1 2 3 4 5 6 

  
   
Спокойно море. Ветра нет.
   
Ладьям далёким шлет привет
   
Утёс гранитный. А на нём
   
Спит вождь афинский вечным сном.
   
Когда-то спас он край родной…
   
Родится ль вновь такой герой
   
   
Блаженный край! Весь год весна
   
Бессменно тут царит одна —
   
На островах, что там вдали
   
Видны с аттической земли
   
Уединенной жизни дни
   
В блаженство превратят они:
   
Вершины гор отражены
   
В кристалле синей глубины,
   
В плену смеющейся волны.
   
3емкой эдем, чудесный край,
   
Где всё в цвету, где вечный май!
   
И если легкий бриз порой
   
Порхнет над синевой морской,
   
То аромат цветов с собой
   
Он принесет издалека.
   
Летит на крыльях ветерка
   
Дыханье розовых садов,
   
Привет царицы соловьев,
   
Ей сотни песен соловей
   
Поёт, и каждая — о ней!
   
И пенью соловья внимая,
   
Краснеет роза молодая.
   
Садов царице, розе роз
   
Не страшен ветер и мороз.
   
Зимы не зная, круглый год
   
Она красуется, цветет.
   
И неба, райский аромат
   
Она вернет ему стократ,
   
А небо улыбнется ей,
   
Цветущей с каждым днём пышней,
   
Так много разных здесь цветов,
   
Манит влюбленных тень садов,
   
Но много и пещер глухих —
   
Приют разбойников морских
   
Чьи лодки скрыты средь камней
   
От проходящих кораблей,
   
Пока гитара моряка
   
Не зазвенит издалека.
   
Но лишь вечерняя звезда
   
Зажжётся на небе — тогда,
   
Плывут пираты в мрак ночной,
   
Подобны теням под скалой,
   
Закутав вёсла. Вдруг толпой
   
Напали — смолк гитары звон,
   
и песня превратилась в стон.
   
Как странно: этот край таков,
   
Что быть жилищем для богов
   
Его удел: здесь жизнь светла
   
Но человек, что кроме зла
   
Не любит в мире ничего,
   
Все губит: под ногой его,
   
Как под копытами скота
   
Природы гибнет красота.
   
Весь этот дивный край цветет
   
Без человеческих забот,
   
Все здесь природа отдаёт,
   
И просит лишь о том людей,
   
Чтоб только не мешали ей!
   
Как странно — мирный край, и он
   
Людским безумьем омрачен,
   
Он край разбоя и страстей,
   
Кипящих в гордости своей,
   
Так, словно натиск тёмных сил
   
Строй серафимов сокрушил,
   
И адской злобой ослеплён,
   
Сел дьявол на небесный трон!
   
Так вечной радости страна
   
Тиранами разорена!
   
   
Тот, кто над мертвецом склонясь,
   
Увидел смерти первый час,
   
Последний час трудов и бед,
   
Когда подходит мрак, и нет
   
Дыханья жизни,(в те мгновенья,
   
Пока не властно разложенье,
   
Пока ещё его персты
   
с лица не стерли красоты,)
   
Кто видел ангельский покой,
   
И взгляд, что замутнен тоской,
   
Кто смерть в лицо увидел, тот
   
Душою дрогнувшей поймет,
   
Что мертвого прекрасен лик
   
Лишь потому, что в этот миг
   
Тирану неподвластен он,
   
Но смерть еще не смерть — а сон
   
Да, так невозмутимы покой
   
На мертвом облике, такой
   
Весь этот берег, такова
   
Вся Греция: она — мертва!
   
Так холодна, и так она
   
Последней красотой полна:
   
Огонь в душе едва угас,
   
   
Но как прекрасен этот час!
   
Ещё последний луч горит
   
Над скалами… Ужасный вид:
   
Сверкая, мрачный ореол
   
Вокруг надгробия расцвел,
   
Но вот затух последний блеск,
   
И луч сознания исчез,
   
И только искра, павшая с небес,
   
Над той землей, которую хранила,
   
Мерцает, но согреть ее не в силах!
   
   
Край подвигов, навек живых,!
   
Весь от полей до гор седых
   
Надгробие свобод былых!
   
Могучих повергал ты в страх,
   
А что осталось? Только прах!
   
Эй. жалкий раб! Ты позабыл
   
О грозной славе Фермопил,
   
А этот берег? чем он был?
   
И ты, свободы рабский сын,
   
Забыл, что это — Саламин?!
   
Так сделай память давних дней
   
Живою славою своей,
   
В душе, а не в золе храни
   
Отваги дедовской огни!
   
Да, ты и себе их разожжёшь,
   
И деспотов охватит дрожь,
   
Восстань! И жизнь отдай в бою,
   
Надежду завещай свою
   
Потомкам, пусть на смерть идут,
   
Иначе — от стыда умрут!
   
