не все те, кто хотел бы сейчас искоренения евреев в дальнейшем, как это иногда утверждается, хотели бы сделать нечто подобное с ирландцами или протестантами. Однако ограничение прав человека, кульминацией которого становится идея особого отношения к евреям, в конечном итоге логически приводит к устранению демократических форм управления, а вследствие этого также и ликвидации легальной защиты индивида. Нередко у опрашиваемых группы N оно осознанно связывается с антидемократическими идеями. Эту главу мы завершаем двумя примерами, иллюстрирующими то, что можно обозначить как неотвратимое антидемократическое следствие антисемитизма. M106, несмотря на высокие баллы на шкалах Е, F и PEC, претендует быть демократом; однако не трудно догадаться, что у него на уме:...
«План Гитлера… да, Гитлер немного перегнул палку. Однако известное оправдание у него есть – некоторые плохие, но, конечно, не все. Но Гитлер руководствовался идеей, что одно гнилое яблоко в корзине может испортить все остальные». Опрашиваемый не одобряет жестокие преследования евреев. «Если бы Гитлер обращался с евреями как с нацменьшинством, если бы он их изолировал и дал им особые законы, по которым они могли бы жить, то сейчас у него было бы меньше головной боли. (В этой стране сейчас та же проблема?) Та же самая, но решается она намного лучше, так как мы страна демократическая».
В то время как предложение об изоляции меньшинства противоречит основным принципам «демократического государства», которым опрашиваемый гордится, метафора о гнилом яблоке вызывает представление о порочном семени, к которому с пугающей последовательностью примыкает потенциальное желание об эффективном средстве для уничтожения этих бацилл.
Убедительным представляется извращенное представление так называемого демократа 5019, двадцатилетнего рабочего с высокими баллами на всех шкалах. Прежде всего его отличает слепое и авторитарное приятие своей скромной жизненной позиции. Тем не менее он «не переносит людей трусливых» и «восхищается настоящими вождями»:...
Опрашиваемый считает, что «законы демократии должны благоприятствовать существованию белых людей, а не евреев». Но «евреев он открыто не преследовал бы так, как обращались с ними согласно программе Гитлера».
Более умеренная точка зрения, изложенная во втором предложении, снимается убедительностью первого.
Примечания
1 Эти проблемы рассматриваются в главе III А. Р., Politico-Economic Ideology and Group Memberships in Relation to Ethnocentrism, как «псевдодемократизм».
2 Данная гипотеза подтверждается в гл. 3 А.Р., The Study of Аnti-semitic Ideology.
3 См. в главе III A.P., Politico-Economic Ideology and Group Memberships in Relation to Ethnocentrism.
4 См. А.Р., Part II, Personality as revealed through clinical Interviews.
5 Кайки (Kikes) являются отрицательным, уничижительным обозначением евреев, соответствующим названию «восточные евреи» в Германии.
6 Доказательством, подтверждающим эту гипотезу, является привычка опрашиваемого разграничивать евреев, которых он знает, на хороших и всех остальных, которые являются кайками. В некоторых случаях это противоречие конкретизируется и одновременно объясняется этиологически. Здесь мы сошлемся на случай 5057 , когда опрашиваемый сам считает свои предубеждения результатом затаенной обиды, возникшей в детстве как переживания от контактов с евреем – продавцом сладостей.
7 См. «Закоснелый, свободный от предрассудков индивид» в гл. IV, «Типы и синдромы», стр. 249 и ниже.
II. Политика и экономика по материалам интервью
А. Введение
Результаты анкет по проблемам идеологии в политике и экономике проанализированы в главе III1. Таким образом, предметом нашего исследования являются материалы интервью по данным темам. В первую очередь нам казалось необходимым конкретизировать полученные данные. Во время изучения в главе III ответов опрошенных на политические и экономические вопросы, с которыми они сталкиваются ежедневно, мы пытались выяснить, что опрошенные «думают на самом деле»; одновременно нужно было установить, можем ли мы вообще признать достоверными мнения, выраженные большинством опрошенных самостоятельно и спонтанно. Качественные результаты исследований в силу совпадения интерпретаций с установленными ранее фактами доказывают больше, чем некие бесспорные «доказательства» того, что у опрошенных преобладает тот или иной идеологический механизм.
Мы сопоставим также наши интерпретации идеологических представлений с результатами исследований, не ограничиваясь при этом пределами высказываний, ибо они кажутся достаточно поверхностными. Наша цель – это не подведение итогов на основе количественных данных, но, как указано выше, – стремление установить связи между идеологией и психическими детерминантами.
Мы не утверждаем, что психическое является причиной, а идеология следствием, но постараемся рассмотреть их в теснейшей связи, исходя из того, что иррациональность также присуща идеологии, как внешнему поведению человека – бессознательные конфликты в психике. При изучении материалов интервью особое внимание было уделено этой иррациональности, а также тем высказываниям, которые каким-то образом свидетельствуют о динамике структуры характера. Составление таких конфигураций, где присутствуют и динамическая мотивация, и идеологическая рациональность, кажется нам оптимальным путем для доказательства следующих положений. Представленный выше материал2 по крайней мере позволяет рассматривать структуру характера как один из детерминантов идеологии.
Но сфера, которой мы занимаемся, не допускает упрощенного толкования категорий психологии. Наше определение «потенциально фашистского характера» базируется в основном на отличиях между Н и N; если эти различия имеют место в большинстве аспектов политико-экономической идеологии и в глубинном смысле соответствуют всем аспектам идеологии, то должна существовать еще одна детерминанта, стирающая различия между Н и N и делающая невозможным однозначное толкование в категориях психологии.
Это и есть наша общая культурная атмосфера и прежде всего влияние идеологии на формирование общественного мнения. Если наш культурный климат под давлением социального контроля и концентрации технологий стандартизован в невиданных масштабах, то мы должны допустить, что мышление индивидуумов отражает не только структуру характера, но и эту стандартизацию. Структура характера обусловлена этим в гораздо большей степени, чем это может себе представить наивный наблюдатель. Другими словами, мы должны принимать во внимание, что у интервьюируемых есть некая идеологическая «общая схема», которая, ни в коем случае не являясь индифферентной к дихотомии Н и N, все же нарушает границу между ними. Наши данные вполне подтверждают, что такая «общая схема» существует на самом деле.
Основным в этой главе является вопрос, нет ли в этой идеологической «общей схеме», даже по сравнению с восприимчивостью нашего Н к фашистской пропаганде, опасности массового присоединения к антидемократическим движениям, получившим однажды мощный импульс?
Значение этого диагноза, который должны подтвердить наши материалы, очевидно: из него следует, что такой общий потенциал не может быть преодолен только воспитательными мерами на психологическом уровне. Наряду с этим требуются решительные изменения культурного климата. Этот аспект методологически важен для нашей работы, так как он несколько смягчает противопоставление Н и N, которое при абсолютизации может привести к «психологической пристрастности», пренебрегающей действующими в нашем обществе объективными и надындивидуальными силами.
Употребление понятия «общая схема» в сфере идеологии на первый взгляд может показаться парадоксальным. Но благодаря ему можно провести относительно понятное, простое, хотя и несколько грубое деление на прогрессивные и реакционные убеждения, ибо здесь обозначились наиболее характерные различия. Однако факты этого не подтверждают, скорее трудно удержаться от впечатления, что в интервью на политико-экономические темы сходства между Н и N гораздо больше, чем в более отвлеченных областях. Существуют, разумеется, темы совершенно однозначные, вроде некоторых одиозных антисемитских представлений, рассмотренных в предыдущих главах. Даже без научного исследования можно сделать вывод, что Н по большей части против, а N за Рузвельта, что Н отдают предпочтение «жесткой» внешней политике, а N — сторонники взаимопонимания, и что Н с возмущением отвергают коммунизм, а N склоняются к дискуссии по существу. Но есть и множество «более формальных» элементов политической идеологии, которыми пронизана «общая схема» и которые способствуют реакционным и потенциально фашистским убеждениям. К ним относятся, как будет показано ниже, всеобщая неосведомленность и путаница в политических вопросах, привычка «навешивать ярлыки» и «персонализация», недовольство профсоюзами, протест против государственного вмешательства в экономику и ограничения доходов, и многое другое. Существование такой «общей схемы» в политике не является неожиданностью, если рассматривать проблему во всех взаимосвязях. Фактически о наличии этой проблемы свидетельствуют наши количественные результаты. Используя одну только шкалу РЕС, мы не могли ожидать тесной корреляции между политической идеологией и антисемитизмом. Дэниэл Дж. Левинсон привел доказательства, что корреляция по РЕС между антисемитизмом и этноцентризмом никогда не была очень высокой3. Были опрошенные с высокими показателями по РЕС, но низкими по Е, а другие – с высокими по Е, но средними или низкими по РЕС. Это означает, что мы не можем, особенно в данной области, определить Н и N четкими категориями.
Посмотрим, подтверждают ли интервью эти положения: что в качественном отношении означает снижение критериев различия, а также можем ли мы и каким образом установить значимые величины различия.
Если признак по шкале Е статистически различает высокие и низкие показатели так, что «высокие» показатели становятся еще выше, и это наблюдается у всех интервьюируемых, то надо сделать вывод, что признак присущ нашей культуре в целом. В этой главе мы уделим особое внимание таким наиболее ярким признакам. То, что речь идет о потенциально фашистских признаках, находит свое подтверждение в том, что они «совпадают» статистически, психологически и по другим параметрам со значением высокой шкалы, если же они встречаются довольно часто в интервью по шкале N, то мы должны сделать вывод, что живем в потенциально фашистские времена.
Если опрашиваемый имеет низкие показатели по всем шкалам, но все же обнаруживает потенциально фашистские черты, можно предположить, что шкалы и другие методики не раскрывают общей картины, что потенциальный фашизм по этому признаку является гипотетическим, поскольку речь идет о статистическом доказательстве. Следовательно, надо еще эмпирически установить, соответствует ли это тому, что мы знаем об опрошенном на самом деле. Наше исследование должно по возможности внести ясность в эту методологическую проблему.
Конечно, общая схема, которая должна дифференцировать разницу между Н и N , требует более тонких критериев и нюансов, чем та, которая применяется до сих пор. Но в этой главе мы будем касаться данной проблемы лишь изредка. Иногда Н и N выражают похожие политико-экономические взгляды, но отличаются друг от друга в деталях, так же как они иногда различаются во внешних проявлениях, но обнаруживают сходство по существу.
Политическая и экономическая конъюнктура подвержена быстрым изменениям. Особенно это стало заметно в последние годы. Когда собирался наш материал – преимущественно в 1945 году, – Россия была нашим союзником, но в настоящее время напряжение, возникшее между Америкой и Советским Союзом, затмевает все остальное. После таких перемен адекватное изложение политической идеологии становится трудным и ненадежным. Таким образом, антирусские настроения, неизменно присутствующие в 1945 году в общей – по большей части субъективно обусловленной – реакционной позиции, в настоящее время гораздо более «реалистичны» или в большей степени попадают в «общую схему» и, по существу, указывают на меньшие различия между Н и N , чем прежде. Более того, типичный N в настоящее время занимает более однозначную позицию по отношению к России. Конечно, наша интерпретация должна исходить из ситуации 1945 года, чтобы дать адекватную картину связи между идеологией и личностными факторами. Но здесь следует подчеркнуть, что шкала РЕС и результаты интервью по ней зависят от внешних условий больше, чем другие шкалы. Поэтому мы никак не ожидали высокой корреляции между шкалами РЕС, Е и F, так как вполне возможно, что направление некоторых поверхностных связей изменилось при новых политических обстоятельствах. Идеология реагирует на новую политическую динамику так чутко, что, возможно, к моменту публикации следует модифицировать некоторые выводы в конце данной главы. Но все-таки можно утверждать, что общие формулировки, приводимые ниже, соответствуют происходящим событиям.
В этой главе мы занимаемся прежде всего формальными элементами политической и экономической идеологии, а затем некоторыми специфическими вопросами политики. В обеих частях рассматривается соотношение общей схемы культуры и психологической дифференциации, но основные положения общей схемы изложены в первой части.
В. Формальные элементы политического мышления
1. Незнание и непонимание4
При оценке материалов, содержащих политические высказывания, следует принимать во внимание широко распространенные среди наших респондентов незнание и путаницу в политических вопросах. Это незнание способно превзойти даже представления скептиков. Если люди не знают, о чем говорят, то понятие «мнение» – основа в изучении идеологии – теряет свое значение. При этом материалы интервью не становятся бессмысленными, только их оценка должна быть изложена не только в объективных категориях, а с учетом социопсихологической структуры респондентов. Другими словами, материал сам по себе требует такого анализа личности, который соответствовал бы общей стратегии нашего исследования. В рамках этого анализа должна быть переоценена идеология опрошенных.
Неосведомленность и путаница в понятиях характерны для политических высказываний и Н и N, тем не менее их нельзя признать нейтральными при восприятии фашистской пропаганды. Возникает впечатление, что путаница и незнание чаще встречаются у Н , чем у N, и этот факт вполне соответствует предыдущему наблюдению, что Н вообще является «противником интеллектуалов». Да еще их официальный оптимизм исключает такой критический анализ существующего порядка, на котором основана рациональная политическая оценка. Человек, который идентифицирует себя с миром априори, не испытывает особого стремления осмыслить и провести различия между сущностью и внешними проявлениями. Склонность Н к практической жизни и его интуитивная дистанция ко всему, что выходит за рамки его достаточно ограниченной деятельности, является еще одним фактором, способствующим отсутствию интереса к политике, и объясняет недостаточные познания в ней. Как бы то ни было, можно предположить, что само по себе незнание способствует общей реакционной тенденции. Это мнение, основанное на исследованиях, проведенных в отсталых сельских районах, кратко и четко выражено старыми социал-демократами: антисемитизм – это «социализм дураков». Все теперешние фашистские движения, включая деятельность американских демагогов, рассчитаны на невежд; они сознательно подают факты таким образом, чтобы найти поддержку только у тех, кто с ними незнаком. В сложном современном обществе, насыщенном проблемами, незнание ведет к состоянию неуверенности и беспокойства, которое служит идеальной почвой для реакционных массовых движений современного типа. Такие движения обычно носят популистский, «народный» и откровенно антиинтеллектуальный характер. Не случайно, что во все времена фашизм не смог разработать связной социальной теории, а к теоретическому мышлению и знанию относится с презрением, как к свидетельству «утраты корней». Такое незнание, обнаруженное в наших интервью, представляется особенно зловещим в группах с относительно высоким уровнем образования, независимо от того, имеют ли они высокие или низкие показатели по шкалам. С одной стороны, техническое образование и стремление к «реалистической заботе о себе», а с другой – упорное нежелание осмыслить действительность, становятся тем климатом, в котором расцветают фашистские движения. Там, где преобладает подобное мировоззрение, в кризисных ситуациях особенно легко усваиваются идеологические формулы, недавно еще свойственные экстремизму.
Иногда опрошенные признают свое незнание: например, их высказывания выдают очевидный недостаток информации; бывает, что респонденты признают свою неосведомленность или отсутствие интереса к политике. Такое отношение особенно характерно для женщин, которые часто сопровождают его самообвинениями.
Очень трудно отличить простое незнание фактов от путаницы и смешения понятий у тех, кто, не имея достаточного навыка мышления, находится под постоянным влиянием средств массовой информации и пропаганды и не знает, как они должны оценивать факты. Кажется, что путаница в понятиях – следствие незнания: как будто те, кто не знает, чувствуют себя обязанными иметь политические убеждения. Однако, имея смутные представления об основах демократии, мыслят искаженно и зачастую впадают в прямое заблуждение.
Следующие цитаты выбраны наугад, чтобы наглядно показать, что за редким исключением, где присутствует осознанный или высказанный интерес к политике, данное явление распространено почти повсеместно.
Примером незнания, скрывающегося за высокопарными фразами, являются высказывания M117, N из группы на курсах при университете. Это моряк, закончивший среднюю школу, который немало читал, но в то же время о многом имеет смутное представление....
(Политическая ситуация в Америке?) Наша политическая система имеет хорошую основу, так как большинство людей политикой не интересуется или в ней не разбирается, поэтому по большей части политические решения у нас диктуются капиталистической системой.
Для этого человека вопрос о том, есть ли в Америке капитализм или нет, является просто вопросом «образования».
«Путаник», «одураченный» – бывший участник войны, М732с, Н со средним образованием; его фразы вначале построены так, что он кажется хорошо осведомленным о современном положении вещей, но он редко их заканчивает....
(Что он думает о современных политических направлениях?) Я бы сказал, что мы в очень прискорбной ситуации. Хуже, чем два года назад – ну, ситуация с Россией в Иране – а эти забастовки, возникающие всюду – нужно очень большое искусство политиков, чтобы поддерживать в мире порядок…
Его высказывания постоянно сопровождаются оговорками:...
Мне кажется, что они (профсоюзы) делают какие-то успехи, но в некоторых отношениях этого не скажешь. Я думаю, что все в конце концов переменится к лучшему. Но вообще-то я считаю, что они не должны вмешиваться в политику… Я не совсем хорошо разбираюсь.
На вопрос о самых больших опасностях современной формы правления он отвечает:...
Ну, что тут сказать… да, есть опасность новой войны. Ведь США такой громадный плавильный котел… Я думаю, здесь есть масса людей, которые не желают Гитлеру смерти и настроены прогермански – и, может быть, одна из этих мелких групп найдет поддержку.
Заключенный тюрьмы Сан-Квентин, М621а, с низкими показателями по Е и РЕС и средними по шкале F, относится к России как к наибольшей опасности. На вопрос, что нужно делать, он отвечает:...
Нужно бы ограничить политические партии двумя группами, а всех этих социалистов, коммунистов и прочих – запретить.
(Что делать с социалистами и коммунистами?) Ну, пусть они продолжают верить в свои идеалы… и на выборах они могут получить голоса, но им нельзя давать власть. (Вы хотите сказать, что они не имеют права выдвигать кандидатов?) Нет, если у них нет большинства.
Примером самых крайних, экстремистских взглядов является F121, которая «никогда не училась хорошо в школе» и, по-видимому, почти не имеет общего образования....
Нет интереса, нет информации. Одобряет Рузвельта и считает, что он помог пережить войну. На вопрос анкеты о политических партиях написала: «Не знаю этих партий».
А5016, домохозяйка со средним образованием, имеющая высокие показатели по F и Е и средние по РЕС, которую интервьюер определяет как «умеренно интеллигентную», говорит:...
Я слышала, что и социалисты, и коммунисты плохие.
Напротив, 5052, негр, занятый в сфере увеселительных заведений, с высокими показателями по f и РЕС и со средними по Е, имеет собственное мнение о коммунизме и, по-видимому, питает некоторую симпатию к самим коммунистам; но его мнение тоже озадачивает:...
Те, кто занят в сфере развлечений, которые коммунисты, все хорошие ребята.
Из дальнейших вопросов выясняется, что, по его мнению, коммунизм – нечто вроде общественного клуба, который проводит собрания и собирает деньги на разные достойные дела.
Несколько выпадает из общего ряда позиция 5035, девушка по вызову с умеренно низкими показателями, которая, прежде чем заняться проституцией, закончила Калифорнийский университет. Она проявляет большой интерес к действиям профсоюзов; из-за занятий проституцией потеряла прежнюю работу учителя танцев. Она отказалась отвечать на вопросы о политических партиях, объяснив это следующим образом:...
У меня довольно смутные представления о политике, я много говорю об этом со своими клиентами, а они все придерживаются разных взглядов. А с экономикой мне было трудно справиться в колледже.
Однако в практических вопросах ее взгляды весьма либеральны и даже радикальны.
Отрицательная критическая самооценка, вызванная незнанием политической конъюнктуры, встречается преимущественно среди женщин-респондентов со средними и низкими показателями; это логично и соответствует, в общем, их интровертной и самокритичной позиции.
Таким примером является F128, семнадцатилетняя девушка, по образованию социальный работник; средние показатели по Е и F, но высокие по шкале РЕС: ...
В этом отношении мне несколько стыдно. Я не люблю, когда ничего не знаю о чем-либо, но, честно говоря, я вообще ничего не знаю о политике. Конечно, я за Рузвельта, но не думаю, что это мое осознанное мнение. Об этих вещах говорят мама и Джим, но все же больше о своей социальной работе. Я решила впредь больше читать и думать об этом, потому что считаю, что все интеллигентные люди должны думать об этом.
Следует упомянуть и о F517, N . Ей 20 лет, она студентка первого курса, занимается музыкой. Она сожалеет о своей неосведомленности и несамостоятельности. Но в целом ее взгляды, в особенности на проблемы меньшинств, все же показывают достаточную ясность мысли и искренность; она не просто перенимает взгляды своих родителей....
Я не так много об этом знаю. Я чувствую, что завишу от других – мои взгляды от моего отца. Он твердолобый республиканец. Рузвельт ему не нравится, но я думаю, что он (Рузвельт) сделал кое-что хорошее (например, для улучшения положения бедных).
В рамках нашего исследования невозможно прокомментировать политическое невежество, представляющее собой полную противоположность уровню информации по другим вопросам и высокой рациональности, с которой большинство респондентов принимает решения и добивается поставленных целей в личной жизни. Истинной причиной этого незнания вполне может быть сложность, непонятность социальных, экономических и политических отношений для тех, у кого нет доступа к знаниям, информации и теоретическому мышлению.
Наша социальная система в современной фазе и объективно, и автоматически стремится «задергивать занавес», так что наивным людям не видно, что происходит. Эти объективные условия усложняются еще и мощными экономическими и социальными силами, которые сознательно или инерционно держат людей в неведении. Сам факт, что наша общественная система вынуждена, так сказать, обороняться, и капитализм, вместо того чтобы развиваться как прежде и предоставлять людям все новые возможности, теперь с трудом удерживает позиции, блокируя критические высказывания, которые сто лет назад считались «прогрессивными», а сегодня их воспринимают как потенциально опасные. Все это способствует одностороннему представлению фактов, манипулированию информацией, определенным смещениям акцентов, что препятствует всеобщему просвещению, которое в ином случае могло бы получить очень значительное ускорение благодаря техническому прогрессу в средствах связи. Как это уже было в период перехода от феодализма к буржуазному обществу, слишком большое знание содержит налет разрушения. Эта тенденция встречается на своем пути с «авторитарной» ментальностью значительной части общества. Превращение нашей динамичной социальной системы в статичную, которая сражается за свою неизменность, отражается на взглядах и мнениях всех тех, кто в силу возникших интересов и психологических мотивов идентифицирует себя с существующей системой. Чтобы не разрушить модель самоидентификации, они бессознательно не хотят знать слишком много, готовы воспринимать поверхностную или искаженную информацию, лишь бы она поддерживала тот мир, в котором они живут. Было бы заблуждением приписать общее состояние незнания или смешения понятий в политике врожденной глупости или мифологической «незрелости» людей. Глупость может быть основана скорее на психическом вытеснении, чем на дефектах мыслительной способности. Только так может быть объяснен низкий уровень политической компетенции даже среди респондентов в группе колледжа. Они считают, что думать и даже учиться трудно, опасаются неверных мыслей и обучения неправильным вещам. Этот страх, связанный, возможно, с отказом отца говорить ребенку больше, чем он предположительно может понять, постоянно поддерживается системой образования. Этот страх стремится не принимать все якобы «спекулятивное» или то, что невозможно доказать цифрами, фактами или явными результатами.
Разрыв между недостаточным навыком политического мышления и волной политических новостей, захлестывающей население и при этом предполагающей наличие такого навыка, этот разрыв – лишь один из многих аспектов общей ситуации. Что касается специфических интересов нашего исследования, то нужно выделить два аспекта политического незнания: во-первых, в настоящее время быть «разумным» – значит прежде всего думать о себе, о своих интересах и, повторяя за Вебленом, осуждать «праздное любопытство». Экономические и политические вопросы в настоящее время играют в частной жизни скрытую роль, населению кажется, что они его мало касаются, а с другой стороны, оно не может оказывать влияния на эти вопросы.
Во-вторых, другой аспект незнания в большей степени связан с психологией. Политические новости и комментарии, как и другая информация в прессе, по радио и т. п., занимают наше свободное время и в определенной степени относятся к области «развлечений». В равной степени и к политике относятся, как к фильмам или спорту, а не как к процессу, в который вовлечен каждый. Исходя из такой системы связей, политика должна «приносить разочарование». Людям со стандартными установками и ценностями, внушенными индустрией культуры, политика должна представляться сухой, холодной или просто скучной. Этому способствует и бытующее в американской традиции представление, что политика – это грязное занятие, и уважающие себя люди должны иметь с ней как можно меньше общего. Разочарование в политике как форме досуга, который себя сразу же не оправдывает, порождает равнодушие, и можно предположить, что преобладает не только незнание фактов, но и незнание как протест против напрасной и обременительной траты времени. Многократно отмеченная у женщин привычка пропускать в газетах разделы политики, содержащие соответствующую информацию, и сразу переходить к колонкам сплетен, детективных историй, страниц для женщин и т. п., весьма вероятно, является крайним проявлением общей тенденции.
Таким образом, в заключение можно сказать, что политическое незнание (или политическая неграмотность) в основном определяется тем, что знание в политике, как правило, непригодно для достижения индивидуальных целей, а с другой стороны, не помогает личности уйти от действительности.
2. «Навешивание ярлыков» и персонификация в политике
Незнание и смешение понятий сопутствуют тому, что можно назвать недостатком политического опыта. Поскольку в глазах индивидуума вся политико-экономическая сфера является чем-то совершенно «далеким», ее невозможно конкретно ощутить или оказать на нее влияние, но тем не менее с ней необходимо справляться каким-то косвенным, отчужденным образом.
Но как бы ни были далеки политика и экономика от индивидуальной жизни и поведения, они решительно вмешиваются в судьбу каждого индивидуума. В период тотальной войны и всепроникающей социальной организации даже самый наивный человек осознает давление политико-экономической системы. В первую очередь это относится, конечно, ко времени войны, когда от политических сил, казалось бы, далеких, в буквальном смысле зависит жизнь и смерть каждого человека. Весьма ощутимы в личной жизни каждого и такие проблемы, как роль профсоюзов в американской экономике, забастовки, превращение свободного предпринимательства в монопольную экономику, вопросы государственного контроля.
Все это, на фоне незнания и путаницы в понятиях, порождает на уровне «я» неуверенность и страх, связанные с детскими страхами. Индивидуум видит перед собой проблемы, которых не понимает, и должен вырабатывать определенные приемы, пусть неудобные и даже ложные, все же помогающие ему найти путь во тьме3. Такая помощь в ориентации выполняет двойную функцию: во-первых, создает для индивидуума вид знания или псевдознания, что позволяет ему занять позицию, которую от него ожидают, хотя, может быть, он на это не способен. Во-вторых, подобная поддержка психологически смягчает чувство страха и неопределенности и создает иллюзию интеллектуальной безопасности, некоторой опоры, пусть даже сам человек ощущает ущербность своих взглядов.
Парадоксальная сама по себе задача понять «непонятное» ведет к парадоксальному решению, то есть к тупику, в который многие попадают. Индивидуум стремится использовать два средства, противоречащие друг другу: стереотипизацию и персонификацию, то есть повторение инфантильных образцов. В предыдущей главе мы подробно обсуждали специфическое воздействие стереотипов и предрассудков; желательно рассмотреть также идеологические стереотипы и их противоположность – персонификацию, в связи с фундаментальными принципами, давно известными в психологии. Такие четкие дихотомии, как «добро и зло», «мы и другие», «я и мир», могут быть прослежены до самого начала нашего развития. С помощью этого грубого структурирования и духовной антиципации легче справиться с хаотичной действительностью. Ведь даже стереотипы ребенка отмечены его опытом и страхами. Они отражают «хаотичную» природу действительности и столкновение с неудержимыми фантазиями раннего детства. Наши стереотипы – это одновременно и наши инструменты, и травмы, как, например, «черный человек».
Но психологическая двойственность присуща и стереотипам – в них есть и полезная, и тормозящая сила; эта двойственность постоянно стимулирует противоположную тенденцию. Мы пытаемся с помощью ритуалов смягчить нечто застывшее, сделать его более человечным, знакомым, частью самого себя. Ребенок, который боится «черного человека», в то же время пытается каждого незнакомого назвать «дядя». Конечно, обе модели поведения являются средствами приспособления, но их травматический элемент всегда препятствует познанию реальности. Становясь чертами характера, эти механизмы все более приводят к иррациональности. Неясный и непонятный для большинства людей характер современной политической и экономической ситуации дает идеальную возможность возврата на ступень инфантильной стереотипии и персонификации. Политическая рационализация, за которую хватаются неверно информированные и запутавшиеся, есть не что иное, как вынужденный возврат к иррациональным механизмам, которые индивидуум так и не преодолел в процессе роста. В этом мы видим важнейшую связь между мнениями и психологическими детерминантами.
Опять-таки образование стереотипов помогает незнающему найти организацию в том, что вначале кажется хаотичным: чем менее он способен к реальному процессу познания, тем упрямее он цепляется за определенные схемы, так как вера в них избавляет от необходимости углубляться в суть дела. Там, где жесткая, принудительная природа стереотипа разрушает природу «проб и ошибок», наступает оглупление. Образование стереотипов становится – если употребить термин Дж. Ф. Брауна – стереопатией. В сфере политики это тот случай, когда блок незнания и недостаточное восприятие объективного материала препятствуют любому реальному опыту. Кроме того, индустриальная стандартизация бесчисленных явлений современной жизни существенно способствует стереотипному мышлению.
Чем больше стереотипов содержит сама жизнь, тем больше стереопат чувствует свою правоту, ибо тип его мышления получает реальное подтверждение. Современные средства массовой информации, подобные промышленному производству, распространяют целую систему стереотипов, которые позволяют индивидууму ощущать себя информированным и «посвященным». Поэтому практически нельзя избежать стереотипного мышления в вопросах политики.
Как ребенку, так и взрослому, приходится платить за удобство стереотипов очень высокую цену. Стереотип как средство перевода реальности в анкету, где много вариантов ответов, которые суммируются и оцениваются знаками плюс и минус, в сущности, оставляет мир таким же далеким, абстрактным, «неиспытанным», как и прежде. Кроме того, страхи индивидуума, которые порождаются отчужденностью политической реальности, нельзя устранить полностью с помощью этого приема, который сам отражает непрерывный угрожающий процесс, происходящий в реальном мире. Да еще и сама стереотипизация требует своей полной противоположности – персонализации. Этот термин имеет в данном случае точное значение: так называется тенденция обозначать и связывать объективные социальные и политические процессы, политические программы, внутреннюю и внешнюю напряженность с какой-либо личностью, которая идентифицируется с данным случаем. Это делается вместо того, чтобы заниматься безличной интеллектуальной работой, в соответствии с абстрактным характером социальных процессов.
Стереотипия и персонализация не отражают реальности в достаточной степени. Их интерпретация может рассматриваться как первый шаг к пониманию комплекса «психотического» мышления, которое, как нам представляется, есть существенный признак фашистской ментальности. Но очевидно также, что субъективный отказ понимать реальность обоснован не только и не столько психической динамикой индивидуума; отчасти его можно отнести к самой реальности, к связям или их отсутствию между реальностью и индивидуумом.
Стереотипы не совпадают с реальностью, поскольку уходят от конкретного и довольствуются предвзятыми, застывшими и однозначными представлениями, которым индивидуум склонен приписывать почти магическую силу. И наоборот, персонализация избегает абстрактности реального, то есть уходит от «овеществления» социальной реальности, которая определяется отношением к собственности и где человек является только придатком. Стереотипы и персонализация – это два несовпадающих элемента мира, «не пережитого на собственном опыте», несоединимые элементы, которые вместе с тем невозможно дополнить.
а)  Примеры политического мышления «навешивания ярлыков». Мы ограничимся несколькими примерами политических стереотипов.
М359 с университетских курсов по тестированию – заведующий отделом на фирме кожевенных товаров. У него высокие показатели по Е и РЕС, средние по F , для него характерны авторитарные представления. Он несколько отличается от типичной ментальности всех Н благодаря определенной фантазии и склонности к рассуждениям. Тем более поражает та часть его интервью, где речь идет о политике: она в высшей степени абстрактна и полна клише. С одной стороны, этого респондента никак не причислишь к фанатикам, но по его высказываниям видно, что за ними скрывается незнание, и как клише, взятые из жаргона передовиц бульварной прессы, способствуют тому, что он впитывает реакционные идеи. Чтобы наглядно показать этот процесс, мы приведем его высказывания без сокращений. Они также представляют пример того, как разные темы, которыми мы подробно займемся позже, образуют единую идеологию, как только человек попадает под обаяние политического полузнания:...
(Политические тенденции?) Я не очень доволен видимой стороной вещей, слишком много политики вместо создания равенства и справедливости для всех людей. Партия у власти контролирует всю страну, перспективы не слишком благоприятные. Во времена Рузвельта народ был готов все вопросы устройства нашей жизни передать правительству. Он ничего не хотел сам решать.
(Основная проблема?) Проблема только в том, как вернуть наших солдат к гражданской жизни: как им создать достойные условия – вот главная проблема. Если сейчас же за это не взяться, может возникнуть серьезная опасность. Надо решительнее планировать для солдат.
(Что могло бы помочь?) «Правительство из народа и для народа». Интервьюируемый подчеркивает, что обычный средний человек должен быть солдатом.
(Профсоюзы?) «Я ими недоволен. Общая картина весьма безрадостна. В теории они прекрасны, я совсем не хочу их отменять, но у них слишком сильная тенденция уравнивать всех и все, любой труд, любые усилия одинаковой оплатой. Другой их недостаток – не вполне демократическая позиция членов профсоюзов, которыми командует меньшинство…» Интервьюируемый подчеркивает, что на людей оказывают давление, чтобы они вступали в профсоюзы, но не для того, чтобы они в чем-то участвовали. В результате – невежественное профсоюзное руководство. Он считает, что необходимо изменить правила выборов для членов профсоюзов, ввести регулярную смену руководства и требовать от функционеров более высокой компетенции. Их он пренебрежительно сравнивает с экономической верхушкой.
(Государственный контроль?) «Сильна тенденция всех уравнять; человеку не дают возможности выдвинуться». Он подчеркивает серость, заурядность правительственных чиновников; зарплаты человеку не хватает, чтобы прилично одеться, у него нет стимулов и т. д.
