1 2 3
Действующие лица
Антигона, Исмена – дочери Эдипа
Креонт , фиванский царь
Евридика , его жена
Гемон , их сын
Тиресий , слепой старик – прорицатель
Страж
Вестник
Домочадец Креонта
Хор фиванских старцев
Без слов: слуги Креонта; прислужницы Евридики.
Действие происходит перед царским дворцом в Фивах.
Пролог
Антигона (вызывая из дворца Исмену)
Сестра родная, общей крови отпрыск,
Исмена, слушай. Тяжелы проклятья
Над семенем Эдипа – и при нас
Им, видно, всем свершиться суждено.
Казалось бы, и горя, и бесчестья,
И скверны, и греха всю чашу мы
До дна с тобой испили? Нет, не всю!
Ты знаешь ли, какой приказ недавно
Всем объявил Креонт‑военачальник?…
Не знаешь, вижу, – а беда грозит
10 Ужасная тому, кто мил обеим.
Исмена О милых я не слышала вестей, – Ни горького, ни радостного слова, – С тех пор, как наши братья друг от друга Смерть приняли в один и тот же день. Но вот настала ночь, и рать аргивян На родину бежала; я не знаю, Сулит ли скорбь иль радость этот день.
Антигона Я так и думала – и из дворца Тебя велела вызвать, чтоб о деле Поговорить с тобой наедине.
Исмена 20 Ты вся дрожишь… о, что случилось, молви!
Антигона Вот что случилось. Одного лишь брата Почтил Креонт, и даже свыше меры; Другой последней милости лишен. Могиле отдал прах он Этеокла? По правде праведной и по закону, И он велик среди теней в аду. А Полиника труп несчастный в поле Поруганный лежит; никто не волен Его ни перстью, ни слезой почтить; Без похорон, без дани плача должно Его оставить, чтобы алчным птицам 30 Роскошной снедью стала плоть его. Так приказал достойный наш Креонт Всему народу, и тебе, и мне… О да, и мне! А кто еще не знает, Тому он здесь объявит свой приказ. И не пустым считает он его: Плащ каменный расправы всенародной Ослушнику грозит. Вот весть моя. Теперь решай: быть благородной хочешь, Иль благородных дочерью дурной?
Исмена Несчастная, возможно ль? Крепок узел; 40 Мне ни стянуть, ни развязать его.
Антигона Согласна труд и кару разделить?
Исмена Какую кару? В чем твое решенье?
Антигона Своей рукою мертвого зарыть.
Исмена Как, – хоронить запрету вопреки?
Антигена Да – ибо это брат и мой и твой. Не уличат меня[1] в измене долгу.
Исмена О дерзкая! Наперекор Креонту?
Антигона Меня моих он прав лишить не может.
Исмена Сестра, сестра! Припомни, как отец наш 50 Погиб без славы, без любви народной; Как, сам себя в злодействе уличив, Он двух очей рукою самосудной Себя лишил.[2] Припомни, как страдальца Мать и жена – два слова, плоть одна! – В петле висячей жизнь свою сгубила. Еще припомни: оба наших брата, Самоубийственной дыша отвагой, Одной и той же смертью полегли. Лишь мы теперь остались. Всех позорней Погибнем мы, когда, поправ закон, 60 Нарушим власть и волю мы царя. Опомнись! В женской родились мы доле; Не нам с мужами враждовать, сестра. Им власть дана, мы – в подданстве; хотя бы И горшим словом оскорбил нас вождь – Смириться надо. Помолюсь подземным, Чтоб мне простили попранный завет, Но власть имущим покорюсь: бороться Превыше силы – безрассудный подвиг.
Антигона Уж не прошу я ни о чем тебя, И если б ты мне помощь предложила, 70 Я б неохотно приняла ее. Храни же ум свой для себя, а брата Я схороню. Прекрасна в деле этом И смерть. В гробу лежать я буду, брату Любимому любимая сестра, Пав жертвою святого преступленья. Дороже мне подземным угодить, Чем здешним: не под властью ли подземных Всю вечность мне придется провести? Ты иначе решила – попирай же В бесчестье то, что бог нам чтить велел.
