1 2 3 

слова: АКТроицкий

музыка: (между)народная

продюсер: Илья Стечкин

запись: журфак МГУ 2003 – 2005

Я введу вас в мир Поп...

ПРЕДИСЛОВИЕ ПРОДЮСЕРА

Здравствуйте, коллеги!

Вы держите в руках книгу, в которой найдете: жалобы и рекомендации музыкантов, как о них писать, жесточайшую критику профессии музыкального журналиста от самых титулованных представителей этой профессии (Артемия Троицкого, Артура Гаспаряна, Максима Семеляка и Сергея Гурьева), краткий экскурс в историю популярной музыки в России и за рубежом, стенограммы встреч с зубрами российской музыкальной индустрии: артистами, продюсерами, концертными промоутерами, специалистами по защите авторских прав, руководителями фирм грамзаписи.

Также ТОЛЬКО здесь содержатся намеки на личные секреты мастерства Артемия Троицкого и описание специфики работы музыкального журналиста в различных средствах массовой информации: на телевидении, в прессе, на радио и в интернете.

История создания этой книги вполне заслуживает того, чтобы быть рассказанной. К 1998 году я уже хорошо знал, кто такой Артемий Троицкий, ориентировался на его музыкальный вкус и балдел от его слога, в котором мэтру удается объединить живость разговорного языка и логичную повествовательность письменного текста. А вот Артемий Кивович понятия не имел, кто такой Илья Стечкин.

Мы познакомились в 2002 году в студии программы «Черно-Белое», которую вел Вячеслав Петкун (он еще встретится на страницах этой книги), где я оказался на правах продюсера интернет-поддержки этого шоу. Однажды среди гостей я обнаружил Артемия и со свойственным мне профессиональным нахальством сообщил ему о том, что хотел бы у него учиться. Леонид Бурлаков (экс-продюсер «Земфиры» и «Мумий Тролля», один из руководителей компании «СО LAND», он здесь больше не появится) тогда иронично заметил, что он бы тоже хотел учиться у Артемия, и дал понять, что шансов у меня немного. Полагаю, что и не только он так думал. Однако, вместо того чтобы послать меня туда, куда звезды в последнее время привычно посылают журналистов, Артемий сначала согласился принять участие в моем тогда еще проекте «Звездный Чат» на телеканале СТС а потом мы встретились у него в кабинете, в офисе «Independent Media», где состоялся исторический диалог.

– Артемий! Я туг собрал на вас досье, откуда следует что вы преподаете в ГУУ (Государственном Университете Управления). А почему вы обошли своим вниманием МГУ? Ведь факультет журналистики, надо думать, будет очень рад видеть вас…

– В МГУ меня не звали.

– А если бы позвали, вы бы согласились?

– Согласился бы.

Вот, собственно, и вся история… Дальше мне оставалось только позвонить Елене Леонидовне Вартановой, заместителю декана факультета журналистики МГУ по научной работе и сообщить о том, что Артемий Кивович готов взять у нас мастер-класс. После этого Елена Леонидовна связалась с Артемом, и тому ничего не оставалось, как подтвердить свое согласие.

Дальше началась учеба: интересные факты, интересные встречи… В результате получилась коллекция записей, на основании которых создан ресурс MediaShow.Ru. А потом и книга.

В книгу вошли многие материалы, которых вы не найдете на сайте – фотографии, комментарии Артемия и «кое-что еще».

Мы надеемся, что эта книга поможет тем, кто собирается рассказывать о музыке, или делать музыку, или раскручивать тех, кто делает музыку: будущим музыкальным журналистам, музыкантам и продюсерам. Мы предлагаем сборник практических советов, набор необходимых для работы сведений. И даже, может быть, втайне лелеем надежду на то, что эта книга будет способствовать повышению профессионализма в российском шоу-бизнесе.

Хотя едва ли это многое изменит в существующей ситуации…

Илья Стечкин

ДОВЕСОК ОТ ВЕДУЩЕГО СПЕЦКУРС

Представленный в книге текст – абсолютно неотредактированная стенограмма живых выступлений на журфаке МГУ. Некоторые формулировочки могут хромать, зато веселая атмосфера занятий сохранена полностью. Инжжойй!

Артемий Троицкий

ВВЕДЕНИЕ В СПЕЦИАЛЬНОСТЬ «МУЗЫКАЛЬНАЯ ЖУРНАЛИСТИКА»

1. ВВЕДЕНИЕ

АКТ. Привет, учащиеся!

Сегодняшнее занятие посвящено основополагающей теме для каждого журналиста-профессионала, а именно: как зарабатывать деньги? А также: как живут музыкальные журналисты, и что они делают, если делают что-то вообще? Очень может быть, что после этой лекции у многих из вас отпадет желание заниматься музыкальной журналистикой, в этом случае большое количество народа отсеется, и мне станет проще вести мастер-класс. С тем чтобы занятие прошло максимально убедительно, я пригласил три учебных пособия.

2. ГОСТИ – НАГЛЯДНЫЕПОСОБИЯ

АГ – Артур Гаспарян

СГ – Сергей Гурьев

МС – Максим Семеляк

АКТ. Изначально их было три, но одно учебное пособие не явилось. Не явилось учебное пособие, состоящее на службе в газете «Московский комсомолец» под именем Артур Гаспарян. Был он приглашен в качестве примера попсового журналиста, но, видимо, наши попсовые журналисты настолько востребованы, что забывают о своих обещаниях и некоторых обязательствах, поэтому Гаспарян у нас будет присутствовать тут в виде муляжа. Тем не менее некоторые характеристики этому типу журналистов я дам.

Артур Гаспарян

1. СМИ: газета

2. Жанры: интервью – репортаж

3. Формат: попсовый

4. Статус: успешный

5. Образование: Высшая комсомольская школа

6. Доход (условно): $3 000/месяц

АКТ. Следующие два человека – также выдающиеся представители нашей музыкальной журналистики, причем представляющие разные ее направления. Ну, не настолько разные, как, скажем, Гурьев и Гаспарян. Но тем не менее:

Сергей Гурьев

1. СМИ: самиздат

2. Жанры: эссе на вольные темы в импрессионистическом стиле

3. Формат: рок

4. Статус: культовый

5. Образование: филфак МГУ

6. Доход: $1 000/месяц

Максим Семеляк

1. СМИ: глянцевые журналы

2. Жанры: рецензии и культурологические статьи

3. Формат: альтернатива

4. Статус: модный

5. Образование: истфак и факультет искусствоведения МГУ

6. Доход: $2 000/месяц
Справка Троицкого
Сергей Гурьев в настоящее время работает в пиар-агентстве «Кушнирпродакшн», у своего бывшего подмастерья Кушнира, который оказался гораздо более ушлым с точки зрения того, как вести дела в современном мире. Ему сейчас приходится писать вообще непонятно о чем – о молодых дарованиях. Которые окажутся в результате то ли говном, то ли не очень – он точно не знает…

Комментарий Гурьева

Можно добавить, что удовольствие бывает разным. Например, можно с удовольствием написать такую мазохистскую статью о Филиппе Киркорове. Это не значит, что он мне нравится, но не мешает получать удовольствие…

Артемий Троицкий

1. Мультимедийные СМИ (ТВ, радио, журналы, интернет)

2. Информационно-аналитические статьи

3. Разная

4. Живое ископаемое

5. Московский экономико-статистический институт, факультет экономической кибернетики

6. $10 000/месяц

АКТ. Если взглянуть на все представленные пособия, то бросается в глаза вот что.

Первое: все мы имеем отношение главным образом к прессе. Это означает, что на радио и телевидении (а я думаю, что здесь присутствует довольно много народа с кафедры телевидения и радиовещания) нет никакой качественной музыкальной журналистики. Максимум, что можно сделать на телевидении – это писать какие-то подводки для эмтивишных хрюшек и степашек, но ничего другого. Так что практически вся интересная, качественная музыкальная журналистика у нас сосредоточена в прессе.

Второе: мы все мужского пола. И честно говоря, может быть, товарищи меня поправят, я не припомню ни одной девушки – музыкальной журналистки.

– А Капа Деловая?!

АКТ. Да, вместо Гаспаряна надо было пригласить Капу Деловую. Как же я не допер-то?! Вот Гурьев еще сказал про журналистку Савицкую – я первый раз слышу эту фамилию. Это моя вина – это не позерство и не снобизм, но я ее действительно не знаю. В общем, девушек очень мало. Ксения Стриж? Но она не журналист – диджей, радиоведущая. Не поворачивается у меня язык назвать ее журналисткой.

Если из первого наблюдения следует печальный вывод, что музыкальной журналистики нет вне прессы, из второго следуют на самом деле вдохновляющие надежды типа того, что у вас тут девушек довольно много и очень может быть, что в ближайшее время ситуация коренным образом изменится. В этом случае по крайней мере всем артистам и музыкантам мужского пола жить станет намного приятнее, потому что сами знаете, с кем приятнее иметь дело. Ну а сейчас я хотел бы задать своим гостям несколько вопросов. Они (гости) действительно очень хороши, и их мнению можно доверять.

3. ДОПРОС С ПРИСТРАСТИЕМ

АКТ. Вопрос первый. Кто первым захочет, тот и будет отвечать. Итак, самое главное: не жалеете ли вы о том, что занимаетесь музыкальной журналистикой? Дольше этим занимается Гурьев, так что давай, Гурьев, отвечай!

СГ. Я вообще мало о чем жалею.

АКТ. Ответ экзистенциальный, но не профессиональный, Гурьев!

СГ. Я искренен!

МС. Нет, не жалею.

АКТ. Я могу сказать, что тоже не в состоянии об этом жалеть, поскольку все мои попытки из музыкальной журналистики уйти в общем-то успехом не увенчались. Хотя я искренне хотел это сделать.

Второй вопрос: при всей профанности и никчемности в других сферах, как долго вы еще собираетесь заниматься музыкальной журналистикой? Поясню вопрос.

Дело в том, что все-таки поп-музыка в силу ряда причин (когда мыс вами будем изучать историю поп-музыки, что скоро произойдет, я объясню почему), в огромной степени сфокусирована на молодежи. И я лично (мне сейчас 48 лет) лет 10 – 15 тому назад начал ощущать легкое неудобство от того, что прихожу на концерты и оказываюсь там самым старшим – от того, что пишу об артистах, которых явно не слушает никто старше 25 лет. А если из 26-летних кто и слушает – значит это дебил, переросток или журналист, как я. Не смущает ли вас эта история, и каким вы видите свое профессиональное будущее? СГ. Ну, как уже говорил Артем, я в последнее время деньги зарабатываю в музыкальном пиар-агентстве. Собственно, я давно убежден, что музыкальный пиар – это прямое продолжение рок-самиздата, формообразующие приемы там примерно одни и те же, мировоззрение тоже очень похожее: и рок-самиздат, и музыкальный пиар это так или иначе борьба с объективной реальностью, которую я люто ненавидел. А на этом пути можно работать на любую аудиторию. Востребованная группа приходит в PR-агентство, платит деньги за обслуживание. И я работаю над мифологией таких проектов, соответственно и обращаюсь опосредованно к некой аудитории. Можно на концерты не ходить, можно никого не видеть. Желательно даже не видеть тех артистов, про которых пишешь, чтобы легче было преподносить их общественности как что-то яркое, выдающееся.

АКТ. Я поясню яркую и выдающуюся мысль Гурьева. Дело в том, что в русских самиздатовских рок-журналах, где Гурьев был большим воротилой, как правило, сочинялись статьи об артистах, которых или не было вообще, или кроме автора их практически никто не знал. Поэтому заниматься мифотворчеством было очень легко, удобно и это составляло основной вдохновляющий аспект самиздатовской журналистики. Фактически получается, что приносят в пиар-агентства статьи на, скажем, такую артистку, как Анастасия Стоцкая. Ты о ней ничего не знаешь и знать не хочешь. Перед тобой чистый лист бумаги, и ты сочиняешь историю о том, кто она такая: нет принципиальной разницы, пишешь ли ты о попсовой артистке или о подпольной панк-группе из города Чимкента.

СГ. И продолжаешь раскрашивать музыкальную реальность. Там ты раскрашивал, давая всем понять, что мир, альтернативный Советскому Союзу, альтернативный советской эстраде, музыке, много ярче и разнообразнее, чем на самом деле был. Мы создавали в журнале «Урлайт» миф о такой группе – «Розовые двустволки». Может быть кто-то слышал. Писали, что это лесбийское трио.

АКТ. Да я даже этих девушек знал!

СГ. Такой группы не было до того, как она была придумана, а потом уже под этим именем разным девушкам легко было приходить к нам на концерты. Название вообще придумал я, а потом разные девушки стали подкладываться под этот миф. А мы писали, что «Розовые двустволки» давали, дескать, исключительно квартирные концерты, пели якобы голые по пояс, втроем…

АКТ. Ну, в общем, как нетрудно догадаться, ансамбль «Ночные снайперы» вот этим самым мифом в значительной мере был предвосхищен. Вопрос к Максу: как долго этим (музыкальной журналистикой. – И.С.) можно заниматься?

МС. Ну вообще, чем короче, тем лучше. Я все это вижу в довольно мрачном свете. Из этой профессии мой скромный ум, по крайней мере, видит три выхода: можно стать продюсером, можно стать музыкантом, можно стать писателем. Продюсером я стать не могу, поскольку еще мал. Я продюсировал какие-то группы, но все это забава за собственные деньги. Музыкантом тоже не могу, поскольку не умею играть ни на одном музыкальном инструменте.

СГ. Единственный музыкальный инструмент, на котором я умею играть, – это казу…

АКТ. На инструменте казу, кстати, вы тоже можете сейчас легко научиться играть. Это инструмент, который в течение двух минут можно сделать в домашних условиях – берутся расческа и фольга, при этом в них нужно дуть, издавая звук, и получаются такие околосаксофонные звуки. Я тоже умею играть на казу. Перейдем к более приятным вопросам. Гурьев на самом деле уже начал отвечать на этот приятный вопрос, но, может быть, ты как-то разовьешь тему. Что стимулирует нормального человека в занятии музыкальной журналистикой? От чего «втыкает»?

СГ. Ну конечно, меня лично «втыкает» от работы со словом… Меня всегда интересует жизнь русского языка во мне. Я чувствую какие-то перемены, которые в нем происходят, некоторые мне даже хочется катализировать… В основном я думаю об этом. Кроме трансформации реальности, о которой уже говорилось. А именно в музыку я попал достаточно странно, потому что рок-музыка, когда она только появилась, я ее не понимал, она мне не нравилась первые годы… Но вместе с тем я чувствовал, что не понимая, не любя рок-музыку, я оказываюсь вдали от важного энергетического ядра. Например, лучшие девушки в классе слушают «Pink Floyd». Я думал: «Господи, что-то они понимают, чего я не понимаю». И для того, чтобы преодолеть пропасть между собой и какой-то актуальной жизнью, я стал активно заниматься изучением рок-музыки и рок-журналистикой, насколько возможно… В результате моя работа со слогом стала воплощаться именно в этой области.

МС. У меня все значительно проще. Я просто как ненормальный в молодости собирал пластинки и разные записи. И я знал, что больше всего обладает такого рода продукцией не кто иной как Артемий Троицкий. Музыкальный критик. Вот я и сделал выводы…

АКТ. Что ж ты, голубчик, ко мне так редко обращаешься?! Приходи домой – все в твоем распоряжении!

Да, довольно странные ответы конечно, особенно у Гурьева по поводу жизни русского языка… Родного. Я помню, мы как-то общались с писателем Пелевиным, он тоже говорил что-то очень похожее, что больше всего его интересует трансформация языка: как появляются всякие бандитизмы, англицизмы… У него были очень интересные теории на эту тему. Ну хорошо. Является ли стимулом для вас интерес к музыке или нет? Или интереса к музыке у состоявшегося профессионала уже практически быть не может?

МС. Безусловно есть…

СГ. У меня скорее нет, потому что есть огромное количество альбомов, которые мне очень нравится слушать, но про которые никакого желания писать нет. А есть наоборот: альбомы, которые слушаешь противоречиво, что-то нравится, что-то раздражает, но в силу того, что есть какие-то сопутствующие факты, за которые можно зацепиться, начинаешь писать именно об этом. Вот, например, если брать какую-нибудь цыганскую музыку, гораздо больше нравится Володя Поляков, чем Дина Верни. Но про Дину Верни писать статью было гораздо интереснее, чем про Володю Полякова, потому, что она спала с Матиссом и вообще у нее была интереснее судьба. Вот такие моменты играют большую роль при выборе объекта для статьи.

АКТ. Следующий вопрос противоположенного характера. Что вас больше всего ломает в музыкальной журналистике? Что вас раздражает в том, что вы делаете, и, может быть, настраивает на тот лад, что вообще на фиг я этим стал заниматься?

СГ. Меня ничего не ломает.

МС. То, что 90% современной музыки не вызывает сильных эмоций. Все такая ровная «тройка».

АКТ. Это касается музыки, это внешний фактор. Давайте все-таки поговорим немножечко о «кухне», то есть не о художественных проблемах, а о профессиональных. Например, о жизни человека, который 350 дней в году работает в пиар-агентстве, а 15 дней в году пишет свободные, отвязные, живые статьи, например, для журнала «Контркультура». Вот в этой практике все ли тебя устраивает?

СГ. В том, что касается пиара, что может не устраивать? Если заказчик слишком глуп, или у него слишком плохой вкус… И когда вещь на заказ сделана слишком совершенно, он заставит тебя переделать ее так, чтобы она соответствовала его вкусу, и лишь потом оплатит проделанную работу. Вот такие моменты, связанные с пиаром, конечно, огорчают. А в «Контркультуре» огорчает скорее то, что современная музыкальная реальность, как Макс уже говорил, несколько противится попыткам проникнуть в нее честно и глубоко. И поэтому, чтобы издавать такие журналы, как «Контркультура», приходится прикладывать феерические усилия. Когда мы закончили последний номер, я чувствовал себя так, как будто перед этим вагоны разгружал. Когда-то приходилось мороженное мясо разгружать… Только это и не устраивает – что противиться реальности очень тяжело.

АКТ. Кто-нибудь из здесь присутствующих читал журнал «Контркультура»? Поднимите руки. Человек десять. Почему не читали, Гурьев?

СГ. Видимо, потому, что журнал сделали в некоторых контрах с принципом реальности, то есть получалось, что он делается не для того, чтобы его читали, а для того, чтобы самовыразиться и выплеснуть какие-то свои чувства. У него и цена на последний номер очень высокая, так что нормальный человек просто не должен был его купить.

АКТ. Какая?

СГ. В магазинах, например в «Зигзаге», в двухстах метрах от нас, лежит за 270 рублей. Правда, вместе с диском. Кроме того, он запечатан, его даже нельзя полистать, и на обложке не написано, что внутри этого журнала. То есть он рассчитан на то, чтобы его приобретал человек, который хочет приобрести некий эзотерический продукт. И надеется на то, что этот продукт его не разочарует.

АКТ. А кто из присутствующих НЕ читал журнал «Афиша»? Один человек. Вот и вопрос к Максиму Семеляку: что в практике глянцевых журналов сильно не нравится?

МС. Не нравится, что картинка, образ начинает преобладать над словом. И все журналы, наверное, закончат тем, что превратятся в такие каталоги, а тексты будут играть роль подписей под фотографиями. Тексты, насколько я наблюдаю людей вокруг себя, читать никто не хочет.

АКТ. Видите, вот это уже очень грустно. Вам надо над этим задуматься. Но я продолжу задавать свои вопросы. Наверное у вас существуют какие-то сведения о том, как люди вообще представляют себе музыкальную журналистику, а также жизнь и похождения музыкальных журналистов. И наверняка имеются какие-то стереотипы, касающиеся музыкальной журналистики. Типа: секс, халява, то да се. Вопрос – сначала Гурьеву, как человеку более опытному – какие из стереотипических предположений о музыкальной журналистике по твоему мнению верны, а какие – нет.

СГ. Музыкальный журналист действительно получает большое количество халявы. Если он может должным образом себя позиционировать в глазах всевозможных компаний, выпускающих пластинки, то он в результате будет бесплатно получать гораздо больше альбомов, чем рецензировать. Кроме того, за рецензии он будет получать гонорары. Не говоря уже о всевозможных презентациях этих пластинок, где, ради того чтобы тебе впарить пластинку, еще напоят водкой, а то и текилой, накормят мясом или на худой конец салатиками. В этом плане, конечно, большое количество всего есть. Ну а что касается секса, это у каждого индивидуально.

МС. На самом деле все это ерунда, никакой халявы нет. Те пластинки, которые присылает лейбл, вызывают интерес крайне редко. А те, которые вызывают интерес – их всегда надо покупать. Я всегда так считал.

Единственное, что музыкальная журналистика дает – это поломанную психику, которая возникает у такого впечатлительного человека, как, допустим, я, при соприкосновении с каким-то героем, которого слушаешь с детства. И такое же поломанное здоровье, сопряженное с алкоголизмом.

АКТ. Это в чей огород камушки?

СГ. Концентрация всего этого – экзистенциальный панк. Вот там приближаться к предмету любви особенно опасно.

АКТ. Мне звонил сегодня Ник Рок-н-ролл, сказал, что они с Ксенией поженились. Если знаете, кто это такой, – имейте в виду. А как обстоят дела в музыкальной журналистике с тем, что называется свободой творчества, самовыражения, самореализацией? Понятно, что главное для любого человека, будь он музыкальный журналист, автоматчик или кто угодно – это самореализация. Надо, как писалось в произведениях, проживать свою жизнь так, чтобы не было скучно. Скажем, если бы у нас был мастер-класс по политической журналистике, думаю, что я этого вопроса задавать бы не стал, поскольку понятно, что свободы слова в политической журналистике у нас за последние два-три года не стало, и в общем-то говорить о свободе творчества и о том, что происходит какое-то честное самовыражение, не приходится. К счастью, в сфере культуры эта свобода осталась. Может быть, я наивен, но мне так кажется. Я, по крайней мере, пишу все что хочу, хотя бы на своем интернетовском сайте, и до сих пор, в отличие от 82-го года, никто меня за это дело не повязал. Но я хотел бы обратиться к коллегам с тем же самым вопросом: как со свободой и с самореализацией?

МС. Свободы, по-моему, вполне достаточно. Я не знаю, как насчет самореализации, потому что она предполагает, что человек пишет, чтобы себя каким-то образом реализовать. А я не вполне уверен, что у меня есть что реализовывать.

СГ. Ну раз у меня есть возможность издавать свой журнал, то, естественно, со свободой тоже никаких проблем нет. Туда можно писать абсолютно все что угодно. Другое дело, что мне кажется, что судьба творческая Макса и судьба творческая у меня сложились особенным образом. И сотням, а может быть тысячам музыкальных журналистов такая судьба вряд ли может быть уготована. И в массовом плане все будет складываться у музыкального журналиста намного более прозаично и грустно. Но, может быть, я и ошибаюсь.

АКТ. Сейчас у нас будет маленький перерыв, поскольку поступило огромное количество вопросов.

4. СПРАШИВАЙТЕ – ОТВЕЧАЕМ

АКТ. Больше всего вопросов касается инструмента «казу». Пишется не кОзу. Как делать кОзу, я вам сейчас покажу. Можете делать ее вот так – повторите это движение в нашу сторону! Вот. А делать кАзу в общем-то ненамного сложнее. Берете расческу, желательно с мелкими, близко посаженными зубьями. Не деревенскую, деревянную, для девушек с густыми волосами. А такую частокольную расческу. Берете кусок фольги. В принципе – любой. Ну, скажем, от любой конфеты. Желательно, чтобы фольга была потоньше. Потом обертываете расческу этой самой фольгой, потом дуете, издаете звук. Я думаю, как предаться звукоизвлечению с кАзу – это вы уж сами должны научиться, это несложно, ей-богу! Так, на два вопроса мы ответили таким образом сразу. На вопросы о конкретных группах, которые поступили и Гурьеву, и мне, мы, естественно, отвечать не станем, поскольку занятие у нас вводное, основополагающее. Вот серьезный вопрос: как вы считаете, какими знаниями должен обладать музыкальный журналист, чтобы профессионально писать о музыке?

СГ. Так как мне всегда хотелось ввести музыкальную журналистику в культурологический контекст, главное, по-моему, это культурный кругозор. У кого сколько поместится – чем больше, тем лучше. Тем больше всевозможных ценных ассоциаций можно приводить.

МС. Говорят, что нужно знать музыкальную грамоту. Но я сейчас вам скажу ужасную вещь – я не знаю нот.

АКТ. Я тоже не знаю музыкальной грамоты. Но мне это никогда не мешало.

Появляется Артур Гаспарян – долгие и продолжительные аплодисменты.

5. ЯВЛЕНИЕ ГАСПАРЯНА

АКТ. Та-ак. В центр садись. Значит, это Артур Гаспарян. Нам стало достоверно известно, что Артур опоздал не в силу собственной забывчивости, хотя, конечно, без нашего звонка не вспомнил бы о встрече. А по причине аварии, приключившейся с ним по дороге в Москву.