(Опасность для нынешнего правительства?) В настоящее время самая большая опасность для нашего правительства, а это относится и к профсоюзной организации и вообще к жизни – наверное, равнодушие. Многие люди предоставляют другим делать все необходимое, так что дела идут так, как это устанавливает несколько корыстолюбивых эгоистов.
Респондент маневрирует в заданном направлении, причем перескакивает от весьма абстрактной идеи «равенства и справедливости для всех людей» к такому же формальному осуждению «руководства страной партией, стоящей у власти», а именно партией Нового курса. Неясное клише о всеобъемлющей демократии он использует против любого, по существу, демократического содержания. Тем не менее нельзя не отметить, что некоторые его замечания по адресу профсоюзов – здесь у него есть опыт – справедливы.
М1225а является хорошим примером стереотипов в политике и их тесной связи с незнанием у лиц, которые в остальном придерживаются умеренных взглядов. У него средние показатели, 18 месяцев он прослужил на флоте и очень интересуется машиностроением. Для него профсоюзы представляют одну из важнейших проблем. Характеризуя их, интервьюируемый совершенно некритически использует три ходовых клише – социальная опасность, государственное вмешательство и роскошная жизнь профсоюзных лидеров. При этом он просто повторяет устойчивые формулировки, не ломая себе голову над их связью и совместимостью:...
Во-первых, у них слишком много власти – социалистическое крыло и правительство пересекаются… вроде впадают в другую крайность. Оценка правительства… (тут у него, кажется, довольно смутные представления). Профсоюзы… форма социализма. Я знаю, я в некоторых состоял. Они вдруг приезжают, называют тебя другом и опять отъезжают в «кадиллаке». В девяти из десяти случаев лидеры профсоюзов ничего не понимают в своей отрасли. Непыльная работа…
Большинство других ответов находятся примерно на уровне общих схем реакционного мышления; обычная формулировка – «я в это не верю», но сама проблема не обсуждается. Это могут пояснить следующие высказывания:...
(Ограничение доходов до 25 тысяч долларов?) Я этого совсем не одобряю. (Самая большая опасность современной формы правления?) Я думаю, она в самом правительстве. У него слишком много власти. (Что можно сделать?) Сначала нужно решить уйму других проблем. Товары должны вернуться на свободный рынок. (Что Вы думаете о конфликте между Россией, с одной стороны, и Англией и нашей страной, с другой стороны?) Я не очень интересуюсь Россией и не особенно Англией.
В этом случае клише применены с намерением скрыть недостаток информации. Получается так, что каждый вопрос, на который интервьюируемый не знает конкретного ответа, просто вынуждает его прибегать к бесчисленным готовым клише. Приводя их, он как бы доказывает, что думает самостоятельно и имеет собственное мнение. Но на самом деле здесь ничего нет, кроме окостенелых схем из «да» и «нет». Интервьюируемый знает, как должен реагировать на определенные вопросы человек с собственным политическим кругозором, но сам не вникает в эти проблемы. Поэтому к своим оценкам он прибавляет те или иные пустые фразы.
F139 относится к типу, который в главе «Типы и синдромы» характеризуется как «устойчивый N». Ее отличает страстное отвращение к алкоголю, которое можно рассматривать как скрытую черту, характерную для Н. Алкогольные напитки являются для нее, так сказать, евреями. Себя она считает христианской социалисткой, но большинство проблем склонна решать, не прибегая к дискуссии, и излагает то, что должен думать религиозный социалист.
Разрыв между ее представлениями и существом происходящего обнаруживается в следующем высказывании:...
Литвинов – государственный деятель, который мне нравится больше всех на свете. Я считаю, что самая замечательная речь за последнее время та, что он произнес на Женевской конференции, когда выступал за коллективную безопасность. Мы были так рады, когда увидели, что рассеялся туман неизвестности и недоверия, которым был окружен Советский Союз во время войны. Хотя ситуация все еще не прояснилась. У нас в стране много фашистов, которые сбросили бы Рузвельта, если бы смогли.
В ответ на проблему неприменения силы в международных отношениях у нее есть готовая общеизвестная формулировка:...
Конечно, я интернационалистка. Как же иначе я могла быть настоящей христианкой? И я всегда была пацифисткой. Войны совершенно не нужны. И эта тоже. Ее можно было бы избежать, если бы все демократические народы осознали вовремя свои собственные интересы и предприняли бы верные шаги. Но они этого не сделали. А теперь мы спрашиваем себя: была ли победа над фашистами в интересах народов? Очевидно, нет. И так как мы стоим перед очевидным решением и не можем его избежать, то должны полностью поддерживать эту войну.
Интервьюируемая является показательным примером связи стереотипов и персонализации. Ее политические убеждения должны были бы ее побудить к объективным социально-экономическим рассуждениям, но вместо этого она думает совершенно готовыми формулами – о своих «любимцах», известных и популярных людях, ставшими общественными явлениями – «стереотипами человека»....
На второе место я ставлю, если можно так выразиться, нашего собственного президента, а точнее, миссис Рузвельт. Я думаю, без нее ничего бы не было. Собственно говоря, это она сделала его таким, какой он есть. Я думаю, у Рузвельтов есть настоящий интерес к людям, к их благоденствию. Но что-то в них мне мешает, особенно в госпоже Рузвельт – это алкоголь. Она не против алкоголя, а я считаю, что она должна знать, насколько мы как нация были бы лучше без него.
Далее она обнаруживает важный признак политического стереотипа, присущего N : разновидность автоматической веры в победу прогресса, в противоположность частому среди Н высказыванию о скорой погибели, которая якобы нам всем предстоит. Подобные мысли преобладают среди политических высказываний М359. ...
Стоит только оглянуться, чтобы стать оптимистом. Я не была бы истинной христианкой, если бы не верила, что продолжается прогресс человечества. К настоящему времени мы намного ушли вперед, чем были сто лет назад. Социальное законодательство, которое раньше было мечтой, теперь уже реальность.
б)  Примеры персонализации. Тенденция к персонализации поддерживается американской традицией персональной демократии. Это находит свое яркое выражение в тех полномочиях, которые конституция передает исполнительной власти; эту тенденцию поддерживает тот аспект традиционного американского либерализма, который рассматривает конкурентную борьбу как соревнование между людьми, когда лучшие имеют приоритет.
Причина и следствие почти меняются местами: в то время как в рыночной экономике «лучшим» считается тот, кто успешно выдерживает конкуренцию, люди думают, что успех выпадает на долю лучшего. С этим совпадает и чрезвычайно персонифицированная политическая пропаганда, в особенности в выборных кампаниях, в которых объективные проблемы обычно вытесняются из поля зрения с помощью прославления кандидатов, зачастую за такие качества, которые слабо связаны с их будущими обязанностями. Идеал демократии, при которой народ непосредственно имеет право голоса, в условиях современного массового общества часто фальсифицируется в сторону такой идеологии, которая маскирует приоритет объективного социального развития совершенно специфически, с помощью могущественных партийных механизмов.
Материал о персонализации очень велик, но в то же время однообразен. Поэтому вполне достаточно нескольких примеров.
М116, N, отдает предпочтение Уоллесу перед Дьюи, потому что...
Уоллес как человек лучше, а я обычно голосую за лучшего.
Персонализация здесь тем более удивительна, что оба этих политика объективно отличаются друг от друга противоположными точками зрения, а респондент, как и большинство населения, вряд ли в состоянии судить о них, «как о людях».
М102, Н, почти дословно повторяет М116: ...
Запишите, что я демократ, но я никогда сильно не интересовался партиями. Я голосую не за партии, а за самого достойного.
Ложная вера в политические теории не является средством против персонализации. М117 , в дальнейшем N, называет себя «научным социалистом» и возлагает большие надежды на социальную психологию. Тем не менее на вопрос об американских партиях он отвечает следующее:...
Я ничего об этом не знаю. Меня интересует только человек и его качества, а к какой он партии относится, меня не волнует. (Кто вам нравится?) Рузвельт один из великих. Я тогда был не за него, но его выбрали, и я допускаю, что я ошибался. Он проделал огромную работу. Он принял близко к сердцу процветание страны. Трумэн пока тоже хороший. Сенаторы и конгрессмены среднего качества. Дьюи выдающийся деятель, я думаю, у него есть перспективы. Он кажется серьезным и честным человеком и интересуется нашей страной. Он хорошо работал окружным прокурором.
Другие аспекты персонификации мы рассмотрим, когда будем анализировать отношение наших интервьюируемых к Рузвельту. Здесь мы ограничимся указанием двух качеств, весьма характерных в комплексе персонификации; они все время повторяются в мнениях Н о Дьюи: это порядочность и искренность.
F114, Н, знает, что Дьюи «силен, молод, смел, честен. У него могут быть ошибки, но эти ошибки идут на пользу. Я считаю, он молод и силен».
Очевидно, такая оценка совпадает с покорным восхищением силой, которое играет большую роль у всех Н 6. На основе кампании, проводимой бывшим прокурором против политического рэкета и коррупции, они делают вывод о его честности. Так как он уволил мошенников, по утверждению пропаганды, то должен быть честным. Как нам представляется, честность является основным способом рационализации мстительности.
С точки зрения психологии образ Дьюи является проекцией чувства вины сверх-Я в проецируемой вовне устойчивой форме. Восхваляется порядочность Дьюи, постоянно подчеркивается его молодость и сила – все это связано со схемой «сильного мужчины».
F117, другая Н из группы работающих женщин, имеет высшие показатели по A-S и крайне консервативна по всем параметрам. В оценке Дьюи она также прибегает к методу персонализации; слегка изменяя тон, она все же применяет аналогичную схему:...
она считает, что Дьюи лучше, чем Рузвельт, знает цену деньгам, потому что происходит из небогатой семьи.
В этом примере наряду с похвалой, адресованной честному человеку, просматривается потребность в наказании, связанная с отвращением к комфортабельной жизни, ненависти к «снобистским высшим классам», которые наслаждаются такими вещами, которых не может себе позволить обычный человек. А Дьюи, напротив, представляет собой символ отказа от роскоши, и бессознательно от него ожидают, что в этом он сохранит постоянство. По мнению Н , Дьюи выступает за такие отношения, когда каждый «знает, сколько стоит доллар». Когда возможный президент находится в ореоле власти, с его личностью идентифицируется умеренность и скромность, присущая средним слоям.
Наверно, не случайно, что именно женщины находятся под сильным очарованием его «честности». Они воспринимают жизнь с точки зрения потребителей. Поскольку им не хочется быть обманутыми, то уже сама декларация честности имеет для них определенную притягательную силу.
Различия между Н и N по поводу персонализации мы можем сформулировать только предварительно; наши впечатления трудно зафиксировать, но они совпадают с результатами наших клинических исследований.
Наиболее часто встречающимся элементом, характерным для N, является доверие, представление об официальных лицах, как о хороших, доброжелательных отцах, заботящихся о благе каждого или об «обиженных», и это представление возникает благодаря беспрепятственному позитивному переносу, основанному на отношении к родителям. Это наблюдение можно сделать более наглядным, исследуя отношение наших респондентов к Рузвельту. Напротив, качество, которое наиболее высоко ценят Н , это сила. Социальную власть и господство, центр их собственной идентификации, они преобразуют в качество, врожденное у определенных индивидуумов, с помощью механизма персонализации, и тем самым лишают существующую власть образа строгого отца, чье «превосходство» они осознают.
Наконец, следует упомянуть о последнем аспекте персонализации. Знать что-нибудь о конкретной личности – значит казаться «информированным», и тогда необязательно на самом деле вникать в суть дела; легче говорить о людях, чем о проблемах, пока определенные имена носят знаковый характер. Неточная, неправильная персонализация является, следовательно, идеальным образчиком поведения для полуобразованного человека, примером, который расположен где-то посередине между полным незнанием и тем сортом «знания», которому так способствуют массмедиа и индустрия культуры.
Подведем итоги: общественные процессы становятся все более анонимными и «непрозрачными». Благодаря этому индивидууму все труднее видеть точки соприкосновения личного жизненного опыта с объективными изменениями в обществе. Социальное отчуждение скрыто за поверхностным явлением, которое на первый план выдвигает его полную противоположность: персонализация политических позиций и привычного поведения компенсирует дегуманизацию социальной сферы, что и является причиной большинства жалоб и нареканий. Несмотря на то что индивидуальная самобытность играет все меньшую роль в нашей политической и социальной организации, люди все крепче цепляются за идею, что все дело в человеке, и в мнимом всемогуществе известных личностей ищут компенсацию собственного социального бессилия.
3. Поверхностная идеология и истинное мнение
Отчуждение между политической сферой и реальным жизненным опытом, который индивидуум стремится преодолеть с помощью психически обусловленных вспомогательных конструкций – стереотипов и персонализации, – во многих случаях ведет к разрыву между выраженными и истинными мыслями интервьюируемого по вопросам политики и экономики. Его «официальная» идеология соответствует тому, что, как он полагает, он должен думать, а его истинные взгляды всегда выражают личные потребности и психологические нужды. «Официальная идеология» относится к области нематериальной и отчужденной политики, а «истинные мнения» – к его личной сфере; противорчия между ними обнаруживают их несовместимость.
Поскольку эта формальная структура политического мышления очень тесно связана с ключевым феноменом предрасположенности к фашизму, а именно с псевдоконсерватизмом, то здесь уместно привести несколько примеров.
F116, женщина со многими предубеждениями, посещает популярные лекции в университете, вследствие некоторых расхождений в показателях представляет хороший пример конфликта между поверхностной идеологией и истинным мнением; по шкалам Е и F она находится посередине, а по РЕС имеет низкие показатели. Без сомнения, в ее случае решающие детерминанты являются потенциально фашистскими, о чем свидетельствуют ее глубокие расовые предубеждения против негров и евреев. В других политических вопросах картина в высшей степени амбивалентна. Сама причисляет себя к демократам, но голосовала за Уилки, а потом за Дьюи. Она «не была против Рузвельта», но ее замечание, что «незаменимых людей нет» лишь слегка маскирует ее неприязненное отношение. Она...
знала, за что выступал Гувер, и от него толку мало. Но это не значит, что я должна почитать Рузвельта. Он был хорошим человеком, но когда я слышала, как люди плачут и переживают его смерть, мне было просто противно. Как будто он был незаменимым.
Она сбивает с толку своими восторженными прорусскими высказываниями, ярко выраженной антифашистской позицией по вопросам международной политики....
Да, я очень восхищаюсь Россией. Может, об этом и не надо говорить вслух, но это так. Я думаю, они там действительно пытаются что-то сделать для народа. Конечно, было много крови и страданий, но подумайте, против чего они должны были бороться. Мой муж прямо расстраивается из-за этого. Он говорит, что мне надо ехать в Россию, если я уж так сильно за коммунизм. Он говорит, что восхищаться коммунизмом – значит хотеть изменений, и он считает, что я совсем не права, когда говорю, что хочу перемен, ведь у нас всего достаточно, мы довольны и дела идут хорошо. А я ему говорю, что это очень эгоистично и что при царизме многие думали так же, но когда ситуация так ухудшилась, что произошла революция, их уничтожили. (Американские коммунисты?) Ну, тут я ничего не могу сказать, я, собственно, ничего о них не знаю.
Я не говорю, что не нахожу недостатков в Соединенных Штатах. Я думаю, у нас куча ошибок. Мы теперь так говорим, будто всегда ненавидели войну и пытались ее остановить. Это неправда. Была возможность остановить войну, если бы этого захотели. Я помню, как Муссолини двинулся в Эфиопию. Я все думаю, что это, собственно, и было начало войны. А мы не были заинтересованы остановить это. Мой муж не выносит, когда я критикую Соединенные Штаты».
Манера постоянно повторять, что она расходится во мнениях с мужем, имеет с ним «политические разногласия» и «ужасные споры», позволяет предположить, что ее «прогрессивные» политические взгляды в сфере, не предполагающей ярко выраженных эмоций, являются рационализацией (оправданием) сильного отвращения к человеку, о котором она говорит: «Я не думаю, что мы можем жить только для самих себя». Можно предположить, что она хочет, чтобы он злился на нее, когда она выступает за Россию. В ее случае сознательность и разумность поверхностного мнения обусловлены сильной, вытесненной иррациональностью:...
Интервьюеру не удалось узнать что-нибудь существенное о ее личной жизни. Вопросы, которые касались ее более глубоких чувств, она обходит. Разговоры о муже остаются на поверхностном уровне.
Однако когда разговор заходит на политические темы, по каким-либо причинам, не затронутым в интервью, и если они действительно имеют для нее большое значение, то она забывает о рациональности и дает волю своей мстительности. При этом она ощущает, что совесть у нее нечиста, как говорилось в приведенном ранее ее высказывании7, и она «не слишком гордится своими антисемитскими взглядами».
М320 посещает популярные лекции при университете, N, нерешительный, колеблющийся, оправдывающийся, застенчивый, неагрессивный. Выраженные им политические взгляды либеральны и лишены предубеждений. Но ему нелегко последовательно придерживаться своих либеральных взглядов, так как в определенных политических вопросах его побуждения расходятся со словами.
Он начинает с замечания, характерного для N: ...
Боюсь, что могу сказать о политике и правительстве не так много, как надо, но я думаю, что сейчас больше либеральных людей, чем некоторое время назад. Может быть, многим нравятся изменения, происходящие в Англии, – я не знаю.
Прежде всего он осторожно отвергает забастовки:...
Не знаю, не могу я считать, что это просто прямое требование, и не принимать во внимание фирму со всеми ее обязательствами и всем этим. Я не так много об этом читал… но…на большом предприятии… возможно, оно может с этим справиться, ладно, но в мелких фирмах…и если они победят, даже если нет разрушительных (последствий)… что мелкие предприятия должны будут закрыться…повышение цен так или иначе к этому приведет. Думаю, на самом деле мне не нравятся забастовки, но я вижу все это…
Затем он более решительно отвергает забастовки, начиная с довольно демократичной формулы: «надо собраться вместе»:...
Им нужно собраться, обсудить и провести повышение на 20–30 %, и они, может быть, поделятся… а эти забастовки… они всегда плохо заканчиваются… потому что, когда забастовка урегулирована… они же должны прийти к какому-то общему соглашению… но оно вынужденное, и рабочие находятся под давлением… Я знаю, что человеческая натура такая, а не иная, но…
Последнее, довольно путаное высказывание совпадает со стереотипом мышления, присущим N, о врожденной порочности человеческой натуры8.
После такого поворота респондент высказывается с обычным для Н осуждением государственного контроля и т. п., и заканчивает неоднозначным заявлением по поводу часовой оплаты:...
Ну, такие вещи, я думаю, если – я думаю, они необходимы – я допускаю, что я, может быть, идеалист – я не думаю, что нужен закон о минимальной оплате, потому что считаю, что работодатель должен платить работнику столько, чтобы он на это мог жить, а если он не может платить, ну, тогда тому не надо там работать; но если хозяин не может платить, то он должен закрыть предприятие…
О желании прогрессивно мыслить свидетельствует скорее общая тенденция, чем конкретные высказывания. Когда поднимаются конкретные вопросы, в мыслях происходит переворот. «Политические инстинкты» этого человека, если можно так выразиться, противоречат его официальной прогрессивности. Чтобы обнаружить разницу политических потенциалов, лучше заняться исследованием скрытых психологических импульсов, а не официальной идеологии.
Подобную картину можно наблюдать у M118, из группы, которая посещает популярные лекции по психологии при университете. Он член демократической партии, имеет средние показатели по A-S, низкие по F и от низких до средних по Е. Интервьюер считает его «потенциальным N », но определенные, обусловленные структурой характера факторы мешают ему сохранять последовательность. Такое специфическое явление можно объяснить конфликтом между различными уровнями сознания. Когда речь идет о «больших» и относительно абстрактных вопросах политики, он занимает «прогрессивную» позицию....
Есть тенденция к социализму, не знаю, какого типа. Противостояние рабочих и предпринимателей, вероятно, регулируется правительством. Правительство будет прекрасно сохранять равновесие сил в конфликтах между рабочими и хозяевами. Основная тяжесть здесь касается свободного предпринимательства, но часто упирается в монополии. Крупные концерны выжимают маленьких людей, пока уже больше не могут. Пропасть между богатыми и бедными слишком велика. Одни работают до изнеможения, другие стоят в сторонке – так не будет порядка. Поэтому правительство должно больше влиять на экономику, независимо от того, называть это социализмом или нет.
Интервьюер случайно ехал вместе с респондентом из Беркли в Сан-Франциско и продолжил беседу в непринужденной, неофициальной форме; при этом он затронул тему профсоюзов, и в связи с этим мы получили классический пример резкого расхождения официальной идеологии и политического мышления, которое непосредственно выражает собственные интересы:...
Он считает, что КПП (конгресс производственных профсоюзов) лучше, чем АФТ (Американская федерация труда), и что профсоюзы должны еще больше распространять свои функции на слои занятых в политике, образовании и в верхах управленческой деятельности; но сам не хочет вступать в Федеральный союз рабочих, который кажется ему сомнительным, так как этот профсоюз недостаточно думает о проблемах слоев с высокими доходами и слишком заинтересован в том, чтобы заработная плата более бедных групп была не ниже определенного минимума. Ему хотелось бы, чтобы профсоюзы больше заботились о возможности повышения оплаты труда и выработке критериев для продвижения людей.
Канадец М934, с курса ораторского искусства, имеет средние показатели, изучает теологию, чтобы стать священником. О себе говорит, что стоит «очень далеко на левом крыле», но тут же добавляет:...
…я думаю всегда практически, и я не стал бы голосовать за социалистов… особенно если подумать, что они установят.
По его мнению, социализм нельзя создать на практике. Он еще годится в качестве идеи, так сказать, стимулирующего средства, но упаси Боже осуществить его на деле....
Я бы проголосовал за них… но только чтобы поддержать социалистическую оппозицию… помешать теперешнему правительству слишком уклоняться вправо… но я не верю, что у них достаточно опыта, чтобы… осуществить на деле свою политическую программу… и я считаю, их программу надо переделать.
Интервьюируемый очень хвалит британское правительство лейбористов, но как раз за то, что оно не стало проводить социалистическую программу и интерпретирует такую умеренность как признак «политического опыта».
Да… я уж думал, они готовы к тому… они не пытаются одним махом изменить общественный строй… я думаю, это доказательство их зрелости. 
Этот респондент хочет создать себе престижный образ левого интеллектуала, но в реальной жизни явно опасается конкретного осуществления идей, с которыми выражает теоретическое согласие.
Едва ли случайно, что в этих примерах демонстрируемая идеология всегда прогрессивна, а реальные взгляды ей противоположны. Это совпадает с устойчивой демократической традицией в данной стране, которая требует признания демократических идей, в то время как выражение противоположных взглядов в некотором смысле неудобно. Сейчас потенциал фашизма проявляется в основном в защите традиционных идей, не важно, называются они либеральными или консервативными; напротив, «политический инстинкт», который в значительной степени основан на бессознательных импульсах, совсем другого рода. Мы рассмотрим это подробно в следующем разделе.
4. Псевдоконсерватизм
Анализ результатов опроса по взглядам9 в экономике и политике позволил провести различие между респондентами, имеющими одновременно высокие показатели по шкале РЕC и низкие по Е, и теми, кто имеет высокие показатели по обеим шкалам. Это различие мы выразим в терминах «истинное» и «псевдоконсерватизм». Первые поддерживают не только капитализм в его либеральной, индивидуалистической форме, но и те принципы традиционного американизма, которые решительно отвергают всякое угнетение и по-настоящему демократичны, как это показывает неприятие различных предубеждений против меньшинств. Материалы наших интервью дают возможность провести это различие более четко и более конкретно. Прежде чем мы займемся более подробно псевдоконсервативной идеологией, хотелось бы обратить внимание, что наше представление о таком образе мышления совпадает с общей тенденцией наших результатов в области психологии. А именно, мы проверим тезис, что потенциально фашистский характер в специфическом смысле, приданном этому понятию в наших исследованиях, не только поверхностно, но и по своей природе является скорее псевдо-, чем истинно консервативным. Соответствующая псевдоконсерватизму психическая структура подвержена условностям и авторитарному подчинению в сфере сознательного, что сопровождается склонностью к насилию, анархистскими импульсами и хаотичной деструктивностью в сфере бессознательного. Эти противоположные тенденции особенно видны в той части исследования, где дистанция между полюсами сознательного и бессознательного наиболее велика, где сопоставляются результаты теста на тематическую апперцепцию (Thematic Apperception Test)10 и клиническая часть интервью. Такие черты, как авторитарная агрессивность и мстительность, можно рассматривать как промежуточные между этими антагонистическими тенденциями предубежденной личности. Идеология, определяемая психологическими детерминантами, относится к рационализации, а рационализация «запретных» побуждений, таких, как стремление к разрушению, никогда не бывает полностью успешной. Если рационализация и ограничивает подлежащие табу импульсы, то она их все же не гасит без остатка, а выражает эти импульсы в «допустимом», модифицированном, косвенном виде, соответствующем требованиям общества, которые готово принять Я. Следовательно, самая поверхностная идеология псевдоконсерваторов ни в коей мере однозначно не консервативна, как они хотят нам внушить. Это не просто реакция, направленная против скрытого бунтарства, скорее она косвенно допускает те же деструктивные тенденции, постоянно довлеющие над индивидуумом из-за жесткой идентификации с проявляющимся сверх-Я. Это проявление неконсервативного элемента облегчается определенными сверхиндивидуальными изменениями современной идеологии, в которой традиционные ценности, как, например, неотчуждаемые права человека, подвергаются редко выраженной, но тем не менее жесткой атаке возрастающих сил подавления, которые вытесняют все, что считают слабым. Мы должны принять за основу, что те тенденции развития, которые более или менее стремятся к фашистскому, государственно-капиталистическому строю, проявляют скрытые идеологические тенденции к насилию и дискриминации. Все фашистские движения официально обслуживаются традиционными идеями и ценностями, но на самом деле придают им совершенно другое, антигуманное значение. Псевдоконсервативный синдром, который образовался, вероятно, за последние четыре столетия, вряд ли потому является таким типично современным феноменом, что прибавился какой-то новый психологический элемент. Объективные социальные условия способствовали тому, что такой структуре характера стало легче открыто выражать свои взгляды. Это один из неутешительных результатов наших исследований, и следует честно признать, что процесс общественного одобрения псевдоконсерватизма зашел уже довольно далеко и, несомненно, приобрел массовый характер. Во взглядах некоторых типичных Н представления политически консервативные, а также традиционно либеральные часто получают нейтральную окраску и служат исключительно прикрытием репрессивных, переходящих в деструктивные, стремлений. Псевдоконсерватор – это человек, который во имя традиционно американских ценностей и институтов, защищая их от более или менее мнимых угроз, сознательно и бессознательно стремится с ними покончить.Описание интервью респондента M109, Н, офицера-охранника с полуфашистскими взглядами, раскрывает схему псевдоконсерватизма:...
В анкете на вопрос, какую партию он выбирал, он отвечает – «республиканскую», а потом зачеркивает это. Он одобряет демократов, выступающих против Нового курса и республиканцев типа Уилки, и отвергает демократов, если они за Новый курс, а также традиционных республиканцев. Объяснение этому находим в том месте интервью, где он говорит, что партия ничего не значит, а все зависит от кандидата11.
Когда у него спрашивают, что он понимает под республиканцем типа Уилки, он отвечает, что Уилки поддерживают те же, что и Дьюи. Воротилы экономики оказывали покровительство обоим, Уилки и Дьюи.
Показатель 67 по шкале РЕС средний. Перепроверка отдельных показателей шкалы указывает, что он не является настоящим консерватором в смысле ярко выраженного индивидуализма. Тем не менее он дает положительный ответ на большинство вопросов РЕС , достигает показателя плюс 3 на вопрос «Ребенок должен научиться знать цену доллару?» и на вопросы о Моргане и Форде, но большинство других ответов отмечены показателями плюс 1 или плюс 2. Но следует упомянуть, он не согласен, что депрессии похожи на головную боль, что бизнесмены важней, чем артисты и профессора; он считает, что правительство должно каждому гарантировать доход, акционерные общества и богачи должны платить более высокие налоги, и что обобществленное здравоохранение – хорошая вещь. На последнем вопросе он доходит до плюс 3. Из этого явствует, что он приветствует решение некоторых социальных задач с помощью правительства, но считает, что контроль должен находиться в надежных руках. Интервью показывает это еще яснее. До того, как он пришел шесть с половиной лет назад в полицию, он работал в сфере больничного страхования. Он говорит, что сначала вел борьбу с Американской медицинской ассоциацией, которая не помогала страхованию больных, но позже посчитал, что умнее бросить эту работу, так как в недалеком будущем появится государственное здравоохранение.
Свою точку зрения на медицинское страхование он резюмирует следующим образом:...
Мне нравится его массовый характер, но я думаю, что частная экономика сделала бы это лучше, чем правительство. Врачи испортили все дело, а политики сделали бы его еще хуже. Народу нужно что-то подобное, и я в теории за это, если к этому умело подойти.
По этим высказываниям интервьюеру стало понятно, что у респондента есть некоторая система коллективистских ценностей, но контроль он хотел бы видеть в руках группы, с которой может себя идентифицировать. Вряд ли это отвергаемые им профсоюзы, но наверняка это группы вроде Форда и Моргана.
В этом случае решающее значение имеет то, что у него, несмотря на реакционные в целом взгляды и преклонение перед властью, очевидные из других разделов интервью, просматривается склонность к социализму. Однако здесь не имеется в виду социализм, обобществляющий средства производства, а скорее явное, хотя и не совсем четкое желание заменить систему свободного предпринимательства и конкуренции государственно-капиталистической интеграцией, передать контроль и организацию общественной жизни самой мощной экономической группе, представителям тяжелой промышленности, да так, чтобы им не могли воспрепятствовать ни демократическое многообразие мнений, ни группы, которые обязаны своей властью только формальной демократии, но за которыми не стоит «легитимная» и реальная экономическая власть.
Такие «социалистические», или скорее псевдосоциалистические, собственно говоря, антилиберальные элементы псевдоконсерватизма служат для того, чтобы завуалировать антидемократические стремления. Согласно такому образу мыслей, формальная демократия слишком далека от «народа», народ только в том случае получит свои права, если на смену «негодным» демократическим методам придет некая пока неопределенная сила, система сильной руки.
М651А, также Н , убийца, отбывающий срок в тюрьме Сан-Квентин, является хорошим примером псевдодемократизма, своего рода особой разновидности псевдоконсерватизма....
(Что вы думаете о современном политическом развитии?) У нас в Калифорнии губернатором стал прокурор… этого не записывайте. Это ведь называют демократией… демократия – это наилучшая форма правления, но (не годится)…
Он резко критикует президента Рузвельта и особенно Национальную администрацию по восстановлению (National Recovery Administration), из-за которой, как он говорит, его отец потерял работу; но похоже, что этот вопрос он представляет себе не совсем ясно:...
«Демократия – это хорошо, если ее правильно применять. Я считаю, что в этой стране у некоторых немногих людей слишком много денег. Я не верю в коммунизм, но здесь так много маленьких людей, которые никогда ничего не добьются…»
Респондент рассказывает, что его бабушка получает пенсию всего 30 долларов в месяц, на которые, он говорит, она прожить не может… В этом отношении закон следует изменить. Он подчеркивает, что обеспечение по старости необходимо распространить и на лиц, которые слишком стары, чтобы получить пользу от современных законов12.
Здесь мы имеем дело с очень важной динамикой. Нельзя не признать, что формальная демократия в рамках существующей системы экономики не в состоянии постоянно гарантировать удовлетворение самых элементарных потребностей большинства населения, и в то же время демократическая форма правления представлена таким образом, будто она, употребляя излюбленное выражение наших респондентов, настолько приближается к идеальному обществу, насколько это вообще возможно. У тех, кто не в состоянии осознать экономические причины этого противоречия, возникает протест, обращенный против самой демократической формы государства. Так как оно не исполняет своих обещаний, это воспринимается как надувательство, и люди готовы променять его на систему, которая отвергает принципы человеческого достоинства и справедливости, но от которой они смутно ожидают какой-то гарантии для своей жизни, надеясь на лучшее планирование и организацию. Даже самое радикальное понятие американской демократической традиции – идея революции – используется в псевдоконсервативном политическом мышлении, но в опошленном виде. Это лишь неопределенное представление насильственного переворота, без конкретных целей для народа, переворота, который с революцией связывает только аспект внезапного и сильного перелома, но в остальном выглядит скорее как административное действие. Призыв, который был так популярен после поездки принца Уэльского в бедствующие области Северной Англии, был полон бунтарства, ненависти, но оказался совершенно бессильным: «Надо что-то делать с этим». Это выражение дословно встречается в интервью F105, Н , 37-летней домашней хозяйки, инвалида, подверженной фрустрации с сильными параноидными чертами. Она все время голосовала за Рузвельта, потому что «решила быть именно демократкой». На вопрос «Почему?» она продолжает:...
Я не знаю. Во-первых, я против капитализма, а республиканцы за него. Демократы пытались помочь рабочим проявить себя. Мой отец много лет голосовал за Томаса. Он думает, что мир постепенно к этому придет. Но он никогда не делал из этого проблемы. (Являются ли ваши идеалы отражением этой позиции?) О, может быть, но я этого не сознаю. Я проголосовала, как только смогла. (Как вы думаете, что будет после войны?) Может быть, снова придут республиканцы. Я думаю, американское общество очень изменчиво. Возможно, я тоже изменюсь. Мир находится в таком хаотическом состоянии, с этим надо что-то делать. В будущем мы должны научиться жить друг с другом, всем миром.
Но то, что мнимая прогрессивность нашей респондентки обманчива, выявляется в разделе о меньшинствах, где она выступает как воинствующая антисемитка. Чтобы оценить значение смутного стремления этой женщины к радикальным переменам, ему нужно противопоставить точку зрения другого псевдоконсерватора, убежденного антисемита М661А, который отбывает наказание в Сан-Квентине за разбойное нападение. Как говорит интервьюер, этот респондент разыгрывает из себя пресыщенного «избыточным опытом» декадента, и отсюда выводит ложноаристократическую идеологию как предлог для насильственного подавления слабых. Политикой он интересуется очень мало, «только я думаю, что мы держим путь к коммунизму, который я абсолютно отвергаю». На вопрос о причине он признается:...
Прежде всего я никогда не прощу русским революцию… Я считаю их убийцами, и не политическими убийцами. Я и Россию не простил, как не простил Францию за ее революцию, или Мексику, и я думаю, что счастливее всех мы были при Гувере, и мы должны были его оставить. Я считаю, при нем у меня было бы больше денег, и я не признаю налога на наследство. Если я в поте лица заработаю 100 тысяч долларов, то я должен иметь право оставить их, кому захочу. Я бы сказал, что не верю, что все люди созданы свободными и равными.
