1 2 3 4 

  
  
   
Джеймс Барри
   
   
Питер Пен
  
  
   
    
Глава первая
    
    
ПИТЕР ПЭН НАРУШАЕТ СПОКОЙСТВИЕ
   
   
   
Все дети, кроме одного-единственного на свете ребенка, рано или поздно вырастают. Венди знала это наверняка. Выяснилось это вот каким образом. Когда ей было два года, она играла в саду. Ей попался на глаза удивительно красивый цветок. Она его сорвала и побежала к маме. Наверное, Венди в этот момент была очень хорошенькая, потому что мама, миссис Дарлинг, воскликнула:
   
– До чего жаль, что ты не останешься такой навсегда!
   
Только и всего. Но с этого момента Венди знала, что она вырастет. Человек обычно догадывается об этом, когда ему исполнится два года…
   
Мама у Венди была необыкновенная. Во-первых, она была красивая. Во-вторых, в правом уголке рта пряталась у нее особенная, почти неуловимая улыбка. Венди никак не удавалось ее поймать. Улыбка показывалась – и тут же пряталась, будто ее и нет. И еще было у мамы в характере что-то такое… ну, прямо поразительное, почти волшебное. Я вам сейчас попытаюсь объяснить. Знаете, бывают такие ящички. Откроешь один, а в нем – другой, а в другом – третий. И всегда остается еще один ящичек про запас, сколько ты ни открывай.
   
Папа, мистер Дарлинг, так женился на маме. Однажды почти целый десяток юношей вдруг обнаружили, что они хотят взять ее в жены.
   
Они тут же побежали делать ей предложение. А папа нанял извозчика и всех опередил. Таким образом, мама досталась ему. Все, кроме той самой улыбки и самого последнего ящичка.
   
Мама очень уважала папу, потому что он работал в банке и разбирался в таких вещах, как проценты и акции, а в этом чаще всего разобраться просто невозможно. Но он говорил: «Проценты растут» или «Акции падают» – с таким видом, что всякий бы его зауважал.
   
Между прочим, Венди появилась первой, а потом уже Джон, а после – Майкл.
   
Когда Венди появилась на свет, родители долго совещались, как им быть – то ли оставить ее, то ли кому-нибудь отдать, потому что ведь прокормить ребенка не такая уж дешевая вещь.
   
Мистер Дарлинг сидел на краешке постели и считал, а миссис Дарлинг смотрела на него умоляюще.
   
– Не перебивай, – просил он. – У меня в кармане фунт и семнадцать пенсов да два шестьдесят на работе. Я перестану пить кофе в обеденный перерыв, да твои восемнадцать, да еще фунт, который ты одолжила соседу, да вычесть семь… Почему плачет ребенок? Итак, сорок девять да вычесть ребенка… Вот видишь, ты меня сбила! Короче говоря, как ты думаешь: мы можем прожить на девятьсот девяносто семь фунтов в год?
   
– Сможем, сможем, – заверила его миссис Дарлинг. Уж очень ей хотелось оставить себе девочку.
   
– Не забывай про свинку, – предупредил он ее. – На свинку – фунт, на корь – полтора, да и коклюш обойдется не меньше чем в восемь шиллингов.
   
Те же переживания возникли, когда появились Джон и Майкл. Но их тоже оставили в доме.
   
И вскоре их можно было увидеть на улице. Все трое важно вышагивали в сопровождении няни.
   
Миссис Дарлинг любила, чтобы все в доме было, как надо, а мистер Дарлинг любил, чтобы было не хуже, чем у людей. Поэтому они никак не могли обойтись без няни. Но поскольку они были бедны – ведь дети просто разоряли их на молоко, – в нянях у них была большая черная собака-водолаз, которую звали Нэна. До того, как Дарлинги наняли ее к себе на службу, она была просто ничьей собакой. Правда, она очень заботилась о детях вообще, и Дарлинги познакомились с ней в Кенсингтонском парке. Там она проводила свой досуг, заглядывая в детские колясочки. Ее страшно не любили нерадивые няньки, которых она сопровождала до дому и жаловалась на них их хозяйкам.
   
Нэна оказалась не няней, а чистым золотом. Она купала всех троих. Вскакивала ночью, если кто-нибудь из них хотя бы шевельнется во сне. Будка ее стояла прямо в детской. Она всегда безошибочно отличала кашель, который не стоит внимания, от кашля, при котором горло необходимо обвязать старым шерстяным чулком. Нэна верила в старые испытанные средства, вроде листьев ревеня, и не доверяла всем этим новомодным разговорам о микробах.
   
Было приятно видеть, как она вела юных Дарлин-гов в детский сад, выстроив в линеечку по росту и неся в зубах зонтик на случай дождя. Нэна была во всех отношениях образцовой няней. И мистер Дарлинг прекрасно это знал, хотя иногда и беспокоился, не шушукаются ли на этот счет соседи.
   
Он все-таки занимал положение в Сити и не мог с этим не считаться. Временами ему казалось, что Нэна недостаточно им восхищается.
   
– Что ты, Джордж, – пыталась разуверить его миссис Дарлинг. – Нэна от тебя в полном восторге, – при этом она делала незаметный знак детям, чтобы они были особенно ласковы с отцом.
   
Порой в детской открывались танцы. Иногда в них принимала участие и Лиза, единственная прислуга в доме. Ох, как бывало весело! Веселее всех отплясывала сама миссис Дарлинг. Она так приседала и кружилась, что видна была только та самая улыбка. Если бы в тот момент с маху наскочить на миссис Дарлинг, может быть, и удалось бы наконец эту улыбку поймать. Трудно было представить себе более простую и счастливую семью до того, как появился Питер Пэн.
   
Миссис Дарлинг впервые обнаружила его, когда приводила в порядок мысли своих детей. Разве вы не слыхали? Это в обычае у всех хороших матерей. Когда дети уснут, матери производят уборку в их мыслях, наводят там порядок и кладут все мысли по местам. Когда ребенок просыпается, то все капризы лежат сложенные на дне его головы, а сверху положены добрые чувства, хорошенечко проветренные и вычищенные за ночь. И еще в мыслях у каждого ребенка есть его собственная страна Нетинебудет, и чаще всего – это остров, очень яркий и цветной, с коралловыми рифами, с быстроходным кораблем на горизонте, с дикарями и гномами. И большинство из этих гномов – портные. Есть там еще пещеры, на дне которых протекают реки, и – принцессы, у которых к тому же есть шесть старших братьев и заброшенная хижина в лесу, и еще – очень старая старушка, и нос у нее крючком. С этим было бы не так сложно справиться, однако это не все. Там еще помещается первый день учебы в школе, и пруд, и убийцы, и вышивание крестиком, и глаголы, требующие дательного падежа, и воскресный пудинг, и три пенса, которые дадут, если молочный зуб выдернуть самому, и так далее, и так далее.
   
Конечно, в воображении каждого – своя страна Нетинебудет. В своей стране Джон, например, жил в перевернутой лодке, Майкл – в вигваме, а Венди – в шалаше из крепко сшитых друг с другом больших листьев, и к тому же у нее был ручной волк, которого родители покинули в детстве. Но с этой небольшой разницей острова Нетинебудет похожи друг на друга, как братья, у которых всегда одинаковые носы. На этих волшебных берегах дети, играя, вечно вытаскивают на берег свои рыбачьи лодки. Мы с вами в детстве тоже там побывали. До сих пор до нашего слуха доносится шум прибоя, но мы уже никогда не высадимся на том берегу.
   
