1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 
Том I    

Млекопитающие    

     

     

Предисловие    

     

Предисловие  комментаторов    

     

БРЕМ (БРЭМ) (Brehm) Альфред Эдмунд (2. 02. 1829,  Унтеррентендор, Саксен‑Веймар‑11. 11. 1884, Германия) – немецкий зоолог,  путешественник, просветитель, известен сейчас не столько своими блестящими  работами по устройству зоопарков «нового типа» (в частности, именно он  реорганизовал знаменитый Гамбурский зоопарк и Берлинский аквариум), не столько  своими путешествиями (а проделал он их множество, в том числе побывал в Сибири  и Туркестане), сколько своим капитальным трудом «Жизнь животных», вышедшим в  1863‑69 гг. С тех пор этот многотомный труд, переведенный на многие языки,  остается настольной книгой любителей природы.    

Никому не придет в голову править, скажем, толковый словарь  Даля, но с начала первого русского издания не менее популярная «Жизнь животных»  на протяжении всей своей более чем вековой истории, подвергалась редакции,  урезалась, исправлялась и дополнялась; по мере накопления новых сведений по  биологии и зоологии, или просто в угоду издателям и составителям. В результате  от аутентичной, бремовской «Жизни животных» мало что осталось. «Брем»  превратился в «Брэнд».    

В настоящем издании мы пошли на то, чтобы сохранить не  только стилистику, но и фактологию «подлинного Брема» – взяв за основу один из  первых его сокращенных переводов начала XX столетия под редакцией известного  отечественного зоолога, профессора Никольским.    

Тем не менее, читатель, открывший «подлинного Брема» должен  помнить вот что:    

XX век был для биологии революционным. Даже столь, казалось  бы, традиционная ее отрасль, как описательная зоология, претерпела значительные  изменения. Благодаря появлению и развитию молекулярной биологии и генетики  пересмотру подверглась прежняя систематика, а этология – наука о поведении  животных частично опровергла многие положения «старых» зоологов. В результате,  труд Брема, созданный на заре развития современной биологии, сейчас можно  рассматривать скорее, как литературный памятник, чем как пособие для изучения  зоологии или источник справочного материала.    

Во‑первых, начнем с того, что Брем, проведший значительную  часть своей жизни в экспедициях, все же не в состоянии был полностью полагаться  на собственные изыскания – многие приведенные им данные основаны на рассказах и  путевых заметках охотников и путешественников – особенно там, где это касается  животных экзотических. В результате данные о размерах и весе многих видов (в  особенности тропических хищников) часто завышены, порою в полтора раза  (известная особенность «охотничьих рассказов»), а самим животным иногда  приписываются странные поведенческие или анатомические особенности.    

Во‑вторых, в описаниях животных Брем, согласно традиции  своего времени, уделяет внимание тому или иному виду не столько руководствуясь  систематикой, сколько значимостью того или иного вида в культурном контексте. В  результате о каких‑то животных он говорит мимоходом, другим же уделяет  непомерно большое внимание и приписывает незаурядные, порою совершенно  неправдоподобные качества.    

В третьих, в своем труде Брем придерживается опять же  свойственного тому времени (и, как в последствии выяснилось, губительного)  подхода – рассматривать то или иное животное с точки зрения его вреда или  пользы (практической или эстетической). Приведенные им описания истребления представителей  того или иного вида и, соответственно, реакции животных на появление человека с  ружьем, являют собой просто перечень охотничьих подвигов, далеки от всякой  зоологии и носят чисто прагматический характер (вплоть до рассуждений о  вкусовых качествах того или иного животного). Сейчас такие «подвиги» охотников  и путешественников воспринимаются нами как нелепые или даже жестокие.    

Животные существуют на планете вовсе не для нашего  удовольствия. Они являются составной частью сложнейшей системы – биосферы и  изъятие из нее того или иного вида может быть губительным для других связанных  с ним видов. Не говоря уже о том, что генетическое и биологическое разнообразие  живого – залог стабильности системы, именуемой «планета Земля», а значит – и  нашего с вами благополучия.    

В четвертых, описания Брема страдают антропоморфизмом  (склонностью приписывать животным те или иные чисто человеческие качества).  Отсюда возникают такие, чисто эмоциональные, характеристики, как «глупый» или  даже «тупой», «злобный», «упрямый», «трусливый», и т. д. Тем не менее,  данные характеристики по отношению к тому или иному биологическому виду  неприменимы – каждый из них уникален в своем роде и многие его свойства  проявляются вовсе не во взаимоотношениях с человеком. Мало того, у животных со  сложным поведением и высокоразвитой нервной системой, существует своя,  уникальная индивидуальность и свои, чисто личностные особенности характера, так  что обобщенный «психологический портрет» к ним сложно применить в принципе.    

Многие данные, позволяющие судить о «характере» того или  иного животного получены на основе наблюдений в неволе – в замкнутом, часто  тесном помещении: клетке, вольере, где поведение животных (особенно с ярко  выраженной территориальностью) резко меняется. Такое непонимание любителями  зоологии, учеными и содержателями зоопарков основных законов поведения их  подопечных часто приводило к фатальным последствиям, вплоть до гибели  животного. Этология как наука возникла только в XX веке, и до сих пор  развивается, так что многие положения Брема сейчас подвергаются пересмотру, а  порой и вовсе опровергаются.    

Разумеется, такой подход никто не поставит Брему в упрек –  он просто стоял на позициях науки своего времени. Да и сейчас еще зоология  (даже, казалось бы, в такой «стабильной» ее области, как систематика),  постоянно развивается и подвергает пересмотру многие свои положения.  Систематика, приведенная Бремом в своей «Жизни животных» с тех пор дополнялась  и уточнялась – и продолжает уточняться по сей день. В результате многие виды  получили другие латинские названия, стали причисляться к иным родам,  подсемейства выделились в семейства и т. д. Наибольшая путаница  образовалась в отрядах с многочисленными, часто сходными по многим признакам  видами (например, как в случае с певчими птицами) – и путаница эта порой  продолжается до сих пор, в результате чего разные систематики предлагают  различную классификацию некоторых видов и по сей день. Поэтому следует помнить,  что систематическое положение того или иного животного – вещь достаточно  условная, и не удивляться, встречая столь заметные расхождения в нынешней и  «старой» систематике.    

Однако, как ни странно, недостатки Брема – всего лишь  продолжения его достоинств. Будь его «Жизнь животных» просто скучным описанием  накопленных к тому времени сведений, она бы так и лежала мертвым грузом на  полках библиотек. Ведь нельзя сказать, что зоологических трудов во времена  Брема не было – в его «Жизни животных» можно найти ссылки на них. Брем  представил не только наиболее полный на тот момент свод представителей животного  мира – он создал первую научно‑популярную энциклопедию животных, а такой жанр  накладывает свои определенные требования.    

Блестящий лектор и просветитель, Брем, благодаря своему  литературному таланту создал удивительный, яркий и изменчивый портрет живой природы  – именно субъективный, эмоциональный, чисто беллетристический подход позволил  этой книге перейти в разряд бестселлеров, а описания животных при всей их  «неправильности» прелестны и по‑своему достоверны. «Жизнь животных» не столько  справочник, сколько роман воспитания для юношества, со всей свойственной этому  жанру дидактичностью и скрытым романтизмом. Так ее и следует воспринимать. А  потому мы предлагаем насладиться «подлинным Бремом» с учетом современных  поправок и дополнений – в сносках, чтобы не нарушать общую стилистику  повествования.    

Галина М.С. канд. биол. наук, журналист    

Корнилова М.Б., зоолог, сотрудник кафедры биологической  эволюции МГУ    

 Предисловие от  составителей к тому «Млекопитающие»    

     

Современный городской человек если и сталкивается с млекопитающими  «лицом к лицу», то, как правило, либо с одомашненными видами, либо с теми, что  сделали урбанистический ландшафт средой обитания. В первую очередь это кошки и  собаки – давние спутники человека, затем, разумеется, мышевидные грызуны. В  парках и садах можно встретить белок (правда, все реже), а в лесопарках –  лосей. В городах млекопитающим отведена скромная роль, в отличие от сельской  местности, где разнообразие домашних животных заметно выше. И все‑таки, того,  что можно назвать «дикой природой» современный человек из развитых стран  практически не наблюдает – даже в зоопарках, где большей частью и происходит  знакомство с животным миром, звери содержатся в условиях лишь отдаленно  напоминающих естественные.    

Еще в средние века ситуация была иной – по бескрайним степям  России бегали огромные стаи дроф, табуны тарпанов, в лесах хозяйничали мощные  туры, в реках изобиловал уникальный зверек выхухоль. На территории Европы  высились могучие леса, в которых бродили зубры, моря бороздили стада китов, а  отмелях острова Беринга нежились стеллеровы коровы. Даже во времена Брема  (вторая половина Х1Х века) можно было наблюдать перемещения животных,  достигающие воистину планетарного размаха – стаи американских странствующих  голубей, на протяжение нескольких дней заслоняющие солнце; покрывающие прерии  бесчисленные стада бизонов, в Африке по Калахари волнами перекатывались  миграции антилоп‑спрингбоков… На Тасмании еще можно было встретить редчайшее  сумчатое хищное млекопитающее – сумчатого волка или тилацина;    

Сейчас некоторые из этих животных полностью истреблены  (тарпан, тур, странствующий голубь, стеллерова корова, сумчатый волк),  некоторые сохранились благодаря усилиям энтузиастов (зубры, бизоны), некоторые  до сих пор балансируют на грани исчезновения (выхухоль, антилопа‑спрингбок,  синий кит, несколько видов австралийских сумчатых и многие другие). Но, хотя,  например, тех же бизонов и зубров удалось спасти от полного истребления, никто  никогда больше не увидит на горизонте американских прерий приближающееся стадо  бизонов, от топота которых содрогается земля.    

Многие животные как мы отметили, были истреблены еще в  «добремовский период» (дронты, стеллерова корова, бескрылая гагарка, тур,  тарпан), но многие – и в частности те, чьи ресурсы казались неисчерпаемыми  (бизон, странствующий голубь, многие виды антилоп, киты) полностью исчезли либо  подорвали свою численность именно в конце XIX века, когда истребление животных  было поставлено на промышленную основу. Новые средства передвижения (суда с  паровым двигателем, сделавшие возможным широкое истребление китов), железная  дорога, открывшая путь в сердце прерий и способствовавшая полному истреблению  бизонов (в них для развлечения стреляли из окон поездов, оставляя горы трупов  гнить по бокам дороги), широкое освоение Африки и Австралии, позволившее  уничтожать местных животных частью ради мяса и шкур, частью из спортивного  интереса, в результате и привело к тому, что многие страницы бремовской «Жизни  животных» мы сейчас перечитываем с ностальгической тоской.    

За один лишь Х1Х век человеком были уничтожены 70 видов  диких животных. А только за последние 50 лет XX века с лица земли исчезли 40  видов зверей и птиц. Под угрозой находится более 600 видов. По некоторым данным  более 100 видов птиц исчезли с лица земли по вине человека.    

Если беспозвоночным и амфибиям угрожает гибель в основном из‑за  исчезновения привычной окружающей среды (распашка целинных земель, осушение  болот, вырубка тропических лесов), то крупных позвоночных (птиц и  млекопитающих) человек истреблял целенаправленно – либо из‑за чисто  прагматической выгоды (шкурки, мясо, сырье: слоновая кость, моржовый клык,  китовый ус, страусовые перья, гагачий пух и т. д.), либо, напротив, из‑за  приносимого ими вреда (часто преувеличенного). Именно так и был истреблен  тасманийский сумчатый волк – единственный крупный сумчатый хищник, уничтожены  крупные хищные птицы (вред, наносимый ими птичьему двору был несопоставим с той  пользой, которую они приносили, истребляя мышевидных грызунов). Вообще, понятия  «пользы» и «вреда» применительно к представителям животного мира являются  типичным порождением прагматической идеологии Х1Х века, выразителем которой и  был Брем. Поэтому сейчас подход, часто демонстрируемый его статьями  (бесполезное, вредное или полезное животное, заслуживающее истребление с точки  зрения человека или напротив, всемерно приносящее пользу) кажется устаревшим.  Дополнительная беда состоит в том, что и «полезные» животные и «вредные»  истреблялись с равным пылом, хотя и по прямо противоположным мотивам. Иногда у  того же Брема проскакивают нотки пессимизма по отношению к будущему того или  иного вида («Как ни хитер, как ни яростно отбивается он от собак, однако  истребление его идет своим чередом, и, может быть, скоро сумчатый волк  сделается, подобно своим предкам, достоянием лишь зоологических и  палеонтологических музеев. К неволе он совершенно непригоден и постоянно зол и  дик»).    

Надо сказать, что подобный «личностный» подход (зол, дик,  негоден для содержания, туп, душевно неразвит, и т. п.) часто служил  косвенным оправданием «некачественности» того или иного вида. Здесь Брем порою  доходит до абсурда – некоторых животных называет упрямыми и глупыми, поскольку  они не боятся отчаянно защищаться «при нападении человека»; некоторых –  «трусливыми и хитрыми», поскольку они заведомо избегают опасного соседства и  предпочитают «не нарываться». Разумеется, очень трудно найти животное, которое  проявило бы к человеку даже не нейтралитет, а абсолютную и полную доверчивость,  и трудно в основном потому, что все такие виды уже истреблены – стеллерова  корова, дронт, бескрылая гагарка. Кстати, тот же «дерзкий проворный хищник»  сумчатый волк никогда не нападал на человека, ограничиваясь самозащитой, хотя в  принципе, прекрасно расправлялся с собаками и был действительно отважным  животным. Увы, толерантность по отношению к человеку не спасла его от  истребления.    

Однако вряд ли Брему можно вменять в вину то, что он всего‑навсего  придерживался господствующих в то время взглядов на предназначение животного  мира исключительно как на источник пищи и сырья для человеческого общества. В  фактической части своего труда Брем придерживается поразительной скрупулезности  и точности описаний, а его взвешенный подход ко многим чисто научным вопросам  мог бы сделать честь нынешним популяризаторам. Порою Брем оказывался прав  больше, чем последующие поколения биологов, а расхождения его с современными  справочниками и популярными книгами вызваны в основном чисто формальными  причинами. Одной из таких причин является систематика. Разумеется,  преувеличением будет сказать, что каждый крупный зоолог изобретает свою  систематику, но преувеличение это не столь велико – со времен Брема многие  таксоны то укрупнялись, то вновь расчленялись на более мелкие, менялись видовые  и родовые наименования и т. д. В принципе единственное неудобство, которое  это может повлечь для современного читателя – путаница при сопоставлении данных  Брема с современными справочниками. Чтобы как‑то справиться с этим, мы даем в  сносках современный вариант наименования тех или иных таксонов животных – там,  где они расходятся с «бремовскими» (опять же, далеко не всегда предложенный  нами вариант – единственный). Однако описания животных сделанные Бремом  настолько красочны и точны, что даже без отсылки к современной латыни  описываемый им вид легко идентифицировать.    

В отличие от современного принципа изложения материала – по  восходящей, от видов, наиболее «примитивных» (обладающих более древними  признаками), до видов «развитых» (наиболее молодых эволюционно) Брем  придерживается обратного принципа – по нисходящей, вследствие чего он начинает  свое описание с обезьян, а заканчивает его сумчатыми и однопроходными. Такой  поход вполне логичен, хотя и непривычен для читателя современных справочников.    

Описательная зоология за сто лет (если не считать разделов,  относящихся к численности и степени процветания того или иного вида) если и  изменилась, то не намного. Большая часть данных, приведенных Бремом, вполне  заслуживает доверия. Исключение составляют пассажи, посвященные поведению  представителей того или иного вида (напомним, что этология как наука возникла  лишь в XX веке) и полное отсутствие природоохранных аспектов (о чем мы уже  упоминали). В сущности, факты и их интерпретация – вещи, часто, мало зависимые  друг от друга, а там, где дело касается фактологии, Брем, повторимся,  удивительно скрупулезен. Все же, там, где воззрения Брема отличаются от  современного, мы предложили комментарии, позволяющие оценить те изменения в  познаниях животного мира, которые произошли более, чем за век с момента выхода  первого издания Брема на русском языке. В этом нам помогли следующие научные и  популярные издания, которые мы рекомендуем всем, кому не безразлична история  жизни на планете и судьба отдельных видов животных: Жизнь животных, т. 7, М., «Просвещение», 1989 (под ред. проф. В. Е. Соколова); Джейн ван Лавик‑Гудолл, Гуго ван Лавик‑Гудолл,  Невинные убийцы, М., «Мир», 1977; А.Д. Поярков. Дикие родственники собак.  Происхождение домашней собаки. В сб. «О чем лают собаки». М., Патриот, 1991;  Е.В. Котенкова, А.В. Суров. Запахи в жизни собак. В сб. «О чем лают собаки».  М., Патриот, 1991; Е.С. Непринцева, М.Б. Корнилова. Диалог с другом. В сб. «О  чем лают собаки». М., Патриот, 1991; Ф. Вуд. Морские млекопитающие и человек.  Под ред. А.С. Соколова. Л., Гидрометеоиздат, 1979; Джоан Палмер. Ваша собака.  Практическое руководство по выбору и уходу за собакой. М., Мир, 1988; Ф.  Стюарт. Мир тюленя. Под ред. А.С. Соколова. Л., Гидрометеоиздат, 1978; Р.  Перри. Мир моржа. Под ред. А.С. Соколова. Л., Гидрометеоиздат, 1976; Д.  Бибиков. Горные сурки Средней Азии и Казахстана. М., «Наука», 1967; Е.В.  Котенкова, Н.Н. Мешковат, М.И. Шутова. «О крысах и мышах» Изд‑во «Эребус»,  1999; Дж. Даррелл. Путь кенгуренка. М., Мир, 1968; Систематика млекопитающих.  Высшая школа, тт. 1, 2,3 М.: 1973, 1977,1979; А.Ромер, Т.Парсонс, Анатомия  позвоночных,т. 1, 2. Изд‑во «Мир»,1992; З.В. Шпинар История жизни на  Земле. Артия, Прага,1977; Р. Барнс., П. Кейлоу, П. Олиф., Д. Голдинг.  Беспозвоночные. Новый обобщенный подход. М., Мир, 1992; Охота на пушных.  «Лесная промышленность», М.,1977; Э.П Фридман. Приматы, М.1979; А. Курсков.  Рукокрылые охотники. М., Лесная промышленность,1978; А.С. Северцев Основы  теории эволюции. Изд‑во МГУ,1987; З.А. Зорина, И.И. Полетаева. Зоопсихология.  Элементарное мышление животных. Москва, Аспект‑пресс, 2002; От молекул до  человека. М., Просвещение, 1973; К.Вилли, В. Детье. Биология. М., Мир,1974;  Дмитриев Ю. Соседи по планете. Насекомые. М., Детская литература, 1977; Зедлаг  У. Животный мир Земли. М., Мир, 1975; Шариков К.Е. По лабиринтам живой природы.  «Уроджай», Минск,1971; Герань И. Удивительные животные. М. Мир,1985; Дж.  Корбетт. Леопард из Рудраяга. Гос. изд. геогр. лит‑ры., 1959; Дж. Корбетт.  Храмовый тигр. М., «Тропа»,1991; Д. Хантер. Охотник. М., Аргус, 1991; Н.Ф.  Реймер. Популярный биологический словарь. М., Наука, 1991; А.М. Колосов, Р.П.  Лавров, С.П. Наумов. Биология промысловых охотничьих зверей СССР. М., Высшая  школа, 1979; Д. Фишер, Н. Саймон, Д. Винсент. Красная Книга. Дикая природа  вопсаности. Прогресс, М., 1976    

 Биография Альфреда  Брэма[1]    

     

Немногие естествоиспытатели нашего времени пользуются такой  всемирной известностью, как составитель «Жизни животных» – Брэм. Его сочинение,  где так живо и увлекательно описаны нравы различных представителей обширного  царства животных, приобрело широкую популярность у всех образованных народов,  между прочим, и у нас, в России. Всякий из нас слышал про «Жизнь животных»;  ввиду этого всем, без сомнения, будет интересно познакомиться с богатой  приключениями жизнью автора популярного сочинения и проследить, как развивалось  у этого великого любителя природы знакомство с животными.    

Родиной Брэма было небольшое герцогство германской империи –  Саксен‑Веймар; отец его Христиан‑Людвиг был пастором небольшой деревни  Унтеррентендорф. Здесь, 2 февраля 1829 г., и родился будущий натуралист. Судьба, видимо, благоприятствовала маленькому Альфреду, как звали будущего  ученого, окружив его с самого начала его жизни не только нежными родительскими  попечениями, но и подходящей для его будущей деятельности обстановкой. Дело в  том, что «старый Брэм», как звали отца Альфреда, сам был большим любителем  природы и знатоком ее жизни. Бывало, с раннего утра, если только дела по  приходу не задерживали его, он, захватив с собой сыновей, отправлялся бродить с  ружьем по окрестным лесам. Ближайшей целью этих прогулок было собирание  орнитологических (птичьих) коллекций и наблюдения над жизнью пернатых на  свободе. Но попутно почтенный пастор останавливал внимание своих сыновей и на  других явлениях природы, объяснял их значение, заставлял вдумываться в их  смысл, словом, понемногу раскрывал перед юными душами ту великую книгу, которая  зовется «Книгой Природы».    

В этих прогулках молодой Брэм, с восьми лет, как отец  подарил ему ружье, не расстававшийся с этой принадлежностью охотника, приобрел  зоркий глаз и уменье наблюдать, а богатые, доходившие до 9 тысяч шкурок,  орнитологические коллекции отца дали ему возможность в совершенстве изучить  птиц местной фауны; да и не только птиц: не было вообще животного, обитавшего в  родных лесах, которое осталось бы неизвестным ему.    

Постепенно круг его знаний по царству животных все более  расширялся; предметами его изучения сделались сначала германские животные,  потом фауна и других государств, так как скромный домик деревенского пастора  был известен ученым не только Германии, но и Англии, и Франции, – и они  наезжали сюда или присылали свои коллекции птичьих шкурок для определения.  Часть этих коллекций обыкновенно оставлялась в пасторском домике, в качестве  награды за труд старого Брэма.    

Однако было бы ошибочно думать, что в доме пастора  занимались только естествоведением. Нет, образованные родители Альфреда  развивали в детях любовь и к другим наукам, читали им лучшие произведения  литературы, преимущественно немецкой, и старались развить у них любовь к  изящным искусствам. Особенное внимание уделялось гениальным произведениям  Шиллера и Гете; эти занятия так увлекали Альфреда, что он сам принялся за  сочинительство; плодом его творчества, совместно с братом Рейнгольдом, явилась  одна комедия, в свое время часто дававшаяся на маленьких немецких сценах.    

Близкие люди удостоверяли, что из молодого Альфреда вышел бы  хороший актер и даже певец. Однако он не избрал себе этой карьеры по окончании  гимназии, не сделался и ученым зоологом или врачом, как бы можно было  предполагать по его прекрасной естественно‑научной подготовке: Брэм остановился  почему‑то на архитектуре, которую и стал изучать в Альтенбурге в 1843 г. Впрочем, не долго пришлось ему предаваться этому занятию: в 1847 г. богатый вюртембергский барон Мюллер, большой любитель природы, предложил сопутствовать  ему в задуманном им путешествии по Африке, тогда еще мало исследованному  «Черному Материку». Тут‑то и сказалось истинное призвание молодого Брэма. Ни  минуты не задумываясь, он с восторгом принял предложение.    

Путешествие началось летом 1847 г., но нельзя сказать, чтобы счастливо; едва Мюллер и его спутник прибыли в Египет, как  оба, по неосторожности, подверглись солнечному удару и слегли в Каире в  постель. А тут подошло еще землетрясение, – и им пришлось пережить все  ужасы его. Наконец, 28 сентября они сели на барку, направлявшуюся вверх по  Нилу. Судно тянулось медленно, но наших натуралистов это мало беспокоило, так  как они имели зато полную возможность проводить много времени на берегу,  наблюдая природу мало известной им страны.    

8 января 1848 г. путешественники прибыли в Хартум, где  были гостеприимно приняты генерал‑губернатором Сулейманом‑пашой. Здесь решили  основать, так сказать, главную квартиру экспедиции; сюда свозилась добыча  охоты, здесь устроили зверинец для прирученных животных, отсюда Брэм отправлялся  на охоту в окрестные леса, особенно по Голубому Нилу. Добыча была богатая, но  досталась нашему натуралисту недешево: он заболел местной лихорадкой. Между тем  барону Мюллеру почему‑то показалось, что Брэм мало добывает шкур для его  коллекций. Это оскорбило молодого ученого. «Меня глубоко возмутила, –  пишет он, – неблагодарность человека, который сам не испытал всей  трудности пребывания в африканских лесах, особенно при лихорадке. Тогда я  понял, что труды натуралиста редко признаются посторонними лицами. Только  сильная любовь к науке и глубокое понимание наслаждений, какие доставляет она,  удержали меня от разрыва с бароном».    