В то время как он из чистого индивидуализма еще соглашается с традиционной критикой государственного вмешательства, он приветствовал бы государственный контроль, если тот будет в сильных руках. Здесь мнение заключенного полностью совпадает с мнением упомянутого выше офицера-охранника М109 (стр. 131):...
(Какого я мнения о государственном контроле в экономике?) Наполовину я за это. Конечно, кто-то должен за этим стоять… Я верю в государственный контроль, потому что он действует. В демократию я на самом деле не верю; если мы знаем, что кто-то есть у руля, то не может быть революции и тому подобных вещей. Но я мало читал о политике и не думаю, что могу сказать много.
То, что за политическими взглядами М661А на самом деле скрыта мысль о «достойных людях», показывает его объяснение, почему он отвергает все революции:...
Они разрушают существующий порядок… и всегда их делают люди, у которых никогда ничего не было… я ни разу не видел коммуниста, который происходил бы из приличного общества. Я прочитал книгу Джорджа Бернарда Шоу (о социализме).
Можно выделить два типа псевдоконсерваторов: те, которые как бы верят в демократию, а на самом деле настроены антидемократически, и те, которые сами называют себя консерваторами, но втайне стремятся к разрушению. Тем не менее эта дифференциация несколько рационалистична, а что касается психологических мотиваций и реальных политических выводов, то они не вполне исчерпывающи. В крайнем случае она может соответствовать неполной рационализации; ядро явления в обоих случаях одно и то же. Только что цитированный 661А относится к группе псевдоконсерваторов в узком смысле слова, как и M105, студент-юрист с высокими показателями по всем шкалам, который подчеркивает свое консервативное воспитание и в то же время неприкрыто признается в симпатиях к фашистам:...
Конечно, мои республиканские убеждения я перенял от родителей. Но в последнее время я много читал, и я согласен с ними. Мы семья консерваторов. Мы не хотим иметь с социализмом ничего общего. Отец жалеет, что в 1932 году голосовал за Рузвельта. Отец писал сенатору Рейнолдсу в Южную Каролину о националистической партии. Она вовсе не представляет «лучшую Америку», но не стала по-настоящему изоляционистской, но мы думаем, что наша страна предана и продана.
В главах по клиническим аспектам13 исследуется связь между фиксацией отца и авторитарными политическими убеждениями; здесь они четко прослеживаются. Респондент использует формулу, которую применяли фашисты накануне поражения Германии, цепляясь за свою антиутопию:...
Америка сражается в этой войне, но не будет мира, если выиграем войну. Я не знаю, что я могу от этого получить.
Яркий пример псевдодемократизма в узком смысле мы видим в начале раздела о политике в интервью с M108, отъявленным фашистом, имеющим высокие показатели; он изучает токсикологию насекомых и представлен в главе «Типы и синдромы» как носитель крайне «манипулятивного» синдрома. Он отвергает Рузвельта, Новый курс и практически любую социальную гуманитарную идею, но одновременно он говорит, что ощущает себя «чем-то вроде социалиста».
Именно по такому образцу национал-социалисты отвергали Веймарскую республику во имя власти, не подлежащей демократическому контролю, провозглашали неприкосновенность частной собственности и в то же время внедряли в свой партийный жаргон слово «социалистический». Само собой понятно, что эта разновидность «социализма», которая реально сводится к ограничению личных свобод во имя расплывчатой общности, превосходно уживается со стремлением к авторитарному господству, как его выражают те, кто называет себя консерваторами. Эта очевидная несовместимость частных интересов (того, кто должен «что-то от этого получить») и объективной политической логики (неизбежность победы союзников) правдами и неправдами ставится на службу профашистскому послевоенному пораженчеству. Не важно, как будет дальше, но демократия должна быть побеждена. С точки зрения психологии здесь используется деструктивное клише «грозящей гибели».
Пораженчество характерно для другой черты псевдоконсервативного политического мышления: сочувствия к врагам-фашистам, к гитлеровской Германии. Эта черта может быть оправдана как принцип гуманного великодушия и просто как демократическое стремление дать каждому справедливый шанс. Это психология пятой колонны, из которой в предвоенное время гитлеровская пропаганда извлекала в демократических странах довольно большую выгоду и которая ни в коем случае не искоренена до сих пор.
M106, студент колледжа, имеющий высокие показатели по всем шкалам и довольно разумный во многих отношениях, на первый взгляд относится к Германии критически, но затем все же склонен занять апологетическую позицию, когда, говоря высоким слогом, прослеживает следы немецкого фашизма вплоть до необъяснимых исторических корней, которые по большей части фашистская пропаганда выдумала сама:...
Немцы всегда были агрессивны, они любили парады, и у них всегда была большая армия. Они должны были заключить после прошлой войны несправедливый мир. Версальский договор был однозначно направлен против них, и так как дела у них шли плохо, они с готовностью прислушались к молодому человеку, каким был Гитлер, когда он появился. Если бы удалось заключить более справедливый мир, сейчас не было бы трудностей. А Гитлер появился с обещаниями, и люди были готовы присоединиться к нему. У них была ужасная безработица, инфляция и все такое подобное.
Легенда о «несправедливом» Версальском договоре должна была поддерживаться в странах за пределами Германии с помощью сильных психологических источников – бессознательного чувства вины по отношению к общеизвестному символу доблести, иначе эта легенда не смогла бы пережить гитлеровскую войну. То, что установка респондента в вопросе о Гитлере реально выражает сочувствие, подтверждается следующим высказыванием (приводившимся в предыдущей главе) о политике Гитлера, направленной на истребление евреев:...
Ну да, Гитлер с этими делами немного далеко зашел. Но было какое-то оправдание – некоторые же плохие, но не все. Но Гитлер проводил идею, что одно гнилое яблоко портит всю корзину.
Сам же респондент сохраняет маску демократа и воздерживается от открытого проявления фашизма. На вопрос о евреях, живущих в этой стране, он отвечает:...
И тут такая же проблема, но подход к ней гораздо лучше, потому что мы демократическая страна.
Даже если псевдоконсерватизм по своей природе и преобладает у Н , он никак не может отсутствовать и у N. Это особенно верно по отношению к позиции, апологетичной по отношению к национал-социалистам. Так, F133, молодая студентка, изучающая математику, которая, несмотря на высокие показатели по шкале F , достаточно непредубежденна, сама себя называет «скорее консерватором». Ее «официальная» идеология направлена против ханжества. Но когда заходит разговор об ее ирландском происхождении, обнаруживает неприязнь к англичанам и высказывает пронемецкие взгляды, которые, как это и соответствует показателям по шкале F , гораздо больше, чем просто намеки на скрытые фашистские наклонности:...
У меня предубеждение против Англии. Англия подло обошлась с ирландцами. В Англии говорят, что нацисты плохие, а Россия хорошая, но я думаю, что это Англия плохая. Она порабощает народы по всему свету, и у них нет ни капли справедливости; и я против России. Это правда, что они заботятся о народе, но, в общем, делают это неправильно, и такое правительство еще хуже, чем наше. (Что Вы думаете о национал-социалистах?) Немцы все потеряли; у них все просто безнадежно. Я не верю в раздел Германии, только чтобы Россию и Англию сделать еще богаче. Неправда, что Германия начала войну – для этого нужны два народа. Нечестно всю вину взваливать на одну нацию. Немцы будут еще сильнее чувствовать преследование и еще сильнее бороться. Нужно предоставить немцев самим себе. Слишком много говорят о том, как жестоки нацисты. У немцев не было справедливого мира. Мы не можем установить собственный фашистский режим, чтобы управлять немцами. Русские развяжут новую войну. Просто в Германии разруха слишком велика. Я очень пессимистически настроена, потому что люди считают, что каждый, кто повержен, плох, а хорош тот, кто сильнее, и сильные перемалывают слабых, и хотя это так, но это несправедливо.
В конце она несколько изменяет свои взгляды, когда требует «справедливости» как меры ответственности за войны и протестует против того, что «поднимается слишком много шума» по поводу национал-социалистских зверств.
Экскурс о значении псевдоконсерватизма
Употребление термина «псевдоконсервативный», который часто можно заменить на псевдолиберальный или псевдопрогрессивный, требует краткого теоретического исследования того, что люди понимают под «псевдо», и вообще, в какой степени возможно употребление понятия истинной, или подлинной, политической идеологии. Все эти термины следует употреблять с величайшей осторожностью и ни в коем случае не злоупотреблять ими. Различие между псевдо– и истинными политическими взглядами проводится прежде всего затем, чтобы избежать опасности слишком упрощенного подхода, идентификации предубежденных и потенциально фашистских взглядов с реакционным мышлением. Без сомнения, стало очевидным, что фашизм в плане эффективной организации и технологического уровня, имеет много «прогрессивных» черт. Кроме того, задолго до наших исследований было известно, что широко распространенная идея «следовать американскому образу жизни» таит в себе деструктивные тенденции, насилие и агрессию, которые присущи как открытым политическим проявлениям, так и чертам характера. Но тут следует еще раз подчеркнуть, что понятие «истинности» взглядов или образа действий в противовес понятию «наигранности» так же проблематично, как и подлинность понятия «нормальности». Является ли человек в политических взглядах истинным или псевдоконсерватором, можно выяснить только в критических ситуациях, когда он должен принять решение, как поступить. Поскольку это различие относится к психическим детерминантам, следует принять ее относительность. Так как наши побуждения пронизаны всевозможными идентификациями, то нельзя отделить «истинное» от «имитации». Было бы нелепо назвать неистинными черты характера человека, которые прямо зависят от его идентификации с отцом. Идея абсолютного индивидуума самого по себе, который полностью идентифицируется с собой и только с самим собой, является пустой абстракцией. Не существует психологической границы между истинным и «воспринятым», и отношения между ними не могут рассматриваться как нечто статичное. Псевдоконсерватор сегодня, возможно, является истинным консерватором завтрашнего дня.
В свете этих рассуждений методологически важно сформулировать точное различие между понятиями «истинное» и «псевдоконсерватизм». Проще всего, конечно, определить оба понятия операционно, в терминах отношений кластеров в анкете и интервью. Тогда вряд ли можно назвать псевдоконсерваторами тех, кто демонстрирует явные противоречия между приятием всех видов традиционных ценностей (и вовсе не только в политической сфере) и одновременно одобрением более деструктивных кластеров, таких, как цинизм, карательность и крайний антисемитизм. Однако эта процедура несколько произвольна и механистична. В лучшем случае она определяет термины, но никак не помогает понять их возникновение. Поэтому точнее провести различие на основе психологической гипотезы. Помочь может гипотеза, которая исходит из различия между успешной и неудачной идентификацией. Подразумевается, что «истинные» консерваторы – это те, которым всегда или по крайней мере иногда удается успешно отождествить себя с авторитарными образцами и которые, в общем, преодолели свои эмоциональные конфликты, избегая выраженной амбивалентности и противоположных деструктивных тенденций. Напротив, признаки «псевдо» были характерны для тех, чья идентификация с авторитетом удалась только на поверхности. Они вынуждены постоянно преувеличивать, утрировать, чтобы убедить себя и других, что они (цитируя противника революций из Сан-Квентина) «относятся к приличным слоям общества». Та слепая энергия, с которой они утверждают общепринятые ценности, постоянно угрожает разрушить эти самые ценности и превратиться в их противоположность. Так, их «фанатичное» рвение защитить Господа и Отечество заставляет их присоединиться к экстремистской деятельности и выражать сочувствие к врагам собственной страны.
Но и это различие может претендовать лишь на ограниченную достоверность и подвержено психологической динамике. По Фрейду нам известно, что идентификация с отцом весьма ненадежна, и даже в «бесспорных» случаях, когда она явно налицо, может разрушиться под давлением ситуации, которое заменяет отцовское сверх-Я на коллективный авторитет фашистского толка.
И все же, со всеми оговорками, это различие между «псевдо» и «истинной» идеологией имеет некоторое обоснование в современных условиях. Мы считаем допустимым противопоставить псевдоконсерваторов, которых мы обсуждали до сих пор, «истинным» консерваторам из выборки в Лос-Анджелесе, охватывающей целый ряд лиц, реально или, по их мнению, относящихся к высшим слоям общества.
F5008 имеет низкие показатели по Е, средние по f и высокие по РЕС. Она коренная американка, потомок Джефферсона по прямой линии. Однако она явно не придает большого значения своему происхождению и не подчеркивает свою принадлежность к «приличному» обществу. Определенно без предрассудков. Ее тест на тематическую апперцепцию (Т.А.Т.)14 обнаруживает следы несколько невротического сверхоптимизма, возможно, реактивного происхождения. Можно предположить, что «истинные» еще сохранившиеся консерваторы все больше обнаруживают свою бессовестность, ибо во влиятельных консервативных слоях американского общества наблюдается стремительно растущая тенденция к травле рабочих и расовой ненависти. Чем сильнее эта тенденция, тем в большей степени «истинные» консерваторы вынуждены уверять в своих демократических идеалах, даже если они плохо уживаются с их воспитанием и структурой психики. Это наблюдение в обобщенном виде означает, что «истинные» консерваторы все сильнее подталкиваются современной социальной динамикой в лагерь либералов; это же наблюдение одновременно может пояснить, почему среди Н так редко встречаются примеры истинного консерватизма.
Если верно предположение, что псевдоконсерватизм основан – в психологическом аспекте – на неполной идентификации, то непонятно, почему он связан с тем, что играет также значительную роль с традицией: идентифицировать себя с высшими социальными группами. Неудачная идентификация во многих случаях похожа на несостоявшуюся идентификацию с отцом. Люди, у которых эта неудача не перешла в реальный антагонизм с властью, кто принимает авторитаризм, но неглубоко, скорее всего идентифицируют себя с высшими социальными группами. Это согласуется с тем, что фашистское движение в Германии в значительной степени привлекало выбитых из колеи представителей среднего класса: тех, кто утратил экономическую основу и не готов признать свой деклассированный статус; тех, кто не видит для себя никаких шансов, кроме присоединения к мощному движению, которое обещает работу и в конечном счете победоносную войну. Социоэкономический аспект псевдоконсерватизма зачастую трудно отделить от психологического аспекта. Для будущего фашиста его социальная идентификация так же случайна, как и идентификация с отцом. Социальная причина явления состоит, возможно, в том, что все труднее добиться подъема средствами «нормальной» экономической конкуренции, поэтому люди, которые хотят его «осуществить» – что возвращает их снова к психологической ситуации, – вынуждены искать другие пути, чтобы попасть в правящую группу. Они должны стремиться к чему-то вроде «кооптации», вроде того, как люди стремятся попасть в престижный клуб. Снобизм, который так резко, возможно, по причине проекции, осуждается фашистами, демократизировался и является частью их собственного ментального облика: кто хочет сделать карьеру, должен скорее опираться на чувство локтя, чем на свои способности к бизнесу или профессиональные качества. Идентификация с высшими группами – это предварительное условие для попытки забраться наверх, по крайней мере так это кажется аутсайдеру. В то же время «истинно» консервативная группа испытывает от этого аллергию. Однако человек, который часто, в соответствии с идеологией старого Горацио Элджера, развивает свою «идущую вверх социальную мобильность», извлекает из нее по крайней мере нарциссическое удовлетворение и внутренне отчетливо предвидит статус, который в конце концов надеется занять в реальности.
Можно процитировать два примера, характерных для лиц с высокими показателями, взятыми из выборки в Лос-Анджелесе. 5006, очень высокие показатели по всем шкалам, один из немногих наших интервьюируемых, признавший, что готов убивать евреев15. Его дед был дантистом, а отец не смог им стать, и он страстно стремится вернуть социальный статус деда. Что касается проблемы неудачной идентификации, то здесь существенно, что образ отца заменяется образом деда, то есть идеей «памяти о лучших временах», доброй семейной традиции, нарушенной недавними экономическими сдвигами, сыгравшими большую роль для предфашистского, постинфляционного поколения в Германии.
5013, также имеющий очень высокие показатели по всем шкалам, называет своего отца-хиропрактика доктором – обычай, широко распространенный среди самих хиропрактиков. Если пример Германии и учит чему-нибудь, и если наше понятие полуэрудиции верно, то можно ожидать, что фашистская платформа имеет большую привлекательность для неакадемических «ученых» и «докторов»16.
5. Комплекс узурпатора
Цель, к которой полуосознанно стремится псевдоконсервативная ментальность, – установить диктатуру экономически сильнейших групп. Она должна быть достигнута посредством массового движения, которое обещает безопасность и привилегии так называемому «маленькому человеку», то есть растерявшимся членам среднего и нижне-среднего класса, цепляющимся за свой статус и кажущуюся независимость, если они объединятся с нужными людьми в нужное время. Это стремление проявляется посредством псевдоконсервативной идеологии в ее зеркальном отражении. Правительство, состоящее из избранных представителей, обвиняется в отступничестве от демократии. Рузвельт и Новый курс в особенности подвергались упрекам в стремлении к диктатуре и узурпаторстве. Таким образом, псевдоконсерваторы обвиняют прогрессистов как раз за то, что они хотели бы сами совершить; они используют свои обвинения как предлог «для разгона негодяев». Они призывают к защите демократии от ее «извращений», а сами, атакуя эти «извращения», стремятся окончательно ее уничтожить. Псевдоконсервативная идеология совпадает полностью с проекцией в психике.
Можно задать вопрос, отчего же люди, так любящие власть, если они действительно считают политику Рузвельта жесткой диктатурой, не одобряют и не поддерживают ее. Для этого есть несколько объяснений. Во-первых, социальные типы – представители псевдоконсерватизма, не относят себя к тем, кто извлек выгоды из Нового курса. Новый курс для них – это правительство безработных; и даже если они получают пособие по безработице, все равно это их возмущает, так как демонстрирует им то, чего они никак не хотят признать: их принадлежность к среднему классу утратила экономическое обоснование. Во-вторых, для них администрация Рузвельта никогда не была достаточно сильной. Они хорошо понимают, какое сильное противодействие оказывают Новому курсу конгресс и Верховный суд; им известно, или так кажется, на какие уступки должен пойти Рузвельт: он должен обеспечить высокие должности тем, кто находится в оппозиции к его курсу, например, Джесси Джонсу. Они кричат «диктатор», ибо хорошо поняли, что Новый курс – это вовсе не диктатура, и, как авторитарный образец, он соответствует их идеологии. И, наконец, их идея сильного человека, не важно, в каких терминах она выражена, связана с образом реальной силы: поддержкой наиболее мощных промышленных групп. Для них прогрессисты в правительстве – настоящие узурпаторы, и не столько потому, что они незаконно присвоили себе права, несовместимые с американской демократией, сколько потому, что они заняли положение во власти, предназначенное для «достойных людей».
У псевдоконсерваторов есть вполне определенное чувство «легитимности»: к легитимным руководителям относятся те, кто действительно управляет производством, а не те, кто обязан своей эфемерной властью формальным политическим процессам. На этот мотив, играющий существенную роль в предыстории германского фашизма, нужно обратить более серьезное внимание, поскольку он не совсем противоречит социальной реальности. Пока демократия остается действительно формальной системой политического управления, которая осуществила при Рузвельте вторжение в экономическое поле, но не затронула экономические основы, то бесспорно, что жизнь людей зависит от экономической организации страны и в конечном счете скорее от тех, кто управляет американской промышленностью, а не от тех, кто стал избранником народа.
Псевдоконсерваторы чувствуют ложность идеи демократического управления «от имени народа». Они сознают, что их судьба не зависит от похода к избирательным урнам. Однако их протест направлен не против опасного противоречия между экономическим неравенством и формальным политическим равенством, а против демократической формы как таковой. Не попытавшись дать этой форме демократии адекватное содержание, они хотят разрушить ее как таковую и привести к прямому управлению тех, кого они считают наиболее сильными.
Основу идеи диктатуры, которая состоит в том, что демократия нереальна при существующих условиях, можно подтвердить двумя цитатами опрошенных со средними показателями. М1223h, указав, что демократы становятся коммунистами, а профсоюзы нужно обуздать, замечает: «Народ не управляет страной».
М1225а высказывается о демократии осторожно: «Предполагается, что это должно быть правительство народных представителей».
На вопрос, существует ли она в стране, он отвечает коротко: «Нет», но тут же поясняет довольно стандартным: «У нас ее столько, сколько возможно».
Точно так же М1223h смягчает свою критику замечанием: «Америка все еще демократическая страна, но слишком быстро уходит от демократии».
Противоречивые высказывания этих двух людей показывают, что их сбивает с толку антагонизм между формальной политической демократией и реальным социальным контролем. Они понимают, что видят этот антагонизм. Однако им не хватает смелости объяснить его, и они отказываются от своих мнений, чтобы не выглядеть «нереалистичными». Конформизм действует как тормоз в их политическом мышлении.
Приведем два примера настоящих фантазий на тему узурпации.
М208, имеющий средние показатели по Е и F, высокие по РЕС, настаивает, по словам интервьюера,...
что президент Рузвельт потерял на выборах несколько тысяч голосов согласно тем подсчетам, которые он сделал со своим отцом на основе сообщений по радио; отсюда можно сделать вывод, что официальные подсчеты были некорректны.
Хотя этот человек «против правительственной неразберихи и некомпетентности, за инициативу и соревнование», он пока испытывает безграничное доверие к социальному контролю со стороны соответствующих организаций:...
«Наилучшими организациями для граждан, нужными для того, чтобы оказать влияние в своем округе, являются местные торговые палаты. Улучшая свой город, вы делаете его привлекательным и способствуете его процветанию». Он сказал, что вступил в торговую палату Сан-Франциско и что эта организация рассылает открытки всем жителям города, чтобы увеличить количество своих членов.
М656, Н , приговоренный к сроку за грабеж и подлог, был проинтервьюирован вскоре после смерти Рузвельта. Когда его спросили, что он считает сейчас самой большой опасностью для страны, сказал:...
Правительство, которое у нас было и привело к войне, нацистская диктатура.
M109, Н , вышеупомянутый студент-токсиколог, убежден, что Рузвельт только претворял идеи Гувера. Это мнение нередко встречается среди предубежденных респондентов, рассматривающих Новый курс как узурпацию, или даже «воровство» идей у оппонента. На дальнейшие расспросы о Рузвельте он сказал:...
Он узурпировал власть, чтобы сделать необходимое – он взял власти больше, чем нужно, и у него были подозрительные дела с Черчиллем и Сталиным, о которых мы ничего не знаем.
В результате представление об узурпаторе совпадает с понятием заговорщика, который занимается «секретными» делами в ущерб своей стране.
Постоянство и настойчивость, с которой высказывается идея узурпатора, а также абсурдный характер многих утверждений подтверждают, что мы не случайно назвали это «комплексом», поскольку идея эта основана на широкой и устойчивой психологической конфигурации. Насколько нам известно, в психологической литературе этому комплексу не уделяли никакого внимания, хотя связанные с ним конфликты необычайно распространены в западноевропейской драматургии. Отсюда следует предположить, что у данного комплекса на уровне динамики инстинктов имеются глубокие корни. Достаточно вспомнить самые знаменитые трагедии Шекспира: «Гамлет», «Король Лир», «Макбет», «Юлий Цезарь» и «Ричард III» – так или иначе они связаны с идеей узурпации. Тема узурпатора проходит красной нитью через все драмы Шиллера – от Франца Моора в «Разбойниках» до «Димитрия». Этому легко найти объяснение на социопсихологическом уровне, то есть на уровне достаточно поверхностном и абстрактном. Власть и привилегии, требующие жертв от всех, кто не пользуется ее преимуществами, возбуждают к себе отвращение и глубоко ранят стремление к равенству и справедливости, возникшее с развитием нашей культуры. В глубине души все считают любые привилегии незаконными. Однако каждый испытывает постоянное давление, вынуждающее его приспособиться к окружающему миру, к системе властных отношений. Процесс происходит на протяжении веков, и его результаты повлияли на структуру современной личности, стали ее неотъемлемой частью. Это значит, что люди научились подавлять свое отвращение к привилегиям, привыкли считать законным то, что раньше считалось беззаконием. Но поскольку привилегии неотделимы от людских страданий, то никогда с ними никто полностью не смирится. Поэтому к ним наблюдается исключительно амбивалентное отношение. И если их принимают сознательно, то отвергают бессознательно. Таким образом, возникает эмоциональный компромисс между вынужденным признанием власти и ее неприятием. Неприятие переносится с «легитимных» представителей власти на тех, кто хочет отнять власть у них же, кто в своих целях отождествляет себя с властью, но нарушает при этом кодекс существующих властных отношений. В этом случае идеальным объектом такого переноса становится узурпатор; его можно обвинить в «жажде власти», сохраняя при этом позитивное отношение к существующей власти. И все же в глубине души с этим уживается симпатия к узурпатору. Именно этот конфликт между такой симпатией и вытесненной агрессивностью является драматическим.
Вместе с тем есть основания думать, что все эти рассуждения недостаточны для объяснения комплекса узурпатора. Наверняка здесь участвуют глубинные архаические механизмы. Как правило, комплекс узурпатора связан с проблемой семьи. Узурпатор называет себя членом семьи, к которой не принадлежит, или как минимум претендует на права другой семьи. Можно отметить, что комплекс узурпатора является составной частью мифа об Эдипе, ведь он считает себя настоящим сыном приемных родителей, и эта ошибка ведет к трагическим последствиям. Со всеми оговорками можно выдвинуть гипотезу о том, что связано это с нередким наблюдением: люди боятся узнать, что на самом деле они неродные дети своих родителей. Этот страх основан на смутном ощущении, что семья, существующая в нашей цивилизации, не «дана от природы», что наше биологическое происхождение не совпадает с институтом брака и моногамии, короче, детей «приносит аист». Мы чувствуем, что у цивилизации ненадежный кров, что дом семьи стоит на шатком фундаменте. Мы переносим эту неуверенность на узурпатора, имеющего образ неродного сына, который психологически становится ритуальной «жертвой», а его гибель бессознательно приносит нам покой и уверенность. Очень может быть, что наше стремление «найти узурпатора» глубочайшим образом коренится в психологической природе.
6. Ф. Д. Рузвельт
Средоточием комплекса узурпатора стал Рузвельт; само его имя провоцирует глубокие различия между высокими и низкими показателями в материалах интервью на политико-экономические темы. Как мы и предполагали, все суждения о покойном президенте носят личностный характер. Связанные с ним политические вопросы проявляются исключительно как свойства самой личности. Его критикуют или хвалят, потому что он таков сам по себе, а не потому, что он отстаивает те или иные идеи. Самое ужасное обвинение – поджигатель войны; часто оно принимает форму поиска выдуманных заговоров, что весьма характерно для комплекса узурпатора.
М664с, Н , отбывающий за подлог годичный срок в тюрьме Сан-Квентин, признается, что раньше был сторонником Рузвельта:...
Черт возьми, на тех (выборах) я был целиком и полностью за Рузвельта, у нас была жуткая депрессия, и одну вещь он сделал для страны – он с ней справился… Но война была не нужна. (Как мы в нее вступили?) Это началось с того, что послали оружие в Японию, а потом помогали Англии…
Идея «красного» Рузвельта характерна для того же рода возражений и параноидных преувеличений политических антипатий. Но хотя гораздо более распространены среди респондентов с высокими показателями по Е и РЕС, иногда их можно обнаружить и у представителей с низкими показателями. Отметим мнение F140, молодой сотрудницы детсада (низкие показатели по Е, но высокие по A-S и РЕC ). Вначале ссылается на отца:...
(Ваш отец против Рузвельта?) О, конечно. Он совершенно с ним несогласен. Это все коммунизм, говорит он. (А что вы об этом думаете?) Ну, я не знаю. Мне кажется, он прав. Он вроде должен знать. Он может думать только о политике.
Иногда подозрение в том, что Рузвельт был другом России и поджигателем войны, основывается на представлениях о законности, на мнении, что Рузвельт во время войны нелегально покидал страну.
F101, женщина, у которой высокие показатели по всем шкалам, несколько заторможенная студентка колледжа, отмечает, что ее отец «явный противник Рузвельта». На вопрос «почему?» она ответила:...
Президент не имеет права покидать страну, не получив согласия конгресса. А он ездит, когда ему вздумается. Это уже немного по-диктаторски.
Говоря о внутренней политике, F359 , бухгалтер в государственном учреждении, уже упоминавшийся выше, весьма четко и определенно указывает на противоречие, которое характеризует антирузвельтовские настроения....
Интервьюируемой не нравится Рузвельт из-за WPA (Помощь безработным). Эта организация создает класс лентяев, которым лучше получать 20 долларов в неделю и не работать. Ей кажется, что Рузвельт не закончил то, что наметил, – поднять уровень жизни беднейших классов.
Представления о коммунисте, интернационалисте и поджигателе войны близки к тем, что уже приводились выше – снобистским представлениям. Точно так же, как фашистский агитатор, упрямо смешивает радикалов и банкиров, говоря, что банкиры финансируют революцию, а радикалы жаждут прибыли, так и здесь противоположные идеи ультралевых и личности, ставящей себя вне общества, объединяются антирузвельтовскими настроениями. Можно предположить, что эти крайности сходятся: разочарованные представители среднего класса негодуют против тех, кто представляет идею счастья – независимо от того, хотят ли они счастья для других или для себя. Понять эту иррациональность можно скорее на уровне личности, чем идеологии.
М1223h из морского училища, имеющий средние показатели по шкалам Е и РЕС, но высокие по F, Рузвельта не любит: «Один из десяти тысяч наверху захватил слишком много власти». То же говорит имеющая высокие показатели замужняя женщина F117, 37 лет, работает в министерстве здравоохранения; она считает,...
что Рузвельт не знает, как обращаться с деньгами, он уже родился богатым. Теперь он их разбрасывает – «миллионы туда, миллионы сюда».
Это совершенно противоположно тому, за что респонденты одобряют Дьюи: его более скромное происхождение как будто должно гарантировать экономность.
«Демократические одежды» псевдоконсерватора – это убеждение в том, что нельзя одобрить заботу о народе; тот, кто заботится о народе, сам не происходит из народа, и поэтому в определенной степени не имеет права действовать от его имени, следовательно, он – узурпатор. Можно подумать, что истинные выходцы из народа должны сами умирать с голоду.
Мнение, что покойный президент был слишком стар и болен, да и Новый курс был преждевременным, занимает основное место среди аргументов против Рузвельта. Сбылись мрачные пророчества о его смерти. Однако здесь можно предложить психологическое объяснение: страх чьей-либо смерти часто является причиной того, что ее желают. Кроме того, представление о его преклонном возрасте связано с комплексом незаконности: он должен уступить дорогу другим – молодому поколению, «свежей крови».
Это похоже на то, как германские нацисты с презрением относились к престарелым руководителям Веймарской республики, а итальянские фашисты превозносили идею молодости. Наконец, наши клинические исследования могут пролить некоторый свет на все, что связано с возрастом и болезнью президента. Они свидетельствуют о том, что наши респонденты с высокими показателями склонны считать превосходными качествами физическое здоровье и энергию своих родителей, в особенности матерей17. Это связано с общей «конкретизацией» ценностей, невосприимчивостью предубежденных лиц, которые постоянно боятся болезней. Если есть некоторая взаимосвязь между некоторыми синдромами высоких показателей Н и психотической предрасположенностью, то можно подумать о непропорциональной роли, которую играет забота о своем здоровье у многих шизофреников. Этот феномен связан с механизмом деперсонализации18, представляющей крайнюю степень отчуждения эго от Оно у субъектов с высокими показателями Н. Напомним, какую большую роль сыграли в фашистской идеологии такие идеи, как физическое здоровье, чистота крови, сифилисофобия.
Примером этого может служить M104, Н, раньше он учился на инженера, а теперь изучает право:...
опрошенный голосовал за Дьюи. Политика Нового курса в целом устарела, стала застойной и себя изжила. Он считает, что Рузвельт сделал несколько хороших вещей, некоторые из его экспериментов были прекрасным средством от депрессии, но сейчас настало время смены партии, время нового президента, молодой крови.
Как обычно, у этого аргумента есть и «рациональный аспект» – правительство Рузвельта было у власти дольше, чем любое другое правительство в американской истории. Однако жалобы на то, что оно управляло «слишком долго», высказывались только ради «смены караула», а не во имя конкретных прогрессивных идей, которых ждут от молодых людей.
Неприязнь к старикам имеет психологический аспект, возможно, связанный с антисемитизмом. Можно предположить, что некоторые респонденты переносят свою враждебность к отцу на всех пожилых в целом, как будто на стариках стоит клеймо смерти. В соответствии с этим образ еврея представляется в виде старика, тем самым высвобождая подавленную враждебность по отношению к отцу. Не случайно иудаизм воспринимается как религия отца, а христинство – как религия сына. Наиболее распространенный стереотип еврея – обитатель восточного гетто, бородатый старик в поношенной одежде.
У враждебности к старикам, кроме психологического аспекта, есть также социологический мотив: старики, которые не могут работать, – люди бесполезные и ненужные. Но эта идея, подобно другим, непосредственно не связана с личностью Рузвельта; скорее это результат перенесенной против него агрессивности. Именно так осознается универсально амбивалентная роль президента как фигуры отца.
У тех, кто одобряет Рузвельта, есть два основных четких мотива, почти прямо противоположных мотивам противников Рузвельта. Человек, «который слишком много думает о себе и стремится к власти диктатора», получает одобрение как сильная личность; левака и инициатора Нового курса любят как друга бедных и несчастных.
М711, интервьюер на госслужбе, N с типичными чертами мягкости и нерешительности, также обнаруживает в своих взглядах мотив «сильной личности»:...
(Рузвельт?) Это, может быть, единственный человек в стране, который оказался в состоянии квалифицированно справиться с этой задачей (войной)… Я бы сказал, что его умение ладить с людьми способствовало объединению нашей страны.
Молодая женщина, F126, с низкими показателями по шкалам A-S и Е, средними по F и высокими по РЕС. Она изучает журналистику, а также интересуется литературным творчеством. Она утверждает,...
что ее зять находит много тем для критики, и, конечно, их много. «Но я думаю, что президент за бедных, а я всегда была за бедных».
Имеющий высокие показатели М102 , студент-сейсмолог, который пошел в колледж, потому что не хотел, чтобы «его принимали просто за электрика», высоко оценивает талант Рузвельта:...
