1 2 3 4 
Пер. Н.М. Демуровой    

Июльский полдень золотой [1]    

Сияет так светло,      

В неловких маленьких руках      

Упрямится весло,      

И нас теченьем далеко      

От дома унесло.      

Безжалостные!      

В жаркий день,      

В такой сонливый час,      

Когда бы только подремать,      

Не размыкая глаз,      

Вы требуете, чтобы я      

Придумывал рассказ.      

И Первая велит начать      

Его без промедленья,      

Вторая просит: «Поглупей      

Пусть будут приключенья».      

А Третья прерывает нас      

Сто раз в одно мгновенье.      

Но вот настала тишина,      

И, будто бы во сне,      

Неслышно девочка идет      

По сказочной стране      

И видит множество чудес      

В подземной глубине.      

Но ключ фантазии иссяк –      

Не бьет его струя.      

– Конец я после расскажу,      

Даю вам слово я!      

– Настало после! – мне  кричит      

Компания моя.      

И тянется неспешно нить      

Моей волшебной сказки,      

К закату дело, наконец,      

Доходит до развязки.      

Идем домой. Вечерний луч      

Смягчил дневные краски.      

Алиса, сказку детских дней      

Храни до седины      

В том тайнике, где ты хранишь      

Младенческие сны,      

Как странник бережет цветок      

Далекой стороны [2].     

Глава I ВНИЗ ПО КРОЛИЧЬЕЙ НОРЕ    

     

Алисе[3]  наскучило сидеть с сестрой без дела на берегу реки; разок-другой она заглянула  в книжку, которую читала сестра, но там не было ни картинок, ни разговоров.    

– Что толку в книжке, – подумала Алиса, –  если в ней нет ни картинок, ни разговоров?    

Она сидела и размышляла, не встать ли ей и не нарвать ли  цветов для венка; мысли ее текли медленно и несвязно – от жары ее клонило в  сон. Конечно, сплести венок было бы очень приятно, но стоит ли ради этого  подыматься?    

Вдруг мимо пробежал белый кролик с красными глазами.    

Конечно, ничего удивительного  в этом не было.  Правда, Кролик на бегу говорил:    

– Ах, боже мой, боже мой! Я опаздываю.    

Но и это не показалось Алисе особенно  странным.  (Вспоминая об этом позже, она подумала, что ей следовало бы удивиться, однако в  тот миг все казалось ей вполне естественным.) Но, когда Кролик вдруг вынул  часы из жилетного кармана  и, взглянув на них, помчался дальше, Алиса  вскочила на ноги. Ее тут осенило: ведь никогда раньше она не видела кролика с  часами, да еще с жилетным карманом в придачу! Сгорая от любопытства, она  побежала за ним по полю и только-только успела заметить, что он юркнул в нору  под изгородью.    

     

    

     

В тот же миг Алиса юркнула за ним следом, не думая о том,  как же она будет выбираться обратно.    

Нора сначала шла прямо, ровная, как туннель, а потом вдруг  круто обрывалась вниз[4].  Не успела Алиса и глазом моргнуть, как она начала падать, словно в глубокий  колодец.    

То ли колодец был очень глубок, то ли падала она очень  медленно, только времени у нее было достаточно, чтобы прийти в себя и подумать,  что же будет дальше. Сначала она попыталась разглядеть, что ждет ее внизу, но  там было темно, и она ничего не увидела. Тогда она принялась смотреть по  сторонам. Стены колодца были уставлены шкафами и книжными полками; кое-где  висели на гвоздиках картины и карты. Пролетая мимо одной из полок, она  прихватила с нее банку с вареньем. На банке было написано «АПЕЛЬСИНОВОЕ», но  увы! она оказалась пустой. Алиса побоялась бросить банку вниз – как бы не убить  кого-нибудь! На лету она умудрилась засунуть ее в какой-то шкаф [5].    

– Вот это упала, так упала! – подумала  Алиса. – Упасть с лестницы теперь для меня пара пустяков. А наши решат,  что я ужасно смелая. Да свались я хоть с крыши, я бы и то не пикнула[6].    

Вполне возможно, что так оно и было бы.    

А она все падала и падала. Неужели этому не будет конца?   – Интересно, сколько миль я уже пролетела? – сказала Алиса вслух. –  Я, верно, приближаюсь к центру земли. Дайте-ка вспомнить… Это, кажется, около  четырех тысяч миль вниз...    

Видишь ли, Алиса выучила кое-что в этом роде на уроках в  классной, и, хоть сейчас был не самый подходящий момент демонстрировать свои  познания – никто ведь ее не слышал, – она не могла удержаться.    

– Да так, верно, оно и есть, – продолжала  Алиса. – Но интересно, на какой же я тогда широте и долготе?    

Сказать по правде, она понятия не имела о том, что такое  широта и долгота, но ей очень нравились эти слова. Они звучали так важно и  внушительно!    

Помолчав, она начала снова:    

– А не пролечу ли я всю землю насквозь? [7] Вот будет  смешно! Вылезаю – а люди вниз головой! Как их там зовут?.. Антипатии, кажется…    

В глубине души она порадовалась, что в этот миг ее никто   не слышит, потому что слово это звучало как-то не так.    

– Придется мне у них спросить, как называется их  страна. «Простите, сударыня, где я? В Австралии или в Новой Зеландии?»    

И она попробовала сделать реверанс. Можешь себе представить реверанс   в воздухе во время падения? Как, по-твоему, тебе бы удалось его сделать?    

– А она, конечно, подумает, что я страшная невежда!  Нет, не буду никого спрашивать! Может, увижу где-нибудь надпись!     

А она все падала и падала. Делать нечего – помолчав, Алиса  снова заговорила.    

– Дина будет меня сегодня весь вечер искать[8]. Ей без меня так  скучно!    

Диной звали их кошку.    

– Надеюсь, они не забудут в полдник налить ей молочка…  Ах, Дина, милая, как жаль, что тебя со мной нет. Правда, мышек в воздухе нет,  но зато мошек хоть отбавляй! Интересно, едят ли кошки мошек?    

Тут Алиса почувствовала, что глаза у нее слипаются. Она  сонно бормотала:    

– Едят ли кошки мошек? Едят ли кошки мошек?    

Иногда у нее получалось:    

– Едят ли мошки кошек?[9]    

Алиса не знала ответа ни на первый, ни на второй вопрос, и  потому ей было все равно, как их ни задать. Она чувствовала, что засыпает. Ей  уже снилось, что она идет об руку с Диной и озабоченно спрашивает ее:    

– Признайся, Дина, ты когда-нибудь ела мошек?    

Тут раздался страшный треск. Алиса упала на кучу валежника и  сухих листьев.    

