1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 
    
— Нет, давай еще.
    
— Сначала поговорим. Остальное потом.
    
— Опять он?
    
Она кивнула.
    
С тех пор как две недели назад начались занятия в школе, Эрни изо всех сил старался возобновить отношения с Ли — с настойчивостью, которая пугала и меня, и ее. Я рассказал ей о телефонном разговоре с Джорджем Лебэем (но умолчал о кошмарном возвращении домой в новогоднюю ночь), и она стала по возможности избегать Эрни. Ее отказы приводили его в ярость, а когда он на кого-нибудь злился, то с кем-то случались неприятные вещи.
    
— Что он предлагал сегодня? — спросил я.
    
— Хотел, чтобы я поехала с ним, — ответила она, — играть в шары. — Раньше это были поездки в кино, обед или ужин в ресторане, приглашение к нему домой, где они могли бы посмотреть телевизор и вместе сделать домашние задания. Как средство транспорта в его предположениях постоянно фигурировала Кристина. — Он становится невыносимым, я уже исчерпала все свои отговорки. Нам нужно срочно что-нибудь предпринять.
    
Я кивнул. Мы уже обсуждали, как можно было избавиться от Кристины, но задача была слишком трудной, другая сложность заключалась в моей левой ноге. Я пробовал наступать на нее — ощущение было не из лучших.
    
И еще. Мне стоило больших усилий думать о чем-нибудь, кроме Ли. Вероятно, нависшая над нами опасность прибавляла какую-то особую остроту тому чувству, которое я испытывал к ней. Эрни был моим лучшим другом, но все-таки была некая грубая и жестокая притягательность в том, что мы виделись за его спиной. Я это ощутил, когда держал ее в своих объятиях и когда проводил рукой по ее упругой груди. Я был подлецом. Но я любил ее. И мы оба знали, что совершаем предательство, которого стыдились сами и не доверяли никому другому. Мы могли бы сказать (и говорили между собой), что держим рты на замке, не желая навлекать беду на наши семьи и на себя самих.
    
Это было правдой.
    
Но ведь это было не полной правдой, да, Ли? Да. Это было не всей правдой.
    * * *
    
Мы не заметили, как позади нас остановился красно-белый «плимут» и из него вышел Эрни.
    
Я разговаривал с Ли, и вдруг она смертельно побледнела, уставившись в ветровое стекло. На ее лице застыло выражение ужаса. Я повернул голову — и на какое-то время тоже оцепенел.
    
В двух шагах от «дастера» стоял Эрни.
    
Рядом со стоянкой, на которой была припаркована моя машина, находилось небольшое кафе, славившееся жареными цыплятами. За ними-то мы и приехали на окраину Либертивилла. Судя по тому, что у Эрни в руке была бумажная сумка с эмблемой кафе, он тоже купил цыплят. Все это было чистым совпадением. Хотя сейчас я начинаю думать, что… да, Кристина была способна на многое.
    
Немая сцена длилась довольно долго. Наконец Ли испустила слабый стон. Эрни был одет в школьную куртку с поднятым воротником, вокруг которого был повязан шарф, и в потертые джинсы. Недоверчивое выражение на его бледном лице стало сменяться гримасой ненависти. Красная бумажная сумка выпала из его руки и упала на снег.
    
— Дэннис, — прошептала Ли. — Дэннис, о Боже.
    
Он побежал. Я подумал, что он откроет дверцу «дастера» и набросится на меня. Со своей левой ногой я бы не смог сопротивляться. Однако он пробежал мимо. Сейчас у него было лицо Лебэя.
    
Я оглянулся и увидел Кристину.
    
Открыв дверцу, я ухватился за крышку кабины и начал выбираться наружу.
    
— Дэннис, нет! — закричала Ли. Я встал на правую ногу как раз в тот момент, когда Эрни открыл дверцу Кристины.
    
— Эрни! — заорал я. — Эй, постой! Он резко поднял голову. Его глаза были белыми от ярости. Из уголка рта текла пена.
    
Он поднял оба кулака и затряс ими в воздухе:
    
— Говнюк! Ты говнюк! — Его голос был пронзительным и высоким. — Бери ее! Ты ее заслуживаешь! Она дерьмо! Вы оба дерьмо! Оставайтесь друг с другом! Вы долго не протянете!
    
В окнах кафе стали появляться люди, желавшие посмотреть на происходящее на улице.
    
— Эрни! Давай поговорим…
    
Он прыгнул в машину и захлопнул дверцу. Двигатель Кристины взревел, передние фары зажглись и пронзили меня, как насекомое на листке бумаги. А за ветровым стеклом было похожее на какую-то дьявольскую маску лицо Эрни. Это лицо, искаженное ненавистью и болью, живет в снах, которые я вижу теперь. Затем лицо исчезло. На его месте появилась ухмыляющаяся голова трупа. Ли издала душераздирающий вопль. Я понял, что у меня не было галлюцинаций. Она увидела то же, что и я.
    
Кристина рванула с места, отбросив назад комья снега. Она промчалась в трех дюймах от открытой дверцы «дастера» и, набирая скорость, вырулила на Кеннеди-драйв. Затем ее задние огни скрылись из вида.
    
Я рухнул на водительское сиденье моей машины, руками втащил в нее левую ногу и захлопнул дверцу. Ли плакала. Я обнял ее. Она вцепилась пальцами в мой свитер и, судорожно всхлипывая, прошептала:
    
— Там… там не было…
    
— Тсс! Успокойся, Ли. Не думай ни о чем.
    
— Там не было Эрни! Там был мертвый! Машиной управлял мертвый!
    
— Это был Лебэй, — сказал я. После всего случившегося я чувствовал себя неестественно спокойным — и виноватым в том, что меня застали с девушкой моего лучшего друга. — Ли, это был он. Ты только что встретилась с Ролландом Д. Лебэем.
    
Она плакала, держалась за меня, всхлипывая и все еще содрогаясь от ужаса. Мне было хорошо оттого, что она была у меня. Моя левая нога болела — я наступил на нее, когда Кристина промчалась мимо.
    
Постепенно я начал понимать, что все это должно было кончиться.
    
Она подняла свое мокрое от слез лицо.
    
— Что теперь будет, Дэннис? Что нам делать?
    
— Теперь необходимо все это закончить.
    
— Как? Что ты имеешь в виду?
    
Больше для себя, чем для нее, я проговорил:
    
— Ему нужно алиби. Когда он уедет из города, мы должны быть готовы. Мы запрем ее в гараже. Я попытаюсь убить ее.
    
— Дэннис, о чем ты говоришь?
    
— Он уедет из города, — сказал я. — Неужели ты не понимаешь? Все люди, которых убила Кристина, — они были связаны с Эрни. Эрни под подозрением у полиции. Он знает это. Он знает это и снова уведет Эрни из города.
    
— Ты имеешь в виду Лебэя?
    
Я кивнул, и Ли пожала плечами.
    
— Мы должны убить ее. Ты сама знаешь это.
    
— Но как? Дэннис… как?
    
У меня появилась одна мысль.
   
   
    
     
47. ПРИГОТОВЛЕНИЯ
    
    
Дома я поговорил с мамой и поднялся наверх. Там я зашел в ванную и выпил две таблетки аспирина, надеясь немного унять свою левую ногу. Затем устроился перед телефоном, стоявшим в спальне родителей.
    
Немного подумав, я сделал первый звонок.
    
— Дэннис Гилдер, сущее наказание моей стройки! — добродушно воскликнул Брэд Джефрис. — Рад слышать тебя, парень. Когда мы с тобой снова посмотрим за игрой «Пингвинов»?
    
— Брэд, мне надоело смотреть за играми неудачников, — сказал я. — Вот если ты хочешь понаблюдать за настоящей хоккейной командой — такой, как «Флайерс»…
    
— Господи, о чем ты говоришь? — спросил Брэд. — Да эта команда в подметки не годится «Пингвинам»!
    
Мы поболтали еще немного, а затем я рассказал ему то, ради чего звонил. Он засмеялся.
    
— Что за черт, Дэннис? Ты собираешься открыть собственное дело?
    
— Можно сказать, да. — Я подумал о Кристине. — Правда, ненадолго.
    
— Ты не хочешь рассказать мне о нем?
    
— Ну, только не сейчас. Ты знаешь кого-нибудь, у кого я мог бы арендовать такую штуковину?
    
— Знаю, Дэннис. Единственного парня, который может согласиться на подобный бизнес, зовут Джонни Помбертон. Он живет на Ридж-роуд. Гараж у него рядом с его домом.
    
— О'кей, — сказал я. — Спасибо, Брэд.
    
— Как Эрни?
    
— Полагаю, в порядке. Мы стали меньше видеться друг с другом.
    
— Он забавный парень. Когда ты привел его ко мне, я думал, что он не доработает до конца лета. Но у него много настойчивости.
    
— Да, — произнес я. — И не только.
    