Ну, если какой-то другой кандидат мог сравниться с Рузвельтом, я бы выбрал его. Но никто не мог сравниться с его способностями.
M106, также Н , который стремится к социальной мобильности, настроен прорузвельтовски по противоположным причинам, чем группа критиков, хотя и он не лишен комплекса «дряхлости»:...
Рузвельт проделал великолепную работу, но сейчас нам нужен молодой. Рузвельт стабилизировал национальную валюту, справился с безработицей, достиг больших успехов во внешней политике. Он нормальный человек, любит рыбалку и хороший отдых – все это мне нравится. Миссис Рузвельт также ведет активную политическую и общественную жизнь.
То, что этот респондент, полный предрассудков и одержимый идеей власти, отвергающий евреев, якобы стремящихся к власти, расходится в этом вопросе с общей позицией всех Н , отчасти объясняется тем, что он «сам перенес детский паралич, и поэтому понятно, что сделал Рузвельт».
Можно прийти к выводу, если одного и того же политика они одобряют как «обычного человека», а другие клеймят как «выскочку», то эти суждения отражают скорее субъективные оценки, чем объективные факты.
Престиж президента США, несомненные успехи Рузвельта и, кроме того, его огромное воздействие в качестве символической фигуры отца на уровне бессознательного, приводят к тому, что псевдоконсерваторы не могут в полной мере использовать комплекс узурпатора, смягчая его некоторым комплексом вины и допуская только слабые нападки.
7. Бюрократы и политики
Однако никакой пощады не заслужили те лица, с которыми Рузвельт должен был разделить свою власть. Все они оказались узурпаторами, ничего не знающими о народе паразитами, которых надо заменить «достойными людьми». В наших интервью можно найти всевозможные высказывания, направленные против бюрократов и политиков. Большинство, но отнюдь не все из них принадлежат людям с высокими показателями Н . Их можно рассматривать как образчики политической идеологии, которая не определяется четкими границами между правыми и левыми.
В рамках данного исследования мы не можем установить, как велико в Америке недоверие к профессиональным политикам. Нельзя отрицать, что чрезвычайно разбухший бюрократический аппарат, разросшийся во время войны, избавленный от критики, приобрел отталкивающие черты, и этот механизм стал сам по себе все укрепляться и развиваться. Но при тщательном анализе этих распространенных критических высказываний обнаруживается очень мало точных наблюдений, настоящих доказательств некомпетентности бюрократических учреждений. Невозможно избавиться от впечатления, что с помощью некоторой части прессы и некоторых радиокомментаторов слово «бюрократ» стало магическим; это «козел отпущения», которого без разбора обвиняют во всех бедах и который чем-то напоминает антисемитский образ еврея, причем часто их объединяют и смешивают. Во всяком случае, частота и интенсивность антибюрократических инвектив выходит за рамки любого возможного опыта. Неприятие, вытекающее из «отчуждения» политической сферы в целом, которое мы обсуждали в начале этой главы, направляется против тех, кто ее представляет. Бюрократ – это олицетворение непонятной политики, персонификация обезличенного мира.
Поразительные примеры такого отношения со стороны Н представляет собой среди других опрошенных М359, менеджер кожевенной фабрики, убежденный антисемит19.
Иногда выпады против политиков заканчиваются тавтологией: политика слишком «политична».
М1230а — молодой сварщик, который хочет стать инженером, у него высокие показатели по Е и низкие по f и РЕС. ...
(Что вы думаете о современных политических тенденциях?) Ну, они очень разные. Мы обсуждаем их подолгу, и многое не нравится. Администрация слишком погрязла в политике… Умение управлять совершенно потеряно… Нельзя верить тому, что читаешь в газетах. Мы их читаем, главным образом, чтобы посмеяться…
Этот пассаж характеризует отчуждение от политики, которое выражает себя в полном, но не вполне оправданном недоверии к любым новостям, процеженным через фильтр контролируемых средств коммуникации. Это недоверие, однако, направлено в сторону «козла отпущения» – бюрократа и политика, обычно атакуемого той же прессой, которую опрошенный читает, чтобы посмеяться.
FI20, Н, проводит различия между Рузвельтом и бюрократией20:...
(Рузвельт и Новый курс? ) Я восхищалась им и на самом деле голосовала за него, хотя и не одобряю многое в Новом курсе. Все эти бюрократы… Я не возражаю против расходов, если они идут на помощь людям. Но я терпеть не могу ненужной возни и особенно дорогих контор, где сидят бездельники, бюрократы.
М1214b, имеющий средние показатели, курсант морского училища, аполитичный в традиционном смысле и еще не определивший своих взглядов:...
«Нет у меня никакого уважения к политикам: кучка болтунов. Они пытаются все выведать у народа и на этом выдвинуться». (Это прямо противоположно обычному аргументу, согласно которому политики слишком независимы. Это несоответствие может указывать на осознание слабости представителей формальной демократии.) «Это не искренние слуги общества. Рузвельт, Линкольн, Джефферсон и Брайан – исключения. Вильсон тоже казался серьезным». К Гардингу и Кулиджу опрошенный относится без уважения.
Наконец, пример одного N, М112, спрошенный о политике, просто сказал:...
Мне она не нравится, мы можем без нее обойтись. Не думаю, что люди должны быть просто политиками. У них должна быть обычная жизнь, только они должны выполнять свои обязанности. Не надо учиться политике, нужно знать, чего хотят люди и делать это, а не стремиться к собственной выгоде и контролировать все и всех.
Тон этого обвинения значительно отличается от фразеологии Н . Этот человек действительно озабочен тем, что бюрократия может стать самоцелью вместо того, чтобы в демократической форме выражать волю народа.
Мотивация критиков N , направленная на бюрократов и политиков, имеет серьезные отличия, но феноменологически (по существу) она так сильно напоминает критику Н , что возникает опасение, что многие аполитичные N в критической ситуации могут примкнуть к фашистскому движению.
8. Нет рая на земле
Вершина политического мышления Н проявляется в их отношении к последней политической проблеме – концепции «идеального общества». Их взгляды охватывают не только способы его построения, но и конечную цель этого общества. Мышление, являющееся предметом нашего анализа, неутопическое и, по правде говоря, не может быть таковым потому, что нужно быть «реалистами». Однако под реализмом не принято подразумевать необходимость судить о вещах на основании их объективного понимания. Он есть постулат, суть которого сводится к тому, что изначально признается подавляющее превосходство бытия над индивидом и направленностью его сознания; к отстаиванию его приспособленческой позиции, выражающейся в отказе от какого-либо реального прогресса; к отказу от того, что называют фантазиями и классифицируют как придаток социального механизма. В общественном мнении этот постулат отражается, поскольку изначально из политики исключается любая мысль о возможности сущестования идеального общества.
Об этом антиутопическом комплексе охотнее говорят в своих интервью представители N, а представители Н более сдержанны в своих оценках. Возможно, это связано с тем, что N более склонны признаваться в своих собственных опасениях и в меньшей мере руководствуются «официальным оптимизмом». То, что точки зрения Н и N касательно идеального общества здесь расходятся, кажется, подтверждает исследование «Психологические детерминанты оптимизма касательно последствий войны», проведенное Занфордом, Конрадом и Франком21. Официальный оптимизм, или так называемый «keep smiling», связан со скрытым презрением к природе человека. Он выражается в кластере цинизма на шкале F , что делает более наглядным это расхождение во взглядах Н и N. С другой стороны, N охотнее выставляют напоказ минусы в целом и особенно свои, так как они меньше подвержены влиянию принятой общественной точки зрения, что все «превосходно». Но они в принципе больше верят во врожденные возможности человека. Кратко можно было бы так сформулировать различия психической динамики: Н отвергают утопию, так как их в конце концов пугает реализация этой идеи. Антиутопические высказывания N являются продуктом отрицания официальной идеологии о «благословенной Богом земле». Они настроены скептически потому, что всерьез намерены осуществить эту утопическую идею. Именно поэтому само бытие, в котором они видят под давлением господствующих отношений угрозу человеку, на силы которого они полагаются в глубине души, еще не является объектом их критики.
М345 — это Н из университетской группы повышения квалификации. У него высокий балл по Е и РЕС, однако низкий по F. На вопрос, что он думает об идеальном обществе, он отвечает:...
Я не верю, что такое вообще возможно сделать без глобальных изменений, включая людей. Всегда будут очень богатые и очень бедные.
Этот ответ во многих отношениях справедлив. Отрицание идеального общества базируется на обязательном условии изменения всего. Вероятно, это представляется Н неприемлемым. Изменение всего будет означать разрушение основ бытия. Лучше уж пусть мир останется таким несовершенным, какой он есть. Аргумент – «прежде чем изменять мир, надо изменить сначала людей» – является давнишним оружием против сторонников утопии. Это ведет к порочному кругу, так как при имеющихся внешних условиях подобное изменение внутренней структуры невозможно, и те, которые приводят этот аргумент, не используют его возможности, а следуя схеме цинизма, описанной нами в главе о F -шкале, приписывают вечную и внутреннюю испорченность человеческой природе. Но богатство и бедность – явные продукты социальных условий, в то же время Н воспринимает их как ипостась, как будто они есть врожденные и природные свойства. Тем самым общество оправдывается, и одновременно укрепляется представление, что оно неизменно. Отсюда и отрицание утопии. Мы отважимся выдвинуть гипотезу, что краткое замечание этого испытуемого представляет собой новый образец мышления, который чрезвычайно распространен, но лишь немногие решаются говорить так лаконично и открыто, как М345. 
Уже упомянутый M105, который, как никто из опрошенных, по своим высказываниям является сторонником открытого фашизма. Его убеждение, что врожденные качества исключают возможность создания идеального общественного строя, находится в непосредственной взаимосвязи с острой проблемой отмены войн....
Конечно, мне больше всего нравится Америка. Вопрос, стоит ли она того, чтобы мы отменили войну ради мировой торговли. Японцы производят дешевый товар и сильно сбивают нам цену. То, чего я боюсь, так это общепринятой системы одалживания на время и сдачи в аренду. Если мы торгуем с другими странами, то это должно приносить наличные деньги. Мировая торговля не сможет препятствовать развязыванию войны. И когда-нибудь инстинкт убивать возьмет верх.
Примечательным в этом высказывании является так называемый «инстинкт убивать», который, вероятно, никогда не исчезнет, который каким-то сверхъестественным образом сочетается с экономическими выгодами, наличностью, с вопросом, надо ли подавлять в себе его? Между прочим, речь идет о том самом мужчине, который высказывается против теперешней войны, так как «не знает, что он будет иметь с этого».
Противоречивой является также позиция F340 со средним баллом, секретаря, находящегося на государственной службе. Структура ее характера, как и ее высказанные ранее политические убеждения, имеет сходство с типом Н. К такому заключению можно прийти, прочитав ее опросный лист. Официально она хотела бы быть «идеалисткой». По своим специфическим реакциям она очарована «реализмом», культом бытия:...
Мне не нравится внешняя политика, проводимая нами в этом регионе. Она недостаточно последовательна и идеалистична. (Что больше всего Вам не нравится?) Ничего неопределенного: создается впечатление, что у нас вообще нет никакой внешней политики. (Какой должна быть, по Вашему мнению, внешняя политика?) Я хотела бы осуществить четыре свободы согласно Уставу Организации Объединенных Наций, которые уже реализованы в других странах. Потом следует трезво отдавать себе отчет в том, что мы должны стараться быть идеалистами, т. е. постепенно воплощать в жизнь наши идеалы.
В этом высказывании есть что-то патетическое. И утверждение, что нужно быть «реалистами», чтобы наконец воплотить в жизнь идеалы, попадает в самую точку. Однако оно звучит несколько абстрактно, без специфического представления, как достичь этого. Будет ли правда превращаться в ложь, которая только констатирует, что «ничего нельзя поделать», в то время как совестливый индивид хочет быть только счастливым, если это, конечно, возможно.
Психологи утверждают, что антиутопическая схема политического мышления пронизана садомазохистскими стремлениями. Они проявляются очень отчетливо в точке зрения М622А, Н, заключенного из тюрьмы Сан-Квентин, который олицетворяет собой синдром «хулигана», исследованный нами в главе «Типы и синдромы». На вопрос: «Как выглядит идеальное общество?» он отвечает: «Это когда достаточно работы для каждого и нет забастовок».
Для этого наивного мужчины, который, конечно, относит себя к самым бедным слоям, картина существующего общественного порядка настолько незыблема, что он даже не может представить себе социальную систему, в которой благодаря рациональной организации каждый сможет работать меньше. Его идеал, чтобы каждый мог работать, не заключает в себе не только удовлетворение элементарных потребностей, но и усилий, от которых сегодня можно было бы легко отказаться. Мысль о том, что нам нужно строгое общество, овладела им настолько, что утопия вместо общества, где не нужно будет бастовать, может быть только одной, при которой забастовки не будут больше допускаться.
Случается также, что происходит обратное искажение всеобщего отрицания утопизма, когда, например, опрашиваемые говорят об Америке:...
…я считаю, что Америка отчасти потому стала самой выдающейся страной в мире, что наши мечты здесь еще сбываются.
Конечно, здесь в первую очередь речь идет о мечте, измеряемой в центах и долларах, которые может заработать любой человек. Однако нельзя забывать, что среди идеологических основ американского либерализма также присутствует элемент утопии, который при определенных условиях прорывается и преодолевает евангелие мнимого реализма.
Очевидно, антиутопист чувствует себя в своем «реализме» неуютно и старается найти выход, приписывая реальности, с которой он себя настойчиво идентифицирует – своей стране, – некоторые утопические свойства, которые для него в другой ситуации не представляют никаких ценностей.
Только убийца из Сан-Квентина, М628В, с баллом между низким и средним, в ожидании исполнения смертного приговора кратко говорит:...
Эта страна воспитывает людей, но на так называемый американский манер… Я верю, что Америка – самая лучшая страна. Возможно, в материальном отношении… я бы не стал оценивать свою жизнь по критериям материализма…
Фаталистское смирение, напоминающее случай с М619, является основной мыслью этого высказывания. Сами N, не являющиеся антиутопистами, вряд ли смогут воспринимать утопию иначе, чем фаталистски, будто нечто предшествовавшее, раз и навсегда определенное; то, на что можно «взглянуть», вместо того чтобы об этом поразмыслить и самому реализовать. М711 говорит:...
(Что есть идеальное общество?) Это достаточно трудный вопрос. Не оно ли основывается на четырех свободах?
9. Нет жалости к бедным
Следовало ожидать, что мышление, которое все критикует, по крайней мере на политическом и социальном уровне будет по возможности оказывать помощь страдающим и поддерживать их. Но сострадание Шопенгауэра чуждо философии антиутопических пессимистов. Для всей структуры, исследуемой нами, характерна одна особенность, которая всегда и везде обращает на себя внимание: все интервьюируемые не испытывают никакого сострадания к бедным ни у себя в стране, ни еще где-нибудь в мире. Точно ограниченная Н кажется ему признаком, который однозначно различает Н и N в их политических воззрениях. Нам необходимо выделить здесь взаимосвязи между несколькими, измеренными на РЕС -шкале, идеями и определенными, охваченными посредством F- шкалы, позициями. Отмена пособия по безработице, отказ от государственного вмешательства в «свободную» игру спроса и предложения на рынке рабочей силы, дух поговорки «Кто не работает, тот не ест» и другие подобные высказывания являются традиционными чертами яркого экономического индивидуализма. Их представители настроены очень решительно и видят угрозу, исходящую от социализма, либерализму. Все эти идеи имеют оттенок необходимости наказания и авторитарной агрессии, которые делают их идеальным убежищем типичных физических сил прогресса пристрастного характера. Сюда относится, например, убеждение, что люди не работают, если их не заставят работать, – аргументы, связанные непосредственно с презиранием природы человека и цинизмом. Проекционный механицизм также задействован в этой игре: то, что он не принимает в самом себе, т. е. пассивность и корыстолюбие, потенциально профашистски настроенный человек в том упрекает бедных, которым нужна помощь.
Пример М664С, заключенного из тюрьмы Сан-Квентин, у которого необыкновенно высокий балл по F- шкале, характеризует психологический аспект этой идеологии, и это абсолютно очевидно. «Главную проблему» Америки он видит в проведении кампаний по всему миру в поддержку голодающих. Его точка зрения вскрывает также тесную взаимосвязь между комплексом «Нет жалости к бедным» и фатализмом:...
Боже, мы разорили другие страны и теперь вынуждены кормить их… я думаю, что нам следовало бы заставить их голодать, особенно этих япошек. Счастье, что в этой войне все мои родственники уцелели; я бы тогда пошел на войну и убил бы несколько узкоглазых… Нам предстоит пережить новую депрессию и через несколько лет еще одну войну.
Не против японцев, а против безработных направлены аффекты М658, другого заключенного с более высоким баллом. В этом высказывании проявляются уже некоторые черты психопата:...
Я считаю, что любой должен получить свой шанс. Не должно быть безработицы. Единственная причина, почему у них нет работы, это потому что они ленивы, как я.
Это высказывание, прозвучавшее в одном из наших опросов, можно рассматривать как истинный пример садомазохистского мышления. Так как он презирает самого себя, этот мужчина хочет, чтобы другим было так же плохо, как и ему самому. Наказание этой его склонности, очевидно, будет проекцией собственного чувства вины.
Женщины подвержены этому комплексу реже; им легче компенсировать его социальной заботой и благотворительностью, что, как уже упоминалось ранее, в любом случае будет аргументом Н . Следующие замечания характерны для женщины, уничтожающей того, кому она якобы хочет помочь, но в действительности ни в коем случае не собирающейся этого делать. Она лишь хочет почувствовать собственную значимость.
F359 – Н , у которой обычное мышление сочетает в себе некоторые параноидные представления о неграх:...
Женщина считает, что государство или общественные учреждения должны заботиться о самых бедных гражданах. Люди, живущие в одной общине, должны собраться и, например, организовать подростковый клуб или танцевальные вечера, которые будут проходить каждую неделю и соответственно попеременно у каждого дома. Каждый должен внести свой посильный вклад в это, провести маленькое собрание, когда речь идет о самых бедных слоях населения; государство должно предоставлять денежные средства на проведение всех этих мероприятий. Можно было бы также обращаться к общественным спонсорам (для оплаты аренды помещений).
Такое безразличие к судьбе бедных с одновременным преклонением перед состоятельными и удачливыми людьми проливает свет на возможное отношение Н к будущим жертвам фашизма в критических ситуациях. Тот, кто унижает и без того уже обиженных, будет, вероятно, вести себя таким же образом, когда встанет вопрос о «ликвидации» группы иностранцев. Конечно, эта точка зрения основывается на очень сильных социологических мотивах: социальные тенденции роста, идентификация со следующим, принятым в иерархической структуре общества классом, к которому хотелось бы принадлежать; принятие общих правил ведения конкурентной борьбы, как критерия оценки человека и его желаний, сдерживающих потенциальную угрозу, исходящую от люмпенов. Однако социологические мотивы неразрывно связаны с ранее описанными психологическими механизмами. Вырисовываются следующие специфические инфантильные предположения: для детей идентифицировать себя с бедными представляется как что-то заманчивое: мир бедных кажется им во многих отношениях свободнее, чем их собственный, с другой стороны, они ощущают некое сходство между статусом ребенка в обществе взрослых и статусом бедных в обществе богачей. Ради «социального подъема», а также – даже если дети и бедные – ради принципа реальности, допускающего сострадание, но только как идеологию или «благотворительную деятельность, а не в своих спонтанных манифестациях, эта идентификация вытесняется на более ранней ступени. «Наказание», которому они подверглись за свою жалость, они проецируют на угнетенных, рассматривая бедность как «продукт труда самих бедных». Кроме того, по такому же сценарию разворачиваются события и при антисемитизме.
10. Воспитание вместо изменения общества
Дополнением к комплексу «Нет жалости к бедным» является завышенная оценка воспитания народа в ответах на вопросы политического характера. Частое возвращение к этой теме является тем более знаменательным, что они вообще не входили в число определенных нами вопросов. Никто не будет оспаривать целесообразность политического образования, однако идеал этого воспитания, очевидно, способствует в многочисленных случаях рационализации общественных привилегий. Тот, кто не хочет признаться себе в своих антидемократических симпатиях, склонен утверждать, что демократии удалось бы установить порядок в обществе, если бы только народ был лучше воспитан или, другими словами, «созрел» для нее. Подобное условие само собой исключило бы те самые политические шаги, в основе которых лежат экономические вопросы, ведущие к стремительным изменениям отношений в обществе. Об этом, конечно, не говорят во всеуслышание. Однако, если, как это однажды случилось, человек с ярко выраженными фашистскими взглядами выступает за отмену избирательного ценза на Юге и предлагает заменить его на «тест интеллекта», становится ясно, чего в конце концов он добивается. Сарафанное радио довольно часто можно встретить среди необразованных людей, вероятно, потому, что воспитание в американской идеологии стало почти панацеей; в рамках нашего исследования мы не можем более подробнее говорить об их причинах. Никто из опрашиваемых даже не потрудился классифицировать это мистическое «воспитание», идет ли здесь речь об общем образовательном уровне или это касается специфического политического образования и как вообще надо воспитывать?
Комплекс воспитания не ограничивается опрашиваемыми с высоким или средним баллом, но встречается у них чаще, чем среди N. Приведем несколько примеров:...
(Что такое идеальное общество?) Потребуется несколько поколений, чтобы вывести всех людей на одинаковый образовательный уровень… хотя, чтобы не было таких больших классовых различий… мне кажется, что у нас всегда общество будет делиться на классы… некий стимул, чтобы выбиться «наверх».
Очевидно, здесь педагогическая мысль используется антиутопистами как уловка, чтобы препятствовать любым изменениям и в то же время выглядеть достаточно прогрессивными. Примечательно также и то, что подчеркивается необходимость длительного воспитательного процесса и при этом высказывается мысль, что всегда будут существовать некоторые различия между классами общества.
Похожую точку зрения имеет канадец М934 со средним баллом. По его мнению, идея воспитания является своеобразным «тормозом», но на этот раз рабочего движения....
Современное рабочее движение связано с воспитанием масс. Я не верю, что рабочие сегодня готовы оказывать большее влияние.
Здесь было бы уместно упомянуть, что в масштабе, в котором стандартизируется производственный процесс, необходимость специального образования замалчивается. Технологический прогресс ведет к некоему просвещению трудящихся. Постулат воспитания теряет свое былое значение. Однако наши респонденты цепляются за него, словно за какой-то фетиш, обладающий магической силой.
Для F104, Н , изучающей испанский язык и интересующейся профессией коммерсанта, не существует границы между республиканцами в ее собственной группе и демократами – в группе, в которой она воспитывалась:...
Демократы, с которыми я познакомилась, являются в общей массе необразованными людьми, которые действительно не знают, что, собственно, происходит. Нынешнее правительство все забросило.
Так интерпретирует воспитывающая идеология тот факт, что партия демократов больше делает для низших слоев населения, чем партия республиканцев.
У N временами происходит соединение идеи воспитания с традиционно социалистическим желанием просвещения. Повторяясь, отметим еще раз, что они все время жалуются на летаргию и недостаточный политический интерес у масс, что регулярно подтверждают опрашиваемые. В этой связи хотелось бы еще раз вспомнить о фразерском высказывании М117, моряка:...
Наша политическая система имеет хороший фундамент. Большинство людей ничем не интересуются или не в состоянии понять политику, а именно, что капиталистическая система определяет большую часть политики США.
Комплекс воспитания возвращает нас снова к исходным нашего анализа: к невежеству и смятению, которые туманят политическое мышление большинства респондентов. Возможно, что сознание как-то отражается в комплексе воспитания, что, собственно, не знаешь, когда обсуждаешь политику, о чем говоришь – только слишком часто следуешь самобичеванию N , что слишком мало знаешь, хвалишь воспитание. Эта расплывчатая идея о воспитании сфокусирована на искоренении невежества и при этом поверхностно направляет весь комплекс работы в отдельную область культурной жизни и избавляется тем самым от напряжения политического мышления. Кроме того, она довольно часто имеет цель спроецировать свое невежество на других, чтобы самому выглядеть информированным. Последнее наблюдение имеет, на наш взгляд, большое значение. «Хвалебной песне» воспитанию, которую выделяет Н , противостоит всеми избитая фраза, что евреи «слишком умны», чтобы выполнять тяжелую физическую работу. Собственно, причиной комплекса воспитания может быть смутное сознание того, что наша культура изолирует толпу, живущую в своем мире и по своим правилам, от ее действительного участия в удовлетворении социальных потребностей. В то время как пустая болтовня о воспитании является выражением тоски по состоянию, в котором юлить долго нельзя, потому что надо быть «практичным», весь гнев проецируется через собственное неудавшееся воспитание на выбранного врага, о котором думаешь, что он имеет то, в чем ты должен себе отказывать.
С. Несколько политико-экономических тем
В соответствии с общими методами этого исследования наши размышления сформулированы больше в субъективных, чем объективных категориях; это значит, что нас мало интересовала точка зрения интервьюируемых по конкретным политическим проблемам, скорее, мы хотели определить образ их политического мышления. Само собой разумеется, что наш разговор затрагивал многочисленные политические темы, например, оценку политики, проводимой Рузвельтом, проблему «бюрократии» в государственном аппарате, «идеальное общество» и так далее. Однако не удалось четко разделить субъективные и объективные политические проблемы. И в самом конце нам останется только обсудить позицию наших респондентов по еще не затронутым в наших интервью политическим темам, путь даже некоторые из них, особенно вопросы о бюрократии и государственном контроле над экономикой, уже прозвучали.
1. Профсоюзы
Актуальная политико-экономическая тематика, по нашим прогнозам, не должна была вызвать интерес у Н и N. Но она, к нашему удивлению, заняла в интервью особое место. Отметка на шкале «Профсоюзы должны быть сильнее и иметь больше влияния» была достигнута, хотя и с индексом 3,16 у мужчин и 3,49 у женщин (формы 40–45). Однако в протоколах исследования было зафиксировано достаточно простых формул, например, отождествление N= пропрофсоюз, а Н =антипрофсоюз. Немного критики можно найти везде и всегда хватает ярко выраженных N, которые по вопросу профсоюзов имеют другое мнение. Недвусмысленно голосует за профсоюзы небольшое число политически подкованных и совершенно решительных левых. В остальном наблюдается сильная сдержанность касательно высказывания своего мнения о деятельности профсоюзов. Это заметно во всех примерах. Н и N различаются больше по форме своих оговорок, чем в простом «за» или «против». Реакции членов профсоюза, а также лиц, не являющихся его членами, присущи элементы критики.
Нужно было ожидать несовпадения вопросов анкет с ответами, поскольку сам вопросник требует некоторых пояснений. Поэтому, чтобы получить более достоверную информацию, чем из вопросника, было разрешено уточнять свою позицию. Так как организации рабочих и проблема «closed shop» [3] довольно сильно влияют на жизнь большинства граждан, фактор «отчуждения» и сопровождающее его невежество и смятение здесь не играют такой большой роли, как там, где в далеком Вашингтоне подвергаются обсуждению абсолютно «все ведомства». Поэтому надо серьезно воспринимать критиков профсоюзов и их позиция не должна автоматически отождествляться с реакционным настроем общества. Здесь больше, чем где-либо, у нее есть возможности осуществиться. Здесь жалобы звучат гораздо рациональнее и в них больше здравого человеческого разума, чем в скрытой враждебности по отношению к политикам или евреям. Рабочие организации должны в большей или меньшей степени быть приспособлены к отношениям, господствующим в экономической жизни, которая контролируется большими группами интересов и вследствие этого имеет ярко выраженную тенденцию к «монополизации». Это ведет к возникновению неприятностей у большого количества людей, сталкивающихся в своем бизнесе с властью, которая вмешивается в то, что они всегда считали и продолжают считать своим индивидуальным правом свободной конкуренции. Им приходится отдавать, помимо товарной стоимости рабочей силы, еще и определенный процент с прибыли, который требует уплатить профсоюз. И это они считают оброком, которым их обложила эта властная организация. Однако примечательным, если не шокирующим является тот факт, что по меньшей мере Н отрицают монополизацию труда, но не ее модель, промышленную монополию. Население более тесно контактирует с организациями рабочих, чем со своим руководством. Задачей профсоюзов на местах является проведение переговоров с администрацией предприятий по вопросу повышения тарифных ставок, заработной платы, тарифов оплаты сверхурочных и улучшения условий труда. Но Детройту, где производят «профсоюзные» автомобили и который сам определяет их стоимость, до этого еще далеко. Конечно, здесь задействованы также мотивы социальной идентификации.
Монополизация труда касается также и самих рабочих; они несколько побаиваются больших организаций, на деятельность которых они сами не могут повлиять, но в то же время чувствуют себя безопаснее под их опекой и считают, что если их не примут в члены профсоюза, они будут безнадежными «аутсайдерами». Если суть критики заключается только в таком опыте, то возможность принятия необдуманных решений сводится к нулю.
Частичная оценка критики профсоюзов представляет собой опасный перевес сил в сторону фашизма в этой стране. Пока существует целый ряд серьезных аргументов против деятельности профсоюзов, они могут быть использованы в качестве детонатора для начала кампании по ликвидации профсоюзов, на место которых придут корпорации, подконтрольные правительству. Это является одной из самых высших экономических целей фашистов. Никакой анализ фашистского потенциала не может претендовать на законность, пока он не будет считаться агломератом рациональной критики и иррациональной ненависти по отношению к организациям рабочего класса.
Несколько характерных реакций наших участников опроса по меньшей мере могут очертить контуры этой проблемы. Мы начнем с позиции, которая наиболее распространена среди N: одобрение профсоюзов в той или иной форме. При этом особо учитывается мнение «прогрессивных» личностей при составлении общего прогноза.
М310 с ярко выраженными либеральными, прогрессивными взглядами из университетской группы повышения классификации говорит о «так называемой системе свободного предпринимательства, которая в действительности является монополизмом». На вопрос о 30-процентном увеличении заработной платы, выдвигаемый профсоюзом, он отвечает:...
Итак, я не люблю, когда кто-то определяет размер своих требований самовольно. Поэтому я понимаю требования по заработной плате, к примеру, для рабочих автомобильных заводов. С другой стороны, забастовки рабочих хлебопекарен в Сан-Франциско, причиной которых является минимальная заработная плата, которую они давно уже перешагнули: они думают о будущем… я за профсоюзы, но мне кажется, что надо четко представлять себе, что они в некоторых случаях защищают эгоистичные интересы отдельных групп… в профсоюзе как инструменте для проведения реформ я разочаровался. Их единственное стремление – более высокая заработная плата для ограниченного круга лиц. Особенно это заметно на примере АФТ (Американской федерации труда).
За этой точкой зрения стоит смутное представление о том, что современное рабочее движение не столько стремится к созданию более лучшей структуры профсоюза, сколько заботится о сохранении определенных преимуществ и привилегий в уже имеющейся профсоюзной структуре. Совершенно противоположное мнение высказывает Н. Он считает, что профсоюзы слишком политизированы и это вскроется совсем скоро.
М112, студент 1-го курса, предчувствует опасность, что неповоротливые гигантские профсоюзы станут антидемократичными. Он отрицает монополизацию профсоюзов, так как он полагает, что развитие общества можно остановить, если произойдет дробление высокоцентрализованных единиц на более мелкие:...
Я против больших организаций. Деятельность профсоюзов и предприятий должна быть ограничена территориально, и эта территория должна быть маленькой. Вот император, это было бы не так плохо. Концерн «Стандард ойл» или «Дойчише И.Г. Фарбен» – это не очень хорошо.
М620 — заключенный с низким баллом. Его позиция характерна для тех, кому не нравится вмешательство профсоюзов в производственный процесс:...
(Что Вы думаете о современных политических тенденциях?) «Ну, я уверен в том, что рабочий класс должен позаботиться о чувстве ответственности… Знаете, для меня любой контракт – что-то святое». Опрашиваемый против забастовок, особенно забастовок между конкурирующими профсоюзами, причина которых – раздел сфер влияния. (Как Вы относитесь к требованию повысить заработную плату на 30 %?) Я думаю, что если профсоюзы готовы работать в этом направлении, то они своего добьются. А если они не готовы выполнить свои обязательства, то они полностью неоправданны. (А как Вы представляете себе забастовку на «Дженерал моторс»?) Она должна быть как можно скорей урегулирована: не одним, так другим способом. Я считаю, что оба, профсоюзы и работодатели, пренебрегают простыми людьми… Мне несколько грустно от этого. Я считаю, что рабочему классу надо больше иметь чувства ответственности.
М711, N из группы ветеранов, принимает власть профсоюзов за фашистскую угрозу и делает Гитлера через квапроекцию заступником профсоюзов:...
(Что Вы думаете о профсоюзах?) Я не знаю, честно говоря, ничего об этом. Теоретически я их поддерживаю. (Как Вы относитесь к требованию повысить заработную плату на 30 %?) Ну, я их не одобряю… Мне кажется, что выдвигать подобные требования нужно пропорционально изменению прожиточного минимума. (Как Вы представляете себе это?) Собственно говоря, я об этом никогда не задумывался… Повышение заработной платы на 30 % – ерунда, если не произошло увеличения прожиточного минимума. (Что Вы думаете о требованиях профсоюза «Дженерал моторс» по вопросам повышения зарплаты при постоянных ценах?) Да… но я считаю, что необходима стабилизация зарплаты и цен… (Наш сотрудник читает предложение, в котором речь идет о том, чтобы расширить полномочия профсоюзов; смысл его – профсоюзам больше власти, и он подчеркивает это, затем он говорит, что опрашиваемый не полностью разделяет эту точку зрения и просит его пояснить свою позицию.) Ну, если я с этим не полностью согласен, я полагаю, что, возможно, если бы у профсоюзов было больше власти, то это могло бы привести к созданию фашистского государства… В конце концов Гитлер в самом начале использовал профсоюзы, увеличивал их численность и укреплял их. Разве я не прав? Я знаю, что наши профсоюзы в Сан-Франциско не имеют, между нами говоря, совсем никакого влияния, хотя они представляют собой маленькое государство. С другой стороны, есть и такие, которые работают на всеобщее благо. Конечно, я не разделяю точку зрения тех (позиция нескольких наших сенаторов), которые считают, что их деятельность должна контролироваться.
F340 уже нами упоминалась. Она проходит курс «Технология тестов» в университете и имеет средний балл по Е, низкий по f и высокий по РЕС. Она различает профсоюзные «плюсы» и зло, которое связано с ними. Это зло проявляется в отдельных личностях, о которых она говорит, что они якобы «сами капиталисты»:...