Она ничуть не ушиблась и быстро вскочила на ноги. Взглянула  наверх – там было темно. Перед ней тянулся другой коридор, а в конце его  мелькнул Белый Кролик. Нельзя было терять ни минуты, и Алиса помчалась за ним  следом. Она слышала, как, исчезая за поворотом, Кролик произнес:    

– Ах, мои усики! Ах, мои ушки! Как я опаздываю!    

Повернув за угол, Алиса ожидала тут же увидеть Кролика, но  его нигде не было. А она очутилась в длинном низком зале, освещенном рядом  ламп, свисавших с потолка.    

Дверей в зале было множество, но все оказались заперты.  Алиса попробовала открыть их – сначала с одной стороны, потом с другой, но,  убедившись, что ни одна не поддается, она прошла по залу, с грустью соображая,  как ей отсюда выбраться.    

Вдруг она увидела стеклянный столик на трех ножках. На нем  не было ничего, кроме крошечного золотого ключика. Алиса решила, что это ключ  от одной из дверей, но увы! – то ли замочные скважины были слишком велики,  то ли ключик слишком мал, только он не подошел ни к одной, как она ни  старалась. Пройдясь но залу во второй раз, Алиса увидела занавеску, которую не  заметила раньше, а за ней оказалась маленькая дверца дюймов в пятнадцать  вышиной. Алиса вставила ключик в замочную скважину – и, к величайшей ее  радости, он подошел!    

     

    

     

Она открыла дверцу и увидела за ней нору, совсем узкую, не  шире крысиной. Алиса встала на колени и заглянула в нее – в глубине виднелся  сад удивительной красоты. Ах, как ей захотелось выбраться из темного зала и  побродить между яркими цветочными клумбами и прохладными фонтанами[10]! Но она не  могла просунуть в нору даже голову.    

– Если б моя голова и прошла,  – подумала бедная  Алиса, – что толку! Кому нужна голова без плечей? Ах, почему я не  складываюсь, как подзорная труба! Если б я только знала, с чего начать, я бы,  наверно, сумела.    

Видишь ли, в тот день столько было всяких удивительных  происшествий, что ничто не казалось ей теперь совсем не возможным.    

Сидеть у маленькой дверцы не было никакого смысла, и Алиса  вернулась к стеклянному столику, смутно надеясь найти на нем другой ключ или на  худой конец руководство к складыванию наподобие подзорной трубы. Однако на этот  раз на столе оказался пузырек.    

– Я совершенно уверена, что раньше его здесь не  было! – сказала про себя Алиса.    

К горлышку пузырька была привязана бумажка, а на бумажке крупными  красивыми буквами было написано: «ВЫПЕЙ МЕНЯ!»    

     

    

     

Это, конечно, было очень мило, но умненькая Алиса совсем не  торопилась следовать совету.    

– Прежде всего надо убедиться, что на этом пузырьке  нигде нет пометки: «Яд! » – сказала она.    

Видишь ли, она начиталась всяких прелестных историй о том,  как дети сгорали живьем или попадали на съедение диким зверям, – и все эти  неприятности происходили с ними потому, что они не желали  соблюдать  простейших правил, которым обучали их друзья: если слишком долго держать в  руках раскаленную докрасна кочергу, в конце концов обожжешься; если поглубже   полоснуть по пальцу ножом, из пальца обычно идет кровь; если разом осушить  пузырек с пометкой «Яд!», рано или поздно почти наверняка почувствуешь  недомогание. Последнее правило Алиса помнила твердо.    

Однако на этом пузырьке никаких пометок не было,  и  Алиса рискнула отпить из него немного. Напиток был очень приятен на вкус – он  чем-то напоминал вишневый пирог с кремом, ананас, жареную индейку, сливочную  помадку и горячие гренки с маслом[11].  Алиса выпила его до конца.    

* * * * * * * * * * * * * * * * * *    

* * * * * * * * * * * * * * * * *     

* * * * * * * * * * * * * * * * * *    

– Какое странное ощущение! – воскликнула  Алиса. – Я, верно, складываюсь, как подзорная труба.    

И не ошиблась – в ней сейчас было всего десять дюймов росту.  Она подумала, что теперь легко пройдет сквозь дверцу в чудесный сад, и очень  обрадовалась. Но сначала на всякий случай она немножко подождала – ей хотелось  убедиться, что больше она не уменьшается. Это ее слегка тревожило.    

– Если я и дальше буду так уменьшаться, – сказала  она про себя, – я могу и вовсе исчезнуть. Сгорю как свечка! Интересно,  какая я тогда буду?    

И она постаралась представить себе, как выглядит пламя свечи  после того, как свеча потухнет. Насколько ей помнилось, такого она никогда не  видала.    

Подождав немного и убедившись, что больше ничего не  происходит, она решила тотчас же выйти в сад. Бедняжка! Подойдя к дверце, она  обнаружила, что забыла золотой ключик на столе, а вернувшись к столу, поняла,  что ей теперь до него не дотянуться. Сквозь стекло она ясно видела снизу  лежащий на столе ключик. Она попыталась взобраться на стол по стеклянной ножке,  но ножка была очень скользкая. Устав от напрасных усилий, бедная Алиса села на  пол и заплакала.    

– Ну, хватит! – строго приказала она себе немного  спустя. – Слезами горю не поможешь. Советую тебе сию же минуту перестать!    

Она всегда давала себе хорошие советы, хоть следовала им  нечасто. Порой же ругала себя так беспощадно, что глаза ее наполнялись слезами.  А однажды она даже попыталась отшлепать себя по щекам за то, что схитрила,  играя в одиночку партию в крокет. Эта глупышка очень любила притворяться двумя  разными девочками сразу[12].    

– Но сейчас это при всем желании невозможно! –  подумала бедная Алиса. – Меня и на одну-то едва-едва хватает!    

Тут она увидела под столом маленькую стеклянную коробочку.  Алиса открыла ее – внутри был пирожок, на котором коринками было красиво  написано: «СЪЕШЬ МЕНЯ!»    

– Что ж, – сказала Алиса, – я так и сделаю.  Если при этом я вырасту, я достану ключик, а если уменьшусь – пролезу под  дверь. Мне бы только попасть в сад, а как – все равно!    

Она откусила от пирожка и с тревогой подумала:    

– Расту или уменьшаюсь? Расту или уменьшаюсь?    

Руку Алиса при этом положила на макушку, чтобы чувствовать,  что с ней происходит. Но, к величайшему ее удивлению, она не стала ни выше, ни  ниже. Конечно, так всегда и бывает, когда ешь пирожки, но Алиса успела  привыкнуть к тому, что вокруг происходит одно только удивительное; ей  показалось скучно и глупо, что жизнь опять пошла по-обычному. Она откусила еще  кусочек и вскоре съела весь пирожок.    

