1 2 3 


Кришнамурти Джидду
Исследование интуиции



Введение

Эти диалоги касаются широкого круга вопросов. Свыше тридцати лет группа людей различной подготовки, происхождения и занятий, глубоко озабоченных грандиозностью стоящих перед человечеством проблем, с основной целью – раскрыть самого себя посредством самопознания, объединились вокруг Д. Кришнамурти чтобы совместно, путем диалога, предпринять исследование структуры и породы че ловеческого ума и сознания и ресурсов энергии, дремлющих внутри человека. Задача этих диалогов состоит в том, чтобы освободить ум от оков памяти и времени, осуществить мутацию в сознании и пробу ждение интуиции, что послужит глубокой основой устойчивости ума.
Научно-техническая революция в современном ми ре вызвала к жизни неслыханные ресурсы энергии и знания. Но в то же время человек не смог раскрыть в самом себе источники мудрости и сострадания. Не обходима внутренняя революция в психике человека.
Интуиция, которой человеку не достает, – это спо собность постигать, что он сам является создателем своих проблем и что механизмом, создающим проб лемы, является его ум. Именно в этой сфере пости жения заключена окончательная свобода человека.
Начиная с рабочей гипотезы, в этих диалогах про исходит упорное вопрошание, испытание и исследо вание, «слушание» и «видение», которые позволяют обнаружить глубины собственного «я», его тонкие и скрытые способы ухода от действительности. Это исследование, предпринимаемое Кришнамурти, является «путешествием внутри времени, в прошлое и беспредельное».
Человек, захваченный парадоксом жизненного процесса редко ставит вопросы. Он спасается бегством от своего страдания, одиночества, от своей печали.
В мире, пресыщенном ощущениями, человек обращается к гуру, к религиозному опыту или к экстрасен сорным силам, пробуждающимся от различных форм концентрации, ища в них дальнейший стимул для своих пресыщенных желаний. Учение Кришнамурти отрицает гуру и психическое переживание как путь освобождения. Он требует «правильной жизни» – повседневной жизни, свободной от всякой сконцент рированной на самом себе деятельности. Все психи ческие переживания, по мере их возникновения, дол жны быть отбрасываемы, так как они могут стать препятствием и западней на пути возникновения интуиции, которая единственно может освободить человека от двойственности и от оков времени как прошлого.
Роль Кришнамурти в этих диалогах чрезвычайно интересна. Эти диалоги – не вопросы и ответы. Ум Кришнамурти гибок, он экспериментирует, изучает, ищет, зондирует; он вопрошает, делая паузы, наблю дая, отходя назад, чтобы снова устремиться вперед.
В этих диалогах нет обмена мнениями, нет словесной болтовни, нет обращения к памяти, так как это про шлый опыт, блокирующий новое. В них представлено слушание «со всей полнотой цветения чувств». При такой интенсивности исследования рождается инту иция, способность внутреннего постижения. Говоря о природе этого состояния, Кришнамурти подчеркива ет, «что существует только восприятие и ничего боль ше. Все остальное – это движение времени. Воспри ятие – вне времени. Это миг за пределами времени».
Фонд Кришнамурти в Индии предлагает эти диало ги всем, кто ищет серьезные, основательные ответы на проблемы жизни.
Список сокращений
К., Кришнаджи Дж. Кришнамурти
А., Ахиут Ахиут Патварджан
Апа., Апа Пант Апа Пант
Б., Баласундрам С. Баласундрам
ДШ., Дэвид Шейнберг Дэвид Шейнберг
Д., Дешпанде П. И. Дешпанде
ФВ., Фриц Вильгельм Фриц Вильгельм
ГМ., Ганешиам Мехта Ганешиам Мехта
ДК., Джон Коутс Джон Коутс
КБ., Кабир Веди Кабир Веди
М., Морис Морис Фридман
Н., Нандини Нандини Мехта
Пар., Пархуре Т. К. Пархуре
ПБ., Парвен Баби Парвен Баби
П., Пупуль Пупуль Джайакар
В., Вопрос Вопрос
Р., Раджа Раджа Бурнье
Радж., Раджеш Далал Раджеш Далал
Рад., Радхика Радхика Херибергер
С., Сунанда Сунанда Патвардхан
СВС., Сундарам С. В. Сундарам
ВА., Виджаи Анад Виджаи Ананд



Самопознание и учение

П. Как соотносятся ваше учение, выраженное в словах, которыми вы пользуетесь в своих книгах и беседах, и действительный процесс самопознания?
На всех других путях достижения истины слова учи теля обычно принимают как указатель направления, как нечто такое, к чему следует стремиться. Имеют ли ваши слова подобное значение и если это так, то каково их отношение к восприятию, являющемуся процессом самопознания?
К. Я не уверен, что понял ваш вопрос. Будет ли правильно сформулировать его так: каково отноше ние между словом и той действительностью, о кото рой говорит К.? Так?
П. Когда К. говорит об обучение или о целостном подходе, – это слово. Но существует еще действи тельный процесс самопознания и то, что этот про цесс открывает. Как относится слово К. к этому открытому знанию?
К. Мне еще не совсем ясно.
П. Вы говорите: «никакого авторитета» – ни психо логического, ни духовного. Мы склонны принять эти слова «никакого авторитета» и применить их в своей жизни, то есть не быть в этом состоянии «вне авторитета», не открывать свободу от авторитета в процес се самопознания, но просто пытаться понять, можем ли мы достичь состояния вне авторитета. Мы прини маем ваше слово как истину.
К. Понял. «Никакого авторитета» – это словесная абстракция и, следовательно, идея, и нужно ли сле довать этой идее? Когда К. говорит «никакого авторитета», является ли это самораскрытием или это просто умозаключение, призыв?
А. Тут есть также другая сторона: когда вы говорите «никакого авторитета», то не становится ли это запо ведью, установкой, которой надлежит как можно точнее следовать?
К. Да, это верно.
А. Х. Одно находится в сфере действия, а другое – в сфере абстракции.
П. Существует самопознание: то, что открывается в процессе самопознания, не может быть познавае мо через слово. Человек слушает то, что вы говорите, он непосредственно воспринимает это, или он чита ет ваши книги и применяет это в своей повседневной жизни; таким образом, существует разрыв между самопознанием и вашим словом. Так вот, где же лежит истина?
К. Не в слове и не в самораскрытии. Это нечто совершенно иное.
Р. Не можем ли мы обсудить это?
К. Я слушаю К. и то, что он говорит о самопознании, подчеркивая, как оно важно и что без самопознания не существует никакой основы. Он это говорит. Я это слушаю. Каким образом должен я слушать это утвер ждение? Должен ли я воспринимать его идею как указание, умозаключение? Или же оно содержится в моем самопознании? Я понимаю все, что заключает в себе авторитет, и поэтому вижу, что высказанное К.
соответствует тому что я сам открыл для себя? Если я слушаю слова и составляю умозаключение об этих словах как об идее, а затем следую идее, то это не самораскрытие. Это просто умозаключение. Но ког да я изучаю себя, когда я следую моим собственным мыслям, тогда в словах К. имеется самораскрытие.
Так ведь?
П. Но являются ли слова К. необходимыми для самораскрытия?
К. Нет. Я заявляю: без самопознания как бы я ни думал, как бы я ни действовал и что бы не предпри нимал, все это будет лишено основы. Так я прихожу побеседовать или читаю книгу, потому что я заинте ресован в самопознании и добиваюсь его. А когда я слушаю, как говорит К., что не должно быть «никакого авторитета» каково тогда состояние моего ума? Ко гда я слушаю эти слова, является ли оно одобрением, умозаключением, которое я составляю, или же это факт?
П. Как это становится фактом? Становится ли это фактом путем раскрытия этого в процессе воспри ятия, являющегося самопознанием? Или это факт потому лишь, что вы так сказали?
К. Микрофон есть факт. И это не потому, что я сказал так. Это микрофон.
П. Но когда вы говорите «микрофон», это не факт в том же самом смысле, в каком этот микрофон является фактом.
К. Таким образом, слово не является предметом.
Описание не есть то, что оно описывает. Так вот – понятно ли мне, что слово никогда не является пред метом? Слово «гора» – это не гора. Ясно ли мне это?
Или мне вполне достаточно описания или я запутался в этом описании? Достаточно ли мне описания, когда мне необходимо то, что описывается, и буду ли я цепляться за идею? Не следует совершенно отвер гать словесную структуру. Я пользуюсь языком, что бы общаться, я хочу сказать вам нечто. Я пользуюсь словами, которые оба мы знаем, что слова, которые мы употребляем, не являются действительными чув ствами, которые я испытываю, потому что слово – это не предмет.
Д. То, что человек говорит, либо имеет в своей основе ментальный процесс, либо он говорит без ментального процесса.
Д. Сэр, это две разные вещи. Либо вы общаетесь посредством слова, либо вы общаетесь без слов.
Д. Нет, слова применяются: но когда мы слушаем вас, мы знаем, что вы говорите не так, как говорим мы.
К. Почему вы так говорите?
Д. Это трудный вопрос, но существует определен ное чувство, такое же реальное, как видение микро фона. К. говорит не так, как говорю я, источник его слов лежит намного глубже, чем у наших слов.
К. Я понял, сэр. Я могу сказать поверхностно: «Я вас люблю», но могу также сказать: «Я действительно люблю вас». Это совершенно разные вещи – тон, качество слова, глубина чувства. Слова выражают глубину.
Д. Я хочу двинуться несколько дальше.
К. Продвигайтесь дальше.
Д. Слова действительно выражают глубину чувст ва, которое не поддается определению, чувства, которое мы называем любовью, – но я не знаю слова, которое бы ему соответствовало.
К. Вы можете не знать слова, но я могу держать вашу руку, я могу делать жест.
Д. Да, это верно. Но вот между жестом и словом нет связи.
К. Это то, что вы, Пупул, пытаетесь выразить?
П. Одна из наших трудностей в том, чтобы понять и выйти за пределы, состоит в том, что человек воспри нимает ваше слово, произнесенное или печатное слово, и оно становится абстракцией, которой он старается соответствовать. А, с другой стороны, существует еще процесс самопознания, в котором истина ваших слов может быть постигнута; но этого обычно не происходит. Мне всегда кажется, что если слушать вас без помех, то это внесет перемену в самою природу моего ума, как такового, но открытие действительности ваших слов может проявиться толь ко в процессе самопознания.
К. Что я могу сказать по этому поводу?
П. Я думаю, сэр, что прежде всего нам надо исследовать самопознание. Мы давно этим не зани мались.
К. Давайте займемся. О самопознании говорят тысячи лет; о нем говорил Сократ и другие, еще раньше. Так вот – что же такое самопознание? Как вы познаете себя? Что это значит – познавать себя?
Познаете ли вы себя, наблюдая переживание, наблю дая мысль и то, как эта мысль наблюдает за другой, возникающей мыслью, и как нам не хочется упустить эту первую мысль, и, наконец, конфликт между пер вой мыслью и второй? А может быть, самопознание состоит в том, чтобы отбросить эту нашу первую мысль и следовать за второй мыслью, но тогда третья, возникающая мысль, прекращает вторую и нужно следовать за третьей? А четвертая мысль прекращает третью и нужно следовать за четвертой, так что все время сохраняется настороженность и осознание движения мысли? Пойдем дальше. Я на блюдаю себя, когда я ревную. Инстинктивная реакция на ревность – это логическое рассуждение. В про цессе логического рассуждения я забываю или от кладываю в сторону вопрос о ревности. Таким обра зом, я захвачен логическим рассуждением, словами, моей способностью исследовать, чтобы затем пода вить ревность. Я воспринимаю все движение ревно сти как одно целое. Тогда возникает желание убе жать от нее прочь. Я исследую это желание, этот способ бегства. Это бегство во что?
П. Иногда это бегство в медитацию.
К. Разумеется, это легчайший трюк – в медитацию.
Тогда я спрашиваю: что такое медитация? Является ли она способом бегства от «того, что есть»? И есть ли это медитация? Если это способ бегства, то это – не медитация. Таким образом, я возвращаюсь и исследую свою ревность. Почему я ревнив? Потому что я привязан, потому что считаю, что я представляю собой нечто весьма значительное и т. д. Весь этот процесс является раскрытием. Тут я подхожу к исход ной точке: является ли тот, кто исследует, наблюда ет, отличным от наблюдаемого? Вполне очевидно, что не является. Итак, истинное наблюдение имеет место лишь тогда, когда нет наблюдающего.
П. Вы сказали: «Вполне очевидно, что не является».
Давайте вникнем в это.
К. Наблюдающий есть прошлое. Он есть прошлое, воспоминание, переживание, знание, накопленное в памяти. Наблюдающий – это прошлое, и я наблюдаю настоящее, которое оказывается моей ревностью, моей реакцией. И я пользуюсь словом «ревность» для обозначения этого чувства, ибо я узнаю его как нечто, испытанное в прошлом. Это воспоминание о ревно сти, приходящее через слово, являющееся частью прошлого. Так вот – могу ли я наблюдать без этого слова и без наблюдающего, который есть прошлое?
Приносит ли слово это чувство или существует чувст во без слова? Все это есть часть самопознания.
П. Как человек наблюдает без слова?
К. Без наблюдающего, без воспоминания. Это очень важно.
П. Как действительно человек может преодолеть проблему наблюдающего?
А. Разрешите мне сказать, что в наблюдении на блюдающего существует также его неодобрение или одобрение по отношению к самому себе.
К. Это является прошлым. Это его обусловлен ность. Все это целиком – движение прошлого, кото рое содержит в себе наблюдающий.
А. Это отчуждение создает барьер.
К. В этом как раз состоит вопрос, который задает Пупул. Она спрашивает: «Каким образом я наблюдаю наблюдающего?». В чем заключается процесс на блюдения наблюдающего? Я слушаю, как К. говорит, что наблюдающий – это прошлое. Так ведь?
Пар. Когда так ставится вопрос, это создает друго го наблюдающего.
К. Нет, я ничего не создаю. Я просто наблюдаю.
Поставлен вопрос: что является наблюдающим кто этот наблюдающий? Как я наблюдаю этот микрофон?
Я наблюдаю его, пользуясь словом, которое служит нам для обозначения того, что это микрофон; оно зарегистрировано в мозгу как микрофон, как воспо минание; я пользуюсь этим словом чтобы выразить факт микрофона. Это достаточно просто.
П. Наблюдает ли человек наблюдающего?
К. Я подхожу к этому. Как наблюдает человек наблюдающего? Вы не наблюдаете.
П. Не является ли неспособность наблюдать на блюдающего тем, что дает человеку понимание при роды наблюдающего?
