1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 
   450          Противно въ мiрѣ все покажется тому;
       
             Безбожiе войны въ семъ мiрѣ производитъ;
       
             Рукой писателей неблагодушныхъ водитъ,
       
             И ядомъ напоивъ ихъ каменны сердца,
       
             Велитъ имъ отрыгать хулы противъ Творца;
       
   455          Имѣя пламенникъ, съ привѣтствiемъ строптивымъ,
       
             За щастьемъ въ слѣдъ летитъ, предъидетъ нечестивымъ,
       
             Со знаменемъ предъ нимъ кровавый ходитъ бой;
       
             Его изчадiя гоненье, страхъ, разбой;
       
             Свирѣпство мечь остритъ кругомъ его престола,
       
   460          Ни рода не щадитъ, ни разума, ни пола;
       
             Колеблетъ день и нощь, ограду общихъ благъ;
       
             Оно безчинства другъ, народной пользы врагъ;
       
             Среди нечестiя, змiями вкругъ увито;
       
             Хоть сѣетъ зло вездѣ, злодѣйствами не сыто!
      
      
       
   465                    Увидя, что среди блестящихъ въ небѣ звѣздъ
       
             Сiянiе простеръ побѣдоносный Крестъ,
       
             И что Россiяне во слѣдъ за громкой славой
       
             Несутъ въ сердцахъ войну и мечь въ рукахъ кровавой;
       
             Зря въ трепетѣ ему подверженну страну,
       
   470          И тмы владычицу, блѣднѣющу луну,
       
             Безбожiе смутясь, въ отчаяньѣ трепещетъ,
       
             Молнiеносные на небо взоры мещетъ:
       
             Увы! преходитъ власть моя, гласитъ оно,
       
             Низверженна съ небесъ вселенныя на дно;
       
   475          Послѣднее мое убѣжище теряю,
       
             Завидно Небесамъ, что вредъ я сотворяю;
       
             Но Богомъ будучи добра отчуждено,
       
             Я имъ, конечно имъ, на вредъ и рождено,
       
             И бытiе мое во связи мiра нужно;
       
   480          Со Благочестiемъ не льзя мнѣ жити дружно;
       
             Кто смѣетъ мой престолъ, кто смѣетъ разрушать?
       
             Иль хощетъ Богъ меня послѣднихъ жертвъ лишать?
       
             О тартаръ! на тебя оковы возлагаютъ!
      
      
       
                       Изъ тмы къ нему его клевреты прибѣгаютъ:
       
   485          Огнями дышуща предстала черна Месть;
       
             Имѣя видъ змiи, ползетъ презрѣнна Лесть;
       
             Гордыня предъ него со скипетромъ приходитъ,
       
             Съ презрѣньемъ мрачный взоръ на небеса возводитъ;
       
             Лукавство, яростный потупя въ землю видъ,
       
   490          Передъ Безбожiемъ задумавшись стоитъ;
       
             Вражда, исполненна всегда кипящимъ ядомъ,
       
             Во трепетъ тартаръ весь приводитъ смутнымъ взглядомъ;
       
             Изъ глазъ Отчаянья слезъ токи полились;
       
             Злодѣйствы многiя къ Безбожiю сошлись.
       
   495                    Тогда оно главу потупленну имѣя,
       
             Но горести своей вины сказать не смѣя,
       
             О чада! воздохнувъ, о други! говоритъ:
       
             Или изъ васъ никто погибели не зритъ;
       
             Познайте съ воинствомъ грядуща Iоанна;
       
   500          Россiя хощетъ быть, и вѣра ихъ вѣнчанна.
       
             Взглянули… и вдали увидя Крестъ въ лучахъ,
       
             Возчувствовали гнѣвъ, отчаянье и страхъ!
      
      
       
                       Уста ихъ пагубы всеобщей не сказали,
       
             Но бѣдство близкое ихъ лица доказали;
       
   505          Погибель зря свою и робость видя въ нихъ,
       
             Скрываетъ ужасы въ душѣ владыка ихъ,
       
             И тако вопiетъ, кидая мрачны взгляды:
       
             Колико слабы вы, мои нещастны чады!
       