Был за свободу поднят меч,
   
И тот, кому в сраженье лечь
   
Пришлось, кто кровью истекал —
   
Борьбу потомкам завещал,
   
И как бы не была трудна,
   
Победой кончится она!
   
О, Греция! Свидетель в том
   
Один твой день! И этим днем
   
Бессмертье заслужила ты!
   
А все цари, что с высоты
   
Во мрак забвения судьбой
   
Низвергнуты? Лишь прах седой
   
Потомкам вечность сохранит
   
Во мгле безвестных пирамид.
   
Всеобщим роком пощажен
   
Лишь твой герой: воздвигнул он
   
Столп вечной славы над собой,
   
Столп выше гор земли родной:
   
В бессмертных песнях старины
   
Для нас живут твои сыны!
   
Как проследитъ за шагом
   
Твоё паденье? Ведь не враг
   
Тебя сломил, а ты сама,
   
Под ставив шею для ярма
   
Унизила свой дух навек.
   
Так раболепный человек
   
Рад цепи на себе замкнуть,
   
Тирану открывая путь.
   
А те, кто ходит в эти дни
   
Рабами по земле своей,
   
Что смогут рассказать они
   
О славе легендарных дней?
   
Нет больше среди них людей,
   
Достойных родины своей!
   
Где души пламенные их,
   
Что звали из долин твоих
   
На подвиги бойцов?
   
От колыбелей до могил
   
Они без чести и без сил
   
Ползут, рабы рабов.
   
Любой порок и грех людской
   
Владеют низменной душой,
   
Нет больше доблести в сердцах,
   
Нет человечности в глазах,
   
Одним прославился в наш век
   
Торгаш коварный, — хитрый грек:
   
Лишь древней ловкостью своей
   
Известен он среди людей,
   
И к голосу свободы глух
   
Его забитый, рабский дух.
   
Ярмо ему не враг, а друг
   
О нём жалеть не стану я.
   
Вот повесть мрачная моя,
   
И первый, кто её слыхал,
   
Не зря, поверьте мне, рыдал.
   
   
   
Вдали темнеет синь морская.
   
И тень, с прибрежных скал сползая.
   
Растет, пугает рыбака.
   
И кажется издалека
   
Что лодку там укрыл пират.
   
Рыбак поворотил назад,
   
И хоть уловом отягчен,
   
Н весла налегает он,
   
Пока далекий Порт Леон
   
Огней слепящие лучи
   
В восточной расплеснёт ночи.
   
   
Чей чёрный конь летит как гром,
   
И эхо гулкое кругом
   
То стуком кованых копыт
   
В ущелье диких скал кружит,
   
То звонкою уздой звенит?
   
Весь в пене конь, он словно вал
   
Прибоя у прибрежных скал.
   
Смолкает и морской прибой,
   
Но всадник позабыл покой:
   
Ничтожны бури всех морей
   
Пред бурею в груди твоей,
   
Гяур, безвестный назарей!
   
Но вижу я в чертах твоих
   
След потрясений роковых,
   
Ты юн, но бледный, мрачный лик
   
Страстями опален, и дик
   
Озлобленно горящий взор.
   
Вот он скользнул как метеор,
   
Я понял: ненависть и страх
   
Внушит османам этот враг.
   
   
Всё ближе он, его полет
   
Мой изумленный взгляд влечет.
   
Как демон в полуночный час
   
Промчался он и скрылся с глаз,
   
Оставив до скончанья дней
   
Тревожный след в душе моей,
   
И топот черного коня
   
В ушах остался у меня.
   
Он тронул скакуна уздой
   
И разом скрылся за скалой,
   
Нависшей над морской волной,
   
Ему, должно быть, страшен тот,
   
Кто увидал его полет!
   
   
В беззвездном небе мрак и мгла,
   
Но слишком ночь ему светла!
   
Промчавшись, бросил он назад
   
Как будто бы прощальный взгляд:
   
На миг он скакуна сдержал,
   
На миг на стременах привстал,
   
На миг… Но что в ночной дали
   
За рощей молодых олив
   
Он видит? Месяц над холмом,
   
Дрожит в мечетях слабый свет
   
И эхо разбудил мушкет,
   
Как будто отдаленный гром.
   
То знак усердья мусульман,
   
В ту ночь окончен Рамазан,
   
В ту ночь — Байрама первый час,
   
В ту ночь… Но кто же ты, что с глаз
   
Исчез? Ты, с огненным челом?
   
Что в празднике тебе чужом?
   
То скрыться хочешь ты, то вдруг
   
Тревожно напрягаешь слух.
   