 Глава II МОРЕ СЛЕЗ    

     

– Все страньше и страньше! – вскричала Алиса. От  изумления она совсем забыла, как нужно говорить. – Я теперь раздвигаюсь,  словно подзорная труба. Прощайте, ноги!    

     

    

     

(В эту минуту она как раз взглянула на ноги и увидела, как  стремительно они уносятся вниз. Еще мгновение – и они скроются из виду.)    

– Бедные мои ножки! Кто же вас будет теперь обувать?  Кто натянет на вас чулки и башмаки? Мне же до вас теперь, мои милые, не  достать. Мы будем так далеки друг от друга, что мне будет совсем не до вас…  Придется вам обходиться без меня.    

Тут она призадумалась.    

– Все-таки надо быть с ними поласковее, – сказала  она про себя. – А то еще возьмут и пойдут не в ту сторону. Ну, ладно! На  рождество буду посылать им в подарок новые ботинки.    

И она принялась строить планы.    

– Придется отправлять их с посыльным, – думала  она. – Вот будет смешно! Подарки собственным ногам! И адрес какой  странный!    

«Каминный Коврик      

(что возле Каминной Решетки)      

Госпоже      

Правой Ноге      

– С приветом от Алисы» [13].    

– Ну что за вздор я несу!    

В эту минуту она ударилась головой о потолок: ведь она  вытянулась футов до девяти, не меньше. Тогда она схватила со стола золотой  ключик и побежала к двери в сад.    

Бедная Алиса! Разве могла она теперь пройти в дверцу? Ей  удалось лишь заглянуть в сад одним глазком – и то для этого пришлось лечь на  пол. Надежды на то, чтобы пройти в нору, не было никакой. Она уселась на пол и  снова расплакалась.    

– Стыдись, – сказала себе Алиса немного  спустя. – Такая большая девочка (тут она, конечно, была права) – и  плачешь! Сейчас же перестань, слышишь?    

Но слезы лились ручьями, и вскоре вокруг нее образовалась  большая лужа дюйма в четыре глубиной. Вода разлилась по полу и уже дошла до  середины зала. Немного спустя вдалеке послышался топот маленьких ног. Алиса  торопливо вытерла глаза и стала ждать. Это возвращался Белый Кролик. Одет он  был парадно, в одной руке держал пару лайковых перчаток, а в другой – большой  веер. На бегу он тихо бормотал:    

– Ах, боже мой, что скажет Герцогиня! Она будет в  ярости,  если я опоздаю! Просто в ярости!    

Алиса была в таком отчаянии, что готова была обратиться за  помощью к кому угодно. Когда Кролик поравнялся с нею, она робко прошептала:    

– Простите, сэр…    

Кролик подпрыгнул, уронил перчатки и веер[14], метнулся прочь и тут же  исчез в темноте.    

     

    

     

Алиса подняла веер и перчатки. В зале было жарко, и она  стала обмахиваться веером.    

– Нет, вы только подумайте! – говорила она. –  Какой сегодня день странный! А вчера все шло, как обычно! Может это я  изменилась за ночь? Дайте-ка вспомнить: сегодня утром, когда я встала, я   это была или не я?  Кажется, уже не совсем я! Но если это так, то кто же  я в таком случае? Это так сложно... [15]    

И она принялась перебирать в уме подружек, которые были с  ней одного возраста. Может, она превратилась в одну из них?    

– Во всяком случае, я не Ада! – сказала она  решительно. – У нее волосы вьются, а у меня нет! И уж, конечно, я не  Мейбл. Я столько всего знаю, а она совсем ничего! И вообще она это она,   а я  это я! Как все непонятно! А ну-ка проверю, помню я то, что знала,  или нет. Значит так: четырежды пять – двенадцать, четырежды шесть – тринадцать,  четырежды семь… Так я до двадцати никогда не дойду! [16] Ну, ладно, таблица  умножения – это неважно! Попробую географию! Лондон – столица Парижа, а Париж –  столица Рима, а Рим… Нет, все не так, все неверно! Должно быть, я превратилась  в Мейбл… Попробую прочитать « Как дорожит…»      

Она сложила руки на коленях, словно отвечала урок, и начала.  Но голос ее зазвучал как-то странно, будто кто-то другой хрипло произносил за  нее совсем другие слова:    

     

Как дорожит своим хвостом [17]    

Малютка крокодил! –      

Урчит и вьется над песком      

Прилежно пенит Нил!      

Как он умело шевелит      

Опрятным коготком! –      

Как рыбок он благодарит,      

Глотая целиком!      

     

– Слова совсем не те! – сказала бедная Алиса, и  глаза у нее снова наполнились слезами. – Значит, я все-таки Мейбл!  Придется мне теперь жить в этом старом домишке. И игрушек у меня совсем не  будет! Зато уроки надо будет учить без конца. Ну что ж, решено: если я Мейбл,  останусь здесь навсегда. Пусть тогда попробуют, придут сюда за мной! Свесят,  головы вниз, станут звать: «Подымайся, милочка, к нам». А я на них только  посмотрю и отвечу: «Скажите мне сначала, кто я! Если мне это понравится, я поднимусь,  а если нет – останусь здесь, пока не превращусь в кого-нибудь другого!»    

Тут слезы брызнули у нее из глаз.    

– Почему за мной никто не приходит?  Как мне  надоело сидеть здесь одной!    

С этими словами Алиса глянула вниз и, к своему удивлению,  заметила, что, пока говорила, натянула на одну руку крошечную перчатку Кролика.    

– Как это мне удалось?  – подумала она. –  Видно, я опять уменьшаюсь.    

Алиса встала и подошла к столику, чтобы выяснить, какого она  теперь роста. Судя по всему, в ней было не больше двух футов, и она продолжала  стремительно уменьшаться. Вскоре она поняла, что виной тому веер, который она  держала в руках, и тут же швырнула его на пол. И хорошо сделала – а то могла бы  и вовсе исчезнуть![18]    

– Уф! Едва спаслась!  – сказала Алиса,  испуганная столь внезапной переменой, но радуясь, что уцелела. – А теперь  – в сад!    

И она подбежала к дверце. Но увы! Дверца опять была заперта,  а золотой ключик так и лежал на стеклянном столе.    

– Час от часу не легче! – подумала бедная  Алиса. – Такой крошкой я еще не была ни разу! Плохо мое дело! Хуже некуда…    

Тут она поскользнулась и – бух! – шлепнулась в воду.  Вода была соленая на вкус[19]  и доходила ей до подбородка. Сначала она подумала, что каким-то образом упала в  море.    

