1 2 3 4 
Немного об этой книге и  ее авторе    

     

«Поллианна»  впервые издана в 1912 году. Давно нет в живых ее автора – известной американской  писательницы Элинор Портер (1868-1920), давно уже первые поклонники книги превратились  не только в дедушек и бабушек, но и в прадедушек и прабабушек, а приключения  девочки со странным именем Поллианна по-прежнему дороги и близки юным читателям  англоязычного мира.    

Элинор  Портер родилась в Нью-Гемпшире. Предки ее из тех, о ком в США с почтением  говорят: "Они прибыли на «Мэйфлауэре»! С детства Элинор обожала музыку, и  все думали, что она станет певицей. Завершив музыкальное образование в Бостоне,  она и впрямь пела в церковных и светских хорах. Но, выйдя замуж, оставила  музыку. Позже она переезжает в Нью-Йорк. Там из-под ее пера один за другим  выходят сборники рассказов и первый роман «Пересечь поток». Живость персонажей  и ситуаций, глубоко христианское осмысление мира сразу привлекли внимание к  молодой писательнице. А подлинную славу ей принесла «Поллианна». Элинор Портер  написала ее в саду, разбитом прямо на крыше нью-йоркского дома. По словам  автора, о лучшем кабинете она и мечтать не могла. Тому, кто прочтет  «Поллианну», тут будет о чем задуматься…    

Ныне  «Поллианна» давно признана классикой детской литературы. Самые престижные издательства  публикуют ее рядом с такими произведениями, как «Маленькие женщины» Луизы Олкотт  или «Серебряные коньки» Мэри Додж.    

Книга  несколько раз была экранизирована в США и других странах; одной из исполнительниц  роли Поллианны была Мэри Пикфорд. Мы верим, что и ты полюбишь «Поллианну» не  меньше, чем твои американские и английские сверстники.    

Издатели    

     

1. МИСС ПОЛЛИ    

     

В это  июньское утро мисс Полли Харрингтон вошла в кухню чуть быстрее обычного. Для  уравновешенной и невозмутимой мисс Полли это было столь странно, что мывшая  посуду Нэнси рот раскрыла от изумления. Правда, она служит на кухне у мисс  Полли всего два месяца, но ей уже известно, что хозяйка привычкам своим  изменять не любит. Мисс Полли сегодня и впрямь торопилась:    

– Нэнси!    

– Да,  мэм? – продолжая мыть посуду, весело ответила Нэнси.    

– Нэнси, –  на этот раз голос мисс Полли прозвучал гораздо строже, – мне бы хотелось,  чтобы ты, когда я с тобой говорю, прекращала работу и внимательно меня слушала.    

Нэнси  смутилась и покраснела. Она быстро поставила кувшин на стол, но полотенце, которым  она его вытирала, зацепилось за ручку, и кувшин едва не полетел на пол. Нэнси  смутилась еще больше.    

– Вы  совершенно правы, мэм, конечно, мэм, – поймав в воздухе кувшин,  пролепетала она. – Я продолжала работать, чтобы быстрее покончить с  посудой. Вы ведь сами велели мне поскорее помыть ее.    

Хозяйка  нахмурилась.    

– Хватит,  Нэнси. Я не просила тебя ничего объяснять. Я просто хочу, чтобы ты внимательно  меня выслушала.    

– Слушаю,  мэм, – едва подавив вздох, сказала Нэнси.    

«В жизни  мне не угодить этой женщине!» – сокрушенно подумала она. Нэнси никогда не  предполагала, что ей придется идти в прислуги. Но, неожиданно овдовев, мать ее  тяжело занемогла от горя и кому-то надо было кормить семью, в которой было еще  трое детей младше Нэнси. Вот почему, получив место на кухне в большом Доме на  холме, Нэнси очень обрадовалась.    

Нэнси и  ее родные жили в местечке Корнере, в шести милях от Дома на холме, и о мисс  Полли Харрингтон девушка знала только то, что она единственная владелица  поместья Харрингтонов и одна из самых богатых жительниц города. За два месяца  Нэнси успела неплохо узнать мисс Харрингтон. Хозяйка оказалась педантичной  особой с суровым лицом и строгим взглядом. Она так хмурилась при любом  непорядке, точно от звука свалившегося на пол ножа или хлопанья двери и впрямь  могла произойти трагедия. Но даже когда с ножами, дверьми и прочим не  происходило ровно никаких неприятностей, мисс Полли не становилась ни веселей,  ни приветливей.    

– Когда  закончишь все, что обычно делаешь утром, – продолжала мисс Полли, –  разбери маленькую комнату на чердаке. Вытащи оттуда все сундуки и ящики,  подмети и вымой как следует пол и поставь кровать.    

– Хорошо,  мэм. Только вот куда мне девать все, что я вытащу?    

– Перенесешь  в другую часть чердака… Мисс Полли задумалась, потом сказала:    

– Думаю,  Нэнси, лучше уж сразу все рассказать. Сюда приезжает моя племянница, мисс  Поллианна Уиттиер. Ей одиннадцать лет, Нэнси. Она и будет спать в этой комнате.    

– Ох,  мисс Харринггон! Сюда приедет девочка! Вот хорошо! – в восторге выпалила  Нэнси. Она-то уж знала, сколько радости в доме от младших сестер.    

– Хорошо? –  сухо отозвалась мисс Полли. – Я бы этого не сказала. Конечно же, я сделаю  для нее все, что от меня зависит. Надеюсь, у меня хватит чувства долга и доброты.    

Нэнси  опять покраснела.    

– Разумеется,  мэм. Я ведь только хотела сказать, что ребенок в доме, наверное, будет вам в  радость.    

– Спасибо  на добром слове, милая, – совсем ледяным голосом произнесла мисс  Полли, – но мне не кажется, что в моей жизни должно еще что-то быть.    

– Захотели  же вы, чтобы она сюда въехала, – не сдавалась Нэнси. Она уже чувствовала:  если не постараться самой, маленькая незнакомка вряд ли тут встретит радушный  прием.    

Мисс  Полли вздернула подбородок и смерила служанку надменным взглядом.    

– Вот  уж действительно, Нэнси. Ума не приложу, почему только из-за того, что моя  сестра имела глупость выйти замуж и подарить ребенка миру, в котором, по-моему,  и без того слишком много людей… Почему, я тебя спрашиваю, мне из-за этого  должно захотеться кого-то воспитывать? Нет, моя дорогая, тут дело не в том, что  мне хочется и чего не хочется. Просто у меня, в отличие от многих других, очень  развито чувство долга. Хочу еще раз напомнить тебе, Нэнси: убери комнату как  следует и не забудь хорошенько промести углы, – закончила мисс Полли и,  резко повернувшись, вышла из кухни.    

– Слушаюсь,  мэм, – прошептала Нэнси ей вслед и, вздохнув, снова взялась за посуду.    

Вернувшись  в свою комнату, мисс Полли взяла в руки письмо, которое и внесло неожиданную  сумятицу в ее жизнь. Оно пришло из маленького городка на Дальнем Западе. Мисс  Полли снова внимательно взглянула на конверт, словно еще надеялась, что письмо  адресовано не ей. Но на конверте значилось: «Мисс Полли Харрингтон,  Белдингсвилль, Вермонт». Мисс Полли достала сложенный вдвое листок. Текст  она знала почти наизусть:    

     

Дорогая  мадам!    

Вынужден  с прискорбием сообщить, что преподобный Джон Уиттиер скончался две недели  назад. Как Вам, наверное, известно, покойный был пастором-миссионером в  маленькой церкви и получал крайне скромное жалованье. Вот почему состояние,  которое он оставил после себя, ограничивается лишь несколькими книгами. Таким  образом, дальнейшая судьба его ребенка – девочки одиннадцати лет – совершенно  неясна.    

Мистер  Джон Уиттиер рассказывал мне, что его безвременно умершая жена приходилась Вам  сестрой. Но он также дал мне понять, что Ваши семьи не поддерживали дружеских  отношений. Несмотря на это, перед смертью он выражал надежду, что Вы, в память  о покойной сестре, не оставите девочку своей заботой и, взяв ее к себе, дадите  ей подобающее воспитание.    

По  этой причине я и решился обеспокоить    

Вас.  К тому времени, как Вы получите это письмо, девочка будет готова отправиться в  путь, и все зависит от Вашего решения. Если оно окажется положительным, мы все  будем очень Вам благодарны. Единственная просьба – не задерживать в таком  случае с ответом. Дело в том, что в Ваши края как раз отправляется супружеская  чета, которой я мог бы доверить девочку. Она доехала бы с ними до Бостона, а  там они посадили бы ее на Белдингсвилльский поезд. Разумеется, дату ее приезда  и номер поезда мы сообщим дополнительно.    

Очень  надеюсь, дорогая мадам, на скорый положительный ответ.    

Искренне  Ваш Иеремия О. Уайт.    

     

Мисс  Полли с хмурым видом засунула письмо обратно в конверт. Она уже послала вчера  ответ, и заверила мистера Иеремию О. Уайта, что, конечно же, возьмет к себе  девочку. «Если у человека так развито чувство долга, как у меня, –  удовлетворенно подумала она, – он просто не может поступить иначе».    

Мисс  Полли вспомнила, как ее двадцатилетняя сестра Дженни, несмотря на протесты родителей,  настояла на своем и вышла замуж за молодого пастора. А ведь за ней ухаживал  богатый человек, и домашние считали, что она должна выбрать его. Но Дженни и  слушать о нем не хотела. Богатый жених, с ее точки зрения, сильно проигрывал  пастору, который был молод, беспечен и беден, зато обладал пылким сердцем.  Дженни, не задумываясь, предпочла положению в обществе молодость и любовь.  Словом, она стала женой миссионера и отправилась с ним на Юг.    

С той  поры родители разорвали с ней всякие отношения. Мисс Полли в то время было всего  пятнадцать лет, но она хорошо запомнила эту историю. Родители не пожелали иметь  ничего общего с семьей миссионера. Дженни какое-то время пыталась наладить мир,  и даже единственного ребенка, оставшегося в живых (остальные ее дети умерли),  назвала в честь своих сестер Полли и Анны – Поллианной. Но и письмо, в котором  она сообщала об этом, родные ответа не удостоили. Больше писем от Дженни не  было. А несколько лет спустя из маленького городка на Дальнем Западе пришла  короткая записка, в которой пастор уведомлял их о смерти жены.    

Но и  обитателей Дома на холме время не пощадило. Глядя на простирающуюся внизу долину,  мисс Полли вспомнила все, что ей пришлось пережить за эти двадцать пять лет. Теперь  ей уже было сорок, и она осталась совсем одна в этом мире. Отец, мать, сестры –  все умерли. Уже много лет она была единственной хозяйкой этого огромного дома и  крупного состояния, которое завещал ей отец. Иные из знакомых откровенно  сочувствовали ее одиночеству. Иные даже советовали поселить в доме подругу или  компаньонку. Но мисс Полли уверяла, что совершенно не жаждет общества,  напротив, ей очень нравится жить в тишине и покое. И вот теперь…    

По-прежнему  хмурая, с плотно сжатыми губами, мисс Полли поднялась со стула. Конечно, ей  было чем гордиться. Она снова доказала себе, что у нее «достаточно развито  чувство долга и хватает характера, чтобы жить согласно этому чувству». Но  Поллианна… Надо же было догадаться дать ребенку такое нелепое имя!    

 2. СТАРЫЙ ТОМ И НЭНСИ    

     

Нэнси  яростно скребла и мыла в комнате на чердаке. Особенное внимание она уделяла углам.  Это была поистине титаническая работа. Но усилия, которые вкладывала в нее  Нэнси, свидетельствовали скорее о гневе, чем о слишком большом усердии. Да, да,  именно гневе, ибо, несмотря на внешнюю покорность и почтительность к хозяйке,  Нэнси совсем не была безропотным существом.    

– Если  бы я могла выудить на свет закоулки ее души! – возмущенно шептала она,  вкладывая весь свой пыл в скребок, которым извлекла пыль из углов и  щелей. – Уж я бы почистила эти закоулки как надо, – продолжала она,  еще яростнее скребя пол. – И приходит же некоторым в голову запихнуть  несчастного ребенка в такую комнату! Летом тут жарко, как в печке, а зимой как  раз печки и не хватает. И это при том, что у нее дом в столько комнат, где все  равно жить некому! «Подарить ребенка миру, в котором и без того много людей!» –  свирепо передразнила она хозяйку. – И что у нее только с совестью!    

Нэнси с  такой силой выжала тряпку, что чуть пальцы себе не вывихнула.    

– В  мире, может, и впрямь слишком много людей, – снова проворчала она, –  только вот не детей там слишком много, а таких бессердечных особ!    

Покончив  с уборкой, Нэнси окинула маленькую комнату недовольным взглядом.    

– Свою  работу я, во всяком случае, сделала на славу, – выдохнула она. –  Теперь тут нет ни соринки. Правда, – она невесело усмехнулась, –  ничего другого тут тоже нет. Бедная крошка! Нечего сказать, хорошенькое  местечко для одинокой души!    

