1 2 3 4 
Аннотация    

     

Что  произойдет, если человек получит возможность жить и на суше, и под водой?  Принесет ли это ему счастье, или обречет на мучения? Перед Ихтиандром,  человеком-амфибией, стоит жестокая необходимость выбирать: покой и свобода в  океане или любовь, сопряженная со множеством опасностей на земле.    

В  романе «Человек-амфибия» сочетаются научность, занимательность и юмор. Это  произведение не только об удивительном Ихтиандре, которого молва окрестила  «морским дьяволом», оно также о предательстве и дружбе, о ненависти и любви.    

Примечание:     

Роман  написан в 1927 и впервые опубликован в первом — третьем номерах журнала «Вокруг  света» за 1928 год. Почти сразу же он вышел в свет отдельным изданием и с тех  пор неоднократно переиздавался. «Человек-амфибия» — одно из наиболее популярных  произведений Александра Беляева не только в нашей стране, но и за рубежом.  Именно этой книге наряду с «Головой профессора Доуэля» дал высокую оценку Герберт  Уэллс. В 1962 году по мотивам романа режиссерами Г. Казанским и В. Чеботаревым  был поставлен художественный кинофильм.    

Толчком  к написанию «Человека-амфибии» послужили для Беляева, с одной стороны,  воспоминания о прочитанном в Ялте, во время болезни, романе французского  писателя-фантаста Жана де ля Ира «Иктанэр и Моизетта», а с другой, как  вспоминала вдова писателя Маргарита Константиновна Беляева, — газетная заметка  о состоявшемся в Буэнос-Айресе судебном процессе над неким доктором,  производившим «святотатственные» эксперименты над животными и людьми. Что это  была за заметка, в какой газете, каковы подробности процесса, — сегодня  установить уже невозможно. Но это еще одно свидетельство стремления Беляева в  своих научно-фантастических произведениях отталкиваться от фактов реальной  жизни.    

           

     

     

    

     

     

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ    

     

«МОРСКОЙ ДЬЯВОЛ»    

     

Наступила  душная январская ночь аргентинского лета. Черное небо покрылось звездами. «Медуза»  спокойно стояла на якоре. Тишина ночи не нарушалась ни всплеском волны, ни  скрипом снастей. Казалось, океан спал глубоким сном.    

На  палубе шхуны лежали полуголые ловцы жемчуга. Утомленные работой и горячим  солнцем, они ворочались, вздыхали, вскрикивали в тяжелой дремоте. Руки и ноги у  них нервно подергивались. Быть может, во сне они видели своих врагов — акул. В  эти жаркие безветренные дни люди так уставали, что, окончив лов, не могли даже  поднять на палубу лодки. Впрочем, это было не нужно: ничто не предвещало перемены  погоды. И лодки оставались на ночь на воде, привязанные у якорной цепи. Реи не  были выровнены, такелаж плохо подтянут, неубранный кливер чуть-чуть вздрагивал  при слабом дуновении ветерка. Все пространство палубы между баком и ютом было  завалено грудами раковин-жемчужниц, обломками кораллового известняка,  веревками, на которых ловцы опускаются на дно, холщовыми мешками, куда они  кладут найденные раковины, пустыми бочонками. Возле бизань-мачты стояла большая  бочка с пресной водой и железным ковшом на цепочке. Вокруг бочки на палубе  виднелось темное пятно от пролитой воды.    

От  времени до времени то один, то другой ловец поднимался, шатаясь в полусне, и,  наступая на ноги и руки спящих, брел к бочке с водой. Не раскрывая глаз; он  выпивал ковш воды и валился куда попало, словно пил он не воду, а чистый спирт.  Ловцов томила жажда: утром перед работой есть опасно — слишком уж сильное  давление испытывает человек в воде, — поэтому работали весь день натощак,  пока в воде не становилось темно, и только перед сном они могли поесть, а  кормили их солониной.    

Ночью на  вахте стоял индеец Бальтазар. Он был ближайшим помощником капитана Педро Зуриты,  владельца шхуны «Медуза».    

В  молодости Бальтазар был известным ловцом жемчуга: он мог пробыть под водою  девяносто и даже сто секунд — вдвое больше обычного.    

«Почему?  Потому, что в наше время умели учить и начинали обучать нас с детства, —  рассказывал Бальтазар молодым ловцам жемчуга. — Я был еще мальчишкой лет  десяти, когда отец отдал меня в ученье на тендер к Хозе. У него было двенадцать  ребят учеников. Учил он нас так. Бросит в воду белый камень или раковину и  прикажет: „Ныряй, доставай!“ И каждый раз бросает все глубже. Не достанешь —  выпорет линем или плетью и бросит в воду, как собачонку. „Ныряй снова!“ Так и  научил нас нырять. Потом стал приучать к тому, чтобы мы привыкли дольше  находиться под водою. Старый опытный ловец опустится на дно и привяжет к якорю  корзинку или сеть. А мы потом ныряем и под водой отвязываем. И пока не отвяжешь,  наверх не показывайся. А покажешься — получай плеть или линь.    

Били нас  нещадно. Не многие выдержали. Но я стал первым ловцом во всем округе. Хорошо  зарабатывал».    

Состарившись,  Бальтазар оставил опасный промысел искателя жемчуга. Его левая нога была изуродована  зубами акулы, его бок изодрала якорная цепь. Он имел в Буэнос-Айресе небольшую  лавку и торговал жемчугом, кораллами, раковинами и морскими редкостями. Но на  берегу он скучал и потому нередко отправлялся на жемчужный лов. Промышленники  ценили его. Никто лучше Бальтазара не знал Ла-Платского залива, его брегов и  тех мест, где водятся жемчужные раковины. Ловцы уважали его. Он умел угодить  всем — и ловцам и хозяевам.    

Молодых  ловцов он учил всем секретам промысла: как задерживать дыхание, как отражать  нападение акул, а под хорошую руку — и тому, как припрятать от хозяина редкую  жемчужину.    

Промышленники  же, владельцы шхун, знали и ценили его за то, что он умел по одному взгляду безошибочно  оценивать жемчужины и быстро отбирать в пользу хозяина наилучшие.    

Поэтому  промышленники охотно брали его с собой как помощника и советчика.    

Бальтазар  сидел на бочонке и медленно курил толстую сигару. Свет от фонаря,  прикрепленного к мачте, падал на его лицо. Оно было продолговатое, не  скуластое, с правильным носом и большими красивыми глазами — лицо арауканца.  Веки Бальтазара тяжело опускались и медленно поднимались. Он дремал. Но если  спали его глаза, то уши его не спали. Они бодрствовали и предупреждали об  опасности даже во время глубокого сна. Но теперь Бальтазар слышал только вздохи  и бормотание спящих. С берега тянуло запахом гниющих  моллюсков-жемчужниц, — их оставляли гнить, чтобы легче выбирать жемчужины:  раковину живого моллюска нелегко вскрыть. Этот запах непривычному человеку  показался бы отвратительным, но Бальтазар не без удовольствия вдыхал его. Ему,  бродяге, искателю жемчуга, этот запах напоминал о радостях привольной жизни и  волнующих опасностях моря.    

После  выборки жемчуга самые крупные раковины переносили на «Медузу».    

Зурита  был расчетлив: раковины он продавал на фабрику, где из них делали пуговицы и  запонки.    

Бальтазар  спал. Скоро выпала из ослабевших пальцев и сигара. Голова склонилась на грудь.    

Но вот  до его сознания дошел какой-то звук, доносившийся далеко с океана. Звук  повторился ближе. Бальтазар открыл глаза. Казалось, кто-то трубил в рог, а  потом как будто бодрый молодой человеческий голос крикнул: «А!» — и затем  октавой выше: «А-а!..»    

     

    

     

Музыкальный  звук трубы не походил на резкое звучание пароходной сирены, а веселый возглас совсем  не напоминал крика о помощи утопающего. Это было что-то новое, неизвестное.  Бальтазар поднялся; ему казалось, будто сразу посвежело. Он подошел к борту и  зорко оглядел гладь океана. Безлюдье. Тишина. Бальтазар толкнул ногой лежавшего  на палубе индейца и, когда тот поднялся, тихо сказал:    

— Кричит.  Это, наверно, он .    

— Я  не слышу, — так же тихо ответил индеец-гурон, стоя на коленях и  прислушиваясь. И вдруг тишину вновь нарушил звук трубы и крик:    

— А-а!..    

Гурон,  услышав этот звук, пригнулся, как под ударом бича.    

— Да,  это, наверно, он, — сказал гурон, лязгая от страха зубами. Проснулись и  другие ловцы. Они сползли к освещенному фонарем месту, как бы ища защиты от  темноты в слабых лучах желтоватого света. Все сидели, прижавшись друг к другу,  напряженно прислушиваясь. Звук трубы и голос послышались еще раз вдалеке, и  потом все замолкло.    

— Это  он …    

— Морской  дьявол, — шептали рыбаки.    

— Мы  не можем больше оставаться здесь!    

— Это  страшнее акулы!    

— Позвать  сюда хозяина!    

     

    

     

Послышалось  шлепание босых ног. Зевая и почесывая волосатую грудь, на палубу вышел хозяин,  Педро Зурита. Он был без рубашки, в одних холщовых штанах; на широком кожаном  поясе висела кобура револьвера. Зурита подошел к людям. Фонарь осветил его  заспанное, бронзовое от загара лицо, густые вьющиеся волосы, падавшие прядями  на лоб, черные брови, пушистые, приподнятые кверху усы и небольшую бородку с  проседью.    

— Что  случилось?    

Его  грубоватый спокойный голос и уверенные движения успокоили индейцев.    

Они  заговорили все сразу. Бальтазар поднял руку в знак того, чтобы они замолчали, и  сказал:    

— Мы  слышали голос его… морского дьявола.    

— Померещилось! —  ответил Педро сонно, опустив голову на грудь.    

— Нет,  не померещилось. Мы все слышали «а-а!..» и звук трубы! — закричали рыбаки.    

Бальтазар  заставил замолчать их тем же движением руки и продолжал:    

— Я  сам слышал. Так трубить может только дьявол. Никто на море так не кричит и не  трубит. Надо быстрее уходить отсюда.    

— Сказки, —  так же вяло ответил Педро Зурита.    

Ему не  хотелось брать с берега на шхуну еще не перегнившие, зловонные раковины и  сниматься с якоря.    

Но  уговорить индейцев ему не удалось. Они волновались, размахивали руками и  кричали, угрожая, что завтра же сойдут на берег и пешком отправятся в  Буэнос-Айрес, если Зурита не поднимет якорь.    

— Черт  бы побрал этого морского дьявола вместе с вами! Хорошо. Мы поднимем якорь на рассвете. —  И, продолжая ворчать, капитан ушел к себе в каюту.    

Ему уже  не хотелось спать. Он зажег лампу, закурил сигару и начал ходить из угла в угол  по небольшой каюте. Он думал о том непонятном существе, которое с некоторых пор  появилось в здешних водах, пугая рыбаков и прибрежных жителей.    

Никто  еще не видел этого чудовища, но оно уже несколько раз напоминало о себе. О нем  слагались басни. Моряки рассказывали их шепотом, боязливо озираясь, как бы  опасаясь, чтобы это чудовище не подслушало их.    

Одним  это существо причиняло вред, другим неожиданно помогало. «Это морской  бог, — говорили старые индейцы, — он выходит из глубины океана раз в  тысячелетие, чтобы восстановить справедливость на земле».    

