1 2 


Алексей Николаевич Арбузов

Иркутская история


Драма в двух частях

Посвящается Юлии Борисовой

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Хор.
Валя - кассирша в продмаге, 25 лет.
Лариса - продавщица в продмаге, 34 лет.
 Сердюк Степан Егорович - начальник экипажа на большом шагающем экскаваторе, 50 лет.
Сергей Серегин - начальник смены. Мастер-машинист на шагающем, 26 лет.
Виктор Бойцов - первый помощник машиниста, электрик, 25 лет.
Родик - второй помощник машиниста, гидравлик, 24 лет.
Денис- слесарь-смазчик на шагающем, 25 лет.
Афанасий Лапченко - подсобный рабочий на шагающем, 20 лет.
Зинка - жена Дениса, бетонщица, 20 лет.
Майя - сестра Родика, десятиклассница из Москвы, 17 лет.
Нюра - монтер, 22 лет.
Подвыпивший мужчина.
Девочка с булкой.
Нянечка.
Первый парень.
Второй парень.
Антон – мальчик, десятый год.
Лера – его знакомая, 9 лет.
Прохожий.



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

На площадке расположится хор и действующие лица драмы.
Вероятнее всего, им следует разместиться очень свободно и разнообразно – ведь каждый будет погружен в свои мысли. Я думаю, что кто-то из них в задумчивости может перебирать струны гитары, но очень небрежно, словно настраивая инструмент. Может быть, сторонкой, еле угаданная, прозвучит мелодия колыбельной, которую дальше мы услышим не раз. Но повторяю – музицирование это должно быть совсем небрежным.
Итак, все посидят несколько мгновений молча, в задумчивости. Затем начнется разговор.
Первый юноша. А правда ли, что, полюбив, человек распрямляется, как цветок на свету?
Девушка (задумчиво). И так бывает…
Второй юноша (берет ее руку, смотрит на нее). А разве не может случиться, что сила моей любви переменит тебя неузнаваемо и ты станешь такой прекрасной, что даже я сам не узнаю тебя?
Девушка. Кто знает…
Хор. Вот какая история случилась на реке Ангаре, недалеко от города Иркутска. В середине двадцатого века в тех местах строили мощную гидростанцию…
– И встретились там три человека.
– История, о которой пойдет речь, это…
Валя. История моей жизни.
Сергей. И моей…
Виктор (грубовато). Моей тоже.
Валя. Меня зовут Валя.
Виктор. Меня – Виктор.
Сергей (задумчиво). А меня звали Сергеем.
Лариса (кладет руки на Валины плечи). Я дружу с ней, но рассказ этот не обо мне. Меня зовут Лариса… Очень жаль, но я пройду стороной.
Сердюк. Сердюк – моя фамилия. Мне уже за пятьдесят, вот что плохо. (Подумав.) В этой истории замешаны еще некоторые, но о них вы узнаете после.
Хор. Вот конец этой истории. Весенний дождь. Вечереет. На деревянном мостике возле самой Ангары стоит Валя и думает, как ей жить дальше.
Возникают очертания небольшого деревянного мостика. На нем возле тускло горящего фонаря стоит задумавшаяся Валя.
– А сейчас на мостике появится Виктор.
– Так и есть… Вот он.
Виктор. Валя!… (Подходит к ней.) Дождь ведь…
Валя. Ну и пусть… (Чуть помолчав.) Погляди, плотина светится… красиво.
Виктор. Говорят, через две недели Ангару перекрывать будем.
Валя (кивнула головой). Конец.
Виктор . Ты домой?
Валя. Да.
Виктор. Проводить?
Валя. Нет.
Виктор. Почему?
Валя. Не надо.
Виктор. Промокнешь ты…
Валя. Не беда. (Смотрит на него.) Витенька… родной… спасибо.
Виктор. За что?
Валя. Погляди-ка… (В кулачке ее зажаты деньги.)
Виктор. Получка?
Валя. Первая… Если бы он узнал… вот радовался бы.
Виктор. Да.
Валя (прижимается своей щекой к его руке). Спасибо.
Виктор (ласково). Ну что ты…
Валя (улыбнулась неожиданно). А на Волге, говорят, какая-то дивчина всей сменой на шагающем командует… Думаешь, возможно?
Виктор. Вполне.
Валя. Ой!
Виктор. Что ты?
Валя (улыбнулась). Дождинка за воротник попала.
Виктор. Говорят, наш шагающий в Братск отправляют… Слыхала?
Валя (быстро). Прощай… Мне в ясли надо – за ребятками.
Виктор. Валенька…
Валя. Нет… Молчи.
Виктор. Никогда?
Валя. До свиданья!… (Убегает.)
Виктор. И, сбежав с мостика, счастливая, с заплаканными глазами, она убегает, оставляя меня одного.
Хор. Ты очень ее любишь?
Виктор (задумчиво). Я и сам теперь не помню, как со мной случилась эта беда…
Хор. Беда? А может быть, не беда, а счастье?
Виктор. Может быть… Ведь нынче я уже совсем не похож на того Витьку Бойцова, каким был когда-то.
Хор. Вероятно, все началось именно в тот вечер, два года назад, когда ты с Сергеем подошел к Валиному магазинчику… Помнишь, он был неподалеку от барака, где вы тогда жили?
– Вот он стоит на небольшом холмике, этот магазинчик, – до строительства рукой подать.
– А вот и сама Валя, она тут работала кассиршей.
– А это ее подруга Лариса. Уже семь часов вечера, рабочий день их кончился…
Виктор. А мы с Сергеем в это время обедали в столовке. Мы только собирались идти сюда.
Хор. Да… Вас еще здесь не было.
На площадке остаются только Валя и Лариса – они закрывают магазин. Над ними ясное небо. Скоро закат.
Валя. Поздно темнеть стало, правда, Лариса?
Лариса. Весна… Какие у нас кольца узкие – еле замок входит.
Валя. А ты стукни по замку палкой! Ну-ка, дай… (Ударяет палкой по замку.) Видала?
Лариса. Порядочек.
Валя (оглянулась). А весело вокруг. Люблю весну…
К лавке торопливо подходит подвыпивший мужчина.
Мужчина. Женщины, остановитесь! Зачем лавку затворяете – я еще пол-литра не купил.
Лариса. Восьмой час… Время вышло, гражданин.
Мужчина (с укоризной). Эх, женщины, женщины… (Подумав.) Чего будем делать, женщины? Нужна пол-литра.
Валя. Говорят, магазин закрыт.
Мужчина. Ты, может, предполагаешь – я алкоголик? Ни-ни. Я вина пять месяцев не пил. С самого рождества.
Валя. Что же сейчас надрался?
Мужчина. Сын у меня родился в городе Златоусте. Как отметим, женщины?
Валя. Давай станцуем. (Напевая, кружит его.) А теперь – ступай в постельку, отец.
Мужчина. Слышь, кассирша, тебя как зовут?
Валя. Валентиной…
Мужчина. Спасибо тебе, Валечка. Спасибо тебе… от моего имени. Знаешь, какой нынче день? Эх!… Пошли гулять в город Иркутск!
Валя (снова напевая, кружит его). И больше никаких! Ступай в постель – целее будешь, герой.
Мужчина. Спасибо тебе, Валечка, от имени… моей жены. (Уходя, оборачивается.) Мне бы только никого не встретить, а то… Эх, пропадай все!… (Уходит.)
Лариса. Что озоруешь?
Валя. Зачем? Мне верно весело… Еще одним мальчиком на свете больше. (Хохочет.) Разве плохо?
Входят Сергей и Виктор.
Виктор. Добрый день, девушки… Закрыли свой универмаг?
Валя. А ты не смейся!… (Передразнивает.) Универмаг… У нас сегодня выручка, как в центре. Мы воблу выбросили вяленую… Знаешь, какой шум был?
Виктор. Знакомься, это начальство мое… Сергей. Я тебе про него рассказывал.
Валя (только сейчас заметила Сергея). Здравствуйте.
Виктор (Сергею). А это Валя – мастер вертеть ручку у кассы. А это у нас Лариса Петровна, завприлавком. Девушки отзывчивые.
Валя. Так это вы и есть Сергей?
Виктор (Вале). А ты… знаешь его разве?
Валя. Приметила… Навещает нашу торговлю.
Сергей. Приходится. Я, правда, булки больше люблю с поджаристой корочкой, а у вас они обычно бледненькие какие-то.
Валя. С поджаристой многие любят. А почему вы всегда смотрите как-то странно? Точно я вас обидела…
Сергей. Зачем же? (Просто.) Вы, по-моему, очень красивая. Вот я и гляжу на вас.
Некоторое молчание.
Виктор. Ай да сменный… Валечку у нас смутить – это суметь надо.
К магазину подходит девочка лет тринадцати, закутанная в платок.
Девочка. Ой, тетеньки… Что же вы закрыли магазин-то?
Валя. По-твоему, нам вечно в нем сидеть? Поверти-ка ручку с мое…
Девочка. Мне только булку белую – за шестьдесят копеек. Нам для котлет надо.
Лариса (в сердцах). Ну ты смотри… Только закроешь магазин, а они уж тут – пожалуйте.
Девочка. Бабушка ужинать к нам придет. Мне только одну булку-то…
Валя. На, бери, горе мое. (Вынимает из авоськи булку и протягивает ее девочке.) Свою отдаю.
Девочка. А вы как же?
Валя. Мне толстеть нельзя, а то мальчики разлюбят. Поняла?
Девочка. Поняла. (Берет булку.) Шестьдесят копеек-то возьмете?
Валя. А ты думала! Как-никак – две газировки.
Девочка (протягивает ей рубль). Мне сорок копеек сдачи.
Валя. Бери тридцать… Нету больше. Десять копеек – комиссионные. (Обернулась к Виктору.) Видали, как кооперация наживается?
Девочка. Спасибо, тетенька… (Убегает.)
Валя (вдогонку). Сама ты тетенька!… (Сергею.) Значит, вы самый старший на экскаваторе?
Сергей. Нет, самый старший у нас батя, Сердюк… Он начальник всего экипажа. А я начальник смены. Старший машинист.
Лариса. На старшего-то вы не смахиваете.