Мы сейчас перейдем к шкурным вопросам. Я начинал заниматься музыкальной журналистикой давно, еще в середине 70-х годов, когда существовало не то чтобы представление, а фактически такое положение в Советском Союзе, что только люди, получившее высшее или среднее специальное образование по данному направлению, вообще имели право им заниматься, то есть, скажем, людей без высшего музыкального образования не принимали в Союз композиторов. Более того, считалось, что их песни нельзя исполнять по радио, в кабаках и так далее. От этого страдали всякие талантливые ребята – причем я говорю не о Макаревиче или Гребенщикове, – такие парни, как Юра Антонов, у которого не было музыкального образования, притом что это был виднейший советский поп-композитор. Ему во многих благах было отказано. Это касается и многих других. И музыкальной журналистикой заниматься тоже особо не давали. Так вот, мне тогда приходилось иметь дело с профессионально образованными в консерватории, ГХесинке, где-то еще музыкальными журналистами. Более скучной публики, с более заштампованными мозгами я не встречал вообще никогда. Так что я считаю, что поскольку мы тут все поп-журналисты, то, для того чтобы быть поп-журналистом, знание музыкальной грамоты или владение сольфеджио абсолютно не обязательно. Я пошел в обучение даже к такому Игорьку Сеульскому, сыну известного и недавно почившего композитора Юрия Саульского. Он меня учил этой самой музыкальной грамоте, параллельно играя на клавишах в «Машине времени». Но в общем ничего полезного из этого занятия я не извлек. Я считаю, что для того, чтобы заниматься музыкальной журналистикой, надо, во-первых, уметь писать, во-вторых, слушать много музыки и знать общую историю, связанную с этой музыкой, и в-третьих, на мой взгляд, очень важно иметь собственное мнение по поводу того, что вы прослушали и о чем вы пишете. Я бы сказал, что больше ничего и не надо, а эти три вещи – они элементарны. Артур, а ты как считаешь? У нас говорят сидя.

АГ. Нет-нет! Большая аудитория – я должен стоять. Как настоящему артисту мне нужны зрители, мне нужны глаза, мне нужны чувства, эмоции. Во-первых, хочу сразу извиниться за свое опоздание. Ужасно не люблю опаздывать, выступил в роли самой дурной звезды, Елены Кипер, автора всех известных хитов группы «Тату», которая заставила журналистов в нашем пресс-центре ждать себя два часа, но она просто проспала, а я из Владимира никак не мог доехать. Подписываюсь под каждым словом, сказанным Артемом. Как говорилось в советское время на партийных собраниях: «Целиком и полностью поддерживаю предыдущего оратора». Более того, если бы я был музыкантом во времена Советского Союза, то мне, видимо, запрещено было бы заниматься профессией, потому что я – не знаю, единственный здесь? – у кого нет музыкального образования.

АКТ. У НАС У ВСЕХ НЕТ!

АГ. Ноты я читать до сих пор не умею. Более того, у меня нет профессионального журналистского образования…

АКТ. НИ У КОГО НЕТ!

Бурные аплодисменты, переходящие в овации.

АГ. А что вы тогда тут делаете все, собственно говоря? Конечно, был в детстве и в юношестве некий такой фанатизм музыкальный, и был энтузиазм, который оказался выплеснутым в виде некоторых предложений на бумагу. И это как-то покатило, поперло, как говорится в нашей среде. Молодежной. И стало переть дальше и дошло до такого совершенно непотребного уровня. Уже вопросы?

АКТ. Вопросы идут все время. Значит, смотри, Артур. Поскольку ты опоздал, я тебя изобразил в виде фантомного силуэта, на котором обозначил некоторые характеристики. Газета – это то, где ты, в основном, работаешь, интервью, репортаж – это то, что у тебя лучше всего получается, поп или мейнстрим – это та музыка, на которой ты более-менее специализируешься, определение твоего статуса – Макс был модный, Гурьев – культовый. Ты будешь успешным. Сейчас, ребята, мы затронем одну тему, которая очень важна. Это – тема денег.

6. ПРОЗА ЖИЗНИ

АКТ. Шестым пунктом в характеристике наглядных пособий будет уровень заработка. Я не прошу уважаемых экспонатов, чтобы они давали всем отчет о своей финансовой деятельности, тем не менее я приблизительно прикидываю, кто сколько зарабатывает. Для вас это должно быть важно, поскольку, если вы хотите, чтобы это было вашей профессией, вы должны сразу думать, что вы себе сможете на эти деньги купить, куда поехать, сколько выпить. Гурьева, как культового, я оцениваю в 1 000 долларов в месяц. Комментарии не обязательны. Семеляка как модного я оцениваю примерно в 2 000 долларов в месяц. Гаспарян – успешный. Его я оцениваю в 3 000 долларов. Себя как ископаемое я оцениваю в 10 000 долларов. Устраивают ли вас такие заработки?

В это время Гаспарян дорисовывает к стоимости Троицкого еще три нуля.

АКТ. Да, ребята! Именно столько я получил за последнюю рецензию в «Cosmo». А сейчас мы спросим наших героев. Устраивают ли вас заработки музыкальных журналистов?

АГ. Если бы мы жили чуть западнее границы бывшего Советского Союза, то наши доходы были бы примерно таковы, как их определил навскидку Артемий, правда, не знаю из каких критериев. Официальная зарплата в газете «Московский комсомолец» на порядок ниже, чем было озвучено. И этих денег элементарно не хватает для удовлетворения физиологических надобностей. Не говоря уже о духовных потребностях. Понятно, что надо быть супер-успешным, чтобы исключительно журналистским трудом обеспечивать себе достойный уровень проживания. Для меня журналистика казалась всегда (и в Высшей комсомольской школе, и впоследствии, когда я уже 17 лет работал в «Московском комсомольце») не средством зарабатывания денег. Я нашел, другие источники зарабатывания денег, которые меня обеспечивают достаточно хорошо. Для того, чтобы я мог в свое удовольствие заниматься журналистикой. Мой совет, если подвернется такая возможность – купите себе нефтяную вышку.

АКТ. Я специально пригласил трех журналистов из абсолютно разных… Как это называется? Сфер? Тусовок? Насколько мне известно, может быть, единственное, что нас всех четверых связывает – это я. У меня есть контакты и с Гаспаряном, и с Семеляком, и с Гурьевым. Имеется также какой-то контакт у Семеляка и Гурьева. С Гаспаряном, скорее всего, они не общаются. Мне интересно было бы узнать ваше мнение о том, как вообще складываются и существуют ли взаимоотношения в том, что можно считать цехом, общиной, комьюнити. В общем, в этой самой большой музыкально-журналистской тусовке. Каждый сам за себя, или существует какая-то солидарность? Что происходит в среде музыкальных журналистов? И имеется ли вообще эта среда как нечто цельное и гомогенное? Это был вопрос.

СГ. На мой взгляд, среда, конечно, не целостная. Она разбивается на клубы по интересам. Если музыкальные журналисты интересуются одним и тем же артистом или кругом артистов, то и общаться им приходится друг с другом чаще, чем с теми, кто паразитирует на другой музыке. К примеру, наш с Максом общий интерес к фигуре Егора Летова и к группе «Соломенные еноты» заставляет иногда обмениваться мнениями на этот счет.

АКТ. Макс! Вхож ли ты в среду музыкальных журналистов и видишь ли ты ее? Как ты ее оцениваешь? Я на самом деле задаю этот вопрос, имея в виду ваше светлое будущее, потому что выбор профессии или выбор специализации в этой профессии во многом зависит от того, насколько комфортно вы себя в ней чувствуете. И вот то, о чем я сейчас сказал, к этому самому ощущению комфорта имеет прямое отношение, потому что одно дело все против всех, а другое – братская взаимопомощь, солидарность, общее веселье и т. д.

МС. Как такового общего веселья я не наблюдаю.

АКТ. То есть какой-то общины музыкальных журналистов у нас нет?

МС. Может, она и есть, просто я в нее не вхож.

АКТ. Значит, ты в нее не вхож, я в нее не вхож, Гурьев – сомневаюсь. Артур?

АГ. Ну во-первых, я, пользуясь случаем, хотел бы сказать спасибо Артемию Кивовичу. Во многом толчком к тому, что жизнь круто изменилась и я превратился не в модного, не в культового, но в успешного журналиста – вина вот этого человека. Потому что в детстве и юности я трепетно вырезал и коллекционировал материалы о рок-музыке, которые просачивались в советские газеты и журналы. А главным монополистом во всей этой теме был Троицкий. Именно его статьи были в журнале «Ровесник», в некоторых газетах. Чтение его статей, помимо информации, которую я выуживал, доставляло мне еще и эстетическое удовольствие, наслаждение.

АКТ. Спасибо большое, а теперь давай все-таки по теме.

АГ. Я просто не знал, удастся ли мне все это высказать. В молодежной среде все молодые журналисты, которые приходят в том числе и к нам в «МК», – все хотят писать о музыке. Ну просто мода какая-то писать о музыке! И это молодое поколение между собой общается, и очень активно. Какие-то связи есть и с «Экспресс-газетой», и с «Афишей», и с «Комсомолкой». Когда мы приходили в журналистику… Я не знаю, насколько это плохо, насколько это хорошо, но у меня нет потребности входить в корпоративную структуру и ощущать себя частью музыкально-журналистского комьюнити. Я себя ощущаю частью журналистского комьюнити. Вот вы ощущаете себя частью комьюнити?

АКТ. Я – нет. Но вполне допускаю, что те люди, которые только входят во всю эту историю, вот им было бы много интереснее, если бы вокруг кучковалась какая-то своя тусовка.

7. СПРАШИВАЙТЕ – ОТВЕЧАЕМ – 2

АКТ. Вопрос: концерты, что с ними? Вы на них ходите, не ходите? Если ходите, то по каким критериям выбираете? За деньги или не за деньги? Я на концерты хожу, и даже иногда в крупные концертные залы. То есть я, наверное, по-прежнему остаюсь в глубине души меломаном, и мне интересно ходить на концерты, мне интересно слушать музыку. Поэтому не только хожу, но еще и устраиваю. И, насколько мне известно, журналисты на концерты ходят. И я не знаю, чтобы кто-то из них ходил на концерты за деньги.

МС. Я хожу.

АКТ. В том смысле, что ты покупал билет? Ну, может быть, это было лет двадцать тому назад. Проблема скорее в том, что музыканты у нас очень нелюбопытные. Вот музыкантов я на концертах практически не вижу. Журналистов, слава богу, вижу постоянно.

СГ. У меня все достаточно индивидуально. Я несколько надорвал здоровье обильным приемом алкоголя во время подготовки журнала «Контркультура» № 5. Сейчас не пью, а в силу трезвенности появилась тяга к изоляции, и на концерты хожу редко. Но это чисто индивидуально, ни о каких тенденциях не говорит, наверное.

АКТ. Но я тебя видел совсем недавно.

СГ. На Бьорк ходил, из западных артистов. На отечественных – хожу на тех, кого по мере сил стараюсь продюсировать, на разных андеграундных людей типа «Дочь Монро и Кеннеди». Тоже билеты на концерты покупаю крайне редко.

АКТ. Как насчет заказных статей? Если бы вам предложили написать хвалебную статью о Маше Распутиной, что бы вы сделали? Подпись: Маша.

Дружное ржание, аплодисменты, переходящие в овации.

СГ. Однозначно – при условии, если бы Маша Распутина пришла к нам в пиар-агентство на обслуживание, заплатила бы адекватные деньги, мы бы с ней работали, как с любым артистом, который заплатил, опять-таки, деньги. А вне этого и за своей подписью – конечно нет.

ИС. А внутри этого за своей подписью?

СГ. Нет, конечно нет.

МС. Мне не предлагали.

АКТ. Вот это правильно! Мне, кстати, тоже. Что-то я не припомню, чтобы мне когда-нибудь это дело предлагали.

АГ. Кстати, Маша Распутина – прекрасная русская певица. Сама постановка вопроса в корне неверна – что значит «хвалебная статья»? В вашей епархии, в том, чем вы занимаетесь, есть такое явление – Маша Распутина. Журналист, который определил для своей работы узкий формат, может это явление игнорировать. Если вы хотите быть попсовым журналистом, то есть журналистом массовым, и лепить, оценивать, отражать те реалии, которые происходят в музыкальной жизни, то вы должны быть не просто упертым фанатом, который балдеет от какой-то конкретной музыки. Для того, кто профессионально работает в этом жанре, игнорировать такое явление, как Маша Распутина – это неправильно, вы многое теряете в своей работе. Вы сами себя лишаете колоссальнейшего удовольствия, когда кладете перед собой чистый лист бумаги и как бы изливаете все, что у вас в душе есть по поводу Маши Распутиной… Кроме оскорблений. Оскорбления нельзя писать ни при каком условии, как бы вы ни относились к этому исполнителю. Но тем не менее вы стараетесь так, чтобы это было вкусно, чтобы это было красиво, чтобы, с одной стороны, было понятно ваше субъективное отношение к этому явлению, а с другой, объективно – это явление, заслуживающее внимания. Вот тогда вы можете считать себя настоящим музыкальным журналистом. Поэтому не стоит писать откровенно хвалебные или ругательные вещи, надо просто препарировать явление. Ведь если вы занимаетесь политической журналистикой – вам может не нравиться кто-нибудь из политиков: Зюганов, Ельцин, Путин, Шмутин. Но это не дает вам права писать пристрастно про этого политика – это чисто профессионально неправильно. А что касается оплаты: сейчас идут коммерческие отношения, дикий капитализм. Во всех изданиях существуют рекламные отделы. Насколько мне известно, сейчас обсуждается законодательная инициатива об обязательной пометке рекламных материалов. То есть помечать статьи специальными значками, чтобы было понятно, что этот материал идет на правах рекламы. Это, конечно, обязательно надо делать.

АКТ. Он адресован мне. «Какие новости по поводу издания русской версии журнала „Q“?» Я переадресую этот вопрос Максиму Анатольевичу Семеляку, который создал пилотный номер. Как там русское издание журнала, Макс?

МС. Работаем.

АКТ. Мы над ним работаем, ребята! «Насколько важен для журналиста музыкальный вкус, и можно ли его развить?» Я думаю, что важен. Я думаю, что развить музыкальный вкус можно только одним способом, а именно: слушать музыку и сравнивать ее. Может, есть другие мнения? «Как вы считаете, важна ли объективность при оценке той или иной пластинки? Является ли отсутствие объективности намеренным, с целью эпатировать аудиторию? Объективный критик – скучный критик?» Я не знаю, как ответить на этот вопрос.

АГ. Я бы здесь процитировал Музиля, который говорил, что при объективном освещении предмета со всех сторон он убывает в понятии. По-моему, мнение не может быть объективным. Любое мнение субъективно. Человек может претендовать, пыжиться, тужиться, говорить, что вот я тут самый умный. Не бывает такого. Есть какие-то объективные истины, касающиеся законов природы, физики, химии, математики. Здесь нечего обсуждать – всем понятно, что два плюс два – это четыре. А вот хороша или плоха Маша Распутина – вы никогда не придете ни к какому объективному суждению, потому что у каждого своя правда, каждый имеет право на свое мнение. Поэтому объективных рецензий не бывает. Бывают глупые рецензии, бывают рецензии с потугами на объективность, бывают талантливые рецензии, бывают просто никакие рецензии. Эпатировать читателей – это дар. Возможно, одно из направлений музыкальной журналистики – это развлекать читателя, как артисты. Но только они это делают со сцены. Я говорю о массовой журналистике. Если артист показал попу на сцене – не отстань от него тоже, покажи попу, только уже словами. Если человек может пройти по кромке и не свалиться ни туда ни сюда, не писать похабщину – это хорошо. Если ты сумел показать предмет своего повествования РЕАЛЬНО, то честь тебе и хвала как журналисту. Значит: забудьте об объективности, нет объективности.

СГ. Вот тут поступала записка об альбоме «Deep Purple» «Bananas». Можно на этот альбом написать чисто субъективную рецензию: что такое «Deep Purple» в твоей жизни, и как конкретно ты субъективно среагировал на этот альбом. Можно написать об объективных вещах: что это первый альбом на котором нет Джона Лорда. Можно написать, что впервые за последнее время Гловер не был продюсером этого альбома, можно написать, что появились женские хоры… Описывать какие-то имеющие место факты, связанные с этим альбомом. Можно констатировать, а можно самовыражаться насчет него – и это будет субъективная рецензия. Так что и тот и другой подход правомерны. Кому какой подход больше нравится, такой и используйте.

АКТ. На самом деле, ребята, как хочется, так и пишите! У меня осталось два вопроса. Первый вопрос вот какой: есть ли что-то, не в плане личной жизни, имущественного роста и прочее, и прочее, в плане именно профессиональной музыкально-журналистской деятельности, что-то такое, чего вам очень хочется, но что вы не можете сделать?

СГ. Мне хотелось писать рецензии, равновеликие тем явлениям, которые мне реально нравятся. Думаю, что я лучше пишу про то, что мне нравится несколько меньше, чем про то, что мне нравится по большому счету.

АКТ. Хороший ответ. Артур! Макс!

АГ. Наверное уже не осталось никаких нереализованных идей. Раньше, когда я только пришел в музыкальную журналистику, была идея – бороться за право рока на существование. И мы активно боролись, например, за то, чтобы протащить в «Звуковой дорожке» термин «рок-группа». Потому что термин «рок-группа» запрещался цензурой, надо было писать ВИА. Запрещалось писать, например, «Машина времени». Цензура вымарывала «Машина времени» и ставила «Ансамбль п/у Макаревича». В 1983 году Артемий Троицкий написал нам в «Звуковую дорожку» хит-парад. Помнишь, Артем?

АКТ. Смутно… В другой раз расскажешь. И последний вопрос, после которого, я надеюсь, у вас, может быть, снова возникнет желание заняться музыкальной журналистикой. Расскажите, пожалуйста, каждый о своем любимом эпизоде. Тупейший журналистский вопрос, который я ненавижу. Когда просят: «Расскажите, пожалуйста, какую-нибудь смешную историю», – естественно, они никогда не вспоминаются! Но, может быть, вам что-то вспомнится?

СГ. Можно вспомнить, как в 90-м, кажется, году у нас вышел первый номер журнала «Контркультура», который из присутствующих здесь вообще никто, наверное, не читал. Вокруг этого был резонанс, и ко мне подошла девушка, чтобы взять интервью для своей газеты, которую тоже, наверное, никто из вас не читал, посвященной русской культуре. Я ей дал интервью, девушка понравилась, в результате у нас возник роман, который продолжался года два. Выяснилось, что у нее вокальный диапазон 3,5 октавы, и вот с моей помощью она превратилась – ну, может быть, не в русскую Бьорк, но тоже в интересную отечественную певицу, солистку группы «Рада и терновник». А начиналось все именно так.

МС. Я могу рассказать о том, как я сильно обманул группу. Есть такая группа «COIL» – электронная. Индустриальная. Я брал у них по телефону интервью. Поскольку я плохо знаю английский язык, на все встречные вопросы я отвечал «Да». Слышу, после очередного моего «да» у собеседника голос оживляется: «Ты действительно можешь это для меня сделать?» – «Да». – «Ты уверен? Стопудово?» – «Да». Расшифровываю интервью. Все понятно, кроме этой фразы. Оказалось, что я пообещал ему бивни мамонта, которые нужны ему были в ритуальных целях. А он такой очень серьезный человек.

АКТ. А как ты его обманул? Ты подсунул ему слоновьи бивни?

МС. Я просто сачканул – не пришел на встречу.

АКТ. Ну что ж, дорогие друзья! На этом наше занятие окончено. Разрешите от вашего имени поблагодарить уважаемые наглядные пособия. Призов от спонсора не будет.

ЧАСТЬ 1. ЛИКБЕЗ

ГЛАВА 1

ИСТОРИЯ МИРОВОЙ ПОП-МУЗЫКИ

1. ОРГАНИЗАЦИОННО-ВВОДНАЯ

АКТ. Я вижу, что по сравнению с прошлым занятием наши ряды поредели, а это значит, что часть народа все-таки отсеялась. Я говорил, что заниматься музыкальной журналистикой не ахти как приятно и легко. Сегодняшнее занятие будет менее попсово-развлекательным, чем предыдущее. Никаких гостей у меня для вас нет, выступать буду я один, и происходить это будет так: поскольку до 18:00 я могу здесь спокойно быть, то где-то час я поговорю, а потом отвечу на вопросы – в том случае, если таковые последуют.

Сегодняшнее занятие посвящено глобальной теме, и как ее уместить в час, я себе совершенно не представляю – это история мировой поп-музыки.

Разумеется, можно задаться вопросом: а нужно ли вообще современному музыкальному журналисту знать историю мировой поп-музыки? Я думаю все-таки, что историю знать надо, хотя бы потому, что всегда лучше знать, чем не знать! Знание, как известно, приумножает скорбь, но если какие-то познания вас слишком сильно грузят, то при желании их можно забыть. А вот если вас никакие познания не грузят, более того, они вообще отсутствуют, то можно написать массу всяких глупостей. Это общие соображения. Есть также одно конкретное соображение.

Заключается оно в том, что современная музыка в последние полтора-два десятилетия в значительной степени зациклилась. То есть какие-то новые события происходят, но больше все-таки происходит того, что принято называть «хорошо забытое старое». В начале девяностых, скажем, был гранж. Кто-то может подумать: «Bay! «Нирвана», Курт Кобейн! Да это же новое слово»! Тем не менее, люди грамотные поняли сразу, что Курт Кобейн – это определенный коктейль из американского психоделического рока конца шестидесятых, английского панк-рока конца семидесятых, с какими-то, разумеется, собственными суицидальными интонациями. Я уже не говорю о стилях типа брит-поп или возрождении нео-свинга и электро-попа. То есть то, что происходит сегодня в популярной музыке, имеет глубокие корни. И эти корни было бы неплохо знать.

2. СОРОК ТЫСЯЧ ЛЕТ ДО НАШЕЙ ЭРЫ

Начнем с доисторических времен. С первобытно-общинного строя. В те далекие времена вся музыка делилась на две части. Собственно, на эти две части она делится и сейчас: 1) музыка танцевальная (бытовая) и 2) музыка ритуальная. Танцевальная – это музыка, под которую оттягивались пещерные люди, поскольку потребность в танце у людей всегда существует. Это были простые барабанные ритмы или нехитрые мелодии, которые, скажем, пещерный чувак пел своей троглодитской девушке. Ритуальная музыка – это уже что-то более серьезное.

Скажем, перед тем как пойти на охоту, люди выполняли обряды во главе с шаманами. И все делалось не столько для того, чтобы подвигать телом в охотку, сколько для того, чтобы потом забить мамонта. Или еще какую-нибудь козу.

Полагаю, что у вас читают курс всемирной истории, марксизма-ленинизма, диалектики; и вы знаете, что, по мере того как из первобытно-общинного строя все переходило в строй рабовладельческий, появилась такая вещь, как организованная религия. Ритуальная музыка мутировала в музыку религиозную. Ритуалы стали более изощренными, шаманы превратились в жрецов, стали петь хором и т. д. Были Средние века, разумеется, когда религиозная музыка превратилась в музыку готическую (григорианский хорал, например, известный любителям попсы по произведениям группы «Энигма»). С бытовой музыкой в это время тоже все было в порядке. Были всякие менестрели (в Англии), трубадуры (во Франции), миннезингеры (в Германии). Эта музыка, кстати, до сих пор иногда исполняется ансамблями старинных инструментов. Вместе с тем, уже веке в семнадцатом, на стыке этих двух основных направлений возникло третье, которое живо до сих пор. Произведения этого направления отнюдь не всегда классные, но музыка эта – классическая.

3. КЛАССИЧЕСКАЯ МУЗЫКА

Классическая музыка появилась в такой обстановке: с одной стороны, это уже эпоха Возрождения, уже не было явного мракобесия, соответственно религиозная музыка стала легче. С другой стороны, европейские танцы тоже стали изысканнее. Вот тут-то и возникли ребята типа Баха, Генделя, Гайдна, а за ними уже и Моцарт. Моцарт может считаться лучшим попсовиком всех времен. Музыка, которую он писал, – стопроцентная голимейшая попса. Он – фантастический мелодист. Мобильные телефоны, как вы знаете, до сих пор работают в основном на мелодиях Моцарта. Так что говорить о том, что Моцарт – великий, самоуглубленный классик – это некоторое преувеличение. Он был парнем не без умственной отсталости, но прежде всего он был гением! Человеком очень одаренным в музыкально-мелодическом отношении.