Католические  священники уверяли суеверных испанцев, что это «морской дьявол». Он стал являться  людям потому, что население забывает святую католическую церковь.    

Все эти  слухи, передаваемые из уст в уста, достигли Буэнос-Айреса. Несколько недель «морской  дьявол» был излюбленной темой хроникеров и фельетонистов бульварных газет. Если  при неизвестных обстоятельствах тонули шхуны, рыбачьи суда, или портились  рыбачьи сети, или исчезала пойманная рыба, в этом обвиняли «морского дьявола».  Но другие рассказывали, что «дьявол» подбрасывал иногда в лодки рыбаков крупную  рыбу и однажды даже спас утопающего.    

По  крайней мере один утопающий уверял, что, когда он уже погружался в воду, кто-то  подхватил его снизу за спину и, так поддерживая, доплыл до берега, скрывшись в  волнах прибоя в тот миг, когда спасенный ступил на песок.    

Но  удивительнее всего было то, что самого «дьявола» никто не видел. Никто не мог  описать, как выглядит это таинственное существо. Нашлись, конечно,  очевидцы, — они награждали «дьявола» рогатой головой, козлиной бородой,  львиными лапами и рыбьим хвостом или изображали его в виде гигантской рогатой  жабы с человеческими ногами.    

Правительственные  чиновники Буэнос-Айреса сначала не обращали внимания на эти рассказы и газетные  заметки, считая их досужим вымыслом.    

Но  волнение — главным образом среди рыбаков — все усиливалось. Многие рыбаки не  решались выезжать в море. Лов сократился, и жители чувствовали недостаток рыбы.  Тогда местные власти решили расследовать эту историю. Несколько паровых катеров  и моторных лодок полицейской береговой охраны было разослано по побережью с  приказом «задержать неизвестную личность, сеющую смуту и панику среди  прибрежного населения». Полиция рыскала по Ла-Платскому заливу и побережью две  недели, задержала нескольких индейцев как злостных распространителей ложных  слухов, сеющих тревогу, но «дьявол» был неуловим.    

Начальник  полиции опубликовал официальное сообщение о том, что никакого «дьявола» не существует,  что все это лишь выдумки невежественных людей, которые уже задержаны и понесут  должное наказание, и убеждал рыбаков не доверять слухам и взяться за лов рыбы.    

На время  это помогло. Однако шутки «дьявола» не прекращались.    

Однажды  ночью рыбаки, находившиеся довольно далеко от берега, были разбужены блеянием  козленка, который каким-то чудом появился на их баркасе. У других рыбаков  оказались изрезанными вытащенные сети.    

Обрадованные  новым появлением «дьявола» журналисты ждали теперь разъяснения ученых.    

Ученые  не заставили себя долго ждать.    

Одни  считали, что в океане не может существовать неизвестное науке морское чудовище,  совершающее поступки, на которые способен только человек. «Иное дело, —  писали ученые, — если бы такое существо появилось в малоисследованных  глубинах океана». Но ученые все же не могли допустить, чтобы такое существо  могло поступать разумно. Ученые вместе с начальником морской полиции считали,  что все это — проделки какого-нибудь озорника.    

Но не  все ученые думали так.    

Другие  ученые ссылались на знаменитого швейцарского натуралиста Конрада Геснера,[1] который описал  морскую деву, морского дьявола, морского монаха и морского епископа.    

«В конце  концов многое из того, о чем писали древние и средневековые ученые,  оправдалось, несмотря на то что новая наука не признавала этих старых учений.  Божеское творчество неистощимо, и нам, ученым, скромность и осторожность в  заключениях приличествуют больше чем кому-либо другому», — писали  некоторые старые ученые.    

Впрочем,  трудно было назвать учеными этих скромных и осторожных людей. Они верили в чудеса  больше, чем в науку, и лекции их походили на проповедь. В конце концов, чтобы  разрешить спор, отправили научную экспедицию. Членам экспедиции не  посчастливилось встретиться с «дьяволом». Зато они узнали много нового о  поступках «неизвестного лица» (старые ученые настаивали на том, чтобы слово  «лица» было заменено словом «существа»).    

В  докладе, опубликованном в газетах, члены экспедиции писали:    

     

«1. В  некоторых местах на песчаных отмелях нами были замечены следы узких ступней  человеческих ног. Следы выходили со стороны моря и вели обратно к морю. Однако  такие следы мог оставить человек, подъехавший к берегу на лодке.    

2. Осмотренные  нами сети имеют разрезы, которые могли быть произведены острым режущим орудием  Возможно, что сети зацепились за острые подводные скалы или железные обломки  затонувших судов и порвались.    

3  По рассказам очевидцев, выброшенный бурей на берег, на значительное расстояние  от воды, дельфин был кем-то ночью стащен в воду, причем на песке обнаружены  следы ног и как бы длинных когтей Вероятно, какой-то сердобольный рыбак оттащил  дельфина в море.    

Известно,  что дельфины, охотясь за рыбой, помогают рыбакам тем, что загоняют ее к отмели.  Рыбаки же часто выручают из беды дельфинов. Следы когтей могли быть произведены  пальцами человека. Воображение придало следам вид когтей.    

4. Козленок  мог быть привезен на лодке и подброшен каким-нибудь шутником».    

     

Ученые  нашли и другие, не менее простые, причины, чтобы объяснить происхождение  следов, оставленных «дьяволом».    

Ученые  пришли к выводу, что ни одно морское чудовище не могло совершить столь сложных  действий.    

И все же  эти объяснения удовлетворяли не всех. Даже среди самих ученых нашлись такие, которым  эти объяснения казались сомнительными. Как мог самый ловкий и упорный шутник  проделывать такие вещи, не попадаясь так долго на глаза людям. Но главное, о  чем умолчали ученые в своем докладе, заключалось в том, что «дьявол», как это  было установлено, совершал свои подвиги на протяжении короткого времени в  различных, расположенных далеко друг от друга местах. Или «дьявол» умел плавать  с неслыханной быстротой, или у него были какие-то особенные приспособления, или  же, наконец, «дьявол» был не один, а их было несколько. Но тогда все эти шутки  становились еще более непонятными и угрожающими.    

Педро  Зурита вспоминал всю эту загадочную историю, не переставая шагать по каюте. Он  не заметил, как рассвело, и в иллюминатор проник розовый луч. Педро погасил  лампу и начал умываться. Обливая себе голову теплой водой, он услышал  испуганные крики, доносившиеся с палубы. Зурита, не кончив умываться, быстро  поднялся по трапу.    

Голые ловцы,  с холщовой перевязью на бедрах, стояли у борта, размахивая руками, и беспорядочно  кричали. Педро посмотрел вниз и увидел, что лодки, оставленные на ночь на воде,  отвязаны. Ночной бриз отнес их довольно далеко в открытый океан. Теперь  утренним бризом их медленно несло к берегу. Весла шлюпок, разбросанные по воде,  плавали по заливу.    

Зурита  приказал ловцам собрать лодки. Но никто не решался сойти с палубы. Зурита  повторил приказ.    

— Сам  лезь в лапы дьяволу, — отозвался кто-то.    

Зурита  взялся за кобуру револьвера. Толпа ловцов отошла и сгрудилась у мачты. Ловцы  враждебно смотрели на Зуриту. Столкновение казалось неминуемым. Но тут вмешался  Бальтазар.    

— Арауканец  не боится никого, — сказал он, — акула меня не доела, подавится и  дьявол старыми костями. — И, сложив руки над головой, он бросился с борта  в воду и поплыл к ближайшей лодке.    

Теперь  ловцы подошли к борту и со страхом наблюдали за Бальтазаром. Несмотря на  старость и больную ногу, он плавал отлично. В несколько взмахов индеец доплыл  до лодки, выловил плавающее весло и влез в лодку.    

— Веревка  отрезана ножом, — крикнул он, — и хорошо отрезана! Нож был острый как  бритва.    

Видя,  что с Бальтазаром ничего страшного не произошло, несколько ловцов последовали  его примеру.    

 ВЕРХОМ НА ДЕЛЬФИНЕ    

     

Солнце  только что взошло, но уже палило немилосердно. Серебристо-голубое небо было безоблачно,  океан неподвижен. «Медуза» была уже на двадцать километров южнее Буэнос-Айреса.  По совету Бальтазара якорь бросили в небольшой бухте, у скалистого берега,  двумя уступами поднимавшегося из воды.    

Лодки  рассеялись по заливу. На каждой лодке, по обычаю, было два ловца: один нырял,  другой вытаскивал ныряльщика. Потом они менялись ролями.    

Одна  лодка подошла довольно близко к берегу. Ныряльщик захватил ногами большой  обломок кораллового известняка, привязанный к концу веревки, и быстро опустился  на дно.    

Вода  была очень теплая и прозрачная, — каждый камень на дне был отчетливо  виден. Ближе к берегу со дна поднимались кораллы — неподвижно застывшие кусты  подводных садов. Мелкие рыбки, отливавшие золотом и серебром, шныряли между  этими кустами.    

Ныряльщик  опустился на дно и, согнувшись, начал быстро собирать раковины и класть в привязанный  к ремешку на боку мешочек. Его товарищ по работе, индеец-гурон, держал в руках  конец веревки и, перегнувшись через борт лодки, смотрел в воду.    

Вдруг он  увидел, что ныряльщик вскочил на ноги так быстро, как только мог, взмахнул  руками, ухватился за веревку и дернул ее так сильно, что едва не стянул гурона  в воду. Лодка качнулась. Индеец-гурон торопливо поднял товарища и помог ему  взобраться на лодку. Широко открыв рот, ныряльщик тяжело дышал, глаза его были  расширены Темно-бронзовое лицо сделалось серым — так он побледнел.    

— Акула?    

Но  ныряльщик ничего не смог ответить, он упал на дно лодки.    

Что  могло так напугать на дне моря? Гурон нагнулся и начал всматриваться в воду.  Да, там творилось что-то неладное. Маленькие рыбки, как птицы, завидевшие  коршуна, спешили укрыться в густых зарослях подводных лесов.    

И вдруг  индеец-гурон увидел, как из-за выступавшей углом подводной скалы показалось  нечто похожее на багровый дым. Дым медленно расползался во все стороны,  окрашивая воду в розовый цвет. И тут же показалось что-то темное. Это было тело  акулы. Оно медленно повернулось и исчезло за выступом скалы. Багровый подводный  дым мог быть только кровью, разлитой на дне океана. Что произошло там? Гурон посмотрел  на своего товарища, но тот неподвижно лежал на спине, ловя воздух широко  раскрытым ртом и бессмысленно глядя в небо. Индеец взялся за весла и поспешил  отвезти своего внезапно заболевшего товарища на борт «Медузы».    

Наконец  ныряльщик пришел в себя, но как будто потерял дар слова, — только мычал,  качал головой и отдувался, выпячивая губы.    

Бывшие  на шхуне ловцы окружили ныряльщика, с нетерпением ожидая его объяснений.    

— Говори! —  крикнул, наконец, молодой индеец, тряхнув ныряльщика. — Говори, если не хочешь,  чтобы твоя трусливая душа вылетела из тела Ныряльщик покрутил головой и сказал  глухим голосом:    

— Видал…  морского дьявола.    

— Его?    

— Да  говори же, говори! — нетерпеливо кричали ловцы.    

— Смотрю  — акула. Акула плывет прямо на меня. Конец мне! Большая, черная, уже пасть открыла,  сейчас есть меня будет. Смотрю — еще плывет…    

— Другая  акула?    