Гнев  снова овладел ею и, выходя из комнаты, Нэнси изо всей силы хлопнула дверью.    

– Ой! –  тут же спохватилась она. Но сейчас ее даже не страшил выговор, который она могла  получить от хозяйки за шум в доме. – Мне все равно, – пробормотала  Нэнси. – По мне, так даже лучше. Пусть слышит, как я хлопнула дверью!    

В тот же  вечер, улучив свободную минутку, Нэнси разыскала старика Тома – садовника,  много лет проработавшего у Харрингтонов. Она нашла его у клумбы. Низко  склонившись, старый Том колдовал над цветами.    

– Мистер  Том, – начала Нэнси. Она быстро оглянулась и, убедившись, что за ними  никто не следит, продолжала: – Вы знаете, мистер Том, к мисс Полли приезжает  девочка. Она будет житье тут.    

– Какая  девочка? – с трудом разгибаясь, спросил старик.    

– Такая.  Она будет жить у мисс Полли.    

– Болтай,  болтай! Ты мне еще расскажи, что завтра солнце закатится на востоке.    

– Да  я правду говорю, мистер Том. Мне мисс Полли сама сказала. Эта девочка – ее  племянница, ей одиннадцать лет.    

Старик  замер от изумления.    

– Ну  и ну! – воскликнул он, и его выцветшие глаза вдруг засветились каким-то  удивительно ласковым светом.    

– Быть  того не может, – продолжал он так, словно мыслил вслух. – И все-таки,  да. Ну да, так и есть. Больше некому. Другие две никогда и замужем не были…  Нэнси! – радостно закричал он. – Да это, верно, маленькая дочурка  мисс Дженни. Все-таки Господь дал мне дожить до этого! Неужто я и впрямь увижу  ее?    

– А  кто такая мисс Дженни?    

– О,  она была ангелом во плоти, – с нежностью прошептал Том. – Но старым  хозяину и хозяйке она приходилась просто дочерью. Старшей дочерью. Когда ей  было двадцать лет, она вышла замуж и уехала. Я слышал, она родила несколько  детей, но все они умерли, кроме последней девочки. Вот она-то, видно, и  приезжает к нам.    

– Ей  одиннадцать лет.    

– Вполне  вероятно, – утвердительно кивнул головой старик.    

– Знаете,  мистер Том, она отвела ей место на чердаке. И как только ей не стыдно? –  сердито проговорила Нэнси и не слишком дружелюбно глянула на хозяйский дом.    

Старый  Том нахмурился. Но мгновение спустя его губы скривились в усмешке.    

– Представить  себе не могу, как будет мисс Полли уживаться с ребенком, – проговорил он.  Нэнси презрительно хмыкнула. I    

– Что  до меня, не представляю, как ребенок сможет ужиться с мисс Полли, – резко  ответила она.    

Старик  засмеялся.    

– Сдается  мне, ты не слишком-то любишь мисс Полли.    

– Можно  подумать, что ее вообще можно любить, – угрюмо отозвалась Нэнси.    

Том  как-то странно взглянул на нее, потом опять склонился над клумбой.    

– Конечно,  ты и слышать не могла о любовной истории мисс Полли, – медленно проговорил  он.    

– Любовной  истории? Мисс Полли? – вытаращилась на садовника Нэнси. – Вот уж никогда  б не подумала, что с ней могло приключиться такое!    

– Понимаю,  понимаю, – кивнул головой старик. – И все-таки это было. А ее  возлюбленный до сих пор живет в нашем городе.    

– Кто  же он, мистер Том?    

– Этого  я тебе говорить не имею право. Старик кинул горделивый взгляд на хозяйский дом.  Ото всего его облика веяло сейчас достоинством старого слуги, который прослужил  в семье много лет и всецело стоит на страже ее интересов.    

– Ну,  дела… – Нэнси все еще не могла оправиться от потрясения. – Мисс Полли и  возлюбленный!    

Старый  Том задумчиво посмотрел на девушку.    

– Если  бы ты знала ее столько, сколько я, тебя бы это совсем не удивило, – сказал  он. – Поверь уж мне, она была просто красавицей. Да она бы и сейчас выглядела  отменно, если бы ней носила старушечьи платья да не забирала волосы в  пучок.    

– Мисс  Полли? Она была красавицей? – по-прежнему недоумевала Нэнси.    

– Да,  и если бы она сейчас распустила волосы, как раньше, надела шляпку с цветами и белое  кружевное платье, ты сама сразу бы убедилась. Она ведь еще совсем не старая,  Нэнси.    

– Не  старая? – усмехнулась Нэнси. – В таком случае, скажу вам, мистер Том,  она очень хорошо представляет старуху.    

– Знаю,  милая. Такая она с тех пор, как рассталась с возлюбленным, – ответил  старик. – С той поры она словно одними колючками питается. Она стала такой  сухой, желчной…    

– Это  уж точно, – с возмущением подхватила Нэнси. – Что ей ни сделаешь, она  всегда недовольна. Не плати она мне такие хорошие деньги и не нуждайся так мои  домашние, ни за что бы не пошла к ней работать. Но все равно я когда-нибудь не  выдержу и выскажу ей все. Тогда мне придется распроститься с этим домом. Вот  так я вам и скажу, мистер Том, не выдержу. Вот так я вам и скажу.    

Старый  Том с грустью взглянул на Нэнси.    

– Я  понимаю, – спокойно ответил он. – В том, что ты говоришь, нет ничего  удивительного. Но, поверь мне, так поступить легче всего. Это не лучший выход,  дитя мое. Не лучший.    

И он  опять принялся обрабатывать свою клумбу.    

– Нэнси! –  послышался резкий голос.    

– Иду,  мэм, – робко промолвила Нэнси и поспешила домой.    

 3. ПРИЕЗД ПОЛЛИАННЫ    

     

Некоторое  время спустя пришла телеграмма. В ней сообщалось, что Поллианна прибудет в  Белдингсвилль на следующий день – двадцать пятого июня, в четыре часа дня.  Прочитав телеграмму, мисс Полли с хмурым видом направилась в комнату на  чердаке. Она придирчиво осмотрела ее. В комнате стояли маленькая,, аккуратно  застланная кровать, два жестких стула, комод без зеркала и маленький столик.  Штор на окнах не было, и ни одна картина не украшала стены. Весь день солнце  нещадно палило крышу, и маленькая комната раскалилась словно духовка. Жара  усиливалась из-за того, что на окнах не было защитных сеток от насекомых и их  приходилось держать закрытыми. В стекла, сердито жужжа, билась большая муха.    

Мисс  Полли прихлопнула муху, чуть приподняв окно, выбросила ее на улицу и снова  плотно закрыла раму. Затем она поправила стул и со столь же хмурым видом  покинула комнату.    

Мгновение  спустя она остановилась у кухонной двери.    

– Нэнси, –  сказала она. – Я была в комнате мисс Поллианны и нашла там муху. Видно,  кто-то открывал окно. Я заказала сетки от насекомых. Но пока они не готовы,  прошу тебя проследить, чтобы окна в комнате мисс Поллианны не открывались. Моя  племянница приедет завтра в четыре часа дня. Я хочу, чтобы ты встретила ее на  станции. Тимоти заложит открытую коляску, и ты поедешь вместе с ним. В  телеграмме сказано: «Светлые волосы, платье из хлопка в красную клетку и  соломенная шляпа». К этому я ничего не могу добавить. Но, думаю, ты и так  узнаешь ее.    

– Хорошо,  мэм, но… вы…    

Несмотря  на невнятное бормотание Нэнси, мисс Полли прекрасно поняла, что та хотела  сказать.    

– Нет, –  резко возразила она, – я не поеду. В этом нет никакой необходимости.  Надеюсь, ты все поняла?    

И,  повернувшись, мисс Полли вышла из кухни с сознанием выполненного долга. По ее  мнению, подготовка к приезду племянницы завершилась наилучшим образом.    

Не  успела она покинуть кухню, как Нэнси, которая в это время гладила, с силой  вдавила утюг в полотенце.    

– «Светлые  волосы, платье из хлопка в красную клетку и соломенная шляпа». «К этому я  ничего не могу добавить. Но, думаю, ты и так узнаешь ее», – передразнила  она хозяйку. – На вашем месте мне было бы стыдно, мисс Полли. Если бы моя  единственная племянница ехала бы ко мне через весь континент, а я бы почти  ничего не знала о ней и даже встречать не захотела бы ехать! Какой позор! Вот  так и скажу: позор!    

И вконец  разгневанная Нэнси еще долго высказывала свое возмущение ни в чем не повинным  полотенцам.    

На  другой день, ровно без двадцати четыре Тимоти и Нэнси выехали из дома в  открытой коляске. Тимоти был сыном старого Тома, и в городе часто повторяли:  если старый Том – правая рука мисс Полли, то Тимоти – левая. Это был  добродушный молодой человек чрезвычайно привлекательной наружности. Хотя Нэнси  работала у мисс Полли совсем недавно, они уже успели подружиться с Тимоти, и с  удовольствием болтали при каждой встрече. Однако сейчас Нэнси была настолько  взволнована возложенной на нее миссией, что даже разговаривать не могла и, к  удивлению Тимоти, они почти весь путь до станции проделали молча. Когда же они,  наконец, добрались до места, Нэнси выпрыгнула из коляски и поспешила на  платформу. «Светлые волосы, платье из хлопка в красную клетку и соломенная  шляпа», – беспрестанно твердила она про себя, снова и снова пытаясь  представить, какой же окажется эта Поллианна?    

Тимоти  догнал Нэнси уже на платформе.    

– Знаешь, –  сказала ему Нэнси, – лучше всего, если Поллианна окажется тихой, разумной  и не станет ронять на пол ножи или хлопать дверьми.    

– Прямо  не знаю, что будет со всеми нами, если она окажется другой, – со смехом  ответил Тимоти, – ты только вообрази себе, Нэнси, мисс Полли и строптивый  ребенок под одной крышей! Ой! – вдруг крикнул он. – Уже поезд  подходит! Слышишь свисток?    

– Знаешь,  Тимоти, по-моему, это ужасно с ее стороны, что она послала меня сюда! –  выпалила Нэнси и помчалась на другой конец платформы. Ей казалось, что оттуда  она сможет лучше разглядеть пассажиров, которые сойдут с поезда на их маленькой  станции.    

Вскоре  Нэнси увидела ее. Две светлые косички, лицо, усеянное веснушками, глаза, напряженно  что-то высматривающие… И, вдобавок ко всему, платье в красную клетку и  соломенная шляпа. Ну, конечно же, это Поллианна!    

Нэнси  еще какое-то время оставалась на месте; ей надо было унять дрожь в коленках.  Справившись немного с волнением, она подошла к девочке.    

– Вы  мисс Поллианна? – спросила она. В следующий миг на ее шее сомкнулись две  руки в клетчатых рукавах, и Нэнси едва не задохнулась в объятиях.    

– Ой!  Я так рада! Так рада увидеть вас! – крикнула Поллианна прямо в ухо  Нэнси. – Ну, конечно же, я Поллианна! Я так рада, что вы приехали  встретить меня! Я так мечтала об этом!    

– Ты  мечтала? – переспросила Нэнси, которую совершенно ошеломило это заявление.  Она решительно не могла взять в толк, каким образом Поллианна не только узнала  о ее существовании, но даже мечтала, чтобы она ее встретила?    

– Ты  мечтала? – во второй раз переспросила Нэнси, пытаясь вернуть на место  сбившуюся шляпу.    

– Ну,  да. Я все время, пока ехала, пыталась представить себе, какая вы! – воскликнула  девочка. И, встав на цыпочки, принялась внимательно разглядывать Нэнси. –  А теперь я увидела вас! И я знаю, как вы выглядите! Я рада, что вы такая!    

Нэнси не  знала, куда девать себя от смущения. Но тут к ним подошел Тимоти, и ей стало  чуть легче.    

– А  это наш Тимоти, – едва слышно пролепетала она, – у тебя есть чемодан,  Поллианна?    

– Ну  да, есть, – важно ответила девочка. – Мне его купила Женская помощь[1]. Совсем новенький  чемодан. Правда, это очень щедро с их стороны? Ведь они так хотели купить ковер  для церкви! Конечно, я не знаю, сколько красного ковра можно купить вместо  чемодана, но, думаю, этого хватило бы на пол-алтаря. Вы тоже так думаете? У  меня в сумке есть такая маленькая бумажка. Мистер Грей сказал, что это  квитанция, и я должна отдать ее вам, а вы получите мой чемодан. Мистер Грей –  это муж миссис Грей. Они родственники жены пастора Карра. Мы вместе ехали с  Дальнего Запада. Знаете, они просто очаровательные люди. А вот и  квитанция! – воскликнула она, извлекая из сумки бумажку.    

Тут  Нэнси инстинктивно перевела дух. Она просто почувствовала, что кто-то должен  это сделать после такой длинной речи. Затем она украдкой посмотрела на Тимоти.  Но тот отвернулся и им так и не удалось встретиться взглядами.    

