1 2 3 4 5 6 

    
      
        

          ГЛАВА ПЕРВАЯ,
        
        

          В КОТОРОЙ МЫ ЗНАКОМИМСЯ С ВИННИ-ПУХОМ И НЕСКОЛЬКИМИ ПЧЕЛАМИ
        
      
      
      
Ну вот, перед вами Винни-Пух.
      
      
Как видите, он спускается по лестнице вслед за своим другом Кристофером Робином, головой вниз, пересчитывая ступеньки собственным затылком: бум-бум-бум. Другого способа сходить с лестницы он пока не знает. Иногда ему, правда, кажется, что можно бы найти какой-то другой способ, если бы он только мог на минутку перестать бумкать и как следует сосредоточиться. Но увы — сосредоточиться-то ему и некогда.
      
Как бы то ни было, вот он уже спустился и готов с вами познакомиться.
      
— Винни-Пух. Очень приятно!
      
Вас, вероятно, удивляет, почему его так странно зовут, а если вы знаете английский, то вы удивитесь еще больше.
      
Это необыкновенное имя подарил ему Кристофер Робин. Надо вам сказать, что когда-то Кристофер Робин был знаком с одним лебедем на пруду, которого он звал Пухом. Для лебедя это было очень подходящее имя, потому что если ты зовешь лебедя громко:"Пу-ух! Пу-ух!" — а он не откликается, то ты всегда можешь сделать вид, что ты просто понарошку стрелял; а если ты звал его тихо, то все подумают, что ты просто подул себе на нос. Лебедь потом куда-то делся, а имя осталось, и Кристофер Робин решил отдать его своему медвежонку, чтобы оно не пропало зря.
      
А Винни — так звали самую лучшую, самую добрую медведицу в зоологическом саду, которую очень-очень любил Кристофер Робин. А она очень-очень любила его. Ее ли назвали Винни в честь Пуха, или Пуха назвали в ее честь — теперь уже никто не знает, даже папа Кристофера Робина. Когда-то он знал, а теперь забыл.
      
Словом, теперь мишку зовут Винни-Пух, и вы знаете почему.
      
Иногда Винни-Пух любит вечерком во что-нибудь поиграть, а иногда, особенно когда папа дома, он больше любит тихонько посидеть у огня и послушать какую-нибудь интересную сказку.
      
В этот вечер…
      
      
      
— Папа, как насчет сказки? — спросил Кристофер Робин.
      
— Что насчет сказки? — спросил папа.
      
— Ты не мог бы рассказать Винни-Пуху сказочку? Ему очень хочется!
      
— Может быть, и мог бы, — сказал папа. — А какую ему хочется и про кого?
      
— Интересную, и про него, конечно. Он ведь у нас ТАКОЙ медвежонок!
      
— Понимаю. — сказал папа.
      
— Так, пожалуйста, папочка, расскажи!
      
— Попробую, — сказал папа.
      
И он попробовал.
      
Давным-давно — кажется, в прошлую пятницу — Винни-Пух жил в лесу один-одинешенек, под именем Сандерс.
      
— Что значит "жил под именем"? — немедленно спросил Кристофер Робин.
      
— Это значит, что на дощечке над дверью было золотыми буквами написано "Мистер Сандерс", а он под ней жил.
      
— Он, наверно, и сам этого не понимал, — сказал Кристофер Робин.
      
— Зато теперь понял, — проворчал кто-то басом.
      
— Тогда я буду продолжать, — сказал папа.
      
Вот однажды, гуляя по лесу, Пух вышел на полянку. На полянке рос высокий-превысокий дуб, а на самой верхушке этого дуба кто-то громко жужжал: жжжжжжж…
      
Винни-Пух сел на траву под деревом, обхватил голову лапами и стал думать.
      
Сначала он подумал так: "Это — жжжжжж — неспроста! Зря никто жужжать не станет. Само дерево жужжать не может. Значит, тут кто-то жужжит. А зачем тебе жужжать, если ты — не пчела? По-моему, так! "
      
Потом он еще подумал-подумал и сказал про себя: "А зачем на свете пчелы? Для того, чтобы делать мед! По-моему, так!"
      
Тут он поднялся и сказал:
      
— А зачем на свете мед? Для того, чтобы я его ел! По-моему, так, а не иначе!
      
И с этими словами он полез на дерево.
      
Он лез, и лез, и все лез, и по дороге он пел про себя песенку, которую сам тут же сочинил. Вот какую:
      
        
          
Мишка очень любит мед! 
          
Почему? Кто поймет? 
          
В самом деле, почему 
          
Мед так нравится ему? 
        
      
      
Вот он влез еще немножко повыше… и еще немножко… и еще совсем-совсем немножко повыше… И тут ему пришла на ум другая песенка-пыхтелка:
      
        
          
Если б мишки были пчелами, 
          
То они бы нипочем 
          
Никогда и не подумали 
          
Так высоко строить дом; 
          
И тогда (конечно, если бы 
          
Пчелы — это были мишки!) 
          
Нам бы, мишкам, было незачем 
          
Лазить на такие вышки! 
        
      
      
По правде говоря, Пух уже порядком устал, поэтому Пыхтелка получилась такая жалобная. Но ему осталось лезть уже совсем-совсем-совсем немножко. Вот стоит только влезть на эту веточку — и…
      

        ТРРАХ!
      
      
— Мама! — крикнул Пух, пролетев добрых три метра вниз и чуть не задев носом о толстую ветку.
      
— Эх, и зачем я только… — пробормотал он, пролетев еще метров пять.
      
— Да ведь я не хотел сделать ничего пло… — попытался он объяснить, стукнувшись о следующую ветку и перевернувшись вверх тормашками.
      
— А все из-за того, — признался он наконец, когда перекувырнулся еще три раза, пожелал всего хорошего самым нижним веткам и плавно приземлился в колючий-преколючий терновый куст, — все из-за того, что я слишком люблю мед! Мама!…
      
Пух выкарабкался из тернового куста, вытащил из носа колючки и снова задумался. И самым первым делом он подумал о Кристофере Робине.
      
— Обо мне? — переспросил дрожащим от волнения голосом Кристофер Робин, не смея верить такому счастью.
      
— О тебе.
      
Кристофер Робин ничего не сказал, но глаза его становились все больше и больше, а щеки все розовели и розовели.
      
Итак, Винни-Пух отправился к своему другу Кристоферу Робину, который жил в том же лесу, в доме с зеленой дверью.
      
— Доброе утро, Кристофер Робин! — сказал Пух.
      
— Доброе утро, Винни-Пух! — сказал мальчик.
      
— Интересно, нет ли у тебя случайно воздушного шара?
      
— Воздушного шара?
      
— Да, я как раз шел и думал: "Нет ли у Кристофера Робина случайно воздушного шара?" Мне было просто интересно.
      