— Дьявол!    

— Каков  же он? Голова у него есть?    

— Голова?  Да, кажется, есть. Глаза — по стакану.    

— Если  есть глаза, то должна быть голова, — уверенно заявил молодой  индеец. — Глаза к чему-нибудь да приколочены. А лапы у него есть?    

— Лапы,  как у лягушки. Пальцы длинные, зеленые, с когтями и перепонками. Сам блестит,  как рыба чешуей. Поплыл к акуле, сверкнул лапой — шарк! Кровь из брюха акулы…    

— А  какие у него ноги? — спросил один из ловцов.    

— Ноги? —  пытался вспомнить ныряльщик. — Ног совсем нет. Большой хвост есть. А на  конце хвоста две змеи.    

— Кого  же ты больше испугался — акулы или чудовища?    

— Чудовища, —  без колебания ответил он. — Чудовища, хотя оно спасло мне жизнь. Это был о  н…    

— Да,  это был о н.    

— Морской  дьявол, — сказал индеец.    

— Морской  бог, который приходит на помощь бедным, — поправил старый индеец, Эта  весть быстро разнеслась по лодкам, плававшим в заливе. Ловцы поспешили к шхуне  и подняли лодки на борт.    

Все  обступили ныряльщика, спасенного «морским дьяволом». И он повторил, что из  ноздрей чудовища вылетало красное пламя, а зубы были острые и длинные, в палец  величиной. Его уши двигались, на боках были плавники, а сзади — хвост, как  весло.    

Педро  Зурита, обнаженный по пояс, в коротких белых штанах, в туфлях на босу ногу и в  высокой, широкополой соломенной шляпе на голове, шаркая туфлями, ходил по  палубе, прислушиваясь к разговорам.    

Чем  больше увлекался рассказчик, тем более убеждался Педро, что все это выдумано  ловцом, испуганным приближением акулы.    

«Впрочем,  может быть, и не все выдумано. Кто-то вспорол акуле брюхо: ведь вода в заливе порозовела.  Индеец врет, но во всем этом есть какая-то доля правды. Странная история, черт  возьми!»    

Здесь  размышления Зуриты были прерваны звуком рога, раздавшимся вдруг из-за скалы.    

Этот  звук поразил экипаж «Медузы», как удар грома. Все разговоры сразу прекратились,  лица побледнели. Ловцы с суеверным ужасом смотрели на скалу, откуда донесся  звук трубы.    

Недалеко  от скалы резвилось на поверхности океана стадо дельфинов. Один дельфин  отделился от стада, громко фыркнул, как бы отвечая на призывный сигнал трубы,  быстро поплыл к скале и скрылся за утесами. Прошло еще несколько мгновений  напряженного ожидания. Вдруг ловцы увидели, как из-за скалы показался дельфин.  На его спине сидело верхом, как на лошади, странное существо — «дьявол», о котором  недавно рассказывал ныряльщик. Чудовище обладало телом человека, а на его лице  виднелись огромные, как старинные часы-луковицы, глаза, сверкавшие в лучах  солнца подобно фонарям автомобиля, кожа отливала нежным голубым серебром, а  кисти рук походили на лягушечьи — темно-зеленые, с длинными пальцами и  перепонками между ними. Ноги ниже колен находились в воде. Оканчивались ли они  хвостами, или это были обычные человеческие ноги — осталось неизвестным.  Странное существо держало в руке длинную витую раковину. Оно еще раз протрубило  в эту раковину, засмеялось веселым человеческим смехом и вдруг крикнуло на  чистом испанском языке:    

«Скорей,  Лидинг,[2]  вперед!» — похлопало лягушечьей рукой по лоснящейся спине дельфина и пришпорило  его бока ногами. И дельфин, как хорошая лошадь, прибавил скорость.    

Ловцы  невольно вскрикнули.    

Необычный  наездник обернулся. Увидев людей, он, с быстротой ящерицы соскользнув с дельфина,  скрылся за его телом. Из-за спины дельфина показалась зеленая рука, ударившая  животное по спине. Послушный дельфин погрузился в воду вместе с чудовищем.    

Странная  пара сделала под водой полукруг и скрылась за подводной скалой…    

Весь  этот необычный выезд занял не более минуты, но зрители долго не могли прийти в  себя от изумления.    

Ловцы  кричали, бегали по палубе, хватались за голову. Индейцев упали на колени и  заклинали бога моря пощадить их. Молодой мексиканец от испуга влез на  грот-мачту и кричал. Негры скатились в трюм и забились в угол.    

О лове  нечего было и думать. Педро и Бальтазар с трудом водворили порядок. «Медуза» снялась  с якоря и направилась на север.    

 НЕУДАЧА ЗУРИТЫ    

     

Капитан  «Медузы» спустился к себе в каюту, чтобы обдумать происшедшее.    

— Можно  с ума сойти! — проговорил Зурита, выливая себе на голову кувшин теплой  воды. — Морское чудовище говорит на чистейшем кастильском наречии! Что  это? Чертовщина? Безумие? Но не может же безумие сразу охватить всю команду.  Даже одинаковый сон не может присниться двум людям. Но мы все видели морского  черта. Это неоспоримо. Значит, он все-таки существует, как это ни невероятно.    

Зурита  снова облил водой голову и выглянул в иллюминатор, чтобы освежиться.    

— Как  бы то ни было, — продолжал он, несколько успокоившись, — это  чудовищное существо наделено человеческим разумом и может совершать разумные  поступки. Оно, по-видимому, чувствует себя одинаково хорошо в воде и на  поверхности. И оно умеет говорить по-испански — значит, с ним можно  объясниться. Что, если бы… Что, если бы поймать чудовище, приручить и заставить  ловить жемчуг! Одна эта жаба, способная жить в воде, может заменить целую  артель ловцов. И потом какая выгода! Каждому ловцу жемчуга как-никак приходится  давать четверть улова. А эта жаба ничего не стоила бы. Ведь этак можно нажить в  самый короткий срок сотни тысяч, миллионы пезет!    

Зурита  размечтался. До сих пор он надеялся разбогатеть, искал жемчужные раковины там,  где их никто не добывал. Персидский залив, западный берег Цейлона, Красное  море, австралийские воды — все эти жемчужные места находятся далеко, и люди  давно ищут там жемчуг. Идти в Мексиканский или Калифорнийский залив, к островам  Фомы и Маргариты? Плыть к берегам Венесуэлы, где добывается лучший американский  жемчуг, Зурита не мог. Для этого его шхуна была слишком ветхой, да и не хватало  ловцов — словом, нужно было поставить дело на широкую ногу. А денег у Зуриты не  хватало. Так и оставался он у берегов Аргентины. Но теперь! Теперь он мог бы  разбогатеть в один год, если бы только ему удалось поймать «морского дьявола».    

Он  станет самым богатым человеком Аргентины, даже, быть может, Америки. Деньги  проложат ему дорогу к власти. Имя Педро Зуриты будет у всех на устах. Но надо  быть очень осторожным. И прежде всего сохранить тайну.    

Зурита  поднялся на палубу и, собрав весь экипаж вплоть до кока, сказал:    

— Вы  не знаете, какая участь постигла тех, кто распространял слухи о морском  дьяволе? Их арестовала полиция, и они сидят в тюрьме. Я должен предупредить  вас, что то же будет с каждым из вас, если вы хоть одним словом обмолвитесь о  том, что видали морского дьявола. Вас сгноят в тюрьме. Понимаете? Поэтому, если  вам дорога жизнь, — никому ни слова о дьяволе.    

«Да им  все равно не поверят: все это слишком похоже на сказку», — подумал Зурита  и, позвав к себе в каюту Бальтазара, посвятил его одного в свой план.    

Бальтазар  внимательно выслушал хозяина и, помолчав, ответил:    

— Да,  это хорошо. Морской дьявол стоит сотни ловцов. Хорошо иметь у себя на службе дьявола.  Но как поймать его?    

— Сетью, —  ответил Зурита.    

— Он  разрежет сеть, как распорол брюхо акулы.    

— Мы  можем заказать металлическую сеть.    

— А  кто будет его ловить? Нашим ныряльщикам только скажи:    

«Дьявол»,  и у них подгибаются колени. Даже за мешок золота они не согласятся.    

— А  ты, Бальтазар?    

Индеец  пожал плечами:    

— Я  никогда еще не охотился на морских дьяволов. Подстеречь его, вероятно, будет не  легко, убить же, если только он сделан из мяса и костей, не трудно. Но вам  нужен живой дьявол.    

— Ты  не боишься его, Бальтазар? Что ты думаешь о морском дьяволе?    

— Что  я могу думать о ягуаре, который летает над морем, и об акуле, которая лазает по  деревьям? Неведомый зверь страшней. Но я люблю охотиться на страшного зверя.    

— Я  щедро вознагражу тебя. — Зурита пожал руку Бальтазару и продолжал  развивать перед ним свой план:    

— Чем  меньше будет участников в этом деле, тем лучше. Ты переговори со своими  арауканцами. Они храбры и сметливы. Выбери человек пять, не больше. Если не  согласятся наши, найди на стороне. Дьявол держится у берегов. Прежде всего надо  выследить, где его логово. Тогда нам легко будет захватить его в сети.    

Зурита и  Бальтазар быстро принялись за дело. По заказу Зуриты была изготовлена  проволочная мережа, напоминающая большую бочку с открытым дном. Внутри мережи  Зурита натянул пеньковые сети, чтобы «дьявол» запутался в них, как в паутине.  Ловцов рассчитали. Из экипажа «Медузы» Бальтазару удалось уговорить только двух  индейцев племени араукана участвовать в охоте на «дьявола». Еще троих он завербовал  в Буэнос-Айресе.    

Выслеживать  «дьявола» решили начать в том заливе, где экипаж «Медузы» впервые увидел его.  Чтобы не возбудить подозрения «дьявола», шхуна бросила якорь в нескольких  километрах от небольшого залива. Зурита и его спутники время от времени  занимались рыбной ловлей, как будто это и было целью их плавания. В то же время  трое из них по очереди, прячась за камнями на берегу, зорко следили за тем, что  делается в водах залива.    

Была  вторая неделя на исходе, а «дьявол» не подавал о себе вести.    

Бальтазар  завязал знакомство с прибрежными жителями, фермерами-индейцами, дешево продавал  им рыбу и, беседуя с ними о разных вещах, незаметно переводил разговор на  «морского дьявола». Из этих разговоров старый индеец узнал, что место для охоты  они выбрали правильно: многие индейцы, жившие вблизи залива, слышали звук рога  и видели следы ног на песке. Они уверяли, что пятка у «дьявола» человеческая,  но пальцы значительно удлинены. Иногда на песке индейцы замечали углубление от  спины, — он лежал на берегу.    

«Дьявол»  не причинял вреда прибрежным жителям, и они перестали обращать внимание на  следы, которые он от времени до времени оставлял, напоминая о себе. Но самого  «дьявола» никто не видел.    

Две  недели стояла «Медуза» в заливе, занимаясь для видимости ловом рыбы. Две недели  Зурита, Бальтазар и нанятые индейцы, не спуская глаз, следили за поверхностью  океана, но «морской дьявол» не появлялся. Зурита беспокоился. Он был нетерпелив  и скуп. Каждый день стоил денег, а этот «дьявол» заставлял себя ждать. Педро  начал уже сомневаться. Если «дьявол» существо сверхъестественное, его никакими  сетями не поймать. Да и опасно связываться с таким чертом, — Зурита был  суеверен. Пригласить на всякий случай на «Медузу» священника с крестом и  святыми дарами? Новые расходы. Но может быть, «морской дьявол» совсем не  дьявол, а какой-нибудь шутник, хороший пловец, вырядившийся дьяволом, чтобы  пугать людей? Дельфин? Но его, как всякое животное, можно приручить и  выдрессировать. Уж не бросить ли всю эту затею?    