Музыка эта была, с одной стороны, не вполне религиозная, хотя многие известные пианисты писали религиозные произведения, с другой стороны, не вполне танцевальная, потому что под Баха, конечно, под действием искусственного стимулятора, танцевать можно (некоторые мои знакомые пробовали), – но это не самое лучшее применение этой музыки. В XIX веке классическая идея достигла апогея, ознаменовавшись рождением, жизнью и смертью большого количества великих композиторов: Бетховена, Шуберта, Верди, Мусоргского, Визе и прочих. А в самом конце XIX века возникли предпосылки для появления собственно поп-музыки, о которой мы сейчас с вами и будем говорить.

4. ИСТОРИЯ ДЕВУШКИ С ПЛЕЙЕРОМ, ИЛИ РОДОСЛОВНОЕ ДРЕВО МУЗЫКАЛЬНЫХ НОСИТЕЛЕЙ

Четкого определения того, что такое поп-музыка (популярная музыка) не существует; да его и быть не должно, потому что любая музыка может вдруг ни с того ни с сего оказаться популярной. Поп-музыка – это музыка, которая имеет возможность быть массовой. Проблема заключалась в том, что у Ференца Листа, например, о котором снят фильм под названием «Листомания», такой возможности не было. Действительно, в Европе была «листомания», он считался гением, демоническим человеком, красавцем и т. д. Но увидеть его могли одновременно человек сто, может, двести. Столько, сколько народу могло упихнуться, скажем, в актовый зал дворца графьев Шереметевых или салон княгини Домодедовой. Именно в таких местах проходили концерты того же Листа, Паганини, Шопена и прочих музыкальных идолов XIX века. Ну, может быть, человек триста-четыреста могло услышать Листа, но больше – никак. Почему никак? Потому что тогда не было того, что делает популярную музыку популярной. А именно – средств тиражирования. До конца XIX века музыка существовала в полутора стихиях. Одна большая стихия – это LIVE, живье. (Учите английский, иначе вы меня будете плохо понимать.) Живые концерты. И был еще к ней маленький довесочек – нотные сборники, которые стали выходить в начале XIX века. В то время было очень модно, особенно в обеспеченных семьях, иметь в доме фортепиано. И все дети учились музыке. Учились музыке они по этим самым нотам. Отсюда, кстати, пошло одно из самых загадочных ответвлений шоу-бизнеса, то, что называется music publishing. Но мы об этом говорить не будем ни сейчас, ни впоследствии, поскольку история эта очень темная, хотя зарабатывают на ней миллиарды долларов.

Лишь в 1877 году, товарищи, Томас Эдисон изобрел инструмент под названием фонограф, то есть инструмент, который мог записывать звуки. Инструмент был допотопный. Там была такая очень неприятная вещь под названием диафрагма, которая воспринимала колебания звука и таким образом наносила бороздки поначалу на металлическую пластину. Кстати, сам Эдисон совсем не собирался использовать свой фонограф в музыкальных целях. Он видел его применение исключительно в виде научного прибора и диктофона. Потом был изобретен граммофон. Он был намного компактнее, чем фонограф, и там бороздки наносились на восковые цилиндры. Еще один малый по имени Эмиль Берлинер в 1887 году изобрел то, что вы все уже видели, а именно – пластинку. Вращалась она со скоростью 78,26 оборотов в минуту, и тогда же началось потихонечку коммерческое производство этих самых пластинок. Росло это все очень быстро. Скажем, в 1897 было продано 500 тыс. пластинок во всем мире. Через два года, в 1899 году – 2,8 миллиона! Первым артистом, который по нынешним меркам создал «золотой диск», то есть продал миллион пластинок, был человек по имени Энрике Карузо, по всей видимости – величайший тенор в более-менее записанной истории человечества, потрясающий итальянский оперный певец.

Собственно, все первые бестселлеры этой самой мировой пластиночной индустрии – в основном оперные пластинки. Почему? Потому что граммофоны были очень дорогими и доступными только буржуазии и аристократии. А что слушали буржуазия и аристократия?! Они слушали как раз оперу, а никак не мещанские частушки. Но поскольку количество производимых пластинок росло, аппаратура дешевела, как это бывает и в наше время (вспомните, сколько стоили DVD, скажем, пять лет назад, и сколько они стоят теперь; я думаю, раз в пять меньше), то потихоньку это самое массовое производство стало захватывать сферу музыки легкой, танцевальной, бытовой. В общем, те сферы, которые сейчас принято называть поп-музыкой.

Помимо пластинок была еще одна вещь, которая способствовала тому, что музыка могла сохраняться и тиражироваться массово: это радио. Радио появилось примерно в то же время, что и пластинки, чуть позже. Коммерческое вещание на радио началось незадолго до первой мировой войны, в начале 10-х годов XX века. Само собой разумеется, что музыкальное вещание на радио уже тогда было доминирующим. Но о радио у нас будет отдельное занятие, так что распространяться на эту тему пока не буду.

И третья очень важная вещь произошла в конце XIX – начале XX века, и это уже имеет отношение к музыке как таковой, ее стилям и направлениям. Поскольку планета благодаря транспорту и коммуникациям становилась все меньше и меньше, связи между различными странами и континентами укреплялись, из-за этого произошла такая штука, что помимо ядра поп-музыки, а именно европейской музыки (вальсы, польки, романсы и все такое прочее) в Европу стала прилетать музыка с американского континента. Причем как с северной, так и с южной его части. Северная половина получила название джаз, с его составляющими и ответвлениями – я уверен, что вы тоже слышали эти названия: регтайм, диксиленд и проч. Из Южной Америки устремилась и стала исключительно популярной музыка под названием танго. (Много танго вы все, я думаю, слушали этим летом в исполнении певиц Ингрид и Шакиры.) Вот это самое танго из-за активного обмена эмигрантами между Аргентиной и Европой проникло сначала в Италию, потом в Испанию, во Францию. Докатилось, кстати говоря, и до Советского Союза, где стало популярнейшей музыкой в 20 – 30-е годы. Но историю российской поп-музыки мы оставим на следующее занятие.

Джаз плюс танго плюс бытовая музыка европейских традиций – все это и создало поп-ситуацию, поп-атмосферу предвоенных лет, 20 – 30-х годов. Джаз действительно был главным. Так же, как в 50 – 60-е главенствовал рок, сейчас рэп, хип-хоп и т. д. В то время таким центральным опорным стилем мировой поп-музыки был джаз, особенно его разновидность под названием свинг. Свинг-бэнды – это такие большие веселые джазовые духовые оркестры, с солистами или без солистов, игравшие стопроцентно танцевальную музыку. Большинство танцев того времени в той или иной степени подходили под категорию свинга – такие как бегин, фокстрот, чарльстон и тому подобные. В плане концептуальном до войны происходили и некоторые другие интересные события, помимо развития этих стилей. Самое интересное было связано с развитием звукозаписи и всей технологической, электротехнической компоненты поп-музыки. Так, первые записи того же Карузо делались абсолютно диким способом. Сегодня в это даже трудно поверить! Тогда не было никаких микрофонов и вообще электрических приспособлений. Впрочем, в воспроизводящих приборах электричества не было тоже. Может быть, вы видели фильмы типа «Оптимистическая трагедия», «Чапаев» и прочие, где показаны сцены из гражданской войны. Где обязательно имеется банда матросов-анархистов, которые фигачат на тачанках в компании падших женщин, и обязательно у них на тачанке стоит такой граммофон с раструбом и раздается веселая залихватская музыка? Это – советская киноклассика. Меня в детстве очень удивляло: как же так? Тачанка едет, никакого провода за ней не тащится, а музыка звучит… Допустить, что в то время уже были батарейки, я не мог.

Тем не менее, именно так оно все и было: безо всяких проводов анархисты с бабами слушали в тачанке музыку. Потому что там не было электричества. Ходила иголка по бороздкам диска, создавались вибрации, и через здоровый раструб эти вибрации усиливались. И люди слушали, как поет Карузо, Шаляпин или кто-нибудь еще.

Записывалась музыка точно так же. Становился Карузо перед большим куском, скажем, тонкого металла или еще перед какой-то большой вибрирующей поверхностью, и начинал петь арии из опер. Поверхность колебалась, иголка елозила по диску и наносила бороздки, которые потом уже можно было штамповать на пластинках. Примерно так, как это делали советские стиляги в 40 – 50-е годы с так называемыми пластинками «на ребрах». Поэтому не удивительно, что первые звезды звукозаписи – оперные певцы с могучими голосами. Потому что человеку со слабым голосом вообще невозможно было всю эту колеблющуюся махину как-то раскачать. В общем, певцы были хорошие!

Я могу точно сказать, что из современных поп-певцов можно по пальцам одной руки пересчитать тех, кто просто биологически смог бы записаться в начале XX века. Всем остальным необходимы микрофоны, компьютеры и т. д. (Ну я бы смог – орать умею, хотя я не музыкант.)

Как ни странно, но такая элементарная вещь, как микрофон и, соответственно, электрическая запись звука, а также электрические звукосниматели изобретены только в конце 20-х годов. Первые коммерческие записи сделаны только в начале 30-х годов, то есть совсем недавно. Благодаря этому сразу же прославились некоторые певцы, которым было трудно записываться по старой схеме. Первым лицом электрической звукозаписи стал знаменитый Луи Армстронг, голос у которого низкий, утробный, хриплый – это не Карузо. В первую очередь, высокие частоты могли прошибить архаичную систему звукозаписи. А Армстронг пел, что называется, душевно. И как только появилась электрическая форма записи, тут же стал очень знаменит, поскольку голос имел хоть и не слишком громкий, но очень глубокий и выразительный. Вот это главное, что произошло до войны.

Во время войны, как вы знаете, «пушки разговаривают – музы молчат», – ничего особо интересного не было. После войны продолжалась та же самая история, что и до войны. С тем, пожалуй, нюансом, что джаз, который до войны был монолитным и достаточно коммерческим, после войны разбился на, так скажем, поп-джаз и некоммерческий джаз. То есть появились артисты, такие как Чарли Паркер, Диззи Гиллеспи, Джон Колтрейн и другие, которые исполняли джаз в стиле «би-боп», в стиле «кул» и т. д. Короче говоря, джаз ушел из мейнстрима популярной музыки уже в какую-то свою историю, более элитарную, более филармоническую, более интеллектуальную. Свинг оставался, оставалась вся эта бытовая музыка. И, в общем-то, ситуация была достаточно скучная в стилистическом отношении.

Но в отношении технологическом было сделано по крайней мере три очень серьезные вещи. Как это ни странно, все три сделал один человек. Он, конечно, известен в музыкальных кругах. Но я считаю, что он придумал настолько важные штуки, что надо об этом говорить. Это американец по имени Лес Пол. Те из вас, кто интересуется роком и блюзом, наверняка знают такую знаменитую модель гитары Gibson Les Paul. Вот он изобрел электрогитару. Что замечательного, знаменательного в появлении электроинструментов? Замечательное в этом то, что теперь музыку можно играть очень громко, создавать звуковое давление и сопутствующее ему состояние слушателя, а раньше это было невозможно. Придумал Лес Пол и первый электроэффект для гитары.

Также Лес Пол создал систему многоканальной записи. До этого вся звукозапись делалась вживую. То есть вставал оркестр, солист, как-то они хитро располагались. Устанавливался один или несколько микрофонов, музыканты начинали играть, солист – петь, все это записывалось. Лес Пол придумал сенсационную для своего времени и традиционную для нас ситуацию, когда запись можно делать наложением. Сначала записать одну дорожку, потом другую дорожку и т. д. Сейчас все только так и записываются. Если только это не живая концертная запись с микрофонов. Как ни странно, и это было придумано совсем недавно. Я вам, кстати, забыл сказать – сейчас вот глянул в шпаргалочку, что стереозвук был изобретен в 1933 году, если это кого-то интересует. Первые бытовые коммерческие магазинные продажные магнитофоны поступили на прилавки в 1955 году. В год моего рождения. Не буду долго говорить о формате пластинок: сначала появились пластинки на 78 оборотов, потом синглы на 45 и long-play на 33 оборота. Короче, 40 – 50-е годы – время очень бурного технического развития в музыке: и электроинструменты, и многоканальная запись, и магнитофоны. Стереопластинки, кстати, появились чуть позже. То есть был стереозвук, но не было стереопластинок. Стереопластинки первые появились в 1958 году. Поэтому все первые пластинки Элвиса Пресли – это все моно.
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ… КОРОЛЯ ИГРАЕТ СВИТА
Ну раз уж я сказал об Элвисе Пресли, надо вспомнить еще одного человека, по имени Сэм Филлипс, который, собственно, открыл Элвиса Пресли. В городе Мемфисе у него была студия под названием «Sun». Сэм Филлипс придумал опять же две важные вещи. Во-первых, он придумал Элвиса Пресли, а во-вторых, он придумал, если говорить о технической стороне дела, звуковой эффект под названием «задержка» или «реверс». Этот звуковой эффект известен нам также по популярному прибору караоке: он углубляет голос, придает ему некоторую многомерность. Как будто вы поете в ванной комнате. Раньше его делали путем дополнительного прокручивания магнитной ленты, сейчас его, естественно, делают цифровыми, электронными методами. Реверс – это очень важно, но Элвис Пресли все-таки был важнее.

К началу XX века к живым выступлениям и сборникам нот музыкальная индустрия получила в свое распоряжение еще пластинки и радио. Позже – телевидение. Но ТВ, в отличие от радио (которое в развитии музыки, в общем-то, играло определенную роль) на музыку никак не влияло. Музыка на телевидение влияла больше.

5. ROCK'N'ROLL

1955 год. Это год, когда появился рок-н-ролл. Явление это имело всемирно-историческое значение. Поп-музыку этот самый рок-н-ролл развернул, по меньшей мере, на 90 градусов. И вообще, повлиял на молодежь, ее умонастроение, образ жизни на последующие несколько десятилетий. Что такое рок-н-ролл, можно показать очень просто. Рок-н-ролл – это негритянская музыка ритм-энд-блюз плюс кантри плюс электрические инструменты плюс секс. Вроде как ничего в этом особенного нет. То есть даже слово «секс» сейчас как-то не особо шокирует. На самом деле все это было очень серьезно. Во-первых, с точки зрения расовых межнациональных отношений. Америка была и до сих пор остается страной, где отдельно белые, отдельно – негры. Можно вспомнить джаз и сказать, что джаз играли в основном негры. Да, но негры играли джаз преимущественно для белых и в кабаках. То есть там это были дрессированные негры. А настоящие негры – у них была своя музыка (ритм-энд-блюз в первую очередь), которую белые вообще не слышали, которая была довольно неприличной, которая существовала внутри негритянских кварталов, в негритянских клубах, которая в текстовом отношении замешена на сексе и наркотиках. То есть примерно в половине этих песен шла речь о виски (тоже таком полулегальном товаре), кокаине и прочих наркотиках, которые уже были известны много лет. Белые эту музыку вообще не знали, то есть им было абсолютно западло слушать, что там эти «ниггеры» – какой-то низший класс – поют у себя в кварталах. Так вот, Элвис Пресли сделал очень простую вещь: он сам был из бедной семьи и жил в южном штате – Теннеси. И поскольку был бедным, то жил не в Беверли Хиллз, не в каких-то там ухоженных пригородах, что вы видите в американских фильмах, а в трущобах, окруженный неграми. И так как Элвис Пресли знал эту негритянскую музыку – ритм-энд-блюз, то он надел ее на свое красивое белое тело, добавил к этому чуть-чуть романтического кайфа. Получилось что-то такое, от чего сначала Америка, а потом весь остальной мир обалдели. Плюс электричество, плюс секс.

О сексе надо сказать особо. Вы знаете знаменитый эпизод: идет телемост СССР – США, американцы спрашивают: «Как там у вас с сексом?» – на что встает наша тетка и говорит: «У нас секса нет». Ну, на самом деле, в Америке в этом смысле тоже секса не было. В Союзе главенствовала коммунистическая идеология. В Америке был христианский фундаментализм. То есть Америка – это очень религиозная страна, где люди набожные валят толпами по воскресеньям в церковь – это там все развито на уровне абсолютного мракобесия. Соответственно, и в южных штатах, откуда Элвис родом, никакого секса в помине не было. И точно так же, как, скажем, в советское время советский рок-н-ролл подорвал устои коммунистической нравственности и морали, за тридцать лет до этого Элвис Пресли и прочие рокеры вбили могучий осиновый кол в тушу американской церкви, которая была абсолютно и категорически пуританской. Разумеется, в обществе это вызвало состояние шока. Известный факт: в Америке было запрещено показывать Элвиса Пресли целиком, при том, что он был звезда покруче, чем Алла Пугачева или Илья Лагутенко. Его было запрещено показывать ниже пояса, потому что он делал всякие такие движения, которые, как считали американские телевизионные худсоветы, напоминали движения во время полового акта. И его показывали по пояс. Ходили споры – хорошо это или плохо. Споры эти привели к фундаментальному расколу во всем мировом обществе. Расколу, каких до этого не было. То есть у нас был в XIX веке роман «Отцы и дети», Базаров, нигилисты, все дела – однако это был частный литературный случай. А в общем и целом до середины 1950-х годов во всем мире отцы и дети жили более или менее дружно. Они слушали примерно одну и ту же музыку. В Советском Союзе эта иллюзия сохранялась вплоть до кончины этого – ну кто там последний был? – Черненко! Считалось, что народ и партия, и армия, и отцы, и дети – все едины. Детям можно слушать песни про Чебурашку, но, в принципе, все люди, вышедшие из детского возраста, слушали одно и то же. Лев Лещенко, например, был артистом для всех: и для молодежи, и не для молодежи. И в Америке до середины 50-х были свои универсальные лещенки типа Энди Уильяме, или Перри Комо, или Конни Френсис, то есть культурное пространство тинэйджеров, молодежи – с одной стороны, и взрослых – с другой стороны, было монолитно. Рок-н-ролл этот монолит разбил. Вдребезги.

В СССР часто говорили о том, что рок-музыка – это идеологическая диверсия с Запада, происки ЦРУ, имеющие целью развратить и всячески испортить нашу советскую молодежь. На самом деле, я не думаю, что ЦРУ к этому действительно прилагало руку… Говоря о рок-музыке как об идеологической диверсии, надо иметь в виду, что точно так же эта идеологическая диверсия сначала произошла в Америке, только не в 1975 году, а в 1955, и американские власти с этой диверсией активно боролись. И довольно успешно. В 50-х – начале 60-х годов они рок-н-ролл практически искоренили. Точно так же, как у нас Госконцерт и Минкульт придумывали так называемые ВИА, в Америке взяли какие-то рок-н-ролльные схемы и выставили большое количество очень сладких, очень милых певцов, которые как бы пели рок-н-ролл, но в то же время и домохозяйки, и пенсионеры не имели ничего против. А настоящих рокеров гнобили.

Элвиса Пресли отправили в армию. За океан, в Германию служить. Причем он там оттрубил два года как миленький. Чака Берри – был такой один из главных рок-н-ролльных негров – посадили в тюрьму. Забыл уже за что. Но, как правило, их всех сажали в тюрьму, в основном за растление малолетних. Например, Джерри Ли Льюису дали срок за то, что он женился на четырнадцатилетней девушке; к тому же она приходилась ему двоюродной сестрой. Очень многие умерли. Разбился самолет – там погиб Бадди Холли, который, пожалуй, из всех американских ранних рокеров наиболее сильно повлиял на «Битлз». Погиб Эдди Кокрэн, автор первых политических рок-н-роллов. Самое главное, что эта поляна была затоптана. И казалось, что все снова вернулось к такой нормальной попсе, к такой взрослой музыке: какие-то там балладочки, танцевальные песенки, дрессированные негры и т. д.

6. «THE BEATLES». 1963 ГОД

Вся эта история с группой «Битлз» была достаточно неожиданной, хотя бы потому, что до тех пор, до начала 60-х годов, страна Англия, которая сейчас, наряду с Америкой, считается центром поп – и рок-музыки, – была полное и абсолютное чмо в музыкальном мире. Там не было вообще ничего. Там был, скажем, Клифф Ричард, такой посредственный и несчастный копировщик Элвиса Пресли, который за пределами Англии никому не был известен, да и в Англии считался пареньком сомнительным. Был такой парень Лонни Донеган и группа «Skiffle» – живая и для того времени современная версия английской народной музыки плюс диксиленд. Они пели веселенькие песенки, играли, в числе прочих инструментов, на стиральных досках – очень хороший ритмический инструмент. Но вообще-то никто про Англию ничего не знал. Даже такая страна, как Франция, в музыкальном мире была гораздо более известна, чем Англия. Там были Эдит Пиаф и Ив Монтан. Про Италию я и не говорю. Там были всякие Марио Ланца и Робертино Лоретти.

Чем хороша группа «Битлз», которую, я думаю, некоторые из вас слышали? Группа «Битлз» хороша тем, что она объединила американскую и европейскую музыкальные традиции так же, как Элвис – черную и белую. Они синтезировали эти две вещи и сделали это безумно талантливо. То есть мелодичную, красивую, всякую «Yesterday»-o6pa3Hyio европейскую музыку они насадили на более взвинченную и динамичную негритянскую американскую ритмику. И получилось то, что получилось – вся мировая поп-музыка и рок-музыка изменились до неузнаваемости. В том числе и у нас. В Советском Союзе Элвис Пресли большим героем, в общем-то, никогда не был. По той простой причине, что эта музыка была для наших славянских ушей слишком экзотична. А вот когда «Битлз» запели нашими родными гармониями – тут советскую молодежь проняло до самых печенок.

Но на битлах Англия не остановилась. И знамя служащих в армии, сидящих в тюрьме и лежащих в могиле американских рокеров подняли другие британцы. Например, группа «Rolling Stones», которая хороша тем, что, в отличие от «Битлз», они просто взяли американский ритм-энд-блюз, в еще даже более грубой версии, чем это делал Элвис Пресли, то есть черный ритм-энд-блюз, и стали его исполнять. Что со стороны столичных, неплохо образованных, белых с рыжиной английских мальчиков тоже было делом абсолютно неожиданным.

Эти две группы – совершенно разные. Но что их объединяет? Никогда не догадаетесь! Их объединяет то, что и те и другие – это группы! «Битлы» – группа из четырех человек; «Rolling Stones» – группа из пяти человек. И вот это тоже было совершенно новой фишкой в популярной музыке. До этого были солисты, или же были оркестры, или же солисты в сопровождении оркестров. Группы были вокальные. Становились в ряд и пели, а за ними стоял большой оркестр.

Новые группы создавались по совершенно иному принципу – по принципу уличных компаний. Вы, наверное, смотрели фильм «Бригада». Нет? Ну елы-палы! А я-то думал, что это такой популярный фильм, что все остальные его смотрели. Я не смотрел этот фильм, но примерно знаю, на какую он тему. Недавно познакомился с исполнителями ролей, они мне рассказали. На самом деле все эти группы создавались точно по такому же принципу, как «бригада». Четверо, или сколько их там было, парней объединились в мелкую оргпреступную группировку. Друзья, соседи по двору.

В России конца XX – начала XXI века если имеется такая компания и она не сгинула от наркотиков и не была забрана в армию, она чаще всего становится преступной бандой. В Англии начала 60-х годов такие компании, я уж не знаю, в силу чего – или воспитания, или потому что у них, в отличие от русских ребят, все-таки денег было побольше – становились рок-группами. И сочиняли песни. И это тоже было новое! До появления рок-групп в начале 60-х годов сочинение песен было в основном уделом профессионалов. То есть были профессиональные композиторы, не обязательно специально образованные, но с определенными музыкальными способностями. Они объединялись в композиторские гильдии и профсоюзы, защищали авторские права и проч., и проч.

Рок-группам композиторы и поэты-песенники были не нужны. Они сами все сочиняли, и им это все было очень интересно. И получилось так, что многие из них сочиняли значительно лучше, чем так называемые профессиональные композиторы.

Вообще-то нам надо закончить лекцию… Я думаю, мы поступим с вами таким образом: времени сейчас без пятнадцати шесть. Я так и знал, что в один час мы не уместим всю историю зарубежной поп-музыки. Так что наше следующее занятие будет продолжением истории поп-музыки: андеграунд, панк, диско и прочее.

7. ПЛАСТИНОЧКИ С ДОВЕСОЧКОМ

АКТ. До середины 60-х годов 90 – 95% рынка аудионосителей занимали синглы-сорокопятки. Виниловая пластиночка: записывалась одна хитовая песня из тех, что потом гоняли по радио, с одной стороны, и довесочек – песня полегче, с другой стороны. С середины 60-х годов все изменилось. Главным форматом стал альбом. 12-дюймовая такая штука на 33 оборота. С записью хронометражем приблизительно 40 минут, где было много разных песен. Синглы обычно продавались в газетных конвертах без оформления, альбомы же стали продаваться с красочными обложками, иногда с разворотами, с текстами и т. д. Все это было очень и очень серьезно. Еще более серьезно было музыкальное содержание этих самых альбомов. После всех расколов на «взрослых» и «молодых» произошел еще один очень важный раскол, уже не в культуре, а непосредственно в музыке: раскол на «поп» и «андеграунд».

