1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 
Глумясь, ответил Враг: "— На Небесах    

Ты, Гавриил, считался мудрецом;    

Я был согласен с этим, но теперь    

Внушает мне сомненье твой вопрос.    

Ну кто же собственным страданьям рад?    

Кому застенок люб? Кто б не бежал    

Из Преисподней, ввергнутый в огонь,    

Когда б возмог возвратный путь найти?    

Ты на побег отважился бы сам,    

Как можно дальше от Гееннских мук,    

В места, где есть надежда заменить    

Терзанья — безмятежностью, а скорбь -    

Отрадой. Вот чего ищу я здесь.    

Ты не поймёшь, ты горя не знавал,    

Ты только благо ведал. Мне в укор    

Твердишь о повелении Того,    

Кто держит нас в тюрьме. Но почему    

Он крепче не замкнул Свои врата    

Железные, коль нас хотел навек    

В темницу заключить? Вот мой ответ    

На твой вопрос. Все остальное — верно;    

Твои посланцы там нашли меня,    

Где сказано. Однако в этом нет    

Ни наглости, ни умышленья зла!"    

Так издевался нагло Архивраг.    

Воинственный Архангел возразил    

С презрительной усмешкой: "— Небеса    

Какого ж потеряли судию    

Премудрого, с тех пор как Сатана,    

Охваченный безумьем, сброшен в Ад.    

Вторично обезумев, он тюрьму    

Покинул ныне и в сомненье впал    

Глубокое: считать ли мудрецом    

Того, кто задаёт ему вопрос -    

Какою дерзостью он приведён    

Сюда? Как самовольно ускользнуть    

Посмел из Ада? Бегство от расплаты    

Заслуженной, от справедливых мук    

Он полагает мудрым! Думай так,    

Бахвал, пока не грянет Божья месть,    

Которую побегом ты навлёк,    

Семижды наказуя беглеца,    

И мудрость, не постигшую досель,    

Что никакими пытками нельзя    

Безмерный гнев Господень утолить,    

Столь безрассудно вызванный тобой,-    

Бог ввергнет вновь ослушника в Геенну!    

Но почему же ты один? Зачем    

Весь Ад не вырвался? Неужто им    

Страдать легко и незачем бежать?    

Быть может, боль ты менее других    

Терпеть способен? О геройский вождь,    

Удравший первым! Если б ты открыл    

Покинутым товарищам причину    

Побега, был бы ты не одинок".    

Насупясь, Враг ответил: "— Никому,    

Ехидный Ангел, я не уступлю    

В отваге и терзаний не страшусь.    

Сам знаешь, как я стоек был в бою,    

Пока разряды залпов громовых    

Не подоспели с помощью к тебе    

Нас разметать; без них твоё копьё    

Мне страха не внушает. Речь твоя,    

Вопимая тобою наобум,    

Лишь подтверждает вновь, как ты незрел    

В делах военных, если невдомёк    

Тебе, что, неудачу претерпев    

И проиграв сраженье, верный долгу    

Начальник не рискнёт свои войска    

Опасностям безвестного пути    

Подвергнуть, не исследовав его    

Собственнолично. Оттого лететь    

Решил я сам — один и пересёк    

Пустыню бездны, чтоб разведать мир    

Новорождённый, о котором слух    

Достигнул Преисподней. Здесь хочу    

Прибежище для сокрушённых войск    

Найти и разместить их на Земле    

Иль посреди воздушного пространства,    

Хотя б для этой цели снова нам    

С тобою переведаться пришлось    

И с пышным воинством твоим; у них    

Обязанность легчайшая — служить    

Владыке своему на Небесах    

И, пресмыкаясь, распевать псалмы,    

На должном расстоянье окружив    

Его Престол — отнюдь не воевать!"    