К. Нет. Вы не наблюдаете наблюдающего. Вы лишь наблюдаете «то, что есть» и помехи, создаваемые наблюдающим. Вы говорите, что узнаете наблюдаю щего. Вы замечаете разницу? Только двигайтесь медленно. Имеется ревность. Наблюдающий прихо дит и говорит: «Я ревновал в прошлом; я знаю, что это за чувство». Так я опознаю это чувство и при этом имеется наблюдающий. Вы не можете наблюдать наблюдающего им самим. Наблюдение наблюдаю щего существует только в отношении к наблюдаемо му. Когда наблюдающий прекращает наблюдение, тогда возникает сознание наблюдающего. Вы не можете наблюдать наблюдающего им самим. На блюдать наблюдающего вы можете только в отноше нии к чему-то. Это совершенно ясно. В момент чувства не существует ни наблюдающего, ни наблю даемого, – существует только состояние. Затем появляется наблюдатель и говорит, что это ревность; он пытается воздействовать на то, что есть, он убегает от этого прочь, пытается подавлять, логиче ски рассуждать, оправдывать это или спасается бегством. Эти движения показывают, что наблюдаю щий находится в отношениях с тем, что есть.
ФВ. С того момента, когда появился наблюдающий, имеется ли возможность наблюдать наблюдающего?
К. Об этом мы говорим. Я раздражен или пришел в ярость. В момент вспышки раздражения не сущест вует ничего. Нет ни вас, ни наблюдающего это, ни наблюдаемого. Есть только это состояние ярости.
Затем появляется наблюдающий, который является движением мысли. Мысль есть прошлое – не суще ствует новой мысли – и это движение мысли вмеши вается в настоящее. Это вмешательство есть наблю дающий, и вы изучаете наблюдающего только через это вмешательство. Он пытается спастись бегством от того, что иррационально в ярости, что противоре чит здравому смыслу, он пытается оправдывать ее и т. д. – и это все представляет собой традиционные подходы к настоящему. Традиционный подход – это наблюдающий.
П. Таким образом, в некотором смысле наблюдаю щий проявляет себя лишь в элементах бегства от настоящего.
К. Бегство или логические обоснования.
Д. Или вмешательство.
К. Любая форма вмешательства в настоящее есть действие наблюдающего. Не соглашайтесь с этим.
Разделите на куски, выясняйте.
Пар. Если нет прошлого, то нет и вмешательства.
К. Нет, дело не в этом. Что такое прошлое?
Пар. Накопленное, сохраняемое про запас содер жание моего жизненного опыта.
К. А что это такое? Ваши переживания, ваши увле чения и побуждения, – все, что является движением прошлого, что является знанием. Движение прошло го может иметь место только при посредстве знания, которое является прошлым. Таким образом, про шлое вмешивается в настоящее; наблюдающий начи нает действовать. Если нет вмешательства, нет и наблюдателя – имеется только наблюдение.
В наблюдении нет ни наблюдателя, ни идей о наблюдении. Очень важно понять это. Нет ни наблю дателя, ни идеи об его отсутствии, это означает, что имеется лишь чистое наблюдение без слова, без воспоминаний и ассоциаций с прошлым. Нет ничего кроме наблюдения.
ФВ. Возможно ли таким образом наблюдать на блюдателя?
К. Нет, я уже говорил. Наблюдение наблюдателя происходиттолько, когдавмешиваетсяпрошлое. Про шлое – это наблюдатель. Когда прошлое вмешивает ся в настоящее, начинает действовать наблюдатель.
И только тогда вы осознаете наличие наблюдателя.
Так вот, когда вы поняли это, увидели внутренним зрением, интуицией – наблюдателя нет, есть лишь наблюдение.
Итак, могу я наблюдать «никакого авторитета» самостоятельно, не потому, что вы сказали мне это?
П. Нет, я могу наблюдать только одно – движение авторитета: я не могу наблюдать «нет авторитета».
К. Конечно не можете. Но имеется наблюдение авторитета, наблюдение авторитета, возникающего из стремления обрести через другого озарение, стать учеником кого-то, чувствовать привязанность к друго му – все это формы авторитета. И действует ли некий «авторитет» в моем мозгу, в уме, во всем моем существе? «Авторитетом» может быть пережитый опыт, знание, зависимость от прошлого – некое видение и все прочее. Есть ли наблюдение движения мысли как «авторитета»?
П. Что является самым важным? Наблюдение ли за каждым движением моей человеческой мысли, мое го сознания, или попытка раскрыть в моем сознании ту истину, ту актуальность, о которой вы говорите?
Это настолько тонко, что я не нахожу подходящих слов.
С. А нельзя ли поставить вопрос иначе, например – я наблюдаю причиненную боль, обиду.
К. Наблюдаете вы это потому, что К. говорил об этом?
С. Я вижу, что мне причинили боль. Я вижу возник новение боли. Наблюдение боли я могу вести как часть самопознания. Но где во мне происходит соз дание авторитета? Когда Кришнаджи говорит: «Как только вы ощутили боль, с этим покончено», – я именно тут создаю авторитет. Затем я проецирую некое состояние, происходит движение к этому со стоянию, ибо я не хочу быть в ловушке непрерывного наблюдения боли. Но в сознании имеются и некото рые другие факторы. Я вижу, что вместо наблюдения боли я слышу время от времени, как кто-то говорит, что наблюдение боли без наблюдателя прекращает боль. Вот когда я создаю авторитет.
К. Как только я нарушаю эти взаимоотношения, возникает мой вопрос. Как мне это сделать? Я тща тельно слежу за тем, что вы говорите – вижу, что боль причинили представлению, и что происходит бегство, насилие – я двигаюсь с вами. Это как оркестр – оркестр слов, оркестр чувств, и все это в целом движется. Пока я двигаюсь с вами, противоречий нет.
Затем вы говорите: «Как только я увидел все это в его целостности – оно перестает существовать» – и с вами ли я?
С. Это не произошло.
К. Я скажу вам почему. Вы не слушали.
С. Вы хотите сказать, что я не слушал на протяже нии 20 лет?
К. Это не имеет значения. Достаточно одного дня.
Вы не слушали. Вы слушаете слова и приводите в действие некую реакцию. Вы не двигаетесь вместе с ним.
Р. Есть ли разница между этим слушаньем и цело стным видением?
К. Нет. Послушайте, можете ли вы слушать без толкования, без обсуждения, без сравнения?
Р. Без ожидания чего-то.
К. Чтобы не было ничего кроме слушания. Это как две реки, движущиеся вместе как одна река. Но я не слушаю таким образом. Я слышал сказанное вами слово «целостный» и я хочу понять его. Я уже не слушаю, так как я хочу понять то.
Р. Поэтому вопрос, как остаться с тем, что есть – неправильный вопрос?
К. Я остаюсь с ним.
Р. Да, но сам вопрос, как таковой, есть движение, уводящее от того, с чем нужно было остаться.
К. Конечно.
П. Имеется ощущение интенсивной скорби и на блюдение, чтобы не дать скорби рассеяться из-за моего движения, уводящего от нее. В момент кризиса возникает интенсивность энергии, и, чтобы остаться с ней во всей полноте, единственное возможное действие – отказ уйти от нее. Правильно ли это?
Р. Не означает ли это, что человек должен тщатель но наблюдать за каждым движением, уводящим от нее, и не говорить, как ему остаться с этим?
П. Скорбь возникает и заполняет вас. Так происхо дит, если она – нечто очень глубокое. Какое действие тогда происходит? Какое действие вызовет ее цвете ние без рассеивания?
К. Если она действительно вас заполняет, если все ваше существо заполнено этой необычайной энерги ей, называемой скорбью, бегства не происходит.
Заполнены ли вы этой энергией, называемой скор бью, или где-то в вас есть лазейка?
Р. Я думаю, что лазейка всегда имеется, ибо ощу щение, что что-то наполняет все ваше существо, внушает страх. По крайней мере, мне так кажется.
К. Следовательно, скорбь не заполнила все ваше существо.
Р. Видимо, не заполнила.
К. Это факт. Таким образом вы наблюдаете не скорбь, а страх. Страх перед тем, что может произой ти и т. д. Вы вникаете в это и забываете скорбь, уходя во что-то иное.
Д. Слово «целостный» включает в себя действи тельность. Действительность как таковая есть нечто целостное.
К. Нет, нет, сэр, нам необходимо понять смысл слова «целостный». Целостность представляет со бой здравость, физическое здоровье. Наряду со здо ровьем физическим оно означает здравость мораль ную. Так возникает понятие о «холли» – святом, священном. И вот это включено в слово «холический», «целостный».
Д. Вот впервые это стало вполне ясным.
К. Если вы совершенно здоровы физически и когда мозг эмоционально и интеллектуально вполне здо ров, без малейшего выверта, без всякого невротиче ского движения – он является «холли» – священным.
Это и есть целостный подход. Если есть какой-то выверт, идиосинкразия, верование – он уже не цело стен – поэтому очищайте его, не говорите о целост ности. Целостность возникает только при здравости, здоровьи.
С. Вот где появляется дилемма. Вы говорите – проследите за фрагментом, но если человек не может видеть фрагмент целостно…
К. Не волнуйтесь по поводу целостности.
С. А как тогда наблюдать за фрагментом? Что включено в процесс? С чего нужно начать?
К. Я делаю это. Я ничего не знаю о целостности. Я действительно ничего не знаю. Я знаю значение слова, описание слова, что оно должно сообщить, но это не есть факт. Фактом является то, что я – фрагмент; я работаю, живу, действую фрагментарно в самом себе. Я ничего не знаю о ком-то другом.
ФВ. Это приводит нас к первоначальному вопросу: каково значение ваших слов помимо нашего общения сейчас? Когда мне причинят боль, будет ли иметь значение в моей повседневной жизни, воспоминание о ваших словах, что не нужно испытывать боли?
К. Нет. Мне причинили боль. Это все, что я знаю.
Это факт. Я и ощущаю боль, так как у меня имеется представление о самом себе. Сам ли я установил наличие этого представления, или К. сказал мне, что боль испытывает представление? Очень важно выяс нить это. Создало ли описание это представление, или я знаю, что представление существует?
С. Человек знает, что представление существует.
К. Прекрасно. Если представление существует, я имею дело с представлением, я не пытаюсь изба виться от него, не стараюсь смотреть на представле ние целостно, я ничего о нем не знаю.
С. «Вглядываться в представление» как будто включает в себя понятие «целостности».
К. Нет, я ничего не знаю о таком понятии. Я знаю только, что у меня имеется представление. Я хочу быть только с этим фрагментом. «Целостность» не есть факт.
С. Это вполне ясно. Но как человек вглядывается в это? Как он удерживает причиненную боль во всей полноте? Вот где возникает вопрос.
П. Это его утверждение.
К. Что именно?
С. и П. «Целостно». Это ваше утверждение.
К. Но отбросьте это.
С. Тогда проблемы нет, ибо человек наблюдает известные симптомы причиненной боли. За ней не ведется наблюдения и она приходит к концу. Этот процесс продолжается, мне не нужно, чтобы К. ска зал мне об этом. Это я знаю; наблюдать что-либо на этом уровне – значит видеть все, что возникает в сознании, наблюдение и его сущность.
А. Дискуссия началась с весьма важного вопроса – об авторитете. Исходной точкой начала дискуссии об авторитете является то, что мы создаем авторитет из сказанного вами, и так образуется барьер.
К. Это вполне очевидно.
Д. Что-то в этом идет неправильно.
К. Послушайте, сэр, из этого и возникает нечто очень интересное. Ведете ли вы изучение, или пости гаете с помощью интуиции? В изучение включен авторитет. Изучаете ли вы и затем действуете через изучение. Я изучаю математику, технологию и т. д. и овладев этими знаниями, я становлюсь инженером и действую. Или я иду в поле, работаю и учусь. В обоих случаях происходит накапливание знаний и деятель ность на их основе. Знание становится авторитетом, то знать себя, но знать каждое движение мысли, ибо наше «я» это мысль, представление, представле ние о К. и о своем «я». Так вот, наблюдайте тщательно за собой, за каждым движением мысли, не допуская, чтобы мысли исчезла, не будучи понятой до конца.
Попытайтесь проделать это, и вы увидите, что про изойдет. Это даст очень много мозгу.
С. Не считаете ли вы, что малейшая отдельная мысль является сутью, сущностью «я»?
К. Да. Я сказал бы, что да. Видите ли, мысль – это страх, это наслаждение, это скорбь. И мысль – это не любовь. Мысль – это не сострадание.
Наше «я» – это представление, созданное мыслью.
«Я» – это представление. Между «Я» и представлени ем нет никакого различия. Так вот, я наблюдаю представление, являющееся моим «Я», которое, до пустим, говорит: «Я хочу достичь Нирваны», – это означает, что я жаден. Только и всего. Я хочу иметь не деньги, а вот то, другое. Это жадность. И я исследую жадность. Что такое жадность? Желание большего?
Это означает, что я хочу превратить то, что есть, в нечто большее. А это является жадностью. Затем я говорю: «Почему это происходит во мне? Почему я хочу большего? «Такова традиция, привычка. Или это механическая реакция мозга? Я хочу это выяснить. Я выясню это либо одним взглядом, либо продвигаясь шаг за шагом. Я могу охватить это одним взглядом только, если у меня нет мотива, ибо мотив – это искажающий фактор. Чрезвычайно интересно поз нать себя, ибо познать себя означает познать Все ленную – не теоретическую, но фактическую Все ленную. Я хочу познать себя, так как ясно вижу, что пока я не познал себя, все, что я скажу, не будет иметь никакого смысла, оно будет извращением не только на словесном уровне – я вижу это извраще ние. Мое действие будет извращенным, а я не хочу, чтобы мои взаимоотношения с вами, с моей женой, с моим мужем были извращенными. При этом бди тельном наблюдении я в этих взаимоотношениях вижу свое отражение: в отношении к жене есть жажда секса. Я хочу, чтобы она создала для меня удобства, заботилась обо мне. Я бдительно наблю даю мои взаимоотношения с вами, с моей женой, с моим мужем. Моя жена присматривает за моими детьми, она готовит еду, я завишу от нее. Так в моих взаимоотношениях с ней я обнаруживаю, что они основаны на наслаждении, привязанности, удобстве и т. д. Наблюдаю ли я это без прошлого, без умозак лючений? Является ли мое наблюдение точным? Как только человек говорит: «Будь светочем для самого себя», – всякий авторитет перестал существовать, включая авторитет Гиты, гуру, ашрамов. Это предста вляет реальный интерес сам по себе. Я – светоч – каковы мои взаимоотношения политически, эконо мически? Но вы не задаете этого вопроса. Я – светоч для самого себя – продолжайте, проработайте это до конца – я – светоч для себя – я вижу это очень ясно. Для меня нет авторитета, нет руководителя.
Каковы же тогда будут мои действия в отношении тирании – этих гуру, ашрамов? Быть светочем для самого себя означает быть целостным. Все, что не целостно, представляет собой извращение. Целост ный человек не будет иметь ничего общего с извра щением.



