1 2 3 4 5 

  
   
Бертольт Брехт
   
В сотрудничестве с Э. Гауптман, К. Вейлем
   
   
Трехгрошовая опера
  
  
   
   

   
   
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
   
   
Maкхит, по кличке Мэкки-Нож.
   
Джонатан Джеремия Пичем, владелец фирмы «Друг нищего».
   
Селия Пичем, его жена.
   
Полли Пичем, его дочь.
   
Браун, шеф лондонской полиции.
   
Люси, его дочь.
   
Дженни-Малина.
   
Смит.
   
Кимбл, священник.
   
Филч.
   
Уличный певец.
   
Бандиты.
   
Нищие.
   
Проститутки.
   
Констебли.
  
  
   
    
Пролог
   
   
    
Баллада о Мэкки-Ноже.
   
   
Ярмарка в Сохо. Нищие нищенствуют, воры воруют, гулящие гуляют.
   
Уличный певец (поет).
   
    
     
У акулы — зубы-клинья,
     
Все торчат, как напоказ,
     
А у Мэкки — нож, и только,
     
Да и тот укрыт от глаз.
    
    
     
Если кровь прольет акула,
     
Вся вода кругом красна!
     
А у Мэкки — нож, и только,
     
Не ищи на них пятна.
    
    
     
Как над Темзою-рекою
     
Косит смерть людей подряд!
     
Ни при чем чума и оспа:
     
«Мэкки бродит», говорят.
    
    
     
Если вдруг на Стрэнде людном
     
Тело мертвое найдешь,
     
Знай, что ходит где-то рядом
     
Руки в брюки Мэкки-Нож.
    
    
     
Мейер Шмуль бесследно сгинул,
     
Мейер Шмуль — богач-старик,
     
Деньги Мейера у Мэкки
     
Против Мэкки нет улик.
    
   
   
Слева направо через сцену проходят, прогуливаясь, Пичем с женой и дочерью.
   
    
     
Нож в груди у Дженни Тайлер.
     
Содрогнулся стар и млад
     
Мэкки-Нож с невинным видом
     
Совершает променад.
    
    
     
И на смерть Альфонса Глайта
     
До сих пор не пролит свет.
     
Расспросить бы надо Мэкки,
     
Но ведь он не скажет, нет.
    
    
     
И пожар в районе Сохо
     
Семь детишек, старый дед,
     
А в толпе все тот же Мэкки,
     
Но его не спросят, нет.
    
    
     
И растленье малолетней,
     
Той, чье имя здесь вокруг
     
Всем известно! Как же, Мэкки,
     
Вам такое сходит с рук?
    
   
   
Проститутки смеются, от них отделяется человек и, пересекая площадь, торопливо уходит.
   
Дженни-Малина. Вот он — Мэкки-Нож!
  
  
   
    
Действие первое
   


    
I

   
    
Ввиду возрастающей человеческой черствости коммерсант Пичем открыл заведение, в котором несчастнейшие из несчастных могли бы приобрести внешность, способную тронуть все более и более ожесточающиеся сердца.
   
   
Заведение Джонатана Джеремии Пичема.
   УТРЕННИЙ ХОРАЛ ПИЧЕМА
   
    
     
Вставай, человече, вставай,
     
Бесчинствуй, не тешься досугом!
     
Увидев, что ты негодяй,
     
Воздаст тебе бог по заслугам.
    
    
     
Жену продавай ни за грош!
     
Не брезгай ничем и нигде!
     
От бога, подлец, не уйдешь:
     
Заплатишь на Страшном суде.
    
   
   
Пичем (публике). Нужно придумать что-то новое. Мое дело слишком сложно, ибо мое дело — это возбуждать человеческое сострадание. Есть вещи, которые могут потрясти человека, их немного, очень немного, но вся беда в том, что, если часто их применять, они перестают действовать. Ибо человек обладает ужасной способностью становиться бесчувственным, когда ему вздумается. Вот и получается, что, впервые увидев на улице нищего с культей вместо руки, испуганный прохожий готов пожертвовать ему десять пенни, во второй раз он ограничится пятью, а в третий, пожалуй, преспокойно позовет полицейского. Точно так же обстоит дело и со средствами духовного воздействия.
   
С колосников спускается большой щит с надписью: «Давать слаще, чем брать».
   
Что толку в прекраснейших и проникновеннейших изречениях, даже мастерски намалеванных, если они так быстро изнашиваются? В Библии можно найти четыре — от силы пять — трогательных изречений, но стоит их израсходовать — и ты гол как сокол. Вот, например, плакат «Дающему воздастся» устарел за какие-нибудь несчастные три недели. Хочешь не хочешь — придумывай что-то новое. Тут вся надежда на Библию, но надолго ли ее хватит?
   
Стук в дверь. Пичем отворяет; входит молодой человек по имени Филч.
   
Филч. Пичем и компания?
   
Пичем. Пичем.
   
Филч. Вы владелец фирмы «Друг нищего»? Меня к вам послали. Да, вот это плакаты! Это же капитал! У вас, наверно, целая библиотека таких изречений? Вот это я понимаю! Откуда у нашего брата возьмутся идеи? Образования у нас нет, а без него дела не поставишь.
   