Зурита  объявил награду тому, кто первый заметит «дьявола», и решил подождать еще  несколько дней.    

К его  радости, в начале третьей недели «дьявол» наконец начал появляться.    

После  дневного лова Бальтазар оставил лодку, наполненную рыбой, у берега. Рано утром  за рыбой должны были прийти покупатели.    

Бальтазар  пошел на ферму навестить знакомого индейца, а когда вернулся на берег, лодка  была пуста. Бальтазар сразу решил, что это сделал «дьявол».    

«Неужели  он сожрал столько рыбы?» — удивился Бальтазар.    

В ту же  ночь один из дежурных индейцев услышал звук трубы южнее залива. Еще через два  дня, рано утром, молодой арауканец сообщил, что ему наконец удалось выследить  «дьявола». Он приплыл на дельфине. На этот раз «дьявол» не сидел верхом, а плыл  рядом с дельфином, ухватившись рукой за «упряжь» — широкий кожаный ошейник. В  заливе «дьявол» снял с дельфина ошейник, похлопал животное и скрылся в глубине  залива, у подошвы отвесной скалы. Дельфин выплыл на поверхность и исчез.    

Зурита,  выслушав арауканца, поблагодарил, обещая наградить, и сказал:    

— Сегодня  днем дьявол едва ли выплывет из своего убежища. Нам надо поэтому осмотреть дно  залива. Кто возьмется за это?    

Но  никому не хотелось опускаться на дно океана, рискуя встретиться лицом к лицу с  неведомым чудовищем.    

Бальтазар  выступил вперед.    

— Вот  я! — коротко сказал он. Бальтазар был верен своему слову. «Медуза» все еще  стояла на якоре. Все, кроме вахтенных, сошли на берег и отправились к отвесной  скале у залива. Бальтазар обвязал себя веревкой, чтобы его можно было вытащить,  если бы он оказался раненым, взял нож, зажал между ног камень и опустился на  дно.    

Арауканцы  с нетерпением ожидали его возвращения, вглядываясь в пятно, мелькавшее в голубоватой  мгле затененного скалами залива. Прошло сорок, пятьдесят секунд, минута, —  Бальтазар не возвращался. Наконец он дернул веревку, и его подняли на  поверхность. Отдышавшись, Бальтазар сказал:    

— Узкий  проход ведет в подземную пещеру. Там темно, как в брюхе акулы. Морской дьявол  мог скрыться только в эту пещеру. Вокруг нее — гладкая стена.    

— Отлично! —  воскликнул Зурита. — Там темно — тем лучше! Мы расставим, наши сети, и  рыбка попадется.    

Вскоре  после захода солнца индейцы опустили проволочные сети на крепких веревках в  воду у входа в пещеру. Концы веревок закрепили на берегу К веревкам Бальтазар  привязал колокольчики, которые должны были звонить при малейшем прикосновении к  сети.    

Зурита,  Бальтазар и пять арауканцев уселись на берегу и стали молча ждать.    

На шхуне  никого не оставалось.    

Темнота  быстро сгущалась. Взошел месяц, и его свет отразился на поверхности океана.  Было тихо. Всех охватило необычайное волнение. Быть может, сейчас они увидят  странное существо, наводившее ужас на рыбаков и искателей жемчуга.    

Медленно  проходили ночные часы. Люди начинали дремать.    

Вдруг  колокольчики зазвенели. Люди вскочили, бросились к веревкам, начали поднимать  сеть. Она была тяжелой. Веревки вздрагивали. Кто-то трепыхался в сети.    

Вот сеть  показалась на поверхности океана, а в ней при бледном свете месяца билось тело  получеловека-полуживотного. В лунном свете сверкали огромные глаза и серебро  чешуи. «Дьявол» делал невероятные усилия, чтобы освободить руку, запутавшуюся в  сети. Это удалось ему. Он вынул нож, висевший у бедра на тонком ремешке, и  начал резать сеть.    

— Не  прорежешь, шалишь! — тихо сказал Бальтазар, увлеченный охотой.    

Но, к  его удивлению, нож одолел проволочную преграду. Ловкими движениями «дьявол» расширял  дыру, а ловцы спешили поскорее вытянуть сеть на берег.    

— Сильнее!  Гоп-гоп! — уже кричал Бальтазар.    

Но в тот  самый момент, когда, казалось, добыча была уже в их руках, «дьявол» провалился  в прорезанную дыру, упал в воду, подняв каскад сверкавших брызг, и исчез в  глубине.    

Ловцы в  отчаянии опустили сеть.    

— Хороший  ножик! Проволоку режет! — с восхищением сказал Бальтазар. — Подводные  кузнецы лучше наших.    

Зурита,  опустив голову, смотрел на воду с таким видом, как будто там потонуло все его  богатство.    

Потом он  поднял голову, дернул пушистый ус и топнул ногой.    

— Так  нет же, нет! — крикнул он. — Скорее ты подохнешь в своей подводной  пещере, чем я отступлю. Я не пожалею денег, я выпишу водолазов, я весь залив  покрою сетями и капканами, и ты не уйдешь от моих рук!    

Он был  смел, настойчив и упрям. Недаром в жилах Педро Зуриты текла кровь испанских  завоевателей. Да и было из-за чего бороться.    

«Морской  дьявол» оказался не сверхъестественным, не всемогущим существом. Он, очевидно,  сделан из костей и мяса, как говорил Бальтазар. Значит, его можно поймать,  посадить на цепочку и заставить добывать для Зуриты богатство со дна океана.  Бальтазар добудет его, хотя бы сам бог моря Нептун со своим трезубцем стал на  защиту «морского дьявола».    

 ДОКТОР САЛЬВАТОР    

     

Зурита  приводил в исполнение свою угрозу. Он возвел на дне залива много проволочных заграждений,  протянул во всех направлениях сети, наставил капканы. Но его жертвами пока были  только рыбы, «морской дьявол» как будто провалился сквозь землю. Он больше не  показывался и ничем не напоминал о себе. Напрасно прирученный дельфин каждый  день появлялся в заливе, нырял и фыркал, как бы приглашая своего необычайного  друга совершить прогулку. Его друг не показывался, и дельфин, сердито фыркнув в  последний раз, уплыл в открытое море.    

Погода  испортилась. Восточный ветер раскачал гладь океана; воды залива стали мутными  от песка, поднявшегося со дна. Пенистые гребни волн скрывали дно. Никто не мог  разглядеть, что происходит под водой.    

Зурита  часами мог стоять на берегу, глядя на гряды волн. Огромные, они шли одна за  другой, обрушивались шумными водопадами, а нижние слои воды с шипением катились  дальше по сырому песку, ворочая гальку и раковины, подкатываясь к ногам Зуриты.    

— Нет,  это никуда не годится, — говорил Зурита. — Надо придумать что-нибудь  иное. Дьявол живет на дне моря и не желает выходить из своего убежища. Значит,  чтобы поймать его, нужно пойти к нему — опуститься на дно. Это ясно!    

И,  обратившись к Бальтазару, мастерившему новый сложный капкан, Зурита сказал:    

— Отправляйся  немедленно в Буэнос-Айрес и привези оттуда два водолазных костюма с кислородными  резервуарами. Обычный водолазный костюм со шлангом для нагнетания воздуха не годится.  Дьявол может перерезать шланг. Притом, быть может, нам придется совершить  небольшое подводное путешествие. Да не забудь захватить с собой электрические  фонари.    

— Вы  желаете в гости к дьяволу? — спросил Бальтазар.    

— С  тобой, конечно, старина. Бальтазар кивнул головой и отправился в путь. Он привез  не только водолазные костюмы и фонари, но и пару длинных, замысловато  искривленных бронзовых ножей.    

— Теперь  уже не умеют делать таких, — сказал он. — Это древние ножи  арауканцев, которыми мои прадедушки вспарывали когда-то животы белым — вашим  прадедушкам, не в обиду вам будь сказано.    

Зурите  не понравилась эта историческая справка, но ножи он одобрил.    

— Ты  очень предусмотрителен, Бальтазар.    

На  другой день, на заре, несмотря на сильную волну, Зурита и Бальтазар надели  водолазные костюмы и опустились на дно моря. Не без труда распутали они  стоявшие у входа в подводную пещеру сети и влезли в узкий проход. Их окружала  полная темнота. Став на ноги и вынув ножи, водолазы засветили фонари. Испуганные  светом мелкие рыбы метнулись в сторону, а потом приплыли к фонарю, суетясь в  его голубоватом луче, как рой насекомых.    

Зурита  отогнал их рукой: блеском чешуи они ослепляли его. Это была довольно большая  пещера, не менее четырех метров высоты и пяти-шести метров ширины Водолазы  осмотрели углы. Пещера была пуста и необитаема. Только стаи мелкой рыбы,  очевидно, укрывались здесь от морского волнения и хищников.    

Осторожно  ступая, Зурита и Бальтазар продвинулись вперед. Пещера постепенно суживалась.  Вдруг Зурита в изумлении остановился. Свет фонаря осветил толстую железную  решетку, преграждавшую путь.    

Зурита  не поверил своим глазам. Он схватился рукой за железные прутья и начал дергать  их, пытаясь открыть железную преграду. Но решетка не поддавалась. Осветив ее  фонарем, Зурита убедился, что решетка эта прочно вделана в обтесанные стены  пещеры и имеет петли и внутренний запор.    

Это была  новая загадка.    

«Морской  дьявол» должен быть не только разумным, но и исключительно одаренным существом.    

Он сумел  приручить дельфина, ему известна обработка металлов. Наконец, он мог создать на  дне моря крепкие железные преграды, охраняющие его жилище. Но ведь это  невероятно! Не мог же он ковать железо под водой. Значит, он живет не в воде  или, по крайней мере, надолго выходит из воды на землю.    

У Зуриты  стучало в висках, как будто в его водолазном колпаке не хватало кислорода, хотя  он пробыл в воде всего несколько минут.    

Зурита  подал знак Бальтазару, и они вышли из подводной пещеры — больше здесь делать им  было нечего — и поднялись на поверхность.    

Арауканцы,  с нетерпением ожидавшие их, очень обрадовались, увидев водолазов невредимыми.    

Сняв  колпак и отдышавшись, Зурита спросил:    

— Что  ты на это скажешь, Бальтазар? Арауканец развел руками.    

— Я  скажу, что нам долго придется высиживать здесь. Дьявол, наверное, питается  рыбой, а рыбы там достаточно. Голодом нам его не выманить из пещеры. Взорвать  решетку динамитом — только и придется., — А не думаешь ли ты, Бальтазар,  что пещера может иметь два выхода: один — с залива, а другой — с поверхности  земли? Бальтазар об этом не подумал.    

— Так  надо подумать. Как это мы раньше не догадались осмотреть окрестности? —  сказал Зурита.    

Теперь  они принялись изучать берег.    

На  берегу Зурита набрел на высокую стену из белого камня, опоясывавшую огромный  участок земли — не менее десяти гектаров. Зурита обошел стену. Во всей стене он  нашел только одни ворота, сделанные из толстых листов железа. В воротах была  маленькая железная дверь с прикрытым изнутри волчком.    