В феврале наши путешественники начали сухопутное путешествие  по Кордофану, в бассейне Белого Нила, и пробыли здесь четыре месяца, собирая  коллекции местной фауны. Особенно много попадалось им орлов, соколов и грифов.  Здесь же они познакомились и с царственными львами, а также с леопардами и  гиенами. Для охотника‑натуралиста эта страна представляла тогда настоящий рай,  но жаркий, убийственный климат заставил наших путешественников возвратиться  больными в Хартум, а отсюда, спустя некоторое время, они отправились со всеми  коллекциями и зверинцем в Каир. 29 января 1849 года барон Мюллер сел в  Александрии на пароход, чтобы ехать в Европу, Брэм же остался в Египте, чтобы  предпринять на его средства второе путешествие по Африке; все собранные им  коллекции поступали в пользу Мюллера. В стране фараонов Брэм оставался до мая 1850 г., изучая быт страны и нравы ее обитателей. При этом, для лучшего ознакомления с бытом  жителей, он не только научился говорить по‑арабски, но и стал носить местную  одежду и даже участвовал в магометанских процессиях, так что арабы считали его  совсем своим; думая, что он стал правоверным, они уверяли, что его настоящее имя  – И‑бре‑ем (Ибрагим), и никак не хотели признавать имени Альфред, похожего на  арабское слово афреид (дьявол). По совету своих арабских друзей молодой ученый  принял прозвище Халил‑Эффенди, что значительно облегчило ему сношения с  арабами.    

24 февраля 1850 г., получив деньги от Мюллера, Брэм в компании со своим старшим братом, Оскаром, и врачем Р. Фирталером поднялись  на барке по Нилу, а затем от местечка Вади‑Гальфа продолжали путь до Новой  Донголы. Места здесь были богаты всевозможною дичью, и путешественники только  радовались, видя, как увеличиваются их коллекции. Но в Донголе случилось  большое несчастье: Оскар утонул во время купанья. Смерть его была большой  утратой для всей экспедиции (не говоря уже о Брэме, горячо любившем брата), так  как покойный был знатоком насекомых, которые были вообще мало известны Альфреду  Брэму (оттого в его описаниях редко упоминаются насекомые, разве только такие,  какие бросаются в глаза своей окраской или величиной, напр., некоторые жуки и  бабочки). Оскара похоронили в пустыне, а караван 13 июня вернулся в Хартум, где  был уже новый губернатор, Абдул‑эль‑Латиф‑паша. Впрочем, и он гостеприимно  принял путешественников. Мало того, он даже ссудил Брэма деньгами, когда у того  истощились средства, а барон Мюллер не прислал новых. Из Хартума наш натуралист  сделал экспедицию сначала в леса Голубого Нила, затем далеко за Сеннар.  Экспедиции дали богатый материал для коллекций, особенно последняя:  путешественники чуть не каждую ночь слышали рев львов, видели целые стада  слонов и огромные стаи обезьян, охотились на крокодилов и бегемотов, собрали  обширную коллекцию шкурок редких птиц…    

В марте 1851 г. в Хартум пришло, наконец, давно  ожидаемое письмо барона Мюллера, но содержание его было не радостно для Брэма:  барон писал, что он совершенно обанкротился и потому не мог прислать денег.  Положение Брэма было отчаянное: без денег, вдали от родины… Что может быть хуже  этого? Хорошо еще, что местные мусульманские купцы, питавшие к нему уважение,  ссудили его небольшими средствами. Но ведь не все же ему жить на чужой счет!  Между тем приходилось содержать не только членов экспедиции, но и животных,  которых набрался большой зверинец: тут были и птицы, и обезьяны, крокодилы,  львица. Все эти дикие животные в умелых руках Брэма превратились в мирных  друзей дома. Способности нашего натуралиста приручать зверей так удивляли  арабов, что они прозвали Брэма колдуном.    

Не зная, как справиться со своим положением, Брэм провел в  Суданы целых 14 месяцев, пока, наконец, его не выручил из беды тот же добрый  губернатор, снова ссудив его деньгами. А тут подошла помощь и с другой стороны:  один немецкий купец, находившийся тогда в Хартуме, предложил ему даром  доставить всех зверей и коллекции в Каир. Брэму оставалось только с  благодарностью принять предложенную помощь. Забрав весь свой багаж, он поехал в  Каир, здесь отдохнул в течение зимы и летом 1852 г. отправился в Европу. В Вене ему пришлось распродать часть своих сокровищ и даже  расстаться с любимой, верной львицей Бахидой, чтобы расплатиться с долгами. За  то он имел удовольствие сознавать, что теперь вполне независим, и с легким  сердцем поспешил в родной дом, куда и прибыл 16 июля, после пятилетнего  отсутствия.    

Понятно, пробыв столько лет на лоне природы и среди  наблюдений за животными, Брэм уже перестал думать об архитектуре, а весь  отдался естествознанию, для чего и поступил сначала в Иенский, потом в Венский  университет. Тогда же началась и его литературная деятельность: он печатал  орнитологические очерки в журналах и был одним из основателей немецкого  орнитологического общества; в 1855 г. им были выпущены в свет «Путевые очерки с северо‑восточной Африки». В следующем году он отправился  путешествовать в Испанию, затем посетил Норвегию и Лапландию. В 1861 г. все отдельные статьи были собраны в книгу и изданы под заглавием «Жизнь птиц».    

Слава тонкого наблюдателя и знатока животных была уже тогда  так упрочена за ним, что когда герцог Эрнст Саксен‑Кобургский задумал с женой  предпринять путешествие в Верхний Египет и Абиссинию, он пригласил Брэма;  последний незадолго пред тем женился и также взял жену в путешествие.    

Результатом нового путешествия нашего натуралиста было  появление в свет в 1863 г. книги об Африканской Швейцарии, как называет  Брэм Абиссинию. В этом сочинении впервые ярко выступает талант Брэма, как  интересного рассказчика и наблюдателя жизни животных, т. е. их внешних  чувств, их быта, душевных наклонностей, характера и пр.    

Тогда же у него зародилась идея – изложить общедоступным  языком, в интересных рассказах и очерках, понятных и не специалистам,  наблюдения, вынесенные им из своих путешествий, – и вот, в 1863 г. в Гильдбурггаузене появляется первый том знаменитой «Иллюстрированной жизни животных».  Принимая во внимание то обстоятельство, что до сих пор еще не было подобного  издания, можно представить, что это был за гигантский труд. Правда, Брэму  помогали: проф. Ташенберг, взявший на себя статьи, касающиеся насекомых и  пауков, и Оскар Шмидт, принявший на себя разработку статей о низших животных, а  труд иллюстраторов разделили между собой художники Кречнер и Э. Шмидт, тем не  менее главная часть работы лежала целиком на самом Брэме, и он только в 1869 г. мог кончить свое сочинение; вышло 6 объемистых томов.    

Во время издания первого тома этого труда Брэму предложили  место директора Зоологического сада в Гамбурге. Он с готовностью принял это  предложение, устроил и расширил сад, но не мог долго ужиться с заправилами его,  местными зоологами, и в 1866 г. покинул Гамбург. За два года перед этим  его постигло семейное горе: скончался старик отец. Его смерть сильно поразила  молодого натуралиста.    

После Гамбурга мы видим Брэма на месте устроителя  Берлинского аквариума, одного из наиболее популярных ныне учреждений германской  столицы. И здесь Брэм употребил все свои силы, применил все свои знания (между  прочим, тогда пригодилось ему и архитектурное искусство, когда‑то изучаемое  им), чтобы сделать Аквариум образцовым. Он добился своего, но и здесь не мог  ужиться и в 1874 г. бросил место.    

С тех пор он жил только литературными трудами или чтением  лекций; лектор он был прекрасный: читал просто, но в высшей степени  увлекательно.    

С 1872 г. он стал писать свою книгу «Птицы в неволе»,  сделавшуюся настольной для всех любителей птиц. Сочинение это затянулось до  1876 года. Покончив же с ним, неутомимый работник принялся за 2‑е издание своей  «Жизни животных», значительно дополненное и переработанное им.    

Но еще раньше окончания этого труда, в 1876 г., ему представилась возможность совершить путешествие по Сибири на средства, доставленные  бременскими купцами и отчасти известным сибирским деятелем Сибиряковым. Брэм  объехал тогда часть Туркестана до Алатау, затем значительную часть Сибири, до  Карского моря. Путешествие дало ему богатый материал не только по зоологии, но  и этнографии: ему пришлось близко познакомиться со многими инородами, именно, с  калмыками, киргизами, остяками, вогулами, самоедами… Несомненно, одно описание  этой поездки дало бы много интересного. Но Брэм не успел сделать этого.    

Сибирское путешествие было последним значительным  путешествием Брэма. С тех пор он предпринимал только небольшие, хотя и с  научной целью поездки в Венгрию и Испанию (1878‑79 гг.); впрочем, в 1883 г. он побывал и в Сев. Америке, где читал популярные лекции о своих путешествиях.    

Эти годы были временем, когда на него со всех сторон  сыпались знаки отличия (ордена), особенно с тех пор (1877 г.), как он познакомился с принцем Рудольфом Габсбургским, который вскоре сделался его  близким другом. Но, наряду с отличиями, за это же время на Брэма обрушивались и  удары судьбы: вскоре по возвращении из Сибири он потерял мать, в 1877 г., а в следующем году – жену, бывшую ему верной спутницей и помощницей в течение их  супружеской жизни. Наконец, в бытность его в Америке у него скончался общий  любимец семьи – младший сын.    

Эти невзгоды, в соединении с усиленными занятиями, так расстроили  здоровье Брэма, что он вернулся из Америки совсем больной. У него образовалась  болезнь почек, которая и довела его до могилы. 11 ноября 1884 г. знаменитого натуралиста не стало. Распространилось известие, что он незадолго перед  смертью ослеп: это – неверно.    

В молодости Брэм был высоким, красивым мужчиной с умным,  выразительным лицом; высокий лоб, орлиный нос, приветливые голубые глаза,  длинная темная борода и довольно длинные волосы придавали особую  выразительность его фигуре. Что касается его характера, то он отличался  откровенностью и прямодушием, иногда доходившими до резкости. Эти качества  доставили ему много врагов. О своих заслугах он выражался скромно, никогда не  рисовался, но не любил и лести. В обществе это был веселый, живой собеседник,  смешивший всех своими юмористическими рассказами и выходками.    

Капитальнейшее произведение покойного, «Жизнь животных»,  впоследствии было еще раз переработано и дополнено немецким ученым и  путешественником, проф. Пехуэль‑Леше, выпустившим в 1890 г. третье его издание. Впоследствии делались и другие дополнения, соответственно новым  исследованиям над животными, в так называемых сокращенных изданиях. Таким  образом, труд покойного натуралиста и теперь стоит на высоте современной науки,  оставаясь интересным и глубоко поучительным для всякого читателя.    

     

 Общий очерк царства  животных[2]    

     

Глава первая    

Природа, как театр  жизни животных    

     

Ничто в природе не вечно; все беспрестанно разрушается и  восстанавливается, перестраивается, изменяется. Силы природы медленно, но  беспрерывно работают в двух направлениях: прежнее изменяют или разрушают, новое  созидают. Деятельность эта проявляется одинаково и в живой, организованной  природе, и в так называемой мертвой природе. Стоит только присмотреться к  многочисленным явлениям нашей планеты, чтобы уразуметь величие совершающихся  изменений и бесчисленные взаимодействия, в которые вступают между собою  различные силы природы. Кажущаяся на первый взгляд мертвой, природа в  действительности живет полной жизнью.    

Перед нами – альпийский ледниковый ландшафт… Тысячи ручьев  бегут по поверхности глетчера;[3] из‑под  земли слышен глухой стон скал, отрываемых ползучим ледником со дна его ложа,  треск камней, перекатываемых невидимой рукой по скатам морен, слышится гром  падающих лавин, разрушающих все на своем пути, – все это ясные и  отчетливые голоса природы, понятные для просвещенного наукой наблюдателя.  Изъеденные и источенные вершины скал, многие миллионы кубических саженей[4] камня, щебня и мусора,  нагроможденные по сторонам древних хребтов в виде россыпей, мощные водные  отложения в устьях рек, изуродованные и разрушенные морские берега, пласты  лёсса,[5] залегающие на протяжении  многих тысяч квадратных верст,[6] –  представляют разрозненные страницы огромной книги геологической летописи.    

Могучие силы природы, вода в различных состояниях, ветры,  климатические факторы, – дружно работают в течение многих тысячелетий и  производят разнообразные изменения на земной поверхности. Если мы примем это во  внимание, то нам становятся понятными многие географические факты, заученные в  детстве бессознательно. Мы понимаем, почему к горным хребтам Альп, Урала, к  сибирским хребтам, всегда примыкают широкие, плоские равнины, состоящие из  обломков и щебня, почему по этим равнинам текут со стороны гор реки, почему  море на большое пространство мелеет в тех местах, где в него впадают могучие  водные потоки, в устьях которых находятся обширные дельты. Для нас становится  совершенно понятным и вероятным утверждение геологов, что в предыдущую  геологическую эпоху такие горы, как, напр., Альпы, были на 2000 метров выше, чем в настоящее время, что во многих местностях, где в настоящее время простираются  плоские равнины, раньше были значительные углубления, в виде больших озерных  впадин, постепенно заполненные землистыми отложениями рек. Мы знаем, что  Женевское озеро 50 000 лет тому назад было вдвое более, чем в настоящее время,  а еще через такой же промежуток времени, вероятно, совершенно заполнится  осадками, приносимыми рекою Роной из Альп. Отсюда не трудно вывести заключение,  что со временем высочайшие горные хребты размоются до основания, а современные  впадины заполнятся и превратятся в плоские равнины. С другой стороны  тектонические процессы: вулканические явления, землетрясения, вековые колебания  суши, а также разрушающая деятельность воды, ветров, неустанно работают над  новыми и новыми изменениями лика земной поверхности.[7]    

Так непрерывно изменяется мертвая природа, которая на первый  взгляд кажется совершенно неизменяемой, навеки застывшей в тех формах, которые  созданы Творцом.[8]    

Если теперь мы обратимся к живой, организованной природе, то  там найдем еще более наглядное доказательство беспрерывно совершающихся  всевозможных изменений, которые приводят к поразительному разнообразию форм  растительных и животных организмов.    

Долгое время в науке господствовало убеждение, что все эти  бесконечно разнообразные формы организмов существуют в неизменном виде от  начала веков, но с течением времени многочисленные доказательства заставили  изменить это мнение. Еще в начале XVIII столетия ученые убедились в том, что  многочисленные окаменелости и отпечатки, похожие на животных и на растения,  которые массами находятся в различных напластованиях земной коры, не  представляют собой случайной игры природы, но действительно – остатки и следы  некогда существовавших на земле организмов. Внимательно изучая подобные остатки  и окаменелости, натуралисты пришли к заключению, что животные и растения  прежних эпох значительно отличались от современных нам форм. Стало очевидным,  что целые группы организмов, раньше существовавших на земле, вымерли и,  наоборот, в настоящее время мы видим такие формы, которых раньше не было на  земле.[9]    

     

Отличия современных форм от раньше  существовавших определились с течением времени с такой ясностью, что знаменитый  натуралист Кювье в начале прошлого столетия создал целую теорию катаклизмов, по  которой на земле неоднократно происходили коренные перемены физических условий,  сопровождавшихся окончательным уничтожением всех животных и растений, на смену  которых появились путем повторных творений новые организмы.    

Однако теория эта продержалась не  долго, и на смену ей появилось новое учение, о постепенном, непрерывном  изменении форм организмов. В настоящее время доказано, что внезапных коренных  переворотов в природе не существует, а все изменения происходят медленно, но  непрерывно. Многочисленные факты убеждают нас в том, что и в настоящее время  непрерывно совершаются изменения в составе растительных и животных царств  различных стран. Мы видим, что даже за короткую эпоху исторического  существования человека общая картина органической жизни тех или других стран  сильно изменилась.    

Возьмем для примера Северную Италию.  Эта благословенная страна в настоящее время представляется путешественнику  одним сплошным роскошным садом. Повсюду оливковые рощи чередуются с апельсинными,  лимонными, среди них простираются обширные виноградники, окаймленные и  разделенные аллеями тутовых деревьев, по склонам гор лепятся итальянские сосны  (пинии), кудрявые пальмы, развесистые платаны; гордо смотрящие в поднебесье  кипарисы украшают сады, вместе с лаврами, миртами, магнолиями, миндальными и  гранатовыми деревьями, персиками и многими другими. Повсюду кактусы, опунции и  оригинальные агавы. Поля, покрытые сочно‑зеленым рисом, широколистным маисом,[10] кормовыми травами и лишь  изредка зерновыми хлебами, всюду обрамлены рядами плодовых деревьев. Вечно  зеленая, с десятками разнообразных колоритов и цветов, смотрится эта роскошная  флора в ярко‑лазоревое небо, залитое теплыми лучами блистающего солнца. Ни одно  дерево Северной Европы не нарушает гармонии южной флоры этой очаровательной  страны.    

Между тем существует несомненное  доказательство того, что в Северной Италии раньше растительность была иная, и  природа не имела такого нарядного вида. Две с половиной тысячи лет тому назад  характер природы в Северной Италии был совсем иной. Склоны гор ее были тогда  покрыты дремучими лесами, состоящими из деревьев, характерных для северной или  средней полосы Европы: елей, сосен, берез, лиственниц, отчасти дубов и буков.  Лучи солнца не проникали до земли сквозь густые ветви этих деревьев, и у  подножия их, на холодной почве, росли лишь мхи да лишайники. Но постепенно, с  увеличением населения, леса эти были истреблены, а на смену им появились  вышеперечисленные экзотические растения. Лавры, мирты, гранаты и оливковые деревья  распространились в Италии из Греции; из Сицилии были привезены кипарисы уже в  III веке до Рождества Христова; платаны и пинии привезены с востока и  акклиматизированы в Италии лишь в конце периода республики; вишни появились  впервые во времена Августа, в III веке перенесены лимонные деревья, шелковица и  каштаны в IX вехе, померанцы перенесены арабами в XI столетии, в XVI веке  португальцы привезли из Южного Китая апельсинные деревья, а в половине XIX века  в Италию привезены мандарины, в XV столетии из Египта был перенесен рис, в XVI  столетии – из Америки маис, наконец, в XIX веке перенесены; алоэ, агавы,  опунции и магнолии.    

Перед миллионами этих растений быстро  отступали и, наконец, исчезли растения прежде господствовавшие в стране, так  что в настоящее время в этом блестящем обществе южных растений с трудом можно  найти одиноко стоящую лиственницу или пихту.    

Изменения характера растительности  повлекли за собой и коренные преобразования в составе фауны страны. Достаточно  сказать, что каждая древесная порода имеет своих животных, исключительно  приуроченных к ней, в особенности насекомых и птиц, так что, с исчезновением  целого ряда растительных пород, несомненно произошло сильное изменение и в  царстве животных.    

Только что описанный ход постепенного  изменения природы в Италии беспрестанно повторяется и во многих других странах.  В течении десятков столетий Европа обменивалась с Азией растениями и животными;  с открытием Нового Света установился новый живой обмен, и теперь мы находим на  территории Соединенных Штатов Северной Америки более 700 видов различных  европейских растений, а такие американские растения, как, например, картофель,  маис, табак – распространены по всему Старому Свету.    

Что касается животного населения, то в  нем также в широких размерах беспрестанно происходит обмен даже между весьма  отдаленными странами. Известны многие примеры, когда животные, завезенные в  другую страну более или менее случайно, настолько акклиматизируются в своем  новом отечестве, что становятся даже характерными представителями местной  фауны.[11] Так, общеизвестен факт  сильного размножения лошадей и рогатого скота в привольных травянистых степях  Америки и Австралии, хотя эти животные появились там всего IV столетия тому  назад. Лет 100 тому назад из Европы было случайно завезено в Америку маленькое  насекомое – гессенская муха,[12] которая  теперь производит на полях Америки большие опустошения; страшный бич виноделия  в Европе филоксера, всего лет 30 тому назад завезена из Америки; кролики,  бесчисленными полчищами истребляющие поля австралийских хозяев, также привезены  из Америки.    

Все подобные примеры, которых можно  было бы привести сколько угодно, наглядно показывают, как может изменяться  природа даже в очень короткий, сравнительно, промежуток времени. Но понятно,  что перемены эти могут быть несравненно значительнее на протяжении огромного  промежутка времени.    

В различных частях Европы от времени до  времени находят остатки прежней фауны и флоры этой части света. Лет 30 тому  назад в Северной Швейцарии открыто было несколько пещер, которые в отдаленные  времена служили убежищем для первобытного человека. В них очень часто находят,  вместе с костями человека и различными произведениями рук его, также кости  современных ему животных. Тщательные исследования этих остатков, сохраненных в  нанесенной водой почве, с несомненностью убеждают, что в ту отдаленную эпоху в  этой части Европы состав животных был совершенно иной, чем в настоящее время.  Наука открывает нам следующую картину природы, современной первобытному  человеку. В лесах тогдашней Швейцарии паслись совершенно вымершие позднее  первобытные быки, туры (Bos primigenius) и зубры (Bison priscus); рядом с ними  ходили стадами северные олени, которые теперь обитают лишь в полярных странах,  а также мускусные быки, живущие теперь только в Северной Америке и в  Гренландии; каменные козлы, благородные олени, табуны лошадей, гигантские  мамонты и носороги, близкие родственники современных слонов и носорогов,  которые обитают в Африке и в Южной Азии. Из хищных зверей, кроме волка, лисицы,  дикой кошки и медведя, в лесах тогдашней Швейцарии водились также: россомаха и  песец, нынешние жители арктических стран, а также и львы, и красная лисица.  Трудно даже и вообразить себе в настоящее время столь пеструю фауну этого  уголка Европы. Как будто нарочно собрались сюда самые характерные животные со  всех концов света, чтобы сложить свои кости в пещерах Швейцарии. Слоны и  носороги тропической Азии, африканские львы, мускусные быки арктической  Америки, северные олени и песцы полярных стран Европы, лошади среднеазиатских  степей собрались вместе в лесах и на полях Северной Швейцарии. И много веков  это разнохарактерное общество жило здесь вместе, пока изменившиеся физические  условия не разогнали их по отдаленным друг от друга уголкам света.    

     

Приведенных примеров достаточно для того, чтобы уразуметь,  что живая природа, окружающая человека, с течением времени изменяется; на наших  глазах происходит истребление целых пород, вымирание видов, распространение  новых пород животных и растений в той или другой стране. Если вдуматься во всю  совокупность подобных фактов, в изобилии доставляемых нам современной наукой,  то становится очевидным, что основным фактором в окружающей нас природе  является изменение, перестройка, прогресс.    

Существует бесчисленное множество наглядных доказательств,  что организмы в течение веков прогрессируют в своей организации, что древние  формы обладают менее совершенной организацией, чем современные.    

Однако изменения в органической природе не везде совершаются  с одинаковой скоростью. В тропических странах современные животные и растения  более сходны с древними, чем формы умеренных или полярных стран. Так, в жарких  странах мы в настоящее время находим многочисленные формы растений бесцветковых  и однодольных, которые, как известно, были господствующими в прежние эпохи и  появились на земле ранее цветковых и двудольных. В животном царстве тропических  стран мы находим сумчатых,[13] однопроходных,  лемуров, которые в настоящее время совершенно отсутствуют в умеренном поясе, но  были там в древнюю эпоху. Из класса птиц в тропических странах также находятся  многие породы, близко родственные к вымершим допотопным животным, как‑то:  страусы, казуары, бескрылы и др. Таким образом оказывается, что фауна и флора  жарких стран менее удалилась в современную нам эпоху от форм прежде  существовавших, тогда как в странах умеренных и холодных произошли более  коренные изменения в составе органического мира.[14]    

     

Если принять во внимание изменение  физических условий на земле, которое происходило в прежние эпохи, то  вышеуказанный факт сделается понятным. Действительно, мы знаем, что в одну из  предшествующих нам эпох в нынешних полярных странах был такой же жаркий климат,  как теперь на экваторе; здесь росли пальмы и тропические папоротники, в море  обитали полипы, которые могут жить лишь в теплой воде (20 °C), но с течением времени климат этих стран постепенно изменился, а соответственно новым  физическим условиям должна была измениться организация растений и животного  населения; отсюда понятно, почему формы умеренных и полярных стран ушли в своем  развитии далее форм тропических, которые и теперь живут приблизительно в тех же  самых условиях, как и раньше. Еще большую устойчивость форм животного и  растительного царства можно наблюдать на глубине морей. Физические свойства  воды, – температура, плотность, степень солености, на большой глубине не  подвергаются во времени почти никаким изменениям. Отсюда понятно, что  растительные и животные организмы, обитающие в глубине морей, имеют большое  сходство с самыми древними организмами, которые в своем развитии как бы задержались.[15]    

     

 Глава вторая    

Основные формы животных    

     

Мы видели, что в природе все беспрестанно изменяется,  перестраивается, совершенствуется, но вместе с тем каждому известно, что  основная форма тела[16] животных  сохраняется неизменной, не только при самых разнообразных внешних условиях, но  и во времени; говоря об основной форме тела, мы имеем в виду не мелкие, более  или менее случайные, изменения в наружности или во внутренней организации,  которые наблюдаются у различных индивидов, даже у одного и того же вида, –  дело идет об основной форме или основном плане построения организма, т. е.  о неизменно закономерном размещении внутренних и наружных органов. Вот этот‑то  общий план тела у всякого животного остается более или менее неизменным и  является результатом определенного устройства и деятельности организма на  окружающую среду, которая, со своей стороны, оказывает обратное взаимодействие.  Самым главным свойством животного организма, которым он наиболее отличается от  растительного, несомненно, является подвижность, и ею главным образом  определяется тот или иной план строения животного.    