Пичем. Ваше имя?
   
Филч. Видите ли, господин Пичем, мне с юных лет не везло. Мать у меня была пьянчужка, отец — игрок. С детства предоставленный самому себе, лишенный материнской ласки, я все глубже скатывался в болото большого города. Я не знал ни отцовской заботы, ни семейного уюта. И вот — вы видите перед собой…
   
Пичем. Я вижу перед собой…
   
Филч (смущенно). …человека без средств, жертву собственных страстей.
   
Пичем. Разбившийся о скалы корабль и так далее. Скажите-ка мне, обломок крушения, в каком районе вы исполняете эти детские сказки?
   
Филч. Не понимаю, господин Пичем.
   
Пичем. Надеюсь, вы произносите эту речь публично?
   
Филч. Видите ли, господин Пичем, вчера как раз произошел неприятный случай на Хайлэнд-стрит. Я тихо и грустно, со шляпой в руках, стою на углу, не подозревая ничего дурного…
   
Пичем (листая записную книжку). Хайлэнд-стрит. Совершенно верно. Ты, стало быть, и есть тот мерзавец, которого застукали вчера Хони и Сэм. Ты имел наглость приставать к прохожим в Десятом районе. На первый раз мы ограничились небольшой взбучкой, предположив, что ты действуешь по неведению, но, если ты еще раз сунешься, мы пустим в ход пилу, ясно?
   
Филч. Позвольте, позвольте! Но что же мне делать, господин Пичем? Эти господа избили меня до полусмерти, а потом вручили мне вашу визитную карточку. Если я сниму пиджак, вы увидите, что я весь в синяках.
   
Пичем. Ну, друг мой, если для этого нужно еще снять пиджак, значит, мои люди чертовски нерадивы. Этот молокосос воображает, что стоит ему только протянуть лапу, как дела его будут устроены. Интересно, что бы ты запел, если бы лучшую форель из твоего пруда вылавливали соседи?
   
Филч. Видите, ли, господин Пичем, у меня нет пруда.
   
Пичем. Так вот, лицензии выдаются только профессионалам. (С деловитым видом показывает Филчу план города.) Лондон разделен на четырнадцать районов. Всякий желающий заниматься нищенством в любом из этих районов должен выправить лицензию у Джонатана Джеремии Пичема и Кo. Иначе отбоя не будет от жертв собственных страстей.
   
Филч. Господин Пичем, от полного разорения меня отделяют несколько шиллингов. Имея при себе два шиллинга…
   
Пичем. Двадцать шиллингов.
   
Филч. Господин Пичем! (Умоляющим жестом указывает на плакат: «Не будь глух к чужой беде».)
   
Пичем указывает на занавеску, прикрывающую застекленный стенд. На занавеске надпись: «Дающему воздаcтся».
   
Десять шиллингов.
   
Пичем. И пятьдесят процентов выручки еженедельно. С экипировкой семьдесят процентов.
   
Филч. А в чем состоит экипировка?
   
Пичем. Это определяет фирма.
   
Филч. В каком районе смогу я приступить к работе?
   
Пичем. Бейкер-стрит, 2-104. Это даже дешевле, всего только пятьдесят процентов с экипировкой.
   
Филч. Прошу вас. (Дает деньги.)
   
Пичем. Ваше имя?
   
Филч. Чарлз Филч.
   
Пичем. Правильно. (Кричит.) Госпожа Пичем!
   
Входит госпожа Пичем.
   
Это Филч. Номер триста четырнадцать. Район Бейкер-стрит. Я сам зарегистрирую. Понимаю, почему вы приступаете к делу перед самой коронацией: эти торжества — единственный в жизни случай более или менее прилично заработать. Экипировка В. (Отдергивает занавеску, открывая стенд, внутри которого видны пять восковых манекенов.)
   
Филч. Что это такое?
   
Пичем. Это пять основных типов убожества, способных тронуть человеческое сердце. При виде их человек приходит в то противоестественное состояние, в котором он готов расстаться с частью своих денег.
   
Экипировка А: жертва развивающегося транспорта. Веселый калека (демонстрирует), всегда жизнерадостный, всегда беззаботный. Впечатление усиливает культя руки.
   
Экипировка Б: жертва военного искусства. Нервная дрожь на почве контузии. Докучает прохожим. Работает на отвращении. (Демонстрирует.) Отталкивающее впечатление ослабляют нагрудные знаки.
   
Экипировка В: жертва промышленного подъема. Несчастный слепец, или высшая школа нищенства. (Неуверенной походкой слепого шагает прямо на Филча. Подходит к нему вплотную.)
   
Филч в ужасе вскрикивает.
   