— Передай ему привет от меня, когда увидишься с ним в следующий раз.
    
— Непременно, Брэд. Можешь не сомневаться, передам.
    
— Не попадай больше в больницу, Дэннис. Я очень переживаю за тебя.
    
— Не попаду. Это я тебе тоже обещаю, Брэд. Спокойной ночи.
    
— Спокойной ночи.
    
Я положил трубку и одну или две минуты просидел в нерешительности. Следующий звонок мне не хотелось делать, но другого выхода не было: без него все остальное оказалось бы бесполезным. Я набрал номер Каннингеймов. Если бы к телефону подошел Эрни, я бы просто нажал на рычаг отбоя. На мою удачу, ответил Майкл.
    
— Алло? — У него был усталый и несколько нетрезвый голос.
    
— Майкл, это Дэннис.
    
— А, привет. — Он немного оживился.
    
— Эрни дома?
    
— Наверху. Он пришел откуда-то мрачный, как туча, и сразу поднялся к себе. Но я уже к этому привык. Позвать его?
    
— Нет, — сказал я. — Я звоню не ему. У меня очень важная просьба, Майкл. Мне нужно знать, собирается ли Эрни выехать из города куда-нибудь. Особенно в ближайшие два или три дня. Все равно, днем или ночью. — Кристина охотилась по ночам — это я уже знал. — И мне нужно знать до того, как он уедет. Очень нужно.
    
— Зачем?
    
— Майкл, я не могу всего объяснить. Все слишком сложно, и… ну, это может показаться безумием.
    
Наступило долгое молчание, и я стал сомневаться в успехе своей затеи, но затем отец Эрни вдруг произнес полушепотом:
    
— Это все его проклятая машина, да?
    
О многом ли он догадался? Многое ли он знал? Обычно подвыпившие люди более догадливы, чем когда они трезвые. Был ли он так проницателен? Даже сейчас я не берусь ничего утверждать. Но я уверен, что подозревал он гораздо больше, чем кто-либо — исключая, может быть, только Уилла Дарнелла.
    
— Да, — сказал я. — Это машина.
    
— Я так и знал, — совсем упавшим голосом произнес он. — Я знал. Что случилось. Дэннис? Как он делает это? Ты знаешь?
    
— Майкл. Я не могу больше ничего сказать. Вы мне дадите знать за день или за два до его поездки?
    
— Да, — ответил он. — Да, ладно.
    
— Спасибо, Майкл.
    
— Дэннис, — проговорил он. — Ко мне когда-нибудь вернется мой сын?
    
Он заслуживал того, чтобы знать правду. Этот несчастный, измученный человек заслуживал того…
    
— Я не знаю, — ответил я и до боли прикусил нижнюю губу. — Мне кажется… что все могло зайти слишком далеко.
    
— Дэннис, — почти простонал он, — что это? Наркотики? Какой-то вид наркотиков?
    
— Когда смогу, я скажу, — проговорил я. — Обещаю. Мне очень жаль. Я обязательно скажу, когда смогу.
    * * *
    
С Джонни Помбертоном говорить было легче. Он оказался живым, словоохотливым человеком, и я сразу понял, что мне с ним повезло. У меня было чувство, что Джонни Помбертон пошел бы на любую обоюдовыгодную сделку с самим сатаной, если бы в ней не было ничего противозаконного.
    
— Конечно, — время от времени повторял он. — Конечно, конечно.
    
У него была удивительная манера соглашаться на ваше предложение, еще не дослушав его до конца. Мне даже не пришлось прибегать к истории, которую я выдумал заранее. Он просто назначил цену — как выяснилось позже, вполне разумную.
    
— Прекрасно, — сказал я.
    
— Конечно, — согласился он. — Когда вас ждать?
    
— Ну, как насчет половины десятого завтра?
    
— Конечно, — сказал он. — До встречи.
    
— Еще один вопрос, мистер Помбертон.
    
— Конечно. И лучше — просто Джонни.
    
— О'кей, Джонни. Как насчет автоматической трансмиссии?
    
Джонни Помбертон от души рассмеялся. Рассмеялся так, что я отнял от уха трубку телефона и угрюмо посмотрел на нее. Ответ был довольно красноречив.
    
— На таких-то штуковинах? Вы шутите. А в чем дело? Вы не сможете справиться с ручным управлением?
    
— Да нет, как раз ручному управлению я и обучался, — ответил я.
    
— Значит, нет проблем?
    
— Пожалуй, нет, — сказал, не переставая думать о левой ноге, которой предстояло работать с педалью. Меня бы очень устроило, если бы Эрни перенес свою загородную прогулку на начало февраля. Но надеяться на это было бы просто смешно. — Ладно, спокойной ночи, мистер Помбертон. До завтра.
    
— До завтра. Но все-таки лучше зовите меня Джонни. Или я удвою цену.
    * * *
    
В телефонном справочнике было четверо разных Сайксов. Того, который был мне нужен, я застал дома со второй попытки; Джимми сам снял трубку. Я представился другом Эрни Каннингейма, и голос Джимми просветлел. Эрни нравится ему, потому что не обходился с ним, как Бадди Реппертон, когда Бадди работал у Уилла Дарнелла. Он спросил, как поживает Эрни, и я, солгав еще раз, ответил, что у Эрни все в порядке.
    
— Ну, слава Богу, — сказал он. — Я думал, что у него будут неприятности с теми сигаретами.
    
— Я звоню как раз из-за Эрни, — проговорил я. — Джимми, ты помнишь, как опечатали гараж Уилла?
    
— Конечно, помню. — Джимми вздохнул. — Теперь бедный Уилл умер, и я потерял работу. Моя мама хочет, чтобы я поступил в техническую школу, но я не силен в этих делах. Я думаю пойти на какую-нибудь работу. Может быть, сторожем. Мой дядя Фрэд…
    
— Эрни сказал, что, когда закрывали гараж, он забыл в нем небольшой пенал с инструментами, — перебил я. — Он лежит за одной из тех старых шин — ну, ты знаешь, про что я говорю. Он положил туда инструменты, чтобы никто не стащил их.
    
— И они еще там? — спросил Джимми.
    
— Полагаю, да.
    
— Что за растеряха!
    
— Они стоят больше ста долларов.
    
— О Господи! Я думаю, их там больше нет. Я думаю, их забрали полицейские.
    
— Эрни сказал, что они надежно спрятаны. Но он не сможет сам прийти за ними, у него какие-то неприятности. — Я лгал, но был уверен, что Джимми не раскусит меня. Я знал о его умственной отсталости и пользовался своим знанием.
    
— Ах, черт! Ну ладно… слушай. Я схожу за ними. Правильно, завтра же утром. У меня остались мои ключи.
    
Я вздохнул с облегчением. Мне были нужны не мифические инструменты Эрни, а ключи Джимми.
    
— Я заеду за ключами, Джимми. Ты не знаешь, где лежат инструменты, и будешь искать целый день.
    
— Да, но Уилл велел никому не давать ключи…
    
— Конечно. Но он говорил это раньше, а теперь гараж пустой, и в нем нет ничего, кроме инструментов Эрни и старых покрышек. Скоро все хозяйство Уилла продадут, и Эрни лишится своих инструментов.
    
— Да? Ну ладно, я надеюсь, что все будет в порядке. Только верни мне ключи. — А затем он сказал абсурдную, но трогательную вещь:
    
— Понимаешь, это все, что у меня осталось от Уилла.
    * * *
    
Наконец я сделал последний звонок — и услышал сонный голос Ли.
    
— Что у тебя, Дэннис? — спросила она. Я рассказал ей, ожидая, что она назовет мне дюжину слабых мест в моем плане. Однако когда я закончил, она просто проговорила:
    
— А если это не сработает?
    
— Все будет зависеть от нас с тобой. Ли, — сказал я. — Я бы не вмешивал тебя в это дело, если бы смог. Но Лебэй заподозрит западню, поэтому нужна надежная приманка.
    
— Я бы не позволила тебе обойтись без меня, — твердо произнесла она. — Это ведь и мое дело. Я любила его. А когда ты начинаешь кого-нибудь любить… я не думаю, что ты когда-нибудь сможешь полностью расстаться со своим чувством. Ты меня понимаешь, Дэннис?
    
Я вспомнил все прошедшие года. Летние месяцы, когда мы плавали, читали или играли: монополию, солдатиков, шашки. Муравьиные города. Случаи, когда я спасал его от тех, кто не любил чужаков, — от тех, кто всеми силами старался извести этого странноватого долговязого чужака. Иной раз мне и самому крепко доставалось за мое донкихотство. Но ничего не могло быть лучше тех прошедших лет. Мне тогда нужен был Эрни, а я был нужен ему. Теперь это было очень горько вспоминать.
    