Можно различить три основных формы животных организмов:  сфероидальную,[17] лучистую[18] и двустороннесимметричную.[19]    

     

Сфероидальная форма встречается только  у низших животных и характеризует наименее сложную организацию. Простота  устройства тела таких животных (например, амебы, корненожки, грегарины, а также  и множества низших растительных организмов) доходит до полного почти устранения  всяких внутренних органов и внешней дифференцировки. Вследствие этого все точки  поверхности тела во всех отношениях равнозначны. Такое животное может  передвигаться в любом направлении, так что осей движения у них существует  бесчисленное множество.    

Лучистая форма тела наблюдается у  животных с более совершенной организацией. У них все тело разделено на  несколько одинаковых частей, которые лучеобразно расходятся от одного общего  центра. Самым характерным представителем таких животных являются морские  звезды. Животные эти сравнительно высоко организованы: у них есть внутренний  скелет, мускулы, пищеварительные, кровеносные и выделительные органы, нервная  система, органы чувств.    

Главнейшей особенностью этих животных  является то, что все пять лучей совершенно сходны между собой по внутреннему  строению и наружной форме, имеют такой же скелет, такие же органы и независимы  в своих отправлениях. Каждый из таких лучей, если его отделить, может  превратиться в новое животное.    

По отношению к движению, лучистая форма  имеет то удобство, что животное может передвигаться по направлению нескольких  осей, именно по оси каждого луча. Если морская звезда желает переместиться по  какому‑нибудь направлению, то ей нет надобности предварительно устанавливать  тело в определенном положении, так как она легко может передвинуться по  направлению любого из своих лучей. Лучистые животные, к которым, кроме звезд,  также принадлежат морские ежи, медузы, лилии и др., живут исключительно в воде  и двигаются очень медленно.    

У других животных соответственно более  сложным внешним влияниям и вследствие потребности в более быстрых передвижениях  выработалась двусторонне симметричная форма тела: у них все органы тела  группируются вокруг одной оси, по которой и совершается передвижение. Обе  половины тела, расположенные по бокам оси, являются совершенно одинаково  устроенными, а верхняя и нижняя различны, точно также как передние и задние  концы главной оси. Хотя двусторонняя симметрия свойственна многим водным  животным, но для наземных животных она является единственным планом строения.    

Если мы рассмотрим условия передвижений[20] на суше, то нам станет  понятным такой план устройства наземных животных. Передвижение по суше  представляет для животного менее благоприятные условия, чем в воде, где со всех  сторон окружает одна и та же среда и где каждое животное теряет в своем весе столько,  сколько весит вытесненная им вода. Трение о поверхность земли обусловливает  образование снарядов, облегчающих передвижение, которые и появляются у животных  в форме конечностей. Чтобы такие подпорки могли удерживать тело в равновесии,  они должны быть размещены равномерно по обеим сторонам тела; отсюда и понятно,  почему конечности всегда являются в четном числе и размещаются по обеим  сторонам оси, причем, в силу закона экономии и возможной простоты, они  располагаются на каждой стороне в один ряд. В силу тех же законов, число  конечностей, по мере совершенствования организации, уменьшается. Так, у  тысяченожек имеется множество пар конечностей, у пауков их только четыре пары,  у насекомых – три, а у позвоночных только две пары конечностей и, наконец, у птиц  и у человека для передвижения по земле служит лишь одна пара ног. У наиболее  высоко организованных животных вдоль главной оси развивается твердая костяная  опора или – позвоночный столб, около которого группируются все органы. Так как  сторона, на которой образовались конечности, всегда обращена вниз, а  противоположная ей – вверх, то произошло определенное размещение внутренних  органов, из которых все более чувствительные помешены ниже позвоночного столба,  а все менее чувствительные органы, главным образом двигательные мускулы,  расположились в верхней части тела. Таким образом выработалось различие между  спинной и брюшной половиной тела. Движения у двустороннесимметричных животных  нормально совершаются по направлению их главной оси, так что животное перед тем,  как двинуться, должно предварительно придать своему телу определенное  положение, т. е. поставить свое туловище таким образом, чтобы ось была  обращена к точке, куда должно совершиться передвижение. Дальнейшее усложнение  организации выражается в выработке приспособлений к передвижению не только по  определенному направлению, но и в определенную сторону. Этим обусловливается  различие между передней и задней стороной тела. На той стороне, которая при  движении находится впереди, располагаются те органы чувств, которые уже на  некотором расстоянии могут ознакомить животное с тем, что совершается впереди  него; здесь же в большинстве случаев располагаются органы защиты или нападения  и органы для принятия пищи. Таким образом передний конец анатомической оси  животного превращается в особый снаряд, чрезвычайно сложно устроенный,  называемый головою. В то же время на заднем конце тела появляются  приспособления, назначение которых также определяется функцией движения.  Именно, задний конец позвоночного столба вытягивается и образует хвост, который  у водяных животных исполняет то же назначение, как и конечности, т. е.  служит органом движения, а у наземных животных имеет самое разнообразное  назначение.    

Таким образом расположение всех  главнейших органов в теле двустороннесимметричных животных является следствием  появления симметрично поставленных конечностей, что в свою очередь  обусловливается удержанием только одной оси тела. Итак, основная форма тела  есть внешнее выражение всего, внутреннего строения, и потому не удивительно, что  основная форма тела животных сохраняется при самых разнообразных условиях  жизни.    

Тем не менее в строении тела некоторых  животных наблюдается переход от лучистой симметрии к двусторонней. Так,  голотурии, имеющие форму огурца, устроены по типу лучистой симметрии, но  двигаются одним концом вперед, а некоторые виды их всегда одной стороной вниз,  а другой вверх. Таким образом, у голотурий передний конец играет роль головы, а  нижняя сторона тела роль брюшной стороны. Такие же переходные формы наблюдаются  и у морских ежей. Хотя большинство ежей устроено по плану лучистой симметрии,  но у некоторых видов бывает ясно выражена двусторонняя симметрия.    

     

 Глава третья    

Основные свойства  животных. Питание    

     

     

Как ни разнообразна организация  животных, но все они обладают некоторыми общими свойствами, каковы: 1) питание,  2) приспособляемость, 3) сознательное движение, 4) размножение и развитие.  Сознательные движения животных – это их образ жизни, которому посвящено все  настоящее сочинение («Жизнь животных»). Здесь же рассмотрим пока 3 остальных  общих свойства,[21] начиная  с питания.[22]    

Каждое животное принимает пищу, без  чего не мыслимо самое существование его.[23] Необходимость  постоянно вводить извне в организм новые массы питательного вещества  обусловливается для всех животных тем, что частицы, из которых состоит живой  организм,[24] беспрестанно изменяются,  разрушаются и поэтому должны постоянно возобновляться. Самый жизненный процесс  главным образом и заключается в этом беспрерывном изменении и возобновлении  веществ, составляющих организм. Извне поступает кислород, который окисляет  сложные органические вещества, из которых построены ткани животного, и  разрушает их, причем образуются менее сложные соединения, именно: углекислота,  вода, мочевина, некоторые минеральные соли, которые удаляются из организма:  углекислота через посредство органов дыхания, остальные вещества при помощи  особых выделительных органов. Именно это беспрестанное изменение химического  состава материи, из которой слагается организм, и является источником всех сил  (теплота, электричество, мускульная и нервная работа и др.), наличностью  которых характеризуется живой организм.    

Очевидно, что при постоянной потере  веществ, которую несет организм во время своей жизни, столь же беспрестанно  должно происходить и возобновление их введением новых веществ, которые, будучи  известным образом переработаны, могли бы стать на место разрушенных, так как  только таким образом может поддерживаться существование живого организма. Под  влиянием такой необходимости, каждое животное питается, т. е. вводит из  окружающей природы внутрь своего тела различные вещества, перерабатывает их  определенным образом и полученные новые частицы размещает по различным тканям  своего тела, где в них ощущается надобность; таким образом происходит  восстановление веществ, утраченных при разнообразных жизненных процессах.  Организм животного беспрестанно возобновляется; в каждом органе, в каждой  частице его ткани непрерывно совершается разрушение вещества и замена его  новыми, вновь приобретенными извне.    

В этом процессе, называемом вообще  обменом веществ, можно различать два ряда химических явлений: а) явления,  сопровождающие разрушение веществ, продукты которого удаляются тем или другим  способом из организма, и б) процесс восстановления тканей, который и есть  питание в широком смысле.    

Первый ряд химических явлений  составляет предмет физиологии. В этой науке рассматривается, как изменяются  состав и строение тканей организма в ходе жизненных процессов; она же знакомит  нас с процессами химического обмена веществ, который происходит в тканях, а  также с процессами восстановления их путем усвоения принятой пищи и выделения  получающихся при этом продуктов.    

     

Для зоолога главный интерес представляет лишь одна сторона  сложного процесса питания, именно способ добывания пищи, т. е. те приемы и  приспособления, какими обладает животное для удовлетворения потребностей  питания.    

Можно различать четыре главных способа добывания пищи  животными: 1) простое пищедобывание; 2) комменсализм;[25] 3) симбиоз[26] и  4) паразитизм.[27]    

Простой способ добывания пищи наиболее распространен в  царстве животных. Громадное большинство животных добывает себе пищу прямо, без  каких‑либо особых приспособлений и ухищрений. Одни животные кормятся растениями,  другие поедают различных животных и делают это самыми разнообразными способами,  соответственно своей организации, но при этом не вступают в какие‑либо  определенные отношения с животными или растениями, которые служат им пищей.  Хотя способ этот самый простой, но для зоолога он представляет чрезвычайно  много поучительного и важного, так как те или другие приемы в добывании пищи и  род ее кладут резкий отпечаток на свойства самого животного. Род пищи, которую  обыкновенно употребляют животные, и способ ее добывания настолько связаны с  организацией его, что зоолог не затруднится определить одно на основании  другого.    

     

Так, например, травоядные и хищные  млекопитающие,[28] резко  различаются между собой как устройством скелета и общим видом внешних форм, так  и внутренней организацией. Достаточно указать на устройство зубов и челюстей,  на основании которого можно легко разделить между собой даже животных,  принадлежащих к одной и той же из этих двух групп. Соответственно роду пищи  изменяется устройство пищеварительных органов, орудий нападения или защиты,  наконец, наружная форма тела, которая всегда бывает приспособлена к добыванию  пищи тем или иным способом. Скелет и мускулатура травоядных животных более  грубы и менее развиты, чем у хищников, у которых кости тоньше, но тверже,  мускулы не столь объемисты, но развитее и плотнее. Поэтому хищники всегда  осиливают травоядных животных не только равной с ними величины, но часто и  значительно больших.[29]    

Точно также у птиц во всем построении  их тела, во внешних их формах и в устройстве органов очень ясно выражена  зависимость от рода пищи. Сильный крючковатый клюв, крепкие ноги, вооруженные  когтями, отлично приспособлены у орла или сокола к их хищническому образу  жизни. Язык дятла[30] снабжен  твердым острием, которым он вынимает из‑под коры личинок насекомых. Чтобы  добраться до этих личинок, дятел должен долбить дерево, для чего его тело  должно иметь определенное положение и устойчивость, и вот природа снабдила его  крепкими костями; толстые хвостовые перья, устанавливаемые в определенном  положении сильными мускулами, образуют сзади прочную подпорку, а крепкий,  острый клюв, как хорошая кирка, легко долбит не только кору, но и древесину. У  колибри,[31] которые питаются мелкими  насекомыми, живущими в цветах, язык снабжен на конце маленькой кисточкой из  роговых волосков; посредством ее колибри с удобством может доставать насекомых  из глубины цветочного венчика. Подобных примеров очень хитро устроенных  приспособлений к добыванию известного рода пищи можно найти бесчисленное  множество, особенно в классе насекомых.    

     

Есть очень много животных, которые ищут покровительства  другого, более могущественного животного, чтобы под его защитой добывать себе  пищу или же с целью пользоваться крохами от стола своего покровителя. Такой  способ пищедобывания называется комменсализмом.[32]    

В простейшем случае этого рода между некоторыми животными  устанавливается нечто вроде союза для общей пользы, или полезного только  слабейшему члену, но совершенно безразличного для покровителя.    

     

Вот несколько примеров. В степной  полосе Южной России скворцы целыми стаями держатся около стад, так как в навозе  скота для них всегда имеется обильная пища в виде многочисленных насекомых,  которые там поселяются. Издавна известен союз между пахарем и грачами, которые  целыми стаями слетаются, лишь завидят соху; их привлекают личинки насекомых,  которые они могут доставать из разрыхленной почвы. В африканских степях страусы  и квагги обыкновенно держатся вместе, и такой союз приносит им обоюдную пользу.  Действительно: высокорослые страусы легче, чем квагги, могут заметить  приближающуюся опасность, а квагги с своей стороны полезны страусам тем, что в  навозе их разводятся большие жуки, составляющие лакомство для страусов.  Травяные вши поселяются целыми колониями в муравейниках и живут со своими  хозяевами в добром согласии, угощая их сладкой жидкостью, которую они выделяют,  и расплачиваются таким образом за ту защиту, какую оказывают им сравнительно  хорошо вооруженные муравьи. Очень многие насекомые, так называемые «копрофаги»,  живут исключительно в навозе некоторых млекопитающих и настолько связаны с  ними, что без этих животных не могут существовать.    

     

Комменсализм принимает вид еще более тесного союза в том  случае, когда слабейший член поселяется внутри самого тела своего покровителя  или на поверхности его, но это еще не паразиты, о которых речь будет дальше:  комменсалист в таком случае питается не телом и не соком своего покровителя, а  лишь перехватывается себя часть его пищи.    

     

В Тихом океане водятся рыбы[33] из рода Fierasfer, которые  почти никогда не встречаются на свободе, а всегда поселяются в пищеварительной  полости различных морских животных: морских звезд, голотурий и др. В реках  Бразилии водится один сом, у которого во рту преспокойно живут целые общества  маленьких рыбок; они помещаются между выростами костей и в складках стенок  ротовой полости. Устроившись таким образом во рту у сома, рыбешки эти находятся  в полной защите от врагов и в то же время кормятся частицами той пищи, которую  заглатывает сом. У низших животных подобные случаи комменсализма наблюдаются  еще чаще. Многие раки поселяются в раковинах живых моллюсков. Еще Плиний описал  такой способ сожительства краба, которого он назвал Cancer custos (т. е.  сторож), с моллюском Pinna; сидя между полуоткрытыми створками раковин, краб  быстрыми движениями своих жаберных жгутиков привлекает к ротовому отверстию своего  хозяина струю, которая приносит ему пищу, и этим отплачивает за ту  безопасность, какую он может в случае надобности находить под створками  раковины моллюска.[34] Некоторые  маленькие рачки поселяются даже в полостях губки, причем, войдя туда  маленькими, они вырастают настолько, что не могут выйти наружу и остаются  вечными узниками, но за то пользуются полною безопасностью и без всякого труда  со своей стороны получают пищу. Многие гидромедузы и некоторые черви точно  также поселяются в полости губок, чтобы жить в большей безопасности от врагов.    

     

Во всех вышеприведенных случаях союз или сожительство  продолжаются неопределенное время, но бывают случаи комменсализма лишь на  короткое время личиночной стадии.    

     

Подобный пример представляет речная  жемчужница (unio). Из яичек этого моллюска развивается личинка, которая,  поместившись на дне водовместилища или на каком‑либо подводном предмете,  начинает раскидывать вокруг себя тонкие липкие нити, вроде паутинок. Если  проходящая мимо рыба коснется такой паутинки, то она приклеивается к ней, чаще  всего к плавникам или к жабрам, и личинка таким образом переселяется на тело  рыбы; чтобы плотнее прикрепиться, у нее существуют особые крючки. Далее  начинается еще более удивительное явление. Личинка вышеупомянутыми крючками  производит беспрестанное раздражение тканей своего хозяина; вследствии этого  вокруг места прикрепления начинается разрастание кожицы, и в конце концов  вокруг личинки образуется кольцеобразный чехлик. Такое близкое соединение  личинки жемчужницы с телом рыбы продолжается все время, пока происходит  развитие личинки (от 14 до 40 дней), а затем чехлик разрывается, личинка  освобождается и начинает жить самостоятельно.    

Еще более заслуживают внимания явления  комменсализма между растениями и животными, которые наблюдаются также нередко.  Муравьи, поселяясь на каком‑нибудь растении, вообще защищают его от насекомых,  которые вредят листьям. И вот мы видим, что растение Cecropia выработало себе  особое приспособление для привлечения муравьев. Именно, на листьях у него  выделяется смолистая сладковатая жидкость, которую муравьи очень любят. Кроме  того, на стебле растения образовались специальные приспособления к тому, чтобы  доставить муравьям удобное и безопасное помещение. Именно, в определенных  местах на стебле Cecropia стенка чрезвычайно утончается так, что для муравьев  не представляет никакого труда прогрызть здесь отверстие и поместиться во  внутренней полости стебля. Таким образом выходит, что муравьи, за использование  полицейских обязанностей, получают от растения удобное помещение и лакомую  пищу. Есть и другие, не менее удивительные случаи такого сожительства.    

     

Симбиоз представляет особую форму комменсализма, когда союз  между двумя различными существами становится настолько тесным, что они  представляют собою как бы части одного организма. Впрочем, многие ученые  понимают явление симбиоза в более широком смысле; именно симбиоз называют  всякого рода сожительством двух различных организмов, в котором оба сожителя  приносят друг другу взаимную пользу. С этой точки зрения сожительство муравьев  и растения Cecropia также должно считать случаем симбиоза. Самый интересный  пример симбиоза представляет растительное царство, где впервые и изучена эта  форма сожительства. Общеизвестное растение – лишайник – представляет прекрасный  пример симбиоза грибков с водорослями, которые настолько тесно сплетаются и  срастаются между собой, что образуют одно растение.    

     

На корнях многих деревьев, напр., дуба,  бука, каштана, лещины – вовсе нет всасывательных волосков, при помощи которых  корни растений вбирают из почвы воду с растворенными в ней питательными  веществами. Лишенные таких волосков упомянутые деревья не могли бы питаться,  если бы корни их не были покрыты слоем грибных нитей, которые врастают в корни,  а с другой стороны, разветвляются густою сетью в окружающей почве. Таким  образом грибные нити, составляющие совершенно постороннее растение, исполняют  для дуба или бука то же самое назначение, для которого у других растений  имеются специальные органы.    

Но в такое же тесное соединение с  растениями вступают иногда и животные организмы. Так известно, что в тканях  некоторых водных животных, как морских, так и пресноводных (полипов, медуз,  гидр, солнечников), отлагаются зерна хлорофилла.[35] Вещество это, как известно, свойственно  растениям. Долгое время предполагали, что этот хлорофилл составляет  принадлежность самого животного, но впоследствии было доказано, что в тканях  этих животных поселяются живые водоросли, которые, будучи выделенными, могут  вести и самостоятельный образ жизни. В настоящее время известно уже множество  таких водорослей, которые проводят некоторые стадии своего развития в теле  упомянутых животных. Однако, помещаясь в тканях и клетках животных, водоросли  эти не причиняют им ни малейшего вреда и даже наоборот, приносят им пользу. В  яйцах обыкновенной пресноводной гидры почти всегда, при внимательном  наблюдении, можно открыть присутствие таких водорослей, которые иногда  скопляются в таком количестве, что совершенно заполняют внутренность клетки.  Однако присутствие такого постороннего элемента нисколько не мешает правильному  развитию яйца. Взаимная польза от такого сожительства между растением и  животным становится очень понятной из следующего соображения. Зеленые  растительные клетки, как известно, обладают способностью разлагать углекислоту,  получаемую извне, выделяя кислород и усваивая углерод; поэтому водоросли  поглощают углекислоту, выделяемую из животных клеток при жизненном процессе, и  в свою очередь выделяют свободный кислород, в котором нуждаются животные  клетки. С этой точки зрения скопление водорослей в тканях животных можно  рассматривать, как специальную лабораторию для переработки углекислоты в  кислород, и это имеет очень важное значение для жизни глубоководных животных.  Действительно, на большую глубину атмосферный кислород проникает лишь в ничтожном  количестве, и дыхательный обмен газов у многих животных, неподвижно приросших к  морскому дну, был бы совершенно невозможен или, по крайней мере, сильно  затруднен, если бы им на помощь не пришли вышеуказанные водоросли, которые  снабжают животное кислородом внутри его собственного тела. Правильность  вышеприведенных рассуждений подтверждается тем, что растения вступают в симбиоз  только с такими животными, которые по условиям своей жизни нуждаются в  кислороде. В свою очередь водоросли получают от животного не только нужную им  углекислоту, а также минеральные соли и азотистые соединения.    

     

Во всех вышеприведенных случаях союз двух различных  организмов заключается для взаимной пользы обоих организмов и во всяком случае  не приносит существенного вреда хозяину, приютившему у себя комменсалиста; еще  более наглядна взаимная польза сожительства в симбиозе; но в природе известны  примеры другого рода сожительства, когда животное или растение вступает в  тесное соединение с другим организмом и извлекает из этого пользу только для  себя, нанося в то же время более или менее существенный вред своему хозяину.  Такой способ пищедобывания называется паразитизмом.    

Паразитизм очень распространен как в животном, так и в  растительном царстве. Существуют целые роды и семейства животных, которые ведут  исключительно паразитический образ жизни, питаясь за счет своего хозяина, и  очень часто бывают причиной различных болезней его, нередко причиняя даже  смерть пораженному существу. Наглядные примеры этого будут приведены в свое  время при описании низших животных, которые наиболее склонны к паразитизму.[36] Однако паразиты  встречаются и среди более совершенных животных, в классе насекомых и даже среди  позвоночных. Известно, напр., что некоторые рыбы из круглоротых, напр. миксина[37] (Myxine), поселяются в  брюшной полости у акул.    

Одни паразиты живут внутри тела своего хозяина и называются  внутренними, или энтопаразитами, другие поселяются на теле снаружи и называются  наружными, или эктопаразитами. Хозяевами их могут служить самые разнообразные  животные, начиная от низших беспозвоночных до млекопитающих. В большинстве  случаев самки и самцы паразитов ведут одинаковый образ жизни, но бывает и так,  что паразитирует только самка, а самец добывает себе пищу обыкновенным  способом. Объясняется это тем, что самка, откладывающая многочисленные  зародыши,[38] более нуждается в пище,  чем самец, который может прожить и сам собственным трудом, сохраняя при этом  свободу. Бывают, впрочем, случаи, когда самец паразитирует на самке.[39]    

     

Паразитический образ жизни почти всегда  отражается на самом строении паразита. У одних появляется особое приспособление  для прикрепления к данной части тела хозяина, в виде разного рода крючков или  присосок, у других вырастают особые отростки, которые внедряются в тело хозяина  и всасывают питательные соки, как корешки растений; очень часто даже личинки и  яички паразитов бывают снабжены специальными приспособлениями для того, чтобы  пристроиться известным образом. Во всех этих случаях паразит в известном  направлении совершенствует свою организацию и приобретает новые органы, которые  ему полезны.    

Но еще чаще приспособление строения  паразита идет в другом направлении: в смысле упрощения организации. Находясь в  особенно благоприятных условиях, окруженный обилием пищи, живя в полной  безопасности от всяких врагов, паразит не нуждается во многих органах и  приспособлениях, которые необходимы животному свободно живущему. Поэтому очень  часто паразиты утрачивают конечности, органы чувств, пищеварительный канал у  них до крайности упрощайся, а у иных даже совсем исчезает, если паразит  поселяется в кишечном канале хозяина, где может пользоваться уже переваренной  пищей. Некоторые паразиты до такой степени упрощают свою организацию, что  теряют все наружные органы и внутренние, за исключением лишь органов размножения.    

Самое тщательное анатомическое  исследование такого паразита не может установить его принадлежности к той или  другой группе животных, и только наблюдая историю развития, можно увидеть родство  этого организма с другими представителями животного царства и его  происхождение. Для примера укажем на паразитного рака (Sacculina), который во  взрослом состоянии имеет вид плоского мешочка, наполненного яйцами, без всяких  внутренних или наружных органов. Не было бы никакой возможности установить  родство его с другими ракообразными, если бы не удалось проследить развитие его  зародыша, но оказывается, что в личиночной стадии Sacculina очень сходна с  другими подобными раками, когда они находятся также в стадии личинки.    