(Тотчас же прекратив демонстрацию, удивленно глядит на Филча и неожиданно кричит.) Он сердобольный! Из вас же никогда в жизни не выйдет нищего! Быть прохожим — это для вас предел! Стало быть, экипировка Г. Селия, ты опять пила! Ты ничего не соображаешь. Сто тридцать шестой жаловался на свою ветошь. Сколько раз я тебе говорил, что джентльмен не станет носить грязную одежду. Сто тридцать шестой заплатил за совсем новый костюм. Для возбуждения жалости надо было только растопить стеариновую свечку и нанести несколько пятен. Ни о чем ты не думаешь! Все приходится делать самому! (Филчу.) Раздевайся и надень вот это, только смотри, носи аккуратно!
   
Филч. А что будет с моими вещами?
   
Пичем. Они переходят в собственность фирмы. Экипировка Д: молодой человек, видавший лучшие дни или, если угодно, никак не думавший, что дойдет до жизни такой.
   
Филч. Ах вот как, вы это используете? Но почему бы мне самому не выступать с историей о лучших днях?
   
Пичем. Потому что человеку никто не верит, когда он жалуется на собственные горести, сын мой. Если у тебя болит живот, и ты будешь каждому это сообщать, всем станет противно, только и всего. И вообще, тебе не положено задавать вопросы, надевай это барахло, и дело с концом.
   
Филч. По-моему, оно немного грязновато.
   
Пичем пронзает его взглядом.
   
Простите, ради бога, простите.
   
Госпожа Пичем. Поторопись-ка, сынок. Я не собираюсь стоять с твоими штанами до второго пришествия.
   
Филч (с неожиданной горячностью). Имейте в виду, ботинок я не сниму! Ни в коем случае. Лучше я вообще откажусь. Это единственный подарок моей бедной матери, и, как бы низко я ни пал, я ни за что…
   
Госпожа Пичем. Не болтай глупости, я же знаю, что у тебя грязные ноги.
   
Филч. А где же мне и мыть их? Зимой-то!
   
Госпожа Пичем уводит его за ширму, потом садится в левой части сцены и проделывает манипуляцию с костюмом, стеарином и утюгом.
   
Пичем. Где твоя дочь?
   
Госпожа Пичем. Полли? Наверху!
   
Пичем. Вчера этот человек снова был здесь? Он приходит всегда, когда меня нет дома!
   
Госпожа Пичем. Не будь таким подозрительным, Джонатан. Лучшего джентльмена не найдешь. Господин капитан неравнодушен к нашей Полли.
   
Пичем. Вот как.
   
Госпожа Пичем. И если у меня есть хоть на пенни ума, то Полли тоже находит его очень милым.
   
Пичем. Селия, ты швыряешься своей дочерью так, словно я миллионер! Уж не хочешь ли ты выдать ее замуж? Да ведь если эти мерзавцы, наши клиенты, будут видеть только наши ноги, лавчонка не протянет и недели. Жених! Вот кто сразу же приберет нас к рукам! Еще бы! Неужели ты думаешь, что в постели твоя дочь будет держать язык за зубами лучше, чем ты?
   
Госпожа Пичем. Ты, оказывается, прекрасного мнения о собственной дочери!
   
Пичем. Самого скверного. Самого низкого. Сплошная чувственность, и больше ничего!
   
Госпожа Пичем. Ну, это уж у нее не от тебя.
   
Пичем. Ишь ты, замуж захотела! Моя дочь должна быть для меня тем же, что хлеб для голодного. (Листает Библию.) Это сказано даже где-то в Библии. Замужество вообще ужасное свинство. Я выбью замужество у нее из головы.
   
Госпожа Пичем. Джонатан, ты просто неуч.
   
Пичем. Неуч! Как же его зовут, этого господина?
   
Госпожа Пичем. Все называют его «капитан».
   
Пичем. Вот как, вы даже не узнали его имени? Интересно!
   
Госпожа Пичем. Разве мы невежи, чтобы требовать у него метрику, если он такой деликатный и приглашает нас в отель «Каракатица» на танцевальный вечер?
   
Пичем. Куда?
   
Госпожа Пичем. В «Каракатицу», на танцевальный вечер.
   
Пичем. Капитан? «Каракатица»? Так-так-так…
   
Госпожа Пичем. Иначе как в белых перчатках этот господин ни ко мне, ни к моей дочери не прикасался.
   
Пичем. Белые перчатки!
   
Госпожа Пичем. Между прочим, он в самом деле никогда не снимает перчаток, белых лайковых перчаток.
   
Пичем. Так-так. Белые перчатки, трость с набалдашником слоновой кости, гетры, лакированные ботинки, сплошное обаяние и шрам…
   
Гопожа Пичем. На шее. Откуда ты его знаешь?
   
Филч выходит из-за ширмы.
   
Филч. Господин Пичем, нельзя ли подобрать для меня какой-нибудь текст? Я во всем люблю систему. Молоть что попало — это не по мне.
   
Госпожа Пичем. Ему нужна система, скажите пожалуйста!
   
Пичем. Он будет изображать идиота. Придешь сегодня вечером в шесть часов. Тебя подучат. Катись!
   
Филч. Большое спасибо, господин Пичем, тысяча благодарностей. (Уходит.)
   
Пичем. Пятьдесят процентов! Ну а теперь я тебе скажу, кто этот господин в перчатках. Это Мэкки-Нож! (Бежит по лестнице в спальню Полли.)
   