— Понимаю, — сказал я, и внезапно моя рука потянулась к глазам. — Я думаю, ты никогда не расстанешься с ним. Я тоже любил его. И может быть, для него еще не все кончено. — Вот о чем мне нужно было молиться: «О Господи, сделай так, чтобы я не дал Эрни умереть во второй раз. В этот последний раз».
    
— Я не его ненавижу, — тихо сказала она. — Не его, а этого человека, Лебэя… мы и в самом деле видели его сегодня, да, Дэннис? Тогда, в машине?
    
— Да, — ответил я. — Его.
    
— Но ведь все обойдется, да? Я люблю тебя, Дэннис.
    
— Я тоже тебя люблю.
    
Как оказалось, все закончилось на следующий день — в пятницу, девятнадцатого января.
   
   
    
     
48. ЭРНИ
    
    
Тот безумно длинный день я начал с того, что заехал к Джимми Сайксу и взял у него ключи от гаража. Затем поехал к средней школе Либертивилла, свернул на дорожку, ведущую к школьной автостоянке, и припарковал свой «дастер» в первом ряду. Я знал, что Эрни обычно ставил Кристину в заднем ряду машин, и хотел встретиться с Лебэем на улице. Без Кристины он казался мне несколько более уязвимым.
    
Я слушал радио и смотрел на футбольное поле. Я не мог поверить, что когда-то мы с Эрни обменивались сандвичами на этих занесенных снегом трибунах. И не мог поверить, что сам выходил на это поле, облаченный в щитки, поверх которых была надета широкая майка, в спортивные трусы и пластиковый шлем, и был бесконечно уверен в своих физических возможностях… если не в собственном бессмертии.
    
Если когда-либо у меня были такие чувства, то теперь я не замечал их в себе.
    
У меня в груди гулко стучало сердце, руки отвратительно подрагивали. У меня появилась трусливая мыслишка, что Эрни может сегодня попросту не приехать. А затем я увидел знакомый красно-белый кузов Кристины, свернувшей с дорожки и припарковавшейся на школьной стоянке. За рулем был Эрни, на нем была школьная куртка. Он не заметил меня и вышел из машины.
    
«Оставайся на месте, он пройдет мимо, — жарко прошептали все те же трусливые, малодушные мысли. — Он пройдет мимо, как все остальные, и не увидит тебя».
    
Вместо этого я открыл дверцу и вытащил наружу свои костыли. Затем перенес на них тяжесть своего тела и выпрямился. Из главного здания донесся первый звонок — Эрни опаздывал в школу. Раньше моя мама говорила, что он страдал чрезмерной пунктуальностью. Может быть, Лебэй не отличался ею.
    
Он приближался ко мне, держа книги под мышкой и глядя себе под ноги. Затем он поднял голову и увидел меня.
    
Его глаза расширились, и он автоматически повернулся вполоборота к Кристине.
    
— Что, за рулем уютнее? — спросил я. Он снова повернулся ко мне. Рот немного искривился — как будто на язык попало что-то невкусное.
    
— Как твои культяшки, Дэннис? — спросил он. Джордж Лебэй намекал, что его брат умел находить у людей их больные места.
    
Я сделал два шага на костылях и несколько приблизился к нему. Он улыбался опущенными вниз уголками губ.
    
— Тебе нравилось, когда Реппертон называл тебя Прыщавой Рожей? — спросил я. — Тебе это нравилось настолько, что ты решил применять его манеры к другим людям?
    
Мои слова что-то в нем задели — может быть, задели что-то в его глазах, — но на губах осталась все та же усмешка. Мне становилось холодно. Я не надел перчаток, и руки, сжавшие перекладины костылей, постепенно начали цепенеть. Мы оба выдыхали белый пар, быстро растворявшийся в морозном воздухе.
    
— Ты помнишь, как в пятом классе Томми Денинджер называл тебя Жабой? — повысив голос, еще раз спросил я. Злоба не входила в мои планы, но я не мог сдержать себя. — Тебе это нравилось? А помнишь ли, как Лэд Смит гнался за тобой по улице и я встал на его дороге, чтобы спасти тебя? Ты ведь там был, Эрни. Этот парень, Лебэй, пришел гораздо позже. Раньше нас было только двое.
    
И вновь попадание. Четверть оборота в сторону Кристины — вот кого ему не хватает.
    
— Вот кого тебе не хватает, да? — продолжал я. — Парень, ты без нее тоже, как без костылей.
    
— Не знаю, о чем ты тут болтаешь, — хрипло проговорил он. — Ты похитил мою девушку. Это главное. Ты все делал за моей спиной… Ты говнюк, такой же, как все. — Теперь он смотрел на меня, его глаза пылали яростью. — Я думал, что могу доверять тебе, а оказалось, что ты хуже, чем Реппертон, — хуже, чем все остальные. — Он шагнул ко мне и, начиная свирепеть, выкрикнул:
    
— Ты похитил ее, говнюк!
    
— Нельзя похитить то, от чего ты сам отказался, — сказал я.
    
— О чем ты болтаешь?!
    
— Я болтаю о том вечере, когда она задыхалась в твоей машине. О том вечере, когда Кристина пыталась убить ее. О том вечере, когда ты назвал ее сукой и велел убраться куда подальше.
    
— Этого никогда не было. Ты лжешь! Проклятый лжец!
    
— С кем я разговариваю? — спросил я.
    
— Не важно! — Его серые глаза казались огромными за стеклами очков. — Не важно, с кем ты болтаешь! Ты говнюк, ты дерьмовый говнюк и лгун. Это грязная ложь! Ничего другого я и не ожидал от такого вонючего лгуна, как ты!
    
Еще один шаг навстречу. Его бледное лицо медленно покрывалось багровыми пятнами.
    
— Эрни, ты разучился расписываться своим прежним почерком.
    
— Заткнись, Дэннис.
    
— Твой отец говорит, что в доме ты как чужой.
    
— Парень, я предупреждаю тебя.
    
— Излишний труд, — сказал я. — Я и так знаю, что должно произойти. И Ли тоже знает. То же самое, что произошло с Бадди Реппертоном, Уиллом Дарнеллом и остальными. Ведь ты уже не Эрни. Ведь ты — Лебэй? Ну, так покажись, дай я взгляну на тебя. Я тебя уже видел. Я видел тебя в новогоднюю ночь и вчера, рядом с кафе. Я знаю, что ты здесь, к чему же ты прячешься?
    
И он показался… но только лицо Эрни не совсем исчезло, и это было ужаснее всех черепов и страхов, которыми полны детские комиксы. Лицо Эрни изменилось. Сначала на губах расцвела глумливая ухмылка. Все остальное появилось с последовательностью, которую я ожидал. Наконец я увидел Ролланда Лебэя таким, каким его видел маленький Джордж.
    
Я помню о нем только одну вещь, но помню ее очень хорошо. Его злобу. Его постоянную злобу.
    
Он приближался ко мне.
    
У меня было время только на то, чтобы подумать о широком шраме на локте Джорджа Лебэя. Он оттолкнул меня, а потом вернулся и швырнул на ограду. Я почти слышал тот крик четырнадцатилетнего Ролланда: «Не путайся у меня под ногами, сопляк! Слышишь, не стой на моей дороге!»
    
Я видел перед собой Лебэя — человека, который никогда не отступал от своего. Задумайтесь: он никогда ни перед чем не отступал.
    
— Победи его, Эрни, — сказал я. — Слишком долго ему уступали. Победи, убей его, заставь вы…
    
Он взмахнул ногой и выбил из-под меня правый костыль. Я сделал усилие, удержался… и тогда он выбил левый костыль. Я упал на утоптанный снег. Он сделал еще один шаг и встал надо мной. Его лицо было твердым и чужим.
    
— Скоро ты получишь то, чего хочешь, — равнодушно произнес он.
    
— Эрни, — выдохнул я, — ты помнишь муравьиные города? Эрни, ты меня слышишь? Этот вонючий ублюдок никогда не строил муравьиных городов. У него за всю его поганую жизнь не было ни одного друга.
    
И вдруг его спокойствие оказалось потревоженным. Его лицо — оно замутилось. Не знаю, каким еще словом можно передать то, что я увидел. Лебэй не сразу исчез. Он рассвирепел, почувствовав какое-то внутреннее сопротивление. Затем появился Эрни — обессиленный, пристыженный, но больше того — отчаянно несчастный. Затем его вновь сменил Лебэй, занесший ногу для удара по моей не защищенной ничем голове. Затем опять был Эрни, мой друг Эрни, одной рукой отбросивший волосы со лба, как он обычно делал в минуту смущения, и это Эрни говорил:
    
— Ох, Дэннис… Дэннис… прости… я так виноват.
    
— Слишком поздно извиняться, друг, — сказал я. Медленно, с большим трудом я поднялся и вновь встал на костыли. Эрни ни одним движением не пытался помочь мне, он стоял спиной к машине и смотрел на меня широко раскрытыми глазами.
    