Небесный ратник тотчас отвечал:    

"— Ты сам себя оспорил, заявив    

Сперва, что бегство от Гееннских мук    

Считаешь мудростью; потом признался    

В шпионстве. Ты разоблачённый лгун,    

Отнюдь не вождь! Как, Сатана, посмел    

Ты верностью хвалиться? Осквернить    

Святое слово: верность? И кому    

Ты верен? Скопищу бунтовщиков,    

Орде злодейской, своему главе    

Под стать? Неужто вашу честь и верность    

Присяге воинской вы соблюли,    

В повиновенье Власти отказав    

Верховной, признанной во всей Вселенной?    

О лицемер коварный! Ты сейчас    

Борца за вольность корчишь; но скажи:    

Кто в пресмыканье пред Царём Небес,    

В униженном холопстве превзошёл    

Тебя? Но ты хребет покорно гнул,    

В надежде, свергнув Бога, самому    

Господствовать. Тебе совет я дам:    

Прочь убирайся! Поспеши в тюрьму,    

Откуда ты сбежал, и если здесь,    

В священной этой области, опять    

Возникнешь, я, преступника сковав,    

Вновь заключу в Геенну и тебя    

Так запечатаю, что до конца    

Времён ты издеваться не дерзнёшь    

Над слабостью затворов Адских Врат!"    

Так он грозил, но, не затрепетав    

И пуще разъярившись, Враг вскричал:    

"— Сначала одолей, потом толкуй    

Про цепи, ты, надменный Херувим,    

Граничный стражник! Прежде потрудись    

Узнать, что мощь руки моей тебе    

Не одолеть, хоть на своих крылах    

Катаешь ты Творца и наравне    

С такими же, привыкшими к ярму    

Рабами, колесницу Божества    

Победную среди Небес влечёшь    

По вымощенной звёздами стезе!"    

На этот вызов Ангельский отряд    

Лучистый алым пламенем зардел,    

Фалангой серповидною тесня    

Врага, направив копья на него;    

Точь-в-точь — созревшая для жатвы нива    

Церерина, густой, остистый лес    

Колосьев наклоняет до земли,    

Куда их ветер гнёт; глядит на них    

Крестьянин озабоченный, страшась,    

Чтоб урожай желанный не принёс    

Ему одну мякину. Сатана    

В тревоге, силы все свои напряг    

И словно Атлас или Тенериф,    

Во весь гигантский выпрямившись рост,    

Неколебимо противостоял    

Опасности. Он головой в зенит    

Упёрся; шлем его увенчан был    

Пернатым ужасом; сжимал кулак    

Оружие, подобное копью    

И вместе с тем служившее щитом!    

Вот-вот свершатся страшные дела!    

Не только Рай, но звёздный небосвод,    

Стихии все могли быть сметены,    

Размолоты, развеяны как пыль    

В свирепой этой стычке, но Господь    

Весы на небе поднял золотые;    

Меж Скорпионом и Астреей мы    

И ныне видим их. На тех весах    

Он созданное взвесила первый раз,    

С воздушной оболочкой уравнял    

Парящий шар земной; до наших дней    

Событья взвешивает, судьбы царств,    

Исход военных действий; и теперь    

Два жребия Всевышний положил    

На чаши: отступленье — на одну,    

Сраженье — на другую. Взмыла вмиг    

Она до коромысла. Знак такой    

Увидев, Гавриил сказал Врагу:    

"— Мою ты знаешь силу, я — твою.    

Не наши обе, нам лишь вручены.    

Безумие — оружием бряцать,    

Когда твоим ты властен совершить    

Не более того, что Бог попустит,    

Равно как я — моим; хоть я вдвойне    

Сильней и в прах могу тебя втоптать.    

Взгляни наверх, прочти твою судьбу    

В небесном знаменье, где взвешен ты.    

Узнай, насколько лёгок ты и слаб    

В противоборстве!" Враг возвёл глаза,    

Свою увидел чашу, что взвилась    

Высоко, и с роптаньем отступил,    

И все ночные тени вместе с ним.    