(Что Вы думаете о деятельности профсоюзных организаций?) Я считаю, что они необходимы. Теоретически они приносят пользу, а на практике… я познакомилась с несколькими профсоюзными боссами из этого округа, это была моя ошибка, я сильно разочаровалась в профсоюзе. (Насколько?) Да, если когда-то и были «капиталисты», то они были ими в любом отношении; так, как они руководят своей организацией, – это словно бизнес, который может принести все, что захочешь. (Что, по Вашему мнению, можно предпринять?) Ну, об их делишках надо всенародно заявить, тщательно проверять отчеты по их коммерческой деятельности, снять с них запрет секретности. (Вы полагаете, что государство должно вмешаться?) Да, я думаю, что было бы лучше, если бы все это пропустили через «прессу». Тогда бы они поняли, что должны быть более открытыми и справедливыми.
Хотя реакция нашей участницы опроса не была оценена в количественном отношении, после тщательной обработки результатов опроса сложилось впечатление, что по меньшей мере не все ярко выраженные реакционеры (средний показатель) разделяют эту точку зрения: профсоюзы надо принять как неизбежное зло.
И только совсем незначительное число опрашиваемых полностью одобряет деятельность профсоюзов. Авторами следующих двух примеров, само собой разумеется, являются заключенные тюрьмы Сан-Квентин.
М628В — убийца:...
(Что Вы думаете о профсоюзах?) Я решительно поддерживаю эти «closed shop». Мне нет никакого дела до частного предпринимательства в той форме, в которой оно существует сейчас у нас. Если бы оно было тем, что о нем говорят на каждом шагу, я был бы за него… Я не думаю, что конституция… но ведь мы живем не по ней… Эта болтовня о тяжелом труде, мой мальчик, когда-нибудь станет одним из острейших вопросов нашего общества. Она ласкает слух… но если основной массе населения отказывают в праве на жилье и возможности купить одежду, то это уже преступление, скажу я Вам…
М619, осужденный за половые преступления и у которого психиатр констатировал «шизофрению», несколько критично настроен по отношению к рабочему классу: он считает, что сила профсоюза постепенно, но уверенно усиливается. Свою неквалифицированную позицию он основывает на какой-то пустой, неопределенной идее прогресса:...
( Что Вы думаете о современных профсоюзных боссах?) АФТ (Американская федерация труда) – это, как мне кажется, очень хорошо. КПО (Конгрес Промышленных организаций) раньше мне не нравился, но со временем люди меняются и начинают смотреть на вещи иначе. Я хотел бы сказать, что им удалось исправить ошибки, сделанные на стадии своего становления… Конечно, в самом начале профсоюзы выступали достаточно дерзко, но, может быть, цель тогда оправдывала средства, которые они использовали.
Здесь необходимо отметить еще одну причину критики деятельности профсоюзов, а именно то, что профсоюзы не должны заниматься политикой. Она не имеет ничего общего с профсоюзами, с их опытом, на который претендуют многие, и является чистой идеологией и, по всей видимости, лишена веры. Профсоюзы же по американской традиции представляют собой инструмент «торга» для достижения более высокой заработной платы, который не должен вмешиваться в другие проблемные вопросы. Вытесняется недовольство, вызванное спорами по вопросам повышения заработной платы и забастовками, и происходит рационализация путем идентификации организованного рабочего класса и коммунизма. Так как американские профсоюзы в меньшей степени занимаются политическими вопросами и вопросами формирования классового сознания, чем профсоюзы в других странах, это возражение надо оценивать по другим критериям, чем до сих пор. Оно фактически является выражением реакционного мышления. Однако эта реакционная идеология по данному вопросу базируется на сформулированных ранее положениях, что она беспрепятственно проникает в сознание человека, формирует его убеждения, о которых он даже не подозревает.
М621, осужденный за кражу, имеет очень низкие показатели по Е и F, но очень высокий балл по РЕС: ...
Я восхищаюсь профсоюзами, но им не следует заниматься подстрекательством. (Очевидно, подразумевается их политическая деятельность.) Они должны не столько заниматься денежными вопросами, сколько помогать людям. Они, как и мы все, должны стремиться удержать цены на низком уровне… Политика не входит в компетенцию профсоюзов.
М627 , другой заключенный из тюрьмы Сан-Квентин, с низким баллом по Е и РЕС, но с высоким по F. Он психопатический алкоголик и, видимо, осужден за половые преступления легкой степени....
(Что Вы думаете о политическом исполнительном комитете КПО?) Ну, им надо перестать заниматься политикой. Вообще все подобные организации должны держаться подальше от политики. Мое мнение – рабочий класс и политика несовместимы друг с другом. (Вы считаете, что это надо запретить?) Совершенно верно.
В заключение еще один пример Н из Сан-Квентина. Опрашиваемый ни в коем случае не мыслит экстремами. М656А :...
(Политический исполнительный комитет?) Мне хотелось бы сказать, что им самим не следует заниматься политикой; они должны это делать через своих представителей… но в целом не должны вмешиваться в политику. (Почему нет?) Если они станут этим заниматься, то будут претендовать на то, что по закону является компетенцией законодательных органов… Я, например, думаю, что политика – это не бизнес, а эти Ваши профсоюзы занимаются не чем иным, как бизнесом.
То, что материал, полученный в результате опроса, содержит довольно много враждебных высказываний в отношении рабочих организаций, неудивительно. Они встречаются не только у Н , но и у участников опроса со средним баллом.
Мы снова ограничимся несколькими примерами, которые нам помогут понять точку зрения тех, кто достаточно резко высказывается по этому вопросу.
М202 — инженер-конструктор, у которого в общей сложности низкие показатели, но он тем не менее подчеркнуто идентифицирует себя с предпринимателями. Наш сотрудник характеризует его, как уже говорилось ранее, как «человека, который имеет взгляды консерватора, но не фашиста». Однако его выпады против рабочего класса следует расценивать как нечто оптимистичное. Его случай не может не заинтриговать нас. Поэтому мы приводим ниже все его доводы против профсоюза:...
По окончании дискуссии о его работе был задан вопрос, что он думает о рабочих организациях? Он ответил: «Я удручен из-за этих профсоюзов. Тут Вы попали по адресу!» В 1935 году поступил на фирму штрейкбрехером и стал выполнять работу химика. Тогда – во времена депрессии – он уехал из Калифорнии. Он не питал никаких враждебных чувств к профсоюзам, он хотел лишь одного – получить работу. Он полагал, что у каждого есть право работать, если он этого действительно хочет, и не думал занять место другого. Он остался работать на фирме после прекращения забастовки. Самого себя он считает «человеком фирмы», соглашающимся с политикой фирмы. Если он на кого-то работает, то он на 100 % защищает их интересы, в противном случае он уходит. Что касается профсоюзов, то у него есть два вопроса, по которым он с ними не может согласиться: (1) их тактика, с которой согласны работники, проработавшие на фирме много лет, и которую не признают только что пришедшие на фирму в надежде получить более лучшую работу, чем у них была раньше, и сотрудники, проработавшие на фирме меньший срок, чем первые; (2) их закрытость, или так называемый «closed shop». Он считает, что человеку должно быть разрешено «получать удовлетворение от своего труда». Если люди знают, что у них гарантированное рабочее место, даже если они работают не с полной отдачей, тогда оно не будет стимулировать их работать лучше. Например, он берет на работу двух профсоюзных организаторов, потом смотрит, как они работают, ему их работа не нравится, и он их увольняет. А профсоюз требует, чтобы он их взял обратно; говорит ему, что он должен это сделать и что в противном случае у него вообще никто работать не будет. Если кто-то видит, что сосед работает спустя рукава и получает за это столько же, сколько и он, то у него нет никакого стимула работать лучше и он начинает работать так же медленно, как и его сосед. Профсоюзы не должны зажимать того, кто не хочет быть его членом. Наш сотрудник подчеркивает еще раз, что главная цель «closed shop» – выторговать тарифы заработной платы. На это участник опроса ответил, что если бы сама группа этих людей объединилась и обратилась к руководству с просьбой повысить заработную плату квалифицированным работникам, или улучшить условия труда, или разработать более эффективные производственные методы, то тогда бы было все в порядке. Если фирма не готова платить за квалифицированную работу, то и не стоит там работать. Обобщая все сказанное, можно заключить, что позиция этого участника опроса основывается на его интуиции, что профсоюзы не только не способствуют напряженной работе, напротив, они ей всячески вредят.
Этот случай иллюстрирует человека, который, хотя и без политических предрассудков, зная по собственному опыту, стал ярким противником рабочих организаций. Он, здесь надо особо подчеркнуть, хотя и называет себя «человеком фирмы», ни в коем случае не является сторонником предпринимателей. Он считает, что бедность можно устранить, изменяя нашу социальную систему, и выступает во многих отношениях за установление контроля со стороны правительства над деятельностью предпринимателей. Суммарно его точку зрения можно охарактеризовать как конфликт между очень прогрессивными общими идеями и прочными реакционными импульсами, т. е. ситуацию, потенциально опасную, играющую на руку некоторым «либералам». Противоречия в высказываниях этого человека касаются меньше психологических факторов и вызваны его профессиональной позицией. Его реакционные черты – продукт технологической иерархии, принятой на фирме, где он работает. Она вынуждает его следить за «производительностью». Он считает, что вмешательство профсоюза скорее снизит ее, чем повысит. В этом отношении его позиция не так последовательна, как это может показаться на первый взгляд. Скорее, можно сказать, что его взгляды по общим вопросам сталкиваются с его отношением к технологической продуктивности, так как среди существующих производственных отношений эти два вида продуктивности ни в коем случае не взаимодействуют друг с другом объективно.
F316A, N, 22 года, имеет такую же позицию. За время ее работы в качестве химика в одной нефтедобывающей компании у нее накопилась злость на эти профсоюзы, которая сформировала ее отрицательное отношение к ним:...
Девушка считает, что рабочие из-за многочисленных забастовок оказались в очень затруднительном положении и что промышленность якобы парализована. Гигантские профсоюзы выдвигают слишком много требований. (Что Вы думаете о профсоюзе на Вашем предприятии?) Профсоюз (C.I.O.) недемократичен потому, что начальники отделов и их заместители принимают все решения и лишь потом сообщают об этом работникам предприятия на собраниях. А они даже не являются членами профсоюза. (У Вас на предприятии, вероятно, есть также свой фирменный профсоюз, не так ли?) Вы имеете в виду A.I.S. (Объединение ученых-промышленников)? Это вообще не фирменный профсоюз (довольно сердито). Это плохая уловка C.I.O., или больше того – вообще не уловка, а хитрость: жаловаться такому фирменному профсоюзу, так как он не зарегистрирован в W.P.B. (Военно-промышленный Совет) и таким образом не может вести переговоры по вопросам увеличения заработной платы и представлять интересы работников предприятия. Они считали, что если у них получится затянуть регистрацию на год или два, то надобность в нем сама собой отпадет. Если он не может представлять никаких требований по зарплате, он не может также заключать никаких контрактов для рабочих, он может только сообщать компании о желаниях рабочих. Хотя A.I.S. представлено у нас только одной региональной группой, я не верю в то, что она контролируется фирмой, даже если бы у меня были доказательства этого. (Ассистентам платят так же хорошо, как и химикам-стажерам?) Да, когда химик-стажер получал всего 170 долларов в месяц, а С.I.О. повысило зарплату ассистентам лаборатории до 180 долларов, фирма вынуждена была платить химикам-стажерам 200 долларов в месяц. С.I.O. жалуется на то, что это ее заслуга, а химики-стажеры не хотят становиться ее членами. (Повышение зарплаты: это ведь неплохо?) Да, но все равно мне бы хотелось знать, что могло сделать A.I.S., если бы оно было разрешено; может быть, оно вообще ничего бы не сделало.
Ключевой темой враждебной для профсоюзов идеологии Н — это шантаж. Они расценивают давление со стороны организованных рабочих как незаконное и сравнивают его с организованным преступной группировкой диктатом и заговором, которые и без того являются их излюбленными аргументами. У них, чьи нравоучения всячески подчеркиваются в этом исследовании, понятие свободной конкуренции ассоциируется с моралью. И любой фактор, вносящий в экономическую жизнь квазивнеэкономический элемент, для них аномален. Такие подозрения, впрочем, у них возникают не только на примере промышленных монополий и их ценовой политики, но и якобы монополистской структуры профсоюзов. Здесь также поднимается вопрос «легитимности» – идентификации с сильным. Промышленные корпорации – за такое мышление (продукт «естественного» развития), рабочие организации – сбор людей, которые хотят иметь больше, чем у них есть.
В психологическом аспекте эта идея «шантажа со стороны рабочих», кажется, имеет ту же самую природу, что и сложившийся стереотип о взаимосвязи евреев. Ее причина заключается в неудавшейся интернализации идентификации с отеческим авторитетом эдипова комплекса. По нашей гипотезе тип Н испытывает страх, прежде всего перед отцом, которого он пытается привлечь на свою сторону, чтобы разделить с ним власть. «Гангстеры» – это те, кто рискует вызвать гнев отца и тем самым разбудить страх быть кастрированным у индивида, выдвигая большие требования, хотя индивид сам не меньше их желает этого. Освободиться от этого страха, отражающего чувство собственной вины, индивид может только посредством проекции. Так как Н постоянно делает различия между собственной и чужой группой, он тот, который хочет сделать других «чужой группой» и постоянно готов классифицировать именно ее как закрытую в себе собственную группу. Чем больше он сам на основании его «статуса» будет склонен обходить претензии «нормальными» путями свободной конкуренции, тем больше он будет винить тех, кого он считает слабыми по тому же вопросу. Рабочие станут «вымогателями», преступниками, как только они создадут свою организацию. Они будут как нищий, кусающий собаку, виновниками. Любая реальность, попадающая в эту схему, подействует на эти психологические тенденции как магнит. Рабочие организации редко бывают удачным объектом.
М352, старший рабочий смены, называющий себя «первым человеком», с высоким баллом по всем показателям:...
Значит, профсоюзы не признаются в «Стандард ойл». Я никогда не был членом профсоюза. При помощи профсоюзов можно было бы эффективнее воздействовать, но многие профсоюзы занимаются сегодня политическим шантажом. Политический исполнительный комитет C.I.O. особенно… Профсоюзам надо меньше заниматься политикой. Они не должны быть политизированы. A.F.L. сегодня занимается шантажом и делает на этом деньги. Профсоюзные лидеры держатся за свои кресла до самой смерти, не отдавая кому-либо отчет по своим денежным махинациям. И с этим надо что-то делать. Но если региональные организации управляют более или менее прилично – хорошо. Но это пока у руля стоит консерватор. Стоит прийти либералу к власти, он сразу начинает использовать свое первое оружие – забастовки и так далее.
Здесь, впрочем, как и во многих случаях, предметом критики являются размеры профсоюзных объединений, которые связываются с романтической идеей о том, что чисто местным и менее структурированным организациям автоматически отдается предпочтение.
М658, упомянутый ранее участник опроса из тюрьмы Сан-Квентин, идет в своих рассуждениях дальше и советует распустить профсоюзы:...
(Современные политические тенденции?) О, я считаю, что нами будут в скором времени управлять эти идиоты из скандальных рабочих профсоюзов… Посмотрите на всех этих пустозвонов… не имеющих ни малейшего представления ни о чем, которые даже гвоздя забить не могут… и они хотят взять бразды правления в свои руки, несколько сотен тысяч и только потому, что они объединились. (Что можно сделать?) Их нужно образумить, нужно показать, кто они на самом деле есть. Лицензии у них надо отобрать. (Что Вы имеете в виду?) Ну, у каждого профсоюза должно быть разрешение. Их нужно аннулировать. Если будет необходимо, отменить и их собрания. (Что Вы думаете о забастовках?) Это как раз то, что я имею в виду… они приносят вред нашей стране. (Какой, по-вашему, должна быть реакция на забастовки?) Не брать забастовщиков больше на работу или штрафовать. Но я также против плохих условий труда. Я считаю, что надо бросать работу, если в неделю тебе платят 150 долларов, оставаться, во всяком случае, глупо. Это – причина инфляции. (До этого, когда речь шла о профессиональном образовании и доходе, собеседник заметил, что наш сотрудник не успевал записывать, что он сам об этом думал: может быть, подкопить примерно 500 долларов, работая в театре или еще где-то сродни ему, чтобы потом некоторое время отдохнуть. Следует отметить крайне завышенные представления этого участника опроса о зарплате во время ведения боевых действий.) 
Некоторые враждебные высказывания в отношении профсоюзов мы встретили в группе опрашиваемых из Лос-Анджелеса. 5014, двадцатилетний молодой человек с высоким баллом по Е и РЕС, но со средним по F, вероятно, участник боевых действий, является противником профсоюзов и имеет несколько специфическую точку зрения....
На вопрос, что он думает о профсоюзах, он отвечает: «Я против них». Он не видит никакой разницы между A.F.L. и C.I.О., но придерживается мнения, что «они зря свою кровь проливали в то время, когда можно как рабочие дома бастовать и получать хорошие деньги».
Здесь сразу бросается в глаза контрастность: враждебность и полное невежество.
5031 и 5032 — супружеская пара с довольно высоким доходом. У обоих высокий балл по РЕС, низкий по F и низкий, до среднего, по Е. Настойчивое неприятие деятельности профсоюзов связано с чувством отвращения к человеческой природе. На их взгляд, профсоюзы – это просто контора, где собрались одни дармоеды, чтобы не работать....
Оба настроены против рабочих организаций. Он, разговаривая на эту тему, начинает горячиться. Признавая необходимость поддерживания уровня благополучия, он считает, что ему придется заплатить большую цену за эти требования рабочих. Он считает эти требования неразумными и утверждает, что после минутного успеха рабочих не удалось бы найти столяра или жестянщика даже на день, «даже если бы их требования были выполнены». Оба утверждают, что не питают никаких враждебных чувств по отношению к различным национальным меньшинствам. Однако они подняли вопрос о целесообразности ходить детям евреев в школу, где учится их сын.
F5043 — домохозяйка средних лет с чрезвычайно высокими показателями. Она принадлежит к категории потенциальных фашистов, у которых на все одно объяснение: «халтурная работа». Она ведет себя как настоящая «воительница», которая сначала организует безнадежный кризис, а потом обвиняет в этом рабочих....
«Ничего подобного, как сейчас, со мной никогда еще не происходило», – жалуется она, отвечая на вопрос о положении рабочего класса. «За что воевали наши ребята? И вот они вернулись назад и видят, что ничего нет… даже места, где они могли бы жить… и все из-за этих забастовок». Она обвиняет рабочих в кризисе современного общества и досадует на рост и силу рабочих организаций. Она также полагает, что бывших солдат и рабочих разделяет пропасть непонимания, и боится внутренних трудностей. Бастующих рабочих она также обвиняет в росте безработицы и настроена очень пессимистически в отношении возможности полной занятости. Однако она не разделяет точку зрения, что правительство очень уж сильно вмешивается в эти дела и имеет достаточно смутное представление о роли крупных предприятий и свободной экономики. Она, вероятно, является непримиримой противницей профсоюзов и забастовок, не имея каких-либо твердых убеждений по другим вопросам. «Это просто ужасно», – повторяет она и считает, что дилетантам в политике делать нечего и «профсоюзам не стоит заниматься политическими вопросами».
В то время как обычной реакцией N было «Да, но…», они склонны считать, что деятельность профсоюзов в принципе законна, но при этом они говорят, что «она заходит чересчур далеко», так как они получают больше, чем у них есть. Типичный Н сваливает без какого-либо разбора на них всю ответственность за якобы из-за их деятельности критическую социальную ситуацию, стандартизацию жизни (5001 и 5003) и обвиняет их в диктаторстве. Оппозиция Н не ограничивается выражением недовольства конкретными условиями, в которых они, вероятно, пострадали. Принцип их реакционной программы автоматически включает в себя антисемитизм, чувство ненависти по отношению к другим странам, Новому курсу и все выраженные в любой форме враждебные выпады, которые фашистская и профашистская пропаганда насаждает в наивном американском обществе.
2. Экономика и государство
Как это можно было предвидеть, общие идеологические представления о государственном вмешательстве в экономику и деятельности профсоюзов практически совпадают. Среднестатистическое мнение, если так можно выразиться, отражает необходимость в соответствующем обязательном государственном контроле, прежде всего в условиях военных действий, но видит в нем главное противоречие принципам экономического либерализма. Контроль со стороны государства все еще попадает в разряд необходимого зла. Особенно для Н он является еще одним аспектом комплекса вопросов об узурпации и диктаторском беспределе, ставящим под сомнение права трудящихся, работающих в поте лица. Однако необходимо констатировать, что по вопросу государственного контроля нет четкого различия между Н и N, напротив, оно касается больше того, как это будет происходить, и затрагивает весь комплекс подобных вопросов, по которому обе группы высказывают свои критические замечания.
Приведенные ниже примеры содержат частично положительную оценку такого государственного вмешательства, высказанную специально отобранной группой опрашиваемых со средним и высоким баллом.
F340A, молодая служащая из университетской группы повышения квалификации, со средним баллом по Е, однако высоким по F и PEC. Она выделяется некоторой духовной справедливостью, стремлением учитывать мнение и другой стороны. Это та самая «антипараноидная» черта американского мышления, относящаяся, между прочим, к тем субъективным факторам, которые являются самой лучшей вакцинацией от фашизма....
На государственный контроль экономики она не возлагает больших надежд. Может быть, это получилось бы, если бы государство взяло на себя расходы по содержанию транспорта, снабжению газом, водой, электроэнергией. (Почему?) Может быть, правительству удалось бы удешевить их. Однако правительство не совсем уверено в том, что у него это получится. Во всяком случае, при забастовках, когда все останавливается, правительство могло бы нормализовать работу. «Если правительство отдает какое-либо распоряжение, оно выполняется».
Одобрение государственного вмешательства может быть истолковано двояко: как нарушение принципов либерализма оно отвергается, а как средство контроля за деятельностью профсоюзов – приветствуется. Необходимо вспомнить о том, что национал-социалисты постоянно жаловались на Веймарскую республику, но позднее, придя к власти, они снова стали внедрять в Германии на примере социалистических правительств то, что называется государственным контролем.
M109 — лицо, назначенное для оказания помощи условно осужденному, Н , вспоминает об одном F340A , когда его заступничество за государственный контроль исходит под воздействием скорее авторитарных тенденций без ограничения анархии свободной конкуренции и использования рационального планирования в интересах всех. (См. цитату на стр. 131 и 136.)
Среди участников опроса, которые высказывались категорически против государственного контроля, есть как Н , так и N. По понятным причинам N здесь снова привлекает наше внимание.
М711, уже упомянутый «непринужденный» N, является противником государственного контроля просто потому, что видит в нем удобную возможность для становления фашизма. Он еще не осознает прогрессивность такого государственного контроля на примере Рузвельта:...
(Контроль со стороны правительства?) Нет, это в конце концов приведет к фашистскому государству. Более мягкий контроль принес бы больше пользы.
Несмотря на свои скорее левые взгляды, этот человек несколько растерян. Причиной этого могут быть последствия псевдопрогрессивных лозунгов фашистской пропаганды, жертвой которой он стал. Это тот самый человек, который оправдывает свое отрицательное отношение к деятельности профсоюзов ложным доводом, что Гитлер их якобы поддерживал.
М204, другой N, молодой мужчина из психиатрической клиники, больной фобией, считает себя социалистом и находит Новый курс слишком консервативным, однако заявляет:...
«Государство не должно контролировать все». Он предлагает систему, принятую в скандинавских странах: полная занятость населения, рабочее правительство, товарищества. «Я считаю, что мы также должны развиваться в этом направлении. Правительственный контроль можно использовать по-разному. Вместо этого мы должны получить свободу личности и научиться воздействовать на нее путем ее воспитания».
Обобщая полученные данные по вопросу необходимости государственного контроля, мы можем заключить, что критика N основывается на традиционной идее свободы, страхе перед отменой демократических институтов и заменой индивидуализма авторитаризмом. Именно поэтому идея перехода к плановой экономике не одобряется большинством. Но есть возможность радикального изменения всей системы традиционных ценностей американского демократизма и либерализма и без изменения сознания индивида, если их защита в рамках современного общества так наивна. Во времена, когда «яркий индивидуализм» действительно привел бы к всеохватывающей системе социального контроля, всех убедят те идеалы, которые связаны с некритическим индивидуалистским понятием свободы, не упоминая о том, что это будет на руку сильным мира сего.
Возражения Н против государственного контроля можно преодолеть совершенно другим образом. Профсоюзы, Новый курс, государственный контроль для них – одно и то же: господство тех, которые не должны иметь власть. Здесь затаенная враждебность против государственного контроля соединяется с комплексом «Нет жалости к бедным».
«Хулиган» из Сан-Квентина, М664b, говорит:...
(Современные политические тенденции?) Да, я считаю, что то, как сейчас идут дела, не принесет пользы для страны. (Как это?) Я считаю, что каждый должен зарабатывать себе на хлеб, а не ждать, что государство о нем позаботится. Я не верю этим Новым курсам, и о рабочих правительствах я также невысокого мнения… Кто не получает никакой прибыли от своего бизнеса, должен закрыть его.
М651а, убийца из Сан-Квентина, приговоренный к пожизненному заключению, отрицает вмешательство государства в экономику. Его точка зрения – точка зрения коммерсанта «со здравым умом»:...
(Что Вы думаете о государственном контроле над экономикой?) Нет, я сторонник свободного предпринимательства. Я считаю, что экономика должна быть в состоянии саморегулироваться, за исключением кризисных периодов, когда цены бешеные… А свободная конкуренция обеспечивает низкие цены…
Надо отметить, что само отношение Н к государственному управлению и проклинаемому Новому курсу одинаково. Здесь их реакция не так агрессивна, как по отношению к профсоюзам. Это, вероятно, можно объяснить их тайной страстью к авторитаризму, которая внушает им некоторое уважение перед любым правительством, даже если оно представляет отличную от их точку зрения, заставляет их смотреть другими глазами на необходимость государственного контроля. Многие из участников нашего опроса выросли во время войны или сразу после нее, когда, очевидно, нельзя было ничего достичь без сильного государственного контроля. И на этот факт они ссылаются, чтобы изменить свою непримиримую позицию. Так как ситуация тех лет сформировала сознание людей, которое теперь в значительной мере определяет их позицию, можно было бы предположить, что данная картина сильно изменится при проведении современного опроса.
В этой связи заслуживает особого внимания точка зрения участников нашего опроса по вопросу монополизма. Монополия, с одной стороны, является следствием свободного предпринимательства, воплощением яркого индивидуализма, с другой – ведет к установлению своего контроля, который выключит конкуренцию, что может не произойти, если государство будет контролировать экономику. Может быть, именно поэтому до сих пор не сложилось «общественного мнения» о монополизме. Причиной этому может быть особенность людей, которая заключается в том, что они гораздо реже ощущают безликую, но объективно существующую власть больших концернов, чем официальные легальные мероприятия государства. Несколько примеров тем не менее наглядно показывают, как отражается проблема структурированного супербизнеса в сознании нескольких наших участников опроса.
М115 — студент с обычными, а не фашистскими взглядами, является членом студенческой корпорации. У него низкий балл по Е и F, однако высокий по РЕС. Он отвергает эти «марксистские догмы», однако придерживается мнения, что:...
Крупные предприятия должны контролироваться государством, так как становятся чересчур огромными. В некоторых областях, таких, как транспорт, электричество и других подобных, по его мнению, необходимо иметь одну крупную организацию. Главное, чтобы можно было препятствовать росту монополий и ограничивать их прибыли.
Это неразрешенное противоречие между различными антисоциалистическими и в равной степени высказанными антимонополистическими взглядами этого мужчины характерно для общей массы населения. На практике же это сводится скорее к искусственному «блокированию» тенденций, ведущих к экономическому росту, чем к ясно очерченной экономической концепции. Европейцы со средним достатком, в конечном счете ратующие за фашизм, были также частыми противниками крупных предприятий.
M118, N из университетской группы повышения квалификации, знает эту проблему. Однако, находясь под сильным влиянием сторонников общепринятой точки зрения по вопросу экономики, он не может обобщить свою аргументацию:...
Сейчас оказывается давление на свободное предпринимательство, но это зачастую заканчивается монополизмом, когда большие концерны выжимают из людей все соки. Огромна пропасть между богатством и бедностью. Одни люди безропотно работают, другие за их счет богатеют. Именно поэтому правительство должно иметь больше возможностей воздействовать на экономику. При этом не надо бояться прихода к социализму.
Тот же самый мужчина упрекает Уоллеса в «непрактичности». Навязывается предположение о том, что монополизм используется в качестве неопределенной негативной фразы. Однако лишь небольшая группа участников опроса действительно ощущает вмешательство монополизма в их жизнь. В частности, вопрос профсоюзов занимает в их общей идеологии одно из первых мест.
3. Одиночка и политические будни
До начала этого раздела было установлено, что неосведомленность и замешательство в политических вопросах и пропасть между поверхностной идеологией и конкретными реакциями объясняется отчасти тем, что большинству американцев, занятых решением своих не менее важных проблем, политика кажется чем-то отдаленным. Сейчас мы хотим еще раз напомнить читателю о нескольких политических и экономических темах (будь то их настоящая или мнимая позиция), затронутых участниками нашего опроса. Таким образом мы попытаемся выяснить, могла ли быть другой их реакция по вопросу «большой политики».
Но сначала нам надо выяснить, что следует понимать под «мнимой позицией». В нашей анкете есть один вопрос об ограничении дохода 25 000$. Он не является острой политической проблемой, и соответственно нельзя было ожидать непосредственной личной заинтересованности в ограничении своего дохода этой суммой. Ответы на эти вопросы, заслуживающие глубокого анализа, имеют скорее оттенок американской мечты, чем личной политической позиции. Совсем немногие из опрошенных были готовы признать такое ограничение своего дохода. Однако они согласились, и это было их последней уступкой, что на такую сумму можно прожить. В остальном же господствовало мнение, что в свободной стране любой может зарабатывать столько, сколько он сможет, хотя сегодня возможностей зарабатывать так много стало гораздо меньше. Утопия Америки заключается скорее в утопии мальчика – чистильщика обуви, который приносит ее королю железных дорог, чем в утопии мира без бедности. У мечты неограниченного счастья есть свое убежище, так хочется сказать, единственное, находящееся в несколько инфантильной фантазии бесконечного богатства, что одиночка может накапливать. Само собой разумеется, что такая мечта благоприятствует статус-кво: идентификации индивида с крупными промышленными магнатами, одним из которых он может стать сам, помогает увековечивать власть больших предприятий.
К тем, кто открыто высказывался за ограничение дохода, относится М664С, занимавшийся подделкой чеков, из Сан-Квентина, Н , питающий ненависть ко всему и который богатых терпеть не может:...
(Что Вы думаете об ограничении годового дохода 25 000$?) Что? Да к черту все это, совсем обалдели! Им еще больше подавай? Это ведь и так громадные деньги.
Показной радикализм этого мужчины можно оценить правильно лишь в том случае, если принять во внимание, что он есть тот самый человек, движимый мыслью помочь голодающим странам. Поэтому мысль зарабатывать еще больше приводит его в бешенство. Господствующее среди наших респондентов мнение зарабатывать больше 25 000$ обобщает в своем живом протесте М621А из Сан-Квентина. У него низкий балл по Е и F , но высокий по РЕС. ...
Они не должны этого делать. Если кто-то так много работает, то он должен иметь столько же много власти.
Следующие темы характерны для упомянутой ранее тенденции, наблюдаемой среди участников нашего опроса, стать «рациональнее» и «прогрессивнее», как только придет время институтов или мероприятий якобы «социалистической» природы, от которых одиночка ждет непосредственной пользы. Это можно наблюдать на примерах ОРА (Ведомство по контролю за уровнем цен) и страховании на случай болезни.
Наш опрос показал, что ОРА также является «бюрократически» государственным ведомством контроля, хотя оно и находит одобрение у большинства опрашиваемых. Ниже приведены примеры, полученные без всякой систематизации:
Еще раз М621А :...
(ОРА?) Я считаю, что они сделали для нас что-то хорошее. Может быть, это их заслуга в том, что жилищный вопрос стал быстро решаться в Сан-Диего. (Он считает, что ОРА мог бы решить жилищную проблему.) 
Одним из немногих исключений является состоятельная супружеская пара из Лос-Анджелеса, 5031 и 5032 , которая «негодует по поводу Нового курса», его «надоедания, всех этих приоритетов и этого проклятого бюрократизма, который является продуктом деятельности ОРА». Большинство других положительно относятся к ОРА, несмотря на его некоторую предвзятость. Пример уже цитированного N из Сан-Квентина, М627: ...
Да, это хорошее дело, если ОРА контролирует этот черный рынок.
Очень хорошо заметна эта предвзятость на примере Н из Сан-Квентина, М658. Это человек, который хочет ликвидировать профсоюзы....
Было бы хорошо, если бы у ОРА под его бархатными перчатками были железные руки. Они бы штрафовали людей от 100$, если последние зарабатывают 100 000$.
Явление всеобщего признания ОРА больше представляет интерес, как структура, которая на протяжении многих лет подвергалась постоянным нападкам со стороны прессы. Однако эти преимущества, в частности касательно жилищной проблемы, так бросаются в глаза, что оттесняют на задний план идеологические выдумки прессы. И потребовать в Вашингтоне распустить ОРА из-за «проклятого бюрократизма» означало бы, что у человека, выдвинувшего это требование, «поехала крыша».
Такая же ситуация и со страхованием на случай болезни. Н и N убеждены в его полезности. М656А, Н из группы респондентов из Сан-Квентина, осужденный за убийство второй степени, до этого полагал, что едва ли можно прожить на 25 000$ в год, однако нужно иметь право, по его мнению, зарабатывать столько, сколько человек в состоянии заработать. Он, которого определенно нельзя назвать социалистом, на вопрос о государственном страховании на случай болезни отвечает: «Я за это».
М711, упомянутый «непринужденный» N , говорит с энтузиазмом:...
Государственное страхование на случай болезни? Без какого-либо ограничения да… важно, как почти любое другое мероприятие идеального общества.