— Дэннис, я не могу помешать ему, — прошептал он. — Иногда я чувствую себя так, будто меня даже нет совсем. Помоги мне, Дэннис. Помоги мне.
    
— Лебэй там? — спросил я.
    
— Он всегда здесь, — простонал Эрни. — О Боже, всегда! Кроме…
    
— Машина?
    
— Когда Кристина… когда она ездит, он в ней. Это время, когда он… он…
    
Эрни замолчал. Его голова упала на грудь, свесившаяся челка закрыла лоб и лицо. А потом он начал кричать тонким голосом, колотя кулаками по стоявшей сзади машине:
    
— Уходи! Уходи! Уходи-и-и-и-и-и!
    
Его тело забилось в судороге, но он все еще стоял на ногах.
    
Я подумал, что он сейчас победит этого старого поганого сукиного сына. Но когда он поднял голову, то на меня посмотрел Лебэй.
    
— Послушайся своего друга, мальчик, — сказал он. — Уходи и не мешай мне. Может быть, я не трону тебя.
    
— Приходи сегодня вечером в гараж Дарнелла, — хрипло проговорил я. У меня в горле было сухо, как в пустыне. — Мы поиграем. Я приведу Ли. Ты приведешь Кристину.
    
— Я сам выберу время и место, — сказал Лебэй и ухмыльнулся губами Эрни Каннингейма. — Ты не будешь знать, когда и где. Но когда придет время… тогда ты все узнаешь.
    
— И все-таки подумай, — почти небрежно проговорил я. — Приходи вечером в гараж, или я и она завтра все расскажем.
    
Он снисходительно засмеялся:
    
— И где вы после этого окажетесь? В психушке?
    
— О, сначала нас никто не будет воспринимать настолько серьезно, — сказал я. — Уверяю тебя, если в наши дни кто-нибудь будет говорить о демонах и призраках, то его не сажают тотчас же в сумасшедший дом. Ты отстал от времени. Сейчас очень многие верят в такие штуки.
    
Он все еще ухмылялся, но глаза с подозрением прищурились. Мне даже показалось, что в них промелькнула искорка страха.
    
— А главное, ты не знаешь, сколько людей подозревают, что что-то происходит не так.
    
Его ухмылка медленно увяла. Конечно, он и сам понимал это. Но, возможно, не мог остановиться: убийства стали его привычкой.
    
— Ведь ты никуда не можешь деться от машины, — добавил я. — Ты знал это и поэтому с самого начала планировал использовать Эрни — хотя слово «планировал», разумеется, к тебе не подходит, потому что ты никогда ничего не планировал. Разве я не прав? Ведь ты просто следовал своей интуиции.
    
Он как-то неопределенно хмыкнул и повернулся, намереваясь уйти.
    
— Тебе и вправду нужно хорошенько подумать. — крикнул я ему. — Отец Эрни о многом догадывается. Мой тоже. Я полагаю, где-нибудь должен быть полицейский, который сейчас интересуется обстоятельствами гибели Дженкинса. И все это ведет к Кристине, к Кристине и еще раз к Кристине. Рано или поздно она попадет под пресс на заднем дворе гаража Дарнелла.
    
Он вновь повернулся ко мне, в его глазах я прочитал смешанное выражение ненависти и страха.
    
— Мы будем говорить, и сначала над нами будут смеяться. Но у меня есть два гипсовых слепка, подписанных рукой Эрни. Одна подпись сделана твоим почерком. Я отнесу их в полицию, и там их отдадут в криминалистическую лабораторию. За Эрни начнется слежка. За Кристиной тоже. Ты хочешь, чтобы тебя снимали на кинопленку?
    
— Сынок, ты можешь не беспокоиться обо мне. Но его глаза говорили нечто другое. Он явно был задет.
    
— Все так и будет, — сказал я. — Люди только внешне рассудительны и рациональны. Они бросают соль через левое плечо, не ходят под лестницей и верят в жизнь после смерти. Раньше или позже — скорее раньше, чем позже — кто-нибудь превратит твою машину в изувеченную консервную банку. Может быть, это сделает какой-нибудь фанатик, но тебе от этого не будет легче. Могу поклясться, что ты исчезнешь вместе с ней.
    
— Только после тебя, — произнес он.
    
— Сегодня вечером мы будем в гараже, — сказал я. — Если ты уверен в себе, то справишься с нами. Ты не много выиграешь, но получишь время для передышки… и для того, чтобы уехать из города. Но я не особенно верю в твою удачу. Дело зашло слишком далеко. Мы избавимся от тебя.
    
Я проковылял к «дастеру» и сел в него. По пути я несколько раз споткнулся и, думаю, произвел на него то впечатление, которого добивался. Он был взбешен и видел мою уязвимость. Но оставалось сделать еще одну вещь.
    
Я захлопнул дверцу машины и, улыбнувшись, посмотрел ему в глаза.
    
— Она великолепна в постели, — проговорил я. — Но я рад, что ты никогда этого не узнаешь.
    
Взревев от ярости, он бросился ко мне. Я поднял стекло и нажал на защелку двери. Затем не спеша завел двигатель. Он колотил руками по окнам. Его лицо было и безобразно, и ужасно. Эрни исчез совершенно. Охватившая меня печаль была глубже всех страхов и слез, но я сохранил на губах прежнюю оскорбительную усмешку. Затем я медленно поднял кулак с вытянутым вверх средним пальцем.
    
— Ты козел, Лебэй, — сказал я и, вырулив со стоянки, оставил его в том состоянии бешеной ярости, о котором говорил его брат.
   
   
    
     
49. ПЕТУНИЯ
    
    
Я проехал больше четырех кварталов, а потом был вынужден остановить машину. Меня трясло от озноба. Не помогал даже включенный обогреватель. Вместе с судорожными выдохами из горла вырывались всхлипы. Я растирал себя кулаками, но мне казалось, что я уже никогда не согреюсь. Это лицо, это ужасное лицо, и Эрни был заживо похоронен где-то под ним. «Он всегда здесь, — сказал Эрни. — Кроме…» Кроме каких случаев? Конечно, кроме тех случаев, когда Кристина ездила сама. Лебэй не мог быть сразу в двух местах. Это было выше его возможностей.
    
Когда я снова был в состоянии нажимать на педали и крутить баранку, то взглянул в зеркало и увидел слезы на своих щеках. Я даже не знал, что плакал.
    
Без четверти десять я подъехал к дому Джонни Помбертона. Джонни оказался широкоплечим малым в меховой телогрейке и зеленых резиновых сапогах. Его старая замусоленная шляпа чуть не свалилась с затылка, когда ее владелец посмотрел на серое небо.
    
— По радио обещали сильный снегопад. Я не был уверен, что ты приедешь, парень, но на всякий случай пригнал ее сюда. Как она тебе нравится?
    
Рядом с небольшим деревянным домом Джонни Помбертона она выглядела, как самый диковинный агрегат из всех виденных мною в жизни. Слабый, не очень приятный запах исходил из того места, где она стояла.
    
Когда-то давно, в начале своей карьеры, она была землеснарядом или чем-то в таком роде. Теперь в ней было всего понемногу. Единственная определенная вещь касалась ее размеров: она была очень велика. Верх передней решетки находился на уровне головы высокого мужчины. Кабина на ней выглядела, как скворечник. Со своими сдвоенными огромными колесами она могла сойти за тягач и одновременно за цистерну для топлива.
    
Да, она могла бы сойти за тягач и за цистерну — если бы не розовый цвет, в который она была покрашена. На боку красовалась надпись, выведенная готическими буквами: ПЕТУНИЯ.
    
— Не знаю, что и подумать, — сказал я. — Что это?
    
Помбертон закурил «Кэмэл» и небрежно бросил:
    
— Гавночерпалка.
    
— Что?
    
Он усмехнулся:
    
— Вместительностью двадцать тысяч галлонов. — пояснил он. — Просто потрясающая штуковина, эта «Петуния».
    
— Не понимаю. — Но я начал кое-что понимать. Эрни — прежний Эрни — оценил бы эту чудовищную иронию судьбы.
    
По телефону я просил Помбертона сдать в аренду один из его тракторов. Однако все они были заняты на стройках — два в Либертивилле и два в Филли. У него был еще грейдер, но тот как раз вышел из строя во время расчистки рождественских заносов. Джонни сказал, что после закрытия гаража Дарнелла техника стала пользоваться огромным спросом.
    
«Петуния» действительно была цистерной. Ее работа заключалась в выкачивании содержимого из городской канализационной системы.
    
— Сколько же она весит? — спросил я. Он отшвырнул сигарету.
    
— Порожняя или с дерьмом?
    
Я сглотнул:
    
— А какая она сейчас?
    
Он откинул голову назад и громко захохотал:
    
— Неужели ты думаешь, что я сдаю в аренду груженые цистерны?
    
Он еще раз захохотал.
    
— Нет — она сухая и выскобленная чуть ли не до блеска. Конечно, аромат все равно остается. Чувствуешь?
    
