1 2 

Роберт Шекли
Цивилизация статуса

Посвящается моей жене Зиве

Глава 1

Сознание возвращалось медленно и болезненно. Он прорывался сквозь плотный слой сна, из воображаемого начала всех начал, пересекал само время. Он вытянул псевдоподию из изначальной тины, и эта псевдоподия была им. Он стал амебой, заключавшей в себе его сущность, затем рыбой, помеченной некоторой индивидуальностью, затем обезьяной, не похожей на других. И, наконец, стал человеком.
Каким? Он смутно видел себя стоящим с лучевиком в руках над трупом. Вот таким.
Он очнулся, протер глаза и стал ждать других воспоминаний.
Но ничего не вспомнил. Даже имени.
Он поспешно сел и приказал памяти вернуться. Безрезультатно. Он огляделся вокруг, надеясь найти ключ к своей личности.
Маленькая серая комната, в одном конце которой закрытая дверь. В другом, в алькове, сквозь штору виднелся крошечный туалет. Помещение освещалось из какого-то скрытого источника – возможно, с потолка. В комнате стояли кровать, стул – и больше ничего.
Он подпер подбородок рукой, сомкнул веки, попытался сосредоточиться. Гомо сапиенс, мужчина, человек с планеты Земля. Он говорил на языке, называющемся английским. (Значило ли это, что были другие языки?) Ему были известны названия предметов: комната, кровать, стул. Он обладал, кроме того, определенным запасом общих знаний. Но отдавал себе отчет, что существует великое множество важных вещей, которые он знал когда-то, но не знает сейчас.
«Со мной что-то случилось».
Это «что-то» могло кончиться хуже. Если бы оно продлилось еще немного, он мог остаться безмозглым созданием, лишенным дара речи, не осознающим даже того, что он является человеком, мужчиной, землянином. Кое-что ему сохранили.
Но когда он попытался выйти за рамки известных ему фактов, то наткнулся на темную, заполненную ужасом зону. НЕ ВХОДИТЬ.
«Я, наверное, был болен».
Единственное разумное объяснение. В свое время, вероятно, у него были какие-то воспоминания о птицах, деревьях, друзьях, собственном положении в обществе, а может быть, и о жене. Теперь он мог лишь предполагать их. Когда-то он говорил: «Это похоже на...» или «Это напоминает мне...» Теперь же ничто ни о чем ему не напоминало, вещи были сами собой – и только. Он потерял возможность сравнивать и противопоставлять. Он не мог больше анализировать настоящее в свете пережитого прошлого.
«Должно быть, я в больнице».
Конечно. Здесь его лечат. Добрые врачи трудятся над возвращением ему памяти, осознания личности, чтобы сообщить ему, кто он и что он. Благородный труд! Он почувствовал, как на глазах у него выступили слезы благодарности. Он встал и медленно обошел комнатку. Дверь была заперта. Его охватил панический страх, который он решительно подавил в себе. Возможно, он был буйным.
Что ж, он будет буйствовать. Они увидят. Надо поговорить с врачом.
Он стал ждать. Прошло немало времени, прежде чем в коридоре послышались шаги.
Шаги остановились у его двери. Панель откатилась в сторону, и возникло чье-то лицо.
– Как самочувствие?
Судя по коричневой форме и предмету, висящему на поясе (вероятно, оружие, подумал он), пришедший был охранником.
– Вы можете сказать, как меня зовут?
– Называй себя «четыреста второй», – сказал охранник. – По номеру камеры.
Это ему не понравилось. Но лучше 402-й, чем никто. Он спросил:
– Я долго болел? Сейчас мне лучше?
– Да, – лаконично заверил охранник. – Веди себя спокойно. Подчиняйся правилам. Не вздумай дурить.
– Конечно, – согласился 402-й. – Но почему я ничего не могу вспомнить?
– Так всегда бывает, – ответил охранник и повернулся к выходу.
402-й окликнул его:
– Подождите! Нельзя же так оставлять меня, не объяснив, что со мной случилось? Почему я в больнице?
– В больнице? – удивился охранник и, ухмыляясь, посмотрел на 402-го. – С чего ты взял?
– Я так предполагаю.
– Ты предполагаешь неверно. Это тюрьма.
402-й вспомнил сон об убитом человеке. Сон или воспоминание? Он отчаянно взмолился:
– В чем меня обвиняют? Что я сделал?
– Узнаешь, – бросил страж.
– Когда?
– После приземления. А пока готовься к собранию.
Он ушел. 402-й сидел на кровати и пытался думать. Кое-что прояснилось: он в тюрьме, и тюрьма вскоре приземлится. Что все это значит? Зачем тюрьме приземляться? И что за собрание ждет его впереди?

...У 402-го осталось довольно смутное впечатление о том, что произошло дальше. Он не помнил, долго ли просидел на кровати, пытаясь склеить обрывки знаний о себе самом. Потом ему почудилось, будто прозвенел звонок. Дверь камеры открылась.
Зачем? Что бы это значило?
402-й подошел к двери и выглянул в коридор. Он был очень возбужден, но ему не хотелось покидать камеру – она давала ощущение безопасности. Подошел охранник.
– Не бойся. Никто тебе ничего не сделает. Иди по коридору прямо.
Охранник легонько подтолкнул его, и 402-й пошел по коридору. Он видел другие открытые камеры, людей, выходящих в коридор. Поначалу их было немного; людской поток увеличивался, заполняя проход. Большинство было в замешательстве, все молчали. Покрикивали только охранники:
– Прямо, давай двигай, прямо!
Их пригнали в большую круглую аудиторию. На балконе, опоясывающем комнату, стояли вооруженные стражи. Их присутствие казалось необязательным: испуганная и ничего не соображающая толпа и не помышляла о бунте. Однако охранники имели символическое значение – напоминали только что пробудившимся людям о самом важном факте их жизни: они арестанты.
Через несколько минут на балконе появился человек в темной форме. Он поднял руку, призывая к вниманию, хотя с него и так не спускали глаз, и по аудитории загремел голос:
– Слушайте внимательно и постарайтесь запомнить, что я вам скажу. Эти факты важны для вашего существования. Все вы,– продолжал оратор, – недавно очнулись в своих камерах. Вы поняли, что ничего не помните о прежней жизни, даже собственных имен. У вас есть лишь скудный запас общих сведений, достаточный, однако, для взаимодействия с реальностью. Я не расширю ваши познания. Все вы там, на Земле, были злобными и гнусными преступниками, людьми наихудшего сорта, лишенными государством права на существование. В менее просвещенные века вас бы казнили. В наше время вас выслали.
По аудитории прошел шум, и офицер поднял руку, требуя тишины.
– Все вы преступники. У вас одна общая черта – неспособность выполнять основные обязательные правила человеческого общества. Эти правила необходимы в цивилизованной среде. Нарушив их, вы совершили преступление против человечества. Поэтому оно отторгло вас. Вы – палка в колесах цивилизации и изгнаны в мир вам подобных. Здесь вы вправе создавать свои законы и умирать по ним. Здесь свобода, которой вы жаждали, – неудержимая и губительная свобода роста раковых клеток.
Оратор вытер лоб и сурово воззрился на узников.
– Но, возможно, – произнес он, – некоторые из вас сумеют исправиться. Омега – планета, на которую мы летим,– это ваша планета, ее населяют исключительно преступники. Это мир, где вы можете начать жизнь сначала, с чистой страницы, без всяких предубеждений против вас! Вашего прошлого нет. Не пытайтесь вспомнить его. Подобные воспоминания только стимулируют криминальные наклонности. Считайте себя заново родившимися в момент пробуждения в камере.
Взвешенные, продуманные слова оказывали какое-то гипнотическое воздействие.
– Новый мир, – говорил оратор. – Вы переродились – но с необходимым сознанием греха. Иначе вам было бы не по силам бороться со скрывающимся в вас злом. Помните это. Помните: спасения нет и нет возврата. Сторожевые корабли, оснащенные новейшим лучевым оружием, патрулируют воздушное пространство Омеги днем и ночью. Они уничтожат любой предмет, поднявшийся более чем на пятьсот футов над поверхностью планеты. Свыкнитесь с этими фактами. А теперь приготовьтесь к посадке.
Оратор ушел с балкона. Среди заключенных пробежал шепоток. Но вскоре замер – говорить было не о чем. Узникам, не помнящим свое прошлое, не на чем основываться, размышляя о будущем. Нельзя обмениваться опытом и впечатлениями, если опыт и впечатления только что возникли.
Охранники на балконе застыли, как мумии, недвижные и безликие. И тут легчайшая дрожь прошла по полу аудитории. Затем она превратилась в вибрацию, и 402-й почувствовал тяжесть, словно на тело навалился невидимый груз.
Из громкоговорителей прозвучал голос:
– Внимание! Корабль приземляется на Омегу. Вскоре будет произведена высадка.
Заключенных построили в колонну и вывели из помещения. Все еще ошеломленные, они шли по бесконечному коридору огромного корабля к открытому люку, через который врывался яркий свет.
402-й спустился по длинной лестнице и оказался на твердой почве. Он стоял на большой, залитой солнцем площади, окруженной любопытными зрителями.
– Отвечайте, когда называют ваш номер. Вам будет сообщена ваша личность! – прогремели динамики.
402-й чувствовал себя слабым и усталым. Сейчас его ничто не интересовало. Хотелось только лечь заснуть или подумать о происходящем. Он осмотрелся и машинально отметил гигантскую ракету, охранников, зевак. Над головой в синеве небес плавали черные пятна. Сначала они показались ему птицами. Затем, приглядевшись, он понял, что это сторожевые корабли.
– Номер 1!
– Здесь, – ответил голос.
– Номер 1, ваше имя Вайн Саусхолдер. 34 года, группа крови АЛ-2, индекс АР-431-С. Виновен в измене.
Толпа наблюдающих громко зааплодировала.
402-й, дремлющий на солнце, слушал перечисление убийств, ненормальностей, подделок, мутаций...
– Номер 402!
– Здесь.
– Номер 402, ваше имя Уилл Баррент. 27 лет, группа крови ОЛ-3, индекс ЭКС-221-Р. Виновен в убийстве.
Толпа радостно зашумела, но 402-й едва ли что-нибудь слышал. Он привыкал к тому, что у него есть имя. Настоящее имя, а не номер. Уилл Баррент. Он надеялся, что не забудет его, и повторял про себя снова и снова. И чуть не пропустил последнее объявление.
– Вновь прибывшие могут быть свободны. Ваше временное жилье находится на площади А-2. Будьте осторожны и осмотрительны в словах и поступках. Наблюдайте, слушайте, учитесь. Закон обязывает меня сообщить вам, что средняя продолжительность жизни на Омеге – приблизительно три земных года.
Последние слова не сразу дошли до Баррента. Он все еще свыкался со своим новым именем. И не задумывался о том, что значит быть убийцей на планете преступников.

Глава 2

Прибывших, человек около пятисот, повели к рядам бараков на площади А-2. Они еще не были людьми, они были существами, чья память охватывала события едва ли одного часа. Новорожденные сидели на койках и с любопытством оглядывали свои тела, увлеченно рассматривали ноги и руки. Они смотрели друг на друга и видели собственное бесформенное отражение в чужих глазах. Зрелость приходила быстро, из забытых видений и призраков памяти, рождалась из старых привычек и личностных черт, сохранившихся как обрывки порванной нити их прошлой жизни на Земле.
Уилл Баррент, отстояв в очереди к зеркалу, увидел приятного молодого человека с тонким носом, прямыми каштановыми волосами и честным волевым лицом, не помеченным следами сильных страстей. Баррент разочарованно отвернулся – это было лицо незнакомца.
Позднее, изучая себя более тщательно, он не мог найти даже какого-нибудь шрама, по которому можно было бы отличить его тело – скорее тренированное, чем мускулистое, – от тысячи других. Его руки были не натружены. Интересно, какую работу он выполнял на Земле?..
Убийство?
Баррент нахмурился. Он не был готов принять это.
Его тронули за плечо.
– Как настроение?
Баррент обернулся и увидел перед собой крупного, широкоплечего, рыжеволосого мужчину.
– Нормально, – ответил Баррент. – Вы стояли впереди меня, да?
– Верно. Номер 401. Дэнис Фоэрен.
Баррент представился.
– Ваше преступление? – поинтересовался Фоэрен.
– Убийство.
Фоэрен с уважением кивнул.
– А я фальшивомонетчик. По моим рукам этого не скажешь. – Он протянул две лапищи, покрытые редкими рыжими волосами. – Но в них все мое искусство. Память вернулась сперва к рукам. Им не терпелось взяться за работу. А я и не помнил за какую.
– И что вы сделали? – спросил Баррент.
– Крепко зажмурился и дал им волю, – объяснил Фоэрен. – И обнаружил, что они копаются в замке камеры. – Он поднял свои ручищи и с восхищением посмотрел на них. – Умелые, дьяволята!
– Копаются в замке? – переспросил Баррент. – Мне послышалось, что вы фальшивомонетчик.
– Ну, это мое основное занятие. Такие кудесники могут сделать почти все. Подозреваю, что меня только поймали на изготовлении фальшивых денег; возможно, я также и взломщик. Моим рукам слишком много всего известно.
– Вы узнали о себе больше, чем это удалось мне, – сказал Баррент. – Я как во сне.
– Это ведь только начало, – утешил Фоэрен. – Все еще станет ясно. Главное – мы на Омеге.
– Согласен, – кисло произнес Баррент.
– Вы слышали, что сказал тот человек? Это наша планета!
– Со средней продолжительностью жизни три года,– напомнил ему Баррент.
– Возможно, пустая болтовня, – отмахнулся Фоэрен.– Я не верю охранникам. Земля!.. Кому она теперь нужна? У нас есть собственный мир, Баррент. Мы свободны!
– Абсолютно верно, друзья, – вмешался другой человек, маленького роста, со скрытным взглядом. – Меня зовут Джо,– сообщил он. – На самом деле мое имя Джоао, но я предпочитаю архаичную форму с ароматом старого доброго времени. Джентльмены, я случайно услышал ваш разговор и полностью согласен с нашим рыжеволосым другом. Какие возможности! Нас отвергла Земля? Превосходно! Обойдемся без нее. Мы все равны здесь, свободные люди свободного общества. Нет униформ, нет охранников, нет солдат. Только раскаявшиеся бывшие преступники, желающие жить в мире.
– За что вас? – спросил Баррент.
– Сказали, что я кредитный вор, – ответил Джо. – Стыдно признаться, но я не помню, что такое кредитный вор. Хочу надеяться, что вспомню.
– Может быть, у властей есть какая-нибудь система восстановления памяти? – предположил Фоэрен.
– У властей?! – негодующе повторил Джо. – Это наша планета. Мы все равны здесь. Нам же сказали: никаких властей. Нет, друзья, эту чепуху мы оставили на Земле. Сейчас...
Он вдруг смолк. Открылась дверь, и в барак вошел толстый человек, очевидно, старый житель Омеги, потому что вместо серой формы заключенных на нем была яркая, желтая с синим, одежда. На поясе, охватывающем объемистый живот, у него висели пистолет в кобуре и нож. Став на пороге, он упер руки в боки и стал разглядывать новичков.
– Ну? – проговорил он. – Вы что, Квестора не узнаете? Встать!
Никто не пошевелился.
Лицо Квестора побагровело.
– Придется поучить вас уважительности.
Он еще не успел вытащить оружие, а все уже были на ногах. Квестор посмотрел на них и с явным сожалением сунул пистолет в кобуру.
– Первое, что вам следует уяснить, – сказал Квестор, – это ваш статус на Омеге. У вас нет статуса. Вы – пеоны, а это значит, что вы ничто.
Он подождал немного и заявил:
– Теперь внимание, пеоны. Объясняю ваши обязанности.

Глава 3

– Итак, вы нижайшие из низших. Без статуса. Нет никого презреннее вас, кроме мутантов, а они вообще не люди. Вопросы есть?
Квестор ждал. Вопросов не было.
– Я определил, кто вы такие. Теперь перейдем к остальным жителям Омеги. Во-первых, все более важны, чем вы, но некоторые более важны, чем остальные. Следующим за вами по рангу идет Житель, не многим отличающийся от вас, а затем – Свободный Гражданин. Он носит на пальце серое кольцо статуса, а его одежда – черная. Если повезет, некоторые из вас смогут стать Свободными Гражданами.
Далее следуют Привилегированные Классы, различающиеся по символам, соответствующим рангу: например, у Хаджи – золотая серьга. Со временем вы узнаете прерогативы всех степеней и рангов. Нужно упомянуть священнослужителей. Не относясь к Привилегированным Классам, они обладают определенными льготами и правами. Я понятно говорю?
Все утвердительно забормотали. Квестор продолжал:
– Переходим к вопросам поведения. Пеоны обязаны называть Свободного Гражданина его полным титулом, обращаясь к нему со всем уважением. С Привилегированными Классами, например, Хаджи, разговаривать разрешается, только когда с вами заговорят, стоять надо смирно, глядя под ноги, а руки держать сцепленными впереди себя. От Привилегированного Гражданина нельзя отходить без разрешения. Ни в коем случае не позволяется сидеть в его присутствии. Ясно? Вам предстоит еще многое узнать. Мой ранг Квестора приравнивается к Свободному Гражданину, но обладает некоторыми прерогативами Привилегированных.
Квестор оглядел слушателей, желая убедиться, что до них дошел смысл сказанного.
– Эти бараки – ваш временный дом. Я составил график, кому подметать, кому мыть полы и так далее. Задавать вопросы мне можно в любое время, но глупые или дерзкие будут наказываться побоями или смертью. Помните, что вы самые низкие из низших, тогда останетесь в живых.
На несколько секунд Квестор замолчал. Затем объявил:
– Через два-три дня вас распределят на работу. Некоторые пойдут в германиевые шахты, некоторые на рыболовный флот, в разные отрасли торговли. А пока можете осмотреть Тетрахид.
Заметив непонимающие взгляды, Квестор пояснил:
– Тетрахид – название города, в котором вы находитесь. Это самый большой город на Омеге. – Он смолк, потом добавил: – И единственный.
– Что значит название Тетрахид? – спросил Джо.
– Откуда я знаю! – нахмурился Квестор. – Возможно, это одно из тех старых земных названий, которые вытаскивают скреннеры. Во всяком случае, будьте поаккуратнее, входя в него.
– Почему? – спросил Баррент.
Квестор ухмыльнулся.
– Это, пеон, тебе предстоит узнать самому.
Он повернулся и вышел из барака.
Баррент подошел к окну. Из него открывался вид на пустынную площадь и улицы Тетрахида.
– Собираетесь туда? – спросил Джо.
– Пожалуй. Пойдете со мной?
Маленький кредитный вор покачал головой.
– Думаю, это небезопасно.
– Фоэрен, а вы?
– Мне тоже что-то не хочется, – сказал Фоэрен.– Полагаю, пока лучше оставаться в бараке.
– Странно, – произнес Баррент. – Это же наш город. Идет кто-нибудь со мной?
Фоэрен пожал плечами, Джо махнул рукой и лег на койку. Остальные даже не взглянули в его сторону.
– Хорошо, – сказал Баррент. – Потом я вам все расскажу.
С минуту он подождал, надеясь, что кто-нибудь изменит решение, и вышел.