8. ГДЕ НАХОДИТСЯ АНДЕГРАУНД?

Поп-музыка – это то, что активно крутится по радио, это то, что люди напевают и насвистывают себе под нос, и эта музыка, говоря пафосно, в первую очередь служит тому, чтобы дарить людям хорошее настроение и зарабатывать на этом деньги.

Андеграунд оказался очень странным, доселе небывалым зверьком. С одной стороны, по всем параметрам это, в общем-то, была поп-музыка, ее делали молодые люди, они играли на электрогитарах или на электроорганах, они не имели особого отношения ни к академической музыке, ни к джазу… С другой стороны, эта музыка совершенно не ставила своей целью развлекать или заставлять ноги пускаться в пляс, то есть музыка очень серьезная, и основной целью ее было самовыражение артистов и сочинителей, их самореализация. Формы андеграундной музыки, главным образом, музыки рок, были совершенно необычными и шли вразрез с тем, что до этого представляла собой популярная музыка. Появились группы, которые впервые в истории популярной музыки делали попытки объединения поп-традиции и классической традиции. Возник стиль, который сначала называли барокко-рок, потом стали называть арт-рок, то есть художественный рок. Это рок-музыка, которая ставит перед собой художественные цели. Некоторые исполнители арт-рока были действительно выпускниками музыкальных школ или даже консерваторий. А некоторые выпускниками не были, но тем не менее пытались освоить всемирную музыкальную историю и технику игры на разных, абсолютно не попсовых инструментах типа органа, клавесина, лютни и т. п. Арт-рок – это такие группы, как, скажем, «King Crimson» и «Emerson, Lake & Palmer».

9. ДРУГАЯ СТОРОНА МЕДАЛИ

Часть музыкантов двигалась в сторону черной музыкальной традиции, в сторону джаза. Так получился джаз-рок. Если бы на моем месте был бы сейчас Алексей Семенович Козлов, наш известный саксофонист, большой поклонник и знаток всяческих направлений, ответвлений и переплетений, он сказал бы, что ни в коем случае нельзя путать джаз-рок и брасс-рок. Джаз-рок – это, условно говоря, «Weather Report», а брасс-рок – это «Chicago» и «Blood, Sweat & Tears».

Этих стилей было очень много. Ну, скажем, стиль фолк-рок. Понятно, что это народная музыка во всем ее многообразии плюс электрогитары, барабаны. Все это делается в каком-то более привлекательном для молодежи, чем бабушкины песни, эффектном виде. Основоположником фолк-рока считается американец Боб Дилан. Однако историческая его заслуга вовсе не в том, что он ввел электрогитару в песни протеста, а в том, что он стал первым, кто осмелился сделать поп-песни… интеллектуальными, образно закрученными и вообще серьезно-литературными. В этом смысле он невероятно повлиял и на Джона Леннона, и на Джима Моррисона, и на прочих рок-поэтов.

10. ТЕЧЕНИЯ ОДНОЙ РЕКИ

Еще одним важным моментом было то, что, начиная с «Rolling Stones», простые белые люди стали очень активно интересоваться черным американским блюзом.

Возникло течение, которое так и называется – «белый блюз» («Animals», например). Это направление до некоторой степени пересекалось с арт-роком и психоделической музыкой. (Психоделическая музыка была катализатором всего подпольного рока.) Все это вылилось в стиль, который называется хард-рок. Именно он стоял на первом месте у советской молодежи. Едва наши люди услышали, скажем, группу «Cream», а вслед за ней «Led Zeppelin» и «Deep Purple», они поняли, что это – да! Хотя, на мой взгляд, самым интересным мастером был Джимми Хендрикс – сильнейший в истории электрический гитарист, который на самом деле играл все, что хард-рокеры, металлисты и так далее с тех пор пытались и пытаются имитировать, но делают это вяло и не так ярко и убедительно.

Я не буду перечислять все стили, потому как их все-таки было очень много.

Происходило их рождение так: музыканты видели какой-то объект для экспансии, например индийскую музыку. И начинали играть на электрогитарах и органолах индийскую музыку. Появлялся стиль под названием рага-рок. Одним из его основателей был конкретно Джордж Харрисон. Негры, кстати, поскольку люди гордые и самостоятельные, когда увидели, что богатенькая белая молодежь затащилась на их родном блюзе, – они от блюза отошли. И главный негритянский стиль того времени стал называться soul (душа). Самый известный представитель этого стиля в нашей стране, бесспорно, Стиви Уандер. Была еще куча всяких людей, таких как Джеймс Браун, Отис Реддинг и др. Более танцевальным вариантом этого стиля стал фанк. Термин, который и сегодня имеет очень широкое хождение.

11. «НУ КТО ЕГО НЕ ЗНАЕТ: СТИЛЯГА ИЗ МОСКВЫ»

Некоторые новые стили вообще уклонялись от музыки в совершенно иные ипостаси. Скажем, глэм-рок – это Дэвид Боуи, Ти Рекс, Элис Купер – в плане звучания были вполне традиционны – рокопопсовы, зато в визуальном отношении вытворяли бог знает что: красились в космических монстров и роковЫх девушек, на сцене устраивали театрализованный шабаш… Они же, кстати, первые ввели моду на андрогинность – не то мужик, не то баба! – которая привела к нынешним метросексуалам и т. п.

Все было очень хорошо и интересно. Альбомы стали продаваться, рынок полностью изменился, изменилась и манера одеваться.

Одежда для поп-музыки, особенно для ее серьезных, культовых подразделений, всегда была очень важна. И как только появился рок-н-ролл, сразу стало понятно, что нужно не только слушать определенную музыку, но и определенным образом одеваться. До этого все одевались более или менее одинаково. Если вы посмотрите американские фильмы 30-х годов или советские фильмы 50-х годов, все ходят в одинаковых костюмчиках, что человеку 16 лет, что 66. Потом, естественно, все стали одеваться по-разному. И это один из редких случаев, когда суперпередовая советская молодежь опередила даже американскую: у нас так называемые «стиляги» появились еще в конце 40-х годов. Они слушали американскую музыку, собственного творчества у них не было. Главным для них было понятие стиля. И они черпали вдохновение в американском стиле. И вот они, по-видимому, стали первой молодежной субкультурой, которая создала собственный, отличный от взрослых стиль одежды. Они одевались как американцы, а все остальные носили толстовки, сапоги и прочее. А они ходили уже как Хэмфри Богарт: в каких-то белых плащах и брюках-дудочках.

На Западе это поняли чуть позже, уже в середине 50-х годов, вместе с рок-н-роллом. В первой половине 60-х самым модным был стиль «Beatles». В Советском Союзе это костюмы-битловки: пиджачки с круглым воротом, без лацканов, зауженные недлинные брюки и полуботинки-полусапожки без шнурков, со скошенным каблуком, обычно черного цвета. Вместе с хиппи пришло разнообразие, в том числе и разнообразие стилей с народными традициями: какие-то сари, какие-то пончо, множество всяких интересных вещей, которые изобретали люди в экзотических странах. Эти вещи стали кучами продаваться в Европе и Северной Америке, и носить их было очень даже почетно. Все это сопровождалось бусами, которые носили и мужчины и женщины в больших количествах, бахромой и прочими излишествами. Клеша появились позднее, уже в конце 60-х годов. Так что первые хиппари, которые были в Сан-Франциско в 1965 – 1966 годах, никаких клешей не носили. Я клеша ненавидел, и когда мне московские хиппи говорили: «Ты что, не пацифист?!», потому что я ходил в узких штанишках, я им отвечал: «Сами вы совки, что носите клеша от бедра, потому что настоящие хиппи, первые хиппи – они все ходили в узких брючках». Но это были не такие брючки, как носили клерки в банках, а всякие полосатые и клетчатые, достаточно вызывающие. Скажем, когда я в них по Москве ходил, вдогонку кричали: «Эй! В пижаме пошел!» На самом деле, мне это было только приятно.

12. ХОРОШИЕ ПАРНИ, ХОРОШИЕ ГРУППЫ…

Короче, музыка была в то время исключительно хороша. Сейчас просматриваешь хит-парады того времени и изумляешься: неужели такое было возможно? Сейчас в хит-парадах стоят на первых местах какие-то «фабрики звезд», что у нас, что на Западе. И все знают, что музыка там поганая, что все это нам навязано рекламой, что все это – всевозможные продюсерские проекты. Западная музыка от русской в этом смысле отличается очень мало. Ну на Западе есть, скажем, Эминем – хороший парень. У нас есть Дельфин – хороший парень. А больше и не знаю, кого назвать. Тогда все было совершенно по-другому. Во всех этих чартах, списках, хит-парадах стояли имена, которые сейчас считаются культовыми, классическими – те же «Led Zeppelin», тот же Игги Поп, Фрэнк Заппа, Джимми Хендрикс. И все это продавалось, и все это было очень модно и очень популярно.

И тут возник определенный парадокс. С одной стороны, музыка эта была подпольная, некоммерческая, революционная. С другой стороны, она стала обалденно хорошо продаваться, вошла в моду. Парадокс банальный и неизбежный, тем не менее он сыграл свою роль в том, что стало происходить дальше.
…ХОРОШИЙ БИЗНЕС
А дальше вся эта революционная подпольная музыка стала очень быстро коммерциализироваться, терять экспериментальный характер и вообще становиться все более и более скучной.

13. МУЗЫКАЛЬНЫЙ ДИАПАЗОН 70-х: ОТ «ШИЗГАРЫ» ДО «ANARCHY IN THE UK»

Таким образом, мы добрались до середины 70-х годов, когда фактически волна нового подпольного рока захлебнулась и музыка эта стала такой же конвейерной, как и вся остальная поп-музыка. Иссякло более-менее то молодежное движение, движение протеста, которое подпольный рок вдохновляло, и, соответственно, народу тоже стало скучно. Особенно скучно стало слушать то, что к тому времени уже стали называть прогрессивным роком. И чувствовалось, что что-то должно возникнуть новое.

Это новое возникло, причем сразу на двух фронтах – крайне правом и крайне левом. На крайне левом фланге возник стиль под названием панк. Или панк-рок. Этот стиль был прямой реакцией на забронзовевший и закостеневший, ставший заслуженно-старческим, бывший подпольный рок 60-х. Там все стало очень сложно: писались симфо-роковые альбомы, сочинялись сюиты – «Pink Floyd» образца 1975 года, альбом «Animals». На всем альбоме – четыре двенадцатиминутные композиции. Это стало таким филармоническим самолюбованием. Панк-рокеры были ребята нигилистичные. Их лозунг: повернем рок-н-ролл к его примитивным, улично-дворовым, молодежно-идеалистичным корням. Они играли песни, которые принципиально редко длились более двух минут, они были очень быстрые, они очень грязно звучали – музыканты не любили уметь играть на музыкальных инструментах. Поскольку все эти академические рок-люди (типа Рик Уэйкман), которые длинными пальцами водили по клавишам одиннадцати синтезаторов, расставленных вокруг, нормального человека не могли не достать, они не хотели играть хорошо, но были исключительно энергичными, исключительно наплевательскими, они ненавидели и свое правительство, и старых рокеров, и вообще все подряд. Это было самое нигилистичное движение в мировой популярной музыке. Первые панки появились в городе Нью-Йорке. Это было вокруг 74 – 75 годов, группы «Television», «New York Dolls». Потом панк переехал из Америки в Англию и, как это уже раньше произошло с рок-н-роллом, перебравшимся туда же, значительно лучше сформулировался. Раньше британцы четче и аппетитнее сформулировали многие законы рок-н-ролла, а теперь «Sex Pistols» и «Clash» сделали из панк-рока по-настоящему эффектный товар.

Панк-стиль в одежде – это прежде всего все черное и кожаное, булавки, короткие стрижки, волосы, намазанные всякой фигней, чтобы они еще стояли вверх, подбитые глаза, пластыри… Короче, можно пройти сейчас по любым дорогим московским бутикам, и вы там все это увидите. Тщательно разрезанное. Все в лучшем дизайнерском виде.

Это был панк на крайне левом фланге. А на крайне правом фланге появилась не менее знаменитая музыка, которую назвали диско! Вот вы думаете, что диско – это такая вечная музыка, которая звучит еще со времен Клавдии Шульженко. А ни фига подобного!

Музыка диско, стиль диско закрутились только в середине 70-х. Что такое музыка диско, вы знаете. У нас она, правда, известна в основном благодаря немецким артистам. Произошло это, вероятно, потому, что в Советском Союзе услышать всякую западную музыку можно было только в программе «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», построенной на германских попсовых телеревю.

В музыкальном отношении музыка диско была максимально отполированной, ширпотребной версией негритянской музыки соул и фанк, то есть негритянской попсы 60-х годов, но самым интересным было другое – диско стало предвестником всей нынешней продюсерской попсы, это был первый продюсерский музыкальный стиль.

Здесь надо сделать некоторое историческое отступление. Дело в том, что до наступления эры диско вся иерархия музыкального бизнеса строилась таким образом, что во главе этой иерархии стоял артист. И все крутилось вокруг него: артист был звездой, на артисте сфокусировано все внимание, артисты получали львиную долю прибыли и, естественно, практически всю славу. Люди, которые назывались «продюсерами», «менеджерами», «импрессарио», и даже фирмы грамзаписи, паблишеры – все эти люди и организации были заточены под обслуживание артиста. И, естественно, зарабатывали на этом довольно много денег, но это уже не так ими афишировалось. Артист был главным героем всей этой истории.

С приходом диско ситуация изменилась. Главным героем стал продюсер. В этом смысле типичный пример – это Франк Фариан и его группы, самая известная из которых – «Boney М». Сделана эта группа абсолютно фабрично-производственным образом. Продюсер – он же автор репертуара, аранжировщик и хозяин фирмы грамзаписи – набрал нужных ему по каким-то параметрам (скажем, симпатичная физиономия, правильный цвет кожи, подходящий рост, пластика движений; голос – на одном из последних мест, творческие способности вообще не предполагались) артистов, составил из них группу – в данном случае «Boney М». Создал им репертуар, раскрутил их, и «Boney М» стали очень известными исполнителями музыки диско. Точно такая же история была и с большинством других звезд музыки диско, будь то Грейс Джонс или Глория Гейнер, «Silver Convention» и т. п. Итак, главным человеком диско стал продюсер, который собственно и вершил всю эту музыку, и забирал себе до 95% прибыли. Диско – это административная революция, появилась новая методология производства поп-музыки. Если раньше в основании социальной пирамиды производства поп-музыки были всякие пролетарии в лице тур-менеджеров, саунд-продюсеров, агентов, ближе к вершине появлялись уже известные широкой публике персонажи типа персонального менеджера, каким был, например, Брайан Эпстайн при «Битлз». И на самой вершине – вишенка на верхушке торта – это артист, через которого и для которого все делали. В случае с диско вся эта система перевернулась вишенкой вниз. То есть артисты впервые стали позорными пролетариями, наемными рабочими, а во главе парада оказался Его Величество Продюсер.

В середине 70-х годов произошли еще по крайней мере две вещи, менее заметные, но, как выяснилось, оказавшие замедленное, но мощное влияние на популярную музыку. Во-первых, прославилась немецкая группа под названием «Kraftwerk». Группа, которая практически изобрела компьютерную поп-музыку. Группа, общее влияние которой на мировой поп-процесс, пожалуй, можно сравнить только с влиянием «Битлз». «Kraftwerk» стала первой поп-группой (а некоторые считали их даже рок-группой), которая вообще не использовала живые инструменты. Там не было ни барабанов, ни гитар, ни бас-гитар, возились они исключительно с компьютерами, причем делали это подчеркнуто механистическим образом – не вставая в героические позы и не особо потея. Даже слова песен произносились ими таким «роботообразным» речитативом. Тем не менее музыка получилась исключительно эффектной, благодаря своей кристальной четкости, компьютерной чистоте и структурированности, безупречной ритмичности, поскольку ни один живой музыкант не в состоянии держать ритм так ровно, как это делает компьютер.

Вторым глобальным открытием стала музыка регги. Один из ее отцов, практически гений по имени Боб Марли, превратил эту локальную экзотическую музыку маленького провинциального острова Ямайка в достояние мировых слушающих масс, и музыка эта, как ни странно, не умерла вместе со смертью своего создателя, а до сих пор является чем-то в высшей степени востребованным, что, надо сказать, связано со свободолюбивой философией, которая является основой этой музыки. Марли вообще-то не придумал регги. Ритм и гармонии регги возникли еще в начале 60-х годов, тогда эта музыка называлась рок-стедди, потом – ска, как и ее последующая трансформация, потом она стала называться регги. Но Марли оказался великим автором, великим сонг-райтером и великим харизматиком. Он довел до ума ритмические и гармонические принципы регги, которые, кстати сказать, разительно отличаются от традиционно роковых или попсовых прежде всего тем, что ударение делается на первую и третью долю, а не на вторую и четвертую, как, скажем, в роке, блюзе и других стандартных формах. Также у регги имеется специфический звук, характерные перкуссивные инструменты, «плавающий» органчик и т. д. Марли просто в эту фактуру регги вдохнул фантастические мелодии и написал исключительно сильные песни, многие из которых стали реальными гимнами. По гимнообразности творчества Марли можно сравнить только с Джоном Ленноном. Третьего такого человека в истории поп-музыки нет.

Надо сказать, что все эти стили – и компьютерный рок «Kraftwerk», и регги Боба Марли, и панк – все они к концу 70-х образовали одно общее направление. Панк мутировал в пост-панк – музыку чуточку более сложную; регги, приобретя огромное количество белых поклонников, выдало боковую ветвь под названием ска. Из музыки «Kraftwerk» возник электропоп. Где-то на стыке электропопа и пост-панка возникло движение новых романтиков («Duran Duran» и т. п.), и все это вместе получило название «Новая волна», или «New Wave». И эта самая Новая волна стала доминирующим стилем на все 80-е годы.

В целом восьмидесятые были для поп-музыки десятилетием, с одной стороны, довольно скучным. С другой стороны – довольно качественным. Музыка 80-х до сих пор звучит достаточно активно и прошла проверку временем. До некоторой степени активизировалась региональная – французская, итальянская – музыка, но фокус сохранялся на англо-саксонских странах. Также в 80-е годы произошли два заметных структурных сдвига. Причем в совершенно разных плоскостях. Первый из них – стилистический. Появилась музыка рэп. Корни рэпа можно искать достаточно далеко и глубоко. Вспоминаются какие-то группы типа американских «Last Poets», которые до некоторой степени рэповали, во всяком случае читали стихи под африканскую музыку еще в начале 70-х годов. Тем не менее, фактически рэп стал достоянием масс где-то в середине 80-х. И, кстати говоря, история рэпа – это очень хорошая иллюстрация к тому, как непредсказуемо развивается популярная музыка. Мало того, что никто бы не предсказал в начале 80-х, что вдруг возникнет такой феномен, как рэп. Даже когда рэп уже возник и приобрел некоторую популярность, все были уверены в том, что это сугубо временное явление, экзотическая мода. Поскольку рэп – это вроде как и не музыка, там нет мелодии. Рэп – это ритм и накрученная на него речевка. Считалось, что рэп – это сугубо локальная история, негритянские гетто, черные гангстеры. Южный Бронкс и все такое прочее. Считалось, что поначалу музыкальные модники, может, этим и побалуются, но очень скоро это все отойдет и будет забыто навеки. Как можно сегодня убедиться, рэп стал если не единственным, то одним из доминирующих направлений на последующие аж двадцать лет.

Второе важное событие 80-х годов – это музыкальное видео. Но более подробно про музыкальное видео мы поговорим в лекции, посвященной телевидению. Корни музыкального видео, скорее всего, следует искать в английском глэм-роке. Хотя здесь тоже можно, конечно, копаться максимально глубоко и утверждать, что, скажем, репетиция оркестра в кинофильме «Веселые ребята» – это уже видеоклип, и что, скажем, фильм «Magical Mystery Tour» группы «Beatles» (1967) – тоже сплошной сильно растянутый видеоклип. Тем не менее принято считать, что первым полноправным видеоклипом стала «Богемская рапсодия» группы «Queen» (середина 70-х), а в 80-е годы клипы стали нормой жизни, их снимали на все хитовые песни, и в ноябре 1981 года запущен первый видеомузыкальный телеканал, который придал еще одно измерение поп-музыкальному пространству.

Начались 90-е годы. Они в значительной степени были десятилетием ретро. Начались они с огромного шума вокруг группы «Nirvana» и стиля «гранж», который фактически является не чем иным как помесью хард – и панк-рока. Следующим в высшей степени шумным течением был брит-поп, эпигонизирующий на «Beatles» и прочей английской музыке 60-х годов. Можно тут вспомнить популярный в 90-е годы неосвинг и многое, многое другое. То есть можно сказать, что основные стили и жанры поп-музыки в 90-е обнаружили тенденцию к абсолютному зацикливанию и воспроизведению старых схем в новом звукоряде. Единственными по-настоящему новыми и интересными стали различные явления в области всевозможной танцевальной и электронной музыки. Во многом это связано с тем, что выделилось некое автономное образование – клубная культура. Естественно, дискотеки, дэнс-клубы и т. п. существовали всегда – ив 20-е, и в 50-е, и в 60-е годы. Тем не менее, они всегда считались чем-то вспомогательным, несамостоятельным по сравнению с основным стволом поп-музыки, и не производили свою собственную музыку. В конце 80-х, и особенно в 90-е годы, когда возник такой феномен, как рейвы – массовые танцевальные вечеринки, появилось огромное количество дэнс-клубов, и эту тусовку стала обслуживать появившаяся «под социальный заказ» электронная танцевальная музыка. От всей предыдущей поп-музыки она отличается тем, что ее, как правило, невозможно слушать. Она строго функциональна, предназначена только для того, чтоб под нее отплясывать. Прототипом этой музыки может считаться диско, но все-таки диско можно было воспринимать как «поп» – были мелодии, были хитовые песни, были видеоклипы и т. д. В противоположность музыке диско, скажем, музыку техно слушать практически невозможно. Она слишком монотонна, слишком ритмически агрессивна, чтобы быть музыкой-для-слушания. Зато как музыка-для-приведения-в-движение верхних и нижних конечностей она годилась идеально. Техно возникло в Детройте, хаус – в Чикаго. Лондон ответил стилем джангл, который впоследствии был переименован в драм-энд-бейз. Вся эта музыка, как правило, сыграна на компьютерах, то есть она в высшей степени проста и дешева в производстве и написана в больших количествах. Потому что компьютер, если говорить о музыке, это вообще дешево и сердито. По сравнению с большими студиями и хорошими инструментами компьютер – ДЕЙСТВИТЕЛЬНО недорогое удовольствие.

Второй фигурой после технаря-компьютерщика в дэнс-прорыве стал диск-жокей. Это вообще был новый концепт для популярной музыки. При этом понятие «диск-жокей», «диджей», возникло еще в 50-е годы, но на протяжении нескольких десятилетий так называли ведущих музыкальных радиостанций, людей, которые крутили музыку по радио. И только взрывное развитие танцевальной культуры привело к тому, что важной и самоценной фигурой оказался человек, который крутит пластинки на танцах. Повышало их значимость еще и то, что в отличие от радийных диджеев, которые, с комментариями или без, но последовательно ставили уже записанную какими-то исполнителями музыку на радио, клубные диджеи завели такую историю, которая называется диско-микс. То есть, используя систему из двух, иногда даже трех вертушек, они создавали практически новое музыкальное произведение из двух или трех уже существующих записей старой музыки. Вопрос об авторском праве снимался достаточно просто – известных исполнителей вроде Мадонны или Элтона Джона диджеи в клубах не крутили в силу их нетанцевальности, а малоизвестные рады были отдать свои творения в руки именитому диджею, чтобы он поделился с ними славой.

Широкое распространение компьютерной музыки и новый статус клубных диджеев практически закрыли вопрос о преимуществах живого исполнения перед фонограммой. На все депутатские вопросы и споры очень хочется ответить вопросом: а как быть с диджеями, которых сейчас многие тысячи, и многие из них суперзвезды? Это живое выступление или выступление под фонограмму? С одной стороны, он не поет и ни на чем не играет, а только воспроизводит фонограмму. С другой стороны – он работает вживую. Ответа на этот вопрос нет. А потому проблему, что такое живое выступление, можно считать надуманной. В целом компьютерную технику стали максимально интенсивно и эффективно эксплуатировать и поп-, и рок-исполнители. Огромное количество «живых», пафосных рок-групп большую часть звуков воспроизводят не путем звукоизвлечения из инструментов, а путем включения каких-то компьютерных программ. Это и «Depeche Mode», и «Prodigy», и Мерилин Мэнсон, и многие другие.

Помимо танцевальной, появилась и интеллектуальная электронная музыка – такие стили, как эмбиент, трип-хоп, даун-темпо. Они рождались путем скрещивания с каким-то уже существующим стилем: джазом, панком, рок-музыкой, блюзом. И, вероятно, именно эта музыка была самым интересным из того, что прозвучало на планете в 90-е годы.