— Зачем тебе понадобился воздушный шар?
      
Винни-Пух оглянулся и, убедившись, что никто не подслушивает, прижал лапу к губам и сказал страшным шепотом:
      
— Мед.
      
— Что-о?
      
— Мед! — повторил Пух.
      
— Кто же это ходит за медом с воздушными шарами?
      
— Я хожу! — сказал Пух.
      
Ну, а как раз накануне Кристофер Робин был на вечере у своего друга Пятачка, и там всем гостям дарили воздушные шарики. Кристоферу Робину достался большущий зеленый шар, а одному из Родных и Знакомых Кролика приготовили большой-пребольшой синий шар, но этот Родственник и Знакомый его не взял, потому что сам он был еще такой маленький, что его не взяли в гости, поэтому Кристоферу Робину пришлось, так и быть, захватить с собой оба шара — и зеленый и синий.
      
— Какой тебе больше нравится? — спросил Кристофер Робин.
      
Пух обхватил голову лапами и задумался глубоко-глубоко.
      
— Вот какая история, — сказал он. — Если хочешь достать мед — главное дело в том, чтобы пчелы тебя не заметили. И вот, значит, если шар будет зеленый, они могут подумать, что это листик, и не заметят тебя, а если шар будет синий, они могут подумать, что это просто кусочек неба, и тоже тебя не заметят. Весь вопрос — чему они скорее поверят?
      
— А думаешь, они не заметят под шариком тебя?
      
— Может, заметят, а может, и нет, — сказал Винни-Пух. — Разве знаешь, что пчелам в голову придет? — Он подумал минутку и добавил: — Я притворюсь, как будто я маленькая черная тучка. Тогда они не догадаются!
      
— Тогда тебе лучше взять синий шарик, — сказал Кристофер Робин.
      
И вопрос был решен.
      
Друзья взяли с собой синий шар, Кристофер Робин, как всегда (просто на всякий случай), захватил свое ружье, и оба отправились в поход.
      
Винни-Пух первым делом подошел к одной знакомой луже и как следует вывалялся в грязи, чтобы стать совсем-совсем черным, как настоящая тучка. Потом они стали надувать шар, держа его вдвоем за веревочку. И когда шар раздулся так, что казалось, вот-вот лопнет, Кристофер Робин вдруг отпустил веревочку, и Винни-Пух плавно взлетел в небо и остановился там-как раз напротив верхушки пчелиного дерева, только немного в стороне.
      
— Ураааа! — закричал Кристофер Робин.
      
— Что, здорово? — крикнул ему из поднебесья Винни-Пух. — Ну, на кого я похож?
      
— На медведя, который летит на воздушном шаре!
      
— А на маленькую черную тучку разве не похож? — тревожно спросил Пух.
      
— Не очень.
      
— Ну ладно, может быть, отсюда больше похоже. А потом, разве знаешь, что придет пчелам в голову!
      
К сожалению, ветра не было, и Пух повис в воздухе совершенно неподвижно. Он мог чуять мед, он мог видеть мед, но достать мед он, увы, никак не мог.
      
Спустя некоторое время он снова заговорил.
      
— Кристофер Робин! — крикнул он шепотом.
      
— Чего?
      
— По-моему, пчелы что-то подозревают!
      
— Что именно?
      
— Не знаю я. Но только, по-моему, они ведут себя подозрительно!
      
— Может, они думают, что ты хочешь утащить у них мед?
      
— Может, и так. Разве знаешь, что пчелам в голову придет!
      
Вновь наступило недолгое молчание. И опять послышался голос Пуха:
      
— Кристофер Робин!
      
— Что?
      
— У тебя дома есть зонтик?
      
— Кажется, есть.
      
— Тогда я тебя прошу: принеси его сюда и ходи тут с ним взад и вперед, а сам поглядывай все время на меня и приговаривай: "Тц-тц-тц, похоже, что дождь собирается!" Я думаю, тогда пчелы нам лучше поверят.
      
Ну, Кристофер Робин, конечно, рассмеялся про себя и подумал: "Ах ты, глупенький мишка!" — но вслух он этого не сказал, потому что он очень любил Пуха.
      
И он отправился домой за зонтиком.
      
— Наконец-то! — крикнул Винни-Пух, как только Кристофер Робин вернулся. — А я уже начал беспокоиться. Я заметил, что пчелы ведут себя совсем подозрительно!
      
— Открыть зонтик или не надо?
      
— Открыть, но только погоди минутку. Надо действовать наверняка. Самое главное — это обмануть пчелиную царицу. Тебе ее оттуда видно?
      
— Нет.
      
— Жаль, жаль. Ну, тогда ты ходи с зонтиком и говори: "Тц-тц-тц, похоже, что дождь собирается", а я буду петь специальную Тучкину Песню — такую, какую, наверно, поют все тучки в небесах… Давай!
      
Кристофер Робин принялся расхаживать взад и вперед под деревом и говорить, что, кажется, дождь собирается, а Винни-Пух запел такую песню:
      
        
          
Я Тучка, Тучка, Тучка, 
          
А вовсе не медведь, 
          
Ах, как приятно Тучке 
          
По небу лететь! 
          
Ах, в синем-синем небе 
          
Порядок и уют —
          
Поэтому все Тучки 
          
Так весело поют! 
        
      
      
Но пчелы, как ни странно, жужжали все подозрительнее и подозрительнее. Многие из них даже вылетели из гнезда и стали летать вокруг Тучки, когда она запела второй куплет песни. А одна пчела вдруг на минутку присела на нос Тучки и сразу же снова взлетела.
      
— Кристофер — ай! — Робин! — закричала Тучка.
      
— Что?
      
— Я думал, думал и наконец все понял. Это неправильные пчелы!
      
— Да ну?
      
— Совершенно неправильные! И они, наверно, делают неправильный мед, правда?
      
— Ну да?
      
— Да. Так что мне, скорей всего, лучше спуститься вниз.
      
— А как? — спросил Кристофер Робин.
      
Об этом Винни-Пух как раз еще и не подумал. Если он выпустит из лап веревочку, он упадет и опять бумкнет. Эта мысль ему не понравилась. Тогда он еще как следует подумал и потом сказал:
      
— Кристофер Робин, ты должен сбить шар из ружья. Ружье у тебя с собой?
      
— Понятно, с собой, — сказал Кристофер Робин. — Но если я выстрелю в шарик, он же испортится!
      
— А если ты не выстрелишь, тогда испорчусь я, — сказал Пух.
      
Конечно, тут Кристофер Робин сразу понял, как надо поступить. Он очень тщательно прицелился в шарик и выстрелил.
      
— Ой-ой-ой! — вскрикнул Пух.
      