Госпожа Пичем. Боже мой! Мэкки-Нож! Иисусе! Приди, Иисусе, будь гостем нашим! Полли! Что с Полли?
   
Пичем медленно возвращается.
   
Пичем. Полли? Полли не приходила домой. Постель не смята.
   
Госпожа Пичем. Наверно, она ужинала с этим мануфактурщиком. Ну конечно же, Джонатан!
   
Пичем. Дай бог, чтобы это оказался мануфактурщик!
   
Занавес опускается.
   
Господин и госпожа Пичем выходят к рампе и поют. Золотистый свет. Орган освещен. Сверху на шесте спускается трехламповый светильник. На щитах надпись:
   ПЕСЕНКА «НЕ ХОТЯТ»
   1
   
Пичем.
   
    
     
Не хотят
     
Оставаться дома и идти бай-бай.
     
Жаждут услад,
     
Говорят: «Скорее радость жизни подавай!»
    
   
   
Госпожа Пичем.
   
    
     
И вот вам луна над Сохо,
     
И шепот проклятый: «Милый, прижмись же ко мне!»
     
И старая песня: «Куда ты, туда и я с тобой, Джонни»,
     
И любви начало, и встречи при луне!
    
   
   2
   
Пичем.
   
    
     
Не хотят
     
Жить с умом, как у людей заведено.
     
Вкусив услад,
     
Опускаются, естественно, на дно.
    
   
   
Оба.
   
    
     
И где же их луна над Сохо?
     
Где шепот проклятый: «Милый, прижмись же ко мне»?
     
Где старая песня: «Куда ты, туда и я с тобой, Джонни»,
     
Когда любовь ушла, а ты уже на дне?
    
   
  
  
   
    
II
   
   
    
В трущобах Сохо бандит Мэкки-Нож справляет свадьбу с Полли Пичем, дочерью короля нищих.
   
   
Пустая конюшня.
   
Mаттиас (по кличке Монета, освещает конюшню; в руке у него револьвер). Эй, руки вверх, кто здесь есть!
   
Входит Maкхит и шагает вдоль рампы.
   
Мак. Есть кто-нибудь?
   
Маттиас. Ни души! Здесь можно спокойно сыграть свадьбу.
   
Полли (входит в подвенечном платье). Но ведь это же конюшня!
   
Мак. Присядь пока на ясли, Полли. (К публике.) В этой конюшне состоится сегодня моя свадьба с девицей Полли Пичем, которая выходит за меня по любви и согласна быть моей подругой жизни.
   
Маттиас. В Лондоне будут говорить, что это самая смелая твоя выходка. Ты увел из дому единственное дитя господина Пичема.
   
Мак. Кто такой господин Пичем?
   
Mаттиас. Послушать его, так он беднейший человек в Лондоне.
   
Полли. Не здесь же нам праздновать свадьбу! Это же просто-напросто конюшня. Разве можно пригласить сюда господина пастора? К тому же и конюшня-то не наша. Нехорошо начинать новую жизнь со взлома, Мак! Это же лучший день в нашей жизни.
   
Мак. Дитя мое, все будет как тебе хочется. Ни о чем не беспокойся. Обстановку мы создадим.
   
Маттиас. Вот и мебель привезли.
   
Слышно, как подъезжают грузовики. Несколько мужчин втаскивают ковры, мебель, посуду и т. п., превращая конюшню в роскошное помещение.
   
Мак. Рухлядь.
   
Сложив в левой части сцены подарки, вошедшие поздравляют невесту и отчитываются перед женихом.
   
Джекоб (по кличке Крючок). Поздравляю! На Джиндер-стрит, четырнадцать, во втором этаже были люди. Пришлось их сначала выкурить.
   
Роберт (по кличке Пила). Поздравляю. На Стрэнде кокнули констебля.
   
Мак. Дилетанты.
   
Эд. Мы сделали все что могли, но в Вест-Энде никак нельзя было спасти трех человек. Поздравляю.
   
Мак. Дилетанты и пачкуны.
   
Джимми. Одного старика пришлось малость побеспокоить. Думаю, что выживет. Поздравляю.
   
Мак. Я же сказал: избегать кровопролития. Как подумаешь о крови — тошно становится. Из вас никогда не выйдет деловых людей! Каннибалы вы, а не деловые люди!
   
Уолтер (по кличке Плакучая Ива). Поздравляю. Еще полчаса назад, сударыня, этот клавесин принадлежал герцогине Сомерсетширской.
   
Полли. Что это за мебель?
   
Мак. Нравится ли тебе мебель, Полли?
   
Полли (плачет). Бедняги! Из-за какой-то несчастной мебели.
   
Мак. И это называется мебель! Рухлядь! Ты совершенно права, что сердишься. Клавесин красного дерева и диван в стиле ренессанс. Это же непростительно. А где стол?
   
Уолтер. Стол?
   
Кладут несколько досок на ясли.
   
Полли. Ах, Мак! Я так несчастна! Хоть бы уж господин пастор не приходил.
   