«Настоящая  тюрьма или крепость, — подумал Зурита. — Странно! Фермеры не строят  таких толстых и высоких стен. В стене ни просвета, ни щели, через которые можно  было бы заглянуть внутрь».    

Кругом —  безлюдная, дикая местность: голые серые скалы, поросшие кое-где колючим кустарником  и кактусами. Внизу — залив.    

Зурита  несколько дней бродил вдоль стены, подолгу следил за железными воротами. Но  ворота не раскрывались, никто не входил в них и не выходил; ни один звук не  долетал из-за стены.    

Вернувшись  вечером на палубу «Медузы», Зурита позвал Бальтазара и спросил:    

— Ты  знаешь, кто живет в крепости над заливом?    

— Знаю,  я спрашивал уже об этом индейцев, работающих на фермах. Там живет Сальватор.    

— Кто  же он, этот Сальватор?    

— Бог, —  ответил Бальтазар.    

Зурита  от изумления поднял свои черные густые брови.    

— Ты  шутишь, Бальтазар? Индеец едва заметно улыбнулся:    

— Я  говорю то, о чем слышал. Многие индейцы называют Сальватора божеством,  спасителем.    

— От  чего же он спасает их?    

— От  смерти. Они говорят, что он всесилен. Сальватор может творить чудеса. Он держит  в своих пальцах жизнь и смерть. Хромым он делает новые ноги, живые ноги, слепым  дает зоркие, как у орла, глаза и даже воскрешает мертвых.    

— Проклятие! —  проворчал Зурита, подбивая пальцами снизу вверх пушистые усы. — В заливе  морской дьявол, над заливом — бог. Не думаешь ли ты, Бальтазар, что дьявол и  бог могут помогать друг другу?    

— Я  думаю, что нам следовало бы убраться отсюда как можно скорее, пока еще наши  мозги не свернулись, как скисшее молоко, от всех этих чудес.    

— Видел  ли ты сам кого-нибудь из исцеленных Сальватором?    

— Да,  видел. Мне показывали человека со сломанной ногой. Побывав у Сальватора, этот  человек бегает, как мустанг. Еще я видел воскрешенного Сальватором индейца. Вся  деревня говорит, что этот индеец, когда его несли к Сальватору, был холодным  трупом — череп расколот, мозги наружу. А от Сальватора он пришел живой и веселый.  Женился после смерти. Хорошую девушку взял. И еще я видел детей индейцев…    

— Значит,  Сальватор принимает у себя посторонних?    

— Только  индейцев. И они идут к нему отовсюду: с Огненной Земли и Амазонки, из пустыни  Атакамы и Асунсьона.    

Получив  эти сведения от Бальтазара, Зурита решил съездить в Буэнос-Айрес.    

Там он  узнал, что Сальватор лечит индейцев и пользуется среди них славой чудотворца.  Обратившись к врачам, Зурита узнал, что Сальватор талантливый и даже гениальный  хирург, но человек с большими чудачествами, как многие выдающиеся люди. Имя  Сальватора было широко известно в научных кругах Старого и Нового Света. В  Америке он прославился своими смелыми хирургическими операциями. Когда положение  больных считалось безнадежным и врачи отказывались делать операцию, вызывали  Сальватора. Он никогда не отказывался. Его смелость и находчивость были  беспредельны. Во время империалистической войны он был на французском фронте,  где занимался почти исключительно операциями черепа. Много тысяч человек  обязаны ему своим спасением. После заключения мира он уехал к себе на родину, в  Аргентину. Врачебная практика и удачные земельные спекуляции дали Сальватору  огромное состояние. Он купил большой участок земли недалеко от Буэнос-Айреса,  обнес его огромной стеной — одна из его странностей — и, поселившись там, прекратил  всякую практику. Он занимался только научной работой в своей лаборатории.  Теперь он лечил и принимал индейцев, которые называли его богом, сошедшим на  землю.    

Зурите  удалось узнать еще одну подробность, касавшуюся жизни Сальватора. Там, где  сейчас находятся обширные владения Сальватора, до войны стоял небольшой дом с  садом, также обнесенный каменной стеной. Все время, пока Сальватор находился на  фронте, дом этот сторожили негр и несколько огромных собак. Ни одного человека  не пропускали во двор эти неподкупные сторожа.    

В  последнее время Сальватор окружил себя еще большей таинственностью. Он не  принимает у себя даже бывших товарищей по университету.    

Узнав  все это, Зурита решил:    

«Если  Сальватор врач, он не имеет права отказаться принять больного. Почему бы мне не  заболеть? Я проникну к Сальватору под видом больного, а потом будет видно».    

Зурита  отправился к железным воротам, охранявшим владения Сальватора, и начал стучать.  Стучал долго и упорно, но ему никто не открывал. Взбешенный, Зурита взял  большой камень и начал бить им в ворота, подняв шум, который мог бы разбудить  мертвых.    

Далеко  за стеной залаяли собаки, и, наконец, волчок в двери приоткрылся.    

— Что  надо? — спросил кто-то на ломаном испанском языке.    

— Больной,  отоприте скорей, — ответил Зурита.    

— Больные  так не стучат, — спокойно возразил тот же голос, и в волчке показался  чей-то глаз. — Доктор не принимает.    

— Он  не смеет отказать в помощи больному, — горячился Зурита.    

Волчок  закрылся, шаги удалились. Только собаки продолжали отчаянно лаять.    

Зурита,  истощив весь запас ругательств, вернулся на шхуну. Жаловаться на Сальватора в Буэнос-Айрес?  Но это ни к чему не приведет. Зуриту трясло от гнева. Его пушистым черным усам  угрожала серьезная опасность, так как в волнении он поминутно дергал их, и они  опустились вниз, как стрелка барометра, показывающая низкое давление.    

Понемногу  он успокоился и начал обдумывать, что ему предпринять дальше.    

По мере  того как он думал, его коричневые от загара пальцы все чаще взбивали растрепанные  усы кверху. Барометр поднимался.    

Наконец  он взошел на палубу и неожиданно для всех отдал приказ сниматься с якоря.    

«Медуза»  отправилась в Буэнос-Айрес.    

— Хорошо, —  сказал Бальтазар. — Сколько времени напрасно потрачено! Пусть черт поберет  этого дьявола вместе с богом!    

 БОЛЬНАЯ ВНУЧКА    

     

Солнце  палило немилосердно.    

По  пыльной дороге вдоль тучных полей пшеницы, кукурузы и овса шел старый,  изможденный индеец. Одежда его была изорвана. На руках он нес больного ребенка,  прикрытого от лучей солнца стареньким одеяльцем. Глаза ребенка были  полузакрыты. На шее виднелась огромная опухоль. Время от времени, когда старик  оступался, ребенок хрипло стонал и приоткрывал веки. Старик останавливался,  заботливо дул в лицо ребенка, чтобы освежить его.    

— Только  бы донести живым! — прошептал старик, ускоряя шаги.    

Подойдя  к железным воротам, индеец переложил ребенка на левую руку и ударил правой в железную  дверь четыре раза. Волчок в калитке приоткрылся, чей-то глаз мелькнул в  отверстии, заскрипели засовы, и калитка открылась.    

Индеец  робко переступил порог. Перед ним стоял одетый в белый халат старый негр с совершенно  белыми курчавыми волосами.    

— К  доктору, ребенок больной, — сказал индеец.    

Негр  молча кивнул головой, запер дверь и знаком пригласил следовать за собой.    

Индеец  осмотрелся. Они находились на небольшом дворе, вымощенном широкими каменными плитами.  Этот двор был обнесен с одной стороны высокой наружной стеною, а с другой —  стеною пониже, отгораживавшей двор от внутренней части усадьбы. Ни травы, ни  кустика зелени — настоящий тюремный двор. В углу двора, у ворот второй стены,  стоял белый дом с большими, широкими окнами. Возле дома на земле расположились  индейцы — мужчины и женщины. Многие были с детьми.    

Почти  все дети выглядели совершенно здоровыми. Одни из них играли ракушками в «чет и  нечет», другие беззвучно боролись, — старый негр с белыми волосами строго  следил за тем, чтобы дети не шумели.    

Старый  индеец покорно опустился на землю в тени дома и начал дуть в неподвижное, посиневшее  лицо ребенка. Возле индейца сидела старая индианка с опухшей ногой. Она  посмотрела на ребенка, лежавшего на коленях индейца, спросила:    

— Дочь?    

— Внучка, —  ответил индеец. Покачав головой, старуха сказала:    

— Болотный  дух вошел в твою внучку. Но о н сильнее злых духов. О н изгонит болотного духа,  и твоя внучка будет здорова.    

Индеец  утвердительно кивнул головой.    

Негр в  белом халате обошел больных, посмотрел на ребенка индейца и указал на дверь  дома.    

Индеец  вошел в большую комнату с полом из каменных плит. Посреди комнаты стоял узкий  длинный стол, покрытый белой простыней. Открылась вторая дверь, с матовыми  стеклами, и в комнату вошел доктор Сальватор, в белом халате, высокий,  широкоплечий, смуглый. Кроме черных бровей и ресниц, на голове Сальватора не  было ни одного волоска. По-видимому, он брил голову постоянно, так как кожа на  голове загорела так же сильно, как и на лице. Довольно большой нос с горбинкой,  несколько выдающийся, острый подбородок и плотно сжатые губы придавали лицу жестокое  и даже хищное выражение. Карие глаза смотрели холодно. Под этим взглядом  индейцу стало не по себе.    

Индеец  низко поклонился и протянул ребенка. Сальватор быстрым уверенным и в то же  время осторожным движением взял больную девочку из рук индейца, развернул  тряпки, в которые был завернут ребенок, и бросил их в угол комнаты, ловко попав  в стоявший там ящик. Индеец заковылял к ящику, желая взять оттуда лохмотья, но  Сальватор строго остановил его:    

— Оставь,  не трогай!    

Затем  положил девочку на стол и наклонился над нею. Он стал в профиль к индейцу. И  индейцу вдруг показалось, что это не доктор, а кондор наклонился над маленькой  птичкой. Сальватор начал прощупывать пальцами опухоль на горле ребенка. Эти  пальцы также поразили индейца. Это были длинные, необычайно подвижные пальцы.  Казалось, они могли сгибаться в суставах не только вниз, но и вбок и даже  вверх. Далеко не робкий индеец старался не поддаться тому страху, который внушал  ему этот непонятный человек.    

— Прекрасно.  Великолепно, — говорил Сальватор, как будто любуясь опухолью и ощупывая ее  пальцами.    

Окончив  осмотр, Сальватор повернул лицо к индейцу и сказал:    

— Сейчас  новолуние. Приходи через месяц, в следующее новолуние, и ты получишь свою девочку  здоровой.    

Он унес  ребенка за стеклянную дверь, где находились ванная, операционная и палаты для  больных. А негр уже вводил в приемную комнату новую пациентку — старуху с  больной ногой.    

Индеец  низко поклонился стеклянной двери, закрывшейся за Сальватором, и вышел.    

Ровно  через двадцать восемь дней открылась та же стеклянная дверь.    

В дверях  стояла девочка в новом платьице, здоровая, румяная. Она пугливо глядела на дедушку.  Индеец бросился к ней, схватил за руки, расцеловал, осмотрел горло. От опухоли  не осталось следа. Только небольшой, едва заметный красноватый шрам напоминал  об операции.    