Я повел носом. Да, я чувствовал ее аромат.
    
— Могло быть и хуже, — сказал я.
    
— Конечно, — согласился Джонни. — Первоначально «Петуния» весила больше, но сейчас ее регистрационный вес составляет восемнадцать тысяч фунтов. Ее вес пришлось уменьшить из-за ограничений на дорогах. У нее пять скоростей, а с двухскоростным переключателем — все десять… если ты умеешь работать со сцеплением.
    
Он бросил сомнительный взгляд на мои костыли и закурил новую сигарету.
    
— Ты можешь нажимать на сцепление?
    
— Конечно, — сказал я, сделав непроницаемое лицо. — Если педали не очень жесткие. — Но на сколько меня хватит — этого я не знал.
    
— Ну, не буду лезть не в свое дело. — Он посмотрел на меня лучезарными глазами. — Думаю, девяносто баксов у тебя с собой? Это за один день.
    
Я протянул деньги.
    
— Могу я оставить ее здесь? До вечера.
    
— Конечно, — проговорил Помбертон. — Только отдай ключи на тот случай, если мне самому нужно будет отгонять ее в гараж.
    
Я проковылял к «Петунии». У меня не было сомнений в том, что она остановит Кристину… если та на самом деле приедет в гараж Дарнелла и если я смогу управлять этой проклятой цистерной. Еще ни разу в жизни я не садился за руль такого громадного агрегата, хотя на стройке у Брэда Джефриса мне приходилось садиться за рычаги бульдозера.
    
Зажав костыли под мышкой, я взялся правой рукой за ручку двери и взобрался в кабину. На это у меня ушло несколько минут — я берег левую ногу для педали сцепления. Ключи были в замке зажигания. Я захлопнул дверь и нажал на педаль. Боль была вполне выносимой. Двигатель взревел оглушительно.
    
Помбертон подошел к кабине.
    
— Немного шумновата, да? — проорал он.
    
— Конечно! — прокричал я.
    
— Знаешь, — заорал он. — Я могу побиться об заклад, что у тебя нет водительских прав на такую махину.
    
Я усмехнулся:
    
— Ты их не проверял, потому что у меня был вид человека, которому можно доверять.
    
Он кивнул:
    
— Конечно.
    
Я сбавил обороты.
    
— Ты не возражаешь, если я спрошу, зачем тебе нужна эта цистерна? Понимаю — не мое дело…
    
— Для того, чтобы применить ее по назначению.
    
— Извиняюсь?
    
— Мне нужно избавиться от кое-какого дерьма.
    * * *
    
— О Боже! — проговорила Ли, уставившись на розовый корпус «Петунии». Мой ассенизационный агрегат громоздился на автостоянке, окруженный «шевроле» и «фольксвагенами». — Что это?
    
— Механизм против какашек, — невозмутимо произнес я.
    
Она в замешательстве посмотрела на меня… а затем разразилась истерическим смехом. Это меня не огорчило. Ли пришла на встречу со мной подавленной и испуганной: по телефону я рассказал ей об утреннем разговоре с Лебэем, и она даже обмолвилась двумя словами о нависшей беде, когда прощалась со своей мамой.
    
— Знаю, что все это выглядит смешным, — начал я.
    
— Главное, что она справится со своей работой. Если с ней вообще кто-нибудь может справиться.
    
Я кивнул:
    
— Мне тоже так думается.
    
— Ну, давай залезем в нее, — сказала она. — Я замерзла.
    
В кабине она фыркнула:
    
— Ну и амбре!
    
Я улыбнулся:
    
— Ничего, привыкнешь. — У меня болела нога; я уже выпил две таблетки анальгетиков, которыми запасся заранее.
    
— Дэннис, твоя нога будет в порядке?
    
— Ей придется быть в порядке, — сказал я и захлопнул дверь.
   
   
    
     
50. КРИСТИНА
    
    
Мы остановились на пересечении Кеннеди-драйв и Кресчент-авеню. Ли помогла мне выбраться наружу и подала костыли. Я проковылял к телефонной будке. За ее стеклом Петуния казалась каким-то странным розовым динозавром, застывшим посреди снегопада.
    
Я позвонил в университет и попросил соединить меня с кабинетом Майкла Каннингейма. Он снял трубку после второго звонка.
    
— Дэннис! Я пытался застать тебя дома! Твоя мама сказала…
    
— Куда он поедет? — У меня задрожали ноги. Внезапно у меня появилось чувство реальности всего происходящего.
    
— Откуда ты знаешь, что он собирается уехать? Ты должен рассказать мне…
    
— Майкл, у меня нет времени, и я не смогу ответить на все вопросы. Куда он поедет?
    
Он медленно проговорил:
    
— Сразу после школы он вместе с Региной собирается поехать в колледж. Эрни позвонил ей утром и попросил отвезти его. Он сказал… — Майкл помолчал. — Он сказал, что вдруг понял, как ему необходимо поступить в колледж этим летом. По его словам, он испугался, что упустит время для подготовки. Он решил подать заявление на отделение истории и философии.
    
В будке было холодно. У меня начали цепенеть руки. «Как хорошо ты все подготовил, Эрни, — подумал я. — Как-никак, шахматист». Мне стало жаль Регину, которой, как оказалось, можно было управлять, увы, это было не труднее, чем управлять марионеткой: нужно было только знать, за какие ниточки дергать.
    
— Вы считаете, что все так и есть? — спросил я.
    
— Конечно, нет! — взорвался он. — Она бы тоже так не считала, если бы задумалась хоть на минуту. По сегодняшним правилам приема в колледж его никто не станет слушать вплоть до июля. Он говорит так, будто мы живем в пятидесятые, а не в семидесятые годы.
    
— Когда они поедут?
    
— Она заедет за ним в школу после шестого урока. Он получил разрешение пропустить последнее занятие.
    
Значит, они собирались покинуть Либертивилл через полтора часа. Поэтому я задал последний вопрос — хотя уже знал ответ на него:
    
— Если Регина заедет за ним, то он поедет не на Кристине?
    
— Нет, они поедут на «вольво». Регина обезумела от радости, Дэннис. Она не понимает, что поездка в колледж сейчас ничего не даст. Дэннис, что происходит? Скажи, прошу тебя.
    
— Завтра, — сказал я. — Обещаю. Но сейчас вы должны пообещать сделать кое-что для меня. Может быть, не только для меня. Может быть, это также вопрос жизни и смерти для моей семьи, для Ли и для ее семьи. Вы…
    
— О Господи, — хрипло проговорил он. В его голосе что-то изменилось. — Он уезжал каждый раз — кроме того раза, когда погиб Уэлч… Регина сказала, что он спал… но я ей не верю… Дэннис, кто управляет этой машиной? Кто использует ее для того, чтобы убивать людей, когда Эрни не бывает в городе?
    
Я был готов рассказать ему, но ответ породил бы новые расспросы, а у меня болела нога, и в будке было очень холодно. И все равно он вряд ли поверил бы мне.
    
— Послушайте, Майкл, — произнес я, пытаясь говорить непринужденно. Я чувствовал себя, как злодей мистер Роджерс из детского телесериала. Большая машина пришла из пятидесятых годов, чтобы съесть вас, ваших детей и знакомых… — Пожалуйста, позвоните моему отцу и отцу Ли. Пусть наши семьи соберутся в доме Кэйботов. — Немного подумав, я добавил:
    
— Может быть, вам тоже стоит присоединиться к ним, Майкл. Пожалуйста, ждите там, пока я и Ли не приедем или не позвоним. — Я быстро подсчитал в уме, сколько времени у Эрни было для надежного алиби. — Мы дадим знать о себе в четыре часа. До этого времени ни в коем случае не выходите из дома. Ни в коем случае.
    
— Дэннис, мне не совсем…
    
— Пожалуйста, — перебил я. — И опасайтесь Кристины.
    
— Они поедут из школы, — сказал Майкл. — Он сказал, что с машиной ничего не произойдет на школьной автостоянке.
    
Он понял, что это была ложь. После случившегося в аэропорту Эрни не мог быть уверен в сохранности Кристины на общественной стоянке.
    
— Так вот, — сказал я. — Если вы увидите в окне Кристину, то не выходите из дома, а звоните в полицию.
    
— Да, но…
    
— Сначала позвоните моему отцу. Обещайте мне.
    
— Обещаю… но, Дэннис…
    
— Спасибо, Майкл.
    
Я повесил трубку. Мои руки и ноги почти онемели от холода, а на лбу выступили капли пота. Осторожно передвигая костылями, я вышел из будки и добрался до «Петунии». В кабине было довольно тепло.
    
— Что он сказал? — спросила Ли. — Он обещал?
    
— Да, — ответил я. — Они будут вместе, я уверен. Если Кристина решит поохотиться сегодня вечером, то она выберет нас.
    
— Хорошо, — сказала она.
    