Паразитизм не только влечет за собою  изменение в организации паразита, но пребывание этого последнего в теле хозяина  нередко вызывает некоторое изменение и у него. Наиболее простые случаи такого  влияния паразита на тело хозяина можно видеть, например, в образовании волдырей  на теле рогатого скота, вследствие укушения оводов, которые откладывают под  кожу животных свои яички; известно также, что на лицевых костях у рогатого  скота появляются иногда характерные наросты под влиянием поселившегося там  паразитного грибка (Acanthomyces). Еще более наглядные примеры такого рода  представляют растения. Всем известны так называемые чернильные орешки,  т. е. наросты овальной формы, которые образуются на листьях дуба. Вот как  они происходят.[40]    

Самка насекомого орехотворки (Cynips)  прокалывает кожицу листа и откладывает туда яички; из них вскоре развиваются  личинки, которые питаются клетками растения, раздражают ткани и вызывают  усиленное размножение клеток; вследствие этого, в данном месте появляется  нарост – вышеупомянутый орешек.    

     

 Глава четвертая    

Приспособляемость животных    

     ‑    

     

Мы видели уже, что организмы, живущие на земле, беспрестанно  изменяются и, приспособляясь к условиям своего существования, совершенствуются.  Несомненно доказано, что в предыдущие эпохи животных население земли сильно  отличалось от ныне живущих видов.[41] Учение  это настолько прочно установлено, что геолог различает напластования земной  коры главным образом не по минералогическому составу их, а по окамененным  остаткам животных и растений, которые в них заключаются. С другой стороны, мы  видим, что между самыми разнообразными группами животных организмов существуют  постепенные переходы, указывающие на родство этих форм, так что необходимо  заключить, что все ныне живущие животные представляют собою прямых потомков  разнообразных организмов, которые населяли землю в предыдущие эпохи. Мы видели  также, что и сама природа, окружающая нас, беспрестанно изменяется. Если  сопоставить два ряда этих беспрестанных изменений – в среде организмов и в  самой природе, – то само собой является очень естественным заключение, что  изменения условий жизни и есть причина прогресса в организации животных и  растений. Однако все эти изменения строений организмов совершаются настолько  медленно, что непосредственным наблюдением их нельзя заметить. Мы не можем  усмотреть в современных нам животных процесса изменения в устройстве их  организма, но можем с точностью констатировать общую сумму этих изменений,  которая накопилась в течение долгого промежутка времени.    

Удивительная целесообразность, какая замечается во всей  органической природе, поразительная приспособленность каждого животного и  каждого растения к окружающим его условиям жизни, составляют также наглядное  доказательство того влияния, какое природа оказывает на все живые существа.    

     

Действительно, все животные, при  внимательном наблюдении, оказываются в высокой степени приспособленными ко всей  обстановке, среди которой им приходится жить. Очень часто животные всею формою  своего тела или окраской и разрисовкой удивительно похожи на некоторые предметы  их обычной обстановки,[42] которые,  однако, не существовали от самого начала земли, а появились лишь в позднейшую  эпоху; они обладают такими свойствами и манерами, которые позволяют им  укрываться на совершенно ровной местности, умеют применяться ко всем  климатическим переменам и вообще являются поразительно приспособленными к  местным физическим условиям. Такая приспособленность не есть, конечно,  выражение разумной воли животного, так как в большинстве случаев оно не в  состоянии произвольно изменить свою форму или окраску, смотря по обстоятельствам.  Эта приспособленность выработалась постепенно в течение веков и тысячелетий  прогрессивного развития животных, усиливаясь в каждом новом поколении, и в  настоящее время достигла такой степени, что организация животных поражает нас  своею разумною целесообразностью. На домашних животных мы отчасти даже можем  наблюдать постепенное усиление некоторых свойств, которыми они решительно  отличаются от некультурных своих предков.[43]    

     

Из того факта, что все животные без исключения являются  хорошо приспособленными к окружающим условиям жизни, можно заключить, что эта  удивительная приспособленность есть следствие особого свойства животного  организма, присущего всем животным и столь же общего всем им, как питание и  размножение. Это общее свойство животных, называемое приспособляемостью,  является последствием другой особенности организмов, именно их пластичности,  т. е. способности изменяться почти до бесконечности, а изменяемость была  бы невозможна, если бы организмам не была присуща способность обмена веществ.  Таким образом, понятно, что приспособляемость животных является необходимым  следствием обмена вещества в его организме, т. е. питания; вечно  изменчивая природа, влияя всеизменяющим образом на животных, заставляет их  приспособляться ко вновь возникшим условиям жизни и к новым предметам  обстановки; таким путем появилось на земле бесчисленное множество бесконечно  разнообразных животных форм, которые мы видим вокруг себя; они сменили собою  многочисленных ныне вымерших животных, которые последовательно населяли землю в  течение предыдущих эпох ее существования. Нам становится понятным, что животные  прежних эпох должны были вымирать и уступать свое место новым животным, которые  более приспособлены к изменившимся условиям существования. Итак,  приспособляемость организмов к условиям окружающей среды есть главнейшая  причина прогрессивного развития в органической природе.    

Характер приспособлений разнообразен до бесконечности.  Организм приспособляется к климату, к отсутствию или избытку влаги, к  окружающей обстановке, к соседству других животных и т. д. Приспособления  эти выражаются в окраске или форме животного, его движениях, способах питания и  добывания пищи и т. п.    

     1. Приспособление животных формою и окраской тела    

     

Если вам когда‑либо случалось, читатель, видеть в лесу змею,  притаившуюся среди сухого вереска или набросанных на землю обломков древесных  ветвей, то, вероятно, вам приходила в голову мысль об удивительном сходстве  тела этого животного по форме, по положению и по общей окраске с массою ветвей  и палочек, среди которых она помещается. Словно сознательно надела на себя змея  такую маску, которая делает ее сходной с окружающими предметами и которая  помогает ей укрываться в обычной ее жизненной обстановке.[44]    

В европейских лесах очень часто можно видеть слизняков с  черным или рыжеватым телом. Удивительно, как многочисленны иногда бывают эти  животные, которые представляют лакомую пищу для бесчисленных своих врагов и в  то же время совершенно беззащитны по отношению к ним. Но проследите лишь  некоторое время за этими слизняками, и вы без труда разгадаете, каким образом  они, при всей своей беззащитности, достигают сравнительной безопасности. Лишь  только животное почует приближение опасности, как моментально свертывается  спиралью и становится совершенно неподвижным. В таком виде животное это  настолько сходно с извержениями некоторых мелких млекопитающих, что даже  знающий человек легко может ошибиться. Как будто сознательно слизняки  выработали в себе способность принимать такой внешний вид, что, унижаясь до  сходства с наиболее презренными предметами, обеспечивают себе безопасность  среди множества врагов, с которыми бороться обыкновенными средствами они не в  состоянии.    

Из приведенных примеров видно, каким образом внешняя маскировка  является полезной, как для могущественного хищника, так и для беззащитного  моллюска.    

     

Подобные факты чрезвычайно  распространены в животном мире. Повсюду мы видим, что животные по внешнему  своему виду представляют большое сходство с окружающими их предметами в обычной  жизненной обстановке. Если вдуматься во все эти факты, то можно усмотреть  двоякую цель их. В беспрестанной борьбе, которую ведут между собою все  животные, как для нападающего, так и для жертвы одинаково полезна способность  оставаться незамеченным. Хищник старается как можно незаметнее приблизиться к  жертве, чтобы вернее обеспечить себе успех охоты; слабое существо употребляет  все усилия на то, чтобы скрыться от своих врагов.    

Вот еще несколько примеров. Лев,  подстерегающий добычу, притаившись между скал пустыни, окрашен под цвет этих  скал. Бенгальский тигр разрисован черными полосками, которые представляют  полное сходство с полосками теней, которые при ярком освещении южного солнца  отбрасывают стебли многочисленных растений индийских джунглей, где обитает  тигр. Ягуар, высматриваюший жертву из‑за древесного ствола, испещрен округлыми  темными пятнами, которые представляют полное сходство с тенью густой листвы  деревьев. Наш обыкновенный заяц летом носит скромное серое одеяние, которое  удивительно гармонирует с цветом потемневших стволов деревьев и почвы. Но с  наступлением зимы, когда земля покрывается белою снежною пеленою, заяц меняет  свою шубу и одевает шубку столь же белую, как и сам снег. Нетрудно уразуметь  смысл такого переодевания, весьма целесообразно приспособленного к тому, что бы  животное было как можно менее заметным. Такая же перемена окраски замечается и  у многих других животных, напр., у куропаток, которые зимою были, как снег, а  летом имеют пестренькое серое оперение. Во всех только что указанных примерах  животные изменяют свою окраску периодически, сообразно изменяющимся условиям по  временам года.    

Но известны и другого рода примеры,  когда животные изменяют свой цвет быстро, под влиянием различных случайных  явлений. Так, например, в Сахаре живет ящерица шипохвост (Uromastyx  acanthinurus), которая ночью и в облачные дни бывает серою с крупными темными  пятнами, а в ясные дни песчаного цвета и испещрена мелкими черными пятнышками,  которые похожи на мелкие камешки, разбросанные на поверхности песчаной равнины.    

При осмотре больших коллекций в музеях наблюдателю  бросается в глаза, что животные, населяющие одни и те же местности, имеют  поразительно сходную окраску. Многие птицы, живущие в наших лесах, имеют серое,  темное невзрачное оперение; яркие цвета встречаются очень редко. В тропических  лесах немало птиц, окрашенных в травяно‑зеленый цвет, под цвет листвы. В  пустынях, где преобладает грязно‑желтый колорит, мы встречаем множество самых  разнообразных животных, напр., млекопитающих, птиц, ящериц, змей, жуков,  кузнечиков и проч., окрашенных под цвет окружающей обстановки, именно в тот  самый грязно‑желтый цвет, который и называют «цветом пустыни».    

Небольшие цветные пятнышки, которые  украшают перья некоторых из наших птиц, нисколько не уменьшают их  приспособленности, так как подобные же цветные пятнышки встречаются и в  окружающей природе.    

Впрочем, не только в тропических  странах, но и у нас живет несколько видов птиц ярко и пестро окрашенных, напр.:  снегирь, иволга, красный щур и многие другие. У этих птиц окраска не  приспособлена к окружающей обстановке. Они могут позволить себе роскошь в  красках, так как, очевидно, обладают разными другими способами защиты. Да и то,  у большинства этих ярко окрашенных птиц, только самцы имеют блестящее оперение,  самки же, которые могли бы яркой окраской выдать свое присутствие врагам и  погубить потомство, очень часто имеют тусклое оперение, под цвет окружающей  обстановки.[45]    

Такое сходство по оперению с  окружающими предметами получает еще больший смысл, если принять во внимание,  что хищные птицы, которые главным образом охотятся на них, в своих поисках за  добычей руководствуются исключительно зрением на большом расстоянии. Если мы  обратимся к полярным странам, то увидим новое подтверждение вышеприведенных  рассуждений. Белая окраска преобладает почти у всех животных, обитающих в этих  странах, которые большую часть года покрыты снегом. Мы знаем здесь белого  медведя, белого песца, белого полярного зайца, белую куропатку, белую сову,  снежного лемминга и других животных, имеющих белую окраску. Понятно, что белый  цвет перьев или меха наиболее предохраняет этих животных от всяких хищников,  вследствие сходства со снежною пеленою, которая не сходит там почти целый год.    

Суслики, степные жаворонки, ящерицы и  др. обитатели степей, которые обыкновенно бывают покрыты выгоревшею желтовато‑серою  травой, окрашены совершенно под цвет такой местности. В песчаных пустынях  преобладает желтоватая и песочно‑серая окраска обитающих там животных. Словом,  везде животные, чтобы укрыться от своих преследователей, стараются как можно  более примениться в своей окраске к цвету окружающих предметов.    

Еще интереснее приспособление, которое  выработали для той же цели многие морские животные: они, применяясь к  бесцветной, прозрачной воде, в которой они живут, сделались сами прозрачными.    

В самом деле, общий признак так  называемых «пелагических» животных – это прозрачность и бесцветность. Наилучший  пример такого рода представляют медузы, студенистое, прозрачное тело которых  совершенно незаметно в воде, а некоторые из моллюсков и сальп достигают такой  прозрачности, что через их тело можно читать, как через стеклянный предмет.    

Морские животные, обитающие на дне,  приобрели окраску, которая делает их сходными по цвету с морским дном и с  обычными предметами, находящимися на нем. Скаты, имеющие плоское тело серовато‑бурого  или рыжеватого цвета, неподвижно лежат между камнями, полузанесенными илом, и  подстерегают добычу; они до такой степени сходны с такими камнями, что даже в  аквариуме зритель долгое время совсем не обращает внимания на лежащие на дне  камни и с великим удивлением замечает, что вдруг некоторые из них начинают  двигаться и оказываются скатами. Полное сходство некоторых скатов с камнями  достигается не только сходственной окраской, но и шероховатостью кожи на спине,  покрытой многочисленными бородавочками, рубцами и морщинками, какие бывают у  камней, источенных водою.    

Для полного сходства с окружающими  предметами животные очень часто не довольствуются окрашиванием своего тела в  соответственный цвет, но получают форму, совершенно подобную некоторым  предметам обычной их обстановки. Многие насекомые принимают вид стебелька или  листового черешка и, благодаря этому, легко ускользают от внимания не только  хищников, которые на них охотятся, но даже опытных наблюдателей. Для примера  укажем на насекомое Bacteria calamus из семейства фасмид (Phasmidae), которое  водится в лесах Суринама. Тело этого оригинального животного имеет вид палочки,  длиной около четверти аршина; по наружному виду оно представляет удивительное  сходство с обломанной веточкой; сегменты, из которых состоит его тело,  расположены так, что представляют полное сходство с междоузлиями стебля; кожа  его буроватого цвета, шероховатая и покрыта шипами, а местами имеются скопления  волосков, которые представляют полное подобие с плесневыми пятнами на гниющих  ветвях.[46]    

В наших лесах гусеницы многих бабочек  очень похожи на веточки, на которых они обыкновенно живут. Для более полного  сходства, завидев какую‑нибудь опасность, они откидываются в сторону, прикрепляясь  к ветке одними задними ножками, и замирают в таком положении, так что их никак  нельзя отличить от сучка веточки. Очень многие бабочки, когда сидят на кусте,  до такой степени сходны с листьями растения по окраске крыльев, по черточкам,  которые соответствуют жилкам листа, наконец, по форме и по положению, что даже  глядя в упор, нельзя заметить их. Для большего сходства у некоторых бабочек на  крыльях есть даже небольшие выемки или круглые отверстия, словно дыры на листе,  выеденные червями.    

     

     2. Миметизм    

     

Некоторые животные находят для себя более выгодным  уподобляться по окраске и форме не каким‑нибудь предметам мертвой природы, а  другим животным, более сильным, чем оно, и таким путем, надевая на себя маску  более внушительного вида, спасаются от преследования врагов. Такой вид  приспособленности животных называется миметизмом. Различают несколько видов  миметизма. В большинстве случаев цель такого переодевания животного заключается  в том, что, воспользовавшись маской другого животного, в каком‑нибудь отношении  страшного или опасного для его обычных преследователей, животное таким путем  пытается спасти свою шкуру.    

     

В Центральной и Южной Америке есть  некоторые бабочки, которые выделяют особые едкие жидкости на своем теле, и  потому обычные враги бабочек, птицы и обезьяны, не преследуют их, зная по опыту  едкий вкус и неприятный запах этих насекомых. Многие другие бабочки, которые не  обладают способностью выделять такие жидкости, приобрели полное сходство по  форме, окраске и величине со своими несъедобными родичами и вследствие этого  также пользуются безопасностью от преследователей, хотя и совершенно  незаслуженно. В Средней России водится бабочка стеклянница; толстое рыжеватое  тело ее, исполосованное ярко‑желтыми поперечными черточками, узкие, длинные и  прозрачные крылья и, наконец, способность жужжать, чего не делают другие  бабочки – все это делает стеклянницу настолько похожей на осу, что ее очень  трудно отличить от этого насекомого, сравнительно хорошо вооруженного острым,  ядовитым жалом. Таким образом под видом осы стеклянница избегает преследования  своих обычных врагов. Другие бабочки стремятся уподобиться шмелям или шершням и  этим способом избегают угрожающих им опасностей. Многие безвредные змеи  уподобляются по внешнему виду опасным ядовитым, почему животные, которым они  служат пищей, конечно, избегают нападать на них.[47]    

     

Во всех указанных примерах животные пользуются внешним  сходством с другими, более хорошо защищенными животными, единственно с целью  укрыться от своих врагов; но бывают и другие случаи, когда маска надевается с  целью замаскировать свои нападения на других животных. Такой миметизм  называется агрессивным. Для примера можно указать на некоторых мух из семейства  Syrphidae, которые по внешнему виду сходны со шмелями или пчелами. Благополучно  избегая таким образом опасности со стороны насекомоядных птиц, они в свою очередь  производят нападения на шмелей, к которым незаметно проникают, благодаря своему  сходству, и поедают у них запасы или истребляют личинок. Бывает и так, что  более сильное существо уподобляется слабому для того, чтобы удобнее охотиться.  Такой вид миметизма называется извращенным. Очень часто хорошо вооруженный  хищник принимает невинный вид своей добычи. Примеры такого рода легко найти в  том же классе насекомых. Так, напр., в Норвегии водится хищная оса (сем.  Crabronidae), которая по внешнему виду совершенно сходна с теми мухами, на  которых она охотится и, благодаря этому, с удобством может приближаться к ним.    

     

Особую форму миметизма, сопряженную с  самопожертвованием в интересах потомства, представляет один паразитный червь  Distomum masrostomum. Этот паразит во взрослом состоянии живет в кишках  некоторых насекомоядных птичек, а напр., у соловья, а в личиночной стадии  паразитирует в теле улиток (Succinia amphibia). Очень часто, рассматривая такую  улитку, можно видеть, что один из ее щупальцев (рогов) сильно увеличен (до  одного дюйма) и по наружности имеет большое сходство с личинкою насекомого:  цилиндрическое тельце это раскрашено поперечными зеленоватыми полосками, а на  переднем конце находятся черные точечки в виде глаз. Анатомическое исследование  показывает, что внутри этого увеличенного щупальца находится личинка  вышеупомянутого паразитного червя; от нее отходит внутрь тела улитки  отросточек, который сильно ветвится в печени ее. Цель такого уподобления  личинки насекомого заключается в том, чтобы привлечь внимание насекомоядной  пташки и обманным образом побудить ее съесть эту личинку. Действительно, птичка  склевывает у улитки такое щупальце, принимая его за личинку насекомого, и тогда  зародыши (церкарии), находящиеся внутри личинки червя, получают дальнейшее развитие  и превращаются во взрослых дистомов.    

     

     3. Приспособления движений и манер животных    

     

Все для той же цели – укрыться от врагов, многие животные,  не довольствуясь уподоблением по внешнему виду с различными предметами или с  другими животными, усвоили себе некоторые своеобразные движения и манеры,  которые еще более обеспечивают им безопасность. Весьма часто встречается у  животных способность притворяться мертвыми, если им грозит какая‑либо  опасность. Такая способность более распространена среди низших животных,  главным образом у насекомых.    

     

Некоторые жуки, при виде опасности,  подтягивают ножки и усики к туловищу, плотно прижимают к нему головку и  делаются таким образом похожими на окоченевший труп. У некоторых даже имеются  специальные ямочки и бороздки на брюшке, чтобы прятать ножки и усики. По  большей части также, притворяясь мертвыми, животное принимает в то же время вид  какого‑нибудь неодушевленного предмета.[48]    

Другие животные вводят в заблуждение  своих преследователей особою манерою своих движений, уподобляя их некоторыми  другими движениями, обычными в их жизненной обстановке. Для примера можно  указать на бабочку вертунью (сем. Tortricidae), гусеницы которой в огромном  количестве разводятся на наших хвойных деревьях, причиняя им значительный вред.  Эта маленькая бабочка усвоила себе очень оригинальную манеру летать; именно,  она летит не в прямом направлении, а извилисто, делая самые причудливые  зигзаги, при этом многократно переворачивается; такой оригинальный полет  бабочки находит себе вполне удовлетворительное объяснение. Действительно, в  хвойном лесу, под осень, когда именно и летают эти бабочки, очень часто падают  с дерева крылатые семечки елей и сосен, которые, падая, летят именно таким  образом. Понятна польза для бабочки вертуньи, которую она получает от такой  манеры летать, потому что хищные птицы, которые поедают этих бабочек, легко  могут ошибиться, приняв это насекомое за несъедобное для них семечко.    

Если обратимся теперь к высшим животным,  то и у них найдем не меньшее разнообразие самых хитроумных приспособлений к  тому, чтобы обмануть бдительность угрожающих им врагов или коварно подкрасться  к своей жертве. Каждому охотнику известны многочисленные примеры того, как дичь  употребляет очень остроумные приемы для того, чтобы скрыться и спасти свою шкуру.    

     

     4. Приспособление животных к физическим условиям    

     

Во всех случаях приспособляемости, которую мы рассмотрели,  можно усмотреть одну общую идею: животное прибегает к тем или другим ухищрениям  с целью скрыться, сделаться менее заметным. Но существуют другие роды  приспособлений, которые вызываются еще более важной заботой, заботой о  пропитании или о продолжении своего рода. Как ни благодетельна мать‑природа,  как ни мудро устроен Божий мир, животные находят себе пропитание лишь с большим  трудом. Не везде накрыт готовый стол для каждого из них и не во всякое время.  Не всегда насекомоядные птицы могут найти нужных для их пропитания насекомых;  эти последние в свою очередь не всегда находят сочные стебли или плоды  растений, – словом, жизнь всякого животного находится в тесной зависимости  от жизни других животных или от растений, а все это, в свою очередь, находится  в полной зависимости от различных явлений природы, от физических условий  населяемой ими местности.    

Наличность какой‑либо пищи или ее отсутствие прежде всего  обусловливается временами года, и мы повсюду видим всевозможные приспособления  жизни животных к этому фактору природы. В умеренном поясе, с наступлением зимы,  для большинства животных иссякают обычные источники их пищи; поэтому им  остается одно из двух; или голодать под угрозой смерти, или как‑нибудь  приспособиться к такому периодическому прекращению питания на много месяцев. Мы  знаем, что в прежние эпохи существования земли зимы не было,[49] что в нынешних полярных странах круглый год  было столь же тепло, как в настоящее время под тропиками, так что, напр., в  Гренландии или на нынешнем побережьи Ледовитого океана могли произрастать  пальмы, древовидные папоротники, гигантские хвощи и другие представители  древней флоры. Состав животного царства соответствовал таким климатическим  условиям. Но постепенно, по мере охлаждения земли, на ее поверхности начали  обособляться различные области с неодинаковым климатом. Появилась зима –  многомесячное замирание природы с ее морозами, вьюгами, снежным покровом.  Прежнее безбедное существование для животных сделалось невозможным, но они, в  большинстве случаев, сумели приспособиться к новым условиям жизни, а те из них,  которые оказались менее способными приспособляться, вымерли и уступили место на  земле своим более совершенно организованным потомкам. В настоящее время мы  видим, что вся жизнь большинства наших животных вертится около смены времен  года, зимы и лета, как около главнейшей оси их бытия. Приспособления животных к  зимовке настолько общеизвестны, что мы, по привычке, даже не придаем этому  никакого значения, находя вполне естественным, что зимою, когда резко  изменяются физические условия, животные должны в сильной степени изменить свой  образ жизни сравнительно с летом; но стоит только немножко вдуматься в этот  обычный факт, и мы увидим воочию поразительные примеры приспособляемости  животных.    

     

Вот главнейшие факты приспособления  животных к низким температурам зимы.    

Один из самых поразительных случаев  приспособляемости к долговременному голоданию заключается в том, что многие  животные впадают в так называемую зимнюю спячку.[50] В этом состоянии животное в течение  нескольких месяцев совершенно не принимает пищи и находится в сонном или  оцепенелом состоянии, или же просыпаясь лишь изредка, во время оттепели.    

Сущность спячки заключается в том, что  жизненный обмен веществ в организме на это время уменьшается до минимума, так  что уменьшается трата веществ, составляющих ткани спящего животного, а  вследствие этого уменьшается также и потребность в их восстановлении,  т. е. в питании. Животные умеренного пояса погружаются в спячку зимой: в  теплых странах зимы не бывает, и резко различаются между собой лишь два времени  года: дождливое и сухое. Отсутствие влаги в сухое время года отражается на  жизни организмов также, как у нас понижение температуры, и связано с  уменьшением или полным отсутствием пищевых продуктов для животных; поэтому  спячка животных жарких стран приурочивается к сухому времени года.    

У многих птиц выработалось совершенно  иного рода приспособление для избежания неблагоприятных условий зимнего  существования. Имея в своем распоряжении могущественный орган передвижения –  крылья, они покидают свою родину на весь зимний период и перелетают в другую  страну, где зимы нет. Такой правильный перелет птиц из одной страны в другую,  иногда на расстояние более 1000 верст, совершают очень многие птицы наших  стран.    

Таковы способы борьбы с  неблагоприятными зимними условиями у более высших животных; у млекопитающих,  пресмыкающихся и амфибий – спячка, у птиц – перелет.[51] На жизни более низших животных зимнее  замирание природы отражается еще более решительным образом.    