Исмена Я не бесчещу заповеди божьей, Но гражданам перечить не могу.
Антигона 80 При том и оставайся. – Я же брата Любимого могилою почту.
Исмена Несчастная! Мне страшно за тебя.
Антигона Меня оставь, – живи своею правдой.
Исмена Храни же в тайне замысел опасный, Не посвящай чужих! И я смолчу.
Антигона Всем говори! Услугою молчанья Ты лишь усилишь ненависть мою.
Исмена Твой пламень сердца душу леденит!
Антигона Но тем, кому служу я, он угоден.
Исмена 80 Несбыточны твои желанья, верь мне!
Антигона Коль так – мой пыл остынет сам собой.
Исмена И приступать к несбыточному праздно.
Антигона Так продолжай – и ненавистна будешь Усопшему навеки, как и мне. Нет, пусть я буду вовсе безрассудна, Пусть претерплю обещанный удар – Но я не отрекусь от славной смерти.
Исмена Прощай сестра! Мечта твоя, безумна, Но для родных ты истинно родная.
(Расходятся.)
Парод
Со стороны города появляется Хор фиванских старцев.
Строфа I
Хор 100 Здравствуй, Солнца желанный луч! Краше всех просиявших зорь Над Диркейским святым руслом[3] Ты сверкнул, золотого дня Ясный взор, после долгой мглы Свет неся семивратным Фивам! Ты же, жгучей шпорой вонзясь, Вражью рать о белых щитах, Что к нам Аргос в бой снарядил, В бегство двинул быстрее.
Корифей 110 Поднялась она гордо на нашу страну, Под грозой Полиниковых гневных речей. Как блистали доспехи, как веял султан! Так парит над землею могучий орел: Белоснежные крылья колышут его, И угрозой с небес Его яростный крик раздается.
Антистрофа I
Хор Над чертогом повис орел; Лесом гибельных копий он 120 Обложил семивратный вал. Но вкусить не пришлось ему Нашей крови, и смольный огнь Не коснулся венца твердыни. Вспять направил гордый он лет, За спиной услышав своей Гром оружий: хищник узнал Силу бранную змея.
Корифей Ненавидит надменных речей похвальбу[4] Правосудный Зевес. Он заметил поток Необорный мужей и бряцающих лат 130 Золоченую спесь – и у грани самой Огневицей перуна врагов ниспроверг, Уж разверзших уста Для ликующей песни победы.
Строфа II
Хор В гулком паденье поверженный огненосец[5] Землю ударил. Дышал он безумной злобой: Словно смерч‑лиходей, Мнил смести он державный град. Такой ему жребий пал; Смертью иной прочих сразил Бурный Apec, наш покровитель 140 Благоусердный.
Корифей И седмица вождей у ворот семерых, Что доверилась удали в равном бою, Свои латы оставила Зевсу побед. Лишь они, нечестивцы, что, крови одной По отцу и по матери, копья свои Друг на друга направили, – смерти одной Испытали совместную горечь.
Антистрофа II
Хор Нам же дарует всеславный венец Победа, Светлая гостья царицы ристаний[6] Фивы, 150 Чтоб забвения мглой Войн годину покрыли мы. Пусть пляски вихрь в тьме ночной Радости мзду в храмы несет; Ты ж, Дионис, будешь нам в Фивах Царь хороводов!
Корифей Но я вижу владыку родимой страны, Менекеева сына Креонта: сам бог Ему царство недавним решеньем вручил. Он идет. Что за думы волнуют его? 160 Знать, не даром он старцам гонцов разослал И в совет их державный на площадь зовет Принуждением царского слова!
Эписодий Первый
Креонт (выходит со стороны поля боя)
О, мужи Фив![7] Божественною волей
Наш город вновь спасен из моря бед.
И вот я вас созвал – от всех отдельно,
Посланца гласом каждого – считая
Оплотом царского престола вас.
Так вы уж древней Лаия державе
Хранили верность; так, затем, Эдипу;
И наконец, по гибели отца,
Вы так же верно сыновьям служили.