Я нажал на рычаг переключения скоростей. Сцена была подготовлена. Оставалось ждать и смотреть, что произойдет дальше.
    * * *
    
Перед въездом в гараж лежал чистый, нетронутый ничьими следами снег. На стене из рифленого железа были те же самые надписи, что встретили нас с Эрни, когда мы в первый раз привезли сюда Кристину, — ЭКОНОМЬ ДЕНЬГИ! ВАШИ РУКИ, НАШИ ИНСТРУМЕНТЫ! АРЕНДА СТОЯНКИ НА НЕДЕЛЮ, НА МЕСЯЦ, НА ГОД и СИГНАЛИТЬ ДЛЯ ВЪЕЗДА. Ниже висела новая табличка: ЗАКРЫТО. СЛЕДИТЕ ЗА ОБЪЯВЛЕНИЯМИ. Неподалеку от ворот стоял старый полуразвалившийся «мустанг» выпуска шестидесятых годов. На нем белела пышная шапка снега.
    
Ли взяла ключи и пошла открывать дверь. Я смотрел в зеркало заднего обзора и не видел никаких признаков того, что мы привлекали чье-нибудь внимание.
    
Внезапно Ли повернулась и приблизилась ко мне.
    
— Я открыла замок, но дверь не поддается, — сказала она. — Наверное, замерзла.
    
— Великолепно, — подумал я. — Просто чудесно: ни одного дела без непредвиденных сложностей.
    
Я выбрался из кабины и с помощью Ли добрался до двери. Затем попробовал открыть дверь… она немного поддалась. Но только немного.
    
— Давай попробуем вместе, — сказал я. Ли взялась за дверную ручку, и мы потянули ее на себя. Внизу раздался слабый треск, но лед еще прочно удерживал дверь на прежнем месте.
    
— Ну еще чуть-чуть! — проговорил я. Моя левая нога болела, по лбу и щекам текли капли пота, — Я считаю до трех, и мы напрягаем все силы. Хорошо?
    
— Хорошо, — сказала она.
    
— Раз… два… три!
    
Дверь оторвалась ото льда и поднялась вверх по рельсам с убийственной легкостью. Она открылась, а я упал на спину, отбросив костыли в разные стороны. У меня потемнело в глазах от боли, пронзившей тело от левой ноги до обоих висков. Я стиснул зубы, но только лишь приглушил тревожный стон, вырвавшийся из горла. Ли уже держала меня за плечи, склонившись надо мной.
    
— Дэннис, ты в порядке?
    
— Помоги мне подняться.
    
Она подала мне костыли, и я с огромным трудом встал, опершись на них и на правую ногу. Левая была в агонии.
    
— Дэннис, ты не сможешь…
    
— Смогу. Должен смочь. Помоги мне, Ли.
    
— Ты бледен, как привидение. По-моему, тебе нужно вызвать врача.
    
— Нет. Помоги мне забраться обратно.
    
— Дэннис…
    
— Ли, помоги мне забраться в кабину! Дюйм за дюймом мы приблизились к «Петунии». Когда я наконец оказался за ее рулем, моя рубашка была мокрой от снега и пота. До того дня я не знал, что значит вспотеть от боли.
    
— Дэннис, я пойду и поищу телефон, а потом вызову врача. — У нее было бледное, испуганное лицо. — Ты снова сломал ее, да?
    
— Не знаю, — через силу ответил я. — Но не надо вызывать врача, Ли. Ты же сама знаешь. Лебэй не остановится. В нем прекрасно развито чувство мести. Мы тоже не можем остановиться.
    
— Но ты не сможешь управлять ею! — заорала она. В ее глазах появились слезы.
    
— Сходи в гараж, — попросил я, — и найди какую-нибудь метлу или какую-нибудь деревянную палку.
    
— Какой от нее будет толк? — сквозь слезы выдавила она.
    
— Принеси, и мы что-нибудь придумаем. Она направилась к двери и исчезла в ее черном проеме. Я держался за левую ногу, постепенно цепенея от боли и страха. Если кость была сломана на самом деле, то мне грозила возможность до конца своих дней ходить с протезом. Но даже эта возможность была невелика, учитывая вероятность предстоящей встречи с Кристиной. Подобная мысль в какой-то степени утешала меня. Ли вернулась, держа в одной руке метлу.
    
— Подойдет? — спросила она.
    
— Сойдет, чтобы заехать в гараж, — сказал я. — Там поищем что-нибудь получше.
    
Я взял метлу — еще один проклятый костыль! — и уперся ее ручкой в педаль сцепления. Метла соскочила, я чуть не выбил себе зубы. Осторожно! Но она должна была заменить мою ногу.
    
— Ладно, поехали, — сказал я.
    
— Дэннис, ты уверен в себе?
    
— Уверен.
    
Она пристально посмотрела на меня, а потом кивнула:
    
— О'кей.
    
Она вновь скрылась в темноте. Я захлопнул дверь и, не выпуская из левой руки метлы, упиравшейся в педаль сцепления, зарулил в гараж. Цистерна, предназначенная для очистки городской канализации, медленно въехала на бетонный пол и остановилась. Вокруг было пусто. В полумраке виднелись пять или шесть машин, таких старых, что никто не стал забирать их.
    
Я выключил двигатель и сказал:
    
— Ли, мне нужно что-нибудь более удобное, чем метла. Поищи, пожалуйста, какой-нибудь рычаг или палку с широким концом.
    
Она молча направилась к офису Уилла. Свет, падавший из окон, был очень слабым, и я не видел, как Ли поднималась по лестнице, но слышал ее шаги. В пустом помещении все звуки были гулкими.
    
Вскоре Ли вернулась. У нее в руке была швабра без тряпки.
    
— Это лучше? — спросила она.
    
— Само совершенство, — ответил я. — Залезай ко мне, детка. Давай опробуем твою находку.
    
Она залезла в кабину. Я снова завел двигатель и нажал широким концом швабры на педаль сцепления.
    
— Гораздо лучше, — сказал я. Через несколько минут «Петуния» стояла почти возле самой лестницы, ведущей в офис Дарнелла.
    
— Ну, вот мы и заняли исходную позицию. Теперь тебе предстоит разбить фотоэлемент над выходом из гаража. Кристина въедет внутрь, и ты закроешь дверь. Кристина окажется в ловушке. Ты будешь стоять у стены, а когда Лебэй проедет мимо — нажми на кнопку опускания двери и выбегай на улицу.
    
— Мне не нравится твой план, — сказала она. — Я не хочу оставлять тебя одного.
    
— У меня надежная защита. Если бы не… — Я провел рукой по онемевшей левой ноге. Джинсы на ней были натянуты туго, без единой складки. Нога распухала. Боль была меньше, но я уже израсходовал весь запас таблеток.
    
— Я боюсь за тебя, Дэннис.
    
— Ничего, все обойдется. От Кристины останутся только мелкие составные части.
    
— Надеюсь, так все и произойдет, — сказала она и положила голову мне на плечо. Я прикоснулся к ее волосам.
    * * *
    
Мы настроились на долгое ожидание.
    
Я мысленно представлял, как Эрни выходит из главного здания школы, держа книги под мышкой. Регина встречает его в «вольво». Регина сияет от счастья. Эрни рассеянно улыбается и позволяет обнять себя. «Эрни, ты принял правильное решение… ты не знаешь, как мы с папой радуемся за тебя. Хочешь сесть за руль, сынок? Нет, мама. Веди машину сама, так будет лучше».
    
И они уезжают в колледж. Идет снег. Эрни сидит неподвижно, он бледен. Он отстраненно наблюдает за дорогой.
    
А позади остается Кристина. Она стоит на школьной автостоянке. Она ждет густого снегопада. Ждет темноты.
    
Приблизительно в половине четвертого Ли пошла в ванную комнату, находившуюся в офисе Дарнелла. Вскоре после ее ухода я перестал следить за временем. На меня нашло какое-то сонное полузабытье, — вероятно, сказывалось действие таблеток. Свет, падавший из окон, постепенно померк, и все вокруг незаметно стало погружаться в темноту.
    
Помню, что я и Ли занимались любовью… но не обычным способом, который был невозможен из-за моей ноги, а одной из разновидностей любовной ласки. Кажется, я помню, как она тяжело дышала и шептала мне на ухо, что боится потерять меня и что не сможет пережить новой потери. Кажется, я помню мгновение полного наслаждения, которое заставило меня ненадолго забыть про боль. Оно было слишком коротким, это мгновение. Кажется, потом я задремал.
    
Затем Ли встряхнула меня за плечо и прошептала на ухо мое имя.
    
— А? Что? — Я вновь ощутил тупую боль в левой ноге.
    
— Уже темно, — сказала она. — По-моему, я что-то слышала.
    
Я взглянул на нее и увидел, что она была испугана. И еще увидел, что входная дверь была открыта.
    
— Что за черт? Почему она…
    
— Это я открыла.
    