Если говорить о деловой составляющей поп-процесса, то тут все обстояло и обстоит до сих пор очень грустно. Принцип продюсерско-фабрикантской музыки, который был впервые опробован на диско, а в 80-е ушел в тень, в 90-е вернулся, причем в полный рост в качестве основного и полностью преобладающего на мировой сцене. Классическим примером может стать история группы «Spice Girls», которая была сформирована именно таким образом – пять девчонок оторвали кого от студенческой скамьи, кого от станка, кого от прилавка, заперли на долгое время в каком-то сарае, где учили открывать рот, шевелить ногами и руками, одеваться, строить глазки и отвечать на вопросы журналистов, после чего их раскрутили, продали фирме грамзаписи. Так появился феномен «Spice Girls», который тут же был клонирован в количестве сотен и тысяч аналогичных так называемых продюсерских «проектов». Потом продюсеры взялись за отдельных исполнителей типа Бритни Спирс. Появились маловыдающиеся, но в высшей степени успешные юноши и девушки, которые в каком-то смысле отбросили поп-музыку на 50 лет назад. К тем временам, когда музыка вершилась композиторами, а тут стала вершиться продюсерами. А артист окончательно стал марионеткой в руках бизнесменов, поскольку ни собственного репертуара, ни зачатков собственного творчества большинство этих современных поп-идолов не представляют. Обусловлена вся эта история чисто экономически. В силу нашествия интернет-технологий скачивания музыки и тому подобных неблагоприятных для классической музыкальной индустрии явлений доходы фирм грамзаписи стали падать, и решено было оптимизировать поп-процесс – поменьше инвестиций, побольше прибылей в кратчайшие сроки. Существовала в мире шоу-бизнеса уже давно такая циничная пословица: шоу-бизнес был бы бизнес лучше всех, если бы не одна досадная деталь – артист. На самом деле, артисты всегда были самой непредсказуемой, непокорной, проблематичной частью шоу-бизнеса. У них могли быть собственные творческие амбиции, у них могли быть личные интересы, они могли впадать в запои, они могли влюбляться, они могли портить отношения со своим менеджментом и перескакивать от одной команды управленцев к другой и т. д. Чтобы избавиться от всех этих рисков, продюсеры взяли власть в свои руки, совершив негласный переворот в мире шоу-бизнеса. И превратили артистов из капризных творческих звезд в звезды-марионетки, послушные, не обремененные никакими творческими амбициями, но разумные и исполнительные единицы. Поначалу с теми же «Spice Girls», «Back Street Boys» дела шли довольно неплохо, но потом обнаружилась одна довольно неприятная, но вполне предсказуемая вещь – все эти артисты страдают от того, что они – артисты одноразового использования. Артисты-однодневки. Они не длятся долго. Те же «Spice Girls» в течение двух-трех лет гремели по всему миру как «Beatles» или «АВВА». Сейчас о них не помнит никто вообще, разве что по ассоциации с футболистом Дэвидом Бэкхемом, за которого одна из «Spice Girls» вышла замуж. То же самое касается и остальных герлз – и бойз-бэндов, десятков, сотен быстро вспыхнувших, раскрученных, принесших деньги и тут же спущенных в унитаз звездочек.

Таким образом, из кризиса локального музыкальная индустрия перешла к кризису системному: с начала XXI века продажи аудио – и видеоносителей стремительно падают, и как из этого будет выбираться музыкальный бизнес – до сих пор не вполне понятно. По всей видимости, он будет вступать в какой-то симбиоз с интернетом, мультимедиа – и телекоммуникационными компаниями… Причем, что очень важно, не в качестве главного, а в качестве поглощенного элемента. Уже сейчас этот процесс можно наблюдать на примере отношений основных музыкальных издательств с контент-провайдерами, распространяющими музыкальный продукт, адаптированный для мобильных телефонов. На этой оптимистической ноте мы и покончим с историей мировой поп-музыки.

ГЛАВА 2

ИСТОРИЯ РОССИЙСКОЙ ПОП-МУЗЫКИ

1. КЛАССИЧЕСКОЕ НАЧАЛО

В руках у меня клубничный сок, а это значит, что речь сегодня пойдет об отечественной поп-музыке. С зарубежной мы покончили, и теперь приступаем к новой сладкой теме, к тому же красного цвета.

Итак, русская популярная музыка. Мы начнем с начала XX века. Потому как каменный век в Африке и в России, как мне кажется, мало чем разнятся, а от Европы XIX века Россию отличает главным образом то, что крепостное право, то есть рабство, у нас отменили только в 1861 году – значительно позже, чем в остальном цивилизованном мире. Последствия этого мы пожинаем до сих пор. Но прямого отношения к популярной музыке это не имеет.

Русская индустрия звукозаписи начала развиваться с 1901 года. На самом деле, это была не совсем русская, а скорее французская индустрия в России: фирма «Пате Маркони» открыла в России свой филиал, стала штамповать пластинки. В Европе первым записанным певцом был Энрике Карузо; в России первым стал тоже оперный певец с мировым именем – Федор Шаляпин. И первые российские пластинки, так же как и в Европе, – с классическим репертуаром.

Но мы не будем говорить о русской классической музыке, хотя, в общем-то, если и была в России хорошая музыка, то, по преимуществу, классическая, потому что и с народной музыкой, и с поп-музыкой России не слишком повезло.

2. ОТКУДА ЕСТЬ ПОШЛА ПОП-МУЗЫКА РУССКАЯ?

Что представляла собой русская поп-музыка начала XX века?

В первую очередь это, конечно, «мещанская музыка». Это романсы, к которым имели некоторое отношение цыгане. Но не только цыгане.

Цыган, кстати, как это ни странно, в Россию завезли только при Екатерине Великой, то есть произошло это в конце XVIII века. До этого у нас цыган отродясь не было, но после того как стало модно у нас ездить на тусовки аристократии в Молдавию, в Трансильванию, во все такие курортные места (там шли какие-то бои в это время, что-то мы отвоевывали то ли у турков, то ли у кого-то еще), тогдашние гусары отметили, что, в общем-то, музыка там более «фанки», чем в Москве и Петербурге, потому что музыкой там заведовали цыгане. Сначала они послушали цыган живых в Молдавии, а потом круто стало привозить цыган в Петербург, где они быстро стали такими же модными, как сейчас, скажем, диджеи, то есть диджеи конца XVIII века в России – это цыгане.

Конечно, романсы сочиняли и исполняли не только цыгане, но и представители других национальностей. А сам жанр романса появился еще в средние века в Испании.

Народная музыка – самая простая разновидность мещанской музыки. Вы все молодые и не знаете, а я человек пожилой и знаю, что в годы моей юности, а также отрочества и детства в Советском Союзе существовало несколько официально разрешенных видов музыки. Это, естественно, великая классическая музыка, в том числе и иностранная, советская эстрадная музыка и русская народная.

Русская народная музыка была представлена в первую очередь творчеством таких краснознаменных, популярных, орденоносных и прочих ансамблей, как то: ансамбль п/у Игоря Моисеева, ансамбль «Березка», всякие «Донские казаки», «Кубанские казаки», какие-то хоры, и прочие-прочие, которые до сих пор выступают в зале им. П. И. Чайковского и в Кремле. Они исполняли песни, названия которых вам, вероятно, что-то скажут. «Калинка, калинка, калинка моя. В саду ягода малинка, малинка моя». Или, например, песня «Коробейники»: «Пожалей, душа-зазнобушка, молодецкого плеча». Или песня, которую модно было исполнять: «Светит месяц, светит ясный». Считалось, что это вот и есть русская народная музыка, и эта история всячески официальной пропагандой поддерживалась.

3. МУЗЫКА НАРОДНАЯ И НЕ ОЧЕНЬ

Но оказалось, что это совсем не так. Открыл это наш соотечественник, преподаватель консерватории, известный музыковед и фольклорист Дмитрий Покровский, ныне покойный. Он вполне убедительно доказал, что на самом деле песни «Калинка», «Светит месяц» и тому подобное – это никакая не русская народная музыка, что это, вообще говоря, попса XIX века, мещанская поп-музыка. Более того, инструмент балалайка, который у нас считается народным (балалайка это же как березка, что-то настолько исконно русское, что дальше некуда), этот самый инструмент балалайка создан профессиональным мастером по фамилии, кажется, Васильев, в конце XIX века, то есть это просто новый, свежий инструмент, абсолютный новодел, никакой не народный. То же самое касается, соответственно, и «Калинки-малинки». «Калинка» и романсы – это все была мещанская музыка, частью русская, а частью цыганская.

Существовала, естественно, и настоящая русская народная музыка, которая в 60-е годы уже XX века тщательно исследована все тем же Дмитрием Покровским. Эта музыка была деревенской, исполняли ее всякие бабушки и дедушки, которые жили в деревнях, а в город вообще носа не казали. У них там сохранился настоящий старинный фольклор: какие-то хороводные, трудовые песни, какие-то солдатские песни и прочее, и прочее. То, что Покровский стал представлять эту музыку как настоящую народную, вызвало в официальной советской культуре огромный скандал. И девяноста с чем-то лет от роду народный артист Игорь Моисеев просто говорил, что такой музыки нет, это не народная музыка, а Дмитрий Покровский – это типа агент ЦРУ или что-то еще в этом духе, то есть попросту отказывал вновь открытому явлению в праве на существование. Но настоящая народная музыка в 70-е годы все-таки стала до некоторой степени народным достоянием благодаря ансамблям типа «Ариэль», «Песняры» и так далее, которые пели именно народные песенки в электрической обработке, например «Ах ты, Порушка-Пораня», и так далее. А в наше время ансамбль «Иван Купала» использует такой же творческий метод. Народные песни отличаются тем, что, в общем-то, в них ничего не понятно, поскольку исполняются они на всяческих экзотических диалектах, а в псевдонародных («Светит месяц, светит ясный») все понятно, а песня «Коробейники» вообще написана на стихи поэта Некрасова.

Вот что имелось в русской поп-музыке к началу XX века. Но потом события развивались стремительнейшим образом.

4. ГОРОДСКОЙ РОМАН-с МУЗЫКИ И ЛИТЕРАТУРЫ

Началось все с того, что на русскую популярную музыку сильное воздействие стала оказывать литературная и художественная тусовка. Ни англичане, ни американцы, ни даже французы не могут похвастаться тем, что у них поп-музыка в такой степени переплетена с литературой. Что касается России, то у нас просто в полный рост происходило такое кровосмешение: то есть имеются целые жанры, которые вполне можно было бы назвать литературной песней, скажем КСП (клуб самодеятельной песни). Музыки в этом нет вообще! Ее там категорически нет. С таким же успехом, как там барды дергают за струны гитары, можно было бы включить метроном, разницы бы не было. При том что музыки нет, имеется глубокое поэтическое, философское, лирическое и туристическое содержание.

Исключением, вероятно, можно считать Булата Окуджаву. Его песни обладают внутренней мелодией, которая, в сочетании с голосом артиста, может называться МУЗЫКОЙ. И три аккорда автора не мешают «рождению трагедии из духа музыки».

Вот эта традиция родилась в начале XX века, и заложили ее как раз ребята, которых вы хорошо знаете: тусовка, богема, продвинутая клевая молодежь того самого времени, футуристы, имажинисты – Маяковский, Есенин, Бурлюк, а также близкие к ним Игорь Северянин и Александр Вертинский. Возник жанр, который до того в русской музыке не существовал, – городской романс. Эта музыка была гораздо менее пошлой и банальной, чем музыка мещанская, там уже были интересные тексты и настоящие звезды. Вертинский – это единственный человек, который по сей день известен, но помимо Вертинского, скажем, было несколько совершенно фантастических женщин. Самой интересной была женщина по имени Анастасия Вяльцева, которая пела в основном песни как раз на стихи Игоря Северянина и других поэтов-футуристов, делала это с исключительной жеманностью, с аденоидным французским прононсом, и там были тексты типа: «отдаться юноше в пальто резиновом…» Это имелся в виду плащ… А потом: «уехать с ним в ландо бензиновом», – это имелся в виду автомобиль. Варя Панина тоже была отличная. В общем, там было все очень круто. Не знаю, как обстояло дело с наркотиками, но и морфий, и кокаин были тогда хорошо известны, и я думаю, что тогдашняя ситуации в поп-музыке довольно сильно похожа на то, что мы имеем в России сегодня, только таланты были настоящие. Изабелла Юрьева, кстати, дожила до наших дней.

5. ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС

Прошла революция и Гражданская война. Часть артистов эмигрировала, часть осталась здесь, но нельзя сказать, что произошли какие-то тектонические музыкальные сдвиги. Если не считать большого количества сильнейших революционных песен и военных маршей, которые исполняют и по сей день.

После Гражданской войны на Россию, к тому времени уже советскую, естественно, нагрянули новые веяния.

С одной стороны это были веяния с Запада, из США (джаз, танго), про которые мы уже говорили. С другой стороны, это было уже веяние местное, оно шло не с Запада, а изнутри страны. С джазом и танго все более-менее понятно, что тут говорить, если у популярнейших советских песен 20 – 30-х годов почти у всех имеются аналоги. Скажем, в стране Аргентине. Даже когда речь идет о сочинениях таких реально великих композиторов, как Исаак Дунаевский. Скажем, песня «Сердце, тебе не хочется покоя» – это на самом деле вариация на тему известного аргентинского танго «Volven] Карлоса Гарделя.

С евреями в российской популярной музыке вообще особая история. Евреи, как известно, народ очень музыкальный, но у нас в стране особой свободы им не давали, вводили всякие прелести типа черты оседлости, да и всевозможные предрассудки делали свое дело – недаром же появилась поговорка, что революцию делают Троцкие, а расплачиваются за нее Бронштейны.

Тем не менее, советская поп-музыка 20, 30, 40, 50, 60 и 70-х годов процентов на девяносто, может быть, на девяносто пять, написана композиторами еврейской национальности и в огромной части в музыкальном отношении представляла собой фактически переработанные всякие еврейские народные песни и мелодии. Даже знаменитая патриотическая песня «Катюша» братьев-композиторов по фамилии Покрасс. Я не буду эту тему развивать. И говорю это только к тому, что музыка евреев оказала на советскую эстраду не меньшее, а даже большее воздействие, чем музыка негров.

6. НЕЦЕНЗУРНОЕ

С точки зрения технической и коммерческой, советская поп-музыка в довоенный период мало отличалась от западной. Это вообще интересный феномен – в стране даже с максимально тоталитарным строем некоторые сферы деятельности, скажем, эстрадная музыка, развиваются очень даже весело и вполне здоровым образом. То есть представьте себе: Советский Союз в 30-е годы, у власти кровопийца-Сталин, в лагерях миллионы человек, из которых больше половины гибнет, ну просто полный кошмар, апокалипсис. В то же время такие веселые фильмы, типа «Волга-Волга», «Веселые ребята», отличные пластинки, высококачественная популярная музыка, мощные артисты: Леонид Утесов, Вадим Козин, Любовь Орлова, Клавдия Шульженко, Изабелла Юрьева и прочие-прочие. Козина, правда, посадили, но это скорее исключение, чем правило. Сейчас у нас, кстати, тоже времена такие, не сказать чтоб очень веселые, тем не менее, скажем, в поп-музыке, рок-музыке я не вижу, чтобы особо свирепствовала цензура, не считая того, что Лужков запретил выступать в Москве и Московской области группе «Ленинград», за что, я искренне надеюсь, он поплатится своим мэрским званием.

ИС. А как быть с Борзовым, которому запрещали его «Маленькую лошадку», как быть с Кинчевым, ведь «Солнцеворот» получил от ворот поворот за пропаганду фашизма?

АКТ. Не-е-е-т, это другие вещи. Маленькая лошадка, которая везет героин или кокаин, или что она там везла, это уже пропаганда наркотиков. Такие вещи имеют отношение к конституции.

ИС. А «маму-марихуану» Линды спокойно в это время крутили в эфире…

АКТ. Марихуана – это легкий наркотик.

Короче говоря, у нас сейчас особого зажима в этой сфере нет. При Сталине тоже не было, так что живем пока что весело, ребята, пока никого не поместили куда надо.

Выпускали пластинки, музыка звучала по радио, выходили замечательные музыкальные кинокомедии. Некоторая часть известных артистов параллельно жила, опять же парадокс советской тоталитарности, в буржуазной загранице. И тем не менее имена этих артистов были известны: Петр Лещенко даже приезжал на гастроли из Бухареста. Ну а Вертинский вовсе в конце концов вернулся назад из Парижа в Советский Союз. (Не уверен, но мне помнится, что вернулся в Союз он из Китая после начала Великой Отечественной войны с просьбой позволить ему хоть чем-то помочь Родине. – ИС.) В принципе, можно считать, что в нашей поп-музыке работали некоторые выдающиеся композиторы, и по крайней мере одного из них, Дунаевского, можно смело считать композитором великим и гениальным, и он, конечно, ничуть не хуже того же Джорджа Гершвина. И если бы он поехал в Америку – на родину Гершвина, а не остался на советской земле, можно не сомневаться, что Дунаевский стал бы великим, всемирно известным классиком.

7. ВТОРОЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ ФРОНТ

Ничего особо интересного не было у нас и в первые послевоенные годы, за исключением одной вещи, о которой мы уже вскользь говорили. Во время Второй мировой войны мы с Америкой и Англией были союзниками. В Советском Союзе демонстрировались и пользовались бешеным успехом американские фильмы, в том числе американские фильмы-мюзиклы, например «Серенада солнечной долины». Приезжали к нам на гастроли американские оркестры, продавались американские пластинки и так далее. В 48 году это все закончилось. В том числе потому, что упал железный занавес и союзнической дружбе пришел конец.

8. ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАНАВЕС

Если в первые послевоенные годы происходила глобальная культурная интеграция, то на смену ей пришла борьба с космополитизмом в Советском Союзе. Но послевоенного импульса хватило на то, чтобы появилось движение стиляг. Стиляги – это городские, даже обычно столичные (московские, ленинградские) молодые люди, которые не обращали внимание на то, что упал железный занавес, и продолжали всячески холить и лелеять американскую музыкальную культуру и проникать в нее. Это был джаз, это был свинг, это были свинговые оркестры: Глен Миллер, Дюк Эллингтон, Каунт Бейзи и тому подобные ребята. Соответственно, стиляги и одевались, как американцы, в ходу были самодельные вещи, но они делались, конечно, с большой любовью.

Поскольку американские пластинки перестали продавать в Советском Союзе, то записи они стали делать «на костях»: на рентгеновские снимки, буквально как в конце XIX века, наносились бороздки и потом эти пластинки на черепах и прочих переломах вполне можно было слушать.

Советская эстрада тем временем стала резко хуже. Во многом это было связано с борьбой с космополитизмом, со всем заграничным. Та музыкальная вольница, которая даже в 20 – 30-е годы имела место и рождала такие суперхиты, как «Веселые ребята» (фильм), где звучала вполне нерусская по духу музыка, – эти времена остались позади. Руководителя главного советского джаз-ансамбля Эдди Рознера посадили, упрятали на Колыму, безо всяких политических оснований, только потому, что он играл джаз. Тогда же появилось несколько крылатых фраз типа: «Сегодня слушает он джаз, а завтра Родину продаст» или «От саксофона до финки один шаг». Сам по себе инструмент саксофон был запрещен. Известны случаи, когда у музыкантов отбирали саксофоны, поскольку это был идеологически вредный инструмент, и распрямляли их. Это не анекдот, а реальные факты.

Уходила советская поп-музыка в псевдонародную фестивальную «Калинку». Кроме того, появились совсем уже монструозные вещи, такие как хоры во славу партии, Ленина и Сталина, то есть музыка, которую слушать в принципе невозможно.

Я думаю, что начало 50-х годов в истории нашей популярной музыки были самым неплодотворным и скучным периодом. Потом, в 1953 году, как вы знаете из других курсов, умер Сталин, в 1956 году состоялся XX съезд КПСС на котором Хрущев подверг культ личности принципиальной партийной критике, а в 1957 году в Москве состоялся Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Фестиваль был событием историческим. Хотя в принципе это молодежная социально-политическая акция, она имела невероятное культурное значение, потому что впервые за много лет наша страна, а конкретнее город-герой Москва (которая тогда еще не была городом-героем, титулы городам стали давать только при Брежневе), открылась всему остальному миру. Впервые у нас узнали, что такое настоящий современный джаз, а не старый джаз сороковых годов, который лелеяли стиляги. Впервые на московских улицах прозвучал рок-н-ролл вместе со всеми производными: одеждой, стилем жизни, повадками и темпераментом.

9. ВЕРХНИЙ СЛОЙ «КЛУБНИЧНОГО ПИРОГА»…

Фестиваль молодежи и студентов, с одной стороны, убил движение стиляг. Они, конечно, герои и подпольщики, но в своем подполье они чрезвычайно устарели и отстали от жизни и моды. С другой стороны, он вдохновил современную молодежь на новые культурные поиски. Первой на это отозвалась официальная поп-музыка – и появились первые молодежные ансамбли, которые можно в какой-то мере считать прототипами современных поп-групп. Из тех, кто дожил до нашего времени, следует в первую очередь назвать Эдиту Пьеху и ансамбль «Дружба». Они интересны тем, в первую очередь, что были ансамблем, а не солистом в сопровождении оркестра, как было до этого сплошь и рядом.

Второй интересной особенностью является то, что Эдита Пьеха – полька и не скрывала свое происхождение – что было бы естественно несколько раньше, при Сталине, – а напротив, всячески его подчеркивала, пела с заметным акцентом, и публика ее сильно полюбила, в том числе и за акцент.

Потом возник еще один большой герой, до сих пор живой и здравствующий – Муслим Магомаев. Он был молод, он был красив, он обладал оперным бельканто, образованный парень из города Баку и закончил, в отличие от неграмотного Элвиса, консерваторию. И при этом он фактически исполнял рок-н-ролл. Хотя в радиоэфирах и телепередачах типа «Голубой огонек» он пел обычно песни более гладкие, типа «Лучший город Земли», но, в общем-то, это тоже твист, а на концертах пел вполне отрывные рок-н-ролльные штучки. По-английски он не пел, но, имея оперное образование, владел итальянским и пел кучу песен из репертуара Адриано Челентано и других ранних итальянских рок-н-ролльщиков и твистарей. Муслим Магомаев был фантастически популярен: популярнее, чем сейчас, скажем, Филипп Киркоров. К тому же Киркорова слушают, в основном, женщины за сорок, а Магомаева слушали и любили абсолютно все.

Тогда же появились первые отечественные группы, исполнявшие электронную музыку. Первой из таких групп был ансамбль «Электрон». Они играли на электрогитарах, на органолах. А потом была более известная и дольше существовавшая ленинградская группа «Поющие гитары». А потом группа-долгожительница – «Веселые ребята».

То есть советские музыканты, в общем-то, воспринимали западные тенденции. По крайней мере в том, что касалось инструментов и звучания. Проблемой, естественно, было то, что электрические инструменты в Советском Союзе не выпускались. И достать их было очень сложно. Они производились, правда, в двух уже не существующих социалистических странах, ГДР и ЧССР. Оттуда эти инструменты завозились, но все-таки были огромнейшим дефицитом. Поэтому часто инструменты делали самостоятельно: брали деревяшку, из нее выпиливали корпус интересной формы, потом к нему прилаживали гриф, струны и прочие необходимые вещи. Струны для бас-гитары не продавались, струны от бас-балалайки для бас-гитары не подходили, и с целью разжиться необходимыми аксессуарами молодые энтузиасты раскурочивали рояли и пианино.

10. …И НИЖНИЙ. ПРИВЕТ СО STRAWBERRY FIELDS

Так же, как на Западе произошло расслоение на общественную музыку и андеграунд – точно то же самое произошло и в Советском Союзе. Параллельно с официальной поп-музыкой появилась и развивалась неофициальная. Произошло это в середине 70-х годов. В Москве и в Ленинграде стало шириться неофициальное рок-движение. Здесь надо понять, что когда мы говорим о русском роке, то имеем в виду целостное стилистически движение, русские тексты и особого рода музыку. И это самое явление под названием «Русский рок» возникло сравнительно недавно, гораздо позже, чем на Руси появился рок-н-ролл. Основательницей русского рока можно считать группу «Машина времени», которая официально создана в 1968 году, когда ее участники были не то в восьмом, не то в девятом классе. Более-менее известна эта группа стала году в 1972-м. К тому же времени отностятся их первые запоминающиеся песни, типа «Битва с дураками». Можно считать, что с этой песни начался русский рок и до сих пор эту битву ведет и не понимает, что бьется с самим собой, как пел когда-то Майк Науменко.