Город Тетрахид представлял собой цепочку зданий, вытянутую вдоль узкого полуострова. Со стороны суши полуостров огораживала высокая каменная стена с воротами, охраняемыми часовыми. Самым крупным зданием была Арена, раз в год используемая для Игр. Возле Арены сосредоточивались государственные учреждения.
Баррент шел по узким улочкам, осматриваясь по сторонам, стараясь понять, на что похож его новый дом. Извилистые немощеные улицы и темные обветшалые дома вызывали в памяти смутные картины. Где-то на Земле существовало подобное место, но он совершенно забыл его. Желание вспомнить было мучительно, как зуд, но восстановить картину ему так и не удалось.
Пройдя Арену, Баррент вышел на главный деловой проспект Тетрахида, удивленно читая вывески: «Доктор без лицензии – аборты без промедления!», «Дисквалифицированный адвокат – политический пул!»
Что-то в этих надписях было не то. Он шел дальше, мимо магазинов, рекламирующих краденые товары, мимо заведения с вывеской: «Чтение мозгов! Штат из скреннирующих мутантов. Ваше прошлое на Земле будет открыто!»
Баррент хотел зайти, но вспомнил, что у него нет ни гроша, а на Омеге, похоже, деньги ценятся высоко.
Он свернул в переулок, миновал несколько ресторанов и подошел к большому зданию Института ядов («Льготные условия. Рассрочка до трех лет. Результат гарантирован, в противном случае деньги возвращаются»). Вывеска над следующей дверью гласила: «Гильдия Убийц».
После вводной беседы на корабле Баррент решил, что на Омеге делается все для исправления преступников. Но этому явно не соответствовали вывески и объявления, или же это был какой-то очень странный метод исправления. Он двинулся дальше, медленно, в глубоком раздумье.
Потом он заметил, что люди уходят с его пути, прячутся в магазинах и подъездах. Старая женщина, взглянув на него, убежала.
Что происходит? Может быть, их пугает форма заключенного? Нет, жители Омеги не впервые видят такую. Тогда в чем дело?
Улица опустела. Рядом с ним хозяин магазина торопливо опускал железную штору над витриной краденых товаров.
– Что случилось? – спросил его Баррент.
– Ты спятил?! – воскликнул хозяин. – Сегодня же День Посадки!
– Простите?
– День Посадки! – повторил тот. – День приземления корабля с заключенными. Убирайся в свой барак, идиот!
Он спустил штору, и послышался щелчок запираемого замка. Баррент внезапно почувствовал страх. Что-то тут неладно. Нужно немедленно возвращаться. Глупо было идти в город, не зная обычаев.
К нему приближались трое мужчин, хорошо одетых, каждый с золотой серьгой Хаджи в левом ухе. Все трое были вооружены.
Баррент повернулся и пошел обратно. Один из тройки крикнул:
– Остановись, пеон!
Баррент увидел, что рука мужчины потянулась за оружием, и остановился.
– В чем дело? – спросил он.
– Сегодня День Посадки, – ответил мужчина и посмотрел на своих друзей. – Ну, кто первый?
– Бросим жребий.
– Вот монета.
– Нет, лучше на пальцах.
– Приготовились? Раз, два, три!
– Он мой, – сказал Хаджи, стоявший слева. Его приятели отодвинулись, а он вытащил оружие.
– Подождите! – взмолился Баррент. – Что вы делаете?
– Собираюсь застрелить тебя, – сообщил мужчина.
– Почему?!
Мужчина улыбнулся.
– Потому что это привилегия Хаджи. В День Посадки мы имеем право убить любого пеона, покинувшего свой барак.
– Но меня не предупредили!
– Естественно, – согласился мужчина. – Если новичков предупреждать, то они не будут выходить из бараков в День Посадки. А это испортит всю забаву.
Он прицелился.
Баррент среагировал молниеносно. Бросился на землю, услышал шипение и увидел, как от здания, под которым он лежал, отвалился оплавленный кусок.
– Теперь моя очередь, – сказал другой мужчина.
– Прости, приятель, но очередь моя.
– Старшинство, мой друг, имеет свои привилегии. Стреляю я.
Однако Баррент был уже на ногах и бежал. Преследователи не торопились, словно были совершенно уверены в успехе. Баррент свернул в боковую улицу и понял, что сделал ошибку. Улица заканчивалась тупиком. Сзади не спеша подходили Хаджи.
Баррент затравленно озирался по сторонам. Все двери были заперты, все витрины зашторены. Некуда юркнуть, негде спрятаться.
И тут он увидел открытую дверь, которую, не заметив, пробежал. Вывеска гласила: «Общество по защите жертв». «Как раз для меня», – подумал Баррент.
Он рванулся назад, проскользнув перед самым носом ошеломленных Хаджи. Выстрелом опалило землю под ногами, но он уже ввалился в дверь. Преследователи не пошли за ним. Их голоса слышались снаружи – обсуждался вопрос первенства. Баррент понял, что попал в какое-то убежище.
Он находился в просторном, ярко освещенном помещении. На скамье у двери несколько оборванцев смеялись над какой-то шуткой. Сидевшая невдалеке от них темноволосая девушка рассматривала Баррента большими немигающими зелеными глазами. Мужчина за столом в дальнем конце комнаты кивнул ему.
Баррент подошел к столу. Низенький человек в очках ободряюще улыбнулся.
– Это Общество по защите жертв? – спросил Баррент.
– Совершенно верно, сэр, – сказал мужчина. – Я Рондольф Френдлер, президент этой бескорыстной организации. Могу быть вам полезен?
– Воистину да, – ответил Баррент. – Видите ли, я – жертва.
– Я это сразу понял, – сообщил Френдлер, тепло улыбаясь. – Вас выдает взгляд, присущий жертвам: смесь страха и неуверенности с налетом беззащитности.
– Очень интересно, – сказал Баррент, оглядываясь на дверь и пытаясь сообразить, надолго ли его убежище сохранит свою неприкосновенность. – Мистер Френдлер, я не член вашей организации.
– Не имеет значения, – заверил Френдлер. – Членство в нашем обществе – вещь, спонтанная по определению. К нам присоединяются, когда возникает необходимость. Мы защищаем неотъемлемые права всех жертв.
– Очень хорошо, сэр. Там снаружи трое хотят убить меня.
– Понимаю, – произнес мистер Френдлер. Он открыл ящик стола и вынул толстую книгу. Быстро пролистав ее, он нашел нужную страницу. – Скажите, вы определили статус этих людей?
– По-моему, они Хаджи. У каждого золотая серьга в левом ухе.
– Точно, – подтвердил мистер Френдлер. – А сегодня День Посадки. Вы с только что приземлившегося корабля и относитесь к пеонам, не так ли?
– Так, – ответил Баррент.
– В таком случае я счастлив сообщить, что все в порядке. Охота Дня Посадки заканчивается с заходом солнца. Вы можете спокойно уйти отсюда, зная, что ваши права никоим образом не нарушены.
– Уйти? После захода солнца, вы имеете в виду?
Мистер Френдлер покачал головой и печально улыбнулся.
– Боюсь, что нет. По закону вы должны уйти немедленно.
– Но они убьют меня!
– Верно, – согласился Френдлер. – К сожалению, ничего нельзя сделать. Таков смысл слова «жертва».
– Я думал, у вас защищают...
– Так и есть. Но мы защищаем права, а не самих жертв. Ваши права не нарушены. У Хаджи есть привилегия охотиться на пеонов в День Посадки в любое время до заката. Однако необходимо добавить: вы, в свою очередь, имеете право убить любого, кто покушается на вас.
– У меня нет оружия, – сказал Баррент.
– У жертв никогда нет оружия, – заверил Френдлер.– В том-то и разница. Понимаете? Но с оружием или без, боюсь, вы должны немедленно уйти.
Баррент все еще слышал ленивые голоса Хаджи на улице. Он спросил:
– У вас есть другой выход?
– К сожалению, нет.
– Тогда я просто не уйду.
Продолжая улыбаться, мистер Френдлер выдвинул ящик стола и достал пистолет.
– Вы должны уйти. Либо выходите к Хаджи, либо вы лишаетесь последнего шанса и умрете здесь, – сказал он, прицеливаясь.
– Одолжите мне ваше оружие, – попросил Баррент.
– Не позволено, – объяснил Френдлер. – Нельзя же допустить, чтобы жертвы бегали вооруженные, сами понимаете.– Он щелкнул предохранителем. – Ну, уходите?
Баррент прикинул возможность броска через стол за пистолетом и понял, что ничего не получится. Он повернулся и медленно пошел к двери. Мужчины все еще смеялись. Темноволосая девушка поднялась со скамейки и встала у входа. Подойдя ближе, Баррент заметил, что она очень хороша собой. Интересно, какое преступление привело ее на Омегу, подивился он.
Проходя мимо девушки, Баррент почувствовал, как в его руку скользнул маленький, грозного вида пистолет.
– Удачи, – произнесла девушка. – Надеюсь, вы знаете, как с ним обращаться?
Баррент благодарно кивнул, хотя этой надежды вовсе не разделял.

Глава 4

Улица была пуста, если не считать спокойно переговаривающихся Хаджи. Когда Баррент вышел, двое отодвинулись, а третий шагнул вперед. Увидев, что Баррент вооружен, он быстро прицелился.
Баррент кинулся на землю и нажал на курок своего оружия. Он почувствовал, как оно дрогнуло в руке, и увидел, что голова и плечи Хаджи потемнели и начали распадаться. Прежде чем он успел прицелиться в других, пистолет вывернуло из руки дикой силой – выстрел умирающего Хаджи задел ствол.
Баррент в отчаянии рванулся к оружию, понимая, что вовремя не успеет, тело напряглось в ожидании смертельного удара... Он докатился до пистолета, удивительным образом живой, прицелился в ближайшего Хаджи. И едва успел удержаться от выстрела. Хаджи вкладывали оружие в кобуры. Один из них сказал:
– Бедный старый Дрэйкен. Он так и не научился быстро целиться.
– Мало было практики, – заметил второй. – Дрэйкен не очень-то тренировался.
– Вот наглядный урок. Нельзя терять форму.
– И не следует недооценивать противника, даже пеона.– Он посмотрел на Баррента. – Отличный выстрел, приятель.
– Действительно, превосходный выстрел, – подтвердил другой мужчина. – Из пистолета чрезвычайно трудно точно стрелять в падении.
Баррент, дрожа, поднялся на ноги, сжав в руке оружие, готовый к действию при первом подозрительном движении Хаджи. Но они вели себя очень спокойно, явно считая инцидент исчерпанным.
– Что теперь? – спросил Баррент.
– Ничего, – ответил один из Хаджи. – В День Посадки каждому человеку или охотничьей партии дозволено только одно убийство. После этого вы вне Охоты.
– Неинтересный праздник, – пожаловался его товарищ. – Не сравнить с Играми или Лотереей.
– Вам остается только пойти в Регистрационную контору, – перебил первый, – и получить наследство.
– Что?
– Ваше наследство, – терпеливо повторил Хаджи. – Вы наследуете все состояние вашей жертвы. Но от Дрэйкена, должен вам сообщить, много не получите.
– Он никогда не был хорошим бизнесменом, – печально произнес другой. – И все же для начала неплохо. А так как вы совершили узаконенное убийство, хотя и в высшей степени необычное, то подниметесь в положении. Вы стали Свободным Гражданином.
На улице появились люди, лавочники поднимали шторы. Подъехал грузовик с надписью: «Удаление тел. Группа 5», и четверо мужчин в униформе забрали тело Дрэйкена. Тетрахид возвращался к обычной жизни. Это больше, чем заверения Хаджи, убедило Баррента, что все позади. Он положил оружие девушки в карман.
– Регистрационная контора там, – сказал один из Хаджи. – Мы выступим вашими свидетелями.
Баррент еще не полностью понимал, что происходит. Но раз все идет хорошо, он решил не задавать вопросов. Успеет разобраться потом.
В сопровождении Хаджи он пришел в Регистрационную контору на Оружейной площади. Здесь клерк со скучной миной выслушал показания, достал деловые бумаги Дрэйкена и вместо его имени вписал имя Баррента. В документах уже было несколько подобных изменений – видимо, круговорот бизнеса в Тетрахиде совершался быстро.
Так Баррент оказался владельцем магазина противоядий на бульваре Наглой Лжи. Бумаги официально возводили его в ранг Свободного Гражданина. Клерк вручил кольцо статуса, сделанное из оружейной стали, и посоветовал как можно скорее сменить одежду во избежание неприятных недоразумений. Хаджи пожелали ему удачи и всяческих успехов.

Баррент решил осмотреть свое новое жилище и магазин. На фасаде дома красовалась вывеска: «Средства от всех ядов. Приобретайте набор „Сделай сам, если хочешь выжить“. Двадцать три противоядия в карманной коробке!»
Баррент открыл дверь и вошел. За низкой стойкой до потолка тянулись полки, заставленные бутылками, склянками, картонками и квадратными стеклянными банками с листьями, веточками, грибами. Рядом стоял маленький шкаф с книгами. Баррент прочел несколько названий: «Быстрое диагностирование при остром отравлении», «Семейство мышьяка», «Производные белены».
Было очевидно, что отравление играет значительную роль в обыденной жизни Омеги, раз существуют магазины, – а, наверное, есть и другие, – которые готовят и распространяют противоядия. Баррент подумал и решил, что получил необычное, но почетное дело. Он изучит все книги и узнает, как его следует вести.
К магазину примыкали гостиная, спальня и кухня. В одном из шкафов Баррент нашел плохо сшитый черный костюм Гражданина и переоделся, не забыв переложить в карман пистолет. Покинув магазин, он направился в Общество по защите жертв.

Дверь все еще была открыта, а трое оборванцев все так же сидели на скамье. Теперь они не смеялись. Долгое ожидание, казалось, утомило их. За столом просматривал бумаги мистер Френдлер. Девушки не было.
Баррент подошел к столу, и Френдлер встал.
– Примите мои поздравления, дорогой друг, искренние, наитеплейшие поздравления! Великолепный выстрел! Притом в падении!
– Благодарю вас, – произнес Баррент. – Я пришел сюда, чтобы...
– Знаю, знаю, – сказал Френдлер. – Вы желаете осведомиться о правах Свободного Гражданина. Естественное желание. Садитесь на скамью, и я буду к вашим услугам через...
– Я пришел не за этим, – перебил Баррент.– Конечно, я не прочь узнать свои права и обязанности. Но сперва я хотел бы найти ту девушку.
– Девушку?
– Она сидела на скамье, когда я вошел. И дала мне пистолет.
Мистер Френдлер удивленно воззрился на него.
– Гражданин, вы ошибаетесь. Сегодня в конторе вообще не было женщин.
– Она сидела на скамье рядом с этими тремя мужчинами. Очень привлекательная темноволосая девушка. Вы не могли не заметить ее.
– Я определенно заметил бы ее, если бы она здесь была, – сказал Френдлер, часто мигая. – Но, как я уже говорил, в этом помещении не было и духу женщины.
Баррент посмотрел на него и вытащил из кармана пистолет.
– В таком случае откуда эта штука?
– Я его вам одолжил, – ответил Френдлер. – Рад, что вы успешно сумели им воспользоваться, но теперь попрошу вернуть.
– Вы лжете, – процедил Баррент, сжав оружие.– Спросим у этих людей. Куда ушла девушка?
Мужчина поднял угрюмое небритое лицо и сказал:
– О какой девушке вы говорите, Гражданин?
– О той, что сидела вот тут.
– Здесь никого не было. Рафаэль, ты видел женщину на скамейке?
– Только не я, – ответил Рафаэль. – А я сижу здесь с десяти утра.
– И я не видел, – вставил третий. – А у меня отличное зрение.
Баррент повернулся к Френдлеру.
– Почему вы лжете мне?
– Я сказал истинную правду. Пистолет вам одолжил я, потому что это моя привилегия как президента Общества по охране жертв. А теперь попрошу его обратно.
– Нет, – отрезал Баррент. – Пистолет будет у меня, пока я не найду девушку.
– Это не очень разумно, – произнес Френдлер и поспешно добавил: – Я имею в виду, что в данных обстоятельствах кража не прощается.
– Рискну, – бросил Баррент и покинул Общество по защите жертв.