— Разве я не попал? — спросил Кристофер Робин.
      
— Не то чтобы совсем не попал, — сказал Пух, — но только не попал в шарик!
      
— Прости, пожалуйста, — сказал Кристофер Робин и выстрелил снова.
      
На этот раз он не промахнулся. Воздух начал медленно выходить из шарика, и Винни-Пух плавно опустился на землю.
      
Правда, лапки у него совсем одеревенели, оттого что ему пришлось столько времени висеть, держась за веревочку. Целую неделю после этого происшествия он не мог ими пошевелить, и они так и торчали кверху. Если ему на нос садилась муха, ему приходилось сдувать ее: "Пухх! Пуххх!"
      
И, может быть — хотя я в этом не уверен, — может быть, именно тогда-то его и назвали Пухом.
      
— Сказке конец? — спросил Кристофер Робин.
      
— Конец этой сказке. А есть и другие.
      
— Про Пуха и про меня?
      
— И про Кролика, про Пятачка, и про всех остальных. Ты сам разве не помнишь?
      
— Помнить-то я помню, но когда хочу вспомнить, то забываю…
      
— Ну, например, однажды Пух и Пятачок решили поймать Слонопотама…
      
— А поймали они его?
      
— Нет.
      
— Где им! Ведь Пух совсем глупенький. А я его поймал?
      
— Ну, услышишь — узнаешь.
      
Кристофер Робин кивнул.
      
— Понимаешь, папа, я-то все помню, а вот Пух забыл, и ему очень-очень интересно послушать опять. Ведь это будет настоящая сказка, а не просто так… вспоминание.
      
— Вот и я так думаю.
      
Кристофер Робин глубоко вздохнул, взял медвежонка за заднюю лапу и поплелся к двери, волоча его за собой. У порога он обернулся и сказал:
      
— Ты придешь посмотреть, как я купаюсь?
      
— Наверно, — сказал папа.
      
— А ему не очень было больно, когда я попал в него из ружья?
      
— Ни капельки, — сказал папа.
      
Мальчик кивнул и вышел, и через минуту папа услышал, как Винни-Пух поднимается по лесенке: бум-бум-бум.
    
    
      
        

          ГЛАВА ВТОРАЯ,
        
        

          В КОТОРОЙ ВИННИ-ПУХ ПОШЕЛ В ГОСТИ, А ПОПАЛ В БЕЗВЫХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
        
      
      
Как-то днем известный своим друзьям, а значит, теперь и вам, Винни-Пух (кстати, иногда для краткости его звали просто Пух) не спеша прогуливался по Лесу с довольно важным видом, ворча себе под нос новую песенку.
      
Ему было чем гордиться — ведь эту песенку-ворчалку он сам сочинил только сегодня утром, занимаясь, как обычно, утренней гимнастикой перед зеркалом. Надо вам сказать, что Винни-Пух очень хотел похудеть и потому старательно занимался гимнастикой. Он поднимался на носки, вытягивался изо всех сил и в это время пел так:
      
— Тара-тара-тара-ра!
      
А потом, когда он наклонялся, стараясь дотянуться передними лапками до носков, он пел так:
      
— Тара-тара-ой, караул, трам-пам-па!
      
Ну, вот так и сочинилась песенка-ворчалка, и после завтрака Винни все время повторял ее про себя, все ворчал и ворчал, пока не выучил ее всю наизусть. Теперь он знал ее всю от начала до конца. Слова в этой Ворчалке были приблизительно такие:
      
        
          
Тара-тара-тара-ра! 
          
Трам-пам-пам-тарарам-пам-па! 
          
Тири-тири-тири-ри, 
          
Трам-пам-пам-тиририм-пим-пи! 
        
      
      
И вот, ворча себе под нос эту Ворчалку и размышляя — а размышлял Винни-Пух о том, что было бы, если бы он, Винни, был не Винни-Пухом, а кем-нибудь совсем-совсем другим, — наш Винни незаметно дошел до песчаного откоса, в котором была большая дыра.
      
— Ага! — сказал Пух. (Трам-пам-пам-тирирам-пам-па!) — Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то дыра — это нора, а нора — это Кролик, а Кролик — это подходящая компания, а подходящая компания — это такая компания, где меня чем-нибудь угостят и с удовольствием послушают мою Ворчалку. И все такое прочее!
      
Тут он наклонился, сунул голову в нору и крикнул:
      
— Эй! Кто-нибудь дома?
      
Вместо ответа послышалась какая-то возня, а потом снова стало тихо.
      
— Я спросил: "Эй! Кто-нибудь дома?" — повторил Пух громко-громко.
      
— Нет! — ответил чей-то голос. — И незачем так орать, — прибавил он, — я и в первый раз прекрасно тебя понял.
      
— Простите! — сказал Винни-Пух. — А что, совсем-совсем никого нет дома?
      
— Совсем-совсем никого! — отвечал голос. Тут Винни-Пух вытащил голову из норы и задумался.
      
Он подумал так: "Не может быть, чтобы там совсем-совсем никого не было! Кто-то там все-таки есть — ведь кто-нибудь должен же был сказать: "Совсем-совсем никого!"
      
Поэтому он снова наклонился, сунул голову в отверстие норы и сказал:
      
— Слушай, Кролик, а это не ты?
      
— Нет, не я! — сказал Кролик совершенно не своим голосом.
      
— А разве это не твой голос?
      
— По-моему, нет, — сказал Кролик. — По-моему, он совсем, ну ни капельки не похож! И не должен быть похож!
      
— Вот как? — сказал Пух.
      
Он снова вытащил голову наружу, еще раз задумался, а потом опять сунул голову обратно и сказал:
      
— Будьте так добры, скажите мне, пожалуйста, куда девался Кролик?
      
— Он пошел в гости к своему другу Винни-Пуху. Они, знаешь, какие с ним друзья!
      
Тут Винни-Пух прямо охнул от удивления.
      
— Так ведь это же я! — сказал он.
      
— Что значит "я"? "Я" бывают разные!
      
— Это "я" значит: это я, Винни-Пух!
      
На этот раз удивился Кролик. Он удивился еще больше Винни.
      
— А ты в этом уверен? — спросил он.
      
— Вполне, вполне уверен! — сказал Винни-Пух.
      
— Ну хорошо, тогда входи!
      
И Винни полез в нору. Он протискивался, протискивался, протискивался и наконец очутился там.
      
— Ты был совершенно прав, — сказал Кролик, осмотрев его с головы до ног. — Это действительно ты! Здравствуй, очень рад тебя видеть!
      
— А ты думал, кто это?
      
— Ну, я думал, мало ли кто это может быть! Сам знаешь, тут, в Лесу нельзя пускать в дом кого попало! Осторожность никогда не повредит. Ну ладно. А не пора ли чем-нибудь подкрепиться?
      