Русский рок до этого, в 60-е, был совсем другим. «Сокола», «Сверчки», «Лесные братья» и прочие, и прочие играли исключительно иностранную музыку, пели «Beatles», «Rolling Stones», «Beach Boys», попозже Джими Хендрикса и т. п. Выступали исключительно на танцах, в студенческих кафе. Никто их не преследовал, были они в полном порядке и плодились в огромных количествах. Называлась эта музыка не рок, а бит или биг-бит. В Москве в 1967 году был создан бит-клуб, в котором эти группы регистрировались, и по спискам этого самого московского бит-клуба групп, работавших в этом направлении, к 1969 году было более четырехсот: «Волосатые стекла», «Закат солнца вручную», «Русско-турецкая война»… Они отлично проводили время, но нового слова в культурном отношении не сказали. Сказала «Машина времени», причем настолько увесисто, что создала целый культ своего имени.

11. ВЕСЕЛЫЕ ДОБРЫ МОЛОДЦЫ

Еще не подпольное, но и не официальное рок-движение всячески ширилось и разрасталось и в конце концов стало доставать и коробить всякие наши молодежные идеологические органы, в первую очередь ЦК ВЛКСМ. И было решено в качестве альтернативы западной рок-музыке и подпольной непрофессиональной кустарщине сделать нашу советскую высокоидейную бит-музыку. Так возникла вещь, которая в свое время казалась достаточно уродливой, но сейчас отчасти в моде: заходя в пивбар «Жигули» на тамошние советские диджейские сеты, я постоянно слышу музыку их производства. Я говорю о ВИА – вокально-инструментальных ансамблях: «Самоцветы», «Пламя», «Добры молодцы». К ним позже присоединились несколько раньше созданные «Веселые ребята», «Поющие гитары», «Голубые гитары». К слову сказать, слово «голубой» тогда не имело того значения, которое оно имеет теперь.

С точки зрения инструментала, ВИА представляли собой рок-группы, только часто с несколькими вокалистами и большими духовыми секциями. Это легко объяснимо: музыкальных училищ в стране было много, и их выпускников надо было каким-то образом трудоустраивать. Музыку для ВИА писали профессиональные советские композиторы. Но ребята-музыканты были достаточно модные и продвинутые. Слушали всяких там «Deep Purple». В итоге песни часто начинались с хард-роковых риффов, а потом на вдохе вдруг начинала «литься песня» композитора Фрадкина, Френкеля или Фельцмана. Кстати, и сейчас этот прием используется сплошь и рядом, когда какое-нибудь ударное техно или трип-хоповое вступление неожидано перетекает в кабацкий запев.

12. «ДВЕ ЗВЕЗДЫ, ДВЕ СВЕТЛЫХ ПОВЕСТИ»

Однако было в тот период и два феномена. Один – это композитор Давид Тухманов. И если вам это имя ничего не говорит, то в наше время были два равновеликих Дэвида: Дэвид Боуи и Дэвид Тухманов.

Давид Тухманов единственный из профессиональных советских композиторов решился всерьез позаигрывать с рок-музыкой. Для записей своих произведений он приглашал в том числе и музыкантов так называемых подпольных групп (например, вокалиста джаз-роковой группы «Арсенал»). На тот момент в роке было принято записывать то, что называлось «концептуальными альбомами», эдакие масштабные полотна в духе «Pink Floyd» или «King Krimson». Обязательно с какой-нибудь сюрной картинкой на обложке. Тухманов тоже написал концептуальный альбом, который назвал «По волне моей памяти». Это была самая популярная пластинка в Советском Союзе в 70-е годы. До сих пор «Русское Радио-2» песни с этой пластинки регулярно гоняет.

Второй феномен – девушка, которую вы все хорошо знаете. Это Алла Пугачева.

Еще раз подчеркну, что «окон» и «дверей» в музыкальную Европу не существовало. Западные радиостанции тщательно глушились, а пластинки были главным образом на черном рынке. Оставались только сознательно создаваемые «дырки в заборе» типа программы «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», где показывали «Вопеу М» и «Smokie» по большим праздникам, чтобы народ слишком не напивался и не шел на улицу бить друг другу морды, а слушал музыку. После этого каждая программа еще несколько месяцев обсуждалась. Еще одной «дыркой в заборе» были музыкальные фестивали, проходившие в братских социалистических странах. Был известный фестиваль в Польше, в Сопоте, «Братиславская лира» в Чехословакии и фестиваль в Болгарии под названием «Золотой Орфей». Это были исключительно модные и престижные события, и целью любой советской поп-звезды было попасть на эти самые фестивали. Фестиваль в Сопоте был покруче.

Пугачиха к тому времени была МАЛО известна. Она только-только засветилась с песней о роботе. Тем не менее каким-то образом она попала на фестиваль «Золотой Орфей», спела там песню «Арлекино», стала сенсацией, произвела фурор и мгновенно стала «намбэр ван». Однако это событие имело и оборотную сторону. Руководство советского телевидения запретило показывать Пугачеву в эфире. Ей удалось повторить триумф Элвиса Пресли. Но Короля запрещали показывать ниже пояса, так как он совершал сексуальные движения бедрами, а Пугачеву… можно было показывать ТОЛЬКО ниже пояса, так как ее манера пения напоминала телевизионным бонзам акт орального секса. Что-то не то она делала с микрофоном на сцене… И пела слишком чувственно. Ведь что такое советская поп-звезда того времени? Это Иосиф Кобзон. И женщины по манере были точно такими же монументообразными: Валентина Толкунова, Людмила Зыкина, Галина Ненашева. На этом фоне веселая и богемная Пугачева заметно выделялась. Она любила западную музыку, обожала Дженнис Джоплин, на квартирах она любила сесть за рояль и горланить блюзы из репертуара той же Джоплин или Тины Тернер. Короче, телевидение объявило Пугачевой бойкот, публика принимала ее на ура, и эффект от пугачевской страстности на тот момент был, возможно, в силу новизны, гораздо больший, чем теперь от малолетско-лесбийских штучек ансамбля «Тату».

13. ВОЛШЕБНАЯ СИЛА САМИЗДАТА

И наконец, еще один феномен 70 – 80-х – подпольная рок-музыка, которая из веселого и танцевального биг-бита к тому моменту превратилась уже в то, что мы называем сумрачным понятием «русский рок». Стала широко известна группа «Машина времени», а вслед за нею многие группы из Москвы, Питера и других городов стали петь по-русски.

Да, надо сказать, что перед этим, в конце 50-х и особенно в 60-е, на гребне хрущевской оттепели расцвело еще одно явление, которое не имеет прямого отношения к поп-музыке, но которое нельзя не упомянуть. Это бардовская песня, а позже КСП. То, что правильно было бы назвать «литературной песней». Начиналось это движение с великих людей и великих поэтов, таких как Александр Галич, Владимир Высоцкий и Булат Окуджава. Сейчас это движение чудовищно измельчало. Но тем не менее именно оно создало тот феномен, который позднее раскрылся в русском роке – феномен музыкального самиздата. Скажем, Александр Галич писал сатирические и глубоко антисоветские песни. А следовательно – ни на радио, ни на телевидении они не звучали, их не было нигде. Однако песни Галича знала вся страна. Просто на концерт приходил кто-то с магнитофоном, и потом все это дело тиражировалось, тиражировалось и тиражировалось. С Окуджавой было чуть проще, так как он в отличие от Галича был героем сугубо лирическим, так что власти его особо не гнобили: у него и пластинки выходили, и по телевизору его иногда показывали.

Наши рокеры идею музыкального самиздата довели до совершенства. Они создали целую инфраструктуру: подпольные студии звукозаписи, подпольная система распространения фонограмм… Они уже не ограничивались концертными записями, а, как и музыканты во всем мире, записывали альбомы. Причем придумывали им обложки, и весь этот дизайн собственноручно наклеивали на коробки с кассетами и катушками. У меня их на старой даче полный чулан – с отпечатками пальцев Гребенщикова, Цоя, Майка… Естественно, альбомы «с оформлением» выпускались очень ограниченным тиражом, и тем не менее песни с них были известны по всей стране, от Москвы до Владивостока. Количество магнитофонных копий исчислялось миллионами. Пиратство тогда было делом почетным и нужным, а музыка некоммерческой.

14. «ВЗГЛЯД» НА ПЕРЕСТРОЙКУ

До начала 80-х годов никаких преследований подпольной рок-музыки в СССР не было. Ее просто игнорировали: ее не было в СМИ, о ней не писали, ее не играли на больших площадках, ее не распространяли и не записывали серьезные фирмы, такие как «Мелодия».

Наезды начались после того, как обнаружилось, что групп этих много, что поют они на русском языке и что песни эти очень отличаются по содержанию от тех, которые советская молодежь петь должна. Однако ни у «Аквариума», ни у «Машины времени» не было таких жестких политизированных песен, как у того же Галича. Это были не политизированные группы. С другой стороны, то, о чем и как они пели, создавало у молодого человека-современника совсем иной образ мыслей и совсем иное настроение, чем, по мнению руководства государства, нужно. Они пели о том, что их никто не понимает, о Боге, о предательстве друзей, о сексе, о лицемерии и конформизме, о девушках легкого поведения, о пьянстве, об отчуждении. То есть они пели о жизни вполне честно, а это было абсолютно недопустимо.

Поэтому начались гонения, запреты, вязалово на концертах. Некоторые люди, например Алексей Романов из «Воскресения» и Жанна Агузарова, даже сели в тюрьму за то, что давали нелегальные рок-концерты.

Потом, как вы знаете, началась перестройка, всех из тюряг повыпускали, и они тут же выпрыгнули на стадионы. Получилось так, что подпольные рок-группы на перестроечной волне оказались на телевидении: «Музыкальный ринг», «Взгляд» – все они были там. Тут же нашлись продюсеры, которые стали вытаскивать их на стадионы… Юрий Айзеншпис, в частности, катал группу «Кино» и сделал себе на этом первое состояние.

Воцарилась гегемония рок-музыки. Советская эстрада ушла в подполье. Кобзон занялся бизнесом, пропал куда-то Лещенко, а Пугачева вдруг стала рокершей и подружилась с Кузьминым.

От продюсера: у Троицкого есть любимое воспоминание той поры (1987 год). Шел он по улице вблизи метро «Университет», а молоденькая воспитательница вела куда-то, по всей видимости, в новый цирк, детсадовскую группу. Группа дисциплинированно шла парами, распевая… «Скованные одной цепью»!

15. …И ЕЩЕ ОДИН ФЕНОМЕН

Кстати, еще один феномен 60 – 80-х годов в песнях. Все лучшие песни того периода («Есть только миг», «А нам все равно» и пр.) – это песни из кинофильмов и мультфильмов. Подобный феномен можно наблюдать еще только в одной стране – в Индии. Там тоже все хиты – это песни из фильмов. Хотя причины другие.

16. ИТАК, ГОЛАЯ ПРАВДА О попСе

Гегемония рока закончилась вместе с восьмидесятыми. Произошло это примерно по тем же причинам, что и в 60-е годы на Западе. Нельзя все время слушать «Скованных одной цепью», «Поезд в огне», «Осень» и т. п. Мозги плавятся. Людям начинает хотеться чего-то легенького, веселого, маленького и не грузящего. Именно тогда возник термин «попса».

Это дитя западного диско, русской песенной традиции 20 – 30-х годов XX века, технологического прогресса (стали доступны музыкальные компьютеры, синтезаторы и проч.). Все это вместе и дало попсу: очень простую, примитивно-мелодичную музыку с негрузящим сентиментально-лирическим текстом. Образцовой попсовой группой был «Ласковый май». Их продюсеру Андрею Разину первому в мире пришла в голову идея клонировать группу. Поскольку «Ласковый май» был группой не вполне официальной (по телевидению их практически не показывали, а записи имели безумную популярность и активно ходили по стране), он, пользуясь тем, что никто толком не знал, как группа выглядит, заряжал гастроли одновременно в нескольких городах, отправляя в некоторые места группы-дублеры. С этого момента начинается царствование попсы, которое продолжается и по сей день.

Если в России 80-е годы вполне можно было сравнить с бурными, контрастными и революционными западными 60-ми, то русские 90-е очень приблизили нас к актуальным тенденциям во всем остальном музыкальном мире. Отметим некоторые из них.

Стремительное падение роли той музыки, которая составила славу нашего молодежного музыкального творчества в 80-е годы, а именно музыки рок. В Америке в конце 50-х – начале 60-х всех главных рокеров разметало – кого в армию, кого – в тюрягу, кого – на тот свет, точно так же конец 80-х – начало 90-х прошлись полукаточком-полукосой по нашему року: отошли в мир иной Башлачев, Цой, Майк Науменко, затем Курехин. Эмигрировали Шумов и Агузарова, в значительной степени отошел от рок-музыки Мамонов. И эта полянка сильно опустела, хотя, безусловно, были симпатичные группы, которые продолжали пытаться что-то сделать: «Ногу свело», «Мегаполис», «Ва-Банкъ», какие-то старики вроде «ДДТ» или «Аквариума». Но в общем и целом наш рок постиг серьезнейший паралич – кризис идентификации. Рок-группы не очень поняли новую ситуацию, творчески не сориентировались и вообще плохо адаптировались в ней. Рок наш привык быть под давлением, привык быть в оппозиции, привык видеть перед собой конкретных или абстрактных врагов, которые каким-то непонятным образом, вместе с компартией, минкультом, комсомолом, КГБ и прочим совком отошли в небытие.

Свято место пусто не бывает. На место рока пришла попса. Прежде всего это клоны «Ласкового мая»: «Мираж», «Фристайл» и пр. Вернулась старая советская эстрада, в лице Киркорова, Пугачевой, Лещенко… Вплоть до Кобзона. Появилось, к счастью, и некоторое количество артистов новой формации, которую можно было бы назвать качественной попсой. С одной стороны, они стилистически явно не были рок-н-ролльного розлива, с другой стороны – они участвовали в создании собственного репертуара и более-менее сознательно стремились к современному творчеству. Имеются в виду такие артисты, как Агутин, Свиридова, Меладзе, Ветлицкая и т. п. К сожалению, их было не слишком много. Но в общем и целом можно сказать, что середина 90-х годов прошла у нас под знаком полного упадка в стане рока, возрождения старой и появление новой эстрадной музыки.

Некоторое оживление произошло лишь в конце 90-х годов, когда с подачи Ильи Лагутенко и группы «Мумий Тролль» (тоже, кстати сказать, не новой – «Мумий Тролль» была нововолновой группой еще в конце 80-х, правда тогда они не прозвучали по всей стране) родился стиль «рокопопс», который в значительной степени вдохновлен английским брит-попом и в концептуальном отношении представлял собой компромисс, некий мостик между поп – и рок-музыкой. От рок-музыки – инструментарий, общая задиристость и примодненность, от поп-музыки – негрузящий имидж и асоциальный месседж. Вслед за «Мумий Троллем» пошла еще масса групп того же плана. И певица Земфира. К концу 90-х годов и особенно в начале XXI века начался очередной этап ученичества западному опыту. У нас, как обычно, с Запада быстрее всего прививаются самые дурацкие, бесполезные и зловещие тамошние открытия – будь то ресторан «Макдональдс» или ножки Буша. Вот точно так же очень быстро наши музыкальные бизнесмены переквалифицировались в продюсеров и начали фабричным образом штамповать русских «Spice Girls». И сейчас, как мы все прекрасно знаем, вся страна наводнена этими сфабрикованными артистами. Наиболее интересным на данный момент, наверное, можно считать феномен «Фабрики звезд», которая бьет все тиражи и по продажам, и по гастролям, да и вообще…

Чем наша «Фабрика звезд» отличается от аналогичных производственных комбинатов во всем мире (надо сказать, что этот формат существует практически во всех развитых странах, только под разными названиями, типа «Star Academy», «Fame Factory», «Pop Idol» и т. п.), так это тем, что ни в одной из стран мира студенты таких академий, продукт фабрик, не составили реальной конкуренции тамошней поп-элите. Было бы смешно, если бы какие-то английские фабриканты подвинули бы, скажем, Стинга или Элтона Джона с Эриком Клэптоном. У нас же, в силу того, что общее качество поп-музыки крайне низкое, артисток типа Жасмин, «Блестящих», «Виа Гры», Кати Лель в принципе может подвинуть любой человек, поскольку их творческий потенциал практически одинаков. А если говорить о внешности, то фабриканты могут быть и посимпатичнее, и помоложе.

Соответственно, имея инъекцию в виде телеэфиров, они действительно могут отправить на задворки практически любых наших поп-звезд, даже самых главных. Например, Алла Борисовна Пугачева теперь котируется как продюсер последней «Фабрики», а не как великая певица. Это тоже, разумеется, что-то говорит об общем уровне нашей поп-музыки.

Во всей этой продюсерской вакханалии единственный по-настоящему достойный упоминания момент возник в 2000 – 2003 годах и получил название «Тату» (продюсер Иван Шаповалов). И надо сказать, что «Тату» стали первой и до сих пор единственной российской поп-группой, получившей мировое признание. При том, что проект вполне вписывается в общие фабрикантско-продюсерские схемы, провокационный талант Ивана Шаповалова и крупные инвестиции транснациональной фирмы грамзаписи «Universal» привели к тому, что «Тату» стали общемировой сенсацией.

Если говорить о более экзотических сторонах российской поп-музыки – они несомненно существуют, и нельзя ставить знак равенства между общемировым рынком и российским. Причем разница ощущается в самых разных плоскостях. С экономической точки зрения, разумеется, на нашу ситуацию очень сильно влияет то, что на рынке доминирует пиратская продукция. Это проводит к тому, что вся схема музыкального бизнеса у нас перевернута с ног на голову. То есть если во всем мире основная часть прибылей как компаний, так и артистов исходит из продаж носителей, затем следует прибыль от авторских прав, музыкального паблишинга, и лишь на меньшей, вспомогательной ступеньке – доходы от концертной деятельности, то у нас все наоборот. Так же, как во времена Томаса Эдисона, основные деньги артисты получают за счет живых или полуживых, фанерных выступлений. Что касается до паблишинга и продажи аудионосителей – у нас это такие сугубо вспомогательные вещи, которые делаются для галочки или ради престижа.

В стилистическом отношении наша музыка представляет собой сейчас просто второсортную кальку с того, что делается на Западе. Представлены практически все стили, будь то металл, хип-хоп, попса, дэнс, но за редкими исключениями, к которым можно отнести того же «Мумий Тролля» или Дельфина, ну и еще немногих талантливых ребят, – музыка эта сильно недотягивает до мирового уровня как в идейном, так и в техническом отношении. Хотя в идейном – в большей степени. Под идеями подразумевается не политическая ориентация, а общая музыкальная и творческая продвинутость. При этом в российской поп-музыке существуют совсем уже заповедные, экзотические уголки, например, пресловутый стиль «шансон».

Говоря о шокирующей популярности в стране всех этих блатных страданий, надо опять вспомнить о том, что эстрада у нас всегда была более литературной и слово-ориентированной, нежели западная. У нас, естественно, была очень мощная поэтическая традиция. Нигде на Западе поэты не могли собрать на свои чтения целые стадионы, как это делали Вознесенский или Евтушенко в СССР в 50 – 60-е годы. У нас имеется могучая бардовская традиция, и некоторые барды, в первую очередь Владимир Семенович Высоцкий, имели в нашей стране суперзвездный, гиперкультовый статус. Вот эта извечная литературная беда в нашей массовой музыке, помноженная на криминализацию всей страны, и породила шансон. Хотя, конечно, слово «шансон» происхождения французского и к нашей «зоне» никакого отношения не имеет.

При том, что сегодняшнее состояние нашей музыки не внушает большого оптимизма, особенно расстраивает, что в отличие от Запада, где наряду с продюсерской попсой имеется очень сильный и оживленный андеграунд, причем во всех сферах, будь то электронная музыка, психоделическая музыка, этническая музыка и т. д., у нас, к сожалению, андеграунд в силу бедности страны и неразвитости инфраструктуры по поддержке этого андеграунда (на Западе существуют специальные сети некоммерческих радиостанций – у нас таких сетей, конечно, нет) пребывает в очень вялом состоянии и в крошечном гетто под названием «подвальные клубы Москвы и Петербурга». Это печалит больше всего. Тем не менее есть все возможности для того, чтобы наша музыка вышла из состояния убогости и застоя, и в этой связи можно возложить надежды на интернет, который дает безграничные возможности нашим творческим людям и для общения, и для творчества, и для пропаганды своего творчества в глобальном масштабе.

Политическая ситуация тоже внушает циничный оптимизм: реставрация совковых порядков и цензурный зажим (если не идеологический, то форматный) могут воссоздать то поле напряга, которое вдохновило российскую оппозиционную музыку 70 – 80-х… В сочетании с интернетом и другими новыми технологиями это может дать замечательный эффект.

ЧАСТЬ 2

МУЗЫКА И СМИ

ГЛАВА 1

ПРЕССА

К сожалению, аудиозапись лекции не сохранилась, поэтому она воспроизводится по краткому конспекту.

В начале XIX века начинают выходить первые нотные сборники. Их выпуск был единственным видом деятельности музыкальных издателей в то время. Этот вид изданий выпускают и по сей день, но до изобретения и начала массового использования музыкальных носителей ноты были единственным возможным методом записи музыки, а потому покупка таких песенников была безумно модным занятием.

Первая же музыкальная пресса начинает появляться после Второй мировой войны.

В 1952 году увидело свет издание о поп-музыке «New Musical Express». Еще раньше появляются первые журналы для музыкантов.

Тогда же начинает формироваться классификация музыкальной прессы, которую делят на два основных типа: журналы для любителей и журналы профессиональные, которые в свою очередь подразделяются на журналы для музыкантов и журналы для профессиональных паразитов (бизнесовые).

В журналах для музыкантов публикуют материалы об инструментах, оборудовании, стилях игры и прочих чисто профессиональных примочках. Называются они соответственно беспонтово: «Guitar Player», «Keyboard», «Musician»…

Первые публикации, посвященные мьюзик-бизнесу, появились в Америке – это знаменитый «Billbord» и менее известный «Cashbox». В журналах такого типа публикуют хит-парады, составленные по разным номинациям (среди альбомов, синглов, по стилям, радио – и телеротации). К этой группе журналов относятся, например, «Music Week» и «Music and Media».

Журналы для любителей тоже можно разделить на категории, и этих категорий довольно много.

1. Подростковые (характеризуются самым крупным тиражом): «smash hits», «Bravo». В них печатают кучи фотографий с подписями, но информации там практически нет. В середине такого издания размещается большая фотография какого-нибудь музыканта – постер, мечта советского молодого человека, потому как сами по себе плакаты в СССР когда-то стоили около двадцати пяти рублей!.. Пластинка – шестьдесят-семьдесят! И это при средней зарплате в сто десять рублей (1975 год).

2. Inkies (чернильные). К ним относится и ранний «nme». Эти издания были черно-белыми и дико пачкали руки. Крупноформатные издания, напоминающие скорее газеты, чем журналы. Это главные журналы героического рок-н-ролльного периода. Они были действительно интересны и оттого влиятельны. Феномен панк-рока вынесен в массы именно благодаря «nme». Благодаря «melody maker» популяризован арт-рок. И подобных примеров множество.

3. New tabloids. В середине 80-х пришли на смену inkies. Это глянцевые журналы. В 1986 году появляется один из самых популярных – «q». Другие известные издания этого типа: «mojo», «uncut». У нас – «play», «fuzz».

4.Style bibles. Появляются в эпоху «new wave», в конце 70-х – начале 80-х годов. Английский «Face» – самый известный журнал первой половины 80-х годов. Наравне с музыкой освещаются мода, кино, дизайн, ночная жизнь. Среди отечественных журналов к этой категории можно отнести «ОМ».

5. Коллекционерские журналы. «record collector» – самый авторитетный в Британии. «goldmine» – в Штатах. У нас подобных журналов нет, если они и возникают, то на базе fanzines (см. ниже).

6. Fanzines — издаются фанатами для фанатов. Наибольший всплеск выпуска фанзинов отмечен в то время, когда возник панк-рок. У нас существует некоторое количество фанзинов, замороченных на металле, панке и, кажется, «русском роке», которые распространяются среди своих или в рок-магазинах вместе с косухами и говнодавами «Dr. Marten's». Золотая эра русских фанзинов – самиздат начала 80-х. В Москве тогда выпускались машинописным образом «Ухо», «Зеркало», в Питере – «Roxy».

7. Нишевые публикации. Ориентированы на строго ограниченные группы читателей. Иногда глянцевые и крупнотиражные. «muzzik», «mixmag» – о танцевальной и электронной музыке. (У нас таким журналом был «Птюч».) «kerrang» – журнал о металле, «songlines» и «froots» посвящены этнической музыке, «downbeat» – джазу, «wire» – всевозможной экспериментальной музыке.

8. Бесплатные журналы. Выпускаются сетевыми музыкальными универмагами, чтобы знакомить посетителей с новинками ассортимента. У нас распространяется один такой в «Пурпурном легионе» – почти листовка из 8 полос.

Теперь рассмотрим внутренности современного музыкального журнала. Из чего же он состоит? В принципе, ничего сенсационного.