Сергей. А вы наш шагающий «Е-Ша-75» вблизи видели? Заходите поглядеть… Он у нас симпатичный, десятикубовый…
Лариса. Я вижу, он вам нравится?
Сергей. Он всем нравится.
Виктор. Работяга. Четырнадцать тысяч человек заменяет.
Валя. Говорят, старшие машинисты на шагающем большие тысячи зашибают.
Сергей (помолчав). Отчасти.
Валя. А вы, извините, еще не женаты?
Сергей. Нет.
Валя. Чепе, Лариска, богатый жених прибыл! (Напевает и танцует.) Разрешите вам понравиться.
Сергей (смотрит на нее). Вы, наверное, любите танцевать?
Валя. А что?
Сергей. У вас это выходит.
Валя. Может, я вам приглянулась? Витенька, отойди, я тебя, кажется, разлюбила.
Виктор (смеется). Нужна ты ему больно! Он у нас парень дорогой. Лучше на всем свете нет.
Сергей. Ладно, пойдем. До свиданья, девушки.
Валя (лихо). Будь здоров – расти большой.
Виктор (Вале, негромко). Приходи на танцы. А оттуда в кино пойдем – на последний сеанс…
Валя (подмигнув). Ладно.
Сергей и Виктор уходят.
(Помолчав.) Пошли и мы. (Оглянулась на магазин.) Прощай до утра, лавочка! Ой, голова кружится, Лариска… (Прислонилась к дереву.) Шумный сегодня день был с этой воблой… Устала я.
Лариса. Треплешься много.
Валя. А тебе жалко? Девичий век короткий. (Улыбнулась.) А он смешной, этот машинист…
Лариса. Смотри не влюбись.
Валя. Очень надо. Я своего Витечку ни на кого не променяю.
Лариса. Он у тебя красавчик.
Валя, Лариса, магазинчик, деревья – все исчезает.
Хор. А вон идет Родик, гидравлик с шагающего… Славный малый.
– Об чем задумался, Родик? По Москве скучаешь?
Родик. Случается… Родной городок, как-никак. У меня там мама и две сестренки. Ох и заботились они обо мне – я даже поэтому удрал из Москвы! Научиться жить по-своему – это ведь увлекательнейшая задача для маменькиного сынка.
Хор. Ты скажешь!…
Родик. Я отпуск всегда беру под Новый год, а январь в Москве особенный… И я так насмотрюсь за месяц всякого-разного, что целый год потом есть что вспомнить. Зато остальные одиннадцать месяцев сам действую – живу как человек, по-своему. (Оглянулся.) В нашей смене пятеро, а жительствуем мы в одном бараке… Вон он стоит на пригорке над самой Ангарой.
Хор. А это кто развалился на скамейке?
Родик. Сейчас погляжу… (Улыбается.) Это подсобный наш, Лапченко Афанасий… ленив маленько. (Подошел к Лапченко.) И что ты все валяешься, братец?
Лапченко. Охота.
Хора уже нет. Перед бараком двое – Родик и Лапченко. В дверях показывается Виктор.
Виктор. Разошлась погодка-то… (Увидел Лапченко.) Почему лежишь?
Лапченко. Охота.
С улицы идет Денис. В руках его письмо.
Родик. Откуда корреспонденция?
Денис. Из армии. Дружки помнят. (Засмеялся). Смотри-ка, наш капитан майора получил. Вот человек – умнее быть нельзя.
Родик. Ну, это положим. Предела, братец, уму – нет.
Из барака выходит Сергей.
Сергей (увидел Лапченко, подошел). Ну что ты, Афоня, все лежишь и лежишь?
Лапченко. Раздумываю.
Денис. Слышь, Сергей, мой капитан майора получил.
Сергей. Поздравляю… Батя сегодня злой неимоверно, а, Родик?
Родик. Он нам сейчас устроит парад войска.
Денис. Что же Зинка не идет… Вот обрадуется.
Виктор (чистит зубы у рукомойника). Это чему?
Денис. Как же… (Показывает на письмо.) Мой капитан майора получил.
Родик фыркнул.
Зинка у меня все понимает.
Родик. Тебя что спасает, дитя? Живете в разных бараках. А дадут комнату – прощай, семейное счастье.
Сергей. Некультурно как-то ты рассуждаешь, Родион. Говоришь о женщине всякие пошлости. Ты все-таки москвич и вполне интеллигентный человек. Разве тебе это к лицу?
С улицы идет Сердюк, он грозен.
Сердюк. Все в сборе? А Лапченко где? (Увидел его.) Валяешься? А ну – встать!… Не протер еще штаны, на заднице валявшись? (Ударяет кулаком по столу.) Не развиваешься? Тут тебе что – санатория для убогих или стройка коммунизма? Люди тебе честь оказали… Не возражать! А ну, Сергей, кто тот дурак, который его до нашего шагающего привел? Отчего молчишь? Говори, кто тот дурак?
Сергей. Вы… Это вы его привели, батя.
Сердюк (к Лапченко). Слыхал? По твоей милости сменный меня при всем народе дураком объявил.
Сергей. Батя, это же вы сами про себя так выразились.
Сердюк (к Лапченко). Я тебе счастья желаю, и через тебя же меня в дураки записывают? (Переведя дух.) Я почему отчаиваюсь? Мне эта смена дорога – я сам в ней машинистом был… Год назад меня в начальники экипажа выдвинули, а Сергей на мое место у пульта управления заступил. Виктор тогда слесаром-смазчиком работал, однако окончил курсы электриков и в первые помощники вышел. А теперь взглянем на Дениса. Кем он был? Отставным танкистом и не более, а уж через полгода слесарем-смазчиком стал… Взглянул на него, Лапченко? Теперь на себя погляди. Уловил разницу? Ты на какой машине работаешь? Венец человеческого ума… Образец гения!… Следовательно, и сам образцом являться должен. А ты как реагируешь? Курсы проходишь? Лекции слушаешь? Самостоятельно растешь? Ни хрена! Каким был, таким и остался… (Помолчав.) На ус мотаешь?
Лапченко. Стремлюсь.
Сердюк. Тогда переходим к пункту два. Кто находился в десять утра у пульта управления?
Виктор. Я.
Сердюк (Сергею). А ты где был?
Сергей. В комитет выбывали.
Сердюк (Виктору). Значит, это ты, пижон, допустил хулиганство и засыпал землей машиниста Бабкина?
Лапченко не удержался и фыркнул.
Тебе, Лапченко, плакать надо. (Виктору.) Объясняй!
Виктор. Мы соревнуемся с Бабкиным и по всем показаниям его били… И вот этот тип набрался нахальства и начал за нами всячески следить.
Сердюк. Как – следить?… Что врешь?
Виктор. У нас почему высокое выполнение? Наша смена самый короткий цикл экскавации дает. Мы на каждом повороте ковша по нескольку секунд экономим, а в месяц это тысяча кубометров грунта…
Сердюк (прерывая). Что ты мне лекции читаешь, пижон? О деле говори.
Виктор. Вот он и хочет наш почерк работы уловить. Бабкин этот… Ходит вокруг экскаватора, подсматривает – бинокль семикратный купил, змея!… Сел я сегодня за управление, гляжу – опять он в отвале маскируется. Ну я и не донес случайно ковш до назначения – раскрыл над товарищем Бабкиным.
Сердюк (Сергею). Знал об этом?
Сергей (не сразу). Знал.
Сердюк. А как реагировал?
Сергей. Смолчал.
Сердюк. Имеешь от меня за то выговор, мастер.
Виктор. Неправду Сергей говорит. Не знал он.
Сердюк. Так… Врать мне стал, Сережа? Товарищей покрывать? Соревнование – дело коммунистическое, чистое, проще говоря. (Виктору.) Ставлю тебе на вид, а позовут к начальству – защищать не буду. (Помолчав.) А если и буду, то чуть. Что улыбаешься, пижон? Завтра приведешь Бабкина в кабину, и чтобы все наши секреты – ему в блокнот. Мы не бедные – нам не жалко.
Увидел появившуюся у барака Зинку.
Что знаки подаешь? Тут мужской разговор… Садись поодаль и жди мужа.
Денис (не вытерпел). Зинка… Мой капитан майора получил…
Зинка. Ой, мамочки…
Сердюк. Что тут за писк? Сиди смирно, малявка. И слушай про своего мужа, какие он штуки выкидывает.
Денис. Я, батя?
Сердюк. Кто вчера цирк со спичечными коробками устроил?
Лапченко еле удерживается от смеха.
Тебе, Лапченко, рыдать надо. Отвечай, Денис.
Родик. Степан Егорыч, позвольте мне, поскольку я инициатор… Видите ли, в начале смены участок был неподготовлен и у нас образовалось минут десять свободного времени. Я и предложил Денису сесть за пульт управления и попытаться поднять ковшом коробок спичек, с таким расчетом, однако, чтобы ни горсточки земли не прихватить.
Сердюк. Ни горсточки, говоришь?
Родик. Ни крупинки. Только коробок. Ну и показал ему, как это проделать.
Сергей. У Родика ловко получается, батя.
Сердюк (с интересом). А у Дениса, что же, не вышло?
Денис. Ни разу. Трудно, батя.
Родик. Высший вид экскавации.
Сердюк. Выговор бы тебе дать за такие штуки. (На Дениса.) И ему в придачу.
Зинка (хозяйственно). А ему-то за что?… Не вышло ведь у него.
Сердюк. Затихни, малявка!
Зинка. Уж больно вы злой, женить вас, батя, надо.
Сердюк. Не выйдет, многие пытались!… (Родику.) Тебя что спасает? Слабость к тебе имею, как вполне интеллигентному человеку. (Обернулся.) Да, Виктор, слетай на шагающий. С Вяткиным посоветуйся – купроксный выпрямитель у нас шалит.
Виктор. Завтра, батя… Я в кино пойти обещал.
Сердюк (раздраженно). Кому… обещал?
Лапченко. Вальке-кассирше… И кто с ней только не ходил… в это самое кино.
Сергей (резко). Лапченко, помолчи! (Не сразу.) Валя хорошая девушка… добрая, отзывчивая.