Глава 5

Барренту требовалось время, чтобы оправиться от бурного вступления в омегианскую жизнь. Начав с бесправного положения новоприбывшего, посредством убийства он стал владельцем магазина противоядий. Из забытого прошлого на планете Земля его зашвырнули в шаткое настоящее мира преступников, дав смутное представление о сложной иерархической структуре и узаконенной программе убийств. Он обнаружил в себе определенную уверенность и неожиданное проворство в обращении с оружием. Баррент понимал, что надо еще очень много узнать о себе, Омеге и Земле, и надеялся прожить достаточно долго, чтобы успеть сделать это.
Но сперва главное. Нужно зарабатывать на жизнь. Необходимо стать специалистом по ядам и противоядиям.
Он прошел в подсобку и стал просматривать книги, оставленные Хаджи Дрэйкеном.
Литература о ядах оказалась увлекательным чтением. В книгах описывались растительные яды, известные на Земле, такие как вонючий морозник, черемица, паслен и тисовое дерево. Болиголов и вызываемые им предсмертные судороги. Синильная кислота миндаля и дигиталин пурпурной наперстянки. Ужасающе эффективная волчья отрава со смертельной дозой аконита и экстракты таких грибов, как бледная поганка и мухомор, не говоря уже о чисто омегианских ядах типа красноголовника или цветущей лилии морталис.
Но знать растительные яды, хотя и бесчисленные в своих вариациях, было мало. Оставались еще ядовитые животные – птицы, пауки, змеи, скорпионы и гигантские осы. Множество минеральных ядов вроде мышьяка, ртути, висмута. Едкие нитраты, гидрохлориды, кислоты. Кроме того, существовали яды, выделенные из разных источников и очищенные от примесей, – стрихнин, муравьиная кислота, гиоциамин, белладонна.
Для каждого из этих веществ существовали свои противоядия; но Баррент подозревал, что сложные, тщательно сформулированные рецепты далеко не всегда были эффективными. Действие противоядия зависело и от правильного диагноза: симптомы, вызываемые разными ядами, слишком часто совпадали...
Баррент изучал книги, размышлял... И с некоторой нервозностью обслуживал своих первых клиентов.
Он обнаружил, что многие его опасения беспочвенны. Вместо десятков смертельных веществ, рекомендованных Институтом ядов, большинство отравителей прибегали к мышьяку и стрихнину – недорогим, проверенным и очень болезненным. У синильной кислоты легкоразличимый запах, ртуть трудно ввести в организм, а едкие вещества, хотя и достаточно эффективные, весьма опасны в обращении. Волчья отрава и мухомор, конечно, превосходны; нельзя сбрасывать со счетов белладонну, да и бледная поганка, и вонючий морозник не лишены особого, мрачного очарования. Но то были яды старого праздного времени. Нетерпеливое молодое поколение и особенно женщины (они составляли на Омеге девять десятых отравителей) и довольствовались простыми средствами.
Омегианские женщины были консервативны. Их не трогала утонченная изысканность отравительского искусства. Средства вообще не интересовали их, только цели – как можно быстрее и дешевле. Женщины Омеги отличались рациональностью. И хотя страстные теоретики в Институте ядов пытались продавать фантастические микстуры контактных ядов типа трехдневной плесени и неустанно трудились над составлением сложнейших композиций, те с трудом находили сбыт. Простой мышьяк и быстродействующий стрихнин продолжали оставаться столпами торговли, что существенно облегчало работу Баррента.
Осложнения возникали с мужчинами, которые отказывались верить, что они отравлены подобными банальными ядами. В таких случаях Баррент прописывал массу различных корешков, трав, листьев и крошечную гомеопатическую дозу яда, неизменно совмещая это с нейтрализующими и рвотными агентами.
Вскоре Баррента навестили Дэнис Фоэрен и Джо. Фоэрен получил временную работу в доках по разгрузке рыбачьих судов, а Джо организовал ночную игру в покер среди государственных служащих Тетрахида. Ни тот ни другой не поднялись заметно в статусе; без убийств на своем счету они были лишь Жителями Второго Класса и нервничали при встрече со Свободным Гражданином, но Баррент вел себя на равных. Это были его единственные друзья на Омеге, и он не собирался терять их из-за неравенства в социальном положении.
Правила и обычаи Тетрахида оставались тайной за семью печатями. Даже Джо не мог узнать что-нибудь определенное от своих друзей на государственной службе. На Омеге закон хранился в тайне. Опытные использовали его знание против вновь прибывших. При помощи неравенства и культивируемого невежества власть и привилегии оставались в руках старейших жителей. Конечно, движение наверх не остановить, но его можно замедлить и сделать чрезвычайно опасным. Чтобы ознакомиться с обычаями и законами Омеги, новичкам оставался единственный, но рискованный способ – проб и ошибок.
Хотя магазин требовал много времени, Баррент настойчиво искал девушку, которая ему помогла. Пока у него не было даже доказательств, что она существовала.
Он познакомился с владельцами соседних магазинов. Веселый усатый молодой человек по имени Деймонд Гаррисбург распоряжался в продовольственном. Весьма обыденная и мирная профессия, но, как говорил Гаррисбург, даже преступники должны есть. Следовательно, необходимы фермеры, перевозчики, упаковщики и магазины. Гаррисбург утверждал, что его бизнес ничем не уступает присущей Омеге индустрии смерти. Кроме того, дядя жены Гаррисбурга был Министром Публичных Работ. Через него Гаррисбург рассчитывал получить сертификат на убийство. С этим важным документом он мог совершить свое обязательное преступление и подняться до статуса Привилегированного Гражданина.
Баррент поддакивал и кивал, но сомневался, не отравит ли сперва Гаррисбурга его жена, худая бойкая женщина. Похоже, она недолюбливала мужа, а развод на Омеге был запрещен.
Другой сосед, Тем Ренд, был долговязым бодрым мужчиной около сорока. От левого глаза почти до уголка рта тянулся шрам – подарок от желающего подняться в положении. Желающий не на того напал. По свидетельству очевидцев, совершенное им ответное убийство было достойно всяческого подражания. Тем Ренд владел магазином оружия, постоянно практиковался и всегда носил при себе образчики своих товаров. Тем мечтал стать членом Гильдии Убийц. Он уже подал заявление и имел шансы быть принятым в эту старейшую и суровую организацию через несколько месяцев.
У него Баррент купил оружие. По совету Ренда он выбрал иглолучевик Джамисона—Тира, быстродействующий и аккуратный, развивающий мощность пули крупного калибра. Конечно, у него не было такого рассеяния, как у теплового оружия Хаджи, способного поражать в шести дюймах от цели. Но тепловики широкого радиуса действия поощряли неточность. Это было небрежное, беспорядочное оружие, приучавшее своих владельцев к беспечности. Из него мог стрелять любой, а чтобы эффективно использовать иглолучевик, необходима постоянная практика. И практика себя оправдывала: опытный стрелок из иглолучевика стоил двух с широкотепловым оружием.
Баррент внял совету, идущему от будущего Убийцы и владельца оружейного магазина. Долгие часы он проводил в тире Ренда, оттачивая быстроту реакции и привыкая к автоматической кобуре.
Надо было многое знать и еще больше делать только для того, чтобы выжить. Баррент не возражал против тяжелой работы, пока она имела серьезную цель. Он надеялся, что некоторое время все будет спокойно и передышка позволит догнать в знаниях старожилов.
Но на Омеге нет ничего стабильного.
Однажды днем Баррент принял необычно выглядевшего посетителя: лет пятидесяти, плотного, со строгим лицом. Гость был одет в красную рясу до колен и сандалии. С пояса свисали маленькая черная книжечка и кинжал с красной рукояткой. От человека веяло силой и властью. Баррент был не в состоянии определить его статус.
– Я собирался закрывать, сэр. Но если вы желаете что-нибудь купить...
– Я пришел не за покупками, – перебил посетитель. Он позволил себе легкую улыбку. – Я пришел продать.
– Продать?
– Я священник, – сказал человек. – Вы новичок в моем приходе. Я не видел вас на службах.
– Я ничего не знал о...
Священник поднял руку.
– И по церковному, и по светскому закону неведение не служит оправданием. Напротив, неведение может быть наказано как акт намеренного пренебрежения, параграф 28 Закона о Всеобщей Персональной Ответственности, не говоря уже о его Малом Дополнении. – Он снова улыбнулся. – Тем не менее вопрос дисциплинарного взыскания пока не стоит.
– Рад это слышать, сэр, – сказал Баррент.
– Зовите меня Дядей, – сказал священник. – Я Дядя Ингмар, и я пришел, чтобы рассказать об ортодоксальной религии Омеги – поклонении вездесущему духу Зла, иже есть наша опора и упование.
– Буду счастлив узнать о религии Зла, Дядя, – произнес Баррент. – Разрешите пригласить вас в гостиную?
– Конечно, Племянник, – ответил священнослужитель и последовал за Баррентом.

Глава 6

– Зло, – сказал Дядя Ингмар после того, как удобно устроился в лучшем кресле, – это та сила внутри нас, которая вдохновляет человека на дела, требующие силы и выносливости. Культ Зла является культом самого себя и потому единственно верным культом. Личность, которой мы поклоняемся, есть идеальное социальное существо: человек, удовлетворенный своим положением в обществе, однако готовый ухватиться за любую возможность продвижения; человек, принимающий смерть с достоинством и убивающий без унизительного чувства жалости. Зло есть действительное отражение безразличной и бесчувственной Вселенной. Зло вечно и неизменно, хотя проявляется в различных формах многообразной жизни.
– Не угодно ли немного вина, Дядя? – предложил Баррент.
– Благодарю вас, вы очень любезны. Как бизнес?
– Прекрасно. Правда, на этой неделе, пожалуй, вяло.
– Люди уже не проявляют прежнего интереса к отравлению, – заметил священник, задумчиво потягивая вино.– То ли дело, когда я был мальчишкой, только что высланным с Земли... Однако я отвлекся.
– Слушаю вас, Дядя.
– Мы поклоняемся Злу, – сказал Дядя Ингмар, – как воплощению Великого Черного, страшного, увенчанного рогами надсмотрщика наших дней и ночей. В Великом Черном мы находим семь смертных грехов, сорок преступлений и сто один порок. Нет такого преступления, которого бы не совершил Великий Черный,– совершил безупречно, как подобает его натуре. Мы, несовершенные существа, стремимся вести себя по его образу и подобию. И иногда Великий Черный вознаграждает нас, являясь в ужасной красоте своей огненной плоти. Да, Племянник, мне посчастливилось видеть его. Два года назад он появился на Играх и за год до того.
Священник ненадолго погрузился в воспоминания о явлении божества. Затем он сказал:
– Так как мы признаем в Государстве высшее проявление способности человека ко Злу, мы также поклоняемся Государству как сверхчеловеческому, хотя и не божественному созданию.
Баррент кивнул. Он все время боролся со сном. Низкий монотонный голос Дяди Ингмара, повествующий о таком распространенном понятии, как Зло, оказывал усыпляющее действие.
– Можно спросить, – бубнил Дядя Ингмар, – если Зло является величайшим достижением человеческой натуры, зачем тогда Великий Черный позволяет существовать Добру? Проблема Добра веками волновала непросвещенных. Сейчас я отвечу.
– Да, Дядя? – произнес Баррент, тайком ущипнув себя за ляжку, чтобы отогнать сон.
– Но сперва, – продолжил священник, – давайте дадим определение понятий. Давайте исследуем природу Добра. Давайте смело и безбоязненно изучим нашего противника и раскроем его истинные черты.
– Да, – кивнул Баррент. Его веки налились свинцом. Он потер глаза и попытался слушать.
– Добро есть состояние иллюзии, – ровным голосом внушал Дядя Ингмар, – которое приписывает человеку не свойственные ему черты добродетели, смирения и благочестия. Как мы докажем иллюзорную природу Добра? Очень просто: во Вселенной существуют только человек и Великий Черный, и поклоняться Великому Черному – значит поклоняться высшему самовыражению. Таким образом, показав, что Добро есть иллюзия, необходимо признать его свойства несуществующими. Понимаете?
Баррент не ответил.
– Вы понимаете? – повторил священник резко.
– А? – произнес Баррент, дремавший с открытыми глазами. Он заставил себя очнуться и проговорил: – Да, Дядя, я понимаю.
– Превосходно. Теперь спрашиваем: почему Великий Черный позволяет даже иллюзии Добра существовать во Вселенной Зла? И находим ответ в Законе Необходимых Противоположностей, ибо Зло нельзя определить как таковое без обязательного контраста. Лучший контраст – противоположность. А противоположность Зла есть Добро. – Священник торжествующе улыбнулся. – Все просто и ясно, не правда ли?
– Конечно, Дядя, – согласился Баррент. – Не хотите ли еще немного вина?
– Ах, буквально капельку, – сказал священник.
Еще десять минут он рассказывал Барренту о естественном и чарующем Зле, свойственном зверям и птицам лесным, и советовал следовать в поведении примеру этих бесхитростных созданий. Наконец он кончил и поднялся.
– Очень рад приятной беседе, – сказал священник, тепло пожимая руку Баррента. – Могу я рассчитывать на ваше присутствие на ночных службах по понедельникам?
– Службах?
– Конечно. Каждый понедельник ровно в полночь мы служим Черную Мессу в Малом Шабаше в Церковно-лесном проезде. После этого Девы готовят закуску, мы танцуем и устраиваем хоровое пение. Это очень весело. – Он широко улыбнулся. – Поклонение Злу может быть приятным.
– Да, естественно, – подтвердил Баррент. – Я приду.
Он проводил священника до двери и затем надолго задумался над тем, что сообщил ему Дядя Ингмар. Без сомнения, присутствие на службах необходимо. Практически обязательно. Он только надеялся, что Черная Месса не будет так адски скучна, как ингмаровское разъяснение Зла.
Священник приходил в пятницу. Следующие два дня Баррент был занят – он получил партию гомеопатических трав от своего агента из района Кровавая Яма. Надо было рассортировать и классифицировать их, а затем разложить по ящикам.
В понедельник по пути в магазин после ленча Барренту показалось, что он увидел ту девушку. Он бросился за ней, но потерял в толпе.
Придя к себе, Баррент нашел подсунутое под дверь письмо. Это было приглашение из Магазина Снов. Текст гласил:
«Дорогой Гражданин, мы счастливы приветствовать вас в нашем районе и предложить услуги, как мы надеемся, лучшего Магазина Снов на Омеге. Продаем сны на любой вкус – и по неслыханно низкой цене. Мы специализируемся на снах-воспоминаниях о Земле.
Уверены, что, как Свободный Гражданин, вы непременно захотите воспользоваться нашими услугами. Надеемся, это произойдет в течение недели. Владельцы».
Баррент отложил письмо. Он не имел ни малейшего понятия, что представляет собой Магазин Снов. Предстоит это узнать. Хотя приглашение было составлено очень вежливо, в нем чувствовалась повелительность. Очевидно, посещение Магазина Снов являлось одной из обязанностей Свободного Гражданина.
Конечно, обязанность может оказаться и удовольствием. Настоящее восстановление памяти о Земле стоило бы любых денег.
Но с этим можно пока подождать. Сегодня – Черная Месса, и его присутствие там определенно требуется.
Баррент покинул магазин в одиннадцать вечера, собираясь немного погулять по Тетрахиду перед службой, начинающейся в полночь.
Он вышел на прогулку вполне довольный собой. И – такова уж была противоречивая и непредсказуемая природа Омеги – едва не погиб по пути в Малый Шабаш в Церковно-лесном проезде.

Глава 7

Стояла жаркая, душная ночь. На улице – ни малейшего дуновения. С Баррента градом катил пот, хоть он и был одет только в шорты, черную рубаху и сандалии.
Мимо промчалась группа людей.
В этом поспешном бегстве при жаре, когда и идти-то было трудно, чувствовалась паника. Баррент попытался узнать, в чем дело, но никто не останавливался. Только один старик крикнул через плечо:
– Убирайся с улицы, идиот!
– Почему? – спросил его Баррент.
Старик что-то неразборчиво прорычал и скрылся.
Баррент нервно сжал рукоять иглолучевика. Что-то происходило, но что? Теперь ближайшее убежище – Шабаш, до которого оставалось около полумили. Пожалуй, лучше продолжить путь, держась наготове, чтобы отразить любое нападение.
Через несколько минут Баррент оказался один в зашторенном городе. Он шел посреди улицы, вынув иглолучевик из кобуры. Возможно, наступает какой-нибудь праздник типа Дня Посадки. Все возможно на Омеге...
Он считал себя готовым к любой неожиданности. Но опасность пришла совсем с другой стороны и застигла его врасплох.
Легкий ветерок всколыхнул стоячий воздух. Ветерок исчез и вернулся уже окрепшим, заметно охлаждая раскаленные улицы. Он гнал перед собою мусор, подметая переулки Тетрахида, и Баррент почувствовал, как высыхают его грудь и спина.
Несколько минут климат Тетрахида был необычайно приятным.
Холодный воздух подул с вершин гор, и температура упала градусов на десять.
Странно, подумал Баррент, лучше поскорее добраться до Шабаша.
Он прибавил шагу, а температура все снижалась. На улицах появились первые сверкающие призраки мороза.
Холоднее стать не может, решил Баррент.
Он оказался не прав. Студеный зимний ветер завыл в переулках, повалил снег. Продрогший до костей Баррент бежал по пустым улицам, а рассвирепевший ветер догонял и подстегивал его. Дороги коварно блестели. Он поскользнулся и упал, а поднявшись, пошел медленнее.
Сквозь неплотно закрытое окно Баррент увидел свет и заколотил по ставням, но изнутри не раздалось ни звука. Он осознал, что жители Тетрахида никогда не помогают друг другу: чем больше людей умрет, тем больше шансов выжить у оставшихся. И Баррент продолжал бежать, чувствуя, как ноги превращаются в два чурбана.
Ветер взревел, и градины величиной с кулак забарабанили по земле. У Баррента уже не хватало сил для бега. Теперь он мог лишь идти в замерзшем белом мире и надеяться, что успеет добраться до Малого Шабаша.
Он шел часы и годы. Однажды он миновал покрытые инеем тела двух мужчин, привалившихся к стене. Эти остановились.
Баррент снова заставил себя бежать. В боку кололо как ножом, а по рукам и ногам поднимался холод. Скоро стужа достигнет груди, и наступит конец.
Целый шквал града обрушился на него.
Придя в себя, Баррент обнаружил, что лежит на ледяной земле и безжалостный ветер выдувает из его тела последние крохи тепла.
В конце улицы виднелись красные огни Шабаша. Он пополз к ним на четвереньках, отталкиваясь руками, двигаясь механически, уже ни на что не надеясь. Он полз и полз, а мерцающий огонек все так же светил вдалеке.
Но Баррент продолжал ползти и наконец достиг двери. Он поднялся на ноги и повернул ручку.
Дверь была заперта.
Он бешено заколотил кулаками, и панель откатилась. На него смотрел человек; затем панель снова закрылась. И больше не открывалась. Чего они ждут там, внутри? Что случилось? Баррент попытался вновь стучать, но оступился и упал на землю. Перевернувшись, он бросил последний отчаянный взгляд на запертую дверь. И потерял сознание.