– Cover (обложка). На обложке изображен завлекательный музыкальный персонаж. Сюда помещается самая лучшая фотография. Порядка 30% покупателей приобретают журнал, взглянув на обложку; естественно, обложка предполагает наличие внутри журнала большого материала о ее герое.

– Новости. Маленькие заметки с маленькими фотографиями: сплетни, новости (новинки рынка, кто чем занят, что ожидается).

– Features — основная информация: интервью, портреты, обзорные статьи.

– Постоянные рубрики.

– Рецензии на новые cd, видео, музыкальные книги и фильмы.

– Интерактив — письма читателей, конкурсы, вопросы-ответы.

– Classifields — рекламные объявления, сгруппированные по тематическим категориям, частные объявления о покупке-продаже, поиске музыкантов и т. д.

– Чарты. В журналах, не имеющих прямого отношения к бизнесу, их бывает максимум 1 – 2.

– Lists. Тоже своего рода чарты, но составленные не по продажам/ротациям, а сотрудниками журнала, а часто и читателями: «сто лучших альбомов», «пятьдесят лучших гитаристов», «главные песни о сексе» и т. п.

ГЛАВА 2

РАДИО

На этот раз гостями и участниками мастер-класса Артемия Троицкого стали представители музыкальных радиостанций. Два профессионала, работающие на двух совершенно непохожих станциях: с одной стороны – Матвей Аничкин, генеральный директор «ХитFM», с другой – Михаил Козырев, генеральный продюсер, ведущий программы на «Нашем Радио».

Они работают в диаметрально противоположных форматах. О том, что такое на самом деле формат, как зависит судьба радиостанции от правильно выбранной позиции на радийном рынке и как развивается сейчас этот рынок в нашей стране, а также о политиках, сапогах, истерзанных домохозяйках и многом другом шла речь на протяжении двух с половиной часов в место запланированных полутора.

1. НЕМНОГО О РЕЙТИНГЕ

АКТ(обращаясь к Матвею Аничкину). Ты – человек, обремененный хорошим музыкальным вкусом. Может быть, он у нас с тобой не тождественен, но, тем не менее, корни у нас одни. Ты пришел на радио «Хит FM». Скажи, пожалуйста, были ли у тебя попытки, поползновения, мечта улучшить качество музыкального материала, который звучит на радио «Хит FM»? Если были, имели ли они какой-то практический результат? Если нет, то почему?

МА. Дело в том, что я пришел на радиостанцию «Хит FM» одновременно с Юрой Аксютой – человеком, который работал на «Европе Плюс». Десять лет, большой опыт. Человек, который хорошо знает это радио. Я имею в виду поп-музыку, где форматирование происходит приблизительно 60:40, то есть 60% звучит западной музыки, 40% отечественной. Мое отношение к поп-музыке достаточно критичное. Честно говоря, то, что звучит в эфире российских радиостанций, на 95% мне не нравится. Я, к сожалению, не могу влиять на программный продукт, потому что есть люди, которые отвечают за это конкретно. Это программный директор, музыкальный редактор или продюсер.

АКТ. То есть ты вообще никаких попыток не предпринимаешь?

МА. Я предпринимал такие попытки, но если их предпринимать, то нужно брать на себя ответственность. Взять на себя ответственность мне не позволяет специфика моей деятельности. В противном случае я должен был бы называться программным директором, продюсером. Когда свою точку зрения отстаиваешь, есть такая кнопочка на телефоне в офисе – нажимаешь и слушаешь, что в эфире. Переходишь в другой кабинет и спрашиваешь: «Кто поставил „это“, знаете нехорошее слово такое?» А в ответ: «Ты понимаешь, они сейчас хитуют „это“ на „Русском“, на „Китайском“ и других, как вы сказали, ублюдочных радиостанциях». Цитирую.

АКТ. Скажи мне, пожалуйста, на каком месте по рейтингу сейчас находится радиостанция «Хит FM», и вообще, как примерно этот самый рейтинг самых успешных станций по Москве сейчас выглядит?

МА. У меня есть не самая последняя информация, но может быть прочитать, если интересно? «Хит FM» находится сейчас где-то на четырнадцатом-пятнадцатом месте.

АКТ. Были на третьем, как я помню.

МА. Да, были на третьем. Вот когда я принял радиостанцию, были на восемнадцатом. Борьба идет, условно говоря, между радио «Максимум», «Хит FM», «Серебряный дождь». Я имею в виду по рейтингу. Дальше поднимаемся вверх. Наверху у нас «Русское Радио», дальше по общим рейтингам – «Динамит», «Европа Плюс». И ниже другие радиостанции.

2. ТЯЖЕЛАЯ АРТИЛЛЕРИЯ

АКТ. А сейчас я хотел бы предоставить слово Михаилу Козыреву.

МК. Я начну с вопроса. Пожалуйста, поднимите руки, кто когда-нибудь слышал на радио программу, которую ведет Артемий Кивович Троицкий?

Студенты. Есть такие.

МК. Я прикидываю: здесь примерно треть, может быть, четверть аудитории. Думаю, что если выйти за пределы этой аудитории и задать этот вопрос, например, выборке из тысячи людей, проходящих мимо, это число уменьшится до ничтожного.

Доставляет ли тем людям, которые слушали эту программу, удовольствие ее слушать? Безусловно. Только беда заключается вот в чем: если бы у Артема была возможность сделать такую радиостанцию, сделал бы он ее? Безусловно, сделал бы. Как вы считаете, есть кто-нибудь, кто верит, что такая радиостанция будет пользоваться успехом на рынке? Поднимите руку. Еще больше людей.

Я привел этот пример вот для чего: в конечном счете, есть два постулата. Первый – так повелось, что мы родились в стране, в которой, в общем, семьдесят лет была полная изоляция от мировой музыкальной культуры. И преодолеть это крайне сложно. И судя по последним глобальным изменениям, которые у нас происходят, наверное, уже невозможно. И, вероятно, первые места в строчках рейтингов всегда будут занимать радиостанции, аналогичные «Авторадио», «Русскому Радио» или станции, играющие аналогичную музыку. Это первое. И это – объективная реальность.

И каждому из вас предстоит ответить на вопрос: что я с этой реальностью буду делать? Это второе. Одно – я могу с ней смириться и принять как данность. Другое – я могу как бы с ней смириться, но внутренне противостоять, и поэтому каждый вечер, когда у меня на кухне будет собираться компания моих единомышленников, мы будем курить, пить и рассуждать о том, как люди не понимают моей музыки, и вообще, такое дерьмо все вокруг, но, в принципе, делать в связи с этим мы ничего не будем. Есть еще один выход: понять, что если не изменить весь мир, то можно изменить маленькое пространство вокруг себя и организовать его так, чтобы вам в нем было комфортно, а может быть, и еще некоторому количеству людей.

Я для себя выбрал третий вариант, и считаю, что даже в самых тяжелых условиях все равно нужно как-то выживать и что человек всегда сильнее обстоятельств.

Этот принцип фундаментально не совпадает с глобальным принципом российской литературной и кинематографической культуры, потому что у нас всегда обстоятельства сильнее человека, поэтому все равно в конце все умерли.

В то время как в культуре Соединенных Штатов, как вы знаете, в конце самого дикого, жуткого, ужасного, леденящего душу хоррора какая-нибудь истерзанная домохозяйка находит топор-секач, полиция опаздывает, мужа нет дома, и он сам оказался серийным убийцей, она все-таки достает топор-секач и отрубает чудовищу, которое выползло только что из ее живота, голову, вбивает в нужное место кол, и вот именно в этот момент раздаются сирены и появляются фары полицейских машин, и она выходит окровавленная им навстречу.

Как бы то ни было, человек все равно сильнее обстоятельств. Да, в нашей культуре все наоборот. Вот я верю, что, в конечном счете, человек сильнее обстоятельств, и разве что случай с Михаилом Ходорковским заставляет меня задуматься.

3. ПРЕСЛОВУТЫЙ ФОРМАТ: «АМАРЕТТО», САПОГИ И НЕМНОГО ПОЛИТИКИ

МК. В самом принципе формата, я считаю, ничего плохого нет. И кажется несправедливым отменять или перечеркивать принцип, потому что это как будто мы с водой и ребенка самого выплескиваем.

Что такое формат? Это меню. Это меню в любом ресторане, это целевая аудитория любой газеты, это подбор сотрудников, писателей, журналистов любого издания. Это сознательный выбор, который делает творческий коллектив, в какую сторону он решает пойти.

Чем это продиктовано? Если станция сама по себе живет безбедно и в ус не дует, потому что ее, например, финансирует государство, замечательно. Они могут выбирать любую дорогу, потому что не зависят оттого, выживут или нет, и сколько денег им принесет рекламодатель. Замечательная история, у нас тоже пара таких радиостанций есть. Они в основном на кнопках вещают, а в Соединенных Штатах есть целая система National Public Radio (NPR), которую финансирует государство и которая занимается исключительно просветительской деятельностью.

Если же вы не хотите зависеть от государства, и вас интересует более рискованное предприятие, тогда вам остается найти два-три миллиона долларов или человека, который решает эти деньги инвестировать в радиостанцию.

Вы можете представить ему идею и если убедите, что эта идея может сработать, дальше все на вас. Вы вписались: «назвался груздем – полезай в кузов». Дальше вы в течение нескольких лет будете доказывать, правильна ваша идея или неправильна, и, соответственно, либо сильно попадете, потому что люди, которые в пустоту выбросили два-три миллиона долларов, особенно когда у них портится настроение, – не самые приятные собеседники. Либо наоборот. С чистой совестью вы можете прийти и сказать: «Вот что мы обещали. Вот что у нас в результате получилось».

Приведу один простой пример: может быть, у кого-нибудь в памяти сохранилось, или, может быть, родители кому-нибудь рассказывали, что в последнем десятилетии прошлого века, когда страна только-только делала робкие шаги по столь безвременно закончившемуся пути капитализма, были коммерческие ларьки. И в этих коммерческих ларьках можно было купить все что угодно – от сапог до ликера «Амаретто». Там можно было купить обувь, одежду, видеокассеты, значки, курточку, виноград и, например, томик любимого поэта. Все в одном ларьке. Другое дело, что выбор каждого из изделий был ничтожный, потому что еще пока ничего не было в стране особенного. И все эти ларьки процветали, продавая узкий набор, страна не знала никакого другого ликера, кроме «Амаретто», никаких других джинсов, кроме «Levis». Тем не менее, это все покупали, и коммерческие ларьки делали хороший бизнес.

Почему же так получилось, что сейчас этих ларьков нет? Почему же так получилось, что сейчас в одном ларьке только сапоги, в другом ларьке только видеокассеты, в третьем магазине только аксессуары? Потому что каждый из этих людей определился и решил идти в одном направлении, удовлетворяя определенную потребность своих покупателей. То же происходит и в радиовещании. Из мира станций широкоформатных, которые играют все что угодно, мы перешли в мир, в котором есть станции, играющие определенный стиль музыки.

И само по себе, как я считаю, это замечательно! Потому что если бы этого не произошло (и в этом моя точка зрения абсолютно расходится с точкой зрения Артема), то музыке было бы только хуже, потому что, к сожаленью, уровень музыкального вкуса и музыкального образования людей, которые пришли в радиовещание, никоим образом не вырос, потому что нет таких специальных институтов и общей культуры, она развивается в стране крайне медленно. А объем песен, которые они бы играли, тоже не менялся бы. То есть все бы играли всё. Станции были бы практически неотличимы друг от друга.

Во всем мире существует и растет колоссальное количество разных жанров. И само по себе это форматирование, на мой взгляд, стимулирует творческую мысль и дает возможность самым некоммерческим жанрам и некоммерческим произведениям дойти до потенциального потребителя. Потому что в тот момент, когда все варианты поп-музыки, все варианты рок-музыки, все варианты поп-рок-музыки уже заняты, тебе все равно нужно попытаться что-то сделать, и ты хочешь при этом выжить и заработать денег – ив этом желании нет ничего плохого. Плохое наступает тогда, когда это – единственное, что ты хочешь, и хочешь сделать любой ценой, и тебе наплевать на принципы, на какие-то эстетические рамки. Вот это – проблема. В самом желании заработать денег никакой, я считаю, проблемы нет.

Категорично изворачиваться, придумывать станцию, которая играет что-то, чего во всем этом поле нельзя встретить, вот это – достойно. Вот тогда возникает станция, которая играет фольклорную музыку, этническую. Станция, которая играет джазовую музыку или классическую, оперную, или станция, на которой вообще нет формата. Это и есть их основная фишка, которую они водружают на щит. Я приведу пример: когда мы запускали «Ультру», мы проделали ряд социологических опросов, и одним из вопросов был: «Как вы считаете, может работать станция без диджеев вообще, чтобы там играла только музыка?» Ответ однозначен – категорически нет. Как же так, радио без диджеев, вы что, с ума сошли? А как вообще слушать такое вот, безликое, бездушное. Прошел год, мы провели точно такой же опрос, и ответ был: «Вы что, сума сошли, никаких диджеев нельзя, вы что, испортите станцию. Ни в коем случае! Вот так и надо, никаких диджеев не нужно». Просто потому, что мы посмотрели на все станции диапазона, и оказалось, что девять из десяти работают с диджеями и девять из десяти диджеев работают абсолютно одинаково. Вот так вот весело, зомбированно, с устоявшимся принципом, заданным «Европой Плюс» еще в 90-м году, когда основная задача – «была такая-то песня, которая вот так-то называлась, сейчас пойдет песня, которая вот так вот называется». Надо каким-то немыслимым способом это связать. «Это была группа «Любэ» на волнах «Европы Плюс». Конечно, каждому из нас приходится пережить такой момент, когда рядом находится человек, говорящий тебе: «Давай, давай, сделай это!» Порой это женщина. А может быть она в этот момент одета в красное. Крис де Бург. «Lady in Red»».

Бурный смех. Аплодисменты.

МК. Мы давали рамки своим диджеям и говорили: «Это просто нельзя делать». Никак. То есть на «Нашем Радио», могу зуб дать, ни одной песни, которая каким-то образом с другой не соединяется, вообще нет. Понятно было, что необходимо то, что называется по-английски «to be different», «попробуй отличаться». Мы попробовали отличаться тем, что у нас нет диджеев, в результате это оказалось правильно. Другое дело, что здесь опять мы сталкиваемся с реальностью. И она заключается в том, что, к сожалению, вот этот тяжелый разрыв между нами и всем остальным мировым музыкальным сообществом преодолеть очень тяжело. И, увы, это связано даже с экономическими факторами.

Почему, например, мы наблюдаем одну за другой попытки сделать джазовую станцию или классическую станцию, которые проваливаются и исчезают из эфира? Что, у нас нет достаточного количества людей, которые любят эту музыку? Есть. Только для того, чтобы джазовая станция пользовалась успехом, нужно два фактора. Первое: нужно, чтобы было достаточное количество образованных людей. Понятно, что влюбленность в джаз напрямую связана с уровнем образования. И второй фактор: эти люди должны быть достаточно богаты, чтобы представлять интерес для рекламодателей, которые, понимая, на кого направлено «Радио Джаз», заинтересованы были бы, чтоб на них потратить деньги, чтобы они пришли в эти магазины, сели за руль этих автомобилей, и т. д. и т. п. У нас же какой парадокс? У нас, как правило, к сожалению, богатые люди патологически необразованные образованные люди, к сожалению, явно не богаты. И этот разрыв пока не сомкнулся. Но, во всяком случае, очевидно, что как только можно будет выявить группу людей, которые влюблены в джаз и зависли на этой волне, слушают ее регулярно, их можно там достать и разместить рекламное сообщение. Тогда и у нас появятся джазовые станции.

И чтобы подытожить этот краткий спич и перейти, если позволит ведущий курса, к вашим вопросам, я хочу сказать только одно: что, опять-таки, в конечном счете, дальнейшее – это вопрос вашего выбора.

Если вы в принципе считаете для себя возможным зарабатывать на жизнь, сооружая станцию типа «Русского Радио» или «Радио Шансон», то флаг вам в руки. Живите безбедно и найдите, что ответить внукам, когда вы будете вязать носки, сидя у камина, а они придут и спросят о том, какую музыку вы слушали. «Внучок, был такой Трофим, ты не представляешь себе, как это было здорово».

Если же ваши собственные принципы не позволяют вам идти в этом направлении, то будьте готовы к тому, что на первых местах ваша радиостанция не будет и вы будете писать в газеты, которые не пользуются в этой стране массовой популярностью, вы будете делать такие репортажи, которые вряд ли выйдут в эфир по центральным каналам, потому что, увы, как говорил один человек, которого я могу назвать своим учителем, каждый раз, когда ты наблюдаешь за людьми из-за стекла и смотришь, как они реально говорят и что они реально из себя представляют, понимаешь, что средний человек всегда ниже среднего.

Это ужасно, потому что мы привыкаем судить о мире по собственному окружению, не понимая, что уже само по себе нахождение в этом городе, в этой аудитории, в данном месте, делает нас всех уже нетипичными для этой страны, избранными не по качеству, породе или чему-то еще. Но вы по себе судить никогда эту страну уже не сможете. И ни в коем случае не поддавайтесь, если не хотите окончить свою жизнь плачевно и в бедности, тому, что говорят вот эти пять человек, которые убеждены, что они, в общем-то, и есть типичные представители. Как замечательно написал Андрей Макаревич в своей книжке «Сам овца», вокруг любого творческого человека моментально скапливается круг обожателей, которые его начинают хвалить и обожествлять. Сквозь этот круг обожателей очень тяжело рассмотреть, что там дальше. Для этого нужно приподняться на цыпочки и посмотреть, сколько их там на самом деле, вот эти вот пять, или там до горизонта, может быть, простирается. И это, увы, к сожаленью, хоронит очень многих творческих людей и хоронит начинания великих масштабов. Поэтому: дальше «каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу, дьяволу служить или пророку». Вопросы, пожалуйста.

АКТ. Я скажу сразу, что на вопросы мы по традиции отвечаем в конце. Мы еще поговорим. Отличную речугу произнес Михаил, она была очень убедительной, сбалансированной. На самом деле она представляет собой умный, цивилизованный взгляд на современную музыкальную радиоситуацию. Это было очень правильно и очень полезно.

Однако есть некоторое пункты, вызывающие сильные сомнения. Особенно углубляться в это я не стану; скажу буквально несколько слов.

Первое: то, что формат сам по себе – универсально непроходимо плохо, в общем-то, такого я не говорил. Плохо то, что за пределами этого формата практически ничего нет. У нас, по крайней мере. Я абсолютно не против того, чтобы была станция, посвященная русскому року, станция, посвященная джазу, станция, посвященная тому, сему, чтобы они все были сфокусированы на совершенно определенные группы поклонников того или иного стиля и жанра. Плохо то, что имеется огромное количество всевозможной музыки, которая не попадает ни в один существующий формат. Причем этой музыки гораздо больше, чем той, которая во все вместе взятые форматы попадает. Миша сказал о радиостанции, которая передавала бы фольклорную музыку. У нас нет такой радиостанции. У нас есть только «Радио Тройка», но это – без комментариев. У нас нет ни одной станции, которая передавала бы электронную музыку. У нас нет хип-хоп станции. У нас нет станции, которая передавала бы с нормальным качеством современную академическую музыку, не считая нафталинных госстанций. На радиостанции, которую вы точно не слушаете, под названием «Радио Арсенал», у нас по субботам и воскресеньям имеется некоторое количество музыкальных передач, которые, при всем том, что их всего там штук двенадцать по паре часов, покрывают гораздо большее музыкальное поле, чем все двадцать пять, или сколько там их, музыкальных радиостанций, находящихся в городе Москве. Потому что там есть и попса, и рок, и джаз, и электроника, имеется фольклор, всевозможная архивная музыка, имеются русские романсы, имеется музыка барокко. Это первое. Я не ставлю под сомнение сам принцип формата. Я просто говорю о том, что в реальной жизни получается так: формат этот – он такой очень маленький зонтик, а не большой красивый шатер, под которым можно вольно гулять.

Второй – это более спорный и, я уверен, болезненный вопрос, так что его я определенно углублять не стану – это то, что даже в рамках одного объявленного формата, скажем «русский рок» или «западный рок», оказывается огромное количество музыкантов, которые вполне русские и по паспорту, и по языку, и по матерным выражениям, но в этот формат все равно не попадают. При том, что это – русские рокеры, при том, что они тоже что-то поют, сочиняют и проч., и проч. Мы с Мишей на эту тему в свое время неоднократно говорили, если помните программу… какая была программа-то? Да, называлась «Земля – Воздух». И там постоянно возникал вопрос о том, что приглашались, в общем-то, известные, и часто совсем не бесталанные музыканты, и вся эта программа крутилась вокруг одного – почему мы не попадаем в формат ни одной из радиостанций.

Там были мои приятели-музыканты, которые уж вроде бы известны, уж вроде бы имеют какой-нибудь fan base, то есть группу поклонников, и т. д. Тем не менее, всевозможные радиостанции их футболили. «Вы знаете, для рока это слишком попсово, а для попсы слишком роково». Или еще что-нибудь такое. Уже внутри каждого формата имеются довольно странные ограничения. Таких проблем довольно много.

О ротации я вообще говорить не буду, поскольку это, с одной стороны, вещь тоскливая, с другой стороны – бесспорная.

Я хотел бы еще поспорить, хотя, в общем-то, это не предмет спора, о джазовых или классических радиостанциях. Происходит очень странная история: у нас имеется большое количество глянцевых журналов, которые дорого стоят, которые ведут речь обо всяких там изысканных вещицах, в которых вы никогда не увидите, скажем, группу «Виа Гра», «Любэ» или что-нибудь такое. Обязательно там будет Ник Кейв, или «Gotan Project», или что-нибудь в таком духе, – и все эти журналы просто распирает от рекламы.

Второй пример: проходят у нас всякие престижные концерты: скажем, совсем недавно в КЗ «Россия» был фестиваль, который спонсировали сигареты «Parlament». Собрались такие гипер-величины в мире джаза: Джордж Дюк, Стенли Кларк, Гато Барбьери, Эл Жарро… Такого фестиваля еще не было в Москве, все было очень круто. Мало того, что «Parliament» это дело спонсировал, там был аншлаг! Приходили люди, у них находились деньги – а билеты стоили наверняка очень дорого. Я абсолютно уверен в том, что у нас могут существовать безбедно радиостанции, которые крутят джаз, которые крутят классическую музыку, которые крутят всякие модные электронные easy listening и прочую музыку для взрослых и образованных. И проблема тут не в том, что слушают их люди немногочисленные или слишком бедные. На самом деле как раз аудитория этих станций, я уверен, значительно богаче, чем аудитория, скажем, слушателей «Нашего Радио». Я помню, когда у нас были станции типа радио «Престиж», тогда вот какого буржуйчика русского не спроси: «А что за радио ты слушаешь?», все говорят: ««Радио Престиж», Кении Джи. Ну вообще, я тащусь». На самом деле, заходишь в какие-то бутики, холлы гостиниц – повсюду играет «Радио Престиж». Тем не менее «Радио Престиж», впоследствии «Радио НСС», обанкротилось, наверняка обанкротится и «Радио Джаз». Все они закончили очень быстро и бесславно. Я считаю, что это, на самом деле, не проблема концепции. Это проблема косности и идиотизма: а) служб продажи этих радиостанций; б) наших рекламных агентств.

Никакой логики в том, что происходит, я не вижу. Полагаю, что привел вам достаточно убедительный пример.

4. «НАШЕ» БУДУЩЕЕ

АКТ. А сейчас я хотел бы, чтобы наше с вами заседание все-таки получило более целенаправленно-образовательный, информационно-просветительский характер. И я хотел бы Матвею и Мише задать вопрос вот о чем: естественно, что за последние двадцать лет музыкальное радиовещание мутировало в каком-то направлении. Есть ли у вас соображения по поводу того, в какую сторону движется вообще вся история с музыкальным радиовещанием? Больше формата, меньше формата? Есть ли вообще какие-то векторы, которые сегодня заметны и могут определить будущее музыкального радио в обозримой перспективе?

МА. Конечно, изменения есть. Нельзя вообще рассматривать радио в отрыве от всей жизни, развития цивилизации и всяких экономических и социальных явлений. Дело в том, что форматирование и сужение целевой аудитории каждой радиостанции связано с тем, Миша правильно сказал, что каждый хочет найти особенное, новое. Если я хочу создать нечто новое, это неважно, что я создаю: новый автомобиль или новую радиостанцию, – я хочу поймать тот вектор, тот сегмент рынка, которого ни у кого не было. Или скомпилировать что-то из других таким образом, чтобы у меня получилось нечто, отличающееся от других. И даже если мы возьмем в нашем, российском варианте музыкального вещания пример, то мы видим, что «Love Радио» отличается по вещанию, ну немножко, но отличается от «Европы Плюс». Почему? Потому что, когда программировалась эта радиостанция, рассматривался еще и критерий полового признака. «Love Радио» больше смещено в сторону женщин. Они четко знают, что им надо захватить.