Винни-Пух был всегда не прочь немного подкрепиться, в особенности часов в одиннадцать утра, потому что в это время завтрак уже давно окончился, а обед еще и не думал начинаться. И, конечно, он страшно обрадовался, увидев, что Кролик достает чашки и тарелки. А когда Кролик спросил "Тебе чего намазать — меду или сгущенного молока?" — Пух пришел в такой восторг, что выпалил: "И того и другого!" Правда, спохватившись, он, чтобы не показаться очень жадным, поскорее добавил: "А хлеба можно вообще не давать!"
      
      
      
      
И тут он замолчал и долго-долго ничего не говорил, потому что рот у него был ужасно занят.
      
А спустя долгое время, мурлыкая что-то сладким-сладким голоском — голос у него стал прямо-таки медовый! — Пух встал из-за стола, от всей души пожал Кролику лапу и сказал, что ему пора идти.
      
— Уже пора? — вежливо спросил Кролик.
      
Нельзя ручаться, что он не подумал про себя: "Не очень-то вежливо уходить из гостей сразу, как только ты наелся". Но вслух он этого не сказал, потому что он был очень умный Кролик.
      
Вслух он спросил:
      
— Уже пора?
      
— Ну, — замялся Пух, — я мог бы побыть еще немного, если бы ты… если бы у тебя… — запинался он и при этом почему-то не сводил глаз с буфета.
      
— По правде говоря, — сказал Кролик, — я сам собирался пойти погулять.
      
— А-а, ну хорошо, тогда и я пойду. Всего хорошего.
      
— Ну, всего хорошего, если ты больше ничего не хочешь.
      
— А разве еще что-нибудь есть? — с надеждой спросил Пух, снова оживляясь.
      
Кролик заглянул во все кастрюли и банки и со вздохом сказал:
      
— Увы, совсем ничего не осталось!
      
— Я так и думал, — сочувственно сказал Пух, покачав головой. — Ну, до свиданья, мне пора идти.
      
И он полез из норы. Он изо всех сил тянул себя передними лапками и изо всей мочи толкал себя задними лапками, и спустя некоторое время на воле оказался его нос… потом уши… потом передние лапы… потом плечи… а потом… А потом Винни-Пух закричал:
      
— Ай, спасите! Я лучше полезу назад!
      
Еще потом он закричал:
      
— Ай, помогите! Нет, уж лучше вперед!
      
И, наконец, он завопил отчаянным голосом:
      
— Ай-ай-ай, спасите-помогите! Не могу ни взад ни вперед!
      
Тем временем Кролик, который, как мы помним, собирался пойти погулять, видя, что парадная дверь забита, выбежал наружу черным ходом и, обежав кругом, подошел к Пуху.
      
— Ты что — застрял? — спросил он.
      
— Не-ет, я просто отдыхаю, — ответил Пух, стараясь говорить веселым голосом. — Просто отдыхаю думаю кой о чем и пою песенку…
      
— Ну-ка, дай мне лапу, — строго сказал Кролик.
      
Винни-Пух протянул ему лапу, и Кролик стал его тащить.
      
Он тащил и тащил, он тянул и тянул, пока Винни не закричал:
      
— Ой-ой-ой! Больно!
      
— Теперь все ясно, — сказал Кролик, — ты застрял.
      
— Все из-за того, — сердито сказал Пух, — что выход слишком узкий!
      
— Нет, все из-за того, что кто-то пожадничал! — строго сказал Кролик. — За столом мне все время казалось, хотя из вежливости я этого не говорил, что кто-то слишком много ест! И я твердо знал, что этот "кто-то" — не я! Делать нечего, придется сбегать за Кристофером Робином.
      
Кристофер Робин, друг Винни-Пуха и Кролика, жил, как вы помните, совсем в другом конце Леса. Но он сразу же прибежал на помощь и, когда увидел переднюю половину Винни-Пуха, сказал: "Ах ты, глупенький мой мишка!" — таким ласковым голосом, что у всех сразу стало легче на душе.
      
— А я как раз начал думать, — сказал Винни, слегка хлюпая носом, — что вдруг бедному Кролику уже никогда-никогда не придется ходить через парадную дверь… Я бы тогда очень-очень огорчился…
      
— Я тоже, — сказал Кролик.
      
— Не придется ходить через парадную дверь? — переспросил Кристофер Робин. — Почему? Пожалуй, придется…
      
— Ну вот и хорошо, — сказал Кролик.
      
— Пожалуй, придется втолкнуть тебя в нору, если мы не сможем тебя вытащить, — закончил Кристофер Робин.
      
Тут Кролик задумчиво почесал за ухом и сказал, что ведь если Винни-Пуха втолкнуть в нору, то он там останется насовсем. И что хотя он, Кролик, всегда безумно рад видеть Винни-Пуха, но все-таки, что ни говори, одним полагается жить на земле, а другим под землей, и…
      
— По-твоему, я теперь никогда-никогда не выйду на волю? — спросил Пух жалобно.
      
— По-моему, если ты уже наполовину вылез, жаль останавливаться на полпути, — сказал Кролик.
      
Кристофер Робин кивнул головой.
      
— Выход один, — сказал он, — нужно подождать, пока ты опять похудеешь.
      
— А долго мне нужно худеть? — испуганно спросил Пух.
      
— Да так, с недельку.
      
— Ой, да не могу же я торчать тут целую неделю!
      
— Торчать-то ты как раз отлично можешь, глупенький мой мишка. Вот вытащить тебя отсюда — это дело похитрее!
      
— Не горюй, мы будем читать тебе вслух! — весело воскликнул Кролик. — Только бы снег не пошел… Да, вот еще что, — добавил он, — ты, дружок, занял у меня почти всю комнату… Можно, я буду вешать полотенца на твои задние ноги? А то они торчат там совершенно зря, а из них выйдет чудесная вешалка для полотенец!
      
— Ой-ой-ой, це-е-лу-ю неделю! — грустно сказал Пух. — А как же обедать?!
      
— Обедать, дорогой мой, не придется! — сказал Кристофер Робин. — Ведь ты должен скорей похудеть! Вот читать вслух — это мы тебе обещаем!
      
Медвежонок хотел вздохнуть, но не смог — настолько крепко он застрял. Он уронил слезинку и сказал:
      
— Ну, уж вы тогда хотя бы читайте мне какую-нибудь удобоваримую книгу, которая может поддержать и утешить несчастного медвежонка в безвыходном положении…
      
И вот целую неделю Кристофер Робин читал вслух именно такую удобоваримую, то есть понятную и интересную, книжку возле Северного Края Пуха, а Кролик вешал выстиранное белье на его Южный Край… И тем временем Пух становился все тоньше, и тоньше, и тоньше.
      