Лапченко. Отзывчивая? Вот это в корень. Думаете, зря ее прозвали – «Валька-дешевка»?
Сердюк. Лапченко, спрашиваю последний раз, будешь человеком?
Лапченко. Эх, Степан Егорович… Театр на ремонте, клуб на учете – никак меня культурой охватить не могут.
Сердюк (вскипая). Клуб ему подавай, дурню!… А ты художественную литературу читаешь? О себе самом раздумывал? Звездное небо разглядел как следовает быть? Хоть на одном иностранном языке говорить пробовал? (Виктору.) Так зайдешь на шагающий?
Виктор. Ладно.
Сердюк (застенчиво). Слышь, Родик, когда свободная минута будет – позови… испробуем, с коробком-то. (К Лапченко.) Смотри у меня!… (Быстро уходит.)
Зинка (подбегает к Денису, целует его). Ты на первое что брал?
Денис. Борщ.
Зинка. Лапшу надо было.
Виктор. Сам-то он языки знает?
Родик. Сомнительно, хотя… самоучитель французского купил.
Зинка (Денису). Гулять пойдем? Далеко-далеко…
Денис (смотрит на нее, улыбаясь). Маленькая… (Берет ее за Руку.)
Они идут к реке.
Лапченко (вдогонку). Глядите, чтоб вас медведь не сожрал. (Уходит неторопливой походкой.)
Родик (не сразу). Ветерком с Байкала тянет. (Помолчав.) Пойду письмо маме сочиню… (Мечтательно.) На Чистые пруды.
Виктор и Сергей остаются одни.
Виктор, Эх, письма, письма… (Пауза.)
Сергей. Что, не пишут из Ленинграда?
Виктор. Нет.
Сергей (негромко). Не расстраивайся, Витюшка.
Виктор (усмехнулся). Смешной ты. Утешаешь.
Сергей. Ты очень отца любил?
Виктор. Он замечательный был, добрый, веселый… И мать… он всегда ей что-нибудь рассказывал, и она весело так смеялась. Я даже сейчас ее смех слышу. (Не сразу.) Когда мать умерла, я думал, отец с ума сойдет… А потом он эту женщину встретил. И нет его. С той женщиной чужой мне человек живет – скучный, испуганный, недобрый… (Подумав.) Вот как любовь-то может человека повернуть.
Сергей. Ты этой мысли не верь. Не поддавайся ей, слышишь? Эта мысль злая.
Виктор. Недобрая… верно. (Смотрит на Сергея.) Еще как утешать собираешься?
Сергей (улыбнулся, вынул из кармана маленькую пачку вафель). Вафли вот ягодные, хочешь?
Виктор. Давай.
Едят вафли. В эту минуту они удивительно близки друг другу.
Сергей. А что – вкусные… Интересно, как в них начинку вкладывают? Нелегкое ведь дело… Меня с детства всякие технические усовершенствования мучили. Зонтик, например… Кто это придумал и каким образом?
Виктор. Сейчас газировкой бы запить… Ну, пошел я. С батей шутить не приходится. (Вынул из кармана билеты.) Будь друг – отдай Вальке билет, она меня у кино ждет… На восемь сорок. Объясни положеньице. А на второй билет сам иди… Она девочка ничего, будь уверен.
Сергей (подумав). Может… Родику лучше?
Виктор. Боязно… (Подмигнул.) Родька у нас столичный кавалер. (Посмотрел на Сергея.) Лучше ты. (Уходит.)
Сергей смотрит на билеты, улыбается.
Хор. У итальянца, простого рабочего человека, похитили велосипед. Без велосипеда он не работник, его прогонят с места, он снова станет безработным.
– У итальянца маленький сын и жена – если он не найдет велосипед, они останутся без хлеба. И вот итальянец ходит по улицам Рима. Он ищет велосипед.
– В маленьком клубном кино над Ангарой крутят не нашу ленту. Рядом тысячи людей строят то, что им нужно, а здесь – чужие, неведомые страдания. В них и поверить трудно.
– Сергей молча смотрит картину, он не берет Валину руку, не гладит ее, пользуясь темнотой… А ведь она так привыкла к этому.
– Велосипед не нашли. Кончилась картина.
– Проклятая у тебя жизнь, бедный итальянец!
Возникает садик возле кино. Только что окончился сеанс. Что-то бубнит репродуктор.
Публика расходится. У скамейки стоят Валя и Сергей.
Валя. Ну вот, спасибо, что пришли. Передайте привет Виктору. (Помолчав.) И кино было не очень скучное.
Сергей. Может, мне проводить вас?
Валя. Не надо. У нашего дома ребята… Они смеяться над вами будут.
Сергей. А если бы Виктор провожал – тоже бы смеялись?
Валя. Нет… Они уже его засекли. А вы новый. Им не нравится, что я с разными гуляю.
Сергей. А вам… нравится?
Валя. Конечно. Не соскучишься. (Помолчав.) Мне люди надоедают очень быстро.
Сергей. А почему?
Валя. Не знаю. Так выходит. Вот к нам лектор по литературе приезжал. Надо, говорит, товарищи, подражать героям. Каждый, говорит, должен выбрать героя и подражать. Вот я и выбрала.
Сергей. Кого же?
Валя. Вы оперу «Кармен» по радио слушали? Ее и выбрала.
Сергей. Я все-таки думаю, лектор говорил – надо подражать положительным героям.
Валя. А по-вашему, Кармен – отрицательная? Ага, молчите. Разве бы композитор такую хорошую музыку написал, если бы она была отрицательная? (Поглядела на Сергея неодобрительно.) Ну, до свиданья, мне пора…
Сергей. До свиданья. (Садится на скамейку.)
Валя делает несколько шагов, потом оборачивается и видит сидящего Сергея.
Валя. А почему вы домой не идете?
Сергей. Посидеть захотелось.
Валя. Здесь хорошо… Иркутский мост виден… И сад городской. (Помолчав.) Вам кино понравилось?
Сергей. Очень понравилось. Я итальянское кино люблю смотреть. Они очень правдиво показывают, как народ мучается, страдает… И как-то сразу видишь все свои преимущества.
Валя. А советское кино вы, что же, не любите?
Сергей. Нет, отчего же… И у нас бывают хорошие картины. Только мало. Большей частью они меня в том убедить хотят, что я и без них хорошо знаю. Скучно. Ну что меня убеждать? Я и сам кого хочешь убедить могу.
Валя. Как вы рассуждаете интересно. Я даже ничего не понимаю. Вы какого года рождения?
Сергей. Я уж не молодой. Мне тридцать скоро… Через четыре года.
Валя. Значит, двадцать шесть? А ведь вам больше двадцати двух ни за что и не дашь.
Сергей. Да, я очень сохранился.
Валя. У меня вот одна конфета есть, кавказская… Хотите – поделим? Я откушу, а вам другая половина останется…
Сергей. Спасибо. Я тоже кавказские люблю.
Валя. А вы что ее так рассматриваете?
Сергей. В губной помаде запачкалась.
Валя. Вам не нравится?
Сергей. Вообще-то хорошего мало. Краска ведь.
Валя (помолчав). Вот такие мы дурочки, губки красим… Нравиться хотим, Сереженька. Ну как, будете есть?
Сергей. Съем. (Кладет конфету в рот.)
Валя. Вы отважный.
Сергей. А вы думали!
Валя. А почему вас на танцах никогда не видать?
Сергей. У меня нагрузок много. Я ведь комсорг и все такое. Над собой работать тоже надо.
Валя. Это точно, вы из всех моих знакомых самый сознательный. (Улыбнулась.) У вас, верно, и родители живы?
Сергей. Живы. Отец по угольному делу мастер, а мать просто очень хорошая женщина.
Валя (неожиданно резко). А у меня отец морячок был.
Сергей. Был?
Валя. Был.
Сергей. А мать… жива?
Валя. То ли жива, то ли нет, не играет роли.
Сергей (смотрит на нее). Значит, вы одна совсем?
Валя (помолчав). Зачем же? (Усмехнулась.) Если хотите знать, Сережа, у меня дочь есть.
Сергей. Дочь?
Валя. Только она в детдоме живет… Вот какая история, Сереженька. Жалеете меня?
Сергей. Нет, отчего же… (Помолчав.) А вот почему вы в лавке работаете… кассиршей? Это интересно разве?
Валя. Не хуже остального. Я ведь всякого напробовалась! В продлавке тоже свои преимущества есть.
Сергей. Какие?
Валя. А это – много будете знать, состаритесь скоро. (Помолчав.) Что-то я сегодня какая-то на себя не похожая. Не очень веселая, правда?
Сергей. А я ведь не знаю, какая вы всегда.
Валя. И то верно. А мне мой характер нравится. Вот бы такого парнишку встретить, как я. Влюбилась бы до смерти! (Поглядела на Сергея.) А вы всегда холостой были?
Сергей. Был и женатый… Почему вы смеетесь?
Валя. Не знаю… А куда ж вы ее дели, жену-то?
Сергей. Мы разошлись.
Валя. Отчего?
Сергей (задумчиво). В помощи друг друга не нуждались – так я думаю. (Словно извиняясь.) Не настоящая, значит, была любовь.
Валя (тихо). А вообще-то она есть?
Сергей. Кто?
Валя. Настоящая любовь.
Сергей (не сразу). Должна быть.
Валя (тихо). Это хорошо.
Сергей (не расслышав). Что?
Валя. Иногда бывает страшно… Совсем ты одна.
Сергей (после паузы). А Виктор?
Валя (резко). Что – Виктор? (Помолчав.) Расскажите, Сергей, что-нибудь про себя… подлинное только. А то я все треплюсь, а вы молчите.
Сергей. Что ж рассказывать. Я чем примечателен? В Сибири родился!… Вы не улыбайтесь, вся вторая половина двадцатого века – наша будет, сибиряков то есть… Сюда сердце России перемещается – вы уж мне поверьте… Еще двести лет назад Ломоносов сказал: «Российское могущество прирастать будет Сибирью!…» Вот на нашу долю это время и выпало…
Валя. Вы мне, Сережа, лучше про себя расскажите… О Сибири-то я слышала. Чудак тоже… Давно вы на строительстве ГЭС?