 КНИГА ПЯТАЯ    

     

     

Утро приближается. Ева рассказывает  Адаму свой тревожный сон; огорчённый Адам утешает её. Они приступают к  повседневным трудам. Утренний гимн у входа в кущу. Бог, предупреждая возможные  в будущем попытки оправдания со стороны Человека, посылает Архангела Рафаила,  дабы утвердить Адама в повиновении, поведать ему о свободе воли и уведомить о  близости Врага, рассказать, кто он, каковы его цели, а также о прочих  предметах, о которых следует знать Адаму. Рафаил нисходит в Рай; его прибытие,  замеченное Адамом, сидящим у кущи. Адам встречает Рафаила, приглашает его в  своё жильё, угощает лучшими райскими плодами, собранными Евой. Беседа за  трапезой. Рафаил, исполняя поручение, напоминает Адаму о его блаженстве в Раю и  о злобе Врага. По просьбе Адама объясняя ему, кто таков его Враг, он начинает  рассказ от Первого мятежа на Небесах, о том, как Сатана увлёк свои легионы на  Север, там возмутил их и обольстил всех, кроме Серафима Абдиила. Последний  пытается убедить Сатану отречься от своих замыслов, но, не преуспев в этом,  покидает стан мятежников.    

     

     

Уже скользя на розовых стопах,    

С востока утро близилось, на дол    

Заморские роняя жемчуга,    

Когда Адам восстал в обычный срок    

От сна воздушно-лёгкого; вкушал    

Он пищу только чистую, и в нем    

Кровь чистая текла, а потому    

И сон его от лепета листвы    

И плеска ручейков, от песни птах    

Рассветной, меж ветвей, от опахала    

Аврорина, — развеивался вмиг.    

С тем большим изумленьем он узрел,    

Что, кудри в беспорядке разметав,    

В тревожном сне, с пылающим лицом,    

Не пробудилась Ева. К ней склонясь,    

Полупривстав, на локоть опершись,    

Наш Праотец любовно созерцал    

Очаровательную красоту    

Жены прельстительной равно во сне    

И наяву; он, Евиной руки    

Едва коснувшись, ласково шепнул,    

Умильного дыхания нежней,    

Которым Флору обдаёт Зефир:    

"— Прекраснейшая, лучшая моя,    

Найденная! Последний, лучший дар    

Небес! Неиссякаемый родник    

Всє новых нег! Проснись! Уже рассвет    

В сверканье; освежённые поля    

Зовут. Мы тратим дивный час, когда    

Могли б следить, как нежные взошли    

Растения, как роща расцвела    

Лимонная, как мирра и тростник    

Целительный сочатся, как Природа    

Пестреет вновь, как, прилепясь к цветку,    

Пчела сосёт пахучий, сладкий сок!"    

Так он шептал; она же обняла    

Его, промолвив с ужасом в глазах:    

"— Единственно в тебе заключены    

Стремленья все мои; единый ты    

Моё блаженство, слава и покой.    

Отрадно видеть вновь твоё лицо    

И возвращенье утра! Нынче ночью    

(Подобной не знавала я досель),    

В виденье сонном, — если это сон,-    

Ни ты мне не явился, ни труды    

Вчерашние, ни замыслы работ    

Сегодняшных. Обида и тоска,    

Которых я до этой ночи злой    

Не ведала, тревожили меня;    

И мнилось: кто-то ласково шептал    

Мне на ухо; я думала сперва,    

Что это голос твой. Он говорил:    

"— Зачем ты, Ева, спишь? Царит пора    

Волшебная прохлады и молчанья,    

Лишь сладостные трели певуна    

Бессонного, ночного, в тишине,    

Любовью вдохновлённые, звучат.    

Владычит нолнолунье; мягкий свет    

Обличье призрачное придаёт    

Всему, но тщетно: этого никто    

Не видит. Недреманные глаза    

Небес отверсты; чем же любоваться,    

Как не одной тобой, они хотят,    

Природы утешеньем? Целый мир,    

Обворожённый прелестью твоей,    

Глядит не наглядится на тебя!"    

Восстала я на этот зов, но ты    

Отсутствовал; на поиски решась,    

Одна я долго разными брела    

Тропинками и очутилась вдруг    

У Древа запрещённого познанья.    