Потом  они получили чемодан Поллианны и пошли туда, где оставили коляску. Чемодан  положили сзади, а Поллианна втиснулась на сиденье между Нэнси и Тимоти. Пока  все устраивались, Поллианна беспрестанно болтала или что-нибудь спрашивала.  Поначалу Нэнси успевала ответить, но вскоре отчаялась и умолкла в изнеможении.    

Как  красиво! – тараторила Поллианна. – А это далеко? Я так люблю ездить в  коляске! Но если это не далеко, я не буду очень жалеть, потому что я так рада  буду увидеть, куда мы приедем. Ой, какая красивая улица! Я так и знала, что тут  очень красиво! Мне папа говорил…    

На этой  фразе горло у нее перехватил спазм, и она остановилась. Нэнси посмотрела на нее  и заметила в ее глазах слезы. Но секунду спустя Поллианна уже совершенно  овладела собой и затараторила с новой силой:    

– Папа  говорил мне о вашем городе, а миссис Грей сказала, что я должна объяснить вам,  почему я в красном клетчатом платье. Она сказала, что вам, наверное, это  покажется странным. Но среди последних пожертвований в Миссии не оказалось ни  одного черного платья. Там был только верх от черного бархатного платья. Но  жена пастора Карра сказала, что он мне совершенно не годится, и еще он протерся  на локтях и на сгибах. Когда они это увидели, часть Женской помощи хотела  купить мне черное платье и шляпу, а другая часть решила истратить эти деньги на  красный ковер для церкви, а миссис Уайт сказала, что, может, так будет и лучше.  Мне, говорит, не нравятся дети в черном платье. То есть, ей не дети не  нравятся, а когда их одевают в черную одежду.    

Поллианна  перевела дух. Воспользовавшись паузой, Нэнси успела вставить: – Ну, по-моему,  цвет платья не имеет значения.    

– Я  рада, что вы на это смотрите точь-в-точь как я, – сказала Поллианна, и  горло ее снова перехватил спазм. – Конечно, – грустно добавила  она, – в черной одежде мне было бы гораздо труднее радоваться…    

– Радоваться?! –  воскликнула Нэнси. Слова Поллианны настолько поразили ее, что она даже не дала  ей договорить.    

– Ну  да, радоваться, – невозмутимо продолжала Поллианна, – я ведь рада,  что мой папа сейчас в раю. Он ведь теперь с мамой и остальными детьми. Он сам  мне говорил, что я должна радоваться. Но мне все равно очень трудно радоваться.  Даже несмотря на красное платье. Ведь мне он так нужен! У мамы и у других детей  там есть Бог и ангелы, а у меня никого не осталось, кроме Женской помощи. Но теперь-то  я уверена, что мне будет легче. Ведь теперь у меня есть вы, тетя Полли! Я так  рада, что у меня есть вы!    

Тут  сочувствие, с которым Нэнси внимала маленькому несчастному существу, сменилось  ужасом.    

– Милая  Поллианна! Ты ошибаешься! Я не твоя тетя Полли. Я всего лишь Нэнси.    

– Вы  – не тетя Полли? – растерянно прошептала девочка.    

– Нет,  я Нэнси. Никогда не "думала, что меня можно спутать с твоей тетей. Между  нами ничего общего-то нет.    

Тимоти  тихонько прыснул в кулак, но Нэнси эта история очень расстроила, и ей было не  до шуток.    

– Но  тогда кто же вы? – спросила Поллианна. – Вы совсем не похожи ни на  кого из Женской помощи.    

Тимоти  больше не мог сдерживаться и громко расхохотался.    

– Я  Нэнси. Служанка мисс Полли. Я делаю всю работу по дому, кроме стирки и глажки  крупных вещей. Это по части миссис Дерджин.    

– А  вообще-то тетя Полли есть? – с тревогой спросила девочка.    

– О,  тут тебе не следует сомневаться, – заверил ее Тимоти. – Еще как есть!  Поллианна тут же успокоилась.    

– Ну,  тогда все в порядке, – весело сказала она.    

С минуту  они ехали в тишине. Затем Поллианна заговорила вновь:    

– А  вообще-то я рада, что она не приехала меня встречать. Потому что так бы я ее  уже узнала, а сейчас я еще ее не знаю. И потом, теперь у меня есть вы.    

Нэнси  покраснела. Тимоти тут же повернулся к ней.    

– Ну  и тонкий же комплимент отпустила тебе юная леди! – воскликнул он и  улыбнулся. – Я бы на твоем месте сказал ей спасибо. Что же ты молчишь,  Нэнси?    

– Просто  я думала о мисс Полли, – ответила вконец смущенная Нэнси.    

– Я  тоже о ней думаю, – весело подхватила Поллианна. – Мне так интересно!  Знаете, ведь она моя единственная тетя, а я так долго вообще не знала, что она  у меня есть. А потом папа рассказал мне о ней. Он сказал, что она живет в  красивом доме на вершине холма.    

– Правильно, –  ответила Нэнси. – Погляди. Видишь, вон там большой белый дом с зелеными  ставнями?    

– Ой,  какой хорошенький! И вокруг него столько деревьев и травы! Я никогда еще не видела  столько зелени сразу! Нэнси, а моя тетя Полли богатая? – спросила  Поллианна.    

– Да,  мисс.    

– Ой,  я так рада! Наверное, это так здорово, когда много денег! У нас ни разу не было  много денег! И ни у кого из знакомых – тоже. Вот только у Уайтов. Они довольно  богатые. У них в каждой комнате по ковру, а по воскресеньям они едят мороженое.  А у тети Полли бывает по воскресеньям мороженое?    

Нэнси  отрицательно покачала головой. Она попробовала вообразить, как тетя Полли ест  по воскресеньям мороженое, и ее начал разбирать смех. Губы ее задрожали, и они  с Тимоти обменялись лукавыми взглядами.    

– Нет,  мисс, твоя тетя, наверное, не любит мороженого. Я, во всяком случае, ни разу не  видела ничего подобного у нее на столе.    

У  Поллианны лицо вытянулось от удивления.    

– Ой,  она не любит? Жалко! Не представляю, как можно не любить мороженого? Но зато я  могу радоваться, что теперь у меня не будет болеть живот. Я у миссис Уайт  съедала столько мороженого, что у меня потом часто болел живот. А ковры у тети  Полли есть?    

– Ковры  есть, – подтвердила Нэнси.    

– В  каждой комнате?    

– Ну,  почти в каждой, – ответила Нэнси и внезапно нахмурилась. Она вспомнила о  маленькой комнате на чердаке, где уж точно не было ковра.    

– Ой,  я так рада! – воскликнула Поллианна. – Я так люблю ковры. У нас их не  было. Только два совсем маленьких. Они попали к нам из благотворительных  пожертвований. На одном было полно чернильных пятен. А у миссис Уайт на стенах  еще висели картины. Такие красивые картины! На них были маленькие девочки на  коленях, и котенок, и ягнята, и лев. Конечно, они были не все вместе, а по  отдельности. Это в Библии говорится, что лев и ягнята когда-нибудь будут  вместе, но на картинах миссис Уайт все пока по отдельности. По-моему, красивые  картины просто невозможно не любить, правда?    

– Я…  я не знаю, – ответила Нэнси, и голос ее дрогнул.    

– А  я очень люблю картины, – продолжала девочка. – У нас дома картин не  было, потому что среди пожертвований они попадаются очень редко. Только однажды  нам достались две. Но одна оказалась такой хорошей, что папа продал ее и купил  мне ботинки. А другая была такая дряхлая, что рама сразу развалилась на части,  не успели даже на стену повесить. Я так плакала… А теперь я даже рада, что у  нас не было красивых вещей. Потому что теперь мне будут больше нравиться те,  которые есть у тети Полли. Ведь я к ним не успела привыкнуть. Это, знаете, все  равно что новые разноцветные ленточки, которые находишь в пожертвованиях после  того, как жертвовали одни выцветшие. Ой, это просто потрясающе красивый  дом! – резко переменила она тему, ибо именно в этот момент Тимоти свернул  к Дому на холме.    

Когда  они, наконец, остановились, и Тимоти принялся отвязывать чемодан, Нэнси подошла  к нему и тихо шепнула:    

– Ты  теперь даже и заикаться не смей, что уволишься отсюда, Тимоти Дерджин. Я, во всяком  случае, не уволюсь отсюда, даже если мне кто-нибудь пообещает платить в два  раза больше.    

– Увольняться?  Да ни за что на свете! – пылко шепнул молодой человек и весело засмеялся. –  Теперь меня отсюда и силой не вытянешь. С этой девочкой тут станет веселее, чем  в кино.    

– Тебе  бы только веселиться! – возмутилась Нэнси. – А я вот думаю, бедняжке  нелегко придется, как только она заживет вместе с тетушкой. Боюсь, ей не  обойтись без надежного защитника. А раз так, уж я защищу ее, – твердо  сказала она.    

Потом  она подошла к Поллианне и, взяв ее за руку, решительно зашагала вверх по широкой  лестнице.    

 4. МАЛЕНЬКАЯ КОМНАТА НА  ЧЕРДАКЕ    

     

Увидев  племянницу, мисс Полли не вскочила с кресла и не бросилась ей навстречу. И  все-таки надо отдать ей должное: стоило Нэнси и девочке показаться в дверях  гостиной, как она милостиво подняла глаза от книги и даже протянула Поллианне  руку, каждый палец которой сейчас выглядел так значительно, словно воплощал  собой «очень развитое чувство долга».    

– Ну,  как добралась, Поллианна? Я…    

Больше  мисс Полли ничего не успела сказать, ибо Поллианна пулей пронеслась через всю  комнату и плюхнулась на ее жесткие и не привыкшие к такому обращению колени.    

– Ой,  тетя Полли, тетя Полли! Прямо не знаю, до чего я рада, что вы разрешили мне приехать  и жить у вас, – всхлипывая, говорила она. – Вы даже представить себе  не можете, как это здорово! Ведь теперь у меня есть вы и Нэнси, а после смерти  папы у меня осталась только Женская помощь!    

– Вполне  верю тебе, хотя и не имею чести знать эту Женскую помощь, – сухо заметила  мисс Полли, пытаясь высвободиться из цепких объятий племянницы.    

– Нэнси,  ты мне больше не нужна сейчас, – продолжала она, смерив служанку ледяным  взглядом. – А тебя, Поллианна, прошу вести себя, как принято. Встань,  пожалуйста, я даже не успела тебя как следует разглядеть.    

Издав  нервный смешок, Поллианна тут же вскочила на ноги.    

– Ну  да, да, вы же меня никогда не видели, тетя, – затараторила она, – но  во мне нет ничего особенного. Лицо у меня все в веснушках… Ой, мне ведь нужно  объяснить вам еще про клетчатое платье, и про черный верх. Я уже рассказала  Нэнси, как папа сказал…    

– Да,  да, дорогая, – перебила ее тетя Полли. – Для меня не имеет значения,  что сказал твой отец. Полагаю, у тебя есть чемодан?    

– Ну,  конечно, тетя Полли. У меня прекрасный чемодан. Мне подарила его Женская помощь.  Правда, он почти пустой, а моих вещей там совсем мало. Понимаете, среди  последних пожертвований почти не было одежды для девочек. Но в чемодане есть  папины книги. Миссис Уайт решила, что я должна взять их с собой. Мой папа…    

– Поллианна, –  снова перебила ее мисс    

Полли, и  голос ее прозвучал резче прежнего. – Я думаю, что будет лучше, если ты  сразу поймешь: я не хочу, чтобы ты говорила при мне о своем отце. Прошу тебя  впредь этого не делать. Девочка судорожно вздохнула.    

– Но,  тетя Полли, значит вы хотите… хотите…    

– Сейчас  мы поднимемся в твою комнату, – воспользовалась паузой мисс Полли. –  Полагаю, твой чемодан уже там. Я еще перед отъездом велела Тимоти, чтобы он  сразу поднял твой багаж, если он вообще у тебя окажется. Иди за мной,  Поллианна.    

Поллианна  послушно засеменила вслед за тетей. Она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться,  и в глазах ее стояли слезы. Однако секунду спустя она уже вновь гордо подняла  голову. «Все-таки я рада, что тетя запретила говорить о папе, – подумала  она. – Наверное, мне самой будет легче, если я перестану о нем говорить.  Может быть, тетя потому и запретила мне?» Убедив себя таким образом, что тетя  Полли печется только о ее благе, Поллианна смахнула слезы и принялась с  любопытством оглядываться вокруг.    

Они  поднимались по лестнице на второй этаж. Тетя Полли шла впереди, и ее величественную  поступь сопровождало шуршание шелковой юбки. Вдали, за тетей Полли виднелась раскрытая  дверь, и Поллианна успела заметить светлые ковровые дорожки на полу и обитую  атласом мебель. Ковер на ступеньках пружинил под ногами Поллианны, мягкостью и  цветом он напоминал лесной мох, на стенах висели картины в массивных золоченых  рамах, а ослепительный солнечный свет струился сквозь кружевные занавески.    