Mаттиас. Придет конечно. Мы ему точно объяснили дорогу.
   
Уолтер. Вот и стол!
   
Мак (видя, что Полли плачет). Моя жена вне себя. А где же еще стулья? Клавесин есть, а стульев нет? Ни о чем вы не думаете. Так ли уж часто я праздную свою свадьбу? Заткнись, Плакучая Ива! Я хочу сказать: так ли уж часто я на вас полагаюсь? И в первый же день вы огорчаете мою жену.
   
Эд. Милая Полли…
   
Мак (сшибает у него с головы шляпу). «Милая Полли»! Я тебе покажу «милую Полли», дерьмо! Я тебе голову проломлю. Ишь ты, «милая Полли»! Ты, может, спал с ней?
   
Полли. Как тебе не стыдно, Мак!
   
Эд. Клянусь вам…
   
Уолтер. Сударыня, если чего из мебели не хватает, мы еще раз…
   
Мак. Клавесин красного дерева и ни одного стула. (Смеется.) Ты, невеста, как тебе это нравится?
   
Полли. Право же, это не самое страшное.
   
Мак. Два стула и диван. А новобрачные, выходит, пускай садятся на пол!
   
Полли. Ну и ну!
   
Мак (резко). Отпилить ножки у этого клавесина! Живо!
   
Четыре бандита (отпиливают ножки клавесина и поют).
   
    
     
Билли Лоджин и Мэри Сайер
     
Поженились — только и всего!
     
Дай им бог счастливого житья-бытья!
     
Но, придя оформляться в магистрат,
     
Сам не знал он, чей был на ней наряд,
     
А она не знала толком имени его.
     
Ура!
    
   
   
Уолтер. Вот видите, сударыня, как хорошо: получилась отличная скамья!
   
Мак. Я попросил бы джентльменов сбросить эти гнусные лохмотья и привести себя в пристойный вид. В конце концов, здесь не чья-то свадьба, а моя. А тебя, Полли, я попросил бы заняться жратвой. Она в корзинах.
   
Полли. Это свадебный ужин? Неужели все это краденое, Мак?
   
Мак. Разумеется, разумеется.
   
Полли. Хотела бы я знать, что ты будешь делать, если сейчас постучат в дверь, и войдет шериф?
   
Мак. Тогда ты увидишь, что делает твой муж в таких случаях.
   
Маттиас. Сегодня это совершенно исключено. Вся конная полиция сейчас в Давентри, сопровождает королеву. В пятницу коронация. (Уходит в глубину сцены с остальными бандитами.)
   
Полли. Два ножа и четырнадцать вилок! На каждый стул по ножу.
   
Мак. Ну и сапожники! Разве это работа зрелых мастеров? Это же ученическая мазня. Вы понятия не имеете о стиле. Надо уметь отличать Чиппендейл от Людовика Четырнадцатого.
   
Бандиты возвращаются. На них фраки или смокинги. К сожалению, однако, их осанка и жесты не соответствуют элегантной одежде.
   
Уолтер. Мы, собственно, хотели взять самые ценные вещи. Погляди-ка на дерево! Материал высший сорт.
   
Маттиас. Тсс! Тсс! Разрешите, капитан…
   
Мак. Полли, поди-ка сюда.
   
Жених и невеста чинно становятся рядом, готовясь выслушать поздравительную речь.
   
Маттиас. Разрешите, капитан, в этот счастливейший для вас день, знаменующий расцвет, то есть я хотел сказать — поворотный, пункт вашей жизни, передать вам самые горячие и вместе с тем самые искренние поздравления и так далее. С души воротит от этого напыщенного тона. Одним словом (пожимает жениху руку), выше голову, старина!
   
Мак. Благодарю тебя, Маттиас, очень мило с твоей стороны.
   
Маттиас (растроганный, обнимает Мака и жмет руку Полли). Да-да, это голос сердца! Итак, не вешать голову, старик, иными словами (ухмыляется), пусть головка не опускается.
   
Гости оглушительно хохочут. Внезапно Мак делает едва заметное движение, и Маттиас падает.
   
Мак. Заткнись. Оставь свою похабщину для Китти. Твоей шлюхе это придется по вкусу.
   
Полли. Мак, не будь таким вульгарным.
   
Маттиас. Я протестую: ты назвал Китти шлюхой… (С трудом поднимается.)
   
Мак. Ах вот как, ты протестуешь?
   
Маттиас. И вообще по ее адресу я не говорю сальностей. Я слишком уважаю Китти. Где тебе это понять! Ты-то как раз и не можешь обойтись без похабщины. Думаешь, Люси мне не рассказывала, какие гадости ты ей говорил! Да я по сравнению с тобой просто лорд.
   
Мак пристально глядит на него.
   
Джекоб. Хватит, хватит, здесь же свадьба.
   
Бандиты отводят Маттиаса в сторону.
   
Мак. Как тебе нравится такая свадьба, Полли? В день своего бракосочетания ты видишь вокруг себя столько дерьма. Ты, наверно, никак не думала, что друзья твоего мужа могут так его подвести! Пусть это послужит тебе уроком.
   