Прекращение узнавания

П. Не проведем ли мы дискуссию о сознании и о связи сознания с клетками мозга? Одинакова ли их природа, или существует нечто, создающее раздель ность их сущности?
К. Это удачный вопрос. Начинайте.
П. Традиционное понятие о слове «сознание» как будто включает то, что находится за пределами гори зонта.
А. Совершенно точно. Мозг лишь конгломерат кле ток, целый лес клеток и все же каждая клетка мозга находится в зависимости от остальных, хотя каждая клетка может действовать самостоятельно. И мы может задать вопрос: как может человек знать общую сумму сознания в целом, всех клеток? Имеется ли координирующий фактор? Является ли мозг лишь результатом? И возникает следующий вопрос: что является первичным и что – вторичным? Действует ли сначала сознание и потом мозг, или сначала действует мозг и потом сознание.
К. Разрешите спросить: Что вы имеете в виду под словом «сознание»? Давайте начнем с самого нача ла. Что такое сознание? Что означает «сознавать что то»? Должна быть внесена полная ясность, одинако во ли мы понимаем значение этого слова. Например, человек создает микрофон. Я сознаю его и применяю слово «микрофон». Итак, когда вы сознаете что-то, начинается именование, затем приходит ощущение «нравится», «не нравится». Следовательно, сознание означает осознать что-то, осознать ощущение, узна вание, контакт.
А. Я чувствую, что сознание предшествует ощуще нию. Это область, некую часть которой я осознаю, в какой-то отрезок времени как ощущение; я чувствую, что сознание гораздо более обширно. Я вижу, что осознаю лишь частицу чего-то много более обширно го. Вся эта область в целом недоступна моему осоз нанию. Поэтому я не хочу ограничивать сознание, превращая его в нечто, существующее в каждый данный момент. Мое сознание может быть в извест ной степени ограниченным, но сознание должно видеться как нечто гораздо более обширное.
К. Что представляют собой отношения между соз нанием и клетками мозга? Пупуль употребил слово «сознание» и спросил, какова связь между мозгом и сознанием. И я спрашиваю – каковы эти отношения.
П. Когда К. говорит, что содержание сознания есть сознание, то эти слова означают, что сознание явля ется содержанием клеток Веданта скажет вам, что источник, на который вы указываете, как на неведение, по своей природе близок к природе Сат, Чит и Ананда. Она постоянно обновляется, постоянно обретает бытие, и весь про цесс рождения, смерти и распада представляет со бой движение в нем. Я чувствую, что человек, который не примет это положение буддизма, не воспримет мгновенно ваши слова, что означало – это неведе ние, и что это процесс, который сам себя поддержи вает. Вы не можете установить начало, но оно может быть приведено к концу. Я разъяснил две эти позиции, и они являются позициями конфликтующими.
К. Мы просто говорим, что у неведения нет начала, человек может видеть это в самом себе, видеть это в сознании, внутри этой сферы.
П. Если это внутри этой сферы, существует ли оно тогда отдельно от клеток мозга, содержащих память об этом? Наука выдвигает следующую позицию: клет ки мозга и их деятельность измеримо; сознание неизмеримо, следовательно, клетки мозга и созна ние не синонимы.
К. Подождите минуту. Вы говорите, что клетки мозга и их деятельность измеримы, но что сознание не измеримо.
А. Разрешите мне высказать предположение. Ког да мы смотрим через самый мощный телескоп, мы видим то пространство космоса, которое может ох ватить телескоп. Если бы смотрели через более мощный телескоп, мы бы видели большее простран ство. Так мы измеряем, и измерение зависит от инструмента, являющегося весьма относительным элементом. Сознание неизмеримо в том смысле, что нет инструмента, который мог бы вести измерение.
Сознание есть нечто, о чем нельзя сказать, является ли оно измеримым или неизмеримым. Поэтому о сознании нельзя высказывать утверждения.
К. Совершенно верно. Сознание неизмеримо. Пу пуль спрашивает следующее: существует ли вне сознания, каким мы его знаем, состояние, отличное от сознания?
П. Имеется ли состояние, которое неделимо, непо знаваемо, непостижимо, внутри клеток мозга?
К. Разобрались ли в этом? Не познаваемо в том смысле, что оно не может быть узнано, так как является чем-то абсолютно новым.
А. Я подхожу к этому. Я говорю: сознание, каким мы его знаем, есть источник всех недавно воспринятых воспоминаний и всех воспоминаний, накопленных человеком. Клетки мозга узнают все, что исходит из расовой памяти, все, что идет из сферы прошлого, из всего, что является известным.
К. Это нечто совсем иное.
П. Что произошло с источником состояния, о кото ром вы говорили ранее?
К. Все органы чувств прекратили свою деятель ность.
П. Они не действуют?
К. В этом состоянии я могу почесать руку – муха может сесть на нее – это будет действием органов чувств, но это другое, это не окажет действия.
М. Но ощущение, что вы почесали руку, будет иметься.
К. Это вполне естественно. Вы должны продвигать ся очень медленно. Любое движение известного, произвольное и непроизвольное, пребывает в сфере известного. Я хочу добиться полной ясности в том, что мы – вы и я – понимаем это одинаково. А именно: когда содержание сознания с его переживаниями, требованиями, жаждой чего-то нового, включая жаж ду освободиться от известного, когда все это полно стью приходит к концу, – только тогда то другое качество обретает бытие. Предыдущее состояние имеет мотивы; в последующем мотивы отсутствуют.
Ум не может придти к этому через мотивы. Мотив – это известное. Так вот, может ли ум перестать действовать, сказав: «Бесполезно пытаться вникнуть в это с помощью исследования, я знаю, как придти к концу; неведение – часть содержания; – часть этой жажды иметь больше переживаний. «Когда ум прихо дит к концу, – не в результате сознательного усилия, в котором имеется мотив, воля, направленность, – тогда то другое возникает.
М. Оно возникает в том положении, в котором мы находимся сейчас. Знаете ли вы это?
К. Конечно. Я вижу вашу рубашку, ее цвет. Органы чувств действуют. Узнавание действует нормально. И пребывает то другое. Это не раздвоение, не двойст венность.
М. Является ли знание частью этого?
К. Нет. Я должен продвигаться очень медленно. Я знаю, что вы начинаете постигать. Я хочу подойти к этому очень просто. Я вижу цвет, органы чувств действуют…
А. Даже попытка истолковать то, что вы говорите, препятствует нам дойти до этого, ибо немедленно возникает двойственность. Когда вы говорите что-то, движение в уме снова является препятствием.
К. А к чему вы хотите подойти?
А. Я указываю на трудность, возникающую при общении. Я думаю, К. Если человек скажет: «Я не знаю» – что вы ответите?
М. Вы унаследовали это как некую карму или кто то дал вам это.
К. Начнем опыт сначала. Происходит ли некое событие случайно, является ли оно исключением?
Вот о чем мы сейчас ведем дискуссию.
Если это чудо, может ли оно произойти с вами?
Если это не чудо, не что-то, дарованное свыше, благодаря чему человек мог бы спросить – как это произошло с этим человеком, а не с другим – верно?
М. Что мы можем предпринять?
К. Я говорю, что вы ничего не можете поделать, но это не означает, что вы ничего не должны предпри нимать!
М. Как понимать эти два значения слова «ничего»?
К. Я объясню вам эти два значения. Одно «ничего» относится к желанию испытать переживание. Это означает узнавать, постичь «ЭТО» узнаванием и все же ничего не предпринять по отношению к нему.
Второе означает увидеть и осознать не теоретически, но фактически известное.
М. Вы говорите: «Ничего не делайте, наблюдайте».
К. Сформулируйте это так, если хотите.
М. Так приходит озарение для действия.
К. Вы должны прикасаться к этому очень легко; вы должны прикасаться очень легко – пища, беседа – и когда тело и органы чувств обретут большую лег кость, дни и ночи будут двигаться спокойно. Видите ли, это есть умирание каждую минуту. Ответил ли я или хотя бы приблизительно ответил на ваш вопрос?
П. Вы по существу не ответили.
К. Можно изложить это иначе. Мы будем применять пока наименование для этого, называя его «ТО».
Когда не существует никакого конфликта, проявляет себя бесконечная энергия, которая вечно обновляет ся. Энергия, которая иссякает – это известное. Что представляют собой отношения иссякающей энергии с «ТЕМ»? Отношений нет.
Как глубоко может человек проникнуть?
П. Сэр, как глубоко может человек проникнуть, пройти?
К. Можем ли мы так поставить вопрос? В большин стве случаев наши жизни очень поверхностны; воз можно ли жить на большой глубине и так же поверх ностно функционировать? Может ли ум оставаться или жить на большой глубине? Я не уверен, что все мы спрашиваем, имея в виду одно и то же. Мы ведем весьма поверхностную жизнь и большинство из нас вполне этим удовлетворяется.
П. Мы не удовлетворены. Но мы не знаем, как проникнуть глубоко.
К. Большинство из нас приемлет такую жизнь. Так вот, как может ум проникнуть на большую глубину?
Ведем ли мы дискуссию о глубине в терминах изме рения? Глубина включает представление об измере нии. Я хочу добиться ясного понимания, что мы применяем это слово не в смысле измерения или в смысле времени, но как углубленность. В эти слова вкладываются представления о времени и измере нии, но мы полностью сотрем значение времени и измерения. Мы спрашиваем, может ли обычно очень поверхностный ум проникнуть на большую глубину?
Таков вопрос. Я говорю, что для этого потребуется огромная энергия, устремленность. Как добиться возникновения этой энергии?
П. Я не знанию никакой другой величины, никакого другого измерения. Нужно, чтобы возникла энергия, которая пробьется насквозь. Как добиться возникно вения такой энергии? Или это неправильный вопрос?
К. Давайте, забудем слово «энергия» на данный момент. Я веду очень поверхностную жизнь и я вижу на словесном или интеллектуальном уровне красоту жизни ума, проникшего в себя очень, очень глубоко.
И я говорю себе, что вижу красоту этого, качество этого – как этого достичь? Давайте остановимся на этом вместо того, чтобы вводить энергию и все прочее. Как это сделать? Может ли мысль вникнуть в это? Может ли мысль стать углубленной?
Прошу вас, вслушайтесь в это. Имеется поверхно стная жизнь. Я хочу вести другой образ жизни, на большой глубине. Я понимаю глубину не в смысле измеряемости и времени, необходимых для продви жения, но глубину, как нечто не имеющее дна; нечто недоступное постижению; я хочу найти это и жить с ним. Так вот, скажите, что мне делать? Я не знаю, я спрашиваю, может ли мысль, являющаяся временем, прошлым, может ли она проникнуть в подобную углубленность?
Вслушайтесь в мои слова. Я ясно вижу очень ясно, что глубина, которую можно измерить, не является сколько-нибудь значительной. Я вижу, что в продви жение вниз включено время, оно может длиться годы; я вижу это интеллектуально; отбрасывая такое пони мание с помощью рассуждения, я вижу, что глубина обладает качеством бытия вне времени и вне изме ряемости, она бесконечна и дно ее никогда не может быть достигнуто. Это не умозаключение и пребывает для меня не на словесном уровне. Мне пришлось использовать слова для вас. Поэтому это становится для вас понятием, умозаключением.
М. Задаете ли вы мне этот вопрос, или я сам задаю его себе?
К. Я ставлю этот вопрос себе и поэтому предлагаю вам задать его себе. Итак, я говорю себе: может ли мысль проникнуть в эту глубину, ибо мысль – един ственное движение, которым я располагаю?
КУ. В этом случае мы не может применить это орудие.
Р. Как может человек дойти до глубины, не приме няя это орудие?
К. Я живу чрезвычайно поверхностной жизнью и я хочу выяснить сам для себя, существует ли некая неизмеримая глубина и вижу, что мысль не может дойти до нее, так как мысль есть некое мерило, мысль – это время, мысль – реакция прошлого, поэтому мысль никогда не сможет прикоснуться к глубине. Так каким же образом это может произой ти? Если мысль не в состоянии к ней прикоснуться и является единственным орудием, которым обладает человек, что же ему предпринять? Мысль своим движением, своей деятельностью создала этот мир, поверхностный мир, в котором я живу, к которому я принадлежу. Это вполне очевидно. Так вот, может ли ум, не используя мысль, прикоснуться к чему-то, являющемуся бездонным? Не только на какое-то одно мгновение, не только во время сна или одинокой прогулки, но жить в этом. Мой ум говорит, что эта глубина должна быть раскрыта, чтобы ум мог обре сти определенное качество – я должен осознать эту странную бездонную глубину чего-то, не имеющего имени.
П. Во что человек должен проникнуть, погрузиться?
К. Я бы не применил эти слова.
П. Верно, сэр. Мысль – это измерение измеряемо го. Должна быть свобода от механизма проведения измерений.
К. Нет, нет. Подходите к этому просто.
П. Можете ли вы погрузиться в то, что является мыслью?
К. Мы уже говорили об этом. Мысль – это время, мысль – это измерение, мысль – это реакция памя ти, мысль – это знания, переживания, прошлое, поэтому мысль есть время. Мысль всегда действует поверхностно. Это просто.
П. То, что вы сейчас сказали, кончается в абстрак ции.
К. Нет.
П. Сэр, это так.
К. Это не абстракция, это реальность. Так что такое мысль?
П. Вы сказали, что мысль – это время. Вы выдели ли это из мысли как нечто абстрактное.
К. Мысль не может проникнуть в это. Вот и все.
Остановитесь на этом.
П. Поскольку это измеряющее орудие, можете ли вы вникнуть в это орудие?
К. Меня интересует глубина, а не механизм изме рения… Механизм измерения вполне очевиден. Мне вовсе не нужно в него вникать.
П. Если вы говорите это, то я скажу – в какое измерение человек проникает? Если мысль – един ственное известное нам орудие и вы не хотите им пользоваться, в какое измерение может проникнуть человек, не используя мысль?
К. Вопрос не в проникновении.
П. Тогда о чем идет речь?
КВ. Мы все еще связаны имеющимися в нашем распоряжении механизмами определенного устрой ства, и это не создает положение, при котором можно было бы раскрыть то не имеющее дна состо яние, в котором мы хотели бы жить. Слова легкове сны. Орудие слишком хрупко. Нужны особые слова, приспособленные к подходу к этому измерению. Для общения это орудие нам необходимо.
П. Что является орудием? Разговорная речь слиш ком хрупка. Я не могу рассказать вам «как», когда я нахожусь в этом состоянии.
К. Занимаемся ли мы словесным общением, или нас интересует соприкосновение с этой глубиной?
КБ. Я знаю, что соприкасаюсь с чем-то. Как я могу рассказать вам про это состояние?
П. Вы сказали, что не пользуетесь имеющимся у вас орудием – а именно мыслью.
Р. Я полагаю, что К. указал на имеющуюся разницу – дело не в случайном ощущении этого, но в том, чтобы быть в нем, жить с ним.
К. Аппетит приходит во время еды. Ведя поверхно стную жизнь, как это происходит у всех людей, я говорю себе, что хотел бы найти эту глубину, в которой имеются большая широта и красота, нечто огромное. Что же мне предпринять? Что представля ет собой некое другое действие, иное движение, которое должно произойти, когда мысль не функци онирует? Может ли ум сохранить бытие вне измеря емости?
П. Тогда вопрос ставится так, может ли это состо яние обрести бытие при отсутствии всех мерил?
К. Вот и все. На протяжении всей вашей жизни вы не знали мерила, измеряемость. Я спрашиваю вас – может ли ум существовать без мерил?
П. Если бы я спросил вас – «как», вы ответили бы «нет». Остается только одно: наблюдать, как ваш ум измеряет, ибо другого пути нет.