Иногда, совершая путешествия по мыслям своих детей, миссис Дарлинг натыкалась на непонятные слова, и самым удручающим было слово «Питер». Она лично не была знакома ни с каким Питером, но в мыслях Джона и Майкла он попадался нередко, а в голове у Венди это слово попадалось просто на каждом шагу. Имя это было написано там более крупными буквами, чем все остальные слова. Присматриваясь к нему, миссис Дарлинг нашла, что оно выглядит как-то очень странно и дерзко.
   
– Да, Питер очень заносчивый, – призналась Венди со вздохом, когда мама спросила ее о нем.
   
– Но кто он, доченька?
   
– Он просто Питер Пэн, мамочка. Ты ведь знаешь.
   
Сначала миссис Дарлинг никак не могла вспомнить никого с таким именем. А потом, мысленно добравшись до своего детства, она вдруг вспомнила про какого-то Питера Пэна, о котором говорили, что он живет там, где феи. Когда она была маленькая, она, конечно, этому верила, но теперь она была замужней и разумной женщиной, поэтому решительно сомневалась в существовании подобного персонажа.
   
– Кроме всего прочего, – заметила она Венди, – ему уже давно пора повзрослеть.
   
– Ой нет, он не растет, – поделилась с ней Венди. – Он такой, ну, такой, как я.
   
Миссис Дарлинг решила посоветоваться с мистером Дарлингом. Но он только снисходительно улыбнулся.
   
– Попомни мои слова. Это какая-нибудь ерунда, которую Нэна вбила им в голову. Собаке вполне могла прийти подобная фантазия. Не обращай внимания. Пройдет.
   
Но это никак не проходило. И вскоре несносный мальчишка насмерть перепугал бедную миссис Дар-линг.
   
Однажды утром Венди открыла миссис Дарлинг нечто, что чрезвычайно ее обеспокоило. В детской на полу обнаружились листья, которых там не было, когда дети ложились спать. Миссис Дарлинг безуспешно пыталась найти ключ к этой загадке, когда Венди произнесла со снисходительной улыбкой:
   
– Наверно, это опять Питер.
   
– О чем ты говоришь, Венди?
   
– Как только не стыдно не убрать за собой! – продолжала Венди со вздохом. Она была очень опрятной девочкой.
   
Венди объяснила самым будничным тоном, что, мол, Питер иногда появляется ночью в детской, и садится на краешек ее кровати, и играет на своих дудочках. Она при этом не просыпается, и неизвестно, откуда она об этом знает. Просто знает, и все.
   
– Что за нелепицу ты говоришь, солнышко! Как же можно войти в дом не постучавшись?
   
– По-моему, он является через окно.
   
– Но, родненькая, мы ведь живем на третьем этаже!
   
– А разве листья не валялись возле окна, мам? Совершенно верно. Листья были обнаружены как раз возле окна. Миссис Дарлинг растерялась. Венди говорила с такой уверенностью. Решительно не было никакой возможности объяснить ей, что все это она увидала во сне.
   
– Доченька, почему ты мне про это раньше не сказала? – воскликнула миссис Дарлинг.
   
– Я забыла, – ответила Венди беззаботно. Она торопилась к завтраку.
   
Может, это все-таки был сон? А как же тогда листья?
   
Миссис Дарлинг рассмотрела их внимательно. Это были высохшие листья. И миссис Дарлинг могла бы поклясться, что в Англии такие деревья не растут.
   
Она исползала весь пол со свечой в руке, стараясь обнаружить следы. Она на всякий случай поковыряла кочергой в каминной трубе и постучала по стенкам камина. Она спустила из окна спальни шнурок до самой земли, но никто по нему не влез.
   
Конечно, дочери все приснилось.
   
Но ей ничего не приснилось. Это выяснилось на следующий день вечером. Можно сказать, что с этого дня и начались приключения детей семьи Дарлингов.
   
Ребята уже улеглись спать. У Нэны был выходной, и миссис Дарлинг сама их выкупала, и уложила в постель, и спела песенку каждому. Пока они один за другим не отправились в страну сновидений.
   
Все выглядело таким уютным и таким надежным, что миссис Дарлинг улыбнулась своим недавним страхам. Она села с шитьем возле камина. В камине еще горел огонь. Детская была освещена тремя ночниками. Миссис Дарлинг неожиданно задремала над рубашкой, которую она шила для Майкла. Ей даже начал сниться сон. Ей привиделось, будто остров Нетинебудет подплыл совсем близко к дому и странный мальчик с этого острова явился к ним в дом. Она не встревожилась, потому что лицо его показалось ей знакомым. Ей снилось, что он слегка раздвинул завесу, которая скрывает остров Нетинебудет, и что Венди, и Джон, и Майкл по очереди заглядывают в щелку.
   
   
Сам по себе сон мог оказаться сущим пустяком. Но дело-то в том, что, пока он ей снился, окно в детской растворилось и мальчик, появившийся на подоконнике, соскочил на пол. За ним вслед в окно влетело какое-то странное пятнышко света величиной не больше вашего кулака. Это пятнышко, как живое, заметалось по комнате. Видимо, оно и разбудило миссис Дарлинг.
   
   
Вздрогнув, она проснулась, и сразу же увидела мальчика, и каким-то образом тотчас поняла, что это Питер Пэн. Между прочим, если бы мы с вами оказались в комнате, мы бы сразу увидели, что он чем-то очень напоминает ту самую загадочную ее улыбку, о которой мы говорили вначале.
   
В общем-то он был хорошеньким мальчиком, одетым в платье из сухих листьев и прозрачной смолы.
   
Его рот был полон жемчужных молочных зубов. Ни один еще не выпал. И это ее напугало. Как же так, ведь он был таким же ребенком с молочными зубами еще во времена ее детства!
   
Когда мальчик заметил, что в спальне взрослый человек, он сердито оскалил на нее все свои жемчужинки.
   
  
  
   
    
Глава вторая
    
    
ТЕНЬ
   
   
   
Миссис Дарлинг вскрикнула, и в тот же момент открылась дверь и вошла Нэна, потому что ее выходной день кончился. Она зарычала и бросилась к мальчишке, который легким движением выпорхнул в окно. Миссис Дарлинг снова вскрикнула, на этот раз от страха, что он упадет и разобьется, и поскорее побежала вниз, чтобы поглядеть, что с ним случилось. Но его там не было. Она подняла голову. На небе она заметила только одну, как она подумала, блуждающую звездочку.
   
Она снова поднялась в детскую и увидела, что Нэна что-то держит в зубах. Оказалось, что это мальчишкина тень. Когда он подскочил к окошку, Нэна быстренько захлопнула раму, но он уже успел выскочить, а вот тень его не успела. Хлоп – оконная рама резко затворилась и прищемила ее.
   
Уж конечно, миссис Дарлинг рассмотрела эту тень самым внимательным образом, но ничего особенного не обнаружила – тень как тень.
   
Нэна тут же сообразила, что с тенью делать. Она повесила ее за окном, что должно было означать:
   
«Он, конечно, вернется за своей тенью. Давайте поместим ее так, чтобы он мог ее взять, не напугав ребятишек».
   
Но, к сожалению, миссис Дарлинг не могла допустить, чтобы за окном что-то болталось. Тень была так похожа на выстиранную тряпку, что портила респектабельный вид их фасада.
   
Ей очень хотелось немедленно показать тень мистеру Дарлингу. Он сидел, склонившись над счетами, обвязав голову мокрым полотенцем для ясности мыслей, и высчитывал возможность купить Майклу и Джону зимние пальтишки. Ей было совестно отрывать его от важного дела. Кроме того, она заранее знала, что он скажет:
   
– Вот чем кончается, когда в няньки нанимают собаку.
   
Она решила аккуратненько свернуть тень и положить ее в ящик комода.
   
Пусть полежит, пока не подвернется удобный случай сообщить мужу новость.
   