Очень многие насекомые для той же самой  цели сокращают срок своей жизни до одного лета: рождаются весной, в течение лета  успевают вырасти, произвести потомство, а с приближением зимы умирают.  Громадное большинство насекомых живут таким образом в течение одного лишь  теплого времени года. Лишь немногие сумели продлить свою жизнь путем особого  приспособления, проводя часть жизни в особом, полумертвом состоянии, в стадии  личинки, зарывшись в землю, или в каком‑либо другом надежном убежище, где зима  не может повлиять на них губительным образом. Такого же рода приспособления  существуют и у некоторых других беспозвоночных животных, которые умирают по  истечении лета, успев заготовить зародыши для будущего поколения. Некоторые из  низших животных заготовляют на зиму особого рода яички, способные вынести  суровые зимние условия.    

     

     5. Приспособление для взаимных сношений животных между собою    

     

До сих пор мы видели, что у животных существуют самые разнообразные  приспособления, в которых можно усмотреть одну основную мысль – стремление  сделаться незаметными. Спрятаться, притаиться, надеть на себя шапку‑невидимку –  одинаково добиваются и могущественный хищник, и его слабая жертва. Такое  стремление становится совершенно понятным, если принять во внимание, что все  животные принуждены вести постоянную борьбу между собой, в которой для всех  одинаково выгодно укрыться или притаиться. Эту непрерывную, ожесточенную борьбу[52] всех организмов между  собой, растительных между растительными, животных между животными, тех и других  вместе со всей окружающей природою, живою и мертвою, называют борьбой за  существование. Она есть главнейший двигатель всей жизни животных и представляет  собою ту основную пружину, которая постоянно возбуждает организм к проявлению  их свойства приспособляемости; таким образом появились у животных все  вышеописанные явления удивительной приспособляемости к жизненным условиям.    

Но стремясь в этой беспощадной борьбе за жизнь к тому, чтобы  укрыться, и достигая в этом все большего и большего успеха, животные становятся  трудно заметными не только для своих врагов, а также для друзей и родичей, даже  для членов одного и того же вида. Самцам и самкам, хорошо приспособленным к  укрыванию от врагов, стало бы трудно отыскивать друг друга, если бы у животных  не выработались особые приспособления, с помощью которых они могли бы  переговариваться между собою, сообщать друг другу о своем присутствии каким‑либо  особым способом, понятным для них самих, но непонятным для других. Такого рода  своеобразный «язык» для взаимных сношений между собою родственных животных в  действительности существует. Все приспособления такого рода можно разделить на  следующие три группы: 1) приспособления у животных для сношений при помощи звуков;  2) посредством запахов и 3) посредством свечения.[53]    

Переговоры животных посредством издаваемых ими звуков весьма  широко распространены в животном царстве. Правда, мы слышим звуки у немногих  сравнительно животных: у зверей, птиц, амфибий, немногих рептилий,[54] также у насекомых,  остальные все животные кажутся нам немыми, но можно предполагать, что это так  кажется нам только вследствие несовершенства нашего органа слуха. Несомненно, в  природе есть много таких звуков, которых наш слуховой аппарат не может воспринимать.    

     

Следующее рассуждение приводит к такому  заключению. Слуховой и зрительный органы у человека кажутся нам высоко  совершенными, между тем наше ухо может воспринимать лишь такие звуки, которые  соответствуют от 16 колебаний в секунду до 40 000, да и то лишь при особых  лабораторных условиях. В обыденной жизни мы уже не слышим звуков, которые  происходят при числе колебаний меньшем, чем 34, или большем, чем 25 000 в  секунду.[55]    

Что касается глаза, то он устроен у  человека еще менее совершенно, чем ухо. В настоящее время мы хорошо знаем, что  в природе существуют лучи, которых наш зрительный аппарат не воспринимает при  обыкновенных условиях, но они становятся видимыми при некоторых особенных  условиях; таковы все лучи спектра за красным его концом и за фиолетовым  («ультракрасные»[56] и  «ультрафиолетовые» лучи). Более того, есть очень веские доказательства на то,  что глаз человека постепенно совершенствуется. Можно думать, что человек лишь  сравнительно недавно научился различать все те цвета, которые мы теперь насчитываем  в спектре. На основании древнейших памятников китайской и индийской литературы,  ученые предполагают, что раньше человек умел различать лишь один только красный  цвет и вся окружающая природа казалась ему красною. Впоследствии он постепенно  приобрел способность различать и другие цвета в том порядке, в котором они  следуют друг за другом в спектре. Доказательство этого можно видеть в том, что  в самых древних памятниках, какие мы знаем, встречается название одного только  красного цвета, затем прибавляется оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий и  фиолетовый. Некоторые ученые предполагают, что звери и до сих пор еще не умеют  различать многих лучей спектра, что касается птиц, то у них, по‑видимому, глаз  более развит, и они могут различать такие же цвета, как и человек, что видно из  яркости и разнообразия оперения многих из них.[57]    

Ввиду всех этих соображений, органы  внешних чувств человека нельзя считать совершенными, и можно предположить, что  у некоторых животных есть органы более совершенные, хотя бы в каком‑нибудь  одном отношении.    

На это предположение наводят нас  многочисленные данные. Так, мы знаем, что у некоторых животных, которые кажутся  нам немыми, есть органы слуха, иногда весьма совершенного устройства.[58] Конечно, можно  предположить, что эти животные могут воспринимать извне звуки, а сами не умеют  их издавать, но гораздо более вероятным будет допущение, что они также могут  производить звуки, которых мы не можем слышать, а другие животные, хотя бы  только одни особи того же вида, могут их воспринимать своими органами  непонятным для нас образом. Быть может со временем мы откроем какие‑либо  особенные условия, при которых такие звуки сделаются и для нас понятными. Ведь  не столь давно мы научились обнаруживать некоторые лучи, которые раньше для нас  были совершенно незаметны, как, напр., термические лучи, химические,  фосфоресцирующие, рентгеновские. Относительно муравьев достоверно доказано, что  они различают ультрафиолетовые лучи, недоступные человеческому глазу.    

     

Переходя к способам, которые употребляют животные для  произведения звука, мы можем отметить два основных способа: одни животные  производят звук трением каких‑нибудь твердых частей тела друг о друга, другие –  сотрясением особых снарядов, поставленных на пути струи выдыхаемого воздуха;  звуки второго рода называются вообще голосом. Первый способ производства звуков  весьма распространен у насекомых. У них в разных частях тела существуют особого  рода шероховатые линии, как бы струны, по которым движутся снаряды вроде  смычков. Кузнечик имеет такие снаряды на крыльях и трением их производит  известный пронзительный звук. У других, как, напр., у кобылок, струны  расположены на крыльях, а смычком служит нога, у короедов струны находятся на  нижней поверхности надкрылий, а смычок на брюшке, так что здесь струна трется о  смычок, а не наоборот. Известны некоторые рыбы, которые издают звук, щелкая  жаберными крышками, некоторые двухстворки трут свои раковины друг о друга и  т. п.[59]    

Для производства голоса в большинстве случаев служат так  называемые голосовые связки, но у некоторых насекомых для этой цели имеются  особые пленочки или щетинки, поставленные на краях дыхательных отверстий.    

Гораздо менее распространен в животном царстве способ  взаимных сношений посредством запахов.[60] Многие  из млекопитающих при отыскивании себе подобных руководствуются запахом.  Насекомые также довольно часто обладают способностью выделять особые пахучие  вещества и пользуются этим для привлечения друг друга.    

     

Собиратели коллекций довольно часто  употребляют следующий способ ловли некоторых насекомых. Изловив самку такого  вида, помещают ее в стакан, завязанный сверху кисеей, и ставят его на открытом  месте. Через некоторое время слетается несколько самцов, привлеченных запахом,  издаваемым узницей.[61] У  мелких насекомых в большинстве случаев запахи бывают весьма тонкие, трудно  различимые, но в виде исключения встречаются и сильно пахнущие насекомые. Так,  в Бразилии есть некоторые бабочки, которые издают сильный приятный запах, и их  нарочно вносят в комнаты, чтобы насладиться испускаемым ими благоуханием.    

     

Еще реже, чем запахи, в животном царстве встречается  свечение, как способ привлечения друг друга. Сущность способности свечения у  животных еще не вполне выяснена. У некоторых животных для этой цели существует  специальный орган свечения, как, напр., у Иванова червячка, но иногда светится  не особый орган, а весь наружный покров или некоторые его части. Замечательно,  что некоторые животные могут вызывать и прекращать свечение по своему  произволу, так, напр., светящийся жучок, испугавшись шума, моментально перестает  светиться.[62]    

Способность издавать звуки, запахи или светиться, кроме  своей главной цели – завязывать сношения друг с другом, иногда может иметь и  постороннее назначение. Многие животные, напр., пользуются вышеуказанными  способностями для отпугивания врагов. Схваченное насекомое или кричит, или  брызжет мельчайшими капельками пахучей жидкости, стараясь отпугнуть таким  образом своего преследователя;[63] у  других животных для той же цели – отпугивания врагов – имеются специальные  приспособления, иногда в высшей степени хитроумные. Гусеницы шелкопряда и  некоторые жуки в виду опасности внезапно выпускают на определенном месте тела  особые выросты, в виде вилки или растопыренных пальцев желтого или ярко‑красного  цвета, и таким образом отпугивают некоторых врагов. У ящерицы, называемой  плащеносной, существует особый воротник, который она может расправлять, и таким  способом придает себе страшный вид. Многие млекопитающие, напр., кошки, собаки  и проч., для того чтобы придать себе более внушительный вид, подымают на спине  шерсть дыбом.    

Указанных примеров, которых можно было бы привести сколько  угодно, достаточно, чтобы доказать, что всем животным присуща способность  приспособляться к самым разнообразным условиям жизни. Эта удивительная  способность выражается в приспособлении формы тела животного, его окраски,  привычек и т. д. к всевозможным условиям существования.    

Но еще более наглядно проявляется перед нами эта  приспособительная способность, когда мы сами по своему произволу вызываем те  или другие изменения в организации животного, поставив его в особые условия,  созданные нами самими. Если взять обыкновенную речную гидру и вывернуть ее  наизнанку, как палец перчатки, то она не погибнет, а скоро сумеет  приспособиться к жизни в новом положении.[64] Различные  ткани, из которых состоят стенки ее тела, постепенно переменяют свое  назначение, так что прежний наружный слой, очутившись внутри, скоро начинает  играть роль внутреннего слоя и, наоборот, внутренний, очутившись снаружи,  получает значение наружного.    

Из икры тритона, отложенной весною в воду, развиваются  личинки, которые дышут жабрами. При обыкновенных условиях эти головастики в  конце лета теряют свои жабры, выходят из воды и живут, как сухопутные животные.  Если же искусственно задержать головастика‑тритона в воде (напр., устроив  перегородку под поверхностью воды), то эти головастики достигают зрелого  возраста, не теряя жабр, и в течение нескольких лет могут продолжать жизнь  водного животного. Таким образом, мы искусственно можем задержать развитие  животного и заставить его оставаться водным, вместо того чтобы превратиться в  наземное.    

     

 Глава пятая Размножение  животных    

     ‑    

     

Всякое живое существо, после некоторого времени своего  существования, умирает, и тело его разрушается.[65] Не прекращается органическая жизнь на земле  только потому, что одновременно с этим беспрестанно появляются на свете новые  существа, происходит нарождение новых живых существ. В большинстве случаев мы  знаем, как это происходит: рождающиеся организмы происходят от подобных им  родителей. Однако далеко не всегда можно проследить и объяснить появление на  свет нового живого существа. Иногда мы, даже при внимательном исследовании, не  можем объяснить себе происхождения того или другого организма. Откуда,  например, появляются так называемые «черви» на испорченном мясе, водоросли в  застоявшейся воде, плесень на завалявшейся корке хлеба?.. Ответ на все это в  науке получен не так давно, а при первом взгляде появление организмов во всех  этих случаях кажется загадочным.[66]    

     

Не будучи в состоянии объяснить  происхождения некоторых организмов обыкновенным путем, т. е. путем  размножения особей, ранее существовавших, ученые с давних времен приписывали  происхождение их действию таинственных сил природы и божества и называли это  произвольным зарождением (generatio spontanea). Ученые древности (Аристотель и  др.) думали, например, что даже такие высокоорганизованные животные, как рыбы и  насекомые, родятся из ила. Такое мнение держалось очень долго, и только в XVII  и XVIII столетиях явился ряд ученых, оспаривавших это. Однако, при тогдашнем  состоянии науки, далеко не для всех организмов можно было доказать размножение  путем рождения. Что же касается самых низших животных, то еще долго держалось  убеждение о произвольном зарождении. С изобретением микроскопа стали известны  поразительные факты появления живых организмов. Брали, напр., совершенно чистую  воду, в которой микроскоп, при самом тщательном исследовании, не открывал  никаких признаков живых существ, и оставляли ее стоять в наглухо закупоренном  сосуде. Через несколько дней, иногда даже часов, микроскопическое исследование  открывало в капле такой воды кипучую жизнь: здесь сновали инфузории различных  видов, плавали или росли неподвижно некоторые водоросли или грибки, иногда  замечалось присутствие и более сложных организмов… Откуда же все это могло  взяться? Раньше в воде ничего не было, извне организмы проникнуть не могли;  очевидно произошло зарождение их без участия родителей… Так рассуждали в то  время, когда биологическая наука была еще мало разработана.    

При настоящем состоянии науки подобное  зарождение организмов в воде и многие другие, еще более поразительные случаи  появления организмов (гниение, брожение, многие патологические процессы), очень  легко могут быть объяснены и без допущения произвольного зарождения –  необыкновенною распространенностью и живучестью зародышей низших организмов.  Опыты знаменитого Пастера показали, что если действительно уничтожить в воде,  бульоне или какой‑нибудь другой питательной жидкости все организмы и их  зародыши (чего можно достигнуть, напр., продолжительным кипячением) и затем  абсолютно устранить доступ организмов извне, то жидкость может стоять  неопределенное время, и в ней не появится никаких признаков организмов.  Достаточно заткнуть флакон с такой жидкостью ватой, в которой предварительно  уничтожены каким‑нибудь образом все живые существа и их зародыши, и жидкость в  таком флаконе на неопределенное время застрахована от брожения, загнивания и  т. п.    

Итак, в настоящее время опровергнуты  все факты, которыми раньше доказывали произвольное зарождение; твердо установлено,  что организмы всегда происходят от себе подобных родителей путем рождения; что  же касается произвольного зарождения, то оно никогда не наблюдается, и нет  никакого основания и никакой надобности даже теоретически допустить возможность  его в настоящее время.    

Этим, однако, далеко еще не решается  вопрос о происхождении организмов. Если принять, что все живые существа, как  высшие, так и низшие, происходят всегда от других организмов, то вопрос о  происхождении на земле первых животных и растений останется не решенным.  Необходимо допустить, что первоначальные живые существа произошли на земле  каким‑то иным способом, так как при современных научных воззрениях невозможно  допустить, что органическая жизнь существовала на земле вечно. В самом деле, мы  знаем, что в древнейшие эпохи земля представляла собою раскаленное тело без  воздушной и водяной оболочки; очевидно, что при бывших в то время физических  условиях существование каких бы то ни было организмов было невозможно.  Следовательно, органическая жизнь появилась на земле самостоятельно; в истории  земли был момент, когда организмы впервые появились на земле.    

Впрочем, были попытки объяснить  появление живых существ на земле еще иным способом. В 1865 году ученый Рихтер  высказал предположение, что зачатки организмов могли попасть на землю с других  планет. По его мнению, метеоры, падая на землю с других небесных миров, могли  заключать в себе зачатки организмов. Было и еще несколько авторитетных  сторонников такого мнения, как, например: Вильям Томсон, Ган, Вейнланд,  Берцелиус и некоторые другие. Однако мысль о занесении на землю органической  жизни трудно допустима, отчасти даже фантастична, тем более, что она и не дает  решения интересующего нас вопроса о происхождении жизни вообще в природе.    

Гораздо более вероятно первое  предположение о произвольном возникновении живых существ на земле, которое  принято некоторыми учеными, в противоположность другой теории – так называемого  творения. Действительно, мы знаем, что элементы, из которых состоит живая  организованная материя протоплазма, – одни из самых распространенных на  земле: кислород, углерод, водород, азот, сера. Ничто не препятствует нам  допустить, что некогда, при совершенно особенных физических условиях, элементы  эти соединились между собой таким образом, что образовали сложное органическое  соединение, белковое вещество, или что‑либо ему подобное, которое опять‑таки  при совершенно особенных условиях приобрело свойство живой материи. Такое  допущение несколько облегчается тем, что мы в состоянии искусственно создать очень  многие органические соединения, из которых состоят ткани живых организмов. Со  временем, быть может, химики сумеют искусственно получить даже и белок, из  которого состоит плазма. Конечно, эта мертвая плазма существенно отличалась бы  от живой материи, так что и произвольность зарождения еще не доказана.    

Но каково бы ни было первоначальное  происхождение организмов на земле, в настоящее время нет никакой надобности  допускать, что произвольное зарождение имеет место и теперь, так что животные  происходят только путем рождения от себе подобных родителей.    

     

Самые способы рождения – размножение в широком смысле слова  – до крайности разнообразны. В животном царстве можно различать два главных  типа размножения, резко различающихся между собою, хотя и связанных постепенными  переходами. Эти два типа размножения: бесполое и половое.    

     1. Бесполое размножение    

     

Бесполое размножение происходит при участии одной только  особи. Его можно назвать ростом, выходящим за обыкновенную меру объема особи.  Сущность его заключается в том, что от тела взрослого материнского организма  тем или другим способом отделяется некоторая часть, которая затем растет и  достигает размеров взрослой особи.[67]    

     

Обыкновенно бесполое размножение[68] происходит таким образом,  что клеточка, составляющая весь организм, делится на две половины. Такой способ  называется делением. Оно встречается только у низших животных: корненожек,  инфузорий и других. Самый процесс деления заключается в том, что на теле  животного появляется бороздка, в виде кольцеобразного желобка, который  постепенно все углубляется и, наконец, разделяет все тело на две части,  соединенные между собой лишь небольшой перемычкой; последняя все утончается и,  наконец, разрывается, так что животное распадается на две независимые части.  Они начинают увеличиваться, приобретают недостающие им снаряды: жгутики,  реснички и др., и превращаются во взрослое животное.    

Так происходит процесс деления лишь у  самых низших животных, в теле которых нет почти никакой дифференцировки, и  каждая часть организма подобна другим. У более сложно устроенных одноклеточных  организмов, как, напр., инфузорий, процесс этот сильно усложняется. У других  животных, в особенности у низших многоклеточных, бесполое размножение  происходит таким образом, что на определенных местах их тела образуются  небольшие выросты, так называемые почки, которые постепенно отгораживаются от  остальной части тела перегородкой и затем отделяются. Такой способ размножения  называется почкованием. Сущность этого процесса состоит в том, что новая особь  образуется из маленькой частицы материнского тела, а не из половины, как бывает  при делении. Почка у многоклеточных животных всегда состоит из нескольких  клеток, чем она существенно отличается от яйца или споры, которые первоначально  всегда состоят из одной клетки. Размножение почками широко распространено в  животном царстве. Оно встречается у червей и у бескишечных. Различают два вида  почкования: наружное и внутреннее.    

Наружное почкование встречается чаще;  вот как происходит оно, например, у полипов. На поверхности тела этого  животного в определенном месте образуется сначала небольшой бугорок. Вскоре в  него проникает изнутри небольшой полый отросток туловищной полости материнского  организма; бугорок все растет и принимает форму взрослого животного. На  наружном конце его образуется отверстие и вокруг него вырастает определенное  число щупальцев. В таком состоянии почка совершенно сходна с материнским  организмом и отличается от него только меньшей величиной.    

Дальнейшая судьба почек бывает  различна. Иногда она отрывается, начинает жить самостоятельно и постепенно  достигает величины взрослого животного, но у некоторых животных созревшие почки  не отпадают, а остаются прикрепленными к телу матери на всю жизнь. Таким путем  происходят колонии животных, образующие сложную систему, напр., в виде  древовидного разветвления.    

У кольчатых червей почкование  происходит несколько иначе. Некоторые из сегментов, лежащие посредине,  изменяются таким образом, что становятся совершенно сходными с передним  сегментом животного, с головкой. Некоторое время червяк живет в таком виде, но  постепенно у изменившихся сегментов вырастают и другие части тела, а затем  животное распадается на части, и каждая из них, живя самостоятельно,  превращается во взрослую особь и потом сама распадается на несколько частей.    

Внутреннее почкование[69] заслуживает особого внимания, так как оно  составляет переходную ступень к половому размножению. Этот способ размножения  заключается в том, что почки образуются внутри тела на внутренней поверхности  его полости. Отделившись от стенок тела, почки в виде отдельных комочков  помещаются в полости материнского организма и превращаются в новых особей.  Таким образом внутреннее почкование отличается от полового размножения, к  которому мы дальше перейдем, только тем, что почки состоят из многих клеток, а  не из одной, каковы яички и споры. Внутреннее почкование наблюдается только у  плоских червей, и подробности этого процесса будут рассмотрены дальше, в свое  время, а теперь обратимся к третьей форме бесполого размножения.    

Это наиболее редкая форма бесполого  размножения, называемая спорогонией[70],  т. е. размножением посредством спор. Спорогония наблюдается у грегарин и  некоторых инфузорий, весьма не редко встречаются также у некоторых лучевиков и  радиолярий. Сущность этого способа бесполого размножения заключается в том, что  все тело животного распадается на множество мелких частичек, называемых  спорами; само животное при этом прекращает свою жизнь, а из каждой споры при  благоприятных условиях может развиться новое животное.    

Очень интересную форму бесполого  размножения представляет копуляция.[71] Сущность  ее состоит в том, что две особи соединяются между собою так совершенно, что  тела их после этого представляют одно целое, так называемую зизигию или зиготу.  Через некоторое время зигота начинает усиленно размножаться делением или  спорогонией.    

Копуляция весьма интересна потому, что  она представляет собой переходную ступень к половому размножению. В большинстве  случаев копулирующие организмы ничем не отличаются друг от друга, но у  некоторых животных в соединение вступают особи, которые значительно отличаются  между собой; одна из них сильно напоминает женскую половую клетку низших  животных и растений – яйцо, – а другая мужское семянное тельце, и этот  случай копуляции по существу ничем не отличается от полового размножения низших  животных.    

Наконец, у некоторых животных  наблюдается еще особая форма взаимных отношений, которая очень близка к  копуляции и наблюдается у некоторых инфузорий. Процесс этот, называемый  конъюгацией[72], совершается следующим  образом: две инфузории прилипают одна к другой и срастаются в месте  соприкосновения; через некоторое время они вновь расходятся и каждая по‑прежнему  продолжает самостоятельную жизнь. Изучая этот процесс под микроскопом, ученые  заметили, что за время их соединения во внутренней организации каждой  конъюгирующей инфузории происходят весьма сложные изменения. Внутренние органы  их уничтожаются, ядро распадается на множество маленьких частичек, которыми обе  конъюгаты обмениваются, так что, разъединившись по окончании конъюгации, каждая  из них уносит с собой частицу другой особи; внутренние органы у каждой из них  вслед за тем восстанавливаются.    

Конъюгация точно так же, как и  копуляция, имеет огромное значение в жизни животных, которые приступают к этому  процессу. Конъюгируют инфузории всегда после продолжительного размножения  делением, причем организм их истощается, приходит в дряхлость, так что  дальнейшее размножение делением становится уже невозможным. Конъюгация же  восстанавливает их силы, и после этого обе инфузории снова на долгое время  получают способность к бесполому размножению (делением).    

Из всех рассмотренных нами видов  бесполого размножения: деления, почкования, спорогонии, копуляции и конъюгации,  самыми главными, без сомнения, должно признать первые две формы, а остальные представляют  собой лишь различные переходные ступени к половому размножению. Бесполое  размножение тесно связано с ростом организма и отличается от него главным  образом тем, что образовавшиеся вновь частицы не всегда остаются при  материнском организме, а только в очень редких случаях (колонии). Такой связи  бесполого размножения с ростом можно дать и теоретическое объяснение, исходя из  условий питания по отношению к объему организма.    

Маленький организм, не имея специальных  органов для питания, всасывает пищу из окружающей среды (обыкновенно жидкости)  всей своей поверхностью. Поэтому понятно, что для него важно, чтобы поверхность  тела по отношению к объему не была меньше известной нормы. Между тем, пока  продолжается питание, организм растет, причем поверхность и объем увеличиваются  далеко не в одинаковой степени. Именно, объем увеличивается гораздо скорее  поверхности[73].    

Следовательно, через известный  промежуток времени, в продолжении которого организм растет, наступит  неблагоприятное для него отношение между поверхностью и объемом тела;  поверхность как бы становится не в состоянии прокормить непомерно увеличившееся  тело. А в таком случае самым простым способом увеличить поверхность, не касаясь  объема – это разделить организм на части, причем условия питания становятся  опять очень благоприятными, и каждая часть начинает быстро расти. С таким  объяснением хорошо согласуется вышеприведенное определение бесполого  размножения, как «рост, выходящий за обыкновенную меру объема организма». При  таком взгляде на бесполое размножение можно сказать, что и рост всякого высшего  организма можно совершенно справедливо рассматривать, как процесс бесполого  размножения клеточек, из которых составлено все его тело.    