Девочка  отталкивала дедушку руками и даже вскрикнула, когда он, поцеловав, уколол ее  давно не бритым подбородком. Пришлось спустить ее с рук на пол. Следом за  девочкой вошел Сальватор. Теперь доктор даже улыбнулся и, потрепав головку  девочки, сказал:    

— Ну,  получай свою девочку. Ты вовремя принес ее. Еще несколько часов, и даже я не в  силах был бы вернуть ей жизнь.    

Лицо  старого индейца покрылось морщинами, губы задергались, из глаз полились слезы.  Он вновь приподнял девочку, прижал ее к груди, упал на колени перед Сальватором  и прерывающимся от слез голосом сказал:    

— Вы  спасли жизнь моей внучки. Что может предложить вам в награду бедный индеец,  кроме своей жизни?    

— На  что мне твоя жизнь? — удивился Сальватор.    

— Я  стар, но еще силен, — продолжал индеец, не поднимаясь с пола. — Я  отнесу внучку к матери — моей дочери — и вернусь к вам. Я хочу отдать вам весь  свой остаток жизни за то добро, которое вы мне сделали. Я буду служить вам, как  собака. Прошу вас, не откажите мне в этой милости.    

Сальватор  задумался.    

Он очень  неохотно и осторожно брал новых слуг. Хотя работа нашлась бы. Да и немало работы, —  Джим не справляется в саду. Этот индеец кажется человеком подходящим, хотя  доктор предпочел бы негра.    

— Ты  даришь мне жизнь и просишь, как о милости, принять твой подарок. Хорошо. Будь  по-твоему. Когда ты можешь прийти?    

— Еще  не окончится первая четверть луны, как я буду здесь, — сказал индеец,  целуя край халата Сальватора.    

— Как  твое имя?    

— Мое?..  Кристо — Христофор.    

— Иди,  Кристо. Я буду ждать тебя.    

— Пойдем,  внучка! — обратился Кристо к девочке и снова подхватил ее на руки.    

Девочка  заплакала. Кристо поспешил уйти.    

 ЧУДЕСНЫЙ САД    

     

Когда  Кристо явился через неделю, доктор Сальватор сосредоточенно посмотрел ему в  глаза и сказал:    

— Слушай  внимательно, Кристо. Я беру тебя на службу. Ты будешь получать готовый стол и  хорошее жалованье… Кристо замахал руками:    

— Мне  ничего не надо, только бы служить у вас.    

— Молчи  и слушай, — продолжал Сальватор. — У тебя будет все. Но я буду  требовать одного: ты должен молчать обо всем, что увидишь здесь.    

— Скорее  я отрежу свой язык и брошу его собакам, чем скажу хоть одно слово.    

— Смотри  же, чтобы с тобой не случилось такого несчастья, — предупредил Сальватор.  И, вызвав негра в белом халате, доктор приказал:    

— Проводи  его в сад и сдай его в руки Джиму.    

Негр  молча поклонился, вывел индейца из белого дома, провел через знакомый уже  Кристо двор и постучал в железную калитку второй стены.    

Из-за  стены послышался лай собак, калитка скрипнула и медленно открылась.    

Негр  втолкнул Кристо через калитку в сад, что-то гортанно крикнул другому негру,  стоявшему за калиткой, и ушел.    

Кристо в  испуге прижался к стене: с лаем, похожим на рев, к нему бежали неведомые звери  красновато-желтого цвета, с темными пятнами. Если бы Кристо встретился с ними в  пампасах, он сразу признал бы в них ягуаров. Но бежавшие к нему звери лаяли  по-собачьи. Сейчас Кристо было безразлично, какие животные нападают на него. Он  бросился к соседнему дереву и начал взбираться по ветвям с неожиданной  быстротой. Негр зашипел на собак, как рассерженная кобра. Это сразу успокоило  собак. Они перестали лаять, легли на землю и положили головы на вытянутые лапы,  искоса поглядывая на негра.    

Негр  опять зашипел, на этот раз обращаясь к Кристо, сидевшему на дереве, и замахал  руками, приглашая индейца слезть.    

— Что  ты шипишь, как змея? — сказал Кристо, не оставляя своего убежища. —  Язык проглотил? Негр только сердито замычал.    

«Наверно,  он немой», — подумал Кристо и вспомнил предупреждение Сальватора. Неужели  Сальватор отрезает языки у слуг, которые выдают его тайны? Быть может, и у  этого негра вырезан язык… И Кристо сделалось вдруг так страшно, что он едва не  упал с дерева. Ему захотелось бежать отсюда во что бы то ни стало и как можно  скорее. Он прикинул в уме, далеко ли от дерева, на котором он сидел, до стены.  Нет, не перепрыгнуть… Но негр подошел к дереву и, ухватив индейца за ногу,  нетерпеливо тащил его вниз. Пришлось покориться. Кристо спрыгнул с дерева,  улыбнулся как только мог любезно, протянул руку и дружески спросил:    

— Джим?    

Негр  кивнул головой.    

Кристо  крепко пожал руку негра. «Уж если попал в ад, надо быть в ладу с  дьяволами», — подумал он и продолжал вслух:    

— Ты  немой? Негр не ответил.    

— Языка  нет?    

Негр  молчал по-прежнему.    

«Как бы  ему заглянуть в рот?» — подумал Кристо. Но Джим, видимо, не намеревался  вступать даже в мимический разговор. Он взял Кристо за руку, подвел к  красно-рыжим зверям и что-то прошипел им. Звери поднялись, подошли к Кристо,  обнюхали его и спокойно отошли. У Кристо немного отлегло от сердца.    

Махнув  рукой, Джим повел Кристо осматривать сад.    

После  унылого двора, мощенного камнями, сад поражал обилием зелени и цветов. Сад  простирался на восток, постепенно понижаясь по направлению к берегу моря.  Дорожки, посыпанные красноватыми измельченными раковинами, разбегались в разные  стороны. Возле дорожек росли причудливые кактусы и голубовато-зеленые сочные  агавы,[3]  метелки со множеством желтовато-зеленых цветов. Целые рощи персиковых и  оливковых деревьев прикрывали своею тенью густую траву с пестрыми, яркими  цветами. Среди зелени травы сверкали водоемы, выложенные по краям белыми  камнями. Высокие фонтаны освежали воздух.    

     

    

     

Сад был  наполнен разноголосыми криками, пением и щебетанием птиц, ревом, писком и визгом  животных. Никогда еще Кристо не приходилось видеть столь необычных животных. В  этом саду жили невиданные звери.    

Вот,  блестя медно-зеленой чешуей, перебежала дорогу шестиногая ящерица. С дерева  свисала змея с двумя головами. Кристо в испуге отпрыгнул в сторону от  двухголового пресмыкающегося, зашипевшего на него двумя красными ртами. Негр  ответил ему более громким шипением, и змея, помахав в воздухе головами, упала с  дерева и скрылась в густых зарослях тростника. Еще одна длинная змея уползла с  дорожки, цепляясь двумя лапами. За проволочной сеткой хрюкал поросенок. Он  уставился на Кристо единственным большим глазом, сидевшим посреди лба.    

Две  белые крысы, сросшиеся боками, бежали по розовой дорожке, как двухголовое и  восьминогое чудовище. Иногда это двуединое существо начинало бороться само с  собою: правая крыса тянула вправо, левая — влево, и обе недовольно попискивали.  Но побеждала всегда правая. Рядом с дорожкой паслись сращенные боками «сиамские  близнецы» — две тонкорунные овцы. Они не ссорились, как крысы. Между ними,  видимо, уже давно установилось полное единство воли и желаний. Один уродец  особенно поразил Кристо: большая, совершенно голая розовая собака. А на ее  спине, словно вылезшая из собачьего тела, виднелась маленькая обезьянка — ее  грудь, руки, голова. Собака подошла к Кристо и махнула хвостом. Обезьянка  вертела головой, размахивала руками, похлопывала ладонями спину собаки, с  которой она составляла одно целое, и кричала, глядя на Кристо. Индеец опустил  руку в карман, вынул кусок сахару и протянул обезьянке. Но кто-то быстро отвел  руку Кристо в сторону. За его спиной послышалось шипение. Кристо оглянулся —  Джим. Старый негр жестами и мимикой объяснил Кристо, что обезьянку нельзя  кормить. И тотчас же воробей с головой маленького попугая вырвал на лету кусок  сахару из пальцев Кристо и скрылся за кустом. Вдали на лужайке промычала лошадь  с коровьей головой.    

Две ламы  промчались по поляне, помахивая лошадиными хвостами. Из травы, из зарослей кустарников,  с ветвей деревьев глядели на Кристо необычные гады, звери и птицы: собаки с  кошачьими головами, гуси с петушиными головами, рогатые кабаны, страусы-нанду с  клювами орлов, бараны с телом пумы…    

Кристо  казалось, что он бредит. Он протирал глаза, смачивал голову холодной водой  фонтанов, но ничто не помогало. В водоемах он видел змей с рыбьей головой и  жабрами, рыб с лягушечьими лапами, огромных жаб с телом длинным, как у ящерицы…    

И Кристо  снова захотелось бежать отсюда.    

Но вот  Джим вывел Кристо на широкую площадку, усыпанную песком. Посреди площадки,  окруженная пальмами, стояла вилла из белого мрамора, выстроенная в мавританском  стиле. Сквозь пальмовые стволы виднелись арки и колонны. — Медные фонтаны  в виде дельфинов выбрасывали каскады воды в прозрачные водоемы с резвящимися в  них золотыми рыбками. Самый большой фонтан перед главным входом изображал  юношу, сидящего на дельфине подобно мифическому Тритону,[4] с витым рогом у рта.    

За  виллой находилось несколько жилых построек и служб, а дальше шли густые заросли  колючих кактусов, доходившие до белой стены.    

«Опять  стена!» — подумал Кристо.    

Джим  ввел индейца в небольшую прохладную комнату. Жестами он объяснил, что эта  комната предоставляется ему, и удалился, оставив Кристо одного.    

 ТРЕТЬЯ СТЕНА    

     

Понемногу  Кристо привык к тому необычайному миру, который окружал его. Все звери, птицы и  гады, наполнявшие сад, были хорошо приручены. С некоторыми из них у Кристо  завязалась даже дружба. Собаки со шкурой ягуара, так напугавшие его в первый  день, ходили за ним по пятам, лизали руки, ласкались. Ламы брали хлеб из рук.  Попугаи слетали на его плечо.    

За садом  и зверями ухаживали двенадцать негров, таких же молчаливых или немых, как Джим.  Кристо никогда не слышал, чтобы они разговаривали даже друг с другом. Каждый  молча делал свою работу. Джим был чем-то вроде управляющего. Он наблюдал за  неграми и распределял их обязанности. А Кристо, к его собственному удивлению,  был назначен помощником Джима. Работы у Кристо было не так уж много, кормили  его хорошо. Он не мог жаловаться на свою жизнь. Одно его беспокоило — это  зловещее молчание негров. Он был уверен, что Сальватор отрезал всем им языки. И  когда Сальватор изредка вызывал Кристо к себе, индеец всякий раз думал: «Язык  резать». Но вскоре Кристо стал меньше бояться за свой язык.    

Однажды  Кристо увидел Джима, спящего в тени оливковых деревьев. Негр лежал на спине,  раскрыв рот. Кристо воспользовался этим, осторожно заглянул внутрь рта спящего  и убедился, что язык старого негра находится на месте. Тогда индеец немного  успокоился.    