Полли. По-моему, все очень мило.
   
Роберт. Вздор. Никто никого не подводит. Расхождение во мнениях всегда может случиться. Твоя Китти ничем не хуже любой другой. А теперь доставай свой подарок.
   
Все. Давай, давай!
   
Маттиас (обиженно). Пожалуйста.
   
Полли. Ах, свадебный подарок! Очень мило с вашей стороны, господин Маттиас-Монета. Посмотри, Мак, какая чудная ночная рубашка!
   
Маттиас. Может быть, это тоже похабщина, капитан?
   
Мак. Ладно, хватит. Я же не хотел тебя обидеть — в такой-то день.
   
Уолтер. Ну а это? Чиппендейл! (Снимает покрывало с огромных стоячих часов в стиле Чиппендейл.)
   
Мак. Людовик.
   
Полли. Великолепные часы. Я так счастлива. Я не нахожу слов. Вы просто невероятно любезны. Жаль, что у нас нет квартиры, правда, Мак?
   
Мак. Считай, что это только начало. Лиха беда — начало. Большое спасибо, Уолтер. Ну довольно, уберите барахло. Ужин!
   
Джекоб (в то время как другие уже заняты сервировкой). Я, конечно, опять пришел с пустыми руками. (С жаром, к Полли.) Поверьте, сударыня, мне это очень неприятно.
   
Полли. Это не имеет никакого значения, господин Джекоб-Крючок.
   
Джекоб. Ребята швыряются подарками, а я один стою как дурак. Войдите в мое положение. Каждый раз со мной такая история. Я могу вам назвать сколько угодно таких случаев! Вы просто глаза вытаращите. Вот недавно встретил я Дженни-Малину. Ну, говорю, старая потаскуха… (Увидев, что за спиной его стоит Мак, молча удаляется.)
   
Мак (усаживает Полли). В такой день, Полли, ты будешь кушать лучшие блюда. Прошу!
   
Все садятся.
   
Эд (указывая на сервиз). Красивые тарелки. Гостиница «Савой».
   
Джекоб. Яйца под майонезом от Селфриджа. Предполагалась еще целая банка паштета из гусиной печенки. Но Джимми сожрал его по дороге — со злости, потому что в банке оказалась дырка.
   
Уолтер. В приличном обществе не говорят «дырка».
   
Джимми. Не набрасывайся на яйца, Эд. В такой-то день!
   
Мак. Хорошо бы спеть. Что-нибудь этакое благолепное.
   
Маттиас (давится от смеха). Благолепное? Шикарно сказано. (Осекся под уничтожающим взглядом Мака.)
   
Мак (вышибает у соседа блюдо из рук). Я, собственно, не хотел сразу приступить к ужину. Вы так и навалились на жратву, а я предпочел бы сначала создать надлежащее настроение. У людей в такие дни обычно что-нибудь устраивают.
   
Джекоб. Что, например?
   
Мак. Неужели мне все самому придумывать? Я не требую от вас оперы. Но что-нибудь кроме жратвы и похабщины вы, ей-богу же, могли бы подготовить. Да что там говорить, в такие дни только и видишь, как ни в чем нельзя полагаться на друзей.
   
Полли. Лососина превосходная, Мак.
   
Эд. Да, такой вам еще не приходилось жевать. У Мэкки-Ножа она не переводится. Вы будете кататься как сыр в масле. Я всегда говорил, что Мак лучшая партия для девушки, у которой есть высокие идеалы. Это я вчера еще говорил Люси.
   
Полли. Люси? Кто такая Люси, Мак?
   
Джекоб (смущенно). Люси? Ах, знаете, это не нужно принимать всерьез.
   
Маттиас выходит из-за стола и, встав за спиной Полли, делает Джекобу отчаянные знаки, чтобы тот замолчал.
   
Полли (заметив жестикуляцию Маттиаса). Передать вам что-нибудь? Может быть, соль?.. Простите, вы хотите что-то сказать, господин Джекоб?
   
Джекоб. О нет, ничего, ничего. Если я чего-то и хотел, то именно ничего не сказать. А то еще сболтнешь лишнее.
   
Мак. Что у тебя в руке, Джекоб?
   
Джекоб. Нож, капитан.
   
Мак. А что у тебя на тарелке?
   
Джекоб. Форель, капитан.
   
Мак. Стало быть, ты режешь форель ножом, так, что ли? Это же неслыханно, Джекоб. Ты видела что-либо подобное, Полли? Он режет рыбу ножом! Так поступают только хамы, ты понял меня, Джекоб? Учись хорошим манерам. Ты еще намучишься с ними, Полли. Не так-то просто сделать из этих скотов людей, умеющих вести себя в приличном доме. Да знаете ли вы вообще, что такое приличный дом?
   
Уолтер. Приличный дом или публичный дом?
   
Полли. Фи, господин Уолтер!
   