170 Теперь двойная их скосила доля
В один и тот же день – убийцы оба,
Они ж и жертвы, юную десницу
Братоубийства скверной опорочив –
И унаследовал царей погибших
Престол, как родственник ближайший, я.
Я знаю: безрассудно полагать,
Что понял мысль и душу человека,
Покуда власти не отведал он.
Узнайте же, как я намерен править.
Кто, призванный царить над всем народом,
Не принимает лучшего решенья;
180 Кому позорный страх уста сжимает,
Того всегда считал негодным я.
И кто отчизны благо ценит меньше,
Чем близкого, – тот для меня ничто.
Я не таков. Да будет Зевс‑всевидец
Свидетель мне! Молчать не стану я,
Когда пойму, что под личиной блага
Беда к моим согражданам крадется,
Не допущу подавно, чтобы дружбу
Мою снискал моей отчизны враг.
Отчизна – вот та крепкая ладья,
Что нас спасает: лишь на ней, счастливой,
190 И дружба место верное найдет.
Такой закон наш город вознесет,
И с ним согласен тот приказ, который
Я о сынах Эдипа объявил.
Гласит он так: героя Этеокла
За то, что пал он, за страну сражаясь,
Покрытый славой многих бранных дел, –
Почтить могилой и достойной тризной
С славнейшими мужами наравне;
Но брат его – о Полинике слово –
Кто, изгнанный, вернулся в край родной
200 Чтоб отчий град и отчие святыни
Огнем пожечь дотла, чтоб кровью граждан
Насытить месть, а тех, кто уцелел,
В ярмо неволи горькой впрячь, – о нем
Народу мой приказ: не хоронить,
Ни плачем почитать; непогребенный,
Оставлен на позор и на съеденье
Он алчным псам и хищникам небес.
Вот мысль моя, и никогда злодея
Не предпочту я доброму средь нас.
Кто ж верен родине, тому и в жизни
210 И в смерти я всегда воздам почет.
Корифей Ты так решил, Креонт, сын Менекея, И о враге отчизны, и о друге; В твоих руках закон; и над умершим, И над живыми – нами, – власть твоя.
Креонт Так бдите же над исполненьем слова!
Корифей Не молодых ли это плеч обуза?
Креонт Конечно; к трупу стражу я приставил.
Корифей А нам ты что приказываешь, царь?
Креонт Ослушникам закона не мирволить.
Корифей 220 Кто ж в казнь влюблен? Таких безумцев нет.
Креонт Наградой казнь ослушнику, ты прав; Но многих и на смерть влечет корысть.
Страж (появляясь со стороны поля)
По правде не могу я, государь,
Сказать, чтоб от чрезмерного усердья
Я запыхавшись прибежал сюда.
Нет: остановок на пути немало
Внушала мне забота, и не раз
Уж восвояси я хотел вернуться.
То так, то сяк душа мне говорила:
«Глупец! Куда спешишь? Ведь на расправу!
Несчастный! Что ты медлишь? Вдруг Креонт
230 Узнает от другого, – будет хуже!»
Так мысль свою ворочал я, досужий
Шаг замедляя, – а в таком раздумьи
И краткий путь способен долгим стать,
Но верх взяла решимость: я пришел.
Хоть и сказать мне нечего, а все же
Скажу: пришел сюда не без надежды
Не испытать, чего не заслужил.
Креонт О чем же речь? Ты оробел, я вижу!
Страж Узнай сначала про меня: то дело Свершил не я, а кто свершил – не знаю. 240 Ответ держать поэтому не мне.
Креонт Что за увертки, что за оговорки! Не мешкай: что за новость, объяви!
Страж Тут поневоле мешкать будешь: страшно!
Креонт Так говори – и убирайся прочь!
Страж Ну вот, скажу: похоронен тот труп. Печальник скрылся. Слой песку сухого На мертвеце и возлияний след.
Креонт Что ты сказал? Кто мог дерзнуть? Ответствуй!