– В таком случае, – подумала она, – можно  уехать по железной дороге.    

Алиса всего раз в жизни была на взморье, и потому ей  казалось, что все там одинаково: в море – кабинки для купания[20], на берегу – малыши с  деревянными лопатками строят замки из песка; потом – пансионы, а за ними –  железнодорожная станция.    

Вскоре, однако, она поняла, что упала в лужу слез, которую  сама же и наплакала, когда была ростом в девять футов.    

     

    

     

– Ах, зачем я так ревела! – подумала Алиса, плавая  кругами и пытаясь понять, в какой стороне берег. – Вот глупо будет,   если я утону в собственных слезах! И поделом мне! Конечно, это было бы очень  странно! Впрочем, сегодня все странно!    

Тут она услышала какой-то плеск неподалеку и поплыла туда,  чтобы узнать, кто это там плещется. Сначала она решила, что это морж или  гиппопотам, но потом вспомнила, какая она теперь крошка, и, вглядевшись,  увидала всего лишь мышь, которая, видно, также упала в воду.    

– Заговорить с ней или нет? – подумала  Алиса. – Сегодня все так удивительно, что, возможно, и она умеет говорить!  Во всяком случае, попытаться стоит!    

И она начала:    

– О Мышь! Не знаете ли вы, как выбраться из этой лужи?  Мне так надоело здесь плавать, о Мышь!    

Алиса считала, что именно так и следует обращаться к мышам.  Опыта у нее никакого не было, но она вспомнила учебник латинской грамматики,  принадлежащий ее брату.    

«Именительный – Мышь,     

Родительный – Мыши,     

Дательный – Мыши,     

Винительный – Мышь,     

Звательный – О Мышь!»    

Мышь взглянула на нее с недоумением и легонько ей подмигнула  (так, во всяком случае, показалось Алисе), но не сказала в ответ ни слова.    

– Может, она по-английски не понимает? – подумала  Алиса. – Вдруг она француженка родом? Приплыла сюда вместе с Вильгельмом  Завоевателем…    

Хоть Алиса и гордилась своим знанием истории, она не очень  ясно представляла себе, что когда происходило. И она опять начала:    

– Ou est ma chatte?[21]    

В учебнике французского языка эта фраза стояла первой. Мышь  рванулась из воды и вся затрепетала от ужаса.    

– Простите! – быстро сказала Алиса, видя, что  обидела бедного зверька. – Я забыла, что вы не любите кошек.    

– Не люблю кошек? – вскричала пронзительно  Мышь. – А ты  бы их на моем месте любила?    

– Наверно, нет, – попробовала успокоить ее  Алиса. – Прошу вас, не сердитесь! Жаль, что я не могу показать вам нашу  Дину. Если б вы только ее увидели, вы бы, мне кажется, полюбили кошек. Она  такая милая, такая спокойная, – задумчиво продолжала Алиса, лениво плавая  в соленой воде. – Сидит себе у камина, мурлычет и умывается. И такая  мягкая, так и хочется погладить! А как она ловит мышей!.. Ах, простите!  Простите, пожалуйста!    

Шерстка у Мыши стала дыбом. Алиса поняла, что оскорбила ее  до глубины души.    

– Если вам неприятно, не будем больше об этом  говорить, – сказала Алиса.    

– Не будем? – вскричала Мышь, трепеща от головы до  самого кончика хвоста. – Можно подумать, что я завела этот разговор! У нас  в семье всегда ненавидели  кошек. Низкие, гадкие, вульгарные твари!  Слышать о них не желаю!    

– Хорошо, хорошо! – сказала Алиса, торопясь  перевести разговор. – А… собак… вы любите?    

Мышь промолчала.    

– Рядом с нами живет такой милый песик! – радостно  продолжала Алиса. – Мне бы очень хотелось вас с ним познакомить! Маленький  терьер! Глаза у него блестящие, а шерстка коричневая, длинная и волнистая!  Бросишь ему что-нибудь, он тотчас несет назад, а потом сядет на задние лапки и  просит, чтобы ему дали косточку! Чего только он ни делает – всего не упомнишь!  Хозяин у него фермер, он говорит: этому песику цены нет! Он всех крыс перебил в  округе и всех мыш… Ах, боже мой! – грустно промолвила Алиса. –  По-моему, я ее опять обидела!    

Мышь изо всех сил плыла от нее прочь, по воде даже волны  пошли.    

     

    

     

– Мышка, милая! – ласково закричала ей вслед  Алиса. – Прошу вас, вернитесь. Если кошки и собаки вам не по душе, я о них  больше ни слова не скажу!    

Услышав это, Мышь повернула и медленно поплыла назад. Она  страшно побледнела. («От гнева!» – подумала Алиса).    

– Вылезем на берег, – сказала Мышь тихим, дрожащим  голосом, – и я расскажу тебе мою историю. Тогда ты поймешь, за что я  ненавижу кошек и собак.    

И в самом деле надо было вылезать. В луже становилось все  теснее от всяких птиц и зверей, упавших в нее. Там были Робин Гусь, Птица Додо,  Попугайчик Лори, Орленок Эд и всякие другие удивительные существа[22]. Алиса поплыла  вперед, и все потянулись за ней к берегу.    

 Глава III БЕГ ПО КРУГУ И ДЛИННЫЙ РАССКАЗ    

     

Общество, собравшееся на берегу, имело весьма неприглядный  вид: перья у птиц взъерошены, шерстка у зверьков промокла насквозь. Вода текла  с них ручьями, всем было холодно и неуютно.    

Прежде всего, конечно, нужно было решить, как поскорее  высохнуть. Стали держать совет. Не прошло и нескольких минут, как Алиса уже  чувствовала себя так, словно знала их всех целый век. Она даже поспорила с  Попугайчиком Лори, который надулся и только твердил:    

– Я старше, чем ты, и лучше знаю, что к чему!    

Алиса потребовала, чтобы он сказал, сколько ему лет, но  Попугайчик решительно отказался. На том спор и кончился.    

Наконец Мышь, к которой все относились с почтением,  закричала:    

– Садитесь, все садитесь и слушайте. Вы у меня вмиг   высохнете!    

Все послушно уселись в круг, а Мышь стала посредине. Алиса  не отрывала от нее глаз – она знала, что если тут же не высохнет, ей грозит  сильная простуда.    

     

    

     

– Гхе-гхе! —откашлялась с важным видом  Мышь. —Все готовы? Тогда начнем. Это вас мигом высушит! Тишина! «Вильгельм  Завоеватель[23]  с благословения папы римского быстро добился полного подчинения англосаксов,  которые нуждались в твердой власти и видели на своем веку немало несправедливых  захватов трона и земель. Эдвин, граф Мерсии, и Моркар, граф Нортумбрии…»[24]    

– Д-да! – сказал Попугайчик и содрогнулся.    