Мак. Значит, вы не желаете петь, чтобы как-то украсить этот день? Пускай, значит, день моей свадьбы будет таким же скучным и нудным, как всякий другой? И вообще — почему никто не стоит у дверей? Может быть, мне самому сегодня стать у дверей, чтобы вы спокойно набивали себе брюхо за мой счет?
   
Уолтер (ворчливо). Что значит — «за мой счет»?
   
Джимми. Перестань, Уолтерчик! Так и быть, я выйду. Какой дьявол сюда придет! (Выходит.)
   
Джекоб. Вот была бы потеха, если бы в такой день всех гостей застукали!
   
Джимми (вбегая). Эй, капитан, шухер!
   
Уолтер. Пантера-Браун!
   
Маттиас. Глупости, это его преподобие Кимбл!
   
Входит Кимбл.
   
Все (орут). Добрый вечер, ваше преподобие!
   
Кимбл. Ну наконец-то я вас нашел! Я нашел вас в скромной хижине. Но зато вы сидите под собственной крышей.
   
Мак. Герцога Девонширского.
   
Полли. Здравствуйте, ваше преподобие. Ах, как я счастлива, что в прекраснейший день моей жизни его преподобие…
   
Мак. А теперь я прошу отметить прибытие его преподобия небольшой кантатой.
   
Маттиас. Что вы скажете о «Билле Лоджине и Мэри Сайер»?
   
Джекоб. «Билли Лоджин» — это, пожалуй, подойдет.
   
Кимбл. Ну-ка, затяните, ребята!
   
Маттиас. Начнем, господа.
   
Трое мужчин (поднимаются и нерешительно, слабыми, неверными голосами поют).
   СВАДЕБНАЯ ПЕСНЯ ДЛЯ БЕДНЯКОВ
   
    
     
Билли Лоджин и Мэри Сайер
     
Поженились — только и всего!
     
Дай им бог счастливого житья-бытья!
     
Но, придя оформляться в магистрат,
     
Сам не знал он, чей был на ней наряд,
     
А она не знала толком имени его.
     
Ура!
    
    
     
Ты в жене своей уверен? Нет!
     
Верность ей хранить намерен? Нет!
     
Дай им бог счастливого житья-бытья!
     
Билли Лоджин говорит: она
     
Целиком мне вовсе не нужна! Свинья.
     
Ура!
    
   
   
Мак. И это все? Убожество!
   
Маттиас (снова давится от смеха). Убожество — вот верное слово, господа. Именно убожество.
   
Мак. Заткнись!
   
Маттиас. Я хочу сказать — нет подъема, нет огня и тому подобное.
   
Полли. Господи, если никто не хочет выступить, я, пожалуй, сама покажу вам один пустячок. Я попробую изобразить девушку, которую мне случилось однажды видеть в небольшом кабачке. Знаете, такие четырехпенсовые кабачки в Сохо. Девушка эта была судомойкой. И, понимаете, все над ней смеялись. А она в ответ говорила гостям такие вещи — вот вы сейчас услышите какие. Представьте себе, что это стойка — грязная-прегрязная стойка, за которой проходит весь ее день. Это ведро, в котором она полощет, а это — тряпка, которой она вытирает стаканы. Там, где вы сидите, сидели мужчины, которые над ней смеялись. Вы тоже можете смеяться, чтобы было совсем похоже. А если не сможете смеяться, — не надо. (Тихо напевая без слов, моет воображаемые стаканы.) А теперь кто-нибудь из вас (указывая на Уолтера), ну, например, вы, пусть скажет: «Когда же наконец придет твой корабль, Дженни?»
   
Уолтер. Когда же наконец придет твой корабль, Дженни?
   
Полли. А кто-нибудь другой, например, вы, пусть скажет: «Ты все еще моешь стаканы, Дженни, пиратская невеста?»
   
Маттиас. Ты все еще моешь стаканы, Дженни, пиратская невеста?
   
Полли. Ну вот, а теперь я начинаю.
   
Особый золотистый свет. Орган освещен. Сверху на шесте спускается трехламповый светильник. На щитах надпись:
   ПИРАТКА ДЖЕННИ
   1
   
    
     
Стаканы я мою здесь, господа,
     
И вам на ночь стелю постели,
     
И вы пенни мне даете, — вы в расчете со мной,
     
И, мои лохмотья видя и такой трактир дрянной,
     
Как вам знать, кто я на самом деле?
    
    
     
Но настанет вечер, и крик раздастся с причала,
     
И вы спросите: «Что это за крик?»
     
И когда я засмеюсь, вы удивитесь:
     
Почему смеюсь я в этот миг?
     
И у пристани станет
     
Сорокаорудийный
     
Трехмачтовый бриг.
    
   
   2
   
    
     
«Эй, вытри стаканы!» — мне говорят
     
И пенни суют, подгоняя.
     
И монетку беру я, и постели стелю.
     
(Вам в ту ночь на тех постелях не уснуть и во хмелю,
     
Если б знали вы, кто я такая!)
    
    
     
Но настанет вечер — и гул раздастся с причала,
     
И вы спросите: «Что стрястись могло?»
     
И воскликнете, лицо мое увидев:
     
«Боже, как она смеется зло!»
     