Наконец, мы обращаемся к экономическому сектору, который имеет большое значение для процесса становления фашизма – к налогам. Они, вероятно, та тема, которая рассеивает накопившуюся злость на социальный порядок. У Н эта злоба никогда не направлена открыто на фундамент общества. Несмотря на это, все же видны нарождающиеся признаки насилия. Мужчина, бьющий кулаком по столу и негодующий по поводу больших налогов, является «потенциальным кандидатом» в диктаторы. Налоги вызывают не только ассоциацию с якобы расточительными демократическими правительствами, плодящими дармоедов и бюрократов, они являются своего рода признаком, по которому народ узнает (говоря словами наших респондентов), что этот мир в действительности ему не принадлежит. Здесь они непосредственно ощущают себя бесполезными жертвами. Так, например, один из участников нашего опроса жаловался, что не понимает, какая ему от войны польза? Непрямые преимущества, которые хочет получить одиночка после уплаты налогов, остаются непонятными для него. Он только понимает, что должен платить, не получая ничего взамен, что противоречит принципу товарообмена, на котором строятся либеральные идеи о свободном рынке. Однако факт, что сам налоговый комплекс во времена бума, как и в годы проведения нашего опроса, так сильно обостряется, что кажется, подтверждает нашу гипотезу: он питается как из скрытых источников в характерной для них структуре, так и из поверхностного возмущения против изъятия значительной части дохода, без какой-либо видимой для одиночки пользы. Гнев на налоговую систему сродни взрыву иррациональной ненависти, направленного против нерационального налогообложения индивида обществом. Национал-социалисты умели извлекать выгоду из этого комплекса «деньги налогоплательщика». В первые годы своего господства они зашли так далеко, что пропаганда Геринга стала гарантировать налоговую амнистию. Потом, когда налоги выросли и стали ее последним спасательным средством, пропаганда мастерски замаскировала их под подаяние, добровольные пожертвования и что-то подобное, национал-социалисты стали собирать огромные денежные суммы и действовать по принципу «Лучше тайные угрозы, чем официальное легальное налогообложение».
Ниже приведены несколько примеров против антиналогового комплекса. M105 – Н, ярый антисемит, член одной экстремистской организации, говорит:...
Это деньги налогоплательщика, которые они кладут на счета банков в Южной Америке, другие страны посчитают нас идиотами.
М345, инженер по телеизмерительным приборам из университетской группы повышения квалификации, со средним баллом по Е, низким по F , но высоким по РЕС думает:...
(Как Вы относитесь к государственному контролю экономики?) Сейчас мы дошли до точки, когда слишком много предъявляют требований к деньгам, полученным от налогов, и времени гражданина.
Также комплекс «деньги налогоплательщика» не ограничивается Н. M116, один из наших N , и как конформист и традиционный консерватор представляет собой особый случай. Он борется с этим предрассудком и настоятельно идентифицирует себя со своим отцом, признает его республиканскую точку зрения:...
… даже если коммерсанты не хотят платить налоги.
В случае нового экономического кризиса, когда безработица приведет к повышению налогообложения частных лиц, чей доход упал, этот комплекс будет иметь, без всякого сомнения, очень важное значение. При этом правительство, оказавшееся в подобной ситуации и не предпринявшее никаких попыток увеличить сбор налогов, вынуждено будет уйти в отставку, а то, которое сделает шаги в этом направлении, неминуемо будет причислено к группе врагов, от которых оно, по всей вероятности, получит поддержку.
4. Внешняя политика и Россия
Недостаточная информированность наших респондентов заметна еще больше в других областях, а именно в области внешней политики. Довольно неопределенные и туманные представления о международных конфликтах, смешанные с обрывочной информацией по отдельным вопросам, которые хорошо знакомы нашим собеседникам или случайно привлекшие их интерес, скорее правило, чем исключение из него. Согласие по всем вопросам представляет собой смесь разочарования, страха и неопределенного чувства досады. Символично короткое высказывание F340B, нашего собеседника со средним баллом: «Похоже, что у нас вообще нет никакой внешней политики».
Это высказывание можно назвать эхом газетных публикаций. Данная тема довольно часто встречалась в газетных заголовках у Вальтера Липпмана или Дороти Томсон в то время, когда проводилось это исследование. Они обостряют чувство неуверенности и недостаточной информированности многих респондентов и приводят к созданию критического превосходства. Международные отношения, один из разделов политики, меньше всего интересуют участников нашего опроса.
Сразу бросается в глаза отсутствие образного мышления, неспособность трезво рассуждать при разговоре по вопросам внешней политики.
На этот раз мы рассмотрим позицию М711 , одного «непринужденного» N: ...
(Главная проблема нашей страны?) Трудно сказать… Может быть, для нас самым важным является то, как мы расправимся с остатком этого мира… Я несколько взволнован положением наших дел в Китае… Если мы действительно поборники четырех свобод, то тогда я считаю, что мы недостаточно последовательны в наших отношениях с Китаем и Индонезией.
Эта точка зрения, по-видимому, есть результат постоянного чтения газет. Но она едва ли отражает его собственную позицию. Однако она остается, и это следует отметить внутри антиимпериалистической системы соотносительных понятий N. 
Символ политического неудобства – это атомная бомба, внушающая страх всем. По отношению к атомной бомбе, очевидно, можно отличить Н от N. Как и ожидалось, Н выступают, по своим психологическим мотивам, за абсолютное сохранение тайны. Здесь, как, впрочем, и везде, они хотят «сохранить то, что у нас есть».
М662А, «Хулиган», Н , из Сан-Квентина, говорит:...
(Угрозы современной форме правления?) Атомная бомба. Если она есть у других стран, то она может быть использована против нас. Поэтому нам надо следить за русскими… Я за Россию, но… я думаю, что рано или поздно, а война с ней будет.
Этот мужчина фаталист в отношении возможности войны, которая уничтожит всех. Его позиция во многом объясняется данными клинических заключений о психологической пассивности мужского Н 22.
Позиция N заключается в решительном отвергании атомной бомбы или оповещении широкой общественности:
М527 — алкоголик и половой извращенец с низким баллом по Е и РЕС, но высоким по F высказывает свое мнение:...
(Главная проблема Америки?) Да, я думаю, что это атомная бомба. (Решение?)… Ну, ее надо запретить и заморозить «атомные деньги», а потом посмотреть, как использовать это оружие, можно использовать его в мирных целях.
F515 — «сторонница либерализма от рождения», о которой речь шла в разделе о «Типах и синдромах»23, выступает за международный контроль над атомным оружием:...
Трумэн не хочет раскрыть тайну атомной бомбы, но я думаю, что ему все же надо это сделать. Она ведь и так уже наполовину известна.
Хотя войны боятся в общем-то все, позиция Н позволяет предположить, что он, считающий войну неизбежной, в глубине души радуется ей. Как это можно заметить на примере 5003, одного Н — в высшей степени невротичного автора радиопрограмм из Лос-Анджелеса:...
Что касается баланса сил в мире, он старается из всего извлечь выгоду. «А почему в будущем не должно быть войн? Мы – животные, у нас даже инстинкты – звериные, и Дарвин доказал это. Идет естественный отбор и выживет сильнейший. Я охотно поверил бы в то, что в глубине души люди братья, но все-таки сильнейший побеждает».
Вопросы типа «Почему не должно быть больше войн?» приводят в конце концов, несмотря на все разговоры, к тому, что он соглашается с тем, что в глубине души мы не питаем никаких враждебных чувств друг к другу. Частое цитирование Дарвина, преследующее цель оправдать жестокую агрессивность, характерно для фашистского потенциала в американском «натурализме», который якобы ассоциируется с прогрессивными идеалами и просвещением.
У 5009 возникают другие ассоциации с верой в предстоящую войну. Ему 32 года, он работает старшим преподавателем в одном провинциальном калифорнийском городке и имеет высокий балл по всем показателям:...
Он не верит в существование мира без войны и предполагает возникновение войны, в первую очередь с Россией. «США всегда противились диктатуре».
С убеждением, что война неизбежна, он олицетворяет собой циничное поведение, связанное с презрением к людям, столь характерным для Н . Однако он оправдывает милитаристскую политику демократическим идеалом – обязательным противостоянием диктатуре.
Третий аспект одобрения идеи развязывания войны представлен точкой зрения 5031 , ранее упомянутого богатого владельца строительной фирмы. Он считает,...
что сейчас, вероятно, благоприятный момент рассмотреть вопрос войны с Россией и уделать ее.
Здесь характерный для Н цинизм принимает иную форму: презирание человека, завышенная рассудительность и скрытая деструкция вперемешку. В то время, когда признание тех или иных общепризнанных гуманных норм сдерживает подобные побуждения личной морали, в международной политике они получают ускорение, в котором, вероятно, понятию коллективного сверх-Я уделяется меньше внимания, чем во влиятельной надынтернациональной контрольной инстанции.
К тому же утверждение, что нельзя якобы предотвратить войны, – по мнению этого мужчины, другое развитие событий можно было бы ожидать лишь в том случае, если бы во главе ООН стоял военный – он связывает с административной, квазитехнической идеей – как можно быстрей «уделать» и покончить с Россией. Война и мир становятся здесь вопросами технологического характера. Политические последствия этого мышления очевидны.
Как и в беседе на другие политические темы, отношение к России, положительное оно или отрицательное, не позволяет установить четкую границу между Н и N. Однако есть что-то вроде «Псевдо- N » отношения, которое выражается у Н в преклонении перед силой, и может быть положительным лишь в том случае, если речь пойдет о военных успехах русских. Оно превращается во враждебность, когда русских называют потенциально опасными. Именно такую точку зрения имеет М621, заключенный из Сан-Квентина, с низким баллом по Е и F , но очень высоким по РЕС. Он говорит о своих антирусских настроениях следующим образом:...
(Самая большая проблема нашей страны в настоящее время?) Я думаю, что это Россия… (Он боится, что рано или поздно будет война между Россией и США из-за атомной бомбы.) Россия претендует на несколько районов в Китае, так же как и США и Англия. (Что Вам больше всего не нравится в России?) Ну, она немножко агрессивно настроена. Конечно, они произвели на свет несколько великих вещей. Пятилетка, их образование и воспитание находятся на высоком уровне. (Что Вам нравится в России?) У нее невероятно много сил, чтобы пережить трудные времена. (Возражения?) У меня много знакомых русских. Мне они не нравятся, они такие высокомерные. (В чем это выражается?) Они всегда хотят навязать Вам свое мнение. ..(Наш собеседник познакомился с русскими челноками в Шанхае.) Они всерьез считают, что могут надуть другого. Они не очень аккуратны. До этого я никак не представлял себе русских.
Позиция этого мужчины по так называемому русскому вопросу близка определенным антисемитским стереотипам. Однако он ничего не имеет против евреев, ведь его жена – еврейка. Поэтому в данном случае антипатия может быть направлена на что-то другое.
Тем не менее существует также «врожденная» неприязнь N к России, которая строится на антипатии тоталитаризма. М204, пациент психиатрической клиники, страдающий фобией, являющийся умеренным социалистом и воинствующим пацифистом с низким баллом по всем показателям, – подходящий пример....
Он несколько скептически настроен в отношении Советского Союза. Причиной этого является его неприятие тамошних тоталитарных методов. Но он проявляет неподдельный интерес к «советским экспериментам».
В качестве другого примера мы хотели бы описать случай М310, менеджера из рекламного агентства, сторонника либерализма из университетской группы повышения квалификации с необычно низким для этой группы людей баллом. Он подвергает критике формальный демократизм, но, несмотря на это, не приемлет также русской олигархической формы правления:...
(Что для Вас значит демократия?) Правление народа, для народа и самим народом, правление большинства, которое хочет добиться лучшей жизни для народа. Вероятно, есть различие между нацистской Германией и Советской Россией. Оно заключается в том, что, может быть, в России есть демократия. Я не считаю, что это непременно должна быть наша избирательная система, хотя я за нее (демократические выборы)… (Вы настроены критически по отношению к России?) Мне не нравится концентрация власти в одних руках.
Временами подобная критика N производит впечатление, как будто они не признают американских коммунистов, так как те безоговорочно поддерживают политику русских.
М203, учитель с «либеральными, но не радикальными взглядами» и низким баллом по всем показателям:...
Хорошо иметь умное, либеральное руководство. Оно лучше по крайней мере, чем радикальное. Да, было бы неплохо. (Пример?) Ну, американские коммунисты не очень умны, они слишком радикальны и подвержены сильному влиянию России. Рузвельт, например, был не такой упрямый и жил своим умом.
Этот мужчина – убежденный антифашист, «который приход Бильбо в конгресс воспринял бы как позор».
Что касается прорусских настроений среди наших N, то здесь нельзя упустить, что в них есть что-то механическое. Здесь отчетливо проявляются стереотипы мышления N. На примере М713А мы можем еще раз подтвердить сказанное. Это молодой парень, участник войны. Он изучает садово-парковую архитектуру и имеет низкий балл по всем показателям....
(Что Вы думаете о Советской России?) Это просто один большой эксперимент… Мне кажется, что если ее оставят в покое, то через несколько лет она станет великой державой. (Вы одобряете методы коммунистов?) Нет, мне не нравится, как они достигают своих целей. Они выбрали несколько насильственный путь, хотя я знаю причину этого принятия решения… Я считаю, что мы постепенно шаг за шагом тоже должны внедрять у себя их методы… Если бы у нас наступил коммунизм, то все было бы как в казарме… Это может занять сотни лет, но постепенно придем к нему.
Еще стоит под вопросом возможность сочетания постепенного прогрессивного развития с теорией диалектического материализма, которая официально принята в России или она просто является воплощением глупости в «самом большом эксперименте», проводимом когда-либо на земле. Известно, что идея социалистического «эксперимента» была заимствована из жаргонной лексики буржуазии с «разумным человеческим мышлением» и служит для замены традиционного социалистического понятия классовой борьбы фикцией совместного, единодушно одобренного риска. Она призывает осуществить попытку перехода к социализму при готовности современного общества в своем большинстве, несмотря на соотношение форм собственности. Такие представления несовместимы по меньшей мере с социалистической теорией, к которой, судя по всему, обнаруживают склонность наши респонденты. В любом случае он не углубляется, точно так же как и остальные участники опроса, в само марксистское учение или специфику проблем русских, а довольствуется суммарной положительной точкой зрения.
Кроме того, есть еще и идея «великой власти». То, что она не является исключением среди опрошенных N , или, говоря другими словами, их положительное отношение к России связано с успехами русских на полях сражений и на мировой арене, а не с ее политическим устройством, подтверждает позиция М619, заключенного из Сан-Квентина с низким баллом по Е и F, но высоким по РЕС, который не верит в возможность существования утопии:...
Россия, без сомнения, является в настоящее время самой великой нацией во всем мире. Русские за последние несколько лет так укрепили свою власть и добились стольких успехов, как ни в какой другой стране.
Таким образом, мы можем заключить, что для большинства американцев само существование СССР является источником чувства постоянного неудобства. То, что появится и прочно установится новая власть, которая отменит свободное предпринимательство, сильно ослабило бы веру в либеральную экономику и политические институты либерализма, как «естественную» вечную форму правления, исключающую любую другую рациональную форму огранизации общества, на их взгляд, угрожает основным культурным принципам их страны, американскому стилю жизни. С другой стороны, успехи русских, тем более их военные успехи, задевают их американское чувство собственного достоинства и убеждение, что качество и стоимость работы определяются конечным результатом. Они подвергают сомнению американские ценности и подрывают в высшей степени либеральную идею, Н и N расходятся в методах разрешения этого внутреннего противоречия. По мнению Н , с СССР, чья система соотносительных понятий не совпадает с американской, надо покончить, олицетворив его с «самым страшным врагом», т. е. в психологическом смысле «врагом» всех остальных. Сам факт, что Россия достигла некоторых успехов, они используют в своих фантазиях: часто о силе русских говорят, как о «мировом господстве евреев». Для N Россия менее враждебна, что, без всякого сомнения, имеет свою причину. Но они делают попытки, правда, не как Н , подчинить это чувство «врага», стараясь судить объективно, причем они строят свое понимание на дистанцировании и превосходстве. Когда их симпатии к России становятся откровенными, они имплицитно воплощают русские феномены в идеи. При этом они представляют Россию зачастую несколько проще и «демократичнее», чем она есть на самом деле, как своего рода приключения первопроходцев, что напоминает об их собственных традициях. Однако часто отсутствуют признаки некоторой внутренней дистанции. Симпатия N к России кажется неестественной или вследствие механического принятия внешней «бирки» или идентификации, которая едва ли основывается на непосредственном чувстве, что это «мое» дело, а больше на теоретическом мышлении и моральных рефлексиях. Их суждение о России выражается в нерешительности, благосклонном выжидании, в словах «давай посмотрим», «как они это сделают», которые подчеркивают их рационализм и возможность, под предлогом рационализации, изменять свое отношение к России, если к этому будет вынуждать давление общественного мнения.
5. Коммунизм
Комплекс русских ассоциируется у наших респондентов с комплексом коммунизма. И встречается все чаще, несмотря на то что коммунизм перестал существовать в общественном сознании как совершенно новая форма организации общества, которая строится на ломке всей прежней экономической системы. Он просто связан с русским правительством и влиянием русских в мировой политике. В наших примерах едва упоминалась фундаментальная проблема огосударствления средств производства как часть коммунистической программы. Это отрицательный и в отношении исторической динамики, которой было подчинено понятие коммунизма в те времена, сигникативный результат.
Н кажется, что от старого представления осталась лишь одна живая характерная деталь, а именно: «чучело» коммунизма. Чем больше это последнее понятие теряет свое специфическое содержание, тем больше оно подходит для ловушки на все мыслимые враждебные проекции тех, кто вследствие своего инфантильного уровня вспоминает о внешней форме сил зла в Comic Strips*. Практически все характерные для Н мыслительные процессы содержат элементы фантазии. Расплывчатость понятия «коммунизм», которая наделяет его неизвестной и непостижимой силой, усиливает негативные аффекты, которые он вызывает.
Очень ярко выражает свои чувства борец против вредных насекомых, M108. Он смотрит на проблему коммунизма этноцентристски:...
(Почему Вы против коммунизма?) Ну, это что-то чужое, социализм – ОК – уважение человека-социалиста, а коммунизм из враждебной страны… ему нет здесь применения.
F111 — молодая девушка с высоким баллом по Е, средним по f и низким по PEС . Она хочет стать дипломатом, так как «настроена против Англии и России». Ее представления коммунизма – это просто повторение чьих-то слов:...
(Враждебные политические группы?) Фашисты и коммунисты. Мне противны фашистские идеи тоталитаризма и централизация коммунистов. В России никто ничем не владеет, все принадлежит народу. Они практикуют насилие.
В случае с этой женщиной политическая диктатура превращается в кошмар экономического сверхиндивидуализма, как будто Сталин претендует на ее пишущую машинку.
С такой же иррациональной интерпретацией другой Н, М664В, необразованный и менее культурный половой извращенец из Сан-Квентина, с высоким баллом по всем показателям ассоциирует коммунизм с военной угрозой:...
Если сила рабочего класса усилится, то у нас будет, как в России. А это приводит к войнам.
Полная нерациональность (для замены слова «идиотизм») в конце концов рисует нам три примера неиссякаемых источников психики человека, с которых начинается формирование фашистских взглядов и на которых строится фашистская пропаганда. Она обобщает все, что более или менее связано с мнимым коммунизмом, не потрудясь даже обсудить конкретные политические или экономические вопросы.
Когда представитель этой точки зрения начинает излагать свои аргументы, то они ограничиваются (об этом свидетельствуют последние примеры) лишь поверхностной, хотя не совсем ошибочной идентификацией коммунизма с фашизмом, переносящей ненависть с поверженного к следующему врагу.
N в этом отношении более восприимчивы. Вот мнение М910, студенческого пастора:...
(Что Вы думаете о русском правительстве?) Я считаю, что вряд ли есть разница между фашизмом и коммунизмом, который практикуется в России. Конституция 1936 года – чудесный документ. Я считаю, что она на 500 лет прогрессивней нашей, так как в ней гарантируются социальные права вместо личных, но если у человека нет никаких прав, кроме прав члена коммунистической партии… Я считаю, что это в самом деле по-капиталистически… (Какие у Вас есть аргументы против России?) Ну, Россия же вставляла палки в колеса, когда она использовала свое право вето в ООН… Россия делала все, что хотела. Мы считаем, что у нас руководство, но мы не обманываем самих себя… (Наш собеседник протестует очень агрессивно против закулисной политики дипломатов.) 
Менее мыслящие Н в высшей мере считают коммунизм недостаточно индивидуалистским. Они говорят избитыми фразами, которые отличаются от их веры в духовную независимость. Мы цитируем в качестве примера F106, молоденькую учительницу риторики с высоким баллом:...
(Враждебные политические группы?) У коммунистов есть несколько хороших идей, но я о них не очень высокого мнения. Они навязывают индивидууму мнение большинства, тем самым лишая его права судить о вещах по-своему.
Иногда идентификация коммунизма с фашизмом сопровождается параноидальным извращением, которое напоминает «способы сионизма». М345 — техник по радарному оборудованию:...
(Что Вы думаете о политическом рабочем комитете профсоюзов?) У меня не было никогда точной информации касательно деятельности C.I.O… но… C.I.O. становится, судя по всему, международным объединением. У нее все для этого есть не потому, что она организация рабочих, а лишь в сравнении с остальными. (Наш собеседник сравнивает коммунизм с Гитлером в «Майн кампф», где последний подробно описывает свои цели и пути их достижения, что он потом и сделал.) С.I.О. следует линии, провозглашенной политикой Коминтерна. Я не уверен в успехе коммунистов. Их цель – установление жесткого контроля собственной группой.
Смешивание коминтернов, C.I.O. и «Майн Кампф» – благодатная почва для создания паники, на смену которой придет диктатура. Однако это настроение ни в коем случае не является правилом. Довольно часто сталкиваешься с методом, когда проблема коммунизма становится предметом торга, сохраняющего видимость дистанцированной объективности и в то же время позволяющего добродушный отказ. Он напоминает об истории с мальчиком, которому предложили пищу плохого качества и спросили, нравится ли она ему, на что тот ответил: «Прекрасно, когда я буду большим». Коммунизм хорош для остальных, особенно для «тех врагов», которые его так или иначе импортировали. Эту технику используют как Н , так и N. 5008 — либерал из семьи Джефферсон:...
Коммунисты могут что-то там творить в России, здесь у них ничего не выйдет.
М115 — студент с низким баллом. В его аргументации чувствуется презрение по отношению к беднякам. Он человек, который ничего не хочет знать об «этом марксистском хламе»:...
…но в таких бедных странах, как Россия, Германия и так далее… коммунизм там необходим, хотя и в несколько измененной форме. Но только не в Америке. У нас уже есть много всего, и это оттого, что мы самая развитая страна.
Он не думает о том, что коллективистскую экономику намного легче внедрить в жизнь в странах с высоким уровнем производства и стабильной экономической системой. Коммунизм для него просто увеличение материальных производительных сил посредством эффективной организации. Складывается впечатление, что он боится перепроизводства, будто это понятие еще имеет значение при такой экономической форме, которая больше не зависит от неопределенности рынка.
Даже экстремальный N из морской школы, М1206а, верящий во всеобщее превращение Америки в социалистическую страну, считает:...
У России великолепная система управления (в масштабах России), хотя я не считаю, что нужно ее использовать в нашей стране… хотя нам следовало бы ее изучить и почерпнуть из нее новые идеи для улучшения нашей страны.
Здесь обоснование ослабляется задумчивостью нашего респондента. Оно подтверждается его точкой зрения по вопросу коммунистической партии в Америке:...
«Итак, я не слишком много знаю об этом. Я думаю, что если кто-то хочет быть коммунистом, то это не только его право, но и обязанность… стараться убедить остальных людей в преимуществах…» Участник нашего опроса рьяно протестует против красной пропаганды… «Я считаю, что Россия когда-нибудь станет самой демократичной страной в мире… иногда была чересчур жестокой, но…»
Временами подобная аргументация связана с убеждением, что социализм по своим чисто экономическим причинам нельзя «построить в жизни», по причинам, коренящимся в своем большинстве в той системе прибылей, которая при социализме будет заменена на другую экономическую структуру, соответствующую потребностям населения. F359, цитированная ранее Н 24, работает бухгалтером в одной из государственных организаций....
Она считает, что коммунизм для России в самый раз, но он не для нас, хотя тенденция развития в этом направлении, кажется, наблюдается. Она выступает за частную собственность и свободное предпринимательство, которые считает более эффективными формами. Она еще до конца не осознала, надо ли контроль общественных объектов, как, например, водного хозяйства и подобных, передавать государству. Ей кажется, что если они будут в частной собственности, то будут работать лучше и затраты будут ниже.
В другом таком же интервью наш собеседник, M107, студент-медик с высоким баллом по Е и средним по F и РЕС, говорил снисходительным тоном и недвусмысленно:...
Мы можем сотрудничать с Россией; если русские хотят коммунизма, не надо отнимать его у них.
Такой либералистский подход к происходящему, который приносил хорошие плоды гитлеровскому режиму на протяжении всего правления Чемберлена и его политики невмешательства, не такой уж терпимый, как кажется. Часто он скрывает убеждение, что в политике нет объективной правды, что каждая страна, а также каждый индивид ведет себя так, как ему это удобно, что все подчинено только цели и успеху. Точно такое же определение прагматизации политики дают и фашистские философы.
Очевидно, связь между антикоммунизмом и фашистским потенциалом, определяемую по нашей системе шкал, нельзя упростить. Одно из наших ранних исследований показало высокое соотношение между антисемитизмом и антикоммунизмом25, однако, по всей вероятности, в настоящее время оно по крайней мере внешне меньше. Раньше использовались все местные механизмы пропаганды для интенсификации антикоммунистических настроений с целью создания нерациональной «паники». Осталось не много людей, за исключением «идейных», которые смогли противостоять беспрерывному идеологическому нажиму в течение длительного времени. Одновременно за последние два или три года все больше людей, как того требует «хороший тон», открыто выступают против антисемитизма, если считать многочисленные газетные публикации, книги и фильмы, выходящие большими тиражами, симптомами этой болезни общества. Вряд ли подобные колебания приведут к структурному изменению ее особенностей. Если они, конечно, были бы определены, то демонстрировали бы экстремальное значение политической пропаганды. Пропаганда, если она направлена на антидемократический потенциал народа, существенно определяет выбор социальных объектов психологической агрессивности.
Примечания
1 Ср.: А.Р., гл. III, Politico-Economic Ideology and Group Memberships in Relation to Ethnocentrism.
2 Ср.: А.Р., Part II, Personality as revealed through Clinical Interviews, и Part III, Personality as revealed through Projective Material.
3 A.P., гл. III.
4 Лишь после окончания данной работы автор этой главы познакомился с фундаментальным сочинением Р.Х. Гундлаха Confusion among undergraduates in political and economic ideas, в Journal of Abnormal and Social Psychology 32, 1937, стр. 357–367.
5 Ср. наши теоретические размышления, касающиеся образного ряда евреев.
6 Ср. выше.
7 См. выше.
8 Ср. гл. I.
9 А.Р., гл. III, Politico-Economic Ideology and Group Memberships in Relation to Ethnocentrism.
10 См. А.Р.
11 Персонализация получает, как свидетельствуют эти фразы предложения, явный фашистский потенциал. Она повышает ценность индивида по отношению к той объективной, анонимной системе контроля и равновесия в рамках демократического господства. В современной ситуации за заискиванием перед «великим человеком» таится готовность следовать за фюрером.
12 Этот случай отображается детально в А.Р., Criminality and antidemocratic Trends: A study of Prison Inmates, в подзаголовке «Ronald».
13 A.P.
14 Thematic Apperception Test, см.: А.Р.
15 Ср. его интервью выше.
16 Роль, которую играла сомнительная псевдомедицина в национал-социалистической Германии, с социологической точки зрения связана с подъемом деклассированных интеллектуалов при национал-социализме; с психологической точки зрения она находится в связи с параноидными чертами национал-социалистической идеологии и параноидным характером многих нацистских вождей. Существует прямая связь между доктриной «чистоты крови» и восхвалением различных средств для гигиены тела. Первой академической кафедрой, основанной Гитлером, стала кафедра лечения натуральными средствами. Его личным врачом был гиммлеровский хиромант-хиропрактик, а Рудольф Гесс способствовал развитию всевозможных хиромантных методов лечения. Подобные тенденции можно наблюдать у американских экстремистов. Один из наших отечественных фанатиков агитаторов связывает травлю евреев с кампанией за здоровое питание, за здоровый образ жизни. Кампания направлена против приема деликатесов, на которых ставится клеймо «пища евреев» и которые считаются нездоровой пищей. Представление приверженцев фашистской идеологии о еврейской кухне требует дополнительного, обстоятельного исследования.
17 А.Р.
18 Ср. Фенихель Отто, The Psychoanalytic Theory of Neurosis, New York 1945.
19 Ср. выше.
20 Эти наблюдения совпадают с опытом в национал-социалистической Германии, где повсюду шепотом передавались шутки и анекдоты всех видов о партийных иерархах, не затрагивавшие, однако, персону Гитлера. Часто можно было слышать замечания типа: «Фюрер об этом ничего не знает», даже в случаях, когда речь шла о концентрационных лагерях.
21 Sanford, Conrad, Franck, Psychological Determinants of optimism regarding the consequences of the war.
22 Сравни цитируемую книгу А.Р.
23 Ср. гл. IV.
24 См. выше.
25 Ср. Levinson, D.J., Sanford, R.N., A scale for the measurement of anti-Semitism, in: The Journal of Psychology 17, 1944.
III. Религиозные представления по материалам интервью
А. Введение
Связь между религией и предрассудками играла в этом исследовании относительно второстепенную роль, так как наша выборка не охватывала ни ярко выраженные религиозные группы, не составлялась в районах, где религиозная идеология имеет особую социальную значимость, как, например, в «библейском поясе» и в городах с однородным населением ирландцев-католиков. Если бы к подобным регионам применялись методы данного исследования, то, без сомнения, религиозный фактор был бы гораздо более очевиден.
Кроме того, есть и более фундаментальное уточнение. Религия в мышлении большинства людей не является как прежде определяющим фактором. Представляется, что она достаточно редко определяет социальные взгляды людей и их поступки. По крайней мере на это указывают полученные результаты. Результаты статистических исследований, приведенные в главе IV, не слишком нас удивляют1, а собранный материал не вполне достаточен, хотя часть вопросов интервью и посвящена исключительно религии. По-видимому, вследствие религиозной индифферентности вся эта идеологическая сфера несколько отступает на задний план; она, без сомнения, менее эмоциональна, чем большинство других исследуемых нами идеологических сфер, а традиционное отождествление религиозного «фанатизма» и фанатичных предрассудков больше не соответствует действительности.
Но есть достаточная причина, чтобы тщательно проанализировать наши результаты в сфере религии, как бы скудны они ни казались, поскольку значительное участие бывших и действующих священников в распространении фашистской пропаганды в США, непрестанное использование религии в качестве средства пропаганды позволяют сделать вывод, что общая склонность к религиозной индифферентности ни в коей мере не вызвала разрыва между религиозными убеждениями и нашей основной проблемой. Даже если религия давно избегает откровенного фанатизма, направленного против тех, кто не является ее приверженцем, все же можно предположить, что на глубинном и бессознательном уровне дают о себе знать и религиозное наследие, и древние верования и идентификация с определенными понятиями.
В разработке данной темы мы исходим из следующих теоретических рассуждений, обусловливающих всю нашу систему определения отношений.
Вначале мы думали, что связи и отношения между религиозной идеологией и этноцентризмом должны быть комплексными. С одной стороны, существует противоречие между предрассудками и христианским учением о всеобщей любви, идеей «христианского гуманизма» – несомненно, важнейшими историческими предпосылками признания того, что «перед лицом Бога» меньшинство имеет равные права с большинством. Христианская релятивизация естественного, подчеркнутое выделение «духовного» препятствуют любым тенденциям оправдывать «расовые предрассудки» и оценивать людей по их происхождению.
С другой стороны, христианство как религия «сына» содержит в себе антагонизм по отношению к религии «отца» и к их нынешним свидетелям – евреям. Этот антагонизм, продолжающийся еще со времен Павла, усугубляется еще и тем, что евреи придерживаются собственной религиозной культуры и отвергают религию «сына», а также тем фактом, что Новый Завет возлагает на них вину в смерти Христа. Великие теологи, от Тертуллиана и Августина до Кьеркегора, постоянно обращали внимание на то, что принятие христианства самими христианами содержит весьма двусмысленный элемент – доктрину Бога, становящегося человеком, то есть конечного бесконечного. Пока этот элемент бессознательно ставится в центр христианской концепции, это будет способствовать росту враждебности по отношению к группе «чужих». Как уже указал Сэмюэл2, «слабые» христиане полны неприязни по отношению к евреям, которые откровенно отвергают религию «сына»; а сами же по причине парадоксальной, иррациональной природы своей веры замечают у себя следы некоторого негативного восприятия, в котором не смеют себе признаться и поэтому должны подвергнуть это строгому табу для других.
Вряд ли будет преувеличением утверждать, что многие распространенные оправдания антисемитизма возникли на основе христианства или по крайней мере смешаны с его мотивами. Борьбу с евреями можно уподобить борьбе Спасителя с христианским дьяволом. То, что представление о евреях в большой степени является секуляризацией средневековых идей нечистой силы (сатаны), подробно описал Джошуа Тречтенберг3. Фантастические образы еврейских банкиров и ростовщиков имеют свои библейские архетипы в истории Иисуса, изгоняющего торгующих из храма; представление о еврейских мудрецах как о софистах соответствует христианскому осуждению фарисеев. Еврей – предатель Иуда, не только предает своего учителя, но и своих товарищей, которые приняли его. Эти мотивы усиливаются бессознательными побуждениями, выраженными в представлениях о распятии и кровавой жертве. Если эти побуждения с большим или меньшим успехом вытесняются «христианским гуманизмом», то все же нужно принимать во внимание их скрытые психологические корни4.
Оценивая влияние таких религиозных элементов на возникновение или, напротив, на запрет предрассудков, следует принимать во внимание положение христианства в современный период: ему угрожает «индифферентность» (равнодушие), которое зачастую практически полностью обессмысливает его. Процесс просвещения и успехи естественных наук очень глубоко коснулись христианской религии; «магические» элементы христианства и христианская вера в библейские истории как в реальные факты были поколеблены самым серьезным образом. Но это все же не означает конца христианской религии. Отступив в своих важнейших притязаниях, она сохранила по крайней мере часть своих социальных функций, приобретенных в течение веков, и тем самым достаточно сильно нейтрализовалась. Внешняя оболочка христианского учения, прежде всего его социальный авторитет и некоторые другие содержательные элементы, остались в прежнем виде и используются случайным образом как «культурное достояние», например, патриотизм или традиционное искусство.