– Ой,  тетя Полли, тетя Полли! – восторженно прошептала девочка. – Какой же  у вас удивительный дом! Наверное, вы очень рады, что вы такая богатая.    

– Поллианна! –  возмущенно воскликнула тетя, резко оборачиваясь к племяннице. – Ты просто  ужасаешь меня! Как тебе такое только в голову пришло?    

– Но  что я такого сказала? – спросила девочка, которой и впрямь было невдомек,  что оскорбительного нашла тетя в ее словах. – Разве вы не рады, тетя  Полли?    

– Разумеется  нет, Поллианна. Надеюсь, я никогда не впаду в грех гордыни до такой степени.  Как я могу гордиться тем, что дал мне Бог? И запомни, моя дорогая, самое  последнее дело гордиться богатством, – с постным видом заявила почтенная  леди.    

Затем  она отвернулась и продолжила путь. Они миновали холл и подошли к двери, которая  выходила на другую лестницу. Мисс Полли еще раз похвалила себя за разумное  решение. Первоначально она определила племянницу на чердак из двух соображений:  ей хотелось по возможности отдалиться от общества ребенка и, одновременно,  уберечь богатую обстановку: уж она-то была наслышана, как плохо обращаются дети  с хорошими вещами. Но после того, как Поллианна проявила интерес к роскоши,  мисс Полли решила, что она права вдвойне, и аскетическая обстановка скромного  жилища на чердаке «убережет девочку от пагубного тщеславия».    

Как ни  старалась Поллианна не отстать от тети, ее огромные голубые глаза все же  успевали отметить множество восхитительных подробностей, и дом ей нравился все  больше и больше. Она с замиранием сердца ждала, за какой из этих дверей  окажется ее собственная комната. Она уже почти представляла ее себе – полную  ковров, картин, с красивыми занавесками на окнах. Комнату, которая будет  принадлежать только ей! И вот, наконец, тетя Полли, остановилась перед дверью.    

За  дверью оказалась еще одна лестница. Но, к некоторому разочарованию Поллианны,  тут не было ничего интересного. Они поднимались вдоль совершенно голых стен.  Лестница вывела их на сумеречную площадку, по углам которой крыша смыкалась с  полом. Там виднелись бесчисленные сундуки и коробки.    

Воздух  тут стоял такой спертый, что Поллианна инстинктивно задрала голову повыше.  Пройдя несколько шагов, тетя отворила еще одну дверь.    

– Вот  твоя комната, Поллианна, – сказала она. – И чемодан твой уже здесь.  Ключ у тебя с собой?    

Поллианна,  не сводя с тети испуганных глаз, молча кивнула. Тетя нахмурилась:    

– Когда  я что-то спрашиваю, Поллианна, я бы хотела, чтобы ты отвечала мне вслух, а не  просто кивала головой.    

– Хорошо,  тетя Полли. Ключ у меня с собой.    

– Вот  теперь другое дело, моя дорогая. Я думаю, тут ты найдешь все, что тебе потребуется, –  добавила она, с удовольствием окинув взглядом чистые полотенца на вешалке и полный  кувшин на умывальнике. – Я пришлю Нэнси. Она поможет тебе разобрать вещи.  Ужин в шесть часов, – закончила мисс Полли, и, выйдя из комнаты,  спустилась вниз.    

Какое-то  время Поллианна стояла на месте и не сводила глаз с двери, за которой скрылась  тетя Полли. Затем она окинула внимательным взглядом голые стены, пол и окна.  Потом она увидела маленький чемодан, который совсем недавно стоял в ее комнате  на Дальнем Западе.    

Она  подошла к нему и, опустившись на колени, закрыла лицо руками. В этой позе и  застала ее Нэнси, которая пришла несколько минут спустя.    

– Ах  ты бедненькая моя овечка, – запричитала она, опускаясь на колени возле  девочки и чемодана. – Так я и думала, что она доведет тебя до слез.    

Поллианна  подняла на нее заплаканные глаза и покачала головой:    

– Нет,  Нэнси. Это все я сама. Я все-таки ужасно недобрая и нехорошая. – Поллианна  всхлипнула. – Я… я просто никак не хочу поверить, что папа больше нужен  Господу и ангелам, чем мне.    

– Совсем  он им не нужен, – безапелляционно заявила Нэнси.    

– Ой,  Нэнси, нельзя так говорить! – испуганно воскликнула Поллианна; услышав  кощунственные речи служанки, она даже плакать перестала.    

Нэнси  ответила ей смущенной улыбкой и с силой потерла глаза.    

– Да  ладно тебе, – примирительно проговорила она, – я ведь не имела в виду  ничего плохого. – Давай-ка сюда ключ от чемодана, и мы быстренько разберем  вещи.    

Все еще  продолжая всхлипывать, Поллианна вытащила из сумки ключ.    

– Да  там и вещей почти нет, – смущенно пробормотала она.    

– Тем  быстрее мы с этим управимся.    

Лицо  Поллианны вдруг озарила улыбка.    

– Ой,  а я сразу и не подумала, – уже гораздо веселее сказала она. – Верно,  нам не придется долго возиться с разборкой. Значит, я могу радоваться, что у  меня так мало вещей.    

Услышав  это, Нэнси просто остолбенела. Сначала она не знала, что и сказать. Потом, едва  ворочая языком, произнесла: – Ну… в общем… ты, верно, права. Затем она  решительно принялась распаковывать чемодан Поллианны. Со свойственной ей  ловкостью она быстро извлекла на поверхность книги, штопанное белье и несколько  убогих платьев. Поллианна уже совсем успокоилась, и улыбка не сходила с ее  лица. Она принялась порхать по комнате, развесила платья, сложила книги на  столе и убрала белье в ящики комода.    

– Теперь  я вижу. Это просто отличная комната! – сказала она. – Вам тоже так  кажется, Нэнси?    

Но Нэнси  ничего не ответила. Сунув голову в чемодан, она всем своим видом старалась  показать, что слишком поглощена разборкой. Поллианна с тоской глядела на голую  стену в том месте, где следовало висеть зеркалу.    

– Нет,  конечно, я даже рада, что тут нет зеркала, – спустя мгновение успокоилась  она. – Теперь я не буду то и дело расстраиваться из-за своих веснушек.    

Нэнси  издала какой-то странный звук, но стоило Поллианне обернуться, как она снова  уткнулась в чемодан. Поллианна подошла к одному из окон и, поглядев на улицу,  громко захлопала в ладоши.    

– Ой,  Нэнси! Я и не заметила сразу. Какие же отсюда видны замечательные деревья, и дома,  и такой красивый шпиль на церкви, и река блестит, как серебро! Нэнси! Я и не  думала, что из моей комнаты такой красивый вид! Я так рада, что тетя поселила  меня здесь. Теперь мне действительно не нужны никакие картины!    

И тут  Нэнси вдруг разрыдалась.    

– Нэнси!  Нэнси! Что с вами? – бросилась утешать ее Поллианна. Внезапно ее словно осенило,  и она испуганно прошептала: – Наверно, это была ваша комната?    

– Моя  комната? – ошеломленно переспросила Нэнси. – Если ты не ангел, –  превозмогая душившие ее слезы добавила она, – и если ты не спустилась к  нам прямо с небес, и если некоторые злыдни не начнут есть землю, если… О, Боже,  это она мне звонит!    

Завершив  свою проникновенную речь таким невразумительным образом, Нэнси выскочила за  дверь и с грохотом понеслась вниз по лестнице. Оставшись одна, Поллианна снова  подошла к окну и принялась любоваться тем, что она ухе называла «своей картиной».  Вдоволь налюбовавшись, она почувствовала, что просто умирает от духоты, и  повернула задвижку окна. К ее радости, задвижка легко подалась. Она толкнула  вверх раму и столь же легко подняла окно[2].    

Поллианна  высунула голову наружу и жадно вдохнула свежий воздух. Не медля, она подбежала  к другому окну и быстро проделала с ним ту же операцию. Огромная муха  пронеслась мимо ее носа и принялась с жужжанием летать по комнате. Затем в  комнату влетело еще несколько мух, но Поллианна не придала этому никакого значения.  Ее занимало другое: возле второго окна росло замечательное дерево, и его  толстые ветви так и манили спуститься вниз. Она громко засмеялась.    

– По-моему,  я смогу это сделать, – азартно сказала она.    

Осторожно  перебравшись на карниз, Поллианна без труда прыгнула на ближайшую ветвь дерева.  Потом, с поистине обезьяньим проворством, перебираясь с одной ветви на другую,  Поллианна спустилась на самый нижний сук. Все-таки даже сейчас она была слишком  высоко от земли и, несмотря на богатый опыт лазания по самым разнообразным  деревьям, не сразу решилась расстаться с веткой. Она долго примеривалась, затем  уцепилась руками за сук и, повисев некоторое время, разжала пальцы. Воздух  засвистел у нее в ушах, и Поллианна опустилась на мягкую траву. Поднявшись на  ноги, она с любопытством осмотрелась вокруг. Она стояла в саду, где работал  согбенный старик. За цветником начиналось поле; его перерезала тропинка,  которая вела на самую вершину холма, а на вершине, возле огромной скалы,  высилась одинокая ель. У Поллианны дух захватило от восторга. Никогда в жизни  она не видела такой красоты!    

Поллианна  с удивительной ловкостью обогнула цветник, быстро пробежала поле и, лишь совсем  немного запыхавшись, устремилась вверх по тропинке. Правда, довольно скоро она  поняла, что подняться будет не так-то легко. Когда она смотрела на вершину от  дома, ей казалось, что до нее рукой подать. Теперь она все шла и шла, а вершина  словно не приближалась. И все-таки ей очень хотелось добраться до этой скалы, и  она упорно продвигалась вперед.    

Тем временем  часы в холле мисс Харрингтон пробили шесть. Когда отзвучал последний удар,  Нэнси позвонила в колокольчик, возвещая наступление ужина. Мисс Полли вышла в  столовую. Поллианны не было. Выждав три минуты, мисс Полли нахмурилась;  нетерпеливо топнув ногой, медленно поднялась со стула, дошла до лестницы в  холле и стала слушать. Затем решительно повернулась и величественно вплыла  обратно в столовую.    

– Нэнси, –  твердо заявила она, как только девушка появилась в столовой. – Моя племянница  опаздывает к ужину. Нет никакой нужды ее звать, – строго предостерегла  она, заметив, что Нэнси дернулась было в сторону холла, – я ее  заблаговременно предупредила, во сколько надо садиться за стол. Теперь пусть  расплачивается за свою невнимательность. Надеюсь, это научит ее пунктуальности.  Когда она спустится, будь любезна, покорми ее на кухне молоком с хлебом.    

– Хорошо,  мэм.    

К  счастью, мисс Полли не видела лица Нэнси. При первой же возможности, которая  представилась Нэнси после ужина, она прокралась по черной лестнице в комнату на  чердаке.    

– Да,  да, конечно, так я и буду кормить ее хлебом с молоком! – яростно бормотала  она, отворяя дверь, – нет уж, дорогая мисс Полли, не позволю я морить  голодом мою бедняжку только за то, что она наревелась и заснула.    

Нэнси  вошла в комнату и вытаращила глаза от удивления: Поллианны нигде не было.    

– Куда  же ты девалась? Куда же ты девалась? – повторяла она, заглядывая в шкаф,  потом – под кровать, затем – в чемодан и под конец даже в кувшин.    

Сочтя,  что больше в комнате девочке спрятаться абсолютно негде, она выбежала из дома и  со всех ног бросилась к старому Тому, который все еще работал в саду.    

– Мистер  Том! Мистер Том! – запыхавшись, выпалила она. – Этот чудесный ребенок  исчез! Она, видимо, унеслась туда, откуда к нам пришла! Верно, она сейчас в раю,  моя бедняжка! О, мистер Том! О, несчастная моя маленькая овечка! А она… О, она  велела мне накормить ее на кухне хлебом с молоком! И это когда она уже вкушает  с ангелами их пищу! О, бедненький мой ангелочек!    

Старик  выпрямился.    

– Исчезла?  У ангелов? – удивленно переспросил он, упорно разглядывая красное зарево заката.  Какое-то время он молча смотрел в одну точку. Затем с улыбкой перевел взгляд на  Нэнси.    

– Да,  милая моя, мне тоже сдается, что она решила забраться поближе к Богу, –  сказал он и показал скрюченным пальцем на вершину холма. – Взгляни-ка  туда.    

Нэнси  взглянула. Поллианна стояла на скале, и ее щуплая фигурка рельефно выделялась  на фоне окрашенного закатом неба.    

– Если  она и решила таким образом попасть в рай, то сегодня это ей не пройдет, уж помяните  мое слово, мистер Том, – сказала Нэнси. – А если хозяйка меня  спросит, скажите, что про тарелки я не забыла, а просто пришла охота проветрить  голову, – добавила она и быстро пошла по тропинке через поле.    