...Баррент очнулся на койке. Двое мужчин растирали ему руки и ноги, под собой он чувствовал восхитительное тепло грелок. Внимательно всматриваясь, над ним нависло широкое темное лицо Дяди Ингмара.
– Вам лучше? – спросил Дядя Ингмар.
– Кажется, – произнес Баррент. – Почему вы так долго не открывали дверь?
– Мы вовсе не собирались открывать ее, – сообщил священник. – Закон запрещает помогать посторонним в беде. А формально вы посторонний, так как еще не вступили в сообщество.
– Тогда почему меня впустили?
– Мой ассистент заметил, что у нас четное число молящихся. А требуется число нечетное, желательно оканчивающееся на тройку. Когда церковный и светский законы вступают в противоречие, светский должен уступить. И мы впустили вас, несмотря на правила.
– Странные правила, – сказал Баррент.
– Вовсе нет. Они предназначены для поддержания постоянной численности населения. Омега бесплодная планета, а приток заключенных увеличивает население в ущерб старейшим обитателям. Приходится принимать меры, чтобы избавиться от лишних новичков.
– Это нечестно, – упорствовал Баррент.
– Вы будете думать по-другому, когда станете старожилом, – заверил Ингмар. – А судя по вашей живучести, вы им станете.
– Возможно, – согласился Баррент. – Но что случилось? Температура, должно быть, упала градусов на пятьдесят за пятнадцать минут.
– На шестьдесят, если быть точным, – поправил Дядя. – Все очень просто. Омега эксцентрически двигается вокруг системы двойной звезды. Нестабильность усугубляется физическими особенностями планеты, расположением гор и морей. Результатом является ужасный климат, характеризующийся резкими скачками температуры.
Ассистент, маленький надменный человечек, добавил:
– Подсчитано, что среди планет, на которых человек способен жить без солидной искусственной поддержки, Омега занимает верхний предельный уровень. Будь перепады температуры хоть чуточку больше, люди не смогли бы здесь существовать.
– Идеальный карательный мир, – гордо произнес Дядя Ингмар. – Опытные жители предчувствуют изменение температуры и идут по домам.
– Это... адски... – Баррент не находил слов.
– Превосходное описание, – сказал священник. – Это действительно адски и потому соответствует поклонению Великому Черному. Если вы чувствуете себя лучше, Гражданин Баррент, пора начинать службу.
Если не считать слегка обмороженных пальцев на руках и ногах, Баррент чувствовал себя нормально. Он кивнул и последовал за священником в главную часть Шабаша.
После всего, что пришлось пережить, Черная Месса оказалась для Баррента необходимой разрядкой. Пригревшись на теплой скамейке, он продремал всю проповедь, посвященную необходимости ежедневного упражнения во Зле.
– Поклонение Злу, – вещал Дядя Ингмар, – не следует блюсти единственно по ночам понедельника. Наоборот! Реализовывать Зло до́лжно ежедневно. Не каждому дано быть великим грешником, но пусть это вас не обескураживает. Мелкие пакости, совершаемые регулярно, переходят в большой, угодный Великому Черному грех. Не следует забывать, что выдающиеся нечестивцы, даже демонические святые, часто начинали весьма скромно. Разве Трастус не был рядовым лавочником, обманывающим покупателей? Кто мог ожидать, что этот заурядный человек станет Кровавым Убийцей с Торндайкской Дороги? А кто мог вообразить, что доктор Лойенд будет крупнейшим авторитетом по применению пыток? Настойчивость, упорство и набожность позволили этим людям подняться до положения правой руки Великого Черного. Следовательно, – заключил Дядя Ингмар,– Зло есть в такой же мере занятие бедных, как и богатых.
На этом проповедь закончилась. Баррент проснулся, когда для благоговейного обозрения вынесли святыни – кинжал с красной рукояткой и разукрашенную жабу. Во время начертания магического пятиугольника он снова заснул.
Наконец церемония приблизилась к завершению. Были зачитаны имена демонов зла: Ваал, Форкас, Буэр, Маркозиас, Астарот и Бегемот. Потом прочли молитву о защите от искушений Добра. Дядя Ингмар выразил сожаление об отсутствии девственницы для жертвоприношения на Красном Алтаре.
– Наши фонды, – сказал он, – недостаточны для покупки девственницы-пеонки с государственным сертификатом. Тем не менее я надеюсь, что в следующий понедельник нам удастся провести обряд полностью. Мой ассистент сейчас пройдет среди вас...
У ассистента была специальная тарелка с черной каймой. Подобно другим прихожанам Баррент не поскупился. Дядя Ингмар был явно раздражен отсутствием девственницы для заклания. Еще немного, и он решит принести в жертву одного из верующих, девствен тот или нет.
На танцы и хоровое пение Баррент не остался. Когда служба окончилась, он осторожно высунул голову за дверь. Температура поднялась, и лед уже стаял. Баррент пожал руку священнику и поспешил домой.

Глава 8

Баррент был сыт по горло потрясениями и сюрпризами Омеги. Он не отходил от магазина, много работал и держался настороже. Его наружность приобретала типичные омегианские черты: подозрительный взгляд с прищуром, ладонь на рукоятке лучевика, напружиненные ноги готовы к прыжку. У него появилось шестое чувство – чувство опасности.
По ночам, когда двери и окна были накрепко заперты и включена тройная система охраны, Баррент лежал на постели и старался вспомнить Землю. Тычась в туманную завесу памяти, он находил мучительно дразнящие осколки картин: шоссе, уходящее к солнцу, колоссальный город, корпус космического корабля. Но видения возникали на мельчайшую долю секунды и исчезали.
Субботним вечером к Барренту пришли Джо, Дэнис Фоэрен и сосед Тем Ренд. Покерная Джо процветала, и он сумел взяткой купить положение Свободного Гражданина. Фоэрен был слишком неповоротлив и прям, он оставался в ранге Жителя. Но Тем Ренд обещал взять этого взломщика в помощники, когда его примут в Гильдию Убийц.
Вечер начался приятно, но кончился, как обычно, спором о Земле.
– Послушайте, – сказал Джо, – мы все знаем, что собой представляет Земля. Это комплекс гигантских плавающих городов, построенных на искусственных островах в различных океанах.
– Нет, города стоят на земле, – поправил Баррент.
– На воде, – не согласился Джо. – Люди вернулись к морю. У каждого есть специальный кислородный аппарат, который позволяет дышать под водой. Суша больше не используется. Море снабжает...
– Все не так, – возразил Баррент. – Я помню большие города, но они на земле.
– Вы оба не правы, – сказал Фоэрен. – Зачем Земле сдались эти города? Их бросили сотни лет назад. Земля теперь большой парк. У каждого свой дом и несколько акров сада. Разрослись леса и джунгли. Люди живут в ладу с природой вместо того, чтобы пытаться покорить ее. Разве не так, Тем?
– Почти, но не совсем, – произнес Тем Ренд.– Города еще существуют, но они под землей. Колоссальные подземные заводы и поля. А остальное все – как сказал Фоэрен.
– Никаких заводов больше нет, – упрямо настаивал Фоэрен. – Они не нужны. Любые товары, которые требуются человеку, производятся мысленным волеизъявлением.
– Говорю вам, – вмешался Джо, – что вспоминаю плавающие города! Я жил в секторе Нимуи на острове Пасифаи.
– Думаешь, это что-нибудь доказывает? – спросил Ренд. – Я помню, что работал на восемнадцатом подземном уровне Нового Чикаго. Моя рабочая норма была двадцать дней в году. Остальное время я проводил снаружи, в лесах...
– Ты ошибаешься, Тем, – сказал Фоэрен. – Никаких подземных уровней нет. Я отчетливо помню, что мой отец был контролером третьего класса. Наша семья ежегодно перемещалась с места на место за сотни миль. Когда нам что-нибудь было нужно, отец думал об этом, вот и все. Он обещал научить меня, но, похоже, ему это не удалось.
– Что же, у двоих из нас явно фальшивые воспоминания, – подытожил Баррент.
– Точно, – подтвердил Джо. – Но вопрос: кто из нас прав?
– Мы никогда не узнаем, – произнес Ренд, – если не вернемся на Землю.
На том дискуссия закончилась.

В конце недели Баррент получил второе, более настоятельное приглашение из Магазина Снов. Он проверил температуру; умудренный жизнью, упаковал в ранец теплую одежду и пошел.
Магазин Снов был расположен в фешенебельной части на улице Смерти. Баррент оказался в маленькой, пышно обставленной приемной. Прилизанный молодой человек за полированным столом одарил его искусственной улыбкой.
– Чем могу служить? Мое имя Номис Аркдраген, помощник управляющего по ночным снам.
– Я бы хотел узнать, что при этом происходит,– сказал Баррент. – Как получается сон, какого он типа и тому подобное.
– Конечно, – пообещал Аркдраген, – мы все объясним, Гражданин...
– Баррент. Уилл Баррент.
Аркдраген сверился со списком на столе и кивнул.
– Наши сны протекают под действием наркотиков на мозг и центральную нервную систему. Существует множество препаратов, производящих желаемый эффект. Среди наиболее полезных – героин, морфий, опиум, кока, гашиш и пейот. Все это земные продукты. Только на Омеге находят черный сонник, нейс, манис, тринаркотин, джедаль и различные производные кармоидной группы.
– Понимаю, – сказал Баррент. – Итак, вы продаете наркотики.
– Ни в коем случае! – возразил Аркдраген. – Ничего такого вульгарного и грубого. В древние времена на Земле люди сами принимали наркотики. Результирующие сны были необязательны и случайны. Никто не знал, что увидит во сне, испытает ли ужас или наслаждение. С приходом современного Магазина Снов всякая неопределенность исчезла. В наши дни наркотики тщательно выбраны, измерены и смешаны индивидуально для конкретного потребителя. Каждое вещество имеет свое действие – от нирваноподобного спокойствия черного сонника и цветных галлюцинаций тринаркотина до сексуальных фантазий, вызываемых нейсом и морфием, и снов-воспоминаний кармоидной группы.
– Сны-воспоминания меня и интересуют, – сказал Баррент.
Аркдраген нахмурился.
– На первый раз советую воздержаться.
– Почему же?
– Сны о Земле более способствуют нарушениям нервной системы, чем любая другая продукция воображения. Обычно рекомендуется приобрести предварительно иммунитет. Я бы предложил для первого визита приятные сексуальные фантазии.
– Я, пожалуй, предпочел бы реальность, – покачал головой Баррент.
– О нет, – возразил помощник управляющего с улыбкой знатока. – Поверьте, реальность покажется вам весьма поблекшей после опыта наших сексуальных снов.
– Меня это не интересует, – отрезал Баррент. – Мне нужен сон о Земле.
– Но у вас нет даже склонности! – воскликнул Аркдраген.
– А склонность обязательна?
– Она важна, – объяснил Аркдраген. – Все наши препараты образуют привычку, как того требует закон. Видите ли, чтобы по-настоящему оценить наркотик, надо чувствовать в нем нужду, что в огромной степени увеличивает удовольствие. Вот почему я предлагаю вам для начала приятные сексуальные фантазии.
– Сон о Земле, – потребовал Баррент.
– Очень хорошо, – раздраженно сказал Аркдраген.– Но мы не несем ответственности за возможные травмы.
Он повел Баррента по длинному коридору. Из-за многочисленных дверей по обе стороны слышались глухие стоны и вздохи наслаждения.
– Переживальщики, – бросил Аркдраген без дальнейших пояснений и ввел Баррента в открытую комнату в конце коридора, где жизнерадостный бородатый человек в белом халате читал книгу.– Добрый вечер, доктор Уайн. Это Гражданин Баррент. Первое посещение. Настаивает на снах о Земле.
Аркдраген повернулся и ушел.
– Хорошо, – сказал доктор, – устроим. – Он отложил книгу. – Ложитесь сюда.
Посреди помещения находился большой стол. Над ним висел замысловатый аппарат. Вдоль стен стояли стеклянные шкафы, заполненные квадратными склянками, напомнившими Барренту емкости с противоядиями.
Он лег. Доктор Уайн провел обычное обследование, затем определил степень внушаемости, гипнотический индекс, реакции на одиннадцать основных наркогрупп и подверженность тетаническим и эпилептическим судорогам. Результаты он записал в блокнот, сверился с таблицами, прошел в кабинет и начал готовить смесь.
– Это опасно? – спросил Баррент.
– Необязательно, – ответил доктор Уайн. – Вы достаточно здоровы. У вас низкий показатель внушаемости. Конечно, случаются эпилептические припадки – возможно, вследствие кумулятивных аллергических реакций. Мы не в состоянии предотвратить их. Бывают побочные эффекты, которые приводят к умопомешательству или даже к смерти. Случаи, весьма интересные для изучения. А некоторые клиенты остаются в своих снах, и их невозможно извлечь из этого состояния. С моей точки зрения, мы можем классифицировать последнее как форму сумасшествия, хотя на самом деле оно таковым не является.
Доктор кончил готовить смесь. Теперь он заполнял препаратом шприц. У Баррента появились серьезные сомнения в разумности всего предприятия.
– Может быть, отложим? – сказал он. – Я не уверен, что...
– Ни о чем не беспокойтесь, – утешил доктор. – Вы пришли в наилучший Магазин Снов на Омеге. Расслабьтесь. Напряженные мышцы могут вызвать столбнячные конвульсии.
– Мистер Аркдраген, наверное, был прав, – сказал Баррент. – Пожалуй, мне не следует требовать сон о Земле при первом посещении. Он объяснил, что это крайне опасно.
– Что такое жизнь без риска? Кроме того, наиболее распространенными последствиями являются травмы мозга и разрушение кровеносных сосудов, а мы прекрасно оснащены для борьбы с ними.
Он нацелил шприц на левую руку Баррента.
– Я передумал, – заявил Баррент и начал вставать.
Доктор Уайн проворно вонзил иглу ему в руку.
– В Магазине Снов не меняют решения. Расслабьтесь...
Баррент расслабился, лег на постель и услышал звон в ушах. Он попытался сфокусировать внимание на лице доктора, но лицо изменилось.

Лицо постарело, округлилось, покрылось испариной. Складки жира спускались с подбородка на шею. Глаза смотрели дружелюбно и озабоченно.
Это был Куратор 5-го курса.
– Уилл, – произнес Куратор, – ты должен быть осторожен. Тебе надо научиться сдерживать свои порывы.
– Знаю, сэр, – сказал Баррент. – Просто я так разозлился, что...
– Уилл!
– Хорошо, – произнес Баррент. – Я буду следить за собой.
Он вышел из здания университета и направился в город. Это был фантастический город небоскребов и многоэтажных улиц, сверкающий город серебряных и алмазных домов, гордый город, повелевающий жизнью стран и планет. Баррент шел по третьему пешеходному уровню и с ненавистью думал об Эндрю Теркалере.
Из-за Теркалера и его идиотской ревности заявление Баррента о приеме в корпус Космических Исследований было отклонено. И Куратор оказался бессилен – Теркалер имел слишком большое влияние на Приемную Комиссию. Должно пройти целых три года, прежде чем Баррент снова сможет подать заявление. А пока он привязан к Земле и сидит без работы. Вся его учеба была связана с внеземными исследованиями. На Земле ему нечего делать, а теперь его отлучили от космоса.
Теркалер!..
Баррент сошел с пешеходной дорожки и воспользовался экспрессом в Сантэ. Стоя на мчащейся ленте, он сжимал в кармане небольшой пистолет. На Земле запрещалось носить оружие. Свой пистолет он раздобыл окольными путями.
Он решил убить Теркалера.
Перед глазами наплывом появились какие-то гротескные лица. Сон смазался. Потом Баррент увидел себя целящимся в худого косоглазого человека, чей вопль о пощаде вдруг резко оборвался.
Информатор, безликий и неумолимый, заметил преступление и сообщил в полицию. Полицейские в серой форме схватили его, повели в суд. Судья с мутным пергаментным лицом вынес приговор о вечной ссылке на Омегу и отдал обязательный приказ об очистке памяти.
Затем сон превратился в калейдоскоп ужасов. Баррент карабкался по скользкому столбу, по отвесному склону горы, по ровной гладкой стене. Его догонял труп Теркалера с разверстой грудью. С двух сторон покойника поддерживали безликий информатор и бледнолицый судья.
Баррент бежал по горе, по улице, по крыше; преследователи держались вплотную. Он заскочил в полутемную желтую комнату, захлопнул и запер дверь. А обернувшись, увидел, что запер себя с трупом Теркалера. Голова его была покрыта алой и фиолетовой плесенью, в открытой ране в груди зацветал гриб. Мертвец дернулся, потянулся вперед, и Баррент нырнул в окно.