Сальватор  строго распределил свой день. От семи до девяти утра доктор принимал больных  индейцев, с девяти до одиннадцати оперировал, а затем уходил к себе в виллу и  занимался там в лаборатории. Он оперировал животных, а потом долго изучал их.  Когда же кончались его наблюдения, Сальватор отправлял этих животных в сад.  Кристо, убирая иногда в доме, проникал в лабораторию. Все, что он видел там,  поражало его. Там в стеклянных банках, наполненных какими-то растворами,  пульсировали разные органы. Отрезанные руки и ноги продолжали жить. И когда эти  живые, отделенные от тела части начинали болеть, то Сальватор лечил их,  восстанавливая угасавшую жизнь.    

На  Кристо все это нагоняло ужас. Он предпочитал находиться среди живых уродов в  саду.    

Несмотря  на то доверие, которое Сальватор оказывал индейцу, Кристо не смел проникнуть за  третью стену. А это его очень интересовало. Как-то в полдень, когда все  отдыхали, Кристо подбежал к высокой стене. Из-за стены он услышал детские  голоса — он различал индейские слова. Но иногда к детским голосам  присоединялись чьи-то еще более тонкие, визжащие голоса, как будто спорившие с  детьми и говорившие на каком-то непонятном наречии.    

Однажды,  встретив Кристо в саду, Сальватор подошел к нему и, по обычаю глядя прямо в глаза,  сказал:    

— Ты  уже месяц работаешь у меня, Кристо, и я доволен тобой. В нижнем саду заболел  один из моих слуг. Ты заменишь его. Ты увидишь там много нового. Но помни наш  уговор: крепко держи язык за зубами, если не хочешь потерять его.    

— Я  уже почти разучился говорить среди ваших немых слуг, — ответил Кристо.    

— Тем  лучше. Молчание — золото. Если ты будешь молчать, ты получишь много золотых  пезо. Я надеюсь через две недели поставить на ноги моего больного слугу.  Кстати, ты хорошо знаешь Анды?    

— Я  родился в горах.    

— Прекрасно.  Мне нужно будет пополнить мой зверинец новыми животными и птицами. Я возьму  тебя с собой. А теперь иди. Джим проводит тебя в нижний сад.    

Ко  многому уже привык Кристо. Но то, что он увидел в нижнем саду, превосходило его  ожидания.    

На  большом, освещенном солнцем лугу резвились голые дети и обезьяны. Это были дети  разных индейских племен. Среди них были и совсем маленькие — не более трех лет,  старшим было лет двенадцать. Эти дети были пациентами Сальватора. Многие из них  перенесли серьезные операции и были обязаны Сальватору своей жизнью.  Выздоравливающие дети играли, бегали в саду, а потом, когда силы их возвращались,  родители брали их домой.    

Кроме  детей, здесь жили обезьяны. Бесхвостые обезьяны. Обезьяны без клочка шерсти на  теле.    

Самое  удивительное — все обезьяны, одни лучше, другие хуже, умели говорить. Они  спорили с детьми, бранились, визжали тонкими голосами. Но все же обезьяны мирно  уживались с детьми и ссорились с ними не больше, чем дети между собой.    

Кристо  подчас не мог решить, настоящие ли это обезьяны или люди.    

Когда  Кристо ознакомился с садом, он заметил, что этот сад меньше, чем верхний, и еще  круче спускается к заливу, упираясь в отвесную, как стена, скалу.    

Море  находилось, вероятно, недалеко за этой стеной. Из-за стены долетал гул морского  прибоя.    

Обследовав  через несколько дней эту скалу, Кристо убедился, что она искусственная. В  густых зарослях глициний Кристо обнаружил серую железную дверь, выкрашенную под  цвет скал, совершенно сливавшуюся с ними.    

Кристо  прислушался. Ни один звук, кроме прибоя, не долетал из-за скалы. Куда вела эта  узкая дверь? На берег моря?    

Вдруг  послышался возбужденный детский крик. Дети смотрели на небо. Кристо поднял  голову и увидел небольшой красный детский шар, медленно летевший через сад.  Ветер относил шар в сторону моря.    

Обычный  детский шар, пролетавший над садом, очень взволновал Кристо. Он стал беспокоиться.  И как только выздоровевший слуга вернулся, Кристо отправился к Сальватору и  сказал ему:    

— Доктор!  Скоро мы едем в Анды, быть может, надолго. Разрешите мне повидаться с дочерью и  внучкой.    

Сальватор  не любил, когда его слуги уходили со двора, и предпочитал иметь одиноких.  Кристо молчаливо ждал, глядя в глаза Сальватора.    

Сальватор,  холодно посмотрев на Кристо, напомнил ему:    

— Помни  наш уговор. Береги язык! Возвращайся не позже как через три дня. Подожди!    

Сальватор  удалился в другую комнату и вынес оттуда замшевый мешочек, в котором позванивали  золотые пезо.    

— Вот  твоей внучке. И тебе за молчание.    

 НАПАДЕНИЕ    

     

— Если  он не придет и сегодня, я откажусь от твоей помощи, Бальтазар, и приглашу более  ловких и надежных людей, — говорил Зурита, нетерпеливо подергивая пушистые  усы.    

Теперь  Зурита был одет в белый городской костюм и шляпу-панаму. Он встретился с  Бальтазаром в окрестностях Буэнос-Айреса, там, где кончаются обработанные поля  и начинаются пампасы.    

Бальтазар  в белой блузе и синих полосатых штанах сидел у дороги и молчал, смущенно пощипывая  выжженную солнцем траву.    

Он сам  начинал раскаиваться, что послал своего брата Кристо шпионом к Сальватору.    

Кристо  был на десять лет старше Бальтазара. Несмотря на свои годы, Кристо оставался  сильным и ловким человеком. Он был хитер, как кошка пампасов. И все же он был  ненадежным человеком. Он пробовал заниматься сельским хозяйством — это  показалось ему скучным. Потом держал кабачок в порту, но, пристрастившись к  вину, скоро разорился.    

Последние  годы Кристо занимался самыми темными делами, пуская в ход свою необычайную хитрость,  а подчас и вероломство. Такой человек был подходящим шпионом, но верить ему  нельзя было. Если ему было выгодно, он мог предать даже родного брата.  Бальтазар знал это и потому беспокоился не меньше Зуриты.    

— Ты  уверен, что Кристо видел пущенный тобою воздушный шар?    

Бальтазар  неопределенно пожал плечами. Ему хотелось скорее бросить эту затею, пойти  домой, промочить горло холодной водой с вином и лечь пораньше спать.    

Последние  лучи заходящего солнца осветили клубы пыли, поднявшиеся из-за бугра. В то же  время послышался резкий протяжный свист.    

Бальтазар  встрепенулся:    

— Это  он!    

— Наконец-то!    

Кристо  бодрой походкой приближался к ним. Он уже не был похож на изможденного старого  индейца. Еще раз лихо свистнув, Кристо подошел и поздоровался с Бальтазаром и  Зуритой.    

— Ну  что, познакомился ты с морским дьяволом? — спросил его Зурита.    

— Еще  нет, но он там. Сальватор хранит дьявола за четырьмя стенами. Главное сделано:  я служу у Сальватора, и он верит мне.    

С  больной внучкой очень хорошо у меня вышло. — Кристо засмеялся, сощурив  свои хитрые глаза. — Она едва не испортила дело, когда выздоровела. Я ее  обнимаю, целую, как и следует любящему деду, а она, дурочка, брыкаться и чуть  не в слезы. — Кристо снова засмеялся.    

— Где  ты добыл свою внучку? — спросил Зурита.    

— Деньги  не найдешь, девчонок легко найти, — ответил Кристо. — Мать ребенка  довольна. Я получил от нее пять бумажных пезо, а она получила здоровую девочку.    

О том,  что он получил увесистый мешочек золотых пезо от Сальватора, Кристо умолчал. Конечно,  он и не думал отдавать деньги матери девочки.    

— Чудеса  у Сальватора. Настоящий зверинец. — И Кристо начал рассказывать обо всем,  что он видел.    

— Все  это очень интересно, — сказал Зурита, закуривая сигару, — но ты не  видел самого главного: дьявола. Что ты думаешь делать дальше, Кристо?    

— Дальше?  Предпринять небольшую прогулку в Анды. — И Кристо рассказал, что Сальватор  собирается на охоту за зверями.    

— Отлично! —  воскликнул Зурита. — Участок Сальватора находится вдали от остальных поселений.  В его отсутствие мы нападем на владения Сальватора и похитим морского дьявола.    

Кристо  отрицательно покачал головой:    

— Ягуары  оторвут вам голову, и вы не сможете найти дьявола. И с головой не найдете его,  если я его не нашел.    

— Тогда  вот что, — подумав, сказал Зурита, — мы устроим засаду, когда  Сальватор отправится на охоту; захватим его в плен и потребуем выкуп — морского  дьявола.    

Кристо  ловким движением вынул из бокового кармана Зуриты торчащую сигару.    

— Благодарю  вас. Засада — это лучше. Но Сальватор обманет: пообещает выкуп и не даст. Эти испанцы… —  Кристо закашлялся.    

— Что  же ты предлагаешь? — уже с раздражением спросил Зурита.    

— Терпение,  Зурита. Сальватор верит мне, но только до четвертой стены. Надо, чтобы доктор  поверил мне, как самому себе, и тогда он покажет мне дьявола.    

— Ну?    

— Ну,  и вот. На Сальватора нападут бандиты, — и Кристо ткнул пальцем в грудь  Зуриты, — а я, — он ударил себя в грудь, — честный арауканец,  спасу ему жизнь. Тогда для Кристо не останется тайны в доме Сальватора. («И  кошелек мой пополнится золотыми пезо», — докончил он про себя.) — Что же,  это неплохо.    

И они  условились, по какой дороге Кристо повезет Сальватора.    

— Накануне  этого дня, когда мы выедем, я брошу через забор красный камень. Будьте готовы.    

Несмотря  на то что план нападения обдумали очень тщательно, одно непредвиденное обстоятельство  едва не испортило дело.    

Зурита,  Бальтазар и десять головорезов, навербованных в порту, одетые в костюмы гаучо[5] и хорошо  вооруженные, верхом на лошадях поджидали свою жертву вдали от жилья.    

Стояла  темная ночь. Всадники вслушивались, ожидая услышать топот лошадиных копыт. Но  Кристо не знал, что Сальватор отправляется на охоту не так, как это делалось  несколько лет тому назад.    

Бандиты  неожиданно услышали быстро приближавшийся шум мотора. Из-за пригорка ослепительно  сверкнули огни фар. Огромный черный автомобиль промчался мимо всадников, прежде  чем они успели сообразить, что произошло.    

Зурита  отчаянно бранился. Бальтазара это рассмешило.    

— Не  огорчайтесь, Педро, — сказал индеец. — Днем жарко, они едут  ночью, — у Сальватора два солнца на машине. Днем они будут отдыхать. Мы  можем нагнать их на привале. — И, пришпорив лошадь, Бальтазар поскакал  следом за автомобилем.    

За ним  двинулись другие.    

Проехав  часа два, всадники неожиданно заметили вдали костер.    

— Это  они. У них что-нибудь случилось. Стойте, я проберусь ползком и узнаю. Ждите  меня.    

И,  соскочив с лошади, Бальтазар пополз, как уж. Через час он вернулся.    

— Машина  не везет. Испортилась. Они чинят ее. Кристо стоит на часах. Надо спешить.    