 5. ИГРА    

     

– Домик  мой с палисадником! Как же ты меня напугала, мисс Поллианна! – задыхаясь  от бега, проговорила Нэнси, добравшись, наконец, до вершины большой скалы.    

– Испугала? –  удивилась Поллианна, с явной неохотой спускаясь вниз. – Простите меня,  пожалуйста, но я и не думала вас пугать. Правда, папа и Женская помощь тоже  сначала пугались, когда я делала что-то такое, но потом они привыкли. Они  поняли, что со мной всегда все в порядке, и больше не волновались.    

– Но  я даже не знала, что ты ушла, – сказала Нэнси; она покрепче взяла ее за  руку, боясь, что девочка опять куда-нибудь исчезнет. – Понимаешь, –  продолжала она, быстро спускаясь с горы, – я ведь не видела, как ты ушла.  И мне показалось, что ты улетела сквозь крышу. Вот так мне и показалось. Так и  показалось, – несколько раз пробубнила она.    

Поллианна  запрыгала от радости.    

– А  я так и сделала! – с гордостью воскликнула она. – Только я улетела не  вверх, а вниз. Я спустилась по дереву.    

Нэнси  остолбенела.    

– Что  ты сделала? – переспросила она.    

– Спустилась  по дереву, которое растет возле моего окна.    

– Ах,  чулочки вы мои, панталончики! – всплеснула руками Нэнси. – Ну и дела!  Она снова поспешила вперед.    

– Хотела  бы я послушать, что сказала бы на это твоя тетя, мисс Поллианна.    

– Вы  правда хотели бы? – с готовностью отозвалась Поллианна. – Ну, тогда  давайте я ей все расскажу, как только мы вернемся домой. Вот вы и услышите, что  она мне скажет.    

– Да  ты что! – воскликнула Нэнси. – Нет, нет, умоляю тебя, не делай этого.    

– Вы  думаете, тете Полли это не понравится? – спросила Поллианна, явно  расстроенная таким оборотом дела.    

– Нет,  то есть, да, – замялась Нэнси, – дело в том, что я пошутила. Мне,  понимаешь, совсем не хочется знать, что скажет на это твоя тетя.    

Нэнси  стало стыдно: ведь она же сама решила по мере сил не давать Поллианну в обиду.    

– Нам  надо торопиться, – постаралась она перевести разговор. – Мне ведь еще  нужно помыть тарелки.    

Я помогу  вам, – тут же предложила Поллианна.    

– Ну,  что ты, мисс Поллианна! – смутилась Нэнси.    

Какое-то  время они шли молча. Солнце зашло, и небо начало быстро темнеть. Поллианна покрепче  прижалась к Нэнси.    

– Знаете,  мне кажется, я все-таки рада, что вы немного испугались. Потому что иначе вы бы  за мной не пришли.    

И  Поллианна зябко передернула плечами – она очень боялась ходить одна в темноте.    

– Ягненочек  мой! Бедненькая моя! – запричитала Нэнси. – Да ты, наверное, голодна!  Боюсь, я не смогу тебя сегодня ничем порадовать. На ужин для тебя ничего нет,  кроме хлеба с молоком, и есть тебе придется вместе со мной, на кухне. И все  потому, что твоя тетя рассердилась, когда ты не пришла ужинать вовремя.    

– Но  я не могла прийти. Ведь я была здесь!    

– Верно.  Но она-то об этом не знала, –справедливо заметила Нэнси, которой стоило  большого труда удержаться от смеха. – Конечно же, это не повод заставлять  тебя есть хлеб с молоком. Как жаль, что все так получилось!    

– А  мне не жаль. Я рада.    

– Рада?  Чему ты рада?    

– Я  люблю хлеб с молоком, и мне будет очень приятно поесть вместе с вами. Видите,  мне совсем не трудно радоваться.    

– Ну,  сдается мне, тебе ничему не трудно радоваться, – пробормотала совершенно ошеломленная  Нэнси, вспоминая, как Поллианна пыталась полюбить свою комнатку на чердаке.    

Поллианна  тихонько засмеялась:    

– В  этом-то вся и трудность нашей игры.    

– Игры?    

– Ну,  да. Игры в то, чтобы все время радоваться.    

– С  тобой как, все в порядке? – сварливо осведомилась Нэнси.    

– Конечно.  Просто это такая игра. Мой папа научил меня играть в нее, и это очень здорово, –  ответила Поллианна. – Мы начали играть в нее, когда я была еще совсем  маленькой. Потом я рассказала о нашей игре в Женской помощи, и они тоже стали  играть. Ну, не все, а некоторые.    

– А  как это? Я, конечно, не мастак на всякие игры, но все-таки расскажи. Никогда  еще не слышала, чтобы играли в радость.    

Поллианна  засмеялась, потом вздохнула, и ее худое личико погрустнело.    

– Это  началось, когда нам среди пожертвований достались костыли, – торжественно  изрекла она.    

– Костыли?    

– Да.  Мне тогда ужасно хотелось куклу, вот папа и попросил женщину, которая собирала  пожертвования. А та леди ответила, что кукол никто не жертвовал, поэтому вместо  куклы посылает маленькие костыли. Она писала, что они могут тоже пригодиться.    

– Ну,  пока я не вижу ничего забавного, – сказала Нэнси. – Что же это за  игра, просто глупость какая-то.    

– Да  вы не поняли. Наша игра в том и заключалась, чтобы радоваться, несмотря на то,  что радоваться вроде бы нечему. Вот мы с этих костылей и начали.    

– Домик  мой с палисадником! Да как же можно радоваться, когда ты ждешь куклу, а тебе  присылают костыли!    

Поллианна  от радости даже в ладоши захлопала.    

– Можно!  Можно радоваться! Можно! Можно! – восклицала она. – Я тоже сначала  подумала так же, как вы, – честно призналась она, – но потом папа мне  все объяснил.    

– Может,  поделишься, окажешь милость? – обиженно спросила Нэнси, ибо ей показалось,  что девочка просто смеется над ней.    

– А  вот слушайте дальше, – как ни в чем не бывало принялась объяснять  Поллианна, – именно потому и надо радоваться, что костыли мне не нужны!  Вот и вся хитрость! – с победоносным видом завершила она. – Надо  только знать, как к этому подступиться, и тогда играть не так уж трудно.    

– Просто  бред какой-то! – буркнула Нэнси и с тревогой посмотрела на Поллианну.    

– Никакой  не бред, а очень умная игра, – горячо запротестовала та. – Мы с тех  пор в нее все время с папой играли. Вот только… Только… Все-таки в нее иногда  очень трудно играть. Например, когда твой отец уходит в лучший мир и у тебя не  остается никого, кроме Женской помощи.    

– Вот  именно! – с жаром поддержала ее Нэнси. – И когда тебя любимая  родственница запихивает в каморку на чердаке, в которой даже мебели-то  пристойной нет.    

Поллианна  тяжело вздохнула.    

– Вообще-то  я сначала расстроилась, – призналась она. – Особенно потому, что мне  было очень одиноко. А потом, мне так хотелось жить среди всех этих красивых  вещей… Знаете, Нэнси, я вдруг почувствовала, что просто не могу играть в свою  игру. Но потом я вспомнила, что ненавижу глядеть на свои веснушки, и тут же  порадовалась, что у меня нет зеркала. Ну, а когда я взглянула в окно, и мне из  него вид так понравился… И стало совсем хорошо. Понимаете, Нэнси, когда ищешь,  чему бы порадоваться, обо всем остальном как-то меньше думаешь. Это то же, что  с куклой.    

У Нэнси  к горлу подступили слезы, и она смогла лишь хмыкнуть в ответ.    

– Обычно  мне не приходится тратить на это слишком много времени. А иногда это вообще  происходит само собой. Ведь я уже столько лет играю в эту игру, и хорошо  натренировалась. Но все равно, чем больше я играю, тем больше увлекаюсь. Па… –  голос ее дрогнул, – папа тоже очень любил играть. А теперь мне, наверное,  будет труднее. Ведь папы-то нет, а одной играть не так легко. Я вот надеюсь… –  она замялась, потом решительно выпалила: – Может быть, тетя Полли согласится  играть со мной?    

– Ах,  чулочки вы мои, панталончики! – пробормотала Нэнси себе под нос. Затем,  повысив голос, обратилась к девочке:    

– Сдается  мне, мисс Поллианна, что я не больно-то хорошо смогу играть. Но все-таки я постараюсь.  Вот так я тебе и скажу. Постараюсь. Постараюсь, так вот тебе и скажу.    

– О!  Нэнси! – воскликнула Поллианна и изо всех сил обхватила ее шею  руками. – Я уверена, у нас отлично получится! И вы тоже так думаете,  правда?    

– М-может  быть, – неуверенно ответила Нэнси, – но все-таки ты не очень-то на  меня надейся. Я не больно умелая до всех этих игр. Но постараться-то я  постараюсь. Вот так я тебе и скажу: постараюсь. А тебе будет все-таки с кем играть.  Будет, с кем играть, вот так я тебе и скажу, – завершила она, когда они  переступали порог кухни.    

После  того, как •Поллианна с удовольствием поужинала хлебом и молоком, Нэнси велела  ей зайти к тете. Девочка послушно отправилась в гостиную. Тетя Полли сидела с  книгой в руках. Заметив племянницу, она отрешилась от чтения ч окинула ее  холодным взглядом.    

– Ты  уже поужинала, Поллианна?    

– Да,  тетя Полли.    

– Мне  очень жаль, Поллианна, что все так вышло. Конечно, мне не хотелось в первый  день заставлять тебя есть хлеб с молоком.    

– Что  вы, тетя, я очень рада. Я люблю хлеб с молоком, и Нэнси мне очень нравится. Мы  так хорошо поужинали вместе.    

Тетя  Полли резко выпрямилась на стуле.    

– Тебе  пора ложиться спать, Поллианна. Тебе выдался сегодня нелегкий день. Завтра мы  составим с тобой расписание, а заодно и выясним, что тебе надо купить из  одежды. А теперь пойди к Нэнси и попроси у нее свечу. Только смотри, будь со  свечой осторожна. Завтрак в половине восьмого. Надеюсь, ты постараешься и  успеешь к столу. Ну, спокойной ночи.    

Поллианна  подошла к тете и обняла ее так нежно, словно была с ней знакома всю жизнь.    

– До  чего же мне у вас хорошо! – тихо воскликнула она, и вид у нее был  совершенно счастливый. Я знаю, мне будет очень хорошо жить с вами. Я знала это  уже тогда, когда ехала к вам.    

Она  повернулась и пошла к двери.    

– Доброй  вам ночи, тетя, – сказала она, выходя из гостиной.    

– Н-да, –  задумчиво протянула мисс Полли, когда дверь за племянницей закрылась. – Да  это просто необычайный ребенок.    

Она  хмуро уставилась куда-то в угол.    

– Она,  видите ли, рада, что я ее наказала и оставила без ужина, – продолжала мисс  Полли тихую беседу сама с собой, – и она просит меня не переживать по  этому поводу. И ей будет хорошо со мной жить. Чудеса, да и только! –  подивилась мисс Полли и снова взялась за чтение.    

А  четверть часа спустя в маленькой каморке на чердаке одинокая девочка лежала,  уткнувшись лицом в подушку, и тело ее сотрясалось от беззвучных рыданий.    

– О,  папочка, – сквозь слезы шептала она. – Я сейчас совсем не могу играть  в нашу игру. Совсем не могу. Но, боюсь, даже ты не смог бы мне сказать, чему  радоваться, когда спишь в темной страшной комнате, и еще совершенно одна. Ах,  если бы я была хоть чуть-чуть поближе к Нэнси, или к тете Полли, или хотя бы к  кому-нибудь из Женской помощи! Тогда, наверное, я смогла бы радоваться.    

Нэнси в  это время внизу домывала посуду.    

– Если  я буду играть в эту дурацкую игру, когда надо радоваться костылям вместо куклы, –  твердила она, свирепо скребя щеткой молочник, – если я буду играть в эту  игру, я уж в нее сыграю по-своему. Я постараюсь, чтобы бедная крошка нашла во  мне опору. Уж постараюсь. Постараюсь уж! Вот так и говорю: постараюсь.    

 6. «У КАЖДОГО СВОЙ  ДОЛГ, ПОЛЛИАННА!»    

     

Когда  Поллианна проснулась на следующее утро, было уже почти семь часов. Окна ее  комнаты выходили на запад и юг, и первые лучи солнца не попадали сюда. Зато  Поллианна увидела голубое небо, подернутое утренней дымкой, и сразу же поняла,  что день будет просто отличный.    

В  каморке под крышей сейчас было куда прохладнее, чем накануне, и Поллианна с удовольствием  вдыхала чистый воздух, который лился сквозь открытые окна. Заслышав пение птиц,  Поллианна бросилась к окну, – ей хотелось увидеть, кто же это так весело  поет. Потом Поллианна спешно принялась одеваться; ей не терпелось поприветствовать  тетю.    