Сергей. Третий год… с самого начала. Техникум окончил рано и сразу на экскаваторы попал. Скоро уже восемь лет на них – стаж! Правда, первое время на челябинцах работал, они мелкота в сравнении с нашим десятикубовым. А Виктора я на нем встретил – на шагающем. Тут мы и подружились. Вы ведь знаете, жизнь у него сложилась не просто. Мать умерла, отец на другой женился… Горе! Очень женщина нехорошая оказалась. Злая. После войны они в Ленинград вернулись, а он остался. Сибиряком стал, понимаете? Скучает по отцу до боли, а мачеху простить не может… (Помолчав.) Знаете, он иногда во сне ваше имя произносит… Правда-правда. Вы его любите, Валя, у него ведь тоже никого… Только вы одна. А если он грубый бывает – вы на это не смотрите…
Возле скамейки появляются два парня.
Первый парень. Это кто же на скамеечке сидит? Она. Наша Валечка.
Второй парень. Смотри, цыган, новенького подцепила. Ай да Валька-дешевка!
Первый парень (Сергею). А ты, дурачок, что тут речи ей произносишь? Она у нас слов не любит. Она к другому привыкшая.
Второй парень. Расселся тут на виду. Ты ее в тень веди. Отпору не получишь.
Сергей медленно встает и резко бьет по лицу второго парня.
(После некоторого замешательства.) Пошли, цыган.
Первый парень. Пошли. Парень какой-то психованный.
Уходят.
Валя (после молчания). Простите меня, Сережа. (Убегает.)
Сергей молча смотрит ей вслед.
Хор. Ночь не спеша подходит к Ангаре…
– В поселке, один за другим, гаснут огни в окошках.
– И нежное дыхание прохлады…
– …еле заметно поднимается над рекой.
– Как поздно! А Вали все нет и нет… Может, потому и не спится Ларисе?
Лариса (в хоре). Тридцать четыре… Разве это так много? Неужели прошла жизнь?…
Хор. Но когда Валентина вернется, Лариса ни о чем ее не спросит. И в их окошечке тотчас погаснет свет…
– Но заснет ли Лариса? За окном теплая летняя ночь…
Лариса. Неужели тридцать четыре – это так много?
Хор. А через несколько дней, субботним вечером, они пойдут на Ангару, туда, где тайга подходит к самому берегу.
На берегу Ангары, под деревом, раскинув руки, лежат Лариса и Валя. Вечереет.
Лариса. Мы лежим с Валькой на берегу Ангары и думаем каждая о своем. Валентина, верно, о Викторе, а я вспоминаю детство, юность… Высокое, синее небо в то воскресное утро двадцать второго июня сорок первого года.
Валя. Лариса… Окунемся еще разик.
Лариса (не шевелясь). Ладно…
Валя. Ну что ты молчишь все?
Лариса. Мечтаю.
Валя. О чем?
Лариса. О том, чего больше не будет.
Валя. А чего больше не будет?
Лариса. Детства.
Валя. А зачем оно тебе?
Лариса. Хочу, чтобы все началось сначала.
Валя. Опять в школу ходить? Очень надо!
Лариса. Глупая ты, Валька.
Валя. Новое дело. Чем же я глупая?
Лариса. Моя-то песенка спета, видно, а тебе ведь всего двадцать пять…
Валя. Ну и что?
Лариса. Призадумайся, Валентина… Хотя… замуж-то выйти нелегко нынче.
Валя. Мне – тем больше. Слава не та. (Рассердилась.) А захотела бы – выскочила. Дураков много! Только скучно… (Засмеялась.) Сама замуж ступай, чего меня гонишь?
Лариса. Мне поздно. Мой женишок, верно, где-нибудь под Берлином зарыт.
Валя. А у тебя жених разве был?
Лариса. Верно, был. Только мы с ним даже встретиться не успели.
Валя (вздохнула). Да, война… Давай выпьем пива, Лариска, под выходной все-таки. (Открывает бутылку.) Я тебе в кружку налью, а сама из горлышка… Ну, чокнемся, гражданочка… За процветание!
Лариса (выпив). Еще холодное…
Валя. Я ж в воде его держала…
Лариса (неожиданно). А знаешь, у меня в Минске двадцать второго июня всех родных убило.
Валя (негромко). Еще налить?
Лариса. Давай.
Валя. Вот и донышко – позвольте с вами познакомиться!
Лариса. Лизка вчера из роддома вернулась.
Валя. Ненормальная. Кого родила-то?
Лариса. Пацанчика. Я глядела… Страшненький, а глаза как ягодки… Вишенки.
Валя. У меня пива еще бутылка есть.
Лариса. Хватит.
Валя (не сразу). Что ж, им комнату отдельную дадут?
Лариса. Обязаны. У нее Петр знаешь как на котловане отличается?
Валя. Не завидуй, Лариска… Пеленки, постирушки, тазики, горшочки!…
Лариса. Ты, Валентина, так рассуждаешь потому, что это для тебя недоступное счастье.
Валя (независимо). Подумаешь! Захочу – и рожу. Делов то! А знаешь, Ларка, я тут одному чудаку наврала, что у меня ребенок есть.
Лариса. Ой, дуреха… Зачем?
Валя. Интересно было, как он реагировать станет.
Лариса. Трепачка ты все-таки.
Валя. На том стоим. (Смотрит на часы.) Ну-ка, сколько на моих швейцарских? Восьмой час… Скоро Витенька мой явится.
Лариса (не сразу). Ожидаешь?
Валя. С ним не соскучишься.
Молчание.
Лариса (неожиданно). Эх, не нравлюсь я себе.
Валя. Подумаешь!… Главное – мальчикам нравиться.
Лариса. Злая я стала, завистливая…
Валя. Да будет тебе!… Слушай лучше, что расскажу… Я сегодня письмо по почте получила. От неизвестного. (Вынимает конверт.) Видишь?
Лариса. А написано что?
Валя. «Человек живет на земле не зря и не напрасно, Валя. И если от его дела все вокруг становится лучше, то это для него и есть самая большая удача. Вот почему счастье никогда нельзя испытать в одиночку. Желаю вам всего хорошего».
Лариса. И все?
Валя. Мало разве?
Лариса. А кто написал… не знаешь?
Валя. Кто писал – не знаю, а я, дурак, читаю… (Помолчав.) Только все это ни к чему. (Вдруг рвет записку.) Летите, бумажечки!…
Лариса. Ты что?
Валя. А я знаю, кто писал.
Лариса. Кто?
Валя. Один… чудачок.
Показывается Виктор. Не торопясь он подходит к девушкам.
Виктор. Привет работникам прилавка! Как самочувствие, Лариса Петровна?
Лариса. Живем не жалуемся. (Встает и медленно идет по берегу.)
Валя. Ты куда?
Лариса. Пойду по берегу похожу. (Уходит.)
Виктор. Чего это она ушла?
Валя. Тактичность проявляет. (Помолчав.) Пива хочешь?
Виктор. Налей…
Валя. Что слыхать?
Виктор. Нам на шагающий новый план дали. На перемычке горячие дни начались, выработку увеличивать надо.
Валя (смеется). Закатилось ваше солнышко!…
Виктор. Еще чего! Сережка придумает чего-нибудь. С ним не пропадем.
Валя. Вечно ты – Сережка да Сережка… Как маленький! Сами-то стоите чего-нибудь?
Виктор. Ты что свирепая такая? Не похожа на нашу Валечку.
Валя. Ладно, ешь, вон жареный таймень, мы с Лариской на базаре покупали.
Виктор (ест). Мама у меня из тайменя уху варила…
Валя. Скучаешь без отца-то?
Виктор (не сразу). Он и без меня проживет.
Валя. Неужели в Ленинград не тянет?
Виктор. Моя родина здесь, на Ангаре.
Валя. Очень не любишь ее, мачеху?
Виктор ( не сразу ). Тебе кто сказал?
Валя. Знаю.
Виктор. Отца мне жалко.
Валя. Витенька, а это правда – ты во сне мое имя произносишь.
Виктор. Еще не хватало.
Валя (промолчав). На лодке кататься поедем сегодня?
Виктор. Не могу. Батя в восемь вечера экипаж собирает – обсуждать будем, как работать по-новому.
Валя. Плакал, значит, выходной вечерочек…
Виктор. Мы свое возьмем…
Долгий поцелуй.
Валя (помолчав, вдруг засмеялась). Я замуж, Витька, решила идти.
Виктор. Не смеши… За кого?
Валя (с вызовом). А хоть бы и за тебя?
Виктор. Да… вот бы смеху было.
Валя. Что ж смешного?
Виктор. Да брось ты… Не было печали. Нам с тобой и так весело. (Обнимает ее.) Я к тебе сегодня попозже зайду… Только ты свою чулиду в кино отошли – на последний сеанс.
Валя. Ладно.
Виктор. Скажи, картина интересная… Скажешь?
Валя. Скажу.
Виктор. Вот и порядок. (Потрепал ее по щеке.) Я побежал, а то от бати влетит. (Уходит.)
Валя (одна). Вот бы смеху было.
По берегу идет Лариса.
Лариса. Поговорили?
Валя (машинально). Порядок.
Лариса. Солнце зашло.
Молчание.
Валя. Витенька-то чудак… Пойдем, говорит, в загс, Валентина, распишемся.
Лариса. Ей-богу?
Валя. Ей-богу. Лариска, ты куда вечером идти хотела?
Лариса. В кино. На последний сеанс.
Валя. Не ходи.
Лариса. Почему?
Валя. Картина, говорят, неинтересная.
Освещенным остается только хор.
Хор. У твоего дома играют дети, стриженые, смешные. Вот один занозил палец, другой рассматривает жука, а третий дал четвертому подзатыльник. Ты идешь мимо, и ни один не крикнет тебе «мама»!
– Ты вернулась домой одна, тебя никто не разбудит утром.
– У твоих соседей испортился радиоприемник. Василек вернулся с работы и стал его чинить. Жена довольна – Василек на все руки мастер. Поздно вечером, вернувшись с прогулки, они повздорят и будут долго мириться… Опять они целуются!…
– Ты вернулась домой одна, тебя никто не разбудит утром.
Комната девушек в общежитии. Воскресный день. Лариса и Валя накрывают на стол.