Увы! Случай подвернулся ровно через неделю, в ту незабываемую пятницу. Да, несомненно. Это была пятница.
   
– Мне надо было быть особенно осторожной в пятницу, – говорила она впоследствии мужу.
   
Он сидел рядом с ней, а Нэна сидела с другой стороны и держала ее руку.
   
– Ах нет, нет, – качал головой мистер Дарлинг. – Я во всем виноват. Я, Джордж Дарлинг, сотворил все это своими руками. «Меа кульпа, меа кульпа», – добавил он по-латыни, что значит «моя вина». Он получил в свое время классическое образование.
   
   
Так они сидели по вечерам, вспоминая ту роковую пятницу, пока все, даже самые мелкие подробности не проявились у них в головах, как это бывает с переводными картинками.
   
– Если б только я сообразила не принять приглашение от соседей из дома 27! – говорила миссис Дарлинг.
   
– Если б только я не налил свое дурацкое лекарство в Нэнину мисочку!
   
«Если б только я догадалась сделать вид, что лекарство мне нравится», – говорили собачьи глаза, полные слез.
   
– Ах, это все мое пристрастие к званым обедам, Джордж!
   
– Нет, дорогая, это все мое дурацкое чувство юмора.
   
«Нет, мое неумение не обращать внимания на пустяки, дорогие хозяева!» А затем кто-нибудь из них или все трое разом плакали, и каждый думал свое.
   
Нэна думала: «Конечно, нельзя было нанимать собаку в няньки», и миссис Дарлинг промокала Нэнины слезы своим платком.
   
– Этот негодяй! – восклицал мистер Дарлинг, а Нэна вторила ему лаем.
   
Так они сидели рядышком в опустевшей детской, припоминая все подробности этого ужасного вечера в пятницу…
   
Начался вечер совсем обыкновенно, безо всяких событий, как тысячи таких же вечеров.
   
Нэна согрела воду, чтобы выкупать Майкла, посадила его к себе на спину и потащила в ванную.
   
– Не хочу я спать! – вопил Майкл, хотя прекрасно понимал, что все эти вопли не помогут. – Не хочу, Нэна, еще рано ведь! Нэна, не буду тебя больше любить, раз так! Не хочу я купаться, слышишь?
   
Потом в детскую вошла миссис Дарлинг в белом вечернем платье. Венди очень любила, когда она надевала это платье. На ней были надеты ожерелье и браслет. Браслет принадлежал Венди. Но пока она вырастет, миссис Дарлинг его одалживала у Венди. А Венди очень любила давать свой браслет маме поносить.
   
Венди и Джон перед сном играли в «маму и папу» и разыгрывали тот момент, когда родилась Венди.
   
Джон говорил:
   
– Я счастлив сообщить вам, миссис Дарлинг, что вы теперь стали матерью, – таким тоном, как мог бы говорить сам мистер Дарлинг по такому случаю.
   
А Венди изображала миссис Дарлинг. Она запрыгала от радости, как это сделала бы сама настоящая миссис Дарлинг.
   
Потом так же разыграли рождение Джона, только еще торжественнее, потому что родился мальчик.
   
В это время Нэна привезла Майкла из ванной, и Майкл заявил, что он тоже хочет родиться. Но Джон довольно грубо сказал ему, что им больше детей не нужно.
   
Майкл чуть не заплакал:
   
– Никому я, выходит, не нужен. Ясно, что леди в вечернем платье не выдержала такой несправедливости.
   
Она закричала:
   
– Мне нужен, мне нужен третий ребенок.
   
– Мальчик или девочка?
   
– Мальчик, – подтвердила миссис Дарлинг. Тогда он прыгнул к ней на колени. Казалось бы, незначительное событие. Но теперь они все его вспоминали, потому что это было в последний раз.
   
– Как раз в этот момент я и ворвался, как ураган, да? – говорил мистер Дарлинг, глубоко себя презирая.
   
И действительно, тогда он напоминал ураган.
   
Дело в том, что мистер Дарлинг тоже одевался к званому обеду, и все было в порядке до тех пор, пока не дошло до галстука. Трудно, конечно, поверить, но дело обстояло именно так. Этот человек, который знал все про акции и проценты, не умел завязывать галстука! Правда, по временам галстук сдавался без борьбы. Но иногда всем домашним казалось, что лучше бы уж мистер Дарлинг проглотил свою гордость и пользовался готовым галстуком, заранее завязанным на фабрике.
   
В тот вечер был как раз такой случай. Он влетел в детскую, держа в руках измятый негодяйский галстук.
   
– Что-нибудь случилось, папочка?
   
– Случилось! Вот галстук – так он не завязывается! Видишь ли, он желает завязываться только на спинке кровати. Двадцать раз я пробовал, и двадцать раз он завязывался. А вокруг шеи не желает. Отказывается!
   
Ему показалось, что миссис Дарлинг не поняла всей серьезности положения, поэтому он продолжал:
   
– Предупреждаю тебя, мамочка. Пока этот галстук не завяжется по-человечески вокруг моей шеи, я из дома не выйду. А если я из дома не выйду, то мы не попадем на званый обед. А если мы не придем на этот обед, мне лучше не показываться на службе. А если я там не покажусь, то мы умрем с голоду, а наши дети окажутся на улице.
   
Но даже после этой зажигательной речи миссис Дарлинг продолжала сохранять спокойствие.
   
– Дай я попробую завязать, милый. Собственно, за этим он и шел в детскую. Своими мягкими прохладными руками она завязала ему галстук, а дети стояли и глядели на то, как решалась их судьба.
   
Другой бы мужчина, может быть, и возмутился бы тем, что она сумела сделать это так легко. Другой, но не мистер Дарлинг. Он ведь был славным человеком. Он поблагодарил ее кивком и через минуту уже скакал по детской с Майклом на закорках…
   
– Какую мы тогда устроили кучу малу!.. – вздохнула миссис Дарлинг.
   
– В последний раз в жизни… – простонал мистер Дарлинг.
   
– Помнишь, Джордж, Майкл спросил меня: «Мамочка, а как ты узнала в первый раз, что это именно я?»
   
– Помню!
   
– Они были такие милые, правда?
   
– И они были наши. Наши! А теперь их у нас нет!..
   
Тогда куча мала рассыпалась с приходом Нэны. Мистер Дарлинг нечаянно наскочил на Нэну и тут же обшерстил свои новые брюки. И не в том даже дело, что брюки были новые. Это были первые в жизни брюки с шелковой тесьмой по бокам!
   
Конечно, миссис Дарлинг тут же почистила их щеткой, но мистер Дарлинг опять завел разговор насчет того, что неправильно держать в няньках собаку.
   
– Джордж, Нэна просто сокровище!
   
– Не сомневаюсь. Только мне иногда кажется, что она принимает детей за щенят.
   
– Да нет же, дорогой! Я уверена, что ты ошибаешься.
   
– Не знаю, – произнес мистер Дарлинг задумчиво. – Не знаю.
   
Миссис Дарлинг показалось, что наступил подходящий момент рассказать ему про мальчишку. Сначала он не хотел и слушать, но потом задумался, когда она показала ему тень.
   
– Эта тень не напоминает мне ни одного из моих знакомых, – сказал он. – Но мне кажется, что ее обладатель – негодяй… Мы как раз об этом говорили, – вспоминал мистер Дарлинг, – когда Нэна вошла с лекарством для Майкла. Больше ты никогда не принесешь пузырек с лекарством, Нэна, и во всем этом виноват только я один!
   