– Выходите, Баррент. Выходите из сна.
У Баррента не было времени слушать. Окно превратилось в крутой скат, и он соскользнул по его полированной поверхности в амфитеатр. Через серый песок, отталкиваясь обрубками рук и ног, к нему полз труп. На необъятной трибуне сидели рядышком судья и информатор.
– Он застрял.
– Я предупреждал его.
– Выходите из сна, Баррент. Говорит доктор Уайн. Вы на Омеге, в Магазине Снов. Очнитесь. У вас еще есть шанс, если вы немедленно соберетесь.
Омега? Сон? Некогда думать об этом! Баррент плыл по черному зловещему озеру. Прямо за ним плыли информатор и судья. Они поддерживали покойника, чья кожа медленно отваливалась от тела.
– Баррент!
Озеро превращалось в густой студень, который прилипал к рукам и ногам и забивал рот, а судья, информатор и труп...
– Баррент!
Баррент очнулся на постели в Магазине Снов. Над ним стоял взволнованный доктор Уайн. Рядом была сестра со шприцем и кислородной маской. За ней виднелся Аркдраген, вытирающий со лба испарину.
– Мы уже не надеялись, что вы выкарабкаетесь,– произнес доктор Уайн.
– Он вовремя успел вынырнуть, – сказала сестра.
– Я предупреждал его, – сказал Аркдраген и вышел из комнаты.
Баррент сел.
– Что случилось?
Доктор Уайн пожал плечами.
– Трудно сказать. Возможно, вы зациклились, а иногда попадаются наркотики с примесями. Но подобное практически не повторяется. Поверьте мне, Гражданин Баррент, наркотические ощущения чрезвычайно приятны. Я уверен, что во второй раз вы восхититесь.
Все еще потрясенный, Баррент был совершенно убежден, что второго раза не будет. Любой ценой он не допустит повторения кошмара.
– У меня теперь образовалась привычка? – спросил он.
– О нет, – ответил доктор Уайн. – Привыкание появляется после третьего или четвертого посещения.
Баррент поблагодарил его и вышел. Проходя мимо Аркдрагена, он спросил, сколько должен.
– Вы ничего не должны. – Аркдраген улыбался понимающе. – Первый визит за счет заведения.
Баррент покинул Магазин Снов и поспешил домой. Ему было над чем подумать. Появилось доказательство, что он совершил преднамеренное убийство.

Глава 9

Одно дело – обвинение в убийстве, которого ты за собой не чувствуешь, совсем другое – помнить совершенное преступление. Такому свидетельству нельзя не поверить.
Баррент пытался разобраться в своих чувствах. В чем бы ни обвиняли его земные власти, он не ощущал себя убийцей. В крайнем случае он мог допустить, что убил человека в припадке внезапной ярости. Но задумать и осуществить хладнокровную расправу...
Почему он сделал это? Выходит, желание отомстить оказалось таким сильным, что заставило сбросить оковы цивилизации?.. Он убил, кто-то донес, и судья приговорил его к Омеге. Он – убийца на планете преступников. Следовательно, чтобы жить припеваючи, ему достаточно просто следовать своим природным наклонностям.
И все же Барренту приходилось очень трудно. У него не было ни малейшей тяги к кровопролитию. В День Свободного Гражданина он, хотя и выходил вооруженным на улицу, не мог заставить себя застрелить кого-нибудь из низших классов. Он не хотел убивать! Нелепый предрассудок, особенно если учесть, где и кем он был. Но, сколько ни толковали ему Тем Ренд или Джо об обязанностях Гражданина, Баррент не мог побороть отвращения к убийству.
Он обратился к психиатру, который сообщил, что его неприязнь к убийству коренится в несчастном детстве. Фобия затем была осложнена перенесенной в Магазине Снов травмой. Из-за этого убийство, величайшее социальное благо, стало ему противно. Невроз гуманности в человеке, великолепно приспособленном к убийству, приведет, сказал психиатр, к его, Баррента, уничтожению. Психиатр предложил лечение в санатории для непреступников.
Баррент посетил санаторий и увидел сумасшедших, вопивших о добродетели, честности, священной ценности жизни и прочей муре. У него не появилось желания присоединиться к ним. Возможно, он болен, но не настолько!
Друзья предупреждали, что пассивность может накликать беду. Баррент соглашался, но питал надежду, что, убивая только в случае необходимости, сумеет не привлечь внимания высокопоставленных лиц, следящих за соблюдением закона.
Несколько недель план его, казалось, имел успех. Баррент игнорировал все более настойчивые приглашения в Магазин Снов и не посещал служб в Малом Шабаше. Торговля процветала, и он проводил свободное время, изучая редкие яды и практикуясь в стрельбе. Часто Баррент думал о девушке – доведется ли им встретиться?
И думал о Земле. После визита в Магазин Снов в памяти то и дело вспыхивали разрозненные картины: обветшалый каменный дом, дубовая роща, изгибы реки, просвечивающей сквозь заросли ивы. Видения полузабытой Земли наполняли его невыносимой тоской. Как и большинством обитателей Омеги, им владело страстное желание вернуться домой.
А это было невозможно.
Летели дни, и когда беда пришла, она пришла неожиданно.
Однажды ночью раздался громкий стук в дверь. Четверо в форме сообщили полусонному Барренту, что он арестован.
– За что? – спросил Баррент.
– Отсутствие склонности к наркотикам. Три минуты на сборы.
– Какое наказание меня ждет?
– В суде узнаешь. – Охранник подмигнул своим приятелям и добавил: – Но единственный способ вылечить нерасположенца – убить его...

Баррента привели в одну из комнат вытянутого здания Департамента Юстиции. Помещение называлось Суд Неправедный, в честь страшной англосаксонской юридической процедуры. Напротив располагалась Звездная Палата, она же Тайный Застенок – тоже реликт из прошлого. Прямо за ней находился Суд Последней Апелляции.
Комната Суда Неправедного была перегорожена пополам высоким деревянным экраном, ибо основы омегианского правосудия гласили, что обвиняемый не должен видеть ни судей, ни свидетелей по его делу.
– Арестованный, встать.
Голос, вялый и равнодушный, раздавался из небольшого динамика. Баррент едва разбирал слова; интонации и выражение терялись, как и было задумано. Судья оставался анонимом.
– Уилл Баррент, – сказал судья, – вы предстали перед судом по основному обвинению в нерасположении к наркотикам и дополнительному – в отсутствии благочестия. По последнему у нас имеются показания священника. По основному – свидетельство Магазина Снов. Вы можете опровергнуть обвинения?
Баррент подумал и ответил:
– Нет, сэр, не могу.
– В настоящий момент вашу антирелигиозность можно не рассматривать, ибо это первый проступок. Но нерасположение к наркотикам является главным преступлением против Государства. Непрерывное потребление наркотиков – обязательная привилегия каждого Гражданина. Известно, что привилегии должны насаждаться, в противном случае они будут утеряны. А потерять привилегии – значит потерять краеугольный камень нашей свободы. Поэтому уклонение от них приравнивается к государственной измене.
Наступила пауза. Стражники нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Баррент, считавший свое положение безнадежным, слушал затаив дыхание.
– Наркотики служат многим целям, – продолжал невидимый судья. – Излишне перечислять их достоинства. Но с точки зрения Государства необходимо отметить, что предрасположенное к ним население есть лояльное население, что наркотики являются основным источником доходов и вообще представляют весь наш образ жизни. Более того, я скажу, что нерасположенное меньшинство неизменно доказывало свою враждебность к родным омегианским организациям. Все это пространное объяснение, Уилл Баррент, для того, чтобы вы лучше поняли, в чем вас обвиняют.
– Сэр, – сказал Баррент, – я ошибался, избегая наркотиков. Не буду ссылаться на незнание – мне известно, что закон не признает его оправданием. Но я смиренно прошу суд дать мне возможность исправиться. Я прошу учесть, сэр, что мне еще не поздно приобрести привычку к наркотикам.
– Суд принимает это во внимание и потому проявляет к вам величайшую снисходительность, дозволяемую законом. Вместо высшей меры вам предоставляется возможность выбрать между двумя менее суровыми приговорами. Первый из них карательный: вы лишаетесь правой руки и левой ноги во искупление против Государства, но вы сохраняете жизнь.
Баррент сглотнул и спросил:
– А второй, сэр?
– Второй, некарательный приговор заключается в том, что вы должны пройти Суд Испытанием. В этом случае, если вы выживете, вам будет присвоен соответствующий ранг и предоставлено вытекающее из него положение в обществе.
– Я выбираю Суд Испытанием, – произнес Баррент.
– Очень хорошо, – сказал судья. – Да свершится правосудие.
Баррента увели. За спиной он услышал сдавленный смешок одного из охранников. Значит, выбор неправильный? Может ли Суд Испытанием быть страшнее увечья?

Глава 10

На Омеге, как говаривали старожилы, между вынесением приговора и приведением его в исполнение не просунешь даже лезвия ножа. Баррента без промедления доставили в огромный круглый каменный подвал Департамента Юстиции. С высокого изогнутого аркой потолка ослепительно сияли белые дуги светильников. Часть стены, срезанная ступенями, образовывала зрительскую трибуну. Ряды были забиты до отказа, между ними сновали разносчики и продавали повестку дня судебной процедуры.
Баррент стоял посреди зала на каменном полу. В изгибе стены отодвинулась панель, и на арену выкатила небольшая машина.
Громкоговоритель высоко над зрительской трибуной объявил:
– Внимание, дамы и господа! Вы присутствуете на Суде Испытанием 642-ВГ223 между Гражданином Уиллом Баррентом и ГМЕ-213. Просим занять места. Состязание начнется через пару минут.
Баррент посмотрел на своего противника. Блестящая черная машина в форме полусферы высотой около четырех футов нетерпеливо каталась взад-вперед на маленьких колесах. По гладкой металлической шкуре, вспыхивая, пробегали красные, зеленые и янтарные огоньки утопленных в корпусе лампочек. Она вызывала у Баррента смутное воспоминание о морских чудищах, обитающих в океанах Земли.
– Небольшое объяснение для тех, кто впервые посетил нашу арену, – снова заговорил динамик. – Заключенный Уилл Баррент добровольно выбрал Суд Испытанием. Инструмент правосудия, в данном случае ГМЕ-213, есть изумительное творение инженерного гения Омеги. Машина, или Макс, как ее называют многие друзья и поклонники, является орудием убийства завидной эффективности. В ее арсенале двадцать три разных способа умерщвления, в большинстве своем очень болезненных. В целях испытания она оперирует по принципу случайности. Это означает, что Макс не выбирает сам орудие убийства. Способ нападения определяется беспорядочным расположением двадцати трех номеров, соединенных с селектором времени, действующим по тому же принципу неопределенности в пределах от одной до шести секунд.
Макс неожиданно двинулся в центр арены, и Баррент отошел.
– Заключенный, – продолжал громкоговоритель, – в состоянии вывести машину из строя; в таком случае он выигрывает состязание и освобождается с сохранением всех прав и привилегий его нового статуса. Теоретически такая возможность существует. Практически это случается три с половиной раза из ста.
Баррент оглядел галерею зрителей. Судя по одежде, все они, мужчины и женщины, принадлежали к верхушке Привилегированных Классов.
А в первом ряду сидела девушка, которая дала ему оружие в день прибытия в Тетрахид. Она была такой же красивой, как ему запомнилось, но бледное овальное лицо ничего не выражало. Она смотрела на Баррента с бесстрастным любопытством человека, разглядывающего необычного жука в банке.
– Состязание начинается! – объявил динамик.
У Баррента больше не было времени думать о девушке, потому что машина покатила прямо на него.
Он осторожно отступил в сторону. Макс выпустил тонкое щупальце с поблескивающим белым кольцом и устремился к Барренту, тесня его к стене.
Внезапно машина остановилась. Внутри механизма что-то щелкнуло. Щупальце убралось, и на его месте появилась металлическая рука на шарнирах, заканчивающаяся лезвием. Увеличив скорость, машина зажала Баррента в угол. Рука взметнулась, но он успел увернуться и услышал, как нож заскрежетал о камень. Когда рука втянулась, Баррент смог вернуться к центру.
Он понимал, что машина уязвима только во время паузы, пока селектор выбирает способ убийства. Но как вывести из строя гладкий бронированный механизм?
Макс опять приближался, и теперь его металлическая шкура тускло отсвечивала зеленым веществом, в котором Баррент сразу узнал контактный яд. Он прыгнул в сторону и помчался, огибая арену, стараясь избежать смертельного прикосновения.
Машина затормозила. Нейтрализатор омыл ее поверхность, очищая от яда. Затем Макс опять направился к нему, на сей раз без всякого оружия, явно идя на таран. Баррент еле переводил дыхание. Он беспомощно прислонился к стене, глядя, как противник набирает разгон.
Макс остановился в нескольких дюймах от стены. Щелкнул селектор. Из брони вылезало нечто вроде бейсбольной биты.
Упражнение по прикладному садизму, подумал Баррент. Пройдет немного времени, и машина собьет его с ног и запросто прикончит. Предпринимать надо что-то немедленно, пока еще сохранились силы.
Не успел он подумать об этом, как в воздухе мелькнула увесистая стальная дубинка. Баррент не смог полностью уклониться от удара. Бита задела левое плечо, рука онемела.
Макс опять выбирал. Баррент бросился на его гладкую сферическую поверхность. На самом верху он увидел два крошечных отверстия. Молясь, чтобы они оказались воздухозаборниками, Баррент заткнул их пальцами.
Машина замерла, публика взревела. Баррент цеплялся за ровную поверхность онемевшей рукой, стараясь удержать пальцы в отверстиях. Огни на шкуре Макса изменили цвет с зеленого на янтарный, потом на красный; его внутриутробное жужжание превратилось в глухой рокот.
А затем машина выпустила трубки дополнительных воздухозаборников.
Баррент попытался накрыть их своим телом, но машина, внезапно взвыв, быстро откатилась и сбросила его. Он вскочил на ноги и вернулся к центру арены.
Состязание длилось не более пяти минут, а Баррент совсем выбился из сил. Тем временем неумолимая машина наступала, подняв широкую сверкающую секиру.
Вместо того чтобы отпрыгнуть в сторону, Баррент бросился вперед. Он схватил металлическую руку обеими ладонями и начал гнуть ее вниз. Сталь затрещала, и Барренту показалось, что сустав начинает поддаваться. Если ему удастся отломать металлическую конечность, может быть, машина выйдет из строя или, на худой конец, он получит оружие.
Макс внезапно дал задний ход и вырвал руку. Баррент упал ничком. Секира со свистом долбанула его по плечу.
Баррент покатился по полу и посмотрел на трибуну. Он конченый человек. Уж лучше благодарно принять следующую попытку машины, чтобы она прикончила его сразу... А девушка показывала ему что-то руками.
Времени наблюдать не было. Ослабевший от потери крови, Баррент поднялся на ноги. Его не интересовало, какое оружие извлекает машина на этот раз. Стоило ей двинуться, и он бросился под колеса.
Колеса вкатились на плечо, и Макс резко накренился. Баррент застонал от боли и, собрав последние силы, попытался встать. Машина взвыла и опрокинулась; Баррент упал рядом.
Когда зрение вернулось к нему, машина выдвигала конечности, чтобы перевернуться.
Баррент кинулся на днище и замолотил по нему кулаками. Ничего не произошло. Он попробовал оторвать одно из колес, но не сумел. Макс стал отжиматься от пола.
Внимание Баррента вновь привлекла девушка. Она настойчиво повторяла дергающие движения.
Только тогда Баррент заметил маленькую предохранительную коробку около одного из колес. Он резко сорвал крышку, ободрав почти все ногти, и выдернул предохранитель.
Машина элегантно испустила дух.
Баррент лишился чувств.