— Дьявол! — Я немного подвинулся и сразу сморщился от боли. — Ли, ты поступила не слишком умно. Если она приезжала…
    
— Она не приезжала, — сказала Ли. — Начало темнеть, и я решила убедиться в том, что уже настал вечер. По окнам трудно судить. Стемнело полчаса назад. А сейчас… мне показалось, что я услышала…
    
У нее задрожали губы, и она плотно сжала их. Я взглянул на часы: было четверть шестого.
    
— Наверное, ты слышала ветер, — предположил я.
    
— Может быть. Но…
    
Я неохотно кивнул. Мне не хотелось, чтобы она выходила из безопасной кабины «Петунии». Но я подумал, что если Кристина приедет, а дверь будет открыта, то наша ловушка сегодня не сработает.
    
— О'кей, — проговорил я. — Но помни… стой в нише справа от двери. Когда она проедет мимо тебя, не пугайся. Впусти ее. А потом нажимай на кнопку и выбегай наружу.
    
— Да, — прошептала она. — Дэннис, у нас ничего не сорвется?
    
— Не сорвется. Если она приедет.
    
— Ну ладно.
    
Она выбралась из «Петунии».
    
Я часто вижу во сне, как она выбирается из «Петунии» и идет к выходу из гаража. Ее движения ужасающе медлительны. Медлительны и изящны — мой сон замедлен, точно его со слишком большой скоростью снимали на кинопленку. Я вижу, как Ли мягко ступает по цементному полу, как на ходу плавно развевается ее легкая парка. Она движется с грациозностью дикого зверя, чующего опасность. Я хочу крикнуть ей через лобовое стекло «Петунии»:
    
— Вернись, Ли! Вернись, ты была права, ты что-то слышала! Она стоит снаружи, она ждет тебя с погашенными огнями, она готовила для нас ловушку, пока мы готовили ловушку для нее! Ли, вернись!
    
Вдруг она остановилась, и это был тот самый момент, когда в широком дверном проеме внезапно вспыхнули белые яркие круги света. Они были похожи на неожиданно открывшиеся глаза.
    
Ли находилась в тридцати футах от двери, немного справа от нее. Ли резко повернулась к передним фарам машины, и я успел разглядеть напряженное выражение ее лица.
    
Затем лучи передних фар помчались вперед, и за ними я увидел темный, прижатый к земле корпус Кристины, ринувшейся на свою добычу. С крыши Кристины срывались большие комья снега, насыпавшегося на улице, где она дожидалась нас в засаде — может быть, она ждала нас с того времени, когда еще не стемнело. Яростно взвыл восьмицилиндровый двигатель.
    
— Ли! — заорал я и включил зажигание «Петунии».
    
Ли бросилась вправо и нажала на кнопку опускания двери. Кристина взяла влево, нацелившись на Ли. На выступе стены взметнулось большое облако сухих щепок и деревянных обломков. Раздался пронзительный металлический скрежет, и одна сторона переднего бампера машины перекосилась. Высекая снопы искр из бетонного пола, Кристина промчалась мимо Ли. Она не задела своей жертвы, но на обратном пути не могла промахнуться.
    
«Петуния» взревела двигателем, я нажал кнопку включения передних фар. Они зажглись и осветили Ли, замершую рядом с закрытой дверью. Моя память с циничной аккуратностью запечатлела девушку и кровь на ее щеке.
    
Покрышки «фурии» яростно взвизгнули, и она помчалась прямо на Ли. На бетонном полу задымились черные полосы, оставшиеся позади машины. Я заметил, что в ее кабине были люди: полный салон людей.
    
Внезапно Ли высоко подпрыгнула, точно собиралась вскочить на крышу стремительно надвигавшейся на нее машины. Однако вместо этого она обеими руками ухватилась за край железной полки, находившейся в трех футах под ее головой, и в следующее мгновение подтянула ноги к животу. Морда Кристины врезалась в стену как раз под ней. Если бы Ли хоть на долю секунды замешкалась, то ее ноги от ступней до колен были бы превращены в кровавое месиво. Разлетелись куски хрома. С полки упала единственная лежавшая там шина. Она шлепнулась на бетон, как огромный пончик.
    
Голова Ли ударилась о стену, а Кристина дала задний ход, оставив на полу черные отпечатки всех четырех колес.
    
Все это время я изо всех сил нажимал то на сцепление, то на акселератор «Петунии».
    
Ли все еще держалась руками за край полки, но уже просто висела, опустив ноги. Ее голова поникла.
    
Я нажимал левой рукой на швабру, повторяя про себя, как заклинание: «Спокойствие парень — если эта махина заглохнет, то девушка погибла. Спокойно! Спокойно!»
    
От удара, нанесенного бампером «Петунии», Кристину развернуло. Одна из ее покрышек вместе с камерой слетела с обода колеса. «Фурию» повело в сторону. Она врезалась в какой-то старый автомобиль, оказавшийся на ее пути. Весь ее левый бок вдавился внутрь, но она все еще была на ходу.
    
Я нажал правой ногой на педаль тормоза, чтобы самому не наехать на Ли, до которой было уже не так далеко. Двигатель «Петунии» заглох. Теперь в гараже раздавался лишь яростный вой Кристины.
    
«Ли! — Я пытался перекричать его. — Ли, беги сюда!»
    
Ли посмотрела на меня, как пьяная, и я увидел в ее волосах косички липкой крови. Она выпустила край полки, приземлилась на обе ноги, а потом, покачнувшись, упала на одно колено.
    
Кристина приближалась. Ли поднялась и неуверенными шагами побежала к ближнему боку «Петунии». «Фурия» ударила в другой бок. Меня отбросило влево, и я чуть не потерял сознание от боли в левой ноге.
    
Ли стояла, держась обеими руками за затылок. Кристина дала задний ход, обогнула «Петунию» и устремилась вперед. В последний момент Ли сумела отодвинуться. «Фурия» на всем ходу врезалась в стену, и ее пассажирская дверца открылась. Меня охватил ужас, заставивший судорожно прикрыть правой рукой рот. Из-под ладони вырвался вопль.
    
На правом переднем сиденье был Майкл Каннингейм. Он напоминал большую тряпичную куклу. Его голова нагнулась вперед — это Кристина дала задний ход. На лице Майкла я увидел яркие багровые пятна. Он не послушался моего совета и после работы пошел домой, где его поджидал «плимут» 1958 года, починенный его сыном.
    
Я не знал, как Майкл Каннингейм оказался в машине, и у меня не было времени на раздумья. Ли угрожала смертельная опасность.
    
Она тоже видела Кристину. Ее габаритные огни и сдвоенные выхлопные трубы, из которых вырвался едкий темно-серый дым.
    
Ли повернулась и побежала к офису Уилла Дарнелла, оставляя на полу крупные капли крови. На спине ее парки виднелась красная вертикальная полоса.
    
Кристина описала полукруг и застыла перед смертоносным рывком. Ее разбитый капот был нацелен в сторону убегавшей Ли. Может быть, Лебэй предвкушал момент убийства. Если это так, то я благодарен ему за то, что у меня появились лишние несколько секунд. Я снова повернул ключ зажигания — и двигатель «Петунии» сразу заработал. Отпустив сцепление, я нажал на акселератор. Кристина уже набирала скорость. На этот раз «Петуния» ударила ее в правый бок. «Фурия» врезалась в стену. Посыпалось стекло. Взвыл мотор.
    
«Петуния» снова заглохла.
    
Изрыгая все проклятия, которые были мне известны, я опять повернул ключ. Если бы не нога, я бы уже разбил Кристину на мелкие кусочки.
    
Но пока я возился с зажиганием, Кристина дала задний ход и, издавая режущий ухо металлический скрежет протиснулась между стеной и корпусом «Петунии». Отъезжая к дальнему концу гаража, она все еще была сплющена вдоль; передний бампер волочился по полу, оба правых колеса были спущены.
    
Я слышал радио. Рики Нельсон пел «Ожидая тебя в школе».
    
Я посмотрел в противоположную сторону и увидел Ли, поднимавшуюся по невысокой лестнице в офис Дарнелла.
    
Кристина остановилась и начала набирать скорость.
    
Когда она, все еще разгоняясь, промчалась мимо меня, я успел заметить, что на ее кузове не было ни одного дефекта, так же как и на колесах.
    
«Она выглядит как новая, — подумал я. — Боже, помоги нам».
    
Ли испуганно рванулась вперед и упала, споткнувшись о порог открытой двери. Кристина с грохотом подскочила на ступеньках и левым крылом ударилась в стену. Снова раздался треск, скрежет и звон. Вместе с осколками ветрового стекла из машины вылетело тело Майкла Каннингейма. Оно тяжело упало на пол офиса, где лежала Ли.
    
Ли завопила от ужаса. Она вскочила на ноги и бросилась к окну.
    
— Ли, нет! — изо всех сил заорал я и вдавил швабру в педаль сцепления.
    