Все  остальное свершилось очень быстро. Бандиты напали. И не успел Сальватор опомниться,  как ему, Кристо и трем неграм связали руки и ноги.    

Один из  наемных бандитов, главарь шайки, — Зурита предпочитал держаться в тени —  потребовал от Сальватора довольно большую сумму выкупа.    

— Я  уплачу, освободите меня, — ответил Сальватор.    

— Это  за тебя. Но столько же ты должен уплатить за троих спутников! — нашелся  бандит.    

— Сразу  такой суммы я не могу дать, — ответил Сальватор, подумав.    

— Тогда  смерть ему! — закричали бандиты.    

— Если  не согласишься на наши условия, на рассвете мы убьем тебя, — сказал бандит.    

Сальватор  пожал плечами и ответил:    

— Такой  суммы у меня нет на руках.    

Спокойствие  Сальватора поразило даже бандита.    

Бросив  связанных позади автомобиля, бандиты принялись шарить и нашли запасы спирта для  коллекций. Они выпили спирт и, пьяные, свалились на землю.    

Незадолго  до рассвета кто-то осторожно подполз к Сальватору.    

— Это  я, — тихо сказал Кристо. — Мне удалось развязать ремни. Я подкрался к  бандиту с ружьем и убил его. Остальные пьяны. Шофер исправил машину. Надо  спешить.    

Все  быстро уселись в автомобиль, негр-шофер пустил мотор, машина рванулась и  помчалась по дороге.    

Сзади  послышались крики и беспорядочная стрельба.    

Сальватор  крепко пожал руку Кристо.    

Только  после отъезда Сальватора Зурита узнал от своих бандитов, что Сальватор  соглашался дать выкуп. «Не проще ли было, — думал Зурита, — получить  выкуп, чем пытаться похитить морского дьявола, который неизвестно еще, что  собой представляет?» Но случай был упущен, оставалось ожидать вестей от Кристо.    

 ЧЕЛОВЕК-АМФИБИЯ    

     

Кристо  надеялся, что Сальватор подойдет к нему и скажет: «Кристо, ты спас мне жизнь.  Теперь для тебя нет тайн в моих владениях. Идем, я покажу тебе морского  дьявола».    

Но  Сальватор не собирался этого делать. Он щедро наградив Кристо за спасение и  углубился в свои научные работы.    

Не теряя  времени, Кристо стал изучать четвертую стену и потайную дверь. Она долго не давалась,  но в конце концов Кристо удалось открыть секрет. Однажды, ощупывая эту дверь,  он нажал небольшую выпуклость. Вдруг дверь подалась и открылась. Она оказалась  тяжелой и толстой, как дверь несгораемого шкафа. Кристо быстро проскользнул за  дверь, которая сразу захлопнулась за ним. Это несколько озадачило его. Он  осматривал дверь, нажимал на выступы, но дверь не открылась.    

— Я  сам себя запер в ловушку, — проворчал Кристо.    

Но делать  было нечего. Оставалось осмотреть этот последний, неведомый сад Сальватора.    

Кристо  очутился в густо заросшем саду. Весь сад представлял собой небольшую котловину,  со всех сторон окруженную высокой стеной из искусственно сложенных скал.  Слышался не только прибой волн, но и шуршанье гальки по песчаной отмели.    

Тут были  деревья и кустарники, которые обыкновенно растут на влажной почве. Среди больших  тенистых деревьев, хорошо защищавших от лучей солнца, струилось много ручьев.  Десятки фонтанов разбрасывали брызги воды, увлажняя воздух. Было сыро, как на  низменных берегах Миссисипи. Посреди сада стоял небольшой каменный дом с  плоской крышей. Его стены были сплошь покрыты плющом. Зеленые жалюзи на окнах  были спущены. Дом казался необитаемым.    

Кристо  дошел до конца сада. У стены, отделявшей усадьбу от залива, находился огромный  квадратный бассейн, густо обсаженный деревьями, занимавший площадь не менее  пятисот квадратных метров и глубиной не меньше пяти метров.    

При  приближении Кристо какое-то существо испуганно выбежало из зарослей и бросилось  в бассейн, подняв тучи брызг. Кристо остановился в волнении. Он! «Морской  дьявол». Наконец-то Кристо увидит его.    

Индеец  подошел к водоему, заглянул в прозрачную воду.    

На дне  бассейна, на белых каменных плитах, сидела большая обезьяна. С испугом и любопытством  она глядела из-под воды на Кристо. Кристо не мог прийти в себя от удивления:  обезьяна дышала под водой. Бока ее то опускались, то поднимались.    

Оправившись  от изумления, Кристо невольно рассмеялся: «морской дьявол», наводивший ужас на  рыбаков, оказался земноводной обезьяной. «Чего только не бывает на  свете», — подумал старый индеец.    

Кристо  был доволен: наконец ему удалось выведать все. Но теперь он был разочарован.  Обезьяна совсем не напоминала то чудовище, о котором рассказывали очевидцы.  Чего не сделают страх и воображение!    

Но надо  было подумать о возвращении. Кристо вернулся назад, к двери, влез на высокое  дерево у забора и, рискуя сломать себе ноги, спрыгнул с высокой стены.    

Едва он  встал на ноги, как услышал голос Сальватора:    

— Кристо!  Где же ты?    

Кристо  схватил лежавшие на дорожке грабли и начал сгребать сухие листья.    

— Я  здесь.    

— Идем,  Кристо, — сказал Сальватор, подходя к замаскированной железной двери в  скале. — Смотри, эта дверь открывается вот так. — И Сальватор нажал  уже известную Кристо выпуклость на шероховатой поверхности двери.    

«Доктор  опоздал — я уже видел дьявола», — подумал Кристо.    

Сальватор  и Кристо вошли в сад. Минуя домик, увитый плющом, Сальватор направился к бассейну.  Обезьяна еще сидела в воде, пуская пузыри.    

Кристо  удивленно вскрикнул, как будто увидел ее впервые. Но вслед за этим ему пришлось  по-настоящему удивиться.    

Сальватор  не обратил на обезьяну никакого внимания. Он только махнул на нее рукой, как будто  она мешала ему. Обезьяна тотчас выплыла, выбралась из бассейна, отряхнулась и  влезла на дерево. Сальватор наклонился, ощупал траву и сильно нажал небольшую  зеленую пластину. Послышался глухой шум. В полу по краям бассейна открылись  люки. Через несколько минут бассейн был пуст. Люки захлопнулись. Откуда-то  сбоку выдвинулась железная лесенка, ведущая на дно бассейна.    

— Идем,  Кристо.    

Они  опустились в бассейн. Сальватор ступил на одну плиту, и тотчас открылся новый  люк — посредине бассейна — шириною в квадратный метр. Железные ступени уходили  куда-то под землю.    

Кристо  последовал за Сальватором в это подземелье. Они шли довольно долго. Сверху  через люк проникал только рассеянный свет. Но скоро он исчез. Их окружил полный  мрак. Шаги глухо отдавались в этом подземном коридоре.    

— Не  оступись, Кристо, сейчас мы придем.    

Сальватор  остановился, шаря по стене рукой. Щелкнул выключатель, и яркий свет разлился вокруг.  Они стояли в сталактитовой пещере, перед бронзовой дверью с львиными мордами,  держащими кольца в зубах. Сальватор дернул за одно кольцо. Тяжелая дверь плавно  открылась, и путники вошли в темную залу. Снова щелкнул выключатель. Матовый  шар осветил обширную пещеру, одна стена которой была стеклянная. Сальватор  переключил свет: пещера погрузилась во мрак, а сильные прожекторы осветили  пространство за стеклянной стеной. Это был огромный аквариум — вернее, стеклянный  дом на дне моря. С земли поднимались водоросли и кусты кораллов, среди них  резвились рыбы. И вдруг Кристо увидел выходившее из зарослей человекообразное  существо с большими лапами. Тело неизвестного сверкало синевато-серебристой  чешуей. Быстрыми, ловкими движениями это существо подплыло к стеклянной стене,  кивнуло Сальватору головой, вошло в стеклянную камеру, захлопнув за собой  дверь. Вода из камеры быстро выливалась. Неизвестный открыл вторую дверь и  вошел в грот.    

— Сними  очки и перчатки, — сказал Сальватор. Неизвестный послушно снял очки и  перчатки, и Кристо увидел перед собою стройного красивого молодого человека.    

— Познакомьтесь:  Ихтиандр, человек-рыба, или, вернее, амфибия, он же морской дьявол, —  отрекомендовал юношу Сальватор.    

Юноша,  приветливо улыбаясь, протянул руку индейцу и сказал по-испански:    

— Здравствуйте!    

Кристо  молча пожал протянутую руку. Пораженный, он не мог выговорить ни слова.    

— Негр,  слуга Ихтиандра, заболел, — продолжал Сальватор. — Я оставлю тебя с  Ихтиандром на несколько дней. Если ты справишься с новыми обязанностями, я  сделаю тебя постоянным слугой Ихтиандра.    

Кристо  молча кивнул головой.    

 ДЕНЬ ИХТИАНДРА    

     

Еще  ночь, но скоро рассвет.    

Воздух  теплый и влажный, напоенный сладким запахом магнолий, тубероз, резеды. Ни один  лист не шелохнется. Тишина. Ихтиандр идет по песчаной дорожке сада. На поясе  мерно покачиваются кинжал, очки, ручные и ножные перчатки — «лягушечьи лапы».  Только под ногами потрескивает ракушечный песок. Дорожка еле видна. Кусты и  деревья обступили ее черными бесформенными пятнами. От водоемов поднимается  туман. Иногда Ихтиандр задевает ветку. Роса окропляет его волосы и горячую  щеку.    

Дорожка  круто поворачивает вправо и идет под уклон. Воздух становится все свежее и влажнее.  Ихтиандр чувствует под ногами каменные плиты, замедляет шаги, останавливается.  Не спеша надевает большие очки с толстыми стеклами, перчатки на руки и на ноги.  Выдыхает из легких воздух и прыгает в водоем. Вода обволакивает тело приятной  свежестью, пронизывает холодком жабры. Жаберные щели начинают ритмически  двигаться, — человек превратился в рыбу.    

Несколько  сильных движений руками, и Ихтиандр на дне водоема.    

Юноша  уверенно плывет в полной темноте. Протягивает руку, находит железную скобу в каменной  стене. Рядом другая, третья скоба… Так добирается он до тоннеля, доверху  наполненного водой. Идет по дну, преодолевая холодное встречное течение.  Отталкивается от дна, всплывает наверх — и словно погружается в теплую ванну.  Вода, нагретая в водоемах садов, течет вверху тоннеля к открытому морю. Теперь  Ихтиандр может плыть по течению. Скрещивает на груди руки, ложится на спину и  плывет головой вперед.    

Конец  тоннеля близок. Там, возле самого выхода в океан, внизу, из расщелины скалы под  сильным напором вырывается горячий источник. В его струях шуршат придонные  камешки и раковины.    

Ихтиандр  ложится на грудь и смотрит вперед. Темно. Протягивает руку вперед. Вода  чуть-чуть свежеет. Ладони касаются железной решетки, прутья которой покрыты  мягкой и скользкой морской растительностью и шероховатыми ракушками. Цепляясь  за решетку, юноша находит сложный затвор и открывает его. Тяжелая круглая  решетчатая дверь, загораживающая выход из тоннеля, медленно приоткрывается. Ихтиандр  проскальзывает в образовавшуюся щель. Дверь решетки захлопывается.