Он был, несомненно, мужественным человеком. Но тогда с этим лекарством повел себя, прямо скажем, глупо. Если у мистера Дарлинга и были какие-то слабости, то одна из них заключалась в том, что ему казалось, будто всю жизнь он очень храбро принимал лекарства. Поэтому, когда Майкл начал отпихивать ложку с микстурой, которую Нэна велела ему принять на ночь, мистер Дарлинг сказал:
   
– Будь мужчиной, Майкл.
   
– Не хочу, не хочу! – капризничал Майкл. Миссис Дарлинг пошла за шоколадкой, чтоб дать ему заесть. Мистеру Дарлингу это показалось баловством.
   
– Майкл, – сказал он строго, – в твоем возрасте я принимал лекарства без звука. Да еще говорил при этом: «Спасибо, дорогие родители, что вы так обо мне заботитесь».
   
Он честно верил, что все так и было на самом деле. Венди тоже всему верила. И поэтому она сказала, чтобы подбодрить Майкла:
   
– Пап, то лекарство, которое ты иногда принимаешь, правда, противное?
   
– Намного противнее того, что пьет Майкл. Я бы его принял сейчас, чтоб дать тебе урок мужества, Майкл. Только пузырек куда-то потерялся.
   
Скажем, он не совсем чтобы потерялся. Просто как-то ночью мистер Дарлинг залез на стул и поставил лекарство на самую верхнюю полку шкафа, за шляпными картонками. Он и не догадывался, что Лиза обнаружила склянку во время уборки и вернула ее на полку в аптечный шкафчик.
   
– Я знаю, где лекарство, папочка! – воскликнула всегда готовая услужить Венди. – Я принесу.
   
И она умчалась раньше, чем он успел ее остановить.
   
Настроение мистера Дарлинга моментально испортилось.
   
– Джон, – сказал он, поеживаясь, – если б ты знал, какая это гадость! Густая, липкая, приторная гадость.
   
– Ничего, пап, потерпи, – подбодрил его Джон. В этот момент в комнату влетела Венди. Она держала в руке стакан. В стакане было лекарство.
   
– Правда я быстро? – похвасталась она.
   
– Очень, – сказал мистер Дарлинг с иронией в голосе. – Только пусть Майкл пьет первый.
   
– Нет уж, раньше ты, – заявил подозрительный по натуре Майкл.
   
– Меня может стошнить, – сказал мистер Дарлинг с угрозой в голосе.
   
– Давай, пап, – скомандовал Джон.
   
– Помолчи, Джон. Венди удивилась:
   
– Я думала, ты его раз – и проглотишь!
   
– Не в этом дело. Дело в том, что у меня – полстакана, а у Майкла только чайная ложка. – Он едва не плакал. – Так несправедливо.
   
– Папа, я жду, – сказал Майкл ледяным тоном.
   
– Я тоже.
   
– Значит, ты трусишка.
   
– Ты сам трусишка.
   
– Я ничего не боюсь.
   
– И я ничего не боюсь.
   
– Тогда пей.
   
– Сам пей.
   
Тут Венди осенило:
   
– А вы – не по очереди. Вы – одновременно.
   
– Хорошо, – отозвался мистер Дарлинг. – Ты готов, Майкл?
   
Венди сосчитала: раз, два, три, и Майк проглотил микстуру, а мистер Дарлинг спрятал стакан за спину.
   
Майкл завопил от возмущения, а Венди прошептала с укоризной:
   
– Папа!
   
– Что «папа»? Да перестань ты вопить, Майкл. Я хотел выпить. Я просто промахнулся.
   
Нэна вышла из комнаты, поглядев на него с молчаливым укором. Как только дверь за ней закрылась, мистер Дарлинг зашептал заговорщически:
   
– Послушайте, я придумал отменную шутку. Я вылью лекарство Нэне в мисочку. Оно белое, и она подумает, что это – молоко. И выпьет.
   
Он так и сделал. Лекарство действительно походило на молоко – оно было густым и белым. Мистер Дарлинг засмеялся, но его никто не поддержал.
   
– Вот смеху-то! – сказал он.
   
Но все молчали и глядели на него неодобрительно. Нэна вернулась в детскую, и он сказал ей притворно-ласковым голосом:
   
– Нэна, собачка, не хочешь ли попить молочка?
   
Нэна вильнула хвостом, подбежала к своей миске и начала лакать. Потом она поглядела на него сердито. Глаза ее стали влажными. Она обиженно уползла к себе в будку.
   
Мистеру Дарлингу было чудовищно стыдно за самого себя, но он не желал сдаваться.
   
Вошла миссис Дарлинг. В комнате царило молчание. Она понюхала жидкость в мисочке.
   
– Ох, Джордж, да ведь это же твое лекарство!
   
– Я пошутил! – заорал он сердито. – Никакой возможности вас всех рассмешить! Как я ни стараюсь!
   
Миссис Дарлинг успокаивала мальчиков. Венди гладила Нэну.
   
– Гладь, гладь, балуй ее, нежничай. Кто-нибудь приласкал бы меня хоть раз в жизни. Да где там! Кто я для вас? Кормилец. Рабочий скот! Кому же надо со мной нежничать!
   
– Джордж, – умоляла миссис Дарлинг, – потише. Слуги могут услышать.
   
В доме всего-навсего была одна прислуга Лиза, маленькая, как лилипутик, но они называли ее торжественно – слуги.
   
– Пусть слышат. Созови хоть весь свет. Но я не разрешу больше этой собаке царить в нашей детской.
   
Дети ударились в рев, Нэна пыталась с ним помириться, но он отогнал ее от себя. Он чувствовал себя настоящим мужчиной.
   
– Нечего! Нечего! Твое место – во дворе. И я тебя немедленно посажу там на цепь.
   
– Джордж, Джордж, прошу тебя, вспомни, что я тебе говорила о том мальчишке.
   
Увы, он ничего не желал слушать. Он был полон намерения всем наконец показать, кто в доме хозяин. Он приказал Нэне вылезти из будки, но она не послушалась. Тогда он выманил ее всякими притворно-ласковыми словами, и, когда она вылезла, схватил ее и поволок вон из детской. Он ужасно себя стыдился. И все равно не отступал. Когда он вернулся в дом, посадив Нэну на цепь, он тер глаза кулаками и чуть не плакал.
   
Миссис Дарлинг сама уложила детей. В детской царила непривычная тишина. Она зажгла ночники. Было слышно, как Нэна лаяла во вдоре. Джон сказал:
   
– Это оттого, что он ее сажает на цепь. Но Венди оказалась мудрее:
   
– Нет. Она не так лает, когда расстраивается. Это другой лай. Так она лает, когда чует опасность. Опасность!
   
– Ты так думаешь, Венди?
   
– Точно.
   
Миссис Дарлинг вздрогнула и подошла к окну. Оно было надежно заперто. Она выглянула в окно. Небо было густо наперчено звездами. Они все как-то сгрудились над домом, точно хотели увидеть, что же здесь произойдет. Парочка самых маленьких звездочек подмигнула ей, но она не заметила.
   
Правда, какой-то непонятный страх сжал ей сердце, и она воскликнула:
   
– И зачем только мы приняли это приглашение! Даже Майкл, который уже почти заснул, почувствовал, что она взволнована. Он приоткрыл глаза и спросил:
   
– Мам, с нами ведь ничего не может случиться, раз у нас горят ночники?
   
– Ничего, мое солнышко, – успокоила она его. – Они – как будто мамины глазки. Они будут вас охранять.
   
Она обошла все три кроватки и каждому сказала ласковые слова на прощание.
   
Майкл обнял ее за шею:
   
– Мамочка, как я тебя люблю!
   
Это были последние слова, которые она от него слышала. Теперь она услышит его не скоро.
   
Дом 27 был недалеко от их дома. Но недавно выпал снег, и они шли осторожно, чтобы не запачкать обувь. На улице уже никого не было. Только звезды над головой.
   