     

     2. Половое размножение    

     

У более сложно организованных животных или исключительно,  или, по крайней мере, преимущественно, практикуется половой способ размножения,  хоть зачатки этой формы воспроизведения потомства, так сказать намек на него,  встречаются и у низших одноклетных животных. Видимое отличие полового способа  размножения от бесполого заключается в том, что оно происходит при участии 2‑х  особей: мужской и женской. Здесь также, как и при бесполом способе, от тела  отделяются маленькие частички, состоящие из одной клетки: у женской особи яйцо,  у мужской особи – семянное тело, живчик[74].  Для того, чтобы из яйца произошло развитие новой особи, нужно, чтобы с ним  соединился живчик, чтобы произошло оплодотворение яйца.    

     

Итак, половым называется такое  размножение, которое происходит при участии двух особей. Однако существуют так  называемые гермафродитные организмы, т. е. такие, у которых вырабатываются  и яйца, и живчики, и притом для некоторых по крайней мере случаев доказана  возможность самооплодотворения; если принять это во внимание, то приходится  заключить, что сущность полового способа размножения заключается не в участии  двух особей, а в участии половых клеток двух различных родов.[75]    

Итак, самый важный акт в половом  размножении заключается в соединении мужской и женской половых клеток. В  последнее время, однако, в науке сделались известными такие случаи размножения,  которые не подходят к вышеуказанному определению. Эти явления называются  партеногенез и пэдогенез. Дальше об этом будет сказано подробно, а пока только  заметим, что в обоих этих случаях яйца развиваются без оплодотворения живчиком.  На основании этого можно прийти к заключению, что хоть оплодотворение весьма  важно для полового способа размножения, но оно не составляет его необходимого  признака. Таким образом определение полового способа размножения сводится к  размножению при помощи половых клеток.    

Половые клетки существенно отличаются  от орудий бесполого, так называемого вегетативного размножения (которые могут  быть частями клеток, целыми клетками или собраниями многих клеток).  Вегетативные клетки или части тела принимают участие в жизненных процессах и  функционируют точно так же, как и все другие, тогда как половые клетки  исключаются из функций организма, остаются в покоящемся состоянии, так что  жизненная энергия их как бы сберегается для будущей деятельности.    

Основой полового размножения является  яйцо.[76] В простейшем случае оно  представляет собой клеточку, отделившуюся от особого органа материнского  организма, наз. яичником. В виде простой клеточки, состоящей из протоплазмы и  ядра, яйцо бывает обыкновенно лишь первое время, а затем вокруг этой клетки  отлагаются различные другие вещества. Постепенно первоначальная плазма яйца  превращается в желток, т. е. скопление питательного вещества. В  большинстве случаев желток облекается еще слоем другого вещества (белка у птиц,  питательного желтка у рыб и др.), кроме того, снаружи все яйцо покрывается  скорлупой, представляющей разного рода защитительные оболочки. Таким образом  можно различать простые яйца и сложные.    

Форма и величина яиц бывают весьма  различны.[77] В большинстве случаев яйца  по форме более или менее сходны с шаром, но иногда они имеют весьма  своеобразную форму, так как у них нередко образуются различные приспособления к  некоторым специальным условиям жизни. Так, например, у некоторых червей,  которые ведут паразитический образ жизни, на скорлупе яичек образуются  специальные крючочки или прицепки, которыми они крепко прицепляются к так наз.  «хозяину».    

Что касается величины яиц, то она  бывает самая разнообразная, начиная от микроскопической до весьма значительной,  как, например, у страус – с детскую голову.    

Столь же разнообразно бывает число яиц,  откладываемых самками.[78] Численность  яичных зачатков, которые образуются в яичнике, собственно говоря, почти  беспредельна, так как даже у человека ученые насчитывают до 35 000 таких зачатков,  не говоря уже про большинство других животных, у которых число это несравненно  больше. Но из яичных зачатков развивается в настоящие яйца сравнительно лишь  ничтожное количество, а остальные, далеко еще не достигнув зрелого состояния,  разрушаются и всасываются в окружающие ткани.    

Число яиц, созревающих, которые  действительно могут служить для размножения, несравненно меньше. На численность  их оказывает большое влияние величина самого животного. Как общее правило,  можно сказать, что чем больше сама особь, тем меньшее количество яиц у нее  образуется. Слон рождает одного детеныша через 3–4 года, лошадь и верблюд через  каждые 2 года также по одному детенышу, корова и многие другие каждый год по  одному, коза ежегодно 3, белка ежегодно до 12 детенышей, заяц – 15, крыса и  мышь 50–60 детенышей ежегодно и т. д.    

Если мы обратимся к животным еще более  мелким, как, напр., к насекомым или к червям, то встретим колоссальное  количество зародышей, которые может произвести одна самка в течение известного  периода своей жизни.    

Второй важнейший элемент полового  размножения представляет мужская половая клетка, семянное тело, или живчик.  Форма живчиков у большинства животных более или менее сходна.[79] Это обыкновенно тоненькая ниточка, передний  конец которой значительно утолщен и называется головкой, а остальная часть  называется хвостиком. Хвостик обладает способностью двигаться и, при помощи его  движений, живчик может плавать, с различной степенью быстроты, в той жидкости,  в которой он находится.    

Мы уже сказали, что сущность полового  размножения заключается в оплодотворении, т. е. в соединении и полном  слиянии семянного тельца с яйцом. Обыкновенно вхождение живчика в яйцо  облегчается тем, что в оболочке последнего существует специальное отверстие; но  если даже отверстия и нет, то живчик при помощи энергичного движения своего  хвостика проникает внутрь сквозь оболочки, которые в это время ослизняются.    

Лишь только живчик проникнет внутрь  яйца, как последнее сейчас же покрывается новой плотной оболочкой, которая  препятствует проникновению в яйцо еще других живчиков. Внутрь яйца проникает  только головка живчика, которая представляет собой ядро семянной клетки, а  хвостик остается снаружи. Проникнув внутрь яйца, ядро семянного тела продолжает  передвигаться по направлению к ядру яйцевой клетки и вскоре достигает его;  происходит слияние двух ядер, чем и заканчивается процесс оплодотворения яйца,  после чего начинается его развитие.    

Первый период этого процесса есть  стадия дробления. Так называется сумма всех процессов неполного деления, которому  подвергается яйцевая клетка. Снаружи дробление выражается тем, что на  поверхности клетки образуются одна за другой несколько бороздок, причем каждая  вновь образовавшаяся перпендикулярна предыдущей. Особенно ясно заметно это на  трех первых бороздках (см. рис. I и II меридиональны и перпендикулярны друг к  другу, III экваториально, на стр. 43).    

Равномерное дробление, конечно,  возможно только в том случае, когда и протоплазма яйца расположена равномерно,  а это бывает тогда, когда запас питательного желтка не очень велик. Если же  желтка слишком много, то сама протоплазма расположена лишь на небольшой части  поверхности яйцевой клетки (как это, напр., бывает у птиц), и в таком случае  дроблению подвергается только одна протоплазма или образовательный желток, а питательный  желток относится к этому пассивно. В таком случае зародыш располагается на  поверхности яйца в виде пластинки и постепенно почти совсем обрастает ею  кругом.    

В то время как на поверхности  появляются бороздки все в большем и большем количестве, внутри яйца образуется  полость, которая разрастается все больше и больше, так что в конце концов яйцо  представляется в виде шара, внутри пустого, а на поверхности составленного из  одного слоя клеточек одинаковых или неодинаковых. Такая стадия полого шара называется  бластулой. Это, однако, еще не последняя стадия, общая всем многоклеточным  животным.    

Нужно себе представить, что однослойная  поверхность бластулы запала с одной стороны, как это, например, бывает с  продырявленным мячиком, и тогда мы получим следующую общую стадию – гаструлу[80]. Гаструла, следовательно,  представляет собою двуслойный мешок. На этой стадии оканчивается сходство всех  животных.    

Замечательно, что всем этим стадиям,  которые проходит зародыш при своем развитии из яйцевой клетки, совершенно соответствуют  некоторые взрослые организмы. Так, одноклеточных существ мы не мало видим как в  растительном, так и в животном царствах; известно несколько организмов, своим  строением вполне соответствующих стадии бластулы.    

Таков, напр., колониальный организм Volvox.[81] Этот организм также  представляет собою полый шар, поверхность которого составлена из нескольких  тысяч мелких клеточек, очень похожих на некоторых инфузорий. Каждый членик  представляет из себя маленький организм, помещенный на дне особого футлярчика  или чашечки, из открытого конца которого выставляются жгутики. С боков они  соединены друг с другом особыми отростками, так что составляют непрерывную  однослойную поверхность. Все клеточки, составляющие организм, совершенно  равнозначащие; не одинаковы они только по отношению функции размножения, так  как эту роль принимают на себя не все клеточки, а только некоторые.    

Что же касается до организмов,  соответствующих стадии гаструлы, то таковых есть целая группа; это – кишечно‑полостная  (Coelenterata).[82]    

Выше было указано, что яйцо начинает  развиваться только после оплодотворения, а те из яиц, в которые не вошел  живчик, постепенно разрушаются. Однако иногда замечается, что яйцо начинает  дробиться еще до оплодотворения, но после образования 3 или 4 бороздок дробление  останавливается и, если не произойдет соединения с семянным тельцем, то  начинает разрушаться. Внимательное изучение низших животных показало, однако,  что не всегда так бывает.    

У многих раков и насекомых наблюдается  полное развитие неоплолотворенного яйца, и такая форма размножения наз.  партеногенезом, или девственным рождением. Различают две формы партеногенеза. В  одном случае он наступает, как случайное явление у животных, которые  обыкновенно размножаются яйцами оплодотворенными, в другом случае партеногенез  является постоянною и необходимою формою размножения.[83] Случайный партеногенез наблюдается у  некоторых ракообразных и бабочек (ночные, шелкопряды); самки, не имея случая  встретиться с самцами, все‑таки откладывают яички, и из них выходят гусеницы,  из которых при благоприятных условиях могут развиться взрослые бабочки. Но в  большинстве случаев эти насекомые размножаются настоящими оплодотворенными  яйцами.    

Есть бабочки, у которых самцов гораздо  меньше, чем самок, и поэтому в большинстве случаев яички откладываются  неоплодотворенные.    

Есть и такие насекомые, которые всегда  несут яички двух родов: одни оплодотворенные, другие неоплодотворенные, и  делают это не по необходимости, а с определенным расчетом, так как из этих  яичек происходят особи разного пола. Пчелиная матка всегда содержит у себя в  особом семяхранилище достаточное количество живчиков, полученных ею от самца,  однако, она одни из яичек кладет неоплодотворенными в небольшие узкие ячейки  сотов, а другие – в более крупные ячейки оплодотворенными. При таком  распределении яиц, матка никогда не ошибается, так как она по своему произволу  может в своем яйцеводе устроить встречу живчиков с приходящими яйцами или,  наоборот, устранить эту встречу. Из неоплодотворенных яиц развиваются трутни,  т. е. пчелиные самцы, а из оплодотворенных рабочие пчелы или новые матки.    

У некоторых животных яйца и семянные  тельца образуются внутри одной и той же особи; такое явление называется  гермафродитизмом. Гермафродитизм весьма часто встречается в растительном  царстве, где он даже преобладает над раздельнополостью; животные в большинстве  случаев раздельнополые, но и у них гермафродитизм встречается не очень редко,  хотя исключительно у низших животных.    

Различаются несколько видов  гермафродитизма. У одних животных он является, как временная ступень в развитии  некоторых особей, так, например, жабы во время своего эмбрионального развития и  в начале жизни все имеют зачаточный яичник, и только на втором году жизни у  некоторых особей, рядом с яичниками, появляются и семянные железы, после чего  яичники постепенно разрушаются и исчезают; таким образом происходят самцы, а у  самок первоначальные яичники развиваются до конца. Гермафродитизм следовательно  является лишь у самцов, да и то на короткое время. Наоборот, акулы в зародышном  состоянии все имеют семянные железки, а затем у некоторых развиваются рядом с  ними и яичники, так что у акул самки являются гермафродитными в начале своей  жизни. В зародыше все животные, не исключая высших, бывают двуполыми, и только  с течением развития органы одного пола останавливаются в своем развитии. Есть  животные, у которых гермафродитизм бывает последовательным, и который  заключается в том, что каждая особь в молодости бывает самцом, а потом  становится самкою. Совершается это превращение таким образом, что семянные  железки, отработав свое время, уничтожаются, а на их место развиваются яичники,  которые в молодости были лишь в зачаточном состоянии. Настоящими гермафродитами  являются те животные, которые в течении всей своей жизни сохраняют яичники и  семянные железки; таковы некоторые черви, многие моллюски, некоторые  ракообразные и др. У некоторых из них гермафродитизм выражен настолько полно,  что одна и та же железа вырабатывает в одной своей части яйца, а в другой  живчиков.[84]    

У немногих гермафродитных животных существуют  и однополые мужские особи, которые называются дополнительными самцами. Они  всегда ничтожной величины и живут паразитами внутри тела самки.    

     

     3. Развитие животных    

     

Каждое рождающееся существо начинает свою жизнь из одной  яйцевой клеточки и затем проходит длинный ряд изменений, прежде чем сделается  по внешнему виду и по внутреннему строению совершенно сходным со взрослыми  животными. Весь этот ряд постепенных изменений, которые у каждого животного  идут всегда определенным порядком, называется развитием животного.[85] Первоначальную стадию  развития, сходная у всех многоклеточных животных, мы уже рассмотрели: это  дробление, бластула и гаструла. Дальнейшее развитие у различных животных идет  не одинаково, у одних более сложно, у других проще. У более высоко  организованных животных различают два главных периода в развитии; первый период  – вся сумма изменения, протекающих внутри яйцевых оболочек. Это – так  называемое эмбриональное развитие. У позвоночных животных почти все изменения  развивающегося существа совершаются во время эмбрионального периода их  развития, так что период личинки вовсе не обозначается, и детеныш при рождении  во всем существенном сходен со взрослым животным. Второй период наступает по  выходе зародыша из яйцевых оболочек, когда животное является в форме личинки[86].    

В этом периоде различают 2 главных формы развития, а именно:  простое развитие и метаморфоз[87].    

     

Простое развитие – свойственно самым  высшим животным – млекопитающим, птицам и рептилиям, хотя встречается и у  некоторых беспозвоночных. У них детеныш отличается от взрослого животного лишь  меньшею величиной и меньшим совершенством органов. Эмбриональное развитие,  которое у них наиболее сложно, будет рассмотрено дальше в своем месте. У низших  животных преобладает более сложная форма развития, так называемый метаморфоз.  Сущность его заключается в том, что детеныши, развившиеся из яйца и вступившие  уже в самостоятельную жизнь, очень сильно отличаются от взрослых особей не  только меньшей степенью совершенства своих органов, но главным образом присутствием  других специальных органов, которые с течением времени они теряют, превращаясь  во взрослых животных. Метаморфоз является в животном царстве в самых  разнообразных формах, преимущественно у беспозвоночных; из позвоночных  метаморфоз входит в развитие только у амфибий и у некоторых рыб.[88] Большинство беспозвоночных  животных откладывает яйца слишком простого строения и очень незначительной  величины. Вследствие ничтожности количества питательных материалов, заключенных  в нем, эмбриональное развитие продолжается очень недолго, и молодое животное  начинает самостоятельную жизнь гораздо раньше, чем успеет приобрести все  органы, свойственные взрослой особи того же вида, которые нужны, чтобы не  погибнуть в борьбе за существование. Поэтому личинка по выходе из яйца прежде  всего приобретает такие органы, которые необходимы ей для пропитания, но  впоследствии, когда они уже станут ей не нужны, теряет эти органы и заменяет  новыми, превращаясь во взрослую особь.    

В большинстве случаев личинка бывает  менее совершенно организована, чем взрослое животное, и метаморфоз в таком  случае называется прогрессивным; гораздо реже наблюдаются в природе случаи  метаморфоза регрессивного, когда из более сложно устроенной личинки развивается  взрослое животное с упрощенной организацией.    

Примеры прогрессивного метаморфоза  можно наблюдать в развитии каждого насекомого. Из маленьких, почти  микроскопической величины, яичек развивается червеобразная личинка, называемая  гусеницей. Она отличается от взрослого не только тем, что не имеет крыльев и  тело ее не разделено на три резко отграниченные части: голову, грудь и брюшко,  но самое главное – присутствием временных органов. У гусеницы имеются ложные  ноги, прядильные железки и ядовитые волоски.    

Прожив некоторое время в таком виде,  причем размеры ее значительно увеличиваются, благодаря усиленному питанию,  гусеница линяет, т. е. сбрасывает свою шкурку и превращается в куколку, и  в этом новом состоянии совершенно не двигается и не принимает никакой пищи.    

В состоянии куколки личинка лежит в  каком‑нибудь хорошо защищенном месте в течение некоторого времени; наконец,  грубая, плотная оболочка разрывается, и появляется на свет взрослое животное,  совершенно непохожее по наружному виду, а также и по внутреннему строению, на  гусеницу и на куколку.[89]    

Таким образом в метаморфозе обыкновенно  различаются две промежуточные стадии между яйцом и взрослым животным, –  это гусеница и куколка.    

Однако есть животные, у которых  метаморфоз еще усложняется тем, что личинка, прожив некоторое время в одном  состоянии, приспособившись к определенным условиям жизни, линяет и совершенно  изменяет не только свой наружный вид, но приобретает новые органы и является  приспособленной к новым условиям существования. Такой вид метаморфоза  называется гиперметаморфозом.[90] У  других животных, наоборот, метаморфоз упрощается и число фаз его сокращается,  как, напр., мы видим у морских звезд, которые развиваются прямо из личинки,  происшедшей из яйца.    

Регрессивный метаморфоз встречается в  животном царстве гораздо реже, и исключительно у паразитных организмов.  Неподвижный образ жизни, который они ведут, приросши к источнику готовой пищи,  делает для них совершенно ненужными большинство органов. Между тем личинка,  которая ведет свободный образ жизни, обладает многими органами, необходимыми ей  для передвижения и для питания, но впоследствии, пристраиваясь паразитом на  каком‑нибудь животном или растении, утрачивает их, так как они сделались ей не  нужными.    

У некоторых низших животных наблюдается  особая форма развития, которая называется перемежающимся размножением, или  метагенезом.    

Сущность метагенеза заключается в том,  что личинка животного, достигнув известной степени развития, не превращается во  взрослый организм, как это бывает при метаморфозе, а начинает размножаться  делением, бесполым способом, причем получаются детеныши, сходные с материнским  организмом. Через некоторое время эти детеныши достигают зрелого состояния и  приступают к половому размножению; наконец, из оплодотворенных яиц, отложенных  ими, развиваются новые личинки, которые снова повторяют весь сложный цикл  развития. Таким образом, выходит, что в жизни одного и того же животного  чередуются два поколения различного вида особей, которые размножаются то  бесполым, то половым путем.    

Наиболее известный пример  перемежающегося размножения представляют гидромедузы акалефы. Во взрослом  состоянии акалефа очень сходна с обыкновенною медузою (см. рис.). Из яичек,  отложенных ею, развивается небольшая личинка, которая плавает в воде  посредством многочисленных ресничек, расположенных на ее поверхности. После некоторого  времени свободного плавания в море, личинка эта прирастает одним концом к  какому‑нибудь подводному предмету, теряет не нужные ей уже более реснички,  несколько удлиняется; на верхнем конце ее образуется роговое отверстие,  окруженное щупальцами. В таком состоянии личинка, называемая полипоидом,  совершенно сходна с гидрой, но существенно отличается от нее тем, что никогда  не достигает зрелости и размножается только бесполым путем. Само размножение  заключается в почковании и делении. Последнее наиболее оригинально и изображено  на прилагаемом рисунке. Все тело полипоида, рядом поперечных бороздок, все  более углубляющихся, разделяется на несколько частей, представляющих некоторое  подобие поставленных одна на другую множества тарелок. При дальнейшем развитии,  частички эти разъединяются и каждая из них превращается во взрослую медузу,  которая может уже откладывать яички.    

     

     

 Глава шестая  Географическое распространение животных    

     

Распространение животных по земной поверхности представляет  огромный интерес, так как изучение его дает возможность заключить о прошлой  истории видов животных, о продолжительности их существования на земле, о месте  происхождения, а также и о тех изменениях, которые происходили в окружающей  природе, после появления вида.    

Когда в науке существовало мнение, что все существующие в  настоящее время животные появились на земле одновременно, происхождение каждого  отдельного вида приурочивали к какому‑нибудь определенному месту и полагали,  что отсюда вид распространялся во все стороны. Сначала принимали за центр  происхождение животных райскую долину Месопотамии или М. Азию; позднее Линней  высказал мысль, что органический мир был создан на острове, среди которого  возвышалась высокая гора с различными климатами на ней. Известно, что многие  животные (точно так же, как и растения) обитают вокруг полюса, безразлично в  Старом и Новом Свете, концентрическими поясами. В особенности это ясно на  распределении растительных поясов. Вокруг полюса простирается широкая полоса  тундр, как в Европе и Азии, так и в Америке. Немного далее к югу идет пояс  лесов хвойных, сначала карликовых, затем нормальных, еще далее к югу – пояса  дуба, липы, ясени, затем – пояса подтропической и тропической растительности.  Соответственно этим растительным поясам, также концентрически расположены и  области обитания многих животных. Так, напр., в самых северных областях живут  белые медведи, северные олени, лемминги, песцы и многие другие животные,  характерные для стран Крайнего Севера. Животные умеренного и жаркого поясов  Европы, Азии и Америки также представляют много сходства.    

Такое распределение животных концентрическими поясами вокруг  полюса, однако, наблюдается по отношению к очень немногим животным. Более того,  подробное изучение распространения животных на земле показывает, что это распространение  в очень малой степени или совсем не зависит от физических условий местности.[91]    

В настоящее время нельзя сомневаться в том, что каждый вид  произошел в той области, какую он в настоящее время занимает. Между тем области  эти разбросаны без всякого порядка и представляют собою пятна неправильной  формы. Одни из них лежат независимо, далеко друг от друга, другие соприкасаются  и налегают одно на другое; наблюдается и полное совпадение границ обитания  нескольких видов.    

Вследствии этого установился взгляд, по которому каждый вид  появился в своем собственном и одном‑единственном пункте земного шара.    

Геологические исследования безусловно подтверждают  правильность этого взгляда. Не только крупные геологические эпохи  характеризуются исключительно им принадлежащими многочисленными вымершими  животными, но даже отдельные пласты и слои, соответствующие менее значительным  промежуткам времени, заключают в себе также своеобразных животных, ископаемые  остатки которых встречаются только в этих пластах. Отсюда вытекает естественное  заключение, что образование новых видов не прекращалось никогда, что эти  преобразования в составе животного царства совершались с неослабевающей  энергией всегда, как при начале мироздания, так и во все последующие периоды,  до настоящего времени.    

Необходимо допустить, что животные виды происходили не  только разновременно, но и в различных местах. Никогда не было какого‑либо  привилегированного места, где происходили виды и распространялись потом по  другим странам. Виды образовывались везде, где возникали условия, возбуждающие  свойство приспособляемости настолько энергично, что индивидуальные признаки  накоплялись успешно и появлялись новые виды.[92]    

Если обозначить на карте области обитания различных животных  видов, то получится множество пятен, ограниченных в громадном большинстве  случаев замкнутыми кривыми линиями. Из этого видно, что каждый вид образовался  в определенной местности. Лишь в редких, исключительных случаях область  распространения некоторых видов представляется разделенною на несколько  отдельных кусков, так сказать «чересполосною», но такая чересполосность  объясняется всякий раз тем, что промежуток между двумя областями  распространения одного вида образовался впоследствии, первоначально же его не  было, т. е. область распространения вида была раньше цельной.    

     

Изучение таких чересполосных областей  распространения некоторых видов представляет глубокий интерес, так как  проливает свет на изменения физических условий, которые имели место в прежние  эпохи. Возьмем несколько примеров.    

Альпийский заяц[93] водится в странах Крайнего Севера и в  возвышенных долинах Альп, но не встречается нигде в Средней Европе. Некоторые  бабочки (Pieris napi bryoniae) и жуки, обитающие на северных окраинах Европы и  Азии, встречаются на высоких горах Швейцарии. Улитка Helix harpa живет на  севере Соединенных Штатов Сев. Америки и в Швейцарии (на высоте 2100 м, а больше нигде не встречается. Подобным образом разъединены огромными пространствами  области распространения многих растений, напр. низкорослые ивы (Salix repens),  Linnaea borealis и др.[94]    

Из этих примеров, которых можно было бы  подобрать очень много, можно сделать заключение, что подобные животные и  растения – представители очень древней фауны и флоры Европы, и населяли эту  часть света еще в ледниковый период, когда климат большей части Европы был  столь же суров, как в настоящее время в Гренландии или в других странах  Крайнего Севера. Животные и растительные виды, свойственные холодному климату,  могли тогда привольно обитать на всем пространстве Европы, где находили себе  благоприятные условия жизни, или, по крайней мере, на южной границе ледяного  покрова, одевавшего тогда большую часть Европы.    