Страж Почем мне знать? Ни рытвины кругом 250 От заступа или лопаты; почва Тверда, суха ступне и колесу: Кто здесь и был, тот не оставил следа. Так вот, когда дневальщик первый дело Нам показал – всем и чудно и жутко Внезапно стало: мертвеца не видно! Не то, чтоб в землю он ушел: лишь сверху Был тонким слоем пыли он покрыт, Как бог велит во избежанье скверны. И ни от пса, ни от другого зверя Следов не видно – ни зубов, ни лап. Тут друг на друга мы с обидной бранью 260 Набросились, страж стража обвинял; Вот‑вот, казалось, до ручной расправы Дойдет – кому же было нас унять? На каждого вину взвалить пытались – И каждый отрицал ее. Готов был Всяк раскаленное держать в руках железо,[8] И сквозь огонь пройти, и бога в клятве Свидетелем призвать, что он невинен, Что он ни в замысле, ни в исполненьи Не принимал участья. Спорим, спорим, – Нет, не выходит ничего. Тут слово Сказал один из нас – такое слово, Что в страхе все поникли головой: 270 Перечить не могли, а что бедою Оно чревато – было ясно всем. Его же слово – вот оно: с повинной К тебе прийти и обо всем сказать. Что было делать? Покорились, жребий Метнули – мне досталась благодать. И вот я здесь, что враг во вражьем стане; Еще бы! Всем противен вестник зла.
Корифей Недоброе нам сердце ворожит; Подумай, царь, не бог ли тут замешан.
Креонт 280 Умолкни! Гневом душу мне наполнишь. Ужель с годами ум твой отупел? Что за кощунство! Чтобы сами боги Заботились об этом мертвеце! Что ж, благодетеля они в нем чтили, Что перстью упокоили его – Его, пришедшего в наш край, чтоб храмы В убранстве их колонн огнем разрушить, Разграбить приношенья, разорить Мать‑землю, надругаться над законом? А коль злодей он – видано ли дело, Чтоб о злодее боги так пеклись? Нет, нет, не то. – Уже давно средь граждан 290 Я ропот слышу.[9] Им мое решенье Противно, видно, и строптивой вые Претит ярмо. Нелюб им новый царь.
(Показывая на стража)
Они и их – я это ясно вижу –
Посулом мзды презренной обольстили,
Чтоб мой приказ нарушили они.
Да, деньги, деньги! Хуже нет соблазна
Для смертного. Они устои точат
Стен крепкозданных и из гнезд родных
Мужей уводят; их отрава в душу
Сочится добрых, страсть к дурным деяньям
300 Внушая ей; они уловкам учат,
Как благочестья грань переступать.
Но все же те, кого соблазн наживы
Заманит в грех такой – хоть и не сразу –
Добьются кары строгого судьи.
(Стражу)
Теперь заметь: как свят мне Зевса облик! –
Ты видишь, клятвой я связал себя –
Моим глазам представите вы вскоре
Виновника запретных похорон;
Не то – вам смерти не простой награда
Назначена: живые вы на дыбе
Заплатите за дерзновенье мне.
310 Я научу вас знать, где к месту алчность,
И воровать с разбором, твердо помня,
Что не везде подачка нам сладка.
Опасна гнусная корысть, и чаще
Ты с ней беду, чем прибыль наживешь.
Страж Ответить дашь? Иль сразу уходить?
Креонт Разгневал ты и так меня довольно!
Страж Слух ли болит иль сердце у тебя?
Креонт Еще искать ты вздумал место боли?
Страж Я огорчил твой слух, виновник – сердце,
Креонт 320 Болтать на диво мастер, ты, я вижу!
Страж Пусть так; но труп похоронил не я.
Креонт Неправда, ты, продав за деньги душу.
Страж Увы! Беда, когда судья нездраво судит.
Креонт Толкуй себе, что здраво, что нездраво, Но отыщи виновника, – не то Поймешь: корысть чревата злой невзгодой.
Уходит во дворец.
Страж И я согласен, чтоб его поймали. Но будет ли он пойман, или нет – Ведь в этом властен бог один – с возвратом 330 Меня не жди. И то уж я не думал, Что жизнь цела останется моя; Спасибо, боги, вам за милость вашу!
(Поспешно уходит.)