Кристина съехала с лестницы и понеслась назад, размывая по полу антифриз и масло.
    
Ли снова появилась в полуразрушенном дверном проеме.
    
Кристина рванулась вперед. Ее искореженный капот был снова нацелен на Ли.
    
Двигатель «Петунии» ревел на полную мощность, когда ее бампер смял в лепешку левое переднее крыло Кристины. «Фурию» отбросило, и она еще раз врезалась в стену. От удара у нее перекосилось колесо, но, натужно взвыв, она медленно поползла вперед, — ползла, как зверь, лапы которого переломаны капканом.
    
Я в первый и в последний раз услышал голос Лебэя, прокричавшего в бессильной злобе и ярости: «Ты, ГОВНЮК! Ненавижу тебя, жалкий ГОВНЮК! ОСТАВЬ МЕНЯ!»
    
«Тебе следовало оставить в покое моего друга». — пытался я прокричать в ответ, но из горла вырвался только сдавленный стон.
    
Почти теряя сознание от боли, я вновь направил «Петунию» на изувеченный красно-белый корпус «фурии». Удар пришелся как раз по ее бензобаку. Меня ослепила вспышка желтого пламени. Я закрыл глаза обеими руками, а когда отнял их от лица, то огня уже не было. Кристина стояла неподвижно. Ее двигатель был мертв.
    
Я взглянул вниз, но некоторое время не видел ничего, кроме темноты, в которую меня погрузили.
    * * *
    
Я пришел в себя минут через пятнадцать. Рядом со мной, на водительском сиденье «Петунии», была Ли. Она прикладывала к моему лицу мокрый носовой платок. Я схватил его рукой и попробовал выжать из него воду. У воды был привкус машинного масла. И я сплюнул.
    
— Дэннис, не волнуйся, — проговорила Ли. — Я сбегала на улицу… остановила какого-то прохожего… он вызовет врача… не волнуйся… Дэннис, все будет в порядке?
    
— Я очень хорошо выгляжу?
    
— Нет, — сказала она и разрыдалась.
    
— Тогда не задавай глупых вопросов, — я проглотил комок, подступивший к горлу. — Не задавай глупых вопросов. Я люблю тебя.
    
Она осторожно обняла меня.
    
— Полицию он тоже вызовет, — сказала она. Я с трудом слышал ее. Мои глаза отыскали то, что осталось от Кристины. Она уже не была похожа на машину: вместо нее на полу лежала груда искореженного железа. Но почему она не сгорела? Обод колеса валялся рядом с ней.
    
— Давно ты была на улице? — Хрипло спросил я.
    
Я не отводил взгляда от помятого обода.
    
Раздался тонкий металлический звон — как будто лопнула струна — и вмятины на ободе начали выправляться. Внезапно он подскочил на ребро и покатился к машине, как огромная монета.
    
Ли тоже это увидела. Ее глаза начали вылезать из орбит. Лицо смертельно побледнело. Губы прошептали слово «нет», но звука я не услышал.
    
Груда железа задрожала. Ничего более чудовищного я не видел и не увижу в своей жизни. Куски металла стали медленно срастаться. Под ними стали вырисовываться контуры восьмицилиндрового двигателя.
    
Мотор «Петунии» все еще работал.
    
— Тебе нужно будет только нажимать на газ, — встряхнув головой, прошептал я. Мне было страшно говорить громко — я боялся, что меня услышит Кристина.
    
— Нажимай на газ, несмотря ни на что.
    
Я отпустил сцепление. Раздался яростный вопль.
    
Ли обхватила голову руками.
    
— Я не могу, Дэннис! Я не могу сделать это! Она — кричит!
    
— Ты должна сделать это, — сказал я. Ее нога нажала на газ, и я снова услышал пронзительный вой сирены. Я схватил Ли за плечо и почувствовал невыносимую боль в левой ноге. — Ли, ничего не изменилось. Вперед!
    
— Она кричит на меня!
    
— Ли, осталось совсем немного. Давай!
    
— Я попытаюсь, — прошептала она и снова нажала на газ.
    
Я включил задний ход. «Петуния» сдвинулась с места. Затем я снова нажал на сцепление, поставил рычаг скоростей на первую передачу… и Ли внезапно воскликнула:
    
— Дэннис, нет! Нет! Посмотри!
    
Мать и маленькая девочка. Вероника и Рита стояли перед еще искореженным, но уже выправляющимся корпусом Кристины. Они держались за руки, их лица были торжественны и печальны.
    
— Их здесь нет, — сказал я. А если они здесь, то самое время отправить их обратно, — новая боль в ноге заставила меня содрогнуться, — обратно, туда, где их место. Нажимай на педаль.
    
Я отпустил сцепление, и «Петуния», набирая скорость, покатилась вперед. Две человеческие фигуры не исчезли, как призраки в фильмах ужасов: они заметались то в одну сторону, то в другую, их краски поблекли… а потом они просто растаяли в воздухе.
    
Мы взгромоздились на корпус Кристины и раздавили его. Затем я включил задний ход, и мы поехали на то, что еще недавно называлось машиной. Теперь ее уже не существовало на свете.
    
Я выключил двигатель и потерял сознание.
    * * *
    
Очнулся я двадцать первого января. Моя левая нога снова была в гипсе. На ней висели знакомые веревки и противовесы. Рядом с моей постелью сидел человек, которого я не видел никогда прежде. Он взглянул на меня и отложил книгу, лежавшую у него на коленях.
    
— Поздравляю тебя с прибытием на этот свет, Дэннис, — улыбнувшись, проговорил он.
    
— Вы врач? — спросил я, думая узнать, где находится доктор Арроуэй, лечивший меня в прошлый раз.
    
— Инспектор полиции штата, — представился он, — Ричард Мерее. Можно просто Рик.
    
Он осторожно протянул руку, я прикоснулся к ней. Я и в самом деле не мог пожать ее. У меня болела голова. Хотелось пить.
    
— Послушайте, — сказал я. — Я не возражаю против разговора с вами, но мне хотелось бы повидаться с врачом. — Я помолчал, а потом добавил:
    
— Мне нужно знать, буду ли я когда-нибудь ходить снова.
    
— Если доктор Арроуэй говорит правду, — добродушно произнес Мерее, — то ты будешь ходить через шесть недель. Ты не сломал ее, Дэннис, хотя она и опухла, как сосиска. Твой врач говорит, что ты легко отделался.
    
— Что с Эрни? — спросил я. — С Эрни Каннингеймом? Вы знаете… Он отвел глаза.
    
— Что с ним?
    
— Дэннис, — сказал он и немного замешкался. — Не знаю, самое ли время…
    
— Я прошу вас. Эрни… он мертв?
    
Мерее вздохнул.
    
— Да, он погиб. Он и его мать попали в дорожную аварию. Был густой снегопад. Это был несчастный случай.
    
Я хотел говорить, но не мог. Мерее налил в стакан воды из графина, стоявшего на столике, и протянул его мне. Я выпил его до дна.
    
— Что именно произошло с ними? Мерее сказал:
    
— Из-за снега они не разглядели указатель поворота. Машина упала с обрыва и взорвалась.
    
Я закрыл глаза. Они много пережили. И настрадались. Все трое. Дэннис, в машине находилось трое людей…
    
— Трое?
    
— Да. Один тракторист ехал за ними следом и видел, что в машине происходила ссора. Однако мы нашли только два трупа. По нашей версии, они подобрали какого-нибудь хитчхайкера, который скрылся с места аварии до прибытия полиции.
    
Все было нелепо, но не смешно. Нужно было знать Регину Каннингейм, чтобы понять смысл происшедшего. Регина ни разу в жизни не подбирала хитчхайкеров. И никогда не меняла своих привычек.
    
Это был Лебэй. Да, он не мог находиться сразу в двух местах. И когда увидел, к чему клонится дело в гараже Дарнелла, то бросил Кристину и попытался вернуться к Эрни. Можно только гадать о том, что случилось дальше. Но мне кажется, что Эрни вступил в борьбу с ним… и по крайней мере заслужил собственные похороны. Я не циник, но это лучше, чем ничего.
    
— Погиб, — проговорил я, и ко мне вернулись слезы. Я был слишком слаб, чтобы остановить их.
    
— Расскажи мне о том, что произошло, — сказал Мерее. — С самого начала, Дэннис.
    
— А что рассказала Ли? — спросил я. — И как она?
    
— В пятницу вечером она проходила обследование здесь, — тихо произнес Мерее. — У нее было небольшое сотрясение мозга. Кроме того, ей наложили дюжину швов на затылке. Лицо, к счастью, не пострадало. Она очень красивая девушка.
    
— Она прекрасная девушка. — поправил я.
    
— И она ничего не желает говорить. Ни мне, ни своему отцу. Она настаивает на том, что ты сам должен рассказать — если захочешь, конечно. — Он задумчиво посмотрел на меня.