– Простите, – спросила, нахмурясь, Мышь с  чрезмерной учтивостью, – вы, кажется, что-то сказали?    

– Нет-нет, – поспешно ответил Попугайчик.    

– Значит, мне показалось, – заметила Мышь. –  Итак, я продолжаю. «Эдвин, граф Мерсии, и Моркар, граф Нортумбрии, поддержали  Вильгельма Завоевателя, и даже Стиганд, архиепископ Кентерберийский, нашел это  благоразумным…»    

– Что  он нашел? – спросил Робин Гусь.    

– «… нашел это  », – отвечала Мышь. –  Ты что, не знаешь, что такое «это»?    

– Еще бы мне не знать, – отвечал Робин  Гусь. – Когда я  что-нибудь нахожу, это обычно бывает лягушка или  червяк. Вопрос в том, что же нашел архиепископ?    

Мышь не удостоила его ответом и торопливо продолжала:    

– «…нашел это благоразумным и решил вместе с Эдгаром  Этелингом отправиться к Вильгельму и предложить ему корону. Поначалу Вильгельм  вел себя очень сдержанно, но наглость его воинов норманцев…» Ну как, милочка,  подсыхаешь? – спросила она Алису.    

– С меня так и льет, – ответила Алиса  печально. – Я и не думаю сохнуть!    

– В таком случае, – провозгласил Додо, – я  предлагаю принять резолюцию о немедленном роспуске собрания с целью принятия  самых экстренных мер для скорейшего…    

– Говорите по-человечески, – сказал Орленок  Эд. – Я и половины этих слов не знаю! Да и сами вы, по-моему, их не  понимаете.    

И Орленок отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Птицы тихо  захихикали.    

– Я хотел сказать, – обиженно проговорил  Додо, – что нужно устроить Бег по кругу[25].  Тогда мы вмиг высохнем!    

– А что это такое? – спросила Алиса.    

Сказать по правде, ее это не очень интересовало, но Додо  многозначительно молчал – видно, ждал вопроса. И, так как все тоже молчали,  пришлось спрашивать Алисе.    

– Чем объяснять, – сказал Додо, – лучше  показать!    

(Может, и ты захочешь как-нибудь зимой сыграть в эту игру? В  таком случае я расскажу тебе, что делал Додо.) Сначала он нарисовал на земле  круг. Правда, круг вышел не очень-то ровный, но Додо сказал:    

– Правильность формы несущественна!    

А потом расставил всех без всякого порядка по кругу. Никто  не подавал команды – все побежали, когда захотели. Трудно было понять, как и  когда должно кончиться это состязание. Через полчаса, когда все набегались и  просохли, Додо вдруг закричал:    

– Бег закончен!    

Все столпились вокруг него и, тяжело дыша, стали спрашивать:    

– Кто же победил?    

На этот вопрос Додо не мог ответить, не подумав как следует.  Он застыл на месте, приложив ко лбу палец (в такой позе обычно изображают  Шекспира, помнишь?), и погрузился в размышления. А все стояли вокруг и молча  ждали. Наконец, Додо произнес:    

– Победили все!  И каждый  получит  награды!    

– А кто же их будет раздавать? – спросили все  хором.    

– Она,  конечно, – ответил Додо, ткнув  пальцем в Алису.    

Все окружили Алису и наперебой закричали:    

– Награды! Награды! Раздавай награды!    

Алиса растерялась. В замешательстве она сунула руку в карман  – и вытащила оттуда пакетик цукатов.    

(К счастью, слезы их не размочили.) Она раздала их  собравшимся – каждому по цукату, только-только хватило.    

– Но она ведь тоже заслужила награду, – сказала  Мышь.    

– Конечно, – подхватил важно Додо.     

И, повернувшись к Алисе, спросил:    

– У тебя осталось что-нибудь в кармане?    

– Нет, – отвечала Алиса грустно. – Только  наперсток.    

– Давай его сюда! – приказал Додо.    

Тут все снова столпились вокруг Алисы, а Додо торжественно  подал ей наперсток и сказал:    

– Мы просим тебя принять в награду этот изящный  наперсток!    

Эта краткая речь была встречена общими рукоплесканиями.    

     

    

     

Алисе вся эта церемония показалась очень смешной, но вид у  всех был такой серьезный, что она не посмела засмеяться. Она хотела ответить на  речь Додо, но не могла ничего придумать и только чинно поклонилась и взяла  наперсток.    

Все принялись за угощенье. Поднялся страшный шум и  переполох. Большие птицы мигом проглотили свои цукаты и начали жаловаться, что  и распробовать их не успели. А у птичек поменьше цукаты застряли в горле –  пришлось хлопать их по спине. Наконец, все поели, уселись опять в круг и  попросили Мышь рассказать им еще что-нибудь.    

– Вы обещали рассказать нам свою историю, –  сказала Алиса. – И почему вы ненавидите… К и С.    

Последнюю фразу она произнесла шепотом, боясь, как бы не  обидеть Мышь снова.    

– Это очень длинная и грустная история, – начала  Мышь со вздохом. Помолчав, она вдруг взвизгнула:    

– Прохвост!    

– Про хвост?  – повторила Алиса с недоумением и  взглянула на ее хвост.    

– Грустная история про хвост?      

И, пока Мышь говорила, Алиса все никак не могла понять,  какое это имеет отношение к мышиному хвосту. Поэтому история, которую  рассказала Мышь, выглядела в ее воображении вот так:    

Цап-царап     

сказал мыш–     

ке[26]:  Вот ка–     

кие делиш–     

ки, мы пой–     

дём с то–     

бой в суд,     

я тебя      

засужу.      

И не смей     

отпираться,     

мы должны     

расквитаться,     

потому что     

всё утро     

я без дела     

сижу.    

И на это     

нахалу     

мышка так     

отвечала:    

Без суда     

и без след–     

ствия, сударь,    

дел не ведут. –     

Я и суд,     

я и след–     

ствие, –     

Цап-    

царап     

ей ответ–     

ствует[27]. –      

При-    

сужу     

тебя к     

смер–     

ти я.    

Тут     

тебе     

и ка–     

пу–     

т.    

– Ты не слушаешь! – строго сказала Алисе Мышь.    

– Нет, почему же, – ответила скромно Алиса. –  Вы дошли уже до пятого завитка[28],  не так ли?    

– Глупости! – рассердилась Мышь. – Вечно  всякие глупости! Как я от них устала! Этого просто не вынести!      

– А что нужно вынести? – спросила Алиса. (Она  всегда готова была услужить.) – Разрешите, я помогу!    