             Или забыли вы, что царство нашей тмы
       
   510          Простерли по всему земному шару мы?
       
             Любимцамъ Божiимъ законы подавали;
       
             Забыли, что съ самимъ мы Богомъ воевали,
       
             И въ трепетъ иногда ввергали небеса?
       
             Вся та же мочь у насъ, хотя не та краса…
       
   515          Хоть ликъ Безбожiя спокойствомъ покрывался,
       
             Но стонъ въ груди его, какъ въ сводахъ отзывался.
       
             Рекло: безстрашiя я вамъ явлю примѣръ.
       
             Духъ Адскiй два крыла, какъ парусы, простеръ,
       
             До облакъ взнесся онъ.? Безбожiе взглянуло,
       
   520          И видя Россiянъ во славѣ, воздохнуло;
       
             Въ душѣ смятенiе, въ очахъ имѣя жаръ,
       
             Какъ нѣкiй огненный катилось къ Волгѣ шаръ.
       
             Злодѣйства многiя, какъ искры и мятели,
       
             Изъ бездны адскiя во слѣдъ ему летѣли;
       
   525          Горящими они струями разлились,
       
             Во слѣдъ Безбожiя какъ облаки вились.
       
             Подземнымъ воинствомъ и мракомъ окруженно,
       
             Досадой, мщенiемъ и гнѣвомъ разозженно,
       
             Направило оно, какъ буря, шумный ходъ
       
   530          Въ страну, гдѣ ослѣпленъ невѣжествомъ народъ.
       
             О Муза, вѣдуща и доброе и злое!
       
             Изобрази ты мнѣ кумировъ царство тое.
      
      
       
                       Тамъ дебри видимы, пещеры, лѣсъ густой [10],
       
             Ни пашни тучныя, ни жатвы нѣтъ златой;
       
   535          Питается звѣрьми народъ звѣрямъ подобный,
       
             Свирѣпыя сердца и видъ имѣетъ злобный;
       
             Лежащiй вѣчный мракъ у нихъ на очесахъ,
       
             Имъ кажетъ божество и въ самыхъ древесахъ;
       
             Вселились въ сей народъ какъ въ темные чертоги,
       
   540          Отъ многобожiя и суевѣрства многи;
       
             Жрецы и жрицы ихъ обманами живутъ,
       
             Тѣ мрачныя Орды Заволжскими слывутъ.
      
      
       
                       Безбожiе въ страну подвластную приходитъ,
       
             На олтари свои печальный взоръ возводитъ,
       
   545          И видя, что кругомъ померкнуть хощетъ свѣтъ,
       
             Летящихъ вкругъ духовъ въ собранiе зоветъ,
       
             И зрится взору ихъ какъ страшная комета,
       
             Повелѣваетъ имъ, ихъ требуетъ совѣта;
       
             Почто вамъ, говоритъ, коснѣти въ сей странѣ?
       
   550          Теките, кройтеся въ кромешну тму ко мнѣ!
       
             Намъ дикая страна наслѣдствомъ оставалась,
       
             Гдѣ наша власть равна божественной казалась;
       
             Но рокъ приходитъ нашъ, и близокъ грозный часъ,
       
             Перуны Божiи вездѣ находятъ насъ;
       
   555          Лишаетесь вы жертвъ, лишаетесь вы славы;
       
             Вамъ адъ прибѣжище, во свѣтѣ нѣтъ державы!
       
             Бѣгите, робкiе! отъ сихъ печальныхъ странъ!
       
             Сюда преноситъ Крестъ и громы Iоаннъ;
       
             И прежде чтущiе народы васъ мольбами,
       
   560          Россiйскими теперь содѣлались рабами….
       
             Но смутныя слова, произнесенны имъ,
       
             Единый страхъ вселя, изчезли яко дымъ.
      
      
       
                       Тогда Безбожiе, какъ адъ печально стало,
       
             И въ первый разъ оно отъ страха трепетало;
       
   565          Однако пламенный кидая всюду взглядъ,
       
             Простерло у духовъ по сердцу злость и ядъ.
      