Раскрыв  настежь двери в комнату и с лестницы на чердак, она понеслась вниз по ступенькам,  вихрем миновала холл, спустилась по другой лестнице, затем со стуком открыла  парадную дверь, забранную сеткой от насекомых, и побежала вокруг дома к саду.    

Тетя  Полли стояла рядом с каким-то стариком. Оба они склонились над розами, и тетя  Полли что-то объясняла садовнику. Именно в этот момент Поллианна, вне себя от  восторга, бросилась ей на шею.    

– Тетя  Полли! Тетя Полли! Я сегодня так рада, что живу на свете!    

– Поллианна! –  строго воскликнула достойная леди и выпрямилась настолько, насколько позволял  ей вес Поллианны, которая по-прежнему обнимала ее за шею. – Ты что, всегда  так здороваешься утром? – недоуменно добавила она.    

– Ну,  конечно, нет, тетя Полли. Так я здороваюсь только с теми, кого люблю. Я  посмотрела в окно, увидела вас, и тут я подумала, что вы ведь не из Женской  помощи, вы – моя тетя, и вы такая хорошая! Я не могла удержаться, тетя Полли! Я  просто как-то само собой побежала вниз и вот, обняла вас.    

Согбенный  старик вдруг неожиданно повернулся к ним спиной. Мисс Полли попыталась  нахмуриться, но сейчас ей это удалось куда хуже обычного.    

– Поллианна…  ты… я… Томас… – она совсем запуталась и замолчала. – Ну, на сегодня  хватит, – после некоторой паузы проговорила она. – Думаю, Томас, вам  все ясно по поводу этих роз.    

И, резко  развернувшись, мисс Полли поспешила к дому.    

– Вы  всегда работаете в этом саду, мистер… – Поллианна замялась, не зная, как  назвать старого садовника.    

Старик  повернулся к ней. В глазах его стояли слезы, словно он только что плакал, но он  не плакал, о чем красноречиво свидетельствовали его губы, подрагивающие от  смеха.    

– Да,  я здешний садовник, мисс, и все зовут меня старый Том.    

Словно  какая-то неодолимая сила потянула его руку к девочке, и он робко провел ладонью  по ее золотистым волосам.    

– Ты  так похожа на свою маму, милая. Я ведь знал твою маму, когда она была совсем маленькой.  Еще меньше, чем ты сейчас. Понимаешь, я ведь уже тогда работал в этом саду.    

У  Поллианны сжалось горло от волнения.    

– Вы  знали? – повторила она. – Вы действительно знали маму? И она тогда  была маленькой, живой маленькой девочкой, а не ангелом в раю? Ой, мистер старый  Том, пожалуйста, расскажите мне о ней!    

И,  приготовившись слушать, Поллианна опустилась на землю прямо у его ног.    

Именно в  этот момент из дома послышался резкий звон колокольчика. Не успел колокольчик  смолкнуть, как кухонная дверь с треском распахнулась, и Нэнси со всех ног  побежала к Поллианне.    

– Мисс  Поллианна! – завопила она на ходу. – Запомни, утренний колокольчик  означает завтрак, а когда звонят в другое время, значит пора обедать или  ужинать! – она остановилась возле девочки и, тяжело дыша, продолжала: –  Как только ты слышишь эту штуковину, ты должна бросать все и тут же бежать в  столовую. Если ты хорошенько не запомнишь этого, то кое-кому поумнее нас  придется все время выдумывать, чему бы нам с тобой порадоваться в той игре.    

И,  подталкивая Поллианну в спину, она загнала ее в дом, как непослушного цыпленка  в курятник.    

Первые  пять минут завтрака прошли в совершеннейшей тишине. Затем в поле зрения тети  Полли попали две мухи, которые с самым безмятежным видом совершали пируэты над  столом.    

– Нэнси, –  строго осведомилась она. – Откуда у нас в доме мухи?    

– Не  знаю, мэм, у меня в кухне ни одной нет.    

Нэнси  вчера была слишком взволнована исчезновением Поллианны, чтобы обратить внимание  на открытые окна в комнате на чердаке.    

– Так  это, наверное, мои мухи, тетя Полли! – с готовностью принялась объяснять  Поллианна. – Сегодня их наверху была просто уйма. Они сновали туда-сюда,  туда-сюда…    

Нэнси  пулей вылетела из комнаты, а с ней вместе исчез и поднос с горячими булочками,  который она как раз собиралась поставить на стол.    

– Твои  мухи? – выдохнула тетя Полли. – Что ты этим хочешь сказать,  Поллианна? Откуда они вообще взялись в доме?    

– Ну,  это-то ясно, тетя Полли! Они прилетели с улицы через дверь и через окна. Я сама  видела, как некоторые из них летели к нам в дом.    

– Ты  видела? – переспросила мисс Полли таким тоном, словно племянница  присутствовала при каком-то редчайшем явлении. – Ты хочешь сказать, что  открыла у себя окна? Но на них же еще не приделаны сетки!    

– Верно,  тетя Полли, там нет никаких сеток.    

И тут  Нэнси снова внесла булочки. Лицо ее словно окаменело, лишь красные щеки выдавали  пережитое волнение.    

– Нэнси, –  ледяным тоном произнесла хозяйка. – Мне кажется, не будет ничего страшного,  если ты поставишь, наконец, эти булочки на стол. А теперь немедленно  отправляйся в комнату Поллианны и опусти окна. Потом закроешь входную дверь. А  когда вымоешь посуду, возьми мухобойку и пройдись с ней по всем комнатам. И,  прошу тебя, чтобы в доме не осталось ни одной мухи.    

– Поллианна! –  повернулась она к племяннице. – Я уже заказала для твоих окон сетки.  Странно было бы, если бы я этого не сделала, я всегда выполняю свой долг. А вот  ты, мне кажется, о своем долге совсем позабыла.    

Поллианна  широко раскрыла глаза от удивления.    

– Забыла  о своем долге? – переспросила она.    

– Конечно, –  без тени сомнения продолжала тетя. – Я понимаю, что сейчас стоит теплая  погода. Может быть, даже слишком теплая. И все же твой долг, мне кажется, в том  и состоит, чтобы потерпеть и не открывать эти окна, пока к ним не приделают  сетки. Запомни, Поллианна, мухи не только отвратительны и нечистоплотны. Они  очень опасны для здоровья. Сейчас мы позавтракаем, а потом я дам тебе прочитать  поучительную брошюру о мухах. Ты должна навсегда запомнить: мух ни в коем  случае нельзя пускать в дом.    

– Почитать!? –  радостно воскликнула Поллианна. – Ой, спасибо, тетя Полли! Я обожаю читать!    

Тетя  Полли сделала глубокий вдох и покрепче стиснула зубы.    

Поймав  на себе ее хмурый взгляд, Поллианна задумалась.    

– Конечно,  мне стыдно, тетя Полли, – с покаянным видом проговорила она. – Я  просто не подумала о том, что это мой долг. Я больше не буду поднимать окон.    

Тетя  ничего не ответила. Она вообще до конца завтрака не произнесла больше ни звука.  Когда же, наконец, завтрак кончился, она поднялась из-за стола и чинно  прошествовала к книжному шкафу. Взяв с одной из полок небольшую брошюру, она  вернулась к племяннице.    

– Вот  то, о чем я говорила тебе, Поллианна. Будь любезна, пойди в свою комнату и  прочти. Через полчаса я сама поднимусь к тебе, и мы посмотрим, что тебе  требуется из одежды.    

Поллианна  взяла брошюру и с любопытством воззрилась на многократно увеличенную голову  мухи, которая украшала обложку этого сочинения.    

– Ой,  спасибо вам, тетя Полли! – с вполне искренним восторгом воскликнула она и,  хлопнув дверью, выпорхнула из комнаты.    

Мисс  Полли нахмурилась, и с секунду постояв в нерешительности, быстро вышла в коридор.  Однако племянницы и след простыл, ее шаги раздавались откуда-то с чердачной  лестницы, а затем и вовсе смолкли.    

Полчаса  спустя, тетя Полли, малейшее движение которой выражало просто-таки обостренное  чувство долга, преодолела все лестницы и вошла в комнату Поллианны, где была встречена  новым взрывом восторга.    

– Тетя  Полли, милая! Спасибо вам! Это жутко интересная книга. Я не думала, что мухи могут  столько всего переносить на своих ногах и…    

– Ну,  хватит, хватит, – со сдержанным достоинством перебила ее мисс Полли. –  Займемся теперь другим, Поллианна. Вынь-ка из шкафа свою одежду, и я посмотрю,  в каком она виде. Все, что тебе не подходит, надо будет отослать Салливанам.    

Поллианна,  которой очень хотелось еще поговорить о брошюре, посвященной мухам, нехотя  отложила ее в сторону и направилась к шкафу.    

– Боюсь,  моя одежда понравится вам еще меньше, чем Женской помощи. Даже они сказали, что  в таком стыдно ходить. Понимаете, все дело в том, что среди последних  пожертвований была только одежда или для взрослых, или для мальчиков. Вы  никогда не получали таких пожертвований, а, тетя Полли?    

Тетя  посмотрела на нее так, что Поллианна с удовольствием взяла бы свои слова  обратно.    

– Ну,  конечно же, тетя Полли, – тут же спохватилась она. – Я совсем забыла.  Богатые никогда ведь не получают миссионерской помощи. Просто, когда я сижу в  этой комнате, я почему-то совсем забываю, что вы богатая.    

У мисс  Полли от возмущения вытянулось лицо, но она не нашлась, что ответить и промолчала.  Поллианна же даже не заметила, что слова ее весьма ощутимо задели достойную  родственницу.    

– В  общем, с этими миссионерскими пожертвованиями, – как ни в чем не бывало  продолжала она, – никогда нельзя ни за что рассчитывать. В них всегда  оказывается совсем не то, что ждешь. Даже когда ждешь заранее, что не найдешь  того, что ждешь, там все равно окажется не то. Именно из-за этих пожертвований  нам с па… – Поллианна вовремя спохватилась и, так и не упомянув покойного отца,  поправилась: – Мне было тяжело играть в игру. – Она поспешно нырнула в  шкаф и вытащила охапку очень плохих платьев. – Они совсем  некрасивые, – сказала она и всхлипнула. – Вообще-то они хотели мне  купить черные. Но ковер для церкви им помешал. А других платьев у меня все  равно нет.    

Мисс  Полли, едва касаясь пальцами, перевернула одно за другим все эти жалкие  одеяния. Ей не понадобилось много времени, чтобы прийти к выводу: ее племянница  в этих обносках ходить не будет. Осмотр заштопанного белья в ящике комода  принес ей столь же мало утешения.    

– Все  лучшие вещи на мне, – озабоченно проговорила Поллианна. – Женская  помощь приобрела мне один полный комплект. Миссис Джонс, она председатель нашей  Женкой помощи, сказала, что уж на это они, во всяком случае, обязаны для меня  потратиться. Она сказала, что купит мне это, даже если в церкви никогда не  будет ковра на ступенях. Но она сказала, что ковер они все равно купят. Потому,  что мистер Уайт богатый, и его больше всех нервирует стук каблуков по ступеням.  Она сказала, что он скорее пожертвует недостающую сумму, чем будет дальше  портить нервы. Мне кажется, мистер Уайт должен даже радоваться. Конечно, плохо,  что у него нервы не в порядке, но зато у него есть деньги.    

– Ты,  конечно, ходила в школу, Поллианна? – спросила мисс Полли, оставив без  ответа откровения племянницы.    

– Ну  да, тетя Полли. А еще па… – она замолчала, потом поправилась. – Я хотела  сказать, что еще и дома занималась.    

Мисс  Полли нахмурилась.    

– Вот  и прекрасно. Осенью ты поступишь в здешнюю школу. Мистер Холл, директор,  определит, в какой класс ты пойдешь. А пока не настала осень, ты будешь каждый  день по полчаса читать мне вслух.    

– Ну,  читать – это я люблю. Но если вдруг вам не захочется меня слушать, я с  удовольствием почитаю и про себя. Я правду говорю, тетя Полли. Про себя читать  даже лучше, и я буду рада, потому что есть такие длинные слова, которые очень  трудно произносить вслух.    

– Охотно  верю тебе, – сухо отозвалась мисс Полли. – Теперь позволь узнать,  музыкой ты занималась?    

– Не  очень много. Я чуть-чуть училась играть на рояле. Но я это не очень люблю. Мне  гораздо больше нравится слушать, как играют другие. Например, миссис Грей. Она  играла в нашей церкви и учила меня. Но, если честно, мне не хотелось бы больше  учиться музыке.    

– Может  быть, – подняв брови, ответила тетя Полли. – И все же я считаю своим  долгом дать тебе музыкальное образование. А шить ты умеешь?    