– И не подумаю! – сказала обиженно Мышь, встала и  пошла прочь. – Болтаешь какой то вздор! Ты, верно, хочешь меня оскорбить!    

– Что вы! – возразила Алиса. – У меня этого и  в мыслях не было! Просто вы все время обижаетесь.    

Мышь в ответ только заворчала.    

– Прошу вас, не уходите! – крикнула ей вслед  Алиса. – Доскажите нам вашу историю!    

И все хором поддержали ее:    

– Да-да, не уходите!    

Но Мышь только мотнула нетерпеливо головой и побежала  быстрее.    

– Как жаль, что она не пожелала остаться! –  вздохнул Попугайчик Лори, как только она скрылась из виду.    

А старая Медуза сказала своей дочери:    

– Ах, дорогая, пусть это послужит тебе уроком! Нужно  всегда держать себя в руках!  [29]    

– Попридержите-ка лучше язык, маменька, – отвечала  юная Медуза с легким раздражением. – Не вам об этом говорить. Вы даже  устрицу выведете из терпения![30]    

– Вот бы сюда нашу Дину! – сказала громко Алиса,  не обращаясь ни к кому в отдельности. – Она бы  вмиг притащила ее  обратно!    

– Позвольте вас спросить: кто эта Дина? –  поинтересовался Лори. Алиса всегда была рада поговорить о своей любимице.    

– Это наша кошка, – отвечала она с  готовностью. – Вы даже представить себе не можете, как она ловит мышей! А  птиц как хватает! Раз – и проглотила, даже косточек не оставила!    

Речь эта произвела на собравшихся глубокое впечатление.  Птицы заторопились по домам[31].  Старая Сорока начала кутаться в шаль.    

– Пойду-ка я домой! – сказала она. – Ночной  воздух вреден моему горлу.    

А Канарейка стала кликать дрожащим голоском своих детишек:    

– Идемте-ка домой, мои дорогие! Вам давно пора в  постель!    

Вскоре под разными предлогами все разошлись по домам, и  Алиса осталась одна.    

– И зачем это я заговорила о Дине! – грустно  подумала Алиса. – Никому она здесь не нравится! А ведь лучше кошки не  сыщешь! Ах, Дина, милочка! Увижу я тебя когда-нибудь или нет?    

Тут бедная Алиса снова заплакала – ей было так грустно и  одиноко.    

Немного спустя снова послышался легкий звук шагов. Она  оглянулась. Может, это Мышь перестала сердиться и пришла, чтобы закончить свой  рассказ?    

 Глава IV БИЛЛЬ ВЫЛЕТАЕТ В ТРУБУ    

     

Но это был Белый Кролик. Он медленно трусил назад, с  волнением глядя по сторонам, словно что-то искал. Алиса услышала, как он бормочет  про себя:    

– Ах, Герцогиня! Герцогиня! Бедные мои лапки! Бедные  мои усики! Она же велит меня казнить! Как пить дать, велит! Где же я их  потерял?    

Алиса тут же догадалась, что он ищет веер и белые перчатки,  и принялась их искать, желая по доброте сердечной ему помочь. Но веера и  перчаток нигде не было. Все вокруг изменилось – большой зал со стеклянным  столиком и дверцей куда-то исчез, словно его и не бывало.    

Вскоре Кролик заметил Алису.    

– Эй, Мэри-Энн, – сердито крикнул он, – а ты   что здесь делаешь? Беги-ка скорей домой и принеси мне пару перчаток и веер! Да  поторопись![32]    

Алиса так испугалась, что со всех ног бросилась исполнять  поручение. Она даже не попыталась объяснить Кролику, что он ошибся.    

– Он, верно, принял меня за горничную, – думала  она на бегу. – Вот удивится, когда узнает, кто я такая! Все равно, отнесу  ему перчатки и веер, если только найду, конечно!    

В эту минуту она увидела чистенький домик. На двери была  прибита медная дощечка, начищенная до блеска, а на дощечке было написано: «Б.  КРОЛИК».    

Алиса без стука вошла и побежала по лестнице наверх. Она  очень боялась встретить настоящую Мэри-Энн. Конечно, та просто выгнала бы ее из  дому, и она не смогла бы тогда отнести Кролику веер и перчатки.    

– Как странно, что я у Кролика на побегушках! –  думала Алиса. – Не хватает еще, чтобы Дина давала мне поручения!    

И она принялась выдумывать, как бы это могло быть.     

– «Мисс Алиса! Идите скорее сюда! Пора на прогулку, а  вы еще не одеты!» – «Сейчас, няня! Я должна последить за мышиной норкой, пока  Дина не вернется. Она велела мне смотреть, чтобы мышка не убежала!» Впрочем,  Дину, верно, выгонят, если она станет так распоряжаться!    

Размышляя таким образом, она пробралась в маленькую  комнатку, сверкающую чистотой. У окна стоял стол, а на нем, как она и  надеялась, лежал веер и несколько пар крошечных перчаток. Алиса взяла веер и  пару перчаток и совсем уже собралась выйти из комнатки, как вдруг увидала у  зеркала маленький пузырек. На нем не было написано: «ВЫПЕЙ МЕНЯ!», но Алиса  открыла его и поднесла к губам.    

– Стоит мне что-нибудь проглотить, – подумала  она, – как тут же происходит что-нибудь  интересное. Посмотрим, что  будет на этот раз! Мне бы очень хотелось опять подрасти. Надоело быть такой  крошкой!    

Так оно и случилось – и гораздо быстрее, чем предполагала  Алиса. Не успела она отпить и половины, как уперлась головой в потолок.  Пришлось ей пригнуться, чтоб не сломать себе шеи. Она быстро поставила пузырек  на стол.    

– Ну, хватит, – сказала она. – Надеюсь, на  этом я остановлюсь. Я и так уже в дверь не пролезу. Зачем только я так много  выпила!    

Увы! было уже поздно; она все росла и росла. Пришлось ей  встать на колени – а через минуту и этого оказалось мало. Она легла, согнув  одну руку в локте (рука доходила до самой двери), а другой обхватив голову.  Через минуту ей снова стало тесно – она продолжала расти. Пришлось ей выставить  одну руку в окно, а одну ногу засунуть в дымоход.    

     

    

     

Дальше расти было некуда.    

– Больше я ничего не могу сделать, что бы там ни  случилось, – сказала она про себя. – Что-то со мной будет?      

Но, к счастью, действие волшебного напитка на этом  кончилось. Больше она не росла. Правда, легче от этого ей не стало. Особых  надежд на спасение не было, и немудрено, что она загрустила.    