      
       
                       Какъ молнiя, когда и въ камень ударяетъ,
       
             Свободный путь себѣ далеко отворяетъ:
       
             Такъ ядъ Безбожiя проникъ въ сердца духовъ,
       
   570          И слышны отъ него такiе громы словъ:
       
             Предупредимъ, друзья! погибель нашу близку,
       
             Пойдемъ и сокрушимъ противну рать Россiйску,
       
             Подвигнемъ тартаръ весь!… пойдемъ, докажемъ имъ,
       
             Что сильны мы вредить, когда вредить хотимъ.
       
   575                    Богинѣ, чтимой здѣсь въ лицѣ небесна Феба
       
             Речетъ: О правяща горящимъ кругомъ неба!
       
             Разлей геенскiй зной, разлей по всей земли.
       
             Ты, воздухъ! вспламени и камни разпали,
       
             Луга и древеса растенiевъ лишите!
       
   580          Сгустите рѣки вкругъ, потоки изсушите!
       
             А ты, который здѣсь изъ самыхъ древнихъ лѣтъ
       
             Перуномъ нареченъ, о грозный Киреметъ,
       
             Который устрашалъ полночные народы!
       
             И нынѣ устраши, взбунтуй огонь и воды….
       
   585          Свирѣпостью дыша, и пагубу творя,
       
             Я въ сѣти уловлю Россiйскаго Царя;
       
             Я возвращу мѣста, гдѣ троны вы имѣли,
       
             Подъ сладкимъ имянемъ Триглава и Полели;
       
             Стремитеся, друзья! свирѣпость насыщать,
       
   590          Губить, карать, мертвить, тиранить, обольщать!…
       
             Какъ волки гладные, злодѣйствами взалкали,
       
             Кумиры, дружбы въ знакъ, руками возплескали,
       
             И мракъ является во свѣтлыхъ небесахъ;
       
             И слышенъ томный стонъ во жертвенныхъ лѣсахъ;
       
   595          Кокшайцы робкiе къ молитвамъ прибѣгаютъ,
       
             Костры дрожащими руками возжигаютъ;
       
             Но тщетно грудь свою въ слезахъ бiютъ они,
       
             Ущедрить ихъ боговъ не могутъ ихъ кони;
       
             Томятся, хладною омытые водою;
       
   600          Все кажетъ гнѣвъ боговъ, имъ все грозитъ бѣдою;
       
             Бездушны будучи ихъ боги страшны имъ,
       
             Возженный огнь погасъ, и видѣнъ только дымъ.
       
             Въ то время старцы ихъ по внутренней гадаютъ,
       
             Блѣднѣютъ, рвутъ власы, и съ воплемъ упадаютъ,
       
   605          Возникнувъ отъ земли, противныхъ жертвъ не жгутъ,
       
             Но прочь отъ олтарей со трепетомъ бѣгутъ.
      
      
       
                       Какъ будто древнiе свирѣпые Друиды,
       
             Имѣя страшныя движенiя и виды,
       
             Повсюду странствуя, жрецы тревогу бьютъ,
       
   610          Россiйскiй Царь грядетъ! по селамъ вопiютъ;
       
             Или мы защищать своихъ боговъ не станемъ;
       
             Погибнемъ… ежели перунами не грянемъ!
      
      
       
                       И виды страшные, и смутный старцевъ гласъ,
       
             Зажгли мятежъ въ сердцахъ, и вспыхнулъ бунтъ тотчасъ;
       
   615          За страхомъ страхъ течетъ, какъ въ бурномъ морѣ волны;
       
             Жилища ужасомъ, сердца отмщеньемъ полны.
      
      
       
                       Тамъ жены обуявъ, свои убранства жгутъ,
       
             И къ Волжскимъ берегамъ супругамъ въ слѣдъ бѣгутъ;
       
             Кипитъ смятенiе въ улусахъ Черемисскихъ,
       
   620          Вооружаются противу силъ Россiйскихъ;
       
             Велитъ Безбожiе бунтующимъ Ордамъ
       
             На Волгѣ путь пресѣчь Морозова судамъ.
       
             Свирѣпый Киреметъ рукой тревоги водитъ,
       
             Онъ Волгу дремлющу въ крутыхъ брегахъ находитъ;
       
   625          Грудь пѣнится у ней, вода течетъ изъ устъ,
       
             Глава склонилася на тополовый кустъ:
       
             Власы простерлися зелеными струями,
       
             Лежащи по плечамъ извитыми змiями;
       
             Нагнувшiйся сосудъ изъ рукъ ея падетъ.
       