Звезды вообще-то красивые. Но они не могут ни во что вмешиваться. Они могут только смотреть. Кажется, это для них наказание за что-то. А за что, ни одна звезда уже не в силах вспомнить. Сказать, чтобы они уж очень любили Питера, – не скажешь. Он ведь проказник. И иногда дует на них, пытаясь погасить. Но и они не прочь позабавиться, и поэтому в тот вечер они были на стороне Питера, и им очень хотелось, чтобы взрослые поскорее ушли. Так что, когда дверь в доме 27 захлопнулась, в небе началось некоторое волнение, а самая маленькая звездочка крикнула тоненьким голосом:
   
– Питер, пора!
  
  
   
    
Глава третья
    
    
В ПУТЬ! В ПУТЬ!
   
   
   
Еще несколько мгновений после того, как мистер и миссис Дарлинг ушли, ночники возле кроватей горели ярко. Это были очень симпатичные огоньки, и страшно жаль, что они проспали и не видели Питера. Но ночничок возле кровати Венди вдруг заморгал и так сладко зевнул, что заразил зевотой два других, и, прежде чем они успели дозевать, они – все три – погасли.
   
Теперь комната была освещена совсем другим огоньком, в тысячу раз ярче ночников. В этот самый момент, когда мы говорим о нем, он шарит по всем ящикам комода, роется в шкафу, выворачивает там все карманы наизнанку в поисках тени Питера.
   
На самом деле это не лампочка. Комната вся светится оттого, что свет этот мечется, как сумасшедший. Но если он остановится хоть на мгновение, вы увидите, что это молоденькая фея, величиной, ну, например, с вашу ладонь. Ее звали Починка, потому что она умела чинить кастрюльки и чайники. Она летала от одного дома к другому (в этих домах тоже жили феи, разумеется) и своим мелодичным голоском вызванивала: «Чинить-паять, кастрюльки починять». Но друзья за этот ее голосок, похожий на нежный звон колокольчика, привыкли называть ее Динь-Динь. Одевалась она в короткое платьице из ажурных листиков, которое к ней, кстати сказать, очень шло и подчеркивало изящество ее фигурки.
   
Минуту спустя после того, как фея появилась в детской, маленькие звездочки разом подули на окно, оно растворилось и в комнату влетел Питер.
   
Ровно половину пути к дому Дарлингов он нес Динь-Динь на руках, поэтому он был весь обсыпан пыльцой, которой обычно посыпают себя феи.
   
– Динь-Динь, – позвал он тихонько, после того как убедился, что ребята спят. – Динь, где ты?
   
Динь-Динь сидела в кувшине, и, надо сказать, ей это очень нравилось, потому что до сих пор ей никогда не приходилось попадать в кувшин с водой.
   
– Да вылезай ты из этого кувшина! Лучше скажи: ты нашла, куда они девали мою тень?
   
В ответ раздался нежный звон, как будто кто-то зазвонил в маленькие золотые колокольчики. Так говорят феи. Это их язык. Он такой тихий, что обычно ребята его не слышат.
   
Динь сказала, что тень спрятана в большой коробке. Она имела в виду комод. Питер подскочил к комоду, выдвинул один за другим все ящики и вышвырнул их содержимое на пол. В один миг он нашел свою тень и так этому обрадовался, что не заметил, как задвинул ящик вместе с находившейся там Динь-Динь.
   
Он был уверен, что как только он обнаружит свою тень, то сольется с ней в одно целое, как сливаются в одну каплю две капли воды. Но ничего такого не произошло, и Питер страшно перепугался. Он притащил из ванны кусок мыла и попытался приклеить тень мылом. Но у него ничего не получилось. Тогда он уселся на пол и заплакал.
   
Он так рыдал, что разбудил Венди. Она села на кровати. Надо сказать, что она совсем не испугалась, увидев мальчишку, который плакал, сидя на полу. Ей просто стало любопытно.
   
– Мальчик, – сказала она очень вежливым голосом. – Почему ты плачешь?
   
Питер тоже умел быть вежливым, он кое-чему научился на торжествах у фей. Поэтому он встал и изысканно поклонился. Венди это очень понравилось, и она ему тоже отвесила поклон.
   
– Как тебя зовут? – спросил он.
   
– Венди Мойра Энджела Дарлинг, – ответила она. – А тебя?
   
– Питер Пэн.
   
– И все?
   
– Да, – ответил он немножечко резко. В первый раз в жизни ему показалось, что имя его действительно коротковато.
   
– Прости, – сказала Венди Мойра Энджела. – Я ведь это и раньше знала.
   
– Чепуха, – сказал Питер.
   
– А где ты живешь?
   
– Второй поворот направо, а дальше прямо до самого утра.
   
– Какой смешной адрес!
   
– Ничуть не смешной, – заявил он.
   
– Я просто подумала, как же его написать на конверте?
   
Она тут же пожалела, что сказала про письма, потому что он ответил презрительно:
   
– Мне не пишут писем.
   
– Может, пишут твоей маме?
   
– У меня нет мамы.
   
У него не просто не было мамы. Ему мама и не была нужна. Он вообще считал, что мама человеку ни к чему. Но Венди стало его жаль:
   
– О Питер, теперь я понимаю, почему ты плакал. Она соскочила с кровати и подбежала к нему.
   
– Я совсем не поэтому плакал, – возмутился он. – А потому, что моя тень не хочет ко мне прилипать. И вообще, я вовсе не плакса.
   
– Она что, оторвалась?
   
– Да.
   
Тут Венди увидела, что тень валяется на полу, такая сморщенная и жалкая. Ей стало жаль Питера.
   
– Какой ужас, – сказала она. Но тут же улыбнулась, потому что увидела, что он пытался приклеить ее мылом. «Вот мальчишка», – подумала она.
   
К счастью, она сразу сообразила, что надо делать.
   
– Ее следует пришить, – сказала она взрослым голосом.
   
– Что значит «пришить»?
   
– До чего ты необразованный!
   
– Ничего подобного.
   
– Ладно, сейчас все сделаем, малыш, – успокоила его Венди. Хотя ростом он был ничуть не меньше ее.
   
Она достала свой игольник и наперсток и стала пришивать тень к ногам Питера.
   
   
– Учти, будет больно.
   
– Не заплачу, – сказал Питер.
   
Он стиснул зубы и терпел. Вскоре тень была крепко к нему пришита, хоть вид у нее и был немного помятый.
   
– Мне бы надо ее сначала погладить утюгом! – задумчиво сказала Венди.
   
Но Питеру, как и всякому мальчишке, было на это наплевать. Он в дикой радости заскакал по комнате. Он уже забыл, что тень ему пришила Венди.
   
– Какой я умный! – вопил он. – До чего умен – ужас! – И он прокричал петухом.
   
Приходится признаться, что он был чудовищным зазнайкой.
   
Венди была поражена.
   
– Ты задавала! – воскликнула она. – А я, конечно, по-твоему, ничего не сделала?
   
– Ну, немножко.
   
– Ах так! Ладно. Я удаляюсь.
   
Она прыгнула в постель и закрылась одеялом с головой.
   
Он сделал вид, что уходит. Но это не помогло. Венди не выглянула. Тогда он сел на кончик кровати и похлопал по одеялу босой ногой.
   
– Венди, – сказал он ласковым голосом, – не удаляйся, не надо. Я просто такой. Я всегда кукарекаю, когда я собой доволен.
   
Она не вылезла из-под одеяла, но было видно, что она прислушивается.
   
– Венди, – продолжал Питер, – от одной девочки больше толку, чем от двадцати мальчишек. Венди выглянула из-под одеяла:
   
– Ты честно так думаешь, Питер?
   