А когда неделя кончилась, Кристофер Робин сказал:
      
— Пора!
      
Он ухватился за передние лапы Пуха, Кролик ухватился за Кристофера Робина, а все Родные и Знакомые Кролика (их было ужасно много!) ухватились за Кролика и стали тащить изо всей мочи.
      
И сперва Винни-Пух говорил одно слово:
      
— Ой!
      
А потом другое слово:
      
— Ох!
      
И вдруг — совсем-совсем вдруг — он сказал:
      
— Хлоп! — точь-в-точь как говорит пробка, когда она вылетает из бутылки.
      
Тут Кристофер Робин, и Кролик, и все Родные и Знакомые Кролика сразу полетели вверх тормашками! Получилась настоящая куча мала.
      
А на верху этой кучи очутился Винни-Пух — свободный!
      
Винни-Пух важно кивнул всем своим друзьям в знак благодарности и с важным видом отправился гулять по Лесу, напевая свою песенку. А Кристофер Робин посмотрел ему вслед и ласково прошептал:
      
— Ах ты, глупенький мой мишка!
    
    
      
        

          ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
        
        

          В КОТОРОЙ ПУХ И ПЯТАЧОК ОТПРАВИЛИСЬ НА ОХОТУ И ЧУТЬ-ЧУТЬ НЕ ПОЙМАЛИ БУКУ
        
      
      
Лучший друг Винни-Пуха, крошечный поросенок, которого звали Пятачок, жил в большом-пребольшом доме, в большом-пребольшом дереве. Дерево стояло в самой середине Леса, дом был в самой середине дерева, а Пятачок жил в самой середине дома. А рядом с домом стоял столбик, на котором была прибита поломанная доска с надписью, и тот, кто умел немножко читать, мог прочесть:
      

        
          Посторонним В.
        
      
      
Больше никто ничего не мог прочесть, даже тот, кто умел читать совсем хорошо.
      
Как-то Кристофер Робин спросил у Пятачка, что тут, на доске, написано. Пятачок сразу же сказал, что тут написано имя его дедушки и что эта доска с надписью — их фамильная реликвия, то есть семейная драгоценность.
      
Кристофер Робин сказал, что не может быть такого имени — Посторонним В., а Пятачок ответил, что нет, может, нет, может, потому что дедушку же так звали! И "В" — это просто сокращение, а полностью дедушку звали Посторонним Вилли, а это тоже сокращение имени Вильям Посторонним.
      
— У дедушки было два имени, — пояснил он, — специально на тот случай, если он одно где-нибудь потеряет.
      
— Подумаешь! У меня тоже два имени, — сказал Кристофер Робин.
      
— Ну вот, что я говорил! — сказал Пятачок. — Значит, я прав!
      
Был чудесный зимний день. Пятачок, разметавший снег у дверей своего дома, поднял голову и увидел не кого иного, как Винни-Пуха. Пух медленно шел куда-то, внимательно глядя себе под ноги, и так глубоко задумался, что, когда Пятачок окликнул его, он и не подумал остановиться.
      
      
      
      
— Эй, Пух! — закричал Пятачок. — Здорово, Пух! Ты что там делаешь?
      
— Охочусь! — сказал Пух.
      
— Охотишься? На кого?
      
— Выслеживаю кого-то! — таинственно ответил Пух.
      
Пятачок подошел к нему поближе:
      
— Выслеживаешь? Кого?
      
— Вот как раз об этом я все время сам себя спрашиваю, — сказал Пух. — В этом весь вопрос: кто это?
      
— А как ты думаешь, что ты ответишь на этот вопрос?
      
— Придется подождать, пока я с ним встречусь, — сказал Винни-Пух. — Погляди-ка сюда. — Он показал на снег прямо перед собой. — Что ты тут видишь?
      
— Следы, — сказал Пятачок. — Отпечатки лап! — Пятачок даже взвизгнул от волнения. — Ой, Пух! Ты думаешь… это… это… страшный Бука?!
      
— Может быть, — сказал Пух. — Иногда как будто он, а иногда как будто и не он. По следам разве угадаешь?
      
Он замолчал и решительно зашагал вперед по следу, а Пятачок, помедлив минутку-другую, побежал за ним.
      
Внезапно Винни-Пух остановился и нагнулся к земле.
      
— В чем дело? — спросил Пятачок.
      
— Очень странная вещь, — сказал медвежонок. — Теперь тут, кажется, стало два зверя. Вот к этому — Неизвестно Кому — подошел другой — Неизвестно Кто, и они теперь гуляют вдвоем. Знаешь чего, Пятачок? Может быть, ты пойдешь со мной, а то вдруг это окажутся Злые Звери?
      
Пятачок мужественно почесал за ухом и сказал, что до пятницы он совершенно свободен и с большим удовольствием пойдет с Пухом, в особенности если там Настоящий Бука.
      
— Ты хочешь сказать, если там два Настоящих Буки, — уточнил Винни-Пух, а Пятачок сказал, что это все равно, ведь до пятницы ему совершенно нечего делать.
      
И они пошли дальше вместе.
      
Следы шли вокруг маленькой ольховой рощицы… и, значит, два Буки, если это были они, тоже шли вокруг рощицы, и, понятно, Пух и Пятачок тоже пошли вокруг рощицы.
      
По пути Пятачок рассказывал Винни-Пуху интересные истории из жизни своего дедушки Посторонним В. Например, как этот дедушка лечился от ревматизма после охоты и как он на склоне лет начал страдать одышкой, и всякие другие занятные вещи.
      
А Пух все думал, как же этот дедушка выглядит. И ему пришло в голову, что вдруг они сейчас охотятся как раз на двух дедушек, и интересно, если они поймают этих дедушек, можно ли будет взять хоть одного домой и держать его у себя, и что, интересно, скажет по этому поводу Кристофер Робин.
      
А следы все шли и шли перед ними…
      
Вдруг Винни-Пух снова остановился как вкопанный.
      
— Смотри! — закричал он шепотом и показал на снег.
      
— Куда? — тоже шепотом закричал Пятачок и подскочил от страха. Но, чтобы показать, что он подскочил не от страха, а просто так, он тут же подпрыгнул еще разика два, как будто ему просто захотелось попрыгать.
      
— Следы, — сказал Пух. — Появился третий зверь!
      
— Пух, — взвизгнул Пятачок, — ты думаешь, это еще один Бука?
      
— Нет, не думаю, — сказал Пух, — потому что следы совсем другие… Это, может быть, два Буки, а один, скажем… скажем, Бяка… Или же, наоборот, два Бяки, а один, скажем… скажем, Бука… Надо идти за ними, ничего не поделаешь.
      