Глава 11

– На Омеге главенствует закон. Скрытый и явный, церковный и светский, закон управляет поступками всех жителей, от нижайших из низких до высочайших из высоких. Без него не было бы привилегий для тех, кто создал закон; без закона и его неумолимой силы Омега превратилась бы в немыслимый хаос, в котором человеческие права могли существовать, лишь пока и поскольку их обеспечивал бы каждый человек. Анархия знаменовала бы конец омегианского общества и особенно тех старших представителей правящих классов, кто давно миновал расцвет своих физических сил.
Но население Омеги состоит исключительно из людей, нарушавших законы на Земле. Это общество, в котором преступления не только прощаются, но и поощряются; общество, в котором уклонение от правил судится единственно по степени успеха.
Налицо парадокс: криминальное общество с абсолютными законами, предназначенными для нарушения.
Так говорил Барренту судья, все еще спрятанный за экраном. После завершения Суда Испытанием прошло несколько часов. Баррента отнесли в медпункт, где занялись его ранениями. Они были в основном легкими: два треснувших ребра, глубокий порез на левом плече, царапины и ушибы.
– Соответственно, – вещал судья, – закон должен одновременно нарушаться и не нарушаться. Те, кто никогда не нарушает закон, не поднимаются в положении. Обычно их убивают тем или иным путем, так как у них недостаточно инициативы выживания. Для тех, кто, подобно вам, нарушает закон, ситуация иная. Закон строго наказывает их – если им не удается обойти его.
Судья сделал паузу и торжественно продолжил:
– Идеалом на Омеге является личность, которая понимает законы, ценит их необходимость, знает кару за нарушение, нарушает и преуспевает! Вот, сэр, наш идеальный преступник и идеальный омегианец. Именно это вам удалось свершить, Уилл Баррент, пройдя Суд Испытанием.
– Благодарю вас, сэр, – сказал Баррент.
– Я хочу, чтобы вы осознали: однократный триумф над законом вовсе не означает, что вы сумеете восторжествовать во второй раз. С каждой новой попыткой ваши шансы уменьшаются так же, как растет вознаграждение за успех. Поэтому я не советую вам действовать опрометчиво.
– Не буду, сэр, – заверил Баррент.
– Очень хорошо. Таким образом, вы возводитесь в ранг Привилегированного Гражданина со всеми правами и обязанностями. Вам позволяется, как и прежде, вести свое дело. Кроме того, вы награждаетесь недельным отдыхом на Озере Облаков, куда можете отправиться с любой женщиной по вашему выбору.
– Простите, – перебил Баррент. – Что вы сказали?
– Недельный отдых, – повторил спрятанный судья, – с любой женщиной по вашему выбору. Это высокая награда, так как на Омеге мужчин в шесть раз больше, чем женщин. Вы можете выбрать любую незамужнюю женщину независимо от ее желания. На это вам дается три дня.
– Мне не нужно трех дней, – сказал Баррент.– Я желаю девушку, которая сидела в первом ряду трибуны. У нее черные волосы и зеленые глаза. Вы знаете, кого я имею в виду?
– Да, – медленно произнес судья. – Я знаю, кого вы имеете в виду. Ее имя Моэра Эрмайс. Мне кажется, вам лучше изменить решение.
– Есть какие-нибудь причины?
– Нет. Но было бы лучше, если бы вы выбрали другую женщину. Мой клерк с удовольствием снабдит вас списком подходящих молодых дам. У них отличные рекомендации. Некоторые окончили Женский институт, где, как вам, возможно, известно, преподают двухгодичный курс науки и искусства гейши. Я лично могу порекомендовать вам...
– Хочу Моэру, – заявил Баррент.
– Молодой человек, вы делаете ошибку.
– Я все-таки рискну.
– Хорошо, – сказал судья. – Ваш отдых начинается завтра в девять утра. Я искренне желаю вам удачи.
Баррента под охраной вывели из здания суда и доставили домой. Друзья, считавшие, что он погиб, пришли его поздравить. Им не терпелось услышать подробности Суда Испытанием, но Баррент уже понял, что знание есть путь к могуществу, и не особенно распространялся.
В этот вечер был и другой повод для празднования: Тема Ренда наконец приняли в Гильдию Убийц. Как и обещал, он взял Фоэрена к себе в помощники.
На следующее утро перед дверью магазина остановился экипаж. Его прислал Департамент Юстиции. Сзади сидела очень красивая и недовольная Моэра Эрмайс.
– Вы в своем уме, Баррент? Думаете, у меня есть на это время? Почему вы выбрали меня?
– Вы спасли мне жизнь, – ответил Баррент.
– И вы решили, что я вами заинтересовалась? Если у вас есть чувство благодарности, скажите водителю, что передумали. У вас есть еще возможность выбрать другую девушку.
Баррент покачал головой.
– Мне нужны только вы.
– Не передумаете?
– Ни за что.
Моэра вздохнула и откинулась назад.
– Вы действительно интересуетесь мной?
– Больше чем интересуюсь, – сказал Баррент.
– Что ж, – сказала Моэра, – мне остается только смириться с этим.
Она отвернулась, но перед этим Барренту показалось, что он увидел на ее лице еле заметную улыбку.

Глава 12

Озеро Облаков – лучший курорт Омеги. На его территории поединки были строжайшим образом запрещены, всякое оружие отбиралось. Ссоры разрешал ближайший бармен, а убийство наказывалось немедленным лишением статуса.
На Озере Облаков доступно любое развлечение. Хочешь – смотри бой быков и медвежью схватку, хочешь – занимайся плаванием, альпинизмом, лыжами... Вечерами в бальных залах за стеклянными стенами, отделяющими жителей от граждан и граждан от элиты, проходили танцы. К услугам отдыхающих имелся прекрасно оборудованный наркобар, содержащий как испытанные средства для заядлых любителей, так и новинки на пробу. Для тех, кто пообщительней, по средам и субботам устраивали ночные оргии в Гроте Сатиров. Более стеснительным незнакомки в масках назначали свидания в полутемных коридорах под отелем. Но главное, там были покатые склоны и тенистые леса, приятные прогулки, свободные от вечного страха и напряжения, от каждодневной борьбы за существование в Тетрахиде.
Баррент и Моэра жили в смежных комнатах, и дверь между ними была не заперта. Но в первую ночь Баррент не воспользовался той дверью – на планете, где женщины питали пристрастие к ядам, мужчине следовало подумать дважды, прежде чем навязывать свою компанию. Даже владелец магазина противоядий вынужден был считаться с возможностью не распознать вовремя симптомы отравления у самого себя...
На второй день они забрались высоко в горы и устроили пикник на покрытом травой склоне, спускающемся к серому морю. Баррент спросил Моэру, почему она спасла ему жизнь.
– Вам не понравится ответ, – предупредила она.
– И все же я хотел бы знать.
– Вы выглядели таким странно беззащитным в Обществе защиты жертв... Я бы помогла любому, кто оказался на вашем месте.
Баррент неловко кивнул.
– А второй раз?
– Затем, пожалуй, я вами заинтересовалась. Но это не романтический интерес, вы понимаете? Я совсем не романтична.
– Какой же интерес?
– Мне казалось, что вы хороший материал для вербовки.
– Вы не могли бы объяснить поподробнее? – попросил Баррент.
Моэра минуту хранила молчание, наблюдая за ним немигающими зелеными глазами.
– Я могу сказать лишь немногое. На Омеге действует организация, которая ищет подходящих людей. Обычно мы начинаем непосредственно с корабля. Потом поиск продолжают вербовщики, такие, как я.
– А какой тип людей вы подбираете?
– Простите, Уилл, не ваш.
– Почему не мой?
– Сперва я серьезно думала завербовать вас, – сказала Моэра. – Вы казались как раз тем человеком, который нам нужен. Затем я проверила ваше дело.
– И?..
– Мы не принимаем убийц. Иногда мы нанимаем их для специальных заданий, но не зачисляем в организацию. Существуют некоторые смягчающие обстоятельства, которые мы признаем: самозащита, например. Но человек, совершивший на Земле преднамеренное убийство...
– Понимаю, – произнес Баррент. – А если я скажу, что не испытываю тяги к кровопролитию?
– Мне известно это, – ответила Моэра. – Если бы все зависело от меня, я бы приняла вас в организацию. Но решаю не я... Уилл, а вы уверены, что совершили убийство?
– Похоже на то, – проговорил Баррент. – Наверное.
– Плохо, – сказала Моэра. – И все же организация нуждается в людях с высоким уровнем выживания независимо от их поступков на Земле. Ничего не обещаю, но я посмотрю, что можно сделать. Хорошо, если бы вы сумели выяснить больше о своем преступлении. Возможно, были смягчающие обстоятельства...
– Не исключено, – с сомнением сказал Баррент. – Я постараюсь.
Этим вечером, когда он собрался ложиться, Моэра открыла дверь и вошла в комнату. Гибкая и теплая, она скользнула в его постель. Когда он заговорил, она закрыла ему рот рукой. И Баррент, наученный не искушать судьбу, промолчал.

...Отдых промчался слишком быстро. О загадочной организации больше не говорили, зато, возможно, в качестве компенсации, смежная комната оставалась открытой. Наконец вечером седьмого дня Баррент и Моэра вернулись в Тетрахид.
– Когда я смогу тебя увидеть? – спросил Баррент.
– Я свяжусь с тобой.
– Меня это не устраивает.
– Больше ничего не могу предложить, – сказала Моэра. – Прости, Уилл. Я посмотрю, что можно сделать с организацией.
Баррент вынужден был удовлетвориться этим. Выйдя из машины у своего магазина, он все еще не знал, где она живет и какую организацию представляет.

Он тщательно обдумал подробности своих видений в Магазине Снов: гнев на Теркалера, контрабандное оружие, столкновение, труп, а затем информатор и судья. Не хватало только одной детали. Баррент никак не мог припомнить самого мгновения убийства, когда он прицелился и нажал на курок. Видения кончались на встрече с Теркалером и продолжались после перерыва, когда тот уже был мертв. Возможно, он заблокировал в памяти момент совершения убийства, но, может, какая-то причина все же спровоцировала преступление? Это необходимо выяснить.
Сведения о Земле можно получить только двумя путями. Один лежал через кошмар Магазина Снов, и Баррент твердо решил к нему не прибегать. Другой – услуги скреннирующих мутантов.
Баррент разделял всеобщую неприязнь к мутантам. Они были совершенно иной расой, и их статус неприкасаемых был не только следствием предубеждения. Мутанты часто были носителями странных и неизлечимых болезней. Их остерегались и избегали, и они отвечали замкнутостью. Квартал Мутантов был городом в городе. Разумные граждане держались подальше от квартала, особенно вечером – все знали, что мутанты мстительны.
Но только мутанты обладали скреннирующей способностью. В их бесформенных телах скрывались необычные силы и таланты, странные и неистовые способности, которых нормальные люди чурались днем и втайне вожделели ночью. Поговаривали, что мутанты пользуются особым покровительством Великого Черного и что искусство черной магии, которым похвалялись священники, на самом деле доступно только мутантам; правда, никто не утверждал этого в присутствии служителей культа.
Бытовало мнение, что благодаря своим странным способностям мутанты помнят о Земле гораздо больше, чем обычные люди. И не только помнят в общих чертах, но могут раскрутить жизненную нить человека во времени и пространстве, проникнуть сквозь стену забытья и рассказать, что с ним произошло на самом деле.
Однако не все верили в особые свойства мутантов. Некоторые считали их просто ловкими мошенниками, наживающимися на людской доверчивости.
Баррент решил все выяснить сам. Однажды поздним вечером, соответственно одетый и вооруженный, он покинул свой дом и отправился в Квартал Мутантов.

Глава 13

Баррент шел по узким, петляющим улочкам Квартала, держа руку на оружии. Он проходил мимо хромых и слепых, гидроцефалоидных и микроцефалоидных идиотов, мимо фокусника, держащего в воздухе двенадцать горящих факелов с помощью рудиментарной третьей руки, растущей из груди, мимо торговцев одеждой, косметикой и ювелирными изделиями, мимо тележек со зловонной и антисанитарно выглядевшей пищей. Он миновал несколько ярко раскрашенных публичных домов, где у окон зазывно толпились девицы. Четырехрукая и шестиногая уродка сообщила ему, что он явился как раз вовремя для Дельфийских обрядов. Баррент поспешил прочь и почти столкнулся с чудовищно толстой женщиной, немедленно рванувшей на себе блузку, дабы обнажить восемь сморщенных грудей. Он вильнул в сторону, обходя четверых сиамских близнецов, которые уставились на него огромными жалобными глазами.
Баррент завернул за угол и остановился. Высокий оборванный старик с тростью загораживал ему дорогу. Он был кривой – ровная гладкая кожа затягивала место, где полагалось находиться левому глазу. Но правый глаз сверкал ярко и свирепо из-под белой брови.
– Вам нужны услуги настоящего скреннера? – спросил старик.
Баррент кивнул.
– Идите за мной. – Мутант свернул в аллею, и Баррент последовал за ним, крепко сжимая рукоятку иглолучевика. Законом мутантам запрещалось иметь оружие, но многие, подобно этому старику, носили тяжелые, окованные железом палки. Лучшего оружия для узких улочек нельзя было и представить.
Провожатый открыл дверь и мотнул головой. Баррент помедлил, вспоминая рассказы о доверчивых жителях, попавших в лапы мутантов, затем сжал иглолучевик и вошел.
Старик открыл дверь в конце длинного коридора и ввел Баррента в маленькую, тускло освещенную комнату. Когда глаза привыкли к темноте, Баррент разглядел фигуры двух женщин, сидевших за простым деревянным столом. На столе стояла кастрюля с водой, а в кастрюле лежали осколки карманного зеркальца.
Одна женщина была очень старой и совершенно безволосой, другая – молодой и красивой. Баррент был потрясен, подойдя ближе к столу и увидев, что ее ноги ниже колен срослись в рыбий хвост.
– Чем интересуетесь, Гражданин Баррент? – спросила молодая женщина.
– Откуда вы знаете мое имя? – опешил Баррент. Не получив ответа, он сказал: – Я хочу выяснить все об убийстве, которое я совершил на Земле.
– Зачем вам это нужно? Разве власти не записали его в вашу пользу?
– Записали. Но мне хотелось бы знать, почему я сделал это. Может, были какие-то смягчающие обстоятельства. Самозащита, например.
– Это так важно для вас?
– Да. – Он помедлил и решился: – Дело в том, что я не хочу убивать. У меня невротическое предубеждение против убийства. Вот и любопытно, почему же я совершил его на Земле.
Мутанты переглянулись. Старик усмехнулся и произнес:
– Гражданин, мы поможем тебе. У нас, мутантов, тоже предубеждение против убийства, потому что всегда убивают нас. Нам нравятся граждане с такими неврозами.
– Значит, вы согласны скреннировать мое прошлое?
– Все не так просто, – заметила молодая женщина.– Скреннирующая способность, являющаяся одним из проявлений пси-эффекта, сложна в обращении. Даже когда удается вызвать ее к жизни, она часто раскрывает не то, что нужно.
– Я думал, что все мутанты могут легко заглядывать в прошлое.
– Нет, – сказал старик, – это неверно. Во-первых, не все, кого так называют, действительно мутанты. Любая деформация или отклонение в наши дни провозглашается мутацией. Это удобное клеймо для каждого, кто не соответствует земным стандартам.
– Но среди вас есть и настоящие мутанты?
– Безусловно. Однако существуют разные типы мутаций. Некоторые из них – гигантизм, микроцефалия и тому подобное – просто следствие радиации. Совсем немногие из нас обладают пси-способностями, хотя все мутанты уверяют, что имеют их.
– Вы способны скреннировать? – спросил его Баррент.
– Я – нет. Но Мила может, – ответил он, указывая на молодую женщину. – Иногда.
Женщина глядела в воду, в разбитое зеркало. Ее блеклые глаза широко раскрылись, обнажая почти всю радужку; хвостатое тело, поддерживаемое старухой, выпрямилось и напряглось.
– Она начинает что-то видеть, – произнес старик. – Вода и зеркало – только средства для концентрирования внимания. Мила хорошо скреннирует, хотя порой прошлое у нее переплетается с будущим. Люди пугаются таких вещей, им-то скреннирование и обязано своей дурной славой. Но тут уж ничего не поделаешь. Если Мила видит в воде будущее, она говорит о нем. На этой неделе она предсказала одному Хаджи, что тот через четыре дня умрет. – Старик хихикнул. – Вы бы видели его лицо.
– Она предупредила, как он умрет? – спросил Баррент.
– Да, от броска ножа. Бедняга просидел все время дома.
– Его убили?
– Конечно. Жена. Решительная женщина!..
Баррент надеялся, что Мила не прочтет его будущее. Жизнь трудна и без предсказаний мутантов.
Мила подняла взгляд от зеркала, печально покачивая головой.
– Я могу сказать вам очень мало. Мне не удалось увидеть, как произошло убийство. Но я видела кладбище и видела могилу ваших родителей. Могила старая, наверное, двадцатилетней давности. Кладбище расположено на краю местечка Янгерстан, на Земле.
Барренту это название ничего не говорило.
– А еще, – продолжала Мила, – я увидела человека, который многое может вам рассказать, если захочет.
– Он свидетель убийства?
– Да.
– Это тот, кто на меня донес?
– Не знаю, – ответила Мила. – Я видела покойника по имени Теркалер, и возле него стоял человек. Его зовут Иллиарди.
– Он здесь, на Омеге?
– Вы можете найти его сейчас в Эйфориаториуме на Малой Топорной улице. Знаете?
– Найду, – сказал Баррент. Он поблагодарил девушку и предложил плату, взять которую она отказалась. Когда Баррент выходил, она окликнула его:
– Будьте осторожны.
Баррент остановился и почувствовал холодок в груди.
– Вы скреннировали мое будущее?
– Только на несколько месяцев вперед.
– И что увидели?
– Не могу объяснить. То, что я увидела, совершенно невозможно.
– Скажите мне.
– Я видела вас мертвым. И все же вы не были мертвы. Вы смотрели на труп, разбитый на сверкающие осколки. Но покойник – это вы.
– Что это значит?
– Не знаю, – сказала Мила.