Действие во внимании

К. Я хотел бы знать, что мы имеем в виду под действием.
М. Действие неизбежно означает перемену.
К. Я хочу выяснить значение слов «действовать», «делать»; не «что было сделано» или «что нужно сделать»; две последних фразы относятся к прошло му и к будущему, действие всегда в активном насто ящем; не действие, совершенное в прошлом или которое произойдет в будущем, но действие, совер шаемое сейчас, в данную минуту.
П. Может ли быть действие данной минуты?
К. Я хочу выяснить, П., существует ли некое дейст вие происходящее непрерывно и поэтому являющее ся движением, не связанное с причинностью. Я веду исследование, продвигайтесь вместе со мной.
П. Что вы имеете в виду под действием?
К. Должно ли действие всегда иметь причину, мо тив, направление?
П. Не является ли это проблемой ума? Действие означает «делать». Оно всегда происходит по отно шению к чему-то. Каково движение действия?
К. Прошлое, настоящее и будущее. Мы знаем это.
Что мы имеем в виду под действием? Делать, физи ческое действие, переход отсюда туда, интеллекту альная или эмоциональная разработка проблемы?
Так вот, для нас действие означает «воздействовать на», «продвигаться через», «двигаться от». Я просто объясняю. Существует ли действие, не вызывающее конфликта – внешне или внутренне? Существует ли действие, являющееся целостным, не фрагментиро ванное? Существует ли действие, не связанное с окружающей средой, не связанное со мной или с общиной? Существует ли действие, движение кото рого происходит вне времени? Все это является для меня действием. Но для нас действие происходит во взаимоотношении с кем-то другим. Действие связа но с общиной, в которой мы живем. Наши действия диктуются условиями экономическими, климатичес кими, личными и окружающей среды. Они основаны на верованиях, идеалах и т. д. Вот действие, которое нам известно. Я хочу выяснить, существует ли дейст вие, не зависящее от давления окружающей среды.
М. Действие не есть некое отдельное движение.
Быть здесь или быть является действием.
выражение? Такой вопрос? Человек всегда дейст вовал в сфере известного. Вот и все. Я знаю, что всякое действие порождает трение. Я хочу выяснить, существует ли действие, не содержащее противоре чий и не вызывающее возникновения конфликтов.
А. Вы не были бы здесь, не будь этого мотива.
К. Это не означает, что действие есть некая посто янная величина. Проследите за серией образцов, шаблонов. Следование какому-то образцу, шаблону ведет к полному разрушению мозга. Такое действие является механическим повторением. Я хочу выяс нить существование действия, которое является по вторным и не вызывает конфликтов, не подражает, не приспосабливается и поэтому не вызывает разло жения, распада.
М. Жить означает воздействовать на окружающую среду.
К. Поэтому я не завишу от окружающей среды. Я хочу вести жизнь без конфликтов, что означает жить в действии. И я вижу, что жизнь всегда содержит конфликты. Я хочу выяснить существование такого образа жизни, в котором действие не создает кон фликта. Конфликт состоит в подражании, приспо соблении к шаблону, что предпринимается в надеж де избежать конфликта. Все это является механиче ским образом жизни. Можем ли мы установить такой образ жизни, в котором не было бы ни малейшей тени подражания, приспособления, подавления? Прежде всего, не может быть речи о том, чтобы его «найти», давайте, отбросим это слово. Такой образ жизни, в котором не существует конфликта, имеется сейчас, сегодня.
М. Не окажется ли такое действие гибельным?
К. Оно не будет гибельным. Мой разум, глядя на все действия в сфере известного, наблюдая их, прилагая все свое внимание – мой разум задает этот вопрос.
Теперь вступил в действие разум.
А. Мой разум говорит мне, что нанося боль другому, я причиняю боль самому себе в значительно большей степени. В мире нельзя причинить зло другому без причинения гораздо большего зла себе.
К. Слово «разум» означает не только наличие очень подвижного и бдительного ума, но и умение читать между строк. Я читаю между строк ума, но для того, чтобы читать между строк, я должен читать между строк той действительности, которая является изве стной. Прочитав это, мой разум говорит, что в сфере известного действие всегда будет противоречивым.
П. Мы здесь как будто попали в тупик. Вы говорите что-то, и нет пути для выяснения, нет возможности говорить об этом.
К. Я сказал, что приступаю к исследованию.
мание вызывает энергию и эта энергия направляет.
К. Внимание есть действие. Вы сказали также, что сознание есть его содержание.
П. Происходит ли изменение в самих клетках мозга при состоянии внимания?
М. Биологически каждая клетка индивидуальна, способна перезарядить энергию и поэтому функцио нировать. Каждая клетка функционирует также в связи с тем, что сознание внедряется в клетки.
К. Я думаю, что это так. Я хотел бы начать с другой точки. Клетки мозга прошли через растрату энергии, являющуюся конфликтом, подражанием и всем про чим. Они привыкли к этому. Сейчас клетки мозга прекратили это. Они вышли из этой сферы и мозг уже не является вместилищем всего этого. Он может функционировать технологически и т. д., но мозг, видящий жизнь, является действием, в нем больше нет конфликта, и он в состоянии внимания. Когда имеется полное понимание, внутреннее, не нало женное волей или извне, то вся его структура ожив ляется, не в обычном, а в ином смысле. Я думаю, происходит физическое преображение. Я думаю, что это направление смерти, и смерть есть это. Итак, существует действие, не являющееся повторением, и поэтому свобода от известного является вниманием в неведомом.
П. Свобода от известного пребывает и в клетках мозга. Клетки мозга – это известное, но свобода от известного тоже пребывает в клетках мозга.
К. Поэтому происходит явное преображение.
М. Мозг свободен от всего, что было в него внедре но; это – физическое преображение.
К. Логически это так, в том смысле, что пока ум функционирует в сфере известного, он продвигается по определенной колее и клетки мозга тоже действу ют в неких колеях. Теперь, когда эти колеи перестали существовать, действует весь мозг в целом, не по колее, но в свободе, которая есть внимание.