Лариса. А ты сказала Виктору, что Сергея пригласишь?
Валя. Нет, пусть сюрприз будет. Мой день рождения – кого хочу, того и приглашаю.
Лариса. Ох, Валентина, мутишь ты что-то.
Валя. Ты меня не критикуй… Я замуж выходить собралась.
Лариса. Не дури.
Валя. Смотри-ка, кому ни скажешь, все веселятся. А я не посмотрю на вас, на смешливых. Надоело мне одной-то вертеться. Что же, я всех хуже?
Лариса. Виктор… Он тебе что, предложение сделал?
Валя. Не сделал – так сделает. Только я, может, еще другого выберу.
Лариса. Да ведь не любишь ты никого…
Валя. А ты ее видела – любовь-то?
Лариса. Видела. Только не помню, наяву или во сне.
Валя. Вот то-то и оно. (Обняла ее.) Слетай на кухню, Лариска, вилки-ножи вымой.
Лариса. Давай… (Берет у Вали посуду и выходит из комнаты.)
Валя (подходит к зеркалу, смотрит на себя). Эх, Валька-Валентина… Докажи-ка ты им всем.
В дверь стучат.
Войдите.
Входит Сергей.
Сергей. Здравствуйте, Валя… Вы записку мне прислали, чтобы зашел…
Валя. Точно.
Сергей. Я, сказать правду, очень удивился, когда ее получил… Мы ведь с вами не виделись – после того случая, у кино.
Валя. День рождения у меня нынче.
Сергей. Ну вот… Что же вы не предупредили?
Валя. Нарочно. Не хочу, чтобы вы тратились на меня.
Сергей. Почему же… (Улыбнулся.) Я ведь богатый.
Валя. Тем более. Вам, значит, это ничего не стоит.
Сергей. А почему вы… через Виктора меня не предупредили?
Валя. Пусть для него сюрприз будет. Вы его лучший друг, так ведь?
Сергей. Да.
Валя. Вот вы рассказывали – он меня любит очень… Говорили?
Сергей. Говорил.
Валя. А дайте честное слово, что не выдумали это… Молчите? А ну соврите еще разок.
Сергей (негромко). Мне так кажется, Валя.
Валя. А еще что вам (усмехнулась) кажется? (Помолчав, засмеялась.) Ладно… Я на кухню сбегаю, Лариске помогу. (Убегает.)
Сергей с интересом разглядывает комнату девушек. В дверь стучат, входит Виктор.
Виктор. Сергей?… Ты здесь почему?
Сергей. Меня Валя пригласила… сюрприз тебе хотела сделать.
Виктор (вдруг засмеялся). Ты подумай… Цены ей нет! Иду сюда и думаю – и что я весь вечер делать буду с двумя гражданочками… Прихожу, а тут ты. Золотая девчонка – ничего не скажешь!
Сергей (помолчав). Виктор, я тебя спросить хочу…
Виктор. Ну?
Сергей. Не пойму я, как ты к Вале относишься.
Виктор. «Как», «как»… Нравится она мне. Очень.
Сергей. Нравится?
Виктор. Она веселая. А танцует – знаешь как? Об остальном умалчиваю.
Сергей (увидел у Виктора сверточек). Подарок ей принес?
Виктор. Тут вокруг нее один фотограф крутился… Так поверишь, Сережка, я сам не свой ходил… (Усмехнулся.) Только не плакал.
Сергей. Женился бы.
Виктор. Да ну, охота была себя связывать. Не пришло еще это времечко! (Помолчав.) Тут о Валентине всякое говорят. Я-то значения не придаю… Валька, конечно, душевная девчонка – только вообще-то я не очень им верю, Сергей… бабам. Злые они. Добрыми только прикидываются. Которая лучше, которая хуже. (Помолчав, снимает со стены гитару, подыгрывая себе, поет что-то.)
Входят Валя и Лариса. Пение Виктора заставляет женщин в молчании остановиться у двери.
Лариса (негромко). Как вы хорошо поете, Витя.
Виктор. Приятно слышать. С новорожденной вас, Лариса Петровна. (Передает Вале подарок.) Валечка, прошу.
Валя. Ай да Витенька у нас… (Набрасывает подаренный Виктором шарфик на плечи.)
Сергей. Вам очень идет, Валя…
Валя. А вот Сережа мне ничего не подарил.
Сергей. Но ведь я…
Лариса. Ладно-ладно, замнем, Сереженька… (Пауза.) Может, в картишки перекинемся?
Сергей. А по-моему, кто в карты играет – тот исключительный дурак.
Лариса. Это почему же?
Сергей. Жизнь очень короткая.
Валя. Может, вы нам тогда про международное доложите? У вас это получается.
Сергей (улыбнулся). Было дело!… Я на днях действительно проводил беседу в женском общежитии. Современное положение Франции обрисовывал. Помню, еще с вашей стороны записка поступила. «Объясните подробнее причину роста рождаемости во Франции…» Я, признаться, думал, эту записку вы написали, Валя…
Валя. Что ж на нее не ответили?
Сергей (просто). Как-то не хотелось в женском бараке в подробности вдаваться… о повышении рождаемости.
Валя. Струсили, значит?
Сергей (весело). Струсил.
Валя. Только вы не очень зазнавайтесь, что записочки получаете. Мне тоже письма пишут.
Виктор (засмеялся). Благодарные покупатели?
Валя. Видать, они. Не веришь? Могу зачесть. Как на ваш взгляд, Сережа… (Вынимает связку писем.) Читать?
Сергей. Читайте.
Виктор. Давай-давай, посмеемся.
Валя (читает). «Я все время думаю о вас, хотя вы не знаете, кто я. Вы неверно живете, Валя, очень неверно – без всякого интереса к себе и к людям, которые вас окружают. В наше время стыдно так жить. Подумайте, как будет плохо, если вы это поймете слишком поздно». (Оглядела всех.) Слыхали, как слезно?
Виктор. Это кто же пишет?
Валя. Неизвестный благодетель.
Лариса. Выдумываешь ты все…
Валя. А вот и нет! Дальше слушайте… (Берет другое письмо.) «Опять вам пишу, не сердитесь на меня, пожалуйста. Мне кажется, вы очень одиноки. Не миритесь с этим ни за что, ни за что, Валя. Как бы я хотел вам помочь…» (Посмотрела на Сергея.) Ну что? Трогательно, правда, Сережа?
Сергей молчит.
Виктор. Может, это тебе баптисты сочиняют?
Валя. А вот и последнее письмецо!… (Читает.) «Эх, Валечка, солнышко мое, гоните вы к черту вашего Виктора и выходите-ка лучше за меня замуж…»
Сергей. Но это же неправда… Не было такого письма.
Валя. А вы откуда знаете? (Обернулась к Виктору.) Слыхал, какой мне совет про тебя дают? Только я лучше не за него, а за тебя замуж пойду – верно, Витенька?
Виктор. Ну что озоруешь?
Лариса. Будет тебе, Валентина…
Валя. Мне Сергей говорил – ты по ночам мое имя во сне произносишь?
Виктор. Хватит смеяться-то…
Валя. Может, он мне врал… дружок твой? (Смотрит на Виктора.) А хотите, скажу, Сереженька, почему он от меня отступается? Не такая обо мне слава идет, чтобы меня женой назвать. Помните, как про меня ребята у кино говорили?
Сергей. Это неправда… Скажи ей, Виктор…
Валя. Заступаетесь? Ну что ж, это даже благородно – за друга заступиться. Только он что-то молчит, друг-то. А теперь уходите все, отменяется день рождения. Тем более я его выдумала. Он у меня в августе… Пошутила я в общем…
Сергей. Эти письма я писал, Витя…
Виктор. Ты?
Сергей (просто). Я люблю Валю. Я ее очень люблю. (Вале.) И я не знаю, как мне жить теперь, если ты не согласишься моей женой быть… Просто не знаю.
Лариса. Еще не легче.
Сергей. Я бы никогда не сказал, Витя, только ты сам от нее отступился.
Валя (Виктору). Слышишь? А теперь уходи отсюда. Не нужен ты мне, уходи!
Виктор. Ты что… всерьез?
Валя. Иди, Виктор.
Виктор. Запомним. (Медленно уходит.)
Валя подходит к Сергею, долго на него смотрит.
Лариса. Оставь его, слышишь, Валентина.
Валя (медленно). Почему – оставь?
Лариса. Не любишь ведь его.
Валя. А ты почему решила? (Насмешливо.) Вот поженимся – и узнаю на досуге. Парень он денежный – с ним не соскучишься.
Лариса. Не буду я с тобой жить – к Тамарке перееду… Страшно мне с тобой, Валька… (Быстро уходит.)
Валя (помолчав). А ты что скажешь?
Сергей. Дочку твою из детдома возьмем… вместе жить будем, втроем.
Валя. Нет у меня никакой дочки. Все я выдумала. Все, понял? А сейчас одну меня оставь…
Сергей (тихо). Мне без тебя нельзя. Нельзя, и все.
Валя. Уйди… Пожалуйста.
Сергей медленно выходит из комнаты. Валя опускается на кровать, плачет.
Постепенно комната Валентины уходит в темноту, на площадке Сердюк наедине с хором.
Сердюк. Фамилия у меня украинская – Сердюк, но я сибиряк душой и кровью.
Хор. Что же ты за человек, Степан Сердюк?
Сердюк (подумав). В общем я счастливый человек.
Хор. А счастье твое в чем?
Сердюк (не сразу, но резко). Место свое нашел и им доволен.
Хор (словно укоряя). А человек ты одинокий.
Сердюк. Меня женщины не привечают.
Хор. А ты любил, друг?
Сердюк. Было.
Хор. Кого?
Женщина. Меня… Встретились мы на Магнитке, в первую пятилетку. Строительство только начиналось, трудно нам было – не рассказать… Мы полюбили друг дружку, но прошло два года, и я другого встретила – Андрюшу. Он был всех лучше, и мы поженились, и я родила ему троих детей. Я знаю, ты очень горевал, Степанушка, но ведь сердцу не прикажешь. Сейчас я уж немолодая – внуки у меня, но по вечерам нет-нет, а и вспомнится первая моя любовь…
Сердюк (размышляя). Не было во мне ласковости, что ли…
Хор. А вторая… помнишь ее?