   630          Разторгни узы сна, ей Злоба вопiетъ:
       
             Доколѣ сладкiй сонъ твои покоитъ члены?
       
             Валятся вкругъ тебя Ордынски горды стѣны;
       
             Казань, котору ты привыкла напаять,
       
             Смотрясь въ струи твои, не можетъ устоять.
       
   635          Сiя бреговъ твоихъ ликующа царица,
       
             Такъ сѣтуетъ теперь, какъ сирая вдовица;
       
             Оставили ее невѣрны небеса,
       
             Но съ нею и твоя погаснетъ вдругъ краса;
       
             Соединенныя взаимною любовью,
       
   640          Вы скоро будете гражданской полны кровью;
       
             Дерзай! или съ моимъ перуномъ поспѣшу,
       
             И нѣдры влажныя мгновенно изсушу;
       
             Законы премѣню строительной природы:
       
             Тамъ будетъ вѣчный зной, гдѣ нынѣ плещутъ воды;
       
   645          Гдѣ плавала твоя среди валовъ глава,
       
             Тамъ будетъ рость тростникъ и дикая трава.
      
      
       
                       Онъ рекъ… и Волжскiя струи остановились,
       
             Глубокими онѣ морщинами явились;
       
             Вели мнѣ, грозный богъ! вели, речетъ она;
       
   650          Желанiе твое исполнить я должна.
       
             Взбунтуй твои валы! свирѣпый духъ вѣщаетъ,
       
             Да гордыхъ Россiянъ пучина поглощаетъ!
      
      
       
                       Какъ камень сильною поверженный рукой,
       
             Кидалась Волга внизъ съ поспѣшностью такой;
       
   655          Раскинувъ рамена во влажныя дороги,
       
             Изъ рукъ составила великiя пороги;
       
             Пресѣчь Россiянамъ въ струяхъ свободный путь,
       
             Устроила она имъ встрѣчу тверду грудь:
       
             Сгустлилися валы власовъ ея сѣдиной;
       
   660          Кремнемъ ея чело изникло надъ пучиной;
       
             Журчащiй вихрь въ струяхъ повѣяли уста,
       
             И заперли судамъ во влажности врата.
       
             Глава подъемлется и чреслы онѣмѣли.
       
             Составились изъ нихъ препоны, камни, мѣли.
       
   665                    Безбѣдный на водахъ имѣющи покой,
       
             Россiяне плывутъ съ веселiемъ рѣкой;
       
             Прохладному пути предѣлы близко числятъ;
       
             Въ бесѣдѣ радостной о славѣ только мыслятъ.
       
             Но вдругъ перемѣнивъ теченiе вода,
       
   670          Помчала въ быстрину, какъ легку трость, суда.
       
             Подъемля смерть главу изъ влажныя утробы,
       
             Составила изъ волнъ колеблющися гробы;
       
             Со свистомъ шумный вѣтръ во слѣдъ судамъ вился,
       
             И съ бурей страшный вопль отвсюду поднялся;
       
   675          Казался каждый валъ чудовищемъ шумящимъ,
       
             Пловущихъ поглотить съ ладьями вдругъ хотящимъ;
       
             Ревущiе валы поднявъ верхи свои,
       
             Возносятъ къ облакамъ великiя ладьи,
       
             И вдругъ разсыпавшись во рвы ихъ низвергаютъ,
       
   680          Гдѣ кажется они геенны досягаютъ;
       
             На крыльяхъ вихрь летитъ имъ встрѣчу по водѣ:
       
             Что дѣлать въ таковой Россiянамъ бѣдѣ?
       
             На небо взоръ взведутъ, покрыто небо мракомъ;
       
             Въ различномъ страхѣ всѣ, въ смятеньѣ одинакомъ;
       
   685          Куда отъ волнъ, куда отъ камней убѣгать?
       
             Смерть видятъ; знаютъ смерть они пренебрегать;
       
             Кипящи пѣною уста она отверзла,
       
             Взревѣла, и въ пловцахъ кипяща кровь замерзла.
       
             Уже свирѣпствуя сердитая рѣка,
       
   690          Отторгла у судовъ кормила и бока;
       
             И будто воины втѣснившися въ проломы,
       
             По улицамъ текутъ, и сокрушаютъ домы:
       
             Такъ бурная вода въ ущелины течетъ,
       
             И Волга разъярясь на дно суда влечетъ.
       
   695                    Какъ острый мечь печаль Морозова пронзаетъ,
       
             Что двухъ надежда войскъ мгновенно изчезаетъ;
       
             Страшась не собственной, но общiя бѣды,
       
             Свирѣпство презрилъ онъ и вихря и воды,
       
             И бурямъ и волнамъ противяся ревущимъ,
       
   700          Велѣлъ ко берегамъ направить путь пловущимъ;
       
             Но суша и вода во брань вступили съ нимъ,
       
             Раждаютъ смерть валы, брега огонь и дымъ;
       
             Съ мечами, съ пламенемъ на нихъ Ордынцы злобны
       
             Вкругъ стадницы волкамъ являются подобны,
       
   705          Которы челюсти разверзли на овецъ:
       
             Такъ Россовъ изтребить Орда спѣшитъ въ конецъ;
       
             Бросаетъ копья въ нихъ, стрѣлами уязвляетъ,
       
             Пристанища къ брегамъ имѣть не дозволяетъ.
       
             Стонъ слышанъ на водѣ, вопль слышанъ на земли,
       
   710          Струи ко дну влекли, огни Россiянъ жгли,
       
             Свирѣпствующiй адъ разитъ безчеловѣчно;
       
             Другое воинство погиблобъ тамъ конечно;
       
             Но кто бы ихъ спасти отъ сей напасти могъ,
       
             Когда бы не простеръ съ небесъ къ нимъ перста Богъ?
       
   715                    О Муза! обрати отъ Волги взоры въ поле;
       
             Тамъ страждетъ Iоаннъ, и зрится смертныхъ болѣ;
       
             Воззрѣвъ на чистое сiянiе небесъ,
       
             Едва знамена онъ къ Алатырю понесъ,
       
             Казалось, звѣзды съ нимъ желанье соглашали,
       
   720          Поля кругомъ цвѣли, зефиры вкругъ дышали;
       
             Бореевыхъ вдали не слышно было крилъ,
       
             И воздухъ ароматъ повсюду разтворилъ.
      
      
       
                       Уже колеблются полки въ горахъ идущи,
       
             Какъ класы желтые, серпа на нивахъ ждущи,
       
   725          Которы тихiй вѣтръ въ движенiе привелъ;
       
             Казалось, то Орфей передъ лѣсами шелъ;
       
             Сгущенныхъ копiй лѣсъ былъ зримъ предъ Iоанномъ,
       
             И войско, какъ рѣка, текло въ пути желанномъ.
       
             Но сокровенная опредѣлила власть
       
   730          Для искушенiя устроить имъ напасть;
       
             Парящей славѣ ихъ готовяща препоны,
       
             Натура собственны нарушила законы;
       
             Тогда Безбожiе имѣюще успѣхъ,
       
             Идущимъ тысящи устроило помѣхъ.
       
   735                    Вдругъ начали кипѣть ключи въ долинахъ злачныхъ,
       
             И будто трубный гласъ возсталъ въ пещерахъ мрачныхъ;
       
             На холмахъ вѣтвiя склонили древеса,
       
             Багровой ризою одѣлись небеса;
       
             Лучи не въ облака, но въ нѣкiй тускъ скрывались,
       
   740          Стада пернатыхъ птицъ по воздуху взвивались;
       
             Возсталъ згущенный прахъ, какъ туча отъ земли,
       
             И будто возгремѣлъ безъ молнiй громъ вдали,
       
             То вихри пламенны средь горъ вооружались.
       
             На вѣтренныхъ коняхъ ко войску приближались
       
   745          Сiи незримые и сильные враги,
       
             Напрягшись въ воздухѣ подобiемъ дуги,
       
             Простерли крылiя, знамены развѣваютъ,
       
             И съ шумомъ ихъ изъ рукъ дхновеньемъ вырываютъ,
       
             Сражаясь межъ собой, сгущаютъ пыль вокругъ;
       
   750          День ясный въ мрачну ночь переложился вдругъ.
       
             Когда громада войскъ въ пригоркахъ изгибалась,
       
             Казалося, земля подъ ними колебалась;
       
             Срываетъ шлемы вихрь, извившись копья рветъ,
       
             И разстилаясь вдаль, все движетъ и реветъ;
       
   755          Какъ риза разпустясь въ стремленiи суровомъ,
       
             Все войско прахомъ вкругъ объемлетъ какъ покровомъ,
       
             И воинамъ пресѣчь желанный путь велитъ;
       
             То вѣетъ на горѣ, то съ трескомъ лѣсъ валитъ;
       
             Людей лишаетъ силъ, коней лишаетъ мочи,
       
   760          Дыханiе мертвитъ и ослѣпляетъ очи.
      
      
       
                       Великiй духомъ Царь, позная гнѣвъ Небесъ,
       
             И руки и глаза ко высотѣ вознесъ;
       
             Колеблемъ вихрями, въ слезахъ вѣщалъ: О Боже,
       
             Или враги Тебѣ Твоихъ сыновъ дороже?
       
   765          Ты ужась положилъ въ защиту ихъ странамъ,
       
             Но все преодолѣть оставь Ты бодрость намъ!…
       
             Умолкъ, и небесамъ противнымъ не явиться,
       
             Велѣлъ межъ горъ крутыхъ полкамъ остановиться.
       
             Тамъ взору предлежалъ весьма широкiй долъ,
       
   770          Гдѣ мнилось тишина устроила престолъ;
       
             Военныя трубы повсюду возгремѣли,
       
             Но съ вихремъ различить ихъ звука не умѣли;
       
             Казалось напередъ, что вѣтры трубятъ то,
       
             Склонясь на копiе, не шествуетъ никто,
       
   775          Между стенящими отъ грозныхъ бурь горами,
       
             Укрыться хощетъ Царь со войскомъ подъ шатрами,
       
             Но будто бурная свирѣпствуетъ вода,
       
             Гдѣ кущи ставятся, бѣжитъ и вихрь туда,
       
             Изъ рукъ орудiя и верви изторгаетъ,
       
   780          Великiе шатры на землю повергаетъ.
      
      
       
                       Такой стихiй мятежъ Монарха не смущалъ,
       
             На рамо опершись, Адашеву вѣщалъ:
       
             Я зрю, что Небеса моимъ слезамъ не внемлютъ,
       
             Колеблютъ все они, меня не поколеблютъ!…
       
   785          Онъ бодрый видъ являлъ, сiю вѣщая рѣчь,
       
             И войску повелѣлъ на ихъ мѣстахъ возлечь.
      
      
       
                       Едва, походами и вихремъ удрученны,
       
             Склонилися полки, какъ класы посѣченны,
       
             И на лицѣ земномъ въ густой травѣ легли,
       
   790          Бурливыхъ вдругъ коней и вихри отпрягли,
       
             И въ воздухѣ свои оставивъ колесницы,
       
             Сверули крылiя, какъ утомленны птицы;
       
             И будто бѣдствами насытился ихъ взоръ,
       
             Дыханье укротивъ, упали между горъ.
       
   795                    Свѣтило дневное тогда въ моря скрывалось,
       
             И небо ризою червленной одѣвалось;
       
             Возвысила чело дрожащая луна,
       
             Серебрянымъ щитомъ казалася она;
       
             Подъемлетъ къ небесамъ рога свои высоки,
       
   800          Вмѣщаютъ глубоко луну рѣчные токи,
       
             И чистымъ хрусталемъ между бреговъ текутъ,
       
             Казалось, томный сонъ они въ струяхъ влекутъ.
       
             Царица звѣздъ лучемъ блистательнымъ сiяла,
       
             Но хладною росой земли не напаяла,
       
   805          И сладкой влажности на древеса не льетъ,
       
             Котора жизни имъ и силы придаетъ.
       
             Вершины уклонивъ, стоятъ зелены рощи,
       
             Не можетъ прохлаждать луговъ прохлада нощи;
       
             Казалось, воздухъ спитъ, зефиръ уснулъ въ кустахъ,
       
   810          И слезъ Аврориныхъ не видно на цвѣтахъ;
       
             Благоуханiе долины разпускаютъ,
       
             Но тщетно питiя небеснаго алкаютъ:
       
             Прозрачность воздуха приходитъ въ густоту,
       
             И съ мракомъ томную раждаетъ духоту.
       
   815          Земля для воиновъ всегдашнiй одръ спокойной,
       
             Теперь представилась для спящихъ ложей знойной;
       
             Жестка трава на ней, лице ея горитъ,
       
             Возлегшимъ сладкаго покоя не даритъ;
       
             Томленiе главы ко сну на землю клонитъ,
       
   820          Но жаръ съ естественныхъ одровъ обратно гонитъ;
       
             Тускъ зрится на цвѣтахъ, не хладная роса,
       
             И сводомъ огненнымъ казались небеса;
       
             Въ полночные часы растенья увядаютъ;
       
             И звѣзды, кажется, на землю упадаютъ;
       
   825          Летаютъ дивные по воздуху огни,
       
             Предзнаменующи и зной и жарки дни.
      
      
       
                       Томленный Царь небесъ подъ раскаленнымъ сводомъ
       
             Хотѣлъ предупредить свѣтъ солнечный походомъ:
       
             При утренней зарѣ гласъ трубный возгремѣлъ,
       
   830          Возстали воины, и съ ними зной пошелъ.
       
             Не вѣтры свѣжiе въ долинахъ повѣваютъ,
       
             Которы тихихъ дней предтечами бываютъ;
       
             Едва лишь солнца лучь на землю проглянулъ,
       
             Какъ пещь разженная, палящимъ зноемъ дхнулъ,
       
   835          Цвѣты и древеса росой неорошенны,
       
             Явились свѣжести и живости лишенны;
       
             Небесные кони спѣшащи солнце влечь,
       
             Казалося, хотятъ вселенную зажечь;
       
             И воздухъ вкругъ земли недвижимо стоящей,
       
   840          Едва не равенъ былъ водѣ, въ котлѣ кипящей.
       
             Разжегся тамъ песокъ, и травы стали тлѣть,
       
             Герои начали о буряхъ сожалѣть,
       
             Которы прежде ихъ толико утруждали,
       
             Но удручаемыхъ походомъ, прохлаждали;
       
   845          Отъ солнечныхъ лучей, какъ будто отъ огня,
       
             Ихъ шлемы разпеклись и тяжкая броня;
       
             Какъ нѣкая рѣка, кругомъ излился пламень,
       
             Извлекши влажность вонъ, приводитъ землю въ камень;
       
             Палима воздухомъ, разсѣлася она,
       
   850          И вредныя въ землѣ сварились сѣмена;
       
             Тлетворные пары главы свои подъемлютъ,
       
             И поднебесный кругъ какъ ризою объемлютъ;
       
             Въ пучинѣ воздуха туманы око зритъ,
       
             Казалось, надъ главой небесный сводъ горитъ.
       
   855          Змiи глотая ядъ, изъ мрачныхъ норъ выходятъ,
       
             Болѣзни, раны, страхъ и язвы производятъ;
       
             Извившись какъ ручей, въ густой травѣ шипятъ,
       
             Бросаются стрѣлой и грудь насквозь разятъ;
       
             Не страхъ отъ сихъ змiевъ Монарха сокрушаетъ,
       
   860          Но то, что воинство рокъ лютый уменьшаетъ.
       
             Какъ будто острiя сверкающихъ ножей,
       
             Тамъ жалы видимы излучистыхъ ужей;
       
             Слѣды алкающей повсюду смерти видны;
       
             Тамъ гады страшные, тамъ черныя ехидны;
       
   865          Вода, огонь, земля Россiянамъ грозитъ,
       
             И воздухъ, кажется, стрѣлами ихъ язвитъ.
      
      
       
                       Томленны жаждою, къ потокамъ прибѣгаютъ;
       
             Пiютъ, но воды ихъ утробу разжигаютъ,
       
             И паче къ питiю алкающихъ зовутъ,
       
   870          Мутясь въ рѣчныхъ струяхъ пески съ травой плывутъ;
       
             Журчащiе ключи осокой заглушенны;
       
             Въ зеленистый коверъ озера превращенны.
       
             Казалося, съ небесъ какъ дождь падутъ огни;
       
             Остановляются въ разпутiяхъ кони,
       
   875          Главы упали внизъ, колѣна ихъ трепещутъ,
       
             И пѣну красную уста на землю мещутъ;
       
             Какъ мѣхи ребра ихъ разширяся дрожатъ,
       
             Падутъ и подъ ярмомъ безчувственны лежатъ.
      
      
       
                       На войско обративъ Монархъ печальны взоры,
       
   880          Велѣлъ ему возлечь, гдѣ тѣнь наводятъ горы.
       
             Тамъ сѣнолиственный стоялъ у брега лѣсъ,
       
             И зрѣнью обѣщалъ убавить зной небесъ;
       
             Вдругъ городъ изъ шатровъ составился высокихъ,
       
             Но тотъ же зной лежалъ въ долинахъ и глубокихъ;
       
   885          Подъ тѣнью хлада нѣтъ, прохлады нѣтъ въ струяхъ,
       
             Долины зной палитъ, изъ рощей гонитъ страхъ.
       
             Дрiяды, кажется, лѣса пренебрегаютъ,
       
             И сами въ мрачныя пещеры убѣгаютъ;
       
             Вселяютъ ихъ туда жары, какъ страшный громъ,
       
   890          Тамъ голый камень имъ прiятнымъ сталъ одромъ;
       
             Прозрачны ризы снявъ онѣ отъ жара скрылись,
       
             Но пламени врата и тамо отворились.
      
      
       
                       Не слышитъ болѣе ключей журчащихъ лугъ,
       
             Потоки быстрые въ горахъ изсякли вдругъ;
       
   895          Не чувствуя уже въ рѣчныхъ струяхъ прохлады,
       
             Скрываются въ тростникъ печальныя Наяды;
       
             Но тщетно тамъ дождей и свѣжихъ вѣтровъ ждутъ,
       
             Зеленые власы отъ ихъ чела падутъ.
      
      
       
                       Вѣщаютъ, будто бы главы имѣя въ зноѣ,
       
   900          И Кама и Сура на дно ушли рѣчное,
       
             И тамъ на тинистыхъ одрахъ онѣ легли;
       
             Но солнечы лучи сквозь воду грудь ихъ жгли.
       
             Отъ солнца воздухъ весь, отъ воздуха потоки,
       
             Отъ нихъ земля несла страданiя жестоки;
       
   905          Другъ друга думаютъ стихiи изтребить,
       
             Иль входятъ въ заговоръ Россiянъ погубить.
      
      
       
                       Какъ съ нѣкимъ стадомъ птицъ, Царь съ войскомъ подвизался;
       
             Но трижды двигнувшись, онъ трижды препинался.
       
             На высочайшую восходитъ зло степень:
       
   910          Мракъ вечеромъ томитъ, томитъ поутру тѣнь,
       
             Натура съ воздуха сняла свои покровы;
       
             Ни тонки облака, ни вѣтвисты дубровы,
       
             Ни вѣтры тихiе, ни горы, ни лѣса,
       
             Не могутъ прохлаждать палящи небеса;
       
   915          И смерти ратники тоскливой ожидаютъ;
       
             Непобѣдимыхъ гладъ и жажда побѣждаютъ;
       
             Гортань изсякла ихъ, языкъ горѣлъ въ устахъ,
       
             Дыханье огненно во рту сгущало прахъ;
       
             Имъ скорби блѣдныя съ отравой предстояли,
       
   920          И яды тонкiе въ утробу излiяли;
       
             Тамъ смерть представилась въ свирѣпости своей,
       
             И тысящу она раждаетъ вдругъ смертей.
       
             Не утоляется небесный гнѣвъ мольбами:
       
             Хлѣбъ черствый язва рветъ тлетворными зубами!
       
   925          И горечь вредная по яствамъ разлилась,
       
             У хлѣба вкусъ изчезъ и сытность отнялась;
       
             Ликнiя влажная и тополы широки,