Безмолвие…

К. Я думаю так потому, что многие люди старались обрести безмолвие посредством мыслей. Приводи ли себя в состояние безмолвия, применяя самогип ноз, контролируя болтающий ум до полного его при тупления, когда он становится тупым и затихает. Я хочу начать исследование с пункта о правильном подходе, иначе мы уйдем в сторону. Существует ли естественный, здравый, логический, объективный, уравновешенный подход к безмолвию? Не могли бы мы начать продвигаться от этого? В чем состоит необходимость безмолвия?
П. Необходимость безмолвия легко понять. Даже в обычной жизни когда вечно болтающий, раздражен ный ум временно затихает, появляется ощущение свежести. Ум тоже обретает некоторую свежесть; следовательно, безмолвие, помимо всего прочего, само по себе очень важно.
Б. Кроме того, обычно мы не видим по настоящему краски и вещи, если нет известного качества безмол вия.
С. Наряду со всем этим существует еще традиция, утверждающая, что безмолвие имеет большое значе ние, считается необходимым в различных системах пранаямы, при контроле дыхания, служит прочной основой всего этого. Существуют многочисленные и различные состояния сознания, и вы не можете установить, какое является нездоровым и какое – здоровым.
К. А если предположить, что вы ничего не знаете о мнении других, указывающих, почему вы должны быть в состоянии безмолвия, задали бы вы этот вопрос?
П. Мы бы задали этот вопрос даже находясь на уровне успокоения.
К. Следовательно, вы задаете этот вопрос, чтобы успокоить ум?
П. Да.
К. Потому что ум болтает, и это вызывает утомле ние и изнеможение. Итак, вы спрашиваете, сущест вует ли способ привести ум в состояние покоя нарко тиками? Этот способ нам известен, но имеется ли другой путь естественно, здраво и логично привести ум в состояние покоя? Как бы вы подошли к этому?
Испытывая утомление и изнемогая из-за болтовни ума, я спрашиваю себя: «Могу ли я, не прибегая к наркотикам, привести ум в состояние покоя? «С. Есть много путем для достижения этого.
К. Я не знаю ни одного. Вы все утверждаете, что имеется много путей. Я говорю, как может ум проде лать это без усилия? Ибо усилие вносит в ум беспо койство и не создает спокойствия, оно вызывает истощение. А истощение не является спокойствием.
Конфликт тоже не К. Я бы не назвал это безмолвием, поскольку на данный момент это величие вас ошеломляет.
С. Отсутствие «я» не происходит на сознательном уровне, но оно все же имеется.
К. Вы видите изумительную картину, изумительный закат, величественную горную цепь, и с вами проис ходит то же, что с ребенком, поглощенным игрушкой; это великолепие ошеломляет «я» на какой-то момент, и ум становится безмолвным. Вы можете проделать это на опыте.
С. Но вы говорите, что это не является безмолвием.
К. Я бы не назвал это безмолвием, так как величие горы, красота чего-либо захватывает вас только на какой-то момент, «я» отталкивается в сторону, на мгновение его нет. Затем я возвращаюсь к моей болтовне. Во всяком случае, я хочу внести полную ясность в то, что всякое искусственное действие с мотивом, с направлением представляется К. искаже нием, которое не может привести к возникновению глубины безмолвия. Эти искусственные приемы, ди сциплина, контроль, отождествление с чем-то более значительным временно создает спокойствие. И то гда я спрашиваю себя: Почему безмолвие необходи мо? Не будь мотива – задал бы я себе этот вопрос?
Пар. Вы описываете ваш ум?
К. Нет, сэр. Я не описываю мой ум. Я сказал: «Любая форма воздействия, тонкая или очевидная, не приведет к возникновению глубины безмолвия». На мой взгляд все эти формы являются поверхностны ми: быть может, я ошибаюсь, мы ведем исследова ние.
Пар. Состояние вашего ума – это уже безмолвный ум.
К. Возможно, я не знаю. Так вот, какой подход к спокойствию является естественным и здравым?
Р. Но подход является мотивированным.
К. Я бы не применил этого слова. Что представляет собой состояние естественного спокойствия? Если я хочу вслушаться в то, что вы говорите, мой ум должен быть спокойным – это естественно. Если я хочу видеть что-то вполне ясно, мой ум не должен болтать.
П. В этом состоянии пребывает все равновесие, вся гармония.
К. Я бы сказал, что основой для глубины безмолвия являются уравновешенность и гармония между умом, телом и сердцем, великая гармония и отказ от всех искусственных методов, включая контроль. Я бы ска зал, что гармония – это главная основа.
П. Вы применили слово «гармония». Как это разре шает проблему? Единственное, что я знаю – это конфликт. Я не знаю безмолвия.
невозможно, ибо центр приводит все в соответст вие со своими ограничениями. Привожу ли я всех в состояние безмолвия?
Р. Почему появляется разделение между умом и телом?
К. Оно возникает из-за нашего воспитания и обуче ния, когда главное внимание обращено на развитие интеллекта, как памяти, рассудка как функции, про исходящей отдельно от дела.
Р. Это подчеркивание преувеличенной важности ума. Но при отсутствии обучения может произойти чрезмерное подчеркивание эмоций.
К. Конечно. Человек придает интеллекту несрав ненно большее значение, чем эмоциям. Не так ли?
Всякая эмоция переводится в набожность, в сенти ментальность, в разные формы экстравагантности.
Пар. Как можно разграничить накапливание памяти для применения в технике и в повседневной жизни и накапливание памяти эмоциональной?
К. Это очень просто, сэр. Почему мозг, вместилище памяти, придает такое значение знанию – техноло гическому, психологическому, взаимоотношениям?
Почему? Люди придают необычайное значение зна ниям. У меня контора, я стал важным бюрократом, это означает, что у меня много знаний, выполняющих определенные функции; я становлюсь напыщенным, глупым, тупым.
Пар. Не является ли это желание врожденным?
К. Это создает ощущение безопасности. Это при дает вам некий статус. Люди преклонялись перед знанием, знание отождествляется с интеллектом.
Человек, обладающий эрудицией, ученый, философ, изобретатель, – все они имеют дело со знанием и они создали изумительные вещи в мире, как напри мер, полет на Луну, как производство множества новых веществ и т. д. Они создали поразительные вещи, и восхищение перед этим знанием доходит до чрезмерного напряжения, и мы считаем это правиль ным. Так мы развили необычайное восхищение, вос хищение, доходящее почти до преклонения перед интеллектом. Это относится и ко всем священным книгам и их толкованиям. Поправьте меня, если я ошибаюсь. В противовес этому наблюдается реакция против эмоциональности, чувств любви, преданно сти, сентиментальности, экстравагантности в выра жениях и телом пренебрегают. Вы видите это и потому занимаетесь йогой. Такое разделение между телом, умом и сердцем является неестественным.
Так вот, мы должны создать естественную гармонию, при которой интеллект будет функционировать как чудесные часы, а эмоции, привязанности, забота, любовь и сострадание будут действовать здраво, и тело, которым так пренебрегали и злоупотребляли, получит то, что ему полагается. Но как вы добьетесь этого?
М. Существует латинский афоризм: «Я знаю, что является правильным, но я не поступаю в соответст вии с этим».
К. Не впутывайте сюда латынь. Вглядитесь в воп рос, видя его таким, каким он является фактически.
П. говорит, что мы начали с безмолвия и сказали, что бесполезно вести дискуссию о безмолвии, пока не выяснили, существует ли естественный путь для подхода к нему. Естественный путь – в выяснении, имеется ли гармония. Но мы ничего не знаем о гармонии, ибо мы находимся в состоянии дисгармо нии. Поэтому давайте займемся беспорядком, а не гармонией, не безмолвием.
М. Я наблюдаю свой беспорядок, и он продолжает ся, глядя на меня.
К. Поэтому имеется двойственность, разделение, противоречие в вашем наблюдении в форме наблю дателя и наблюдаемого. Мы можем продолжать эту игру до бесконечности. Прошу вас, проследите за всем, что мы уже обсудили. Мы начали с вопроса: какова природа безмолвия, существуют ли различ ные формы безмолвия, имеются ли разные подходы к безмолвию? П. также спрашивает: какой путь к безмолвию является правильным? Мы сказали, что, быть может есть некий правильный путь, но что все искусственные средства приведут к чему-то, не явля ющемуся безмолвием, это стало вполне ясным. Не будем возвращаться назад. Если искусственные пути бесполезны, то возможно ли прийти к безмолвию естественно, без усилий, без принуждения, без руко водства и без искусственных средств? Исследова ние этого привело нас к гармонии. По этому поводу П. говорит: «Мы не знаем, что такое гармония; то, что мы знаем, является беспорядком». Поэтому отложим в сторону все остальное и рассмотрим беспорядок, а не что такое безмолвие. Безмолвие таким образом становится средством установления порядка или бег ства от беспорядка. Безмолвие как бы противопоста вляется беспорядку. Так вот, прекратим все это и спросим: Почему существует беспорядок? Можно ли его прекратить?
П. Беспорядок появляется, когда возникает мысль, а я хочу безмолвия.
К. Нет, вы ищите причину, вы хотите выяснить, какова причина беспорядка.
П. Нет.
К. Что же тогда?
П. Я наблюдаю природу беспорядка, я не ищу его причину, я ее не знаю.
К. Человек наблюдает беспорядок в самом себе.
П. Я вижу, что он проявляется, как мысль.
К. Я не знаю. Я хотел бы вникнуть в это серьезно, ибо это очень интересно. Почему я называю то, что наблюдаю, беспорядком?
С. Расстройство, беспокойство являются беспо рядком.
К. Я просто хочу выяснить. Почему я называю это беспорядком. Не означает ли это, что у меня имеется некое слабое представление о том, что такое поря док? Сравнивание может быть беспорядком. Я срав ниваю то, что я испытал или знаю как порядок и при этом спрашиваю, что такое беспорядок. Я этого не знаю. Я говорю: не сравнивайте. Просто вглядитесь, что представляет собой беспорядок. Может ли ум увидеть беспорядок, не сравнивая его с порядком?
Так вот, может ли мой ум прекратить сравнение?
Само сравнивание может быть беспорядком. И пока я сравниваю, беспорядок должен существовать. Я сравниваю беспорядок данного момента со слабым веяньем порядка, которое я ощущаю, и называю это, что происходит сейчас, беспорядком. Так я вижу, что главное значение имеет сравнение, а не беспорядок.
Пока мой ум сравнивает, измеряет, беспорядок дол жен неизбежно существовать.
Р. Я вижу беспорядок без сравнения, так как я вижу, что все имеющиеся во мне отдельные части толкают в разные направления.
К. Я никогда не ощущал в себе беспорядка, кроме, быть может, редких исключительных случаев. Я гово рю себе: Почему все эти люди говорят о беспорядке?
Д. Действительно ли они знают беспорядок, или они познают его лишь посредством сравнения?
П. Вы вводите слова, которые кажутся мне трудны ми для понимания. Ум не ведет сознательного срав нения, говоря: «Это является беспорядком, и я хочу это прекратить. Я знаю беспорядок».
А. Ощущение чего-то неприятного, беспокойства.
П. Ощущение смятения, одна мысль противопоста вляется другой. Вы скажете, что слово «смятение» является сравниванием. Я знаю смятение.
К. Вы знаете только противоречие, являющееся смятением. Не отходите от этого. Вы говорите, что ваш ум в состоянии смятения, так как он все время противоречит сам себе. Двигайтесь дальше от этого.
Б. Здесь возникает явное затруднение. Вы говори ли о безмолвии, потом о гармонии, а затем о беспо рядке. Почему мы говорим о беспорядке? Вместе с тем мы действуем частично в порядке.
П. Как это ни печально, я не знаю ни гармонии, ни безмолвия. Когда я наблюдаю свой ум, я вижу беспо рядок.
К. Что дальше? Продвигайтесь от этого.
П. Дальше мне приходится задать вопрос: является ли это природой ума?
К. Спрашивайте.
П. Я спрашиваю, и из этого должен иметься выход.
К. И что дальше?
П. Затем, задавая этот вопрос, я наблюдаю себя.
К. Да.
П. На данное время деятельность ума приходит к концу.
М. В чем же тут ошибка?
К. Тут нет ошибки. Я подхожу к этому.
П. Видите ли, сэр, мы могли бы не вдаваться в обсуждение всего этого, но мне кажется, лучше продвигаться шаг за шагом. Здесь намечается опре деленный конец. Быть может, кто-то не увидит здесь конца, но для меня он имеется. Какова природа этого? Теперь я возвращаюсь к моему первому воп росу. Продолжает ли действовать после конца некое скрытое течение? Когда мы говорим о различии в качестве, природе и объеме безмолвия, мы имеем в виду именно это. Согласно традиционной точке зре ния промежуток между двумя мыслями является без молвием.
К. Это не безмолвие. Тишина между двумя нотами не является безмолвием. Прислушайтесь к внешнему шуму. Отсутствие шума не есть безмолвие. Это только отсутствие шума.
П. Имеется прекращение восприятия себя в состо янии беспокойства.
К. П., то, что вы говорите, недостаточно ясно. Когда вы говорите «беспорядок», я вовсе не уверен, что вы знаете, чем является беспорядок. Вы называете это беспорядком. Я переел – это беспорядок; я слишком потворствовал эмоциональным нелепостям – это беспорядок.
П. Я ловлю себя на том, что говорю слишком громко – это беспорядок.
К. Итак, что такое беспорядок? Как вы знаете, что это является беспорядком? Послушайте, я переел, у меня болит желудок. Я называю это беспорядком, я просто говорю: «Я переел. Я не должен так много есть».
П. Мы продвинулись от безмолвия к гармонии и установили, что невозможно вникнуть в вопрос гар монии, не разбирая вопрос о беспорядке.
К. Вот и все. Придерживайтесь этих трех пунктов.
П. Почему вы называете это беспорядком?
Р. Узнавание этого, как беспорядка, не является обязательным, так как конфликт между телом, умом…
К. Вы связываете конфликт с беспорядком.
Р. Нет, конфликт утомляет, как вы говорите, и человек инстинктивно чувствует, что у него что-то неладно.
К. Значит, если я вас правильно понял, вы говорите, что конфликт свидетельствует о беспорядке.
Р. Даже если вы не употребляете это наименова ние.
К. Конфликт – это беспорядок. Вы понимаете его как беспорядок. Не двигайтесь около него по кругу.
П. Я говорю, что нужно освободиться от конфликта.
М. От беспорядка.
К. Что является тем же самым. Безмолвие, гармо ния, конфликт. Вот и все, а не беспорядок.
П. Прошу извинить меня, но я скажу; вы можете взять слово «конфликт» и проделать с ним ту же гимнастику, которую вы проделали со словом «беспорядок». Но что я предприму по поводу конфликта?
К. Это как раз то, что является нашей задачей – безмолвие, гармония, конфликт. Что мне предпри нять в отношении конфликта – не искусственно? Вы ничего не знаете. Вы слышите об этом впервые. Вы должны вникнуть в это вместе со мной. Не говорите: «Как мне вглядеться в это в первый раз?». Кто-то приходит и говорит: «Посмотрите на эту великолеп ную механику». Вы смотрите.
С. Это все я вижу ясно. Но я не могу думать о безмолвии и гармонии, пока я нахожусь в конфликте.
К. Способен ли ум освободиться от всех форм конфликта? Это единственный вопрос, который вы можете задать. Что является неправильным в этом вопросе?
С. Это закономерный вопрос.
П. Может ли ум освободиться от дисгармонии? Я не вижу разницы между этими двумя вопросами.
К. Мы свели все к вопросу о конфликте. Придержи вайтесь его и вглядитесь, может ли ум стать свобод ным от него. Как может ум положить конец конфли кту, зная, что он собой представляет и каково его воздействие? Это бесспорно закономерный вопрос.
М. Ибо вы утверждаете, что ум может это сделать.
К. Я не знаю.
КБ. Если мы вглядимся в вопрос конфликта, в различные его аспекты, мы увидим, что без сравни вания конфликта не существует.
К. Конфликт – это противоречие, сравнивание, приспособление, подражание, подавление. Уложите все это в одно слово и примите это слово, как мы его определили, а затем спросите, может ли ум стать свободным от конфликта.
С. Конечно, он может освободиться от конфликта, но возникает вопрос: какова природа этой свободы от конфликта?
К. Как вы можете это узнать, пока вы не можете стать свободным?
С. На данный момент мы знаем состояние конфликта.
К. Является ли полным прекращение конфликта?
С. Вот поэтому я и задал вопрос: происходит ли полное прекращение конфликта? М. Я говорю: не может прекратиться конфликт в нашем мире, пока мы живем в нем так, как это происходит сейчас изо дня в день.
К. Не затрагивайте мир. В мире все движется по порядку. Давайте придерживаться наших умов, кото рые, видимо, пребывают в нескончаемом конфликте.
Так вот, как ум может покончить с конфликтом есте ственно, ибо всякая другая система является прину дительно направляющим методом, методом контро ля и всего прочего. Как может ум освободиться от конфликта? Я спрашиваю. Какими окажетесь вы, когда придет конец конфликту? Я говорю, что ум может полностью, абсолютно освободиться от конфликта.
С. Навсегда?
К. Не употребляйте слова «навсегда», ибо этим вы вводите время, а время – сущность конфликта.
П. Я хочу задать вам вопрос: может ли ум полно стью пребывать в конфликте.
К. Что вы пытаетесь сказать? Я не совсем вас понимаю.
П. Видите ли, я чувствую свою полную беспомощ ность в этой ситуации. Наличие конфликта является фактом и все, что предпринимает по этому поводу мое «я», ведет лишь к дальнейшему конфликту. Видя природу этого, может ли ум понять, что он весь полностью находится в конфликте.
К. Может ли ум осознать состояние, в котором нет конфликта? Это ли вы пытаетесь сказать? Или ум может знать только, что имеется конфликт? Верно?
Осознает ли ваш ум конфликт полностью, или это просто слова? Или имеется какая-то частица ума, говорящая: «Я осознаю, что я целиком нахожусь в конфликте, и во мне есть другая частица, наблюдаю щая конфликт? «Или имеется некая часть ума, жела ющая освободиться от конфликта, что означает нали чие фрагмента, говорящего: «Я не нахожусь в кон фликте» – и этот фрагмент отделяет себя от полноты конфликта? Если фрагмент имеется, то он говорит: «Я должен что-то сделать, я должен подавить, уйти за пределы». Так вот, этот вопрос закономерен. Осоз нает ли ваш ум полностью, что нет ничего, кроме конфликта, или существует фрагмент, который отде ляет себя и говорит: «Я осознаю, что нахожусь в конфликте, но я не полностью в конфликте». Является ли конфликт фрагментом или чем-то целостным? Я придерживаюсь все того же слова, не заменяя его в данное время другим. Пребывает ли полный мрак, или где-то мерцает слабый свет?
Р. Если не было бы света, мог бы существовать мрак?
К. Я ничего об этом не знаю. Не задавайте мне этот вопрос. Если имеется фрагментация ума, тогда сама эта фрагментация является конфликтом. Может ли ум когда-либо осознать, что он целиком находится в конфликте? П. говорит, что может.
П. Вы уклонились в сторону.
К. Я не уклонился.
П. Я ничего не знаю о тотальном конфликте.
К. Поэтому вы знаете только частичный конфликт.
П. Нет, сэр, является ли он частичным или нет, мы знаем факт наличия конфликта и я спрашиваю: мо жет ли появиться отказ отхода от него?
К. Я не отошел от безмолвия, гармонии и конфли кта.
П. Где в этом целостность, тотальность?
К. Я думаю, этот вопрос не имеет большого значе ния.
Р. Сэр, само осознание ума свидетельствует, что имеется фрагмент.
К. Вот и все. Поэтому вы говорите: частично я нахожусь в конфликте. Поэтому вы никогда не пребы ваете с конфликтом.
П. Нет, сэр.
СВС. Тотальный конфликт не может познать себя, если нет еще чего-то другого.
К. Мы приступим к выяснению этого.
П. Я выражаюсь недостаточно ясно. Состояние конфликта не является значительным по объему, обширным. Когда вы говорите «тотальный», это озна чает, что он заполняет ум.
К. Когда вся комната заполнена мебелью – я беру это как пример – нет места для движения. Я бы рассматривал это, как крайнюю степень смятения.
Является ли мой ум настолько заполненным смяте нием, что он не может отойти от него? Так ли он заполнен смятением и конфликтом, как та комната мебелью? Что тогда происходит? Вот что я хочу выяснить. Мы не обсуждаем то или другое частичное.
Когдадавлениедостигаетпредела, происходитвзрыв, необходимо что-то предпринять. Я не думаю, что мы смотрим на конфликт во всей его полноте. Могу ли я прибегнуть к слову «скорбь»? Нельзя отодвинуться от скорби. Это было бы просто бегством. Существует ли такое состояние, как абсолютная заполненность скор бью? Когда вы осознаете, что полностью счастливы, счастья уже нет. Подобно этому, когда вы целиком заполнены тем, что называете смятением, скорбью, конфликтом – всего этого уже нет. Оно есть, только когда имеется разделение. Вот и все.
Р. Нет, сэр. Тогда эта проблема кажется безнаде жной.
К. Вот поэтому человек должен остаться с истиной этого, а не со смятением. Истина вопроса познается, когда ум полностью пребывает с чем-то, тогда он не создает конфликта. Если я люблю вас и в этом есть некая связанность – возникает противоречие, следо вательно, это не любовь. Поэтому я говорю: оставай тесь с фактом данной вещи. Если ум целиком запол нен скорбью, смятением, конфликтом – я бы не пытался отойти, пока это не произойдет.
М. В вашем подходе есть некая особая черта. Когда вы пишите картину, всегда имеется четкий черный контур, краски не сливаются. Фактически контура нет, есть только краски, переходящие одна в другую.
К. Это для меня вполне ясно. Если сердце полно любви, без малейшей частицы зависти, с проблемой покончено. Только когда имеется какая-то частица ревности, возникает вся проблема в целом.
П. А если оно полно зависти?
К. Тогда оставайтесь полностью в этой зависти – будьте завистливыми, почувствуйте это.
П. Тогда я познаю природу этого полностью.
К. Это нечто потрясающее. Но вы говорите: «Я завистлив и не должен быть завистливым». Где-то в темной углу лежит вложенное воспитанием сдержи вающее начало; поэтому вдруг происходит что-то неправильное. Но могу ли я быть завистливым и не пытаться уйти от этого? Отходить, рассуждая, одоб ряя, подавляя и т. д. Просто остаться с этим чувством.
Когда вы ощущаете скорбь, уйдите от нее полностью.
Это безжалостно. Но все остальное – это игра, трюки. Когда вы пребываете с чем-то – действие уже произошло. Вам уже ничего не нужно предприни мать.



Факторы деградирования

П. Не могли бы мы обсудить проблемы деградиро вания и смерти. Почему в механизме ума имеется как бы вложенная в него склонность к износу, и поэтому к смерти?
К. Почему изнашивается тело и ум?
П. С годами, со временем тело изнашивается, но почему изнашивается ум? В конце жизни происходит смерть тела и смерть ума. Но смерть ума может произойти даже пока тело еще живо. Если, как вы говорите, клетки мозга содержат сознание, то при износе клеток человеческого тела является ли неиз бежным износ клеток человеческого ума? Мозга?
К. Говорим ли мы об износе с годами, со временем всей структуры ума и мозга? Биологи дали ответ на этот вопрос. Что они говорят?
М. Клетки тела и мозга изнашиваются потому что не происходит процесса отбора. Они не созданы для постоянного функционирования. Они не обладают способностью отобрать и изъять лишние продукты их собственного обмена веществ. Если бы они могли полностью промывать себя, они бы жили вечно.
К. Вопрос в следующем: почему происходит износ мозга, который активно действовал на протяжении известного периода времени? Биологический ответ утверждает, если бы мозг обладал достаточной очи стительной силой, он мог бы жить вечно. Что является средством очищения?
М. Правильный отбор и изъятие.
К. Бесспорно должно происходить нечто гораздо более глубокое.
М. Правильный отбор и изъятие – внешние прояв ления очищения, очищающего процесса.
П. Это не является правильным. Если бы это было так, то человеческое тело, правильно очищенное, не подвергалось бы износу. Но смерть неизбежна. Пред ставляет ли собой ум нечто иное, чем клетки мозга?
К. Является ли это износом энергии, или износом клеток мозга и их способности вырабатывать энер гию? Прежде всего надо ясно поставить вопрос.
Б. Когда мы говорим, что мозг подвергается износу, то при этом считается, что он в определенное время был очень активен. Между тем, одна из проблем существования – это посредственность ума.
К. Итак, вопрос в следующем: почему мозг не сохраняет свои качества остроты, ясности, глубокой энергии? С возрастом, становясь старше, он изна шивается. Это иногда происходит даже в двадцать лет. Он удерживается в определенной колее и посте пенно теряет гибкость. Я хочу выяснить, зависит ли это от возраста. Вы можете видеть, что некоторые умы даже в годы молодости утрачивают качество быстроты. Он уже попал в колею и фактор износа начал действовать.
С. Не происходит ли это потому, что мы рождаемся с известной обусловленностью? Не это ли является фактором деградации?
К. Это происходит в связи с обусловленностью; если удается пробиться через эту обусловленность, то высвобождается энергия, придавшая уму способ ность действовать до бесконечности; или деградация зависит от того, что ум функционирует в соответст вии с принятым решением?
С. Что вы имеете в виду под принятыми решения ми?
К. Это означает, что ум действует, делая выбор и применяя волю. Человек намечает заранее, и это решение основано не на ясности, не на наблюдении реального факта и всей сферы деятельности в це лом, а на получении удовлетворения и удовольствия, являющихся фрагментами этой сферы. И человек продолжает жить в этих фрагментах, в этой фрагмен тации. Это один из факторов деградации. Мой выбор профессии ученого может быть основан на стремле нии добиться успеха в определенной области. Много разных соображений могут привести к выбору опре деленной профессии, и такое решение, такой выбор, и это действие, исходящее из решения, из выбора, является одним из факторов износа. Я оставляю без внимания всю остальную сферу, устремляя все вни мание на один ее тесный угол. Деятельность клеток мозга лишена полноты и происходит только в каком то одном направлении. Вглядитесь, это очень инте ресно. Не принимайте на веру. Мы исследуем это.
П. Вы говорите, что мозг функционирует не целостно, а только в одном направлении.
К. Весь мозг в целом не является активным, я думаю, это один из факторов износа. Вы спросили, каковы факторы износа, вы не задали вопроса, спо собен ли ум видеть целое, или не способен. На протяжении этих долгих лет я наблюдал, что ум, придерживающийся выбранного им курса действий, оставляя без внимания целостность действия, под вергается износу.
П. Давайте попытаемся исследовать это. В самих клетках мозга имеются заложенные в них ощущения времени, памяти, инстинкт. Они действуют как реф лексы. Сама эта деятельность в форме рефлексов ограничивает мозг и не позволяет ему действовать целостно. И других путей мы не знаем.
К. Мы пытаемся выяснить, каковы факторы износа.
Когда мы установим эти факторы, мы, быть может, будем в состоянии перейти к другому, к целому.
П. Можно назвать двадцать факторов, например, конфликт.
К. Давайте, не будем набирать слишком большое количество. Деятельность, основанная на выборе, мотивированная желанием получить удовлетворе ние, добиться успеха, достичь чего-то. Такое дейст вие должно создавать конфликт. Так вот, конфликт это один из факторов износа, быть может, главный фактор. Я решаю стать политическим деятелем. Или человеком религиозным. Или артистом, саньяси; эти решения исходят из обусловленности, возникшей под воздействием культуры, которая по своей приро де фрагментарна. Например, я решаю остаться хо лостяком, так как то, что я видел, что слышал, заставляет меня думать, что достичь Бога, истину, достичь Озарения можно только при целибате, без брачии. Я пренебрегаю всей структурой человеческо го существования, биологией, социологией и всем прочим. Вполне очевидно, что такое решение вызо вет конфликт во мне – конфликт сексуальный, кон фликт отчуждения от людей и т. д. Это один из факто ров износа мозга. Я пользуюсь только одной его частью. Самый фактор отделения части моей жизни от остальной ее части является фактором износа.
Таким образом, выбор и воля – факторы износа.
П. И все же они – два имеющихся у нас орудия, вызывающие движение действия.
К. Это верно. Давайте вглядимся в это. Вся наша жизнь основана на этих двух факторах: распознава ние или выбор или действие воли в стремлении обрести удовлетворение.
С. Почему распознавание?
К. Распознавание является выбором. Распознава ние между тем и этим. Мы пытаемся выяснить, какие факторы ведут к деградации, мы хотим добраться до корня, до коренного фактора износа. Но выяснили также нечто другое. Я вижу, что действия выбора и воли являются факторами износа, и если вы видите это, тогда возникает вопрос: существует ли дейст вие, не включающее в себя эти два элемента, эти два принципа?
П. Возьмем другой фактор, их очень много, есть, например, нечто унаследованное, есть также шок.
К. Если я унаследовал тупой, глупый ум, я являюсь конченным человеком. Я могу ходить в разные храмы и церкви, но мои клетки мозга сами по себе уже подверглись воздействию.
П. Имеется еще шок.
К. Что это такое?
П. Воздействие самой жизни.
К. Почему сама жизнь должна вызвать шок?
П. Это случается.
К. Почему? Мой сын умирает, мой брат умирает.
Это создает шок; он мертв – это шок неврологичес кий; я никогда не думал, что мой сын умрет, внезапно я осознаю, что он умер, это шок. Применяется ли слово «шок» в психологическим или физическом смы сле?
П. Это шок физический, шок неврологический. Это внезапный контакт с концом чего-то, что существова ло.
К. Хорошо. Давайте, рассмотрим шок – физичес кий, психологический, эмоциональный шок от утраты чего-то или кого-то, шок от одиночества, шок от того, что что-то внезапно пришло к концу. Клетки мозга испытывают эти шоки. Так вот, что вы предпримете по отношению к этому? Является ли такой шок фак тором износа?
С. Нет, фактором будет то, как мы реагируем на шок.
П. Может ли человек реагировать с полным спо койствием? Ум зарегистрировал нечто, чего он не в состоянии понять. Мы говорим о шоке, а не о реакци ях. Есть глубина за пределами, на которые ум не в состоянии реагировать. До какой глубины человеку удалось проникнуть?
К. Подождите, П., давайте продвигаться медленно.
Мой сын умер, мой брат умер; это для меня потряса ющий шок, ибо мы жили вместе, играли вместе. Этот шок парализовал ум и такое состояние, вызванное шоком, продлится некоторое время. Важным факто ром является то, как ум выйдет из этого. Выйдет ли он со шрамом, со всем, что включено в причиненную боль, или он выйдет без малейшей царапины?
С. Я могу не знать этого. Сознательно я могу сказать, что справился с этим. Как я могу знать, что боль не оставила следа?
Д. Сэр, не может ли случиться что от шока произой дет смерть, прекращение деятельности ума по неко ему образцу, ибо видение приводит все это к концу?
К. Все это включается. Когда умирает мой брат или мой сын, вся моя жизнь изменяется. Это изменение является шоком. Я должен уйти из этого дома. Я должен найти другой вид заработка средств на жизнь.
Мне приходится заняться десятком разных дел. Все это включено в слово «шок». Так вот, я спрашиваю, оставил ли этот шок след боли? Если он не оставил ни малейшего следа, ни малейшей царапины или тени скорби – тогда ум выходит из этого полностью освеженным, совершенно новым. Но если от удара остался след, то он станет фактором износа. А как может ум узнать, что он не получил новой глубокой раны?
П. Если рана очень глубока, значит ли это, что нет надежды на полное исцеление? Или имеется способ полностью это стереть?
К. Мы приступаем к выяснению этого, П. Шок происходит естественно так как меня внезапно вы бросили на улицу, выражаясь образно. Неврологиче ски, психологически, внутренне и внешне произошла полная перемена всего. Как ум выходит из этого? Вот в чем вопрос. Выходит ли он с раной, или он выходит, полностью очищенный от всего этого? Являются ли раны поверхностными, или такими глубокими, что сознательный ум не в состоянии знать о них в какой то данный момент, и они будут продолжаться, возни кая снова и снова? Все это является растратой энергии. Как может ум выяснить, насколько глубоко он ранен?
П. Поверхностные раны можно оставить без вни мания, с ними можно справиться, но что касается глубоких…
К. Что вы предпримете по отношению к ним?
* * * П. Существует жестокость, смерть, насилие…
К. Не вводите насилие. Как ум обнаруживает глубо кие раны? Что такое рана, причиненная боль?
П. Глубокое страдание.
К. Существует ли глубокое страдание?
П. Да.
К. Что вы имеете в виде под глубокой раной?
П. Подлинная глубокая рана происходит как ре зультат кризиса; вся природа вашего существа на пороге скорби.
К. Мой брат умирает, мой сын умирает, мой муж умирает. Это шок. Шок в какой-то степени является раной. Я спрашиваю – очень ли глубока рана, и что я имею в виду под глубокой раной?
П. Потрясены глубины подсознания.
К. Что потрясено и что такое потрясение?
П. Боль.
К. Боль, которая не была вами осознана, и которую вы обнаруживаете благодаря шоку? Так вот: имелась ли при этом боль или причина боли?
П. Имелась причина боли, не осознанная мной.
Происходит шок и это заставляет меня осознать боль.
М. Что вы имеет в виду, говоря, что шок создает боль?
К. Боль уже имелась. Это один из факторов. Мой брат умер, и это является бесповоротным концом. Я не могу его вернуть. Эта проблема стоит не только передо мной и вами; она стоит перед каждым. Про исходит шок. Этот шок является глубокой раной.
Существовала ли причина боли до шока, и шок только заставил меня осознать ее? Имелась ли рана ранее, но я просто не осознавал ее? Я никогда не встречался лицом к лицу с одиночеством, не ощущал одиночест ва, являющегося одним из факторов боли.
А могу ли я до возникновения шока вглядеться в одиночество? Могу ли я почувствовать до шока, что означает быть одиноким? Могу ли я до шока вникнуть в вопрос зависимости, являющейся одним из факто ров боли, причиной боли и раны? Так, чтобы при возникновении шока все это сразу выявилось? А что происходит, когда возникает шок? Раны и боли нет.
Это верно.
М. Что делает вас подготовленным?
К. Я не веду никакой подготовки. Я бдительно наблюдаю жизнь. Я наблюдаю все, что включено в привязанность, в равнодушие, в культивирование за висимости, ибо я не должен быть в зависимости, так как она вызывает боль; но культивирование незави симости тоже создает боль. Так я наблюдаю за собой и вижу, что любая форма зависимости неизбежно причиняет глубокие раны. Поэтому, когда возникает шок, причин для ран уже нет. Происходит нечто совершенно иное.
С. Может случиться, что для предотвращения стра даний мы проделываем все то, что вы описали.
П. Человек наблюдал, вникал в проблемы привя занности.
К. Сказали бы вы, что шок является страданием?
П. Шок как будто бы затрагивает те глубокие слои существа, которые прежде мне не удавалось затра гивать, к которым у меня не было доступа.
К. Что вы имеет при этом в виду? Если бы вы прошли через переживание одиночества, привязанности, страха, если вы не стремились к независимости, освободиться от привязанности – что тогда происхо дит? Что происходит при возникновении шока, шока смерти? Наносит это вам рану?
П. Мне хотелось бы придать этому слову более широкий смысл. Оно как будто бы является причиной всех испытанных мной страданий.
К. Что это означает? Вы разрешили вопрос боли, боли одиночества – я беру это как пример.
П. Вот вопрос, который мне хочется задать: проис ходит ли разрешение боли привязанности, или это полное понимание всего, пробуждение понимания всего процесса боли в целом?
К. Нет. Вглядитесь: страдание это боль. Оно приме няется нами как охватывающее и вмещающее одино чество, привязанность, зависимость и конфликт. Быть может, вы предпочли бы применить для этого выра жение «боль в ее целостности»? Боль скрытую и осознаваемую, всю полноту страдания. Или, чтобы охватить все это и все виды бегства человека от страдания и причины страдания, вы предпочли бы применить слова «тотальность боли»? – боль кресть янина, страдания и скорбь женщины, потерявшей мужа, скорбь человека невежественного, живущего в нищете; и боль, страдания человека честолюбивого, когда он терпит неудачу – все это является страда нием. И шок выносит на поверхность не только вашу, но всю эту боль. Согласны? Что же происходит? Я не знаю, как справиться с этим. Я плачу, я молюсь и иду в храм. Вот что происходит. Я надеюсь найти выход из этой мучительной боли. Почему шок вскрывает все это?
П. Корни боли никогда не были выявлены.
К. Почему вид нищего на улице, прокаженного, изнемогающего от непосильного труда крестьянина никогда не мучил ум человека? Почему шок должен его затронуть?
П. Разве существует какое-то «почему»?
К. Почему вид этого нищего не является шоком для меня лично и для общества? Почему это меня не трогает?
П. Шок затрагивает всю структуру боли в целом и приводит ее в действие.
К. Я задаю вам простой вопрос. Вы видите на дороге нищего. Почему это не является для вас шоком?
Почему вы не плачете? Почему я плачу, только когда умирает мой сын? Я видел монаха в Риме. Я плакал, видя страдания человека, привязанного к столбу, именуемому религией. Мы не плачем здесь, но пла чем там. Почему? Вполне очевидно, что существует это «почему». Оно существует потому, что мы несен ситивны.
Б. Ум находится в состоянии спячки. Шок пробуж дает его.
К. Это именно так. Шок пробуждает его и мы пробудились по отношению к нашей боли. Это не теория.
П. Нет, сэр, когда вы высказываете такое утвер ждение, я пробуждаюсь по отношению к боли, и это не вопрос моей боли…
К. Это есть боль. Так вот, что вы предпринимаете по поводу боли? Боль – это страдание. Что происходит?
П. Это нечто вроде бури. Когда вас настигает буря, вы не спрашиваете «почему». Вся боль такова.
К. Я сказал, что это не ваша боль. Это просто боль.
Я ощутил боль, когда увидел этого нищего. Когда я видел монаха, я плакал. Я испытывал муки, когда смотрел на этого крестьянина. Когда я видел богача, я сказал: «Боже мой, вглядитесь в него». Общество, культура, религия, вся жизнь человека – это тоже боль из-за того, что я потерял брата. Итак, боль существует. Что мне предпринять в отношении боли?
Является ли она глубокой или поверхностной? Вы говорите, что она глубока.
А. Она очень глубока.
К. Что вы имеет в виду, говоря, что она глубока?
П. Говоря, что она глубока, я имею в виду, что она пронизывает все мое существо. Это не есть нечто частичное, действующее только в какой-то части моей жизни.
К. Вы говорите, что она очень глубока. Не называй те ее глубокой. Она неизмерима. Она не может быть ни глубокой, ни мелкой. Боль – это боль. И что тогда?
Вы остаетесь в ней, терпите рану?
Б. Мы не можем ни убежать от нее, ни заменить ее чем-то другим.
К. Что же мне предпринять в отношении боли?
Игнорировать ее? Мы попытаемся выяснить это.
Пойду ли я к аналитику, чтобы избавиться от нее? Как я могу от нее избавиться? Что мне делать?
П. Я стою на месте, не двигаясь.
К. Вы испытываете боль. Вы являетесь этой болью.
Удержите ее, вы здесь, вы ее удерживаете. Это ваше дитя, и что дальше? Давайте выясним. Я являюсь этой болью – болью крестьянина, болью нищего, болью богача, переживающего муки, монаха и всех прочих.
Я являюсь этой болью. Что мне делать?
Б. Не превращается ли эта боль в бдительность?
К. Мне нужно это выяснить.
С. В момент смерти все смешивается.
К. В момент смерти, через сколько дней после ее наступления все мои системы, нервная, биологичес кая, психологическая оказываются парализованны ми. Я говорю не об этом моменте. Не возвращайтесь снова к этому. Это все уже прошло. Прошел уже год.
Боль по прежнему со мной. Что мне делать?
Б. Когда мозг совершает неразумное действие, страдание будит его. Видимо, действие было весьма неразумно.
К. Сын матери погибает во Вьетнаме, и все же матери, видимо, не понимают, что их сыновья могут быть убиты во Вьетнаме. В результате национализ ма, из-за концепций и формулировок. Они этого не осознают. Они испытывают боль, я понимаю за них то, что происходит, я страдаю. Мы страдаем. Стра дания не прекращаются. Что я предприму?
Рад. Я рассмотрю, что оно собой представляет.
К. Я вижу, каково оно. Это нищий никогда не станет министром и монах будет испытывать муки из-за своих обетов, из-за своих личных идей о Боге. Я вижу все это. Я вижу это очень ясно. Мне не нужно продолжать исследование. Что мне предпринять в отношении этого?
М. Понимание, благодаря которому путь нищего и путь всякого другого человека становится вашим путем – нам недоступно.
К. Я владею этим путем, но что мне делать? Меня не интересует, видит ли это каждый или не видит.
Большинство людей многое не видят. Что мне де лать? Мой сын умер.
П. Вы находитесь в центре всего этого. Я говорю, что это меня держит, я в нем.
К. Вы слышали, как этот нищий пел ночью. Это было ужасно. Налицо факт – боль, страдание. Что вы будете делать?
М. Вы действуете, пытаетесь изменить условия жизни нищего.
К. Это ваша зафиксированная идея. Вы хотите делать это по своему, а кто-то другой хочет делать иначе. Но я говорю о боли. Мы спрашивали, каковы факторы износа клеток мозга и ума. Мы установили, что одним из главных факторов является конфликт.
Рана, боль представляют собой другой фактор. Какие еще имеются факторы – страх, конфликт, страда ние, стремление испытать наслаждение – будь то Бог, общественный труд, работа для страны. Вот факторы износа. Кто должен действовать? Что я должен делать? Если ум не найдет решения, его действия лишь приведут к усилению боли и страда ний.
П. Износ ускорится.
К. Это вполне очевидный факт. Мы дошли до боли, страдания, выяснили, что факторами являются страх, стремление получить наслаждение – вот некоторые факторы, вызывающие износ. Как мне поступить?
Что должен предпринять ум?
СБС. Задавая этот вопрос, ум пытается сделаться чем-то иным, чем он есть.
К. Он испытывает боль, как он может действовать?
С. Как он может стать иным? Стать еще одним фактором износа? «Становиться» является фактором, ибо в этот процесс включен конфликт. Я хочу стать кем-то; в данном случае «становиться» означает желание избегнуть боли, поэтому возникает кон фликт. Итак, что мне делать? Я пробовал заниматься жизнью села, общественной работой, я прибегал к церкви, к сексу, и все же боль оставалась. Что мне предпринять?
КБ. Должен иметься какой-то путь, чтобы боль отошла.
К. Почему она должна отойти? Вас интересует только одно – заставить боль отойти. Но выхода нет, не так ли?
СБС. Придется жить с ней.
К. Как вы будете жить с чем-то, с болью, со скор бью? Как вы можете это сделать?
Рад. Ничего не предпринимая по отношению к ним.
К. Поступаете ли вы так, или просто лишь говорите это? Что должен предпринять ум в отношении этой ужасной раны, причиняющей износ клеток мозга?
Р. Человек должен попытаться бдительно наблюдать за всем этим.
К. Наблюдать за чем, сэр? Являются ли мои стра дания, моя боль чем-то отдаленным от наблюдателя?
Что же происходит? Наблюдатель говорит: «Я должен избавиться от боли». Но она продолжает пребывать.
А что происходит, когда наблюдатель есть наблюда емое?
М. Мы начали с фактора износа. Мы пришли к выводу, что таким фактором является боль. Если мы не хотим допустить износа, мы не должны испыты вать боль и страдание. Поэтому очень важно устра нить боль и мы не можем говорить: «Я являюсь болью, я должен жить с болью». Так конца этому не будет. Мы должны перестать страдать. Так вот в чем секрет этого? Скажите нам.
К. Секрет чего? Вы вводите слова, которых я нико гда не применял. Я пользуюсь словами в соответст вии со словарем. Я не хочу быть глухой стеной, которая ничего не чувствует.
М. Невосприимчивость не означает бесчувствен ность.
К. Все мы хотим избавиться от боли. Было бы идиотизмом говорить: «Я должен терпеть боль», а именно это делает большинство людей, и поскольку они терпят боль, они совершают невротические дей ствия – посещают храмы и т. п. Итак, абсурдно говорить, что мы должны терпеть боль. Наоборот, поскольку мы знаем, что боль – один из главных фактором искажения, нужно выяснить, на чем она кончается. Сэр, в конце боли ум становится чрезвы чайно страстным; это не просто тупой ум, не ощуща ющий боли. Вы хотите узнать тайну этого?
М. А вы знаете эту тайну?
К. Я хочу сказать вам. Хотите ли вы этого? Давайте подойдем к этому с другой стороны. Возможно ли, чтобы ум никогда не получал ударов? Воспитание и обучение причиняют нам ущерб, который исходит от семьи, от общества. Я спрашиваю: «Может ли ум, живущий в мире, непрерывно наносящем раны, нико гда не испытывать боли? «Назовите меня глупцом, назовите меня великим человеком, человеком, кото рый обрел озарение и мудрость, или назовите глупым стариком. Называйте меня как хотите, – разве это может нанести мне боль? Это та же проблема, выраженная по-другому.
С. Есть небольшая разница. Первоначальная проб лема состояла в боли, а теперь речь идет о разреше нии этой проблемы. Вопрос заключается в следую щем: возможно ли состояние, полностью исключаю щее боль?
К. Я вам это показываю. Это и есть тайна, секрет.
Как вы поступите со всей скорбью, накопленной людьми? Если вы не разрешите эту проблему, тогда, что бы вы не предприняли, в результате произойдет только усиление скорби. Давайте двинемся дальше.
Мы только что спросили, что произойдет, если на блюдатель есть наблюдаемое.
СБС. Должно было бы произойти наблюдение без центра.
К. Наблюдение без центра означает, что имеется только то, что вы называете болью. Нет центра, говорящего: «Я должен уйти за пределы боли». Суще ствует ли боль, когда нет наблюдателя? Боль причи няется наблюдателю. Центр говорит: «Я испытываю боль». Центр ощущает лесть. Центр говорит, что ему причинили шок. Так вот, можете ли вы наблюдать это нечто, называемое болью, без центра, без наблюда теля? Это не вакуум. Что произошло?
М. Боль изменяет ощущение.
К. Что вы имеете в виду, говоря, что боль изменяет ощущение, сэр? Это нечто весьма трудное, так как мы всегда смотрим на боль из центра как наблюда тель, говорящий: «Я должен предпринять что-то».
Поэтому действие исходит из того, что предпримет центр в отношении боли, но когда центр является болью, как вы поступите? Что можно сделать?
Что такое сострадание? Слово «сострадание» означает «страсть» (по-английски). Как она возникает?
Как результат погони за деятельностью? Как она приходит? Когда нет страдания, «другое» обретает бытие. Воспринимаете ли вы значение этого? Как может страдающий ум постичь сострадание?
М. Знание, что существует боль, является состра данием.
К. Простите меня – я никогда не говорил, станьте сострадательными. Мы видим факт, то, что есть, и это есть страдание. Это неоспоримый факт. Я стра даю, и ум предпринимает все возможное для бегства от страдания. Если он не убегает, то наблюдает. И тогда наблюдатель, если он наблюдает очень тща тельно, становится наблюдаемым и боль преобража ется в страсть, преисполненную сострадания. Слова не являются реальностью. Так вот, не убегайте от страдания, это не означает впасть в патологическое состояние. Живите с ним. Вы живете с наслаждени ем, не так ли? Почему вы не можете жить с болью, со страданием? Можете ли вы жить с ним, не убегая от него? Что тогда происходит? Наблюдайте. Ум стал очень ясным и острым. Он стоит лицом к лицу с фактом. Страдание преображается в страсть, в не что огромное. Из этого возникает ум, который ничто не может ранить. Полное выключение. Вот и весь секрет.