Неизвестно, сколько времени  продолжалось это обледенение Европы, но ледниковый период окончился, и  постепенно наступили современные нам физические условия: льды растаяли, климат  сделался гораздо теплее, а вместе с тем изменился характер растительного и  животного населения этой страны. Что касается прежних животных и растений, то  они постепенно должны были отступить в северные страны, но удержались также и  на высоких горах, где климат столь же суров, как и в странах полярных.    

Чересполосное распространение животных  видов[95] иногда обусловливается  вымиранием вида, которое происходит неодинаково быстро в различных частях  области его распространения, почему получаются отдельные колонии особей этого  вида, разделенные более или менее широкими полосами, в которых представители  этого вида уже вымерли. Так, напр., некоторые вредные животные очень быстро  истребляются человеком в наиболее густо населенных странах.    

Изменения географических условий очень  часто являются причиною разорванности областей населения того или другого вида,  как, напр., изменение рельефа земной поверхности (колебание уровня) или  распределения суши и воды. В далеко отстоящих друг от друга водных бассейнах  очень часто находят тождественные формы животных. Так, напр., в Байкале водятся  тюлени такие же, как и в Ледовитом океане; в Каспийском, Аральском и Черном  морях находят одинаковое водное население, сходное также с формами, обитающими  в некоторых озерах Прикаспийской и Туранской низменностей. Объяснить эти факты  нетрудно, если принять во внимание, что в предыдущую геологическую эпоху  Байкальское озеро было соединено широким проливом с Ледовитым океаном, а  Каспийское и Аральское море, вместе с многочисленными солеными озерами,  разбросанными на пространстве упомянутых низменностей, представляют остатки  одного огромного моря, соединявшегося раньше широким рукавом с Черным морем (в  Предкавказье).[96]    

Вмешательство человека составляет один  из главнейших факторов расселения животных и растений на земной поверхности. Он  преодолевает самые крупные географические преграды и увеличивает, по своему  произволу, область обитания различных видов животных и растений; пример такой  деятельности человека мы уже видели в Сев. Италии и в Соед. Штатах Сев.  Америки. Упомянем еще, что весьма часто человек случайно, без всякого намерения  с своей стороны, распространяет по лицу земли различных животных, даже в места,  весьма отдаленные от их первоначальной родины.[97]    

Укажем для примера на маленькое  насекомое, тлю (Icerya Purchasii), которая лет 20 тому назад сильно  распространилась во Флориде на апельсиновых деревьях и наносила огромный вред.  Исследования местных ученых обнаружили, что паразит этот завезен из Австралии,  но на своей родине животное это не наносит такого вреда, потому что там оно  истребляется в большом количестве личинками маленького жучка из сем. божьих  коровок (Vedalia). Когда выяснено было это интересное явление, то правительство  Соед. Штатов дважды отправляло в Австралию особую экспедицию, которой поручено  было вывезти возможно большее число полезных жучков в живом состоянии, чтобы  распространить их в садах Флориды. Когда это было выполнено, то божьи коровки  сильно размножились в указанной части Америки и парализовали вредную  деятельность апельсинной тли.    

Подобным образом американское  правительство искусственно распространило в Америке паразитное насекомое  Semiotellus nigripes, которое истребляет вредоносную гессенскую муху.    

Резюмируя приведенные данные о  распространении животных на земле, можно вывести следующие основные положения:    

1) ныне живущие виды произошли не  одновременно и не в одном месте;    

2) каждый отдельный вид произошел в  одном только месте, откуда он распространялся по области, физические свойства  которой отвечают его жизненным условиям.    

Большой интерес представляют способы  распространения животных по земной поверхности. Их можно разделить на 2  категории: способы активного распространения и пассивного.    

В отличие от растительных организмов,  животным присуща в различной степени способность произвольного передвижения.  Даже те из них, которые ведут неподвижный образ жизни, как, напр., зоофиты –  губки, полипы, гидры и др., в личиночной стадии своего развития обладают  способностью передвижения. Но громадное большинство не только высших, но и  низших животных обладает более или менее совершенными органами движения в  течение всей своей жизни.    

Сообразно среде обитания тех или других  животных, можно различать передвижения по воздуху, по поверхности суши, пешком  и в воде.    

Передвижение по воздуху, при помощи  специальных органов летания, наблюдается у птиц, у насекомых и у некоторых  летучих млекопитающих (рукокрылых). Это весьма совершенный способ передвижения,  в большинстве случаев очень быстрою, почему многие из летающих животных успели  распространиться почти по всей земле.    

Распространение по поверхности суши  свойственно преимущественно высшим животным, обладающим мощными органами передвижения.  Оно не может происходить с такою скоростью, как летание, и, кроме того,  животные при этом встречают часто непреодолимые преграды, в виде высоких гор,  морей, больших рек, непроходимых пустынных пространств и т. п. Поэтому  области обитания пешеходных животных бывают гораздо более ограничены,  сравнительно с животными, свободно летающими; из нелетающих млекопитающих, за  исключением домашних, нет ни одного вида, который бы заселял несколько частей  света, как это мы видим у многих птиц и некоторых насекомых. Что касается  низших сухопутных животных: моллюсков, пауков, червей и др., то они  представляют большее разнообразие видов, вследствие необходимости быстро  приспособляться к условиям различных местностей, между тем как поиски более  подходящих условий для них затруднительны, вследствие их малоподвижности.[98]    

Наиболее беспрепятственно могут  передвигаться животные в воде, где господствует почти полное однообразие  физических условий, и поэтому водные животные имеют самое широкое  распространение.    

Из способов пассивного распространения  животных упомянем: 1) перенесение ветрами, 2) морскими течениями и 3) другими  животными.[99]    

Сильные ветры нередко переносят на  огромные расстояния мелких животных, а еще чаще их зародыши.[100] Это относится преимущественно к  пресноводным простейшим (Protozoa), напр., к корненожкам и инфузориям, зародыши  которых похватываются вместе с пылью из высыхающих бассейнов и переносятся в  неповрежденном состоянии даже на расстояние многих тысяч верст. Так, напр.,  антипассаты приносят из тропических стран споры и цисты многих микроскопических  пресноводных организмов, которые осаждаются вместе с пылью на улицах городов  средней Европы, где и попадают в лаборатории ученых. Изредка приходится  наблюдать такой же способ расселения и у некоторых высших животных, даже у  позвоночных, как, напр., у рыб и амфибий. Известны случаи, когда вместе с  дождем, массою падают на землю такие животные. Явления такого рода, наводящие  ужас на непросвещенный люд, считающий их за Божье знамение, объясняются очень  просто: смерчь, остановившийся над озером или рекой, подымает на воздух значительное  количество воды, захватывая вместе с тем и ее обитателей, которые переносятся  иногда на довольно значительное расстояние и затем падают на землю вместе с  дождем. Подобным образом на суше вихрь иногда подымает на воздух даже крупных  животных, как, напр., овец, коз, собак и т. п. Перенесение по воздуху  всегда бывает случайным и оказывается полезным лишь мелким животным, тогда как  более крупные, при таком способе передвижения, обыкновенно настолько  повреждаются, что не могут служить распространению вида. Но есть животные,  которые выработали себе специальные приспособления для передвижения по воздуху.  Для примера укажем на пауков, которые осенью носятся по ветру, прицепившись к  длинным паутинкам.    

Роль морских течений в распространении  животных весьма значительна. Простираясь на огромные пространства и проникая на  значительную глубину, они сглаживают различия в температурных условиях морских  вод, степени солености и т. п., и создают одинаковые условия жизни в очень  отдаленных друг от друга областях океанов, уничтожая разницу по широте, и таким  путем содействуют расселению водных животных, даже таких, которые ведут  неподвижный образ жизни.    

Кроме того, морские течения содействуют  косвенным образом также и расселению некоторых сухопутных животных. Громадные  реки, впадая в море, несут в своих водах массу плавучего леса, а морские  течения уносят их стволы вместе с мелкими животными и их зародышами на огромные  пространства, прибивая их даже к берегам других частей света. Так, напр.,  Гольфстрем постоянно прибивает к берегам Северо‑Западной Европы и даже к  островам Ледовитого океана (Новая Земля, Шпицберген и др.) стволы деревьев,  вынесенные могучим «Отцом вод» (Миссисипи) с территории Соед. Штатов.    

Третий способ пассивного  распространения животных перенос другими животными – относится почти  исключительно к мелким паразитным животным, Переносителями паразитов могут  оказаться всякие животные, преимущественно птицы и крупные млекопитающие. В  более редких случаях таким образом могут переносится и непаразитные мелкие  животные, как, напр., насекомые, запутавшиеся в густом руне овец, или маленькие  улитки, и другие подобные животные, приставшие вместе с болотною грязью к ногам  птиц и т. п.    

Таковы способы, которыми животные  распространяются по земной поверхности, населяя различные области, обладающие  благоприятными условиями для их существования.    

Остается еще обратиться к разбору  причин, которые побуждают животных покидать свою родину и искать места  жительства. Это относится, конечно, лишь к случаям активного расселения. Что же  касается животных, переселяющихся пассивно, то об них печется заботливая мать –  природа, устраивая переселения в их собственных интересах.    

Причиною, побуждающею животных  сознательно и бессознательно искать новых мест поселения, является теснота,  которая возникает вследствие непрерывно продолжающегося размножения каждой  особи. С течением времени данная область оказывается чрезмерно населенною  особями того или другого вида; пищевых средств для всей этой массы претендентов  не хватает, им приходится выдерживать взаимную ожесточенную борьбу, и те из  особей, которые менее других обладают средствами для борьбы за существование,  уступают поле деятельности своим более одаренным и более счастливым соперникам  и удаляются в чужие края искать более благоприятных условий для своего  существования.[101] Последствием  такой постоянной необходимости для животных искать нового отечества является  то, что в большинстве случаев виды населяют пространные области, ограниченные  лишь какими‑нибудь непреодолимыми препятствиями, не допускающими дальнейшего  расселения.    

Изучение расселения животных по земле,  в настоящее время и в предыдущие эпохи, проливает яркий свет на изменения  физико‑географических условий той или другой страны нашей планеты.    

Если мы видим, напр., что сухопутные  животные, населяющие остр. Великобритания, совершенно сходны с теми, которые  населяют Среднюю Европу, то из этого с большой степенью вероятности можем  заключить, что в предыдущую эпоху этот остров не был отделен от материка  проливом, как теперь, и что здесь существовал перешеек, по которому животные  могли свободно переходить, увеличивая область своего поселения.    

В Южной Испании живут в диком состоянии  обезьяны и некоторые другие животные, которые, кроме того, не встречаются нигде  в Европе, но широко распространены по всему северному побережью Африки. Отсюда  естественно можно заключить, что раньше Гибралтарского пролива не было, а  вместо него существовал перешеек. Этим же путем из Африки, в доисторические  времена, прошел в Европу короткорогий бык (Bos brachyceros), родоначальник  некоторых пород домашнего рогатого скота, и многие виды нелетающих насекомых.[102]    

Мы видим в настоящее время, что  насекомые, обитающие в Северо‑Западной России, очень сходны с теми видами,  которые живут в Германии и Австрии, но отличаются в значительной степени от  насекомых Юго‑Восточной России, которые, в свою очередь, обнаруживают сходство  с видами среднеазиатскими. Отсюда становится ясным, что в доисторические  времена между указанными областями России существовала какая‑то преграда,  которая препятствовала смешению животных форм и стесняла их переселение.  Полагают, что эта преграда было море, которое протягивалось от Каспийского  через низменность западной Сибири до Ледовитого; море это высохло сравнительно  недавно, и обширная степная равнина, которая образовалась на его месте,  заселялась с двух противоположных сторон, но разница между разъединенными до  тех пор областями еще не успела изгладиться.    

Изучая фауну островов Малайского  архипелага. Уоллес нашел, что животное население многих Малайских островов и  некоторых из группы Молукских имеет некоторое сходство с фауной отдаленного них  огромного острова Мадагаскара, и в то же время значительно отличается от  животных, населяющих острова Суматру, Яву, Борнео, отдаленные от них лишь  небольшими сравнительно проливами, и от фауны близлежащей Индии. На Мадагаскаре  и на острове Цейлон обитает даже особая группа млекопитающих, именно лемуры,  которые нигде больше не встречаются.    

Исходя из этого последнего факта,  Уоллес сделал предположение, что некогда в северо‑западной части Индийского  океана существовал большой материк, который Уоллес назвал лемурией,  впоследствии исчезнувший в волнах океана. Лишь высокие горные хребты и  отдельные вершины этого материка выдаются теперь из пучины океана, в виде  островов и целых архипелагов, изобилующих в этой части моря.    

При таком допущении становится понятно,  почему на столь отдаленных друг от друга островах живут одинаковые сухопутные  животные: они представляют остатки фауны затонувшего материка.[103]    

Подобное исчезновение древнего материка  – Атлантиды[104] –  по‑видимому, произошло в Атлантическом океане; от поглощенного волнами океана  континента остались выдающимися из воды лишь самые возвышенные точки в виде  Канарских и Азорских островов.    

     

На основании изучения современной фауны, ученые различают 6  следующих зоогеографических областей: австралийскую, индийскую, эфиопскую,  неотропическую, неарктическую и палеарктическую, которые мы здесь вкратце и  рассмотрим.[105]    

I область – Австралийская , подразделяется на четыре  части (подобласти):    

1) Австралийско‑малайскую  (Целебес, Новая  Гвинея и другие острова, составляющие по животному населению переход от Индии к  Австралии).    

2) Австралийскую  (материк и о‑в Тасмания).    

3) Полинезийскую  (острова Тихого океана).    

4) Новозеландскую  (о. Новая Зеландия и прилежащие  о‑ва).    

Во всей этой области (кроме 1‑й подобласти) нет ни обезьян,  ни настоящих хищников, ни копытных, ни насекомоядных млекопитающих. Здесь есть  только два отряда млекопитающих: сумчатые и однопроходные. Из птиц есть  несколько семейств, исключительно принадлежащих этой области. Новая Зеландия  имеет очень оригинальную фауну (бескрыл, гаттерия).    

Судя по тому, что в Европе находятся ископаемые остатки  форм, родственных современным австралийским сумчатым, заключают, что некогда  Австралия была соединена с азиатско‑европейским материком и притом раньше, чем  с Америкой, так как сходные с американскими сумчатыми, формы находятся в Европе  в более поздних отложениях.    

II область – Индийская , обнимает Юго‑Восточную Азию,  к югу от Гималайского хребта: она разделяется на 4 подобласти:    

1) Ост‑индскую  (северный и Средний Индостан).    

2) Цейлонскую  (Цейлон и южная часть Индостана).    

3) Индокитайскую  (полуостров Индокитай).    

4) Индо‑малайскую  (острова Зондские,  Филиппинские, полуостров Малакка).    

Смешение в этой области форм индийских и африканских и  присутствие лемуров, живущих также на Мадагаскаре, заставляет предполагать, что  Индийская область вступила в связь с европейско‑азиатским материком довольно  поздно, а раньше была связана с Центральной Африкой.    

III область – Эфиопская , занимает большую часть  Африки, за исключением лишь северной ее части. Различают четыре подобласти:    

1) Восточно‑африканскую .    

2) Западно‑африканскую .    

3) Южно‑африканскую .    

4) Мадагаскар .    

Современная Африка населена многими животными, которые были  в предыдущей эпохе характерными представителями фауны Европы, и вероятно, что в  это время Африка имела соединение с Европой помимо Синайского перешейка. Но  Мадагаскар в то время уже отделился и на нем сохранились более древние формы.    

IV область – Неотропическая , обнимает Южную и  Центральную Америку. В ней различают следующие 4 части:    

1) Чилийскую  (умеренная часть Южной Америки).    

2) Бразильскую  (тропическая часть Южной  Америки).    

3) Мексиканскую  (тропическая часть Северной  Америки).    

4) Антильскую  (Вест‑Индские острова).    

Наблюдается параллелизм форм между фауной этой области и  животными Старого Света. Так, напр., льву и тигру соответствует пума и ягуар,  слону – тапиры, верблюду – лама, трехпалый страус – африканскому двухпалому и  т. п. Антильская подобласть, по‑видимому, находится в таком же отношении к  Американскому материку, в каком Мадагаскар – к Африке.    

V область – Неарктическая , внетропическая часть  Северной Америки. Разделяется на 4 подобласти:    

1) Калифорнийскую.     

2) Скалистых гор .    

3) Аллеганскую .    

4) Канадскую.     

VI область – Палеарктическая , обнимает Европу,  большую часть Азии и Сев. Африку, Разделяется на 4 подобласти:    

1) Европейскую  (Зап. Европа и Россия к северу  от линии Пиренеи – Альпы – Балканы – Кавказ).    

2) Средиземноморскую  (часть Европы к югу от  указанной линии хребтов, Малая Азия, Закавказье, Аравия и Африка до тропика  Рака).    

3) Манчжурскую (Манчжурия, Сев. Китай и Япония).    

4) Сибирскую  (вся остальная Азия к сев. от  Гималайского хр.).    

В настоящее время, впрочем, большинство зоогеографов  разделяет палеарктическую область по зонам, именно, различают полосы: 1)  тундры, 2) хвойного леса; 3) степей; 4) средиземноморскую подобласть; 5)  манчжурскую. Параллелизм форм двух последних областей указывает на то, что оба  материка в течение долгого времени были связаны, и фауны обоих континентов  произошли из одного источника.    

     

При изучении морской фауны надо  рассматривать их горизонтальное распределение и вертикальное, т. е. по глубинам.    

Все население моря можно разделить на 3  категории: животные пелагические, животные береговые и животные глубоководные.    

I. Пелагическими  животными  называются такие, которые живут в открытом море на поверхности и совершенно не  привязаны ни к какой суше. В большинстве случаев это беспозвоночные животные,  весьма подвижные, часто прозрачные, иногда фосфоресцирующие. Из позвоночных  животных ведут пелагический[106] образ  жизни многие рыбы, киты и дельфины.    

II. Береговая  фауна произошла  от пелагической, и личинки многих представителей ее ведут пелагический образ  жизни. В свою очередь, береговая фауна дала начало животным пресноводным и  наземным. В вертикальном направлении фауна эта может быть разделена на  следующие три зоны.    

1) Литторальная,  или фауна  собственно береговой зоны, обитает в самом верхнем слое прибрежных вод, в той  полосе морского побережья, которая обнажается во время отлива.    

2) Лиминариво‑нуллипоровая   зона, получившая название по населяющим ее характерным водорослям.    

3) Кораллиновая  – область,  характеризующаяся присутствием водорослей кораллиновых.    

III. Глубоководная  фауна. Сюда  относятся все животные, обитающие в глубине морей. Исследования показывают, что  животные могут обитать на какой угодно глубине моря и способны приспособляться  к существованию при страшном давлении на многоверстной глубине, какая обнаружена  в некоторых местах океана.    

В общем глубоководная фауна бедна,  сравнительно с верхними слоями моря, так как глубины бедны кислородом и  пищевыми веществами.    

     

 Глава седьмая Система  животного мира    

     

Со времен классической древности, начиная от Аристотеля[107] и Плиния, и в течение  первых 10 веков нашей эры, наука о животных – зоология, представляла собою  собрание разрозненных сведений и рассказов о животных, об их наружном виде и  образе жизни. Но, по мере увеличения количества сведений о животных, по мере того,  как люди расширяли область своих познаний, знакомились с новыми странами и с  неизвестным до тех пор животным миром, зоологического материала накоплялась  такая масса, что явилась настоятельная необходимость произвести некоторую  сортировку имеющихся материалов.[108]    

Чтобы облегчить удержание в памяти всевозможных фактов и  сведений касательно животных, ученые принялись сопоставлять их между собой,  соединяя сходное со сходным и отделяя друг от друга различные формы.  Результатом такой работы явилось разделение всей массы известных в то время  животных на группы. Отдельные группы на основании наружного сходства в том или  другом отношении разделяли на группы второго порядка, эти последние делились на  новые секции и так далее.    

     

Каждое географическое открытие  знакомило зоологов с целым рядом новых форм, во множестве присылаемых в Европу,  и делало такую работу непрерывной и нескончаемой.    

В течение нескольких веков зоологи были  совершенно поглощены классификацией и систематизированием научных материалов.  Вся работа их заключалась в том, чтобы отыскивать новые формы животных,  сравнивать их с известными уже раньше и на основании этого сравнения определять  место в системе, которое должно занять вновь открытое животное на ряду с  прежними.    

В основание такой классификации животных  полагалась наружная форма и отчасти образ жизни того или другого животного.  Анатомическое строение их первоначально мало принималось во внимание; все  усилия зоолога направлены были к тому, чтобы отыскать какое‑нибудь новое  животное, хотя бы отличие его от ранее известных было самое незначительное.  Такое направление в зоологии, господствовавшее в течение нескольких веков,  сделало эту науку чисто описательной, в которой истолковательный, философский  элемент совершенно отсутствовал.    

Лишь несколько десятилетий тому назад  зоология вступила в новый период своего развития, в котором изменилось ее  направление и преследуются совершенно новые задачи. Перелом этот произошел,  конечно, не внезапно. Много великих ученых еще в прошлом столетии подготовили  эту научную революцию своими трудами. Ламарк, Малью, Гете, Жоффруа Сант‑Илер  подготовили почву, на которой возникла в новейшее время плодотворная теория  Дарвина, которая произвела полный переворот почти во всех отраслях  естествознания и в особенности в области биологии. В зоологии точно так же, как  и в ботанике, теория Дарвина установила новые методы исследования, сообщила  этим наукам новый характер, новые цели и задачи.    

Дарвин высказал и достаточно обосновал  мысль, что все животные, которые в настоящее время населяют нашу планету,  произошли постепенно от одного общего предка, потомки которого, изменяясь в  течение огромного промежутка времени, приобретали все новые и новые черты,  передавали их своим потомкам, и таким путем появилось на земле бесчисленное  множество разнообразных видов животных и растительных организмов, которые мы  видим теперь[109].  Исходя из принципа кровного родства всех современных нам животных и прежде  живших на земле, и классификация изменила свой характер, поставила себе новую  задачу. Классифицируя животных и подыскивая для той или другой формы место в  системе, зоолог старается определить именно эту степень родства с другими  формами. Целью науки является теперь, между прочим, расположить все животное  царство в порядке по степеням родства с отдаленными, ныне уже не существующими  предками, создать таким образом родословную животного царства и построить  систему всех организмов в виде огромного генеалогического дерева, которое может  представить собою схематическое изображение истории животного царства. При всем  разнообразии, какое мы видели в животном царстве, из бесчисленного числа  особей, которые представляются исследователю, можно составить множество групп  животных, сходных между собою приблизительно настолько, насколько походят друг  на друга дети одних и тех же родителей. Такие группы особей называются видами  (species), которые составляют основную единицу классификации.    

Чтобы уяснить себе, каким образом от  одного общего предка в течение множества веков произошли многочисленные группы  животных, в сильной степени сходных между собой[110], обратим внимание на два основных свойства  всех живых организмов, взаимодействием которых обусловливается образование  видовых групп животного царства. Первое из этих свойств мы уже  рассматривали, – это приспособляемость животных, второе – противоположно  приспособляемости, заключается в том, что каждое животное с большой степенью  точности воспроизводит черты своих родителей и сходно с ними даже в мелочах.[111] Это второе свойство,  присущее всем животным, называется наследственностью.    

Каждое животное обладает двумя  указанными свойствами, которые оказывают свое действие на организм в одинаковой  степени. В силу наследственности каждое молодое существо стремится сделаться  совершенно подобным своим родителям, но в то же время оно обладает, наравне с  другими животными, также способностью приспособляться к внешним условиям своей  жизни, которые в свою очередь, как мы видели, вечно изменчивы.    

Природа находится в беспрерывном  движении, претерпевает беспрестанные изменения, которые оказывают свое влияние  на развивающееся животное, предъявляют к нему иные требования, чем те, которым  должны были отвечать его предки. Вновь нарождающиеся животные должны  приспособиться к изменившимся окружающим условиям, иначе им грозит вымирание,  что и происходило на земле очень часто и происходит в настоящее время. Весьма  многие виды животных вымерли и были заменены другими, хотя и близко  родственными, но более приспособленными к существованию среди изменившихся  условий жизни.[112]    

Таким образом, при развитии молодого  животного стремление его унаследовать родительские свойства стесняется присущим  зародышу свойством приспособляемости, которая вызывается влиянием окружающих  условий.    

Вследствие этого, каждое вновь появившееся  на свет существо, хотя немного отличающееся от своих родителей, и обладает  некоторыми особенностями, которые отвечают требованиям окружающих условий.  Такое уклонение новой особи от черт предков называется индивидуальностью особи.    

В силу наследственности, каждое  животное должно было быть вполне сходным со своими родителями и предками,  походить на них, как фотографический снимок на его оригинал. Но свойство  приспособляемости постоянно заставляет его приобретать различные индивидуальные  черты, представляющие уклонение от наследственности.    