Примером нейтрализации религиозных убеждений могут служить высказывания M109, Н, католика, регулярно посещающего церковь. В анкете он заявил, что рассматривает религию как...
чрезвычайно важный элемент нашего существования, который, пожалуй, занимает 2–5 процентов нашего свободного времени.
Причисление религии, которая первоначально считалась важнейшей сферой жизни, к «досугу», включение в распорядок дня, где ей отведено определенное время в процентах, символизирует радикальные изменения, происшедшие в отношении к религии.
Вряд ли можно признать, что нейтрализованные пережитки христианства, отраженные в словах M109, по-прежнему основаны на глубокой вере и существенном личном опыте; вряд ли они позволяют определить индивидуальное поведение, отличное от того, что можно ожидать по общепринятым меркам цивилизации.
Тем не менее некоторые формальные элементы христианства – устойчивая антитеза добра и зла, идеалы аскетизма, ценность неустанных трудов и стремлений человека все еще оказывают значительное воздействие. Оторванные от своего происхождения, лишенные специфического содержания, эти элементы христианства легко становятся застывшими формулами и принимают просто непримиримые формы, проявляющиеся у лиц, подверженных предрассудкам и предубеждениям.
Распад позитивной религии и сохранение ее в качестве необязательной идеологической оболочки основываются на общественных процессах. В то время как религия утрачивала свое сокровенное право на истину, она все более становилась «общественным цементом»; чем нужнее этот цемент для сохранения статус-кво и чем уязвимее становится заключенная в нем истина, тем настойчивей защищается его авторитет и тем отчетливее проявляются его негативные и деструктивные свойства.
Трансформация религии в оплот социального конформизма уподобляет ее большинству других конформистских тенденций. Придерживаясь в таких условиях христианства, можно легко злоупотребить этой верой: в противоположность покорности, крайней конформности и лояльности в группе единомышленников возникает идейная направленность, в которой скрыта ненависть к неверующим, инакомыслящим, евреям. Принадлежность к вероисповеданию приобретает форму агрессивной фатальности, подобную чувству принадлежности к особой нации; она имеет тенденцию превращаться в довольно абстрактные отношения собственной группы и группы чужаков, подобно модели, разработанной при исследовании этноцентризма5.
Эти теоретические положения не должны рассматриваться в качестве гипотезы, доказательствами которой становится наше исследование; это скорее фон, на котором с большой долей вероятности можно проинтерпретировать наши наблюдения.
В. Общие наблюдения
Материалы интервью укрепили наше мнение, возникшее на основе анализа результатов анкет: чем традиционнее религия, тем в большей степени она совпадает со взглядами этноцентричного индивидуума. Этот вывод объясняет следующая выдержка из интервью F5054, женщины с высокими показателями по шкале Е: ...
как кажется, она восприняла целый ряд весьма догматических моральных представлений; в результате она смотрит «в особенности на молодежь, называющую себя атеистами», как не относящуюся к тому кругу, к которому она хотела бы принадлежать. Она по секрету сообщила, что для нее потому так важно уехать из Вествуда, поскольку она хочет, чтобы ее младшая дочь не поддалась влиянию соседского юноши, по-видимому, атеиста, которому его отец внушил, что «религия – сплошная чепуха». Она очень обеспокоена тем, что ее старшая дочь «просто не хочет ходить в церковь».
Из этого следует, что она полностью согласна с организованной религией и склонна к конформистскому мышлению в религиозных вопросах. Христианская этика и ее учение о морали воспринимаются как абсолют; отклонения нужно не поощрять, а наказывать.
Это заявление указывает на связь между традиционной религиозной косностью и почти полным отсутствием так называемой личной «пережитой веры».
То же самое относится и к 5057, Н, который тяготеет к церкви, хотя сам «не верит в Бога как личность»....
По его мнению, большинство направлений в протестантизме – это одно и то же. Он выбрал христианский сайентизм, поскольку это «более умеренная религия, чем большинство других». Когда респондент жил у бабушки с дедом, он ходил в воскресную школу тамошней общины церкви объединения, которая ему нравилась. По его мнению, эта община представляет собой смягченную форму сайентологии. К христианскому сайентизму он примкнул, когда женился, так как его жена и вся ее семья принадлежали к этой церкви.
«Религия не должна заходить далеко и вмешиваться в важные дела повседневной жизни. Но религия все-таки должна удерживать человека от разных пороков, вроде пьянства, азартных игр, других излишеств».
F103, молодая женщина с высокими показателями, говорит: «Мои родители разрешали нам принимать решения самостоятельно, но в церковь мы должны были ходить». Здесь отсутствует всякий интерес к содержательной стороне религии: церковь посещается, «потому что так положено» и хочется, чтобы родители были довольны. В качестве последнего примера упомянем F104, еще одну женщину с предубеждениями, которая утверждает: «Я не знала никого, кто не был бы религиозен. Только одного молодого человека, он колебался, но все-таки был весьма предрасположен». По-видимому, посещение церкви должно показать, что человек в норме, или по крайней мере его можно считать правильным человеком.
Эти примеры объясняют нам, почему лица или группы, которые в глубине души «серьезно воспринимают» религию, склонны отвергать этноцентризм, что мы и наблюдаем в Германии, где такие «радикальные христианские движения», как, например, руководимое теологом-диалектиком Карлом Бартом, мужественно сопротивлялись национал-социализму, но предпочли остаться вне теологической «элиты». Тот факт, что человек в религиозно «нейтрализованной» среде серьезно обдумывает смысл религии, доказывает его независимость. Она вполне может привести к оппозиции против «приличных» людей, для которых «второй натурой» стала привычка посещать церковь, и в то же время воспринимается само собой разумеющееся, что евреи не допускаются в их клуб. Более того, упор на специфическое содержание религии, а не различия между принадлежащими и не принадлежащими к христианской вере выдвигают естественным образом на первый план мотивы любви и сострадания, которые совершенно стираются традиционными религиозными стереотипами мышления. Чем более конкретно и «гуманно» отношение индивидуума к религии, тем гуманнее он становится по отношению к тем, «кто этого не разделяет»: их страдания напоминают религиозному субъективисту об идее мученичества, неразрывно связанного в его сознании с образом Христа.
Короче говоря, как отметил сто лет назад Кьеркегор, приверженцы «официального христианства», вероятно, склоняются к этноцентризму, и отдельные религиозные группы не хотят отвергать его официально; напротив, «радикальные» христиане настроены думать и действовать по-другому.
Все же нельзя не заметить, что крайний религиозный субъективизм, который, с одной стороны, резко противопоставляет религиозный «опыт» «объективированной» церкви, может в определенных условиях соединяться с потенциальной фашистской ментальностью. Религиозный субъективизм, отвергающий все обязательные принципы, подготавливает духовную почву для других авторитарных притязаний. Сектантский дух индивидуумов, который они доводят до крайности, также может порой привести к определенному сходству с той агрессивной, защищающей приоритет собственной группы атмосферой, охватывающей все окружающее, и к тем скрытым анархистским тенденциям, которые характерны для потенциального фашизма. Этот аспект религиозного субъективизма играет важную роль в психологии агитаторов фашизма, преследующих свои цели под маской религиозности6.
Среди тех, кто отвергает религию, следует определить ряд важных различий. Как показывают результаты статистики, люди неверующие и настроенные антирелигиозно, не должны быть автоматически уравнены как респонденты с низкими показателями. Наверняка есть среди них «агностики» или «атеисты», имеющие во всех отношениях прогрессивные взгляды; это касается и проблемы меньшинств. Фактическое значение этой «прогрессивности» может тем не менее в значительной степени варьироваться. Конечно, люди с прогрессивными взглядами, настроенные антирелигиозно, в современных условиях однозначно отвергают предрассудки; но когда речь идет о восприимчивости к фашистской пропаганде, решающим фактором является лишь то, мыслят ли они стереотипами, некритично придерживаясь атеизма, терпимости и т. д., не задумываясь о причинах, или же их отношение к религии является следствием самостоятельного мышления.
Исходя из этого, можно выявить важный критерий восприимчивости, зависящий от того, отвергает ли человек религию как традиционного союзника подавления и реакции (в этом случае вероятно, что он относительно свободен от предрассудков) или же он переходит к циничному утилитаризму и отвергает все, что не осязаемо, «нереалистично». В этом случае вероятно, что у него есть предубеждения и предрассудки. Существует также нерелигиозный тип фашиста, полностью лишенный религиозных иллюзий, который становится законченным циником и толкует о законах природы, естественном отборе и о праве сильнейшего. Как раз из таких личностей отбираются истинные приверженцы нового язычества – радикального фашизма. Хорошим примером является 5064 , руководитель бойскаутов, имеющий высокие показатели, упомянутый в главе I7. В вопросах веры он считает себя сторонником «поклонения природе», очень увлекается (вероятно, из-за скрытой гомосексуальности) спортом и походной жизнью. Этот респондент – отличный пример синдрома, в котором соединяются языческий пантеизм, «вера во власть», коллективный идеал вождя и общая этноцентрическая и псевдоконсервативная идеология.
Эти общие взгляды на отношение религии и предрассудков, характерные для настоящего времени, должны подготовить понимание следующих специфических наблюдений.
С. Специфические выводы
1. Функции религии у людей с предрассудками и без них
Наша гипотеза о «нейтрализованной» религии подтверждается характерной чертой, которую мы довольно часто встречаем в материалах интервью. Это стремление рассматривать религию как средство, а не самоцель, то есть одобрять и принимать ради ее ценности для достижения целей, которые нельзя достигнуть другими средствами, а не ради ее объективной истины. Этой точке зрения соответствует общая тенденция к подчинению и отказу от собственного мнения, что очень характерно для ментальности сторонников фашистских движений. Они принимают и разделяют идеологию не потому, что понимают ее или верят в ее истинность, но из-за возможности ее непосредственного применения или же вследствие произвольных решений. Здесь и кроется один из корней того упорного, последовательного и манипулятивного иррационализма национал-социалистов, который Гитлер выразил в словах: «Можно умереть только за ту идею, которую не понимаешь». По внутренней логике это равносильно презрению к истине как таковой. Мировоззрение выбирается как товар на рынке: потому, что его необычайно умело расхвалили, а не потому, что он хорош. По отношению к сфере религии такая позиция должна породить амбивалентность, так как религия претендует на то, чтобы быть абсолютной истиной. Если же она признается и принимается по другим причинам, то тогда это притязание отрицается и религия, по сути, отвергается, несмотря на ее внешнее признание. Поэтому упорное утверждение религиозных ценностей из-за их «выгоды» должно неизбежно работать против них.
И те, кто не имеет предрассудков, и те, кто их имеет, обычно подчиняют религию внешним целям. Кажется, что в этом плане их невозможно различить, но они явно различны по своим целям и по тем способам, с помощью которых они ставят религию себе на службу.
Но люди, имеющие предрассудки, чаще, чем те, кто их не имеет, используют религиозные идеи ради непосредственной практической выгоды, а также для того, чтобы манипулировать другими людьми. Примером, когда формализованная религия используется для поддержания социального статуса и общественных отношений, может служить F201, молодая женщина с ярко выраженными предубеждениями, которая выражает свою заинтересованность в «стабильном обществе» с четко очерченными классовыми границами:...
В женской школе, в которую я ходила, я стала членом епископальной церкви. Там было очень хорошо. Мои друзья тоже туда ходят. Она дает больше философии, чем христианский сайентизм, и она повышает уровень. Философия епископальной церкви в целом соответствует всем протестантским церквям. Она принята в высших классах и предоставляет им религию или приближается к ним.
Этноцентристы зачастую принимают религию за некое практическое вспомогательное средство для гигиены души. Характерно высказывание F109: ...
Я не понимаю религии. Она для меня как сказка. Я не знаю, верю ли в Бога. Он должен быть, но в это трудно поверить. Религия дает нечто такое, чего можно придерживаться, согласно чему можно организовать свою жизнь.
Если религия еще и употребляется как нечто, «чего можно придерживаться», то этим потребностям также может удовлетворять все, что для индивидуума представляет абсолютный авторитет, в том числе и фашистское государство. Весьма вероятно, что фашизм играл для немецких женщин как раз такую роль, которая раньше отводилась вере и позитивной религии. В психологическом плане фашистская иерархия функционирует в широком смысле как секуляризованная замена церковной иерархии. В конце концов национал-социализм получил распространение из Южной Германии, где очень сильна римско-католическая традиция.
В религиозных взглядах M118, человека с предрассудками и умеренно высокими показателями, ясно виден элемент произвольного; он смешивает религию с псевдонаучными объяснениями, которые лишают его веру всяческой силы:...
Я готов поверить в существование Бога, в нечто, что я, во всяком случае, не могу объяснить. Разве Дарвин не говорил, что первоначально мир состоял только из клубящихся газов?
Ну, так кто же это создал? Откуда они возникли? Это, конечно, имеет мало общего с церковным ритуалом. (Перед этим он заявлял, что церковь имеет «весьма важное значение».) 
Здесь нет логической связи между аргументами и тем фактом, что человек придерживается позитивного христианства. Посредством такой софистики его последующие высказывания обнажают аспект неискренности традиционной религии, который так легко приводит к коварному пренебрежению официально признанными ценностями. M118 продолжает:...
Я верю в силу молитвы, даже если она состоит только в том, чтобы удовлетворить молящегося. Я не знаю, есть ли прямая связь, но молитва помогает человеку, и я за это. Это также возможность самосозерцания, возможность остановиться и поразмышлять о себе8.
Признание религии с позиции целесообразности является, вероятно, в меньшей степени выражением желаний и потребностей индивидуума, чем его уверенность в том, что религия хороша для тех, кого она способна удовлетворить, то есть может быть использована для манипулирования. Рекомендуя религию другим, человек с легкостью становится ее «защитником», не ощущая потребности идентифицироваться с ней. Циничная теория европейских политиков девятнадцатого века о том, что религия – это лекарство для масс, кажется в известной мере демократичной. Ее разделяет большая часть этих самых масс, которые все же для себя, как для личностей, втайне делают оговорки. Подобным оценкам религии соответствует зачастую принятая в национал-социалистской Германии привычка говорить о партии в третьем лице множественного числа (они) и, таким образом, в частной жизни отделять себя от господствующей идеологии. Фашистская личность, по-видимому, только тогда может справиться с жизнью, если она расщепляется на разные уровни, некоторые из них подчинены официальной доктрине, но другие, наследие старого сверх-Я, способствуют сохранению внутреннего равновесия и своей индивидуальности. Такие расщепления Я проявляются в неконтролируемых ассоциациях наивных и необразованных людей, как, например, у М629, мужчины со средними показателями, приговоренного к пожизненному заключению в тюрьме Сан-Квентин. Он высказывает поразительную мысль:...
Лично я думаю, что у меня есть религия, которая, насколько я знаю, еще ни в одной книге не была изложена. Я считаю, что религия имеет ценность для людей, которые в это верят. Я думаю, что те, кто ею пользуется, употребляют ее как средство ухода от реальности.
Этот человек провел девятнадцать месяцев в камере смертников, так что отсутствие логики, с которым он делает из религии успокоительное средство, объясняется этим обстоятельством без дальнейшей психологической интерпретации.
Даже люди с более развитым интеллектом бывают подвержены этому конфликту. Примером служит 5059 , женщина с умеренно высокими показателями, отвергающая атеизм, поскольку «атеистические похороны слишком бездушны». Она категорически отрицает всякие противоречия между наукой и религией и называет подобные идеи «злонамеренными выдумками». По-видимому, она проецирует свое недовольство конфликтом на тех, кто о нем говорит. Это похоже на мышление национал-социалистов, которые возлагают ответственность за социальные просчеты на критиков общественного строя.
Люди без предубеждений также часто признают религию не за присущую ей истину, а потому что видят в ней средство для достижения целей. Примером такого «практического» восприятия религии является F126. Она изучает журналистику, и у нее были очень низкие показатели по шкалам А-S и Е. Вот отрывок из ее интервью:...
Родственники посещали церковь только от случая к случаю. Она сама ходит редко, но все же у нее большое уважение к религии, и она считает, что религия могла бы развиться в нечто, что дало бы людям недостающее доверие и взаимопонимание. «Я не знаю, чего еще должны придерживаться люди, какой жизненной цели. Кажется, им нужно что-то, во что нужно верить. Я думаю, некоторые любят своих ближних и без религии, но не очень многие».
Эти высказывания в какой-то степени напоминают уже описанные выше, но все же у нас сложилось впечатление, что такое «практическое» отношение к религии у людей с низкими показателями N обычно отличается от восприятия людей с высокими показателями Н по содержанию и по контексту. А именно, эта молодая женщина считает, что религия – это хорошо для людей, она дает им «что-то, чего они могут придерживаться», однако она должна служить гуманным и идеальным целям – «способствовать взаимопониманию» – а не просто преуспеянию в жизни и делах. Как предубежденные, так и не склонные к предрассудкам предполагают, что религия способствует душевному здоровью. Очень характерно, что с высокими показателями Н приписывают религию другим, более слабым и ущербным, сами же обращаются к ней только во время острых внешних кризисов; в то же время лица с низкими показателями N склонны видеть в религии более глубокую внутреннюю структуру, средство для борьбы с ненавистью, страхом, решения внутренних конфликтов и т. п. Мы почти никогда не встречали такого N, который воспринимал бы религию, главным образом, с внешнепрактической точки зрения, как средство достичь успеха, положения и власти или только для того, чтобы соответствовать традиционным ценностям.
2. Вера в бога, но не в бессмертие
Нейтрализация религии идет рука об руку с ее расщеплением. Точно так же, как подчеркивание практического использования религии непрерывно подвергается процессу отбора и приспособления. Материалы интервью свидетельствуют, что стремление к избирательной вере является отличительной чертой предубежденных респондентов. Почти без исключения они все верят в Бога, но не в бессмертие. Приведем два примера. Интервьюер пишет о 5009, верующем баптисте:...
он считает себя глубоко религиозным, верит в Бога, но, будучи образованным человеком, иногда сомневается в жизни после смерти.
А вот что написано про 5002 :...
по-прежнему является «христианином», верит в Бога, хотел бы верить в жизнь после смерти, но сомневается и думает, что подлинное религиозное возрождение или новый религиозный миф принесет в мир добро.
Особенно распространены заявления о том, что респонденты считают себя людьми религиозными, приверженцами церкви, но несогласными с ее «некоторыми учениями», связанными иногда с чудесами, а иногда с бессмертием. Этот взгляд соответствует той важной глубинной структуре, элементы которой мы установили с помощью психологического анализа. Абстрактная идея Бога сформировалась на основе идеи отца, в то время как общая деструктивность осознавалась как реакция, отвергавшая надежду личности, выразившуюся догмой бессмертия. Респондентам, придерживающимся такой точки зрения, нужен Бог как выражение абсолютной власти, которой они могут поклоняться, но индивидуальное должно исчезнуть полностью.
Понятие Бога, на котором основан этот образ мыслей, – это понятие абсолютного наказания. Поэтому неудивительно, что религиозные чувства этого типа очень характерны для Н, отбывающих срок наказания в тюрьме.
М627, осужденный на пожизненное заключение за изнасилование, «имеет проблемы с религией» и не верит, что «должен быть определенный способ богослужения». Но он верит, невзирая на оттенок религиозного бунтарства,...
что у каждого человека должен быть свой путь богослужения, если он верит в силу, которая выше человека.
Эта сила имеет форму внешней власти, но остается совершенно абстрактным, чисто проективным представлением о власти как таковой....
Ну, я слышал, как многие парни говорят о тех силах, в которые они верят… и я пытался найти эти силы в себе и не смог… читал самые разные религиозные книги… но все это туманно.
Ту же мысль выражает М656А , отбывающий срок за подлог:...
Ну, я не тот человек, который может много говорить о религии, потому что я не так много знаю о ней. Я верю в Библию. Я верю, что есть нечто больше и сильнее любого на земле… Я не часто хожу в церковь, но… пытаюсь жить правильно.
Для этого человека все специфически религиозное содержание не имеет большого значения по сравнению с идеей силы и жесткими моральными стереотипами добра и зла....
Католическая религия, например, так же хороша, как и та, в которую я верю. Все они основаны на том же укладе жизни, верном или неверном. Я из тех, кто не верит в одну определенную религию.
Этот «абстрактный авторитаризм» в религиозных вопросах легко превращается в цинизм и открытое презрение к тому, во что верил раньше. М664С так ответил на вопрос о своих религиозных взглядах:...
О, я на это мало обращаю внимания… Я верю в Бога и всю эту чепуху, но это…
Выбор слова «чепуха» опровергает его собственное заявление.
В таких случаях есть один эффект нейтрализации – мало остается от Бога, разве что одна божба.
На нигилистический аспект такой конфигурации указывает случай с убийцей М651 :...
То, что мне нравится в ней, это факт, что она делает людей счастливее, хотя меня это не касается… видишь столько лицемерия…
На вопрос, что важнее всего в религии, он сказал:...
Вера, я думаю, что вера – это все. Это вещь, которая объединяет нас.
Когда интервьюер захотел узнать о собственных религиозных чувствах респондента, он ответил:...
…я верю, что когда умрешь, то это все… Жизнь коротка, а вечность будет всегда. Как может Бог послать тебя в ад навечно только на основе краткого жизнеописания… Это, по-моему, немилосердно и несправедливо.
Приведенный материал указывает на связи между абстрактной верой в силу и отрицанием более конкретных и личных аспектов религии, особенно идеи вечной жизни, и слегка завуалированной склонности к насилию. Но поскольку насилие запрещено, в особенности в тюрьме, оно проецируется на Божество. Кроме того, нельзя забывать, что совершенно абстрактную идею всемогущего Божества, которая господствовала в восемнадцатом веке, легче всего объединить с «научным духом», чем доктрину бессмертной души – с ее коннотациями «чудесного». Процесс демифологизации ликвидирует следы анимизма раньше и более радикально, чем психологическая идея Абсолюта.
Следует заметить, однако, что как раз противоположную тенденцию можно наблюдать среди приверженцев астрологии и спиритуализма. Они часто верят в бессмертие души, но категорически отрицают существование Бога, отчасти из некоторого пантеизма, который в конечном счете приводит к возвеличению природы. Таким образом, интервью М651, в противоположность его прежнему признанию в религиозности по внешним причинам, заканчивается заявлением,...
что он верит в астрологию, потому что не верит в Бога.
Стоит задуматься над тем, что далекие последствия такого отношения могут иметь зловещий характер.
3. Нерелигиозные и лишенные предубеждений
Различие между нерелигиозными и религиозными N может соответствовать различию между рациональными и эмоциональными детерминантами свободы от предрассудков. М203 — представитель первого типа. Его можно назвать «истинным либералом» с несколько абстрактным, рационалистичным образом мышления. Его антирелигиозные взгляды основаны не столько на политических убеждениях, сколько на позитивистских воззрениях. Он отвергает религию на «логической основе», но проводит различие между «христианской этикой», которую он считает близкой своим прогрессивным взглядам, и так называемой «организованной религией». Изначально его антирелигиозные взгляды могли возникнуть из бунта против условностей: «Я ходил в церковь, потому что от меня этого ждали».
Этот бунт он не вполне четко связывает с чисто логической природой, что объясняется бессознательным чувством вины. (Его равнодушие и апатия предполагают невротическое происхождение, возможно, беспокойство по отношению к объектам.) Свою рациональную критику религии он формулирует следующим образом:...
Но я всегда относился к ней довольно скептически; я считаю ее в чем-то лживой, бездушной, нетерпимой, можно сказать, снобистской и ханжеской. Она насилует всю христианскую этику.
Религия оценивается им как гуманизирующий фактор (христианская этика) и как репрессивное средство. Нет сомнения, что это противоречие коренится в двойственной функции религии на протяжении истории, и поэтому не следует ограничиваться только субъективными факторами.
Термин «лицемерный», используемый М203, встречается довольно часто в интервью N, а иногда и в интервью Н по отношению к организации церкви и по контрасту к «истинно» религиозным ценностям. Он выражает историческое освобождение религиозного опыта от института религии. Ненависть к лицемерию, однако, может иметь два направления: либо это тяга к просвещению, либо это оправдание цинизма и презрения к человеку. Кажется, что использование слов «ханжа» или «сноб» включает все больше коннотаций, связанных с завистью или обидой. Он обличает тех, кто «считает себя чем-то лучше», чтобы прославить посредственных, чтобы обычное и якобы естественное считалось нормой9. Зачастую борьба с ложью предшествует разрушительным мотивам, которые оправдываются «ханжеством» и «чванством» других.
Этот феномен можно понять на фоне демократизирующейся культуры. Обвинение религии в «ханжестве», критика, которая в Европе исходит от ограниченных интеллектуальных слоев, связанных с метафизической философией, в Америке также широко распространена, как сама христианская религия. Противоречивое отношение к религии частично объясняется и христианским наследием, и «духом науки». Наличие обеих культурных причин способствует непоследовательному отношению к религии, и объяснение этого не нуждается в обязательном привлечении психической структуры индивидуума.
То, что Америка, при всем ее интересе к науке, – это страна с устойчивым религиозным климатом, может помочь объяснить более общую особенность нерелигиозных респондентов с низкими показателями: их действительное или мнимое «негативное» обращение. Так, например, 5028 и 5058, подобно М203 , сообщают, что «порвали» с религией. В американской культуре редко кто «рождается» нерелигиозным: там становятся нерелигиозными в результате конфликтов, пережитых в детстве или во взрослом состоянии, и эти изменения благоприятствуют нонконформистским симпатиям, которые, в свою очередь, приходят в противоречие с предрассудками.
Осознанная нерелигиозность в данной культурной ситуации предполагает определенную силу эго. В качестве примера приведем М202, «консерватора», но не фашиста, имеющего чрезвычайно низкие показатели по шкале Е. ...
В детстве интервьюируемый был очень религиозным. Он ходил в церковь со своей семьей каждое воскресенье и готов был молиться о чем угодно «на коленях прямо на улице». В 19 лет с ним произошла перемена. Его стали раздражать сплетни в церкви. Он слышал, как люди осуждали тех, кто не участвовал «в их треклятом бизнесе». И эти люди приходили в церковь исповедоваться, а потом снова начинали творить зло. Такого противоречия в поступках он понять не мог.
В этом случае антирелигиозные взгляды со всей очевидностью возникли из неприятия вмешательства в индивидуальную свободу, и это, следует отметить, в не меньшей степени элемент американской идеологии, чем само христианство. Здесь, как и во многих других случаях, индивидуальная и психологическая амбивалентность человека по отношению к религии отражает объективный антагонизм в нашей культуре.
М310, истинный либерал, дает другой пример мятежных антирелигиозных взглядов. Будучи сыном религиозных родителей, он отрицает христианскую традицию вообще. На открытый конфликт с родителями он не пошел, хотя отношения с ними стали очень холодными. По всей вероятности, свой бунт против семьи он перенес на их религию, стараясь избежать осложнений более личного характера. Достаточно часто мы наблюдаем, что сильные идеологические симпатии или антипатии можно объяснить таким замещением семейных конфликтов, то есть средством, которое позволяет индивидууму выражать свои враждебные чувства на уровне рационализации и таким образом избавиться от необходимости глубокого эмоционального переживания и которое одновременно позволяет юноше остаться под семейным кровом. Возможно, в некоторых отношениях удобнее нападать на безличного отца, чем на отца родного. Нужно подчеркнуть, однако, что термин «рационализация» не подразумевает, что утверждение неверно. Рационализация – это не психологический аспект мышления, и сама по себе не определяет истинность или ложность. Решение, по существу, зависит целиком от объективных свойств идеи, которой завершается процесс рационализации.
Контраст этим нерелигиозным и лишенным предрассудков людям представляют лица, легко меняющие убеждения, такие, как M71I. Его негативное отношение к религии отмечено не столько неприятием, сколько равнодушием, которое сочетается с элементами юмористической рефлексии. Этот опрошенный довольно открыто признает свою неосведомленность в религиозных вопросах, но так, что эта внешняя слабость выражает скорее скрытую силу характера.
Такие, как он, скорее могут позволить себе признать интеллектуальные несоответствия, потому что они обычно находят убежище в своем собственном характере и глубине своего опыта, чем в четких, продуманных и рациональных убеждениях. Говоря о своих взглядах на религию, он отметил:...
На самом деле их у меня нет (смеется). В большей или меньшей степени, но они отсутствуют. Что касается организованной религии, я не очень тут разбираюсь (смеется).
Ему не нужно отрицать религию, он не испытывает ее чар; нет здесь и следов амбивалентности, поэтому нет и ненависти, скорее мы видим гуманное понимание и объективность. В качестве религиозной идеи он воспринял терпимость, которую демонстрирует характерным и нетрадиционным способом, выбирая отрицательные формулировки вместо высокопарных «идеалов». «Мне кажется, я знаю, что такое нетерпимость». Но он не использует это знание для самовосхваления, скорее он склонен применять свою религиозную эмансипацию к факторам внешним и случайным....
Если бы я остался в Денвере, я бы, наверное, ходил в церковь. Я не знаю. Я не думаю об этом, я не испытываю особой нужды в организованной религии.
Любопытно, что интервьюируемый говорит о молитве. Он признает психологическую действенность молитвы, но знает, что этот «терапевтический» аспект религии несовместим с самой религией. Он считает, что молитва – это вроде самовнушения, с помощью которого можно «достичь результатов», но «я, конечно, не верю, что есть некто, кто их воспринимает».
Респондент делает странное, но неожиданно глубокое заявление:...
Мое религиозное любопытство было недолгим. Возможно, как раз в это время (смеется) я занялся фотографией.
Правильную оценку этого высказывания можно дать только с помощью категорий психоанализа. Связь между ранним интересом к религии и интересом к фотографии объясняется любопытством, желанием «видеть» вещи сублимацией вуайеризма. По-видимому, фотографирование каким-то инфантильным образом связано со стремлением к «миру образов», которое коренится в некоторых религиозных течениях и в то же время находится под строгим религиозным запретом как в иудаизме, так и в протестантизме. Может быть, это подтверждается тем, что респондента во время его религиозной фазы привлекла теософия, религиозный способ мышления, который обещает «поднять занавес».
Следует отметить, что отношение интервьюируемого к атеизму не более «радикально», чем его отрицание религии10. Он говорит:...
Ну, я не думаю об атеизме больше, чем обо всем остальном. На самом деле я говорил кое с кем, кто считали себя атеистами, они даже не думали соглашаться. Может, я и атеист (смеется)… Это уже буквоедство. Профессиональные атеисты… производят впечатление, что они хотят сенсации. Как будто Дон Кихот воюет с мельницами.
Это может указывать на подозрительное отношение раскрепощенной личности к «ярлыкам», на то, что знает, как любая жесткая формула вырождается просто в пропаганду11.
Респондент точно почувствовал то, что сто лет назад сформулировал Бодлер в своем дневнике: атеизм выходит из употребления в мире, объективный дух которого по существу арелигиозен. Значение атеизма претерпевает исторические изменения. То, что было мощным импульсом для эпохи Просвещения восемнадцатого века, сегодня может оказаться симптомом провинциального сектантства или даже параноидальной системы. Полубезумные национал-социалисты вроде Матильды Людендорф боролись не столько с евреями и масонами, но и с католицизмом, как с заговором ультрамонтанов* против Германии, трансформируя традицию «культуркампфа» Бисмарка в разновидность мании преследования.
4. Религиозные и лишенные предубеждений
Примером религиозного и лишенного предубеждений типа является F132, молодая женщина, которая выросла в Индии, где ее родители служили миссионерами. В результате «личного опыта совместной жизни с индусами» ее позитивное христианство соединилось с совершенно конкретной идеей терпимости («равные права для всех»). К вопросам расового взаимопонимания она относится с неподдельным интересом, однако ее церковные связи делают для нее невозможными политические выводы из идеи толерантности:...
Ганди мне не нравится. Я не люблю радикалов. Он слишком способствовал беспорядкам и разъединению страны.
Ее отношения с церковью объясняют элементы ее религиозного традиционализма, обычно связанного с этноцентризмом. Несмотря на всю близость к церкви и теологической доктрине, ее религиозные взгляды имеют практическую окраску....
Она (религия) значит очень много. Она делает человека счастливее, более довольным и умиротворенным. Ты знаешь, где находишься и что надо делать – пример, которому надо следовать. Это надежда на жизнь после смерти. Да, я верю в бессмертие12.
Из-за того, что девушка получила воспитание в колониальной стране и благодаря смешению «официальной» религиозности с более непосредственным гуманным христианством, она представляет не вполне типичный пример. Ее необычные взгляды основаны на первый взгляд на понимании внутригрупповых и межгрупповых связей. Однако этот пример подтверждает до некоторой степени гипотезу о том, что только представители полностью осознанного и отчетливо выраженного христианства могут быть свободными от этноцентризма. В любом случае то, что религиозные и лишенные предубеждений редко встречаются в нашей выборке, заслуживает внимания. Как говорилось выше, возможно, это зависит от самой выборки, однако эта редкая встречаемость имеет и более фундаментальные причины. Тенденция нашего общества к разделению на «прогрессивный» лагерь и лагерь «статус-кво» может сопровождаться стремлением всех людей, приверженных к религии как к состоянию «статус-кво», принять другие стороны этой идеологии, связанные с этноцентризмом. Справедливо ли это или религия может создать эффективные условия для противостояния предрассудкам, можно установить только на основе более широкого исследования.
Примечания
1 А.Р. (The Authoritarian Personality) и далее: Ethnocentrism in Relation to some religious Attitudes and Practices.
2 Samuel M., The Great Hatred, New York 1940.
3 Trachtenberg J. The Devil and the Jews, New Haven 1943.
4 Теоретический анализ отношений между христианством и антисемитизмом см. Max Horkheimer und Theodor W. Adorno, Dialektik der Aufklarung, Amsterdam 1947, 2.Aufl. Frankfurt 1969.
5 A.P. (The Authoritarian Personality), Гл. II, III и IV.
6 О взаимном влиянии Возрождения, религиозного субъективизма и фашистской пропаганды см. глава V «Психологическая техника в речах Мартина Лютера Томаса по радио».
7 См. выше, стр. 50.