– Ага.
   
– Какой ты хороший! Тогда я опять встаю. Она села с ним рядышком на краю кровати.
   
– Я даже подарю тебе поцелуй. Питер не знал, что это такое. Он протянул руку ладошкой вверх.
   
– Подари.
   
– Ты знаешь, что такое поцелуй?
   
– Подаришь, так буду знать. Венди не хотела его смущать. Она протянула ему наперсток.
   
– Хочешь, я тебе тоже подарю поцелуй? – сказал Питер.
   
Венди слегка наклонилась к нему:
   
– Если ты хочешь…
   
Питер оторвал от своей курточки желудь, который служил ему пуговицей, и протянул Венди.
   
– Спасибо. Я буду носить твой поцелуй на цепочке.
   
Она прикрепила его к цепочке, которая была у нее на шее. И прекрасно сделала. Как потом выяснится, это однажды спасет ей жизнь. Венди знала, что, когда люди знакомятся, принято спрашивать, сколько им лет. Венди была воспитанной девочкой и любила делать то, что принято. Она спросила Питера, сколько ему лет, и вдруг поняла, что спрашивать было не нужно. У него сделалось такое лицо, точно он попал на экзамен и ему достался билет про неправильные глаголы, а он хотел, чтоб его спросили про Трафальгарскую битву.
   
– Не знаю, – ответил он с неохотой. – Но вообще-то я еще маленький. Я, Венди, удрал из дому в тот самый день, как родился.
   
Питер понизил голос:
   
– Я услыхал, как мама и папа говорили о том, кем я буду, когда вырасту и стану взрослым мужчиной. А я вовсе не хочу становиться взрослым мужчиной. Я хочу всегда быть маленьким и играть. Поэтому я удрал и поселился среди фей в Кенсингтонском парке.
   
Венди поглядела на него с восторгом. Питер отнес этот восторг за счет того, что он не побоялся удрать из дома. Но на самом деле ее восхитило знакомство с феями.
   
Она стала сыпать вопросами, и это немного его удивило. Для него в феях не было ничего необычного, они надоедали ему, попадались под ноги и так далее. Но вообще то он их любил. Он рассказал Венди, как они впервые появились:
   
– Понимаешь, когда родился первый ребенок на свете и он в первый раз засмеялся, то его смех рассыпался на тысячу мелких кусочков и из каждого появилось по фее. И так было задумано, чтобы у каждого ребенка была своя фея.
   
– Так и получается?
   
– Нет. Ребята уж очень умные стали. Чуть подрастут – и уже не верят, что на свете есть феи. А стоит только кому-нибудь сказать: «Глупости, нет никаких фей», – как одна из них тут же падает замертво.
   
Ему надоело говорить о феях. Он прислушался. Его удивляло, что Динь-Динь до сих пор ни разу не подала голоса.
   
– Не понимаю, куда она подевалась. Динь, где ты?
   
У Венди забилось сердце.
   
– Питер! – закричала она, хватая его за руку. – Уж не хочешь ли ты сказать, что здесь, в комнате, – фея?
   
– Была только что, – сказал он не без раздражения. – Ты не слышишь ничего?
   
Они вместе прислушались.
   
– Вроде звенят какие-то колокольчики, – сказала Венди. – А больше ничего.
   
– Тогда это и есть Динь. Она так разговаривает. Ага, мне кажется, я тоже слышу.
   
Звон доносился со стороны комода. У Питера вдруг сделалось веселое лицо. Ни у кого не бывало такого веселого лица, как у него. И какой звонкий был у него смех! Он все еще умел смеяться, как смеются в первый раз в жизни.
   
– Венди, – прошептал он, – кажется, я задвинул ее вместе с ящиком!
   
Он выпустил бедняжку Динь из ящика, и она заметалась в воздухе, ругая его на чем свет стоит.
   
– Ладно, не ругайся, – сказал Питер. – Ну, виноват, виноват. Только откуда мне было знать, что ты там сидишь?
   
– Питер, – попросила Венди, – пусть она постоит минутку, я хочу ее рассмотреть!
   
– Они редко когда останавливаются, – заметил Питер.
   
Но на минуточку она все же задержалась на часах с кукушкой.
   
– Ой, какая хорошенькая! – поразилась Венди, хотя лицо у Динь все еще было искажено злостью.
   
– Динь, – произнес Питер дружелюбным тоном, – эта леди хочет, чтобы ты стала ее феей. Динь ответила какой-то дерзостью.
   
– Что она говорит, Питер? Ему пришлось переводить:
   
– Она не очень-то воспитанна. Она говорит, что ты большая и безобразная девчонка. И что она – моя фея.
   
Он попытался ее урезонить:
   
– Ты не можешь быть моей феей, Динь, потому что я – мужчина, а ты – женщина.
   
– Дурачок ты, – сказала на это Динь и упорхнула в ванную.
   
Венди продолжала приставать к Питеру с расспросами:
   
– Ты больше не бываешь в Кенсингтонском парке?
   
– Почему. Бываю иногда…
   
– А больше всего где бываешь?
   
– Там, где потерянные мальчишки.
   
– Кто они такие?
   
– Ребята, которые вывалились из колясочек, пока няньки зевали по сторонам. Когда ребята выпадут из коляски и их семь дней никто не хватится, тогда они отправляются в страну Нетинебудет. Я там – их командир.
   
– Как здорово!
   
– Здорово-то здорово, да скучновато. У нас ведь нет там девчонок.
   
– Какой ты молодец, что так говоришь про девочек. Вот, например, Джон – вон он там спит, – так он девчонок просто презирает.
   
Вместо ответа Питер подошел к кровати и так лягнул Джона, что тот вывалился из кровати вместе с подушкой и одеялом.
   
Венди на него рассердилась.
   
– Ты пока что тут не командир, – сказала она недовольным тоном.
   
Но Джон продолжал спать на полу.
   
– Ладно, – сказала Венди. – Ты ведь не хотел ничего плохого. Так что можешь подарить мне поцелуй.
   
– А я думал, ты подарила его мне навсегда.
   
– Ой, я совсем забыла. Подари мне, пожалуйста, наперсток.
   
– А что это еще такое?
   
– Это вот что.
   
Венди поцеловала его в щеку.
   
– Подумать только! Ты хочешь, чтобы я тебе подарил наперсток?
   
– Если ты сам захочешь.
   
Питер поцеловал ее, и в ту же минуту она испуганно вскрикнула.
   
– Ты что, Венди?
   
– Кто-то больно дернул меня за волосы!
   
– Это, наверное, Динь. Она что-то сегодня как никогда развоевалась.
   
И точно – это была Динь. Она носилась в воздухе и бранилась.
   
– Она говорит, что будет дергать тебя за волосы каждый раз, как ты будешь дарить мне наперсток.
   
– А почему?
   
– Динь, почему?
   
– Дурачок ты, – опять сказала Динь. Питер не понял почему, а Венди поняла. И огорчилась. И еще она очень огорчилась, когда он сказал, что прилетал к ним в детскую вовсе не ради нее, а чтобы послушать сказки.
   
– Понимаешь, я ведь не знаю сказок. И никто из потерянных мальчишек не знает ни одной сказки.
   
– Вот ужас-то! – сказала Венди.
   
– А знаешь, почему ласточки строят гнезда под стрехами домов? Чтобы слушать сказки. Твоя мама рассказывала тебе такую прекрасную сказку, Венди!
   
– Это какую же?
   
– Про принца, который искал девушку, потерявшую хрустальный башмачок.
   
– Питер, это ведь Золушка! Он ее потом нашел, и они жили очень счастливо.
   
Питер пришел в такой восторг, что тут же вскочил и побежал к окну.
   