– Как хорошо было дома! – думала бедная  Алиса. – Там я всегда была одного роста! И какие-то мыши и кролики мне  были не указ. Зачем только я полезла в эту кроличью норку! И все же… все же…  Такая жизнь мне по душе – все тут так необычно! Интересно, что  же со  мной произошло?  Когда я читала сказки, я твердо знала, что такого на  свете не бывает! А теперь я сама в них угодила! Обо мне надо написать книжку,  большую, хорошую книжку. Вот вырасту и напишу…    

Тут Алиса замолчала и грустно прибавила:    

– Да, но ведь я уже выросла… По крайней мере здесь   мне расти больше некуда.    

– А вдруг я на этом и остановлюсь? – думала  Алиса. – Пожалуй, это неплохо – я тогда не состарюсь! Правда, мне придется  всю жизнь учить уроки. Нет, не хочу!      

– Ах, какая ты глупая, Алиса! – возразила она  себе. – Как здесь учить уроки? Тебе самой-то  места едва хватает…  Куда же ты денешь учебники?    

Так она разговаривала и спорила сама с собой, беря то одну  сторону, то другую. Беседа получалась очень интересная, но тут под окнами  послышался чей-то голос. Она замолчала и прислушалась.    

– Мэри-Энн! Мэри-Энн! – кричал голос. –  Неси-ка сюда перчатки! Да поторапливайся!    

Вслед за тем на лестнице послышался топот маленьких ног.  Алиса поняла, что это Кролик ее ищет, и, забыв о том, что она теперь в тысячу  раз его больше и бояться ей его нечего, так задрожала, что весь дом зашатался.    

Кролик подошел к двери и толкнул в нее лапкой. Но дверь  открывалась в комнату, а так как Алиса уперлась в нее локтем, она не  поддавалась. Алиса услышала, как Кролик сказал:    

– Что ж, обойду дом кругом и залезу в окно…    

– Ну, нет!  – подумала Алиса.    

Подождав, пока он по ее расчетам должен был подойти к окну,  она наугад высунула руку и попробовала его схватить. Послышался крик, что-то  шлепнулось, зазвенело разбитое стекло. Видно, он упал в теплицы, в которых  выращивали огурцы.    

     

    

     

Потом раздался сердитый крик.    

– Пат! Пат! – кричал Кролик. – Да где же ты?    

А какой-то голос, которого Алиса раньше не слыхала, отвечал:    

– Я тут! Яблочки копаю, ваша честь!    

– Яблочки копаю! – рассердился кролик. –  Нашел время! Лучше помоги мне выбраться отсюда!      

Снова зазвенело разбитое стекло.    

– Скажи-ка, Пат, что это там в окне?    

– Рука, конечно, ваша честь!    

(Последние два слова он произносил как одно – получалось  что-то вроде «вашчсть!»)    

– Дубина, какая ж это рука? Ты когда-нибудь видел такую  руку? Она же в окно едва влезла!    

– Оно, конечно, так, вашчсть! Только это рука!    

– Ей там во всяком случае не место! Иди и убери ее,  Пат!    

Наступило долгое молчание, лишь время от времени слышался  шепот:    

– Вашчсть, не лежит у меня сердце… Не надо, вашчсть!  Прошу вас…    

– Трус ты эдакий! Делай, что тебе говорят!    

Тут Алиса снова пошевелила пальцами в воздухе. На этот раз  послышалось два  вопля. И снова посыпались стекла.    

– Какие большие там теплицы! – подумала  Алиса. – Интересно, что они теперь будут делать! «Убери ее, Пат!» Я бы и сама   была рада отсюда убраться! Вот бы они мне помогли!      

Она еще немножко подождала, но все было тихо. Немного спустя  послышался скрип колес и гул голосов. Их было много, и все говорили наперебой.    

– А где вторая лестница?    

– Я должен был привезти только одну. Вторую Билль  привезет!    

– Эй, Билль! Тащи-ка ее сюда!    

– Ставьте их с этого угла!    

– Надо сначала их связать! Они и до середины не  достают!    

– Достанут, не бойся!    

– Эй, Билль! Лови веревку!    

– А крыша выдержит?    

– Осторожно! Эта черепица шатается…    

– Сорвалась! Падает!    

– Головы береги!    

Послышался громкий треск.    

– Ну вот, это кто же наделал?    

– Сдается мне, что Билль!    

– Кто полезет в трубу?    

– Я  не полезу! Сам  полезай!    

– Ну уж нет!  Ни за какие коврижки!    

– Пусть лезет Билль!    

– Эй, Билль! Слышишь? Хозяин велит тебе лезть!    

– Ах, вот оно что! – сказала про себя  Алиса. – Значит, лезть приходится Биллю? Все на него сваливают! Я бы ни за  что не согласилась быть на его месте. Камин здесь, конечно, невелик, особенно  не размахнешься, а все же  лягнуть его я сумею!    

Алиса просунула ногу подальше в камин и стала ждать.  Наконец, она услышала, что в дымоходе прямо над ней кто-то шуршит и скребется  (что это был за зверек, она не могла догадаться).    

– А вот и Билль! – сказала она про себя и изо всех  сил поддала ногой. – Интересно, что теперь будет!    

     

    

     

Сначала она услышала, как все закричали:    

– Билль! Билль! Вон летит Билль!    

Потом голос Кролика:    

– Эй, там, у кустов! Ловите его!    

Потом молчание и снова взволнованные голоса:    

– Голову, голову держите!    

– Дайте ему бренди!    

– Не в то горло…    

– Ну как, старина?    

– Что это было, старина?    

– Расскажи, что случилось, старина!    

Наконец, раздался тоненький, слабый голос. («Это и есть  Билль», – подумала Алиса.)    

– Сам не знаю… Спасибо, больше не нужно. Мне уже лучше…  Вот только с мыслями никак не соберусь. Чувствую, что-то меня снизу поддало – и  р-раз в небо, как шутиха!    

– Вот уж точно, как шутиха! – подхватили  остальные.    

– Нужно сжечь дом! – сказал вдруг Кролик.    

Алиса крикнула во весь голос:    

– Попробуйте только – я натравлю на вас Дину!    

Мгновенно наступила мертвая тишина.    

– Интересно, что они теперь  будут  делать? – подумала Алиса. – Если бы они хоть что-нибудь соображали,  они бы сняли крышу!    

Минуты через две внизу опять началось движение. Алиса  услышала, как Кролик сказал:    

– Для начала хватит одной тачки.    

– Тачки чего?  – подумала Алиса.    

Недоумевала она недолго. В следующую минуту в окно посыпался  град мелких камешков. Некоторые попали ей прямо в лицо.    

– Сейчас я это прекращу, – подумала Алиса.    