Эйфориаториум оказался большим, аляповато обставленным заведением, специализирующимся на наркотиках и афродизиаках. Клиентура его состояла в основном из пеонов и жителей. Пробиваясь сквозь толпу и спрашивая человека по имени Иллиарди, Баррент чувствовал, что он в чужой среде.
Ему показали на лысого узкоплечего мужчину, сидящего за крошечной рюмкой танапиквита. Баррент подошел и представился.
– Приятно познакомиться, сэр, – сказал Иллиарди, проявляя обязательное уважение Жителя Второго Класса к Привилегированному Гражданину. – Чем могу быть вам полезен?
– Я хотел бы кое-что спросить о Земле, – объяснил Баррент.
– Я мало что помню, – извинился Иллиарди. – Но рад услужить.
– Вы знали человека по имени Теркалер?
– Безусловно, – подтвердил Иллиарди. – Такой тощий и косоглазый. Негодяй, каких свет не видывал.
– Вы присутствовали при его убийстве?
– Разумеется. Это первое, что я вспомнил, сойдя с корабля.
– Вы видели, кто его убил?
Иллиарди изумился.
– Чего тут видеть? Его убил я.
Баррент заставил себя продолжать ровным голосом:
– Вы уверены в этом? Абсолютно уверены?
– Конечно, – сказал Иллиарди. – Я готов драться с любым, кто посмеет оспорить это. Теркалера убил я, и это самое меньшее, чего он заслуживал.
– А не видели ли вы в это время поблизости меня?
Иллиарди посмотрел на него внимательно, затем покачал головой.
– Кажется, нет. Но я не уверен. Все, что случилось после убийства, у меня как во сне.
– Благодарю вас, – произнес Баррент и покинул Эйфориаториум.

Глава 14

Чем больше Баррент думал, тем больше приходил в недоумение. Если Теркалера убил Иллиарди, то почему Баррента отправили на Омегу? Если произошла ошибка, то почему его не выпустили, когда обнаружили настоящего убийцу? Зачем кто-то на Земле обвинил его в преступлении, которого он не совершал? И зачем фальшивое воспоминание об убийстве внедрили ему в память да еще на подсознательном уровне?
У Баррента не было ответов на эти вопросы. Но и прежде не чувствуя себя убийцей, теперь он нашел доказательство. Сознание невиновности все изменило и расставило по своим местам: его вовсе не привлекает омегианский образ жизни. Он хочет вернуться на Землю!
Однако это невозможно. В небе днем и ночью кружили сторожевики. Но даже если бы удалось как-то увернуться от них, шансов на побег не было никаких. Техника Омеги дошла только до двигателей внутреннего сгорания; звездные корабли принадлежали Земле.
Баррент продолжал работать в магазине противоядий и будто щеголял своим антиобщественным поведением. Он игнорировал приглашения из Магазина Снов и никогда не посещал публичных казней. Когда ревущие толпы собирались поразвлечься в Квартале Мутантов, у Баррента начинались головные боли. Он не участвовал в Охотах Дня Посадки и грубо обошелся с торговым представителем «Ежемесячных пыток». И даже визиты Дяди Ингмара не смогли поколебать его антирелигиозных настроений.
Баррент понимал, что напрашивается на неприятности, и ожидал их с каким-то странным, но бодрящим нетерпением. В конце концов на Омеге нет ничего необычного в нарушении законов – если удается выйти сухим из воды.

Случай проверить свою решимость ему представился довольно скоро. Однажды на улице его толкнул прохожий. Баррент отошел, но тот схватил его за плечо.
– Ты знаешь, кого ты толкнул? – спросил мужчина. Он был коренастый и приземистый. Одежда указывала на его принадлежность к Привилегированным Гражданам. Пять серебряных звезд на ремне – количество узаконенных убийств.
– Я не толкал вас, – сказал Баррент.
– Ты лжешь, любитель мутантов.
Услышав смертельное оскорбление, толпа замерла. Баррент сделал шаг назад, выжидая. Мужчина потянулся за оружием отработанным артистичным движением, но иглолучевик Баррента был нацелен на полсекунды раньше. Он просверлил обидчика прямо между глаз; затем, почувствовав движение сзади, Баррент резко обернулся.
Двое Привилегированных Граждан вытаскивали свое тепловое оружие. Баррент выстрелил, ныряя под прикрытие здания. Противники упали и обуглились. Деревянная стена рядом с Баррентом разлетелась на кусочки – из аллеи стрелял еще один. Двумя выстрелами Баррент уложил его.
И все. В течение нескольких секунд он убил четверых.
Баррент был доволен: теперь любителям повышения статуса есть о чем подумать. Вполне возможно, они переключатся на более доступные объекты и оставят его в покое.
У себя в магазине он застал Джо. Маленький кредитный вор выглядел расстроенным.
– Видел сегодня, как ты стрелял. Отличная работа.
– Благодарю, – сказал Баррент.
– Думаешь, это тебе поможет? Думаешь, что сможешь дальше нарушать закон?
– Пока удается.
– Безусловно. Но как по-твоему, сколько ты продержишься?
– Сколько надо будет.
– Нет, – сказал Джо. – Нельзя безнаказанно нарушать закон. Только сосунки верят в это.
– Им придется послать за мной стрелков получше,– заметил Баррент, перезаряжая иглолучевик.
– Все произойдет не так, – произнес Джо. – Поверь мне, Уилл, нельзя сосчитать способов избавиться от тебя. Когда закон решил действовать, его не остановишь. И, между прочим, не жди помощи от своей подруги.
– Ты знаешь ее? – спросил Баррент.
– Я знаю всех, – мрачно сказал Джо. – У меня друзья в правительстве. Я знаю, что тобой недовольны. Слушай меня, Уилл. Ты же не хочешь плохо кончить?
Баррент покачал головой.
– Джо, ты можешь связаться с Моэрой? Ты знаешь, где найти ее?
– Возможно. Зачем?
– Я хочу, чтобы ты ей кое-что передал. Скажи ей, что я не совершал убийства, в котором меня обвинили на Земле.
Джо уставился на него.
– Ты спятил?
– Нет. Я нашел человека, который на самом деле совершил его: Житель Второго Класса Иллиарди.
– Чего же об этом распространяться? – удивился Джо. – Не имеет смысла терять уважение.
– Я не убивал, – упрямо повторил Баррент.– Передашь Моэре?
– Хорошо, – согласился Джо. – Если смогу найти ее. Но лучше послушай меня. Может, еще не поздно все исправить. Сходи на Черную Мессу...
– Возможно, я так и сделаю, – произнес Баррент.– Ты обязательно скажешь Моэре?
– Да, – пообещал Джо. Он вышел из магазина противоядий, печально качая головой.

Глава 15

Тремя днями позже Баррента посетил высокий пожилой мужчина с горделивой осанкой, такой же прямой, как церемониальный меч, висевший у него на боку. На нем был мундир с высоким воротником-стойкой, черные брюки и блестящие черные туфли. По одежде Баррент распознал в нем важного государственного чиновника.
– Правительство Омеги шлет вам поздравления, – начал гость. – Я Норинс Джей, Субминистр Игр. В соответствии с законом я нахожусь здесь, дабы лично уведомить вас о великой удаче.
Баррент осторожно кивнул и пригласил посетителя пройти в комнату. Но Джей, величественный и исполненный достоинства, предпочел остаться в магазине.
– Вчера была проведена ежегодная Лотерея, – объявил он. – Вы, Гражданин Баррент, один из выигравших. Поздравляю вас.
– А что за награда? – поинтересовался Баррент. Он слышал о Лотерее, но имел о ней лишь самое смутное представление.
– Почет и слава. Увековечение вашего имени в гражданских свитках. Сохранение для потомства списка ваших убийств. Конкретно – вы получите иглолучевик государственного выпуска и будете посмертно награждены Серебряным знаком солнечных лучей.
– Посмертно?
– Конечно. Серебряные солнечные лучи всегда присуждают посмертно. Однако от этого они не менее почетны.
– Да-да, – согласился Баррент. – Что-нибудь еще?
– Как выигравший в Лотерее, вы примете участие в символической церемонии Охоты, отмечающей начало ежегодных Игр. Охота, как вам известно, олицетворяет наш омегианский образ жизни. В ней присутствуют все элементы драматических взлетов и падений, соединенные с возбуждением борьбы и волнующим трепетом погони. Даже пеонам позволено участвовать в Охоте, потому что это праздник, открытый для всех, праздник, символизирующий возможности любого человека выйти за рамки своего статуса.
– Если я вас верно понял, – заметил Баррент, – я выбран одним из тех, за кем будут охотиться?
– Да, – подтвердил Джей.
– Но вы сказали, что церемония символическая. Разве это не означает, что никого не убьют?
– Вовсе нет, что вы! – воскликнул Джей. – На Омеге символы и символизируемая вещь практически одно и то же. Когда мы говорим – Охота, то имеем в виду настоящую охоту. Иначе все выродится в показуху.
Баррент молчал, обдумывая положение. Оно было не из приятных. Лицом к лицу с врагом, в простой дуэли, он имел прекрасные шансы на победу. Но Охота с участием всего населения Тетрахида...
– Каким образом меня выбрали?
– Случайным отбором, – объяснил Норинс Джей.– Никакой другой способ не достоин тех, кто отдает свою жизнь во имя вящей славы Омеги.
– Что-то не верится, что меня выбрали совершенно случайно.
– Выбор был случайным, – заверил Джей.– Производился он, конечно, по списку подходящих жертв. Не каждый годится на роль Дичи. Человек должен проявить немало сил и упорства, чтобы Комитет Игр включил его в список кандидатов. Быть Дичью – великая честь.
– Не знаю, – заявил Баррент. – Просто вы преследуете меня.
– Вы не правы. Могу заверить, что никто в правительстве не питает к вам злых чувств. Вы нарушили закон, но это вовсе не касается правительства. Это дело касается исключительно вас и закона.
Синие ледяные глаза Джея сверкнули при упоминании о законе. Он выпрямился и еще плотнее сжал губы.
– Закон стоит над преступником и судьей и правит ими обоими. Он неотвратим, ибо любое действие либо законно, либо противозаконно. Если можно так выразиться, закон живет своей жизнью, ведет существование, совершенно отдельное от конечных жизней существ, приводящих его в исполнение. Закон управляет каждым аспектом человеческого поведения; следовательно, в той степени, в какой люди являются законными существами, закон человечен. И, будучи человечным, закон имеет свои слабости. Для граждан, соблюдающих закон, он далек и незаметен. Но если кто-то отвергает или преступает его, закон восстает из праха и преследует нарушителя.
– Вот почему меня выбрали на роль Дичи?
– Конечно, – сказал Субминистр. – Не выбрали бы вас сейчас, рьяный и недремлющий закон нашел бы другие пути, используя все доступные способы.
– Благодарю за информацию, – произнес Баррент.– Сколько у меня времени до начала Охоты?
– Охота начинается на рассвете и заканчивается с первой зарей следующего дня.
– А что будет, если меня не убьют?
Норинс Джей слабо улыбнулся.
– Такое случается нечасто, Гражданин Баррент. Я уверен, это не должно волновать вас.
– Но все же бывает?
– Да. Те, кто остался в живых, автоматически включаются в Игры.
– А если я выживу в Играх?
– Забудьте об этом, – посоветовал Джей дружеским тоном.
– Но почему?
– Поверьте мне, Гражданин, вы не выживете.
– Я все-таки желал бы знать, что произойдет в таком случае.
– Тот, кто проходит Игры, оказывается вне закона.
– Звучит многообещающе, – заметил Баррент.
– Вовсе нет. Закон, даже в самом своем карающем проявлении, стоит на страже ваших интересов. Как бы ни было мало у вас прав, закон гарантирует их соблюдение. Я не убил вас сейчас и здесь только потому, что это было бы незаконно. – Джей разжал руку, и Баррент увидел крошечное однозарядное оружие. – Закон устанавливает рамки и определяет поведение как своих нарушителей, так и исполнителей. Сейчас он повелевает вам умереть. Но все люди смертны. Закон, в силу своей природы проникающий в самую глубь явлений, открывает вам дату вашей смерти. Вы знаете хотя бы день; если бы не закон, вы остались бы в неведении.
– И все же, – настаивал Баррент, – если я выживу в Играх и окажусь вне закона?
– Единственный, кто существует вне закона, – задумчиво произнес Норинс Джей, – это сам Великий Черный. Оказавшиеся вне закона принадлежат ему. Но лучше тысячу раз умереть, чем попасть живым в руки Великого Черного.
Баррент давно пришел к выводу, что культ Великого Черного – суеверная чепуха. Но теперь, слушая доверительный голос Джея, он начал сомневаться. Может существовать реальное отличие между обычным поклонением Злу и действительным присутствием самого Зла?
– Но если вам повезет, – продолжал Джей, – вас убьют сразу. А сейчас последние инструкции.
Джей потянулся свободной рукой в карман и вытащил красный карандаш. Быстрым отработанным движением он провел карандашом по щекам и лбу Баррента. Тот даже не успел опомниться, как все было кончено.
– Это помечает вас как Дичь, – сказал Джей.– Пометки несмываемы. Вот ваш государственный иглолучевик. – Он вынул оружие из кармана и положил на стол. – Охота, как я говорил, начинается с первым светом зари. Убить вас имеет право каждый, кроме другой Дичи. Вы также можете убивать. Но я советую делать это с большой осторожностью: вспышки и звук выстрела выдавали многих. Если будете прятаться, не забывайте обеспечить себе выход. Помните, что другие знают Тетрахид лучше вас. Опытные охотники изучили все потаенные места; с Дичью кончают в основном в первые часы праздника. Желаю вам удачи, Гражданин Баррент.
На пороге Джей снова обернулся к Барренту.
– Я должен добавить, что одна довольно маловероятная возможность сохранить жизнь и свободу на Охоте существует. Но мне запрещено рассказывать о ней.
Субминистр поклонился и вышел.
После долгих стараний Баррент убедился, что алые пометки действительно несмываемы. Вечером он разобрал государственный иглолучевик. Как и следовало ожидать, оружие оказалось дефектным.
Он взял собственный лучевик и начал приготовления к Охоте: сложил в маленький рюкзак еду, воду, моток веревки, нож, немного одежды и запасное оружие. Потом сел и стал ждать, надеясь вопреки здравому смыслу, что в последнюю минуту его спасут Моэра и ее организация.
Спасение не пришло. За час до рассвета Баррент покинул магазин противоядий. Он не имел представления, что делают другие жертвы, но уже решил, где ему спрятаться от Охотников.

Глава 16

Авторитетные умы на Омеге признавали, что положение Дичи круто меняет характер личности. Если бы преследуемый мог взглянуть на Охоту как на отвлеченную проблему, он наверняка сделал бы более или менее правильные выводы. Но типичная Дичь независимо от интеллекта не в состоянии отделить эмоции от рассудка. Ведь охотятся на нее. Ею овладевает паника. Безопасность ассоциируется с местами отдаленными и тайными. Жертва уходит как можно дальше от дома, зарывается глубоко в землю, петляет по закоулкам. Она предпочитает темноту свету, уединение – толпе.
Это хорошо известно Охотникам. Вполне естественно, они в первую очередь обыскивают пустынные темные места, подземные переходы, заброшенные дома и склады. И там неумолимо настигают добычу.
Баррент учел все это. Он поборол свой первый порыв исчезнуть в мрачной клоаке Тетрахида и направился к большому, ярко освещенному корпусу Министерства Игр.
Когда коридоры, казалось, опустели, он быстро вошел внутрь, прочитал указатель и поднялся по лестнице на третий этаж. Миновав несколько дверей, Баррент наконец остановился у искомой: «НОРИНС ДЖЕЙ. СУБМИНИСТР». Он прислушался, затем открыл дверь и шагнул в комнату.
У старого чиновника была неплохая реакция. Баррент не успел переступить порог, как Джей, увидев отметки на его лице, потянулся к ящику стола.
Баррент не хотел убивать старика. Он рванулся вперед и ударил Джея государственным иглолучевиком прямо в лоб. Джей пошатнулся, привалился к стене и рухнул на пол.
Баррент наклонился к нему и проверил пульс. Потом связал свою жертву, сунул в рот кляп и затолкал Субминистра под стол. Порывшись в ящиках, он нашел табличку: «Заседание. Не мешать», повесил ее и запер дверь. Затем уселся за стол, держа наготове свой собственный иглолучевик, и стал ждать развития событий.
Светало. Над Омегой вставало бледное солнце. Баррент видел через окно, как улицы наполняются людьми. В городе царило лихорадочное возбуждение карнавала, праздничный шум то и дело перемежался отрывистым шипением лучевиков и внятными взрывами реактивного оружия.
К полудню Баррент оставался необнаруженным. Он выглянул в окно и с удовлетворением отметил, что имеет возможность выбраться на крышу, то есть на худой конец есть запасной выход.
В середине дня начал приходить в себя Джей. Попробовав освободиться от веревок, он вскоре успокоился и тихо лежал под столом.
Перед самым вечером кто-то постучал в дверь.
– Мистер Джей, разрешите войти?
– Не сейчас, – ответил Баррент, надеясь, что удачно имитирует голос чиновника.
– Вас, должно быть, интересует статистика Охоты,– сказал человек за дверью. – К настоящему моменту граждане убили семьдесят три жертвы, осталось восемнадцать. Это лучше, чем в прошлом году.
– О да, – согласился Баррент.
– Количество спрятавшихся в канализационной системе больше обычного. Несколько человек пытались обмануть, укрывшись дома. Остальных мы ищем в обычных местах.
– Отлично, – одобрил Баррент.
– Пока никто еще не сделал прорыв, – продолжал мужчина. – Странно, что Дичь редко думает об этом. Впрочем, нам же лучше – нет надобности использовать машины.
Интересно, что он имеет в виду?.. Куда можно сделать прорыв? И как используют машины?
– Мы уже подобрали кандидатов для Игр, – добавил докладчик. – Хорошо, если бы вы завизировали список.
– Оставляю его на ваше усмотрение, – сказал Баррент.
Послышались удаляющиеся шаги. Похоже, он что-то заподозрил, подумал Баррент. Разговор длился слишком долго, надо было закончить его раньше. Пожалуй, стоит перейти в другое помещение.
Прежде чем он успел что-либо предпринять, в дверь грубо застучали.
– Да?
– Гражданский Комитет, – ответили басом. – Будьте любезны открыть. У нас есть основания считать, что здесь прячется Дичь.
– Чепуха, – уверенно заявил Баррент. – Сюда нельзя входить. Это государственное учреждение.
– Можно, – сказал бас. – Ни одно помещение, контора или здание не закрыты для граждан в День Охоты. Ну?
Когда дверь затрещала под мощными ударами, Баррент дважды выстрелил, давая пищу для размышлений, и вылез в окно.
Крыши Тетрахида, как сразу заметил Баррент, были идеальным местом для укрытия; именно поэтому прятаться там явно не следовало. Лабиринт почти соприкасающихся островерхих скатов, шпилей, дымовых труб был словно специально создан для побега, но на крышах уже стояли люди. Они увидели его и закричали.
Баррент бросился бежать. Охотники догоняли его и окружали с флангов. Он перепрыгнул через пятифутовую щель между зданиями, еле удержав равновесие на крутом скате, и вскарабкался на другую сторону крыши.
Паника гнала его вперед. Охотники отстали. Если бы удалось выдержать темп еще хоть десять минут, он бы спустился и поискал более надежное убежище.
Еще один пятифутовый промежуток между домами. Баррент прыгнул не колеблясь. Приземлился он хорошо. Но правая нога по бедро провалилась сквозь прогнившее перекрытие. Он напряг все силы, пытаясь вытащить ногу, но от крутой гнилой крыши не оттолкнешься.
– Вот он!
Баррент обеими руками рванул дранку. Охотники приблизились уже почти на расстояние выстрела из иглолучевика. Ко времени, когда он сумеет высвободить ногу, он станет легкой добычей.
Когда Охотники появились на примыкающем здании, Баррент выломал трехфутовую дыру и, не видя иного выхода, прыгнул вниз. Секунду он летел в воздухе, затем приземлился ногами на стол, который развалился, сбросив его на пол. Баррент поднялся и увидел, что попал в гостиную Хаджи-класса. Неподалеку в кресле-качалке сидела старуха. Челюсть у нее отвисла от страха, и она машинально продолжала раскачивать кресло.
По крыше загромыхали Охотники. Баррент бросился на кухню к черному ходу, проскользнул под веревками для белья и перемахнул через невысокий забор. Кто-то выстрелил в него из окна второго этажа. Подняв голову, он увидел мальчишку, старающегося нацелить тяжелое тепловое оружие. Очевидно, отец запретил ему охотиться на улице.
Баррент свернул в переулок и добежал до аллеи, показавшейся ему знакомой. Он понял, что находится в Квартале Мутантов, неподалеку от дома Милы.
Сзади раздались крики преследователей. Он рванулся к дому Милы и нашел дверь незапертой.