– Да,  мэм, – словно не слыша ее, продолжала Поллианна, – меня много чему  пытались учить. Женская помощь взяла это на себя, но ничего хорошего из этого  не вышло. Дело в том, что миссис Джонс совершенно не так, как другие, держала  иголку, когда обметывала петли. А миссис Уайт считала, что прежде чем шить  вперед, надо научиться шить назад (а может быть, она говорила наоборот, я уже  плохо помню). А миссис Гарриман считала, что делать заплаты вообще не надо, а  значит, и учиться тут нечему.    

– Ну,  теперь тебе не придется выслушивать такой ерунды, Поллианна. Я сама научу тебя  шить. Готовить ты, наверное, совсем не умеешь?    

Поллианна  вдруг звонко рассмеялась.    

– О,  они пытались меня научить этим летом. Но я мало чему научилась. С готовкой они  вообще не могли ни в чем согласиться друг с другом. Они спорили-спорили, а  потом, наконец, решили, что я должна ходить по очереди на кухню к каждой из  них, и она будет обучать меня тому, что умеет. Они начали с хлеба, но все пекли  его по-разному… В общем, я научилась делать только шоколадную помадку и пирог с  инжиром, а потом… все кончилось, – сказала она, и голос ее дрогнул.    

– Шоколадная  помадка и пирог с инжиром! – презрительно фыркнула тетя Полли. – Ну,  ничего, мы это быстро исправим. – Она ненадолго задумалась. – Вот как  мы сделаем, – продолжала она, – после завтрака до девяти ты будешь  приводить в порядок свою комнату. С девяти до полдесятого ты будешь каждое утро  читать мне вслух. С половины десятого до двенадцати по средам и субботам ты  будешь учиться готовить у Нэнси. А по другим дням мы с тобой используем это  время, чтобы учиться шить. Разумеется, я постараюсь уже на днях нанять тебе  учителя музыки. Музыкой ты сможешь заниматься во второй половине дня.    

Ознакомив  племянницу с распорядком дня, мисс Полли поднялась со стула и направилась к  выходу.    

– Но  тетя Полли! – испуганно крикнула Поллианна. – Тетя Полли! Когда же я  буду жить? Вы мне совсем не оставили времени.    

– Жить? –  удивленно подняла брови тетя Полли. – Не понимаю, что ты имеешь в виду, дитя  мое? Все мы живем, пока Господь не приберет нас к Себе. И ты живешь, чем бы ни  занималась.    

– Ну,  да, да, тетя Полли! Конечно, все время, пока я буду заниматься, я не перестану  дышать или двигаться. Но это не значит, что я буду жить. Вот ведь когда я сплю,  я тоже дышу, но я же не живу. Когда я говорю «жить», тетя Полли, я имею в виду,  что я могу делать то, что хочется. Ну, там, играть на улице, читать про себя,  лазить по скалам, болтать с Нэнси или со старым мистером Томом в саду, или  узнавать все, что можно о домах, и обо всем другом на этих просто потрясающих  улицах, по которым я вчера проехала. Вот, что я называю «жить», тетя Полли. А  просто дышать, это совсем не то,    

Мисс  Полли раздраженно вздернула голову.    

– Просто  не знаю, как с тобой разговаривать, Поллианна! Ну, ясное дело, тебе будет отведено  время для игры. Но, мне представляется, что если я готова исполнить свой долг,  а он заключается в том, чтобы обеспечить тебе образование и хороший уход, то  ты, в свою очередь, не должна забывать о своем долге и постараться, чтобы мои  усилия не пошли впустую.    

Поллианна  растерянно посмотрела на тетю.    

– Тетя  Полли! Да как вы только могли подумать, что я не благодарна вам? Ведь я же люблю  вас! Вы ведь не из какой-то там Женской помощи, а родная моя тетя Полли!    

– Прекрасно.  Вот и не забывай об этом, – задумчиво произнесла тетя Полли и направилась  к двери.    

Она уже  миновала половину чердачной лестницы, когда сверху послышался голос Поллианны:    

– Тетя  Полли, но вы так и не сказали, что будем делать с моими платьями?    

Мисс  Полли так громко вздохнула, что Поллианна сверху услышала это.    

– Я  совсем забыла сказать, Поллианна. Сегодня в половине второго Тимоти отвезет нас  с тобой в город. Моя племянница не может ходить в таком ужасном виде. Я просто  нарушила бы свой долг, если бы позволила тебе это.    

На этот  раз громкий вздох вырвался у Поллианны. Она уже почти ненавидела слово «долг».    

– Тетя  Полли! – с мольбой воскликнула она. – Ну, неужели нельзя жить как-то  так, чтобы радоваться своему долгу?    

– Что-о? –  протянула мисс Полли, поднимая на племянницу исполненный изумления взор. Щеки  ее раскраснелись от возмущения. – Прошу тебя никогда не дерзить мне,  Поллианна, – сухо проговорила она и снова пошла вниз.    

Вернувшись  в комнату на чердаке, Поллианна в отчаянии плюхнулась на жесткий неудобный  стул. Все краски разом померкли, и будущее рисовалось ей сейчас как беспросветно-серое  исполнение одного лишь долга.    

– И  вообще, что такого я ей сказала? – недоуменно прошептала она. – Я  просто хотела узнать, нельзя ли радоваться своему долгу?    

Несколько  минут Поллианна молча взирала на кучу жалкой одежды. Потом встала и принялась  медленно убирать ее в шкаф.    

– Нет, –  вдруг решительно произнесла она, – в этом долге совершенно нечему радоваться. –  Ну только если… – Она задумалась. – Нет, радоваться все-таки можно, –  несколько веселее добавила она, – когда этот долг уже выполнен.    

 7. МИСС ПОЛЛИ  НАКАЗЫВАЕТ ПЛЕМЯННИЦУ    

     

В  половине второго Тимоти заложил экипаж и провез мисс Полли с племянницей по нескольким  крупным магазинам города. Покупка нового гардероба для Поллианны вылилась в поистине  захватывающее зрелище для всех, кто принимал в нем участие. Каждого обуревали  свои чувства. Когда все было позади, мисс Полли охватила такая слабость, будто  она только что прогулялась по краю вулкана, в кратере которого клокочет лава.  Продавцы вышли из этого приключения с раскрасневшимися лицами и ворохом историй  о Поллианне, коими всю ближайшую неделю забавляли друзей. Лицо Поллианны  озаряла улыбка, а сердце было исполнено умиротворения. Ибо, как она выразилась,  обращаясь к одному из служащих магазина, у нее «никогда никого не было чтобы  одевать, кроме пожертвований и Женской помощи».    

– Никогда  не думала, что это так чудесно! – восклицала она. – Вот так, прийти в  магазин и купить совершенно новую одежду, и ее не надо потом ушивать или  отпускать, как те платья, которые тебе не годятся.    

Поход по  магазинам занял всю вторую половину дня. Потом Поллианна и тетя поужинали, а  затем Поллианна замечательно поговорила со старым Томом в саду. Когда же тетя  Полли ушла в гости к соседке, Нэнси, успевшая перемыть всю посуду, вышла на  заднее крыльцо, и девочка побеседовала еще и с ней.    

Старый  Том рассказал ей много чудесных историй о матери, и Поллианна была просто  счастлива. А Нэнси рассказала ей о маленькой ферме в местечке Корнере, где  живут ее любимая мама и не менее любимые две сестры и брат. Нэнси обещала: если  мисс Полли не будет против, она возьмет Поллианну, когда поедет на ферму, и  познакомит со своей родней.    

– У  них такие красивые имена, Поллианна, – мечтательно произнесла Нэнси. –  Тебе они понравятся. Брата зовут Элджернон, а сестер – Флорабель и  Эстель. – Нэнси вздохнула. – А я… я просто ненавижу имя Нэнси!    

– Как  ты можешь говорить такое? – с изумлением посмотрела на нее  Поллианна. – Ведь это твое имя. Разве можно его не любить?    

Все  равно оно не такое красивое, как у них. Понимаешь, я ведь родилась в семье  первой, и мама тогда еще не начала читать романов. А потом она стала их читать  и нашла там эти прекрасные имена.    

– А  я люблю имя Нэнси. Потому что Нэнси – это ты, – не сдавалась Поллианна.    

– Н-ну,  я полагаю, если бы меня нарекли Кларисой Мейбл, ты бы отнеслась ко мне не хуже,  а мне жилось бы куда приятнее. Потому как это потрясающее имя.    

– Ну, –  засмеялась Поллианна, – во всяком случае, ты должна быть рада, что тебя не  назвали Гипзибой.    

– Гип-зи-бой? –  по слогам произнесла Нэнси.    

– Ну  да, Гипзибой. Так зовут миссис Уайт. А ее муж зовет ее Гип, и ей это ужасно не  нравится. Она говорит, что, когда он кричит ей:    

«Гип!  Гип!» – ей все кажется, что сейчас он крикнет «ура», а она терпеть не может,  когда кричат «гип-гип-ура!»    

Хмурое  лицо Нэнси вдруг озарилось улыбкой.    

– Да  у тебя прямо ума палата, мисс Поллианна! Знаешь, теперь видно, как только я  буду слышать свое имя, мне будет вспоминаться это «гип-гип-ура!», и я сразу  начну смеяться. Да, да. И я, наверное, все-таки рада…    

Не  договорив, Нэнси изумленно поглядела на девочку:    

– Неужели…  Неужели ты и сейчас играла в свою игру, мисс Поллианна? Поэтому ты и рассказала  про Гипзибу?    

Поллианна  серьезно посмотрела на нее, однако мгновение спустя весело рассмеялась.    

– Наверное,  я и правда играла в игру, Нэнси. Но я сама этого не заметила. Знаешь, когда  привыкнешь искать, чему бы порадоваться, иногда находишь словно само собой. Вот  и сейчас так вышло. Если постараться, почти во всем можно отыскать что-нибудь  радостное или хорошее.    

– М-может  быть, – неуверенно выдавши из себя Нэнси.    

В  половине девятого Поллианна отправилась спать. Сетки к ее окнам все еще не  приделали, и наглухо закупоренная комната под крышей раскалилась, как печка.  Поллианна с вожделением взглянула сперва на одно, потом на другое окно, но  поднимать рамы не стала. Она помнила о «своем чувстве долга», а потому,  аккуратно уложив одежду на стуле, помолилась, задула свечу и улеглась в  постель. Она не знала, сколько времени провела без сна, ворочаясь с боку на бок  в душной постели, но ей казалось, что мука ее продолжается множество  томительных часов. Наконец, она встала, ощупью пробралась к двери, открыла ее и  вышла на чердак. Его окутывала густая бархатная тьма; лишь у восточного  слухового окна виднелась тоненькая дорожка лунного света.    

Стараясь  не смотреть ни вправо, ни влево, Поллианна пошла к освещенному окну. Она очень  надеялась, что хоть тут окажется сетка для насекомых, но, едва дойдя до цели,  убедилась, что надежда ее напрасна: сетки не было. Поллианна глянула сквозь стекло  на улицу. Там простирался прекрасный мир, но, увы, он был недоступен!    

И вдруг  Поллианна увидела такое, от чего глаза ее восторженно распахнулись. Прямо под  чердачным окном простиралась широкая плоская крыша застекленной террасы!  Зрелище это преисполнило ее душу тоской и жаждой свежего воздуха. Ах, если бы  только она могла оказаться там!    

Поллианна  испуганно оглянулась. Где-то за полосой тьмы осталась ее маленькая душная  комната, и там стояла еще более душная постель. Стоило ли ради них преодолевать  пугающую темноту, когда впереди простиралась крыша террасы, светила луна, и  свежего воздуха было столько, что ее пылающие руки и щеки, разумеется, враз бы  остыли.    

Ах, если  бы только ее кровать стояла здесь!    

И ведь  бывают счастливцы, которые спят на улице! Например, там, где она жила, был такой  Джоэл Хартли. Он болел чахоткой и просто вынужден был спать в саду.    

Вдруг  Поллианна вспомнила, что недалеко от этого окна висят на гвоздях несколько мешков.  Когда она спрашивала, зачем они, Нэнси сказала, что в них убирают на лето  зимнюю одежду. Поллианна боязливо пошарила в темноте. Мешки и впрямь были тут.  Она выбрала большой мягкий мешок (в нем хранилась котиковая шуба мисс Полли!) и  решила, что он великолепно заменит ей на сегодня матрац. Потом она выбрала  мешок чуть поменьше и немного потоньше; его можно было сложить вдвое, и  получалось что-то вроде подушки. Третий мешок оказался почти пустым, и  Поллианна облюбовала его в качестве одеяла. Захватив мешки с собой, Поллианна,  чрезвычайно обрадованная тем, что нашла выход из положения, вытолкнула мешки на  крышу, а затем спустилась сама. Встав на крышу, она тут же вспомнила о слуховом  окне и плотно притворила его за собой. Она на забыла о мухах, которые приносят  на своих потрясающих ногах самые ужасные вещи.    