   
Он замер, и в его чертах
   
Сменился ненавистью страх;
   
То был не мимолётный гнев,
   
Что вмиг румянцем заалев,
   
Остынет — Нет, он побледнел, -
   
Стал как могильный мрамор бел,
   
Чья мертвенная белизна
   
Во мраке ночи так страшна.
   
В седле недвижно он сидел,
   
Ужасный взор остекленел…
   
Кому-то он грозит сквозь ночь…
   
Вернуться, или мчаться прочь?.
   
Вдруг, сдержанный его рукой
   
Нетерпеливый вороной
   
Заржал и зазвенел уздой.
   
Так в сон, неудержим и дик
   
Врывается совиный крик.
   
Но вот коня пришпорил он —
   
Прочь, прочь, как бурею взметён,
   
Как в небо брошенный джерид
   
Скакун испуганный летит.
   
И вот уж берег не дрожит
   
От цокота его копыт,
   
И гордый шлем во тьме пропал
   
За черною громадой скал.
   
   
Одно мгновенье он стоял,
   
На миг один коня сдержал
   
И вновь — как призраком гоним.
   
Но в этот краткий миг над ним
   
Кружили бури прежних дней,
   
Злодейства, горя и страстей,
   
Страх, ненависть любовь и злость —
   
Всё в каплю времени слилось,
   
И небывалою грозой
   
Прошло над этой головой.
   
О, краткий миг! Он как река,
   
Как долгих, мрачных лет река,
   
Ничтожный миг в томах времен
   
Для мысли — словно вечность он
   
Для беспредельной мысли той,
   
Что горе — в совести больной,
   
И что навеки лишено
   
Названья и надежд оно.
   
   
Гяур исчез… Иль навсегда?
   
Нет горек будет час, когда
   
Вернётся он. Но жребий пал,
   
Гассану рок его послал,
   
И он придёт, чтоб, наконец
   
В гробницу превратить дворец.
   
Он как самум, как вихрь, что вдруг
   
Уничтожает всё вокруг,
   
И даже тёмный кипарис
   
Иссушенные ветви вниз
   
Склонит. Да, сей последний страж могил
   
Иссохнет, и во прах падёт без сил.
   
   
Коней в конюшне нет давно.
   
Дворец пустой. Кругом темно.
   
Ни слуг в чертогах, ни рабов.
   
И тонкий пепельный покров
   
На стенах медленно растёт.
   
То сеть свою паук плетёт.
   
В гареме нетопырь живёт,
   
А лестница и узкий ход
   
Под башнею сторожевой
   
Давно захвачены совой.
   
В саду фонтан зарос травой,
   
И воет одинокий пёс над ним,
   
Жестокой жаждою и голодом томим.
   
   
Какой отрадой был для глаз
   
Фонтан, когда в полдневный час,
   
Над истомлённою землёй
   
Сверкал серебряной росой,
   
Когда прохладу нёс в сады
   
Полёт кружившейся воды!
   
А ночью, звёздной голубой,
   
Играл светящейся волной,
   
Звучал мелодией ночной…
   
Нередко видеть мог фонтан,
   
Как в детстве здесь играл Гассан,
   
И засыпал в тени ветвей
   
Под песню матери своей…
   
Шли годы, и шумел фонтан,
   
И слушал юношей Гассан,
   
Как песня девы молодой
   
Лилась, журчала в лад с водой.
   
И вот навек умолк фонтан.
   
Не будет в старости Гассан
   
Тут отдыхать под пенье вод,
   
Когда вечерний час придёт.
   
Нет, не журчать фонтану вновь:
   
Ведь пролита на землю кровь,
   
Что грела сердце в нём…Года
   
Пройдут, но больше никогда
   
Тут речи не звучать людской
   
Любовью, радостью, тоской…
   
С тех пор, как женской скорби крик
   
Пронёсся, жалобен и дик,
   
Тут воцарилась тишина.
   
И только стучит калитка одна…
   
Стучит, но кто её запрёт
   
В часы осенних непогод?
   
И как в песках, где жизни нет,
   
Найти отрадно чей-то след,
   
Найти отрадно чей-то след,
   
Так здесь — хоть голос услыхать,
   
И то уж можно бы сказать:
   
Одна душа живая есть,
   
Бзлюдье легче перенесть!"
   
Ещё блистает красотой
   
Чертог забытый и пустой,
   
И своды пышного дворца
   
Обрушились на до конца,
   
Но мрак сгустился у ворот,…,
   
Факир сюда уж не зайдет,
   
Минует дервиш этот дом
   
Кто странника накормит в нем?
   
И путник, подойдя к дверям,
   
Уже не скажет свой "салам",
   
Богатство, Бедность — всё пройдет,
   
Не задержавшись у ворот,
   
Приветливость, что тут жила,
   
С Гассаном вместе умерла,
   
Гостеприимный кров его
   
Не приютит уж никого,
   
С тех пор, как неверного острым клинком
   
Высокий тюрбан был разрублен на нем.
   