Энергия и культивирование поля

П. Могли бы мы обсудить главное препятствие для понимания, то есть фактор эгоцентрической деятельности?
К. Когда вы говорите об эгоцентризме, нужно учитывать, что наличие центра означает наличие периферии. Можем ли мы сказать, что когда есть центр, то имеется граница, ограничение и все действия происходят в пределах центра и периферии? Эти действия и являются эгоцентрическими.
П. Каковы границы нашего «Я»?
К. Оно может не иметь предела или быть ограниченным, но границы всегда существуют.
Д. Беспредельным?
К. Вы можете продвинуть его так далеко, как вам захочется, но пока существуют центр и периферия, будет существовать и граница, хотя вы можете отодвинуть эту границу очень далеко.
П. Означает ли это, сэр, что отодвигание не имеет границ?
К. Давайте продвигаться медленно. Когда мы говорим об эгоцентрической деятельности, это означает наличие центра и периферии, нечто ограниченное, и все действия происходят внутри этого круга. Думать о себе, продвигаться к чему-то – все это остается движением от центра к периферии. Если есть центр, есть и границы; центр может расширяться, но все же остается в пределах границ, и поэтому все действия будут происходить в пределах этого круга. Вы можете продвинуться так далеко от центра, как захотите посредством социальной работы, диктаторства или тирании – все остается в пределах этого пространства.
А. Вопрос в следующем, сэр, существует ли действие, не питающее центр.
К. Или может ли не иметься центра?
А. Сэр, в нашем положении об этом не может быть речи, так как мы исходим от центра. Мы можем честно и конкретно сказать лишь, что мы знаем о существовании центра, и знаем, что все действия, включая дыхание, питают центр.
К. Суть в том, что энергия, действующая внутри окружности и центра, является энергией ограниченной, механистической. Знаете ли вы, не на словесном уровне, но фактически, внутренне, что там, где существует центр, должна быть и окружность и что всякое действие, происходящее в пределах этого пространства, является ограниченным, фрагментарным и поэтому растрачивающим энергию?
ВА. Вы уже обсуждали окружность и центр. Первейшая проблема – это осознание в себе нашего «Я».
К. Да, и это является проблемой. Мы – эгоистические существа. Мы – эгоцентрические люди, мы думаем о себе, о наших огорчениях, о нашей семье – мы является центром. Мы можем заставить центр вести социальную или политическую работу, но это по-прежнему будет деятельность центра.
П. Чтобы увидеть это, нужна большая проницательность, ибо у вас может возникнуть интерес к чему-то, в чем, как вы чувствуете, центр не принимает участия.
К. Вы можете так думать. Это – мое «Я», которое заботится о бедняках, но я продолжаю действовать в пределах этого ограничения.
П. Сэр, мне хочется достичь большей ясности. Вы ставите под вопрос не работу для бедняков?
К. Нет. Я говорю об отождествлении себя с бедняками, о моем отождествлении себя с нацией, с Богом, с каким-то идеалом и т. д. Вот в чем проблема.
АПА. Мне кажется, что П. спрашивал, может ли быть остановлено движение ума, истощенного отождествлениями, непрерывным движением от центра к периферии и от периферии к центру, – может это движение быть прекращено? Существует ли энергия, которая могла бы заставить его затихнуть, превратить в тень?
К. Я не совсем понимаю.
П. Дело в следующем: мы сделали все для нас возможное, чтобы понять природу эгоцентрической деятельности. Мынаблюдали, медитировали, ноцентр не перестает существовать, сэр.
К. Мне кажется, это происходит потому, что мы делаем ошибку. Мы фактически не видим, не воспринимаем наше сердце нашим умом, не видим, что каждое наше действие от центра к периферии и окружности и от окружности к центру, что это движение взад и вперед является растрачиванием энергии – оно должно быть ограниченным и вызывать скорбь.
Все происходящее в этом пространстве, является скорбью. Мы видим это.
П. Сэр, это является частью деятельности клеток нашего мозга, и если непрерывная деятельность клеток мозга является деятельностью эгоцентрической, то…
К. Нет, П. Наш мозг нуждается в двух вещах: в безопасности и ощущении перманентности.
П. И то, и другое предоставляется нашим «Я».
К. Вот почему оно приобрело такое большое значение.
АПА. Сэр, мозг – это нечто механическое, физическое в своем привычном стремлении обрести безопасность и продлеваемость. Так вот, как вы можете вырваться из этих привычек, из этого механистического вида деятельности? Вот что имеет в виду П.
К. Я не хочу вникать в это, сэр. Любое движение, совершаемое, чтобы вырваться, прорваться, остается в пределах периферии. Существует ли действие, движение, не являющееся эгоцентричным?
П. Мы знаем состояния, в которых кажется, будто «Я» отсутствует, но если семя эгоцентрической деятельности удерживается в клетках мозга, то эти действия снова повторяются. Тогда я говорю себе, что должна существовать какая-то другая энергия, другое качество, которое сотрет это.
АПА. Наш мозг – вычислительная машина, и образцы нашего поведения и наших действий обусловлены и запрограммированы в нем. Обратная связь становится все более сложной. Что представляет собой энергия, сэр, не является ли она вниманием? Или безмолвием? Есть ли она нечто внешнее или внутреннее?
К. Наш мозг запрограммирован, чтобы действовать от центра к периферии, от окружности к центру; это движение взад и вперед. Он для этого запрограммирован, для этого он тренирован и обусловлен. Возможно ли пробиться через эту инерцию клеток мозга?
П. Существует ли энергия, которая, независимо от моей воли сметет эту инерцию?
К. Может ли эта инерция, может ли эта запрограммированность мозга, который был обусловлен на протяжении тысячелетий, – может ли все это прекратиться?
АПА. И уничтожить обусловленность.
К. Как только произошла остановка, вы уже раздробили это. Так вот, существует ли некая энергия, не являющаяся эгоцентричной, энергия без мотива, без причины, энергия, которая при отсутствии всего этого была бы нескончаемой?
П. Да. Я высказываю это только как предположение, не могли бы мы исследовать эту энергию?
К. Мы приступим к этому.
А. Единственное имеющееся у нас орудие – это внимание. Так вот, любая имеющаяся в вас энергия должна проявляться как внимание. Я говорю: единственное орудие, которое мы имеем – это внимание.
П. Разрешите сказать. Я хочу задать вопрос, который мы еще не задавали. Как его выразить словами?
К. Вы спрашиваете, существует ли энергия, не исходящая из центра. Энергия, не имеющая причины, неисчерпаемая, и поэтому не механическая. Мы раскрыли нечто. То, что ум на протяжении тысячелетий был обусловлен для того, чтобы двигаться от центра к окружности и от окружности к центру, взад и вперед, расширяя движение и ограничивая его.
Существует ли путь для прекращения этого движения? Мы только что сказали, что оно приходит к концу, когда происходит остановка, отключение. То есть, мозг перестает двигаться в этом направлении, но если вы находите оправдание для остановки, вы снова оказываетесь внутри круга. Отвечает ли это на ваш вопрос? То есть, может ли мозг, на протяжении тысячелетий обусловленный для движения от центра к периферии и от периферии к центру, может ли мозг прекратить это движение? Так вот, следующий вопрос будет – возможно ли это? Вы следите? Я думаю, что это неправильный вопрос. Если вы видите необходимость остановки, если сам мозг видит, что движение должно прекратиться, он останавливается. Я не знаю, достаточно ли ясно я говорю.
КБ. Да. Но он снова придет в движение. Он его прекращает. Он останавливается на некоторое время и снова приходит в движение.
К. Нет, сэр. Как только вы говорите, что хотите возобновить движение, оно возобновляется.
КБ. Вероятно, я не могу добиться окончательной остановки.
К. Это жадность. Если я вижу факт истины, в тот же момент осознанное мной движение приходит к концу. Но остановка не является окончательной. Если вы захотите, оно возобновится, ибо это движение во времени.
АПА. Но это видение происходит без центра.
К. Конечно.
КБ. Следовательно, видение происходит на другом плане, в другом измерении.
К. Я «вижу». Это происходит, когда вы осознаете без всякого выбора. Просто осознаете движение. Запрограммированное движение останавливается. Давайте оставим этот вопрос. Мы еще вернемся к нему. П.
задает вопрос: существует ли не механическая энергия, не имеющая причины и поэтому непрерывно самовозобновляющаяся?
ВА. Это энергия смерти.
К. Что это значит? Вы имеете в виду смерть, как конец?
ВА. Полный конец всего.
К. Вы имеете в виду полное прекращение периферии?
ВА. Конец того, что я ощущаю, как мое «Я».
К. Послушайте, вы сказали что-то. Полное прекращение движения от центра к окружности, это в известном смысле является смертью. Но есть ли это та энергия, которая не имеет причины?
ВА. Они не имеют причины, сэр. Она входит в тело, как кровь?
К. Я понимаю. Но что это – предположение, теория или реальность?
ВА. Это реальность.
К. Что это означает? Что нет центра, из которого вы действуете?
ВА. На протяжении того времени, когда эта энергия имеется. Да, сэр. И что же происходит потом?
ВА. Затем снова возвращается мысль.
К. Нет, нет. Периодичности не существует.
ВА. Пока есть эта энергия, время перестает существовать.
К. Да, сэр. Но когда снова возникла мысль, движение от центра к периферии возобновляется.
ВА. Человек испытывает страх перед этим состоянием, дело не только в желании вернуться к старому.
То особое состояние вызывает страх, ибо оно подобно тотальной смерти.
К. Оно приходит само, а не вызывается вами.
ВА. Да.
К. Теперь вы призываете это состояние.
ВА. Я не знаю, призываю ли я его, или боюсь его.
К. Боитесь ли вы его или призываете – вы остаетесь в его сфере. Вот и все.
Имеется еще один вопрос П. – о нескончаемом пути. Хотите вы обсудить это.
П. Да, сэр.
К. Прежде всего, если вы хотите обсудить дискуссию, диалог о кундалини, вам придется забыть все, что вы когда-либо об этом слышали. Сделаете ли вы это? Мы приступаем к очень серьезной теме. Согласны ли вы забыть все, что слышали об этом, что говорили ваши гуру, все ваши собственные попытки пробудить это? Можете ли вы начать в состоянии абсолютной пустоты?
Затем вы должны приступить к исследованию, ничего не зная о кундалини. Вы знаете, что происходит сейчас в Америке, в Европе. Центры Кундалини были раскрыты людьми, говорящими, что они пережили пробуждение кундалини. Сейчас ученые проявляют к этому интерес. Они чувствуют, что при помощи определенных упражнений, дыхании, они пробудят кундалини. Все это превратилось в источник наживы, и этим занимаются люди, которые являются чрезвычайно злыми и вредными.
КБ. Мы просто хотим знать, существует ли энергия, способная уничтожить обусловленность.
К. Пока существует эгоцентрическая деятельность, соприкоснуться с этой энергией невозможно. Вот почему я возражаю против дискуссии о кундалини или об этой энергии, чем бы она ни была, ибо нами не проделана самая начальная работа. Мы ведем неправильный образ жизни и хотим внести в него чтото новое, а это может лишь создать новые беды.
ВА. Эгоцентрическая жизнь продолжается даже после пробуждения кундалини.
К. Я не знаю, произошло ли пробуждение кундалини. Я не знаю, что вы имеет под этим в виду.
ВА. Сэр, мы действительно хотим понять это, так как иногда оно вполне актуально.
П. Что вы можете знать об энергии, возникающей, когда эгоцентрическая деятельность прекратилась?
Мы предполагаем, что это источник неиссякаемой энергии. Быть может, это не так.
Р. Хотите ли вы сказать, что прекращение движения от центра к периферии и от периферии к центру, что конец этого…
П. Временное прекращение этого…
К. Нет, конец этого, полное прекращение этого является высвобождение энергии, не имеющей границ?
П. Я этого не говорю.
К. Я говорю это.
П. Это совсем другое, чем если бы это было сказано мной.
К. Можем ли мы поместить энергию кундалини на принадлежащее ей место? Многие люди пережили на опыте то, что они называют кундалини, но что я ставлю под вопрос. Я спрашиваю, было ли это действительно каким-то видом физиологической деятельности, которая была затем приписана кундалини. Вы ведете аморальный образ жизни в том смысле, что это жизнь тщеславия, секса и т. д., и затем вы говорите, что кундалини в вас пробудилась. Но ваша повседневная, эгоцентрическая жизнь продолжается.
П. Сэр, если мы продолжим исследование, давайте рассмотрим, как она действует в человеке. Пробуждение кундалини связано с известными психическими центрами, находящихся в определенных физических точках человеческого тела. Так говорят. Прежде всего мне хочется спросить, так ли это? Связано ли высвобождение не имеющей конца энергии с психическими центрами в физических частях тела?
А. Прежде, чем мы начнем разбираться в этом, не является ли самым важным выяснение, отсутствует ли в человеке, обретающим эту энергию, способность причинять вред?
К. Нет, сэр. Будьте осторожны. Как мы можем сказать, что кто-то неспособен причинить вред? Говорят, что многие индийские гуру причинили потрясающий вред, вводя людей в заблуждение.
А. Я об этом и говорю, сэр. Я чувствую, что если сердце человека не очищено от ненависти и если его жажда причинить зло не преображена – если это не произошло, то такая энергия сможет только создавать все больше бедствия.
К. Послушайте, А., вопрос П. относится к стандартному пониманию мощности энергии, проходящей через различные центры, к высвобождению этой энергии и т. д.
А. Я говорю, сэр, что прежде, чем задать этот вопрос, в традициях Индии существует слово, имеющее, как мне кажется, большую ценность. Это слово «адхикар». Это слово означает, что прежде, чем задать себе этот вопрос, человек должен пройти через процесс очищения. Дело в достижении определенной чистоты.
К. Говорите ли вы, что если не прекратилось движение от центра к периферии и обратно, то вопрос П.
лишен действенности?
А. Я так думаю. Я хочу привести еще одно слово, слово буддизма «шела». Оно имеет то же самое значение. Слова индуизма и буддизма имеют одинаковое значение.
П. Я полагаю, что когда человек задает этот вопрос, имеется та глубина самопознания, которая дает возможность спрашивать. Нельзя исследовать свое «Я», которое тоже высвобождает энергию, если жизнь человека не достигла определенной степени внутреннего равновесия. Если это не произошло, тогда то, что говорит А., не имеет значения. Когда человек слушает К., это проникает в ту глубину, которую человеку удалось раскрыть, и поэтому я считаю, что правильно было задать этот вопрос. Почему этот вопрос более опасен, чем любой другой? Почему он более опасен, чем исследование мысли? Чем исследование медитации того или другого? Ум, способный понять, поймет одно и другое. Ум, не способный понять, ничего не поймет. Ум, желающий употребить знание во зло – найдет способ это сделать.
К. Пока ваша жизнь, ваша повседневная жизнь не освободилась полностью от эгоцентрического образа действия, то другое не может обрести бытие.
ВА. Ощущается возрастание энергии, сначала это вызывает восторг, потом появляется страх.
С. Мы бы хотели знать, почему эта энергия вызывает страх.
ВА. Страх возникает позднее. Человек переживает смерть и все исчезает. Потом вы опять живете и удивляетесь, что снова ожили. Вы снова обретаете слова и мысли, свое имущество и желания, и весь мир медленно возвращается.
К. Назвали бы вы это, сэр, пробуждением кундалини?
ВА. Я не знаю, сэр.
К. Но почему вы вешаете на это ярлык «пробуждение кундалини»?
ВА. На протяжении нескольких дней, примерно на месяц, вся жизнь меняется, исчезает секс, исчезают желания.
К. Да, сэр, я понимаю. Но вы опять возвращаетесь ко всему этому.
ВА. Человек возвращается к этому, потому что не понимает.
К. Я об этом и говорю. Когда происходит возвращение к чему-то, я начинаю сомневаться, была ли у вас эта энергия.
П. Почему этот вопрос вызвал столько ряби? Большинство людей проходит через большое количество психических экспериментов в процессе самопознания. Человек также понимает – по крайней мере один понял – почему они возникают, ибо этот человек слушал К., сказавшего, что все психические переживания должны быть отведены в сторону, как только они возникли.
А. Мы не только не обращаем на них внимание, мы их просто отбрасываем.
ВА. В теле открываются какие-то новые каналы, и возрастает энергия, когда в этом появляется необходимость.
К. Сэр, почему вы считаете это чем-то необычайным? Почему мы приписываем этому нечто необычайное? Я просто высказываю предположение, что вы, быть может, стали очень сенситивными. Вот и все. Очень сенситивными.
ВА. У меня стало больше энергии.
К. Сенситивность обладает большой энергией. Но почему вы называете ее необычайной, кундалини, применяете разные наименования?
П. Подлинная проблема заключается в том, до каких пределов ваша жизнь полностью изменилась. Я имею в виду истинное значение кундалини обретает, если появляется совершенно новый образ жизни, новая форма взаимоотношений, новое умение видеть.
КБ. Сэр, я хочу задать вопрос. Если допустить, что человек живет целостной жизнью, является ли это чем-то сходным с кундалини?
К. Сэр, живете ли вы целостной жизнью?
КБ. Нет.
К. Поэтому не задавайте этого вопроса.
П. Я задаю вопрос, исходя от совершенной иной точки зрения. Считается, что кундалини – это пробуждение известных психических энергий, существующих в определенных физических точках человеческого тела, и что можно пробудить эти психические энергии с помощью различных приемов и затем, когда они пройдут через эти разные психо-физические состояния и центры, ведут к преображению сознания. Когда они окончательно пробьются через все это, они пронзят эгоцентрическую деятельность. Это, видимо, представляет собой основное значение всего процесса.
АПА. Мескалин может сделать это, вы можете это сделать.
П. Я просто спрашиваю К., существует ли некая энергия, которую не пробуждают, но которая сама пробуждается и, пробудившись, стирает центр.
К. Я бы сказал по-другому: пока не прекратилось эгоцентрическое движение, то другое не может возникнуть.
А. Я считаю, что вся традиция хатха-йоги породила представление, что пытаясь манипулировать этими центрами, человек может чего-то добиться. Все это основано на ложном представлении.
П. Отбросьте все в сторону.
А. Мы должны были бы отбросить все это.
П. Так как, по-видимому, продолжать дискуссию невозможно, разрешите мне задать другой вопрос.
Какова природа поля, которое нужно подготовить, чтобы быть способным воспринять то, что является беспредельным.
К. Подготавливаете ли вы почву, чтобы ваш мозг, ум могли воспринять это?
П. Я понимаю ваш вопрос. Но я не могу сказать ни да, ни нет.
К. Тогда зачем называть это энергией и вводить слова «почва»? Ведите подготовку, работайте над этим. Мы живем жизнью противоречий, конфликтов, страданий, живем в полноте человеческой скорби, и хотим разобраться в природе сострадания.
С. А существует ли какой-то иной образ жизни, в который сострадание входило бы как часть для развития нашего «Я»? Почему вы задаете этот вопрос, почему вы хотите обрабатывать почву?
К. Я говорю, что пока у вас имеется мотив для обработки этой почвы с целью обрести эту энергию, вы ее не сможете обрести.
С. Что является мотивом, сэр? Мы в тюрьме. Полностью осознавать тюрьму и спрашивать, есть ли какой-либо выход из нее, является ли это мотивом?
В этом случае человек попадает в порочный круг, в западню.
К. Нет, вы не вслушались. Моя жизнь полна мучений, бедствий, смятения. Таково мое основное ощущение, может ли это прекратиться? В этом мотива нет.
С. В этом нет мотива. Но вы задаете дальнейшие вопросы.
К. Нет, я этого не делаю. Имеется лишь первый вопрос. Может ли весь этот процесс закончиться?
Только после этого я могу ответить на остальные вопросы, имеющие потрясающее значение.
П. Какова природа почвы человеческого ума, которая должна быть обработана для того другого? Вы говорите мне, что это тоже неправильный вопрос. Вы говорите, что я нахожусь в конфликте. Я страдаю и я вижу, что эта жизнь конфликтов и страданий бесконечна.
К. Вот и все. Она не может придти к концу, и поэтому всякое другое исследование, всякое стремление побудить то другое, чтобы стереть старое, является неправильным процессом.
П. Это вполне очевидно.
К. Это было бы призывом некоего посредника извне, который пришел бы и внес ясность в ваш дом.
Я говорю, что при процессе внесения ясности в дом, в этот дом, произойдет очень многое. У вас появиться ясновидение, так называемое «сиддхи» и все прочее.
Все это произойдет. Но вы запутаетесь в этом и не сможете двигаться дальше. Если вы в этом не запутаетесь – Небеса открыты для вас. Вы спрашиваете, П., имеется ли какая-либо почва, которую нужно подготовить, не с целью обрести это, но потому, что почва должна быть подготовлена. Подготавливайтесь, работайте над этим, приведите дом в состояние полнейшей чистоты, чтобы не было ни малейшей тени бегства. Тогда мы можем задать вопрос, что представляет собой то состояние, о котором мы говорим. Если вы ведете такую подготовку, работаете над прекращением скорби, если вы работаете, ни на минуту не отступая, и придете ко мне, говоря, что существует нечто, известное, как энергия кундалини – тогда я готов вас выслушать.
А. Сэр, я возражал против этого потому, что Хатхайога этим занимается. Текст Прадипика позволяет нам утверждать, что исследование кундалини ведется для того, чтобы ваши силы ведения поиска возрастали.
К. Бог мой, А., работаете ли вы над очищением вашего дома?
А. Безусловно.
К. Тогда в чем же вопрос? Существует ли энергия, не механическая, нескончаемая, самовозобновляющаяся? Я говорю, что существует. Вполне определенно. Но это не то, что вы называете кундалини. Тело должно быть сенситивным. Если вы работаете, очищаете дом, тело становится очень сенситивным.
Тогда у тела возникает свой собственный разум, который ум предписывает телу. Поэтому тело становится необычайно сенситивным, не сенситивным по отношению к желаниям, стремясь получить что-то, но оно сенситивно само по себе. Верно? И что тогда происходит? Если вы действительно хотите, чтобы я вник в это, я это сделаю. Люди говорят о пробуждении кундалини и у меня возникает вопрос. Они не работали над тем другим, но говорят, что пробудили кундалини. Поэтому я ставлю под вопрос их способность осуществить это, истинность этого. Я не настроен антагонистически, но я спрашиваю, может ли человек, который ест мясо, стремиться к известности, жаждет иметь то и это, говорить, что пробудил кундалини. Я утверждаю, что это чепуха. Очищение дома должно происходить все время. Затем П. говорит: «Можем ли мы поговорить о той энергии, которая, как я чувствую, должна существовать», – не теоретически, но энергию, которую она увидела мельком, которую она почувствовала, энергия, являющаяся нескончаемой; и вот приходит К. и говорит: «Да, это существует». Существует энергия, все время самовозобновляющаяся, немеханическая, не имеющая причины, энергия, у которой нет начала, а поэтому нет и конца.
Это есть вечное движение. Я говорю, что это существует. Но какую цену это имеет для слушателя? Я говорю «Да», и вы слушаете. Я спрашиваю себя, какую ценность это может иметь для вас. Хотите ли вы вникать в это, а не очищать дом?
П. Это означает, сэр, что для того, кто исследует, главное значение имеет обработка почвы, прекращение страдания.
К. Это единственная задача. Нужно только это. Это дело самое священное, вы не можете его призвать.
А вы все его призываете.
Очищение дома требует потрясающей дисциплины, не дисциплины контроля, подавления и подчинения, вы следите? Прежде всего требуется полное внимание. Если вы приложите полное внимание, вы увидите, что произойдет нечто совершенно иного рода; появится энергия, которая не является повторением, энергия, которая не приходит и не уходит. Она не возникает на какой-то один день, а потом – через месяц. Для этого необходимо, чтобы ум был совершенно пустым. Можете ли вы проделать это?
ВА. На некоторое время.
К. Нет, нет. Я задал вопрос. Может ли ум оставаться совершенно пустым? Тогда возникнет эта энергия.
Вам даже не понадобится просить о ее появлении.
Когда имеется пространство и пустота, тогда его заполняет эта энергия. Так вот, когда происходит очищение, когда приходит конец всем вещам в доме, конец скорби – может ли ум при этом быть абсолютно пустым, без всякого мотива, без всякого желания?
Когда вы работаете над этим, поддерживаете в доме чистоту, совершенно естественно возникают другие вещи. Но почву для этого подготавливаете не вы. Это делает медитация.
П. И это является преображением человеческого ума.
К. Вы видите, как сказал АПА., мы запрограммированы на постоянную обусловленность. Если происходит остановка, этому приходит конец. Если вы выключили вычислительную машину, она перестает работать. Теперь вопрос таков: может ли центр, являющийся эгоизмом, придти к концу? Вот и все. Когда движение ума от центра к периферии останавливается, останавливается и время. Когда нет движения эгоизма, возникает движение совершенно иного рода.