– Перестаньте! – крикнула она во весь  голос. – А то хуже будет!    

Снова наступила мертвая тишина.    

Алиса меж тем с удивлением заметила, что камешки, упав на  пол, тотчас превращаются в пирожки. Тут Алису осенило.    

– Если я съем пирожок, – подумала она, – со  мной обязательно что-нибудь случится. Расти мне больше некуда, так что, скорее  всего, я стану меньше!    

Она проглотила один пирожок и с радостью заметила, что росту  в ней поубавилось. Как только она настолько уменьшилась, что смогла пройти в  дверь, она тотчас выбежала из дому и увидала под окнами целую толпу птиц и  зверюшек. В середине лежал на земле бедный Ящерка Билль; две морские свинки  поддерживали ему голову и чем-то поили из бутылки. Увидев Алису, все бросились  к ней, но она пустилась наутек и вскоре оказалась в дремучем лесу.    

– Прежде всего нужно принять прежний вид, –  сказала Алиса, пробираясь меж деревьев. – А потом – найти дорогу в тот  чудесный сад. Так и поступлю – лучше плана не придумаешь!    

И вправду, план был замечательный – такой простой и ясный.  Одно только плохо: Алиса не имела ни малейшего представления о том, как все это  осуществить. Она с тревогой вглядывалась в чащу, как вдруг прямо у нее над  головой кто-то громко тявкнул. Она вздрогнула и подняла глаза.    

Гигантский щенок смотрел на нее огромными круглыми глазами и  тихонько протягивал лапу, стараясь коснуться ее.    

– Бе-е-дненький, ма-а-ленький! – сказала  заискивающе Алиса и попробовала посвистать ему, но губы у нее дрожали, и свист  не получился. А что, если щенок голоден? Чего доброго, еще съест, как перед ним  ни заискивай!    

Алиса нагнулась, подняла с земли палочку и, не отдавая себе  отчета в том, что делает, протянула ее щенку. Щенок взвизгнул от счастья,  подпрыгнул всеми лапами в воздух и ухватился за палку. Алиса увернулась и  спряталась за куст чертополоха, испугавшись, как бы щенок на радостях ее не  затоптал. Только она показалась из-за куста, как щенок снова бросился на палку,  но не рассчитал силы и полетел кувырком. Играть с ним, подумала Алиса, все  равно, что играть с ломовой лошадью – того и гляди, погибнешь под копытами!  Алиса снова юркнула за чертополох. А щенок не мог оторваться от палки: отбегал  подальше, с хриплым лаем бросался на нее, а потом снова отбегал. Наконец, он  устал и, тяжело дыша, уселся поодаль, высунув язык и полуприкрыв свои огромные  глаза.    

     

    

     

Время улизнуть было самое подходящее. Алиса не стала терять  ни минуты. Она бежала, пока совсем не задохнулась от усталости и лай щенка не  затих в отдалении. Тогда она остановилась и, прислонясь к стеблю лютика, стала  обмахиваться его листом.    

– А щенок-то какой чудесный! – сказала задумчиво  Алиса. – Я бы могла его научить разным фокусам, если б… если б только я  была нужного роста! Да, кстати, чуть не забыла – мне бы надо еще подрасти!  Дайте-ка вспомнить, как это делается? Если не ошибаюсь, нужно что-то съесть или  выпить. Только вот что?    

И вправду, что? Алиса поглядела кругом на цветы и травы, но  не увидела ничего подходящего. Неподалеку стоял гриб – большой, почти с нее  ростом. Она заглянула за него, и под него, и по обе стороны от него. Тут ей  пришло в голову, что, если уж на то пошло, можно посмотреть, нет ли у него чего-нибудь  на шляпке?    

Она поднялась на цыпочки, заглянула наверх – и встретилась  глазами с огромной синей гусеницей. Та сидела, скрестив на груди руки, и томно  курила кальян, не обращая никакого внимания на то, что творится вокруг.    

     

    

     

 Глава V СИНЯЯ ГУСЕНИЦА ДАЕТ СОВЕТ    

     

Алиса и Синяя Гусеница долго смотрели друг на друга, не  говоря ни слова. Наконец, Гусеница вынула кальян изо рта и медленно, словно в  полусне, заговорила:    

– Ты  ... кто… такая? – спросила Синяя  Гусеница.     

Начало не очень-то располагало к беседе.    

– Сейчас, право, не знаю, сударыня, – отвечала  Алиса робко. – Я знаю, кем я была  сегодня утром, когда проснулась,  но с тех пор я уже несколько раз менялась.    

– Что это ты выдумываешь? – строго спросила  Гусеница. – Да ты в своем уме?    

– Не знаю, – отвечала Алиса. – Должно быть, в  чужом.  Видите ли…    

– Не вижу, – сказала Гусеница.    

– Боюсь, что не сумею вам все это объяснить, –  учтиво промолвила Алиса. – Я и сама ничего не понимаю. Столько превращений  в один день хоть кого собьет с толку.    

– Не собьет, – сказала Гусеница.    

– Вы с этим, верно, еще не сталкивались, –  пояснила Алиса. – Но когда вам придется превращаться в куколку, а потом в  бабочку, вам это тоже покажется странным.    

– Нисколько! – сказала Гусеница.    

– Что ж, возможно,  – проговорила Алиса. –  Я только знаю, что мне  бы это было странно.    

– Тебе! – повторила Гусеница с презрением. –  А кто ты такая?    

Это вернуло их к началу беседы. Алиса немного рассердилась –  уж очень  неприветливо говорила с ней Гусеница. Она выпрямилась и  произнесла, стараясь, чтобы голос ее звучал повнушительнее:    

– По-моему, это вы должны мне сказать сначала, кто вы  такая.    

– Почему? – спросила Гусеница.    

Вопрос поставил Алису в тупик. Она ничего не могла  придумать, а Гусеница, видно, просто была весьма  не в духе, так что  Алиса повернулась и пошла прочь.    

– Вернись! – закричала Гусеница ей вслед. –  Мне нужно сказать тебе что-то очень важное.    

Это звучало заманчиво – Алиса вернулась.    

– Держи себя в руках! – сказала Гусеница.    

– Это все? – спросила Алиса, стараясь не  сердиться.    

– Нет, – отвечала Гусеница.    

Алиса решила подождать – все равно делать ей было нечего, а  вдруг все же Гусеница скажет ей что-нибудь стоящее? Сначала та долго сосала  кальян, но, наконец, вынула его изо рта и сказала:    

– Значит, по-твоему, ты изменилась?    

– Да, сударыня, – отвечала Алиса, – и это  очень грустно. Все время меняюсь и ничего не помню[33].    

– Чего не помнишь? – спросила Гусеница.