И ударит из пушек
     
Сорокаорудийный
     
Трехмачтовый бриг.
    
   
   3
   
    
     
Невесело станет вам, господа!
     
Будут стены, треща, валиться.
     
И сровняется за ночь весь ваш город с землей.
     
Уцелеет от обстрела лишь один трактир дрянной,
     
И все спросят: «Кто сумел там скрыться?»
    
    
     
Не умолкнет гомон до рассвета у трактира.
     
«Чье же это — будут спрашивать — жилье?»
     
И, увидев, как я выйду рано утром,
     
Закричат: «Они щадят ее!»
     
И поднимет свой вымпел
     
Сорокаорудийный
     
Трехмачтовый бриг.
    
   
   4
   
    
     
А в полдень матросы с судна сойдут,
     
Чтобы суд справедливый править.
     
И куда бы вы ни скрылись, вас матросы найдут
     
И ко мне, связав покрепче канатами, приведут,
     
И кого ж мне из вас обезглавить?
    
    
     
Будет в этот полдень тишина вблизи причала,
     
И отвечу я: «Казните всех подряд!»
     
И под возгласы «гопля» и прибаутки
     
Будут головы катиться с плеч.
     
И умчится со мною
     
Сорокаорудийный
     
Трехмачтовый бриг.
    
   
   
Маттиас. Очень мило. Забавно, правда? Ишь ты, как здорово спела!
   
Мак. Что значит — «мило»? При чем тут «мило», идиот? Это же искусство, а ты лезешь со своим «мило». У тебя это великолепно получилось, Полли. Но разве такая шваль — простите, ваше преподобие, — разве такие люди что-нибудь понимают? (Тихо, к Полли.) Между прочим, мне не нравится такое кривлянье, пожалуйста, имей это в виду на будущее.
   
За столом начинают громко смеяться. Банда потешается над священником.
   
Что у вас в руках, ваше преподобие?
   
Джекоб. Два ножа, капитан.
   
Мак. А что у вас на тарелке, ваше преподобие?
   
Кимбл. Лососина, кажется.
   
Мак. Вот как. Значит, вы режете лососину ножом?
   
Джекоб. Слыханное ли дело — жрать лососину с ножа; кто так поступает, тот просто…
   
Мак. Свинья. Ты понял меня, Джекоб? Учись.
   
Джимми (вбегая). Эй, капитан, шухер! Сам шериф.
   
Уолтер. Браун, Пантера-Браун!
   
Мак. Да, Пантера-Браун, совершенно верно. Не кто иной как Пантера-Браун, главный шериф Лондона, столп английской полиции, войдет сейчас в жалкую хижину капитана Макхита. Учитесь!
   
Бандиты прячутся.
   
Джекоб. Это же верная виселица.
   
Входит Браун.
   
Мак. Хелло, Джекки!
   
Браун. Хелло, Мэкки! У меня мало времени, я на минутку. Неужели нельзя было обойтись без чужой конюшни? Это же снова взлом!
   
Мак. Очень уж удобно она расположена, Джекки. Рад, что ты не забываешь своего Мака и пришел на свадьбу к старому другу. Сейчас я познакомлю тебя с моей супругой, урожденной Пичем. Полли, это Пантера-Браун. Ну как, старина? (Хлопает его по плечу.) А это мои друзья, Джекки, с ними ты, наверно, уже встречался.
   
Браун (с неудовольствием). Я же здесь с частным визитом, Мак.
   
Мак. Они тоже. (Зовет их.)
   
Бандиты выходят из своих укрытий с поднятыми руками.
   
Эй, Джекоб!
   
Браун. Это Джекоб-Крючок. Мерзавец!
   
Мак. Вот Джимми, вот Роберт, вот Уолтер!
   
Браун. Ну ладно, на сегодня забудем об этом.
   
Мак. Вот Эд, вот Маттиас!
   
Браун. Садитесь, господа, садитесь!
   
Все. Благодарим вас, сударь.
   
Браун. Рад познакомиться с очаровательной супругой моего старого друга Мака.
   
Полли. Вы мне льстите, сударь!
   
Мак. Садись, старая посудина, и бери курс на виски! Полли, господа! Вот перед вами человек, которого неисповедимая воля короля возвысила над прочими людьми и который тем не менее остался моим другом среди всех бурь и треволнений и так далее. Вы знаете, кого я имею в виду, и ты тоже знаешь это, Браун. Ах, Джекки, помнишь ли ты, как мы служили в Индии. Ты солдат и я солдат. Давай-ка споем солдатскую песню, Джекки!
   
Оба садятся на стол. Золотистый свет. Орган освещен. Сверху на шесте спускается трехламповый светильник. На щитах надпись:
   СОЛДАТСКАЯ ПЕСНЯ
   
Мак и Браун.
   1
   
    
     
И Джон завербован, и Джимми взят,
     
И Джорджи в сержантском званье.
     
Но армия не спросит: «Кто ты, солдат?»
     
У армии есть заданье.
    
    
     
От Гибралтара
     
До Пешавара
     
Пушки — подушки нам.
     
Если же новая