– Ты куда? – закричала Венди, предчувствуя что-то недоброе.
   
– Рассказать другим мальчишкам.
   
– Не уходи, Питер. Я ведь знаю еще и другие сказки.
   
Она произнесла именно эти слова. Таким образом, нельзя не признать, что она сама ввела Питера в искушение и немного была сама виновата в том, что потом случилось.
   
Питер отошел от окна, но в глазах его мелькнуло какое-то странное, жадное выражение. Венди надо было насторожиться. Но она не насторожилась.
   
– Каких только сказок я бы не порассказала мальчишкам! – воскликнула Венди.
   
И Питер тут же схватил ее и потащил к окну.
   
– Отпусти сейчас же! – приказала она ему.
   
– Венди, летим со мной, расскажи мальчишкам сказку, – просил он.
   
Конечно, ей польстила такая просьба, но она возразила:
   
– Господи, да как же я могу? Ты подумал о маме? И к тому же я не умею летать.
   
– Я тебя научу.
   
– Летать?
   
– Я тебя научу запрыгивать ветру на спину. И мы тогда полетим вместе!
   
– Ух ты!
   
– Венди, ты только подумай: вместо того чтобы спать, мы могли бы летать по небу и болтать со звездами!
   
– Ух ты!
   
– И ты бы увидела настоящих русалок.
   
– Русалок? С хвостами?
   
– Вот с такими длинными.
   
– Ой!
   
Питер старался пустить в ход всю свою хитрость:
   
– А как мы бы стали все тебя уважать, Венди!
   
Венди мучили сомнения. Похоже было, что она не согласится.
   
Питер продолжал безжалостно:
   
– Венди, ты подтыкала бы нам одеяла по ночам. Ведь нам никто никогда не подтыкал одеяла.
   
– Ох!
   
– Ты бы штопала нашу одежду. Ты бы сшила нам карманы. У нас ведь ни у кого нет ни одного кармана.
   
Ну как тут устоять?
   
– Ой, до чего ж интересно, Питер! Питер, а ты мог бы научить летать Джона и Майкла?
   
– Если хочешь – пожалуйста, – сказал он равнодушно. Он подошел к мальчишкам и начал трясти.
   
– Вставайте – кричала Венди. – Питер Пэн у нас. Он научит нас летать. Джон протер глаза.
   
– Встаю.
   
Но, собственно говоря, он уже был на полу. Майкл тоже вскочил, и сна у него не было ни в одном глазу, как будто он и не ложился.
   
Но Питер вдруг сделал знак замолчать. Все стали напряженно прислушиваться. Вроде бы стояла мертвая тишина. Вроде все в порядке. Нет, постойте. Не все в порядке. Дело в том, что Нэна, которая отчаянно лаяла весь вечер, вдруг затихла. Вот эту-то тишину они и уловили.
   
– Гасите свет. Прячьтесь! – распорядился Питер. Когда в спальню вошла Лиза, держа Нэну за ошейник, казалось, что все трое спят, как ангелы и тихонько сопят во сне. Они и в самом деле сопели. Но только понарошку, не в постелях, а спрятавшись за занавесками.
   
Лиза была сердита: она сбивала на кухне сливки для рождественского пудинга, а Нэна мешала ей своими, как ей казалось, бредовыми тревогами. Ей пришлось бросить работу. Тесто перестаивалось. Она решила, что уж лучше сведет Нэну на минуточку в детскую, крепко держа за ошейник, конечно.
   
– Ну вот, дуреха. Ничего не случилось. Все твои ангелочки спят в своих постелях.
   
Тут Майкл так старательно засопел, что чуть было не испортил все дело. Нэна знала эти фокусы. Она стала рваться у Лизы из рук. Но Лиза держала крепко.
   
– Ну, хватит, Нэна, – сказала она и вытолкала собаку из детской. – Или ты замолчишь, или я пожалуюсь хозяину, и ты получишь трепку.
   
Она снова привязала несчастную собаку во дворе. Нэна не успокоилась. Она залаяла еще громче. Пусть хозяева зададут ей хорошую трепку, только пусть скорее бегут домой из гостей и спасут детей.
   
Но Лиза не выполнила угрозу и вернулась на кухню к своим пудингам. Нэна поняла, что помощи ждать неоткуда. Она стала рваться с цепи, и наконец ее усилия увенчались успехом. Уже через мгновение она ворвалась в гостиную дома номер 27, и мистер и миссис Дарлинг поняли, что с детьми случилось что-то ужасное. Они выскочили на улицу, даже забыв попрощаться с хозяйкой.
   
С тех пор как Нэна побывала в детской, прошло целых десять минут. А Питер Пэн может достичь за десять минут очень многого.
   
Но давайте посмотрим, что произошло в детской.
   
– Все в порядке! – объявил Джон, выходя из укрытия. – Слушай, Питер, ты в самом деле умеешь летать?
   
Не утруждая себя ответом, Питер облетел комнату.
   
– Вот это да! – закричали Джон и Майкл.
   
– Как это прекрасно, – отозвалась Венди.
   
– Я прекрасен, и это всем известно, – опять позабыл о скромности Питер.
   
Казалось, что летать совсем нетрудно, и они попробовали, подпрыгивая сначала на полу, а потом – на кроватях. Но у них ничего не выходило. Они падали.
   
– Вы просто подумайте о чем-нибудь хорошем, ваши мысли сделаются легкими, и вы взлетите. Он снова немного полетал по комнате.
   
– Погоди, не мелькай, – попросил Джон. – Покажи все сначала и медленно.
   
Питер снова показал. И медленно. И быстро.
   
– Я, кажется, понял, Венди! – закричал Джон.
   
Но он ничего не понял. Никто из них ничего не мог понять, хотя даже Майкл уже умел читать двусложные слова, а Питер не отличал А от Б.
   
В общем-то Питер их дурачил. Ни один человек не сможет взлететь, пока его не посыплют пыльцой, которой обсыпаются феи.
   
К счастью, он весь был перепачкан такой пыльцой. Он просто подул себе на руку, и пыльца осела на всех троих.
   
– Теперь поведи плечами и расслабься, – скомандовал он.
   
Первым все это проделал Майкл. Его тут же подкинуло вверх.
   
– Я летаю! – взвизгнул он от восторга. Джон и Венди проделали то же самое.
   
– Как здорово!
   
– Ух ты!
   
– Гляди, я летаю!
   
– И я!
   
У них получалось не так складно, как у Питера. Они болтали в воздухе ногами, но головы их касались потолка, точно воздушные шарики. И это было очень приятно.
   
Питер взял было Венди за руку, но Динь пришла от этого в такую ярость, что он разжал кисть.
   
Они подлетали кверху, потом вновь опускались, и снова – вверх, и вокруг комнаты.
   
– Послушайте, почему бы нам не полетать снаружи, – вдруг сообразил Джон.
   
Питер как раз этого и добивался.
   
Майкл готов был вылететь хоть сию минуту – он хотел выяснить, за какое время он пролетит миллиард миль. Но Венди все еще сомневалась.
   
– А русалки? – подначивал Питер.
   
– О!
   
– К тому же – там есть пираты.
   
– Пираты! – закричал Джон, надевая свою шляпу для воскресных прогулок. – Летим немедленно!
   
В это самое мгновение мистер и миссис Дарлинг выбегали из дома номер 27. Они сразу же выскочили на мостовую, чтобы поглядеть на окно в детской. Оно было закрыто, но в комнате полыхал свет, и самое ужасное заключалось в том, что они разглядели три фигурки, которые кружились по комнате, но не по полу, а под потолком.
   
   
Ой, нет, не три, а четыре!
   
Дрожащими руками они открыли парадную дверь.
   
Мистер Дарлинг хотел ринуться вверх по лестнице, но миссис Дарлинг сделала ему знак, чтобы он подкрался потихонечку. Она даже пыталась заставить свое сердце стучать потише.
   
Успеют ли они вовремя добраться до детской?
   
Прекрасно, если успеют. Мы тогда вздохнем с облегчением, но зато не получится никакой сказки. Но если не успеют, не пугайтесь. Я вам торжественно обещаю, что все кончится благополучно.
   
Они бы добрались вовремя, если бы не звезды, они все время наблюдали за ними. Звезды снова подули на окно и распахнули его, а самая маленькая звездочка пискнула:
   
– Давай, Питер!
   
И Питер понял, что нельзя уже терять ни секунды.
   
– В путь! – крикнул он повелительным голосом и тут же выплыл по воздуху прямо в ночь, а Венди, Джон и Майкл вылетели следом.
   
Мистер и миссис Дарлинг и Нэна вбежали в детскую. Слишком поздно. Птички выпорхнули из гнезда.
   
  
  
   
    
Глава четвертая
    
    
ПОЛЕТ
   
   
   
Второй поворот направо, а дальше прямо до самого утра. Питер сказал, что это и есть то место, где находится остров Нетинебудет. Но даже птицы, на что умеют находить страны и острова по своим птичьим картам, – даже птицы не смогли бы ничего отыскать по такому адресу. Строго говоря, никакой это и не был адрес. Просто Питер сболтнул, что ему в тот момент пришло в голову. Он частенько проделывал такие вещи.
   
Но поначалу Венди и мальчики верили каждому его слову.
   
Сейчас они кружили в свободном полете, не жалели времени даже на то, чтобы облетать колокольни и острые шпили зданий, и смеялись над собой, что еще совсем недавно радовались полету всего лишь под потолком своей детской. А когда было это «недавно», они и сами не знали. Они все летели и летели. Временами становилось темно, потом опять светло, было то холодно, то снова теплело.
   
Джону казалось, что они пролетели уже сквозь три ночи и пронеслись над двумя морями.
   
Иногда они чувствовали голод. Тогда Питер очень смешно их кормил. Он гнался за какой-нибудь птицей, которая несла в клюве что-нибудь съедобное, и отнимал еду. Птица гналась за ним, догоняла его, отбирала пищу, а Питер снова ее нагонял, и так они радостно летали друг за другом, а потом, веселые и довольные, расставались. Венди немножко пугал такой способ добывать еду, тем более что ей показалось, что Питер другого и не знает.
   
Иногда они засыпали на лету, что было очень опасно, потому что при этом они начинали падать с головокружительной высоты, а самое страшное было то, что Питеру это казалось забавным.
   
– Эй, глядите, опять он полетел вниз! – вопил он в восторге, когда задремавший Майкл камнем устремился вниз.
   
– Сейчас же спаси его! – кричала Венди, с ужасом глядя на холодное, злое море под ними.
   
В конце концов Питер «нырял» за ним вслед и подхватывал его в последнюю минуту, когда он уже вот-вот должен был стукнуться о поверхность воды. Надо сказать, делал он это очень изящно и ловко. Но Венди сердилась на него, потому что он уж очень при этом любовался собой, и покрасоваться ему было важнее, чем спасти человеку жизнь.
   
Питер-то мог сколько угодно спать в воздухе не падая. Он просто ложился на спину и как будто плыл. Происходило это частично оттого, что сам он был легонький, как пушинка.
   
– Венди, вели, чтобы он перестал воображать, – сказал Джон.
   
– Тихо, – шепнула Венди. – Не ссорься с ним. Представь себе, если он нас здесь бросит!
   
– Тогда мы вернемся назад.
   
– Как же мы без него найдем дорогу?
   
– Ну, тогда мы полетим дальше.
   
– В том-то и ужас, что нам придется лететь все дальше и дальше. Мы же не знаем, как нам остановиться.
   
И это было в самом деле так. Питер позабыл показать, как надо останавливать полет.
   
– Уж на самый худой конец, – сказал Джон, – мы будем лететь, и лететь, и облетим Землю – она же круглая, – и вернемся домой с другой стороны.
   
– А кто будет нас кормить?
   
– Мы сами. Видала, как я ловко отнял добычу у орла?
   
– Да-а. С двадцатой попытки. И если даже мы сами научимся добывать еду, гляди, как мы неуклюже летаем – вечно натыкаемся на облака, если Питера нет рядом и никто не ведет нас за руки.
   
И действительно, они все время налетали на облака, и царапались о них, и наставляли себе синяки и шишки.
   
Питер иногда улетал от них, потому что умел летать гораздо быстрее. Иногда он вдруг раз – и скроется из виду. Какие-то у него там происходили свои приключения, о которых он им не находил нужным рассказывать. А случалось и так, что, возвратившись, он как-то странно смотрел на них, точно успевал забыть, кто они такие. У него делались какие-то чужие, неузнающие глаза. Венди даже однажды перепугалась и крикнула ему:
   
– Я – Венди, разве ты забыл?
   
Питер очень смутился и попросил прощения:
   
– Пожалуйста, Венди, когда тебе покажется, что я тебя забыл, ты крикни: «Я
   
– Венди». И я сразу же вспомню.
   
Все это было как-то тревожно.
   
Так они летели и летели и уже стали приближаться к острову Нетинебудет. И не столько потому, что Питер и Динь хорошо знали дорогу, сколько оттого, что остров сам отправился им навстречу. Он сам искал их в пространстве.
   
Надо сказать, что только в этом случае и можно достичь его волшебных берегов.
   
– Вон он виднеется, – сказал Питер будничным голосом.
   
– Где? Где?
   
– Там, куда показывают все стрелки. И действительно, миллион золотых стрелочек указывал детям в сторону острова. Это их друг солнышко направило стрелки, чтобы помочь им найти дорогу, прежде чем самому лечь спать.
   
   
Вам может показаться странным, но они сразу узнали остров, точно они на нем когда-то побывали и теперь возвратились обратно.
   
– Джон, смотри, вон твоя перевернутая лодка!
   
– Майкл, гляди, вон твой вигвам!
   
– Посмотри, Венди, из твоего шалаша выходит ручной волк!
   
– Ой, Джон, я вижу поселение индейцев.
   
– Где, где? Дай я посмотрю. Я тебе сразу скажу по форме дыма, вышли ли они на военную тропу.
   
– Вон там, за Волшебной рекой.
   
– Вижу. Ого! Краснокожие – на военной тропе!
   
Питеру было слегка досадно, что они так много знают про его остров. Он хотел было с ними поссо'-риться, но все трое ребят вдруг как-то странно притихли.
   
Солнечные стрелки погасли, солнце скрылось, стало темнеть.
   
На них вдруг напала тоска. Конечно, они давно были знакомы с островом Нетинебудет. Но там, дома, в детской, он был какбудтошний и нестрашный, и рядом была Нэна, и горели ночники.
   
Питер тоже как-то посерьезнел. Ничто вроде бы не мешало им продвигаться, но полет вдруг замедлился, точно в воздухе какие-то недобрые силы противились им.
   
– Они не хотят, чтобы мы приземлились.
   
– Кто они? – спросила Венди. Питер промолчал. Он пристально смотрел на землю и не терял присутствия духа.
   
– Что бы ты хотел сначала, – спросил он Джона спокойным голосом, – чтобы с нами приключилось приключение или лучше сперва попить чаю?
   
– Попить чаю, – ответила за него Венди.
   
– А какое приключение? – спросил Джон осторожно.
   
– Там внизу, в пампасах, спит пират. Если хочешь, спустимся и убьем его.
   
– Я его не вижу, – сказал Джон, помолчав немного.