Сердюк. Не забыл.
Девушка. А это я была. Меня Ксаной звали. Когда началась война, я в санитарки ушла; совсем была девочка. Мы в сорок третьем встретились, он был ласковый, бесстрашный. Нас война свела, и мы десять дней в одном блиндаже прожили… Десять дней! Прощались, я ему писать обещала – он даже заплакал. Но я ему ни строчки не написала, ведь через два часа после прощания меня убили, понимаете? Он думает, я ему изменила, забыла его – а я просто убитая… Рядом снаряд разорвался – и все.
Сердюк. Нет, не любили меня бабы, понимаешь, браток? Только я не одинокий – у меня на шагающем все как сыновья.
Возникает мужской барак. Ночь. У стола сидят Родик и Денис. В окне, с улицы, появляется фигура Лапченко.
Хор. Гляди, Степан, ночь уж, а они не спят…
– Может, беда случилась?
– А где Сергей? Где Виктор?
Сердюк. Не знаю, я ведь на Слюдянку к отцу уехал. Вот вернусь скоро… Неужели беда?
Хор и Сердюк постепенно исчезают.
Лапченко. Ребята… Что слыхать, ребята?
Денис. Ничего не слыхать.
Лапченко. Виктор не вернулся?
Денис. Нет.
Лапченко. И Сергея нету?
Денис. Нету.
Лапченко. Горим, ребята.
Родик. Горим. Ярким светом.
Лапченко. И батя не прибыл?
Денис. На Слюдянке он… Вернется – такое нам пропишет.
Лапченко. Могу представить. (Оглянулся.) Виктор идет!
Вошел Виктор и, ни на кого не глядя, как был в костюме, повалился на кровать. Он явно не трезв.
Денис. Где был?
Виктор (глухо). Не твое дело.
Денис. В армии бы за это… знаешь?
Виктор. Помолчи.
Денис. Мой бы майор с тобой поговорил… будь уверен!
Лапченко. Батя!
Сразу же за этим известием в дверях с шумом возникает фигура Сердюка.
Сердюк (свирепо оглядев присутствующих, опускается на табурет). Ну, орлы, отличились?
Все молчат, подавленные.
Образцовая смена!… Ни одного нарушения за год!… (Обрушивает кулак на стол.) Сколько стоял экскаватор?
Родик. Два часа.
Сердюк. Два часа!… (Прошелся в ярости по бараку.) Четырнадцать тысяч народа простояли цельных сто двадцать минут из-за ваших фокусов-шуточек! По какой причине остановилась машина? Ну? Что друг на друга глядите?
Родик. Купроксный выпрямитель выбило.
Сердюк. Ясно. Выходит, электрика вина?
Виктор (не поднимая лица). Моя, батя.
Сердюк. На кроватке полеживаешь, первый помощник? Господь бог всего электричества на свете!… А ну, погляди на меня, пижон!
Виктор, поднимаясь, поворачивает лицо к Сердюку.
Как допустил аварию?
Виктор. Нетрезв был.
Сердюк. Что врешь? За тобой не водилось… По какому случаю допустил себя до подобного состояния?
Виктор. Кончай вопросы, батя. Отвечать не буду.
Сердюк. Сергей где?
Лапченко (жмется у двери). Он с Валькой-кассиршей возле Ангары ходит.
Виктор (в ярости). Помолчи, ты!…
Сердюк. А ну – все тихо. Говори ты, Родион. Спокойно, вразумительно, по-интеллигентному. Какая кошка меж ними пробежала?
Родик. Что ж рассказывать… Сергей и Виктор поссорились из-за девушки. Это Валя-кассирша, особа всем довольно известная… Ладно, не буду входить в ее оценку. Виктор был несдержан, и вчера с Сергеем у них что-то произошло. Сегодня на работу он вышел… не в лучшем виде, и вот в результате злой небрежности – авария. (Виктору.) Так?
Виктор. Так.
Родик. Я вот что хочу сказать… У нас была на редкость дружная смена. И что же? Все рухнуло из-за первой юбки. Я очень люблю своих сестер и маму люблю тоже, но женщин как таковых я предпочитаю сторониться. И я был глубоко удовлетворен, что тут, в Сибири, женщина как-то меньше чувствуется, чем в центре.
Денис. А ну, сократись, Родион. Я не позволю так об женщине говорить.
На пороге появляется Сергей.
Лапченко. Сережка!…
Сердюк. А ну – тихо. Начальство явилось.
Сергей (смотрит на всех невидящими глазами). Да… Да… (Идет к своей постели, садится, улыбаясь, смотрит куда-то вдаль.) Да… да… да…
Сердюк. Это еще чего такое?
Сергей (улыбаясь). Да, да.
Сердюк. Видали? Лунатик-фанатик. (Трясет Сергея.) Ты кто – старший машинист или, может, лунный житель?
Сергей. Батя? Вернулся из Слюдянки?…
Сердюк. Да ты что улыбаешься, чудик?
Сергей. Прости нас – меня и Виктора, – слово даю, не будет больше такого.
Виктор. Обо мне помолчи.
Сердюк. Больно просто отделаться хочешь, начальник.
Сергей. Нет, это все очень непросто… Конечно, может, сейчас она меня и не любит, но я сделаю так, что буду ей нужен… Сделаю. Она согласилась, наконец… В воскресенье, пятнадцатого июля – свадьба. Через десять дней… Приходите все, ребята, приходите…
Родик. Что?
Виктор (подходит к Сергею). Уезжай, Сережка… Оставь Валентину… По-хорошему прошу – уезжай.
Сергей. Нет, теперь не уеду. А перед тобой я чист, Виктор, ты сам отказался от нее. Разве не так? Молчишь… Вот, батя, видишь – молчит он. (Подходит к Виктору.) Забудем про все, Витя… Вот ради нас всех – будем дружить по-старому.
Виктор молчит.
В воскресенье, пятнадцатого… Я прошу вас, придите все, сделайте этот день для нее счастливым… Только один – ну что вам стоит!… (Неожиданно зло оглядел всех.) Но если кто из вас скажет про нее хоть одно дурное слово… Пусть бережется. Этого я ему навеки не прощу… Пусть бережется!
Картина барака затемняется. Звучит тихая музыка, а может быть, это капли дождя стучат по крыше. Постепенно возникает фигура Вали. Хор окружает ее.
Хор. Ты не спишь, Валя? Всю ночь льет дождь. Над Байкалом шумят летние ветра и гонят на Ангару низкие тучи.
– Скоро утро. Воскресное утро пятнадцатого июля…
– Последнюю ночь ты проводишь одна в комнате.
– Что ждет тебя там, в новой, неведомой жизни, которая начнется завтра?
Валя (еле слышно). Не знаю…
Хор. Что ты делаешь – одумайся, Валентина… Ведь ты не любишь его…
Валя (тихонько). Не люблю? А кто может знать это, если и самой мне трудно понять себя. Любовь… Какая она? На что похожа? Кто может мне про то рассказать? (Настойчиво.) Почему я запомнила тот день, когда впервые увидела Сережу? Он подошел ко мне и заплатил двадцать копеек за коробку спичек… А потом мы познакомились, и я вдруг поверила, что он скажет, обязательно скажет мне что-нибудь необычайное и удивительное.
Хор. Как это странно…
Валя. Я так ждала его писем, я ведь знала, это он пишет их…
Хор. Значит, ты полюбила его?
Валя. Может быть… Нет… Не знаю.
Хор. Не знаешь? И все-таки хочешь стать его женой?
Валя (резко). Да, хочу, а что в том плохого? Он такой добрый… А мне очень, очень надоело вертеться одной. Я так устала, господи… И эти шуточки вокруг. Чем же я других-то хуже?… А с ним мне будет хорошо, правда ведь?
Хор. А Виктор?
Валя. Кончилась наша с тобой песня, Витенька. Прощай.
Хор. Светает, Валя… Погляди за окно – какое дождливое утро.
– Воскресенье… пятнадцатое июля.
Валя. Почему мне так страшно? Я боюсь… Его друзья осудят меня, отвернутся – и мы одни пойдем по улицам… А встречные будут смеяться нам вдогонку… Нет, надо бежать.
Хор. Поздно! Ты слышишь – в дверь стучат… Это Сергей… И если ты решила – открой дверь и дай ему руку.
Валя. Я решила! (Звонко.) Это ты, Сергей?
Голос Сергея: «Я!»
Звучит орган. Хор набрасывает на Валентину белое подвенечное платье. Входи, Сережа… Освещенный солнцем, на пороге стоит Сергей.
Сергей. Я за тобой!!!
Валя. Солнце?
Сергей. Дождь прошел.
Валя. Мы идем?
Сергей. Я не один, Валя…
Звуки органа умолкают, и как бы на смену им возникают чистые низкие тона баяна. Рядом с Сергеем оказался Денис с Зинкой, Сердюк, Лапченко, Родик, его сестра Майя и еще два-три незнакомых парня с экскаватора – один из них с баяном в руках, другой вторит ему на гитаре.
Познакомься, зто мои друзья… с шагающего.
Майя. А меня зовут Майка, я сестра Родика… Я только вчера приехала из Москвы… Перешла в десятый класс и приехала к нему в гости, понимаете? Я еще никогда в жизни не была на свадьбе… Можно, я вас поцелую? (Целует Валентину.)
Сергей. Идем…
Удар грома.
Ты посмотри, и дождь и солнце… Вот неразбериха!
Сердюк. Открыть зонты!
ПАНТОМИМА. По улицам города, открыв зонты, шагая по лужам, под музыку, идет свадебная процессия.
Хор. Милые люди, разве вы не знаете, что на окраине Иркутска есть удивительный дом – ты входишь в него холостым, а выходишь женатым. Как в сказке, не правда ли?
– Еще бы! Ведь это единственное учреждение, выдающее документ, где, согласно печати, удостоверяется, что вы счастливы, счастливы с такого-то числа, месяца и года.
– Только вот беда: некоторые забывают, что дом этот не терпит торопливых решений и слишком трезвых расчетов.