8 Подобную, так сказать, доморощенную психологию можно найти и у людей, лишенных предрассудков. Типичным для людей с предубеждениями остается тем не менее неразрешимое противоречие между объективной критикой религии и положительным отношением к ней с чисто субъективных позиций. Для такой ментальности в целом характерно то, что при определенных противоречиях они остаются нерешенными, происходит отказ от желания осмыслить их, что говорит как о духовном поражении, так и об авторитарной покорности. Такой механизм, произвольно отключающий процессы по приказу Я, зачастую истолковывается как «глупость».
9 См. раздел «Ф.Д. Рузвельт» в главе II, стр. 152 и далее.
10 «Свободный от предрассудков» редко бывает радикальным в каком-либо отношении. Это, однако, не делает его «склонным к компромиссам». Он всегда осознает нетождественность между понятием и реальностью. Он, в сущности, нетоталитарен. Это лежит в основе его специфической идеи терпимости.
11 Дополнительный материал по этому респонденту мы приводим в главе IV «Типы и синдромы».
12 Было бы интересно проанализировать изменение значения, которое претерпело слово «вера». Оно наглядно демонстрирует нейтрализацию религиозного смысла. Раньше идея веры была прочно связана с религиозной догмой, в наши дни она практически приложима ко всем сферам, в которых человек стремится иметь право обладания своим взглядом (так как каждый имеет право иметь свое мнение), не подчиняя его какому-либо критерию объективной истины. Со времени секуляризации «веры» ее содержание становится предметом произвола: она отдает предпочтения для обозначения того или иного предмета потребления и имеет мало общего с идеей истины. («Я не верю в парковку», – сказала девушка, наделенная конвенциональными предрассудками в своем интервью.) Это употребление слова «вера» почти совпадает с затасканным выражением «I like it», которое в наши дни почти полностью потеряло свой первоначальный смысл.
IV. Типы и синдромы
А. Исходные данные
Едва ли какое-либо другое понятие американской психологии подвергалось такой решительной и сильной критике, как типология. Поскольку «каждое учение о типах является наполовину не чем иным, как точкой зрения на проблему индивидуальности»1, оно подвержено ожесточенным нападкам с двух сторон, так как все учения никогда не охватывают специфического и так как их обобщения статистически недействительны и даже не годятся как эвристический инструмент. С точки зрения общей динамической характерологии высказывается мнение, что типологии имеют обыкновение классифицировать и превращать весьма гибкие черты в статичные, как бы биологические характеристики, и наоборот, почти не учитывать влияние исторических и социальных факторов. Статистика настойчиво указывает на недостаточность биполярных типологий. В отношении эвристической ценности высказывается возражение, что типы наслаиваются друг на друга и поэтому необходимо делить смешанные типы, которые на практике опять опровергают первоначальные конструкции. Причиной всех возражений является нежелание применять застывшие понятия по отношению к якобы изменяющейся реальности психической жизни. Современные психологические типологии, в противоположность старой схеме темпераментов, вышли из психиатрии, из терапевтической необходимости классифицировать душевные болезни для облегчения их диагноза и прогнозов; Креплин и Ломброзо – отцы психиатрической типологии. Так как точная классификация психических болезней между тем полностью была оставлена, кажется, исчезает и основа для типологической классификации «нормального человека», которая основывалась на первой классификации психических болезней. Ее заклеймили как остаток «таксономической фазы теории поведения», формулировка которой «имела тенденцию остаться описательной, статичной и стерильной»2. Но если даже психических больных, психологическая динамика которых во многом заменена застывшими шаблонами, трудно разделить на типы, как же тогда могут быть успешными такие методы, как знаменитый метод Кречмера, Raison d’etre* которого была стандартная классификация маниакальной депрессии и помешательства. Состояние споров о типологии на данный момент Аннэ Анастази3 резюмировала следующим образом:...
Теории типов критиковались всеми, так как они пытаются классифицировать индивидов по резко ограниченным категориям… Такой подход включает мультимодальное разделение характерных черт, которое, например, предполагает, что интроверты будут располагаться на одном конце шкалы, а экстраверты на другом, между ними обозначится ясно видимая разделительная точка. Действительно же исследования показывают унимодальное распределение всех черт, которое очень похоже на нормальную кривую в виде колокола.
Часто также трудно отнести определенного индивида к тому или иному типу. Типологи, сталкиваясь с этой трудностью, неоднократно предполагали промежуточные или смешанные типы, чтобы восполнить пробел между крайностями. Так, Юнг стал инициатором создания амбивертного типа, который не обнаруживает в преобладающей мере ни интровертных, ни экстравертных тенденций. Наблюдения, однако, как кажется, показывают, что амбивертная категория – самая большая и что чистые, однозначно определяемые интроверты и экстраверты встречаются сравнительно редко. Читателя, например, отсылают к кривой распределения, которую создал Гейдбредер… Следует вспомнить о том, что большинство показателей находилось посредине и что если дело касалось предельных показателей интроверсии или экстраверсии, то количество случаев уменьшалось. Кривая показывала не четкие коренные изменения, а только постепенные переходы от середины к обоим предельным показателям. То же можно сказать о всех других поддающихся измерению чертах индивида, идет ли речь об общественных, эмоциональных, интеллектуальных или физических чертах.
Ясно, что теории типов, поскольку они подразумевают классификацию индивидов по ясно ограниченным друг от друга группам, перед лицом большого количества исследований с неоспоримыми результатами несостоятельны. Но не все системы исходят из этой предпосылки: она характерна скорее для более популярных версий и разработок теорий типов, чем для первоначальной концепции. Разумеется, психологи, занимающиеся типологией, часто пытались распределить индивидов по категориям, однако это не было неотъемлемой составной частью их теорий; их понятия при случае достаточно широко модифицировались, чтобы добиться нормального распределения черт.
Итак, хотя и признается возможность удовлетворительных категоризаций, «номиналистический» отказ от типологических классификаций, несмотря на их научную и прагматическую необходимость, утвердился в такой степени, что стал почти табу. Это табу тесно связано со все еще высказываемым многочисленными психиатрами мнением, что психические заболевания, по существу, необъяснимы. Если, чтобы продолжить спор, предположить, что психоаналитическая теория действительно смогла составить некоторое число чисто динамических схем психозов, которые объясняют последние в психической жизни индивида, несмотря на иррациональность и разложение психотического характера, то проблема типологии была бы определена по-новому.
Нет сомнения, что в критике психологических типов выражается истинный гуманный импульс. Он направлен против такого включения индивидов в заранее установленные классы, которое в нацистской Германии в наибольшей степени проявилось в присвоении живым человеческим существам ярлыков и которое, несмотря на специфические качества людей, в конце концов решало жить им или умереть. Этот мотив особенно подчеркивает Алльпорт4, в то время как Бодер в своем подробном исследовании «Нацистская наука» обнаружил корреляции психологических схем «за» и «против», репрессивную функцию таких категорий, как, например, «противотипы» Йенша, (Jaenschs) и произвольную манипуляцию эмпирическими показателями5. Авторы исследований, касающихся изучения предрассудка, должны быть особенно осмотрительными, если речь идет о проблемах типологии. Подчеркнуто говоря: закостенелость, которая наблюдается в конструировании типов, уже сама по себе является знаком «стереопатической» ментальности, относящейся к основным элементам потенциального фашистского характера. Здесь нам стоит только процитировать упомянутого полного предрассудков исследователя ирландского происхождения, который без долгих рассуждений объясняет свои личные черты национальным происхождением. «Противотип» Йенша является, например, почти классическим случаем проекции, механизм которой был установлен в структуре характера нашего Н и которая у Йенша проникла как раз в науку, ставящую задачей критический анализ этого механизма. Весьма нединамичная, «антисоциологическая» и якобы биологическая природа таких классификаций, как у Йенша, прямо противоположна теории, представленной в нашей работе, и ее эмпирическим результатам6.
Однако все эти возражения не могут окончательно решить проблему типологии. Не все типологии являются изобретениями, чтобы разделить мир на овец и козлищ. Некоторые авторы отражают определенный, только с трудом систематизируемый опыт ученых, которые, выражаясь доступно, на что-то натолкнулись. Это Кречмер, Юнг и прежде всего Фрейд, который вообще подчеркивал психологическую динамику, что освобождает его от подозрения в простом «биологизме» и стереотипном мышлении. Он еще в 1931 году7 довольно решительно выступил с публикацией типологии, ничуть не беспокоясь о методологических трудностях, которые он, конечно, осознавал. Фрейд с кажущейся наивностью даже сконструировал из основных типов «смешанные типы».
Он в чрезмерно большой степени руководствовался конкретным пониманием вещей, у него была слишком тесная связь с его научными объектами, чтобы тратить свою энергию на тип методологических рефлексий, которые могли бы оказаться объектами саботажа организованной науки против продуктивного мышления. Это не должно означать, что его типологию можно принять такой, какая она есть. Она уязвима не только по отношению к обычным антитипологическим аргументам, о которых мы упоминали в начале этой главы; как указал Отто Фенихель, она проблематична также с точки зрения ортодоксальной психоаналитической теории. Однако важно то, что Фрейд считал такую классификацию стоящей усилий. Уже чтение сравнительно легкого и убедительного обобщения различных видов биполярных типологий в книге Дональда У. Маккинона «Структура личности»8 оставляет впечатление, что не все типологии произвольны, что они не обязательно не учитывают многогранность человека, а стоят также на почве психологической реальности.
Однако причиной длительной достоверности типологического метода является не статически биологическая, а, наоборот, ее динамическая и социальная противоположность. То, что человеческое общество до сих пор было разделено на классы, повлияло не только на внешние отношения людей; знаки социального подчинения остались также в психике каждого человека. Как и в какой степени иерархические социальные порядки пронизывают мышление индивида, его установки и поведение, это прежде всего проследил Дюркгейм. Люди в такой степени образуют психологические «классы», в какой они созданы изменчивыми общественными процессами, и это относится, по всей видимости, в еще большей степени к нашей собственной стандартизированной массовой культуре, чем к прошлому времени. Психологически относительная ригидность наших Н и некоторых N отражает растущую ригидность, в соответствии с которой наше общество распадается на два более или менее отчетливо противостоящих друг другу лагеря. Индивидуализм, который противится нечеловеческой классификации, в конце концов может стать простой идеологической вуалью в таком обществе, которое на самом деле бесчеловечно и которое проявляет свое внутреннее насилие в классифицировании, классифицируя других людей. Другими словами, критика типологии не должна упускать из виду то, что большое число людей не являются индивидами в смысле традиционной философии XIX века или даже никогда таковыми не были. Мышление «ярлыками» возможно только потому, что существование тех, которые ему поддаются, в значительной степени определено «ярлыком» – стандартизированными, непроницаемыми и могущественными общественными процессами, которые оставляют индивиду очень мало свободы для действий и проявления истинной индивидуальности. При таком рассмотрении для проблемы типологии возникает другая исходная точка. Так как мир, в котором мы живем, нормирован и «производит типизированных» людей, у нас возникает повод искать психологические типы. Только в том случае, если в современном человеке мы обнаруживаем клишеобразные черты, а не при отрицании их существования можно противостоять пагубной тенденции к всеобъемлющей классификации и упорядочению.
Конструкция психологических типов имплицирует не только произвольную насильственную попытку привнести «порядок» в запутанное многообразие человеческого характера. Она является средством категоризировать это разнообразие соответственно его структуре, изучить его лучше. Радикальный отказ от всех обобщений и даже таких, которые опираются на убедительные данные, не привел бы к проникновению в сущность человеческого индивида, а дал бы в лучшем случае неясное, ничего не говорящее описание психологических «фактов»; каждый шаг, преодолевающий эти факты и нацеленный на психологический смысл – как Фрейд определил это в своем основном тезисе, «что все наши переживания имеют смысл», – неизбежно приведет к обобщениям, которые возвышаются над якобы единственным в своем роде «случаем», и часто эти обобщения включают в себя некоторые регулярно повторяющиеся синдромы, которые достаточно близки понятию «тип». Даже вышедшие из явно индивидуализированных исследований такие понятия, как оральность и принудительный характер, только тогда имеют смысл, если они имплицитно предполагают, что обозначенные таким образом и обнаруженные в индивидуальной динамике отдельного лица структуры входят в основные констелляции, что их можно рассматривать как представителей, независимо от того, на каких единственных в своем роде наблюдениях они основываются. Так как в каждом случае психологической терапии присутствует типологический момент, было бы неправильно исключать типологию как таковую. Методологическая «чистота» означала бы в этом случае отказ от понятийного медиума или теоретического осознания данного материала и заканчивалась бы иррациональностью, которая также совершенна, как произвольные классификации «классифицирующих» школ.
В связи с этим исследованием к аналогичному заключению приводит совершенно другое размышление: для науки необходимо найти «оружие» против потенциальной угрозы фашистской ментальности. Вопрос стоит так, насколько возможна успешная борьба с опасностью фашизма психологическими средствами. Психологически лечить предвзятых индивидов проблематично, так как они многочисленны и ни в коем случае не больны в обычном смысле слова. Они, как мы видели, по крайней мере часто, лучше приспособлены, чем непредвзятые индивиды. Но так как современный фашизм нельзя себе представить без массовой базы, т. е. без опоры на массы, внутренняя структура его предполагаемых сторонников имеет решающее значение, и средства защиты, которые не учитывают субъективную сторону проблемы, не были бы по-настоящему «реалистичными». Учитывая размеры распространения фашистского потенциала среди современных масс, становится ясным, что психологические контрмеры только тогда имеют перспективу на успех, если они дифференцированы на специфические группы. Общими мерами можно было бы оперировать только в плоскости расплывчатого сообщества, так что они, по всей видимости, провалились бы. Одним из практических результатов данного исследования можно считать то, что подобная дифференциация должна обязательно следовать психологическим директивам, так как определенные основные варианты фашистского характера относительно независимы от явных социальных различий. Психологические меры против предубеждения могут быть направлены только на определенные психологические типы. Мы сделали бы фетиш из методологической критики типологии и помешали бы любой попытке психологической борьбы с предубежденными лицами, если бы исключили некоторое число резких и экстремальных различительных признаков, как, например, между психологической структурой обычного антисемита и садомазохистского «хулигана», так как ни один из этих типов никогда в чистом виде не был выражен в отдельном индивиде.
В широких кругах признана возможность сконструировать совершенно различные группы психологических типов. В результате предыдущих объяснений мы строим нашу собственную попытку, опираясь на три следующих главных критерия:
а) Мы не хотим сортировать человеческие существа ни на группы, как это хорошо делает статистик, ни на обычные идеальные типы, которые должны быть дополнены смешанными случаями. Наши типы оправданы только в том случае, если нам удается для обозначения каждого типа выделить некоторое число черт и диспозиций и связать их друг с другом, что покажет в смысловом отношении их единство. Мы считаем научно самыми продуктивными те типы, которые соединяют разрозненные черты в целесообразную последовательность и делают видимыми корреляции элементов, которые взаимосвязаны по психологической интерпретации в соответствии с присущей им динамикой их «внутренней» логики. Не должно допускаться лишь суммирование и механическое объединение через один тип.
Самым главным критерием для данного постулата является то, что даже так называемые отклонения, если их противопоставить «истинным» типам, кажутся больше не случайными, а создаются как имеющие структурный смысл. При генетическом рассмотрении смысловая связь каждого типа показала бы, что большинство черт могут быть выведены из определенных основных форм психологических конфликтов и их разрешений.
b) Наша типология должна быть потому критической, поскольку она понимает типизацию самих людей как социальную функцию. Чем более застывшим является тип, тем более глубокое клеймо на него наложило общество. Соответственно этому такие черты, как ригидность и стереотипность мышления, характерны для людей с предрассудками. В этом состоит решающий принцип всей нашей типологии; она разделяет людей в первую очередь по тому признаку, являются ли они внутренне нормированными и думают нормами, или выступают истинными индивидами и сопротивляются стандартизации в области человеческого опыта. Отдельные типы будут представлять собой специфические конфигурации внутри этого двойного деления. Их разделяет «prima facie» [4] на исследуемые лица с высокими показателями и на тех, кто имеет низкие показатели: при ближайшем рассмотрении их также обнаруживают и N: чем сильнее их типизируют, тем отчетливее они непроизвольно проявляют фашистский потенциал9.
с) Типы должны быть сконструированы так, чтобы они были продуктивны в прагматическом аспекте. Это означает, что они должны быть переносимы в относительно жесткие механизмы, которые так построены, что различия индивидуальной природы играли бы только второстепеннную роль. Это приводит к некоторой сознательно созданной «поверхностной типизации», похожей на ситуацию в клинике, где не могут начать терапию пациента, прежде чем не разделят пациентов на маниакально депрессивных шизофреников и параноиков и т. д., хотя точно известно, что эти различия исчезают при более глубоком рассмотрении. Здесь мы, однако, хотели бы позволить себе высказать гипотезу, что если бы только удалось проникнуть достаточно глубоко, то в конце классификации опять появилась бы универсальная «сырая» структура: фундаментальная либидная констелляция. Может быть, здесь можно было бы привести аналогию из истории архитектуры. Традиционное грубое деление на романский и готический стили основывается на характеристиках круглого и заостренного свода. Однако оно оказалось недостаточным, так как оба признака накладываются друг на друга, и между обоими типами имелись более глубокие отличия в конструкции. В конце концов пришли к определениям, которые оказались слишком сложными для констатации того, является ли здание романским или готическим, хотя его общая структура едва ли вызывает у наблюдателя сомнение относительно его эпохи. А в конце пришли к необходимости вновь вернуться к первичной и наивной классификации. Сделать подобное рекомендуется и для решения нашей проблемы. Такой поверхностный вопрос, как «Какие виды личностей Вы находите среди предвзятых?», более соответствует типологическим потребностям, чем попытке определить типы на первый взгляд, приблизительно по различным фиксациям в предгенитальных и генитальных фазах развития и т. п. Этого недопустимого упрощения, вероятно, можно достичь путем вовлечения социологических критериев в такие психологические конструкции, как групповая принадлежность, идентификация среди подопытных лиц, а также общественные цели, установки и образцы поведения. Задача соотнести психологические критерии типов с социологическими облегчается благодаря констатации, которую мы делаем в ходе наших исследований, того, что между некоторым числом «клинических» категорий, как, например, рабская любовь к строгому отцу, и некоторым социальным типом поведения существует тесная взаимосвязь (нечто вроде веры в авторитет ради авторитета). Следовательно, мы для гипотетических целей типологии можем «перевести» некоторые наши основополагающие психологические понятия на язык социологии, который в некоторой степени им родственен.
Эти соображения должны быть дополнены еще одним условием, которое предписывает природа нашего исследования. Наша типология, или скорее схема синдромов, должна быть устроена так, чтобы как можно «натуральнее» подходить к эмпирическим данным. Мы не должны забывать, что наш материал существует не в пустом пространстве, а заранее определен структурно инструментами, прежде всего анкетами и схемами интервью. Так как наши гипотезы были сформулированы в соответствии с психоаналитической теорией, то синдромы сильно ориентированы на психологические понятия. Само собой разумеется, этот эксперимент имеет тесные границы, так как мы не «анализируем» интервьюируемых лиц. Вместо последних динамических моделей глубинной психологии наша характеристика должна концентрироваться на чертах, которые оказались значительными с точки зрения психоаналитики.
Чтобы приблизить следующий типологический проект к адекватным перспективам, мы вспомним о том, что все группы, из которых была составлена эта шкала, относятся к одному-единственному «общему» синдрому10. Выдающимся результатом нашего исследования является то, что «высшая точка» в принципе является синдромом, который приподнимается над многообразием «более низких» синдромов. Он существует приблизительно как потенциальный фашистский характер, который сам в себе образует «структурное единство». Другими словами, такие черты, как конвенционализм, подчиненность авторитетам, агрессия, склонность к протекции, манипуляции и т. п., как правило, идут рука об руку. Поэтому «субсиндромы», которые мы здесь описываем, не должны изолировать какую-либо из этих черт; их нужно понимать вместе внутри общей соотносительной системы Н . То, что их отличает друг от друга, это не их исключительность, а подчеркивание того или иного признака, той или иной динамики, выбранной для характеристики. Однако нам кажется, что легче можно воспринимать особые контуры, выступающие в общей структуре, одновременно они в такой степени «динамически» связаны друг с другом благодаря потенциально фашистской общей структуре, что можно было бы без труда разработать переход с одного контура на другой, если анализировать усиление или ослабление какого-то специфического фактора. Такая динамическая интерпретация служит лучшему достижению цели, т. е. дает лучшее понимание основополагающих процессов, что обычно происходит случайно через «смешанные типы» статических типологий. Между тем это исследование не могло бы заниматься теорией и эмпирическим обоснованием динамических отношений между синдромами.
Принцип, по которому распределены синдромы, – это их «типовая сущность» в смысле ригидности, недостатка катексиса и стереопатии. Это не обязательно означает, что расположение синдромов представляет собой динамическую «измерительную шкалу». Оно направлено на потенциал и на возможность контрмер – в принципе на проблему «общей высоты» по сравнению с «глубиной», но не на открытый предрассудок. Таким образом, мы увидим, что опрошенный, который привлекался как пример психологически относительно безвредного синдрома в нижней части нашей схемы, обладает чрезвычайно сильными открытыми предрассудками против меньшинства.
Прагматические требования и представления о том, что лица типа Н, в общем, сильнее «типизированы», чем лица типа N, концентрируют наш интерес на лицах с предрассудками. Несмотря на это, мы считаем необходимым сконструировать синдромы лиц типа N. Хотя общее направление нашего исследования ведет нас к несколько одностороннему подчеркиванию психологических детерминант, однако мы не должны забывать, что предрассудок ни в коем случае не является психологически «субъективным» феноменом. Как мы изложили во II главе, на идеологию и ментальность лиц Н в большой степени влияет объективный дух нашего общества. Хотя различные индивиды по-разному, соответственно своей психической структуре, реагируют на современные культурные стимулы предрассудка, однако, если мы хотим понять поведение индивида или психических групп, нельзя обойти объективный элемент предрассудка. Поэтому недостаточно спросить, «почему тот или иной индивид является этноцентрическим?», это должно означать, «почему он положительно реагирует на присутствующие стимулы, на которые, однако, другой реагирует негативно?». Потенциально фашистский характер нужно рассматривать как продукт взаимодействия между культурным климатом предрассудка и «психологическими» реакциями на этот климат. Он состоит не только из грубых внешних факторов, таких, как экономические и социальные условия, но также и из мнений, идей, мировоззрения и поведения, которые выступают как присущие индивиду, но не возникают из его автономного мышления и независимого психологического развития, а лишь сводятся к его принадлежности к нашей культуре. Эти объективные шаблоны так глубоко проникающи в своем влиянии, что в такой же степени сложно объяснить, почему один сопротивляется им, а другой их принимает. Другими словами, тип N является в такой же степени психологической проблемой, как и тип Н , и только когда их поймешь, можно составить картину об объективном механизме предрассудка. Поэтому нельзя обойтись без конструкции синдромов N. Само собой разумеется, что при выборе обращалось внимание на как можно большее соответствие его общим принципам нашей классификации. Однако не должно удивлять, если их отношения между собой более свободны, чем отношения синдрома Н .
Наши синдромы развивались ступенчато. Они восходят к типологии антисемитов, разработанной и опубликованной Институтом социальных исследований11, которая в данном исследовании была модифицирована и распространена на лиц типа N. В своей новой форме, которая придает больше значения психологическим аспектам, она была применена прежде всего к Лос-Анджелес-Семпл; в проводившихся здесь интервью попытались насколько возможно обнаружить связь между результатами исследуемых случаев и гипотетическими типами. Синдромы, которые мы описываем, являются результатом модификации этого проекта на основе наших эмпирических показателей и последовательной теоретической критики. Однако их следует рассматривать как предварительные, как промежуточную ступень между теорией и эмпирическим материалом. Для дальнейших исследований их необходимо заново определить в смысле количественно определяемых критериев. Но мы вправе представить их сейчас, так как они могут служить указателями для будущих исследований. Мы поясним каждый синдром, описывая характерный случай, главным образом на основе протокола интервью отобранного подопытного лица.
В. Синдром лиц с предрассудками
Перед детальным рассмотрением мы дадим краткую характеристику различных типов. Поверхностное неприязненное чувство легко распознать по оправданным и неоправданным социальным страхам. Наша конструкция, однако, ничего не говорит о психологических фиксациях и о механизмах защиты, которые лежат в основе схемы мнений. У конвенционального типа бросается в глаза, как и ожидалось, признание конвенциональных ценностей. Его сверх-Я никогда не было крепким, и оно находится под влиянием его воплощающих инстанций. Его самый ярко выраженный мотив – это боязнь быть «не как все». Над авторитарным типом господствует сверх-Я, и ему приходится непрерывно бороться против сильных и в высшей степени амбивалентных тенденций Оно. Его преследует страх быть слабым. У хулигана победили вытесненные тенденции среднего человека, хотя и в искаженной деструктивной форме. «Фантазер», а также манипулятор, как кажется, разрешили эдипов комплекс, уйдя, как Нарцисс, в самих себя. Однако их отношение к внешнему миру варьируется. «Фантазеры» в большой степени заменили реальность миром фантазии. Их главным признаком поэтому является проективность, самая большая забота – не дать запачкать свой внутренний мир из-за соприкосновения с ужасной действительностью: их мучают строгие табу относительно «скрытых безумств», как их называет Фрейд. Манипулятивный тип избегает психоза, низводя действительность к простому объекту действия, однако он не способен к позитивному катексису. Его склонность к насилию еще сильнее, чем у авторитарного и, кажется, совершенно чужда Я. Он не достиг трансформации внешней силы принуждения в сверх-Я. Полное подавление всякого желания любви – его главный механизм защиты. В нашем примере, по-видимому, наиболее часто представлены конвенциональный и авторитарный типы.
1. Поверхностное неприязненное чувство
Этот феномен не относится к тому же самому логическому уровню, как различные «типы» Н и N, которые будут охарактеризованы далее. Это не психологический тип в собственном смысле слова, а в большей степени сгусток более рациональных, будь то осознанных или предвосхищаемых манифестаций предрассудка, поскольку их следует отличать от глубоко лежащих неосознанных форм. Мы можем сказать, что есть ряд лиц, которых можно объединить более или менее рациональными мотивациями, в то время как для всех других «высоких» синдромов характерным является отсутствие рациональных мотиваций, или они так искажены, что в их случае они должны считаться лишь голыми «рационализациями». Однако это не означает, что те Н , чьи высказывания, полные предрассудков, показывают сами по себе некую рациональность, изъяты из психологического механизма фашистского характера. Так, опрашиваемое нами лицо, которое мы приводим как пример, занимает высокое положение не только на F -шкале, но также и на всех других шкалах; у него весьма предубежденное мировоззрение, которое мы рассматриваем как доказательство того, что внешне скрытые характерные тенденции являются решающими детерминантами. Однако феномен «поверхностного неприязненного чувства», хотя он и подпитывается в принципе более глубокими движущими силами, не должен полностью игнорироваться в нашем исследовании, так как он представляет собой социологический аспект нашей проблемы, значение которого для фашистского потенциала невозможно недооценить, если мы сконцентрируемся исключительно на психологическом описании и этиологии.
Под этим типом подразумеваются люди, которые перенимают извне как стереотипы, так и готовые формулы, чтобы рационализировать собственные трудности и преодолеть их психологически или практически. Хотя структура их характера является бесспорной, как и структура характера Н , предрассудочное клише, однако, кажется, не слишком занято либидностью; в общем, он находится на некоторой рациональной и псевдорациональной ступени. Опыт и предрассудок расходятся не полностью: часто они ярко выраженно противостоят друг другу. Опрашиваемые лица в состоянии обосновать относительно полно свой предрассудок, и им доступна рациональная аргументация. Сюда относится недовольный, мрачный глава семьи, который рад, если он может свалить на кого-то другого вину за свою собственную экономическую несостоятельность, и который счастлив, если он получает материальную выгоду от дискриминации меньшинства; либо лица, потенциально или на самом деле побежденные в конкурентной борьбе, например, мелкие розничные торговцы, которые чувствуют угрозу со стороны филиалов предприятий, которые, по их мнению, находятся в руках евреев. Сюда относятся, вероятно, негры-антисемиты в Гарлеме, которые должны платить завышенную арендную плату еврейским сборщикам. Примеры этому найдутся во всех секторах экономической жизни; и там, где чувствуется давление процесса концентрации, люди не понимают его механизма, но тем не менее сохраняют свою собственную экономическую функцию.
5043 — домохозяйка, с чрезвычайно высокими показателями по всей шкале, «часто беседует с соседями о евреях», является «очень приветливой» госпожой средних лет, «находит радость в невинной болтовне». Она очень уважает науки и проявляет серьезный, хотя и сдержанный интерес к живописи. Она боится экономической конкуренции со стороны «zootsuiters»12 и, «как показывает интервью», имеет подобную сильную установку против негров. «В молодости она пережила экономический и общественный упадок своей семьи. Ее отец был богатым владельцем ранчо»....
Когда она в 1927 г. вышла замуж, ее муж хорошо зарабатывал, будучи маклером на бирже. После краха биржи и последующей депрессии ей пришлось переживать экономические трудности, и в конце концов она была вынуждена переехать к своей состоятельной свекрови. Эта ситуация оказалась чревата некоторыми конфликтами, но, однако, она была освобождена от собственной ответственности. В общем, как кажется, она считает себя принадлежащей к высшему слою среднего сословия, но пытается найти среднюю позицию между верхним классом, к которому она раньше принадлежала, и ее сегодняшней уже не такой твердой принадлежностью к среднему сословию. Потеря имущества и статуса, по всей вероятности, были для нее очень болезненными, хотя она в этом и не признается. Ее сильное предубеждение против евреев, которые проникают в ее ближайшее соседское окружение, является результатом страха «скатиться еще ниже» по социальной лестнице.
Постоянно высокие показатели этого опрашиваемого лица интервьюирующий объясняет не активной фашистской склонностью, которая и не проявляется в интервью, а ее «в основном некритическим отношением» (в анкете она со всем «вполне согласна»). Характерным в этом случае является то, что нет серьезных семейных конфликтов....
Ее никогда строго не наказывали, напротив, оба родителя были склонны к тому, чтобы выполнять все ее желания, так как она, очевидно, была любимым ребенком… Никогда не было серьезных трений, и еще сегодня существуют очень тесные отношения между братьями и сестрами и остальными членами семьи.
Она была отобрана как представительница «поверхностного неприязненного чувства» по причине ее позиции в расовых вопросах. Она проявляет «очень сильное предубеждение против всех меньшинств» и «видит в евреях проблему»; ее стереотипы «держатся почти в рамках традиционных схем», которые она механически переняла извне. Однако она не верит,...
что все евреи непременно имеют все еврейские признаки. Также она не думает, что они отличаются своим внешним видом или какими-либо другими особыми признаками, кроме тех, что они очень шумят и часто агрессивны.
Последняя фраза отчетливо показывает, что она не приписывает евреям черт, которые она осуждает как врожденные или естественные. Она свободна от застывших проекций и деструктивной воли наказывать....
Путем ассимиляции и воспитания можно, по ее мнению, со временем решить проблему евреев.
Предметом ее агрессии являются, очевидно, те, которые, как она опасается, «могут у нее что-то забрать», будь то нечто материальное или общественное; однако она не видит в евреях «противотипа»....
Открытую враждебность она показывает в отношении к евреям, которые переехали и поселились с ней по соседству, а также к тем, которые, по ее мнению, «держат в руках индустрию кино». Она, как кажется, обеспокоена тем, что их влияние возрастает, и поэтому она очень возмущена «инфильтрацией» евреев из Европы.
Она проявляет уже упомянутую способность выделить различие между заимствованными стереотипами и конкретным опытом, поэтому не исключено ослабление ее предубеждения. В случае фашистской волны она, однако, по мнению интервьюирующего, «развила бы большую враждебность и приняла бы фашистскую идеологию»....
Ее опыт по отношению к евреям ограничивается более или менее не личными отношениями, кроме одного или двух близких знакомых, которых она описывает как «благородных людей».
Если в популярной теории о «козле отпущения» есть что-то от правды, то она имеет силу в отношении подобных людей. Ее «слепые пятна» можно объяснить, по крайней мере частично, ее узким, мелкобуржуазным кругозором. В ее поле зрения появляются евреи как исполнители тенденций, которые действительно свойственны общему экономическому процессу, но в которых она их обвиняет. Чтобы держать свое Я в равновесии, они непременно должны найти виновного «в своем затруднительном социальном положении», так как иначе справедливость мировой системы была бы поколеблена. Вероятно, в принципе они искали бы вину в самих себе и у себя и рассматривали себя как «неудачников». Внешне евреи освобождают их от чувства вины; антисемитизм дает им удовлетворение «быть хорошими», не допускать ошибок и иметь возможность свалить груз на видимое и сильно персонифицированное существо. Этот механизм был институционализирован. Лица, как в нашем случае под номером 5043, вероятно, никогда не имели отрицательного опыта при общении с евреями, но они перенимают суждения других, так как извлекают из этого пользу.
2. Конвенциональный синдром
Этот синдром олицетворяет стереотип, который хотя и несет отпечаток внешнего мира, но интегрирован в структуру характера как существенная составная часть общего конформизма. Женщины подчеркивают ценность чистоты и женственности, мужчинам прежде всего важно быть «настоящим» мужчиной. Согласие с господствующими воззрениями здесь важнее, чем собственное недовольство. Мышление движется в застывших категориях групп «своих» и «чужих». Предрассудок не выполняет решающей функции в психологическом бюджете отдельного индивида; он лишь облегчает идентификацию с группой, к которой он относится или к которой он хотел бы принадлежать. Конвенциональные типы более полны предрассудками в собственном смысле слова; они перенимают привычные предрассудки других, не перепроверив их. Их предрассудок является «само собой разумеющимся», вероятно, они предвосхищают его, даже не осознавая этого. Только в определенных условиях он будет четко сформулирован. Между предрассудком и опытом имеется некое противоречие, их предрассудок не рационален, поскольку он имеет мало общего с собственными заботами. Кроме того, по крайней мере внешне, он выражается не особенно открыто, так как вследствие безоговорочного признания ценностей цивилизации и «приличия сильные импульсы отсутствуют».
Хотя этот синдром включает в себя «хорошо воспитанного» антисемита, он ни в коем случае не ограничивается высшими слоями общества.
Для того чтобы подтвердить это утверждение и в качестве примера синдрома в целом, цитируем высказывания опрашиваемого лица под номером 5057 , тридцатилетнего сварщика «с чрезвычайно приятными манерами», случай которого обобщает следующим образом:...