Все были там – одноглазый мужчина, лысая старая женщина и Мила. Они совсем не удивились его появлению.
– Итак, вас выбрали в Лотерее, – произнес старик.– Мы так и знали.
– Это Мила прочла в воде? – спросил Баррент.
– Нет, – ответил старик. – Это можно было предсказать и так, учитывая, что вы за человек. Смелый, но не безжалостный. Вот в чем ваша беда, Баррент.
Старик отбросил обязательную форму обращения к Привилегированному Гражданину, что в данных обстоятельствах было вполне естественно.
– Каждый год одно и то же, – продолжал он. – Вы были бы поражены, узнав, сколько многообещающих молодых людей, за которыми по пятам гнались Охотники, кончали свой путь в этой комнате – смертельно уставшие, державшие иглолучевик, будто он весит тонну. Они ждали от нас помощи, но мутанты предпочитают не ввязываться в неприятности.
– Замолчи, Дем, – перебила старая женщина.
– Но вам мы должны помочь, – невозмутимо сказал Дем. – У Милы на этот счет свои соображения. – Он язвительно усмехнулся. – Ее мать и я пытались разубедить ее, но она настаивала. А так как только она среди нас может скреннировать, то пусть поступает по-своему.
– Даже с нашей помощью у вас очень мало шансов пережить Охоту, – произнесла Мила.
– Если они меня убьют, – поинтересовался Баррент,– как же сбудется ваше предсказание? Помните, вы видели меня смотрящим на собственный труп, разбитый на кусочки?
– Помню, – согласилась Мила. – Но ваша смерть не помешает предсказанию. В таком случае оно сбудется с вами в другом воплощении.
Баррента это не успокоило.
– Что мне делать?
Старик протянул кучу лохмотьев.
– Наденьте это, а я поработаю над вашим лицом. Вы, мой друг, станете мутантом.

Вскоре Баррент вышел на улицу, одетый в старую выцветшую рванину. Под ней он сжимал иглолучевик, а в свободной руке держал чашу для подаяний. Старик щедро наложил розовато-желтый грим. На лбу лежали чудовищные морщины, а нос расползся чуть не до ушей. Лицо изменилось до неузнаваемости, охотничьи пометки были скрыты.
Мимо рысью промчался отряд Охотников, едва удостоив его взглядом. Баррент почувствовал некоторое облегчение. Он выигрывал драгоценное время. Последние лучи бледного солнца скрывались за горизонтом. Ночь предоставит дополнительные преимущества, и он сможет продержаться до зари. Потом, конечно, будут Игры, но Баррент не собирался принимать в них участие: если грим сумеет защитить его от всего города, то уж сам себя он не обнаружит.
Пожалуй, после окончания Игр он сможет вновь появиться в обществе. Вполне вероятно, если ему удастся пережить Охоту и увильнуть от Игр, его наградят особо. Такое дерзкое и успешное нарушение закона должно быть оценено по достоинству.
Баррент увидел еще одну группу приближающихся Охотников. Их было пятеро, и среди них – Тем Ренд, внушительный и гордый в новенькой форме Убийцы.
– Эй, ты! – крикнул один из Охотников. – Не видел здесь Дичи?
– Нет, Гражданин, – ответил Баррент, почтительно склонившись и сжав под лохмотьями иглолучевик.
– Не верьте ему. Эти проклятые мутанты всегда лгут.
Группа прошла, но Тем Ренд задержался.
– Ты уверен, что не видел поблизости Дичи?
– Абсолютно, Гражданин, – сказал Баррент, пытаясь понять, узнал ли его Ренд. Он не хотел убивать; кроме того, он не был уверен, что в состоянии это сделать, – у Ренда была непревзойденная реакция. Но сейчас его иглолучевик небрежно висел в опущенной руке, в то время как Баррент держал свой нацеленным. Это могло свести на нет превосходство Ренда в скорости и меткости.
В итоге, подумал Баррент, они, наверное, сыграют вничью и убьют друг друга.
– Ну, если ты увидишь Дичь, – произнес Ренд, – то посоветуй не гримироваться под мутанта.
– А почему?
– Надолго этого трюка не хватит, – безразлично сказал Тем. – Максимум на час. Потом засекут информаторы. Если бы охотились за мной, я бы, может, и прикинулся мутантом. Но только не для того, чтобы расхаживать в таком виде по тротуару, – я бы выбрался из Тетрахида.
– Да?
– Каждый год в горы уходят несколько Жертв. Правительство об этом, конечно, молчит, и большинство граждан ничего не знает. Но Гильдия Убийц располагает полным архивом всех когда-либо использовавшихся трюков и способов побега. Это входит в наши обязанности.
– Очень интересно, – сказал Баррент. Он понял, что Ренд узнал его. Тем оказался хорошим соседом – и плохим Убийцей.
– Разумеется, из города выбраться нелегко, – добавил Ренд. – Да и вне его пределов не следует считать себя в безопасности. Есть специальные Охотничьи Патрули и, что гораздо хуже...
Он внезапно замолчал. К ним приближалась группа Охотников. Ренд кивнул и побежал вслед за своими.
После того как Охотники прошли, Баррент выпрямился. Тем дал ему хороший совет. Конечно, нужно выбраться из города. Жизнь в омегианских горах чрезвычайно сложна, но любые трудности лучше смерти.
Если даже удастся проскочить через ворота, нельзя забывать о патрулях. Но Ренд упомянул о чем-то худшем. Что это? Особые части Охотников-альпинистов? Неустойчивый климат Омеги? Смертоносная флора или фауна? Эх, если бы Ренд успел договорить!..
Когда спустились сумерки, Баррент достиг Южных Ворот. Согнувшись, как под тяжкой ношей, он заковылял навстречу сторожевому отряду, который преградил ему путь.

Глава 17

С охраной осложнений не было. Целые семьи мутантов покидали город, пережидая в горах, пока не закончится безумие Охоты. Баррент присоединился к одной из таких групп и вскоре оказался в миле от Тетрахида.
Там мутанты остановились и разбили лагерь. Баррент пошел вперед и к полуночи уже взбирался по скалистому, выветренному склону высокой горы. Он был голоден, но холодный свежий воздух подбадривал и прибавлял сил.
Шумные охотничьи отряды, прочесывающие горы, были слышны издалека, и Баррент легко обходил их во тьме, продолжая карабкаться наверх. Скоро все стихло, кроме завывания ветра в скалах. Было около двух часов ночи; до зари оставалось еще часа три.
Ранним утром пошел легкий дождик, обернувшийся ледяным ливнем, – обычная погода для Омеги, как и грозовые тучи, сгустившиеся над вершинами гор, и раскаты грома, и яркие желтые вспышки молний. Баррент укрылся в неглубокой пещерке. Еще повезло, что не грянул мороз.
Он сидел и боролся со сном. Остатки грима стекали по лицу. Сквозь дрему он наблюдал за склоном внизу. И вдруг в ослепительном свете молнии увидел, как что-то движется вверх по горе, направляясь прямо к его пещере.
Он встал, держа наготове иглолучевик, и в очередной вспышке разглядел влажный блеск металла, перемигивание красных и зеленых огней и металлические щупальца, цепляющиеся за камни и низкорослые кусты.
С такой машиной Баррент сражался в подвалах Департамента Юстиции. Теперь он понял, о чем его хотел предупредить Ренд. Он понял также, почему у Дичи было так мало шансов остаться в живых, даже если удавалось покинуть город. На этот раз Макс не будет выбирать орудие убийства случайно, чтобы уравнять шансы. И вряд ли предохранитель машины будет доступен.
Баррент выстрелил – заряд отразился от бронированного лба машины, – вылез из пещеры и стал взбираться по предательски скользкому склону. Машина неотступно двигалась за ним. Он попытался оторваться от нее на плато с зазубренными валунами, но сбить Макса со следа не удалось. Машина, должно быть, преследует его по запаху несмываемой краски на лице, сообразил Баррент.
Он сбросил вниз с обрыва несколько камней, надеясь вызвать лавину. Макс увертывался от летящих обломков; те, что попадали в него, отскакивали далеко в стороны.
Наконец Баррент уперся в отвесную скалу, выше подниматься было некуда. Когда машина подобралась вплотную, он поднял иглолучевик, нажал на курок и выпустил полный заряд.
Макс содрогнулся; затем выбил оружие из руки Баррента и обвил щупальце вокруг его шеи. Металлическое кольцо сжималось. Баррент почувствовал, что теряет сознание. Интересно, успел подумать он, задушат его или сломают шею?
Внезапно кольцо разжалось. Машина отступила назад. За ее спиной Баррент увидел серые лучи зари.
Он пережил Охоту. Машина была запрограммирована на убийство только до рассвета. Но она не выпустила его, а продержала у скалы до прихода Охотников.
Те привели Баррента в Тетрахид, где бешено аплодирующая толпа с восторгом приветствовала его. После двухчасовой процессии Баррента и четырех других выживших доставили в Призовой Комитет, где председатель произнес короткую прочувствованную речь о проявленных ими отваге и ловкости. Им был присвоен ранг Хаджи и вручена крошечная золотая серьга статуса.
В заключение председатель пожелал новоиспеченным Хаджи легкой смерти в Играх.

Глава 18

Стражники вывели Баррента из зала Призового Комитета и увлекли в подземную темницу под Ареной, где его заперли в камеру и посоветовали спокойно ждать. Игры уже начались, и скоро наступит его черед.
В трехместную камеру было втиснуто десять человек. Большинство сидели или лежали в молчаливой апатии, уже смирившись со своей участью. Но один явно не пал духом. Он протолкался к Барренту.
– Джо!
Ему улыбался маленький кредитный вор.
– Не самое приятное место для встречи, Уилл.
– Что с тобой произошло?
– Политика, – ответил Джо, – каверзное занятие на Омеге, особенно во время Игр. Я думал, что в безопасности, но... – Он пожал плечами. – Меня избрали утром.
– Есть какой-нибудь шанс отсюда выбраться?
– Я рассказал о тебе твоей знакомой, – произнес Джо. – Может быть, ее друзья смогут что-нибудь сделать. А я рассчитываю на помилование.
– Это возможно?
– Все возможно. Однако лучше не надеяться.
– На что похожи Игры? – спросил Баррент.
– Игры есть игры, – ответил Джо. – Поединки, схватки с омегианскими животными и растениями, дуэли на иглолучевиках и тепловиках. Говорят, это копия стародавних английских турниров.
– Если кто-нибудь выживет, – произнес Баррент, – он вне закона?
– Верно.
– А что значит быть вне закона?
– Понятия не имею, – сознался Джо. – Похоже, что этого не знает никто. Я сумел выяснить лишь, что выжившего забирает Великий Черный. Очевидно, это неприятно.
– Могу себе представить. На Омеге вообще мало приятного.
– Это неплохое место, Уилл. У тебя просто нет того духа...
Его прервало появление взвода охраны. Обитателям камеры пора было выходить на Арену.
– Помилования нет, – сказал Баррент.
– Что поделаешь, – вздохнул Джо.
Тесно сомкнувшись, стражники вывели их и построили в ряд перед железной дверью, отделявшей темницу с камерами от Арены. Начальник караула собрался было открыть дверь, но тут в боковом коридоре показался запыхавшийся хорошо одетый толстяк, размахивающий бумагами.
– Что это? – спросил командир.
– Удостоверение личности, – произнес толстяк, вручая бумагу и вытаскивая из кармана еще целую кипу листков. – А вот ордер на прекращение, перечень полномочий, закладная на недвижимость и справка о доходах.
Начальник стражи стянул шлем и ошарашенно почесал узкий лоб.
– Что все это значит?
– Он свободен, – объявил толстяк, указывая на Джо.
Командир взял бумаги, удивленно их пролистал и вернул толстяку.
– Ну хорошо, забирайте. Раньше такого не бывало. Ничто не препятствовало установленному течению Игр.
Победно улыбаясь, Джо пробился сквозь стену охраны к адвокату и спросил его:
– У вас есть какие-нибудь бумаги на Уилла Баррента?
– Нет, – сказал адвокат. – Его дело не у меня. Боюсь, что с ним не управятся до конца Игр.
– Но я тогда, наверное, уже буду мертв, – заметил Баррент.
– Могу вас заверить, что это ни в коей мере не отразится на рассмотрении вашего дела, – с гордостью заявил адвокат.– Живой или мертвый, вы сохраните все свои права.
– Пора идти, – сказал командир.
– Удачи, – пожелал Джо, и цепочка узников втянулась через железную дверь на ярко освещенную Арену.

Баррент прошел через поединки, в которых погибла четверть заключенных. После того их, вооруженных мечами, выставили против смертоносной омегианской фауны. Среди тварей, с которыми им предстояло сражаться, были гинтолит и гинтоцед – чудовища с тяжелой броней и огромными челюстями, обитавшие в пустынях к югу от Тетрахида. Когда их наконец убили, пятнадцать человек были мертвы. Затем Барренту достался саунус – черный летающий ящер с Западных гор. Сперва уродливое ядовитое создание теснило его. Но потом он нашел решение: прекратил попытки пробить кожный панцирь саунуса и сосредоточил все усилия на том, чтобы отрубить хвост. Когда ему это удалось, рептилия потеряла равновесие, врезалась в высокую стенку, отделяющую зрителей, и сравнительно легко позволила нанести ей завершающий удар в единственный громадный глаз. Толпа приветствовала победу Баррента восторженными криками.
Он прошел в запасную будку и стал смотреть, как другие сражаются с трихомотредами – невероятно проворными существами размером не больше крысы с повадками взбесившейся росомахи. Прежде чем их одолели, погибло пять команд невольников. Затем, после короткой интерлюдии поединков, Арену вновь расчистили.
Теперь на нее вползли амфибии с роговым покрытием. Броня толщиной в несколько дюймов делала их практически неуязвимыми, несмотря на медлительные движения. Узкие плети хвостов, служивших им одновременно антеннами, грозили гибелью каждому, кто осмелится приблизиться. Барренту пришлось сражаться с одной из амфибий после того, как она прикончила четырех его предшественников.
Баррент наблюдал за предыдущими схватками и заметил место, куда не мог дотянуться острый хвост чудовища. Баррент выждал момент и запрыгнул на широкую спину амфибии, а когда в роговой броне разверзлась гигантская пасть, он вонзил туда свой меч. Чудище с незамедлительной готовностью испустило дух; толпа, выражая одобрение, закидала Арену подушками.
Победитель одиноко стоял на залитом кровью песке, прочие участники Игр были мертвы или изувечены. Баррент ждал, какого нового врага выберет Комитет Игр.
В песок упало семечко, затем еще одно. Через секунду на Арене уже росло короткое толстое дерево, выпускающее все больше веток и корней, затягивающее любую плоть, живую или мертвую, в пять отверстий-ртов, расположенных по окружности ствола. Это был каррион – очень редкое и трудно транспортируемое растение. Говорили, что оно горит, как порох, но у Баррента не было огня.