И они пошли дальше, начиная немного волноваться, потому что ведь эти три Неизвестных Зверя могли оказаться Очень Страшными Зверями. И Пятачку ужасно хотелось, чтобы его милый Дедушка Посторонним В. был бы сейчас тут, а не где-то в неизвестном месте… А Пух думал о том, как было бы хорошо, если бы они вдруг, совсем-совсем случайно, встретили Кристофера Робина, — конечно, просто потому, что он, Пух, так любит Кристофера Робина!…
      
И тут совершенно неожиданно Пух остановился в третий раз и облизал кончик своего носа, потому что ему вдруг стало страшно жарко. Перед ними были следы четырех зверей!
      
— Гляди, гляди, Пятачок! Видишь? Стало три Буки и один Бяка! Еще один Бука прибавился!…
      
Да, по-видимому, так и было! Следы, правда, немного путались и перекрещивались друг с другом, но, совершенно несомненно, это были следы четырех комплектов лап.
      
— Знаешь что? — сказал Пятачок, в свою очередь, облизав кончик носа и убедившись, что это очень мало помогает. — Знаешь что? По-моему, я что-то вспомнил. Да, да! Я вспомнил об одном деле, которое я забыл сделать вчера, а завтра уже не успею… В общем, мне нужно скорее пойти домой и сделать это дело.
      
— Давай сделаем это после обеда, — сказал Пух, — я тебе помогу.
      
— Да, понимаешь, это не такое дело, которое можно сделать после обеда, — поскорее сказал Пятачок. — Это такое специальное утреннее дело. Его обязательно надо сделать утром, лучше всего часов в… Который час, ты говорил?
      
— Часов двенадцать, — сказал Пух, посмотрев на солнце.
      
— Вот, вот, как ты сам сказал, часов в двенадцать. Точнее, от двенадцати до пяти минут первого! Так что ты уж на меня не обижайся, а я… Ой, мама! Кто там?
      
Пух посмотрел на небо, а потом, снова услышав чей-то свист, взглянул на большой дуб и увидел кого-то на ветке.
      
— Да это же Кристофер Робин! — сказал он.
      
— А-а, ну тогда все в порядке, — сказал Пятачок, — с ним тебя никто не тронет. До свиданья!
      
И он побежал домой что было духу, ужасно довольный тем, что скоро окажется в полной безопасности.
      
Кристофер Робин не спеша слез с дерева.
      
— Глупенький мой мишка, — сказал он, — чем это ты там занимался? Я смотрю, сначала ты один обошел два раза вокруг этой рощицы, потом Пятачок побежал за тобой, и вы стали ходить вдвоем… Сейчас, по-моему, вы собирались обойти ее в четвертый раз по своим собственным следам!…
      
— Минутку, — сказал Пух, подняв лапу.
      
Он присел на корточки и задумался — глубоко-глубоко. Потом он приложил свою лапу к одному следу… Потом он два раза почесал за ухом и поднялся.
      
— Н-да… — сказал он. — Теперь я понял, — добавил он. — Я даже не знал, что я такой глупый простофиля! — сказал Винни-Пух. — Я самый бестолковый медвежонок на свете!
      
— Что ты! Ты самый лучший медвежонок на свете! — утешил его Кристофер Робин.
      
— Правда? — спросил Пух. Он заметно утешился. И вдруг он совсем просиял: — Что ни говори, а уже пора обедать, — сказал он. И он пошел домой обедать.
    
    
      
        

          ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
        
        

          В КОТОРОЙ ИА-ИА ТЕРЯЕТ ХВОСТ, А ПУХ НАХОДИТ
        
      
      
Старый серый ослик Иа-Иа стоял один-одинешенек в заросшем чертополохом уголке леса, широко расставив передние ноги и свесив голову набок, и думал о Серьезных Вещах. Иногда он грустно думал: "Почему?", а иногда: "По какой причине?", а иногда он думал даже так: "Какой же отсюда следует вывод?" И неудивительно, что порой он вообще переставал понимать, о чем же он, собственно, думает.
      
Поэтому, сказать вам по правде, услышав тяжелые шаги Винни-Пуха, Иа очень обрадовался, что может на минутку перестать думать и просто поздороваться.
      
— Как самочувствие? — по обыкновению уныло спросил он.
      
— А как твое? — спросил Винни-Пух.
      
Иа покачал головой.
      
— Не очень как! — сказал он. — Или даже совсем никак. Мне кажется, я уже очень давно не чувствовал себя как.
      
— Ай-ай-ай, — сказал Пух, — очень грустно! Дай-ка я на тебя посмотрю.
      
Иа-Иа продолжал стоять, понуро глядя в землю, и Винни-Пух обошел вокруг него.
      
— Ой, что это случилось с твоим хвостом? — спросил он удивленно.
      
— А что с ним случилось? — сказал Иа-Иа.
      
— Его нет!
      
— Ты не ошибся?
      
— Хвост или есть, или его нет. По-моему, тут нельзя ошибиться. А твоего хвоста нет.
      
— А что же тогда там есть?
      
— Ничего.
      
— Ну-ка, посмотрим, — сазал Иа-Иа.
      
И он медленнио повернулся к тому месту, где недавно был его хвост; затем, заметив, что ему никак не удается его догнать, он стал поворачиваться в обратную сторону, пока не вернулся туда, откуда начал, а тогда он опустил голову и посмотрел снизу и наконец сказал, глубоко и печально вздыхая:
      
— Кажется, ты прав.
      
      
      
      
— Конечно, я прав, — сказал Пух.
      
— Это вполне естественно, — грустно сказал Иа-Иа. — Теперь все понятно. Удивляться не приходится.
      
— Ты, наверно, его где-нибудь позабыл, — сказал Винни-Пух.
      
— Наверно, его кто-нибудь утащил… — сказал Иа-Иа. — Чего от них ждать! — добавил он после большой паузы.
      
Пух чувствовал, что он должен сказать что-нибудь полезное, но не мог придумать, что именно. И он решил вместо этого сделать что-нибудь полезное.
      
— Иа-Иа, — торжественно произнес он, — я, Винни-Пух, обещаю тебе найти твой хвост.
      
— Спасибо, Пух, — сказал Иа. — Ты настоящий друг. Не то что некоторые!
      
И Винни-Пух отправился на поиски хвоста.
      
Он вышел в путь чудесным весенним утром. Маленькие прозрачные облачка весело играли на синем небе. Они то набегали на солнышко, словно хотели его закрыть, то поскорее убегали, чтобы дать и другим побаловаться.
      
А солнце весело светило, не обращая на них никакого внимания, и сосна, которая носила свои иголки круглый год не снимая, казалась старой и потрепанной рядом с березками, надевшими новые зеленые кружева. Винни шагал мимо сосен и елок, шагал по склонам, заросшим можжевельником и репейником, шагал по крутым берегам ручьев и речек, шагал среди груд камней и снова среди зарослей, и вот наконец, усталый и голодный, он вошел в Дремучий Лес, потому что именно там, в Дремучем Лесу, жила Сова.
      
"А если кто-нибудь что-нибудь о чем-нибудь знает, — сказал медвежонок про себя, — то это, конечно, Сова. Или я не Винни-Пух, — сказал он. — А я — он, — добавил Винни-Пух. — Значит, все в порядке! "
      
Сова жила в великолепном замке "Каштаны". Да, это был не дом, а настоящий замок. Во всяком случае, так казалось медвежонку, потому что на двери замка был и звонок с кнопкой, и колокольчик со шнурком. Под звонком было прибито объявление:
      

        ПРОШУ НАЖАТЬ ЭСЛИ НЕ АТКРЫВАЮТ
      
      
А под колокольчиком другое объявление:
      

        ПРОШУ ПАДЕРГАТЬ ЭСЛИ НЕ АТКРЫВАЮТ
      
      
Оба эти объявления написал Кристофер Робин, который один во всем Лесу умел писать. Даже Сова, хотя она была очень-очень умная и умела читать и даже подписывать свое имя — Сава, и то не сумела бы правильно написать такие трудные слова.
      
Винни-Пух внимательно прочел оба объявления, сначала слева направо, а потом — на тот случай, если он что-нибудь пропустил, — справа налево.
      
Потом, для верности, он нажал кнопку звонка и постучал по ней, а потом он подергал шнурок колокольчика и крикнул очень громким голосом:
      
— Сова! Открывай! Пришел Медведь.
      
Дверь открылась, и Сова выглянула наружу.
      
— Здравствуй, Пух, — сказала она. — Какие новости?
      
— Грустные и ужасные, — сказал Пух, — потому что Иа-Иа, мой старый друг, потерял свой хвост, и он очень убивается о нем. Будь так добра, скажи мне, пожалуйста, как мне его найти?
      
— Ну, — сказала Сова, — обычная процедура в таких случаях нижеследующая…
      
— Что значит Бычья Цедура? — сказал Пух. — Ты не забывай, что у меня в голове опилки и длинные слова меня только огорчают.
      
      
      
      
— Ну, это означает то, что надо сделать.
      
— Пока она означает это, я не возражаю, — смиренно сказал Пух.
      
— А сделать нужно следующее: во-первых, сообщи в прессу. Потом…
      
— Будь здорова, — сказал Пух, подняв лапу. — Так что мы должны сделать с этой… как ты сказала? Ты чихнула, когда собиралась сказать.
      
— Я не чихала.
      
— Нет, Сова, ты чихнула.
      
— Прости, пожалуйста, Пух, но я не чихала. Нельзя же чихнуть и не знать, что ты чихнул.
      
— Ну и нельзя знать, что кто-то чихнул, когда никто не чихал.
      
— Я начала говорить: сперва сообщи…
      
— Ну вот ты опять! Будь здорова, — грустно сказал Винни-Пух.
      
— Сообщи в печать, — очень громко и внятно сказала Сова. — Дай в газету объявление и пообещай награду. Надо написать, что мы дадим что-нибудь хорошенькое тому, кто найдет хвост Иа-Иа.
      
— Понятно, понятно, — сказал Пух, кивая головой. — Кстати, насчет "чего-нибудь хорошенького", — продолжал он сонно, — я обычно как раз в это время не прочь бы чем-нибудь хорошенько подкре… — И он покосился на буфет, стоявший в углу комнаты Совы. — Скажем, ложечкой сгущенного молока или еще чем-нибудь, например, одним глоточком меду…
      
— Ну вот, — сказала Сова, — мы, значит, напишем наше объявление, и его расклеят по всему Лесу.
      
"Ложечка меду, — пробормотал медвежонок про себя, — или… или уж нет, на худой конец".
      
И он глубоко вздохнул и стал очень стараться слушать то, что говорила Сова.
      
А Сова говорила и говорила какие-то ужасно длинные слова, и слова эти становились все длиннее и длиннее… Наконец она вернулась туда, откуда начала, и стала объяснять, что написать это объявление должен Кристофер Робин.
      
— Это ведь он написал объявления на моей двери. Ты их видел, Пух?
      
Пух уже довольно давно говорил по очереди то "да", то "нет" на все, что бы ни сказала Сова. И так как в последний раз он говорил "да, да", то на этот раз он сказал: "Нет, нет, никогда!" — хотя не имел никакого понятия, о чем идет речь.
      
— Как, ты их не видел? — спросила Сова, явно удивившись. — Пойдем посмотрим на них.
      
Они вышли наружу, и Пух посмотрел на звонок и на объявление под ним и взглянул на колокольчик и шнурок, который шел от него, и чем больше он смотрел на шнурок колокольчика, тем больше он чувствовал, что он где-то видел что-то очень похожее… Где-то совсем в другом месте, когда-то раньше…
      
— Красивый шнурок, правда? — сказала Сова.
      
Пух кивнул.
      
— Он мне что-то напоминает, — сказал он, — но я не могу вспомнить что. Где ты его взяла?
      
— Я как-то шла по лесу, а он висел на кустике, и я сперва подумала, что там кто-нибудь живет, и позвонила, и ничего не случилось, а потом я позвонила очень громко, и он оторвался, и, так как он, по-моему, был никому не нужен, я взяла его домой и…
      
— Сова, — сказал Пух торжественно, — он кому-то очень нужен.
      
— Кому?
      
— Иа. Моему дорогому другу Иа-Иа. Он… он очень любил его.
      
— Любил его?
      
— Был привязан к нему, — грустно сказал Винни-Пух.
      
С этими словами он снял шнурок с крючка и отнес его хозяину, то есть Иа, а когда Кристофер Робин прибил хвост на место, Иа-Иа принялся носиться по Лесу, с таким восторгом размахивая хвостом, что у Винни-Пуха защекотало во всем теле и ему пришлось поскорее побежать домой и немножко подкрепиться.
      
Спустя полчаса, утирая губы, он гордо спел:
      
        
          
Кто нашел хвост? 
          
Я, Винни-Пух! 
          
Около двух 
          
(Только по-правдашнему было около одиннадцати!) 
          
Я нашел хвост! 
        
      
      
      
      
      
    
    
      
        

          ГЛАВА ПЯТАЯ,
        
        

          В КОТОРОЙ ПЯТАЧОК ВСТРЕЧАЕТ СЛОНОПОТАМА
        
      
      
Однажды, когда Кристофер Робин, Винни-Пух и Пятачок сидели и мирно беседовали, Кристофер Робин проглотил то, что у него было во рту, и сказал, как будто между прочим:
      
— Знаешь, Пятачок, а я сегодня видел Слонопотама.
      
— А чего он делал? — спросил Пятачок.
      