Стасим Первый
Хор
Строфа I Много в природе дивных сил,[10] Но сильней человека – нет. Он под вьюги мятежный вой Смело за море держит путь; Кругом вздымаются волны – Под ними струг плывет. Почтенную в богинях, Землю, Вечно обильную мать, утомляет он; 340 Из году в год в бороздах его пажити, По ним плуг мул усердный тянет.
Антистрофа I И беззаботных стаи птиц, И породы зверей лесных, И подводное племя рыб Власти он подчинил своей: На всех искусные сети Плетет разумный муж. Свирепый зверь пустыни дикой 350 Силе его покорился, и пойманный Конь густогривый ярму повинуется, И царь гор, тур неукротимый.
Строфа II И речь, и воздушную мысль, И жизни общественной дух Себе он привил; он нашел охрану От лютых стуж – ярый огнь, От стрел дождя – прочный кров. 360 Благодолен! Бездолен не будет он в грозе Грядущих зол; смерть одна Неотвратна, как и встарь, Недугов же томящих бич Теперь уж не страшен.
Антистрофа II Кто в мудрость искусство возвел, Превыше бессильных надежд, Тот путь проторил и к добру и к худу. Кто Правды дщерь, Клятву, чтит, Закон страны, власть богов, – 370 Благороден! Безроден в кругу сограждан тот,[11] Кого лихой Кривды путь В сердце дерзостном пленил: Ни в доме гость, ни в вече друг Он мне да не будет!
Эписодий Второй
Со стороны поля появляется Страж, ведущий Антигону.
Корифей Непонятное диво мне разум слепит. Это ты, Антигона? Зачем не могу Уличающих глаз я во лжи уличить! 380 О Эдипа‑страдальца страдалица‑дочь! Чего ради, царевна, схватили тебя? Неужели дерзнула ты царский закон Неразумным деяньем нарушить?
Страж Да, да, она виновница; ее мы Застали хоронящей. Где Креонт?
Корифей Он вовремя выходит из дворца.
Креонт С какой потребностью совпал мой выход?
Страж Да, государь; ни в чем не должен смертный Давать зарок: на думу передума Всегда найдется. Вот возьми меня: 390 Я ль не клялся, что ни за что на свете Не возвращусь сюда? Такого страху Твои угрозы на меня нагнали. Но сам ты знаешь: всех утех сильнее Нежданная‑негаданная радость. И вот я здесь, и клятвы все забыты, И эту деву я привел: у трупа Лелеяла покойника. Без жребья, Без спора мне присуждена находка. Ее тебе вручаю я: суди, Допрашивай, меня же от опалы 400 Освободи и отпусти домой.
Креонт Ее привел ты… как и где найдя?
Страж Труп хоронящей – этим все сказал я.
Креонт Ты понимаешь, что ты говоришь?
Страж Сам видел, хоронила труп она, Тебе наперекор. Ужель не ясно?
Креонт Как ты увидел? Как схватил ее?
Страж Так было дело. Я туда вернулся Под гнетом яростных угроз твоих. Смели мы пыль, что покрывала труп, 410 И обнажили преющее тело. Затем расселись на хребте бугра, Где ветер был покрепче – от жары ведь Тлетворный запах издавал мертвец. Чуть засыпал кто – руганью усердной Его будил сосед – знай дело, значит. Так время проходило. Вот уж неба Средину занял яркий солнца круг, И стал нас зной палить. Внезапно смерч С земли поднялся, в небо упираясь Своей верхушкой. Всю равнину вмиг 420 Собой наполнил он, весь беспредельный Эфир; кругом посыпались с деревьев Листва и ветви. Мы, глаза зажмурив, Старались божью вынести напасть. Прождали мы немало; наконец, Все успокоилось. Глаза открыли – И что же? Дева перед нами! Плачет Она так горько, как лесная пташка, Когда, вернувшись к птенчикам, застанет Пустым гнездо, осиротелым ложе. Так и она, увидев труп нагим, Взрыдала, проклиная виноватых, И тотчас пыли горстию сухой 430 И, высоко подняв кувшин узорный, Трехкратным возлияньем труп почтила. Увидев это, бросились мы к ней. Она стоит бесстрашно. Мы схватили Ее, и ну допрашивать: о прежнем Обряде, о вторичном – и во всем Она призналась. И отрадно мне, И жалко стало. Да и впрямь: ведь сладко, Что сам сухим ты вышел из беды; А все же жаль, когда беду накличешь Ты на людей хороших. – Ну, да что! 440 Всегда своя рубашка к телу ближе.