Основной корень страха

П. Вы сказали К., что разум – самая верная защита от страха. Проблема заключается в следующем: где место для разума, когда страх из подсознания заливает вас? Разум действует только, когда все устраняется с его пути. Разум требует умения вслушиваться, вглядываться и наблюдать. Но когда все существо залито неподдающимся контролю страхом, страхом, имеющим причину, но эта причина не может быть сразу распознана – в этом состоянии, где место разуму? Как воздействовать на этот первобытный архаичный страх, заложенный в основу человеческой психики? Одним из таких страхов является страх уничтожения «Я», страх перед прекращением бытия.
К. Что является объектом нашего совместного исследования?
П. Как справиться со страхом? Вы не ответили на этот вопрос. Вы говорили о разуме, являющемся величайшей безопасностью. Это верно, но когда страх заполняет вас, где место разума?
К. Вы говорите, что когда вас заливает волна страха, разум отсутствует. И как справиться с этой волной страха в такой момент? Это ли ваш вопрос?
С. Человек видит страх как ветки дерева. Но нам приходится иметь дело со страхами, с одним за другим, и нет от страха свободы. Существует ли способ видеть страх без его разветвлений?
К. Я спрашивал: «Видим ли мы листья и ветки, или мы проникаем до самого корня страха? «С. Можно ли дойти до корня каждой ветви страха?
К. Давайте выясним это.
П. Можно через один страх понять все в целом.
К. Я понимаю. Вы говорите, что существуют страхи сознательные и подсознательные, и что в известные моменты подсознательные страхи становятся чрезвычайно сильными, и что в такие моменты разум не действует. Как справиться с этими не поддающимися контролю волнами страха? Это ли ваш вопрос.
П. Эти страхи как будто бы принимают материальную форму. Вы во власти физического ощущения, которое сильнее вас.
К. Оно выбивает вас из равновесия неврологически, биологически. Давайте, проведем исследование этого. Существует страх сознательный и в глубине, когда имеется ощущение одиночества, чувство, что все тебя покинули, и ты пребываешь в полной изолированности… При этом возникает ощущение абсолютной беспомощности. В такие моменты, когда появляется глубокий страх, вполне очевидно, что разум отсутствует и есть только не поддающийся воздействию и контролю страх.
П. Человек может чувствовать, что он уже встречал эти страхи, что они ему знакомы, но в подсознании он затоплен ими.
К. Вот об этом мы и говорим. Обсудим это. Человек может справиться с физическими, сознательными страхами. С ними разум может справиться.
П. Вы можете даже разрешить этим страхам процветать.
К. И в самом этом цветении пребывает разум. Но как вы можете воздействовать на те другие? Почему подсознание – пока мы будем пользоваться словом «подсознание» – почему оно удерживает их? Или подсознание привлекает эти страхи? Удерживает ли оно их, или они существуют в традиционных глубинах подсознания, или это нечто, вбирается из окружающей среды? Так вот, почему подсознание вообще удерживает страхи? Являются ли они унаследованной частью подсознания, расовой, традиционной историей человечества? Заложены ли они в наследственные гены? Как вы приступите к этой проблеме?
П. Не могли бы мы обсудить второй вопрос, а именно – вбирание страха из окружающей среды?
К. Сначала рассмотрим первый вопрос. Почему подсознание удерживает все это? Почему мы рассматриваем более глубокие слои сознания как вместилище, как склад страхов? Являются ли они результатом воздействия культуры, в которой мы живем, или сознательного ума, который, не будучи в состоянии с ними справиться, затолкал их вниз, и они поэтому остаются в слоях подсознания? Или ум, который со всем свои содержанием не разрешил своих проблем, испытывает страх, что не может разрешить их? Я хочу выяснить, каково значение подсознания. Вы сказали, что волны страха возникают и поднимаются, а я говорю, что они всегда существуют, но вы их осознаете только при кризисе.
С. Они существуют в сознании. Почему вы говорите, что они в подсознании?
К. Прежде всего сознание создается из своего содержания. Без содержания сознания нет. Одной частью его содержания является этот первичный основной страх, и сознательный ум никогда не пытается воздействовать на него; зная о том, что страх имеется, ум никогда не говорит: «Я должен что-то предпринять по отношению к нему». В момент кризиса эта часть сознания пробуждается и осознает страх. Но страх всегда здесь.
П. Я не думаю, что это так просто. Разве страх не является частью культурного наследия человека?
К. Страх всегда имеется. Является ли он частью культурного наследия? Или, возможно, что кто-то родился в стране, не допускающей страха?
П. Такой культуры не существует.
К. Конечно, такой культуры нет. Поэтому я спрашиваю себя, является ли страх частью культуры или он унаследован человеком? Страх – это ощущение прекращения бытия, как это ощущается животными, и существует в каждом человеке, боящимся уничтожения.
П. Инстинкт самосохранения, принимающий форму страха.
К. Вся ли структура клеток испытывает страх прекращения бытия? Он существует во всем живом.
Даже муравей испытывает страх перед небытием.
Мы видим, что страх пребывает везде, он – часть человеческого существования, и человек может осознать его в потрясающей степени при кризисе. Что предпринимает человек, когда поднимается волна страха? Почему мы дожидаемся кризиса? Я просто задаю этот вопрос.
П. Вы не можете этого избежать.
К. Подождите одну минуту. Мы говорим, что он всегда здесь, что он – часть природы человека. Страх испытываешь здесь, он часть биологической, психологической и всей структуры нашего существа. Страх – часть самого крошечного живого существа, самой маленькой клетки. Почему мы ждем кризиса, чтобы его выявить? Это чрезвычайно иррациональное приятие его. Я говорю, почему я должен ждать кризиса, чтобы предпринять что-то в отношении его.
П. Без этого он является как бы несуществующим.
Некоторые страхи я воспринимаю разумно. Человек вынужден встречать страх смерти лицом к лицу.
Можно смотреть на него разумно. Но возможно ли разумно встретить лицом к лицу остальные страхи?
К. Вы говорите, что можете разумно встретить остальные страхи лицом к лицу. Я сомневаюсь в этом, я сомневаюсь, можно ли разумно отнестись к страхам, я сомневаюсь, что у вас может появиться разум, и вы еще не разрешили вопрос страха. Разум приходит, только когда страха не существует. Разум – это свет, и вы не можете справиться с мраком, пока нет света. Свет возникает, только когда мрак исчез.
Я сомневаюсь, что вы можете разумно воздействовать на страх, пока страх существует. Я говорю, что вы не можете. Вы можете воздействовать на него рассудком, вы можете рассмотреть его природу, вы можете избежать его, уйти за его пределы, но это не является разумом.
П. Мне кажется, можно сказать, что разум – это осознание страха, когда он возникает, это игнорирование его, не придавая ему определенной формы, не отворачиваясь от него. В результате всего этого страха рассеивается. Но вы говорите, что там, где есть разум, страха нет.
Н. Страх уже не возникнет?
К. Но мы не разрешим страху возникнуть.
Н. Я думаю, страх возникает. Но мы не даем ему расцветать.
К. Видите ли, вся реакция на кризис кажется мне сомнительной. Страх здесь, зачем вы нуждаетесь в кризисе, чтобы его пробудить? Вы говорите: наступает кризис, и вы пробуждаетесь. Слово, жест, взгляд, движение, мысль – вот вызовы, как вы говорите, вызывают его проявление. Я спрашиваю – почему вы ждете кризиса? Мы ведем исследование. Знаете ли вы, что означает слово «исследовать»? – оно означает «идти по следу». Так вот, мы идем по следу, мы не утверждаем одно, другое или третье. Мы прослеживаем, и я спрашиваю, почему мне нужен этот кризис?
Жест, мысль, слово, взгляд, шепот, письмо – все это включено в кризис. Является ли это вызовом, пробуждающим страх? Я спрашиваю себя, почему человек не пробуждается без вызова? Если страх здесь, он должен пробудиться, быть пробужденным, или он дремлет? И если он дремлет, то почему? Боится ли сознательный ум, что страх может пробудиться?
Заставил ли он его впасть в спячку и не хочет вглядеться в него?
Будем продвигаться медленно; мы идем по следам ракеты. Боится ли сознательный ум вглядеться в страх и поэтому удерживает его в состоянии покоя?
Или страх – здесь, побежденный и сознательный ум не дает ему расцвести? Допускаете ли вы, что страх – часть жизни, существования человека?
П. Сэр, страх не обладает самостоятельным существованием, независимо от внешних переживаний, без стимула внешних переживаний.
К. Подождите, я сомневаюсь в этом, не могу просто согласиться. Вы говорите, что без внешних стимулов его нет. Если это верно, это должно быть верным и для меня, ибо я являюсь человеком.
П. Я считаю, что включаются как внешние, так и внутренние стимулы.
К. Я не разделяю стимулы на внешние и внутренние.
П. Страх не существует без стимулов.
К. Вы уходите в сторону, П.
П. Вы спрашиваете, почему я не вглядываюсь в него, не встречаю его лицом к лицу?
К. Я говорю себе: «Должен ли я ждать кризиса для пробуждения страха? «Вот и весь мой вопрос. Если он здесь, кто его усыпил? Происходит ли это потому, что сознательный ум не может с ним справиться? Сознательный ум старается справиться с ним, и, не будучи в состоянии это сделать, усыпляет его, приводит его в бездействие… Когда происходит кризис, ум испытывает потрясение. Так вот, я говорю себе, почему сознательный ум должен подавлять, пресекать страх?
С. Сэр, орудие сознательного ума – анализ, способность узнавания. Это орудие не может помочь справиться со страхом.
К. Оно не может справиться с ним. Но то, что требуется – это подлинная простота, а не анализ.
Сознательный ум не может справиться со страхом, поэтому он говорит, я хочу избежать его, я не могу справиться со страхом, поэтому он говорит, я не могу вглядываться в него. Посмотрите, что вы делаете: вы ждете кризиса, чтобы он пробудился, а сознательный ум все время старается избежать кризиса, рассуждая, рационализируя. Мы весьма искусны в этой игре.
Поэтому я говорю себе: если страх здесь, то он в пробужденном состоянии. Вы не можете усыпить то, что является частью нашего наследия. Сознательный ум только думает, что он усыпил страх. Сознательный ум испытывает потрясение, когда происходит кризис. Поэтому вы приступаете к вопросу иначе.
Это все, что я предлагаю. Верно ли это? Основа страха – небытие, прекращение существования, полнейший страх неуверенности, небытия, смерти. Почему сознательный ум не заставит этот страх проявиться и не движется вместе с ним? Почему он дожидается кризиса? Или вы ленивы, и поэтому в вас нет энергии, чтобы дойти до корня всего этого?
Является ли то, что я говорю, иррациональным?
П. Это не является иррациональным. Я пытаюсь вглядеться, насколько это обосновано.
К. Мы говорим, что каждое живое существо боится не выжить, перестать существовать. Страх – часть клеток нашей крови. Все наше существо боится перестать быть, боится умереть, боится быть убитым. Этот страх является частью нашей психологической и биологической структуры. И я спрашиваю себя, почему необходим кризис, почему вызов приобретает такое большое значение? Я возражаю против вызова, я хочу быть впереди, а не позади него.
П. Человек не в состоянии участвовать в том, о чем вы говорите.
К. Почему вы не можете? Я вам это покажу. Я знаю, что я умру, но я рассматриваю смерть рассудочно, интеллектуально. Поэтому когда я говорю, что мой ум намного опередил смерть – это неверно. Он только опередил мысль, что имеет мало значения.
П. Давайте подойдем к тому, что является реальностью. Человек боится смерти, он чувствует, что опередил ее на шаг, он продвигается дальше и вдруг обнаруживает, что не опередил ее.
К. Я понимаю это. Все это – результат вызова, было ли это вчера, год назад.
П. Так вопрос в следующем: с помощью какого орудия, какой энергии, из какого измерения человек видит, и что он видит?
К. Я хочу добиться ясности. Страх – часть нашей структуры, нашего наследия, биологически, психологически; клетки мозга боятся небытия. И мысль говорит, я не буду вглядываться во все это. Поэтому, когда происходит вызов, мысль не может с ним покончить.
П. Что вы имеете в виду, говоря: «Мысль говорит, что не хочет вглядываться во все это»?
Н. Она также хочет всмотреться в это.
К. Мысль не может видеть свой собственный конец.
Она может только рассуждать об этом. Я спрашиваю вас, почему ум должен ждать вызова? Является ли это необходимым? Если вы скажете, что это необходимо, это будет означать, что вы его ждете.
П. Я говорю, что не знаю. Я только знаю, что возникает вызов и возникает страх.
К. Нет, вызов вызывает страх, пробуждает его.
Давайте будем придерживаться этого, и я говорю вам, почему вы ждете вызова для его пробуждения.
П. Ваш вопрос является парадоксом. Хотите ли вы сказать, что вы не ждете вызова, но вызываете его?
К. Нет, я полностью раскрыт для вызова. Вы не поняли мою точку зрения. Мой ум вообще не хочет принять вызов. Для пробуждения вызов не является необходимостью. Было бы неверным утверждение, если бы я сказал, что я сплю, и что для моего пробуждения вызов необходим.
П. Нет, сэр, это не то, что я говорю.
К. В таком случае он пробужден. А что спит? Спит ли сознательный ум? Или подсознание? А какие-то части ума являются пробужденными?
П. Если я пробуждена, то я пробуждена.
Н. Призываете ли вы страх?
К. Если вы пробуждены, никакой вызов не нужен.
Таким образом, вы отвергаете вызов. Если, как мы сказали, смерть, то, что мы умрем – это часть нашей жизни, то мы все время бодрствует.
П. Не все время. Вы не осознаете страх. Но он всегда пребывает здесь, под ковром. И вы не смотрите на него.
К. Я говорю, что он под ковром; поднимите ковер и вглядитесь. Он здесь. Это и есть моя точка зрения, он здесь и пробужден. Я все время боюсь перестать существовать, боюсь умереть, боюсь не достичь чего-то. Это основа страха в нашей жизни, в нашей крови, и этот страх всегда здесь, бдительно наблюдая, защищая, охраняя. И он всегда полностью пробужден, ни на мгновение не засыпая. Поэтому вызов не является необходимым. Вопрос, как с ним поступить, возникает позднее.
П. Это факт.
А. Видя все это, не считаете ли вы, что фактором является отсутствие внимания?
К. Я сказал, что он пробужден, я не говорю о внимании.
А. Страх является активным, действенным.
К. Он как змея в комнате, он всегда здесь. Я могу смотреть в другую сторону, но он тут. Сознательный ум занят вопросом, как с ним справиться, и, не будучи в состоянии справиться, он от него уходит. И вот сознательный ум получает вызов и пытается встретить его лицом к лицу. Можете вы встретить лицом к лицу нечто живое? Для этого вызов не требуется. Но поскольку сознательный ум ослепил себя в отношении страха, требуется вызов. Верно, П.?
П. Когда вы думаете об этом, это просто мысль, но эта тень все же в уме.
К. Проследите за этим, не спешите к умозаключениям. Вы уже быстро вывели умозаключение. Сознательный ум не допустит, чтобы вызов пробудил это.
Пробуждение уже произошло. Но вызова вы не допускаете, это не входит в пережитый мной опыт. И вот следующий вопрос: если сознательный ум пробудился для страха, он не может вызвать что-то, имеющееся в нем. Продвигайтесь шаг за шагом. Ни одно мгновение не делайте выводов. Итак, сознательный ум знает, что страх тут, полностью пробужденный. И что же мы теперь предпримем?
П. Здесь имеется несоответствие.
Н. Я пробужден.
К. Вы упускаете важный момент. Это именно сам сознательный ум боится этого. Когда он пробужден, он не боится. Муравей не испытывает страха. Это сознательный ум говорит: «Я боюсь вот этого, боюсь перестать существовать». Но когда со мной происходит несчастный случай, когда разбивается самолет, я не испытываю страха. В мгновение смерти я говорю: «Да, теперь я знаю, что значит умирать». Но сознательный ум со всеми его мыслями говорит: «Боже мой, я должен умереть, я не хочу умирать, я должен себя защитить». Вот кто испытывает страх.
Наблюдали вы когда-либо за муравьем? Он не испытывает страха, если кто-то его убивает, он умирает.
Теперь вы видите что-то.
П. Сэр, вы видели когда-либо муравья? Если вы положите перед ним кусок бумаги, он будет от нее увертываться.
К. Он хочет выжить, но он не думает о выживании.
Но возвратимся к тому, о чем говорили. Мысль создает страх; это мысль говорит: «Я умру, я одинок, я не достиг того, что хотел». Вглядитесь это вечность, за пределами времени это подлинная вечность. Вглядитесь, как это необычайно. Почему я должен испытывать страх, если страх является частью моего существа? Только когда мысль говорит, что жизнь должна быть иной – возникает страх. Может ли ум стать абсолютно неподвижным? Может ли ум быть полностью устойчивым? Только тогда приходит то, другое.
Что же тогда будет главным корнем страха? Когда то другое пробудилось?
П. Произошло ли это когда-либо с вами, сэр?
К. Несколько раз, много раз, когда ум полностью устойчив, без всякой реакции, не приемля и не отвергая, не рационализируя, не убегая, когда всякое движение полностью отсутствует. Мы дошли до корня страха, не так ли?



Болтающий ум

М. Я хотел бы обсудить проблему болтающего ума.
Что заставляет наш ум болтать? Откуда ум получает энергию и какая у него цель? Эта болтовня происходит все время. Каждое мгновение слышится эта болтовня.
П. Не является ли это самой природой ума?
М. Это ничего не объясняет и не может оказать помощь.
П. Он должен действовать, чтобы существовать.
М. Что значит «должен»? Нет никакого «должен». Ум все время болтает, и применяемая для этого энергия заполняет большую часть нашей жизни.
К. Почему болтает ум? Какова при этом его цель?
М. Нет никакой цели. Когда я наблюдаю за мозгом, я вижу, что болтовня происходит только в мозгу, это деятельность мозга, поток текущий вверх и вниз, но это хаотично, бессмысленно, бесцельно. Мозг истощает себя своей собственной деятельностью. Можно видеть, что это утомляет мозг, но он не останавливается.
К. Есть ли смысл продолжать это?
П. Если вы признаете нескончаемость мыслительного процесса, не имеющего ни начала, ни конца, то почему человек разделяет болтовню и мыслительный процесс?
М. Мы совершенно напрасно затрачиваем на это наше внимание и осознание. Мы осознаем что-то, абсолютно лишенное значения. Такова в наше время невротическая функция мозга; наше осознание, наше внимание и все наши усилия затрачиваются впустую.
П. Считаете ли вы, что деятельность мысли и болтовня имеют большое значение?
К. Ваш ум болтает – почему?
М. Потому что не может прекратить это.
К. Является ли это привычкой? Или это страх оказаться ничем не занятым?
А. Это действие, не поддающееся воздействию воли.
М. Оно похоже на автоматическую деятельность.
Он просто происходит, нет никакого ощущения, нет вообще ничего.
К. Вы не поняли, что я имею в виду. Ум, видимо, нуждается быть всегда занятым чем-то.
* * * П. Существует то, что мы называет осмысленным мышлением – это мышление целеустремленное, логическое, анализирующее, направленное на разрешение проблем. Болтовня не является чем-то сознательным. При состоянии, в котором отсутствует осознание, происходит непрерывное движение ума посредством возникновения рефлексов на основе всякого накопленного вздора, приобретенного умом на протяжении многих лет, который он теперь выбрасывает; и внезапно вы пробуждаетесь и говорите, что ваш ум болтает. Мы даем высокую оценку осмысленной деятельности, противопоставляя ее тому, что мы называем болтовней. Обоснована ли эта высокая оценка?
К. Почему он болтает?
П. Он болтает, нет никакого «почему».
К. Он хочет выяснить, почему он болтает. Нет ли сходства с водой, которая течет, льется из крана?
М. Это ментальная утечка.
П. Мне это представляется показателем, что мой ум не является живым.
К. Почему вы протестуете против болтовни ума?
М. Растрата энергии, потеря времени; здравый смысл подсказывает, что происходящее совершенно бесполезно.
П. Мы на каком-то промежуточном этапе, мы ни тут, ни там. И не только болтовня ума, но и осознание этой болтовни свидетельствует о несоответствии, несостоятельности.
К. Отложите на данный момент в сторону осознание и внимание. Я просто спрашиваю вас – почему ум болтает? Является ли это привычкой, или ум должен иметь какое-то занятие? И когда он не занят тем, чем он считает, что ему следует заняться, – мы называем это болтовней. А почему этим занятием не должна быть болтовня? Я занят своим домом. Вы заняты вашим Богом, вашей работой, делами, женой, сексом, своими детьми, своим имуществом. Ум должен быть чем-то занят. И когда он не занят, у него может возникнут ощущение пустоты, поэтому он болтает. Я не вижу в этом никакой проблемы, если только речь не идет о том, что вы хотите прекратить эту болтовню.
М. Если бы болтовня не действовала угнетающе, проблемы бы не было.
К. Вы хотите прекратить это, положить этому конец? Я не знаю, что вы называете болтовней. Я спрашиваю, когда вы заняты вашими делами. Следовательно, вопрос не в том «почему», а для «чего»?
М. Может болтающий ум прекратить болтовню?
К. Может ли ум перестать болтать? Я повторяю – я не знаю, что вы называете болтовней, и хочу это выяснить. Я говорю, что любое занятие самим собой, своей собственностью или положением – все это является болтовней. Почему делать для этого исключение и считать все остальное болтовней?
М. Я говорю о том, что наблюдаю.
П. Потому что болтовня, о которой мы говорим, бессмысленна.
К. Она не имеет отношения к вашей повседневной деятельности. Она не связана с повседневной жизнью. Она не имеет ничего общего с вашими повседневными вопросами, и поэтому ум болтает, как вы это называете. Это все нам хорошо знакомо.
П. У вас тоже это происходит?
К. Это не имеет значения. Не беспокойтесь обо мне.
А. Сэр, наше нормальное мышление связано с определенным контекстом. Болтовня – это такая деятельность ума, которая не имеет связи ни с каким контекстом. Поэтому мы называем ее бессмысленной.
К. Является ли болтовня отдыхом для ума?
А. Нет, сэр.
К. Подождите, сэр, не спешите. Послушайте, А., я хочу задать вам вопрос. Вы целый день заняты вашей повседневной работой, сознательно, рационально, иррационально; и болтовня может оказаться отдыхом от всего этого.
Б. Имеется ли в болтовне то ощущение взаимоотношений, какие существуют между сном и бодрствованием?
К. Нет, я бы этого не сказал. Мои мускулы были напряжены весь день, и теперь я их расслаблю.
Болтовня является, может быть, какой-то формой расслабления.
А. Это не имеет особого значения. Происходит растрата энергии.
К. Так ли это?
А. Расслабление не должно вести к растрате энергии. Расслабление возникает, когда вы истощили вашу энергию и отдыхаете после этого.
К. Вы говорите, что болтовня – растрата энергии и вы хотите ее прекратить.
А. Вопрос заключается не в том, чтобы ее прекратить. Проблема – то, что в болтовне ум растрачивает энергию, которую он мог бы применить для чего-то ценного. Человек мог бы проделать какой-то труд, но это может снова оказаться чем-то механическим и проблема не будет разрешена. Мы снова возвращаемся к необходимости понять, как происходит процесс болтовни. Мы его абсолютно не понимаем. Он вне нашей воли.
К. Прекратил бы ваш ум болтовню, если бы был полностью занят? Послушайте, сэр, если в уме нет пустого пространства, или если имеется только пространство, которое он заполняет, будет он болтать?
Не имеет значения, какие слова вы употребите -полный пространства, полностью опустошенный или вовсе ничем не занят. Болтает ли ум? Или болтовня возникает, только когда есть небольшое пространство, ничем не прикрытое? Понимаете ли вы, что я имею в виду? Если комната целиком заполнена, может ли в ней происходить какое-то движение?
Когда ум целиком заполнен и в нем нет свободного пространства, будет ли в нем происходить малейшее движение – то, что вы называете болтовней? Я не знаю, ясна ли вам моя мысль?
М. Это гипотетично.
К. В том смысле, что наши умы частично заполнены, частично заняты, и та часть, которая не занята, болтает.
М. Вы отождествляете с незанятой частью ума.
К. Я этого не говорю, я спрашиваю. Я хочу выяснить, почему ум болтает. Является ли это привычкой?
М. Это похоже на привычку.
К. Почему возникла эта привычка?
М. Для этого нет причины, насколько нам известно.
К. Я ничего не имею против этой болтовни, но вы возражаете. Я не уверен, что это растрата энергии.
Привычка ли это? Если это привычка, то как эта привычка может придти к концу? Это единственное, что вас интересует. Как прекращается привычка -любая привычка – курение, выпивка, переедание?
М. Если вы ничего не выяснили на собственном опыте – все будет подобно разговору с ребенком.
Обычно привычка приходит к концу, если вы интенсивно в нее вгляделись.
К. Прекратится ли болтовня, если вы интенсивно в нее вглядитесь?
М. Это и удивительно – она не прекращается.
К. Я не уверен, что не прекратится. Если я интенсивно наблюдаю за курением, переключаю все внимание на движение курения, оно постепенно сходит на нет.
Так почему же болтовня не может так же сойти на нет?
М. Потому что она происходит автоматически, тогда как курение не автоматическое действие.
К. Оно не происходит автоматически? Она стала автоматической.