Можно было подумать, что он ни капельки не удивился!
      
— Ну, просто слонялся, — сказал Кристофер Робин, — По-моему, он меня не видел.
      
— Я тоже одного как-то видел, — сказал Пятачок. — По-моему, это был он. А может, и нет.
      
— Я тоже, — сказал Пух, недоумевая. "Интересно, кто же это такой Слонопотам?" — подумал он.
      
— Их не часто встретишь, — небрежно сказал Кристофер Робин.
      
— Особенно сейчас, — сказал Пятачок.
      
— Особенно в это время года, — сказал Пух.
      
Потом они заговорили о чем-то другом, и вскоре пришла пора Пуху и Пятачку итти домой. Они пошли вместе. Сперва, пока они плелись по тропинке на краю Дремучего Леса, оба молчали; но когда они дошли до речки и стали помогать друг другу перебираться по камушкам, а потом бок о бок пошли по узкой тропке между кустов, у них завязался Очень Умный Разговор. Пятачок говорил: "Понимаешь, Пух, что я хочу сказать?" А Пух говорил: "Я и сам так, Пятачок, думаю". Пятачок говорил: "Но с другой стороны, Пух, мы не должны забывать". А Пух отвечал: "Совершенно верно, Пятачок. Не понимаю, как я мог упустить это из виду".
      
И вот, как раз когда они дошли до Шести Сосен, Пух оглянулся кругом и, убедившись, что никто не подслушивает, сказал весьма торжественным тоном:
      
— Пятачок, я что-то придумал.
      
— Что ты придумал, Пух?
      
— Я решил поймать Слонопотама.
      
Сказав это, Винни-Пух несколько раз подряд кивнул головой. Он ожидал, что Пятачок скажет: "Ну да!", или: "Да ну?", или: "Пух, не может быть!", или сделает какое-нибудь другое полезное замечание в этом духе, но Пятачок ничего не сказал.
      
По правде говоря, Пятачок огорчился, что не ему первому пришла в голову эта замечательная мысль.
      
— Я думаю поймать его, — сказал Пух, подождав еще немножко, — в западню. И это должна быть очень Хитрая Западня, так что тебе придется помочь мне, Пятачок.
      
— Пух, — сказал Пятачок, немедленно утешившись и почувствовав себя вполне счастливым, — я тебе, конечно, помогу. — А потом он сказал: — А как мы это сделаем?
      
И Пух сказал:
      
— В этом-то вся соль: как?
      
Они сели, чтобы обдумать свое предприятие.
      
Первое, что пришло Пуху в голову, — вырыть Очень Глубокую Яму, а потом Слонопотам пойдет гулять и упадет в эту яму, и…
      
— Почему? — спросил Пятачок.
      
— Что — почему? — сказал Пух.
      
— Почему он туда упадет?
      
Пух потер нос лапой и сказал, что, ну, наверно, Слонопотам будет гулять, мурлыкая себе под нос песенку и поглядывая на небо — не пойдет ли дождик, вот он и не заметит Очень Глубокой Ямы, пока не полетит в нее, а тогда ведь будет уже поздно.
      
Пятачок сказал, что это, конечно, очень хорошая Западня, но что, если дождик уже будет идти?
      
Пух опять почесал свой нос и сказал, что он об этом не подумал. Но тут же просиял и сказал, что, если дождь уже будет идти, Слонопотам может посмотреть на небо, чтобы узнать, скоро ли дождь перестанет, вот он опять и не заметит Очень Глубокой Ямы, пока не полетит в нее!… А ведь тогда будет уже поздно.
      
Пятачок сказал, что теперь все ясно, и, по его мнению, это очень-очень Хитрая Западня.
      
Пух был весьма польщен, услышав это, и почувствовал, что Слонопотам уже все равно что пойман.
      
— Но, — сказал он, — осталось обдумать только одно, а именно: где надо выкопать Очень Глубокую Яму?
      
Пятачок сказал, что лучше всего выкопать яму перед самым носом Слонопотама, как раз перед тем, как он в нее упадет.
      
— Но ведь он тогда увидит, как мы ее будем копать, — сказал Пух.
      
— Не увидит! Ведь он будет смотреть на небо!
      
— А вдруг он случайно посмотрит вниз? — сказал Пух. — Тогда он может обо всем догадаться…
      
Он долго размышлял, а потом грустно добавил:
      
— Да, это не так просто, как я думал. Наверно, поэтому Слонопотамы так редко попадаются…
      
— Наверно, поэтому, — согласился Пятачок.
      
Они вздохнули и поднялись, а потом, вытащив друг из друга немножко колючек, опять сели, и все это время Пух говорил себе: "Эх, эх, если бы только я умел думать!…" Винни в глубине души был уверен, что поймать Слонопотама можно, надо только, чтобы у охотника в голове был настоящий ум, а не опилки…
      
— Предположим, — сказал он Пятачку, — ты бы хотел поймать меня. Как бы ты за это взялся?
      
— Ну, — сказал Пятачок, — я бы вот как сделал: я бы сделал западню, и я бы поставил туда приманку — горшок меду. Ты бы его учуял и полез бы за ним, и…
      
— Да, я бы полез за ним туда, — взволнованно сказал Пух, — только очень осторожно, чтобы не ушибиться, и я бы взял этот горшок с медом, и сперва я бы облизал только края, как будто там больше меда нет, понимаешь, а там отошел бы в сторону и подумал о нем немножко, а потом я бы вернулся и начал бы лизать с самой середины горшка, а потом…
      
— Ну ладно, успокойся, успокойся. Главное — ты был бы в ловушке, и я бы мог тебя поймать. Так вот, первым делом надо подумать о том, что любят Слонопотамы. По-моему, желуди, верно? У нас сейчас их очень много… Эй, Пух, очнись!
      
Пух, который тем временем совсем размечтался о меде, очнулся и даже подскочил и сказал, что мед гораздо приманочней, чем желуди. Пятачок был другого мнения, и они чуть было не поспорили об этом; но Пятачок вовремя сообразил, что если они будут класть в ловушку желуди, то желуди придется собирать ему, Пятачку, а если они положат туда мед, то его достанет Пух. Поэтому он сказал: "Очень хорошо, значит, мед!" — в тот самый момент, когда Пух тоже об этом подумал и собирался сказать: "Очень хорошо, значит, желуди".
      
— Значит, мед, — повторил Пятачок для верности. — Я выкопаю яму, а ты сходишь за медом.
      
— Отлично, — сказал Пух и побрел домой.
      
Придя домой, он подошел к буфету, влез на стул и достал с верхней полки большой-пребольшой горшок меду. На горшке было написано "М и о т", но, чтобы удостовериться окончательно, Винни-Пух снял с него бумажную крышку и заглянул внутрь. Там действительно был мед.