   
Вдали раздался шум шагов,
   
Но не расслышать голосов.
   
Всё ближе….Вижу я тюрбан,
   
В богатых ножнах ятаган,
   
И как эмир, в зеленый шелк
   
Одет был тот, кто первым шел.
   
— Ты кто такой?
   
— Плох твой салам:
   
Я — мусульманин, видишь сам!
   
— Но человек ты не простой,
   
И, видно с ношей дорогой,
   
Ты с ней так бережно идешь,
   
Так осторожен ты, ну, что ж,
   
Садитесь в лодку, я готов
   
Плыть хоть до самых островов.
   
— Ты прав, твой челн скользит легко,
   
Безмолвный берег далеко,
   
Не нужно паруса, веслом
   
Работай. . Скоро приплывем.
   
Правь к этим скалам, что стеной
   
Стоят над темной глубиной.
   
Ты смелый, кажется, моряк. .
   
Доплыли быстро мы. Но так
   
Бы долог путь, ручаюсь я,
   
Для той, кто………. …..
   
…………………………………………………………………………………..
   
Угрюмый всплеск, и в глубину
   
Вдруг что-то, зарябив волну,
   
Скользнуло… Показалось мне,
   
Что там, немного в стороже,
   
Как будто двигалось о н о…
   
Нет, только лунное пятно
   
Скользило, обманув меня,
   
В волне дробясь и взгляд маня.
   
Все дальше, дальше… И в волнах
   
Исчезло, тая на глазах.
   
И только духи глубины
   
Об этих тайнах знать должны,
   
Но в гроты спрятавшись на дне,
   
Их не откроют и волне!
   
…………………………………..
   
   
Когда среди цветов кружится
   
Весны восточная царица,
   
Порхая в солнечных лучах —
   
Пурпурных крыльев каждый взмах
   
Ребенка манит за собой
   
На луг Кашмира голубой.
   
И от цветка к цветку за ней
   
Бежит он, все быстрей, быстрей,
   
А что поймает? ничего!
   
Лишь слезы на глазах его!
   
Вот так же красоты полет
   
Ребенка взрослого влечет:
   
Погоня радости полна —
   
Слезами кончится она.
   
А если и поймал, так что ж?
   
Ты только горе принесешь,
   
Одни страданья дашь ты ей:
   
Каприз мужчин — игра детей!
   
Живой игрушке все равно
   
В руках увянуть суждено.
   
К ней только прикоснись рукой-
   
Угаснет блеск ее живой,
   
Тогда отпустишь: не нужна!
   
Но больше не взлетит она,
   
Крыло висит, разбита грудь…
   
Где бедной жертве отдохнуть?
   
Как сможет бабочка опять
   
С тюльпана на жасмин порхать?
   
И как вернётся красота
   
К той, чья душа уже пуста?
   
Нет, бабочек веселый рой
   
Кружить не станет над сестрой,
   
Ко всем красавица добра,
   
И только падшая сестра
   
Пусть милосердия не ждет:
   
Подруга, не взглянув, пройдет:
   
Из всех грехов простить трудней
   
Тот, что случиться мог и с ней!
   
……………………………………………..
   
   
Когда рассудок удручен
   
Преступной горестью страстей,
   
Он корчится, как скорпион,
   
Что извиваясь, окружен
   
Кольцом огня со всех сторон,
   
И в ярости своей
   
Один исход находит он:
   
Им яд смертельный сохранен.
   
И прежде, чем в огне сгорит
   
Он жало в мозг себе вонзит!
   
Так входит в душу мрачный сон,
   
И разум, словно скорпион
   
В кольце стихии огневой,
   
Забыт и небом и землей:
   
Там нет надежд, здесь нет зари,
   
Огонь кругом и смерть внутри.
   
   
…………………………………….
   
Гассан покинул свой гарем.
   
Он ходит сумрачен и нем,
   
Красавиц не ласкает он,
   
Гассан охотой увлечен
   
И день и ночь. Но отчего
   
Ничто не радует его?
   
Иным он был, когда Лейла
   
В серале у него жила…
   
А где Лейла? Спросить о том
   
Никто бы не посмел при нем,
   
Но о ее побега слух
   
По городу разнесся вдруг.
   
В ту ночь кончался Рамазан,
   
В ту ночь на радость мусульман
   
Зажгли во всех мечетях свет,
   
Светился каждый минарет,
   
На весь Восток, по всем краям
   
Клич несся: "наступил Байрам!"
   
Наутро гневом обуян
   
Купальни обыскал Гассан —
   
Лейла исчезла! Говорят —