При нормальном ходе развития зародыша  сила наследственности берет перевес над стремлением к индивидуальности; поэтому  каждая вновь нарождающаяся особь представляет почти полное подобие своих  родителей и родственников, хотя и отличается от них какими‑либо мелкими,  незначительными индивидуальными чертами.    

Никогда не бывает так, чтобы  приспособляемость оказывала более сильное влияние на развивающийся организм,  чем наследственность. Лишь в редких случаях индивидуальность выражается  несколько сильнее, чем обыкновенно, и такие случаи называются аномалиями и  уродством. Но в течение огромного промежутка времени мелкие индивидуальные  черты животных могут в сумме составить крупное отличие от предков, и таким  образом может появиться новая группа сходных между собою организмов, которые  составят особый вид.    

Если сравнить между собой виды  животного царства, то оказывается, что они в различной степени отличаются друг  от друга. Одни виды более сходны между собою, чем с другими, которые, в свою  очередь, имеют между собой очень много общих признаков и отличаются от третьей  группы организмов, в такой же мере сходных между собой. Таким образом, даже при  поверхностном обзоре бесчисленного множества животных можно разделить их на  несколько групп, которые называются родами. Так, напр., волк, собака, лисица, как  по внешним формам, так и по внутреннему строению гораздо более сходны между  собой, чем, напр., с кошкой, тигром, львом, а последние, в свою очередь,  обнаруживают много сходства между собой. Собака, волк, шакал, лисица – это  виды, которые можно соединить в один род собак и cani; кошка, тигр, лев, рысь и  др. – виды рода felis; ворона, ворон, галка, сорока виды рода corvus и  т. д., все огромное царство животных может быть разделено на такие группы  родственных между собою видов. Одни из таких родов объединяют в себе большое  число видов, другие, наоборот, бедны ими иногда до такой степени, что  единственный вид животного оказывается необходимым выделить в особый род, так  как он обнаруживает достаточную степень различия с другими родами.    

Виды животных обнаруживают между собою  различную степень сходства, соответственно продолжительности своего  существования на земле, так как чем дольше существует вид, тем больше успеет  накопиться индивидуальных признаков. Многие из видов просуществовали века и  тысячелетия и затем исчезали, так как изменившиеся условия жизни делали для них  бесполезными, или даже вредными, такие черты, которые раньше были им полезны, и  облегчали им борьбу за существование. Виды один за другим вымирали и уступали  место новым, которые, в свою очередь, подвергались той же участи.    

Из ныне живущих видов, одни произошли  весьма давно, другие сравнительно недавно, что явствует из близкого сходства их  с другими современными видами.    

Итак, не только виды, но и роды  находятся между собою в различных степенях родства, так что их можно разделить  на несколько групп, более близких между собой, чем с другими родами. Так, роды:  собака, кошка, медведь – имеют так много общих признаков, что их легко можно  соединить в одну общую группу хищных млекопитающих; роды: бык, овца, коза,  буйвол легко соединяются в группу полорогих млекопитающих.    

Такие группы родов называются  семействами, а несколько семейств составляют отряды, эти группы соединяют в  себе виды, хотя и близко родственные по происхождению, но отделившиеся уже  очень давно от общих им, давно вымерших родоначальников, и потому они разошлись  друг с другом очень далеко.    

На этом же самом основании отдельные  отряды можно сгруппировать в несколько новых отделов классификации, которые  называются классами. Эти группы произошли в еще более отдаленные времена и  отделились индивидуальными отличиями от общего им родоначальника еще в древние  геологические периоды. Таковы, напр., классы: рыб, амфибий, птиц, рептилий и  др., которые с отдаленных времен сохранили свои древнейшие основные признаки,  между тем как виды, роды и даже семейства их подвергнулись значительным  изменениям.    

Итак, чем крупнее систематическая  группа, тем древнее она по своему происхождению и тем сильнее отличается от  других групп.    

До начала прошлого столетия полагали,  что всех животных можно расположить по степени совершенства их организации в  правильную систему. Существовал даже термин «животная лестница»[113], которым хотели  обозначить, что во всей системе животного царства, начиная от простейших форм  до наиболее сложных, существуют постепенные переходы, непрерывно следующие один  за другим.    

Но в начале прошлого столетия  знаменитый зоолог Кювье доказал, что многие животные различаются между собой не  только по степени совершенства их организации, но и по основному плану их строения.  Правда, органы, из которых состоит тело различных животных, весьма однообразны  по своему физиологическому значению, а иногда даже и по внешнему виду, но  относительное расположение этих органов в теле различных животных бывает иногда  совершенно не одинаковое.    

На основании своих обширных  исследований по сравнительной анатомии, Кювье[114] пришел к заключению, что существует  несколько различных планов организации животных, и вес животное царство таким  образом естественно распадается на несколько групп, которые он назвал типами.    

Типы, установленные Кювье, не подчинены  друг другу и не представляют собой ряда постепенных усложнений. Несколько  позднее другой знаменитый ученый Бэр, исследуя развитие зародышей различных  животных, установил, что типы Кювье отличаются друг от друга не только планом  организации, но также способом развития зародышей. Вследствие этого разница  между типами еще увеличилась. Считали, что между отдельными типами разница  почти такая же, как, напр., между животными и растениями.    

Знаменитый труд Дарвина: «О  происхождении видов», который произвел переворот во всех отраслях биологии,  нанес удар установившемуся учению о взаимных отношениях типов. Исходя из теории  Дарвина, мы можем допустить, что все типы имеют одного общего родоначальника.    

     

В современной науке принимают, что животное царство  разделяется на большие группы, которые различаются между собой основным планом  строения тела и порядком образования органов во время эмбрионального развития;  однако родственная связь между этими группами‑типами дозволяет сделать  допущения, что все они произошли от одного общего родоначальника, который жил в  древнейшие времена геологической эпохи. Различают следующие 7 типов:[115]    

I тип. Простейшие животные  (Protozoa), состоящие из  одной только клеточки, чем они существенно отличаются от всех остальных,  многоклеточных животных, называемых Metazoa, которые распадаются на остальные  шесть типов.    

II тип. Бескишечные  (Coelenterata), или кишечнополостные.   У них общая полость тела не обособлена от пищеварительной полости. Многие  системы органов не обособлены.    

III тип. Иглокожие  (Echinodermata). Кишечная полость  обособлена, есть зачатки всех систем органов.    

У обоих последних типов (II и III) основная форма тела  лучистая.    

IV тип. Черви  (Vermes) соединяет в себе множество  самых разнообразных форм, так что общая характеристика их невозможна.  Характерно отсутствие членистых конечностей.    

V тип. Членистоногие  (Arthropoda). Тело явственно  сегментировано, конечности членистые.    

VI тип. Позвоночные  (Vertebrata) характеризуются образованием  спинной нервной трубки и обыкновенно позвоночным столбом, в большинстве случаев  сегментированным.[116]    

У трех последних типов (IV, V и VI) основная форма –  двухсторонне‑симметричная, тело явственно или скрытно сегментированное.    

VII тип. Моллюски  (Mollusca). У них тело  двухстороннесимметричное, несегментированное; нервная система обыкновенно  состоит из трех главных узлов. Происхождение всех этих типов весьма древнее,  хотя и не одновременное.    

Обыкновенно различают еще два типа: Моллюскообразных (Molluscoidaea)  и Оболочниковых (Tunicata).    

На прилагаемом рисунке изображена схема животного  царства в порядке их взаимного родства.      

     

 Позвоночные животные    

     

Тип позвоночных животных характеризуется тем, что  представители его всегда имеют особый скелет, расположенный внутри тела;  главная осевая часть его тянется вдоль всего тела, вокруг него группируются и  сочленяются все второстепенные части скелета. Над этой главной осью скелета,  называемого позвоночным столбом, у всех позвоночных животных лежит нервная трубка  центральная нервная система, а под осью скелета лежит другая трубка кишечный  канал. По направлению главной оси скелета в теле позвоночных животных  замечается расчленение на ряд последовательных частей, и в этом расчленении  принимает участие большая часть органов. В общем все органы и все части тела  расположены симметрично, хотя симметрия эта часто нарушается. Число конечностей  не превышает четырех. Кровь у всех позвоночных животных обращается в замкнутой  сети сосудов и почти всегда красного цвета.    

При таком основном сходстве в своей организации позвоночные  животные представляют много различий во второстепенных чертах, и поэтому весь  тип позвоночных распадается на следующие пять классов: рыбы, амфибии,  рептилии, птицы  и млекопитающие[117] .    

Все животные, принадлежащие к этим классам, сходные в  упомянутых выше основных чертах, в то же время резко отличаются друг от друга,  так что отличие принадлежащих сюда многочисленных форм не представляет собой  никакого затруднения даже но наружному виду.    

     

К характеристике отдельных классов  позвоночных мы обратимся далее, а здесь займемся вопросом, когда и как  появились на земле эти разнообразные классы позвоночных животных. Мы знаем уже  из предыдущего, что моменты появления первых представителей различных классов  животных отделены друг от друга огромными промежутками времени, которые  измеряются десятками и сотнями тысячелетий.    

Геология неоспоримо доказывает нам, что  наша земля первоначально представляла расплавленную массу, которая, остывая на  поверхности, постепенно покрылась корою. Мало‑помалу утолщаясь, кора эта,  наконец, настолько остыла, что водяные пары, насыщавшие атмосферу, пустились и  образовали беспредельный океанический бассейн. Воды этого моря, находясь в  беспрестанном движении, разрушали первоначальную кору, раздробляли и превращали  в песок каменные горы и скалы, выдвинутые из недр земли вулканическими  извержениями и землетрясениями. Разрушая каменистую кору в одном месте, море  переносило получающиеся продукты и отлагало в другом, так что первоначальная,  кристаллическая, земная кори покрылась новым толстым слоем пород осадочных.  Благодаря этому вечному, никогда не прекращающемуся действию воды, земная кора  имеет неоднородное строение и состоит из пластов различной толщины, называемых  формациями.    

Эти формации осаждались последовательно  одна за другою из вод моря, некогда покрывавшего землю. Они различаются между  собой не только по своему минералогическому составу, но, что гораздо важнее для  зоолога, по разнообразным остаткам, которые сохранились в напластованиях в окаменелом  состоянии от тех живых существ, которые в различные эпохи населяли землю.  Различия между окаменелыми остатками различных слоев настолько значительны, что  можно безошибочно определить на основании подобных окаменелостей принадлежность  того или другого слоя, скалы или каждой местности к той или другой формации.    

Так как пласты, налегающие друг на  друга, несомненно осаждались постепенно один за другим, то можно сулить об  относительной древности каждой из формаций.    

В геологии различается 13 таких формаций:  азойская, кембрийская, силурийская, девонская, каменноугольная, пермская,  триасовая, юрская, меловая, эоценовая, миоценовая, плиоценовая и  постплиоценовая.[118]    

Посмотрим, во время отложения каких  формаций появились на земле представители различных классов позвоночных.    

В первой из них, азойской, до сих пор  не найдено никаких остатков животных, и нужно предположить, что в ту эпоху  земля еще не была обитаема живыми существами.[119] В кембрийской формации уже появляются  животные, но исключительно низших типов: позвоночных животных в то время,  очевидно, еще не было. Первые позвоночные появляются в силурийскую формацию,  так как в различных слоях этих напластований находят окаменелые остатки рыб.[120] Точно также и в девонской  формации не встречается никаких остатков позвоночных животных, кроме рыб. Из  позвоночных только одни рыбы существовали на земле, вместе с червями,  моллюсками, бескишечными и другими беспозвоночными животными в течение  громадной эпохи, когда образовались отложения этих двух формаций.    

В пластах каменноугольной формации  появляются уже изредка остатки рептилий, число которых все увеличивается в  последующих формациях и достигает наибольшего обилия и разнообразия в юрскую и  меловую эпохи. В течение каменноугольной и пермской эпохи рыбы да рептилии были  единственными представителями на земле типа позвоночных животных. Во время  образования отложений триасовой формации появились амфибии, а под конец юрской  формации появились и типы: но в ту эпоху типы были еще очень редки; гораздо  большее число окаменелых остатков их находится в следующей за нею, т. е. в  меловой формации.[121]    

Немного прежде первых птиц появились  первые млекопитающие, остатки которых дошли до нас в позднейших триасовых  слоях. Но в триасовых, юрских и меловых слоях остатки млекопитающих чрезвычайно  малочисленны: только начиная с эоценовой формации, эти остатки становятся более  частыми и более разнообразными, что указывает на большое разнообразие форм  млекопитающих, живших в те времена.[122]    

Итак, вот в какой последовательности  появились на земле представители различных классов позвоночных животных. Исходя  из этого факта, постараемся выяснить причины такого последовательного появления  различных классов позвоночных на земле.    

Появляется вопрос, почему именно рыбы  народились ни нашей планете прежде рептилий, а эти последние раньше птиц и  млекопитающих? Почему классы позвоночных не появлялись на земле в каком‑нибудь  ином порядке, например, в обратном?..    

Современное состояние науки дает  возможность ответить и на эти интересные вопросы.    

Уже при поверхностном сравнении  различных позвоночных животных между собой легко заметить, что они неодинаково  совершенно организованы. Как наружные формы, так и внутренние строения тела  различных позвоночных представляют очень мало разнообразия. Расчлененное тело  ящерицы, передвигаемое столь же совершенно построенными конечностями, резко  отличается от массивного тела рыбы, неповоротливого, как обрубок,  передвигаемого зачаточными конечностями. При анатомическом сравнении решительно  каждый орган тела рыбы оказывается менее развитым, менее совершенным, чем  соответствующий орган ящерицы. Так, мы, напр., не находим в позвоночном столбе  рыбы такою совершенного разделения ею на области (шейную, спинную, крестцовую,  хвостовую), в пределах которых позвонки приспособляются к особым специальным назначениям.  Ребра рыб проще ребер ящерицы. Грудной кости у первых нет вовсе; а кости их  конечностей гораздо проще, чем у ящерицы. Мускульная система еще не  представляет у рыб того преобладания мускулов конечностей, какое мы находим у  рептилий и у всех высших позвоночных. Двухкамерное сердце рыб менее совершенно,  чем трехкамерное сердце рептилий; простая кровеносная система рыб – проще  двойного кровообращения ящериц. Нервная система, органы чувств (слуховой  аппарат), органы размножения – все эти части тела у рыбы значительно проще  устроены, чем у ящерицы. Даже в интеллектуальном отношении рыбы много уступают  рептилиям. Одним словом, не подлежит ни малейшему сомнению, что рептилии, по  своей организации, представляются гораздо более совершенными, чем рыбы.    

Подобно тому, как рыбы,  предшествовавшие рептилиям в истории земли, оказываются менее их совершенными,  так, в свою очередь, и рептилии, предшественники птиц, во многом уступают  последним.[123] Сердце птиц  четырехкамерное, а не трехкамерное; венозная и артериальная кровь нигде не  смешиваются у них одна с другою, как у рептилий, у которых это смешение  происходит в сердце; легкие птиц устроены более совершенно, чем у рептилий.  Птицы обладают сложно устроенной гортанью, способной издавать многоразличные  звуки; рептилии в большинстве случаев безголосы. У птиц передние конечности  превращены в крылья, а тело покрыто не чешуей, а перьями. Мы имеем  неопровержимые доказательства того, что крылья и перья суть аппараты более  совершенные, чем передние конечности и чешуя рептилий. Изучая развитие зародыша  птицы, мы находим, что скелет крыльев закладывается у него в такой же форме, в  какой у зародыша ящерицы закладываются передние конечности; и тут, и там мы  находим одинаковые хрящи, в одинаковой форме и в одинаковом числе. В этом  зародышевом состоянии скелет крыльев гораздо более сходен со скелетом  конечностей у ящерицы, чем со скелетом развитого крыла птиц. Только мало‑помалу  в этих зачатках происходят те изменения, благодаря которым они превращаются в  скелет крыла. Благодаря такой именно последовательности фазисов развития крыла  птицы, мы заключаем, что крыло есть аппарат более совершенный, чем простая  конечность ящерицы.[124]    

Точно также, изучая развитие перьев у  зародыша птицы, мы замечаем, что каждое перо происходит из зачатка, в общих  чертах совершенно сходного с чешуей ящерицы. Несомненно, следовательно, что и  перо представляет аппарат более совершенный, чем эти чешуйки. Наконец, и в  интеллектуальном отношении птицы опять‑таки несомненно совершеннее, чем  рептилии. Указанных примеров достаточно, чтобы заключить, это птицы обладают  организмом гораздо более совершенным, чем рептилии.    

Точно также млекопитающие несомненно  выше организованы, чем рептилии и амфибии, что видно из строения каждого их  органа.    

Исходя из только что доказанного факта  неодинаковой степени совершенства организации различных классов позвоночных  животных, мы легко можем понять, почему рыбы появились на земле раньше  рептилий, которые представляют следующую ступень в постепенном усложнении  организации у позвоночных животных; а птицы, амфибии и млекопитающие появляются  еще позже, по мере того, как совершенствуется организм животных, приспособляясь  все более и более к условиям жизни. Однако указанный закон может быть принят  только в самых общих, так сказать, грубых чертах. Но не только классы  позвоночных животных появились один за другим в зависимости от различной  степени совершенства их организма. Тот же самый закон выступает перед нами,  когда мы от изложенных общих фактов обратимся к фактам гораздо более мелким.    

Не все животные, принадлежащие к одному  и тому же из вышеперечисленных классов позвоночных животных, представляются  одинаково совершенными. В пределах классов (в особенности рыб, амфибий, млекопитающих)  мы можем отличить по несколько групп, характеризующихся меньшим совершенством,  сравнительно с другими группами того же самого класса. Вследствие этого в  каждом классе различают несколько второстепенных групп, называемых отрядами.  Так, напр., в классе рыб различают отряды: безголовых (Leptocardii),  круглоротых (Cyclostomi), широкоротых (Selachii), ганоидных (Ganoidei) и  костистых (Teleostei), которые все отличаются между собою по степени  совершенства организации.[125] В  каком же порядке появились отряды этих различных рыб на земле?    

Относительно первых двух низших отрядов  нам неизвестно, когда они появились на земле, так как ни в одной формации не  найдено их остатков. Из других отрядов самый древний, несомненно, третий, так  как остатки широкоротых рыб находятся в силурийской формации. За ними  последевали рыбы ганоидные, от которых остались окаменелости в девонских  осадках, и, наконец, позднее всех, начиная с меловой формации, появляются  костистые рыбы, самые высшие из всего класса. И здесь мы видим, что различные  отряды рыб появлялись на земле постепенно, соответственно степени совершенства  их организации.    

Тоже самое мы видим у млекопитающих. В  этом классе самое низшее место занимает отряд сумчатых – и вот, геология,  несомненно, доказывает нам, что сумчатые животные появились на земле ранее всех  других млекопитающих. В конце триасовой эпохи они уже обитали на земле и  являются господствующим по своему совершенству классом на земле до конца  меловой эпохи, когда на земле разом появляется несколько других отрядов  млекопитающих.    

Итак, мы видим везде один и тот же  закон, что животные более совершенные появляются позже тех, которые  организованы проще. Попытаемся разобраться в приведенных данных для того, чтобы  решить вопрос, почему это происходило так, а не иначе. Обратимся снова к  различным классам позвоночных.    

Возьмем для примера птиц и рептилий;  различие между ними очень резко. Так, все птицы без исключения ходят на двух  ногах, образующих задние конечности, между тем как передние превращены в  крылья. У птиц челюстные и межчелюстные кости образуют клюв, который никогда не  бывает вооружен зубами. Какою бы пищей ни питалась птица, какой бы образ жизни  ни вела, – она решительно никогда не обладает зубами; у всех птиц клюв  одинаково покрыт роговым колпаком, который может иметь разные формы, но везде  одинаково исключает зубы.    

Между тем у рептилий, почти у всех (за  исключением черепах), имеются многочисленные зубы, в виде самостоятельных  косточек, прикрепленных либо подвижно, либо приросших к различным костям  черепа. Наконец, у всех птиц тело покрыто перьями. Нет ни одной птицы, тело  которой было бы покрыто чешуей, как, наоборот, нет ни одной рептилии, тело  которой было бы покрыто перьями.    

Указанные здесь различия чрезвычайно  резко отличают друг от друга птиц и рептилий, так резко, что в современной нам  природе не существует ни одного животного, которое так или иначе могло бы  сгладить резкие границы, которыми отделяются эти два класса друг от друга; нет  так называемых переходных форм между этими классами.    

Однако, несмотря на такое резкое  различие, они стоят друг к другу гораздо ближе, чем к каждому из остальных  классов позвоночных животных.    

Были ли ныне существующие отношения  между классами птиц и рептилий всегда таковыми? На этот интересный и важный  вопрос мы должны ответить отрицательно. Не всегда такая резкая граница  проходила между птицами и рептилиями. Было время, когда эта граница не  существовала вовсе; существовали птицы, у которых организм не представлял еще  всех вышеупомянутых характерных черт современного птичьего организма.    

В Западной Европе и Северной Америке  найдены окаменелые остатки птиц, в высшей степени интересных, представляющих  собою связующие звенья рассматриваемых нами классов. Эти птицы получили  название Odontornithes, т. е. «зубастых» птиц. Само название это указывает  на главнейшие особенности этих птиц. Действительно, вес они отличаются от  современных нам пернатых жителей воздуха тем, что челюсти их и междучелюстные  кости вооружены были зубами. Зубы эти имели совершенно такую же форму, как зубы  ящериц: они состояли из конического венчика, с загнутой острой верхушкой, и из  корешка более или менее толстого. Помещались эти зубы либо все в одной общей  бороздке, либо каждый зуб имел свою особую ячейку.    

Тело было покрыто перьями, и передние  конечности были превращены в крылья. Эти птицы составляют, таким образом,  соединяющее звено между птицами и рептилиями, так как они приобрели уже большую  часть признаков, характеризующих птиц, но еще не утратили некоторых признаков  рептилий. Эти замечательные животные были первыми птицами на земле. Их остатки  встречаются в юрской и меловой формациях, в которых нет остатков других,  беззубых птиц.[126]    

Благодаря работам некоторых  американских ученых, нам известно несколько видов зубастых птиц; сходные между  собой присутствием зубов в клюве, они представляют в остальной организации  значительные различия. Один из видов зубастых птиц, Archaeopteryx, замечателен  тем, что имел хвостовой скелет совсем не такой, как у современных птиц, а  похожий на хвостовой скелет ящериц.[127]    

Как у ящериц, так и у Archaeopteryx’a  хвост состоял из большого числа позвонков (из 20); все позвонки тонкие,  цилиндрические; последний также цилиндрический, превращенный в вертикально  стоящую пластинку. С обеих сторон к нему прикреплялись перья. Передние  конечности отличались также от соответствующих конечностей птиц присутствием не  трех, а четырех пальцев, из числа которых два внутренних оставались свободными  и были вооружены когтями, а два наружных, как у птиц, служили для прикрепления  маховых перьев крыла.    

У других зубастых птиц (напр.,  Hesperornis, Ichtyornis и др.) хвост менее сходен с хвостом ящерицы и более  приближается к хвосту современных птиц. Он состоит не из 20 позвонков, а из 9  или 10; эти позвонки снабжены широкими поперечными отростками; последний же  хвостовой позвонок у этих птиц превращен так же точно, как у теперь живущих птиц,  в вертикально поставленную пластинку. Крылья снабжены также, как у нынешних  птиц, тремя пальцами, и только у некоторых Hesperornis вовсе лишены пальцев.    

Основываясь на этих различиях,  американский ученый Марш разделил зубастых птиц на группы: и Ichtyornithes с  Odontolcae.[128] К  первой группе, Saururae, принадлежат те птицы с зубами, хвостовой скелет и  передние конечности которых более сходны со скелетом соответствующих частей  ящериц; а к двум другим группам он относит тех птиц с зубами, у которых хвост и  передние конечности более или менее совершенно сходны с соответствующими  частями современных птиц.    

Как же появлялись все эти зубастые  птицы на поверхности земли? Все ли сразу или последовательно? Если  последовательно, то какая из указанных групп прежде?    

На этот чрезвычайно важный вопрос мы  можем дать теперь очень удовлетворительный ответ. Мы знаем из прежде  сказанного, что ящерицы появились во время каменноугольной формации;  приблизительно полмиллиона лет спустя появились первые птицы, именно  представители Saururae, вышеописанный Archaeopteryx,[129] который вообще был первый вид птицы на  земле; остатки его найдены в юрской формации. Уже после него в меловой формации  появились птицы из групп Ichtyornithes и Odontolcae, а после них в эоценовой  формации птицы беззубые, с полным развитием характерных черт современных птиц.    

Другими словами, после ящериц,  следовали птицы, занимавшие положение промежуточное между ящерицами и  настоящими птицами; затем последовали птицы, стоящие еще ближе к настоящим  птицам, но все еще не утратившие черты, сближающие их с ящерицами; и наконец,  много времени спустя, появились настоящие птицы беззубых, вообще резко  отличающиеся от ящериц.