МК. Хороший формат.

МА. Им надо схватить эту часть аудитории, поэтому рекламодатели там тоже соответствующие. Если мы возьмем, к примеру, «Радио Максимум», когда там работал Михаил, или «Радио Максимум» сегодняшнего дня – это практически тоже разные радиостанции, хотя, казалось бы, форматирование не очень изменилось, во всяком случае, не декларировалось. У нас, к великому сожалению, в области рок-музыки практически Миша вне конкуренции. Потому что, если кто-то хотел создать еще одну рок-станцию (я здесь не согласен с Артемом), то существует огромное количество музыкантов, которые не востребованы или хотят, чтобы их прокрутили радиостанции, нельзя отсекать понятие профессионального уровня. Количество shit которое приносится на радиостанцию, вы себе не можете представить. И выбрать что-либо очень сложно, потому что программный директор очень заинтересован поставить что-нибудь в своем формате, но хорошее. Нет, это огромная проблема, об этом не надо забывать. У нас, к великому сожалению, общий профессиональный музыкальный уровень очень низкий, поэтому жалкие подражания тому, что сделано, условно говоря, на Западе, не терпят никакой критики. Я вижу, какая в конце дня лежит стопка дисков, я их тоже прослушиваю, даю какие-то рекомендации – ну нечего, нечего слушать! Может быть, что-то такое с натяжкой давайте поставим. Потому что свежий материал все равно нужен. Особенно, если какая-нибудь радиостанция декларирует: «Мы ставим все новое. Мы не боимся нового».

И очень важный момент, особенно для нашей страны, где телевидение делает вообще все, из идиота могут сделать бога или наоборот, и здесь это форматирование музыкальное очень заметно. Я ориентируюсь всегда на молодежь, работаю с молодыми людьми. То, что происходит на телевидении, даже в поп-музыке, они все это называют «зверинец». Почему? Потому что вы, когда включаете телевизор, каждую субботу, воскресенье, каждый день, вы видите одних и тех же актеров, назовем их артистами, которые перемещаются из программы в программу. К ним еще добавить «Аншлаг», посадить все это в один большой поезд и отправить куда-то, чтобы это уехало в сторону, развивать какую-нибудь монгольскую цивилизацию. Я противник всего этого, потому что ничего свежего не происходит.

Берем, кто у нас популярнее, Валерий Леонтьев – это совершенно другой тип исполнителя. Почему его пример сейчас приведу: практически ни одну песню, которую он принес на радио, невозможно поставить в эфир. Я говорю сейчас о «Хит FM», «Европа Плюс», хотя, казалось бы, это поп-музыка. Он не крутится, потому что он – специфический актер, у него своя аудитория. Тем не менее его это не очень волнует.

Вот этого вообще нет на Западе. На Западе, если ты не интересен журналистам, большой массе людей, которые занимаются пиаром, у тебя нет шансов заработать деньги. У нас люди здесь плывут, потому что они свой пиар и свою раскрутку сделали лет двадцать назад. Потому что кроме них никого не видно было по телевизору. Потому что им зрителей для того, чтобы зарабатывать дальше деньги, хватает. И в этом смысле получается, что телевидение рулит. Когда Миша занимался «Нашествием», я со стороны смотрел на развитие радио, всего остального, это очень поддерживал шестой канал, который был тогда свежим, прогрессивным и т. д. И рейтинг, и отношение к рок-музыке и музыкантам. В том числе сразу же цепляются журналисты: «Ага, мы вас увидели по телевидению, мы вас услышали по радио. Давай мы вас сфотографируем». Завтра появляется журнал, и пошло-поехало. Пошла цепная реакция. А когда сегодня по телевизору показывают одно и то же, я имею в виду то, что мы называем «попсой», и вообще нет музыкально-просветительских передач типа «Программа А». Что-то было такое, где можно увидеть то, что немножко выпадает, то, что для умных людей, которые хотят знать, что есть что-то другое, кроме Киркорова. Вот этого, к сожаленью, нет. Я хочу сказать, что радио, особенно в России, очень привязано к тому, кого тащит и пропагандирует телевидение.

АКТ. А телевидение у нас на следующем занятии будет.

MA. OK, I'm sorry. О том, что связано с радио, вот это очень важно – кто давит, какой формат продавливает, и кому принадлежат холдинги, в конце концов. Потому что есть «Русское Радио», и при «Русском Радио» есть «Золотой Граммофон» или «Граммофон Рекордз». Ну кого они будут крутить? Конечно, они будут крутить тех, на чьих пластинках они завтра должны заработать деньги. То же самое с «Love Радио» и т. д. Но это уже холдинги, это другая история.

АКТ. Спасибо. Так, Миш, тенденции.

МК. Вообще, самый интересный вопрос, касающийся радио в мире, сегодня такой. В Соединенных Штатах запущено два фантастических проекта. Это проекты цифрового, встроенного в автомобиль вещания. То есть ты покупаешь автомобиль, в котором существует аппарат для приема спутникового сигнала от семидесяти различных вариантов формата. Тебе не нужен FM-приемник, ты просто выбираешь из этих семидесяти тот стиль, который тебе интересен, пять стилей, десять, программируешь себе на боксе, встроенном в автомобиль и, собственно говоря, все. Это в любой точке страны на территории Соединенных Штатов со спутника ловится. Самый главный вопрос сегодняшнего дня радио – что победит? Если вот такой вот digital audio box, который встраивается в автомобили, то, соответственно, это будет конец FM-вещанию.

Обратите внимание, наша страна пошла по европейскому пути. Так получилось, что первыми в этот бизнес пришли французы, которые сделали «Европу Плюс», которые сделали «Ностальжи». А в Европе есть в разных странах сеть «Европа Плюс», в разных странах сеть «NRG». В Америке не так. В Америке каждый город – это локальная станция, и там существуют только такие похожие друг на друга форматы. Изредка пересекаются названия. Но это абсолютно нетипично, что станция покрывает все восточное побережье спутниковым сигналом. Так что победит? Вот это местное вещание, станция в твоем городе, которая рассказывает тебе о том, что здесь и сейчас происходит и играет здесь и сейчас твою любимую музыку? Или вот такой вот универсальный, огромный спутниковый поток, покрывающий всю страну и дающий тебе самый разнообразный выбор, да, но это все у тебя встроено в автомобиль? Понятно, что компании, запустившие этот проект, заключили соглашение с производителями автомобилей, то есть отныне там во всех «Фордах» будет встроена одна система, во всех «General Motors» другая система, и т. д. Это удивительный момент в истории радио, и чем это закончится, никто не знает. Пока прогнозы относительно этих двух спутниковых проектов скептические. Скепсис выражают люди, которые занимаются FM-радиовещанием.

Что же касается нашей страны, то тут есть два варианта развития событий.

Первый вариант, становящийся с каждым днем все менее вероятным, это цивилизованное развитие, коммерческое, в самом лучшем смысле этого слова, развитие радио, когда от конкуренции выигрывает потребитель. Форматов станет больше, они будут становиться разнообразнее, спектр музыки будет расширяться, все больше и больше людей будут находить именно то, что им нравится: вот мое радио, я его слушаю. Это – нормальный, цивилизованный способ развития.

Другой вариант, опять-таки резко ставший более вероятным, связан с тем, что один из ключевых вопросов, который будет рассматриваться в отношении культуры в этой стране, – вопрос квотирования, который неоднократно уже поднимался. Это значит, что наверняка в числе депутатов и в правительстве появится большое количество сторонников того, что для развития национальной культуры нужно поставить планку, ниже которой количество национального продукта не будет опускаться. Волевым усилием определят, что семьдесят процентов фильмов, которые идут в кинотеатрах, должны быть отечественного производства. А западных фильмов не больше тридцати процентов. Соответственно, на радио мы, может быть, каждый час будем слушать гимн страны и, воодушевленные патриотическим позывом, наслаждаться шедеврами Леонида Агутина и группой «Отпетые мошенники» или Константином Кинчевым на фоне крейсера, развевающегося флага, рассказывающего нам, что «в наших жилах течет небо славян, но нас душит со всех сторон орда инородцев». Это самая популярная тема, и, судя по выборам, самая клевая фишка сейчас в стране, поэтому я, увы, в этом отношении настроен скептически. Количество вот таких вот отрыжек будет возрастать, а количество произведений талантливых, сделанных не по заказу, сделанных творческими людьми, которые достойны того, чтобы быть услышанными, будет неминуемо сокращаться. Уж извините, что сделал такой мрачный прогноз.

АКТ. Спасибо, Миша. Значит, по поводу квотирования. Это на самом деле интересная тема. Как ни странно, я придерживаюсь чуть более оптимистической точки зрения, чем Михаил. Дело в том, что возможны два варианта: или квотирование будет осуществляться по принципу того, что называется double standard, то есть двойная бухгалтерия, или его не будет вообще.

Почему так? Потому что если начнется всякое антииностранное квотирование в наших средствах массовой информации, в частности в электронных, это будет означать одну вещь – немедленное банкротство всех телеканалов, включая телеканал «Россия», принадлежащий государству, ОРТ, в смысле Первый канал, принадлежащий государству, НТВ – «Газпром», ТВЦ – Юрий Михайлович. И дело в том, что телевидение в отличие от радио – это очень большие деньги, это серьезная заинтересованность государства. И сделать так, что радио будут квотировать, а телевидение – нет, ну это будет просто явная подтасовка. Это некрасиво.

А куда наше телевидение без голливудского всего дерьма, без сериалов бразильских каких-нибудь там и прочего фаст-фуда для глаз? Чтоб крутить «Кавказскую пленницу» просто в режиме безумной ротации, every day, это – невозможно. Так что я не думаю, честно говоря. Понятно, что наши депутаты – идиоты. Но отдельные соображающие люди появляются. Так что когда это все будет обсуждаться, вопрос о телевидении, естественно, встанет. Несмотря на весь культурно-шовинистический угар, я думаю, они допрут до того, что квотирование, в общем-то, подрубит кучу сучьев, на которых сидят и они сами, и в том числе их собственная пропаганда. Так что вопрос непростой.

5. БИРЖА ТРУДА

АКТ. Еще один вопрос к Матвею и Мише. Я хотел бы совсем под занавес перевести наш разговор в абсолютно практическую плоскость. Перед вами сидят сто с лишним человек, студенты журфака МГУ. Есть ли для этих людей место на музыкальных радиостанциях или нет?

МК. Рабочие места?

АКТ. Рабочие места. Скоро все эти симпатичные девчонки и мальчишки начнут искать себе место работы. Есть ли смысл идти им в наше негосударственное музыкальное радиовещание, или единственное, что им светит, это «Маяк-24» или «Радио России»? Абсолютно конкретный вопрос, на который на самом деле можно ответить «да» или «нет».

МА. Я могу сказать про наше радио (не «Наше Радио»). У нас действительно есть система. Дело в том, что свежие мозги всегда нужны. У нас есть система стажеров, когда мы берем молодых ребят-журналистов, у них есть испытательный срок, месяц-два, у них есть шанс себя проявить. Конечно, радиостанции стараются брать, переманивать, перекупать уже готовых, состоявшихся. Но готовые, состоявшиеся дорого стоят. Поэтому есть шанс у молодых, талантливых себя показать и, как говорится, продать.

АКТ. Что они могут делать на «Хит FM»?

МА. Они могут быть диджеями, они могут быть журналистами блока новостей, они могут быть журналистами музыкальными, они могут заниматься пиаром и т. д. Есть разные вещи. На музыкальной радиостанции есть что делать.

МК. Если кратко ответить, я не думаю, что есть радиостанция, которая откажет вам, когда вы придете и скажете, что вы пять дней в неделю готовы в вечерние часы посвятить ей четыре часа бесплатно. Такой станции нет.

Вы приходите и говорите: «Я готов работать четыре часа каждый день с 8 до 12, или там выбирайте по своему графику. Я готов делать ту работу, которую нужно». И, как правило, это будет работа телефониста. Или корреспондента, если вас обучат минимальным навыкам, и вы будете бегать, высунув язык на плечо, и делать это абсолютно безвозмездно. Я считаю, что только так и надо начинать. И если следующим шагом вашим будет то, что вы прислушаетесь к эфиру, поймете особенности и сделаете свой репортаж, напишете свой текст, не будет главного редактора, который не посмотрит из принципа, из-за того, что вы начинающий, и если это будет талантливо написано, не выкинет это в корзину. Если это будет талантливо, то с этого все и начнется. Поэтому я верю абсолютно точно в то, что, начиная с самого простого, талантливый человек все равно пробьет себе дорогу.

Мы каждый год пропускаем через станцию, в общей сложности, больше сотни людей, которые приходят к нам или на короткий период, или на длинный, или уходят, или остаются. Не думаю, что за последние годы я принял на работу больше одного или двух людей специально, по рекомендации или по совету, или из-за того, что это было нужно. Но все они пришли со стороны, с улицы, и, в общем, я уверен, что все в ваших руках, абсолютно.

АКТ. Ну что, ребята с улицы? На самом деле очень приятно, что есть шанс, и, честно говоря, я не ожидал такого конструктивного ответа. Сейчас у нас на музыкальных радиостанциях спрос на слова и тексты минимален. Хорошо, что это не так, мы уже проехали все временные рамки. Давайте, если есть какие-то вопросы, на которые Матвей и Миша хотели бы ответить, то вперед.

6. ЗАСЕДАНИЕ КЛУБА ЛЮБИТЕЛЕЙ ВОПРОСОВ И ОТВЕТОВ

МК. Здесь невероятное количество вопросов.

Удивительно, но в общей сложности здесь записок тридцать или сорок, в пяти как минимум спрашивают о том, не кончилось ли «Наше Радио» с появлением в «Чартовой дюжине» ДеЦла. Я специально хотел бы обратить ваше внимание на это. Человек перестает развиваться в тот момент, когда для него жанр или фишка его собственного стиля, в который он врубается и который слушает, становится всеобъемлющей, и ничего другого он не слышит. Это как будто мы становимся такими уже старичками, которые закрывают себя в коробочке и будут дальше рассказывать, что «после Джимми Пейджа никто на гитаре не играет вообще, музыка закончилась с «Мумием Троллем», он забил последний гвоздь в русский рок». Никогда мы не говорили, что станция «Наше Радио» – это станция, которая играет русский рок. И делали это абсолютно сознательно. Потому что как только мы это произносим, мы сразу обрубаем себе аудиторию. И вовсе не обязательно, что к артистам, которые звучат, приклеен этот ярлык. И нельзя трактовать как русский рок Дельфина или «Ивана Купалу». Несмотря на это, и то и другое звучит у нас в эфире, и я считаю, что и то и другое талантливо сделано. Слушайте то, что вам дают. Потому что если вы будете тупы и глухи, то тогда надежд у страны вообще нет. Дайте возможность человеку сказать и сделать то, что ему дано сказать, и то, что он делает с удовольствием. Я не понимаю, почему, когда для меня абсолютно очевидно, что это талантливо сделано, даже если это сделано в другом жанре, даже если это сделано в рэпе, я поражаюсь, почему этого не слышат.

Цитирую пришедшее письмо: «Миша, у моих друзей есть группа, она талантлива. Они пишут потрясающие песни, которые подходят вам по формату. Почему, кроме меня, никто их не слышал? Это так обидно – всякую лажу знают и любят, а услышать действительно хорошую музыку у народа нет возможности».

В общей сложности, это примерно от пятидесяти до ста писем в неделю, которые мы получаем. Да, физически прослушать это никакой возможности не представляется. Если вы бы только знали, какое чудовищное графоманство стоит вот за такими же точно пафосно-искренними и проникновенными строчками. Вы не представляете уровень этих стихов, которые стихами-то назвать нельзя и уровень этих вот истязаний музыкальных инструментов. Это происходит, как правило, вот от чего. Человек слушает радио и думает: «О, я так тоже могу. Я ведь точно так же могу. Ну вот они это играют, значит и я, наверное, так могу». И делает, исходя из этого принципа. Как только человек начинает творить по этому принципу, сразу конец всему. Потому что творить можно только тогда, когда не творить ты не можешь. И отследить эти крупицы таланта в общем гигантском потоке графоманства, уверяю вас, очень тяжело. И я всегда цитирую одного и того же человека, перед которым всю жизнь преклоняюсь – Боно. Когда их увидел первый раз корреспондент (в клубе каком-то они играли концерт, им было по семнадцать лет, они играли чудовищно, и песни у них были отвратительные), он что-то в них углядел и написал статью, рецензию, опубликовал в журнале. И с этого все началось. Боно сказал: «Все, что нам нужно было в тот момент, это – дать шанс». А дальше уже они все взяли в свои руки, они стали писать песни лучше, они раскрылись. Я вижу основную деятельность станции в том, что мы даем шанс. Но, увы, как это тяжело делать в стране с таким количеством бездарных людей.

И последнее, это может подтвердить Артем, поскольку Артем был первый человек, к которому я пришел почти уже шесть лет назад и спросил: «Артем, а вот такая идея станции, как ты считаешь, интересна или нет, выживет или не выживет?» И Артем тогда благословил станцию. Уж не знаю, доволен он этим или нет.

АКТ. Доволен.

МК. Артемий Кивович был крестным папой.

Я поражаюсь, век живи, наверное, это карма такая, опять три, по крайней мере, записки: «Михаил, сколько стоит у вас ротация», «Михаил, а сколько вы берете за эфир песен с артистов?». Я еще раз повторяю вам, что ни разу в жизни ни одной песни в эфир радиостанции, которой я руковожу, не было поставлено за деньги. И если бы только это случилось, то вы не представляете, какой бы разразился скандал и сколько бы людей получило от этого удовольствие, перемывая это дело, как в музыкальных кругах, так и среди журналистов. Такие вещи невозможно утаить. Все со всеми общаются. Как только соблазн такой у тебя возникнет, ты только заговорил об этом, это – конец. Не говоря уже о том, что это противоречит всему тому, ради чего мы это делаем. Поэтому если вы по крайней мере вот это вот сомнение выкинете из головы – уже станет легче. И ДеЦл появляется в этом эфире точно так же, как там появляются другие артисты, не потому, что я знаю его или не знаю, знаю его папу или не знаю. Вот я знаю хорошо папу солиста группы «Тет-а-тет», который приходил ко мне и тоже убеждал меня, что эта группа должна звучать в эфире, тогда «Радио Максимум». У нас были по этому поводу тяжелые разговоры, и в конечном счете так получилось, что она не звучала в эфире. И правильно было это или не правильно, я готов был под этим решением подписаться. И, честно говоря, последние лет пять мне даже уже не предлагают. Потому что все знают, что это бессмысленно и, как правило, разговор заканчивается сразу.

Поэтому я призываю вас только к одному: пожалуйста, не старейте, не закрывайте шлюзы своего восприятия только из-за того, что этот артист творит в другом жанре или он ни на кого не похож. Чем отличается интеллигенция от всей страны? Она отличается тем, что чувства обнажены, интуиция у нее есть, болит у нее душа за жизнь в обществе и за культуру. И если она у вас сохранится, то тогда есть еще надежда.

АКТ. Спасибо. Поступило предложение касательно того, чтобы на остальные вопросы Михаил Козырев ответил на сайте. ОК?

МК. Очень большой объем вопросов, жалко.

АКТ. Объем большой вопросов, объем маленький времени. Матвей, у тебя меньше вопросов. Может, среди них есть такие, на которые ты бы хотел ответить прямо сейчас?

МА. Вопрос, связанный с радиобизнесом. «Матвей, почему вы пошли в радиобизнес? Стало неинтересно, денег на жизнь не хватало?»

Хватало. Пошел, потому что действительно стало неинтересно. Но на начальной стадии переговоров о том, чем я буду заниматься, моя должность была немножко размыта. Я, честно говоря, надеялся на то, что буду иметь отношение к программированию. Ну, естественно, я уже пришел на радиостанцию и практически сразу после меня пришел Аксюта. Велись переговоры с Аксютой, отдали программирование, во всяком случае. Юре. Поскольку у него имелось больше опыта. А я как пришел, так и ушел. Я – человек свободный. Кстати, у меня есть еще такой проект – Ariana. Девочка поет. Поскольку я – человек принципиальный, я приношу эту песню на своей радиостанции программному директору и очень прошу, чтобы он отнесся к этой песне. Если она подходит, то ставит, если не подходит, не поставит. Могу сказать, что из четырех предложений было два отказа. Песню не поставили. Хотя ее песни получали «Золотые граммофоны», «Песню года» и крутились на «Русском Радио», на «Европе», на всех остальных. На «Хит FM» не крутится.

АКТ. Там, где ты это проплачивал, они все получали, а на собственной станции отказывали.

МА. Дело в том, что я бы с удовольствием проплатил, потому что для продвижения артистов некоторые люди берут деньги, конкретно на телевидении, за то, что ты ставишь клип. На «Муз ТВ» двести – двести пятьдесят долларов один про-крут. Это – как реклама продукта. Но, к сожалению, на радиостанциях не берут.

АКТ. Насколько мне известно, у нас есть радиостанции, где берут, и с большим удовольствием.

МА. Хотя я хотел сделать радиостанцию, которая только за деньги крутит.

АКТ. Да, все заранее объявлено и каждая песня проплачена в зависимости от хронометража. Как такси.

МК. Двести долларов десятое место.

Всеобщий смех.

АКТ. Ребята, значит вместо маленьких вопросов один большой: отношение к тому, что произошло с «Открытым Радио».

МК. Не было времени. Я вам могу дать диаграмму простую, которая покажет очень четко, что есть кратчайший путь к оптимальному обращению инвестиций, в данном случае – музыки. Да, есть музыкальный класс – попса. Не устают наши люди слушать этот тип музыки, и именно поэтому форматирование многих станций меняется в этом направлении. Поэтому чудовищно то, что произошло, обидно и отвратительно. Но, опять-таки, это результат во многом, увы, консервативного восприятия, поскольку люди, которые любят эту музыку, в общем, их немного и их количество не росло, а денег на то, чтобы «Открытое Радио» по-настоящему развить, не хватало. Владельцам до нее тоже не было особого дела. Поэтому новые владельцы взяли и решили: «Чего простаивает частота. Давайте-ка бизнес сделаем».

АКТ. В общем-то, так оно все и было. Я могу сказать только, что лично меня это мало смутило. Потому что я убежден, что ту музыку, которая звучала на «Открытом радио», лучше слушать дома. Я, по крайней мере, никогда этого радио в машине не слушал. И когда хочется послушать Джимми Хендрикса или что-нибудь еще в таком духе, в принципе, у каждого нормального меломана имеются или фирменные, лицензионные, или даже пиратские диски любимых артистов, которые легко можно послушать в приятной обстановке, со стаканом и в наушниках. Программирование «Открытого Радио», с одной стороны, было качественным и как бы не попадало в существующий формат, а с другой стороны, оно было исключительно консервативным, и всю эту музыку нетрудно было услышать из других, как мне кажется, более адекватных источников.

«Не знаете ли вы, почему закрылось радио „Станция“?»

Вообще-то это было довольно давно. Для тех, кто не знает, еще была «Субстанция», были станции, которые крутили электронную и данс-музыку, техно, хаус и тому подобные рейво-ориентированные стили. Я думаю, что закрыли станции, потому что, опять же, рекламы не было, доходов не было, а получить эти доходы проще по-другому.

«Какую станцию открыли на месте бывшей „Станции“?»

«Динамит», по-моему. «Динамит» на месте «Станции». «Динамит» сейчас один из лидеров эфира. Так что вот такая скучная история.

«Один личный вопрос. Недавно по ТВ показывали юбилейный концерт Бориса Гребенщикова. Вы сидели рядом с Дмитрием Дибровым, подпрыгивающим в такт музыке, и откровенно скучали…»

АКТ. Я спал на самом деле.

«…Неужели вам так не нравится БГ? Зачем вы тогда пошли на концерт?»

Я был на концерте «Аквариума» в первый раз лет за десять и на самом деле понял, что еще лет пятьдесят могу на их концерты не ходить. Связано с простейшей вещью: в свое время Борис Борисович написал очень много прекрасных песен, некоторые из которых я действительно люблю. В последнее время хороших песен у него стало совсем мало. Но самое плохое – и, собственно говоря, это объясняет мое летаргическое состояние на концерте, и это было для меня сюрпризом и шоком, – он стал очень плохим шоуменом. Он абсолютно сдулся. Потухшие глаза. Абсолютно, абсолютно конченный перформер. Ноль энергетики, ноль. Вышли на этом концерте парни из группы «Сплин». Они вышли и в течение трех минут спели песню «Звезда Аделаида». И эти три минуты по своей энергетике, по вложенному чувству перевесили весь остальной двух-с-половиной-часовой концерт Бориса Гребенщикова. Вот в чем, собственно, проблема. Это его проблема, а не моя.

МК. Не согласен. Не согласен.