Креонт (Антигоне)
Ты это! Ты!… Зачем склоняешь взор?
Ты это совершила или нет?
Антигона Да, это дело совершила я.
Креонт (Стражу)
Теперь иди, куда душе угодно:
С тебя снимаю обвиненье я.
Страж уходит. Креонт обращается к Антигоне:
А ты мне ясно, без обиняков
Ответь: ты о моем запрете знала?
Антигона Конечно, знала; всем он ведом был.
Креонт Как же могла закон ты преступить?
Антигона 450 Затем могла, что не Зевес с Олимпа Его издал, и не святая Правда, Подземных сопрестольница богов. А твой приказ‑уж не такую силу За ним я признавала, чтобы он, Созданье человека, мог низвергнуть Неписанный, незыблемый закон Богов бессмертных. Этот не сегодня Был ими к жизни призван, не вчера: Живет он вечно, и никто не знает, С каких он пор явился меж людей. Вот за него ответить я боялась Когда‑нибудь пред божиим судом, А смертного не страшен мне приказ. Умру я, знаю. Смерти не избегнуть, 460 Хотя б и не грозил ты. Если жизнь Я раньше срока кончу – лишь спасибо Тебе скажу. Кто в горе беспросветном Живет, как я, тому отрадой смерть. Нет, не в досаду мне такая участь. Но если б брата, что в одной утробе Со мной зачат был – если б я его, Умершего, без чести погребенья Оставила – вот этой бы печали Я никогда осилить не смогла. Ты разума в словах моих не видишь; Но я спрошу: не сам ли неразумен, 470 Кто в неразумии корит меня?
Корифей Отца мятежного мятежный дух В тебе живет: не сломлена ты горем.
Креонт (Антигоне)
Ну, так узнай: чем круче кто в гордыне,
Тем ближе и падение его.
Пусть раскалится в огненном горниле
Железа сила: будет вдвое легче
Его ломать и разбивать тогда.
И пылкого коня лихую удаль
Узда смиряет малая: не след
Кичиться тем, кто сильному подвластен.
(К старцам)
Что ж нам о ней поведать? Провинилась
480 Уж в первый раз сознательно она,
Когда закон, известный всем, попрала;
Теперь же к той провинности вторую
Прибавила она, гордяся делом
Содеянным и надо мной глумясь.
Не мужем буду я – она им будет –
Коль власть мою ей в поруганье дам.
Нет; будь сестры она мне ближе, ближе
Нам всем родного домового Зевса:[12]
Они с Исменой не избегнут кары,
И кары строгой. Обе виноваты:
490 Они вдвоем обдумали тот шаг.
(Страже)
Вы, позовите мне сюда Исмену.
Я только что ее в покоях видел
Безумною от крайнего волненья.
Да, кто во тьме недоброе замыслит,
В своей душе предателя взрастит;
Но хуже тот, кто, пойманный с поличным,
Прикрасы слов наводит на вину.
Антигона Ты кару ищешь мне сильнее смерти?
Креонт Нет, этого достаточно за все.
Антигона Зачем же ждать? Мне речь твоя противна; 500 Не примирюсь я с нею никогда. Так и тебе не по сердцу мой подвиг. – И все ж – могла ли я славнее славу Стяжать, чем ныне? Я родного брата Могилою почтила.
(Указывая на хор)
Если б страх
Язык им не сковал, они б признались
Что мыслями со мною заодно.
Завидна жизнь царей: они лишь могут
И говорить, и делать, что хотят.
Креонт Ужели всех кадмейцев ты умнее?
Антигона Спроси у них – пусть разомкнут уста.
Креонт 510 Не стыдно ль мыслить розно ото всех?
Антигона Почтить родного брата – не позорно.
Креонт А тот не брат, что с ним в бою сразился?
|
The script ran 0.005 seconds.
Поделиться:
