1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 
   
— Пусть они отошлют меня домой на законном основании, — сказал Йоссариан. — Не из-за девки, которая пырнула меня ножом, и не из-за моего оголтелого упрямства, а потому что я честно отлетал свою норму.
   
— Им пришлось бы тогда отправить домой чуть ли не весь полк, — с искренним испугом покачав головой, сказал майор Дэнби. — Ведь у нас почти все летчики отлетали положенное. Если полковник Кошкарт затребует пополнение, чтобы заменить весь летный состав полка, обязательно начнется расследование. Он угодит в собственную западню.
   
— Меня это не касается.
   
— Касается, Йоссариан, — озабоченно возразил майор Дэнби, — еще как касается! Если вы нарушите сделку, они отдадут вас под военный трибунал сразу же после вашего возвращения в полк.
   
— Черта с два! — самоуверенно отозвался Йоссариан и показал майору Дэнби «нос». — Ничего у них не получится, да они и пытаться даже не станут. Зря вы меня пугаете, Дэнби.
   
— Почему бы это? — удивленно спросил майор Дэнби.
   
— А потому, что их поднимут на смех. Они же составили официальный рапорт, где говорится, что меня пырнул нацистский убийца, когда я пытался их спасти.
   
— Господи, Йоссариан, да они же составили и другой официальный рапорт, где говорится, что вас пырнула невинная девушка, которую вы пытались вовлечь в незаконные махинации на черном рынке, включающие саботаж и продажу немцам наших военных тайн.
   
— Как это — другой официальный рапорт? — испуганно и удивленно пробормотал Йоссариан.
   
— Ох, Йоссариан, да они могут составить сколько угодно официальных рапортов и выбрать тот, который им сейчас нужен. Неужели вы этого не понимаете?
   
— Н-н-нда… — в мрачном унынии протянул побледневший Йоссариан. — Действительно.
   
— Соглашайтесь-ка вы на их сделку, и пусть они отправляют вас домой, — склоняясь к Йоссариану с видом доброжелательного лиса, посоветовал ему майор Дэнби. — Так будет лучше для всех.
   
— Так будет лучше только для меня, Кошкарта и Корна.
   
— Для всех, — упрямо повторил майор Дэнби.
   
— В том числе и для тех летчиков, которым придется летать на боевые задания?
   
Майор Дэнби в замешательстве отвернулся и несколько секунд неловко молчал.
   
— Йоссариан, — после паузы сказал он, — вы никому не поможете, если дадите возможность полковнику Кошкарту притянуть вас к суду, который неминуемо подтвердит все его обвинения. Вы на долгие годы попадете в тюрьму и безнадежно испортите себе жизнь.
   
— А какие он выдвигает против меня обвинения? — с нарастающим беспокойством спросил Йоссариан.
   
— Постоянное нарушение дисциплины, преступная халатность при бомбардировке Феррары, невыполнение приказов командира на линии огня и дезертирство.
   
— Так они ведь и раньше могли меня в этом обвинить, разве нет? А вместо обвинения дали за Феррару медаль. Как же им удастся теперь доказать мою преступную халатность?
   
— Аафрей покажет под присягой, что вы с Маквотом написали лживый рапорт.
   
— Этот может, что и говорить.
   
— Кроме того, они обвинят вас в попытке изнасиловать невинную девушку, махинациях на черном рынке, саботаже и выдаче за деньги военных тайн врагу.
   
— Обвинят-то ладно, а как докажут? Я ведь ничего подобного не делал.
   
— Они найдут свидетелей, которые будут утверждать, что вы все это делали. И найти таких свидетелей вовсе не трудно, убедив их предварительно, что вас надо изолировать для блага страны. Причем в каком-то смысле они были бы правы.
   
— В каком же это смысле? — подперев голову рукой, враждебно спросил Йоссариан.
   
— Видите ли, Йоссариан, — снова выпрямившись на своем стуле и промокая платком лоб, начал Дэнби. Ему было неловко, и он слегка запинался. — Развенчание полковника Кошкарта и подполковника Корна нанесет нашей боевой мощи немалый урон. Ведь если смело смотреть правде в глаза, Йоссариан, то придется признать, что наш полк, независимо от личных качеств командира, эффективно выполняет свой воинский долг. А если трибунал признает вас невиновным, репутация полковника Кошкарта будет подмочена, и другие летчики тоже, вполне возможно, откажутся летать, что пагубно отразится на боеспособности нашего полка. Вот в каком смысле было бы правильно осудить вас, хотя вы и невиновны.
   
— Да, ловко вы разложили все по полочкам, — едко пробормотал Йоссариан.
   
— Напрасно вы на меня сердитесь! — протестующе воскликнул майор Дэнби, однако покраснел, смущенно нахмурился, а потом и вовсе отвел взгляд. — Мне-то что? Я просто пытаюсь объективно взглянуть на вещи и найти выход из гибельного для всех тупика.
   
— А я, между прочим, никого в тупик не заводил.
   
— Зато могли бы вывести. Да вы и сами сможете выбраться из него только вместе со всеми. Летать-то вы не хотите.
   
— Я могу сбежать.
   
— Сбежать?
   
— Дезертировать. Скрыться. Плюнуть на все и удрать.
   
— Куда? — с возмущенной озабоченностью спросил майор Дэнби. — Куда вы можете удрать?
   
— Ну хоть в Рим, это, сами понимаете, нетрудно. А там спрячусь.
   
— И будете непрерывно трястись от страха, что вас найдут. Нет-нет, Йоссариан, нет и нет! Это было бы слишком опасно и постыдно. Если спрятать голову в песок, тучи над ней не развеются. Я же хочу вам помочь, Йоссариан, помочь, а не навредить, понимаете?
   
— Вот-вот, именно так сказал и обэпэшник, предлагая своему напарнику разодрать мне рану, — ядовито сказал Йоссариан.
   
— Я не обэпэшник! — оскорбленно вскинулся майор Дэнби и опять покраснел. — Я университетский профессор с обостренным восприятием хорошего и дурного, мне незачем вам лгать. Я вообще никому не лгу.
   
— А что вы скажете, если кто-нибудь спросит вас об этом разговоре?
   
— Я ему солгу.
   
Йоссариан ехидно расхохотался, а майор Дэнби, все еще красный от негодования, облегченно откинулся на спинку стула, как бы предполагая, что, добившись перелома в настроении Йоссариана, сумеет отыскать и выход из опасного тупика. Йоссариан смотрел на него с презрительной жалостью. Он сел, прислонился к спинке койки и, закурив сигарету, сочувственно разглядывал со снисходительной полуулыбкой затаившийся в глазах майора Дэнби ужас, который охватил того — и, по-видимому, навеки, — когда генерал Дридл приказал вывести его перед бомбардировкой Авиньона из инструктажной и расстрелять. Морщины страха, словно темные шрамы, навсегда взрезали ему лицо, и Йоссариану было немного жалко этого немолодого, деликатного, совестливого идеалиста — так же, как многих других людей с безобидными прегрешениями и несерьезными бедами.
   
— Послушайте, Дэнби, — благожелательно сказал он, — как вы можете работать с кошкартами и корнами? Неужели вас от них не мутит?
   
— Я работаю для блага родины, — искренне удивившись вопросу, будто ответ на него был самоочевиден, сказал майор Дэнби. — Полковник Кошкарт и подполковник Корн мои командиры, и, только выполняя их приказы, я могу приблизить победу над врагом. Ну а кроме того, — негромко добавил он и смущенно опустил взгляд, — я и вообще-то покладистый человек.
   
— Да ведь мы уже фактически победили, — по-прежнему без всякой враждебности сказал Йоссариан, — и теперь, выполняя их приказы, вы же работаете только на них.
   
— Я стараюсь об этом не думать, — откровенно признался майор Дэнби. — Мне важна главная цель, а их преуспеяние меня не волнует. Я стараюсь убедить себя, что они просто не имеют значения.
   
— А у меня так не получается, — раздумчиво и дружелюбно сказал Йоссариан. — Я, может, и хотел бы жить, как вы, но стоит мне увидеть, что к идеалу присосались типы вроде Долбинга с Шайскопфом или Кошкарта с Корном, и он для меня сразу тускнеет.
   
— Не стоит обращать на них внимания, — с настойчивой симпатией посоветовал ему майор Дэнби. — И уж во всяком случае, нельзя пересматривать из-за них свою систему ценностей. Идеалы всегда прекрасны, а люди — далеко не всегда. Надо уметь возвыситься над мелочами, чтобы видеть главное.
   
— Куда бы я ни посмотрел, мне везде видна лишь погоня за наживой, — скептически покачав головой, сказал Йоссариан. — Где они, ваши горние высоты, ангелы и святые? А людям все равно: им любой благородный порыв, любая трагедия — только средства для наживы.
   
— Старайтесь об этом не думать, — упорно увещевал его майор Дэнби. — И уж во всяком случае, пусть это вас не угнетает.
   
— Да это-то меня и не угнетает. Меня угнетает, что я в их глазах глупый простофиля. Себя они считают мудрыми ловкачами, а всех остальных — убогими дураками. И знаете, Дэнби, сейчас мне вдруг первый раз стало ясно, что они, возможно, правы.
   
— Старайтесь не думать и об этом, — упрямо стоял на своем майор Дэнби. — Старайтесь думать только о процветании родины и человеческом достоинстве.
   
— Оно конечно.
   
— Я серьезно, Йоссариан. Это вам не первая мировая война. Вы должны помнить, что мы воюем с агрессорами, которые всех нас уничтожат, если сумеют победить.
   
— Я помню! — отрубил Йоссариан, чувствуя, что в нем опять подымается волна сварливой враждебности. — А вы-то помните, что мне дали медаль, которую я честно заслужил, хотя Кошкарт с Корном наградили меня из своих шкурных соображений? Я семьдесят раз летал на бомбардировку, будь она проклята! И нечего мне толковать про спасение родины! Я долго дрался, чтоб ее спасти. А теперь намерен драться за спасение собственной жизни. Теперь не родине — теперь моей жизни угрожает смертельная опасность.
   
— Но война ведь еще не кончилась. Немцы подступили к Антверпену.
   
— Немцев разобьют через пару месяцев. А потом, еще через пару месяцев, разобьют и японцев. Так что если я пожертвую сейчас жизнью, то не ради родины, а ради Кошкарта с Корном. Хватит, пусть посидят у моего бомбового прицела другие. Отныне я буду думать только о себе!
   
— Послушайте, Йоссариан, — снисходительно и свысока улыбаясь, проговорил майор Дэнби, — а что, если бы каждый начал так рассуждать?
   
— Ну, тогда-то я был бы просто полным кретином, если б рассуждал иначе, разве нет? — Йоссариан сел попрямее и ухмыльнулся. — Вы знаете, у меня такое ощущение, что я уже с кем-то вел похожий разговор. Я сейчас чувствую себя вроде капеллана, которому часто чудится, что у него в жизни все повторяется дважды.
   
— Капеллан пытается убедить их, чтоб они отправили вас домой.
   
— Где уж ему!
   
— Н-да… — Майор Дэнби вздохнул и с опечаленным разочарованием покачал головой. — А он опасается, что повлиял на ваше решение.
   
— Куда ему! Кстати, знаете, что я могу сделать? Мне ничего не стоит укорениться на койке в госпитале до конца войны, чтобы вести растительную, так сказать, жизнь. Я буду лежать тут на боку вроде пузатой тыквы, а решения пусть принимают другие.
   
— Вам все равно придется принимать решения, — возразил майор Дэнби. — Человек не может вести растительную жизнь.
   
— Это почему?
   
Но глаза у майора Дэнби вдруг засветились мечтательной завистью.
   
— А чудесная это, наверно, штука — растительная жизнь, — сказал он.
   
— Особенно если в перегное из дерьма, — добавил Йоссариан.
   
— Нет, я серьезно, — сказал майор Дэнби. — До чего же хорошо, живи себе и живи, как огурчик, — без всяких сомнений и стрессов.
   
— Как горький огурчик или нормальный?
   
— Нет уж, лучше, пожалуй, как нормальный.
   
— Чтоб вас изрезали на салат?
   
Лицо майора Дэнби омрачилось.
   
— Ну, тогда как горький.
   
— А горький сорвали бы и сгноили, чтоб сделать из него перегной для нормальных.
   
— Что ж, придется, видно, отказаться от растительной жизни, — печально смирился майор Дэнби.
   
— Послушайте, Дэнби, — уже без всяких шуток спросил его Йоссариан, — так соглашаться мне, чтоб они отправили меня домой?
   
— Таким образом вы наверняка спасете свою жизнь, — пожав плечами, ответил тот.
   
— И потеряю себя. Вам-то это должно быть понятно.
   
— У вас будет много радостей.
   
— Не хочу я никаких радостей! — отрезал Йоссариан. А потом, с яростью и отчаянием долбанув кулаком по матрацу, воскликнул: — Будь оно все проклято, Дэнби! На этой дьявольской войне поубивали моих друзей. Не могу я вступать после их смерти в гнусную сделку!
   
— И вы согласились бы, чтоб вас упрятали за решетку?
   
— А вы согласились бы на их сделку?
   
— Конечно, согласился бы! — убежденно объявил майор Дэнби. — Да, скорей всего, согласился бы, — добавил он, уже менее убежденно, через несколько секунд. — В общем, наверно, согласился бы, — мучительно поколебавшись, заключил он, — если бы мне пришлось оказаться на вашем месте. — А потом с отвращением тряхнул головой, отвел взгляд в сторону и безнадежно сказал: — Разумеется, я согласился бы, чтоб они отправили меня домой! Но я такой позорный трус, что не мог бы оказаться на вашем месте.
   
— Ну а если б вы не были трусом? — допытывался Йоссариан. — Если б у вас хватило храбрости не подчиняться их приказам?
   
— Тогда я не согласился бы, чтобы они отправили меня домой! — клятвенно воскликнул майор Дэнби. — Но и не допустил бы, чтоб отдали под суд.
   
— Короче, стали бы летать?
   
— Ни в коем случае! Это же была бы полная капитуляция. И ведь меня могли бы убить.
   
— Так, значит, удрали бы?
   
Майор Дэнби разинул рот, собираясь провозгласить что-то гневно величественное, но сразу же немо сомкнул челюсти и только лязгнул зубами. А потом устало распустил губы и сказал:
   
— Похоже, что тогда мне пришлось бы отказаться от надежды выжить, верно?
   
У него опять увлажнился лоб и нервически заблестели чуть выпученные глаза. Он скрестил на коленях тонкие запястья и, едва дыша — Йоссариан не слышал его дыхания, — уставился в пол с видом человека, поневоле признавшего свое полное поражение. Темные тени оконных переплетов чуть вкось перечеркивали стену напротив окна. Йоссариан не отводил хмурого взгляда от собеседника, и оба они даже не пошевелились, когда возле госпиталя послышался скрип тормозов, щелкнула дверца машины и лестница загудела от дробота торопливых шагов.
   
— Да нет, пожалуй, все-таки не пришлось бы, — медленно стряхивая уныние, решил Йоссариан. — Мило Миндербиндер вполне мог бы вам помочь. Он гораздо могущественней полковника Кошкарта и многим мне обязан.
   
— Мило Миндербиндер и полковник Кошкарт стали теперь близкими приятелями, — безучастно покачав головой, сказал майор Дэнби. — Мило сделал полковника Кошкарта своим заместителем по управлению трестом и пообещал предоставить ему после войны весьма высокую должность.
   
— Тогда нам поможет Уинтергрин, — все еще не теряя надежды, объявил Йоссариан. — Он их обоих люто ненавидит и зверски разозлится, когда обо всем узнает.
   
— Мило и Уинтергрин объединили на прошлой неделе свои торговые дела, — еще раз мрачно покачав головой, сказал майор Дэнби. — Они теперь неразлучные партнеры.
   
— Значит, никакой надежды у нас нет?
   
— Значит, нет.
   
— Совсем-совсем никакой?
   
— Совсем никакой. — Майор Дэнби поднял на Йоссариана взгляд и сокрушенно пожелал: — Эх, исчезли бы они нас, как многих других, чтоб мы избавились наконец от наших тяжких забот, правда, Йоссариан?
   
Йоссариан не захотел, чтоб его исчезли. Майор Дэнби, не настаивая, снова понурил голову, и они сидели вдвоем без всякой надежды, пока их радостно не обнадежил счастливый капеллан, который сначала возвестил о своем приближении торопливым топотом в коридоре, а ворвавшись к ним, заорал так взволнованно и восторженно, что понять его первые несколько минут было совершенно невозможно. На глазах у капеллана блестели счастливые слезы, а на губах звонко дрожала фамилия Орра, и, когда Йоссариан понял, в чем дело, его словно ветром сдунуло с кровати.
   
— В Швеции? — заорал он.
   
— Орр! — гаркнул капеллан.
   
— Орр? — вскричал Йоссариан.
   
— В Швеции! — завопил капеллан, по-лошажьи мотая вниз-вверх головой и прыгая вокруг Йоссариана, как ошалевший жеребец. — Это чудо! Понимаете? Чудо! Я опять уверовал в бога! Уверовал, клянусь вам! Нет, вы только представьте себе! Его выбросило — живого! — на шведское побережье! После стольких дней в море! Это истинное чудо!
   
— Черта лысого — выбросило! — радостно заорал Йоссариан, а потом, ликующе хохоча, исступленно топоча и восторженно крича, пояснил — стенам, полу, потолку, капеллану и майору Дэнби: — Черта с два его выбросило! Он сам туда выгребся! Сам выгребся! Сам!
   
— Выгребся?
   
— Он все запланировал! Он намеренно уплыл в Швецию!
   
— Ну и слава богу! — еще восторженней завопил капеллан. — Это чудо — чудо человеческого разума и воли! — Он с размаху сжал обеими руками голову и перегнулся от хохота напополам. — Нет, вы только представьте его себе! — изумленно воскликнул он. — Представьте себе, как он сидит на этом желтом плоту и гребет в ночной темноте к Гибралтару крохотным, как чайная ложечка, голубым веслом…
   
— А за ним тянется леска с наживкой, и он жует сырую треску и готовит к обеду чай…
   
— Я его прямо вижу! — снова начал свои славословия капеллан, умолкший на минуту, чтобы перевести дух. — Это же чудо человеческой стойкости! Ну, нет, отныне и меня больше не свалишь! Я выстою, непременно выстою! Слышите?
   
— Он с самого начала прекрасно знал, что делает! — радостно надрывался Йоссариан, вскинув руки вверх и победно сжав кулаки, будто хотел выжать из воздуха всеобъемлющую истину. Он повернулся к Дэнби и на мгновение замер. — Дэнби, олух царя небесного, у нас, оказывается, есть-таки надежда! Понимаете? Есть! Может, даже и Клевинджер таится где-нибудь в своем облачке, поджидая безопасного момента, чтоб явиться на свет…
   
— О чем вы толкуете? — ошалело взорвался майор Дэнби. — О чем вы оба толкуете?
   
— Достаньте мне арбузик, Дэнби, арбузик и дыньку! Бегите, Дэнби, отыщите мне дыньку с арбузиком, пока не поздно, да и для себя обязательно прихватите!
   
— Арбузик? Дыньку? Да зачем они вам?
   
— Чтоб засовывать их вместо камня за пазуху, Дэнби! — Йоссариан опять возвел руки к потолку, на этот раз в неистовом и покаянном самобичевании. — Господи, ну почему я ему не доверял? Почему, как дурак, затыкал уши?
   
— Послушайте, вы что — рехнулись? — обеспокоенно вскричал майор Дэнби. — Объясните мне наконец, о чем вы оба орете?
   
— Дэнби, он же все это запланировал, понимаете? Он запланировал это заранее и подставлялся для тренировки под зенитные снаряды. Он тренировался при каждом боевом вылете. А я не хотел с ним летать! Господи, ну почему я его не слушал? Он звал меня к себе бомбардиром, а я, видите ли, нос воротил! Дэнби, достаньте мне где-нибудь заячьи зубы и форсуночку, чтоб ее починять, а главное, раздобудьте мне маску невинного простака, чтоб никто не заподозрил под ней мудреца. Мне это совершенно необходимо! Теперь-то я понимаю, о чем он пытался мне намекнуть! Я понял даже, почему та девка била его по голове.
   
— Почему? — сразу же вклинился капеллан.
   
Йоссариан стремительно повернулся к нему, цепко ухватил за ворот рубахи и просительно, пылко потребовал:
   
— Капеллан, помогите мне! Умоляю вас, помогите! Добудьте мою одежду. Только быстренько, ладно? Она нужна мне до зарезу и прямо сейчас!
   
— Конечно, Йоссариан, конечно, добуду, — откликнулся, деловито срываясь с места, капеллан. — А где она? Как ее добыть?
   
— Как угодно, капеллан, — посулами, угрозами, даже силой! Ради бога, добудьте! Она должна быть где-то здесь, в госпитале. Умоляю вас, голубчик, добейтесь своего хотя бы раз в жизни!
   
— Не беспокойтесь, Йоссариан, — решительно расправив плечи и мужественно сомкнув челюсти, отозвался капеллан. — Я добуду вашу форму. Но все же скажите, почему та девица била Орра туфлей по голове? Ну пожалуйста, скажите!
   
— Да потому что он ей за это платил. А она так и не стукнула его по-настоящему, и ему пришлось уплыть в Швецию. Капеллан, голубчик, раздобудьте поскорей мою форму, чтоб я мог отсюда удрать. Попросите помощи у мисс Даккит. Она вам поможет. Она поможет кому угодно в чем угодно, лишь бы избавиться от меня.
   
— Куда это вы собрались? — встревоженно спросил Йоссариана майор Дэнби, когда капеллан торопливо выкатился из палаты. — Что вы собираетесь сделать?
   
— Я собираюсь удрать! — жизнерадостно и звонко объявил Йоссариан, расстегивая пижаму.
   
— Ох, нет, Йоссариан, только не это! — простонал майор Дэнби и принялся суетливо, обеими руками стирать с лица пот. — Вам нельзя сейчас удирать! Куда вы удерете? Где спрячетесь?
   
— В Швеции.
   
— В Швеции? — растерянно переспросил майор Дэнби. — Вы собираетесь удрать в Швецию? Вы с ума сошли!
   
— Орр-то удрал.
   
— Ох, нет, Йоссариан, нет, нет и нет! — умоляюще воскликнул майор Дэнби. — Вы же туда не доберетесь! Вам нельзя удирать в Швецию! Вы и грести-то наверняка не умеете!
   
— Первым делом я доберусь до Рима и, если совесть позволит вам промолчать, попытаюсь найти попутный рейс. Вы меня не выдадите, Дэнби?
   
— Вас же найдут! — в отчаянии выкрикнул майор Дэнби. — Найдут, доставят обратно и покарают еще суровей!
   
— Им придется дьявольски упорно трудиться, чтоб меня отыскать.
   
— Они будут дьявольски упорно трудиться, чтобы вас отыскать! Но предположим, вы сумеете от них спрятаться — подумайте, Йоссариан, какую жизнь вам предстоит вести! Вас ждет полнейшее одиночество! Вы никогда не найдете искренних единомышленников и всегда будете опасаться предательства!
   
— Я и сейчас так живу.
   
— Йоссариан, вы не можете просто плюнуть на свой долг и удрать, — гнул свое майор Дэнби. — Это дурно. Это же, наконец, измена!
   
— Дело в том, Дэнби, — Йоссариан презрительно, но весело усмехнулся и покачал головой, — что мне как раз и не хочется плевать на свой долг. Я хочу его выполнить — спасти собственную жизнь. Разве это дурно? А изменниками, с вашего позволения, следует называть вовсе не Орра или меня.
   
— Капеллан, подействуйте на него! Он собирается дезертировать. Удрать в Швецию.
   
— Замечательно! — воскликнул капеллан, горделиво швыряя на койку наволочку с одеждой Йоссариана. — Удирайте в Швецию, Йоссариан! А я останусь тут и выстою. Да-да, меня теперь не свалишь! Я буду изводить и травить Кошкарта с Корном при каждой встрече. Мне теперь ничуть не страшно! Я и генерала Дридла могу приструнить!
   
— Генерала Дридла убрали, — напомнил ему Йоссариан, поспешно натянув брюки и заправляя в них рубаху. — Его заменил генерал Долбинг.
   
— Я и генерала Долбинга могу приструнить, и даже генерала Шайскопфа! — наслаждаясь своей многословной храбростью, похвастал капеллан. — А знаете, что еще я собираюсь сделать? Я собираюсь при первой же встрече врезать по носу капитану Гнусу. Надо только, чтобы вокруг было много народу, и тогда он не сможет дать мне сдачи.
   
— Вы что — оба рехнулись? — протестующе завопил майор Дэнби, и его всегда немного выпученные от страха глаза выпучились в гневном ужасе еще сильней. — Оба спятили? Послушайте, Йоссариан…
   
— Это чудо, говорю вам, чудо! — ликуя, воскликнул капеллан и, ухватив майора Дэнби за талию, подняв, словно для вальса, локти, принялся вертеть его вокруг себя, будто дряблый мешок. — Это истинное чудо! Если Орр смог добраться до Швеции, я непременно восторжествую над Кошкартом и Корном, мне надо только выстоять…
   
— Капеллан, будьте любезны, помолчите хоть минутку, — вежливо попросил капеллана, вырвавшись из его объятий, майор Дэнби. Ему все время приходилось вытирать дрожащей рукой вспотевший лоб. Он нагнулся к Йоссариану, который надевал башмаки, и сказал: — А как насчет полковника…
   
— Наплевать на полковника!
   
— Но это фактически…
   
— Пусть катятся оба ко всем чертям!
   
— …поможет им преуспеть, — упрямо закончил майор Дэнби свою мысль. — Об этом вы подумали?
   
— Пускай, выродки, преуспевают, мне наплевать, раз я не могу им помешать, но меня все же радует, что я хоть как-то их ущемлю, если благополучно удеру. А по-настоящему меня заботит теперь только долг по отношению к самому себе. Мне обязательно нужно добраться до Швеции.
   
— Вы не доберетесь, Йоссариан. Это невозможно. Это географически, так сказать, невозможно — добраться отсюда до Швеции.
   
— Типун вам на язык, Дэнби, хоть я и сам это прекрасно понимаю. А все-таки попытаюсь. Тем более, что где-то в Риме болтается девчонка, которую мне хотелось бы спасти, если я сумею ее разыскать. Она отправится со мной в Швецию, если я смогу ее разыскать, так что вам даже не удастся обозвать меня оголтелым эгоистом.
   
— Это сумасшествие! Да вас и совесть потом загрызет.
   
— Так я не против, — со смехом отозвался Йоссариан. — Жизнь без мучительных угрызений совести ничего не стоит, правильно, капеллан?
   
— Я врежу капитану Гнусу по носу при первой же встрече, — с одышкой похвалялся капеллан, неуклюже нанося по воздуху два коротких прямых левой и потом нокаутирующий в корпус правой. — Вот так!
   
— А бесчестье? — спросил майор Дэнби.
   
— Бесчестье? Его и тут вполне хватает. — Йоссариан туго завязал на втором башмаке шнурок и встал. — Что ж, Дэнби, я готов. Так как вы решили? Позволит вам ваша совесть молчать, пока я ищу попутный рейс?
   
Майор Дэнби рассматривал Йоссариана с необычной для него сосредоточенно-печальной улыбкой. Он уже не потел и казался совершенно спокойным.
   
— А что вы сделаете, — насмешливо и грустно спросил он, — если я попытаюсь вам помешать? Пристукнете?
   
— Разумеется, нет, — оскорбленно удивившись, ответил Йоссариан. — С чего это вы взяли?
   
— Я, я вас пристукну, — пообещал капеллан, подступая в бое с тенью к майору Дэнби почти вплотную. — Вас и капитана Гнуса и, может быть, даже капрала Уиткума. Представляете, как будет чудесно, если мне не придется больше бояться капрала Уиткума?
   
— Так вы собираетесь мне помешать или нет? — внимательно глядя на майора Дэнби, спросил Йоссариан.
   
Тот молча отступил, чтоб его не задел кулаками капеллан, и, поколебавшись еще несколько секунд, облегченно выпалил:
   
— Что вы, конечно, нет! — А потом с яростной щедростью замахал обеими руками, показывая на дверь. — Конечно же, конечно, нет! Удирайте, ради бога, да поворачивайтесь попроворней, ладно? Деньги вам нужны?
   
— У меня немного есть.
   
— Возьмите на всякий случай еще. — Майор Дэнби с радостным воодушевлением выхватил из кармана толстую пачку лир, сунул ее Йоссариану и крепко обхватил его руку обеими ладонями — чтоб унять дрожь собственных пальцев и подбодрить беглеца. — А хорошо, наверно, сейчас в Швеции, — грустно пробормотал он. — Красивые девушки, передовые взгляды…
   
— До свидания, Йоссариан! — воскликнул капеллан. — Желаю вам удачи! А я останусь тут и непременно выстою, и мы обязательно встретимся после войны!
   
— Счастливо, капеллан. Спасибо вам, Дэнби.
   
— Как вы себя чувствуете, Йоссариан?
   
— Великолепно. Боюсь до смерти.
   
— Прекрасно, Йоссариан, — сказал майор Дэнби. — Значит, жизнь из вас еще не ушла. Вам будет нелегко: шутить с вами не будут.
   
— А это уже облегчение, мне, знаете ли, обрыдли их шутки, — отозвался Йоссариан, делая шаг к двери.
   
— Я серьезно, Йоссариан. Вы будете под угрозой и ночью и днем, как летчик в горящем самолете. Они и землю и небо вздернут на дыбы, чтобы вас поймать.
   
— Я им не дамся.
   
— Вам придется быть начеку, как в горящем самолете перед командой командира «Прыгай!» — секунда промедления, и даже парашют уже не поможет.
   
— Я буду начеку, — сказал Йоссариан, открывая дверь.
   
— Прыгай! — рявкнул майор Дэнби.
   
Йоссариан прыгнул. За дверью таилась шлюха Нетли. Мелькнувший нож чуть не вспорол Йоссариану рубаху, и он скрылся за углом коридора.