– И если ты забыл об этом, тебя немедля наказывают – ты выходишь отсюда под руку с женщиной, вовсе и не подозревая, как ты стал несчастен!
– Однако поспешим к свадебному столу, в новую комнату Вали и Сергея! Там уже кричали «горько», пили и ели на славу, и я боюсь, что нам с вами ничего не достанется.
Возникает картина свадьбы. Звучит баян, сидящие за столом поют протяжную сибирскую песню. Это пение не похмельное – поют чисто и торжественно, а потом молчат, погруженные в мысли, которые разбудила песня.
Сердюк. Когда поешь, всегда вспоминаешь.
Майя. Или о будущем думаешь…
Денис. А песня хороша. Есть про что задуматься.
Пауза.
Лапченко. Лично я предлагаю кушать дальше.
Родик. А что? Предложение заслуживает внимания.
Все снова весело принялись за дело.
Зинка. Тише все!… Ну что вы так шумите… Дайте мне сказать.
Воцаряется относительная тишина.
Товарищи! Мы, бетонщицы с котлована, с пристальным вниманием следим за славными делами вашего экскаватора. Мы знаем, что работа на шагающем не какие-нибудь там пустячки – вы нуждаетесь в отдыхе, заботе и отличном питании… В этих условиях роль жены особенно велика, и я призываю вас, Валя, помнить об этом каждую минуту.
Родик. За отличное питание – ура!…
Все смеются, чокаются, и Зинкины протесты тонут в общем шуме.
Лапченко. В дверь стучат!…
Возникает настороженная тишина.
Валя. Войдите…
Появляется Лариса.
Лариса (на пороге). Можно?
Валя (подбегает к ней). Лариска… пришла?
Лариса. Не сердишься?
Валя. Это ты прости меня… И не думай обо мне плохо, ладно?
Лариса. Кто старое помянет…
Они целуются.
Валя. Вот познакомьтесь… Это – Лариса, подружка моя…
Сердюк (с азартом). Штрафной!
Подносит Ларисе большую рюмку, та пьет залпом. Лихо.
(Представляясь.) Сердюк, Степан Егорович. Попрошу сесть рядом.
Лапченко. Стучат!… Еще гости.
Вновь воцаряется напряженное молчание.
Валя. Войдите…
Входит Виктор, он медленно обводит глазами присутствующих, долго глядит на Валентину, подходит к ней.
Виктор (негромко). Желаю счастья.
Валя (тихо). Витя…
Виктор. Колечко вот… (Отдает ей подарок.) На память.
Валя. Спасибо.
Виктор (подходит к Сергею). И кончено.
Баян заводит русскую пляску.
Сердюк. А ну, кто пойдет?
Валя. Лариса… Она знаете как русского танцует?… Давай, Ларка… Давай!
Лариса входит в круг, танцует азартно, со страстью, ото всей души.
Виктор (срывающимся голосом). А ну, посторонись!… Леша, медленную давай… С перебором!
Виктор делает медленный заход, а потом, тряхнув головой, пляшет с лихим и яростным нескрываемым отчаянием. За криками и хлопаньем ладош почти не слышно баяна, и, когда Лариса и Виктор заканчивают танец, все аплодируют им долго и горячо.
Зинка. Ну, Лариса, доказала!…
Денис. Ай да Витенька!…
Лапченко. Вот это дали!…
Виктор (один). Прощай, Валентина! (Убегает.)
Валя в отчаянии глядит ему вслед.
Сердюк (Ларисе). За вас выпить прямой смысл… Лихо прошлись. Как пожар!
Лариса. Эх, одни угольки остались…
Сердюк. Пятьдесят мне!… Где ж вы раньше-то были?
Лариса. Где была, там нет, товарищ Сердюк.
Майя. Знаете, Валя, я этот день никогда не забуду… Я учусь в московской школе, и мне очень хотелось знать, как тут живет наш Родик и кто его друзья. И мама тоже просила, чтобы я все разузнала… Вы простите, что я столько болтаю, я, кажется, выпила немного много… Но ничего, мы этот вопрос замнем. Я вот гляжу на вас и думаю, какое это счастье – свадьба. И разве не радость – знать, что ты сберегла себя для любимого и совесть твоя чиста, как это белое свадебное платье… Почему вы плачете, не надо, не надо плакать, Валя… Поглядите лучше на вашего Сережу – как он любит, как он смотрит на вас… Я очень вам завидую, ведь вы такая счастливая… (Обнимает Валю.)
Баян заиграл вальс. Несколько пар закружились по комнате.
Сергей (подошел к Вале). Не плачь, Валя… Не надо, что ты!…
Валя. Если бы я только могла, Сережа…
Сергей. Ты и можешь. Все, все забудется…
Валя. Правда?
Сергей. Увидишь.
Валя. Спасибо тебе, Сережа… (Обнимает его.)
Они закружились в танце.
Сердюк. А ну, граждане, отставить. Новобрачные танцуют.
Танцующие расступаются, и только невеста и жених медленно кружатся в вальсе.
Хор. Свадебный вальс… Свадебный вальс… как трудно забыть тебя. Пройдут годы, многое сотрется в памяти, но твой нехитрый, простой мотив будет вечно напоминать им этот далекий вечер.
– Они расстанутся, потеряют друг друга; может быть, огонечек новой любви станет светить им, но, что бы ни случилось, когда зазвучит этот вальс, они вспомнят друг друга, и чувство благодарности и счастья согреет их сердца.
Гости молча, один за другим исчезают из комнаты.
– А сейчас, когда этот вальс еще не стал воспоминанием, для вас существует только сегодняшний вечер – ночь, которую вы проведете вдвоем.
Смолкает мелодия вальса.
– Валенька!… Сережа!… Слышите? Стукнула входная дверь. Она закрылась за последним гостем. Вы остались одни. Одни…
Ночь. В комнате только Сергей и Валя.
Валя. Который час? Как у меня голова кружится…
Сергей. Половина второго.
Валя. Ночи? (Вдруг засмеялась.) Ой, какая я глупая, чего спрашиваю. (Немного помолчав.) Сережа… А как твою мать зовут?
Сергей. Полина.
Валя. Я буду ее очень любить… Ладно?
Сергей. Да.
Валя. И твоих сестер тоже. Их две?
Сергей. Две.
Валя. Я их обеих буду любить. Я им понравлюсь?
Сергей. Очень.
Валя. Знаешь, я столько вина выпила – и все болтаю, болтаю… Можно я еще буду болтать?
Сергей. Давай.
Валя. Вот я все думаю: а почему ты меня ни разу не поцеловал?
Сергей (шепотом). Поцелую.
Валя (тоже шепотом). Когда?
Сергей. Когда ты проснешься.
Валя. Как в балете про спящую красавицу? Музыка Чайковского…
Сергей. Ага.
Валя. Я по радио слушала. (Ежится в кресле.) И верно… Ужасно хочется спать. Вот обидно, правда?… Ты милый, ты больше ничего не говори мне. Я буду такая счастливая, ведь я твоя жена… Правда, да? Только можно я усну, ты не рассердишься, Сережа?
Он берет ее на руки.
А утром ты меня поцелуешь. Дай платок…
Сергей. Что ты?…
Валя. Видишь, я вытерла губы… и никакой помады. И ты, пожалуйста, пожалуйста, не бойся ничего утром.
Сергей (опускает ее на постель). А теперь – спи.
Валя. Я уже совсем-совсем сплю… Даже сон какой-то вижу. Вон ты на лодочке плывешь ко мне… (Тихо.) А скажи, Сережа, мы с тобой до самой старости не разлучимся?
Сергей. Пока не умрем.
Валя. Как прекрасно…
Вдали снова звуки органа. Валя засыпает. Сергей внимательно смотрит на нее. Хор тихонько задергивает за ними занавес, легкий и белый, словно подвенечное платье.
Хор (очень тихо). Льет дождь; кажется, что он льет по всей земле!…
– Мимо домов бегут ручейки, вода смывает мусор и сор, остатки вчерашнего дня.
– Дождь очищает землю.
Конец первой части



ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Тихая музыка, отдаленно напоминающая колыбельную. Сергей молча стоит, засунув руки в карманы, и думает. Чуть поодаль от него расположился хор.
Хор (обращаясь в зал). А помнишь, как это было с тобой? Ее увезли на рассвете, и ты весь день не мог найти себе места…
– Все не ладилось, и ты думал только о ней и звонил по телефону и спрашивал. Ну как? Скажите же мне…
– После работы, не заходя домой, побежал туда, стоял под окнами, охваченный смущением и страхом, и сотни раз спрашивал у дежурной сестры…
Сергей (негромко). Ну как с моей? Не слыхать? Нового ничего?
Хор. Помнишь, все было так, правда?
Сергей молча сидит. Появляется мальчик лет десяти, подходит к Сергею.
Мальчик (помолчав). У вас сын рождается?
Сергей. Хорошо бы…
Мальчик. А я напротив живу. На этой скамейке часто дяденьки сидят. Я уж привык. Некоторые даже конфеты дарят.
Сергей. А у меня нет.
Мальчик. Бывает. Знаете, сколько из этого дома маленьких ребят вынесли?… Тысячу!
Сергей. Неплохо.
Мальчик. А ведь странно… Нет человека – и вдруг он есть.
Сергей (смутился). Да уж так вот устроено, брат. Как звать-то?
Мальчик. Антоном. Я из Челябинска приехал.
Сергей. А кем быть надеешься, Антон?
Мальчик. Доктором.
Сергей. Давно решил?
Мальчик. В прошлую субботу. Раньше я пассажиром быть собирался, чтобы ездить всюду. А вы знаете, у нас на дворе девочка живет, так она не верит, что на свете Чарли Чаплин есть.
Сергей (думает о своем). Ей-богу?
Мальчик. Ну, ни пуха вам, ни пера… (Протягивает Сергею руку.)
Сергей. Это кто ж тебя научил?
Мальчик. Бабушка. Если, говорит, сидит кто на скамейке, желай ни пуха ни пера.
Сергей. Передай привет бабушке.
Мальчик. Ладно, скажу. (Уходит.)
Сергей встает, подходит к окну. Из дверей выходит нянечка.
Нянечка. Серегин!
Сергей. Я!…
Нянечка. Иди… дождался.