На крыше  и впрямь оказалось на диво прохладно. Поллианна несколько раз глубоко вдохнула  свежий воздух и запрыгала на месте от радости. Тут ее подстерегало еще одно  замечательное открытие. Жестяная крыша звучно проминалась под ее ногами, а  потом столь же звучно выпрямлялась обратно. Поллианне это так понравилось, что  она не отказала себе в удовольствии пробежаться несколько раз взад-вперед по  крыше. Мало того, что железо отлично звучало, на ходу разгоряченную Поллианну  овевал свежий ветерок, и, забыв обо всем, она наслаждалась жизнью. Крыша была  широкой и совершенно плоской, упасть с нее было невозможно, и это тоже радовало  Поллианну. Набегавшись и отдышавшись, она, наконец, опустилась на матрац из  котиковой шубы, и, как и было задумано, положила под голову второй мешок, а третьим  прикрылась.    

– Теперь  я даже рада, что на мои окна еще не приделали сеток, – блаженно  пробормотала она и, подмигнув звездам, добавила: – Ведь иначе я не нашла бы все  это.    

В это  время внизу, в комнате рядом с застекленной террасой тетя Полли в панике  пыталась одновременно влезть в халат и в тапочки. Лицо ее было бледно от  испуга. Мгновение назад она позвонила по телефону Тимоти и дрожащим голосом  приказала:    

– Разбуди  скорее отца и отправляйтесь вместе на чердак! Не забудьте взять фонари. Кто-то  залез на крышу террасы. Наверное, он забрался по решетке для вьющихся роз или  как-то еще. Надо опередить его, пока он не проник через чердачное окно в дом.  Дверь на чердачную лестницу я, правда, уже заперла, но все равно  поторапливайтесь.    

Только  Поллианна начала засыпать, как ее разбудили свет фонаря и громкие восклицания.  Открыв глаза, она обнаружила подле себя Тимоти. Он поднялся снаружи по  приставной лестнице, и теперь, стоя на последней ступеньке, удивленно смотрел  на девочку. Она перевела взгляд на чердачное окно, откуда как раз тяжело  выбирался на крышу старый Том. Из-за плеча старого Тома виднелась голова тети  Полли.    

– Как  прикажешь тебя понимать, Поллианна? – воскликнула тетя Полли.    

Поллианна  села на своей импровизированной постели.    

– Ой,  мистер Том, тетя Полли, – часто моргая спросонья, пробормотала она. –  А что это вы все такие испуганные? Вы не бойтесь, я сплю тут не потому, что у  меня чахотка. Просто мне стало там жарко… Но окно я закрыла, тетя Полли, вы  можете быть спокойны, мухи не принесут в дом всяких микробов.    

Тимоти  вдруг разом исчез с крыши. Старый Том почти с той же стремительностью ретировался  в слуховое окно. Мисс Полли стояла, закусив нижнюю губу.    

После  солидной паузы, она строго сказала:    

– Дай  мне все эти вещи, Поллианна, и сама иди сюда тоже. Из всех самых странных детей!.. –  воскликнула мисс Полли и, не договорив, снова надолго замолчала.    

Держа  фонарь в одной руке и крепко сжимая ладонь Поллианны – в другой, она вернулась  на чердак. После краткого отдыха на крыше террасы воздух здесь показался  Поллианне еще более спертым и жарким, чем прежде. Она судорожно вздохнула, но  ни единым словом не посетовала на судьбу. Когда они добрались до верхней  площадки чердачной лестницы, мисс Полли тщательно отделяя одно слово от  другого, проговорила:    

– Поллианна!  Оставшуюся часть ночи ты проведешь в моей постели. Сетки принесут завтра. Пока  их не приделают, я просто считаю своим долгом не спускать с тебя глаз.    

– С  вами! В вашей постели! – захлебываясь от восторга, воскликнула  Поллианна. – О, тетя Полли, тетя Полли! Как я рада! Я так мечтала, чтобы  кто-нибудь родной, когда-нибудь меня уложил спать рядом! Именно родной, а не  Женская помощь, те-то всегда были рядом! Тетя Полли, а я теперь еще больше  рада, что сетки принесут только завтра. Наверное, вы на моем месте тоже были бы  рады, а, тетя Полли?    

Тетя  Полли ничего не ответила. Племянница повергла ее в величайшее недоумение. Уже  третий раз она пыталась ее наказать, и третий раз ее наказание воспринималось  как высшая награда. Нужно ли удивляться, что тетя Полли чувствовала себя  совершенно выбитой из колеи?    

 8. ПОЛЛИАННА НАНОСИТ  ВИЗИТ    

     

Вскоре в  Харрингтонском поместье установилось нечто вроде режима дня. Правда, он не  совсем укладывался в ту жесткую схему, которую первоначально предполагала мисс  Полли. Поллианна и впрямь шила, играла на рояле, читала вслух и училась  готовить. Но она уделяла всем этим занятиям куда меньше времени, нежели  планировалось ранее.    

Вся  вторая половина дня, с двух и до шести, целиком и полностью находилась в ее  распоряжении, и она могла доставлять себе все удовольствия, кроме тех, что уже  успела категорически запретить тетя Полли, Словом, вопреки всем ее опасениям,  времени на то, чтобы «жить», у нее оставалось предостаточно.    

Считалось,  что это делается для того, чтобы Поллианна как следует отдохнула от занятий.  Однако, неизвестно еще, кому больше требовался отдых, ей или мисс Полли. Чем  дольше Поллианна жила в ее доме, тем чаще достойная мисс Харрингтон восклицала:  «Ну, что за непонятный ребенок!» А завершая ежедневные занятия с племянницей,  она чувствовала себя совершенно разбитой и опустошенной.    

Нэнси со  своей частью уроков на кухне справлялась куда лучше и не чувствовала себя ни  разбитой, ни опустошенной. Наоборот, среды и субботы она воспринимала почти так  же радостно, как праздники.    

Поместье  Харрингтонов располагалось как раз на границе города и деревни. И в городских,  и в деревенских домах поблизости в это время не оказалось ни одного сверстника  Поллианны, и ей не с кем было играть. Но, похоже, это ее ничуть не  обескураживало.    

– Меня  это совершенно не волнует, – объяснила она Нэнси. – Мне нравится  гулять и смотреть на дома и на людей. Я просто обожаю людей. А ты, Нэнси?    

– Не  скажу, что я так уж их обожаю, во всяком случае, не всех, – ядовито  проговорила Нэнси.    

Поллианна  старалась использовать для прогулок каждый погожий день. В такие дни она просто  умоляла, чтобы ей дали какое-нибудь поручение в городе. Во время прогулок ей  часто встречался человек, которого она тут же стала называть Мой Незнакомец,  тем самым отличая его ото всех прочих незнакомцев, которых вообще никак не  называла. Этот человек всегда носил длинное черное пальто и высокий шелковый  цилиндр. Другие незнакомцы одевались не так, и уже этим он выделялся на общем  фоне. Он был всегда гладко выбрит, бледен, держался подчеркнуто прямо, ходил  очень быстро. Волосы с сильной проседью выбивались у него из-под шляпы. Ни разу  еще Поллианна не видела его в чьем-либо обществе, и ей показалось, что Ее Незнакомец  очень одинок. Ей стало его настолько жаль, что в конце концов она решилась  заговорить с ним.    

– Здравствуйте,  сэр. Не правда ли, сегодня чудесный день? – весело спросила она.    

Мужчина  испуганно огляделся и чуть замедлил шаг.    

– Ты  это мне? – резко произнес он.    

–.Да,  сэр, – радостно подтвердила Поллианна, – конечно же вам. Не правда  ли, сегодня просто чудесный день?    

– Э-э-о-о-хм-м! –  издал сложное восклицание    

Ее  Незнакомец, неуклонно продвигаясь дальше. Поллианна засмеялась. «Забавный  какой!» – подумала она.    

На  следующий день они вновь столкнулись.    

– Конечно,  сегодня не такой хороший день, как вчера, но тоже ничего! – весело  крикнула она ему вслед.    

– Э-э-о-о-хм-м! –  повторил свое восклицание Ее Незнакомец, и Поллианне стало еще веселее.    

Когда  она в третий раз заговорила с ним, Ее Незнакомец вдруг остановился и спросил:    

– Кто  ты, дитя мое, и почему каждый день заговариваешь со мной?    

– Я  Поллианна Уиттиер. А вы все один и один. Вот я и подумала, что вам, наверное,  очень одиноко. Я рада, что вы остановились, иначе мы бы с вами и сегодня не  узнали друг друга. Правда, вы еще не представились.    

– Ну  и ну, – выдохнул мистер Ее Незнакомец. Больше он ничего не сказал, лишь  изо всех сил припустился вперед.    

Поллианна  провожала его разочарованным взглядом. «Может быть. Ее Незнакомец чего-то не  понял? Ведь так не полагается себя вести, когда знакомишься. Он не назвал мне  своего имени», – подумала она, тоже продолжая путь.    

Сегодня  Поллианне поручили отнести миссис Сноу студень из телячьей ножки. Миссис Сноу и  мисс Полли принадлежали к одному церковному приходу. Миссис Сноу уже давно болела,  и, так как она очень нуждалась, все более или менее состоятельные члены прихода  считали своим долгом помогать ей. Мисс Полли исполняла свой долг по отношению к  миссис Сноу каждый четверг; он заключался в том, что Нэнси приносила больной  женщине что-нибудь на обед. Однако, в один из четвергов Поллианна выговорила  это право себе, и Нэнси, узнав, что мисс Полли не против, без малейших  колебаний уступила.    

– Не  очень-то я горюю, что не пойду к ней сегодня, – честно сказала Нэнси,  когда они остались с Поллианной наедине. – Но я-то считаю, что не больно  хорошо с ее стороны спихивать это дело на тебя, ягненочек мой. Вот так я тебе и  скажу: нехорошо. Нехорошо, вот так я тебе и скажу.    

– Но  я с удовольствием пойду, Нэнси.    

– Сначала  разок сходи, а потом посмотрим, как ты запоешь, – ехидно отозвалась Нэнси.    

– А  что такое? – удивилась Поллианна.    

– А  то, что никому к ней ходить не нравится. Если бы в людях было поменьше жалости,  к ней бы и близко никто не подошел, до того она сварливая. Жаль только ее  дочку. Вот уж досталось бедняжке… А то послушать миссис Сноу, так все в этом  мире происходит неправильно. Даже дни недели наступают не так. В понедельник  она жалуется, что кончилось воскресенье, а если ей принесешь студень, она вмиг  заявит, что ей охота цыпленка, а притащи ей цыпленка, тут же скажет, что  мечтала о бараньем бульоне.    

– Вот  так смешная женщина! – расхохоталась Поллианна. – Знаешь, Нэнси, мне  теперь еще больше хочется на нее посмотреть. Она ведь совсем не похожа на  других, а когда люди не похожи, это так интересно!    

– Хм-м.  Да уж, что верно, то верно. Миссис Сноу и впрямь на других не походит. Хотелось  бы верить, что не походит. Вот так я тебе и скажу: хотелось бы верить, что  мы-то с тобой не такие! – угрожающе проговорила Нэнси.    

Вспоминая  об этом разговоре, Поллианна завернула в калитку, за которой стоял маленький  облезлый коттедж. Она предвкушала встречу с этой удивительной миссис Сноу, и  глаза ее просто горели от нетерпения. Она постучалась. Дверь открыла девушка с  очень бледным лицом; ото всего ее облика веяло страшной усталостью.    

– Здравствуйте, –  вежливо проговорила Поллианна. – Я от мисс Полли Харрингтон. Мне очень  хотелось бы повидать миссис Сноу.    

– Если  ты говоришь правду, ты первая, кому хотелось бы ее увидеть, – тихо  ответила девушка, но Поллианна не разобрала слов.    

Девушка  открыла дверь в прихожей, впустила Поллианну в полутемную комнату и, затворив  дверь, удалилась. Поллианна поморгала глазами, чтобы привыкнуть к темноте,  потом посмотрела в глубь комнаты и заметила женщину, сидящую на постели.    

– Здравствуйте,  миссис Сноу, – тут же подбежав к ней, заговорила Поллианна. – Как вы  поживаете? Мисс Полли просила передать, что надеется, что вы сегодня хорошо  себя чувствуете. Она прислала вам телячий студень.    

– О,  Боже! – раздалось с постели. – Я, конечно, очень благодарна, но я так  надеялась сегодня поесть бараний бульон.    

Поллианна  несколько оторопела.    

– Странно, –  удивленно сказала она, – а мне говорили, что, когда вам приносят студень,  вам хочется цыпленка.    

– Что? –  резко повернула голову больная.    

– Да  так, ничего, – безо всякого смущения продолжала Поллианна. – В  общем-то это не имеет никакого значения, что за чем идет. Просто Нэнси сказала,  что обычно, когда от нас приносят студень, вам хочется цыпленка, а когда  приносят цыпленка, вам хочется бараний бульон. Но, может быть, Нэнси просто  спутала.    

Больная  взялась за спинку кровати, подтянулась и села прямо. Такая поза для нее была  чем-то из ряда вон выходящим, но Поллианна об этом не знала и не обратила  внимания.