Сергей. Благополучно?
Нянечка. Сюрприз тебе… Иди. (Уходит.)
Сергей вбегает за ней в дом.
Хор. Родился человек…
Слышится ласковый перезвон детских колокольчиков.
Родился человек… Нет, два маленьких человека.
– Братик и сестренка. Родители назовут их Федор и Леночка.
– Близнецы Серегины… У них будут платьица одинакового цвета и одинаковые белые шапочки… Они всегда еще будут их путать.
– В один и тот же день, взявшись за руки, они пойдут в школу, два маленьких человека, с букетами цветов…
– Пожелаем же им удачи – Леночке и Федьке. И пусть дорога их не будет легкой и гладкой.
Из дома выходит Сергей. Трудно сказать, как он счастлив.
Сергей. Надо же!… Надо же… Валюшка-то моя, а? (Целует кого-то, кто попал под руку, убегает.)
Скрипка и мандолина начинают играть нехитрую мелодию.
Хор. А потом настанет день, которого ты ждал так долго… Ты отправишься в путь за своей семьей.
– Ведь теперь ты не одинок – вас стало больше. Серегиных.
– Иди же, друзья ждут тебя на улице.
ПАНТОМИМА. По улицам, к родильному дому, идет экипаж с экскаватора, в руках у всех свертки с подарками. Впереди идет Сергей, он везет двухместную детскую колясочку. На углу к шествию присоединяются Лариса и Зинка. Идет снег, последний, весенний, апрельский снег.
Шествие останавливается у скамеечки, возле которой, как ангел-хранитель этих мест, стоит мальчик. Сергей подходит к нему, отдает пакетик с конфетами. Из дома, в сопровождении нянечки, выходит Валя, смущенная, счастливая. Сергей протягивает ей цветы. Она целует его и передает ему ребенка. Сергей осторожно кладет его в колясочку. Все обнимают Валю, поздравляют. Нянечка передает Сергею второго ребенка. Чтобы освободить место, Сергей наклоняется к колясочке и на мгновение отдает ребенка Виктору. Виктор смотрит на ребенка, потом на Валю. Сергей, уложив ребенка в колясочку, подходит к мальчику Антону и жмет руку, словно благодарит его.
Шествие трогается в обратный путь. Впереди идут Сергей и Валя – вдвоем везут колясочку, за ними следуют остальные. На одном из углов Виктор, не замеченный никем, отстает от друзей. Подняв воротник, он молча следит за удаляющимся шествием – вот он остался один, веселенькие скрипка и мандолина замолкают.
Хор. Что с тобой, Витя?
Виктор. Сгорела моя жизнь. (Исчезает в темноте.)
Звучит колыбельная, ее играет одна скрипка. Постепенно возникает слабо освещенная фигура Вали, склонившейся над спящими близнецами.
Хор (сердито). Тихо!… Не мешайте спать гражданам, они еще очень маленькие…
– Это вы все выросли, стали большие и можете теперь подолгу не ложиться… А тут совсем другое дело!…
– Не мешайте им спать, ведь этим людям всего один месяц…
– Нет, два…
– Нет, три месяца. Тише… Им надо спать и набираться сил. Они еще очень крохотные – граждане Серегины.
Колыбельная замолкает.
– Стучат в дверь… А Валя задремала.
– Ее надо разбудить.
– Проснись, Валя!…
Валя (встрепенулась). Что… Кто там?
Валя бежит к двери. Сергей входит в комнату, которая наконец делается видимой и приобретает очертания.
Сергей. Спят?
Валя. Ага. (Тихонько.) Не шуми смотри.
Сергей. Устал – удивительно. (Подходит к спящим ребятам.) Федька смешной…
Валя (неодобрительно). Чем же он смешной?
Сергей. Что-то он толстый больно делается – на буржуя похож.
Валя. Никакой он не толстый… Есть хочешь?
Сергей. Удивительно.
Валя (приносит ему еду). Питайся.
Сергей. Вкусная.
Валя. Ты масла побольше в кашу клади.
Сергей. Что делала?
Валя. Не отдыхала. С двоими знаешь забот сколько.
Сергей. Я понимаю. (Ест.) Читала в газете, что Аденауэр-то заявил?
Валя. Нет… У Лены на животике краснота какая-то появилась… Может, доктору показать?
Сергей. Можно, конечно…
Валя. Я, когда в консультацию приду, всегда радуюсь – наши ребята ни в какое сравнение с другими не идут… Федору только четвертый месяц, а он уже вполне как полугодовалый… Я сравнивала. А Ленка знаешь какая осмысленная? Мне доктор так и сказал – у вас, говорит, девочка очень осмысленная… Очень – понимаешь?
Сергей. Ленка симпатичная…
Валя. Дать компоту?
Сергей. Давай… Я его с булкой люблю.
Валя. На… с поджаристой корочкой.
Сергей. Помнишь?
Валя (поцеловала его в затылок). Кушай.
Сергей. Валька, хочешь я тебе велосипед куплю?
Валя. Зачем это?
Сергей. Кататься будешь.
Валя (смеется). Ты придумаешь.
Сергей. А у нас, Валентина, новости – может, станет наш шагающий.
Валя. Отчего это?
Сергей. Редуктор ремонта требует, и цепи на ковшах менять надо. Дело нешуточное. А времени у нас – нисколько.
Валя. Сердюк небось надрывается…
Сергей. Он вообще в последние дни сам не свой.
Валя. В Лариску влюбился… (Смеется.) Оскандалилось твое начальство, Сереженька.
Сергей. Чем же? Он еще не старый.
Валя. Ну, это как взглянуть. (Помолчав.) Что Виктор не заходит к нам?
Сергей. Его дело.
Валя (не сразу). Сережа…
Сергей. Ну?
Валя. Ты всех на свете лучше.
Сергей (обнял ее). Валеныш… (Помолчав.) А тебе не скучно?
Валя. Мне скучать времени нет.
Сергей. Ты уж потерпи… Вот определим ребят в ясли – учиться пойдешь или работать.
Валя. А по-моему, ручку у кассы вертеть и то интереснее.
Сергей. Странно ты рассуждаешь! (Горячо.) Что человеку для счастья нужно? Чтобы дело его было хоть чуточку лучше, чем он сам…
Валя. Как это?… Не пойму.
Сергей. Эх, не могу я выразить… (Ласково.) К нам на шагающий иди, начни с подсобной работы… А там на курсы ступай, без отрыва. Окажется талант, может, в помощники мастера выйдешь… и далее! Говорят, на Волге какая-то дивчина всей сменой на шагающем командует… Вот это судьба! Скажешь, нет?
Валя (сердито). Ладно, если так тебе желательно, чтобы я свой хлеб ела, – обратно в магазин пойду! Народ знакомый заходит… Не соскучишься!
Сергей. Что говоришь, Валька?
Валя. Не кричи – ребят разбудишь.
Сергей. А ты пошлости не говори!
Валя. Магазин ему мой, видишь, не понравился! Да я за кассой сколько хотела денег зарабатывала…
Сергей. Что?
Валя. А ты думал, на одну зарплату жила? Дудочки! Одному мелочишку не сдашь, другому… Им десять-двадцать копеек не деньги, а мне за день-то – сумма!
Сергей (вскрикивает). Валька!… (Тихонько.) Валечка… (Дотрагивается рукой до ее волос.)
Валя. Прости, Сереженька… Прости…
Сергей. Что ты, Валя… Не надо…
Валя. Я ведь очень устаю, столько дел с ребятками… И тебе обед сготовить надо, помыть все, почистить… А ты мне вдруг про какую-то дивчину с Волги… Обидно…
Сергей (гладит ее волосы). Я больше не буду… Ты не плачь, я дурак, вероятно… Только я удивительно люблю тебя, Валентина…
Валя (улыбнулась сквозь слезы). Удивительно?
Сергей. И не плачь, мне так хочется, чтобы ни одна слезинка из твоих глаз не пролилась… Люди на земле должны быть счастливы – это факт. (Укладывает ее на диванчике.) Ты устала, усни, я тебе всю посуду перемою и в комнате приберу самым тщательным образом. А если Федька проснется или Леночка, я тебя живо позову, и все будет в полном порядочке. А сейчас ты спи и не волнуйся по возможности.
Валя засыпает, и комната медленно погружается во мрак.
Хор. А между тем наступает день, который ты никогда не забудешь.
– Валентина!
Валя (появляясь тихонько). Я здесь…
Хор. Утро тридцатого июля… Оно наступило.
Валя закрывает лицо руками.
– Расскажи, как оно началось, это утро.
Валя. Помню, я встала рано-рано… Перед тем, чтоб уйти, Сережа остановил меня у калиточки и взял за руку…
Возникают палисадничек и калитка. Далее угадывается двухэтажный новый дом. У скамейки стоят Валя и Сергей.
(Смотрит на Сергея и продолжает рассказ.) Если бы я знала, что случится беда, я схватила бы его и не выпустила… Но я не знала – ведь было совсем обыкновенное утро, и только очень жарко было… жарко-жарко. (Сергею.) Лучше бы поспал подольше – выходной сегодня.
Сергей. Духота, Валентина. Окунуться хочу.
Валя. Полотенце-то мохнатое взял?
Сергей (показывает). Видишь?
Валя. Сережа… Мне этот халатик идет?
Сергей. Удивительно.
Валя. Сережка, а давай тебе кожаное пальто купим.
Сергей. Можно… впоследствии.
Валя. А я сейчас хочу… (Обняла его.)
Сергей . Тихо ты… Смотри, Сердюк приближается.
Валя. Важный.
Входит Сердюк. Одет он тщательнее прежнего.
Сергей (чуточку лукаво). Не к нам, батя?
Сердюк (почувствовав подвох). Я-то? Прогуливаюсь я.
Сергей (с трудом сдерживая смех). Ну-ну.
Сердюк. Слыхал я, Лариса Петровна комнату тут получила…
Сергей. А уж вы не к ней ли случаем?… Побрились… приоделись…
Сердюк. Выходной сегодня.
Сергей (вежливо). Галстук, извините, в универмаге приобретали?
Сердюк. Ты вот что, сменный… Идешь купаться – ну и иди.
Сергей. У нас время терпит.