Оно прекраснее, чем наяву,    

Казалось. Я смотрела на него,    

Дивясь, и вижу: рядом с ним стоит    

Крылатый некто, жителям Небес    

Подобный, нам являвшимся не раз;    

Амврозия сочилась, как роса,    

С его кудрей; на Древо он глядел    

И говорил: "— О дивное растенье,    

Плодами отягчённое! Ужель    

Никем не будешь ты облегчено    

И не вкусят ни Бог, ни Человек    

От сладости твоей? Ужель познанье    

Столь гнусно? Кто усладу запретить    

Способен? Только Зависть. Налагай    

Запрет — кто хочет; я не отступлюсь    

От благ твоих; иначе бы зачем    

Ты здесь росло!" — Сказав, он плод сорвал    

Бесстрашно и вкусил. От наглых слов    

И наглого поступка обмерла    

В испуге я, но он вскричал: "— О плод    

Волшебный, сладостный сам по себе,    

Но сорванный, запрету вопреки,    

Вдвойне сладчайший! Возбранённый здесь,    

Ты, верно, предназначен для богов,    

Но мог бы и людей обожествить.    

А почему богами им не стать?    

Чем благо уделяется щедрей,    

Тем больше множится. Не бедняком    

Дающий будет, но себе хвалу    

Стяжает вящую. Так подойди,    

Сияющее ангельской красой    

Блаженное созданье! Причастись    

И ты со мной! Счастливая теперь,    

Ты можешь быть счастливей во сто крат,    

Хоть не прибавишь новых совершенств,    

Вкуси! В кругу богов — богиней стань,    

Землёй не скованная, воспари,    

Нам уподобясь, взвейся в Небеса,    

Которых ты достойна, и взгляни    

На жизнь божеств, — ты так же заживёшь!"    

Сказав, он подступил и часть плода    

К моим устам приблизил. Аромат    

Такое вожделение разжёг    

Во мне, что я бороться не могла    

И соблазнилась. Тотчас к облакам    

Взлетели мы; простёрлась подо мной    

Поверхность необъятная Земли, -    

Являя величавый ряд картин    

Разнообразных. Диву я далась,    

Витая на подобной высоте.    

Вдруг спутник мой пропал, и я, стремглав    

Сорвавшись, погрузилась в забытьё.    

Как рада я очнуться и сознать,    

Что это было только сном!.." В ответ    

На повесть Евы о минувшей ночи    

Промолвил опечаленный Адам:    

"— О половина лучшая моя,    

Подобье лучшее! С тобой делю    

Смятение. Боюсь, что странный сон    

От злой причины. Но откуда зло?    

Ты непорочной создана; в тебе    

Его не может быть. Но знай, у нас    

Гнездится в душах много низших сил,    

Подвластных Разуму; за ним, в ряду,    

Воображенье следует; оно,    

Приемля впечатления о внешних    

Предметах, от пяти бессонных чувств,    

Из восприятий образы творит    

Воздушные; связует Разум их    

И разделяет. Все, что мы вольны    

Отвергнуть в мыслях или утвердить,    

Что знаньем и сужденьем мы зовём,-    

Отсюда возникает. Но когда    

Природа спит и Разум на покой    

В укромный удаляется тайник,    

Воображенье бодрствует, стремясь,    

Пока он отлучился, подражать    

Ему; однако, образы связав    

Без толку, представленья создаёт    

Нелепые, тем паче, — в сновиденьях,    

И путает событья и слова    

Давно минувших и недавних дней.    

Сдаётся мне, что на вчерашний наш    

Вечерний разговор твой сон похож,    

Но с прибавленьем странным. Не грусти!    

Порой в сознанье Бога и людей    

Зло проникает, но уходит прочь,    

Отвергнутое, не чиня вреда,    

Не запятнав, и это подаёт    

Надежду мне, что страшного проступка,    

Так испугавшего тебя во сне,    

Ты наяву вовек не повторишь.    

Не огорчайся же, не омрачай    

Свой взор, что безмятежнее всегда    

И радостней, чем утренней зари    

Улыбка первая! Пойдём к трудам    

Приятным нашим, — в рощах, у ручьёв    

Среди цветов, струящих аромат    

Из чашечек открытых, где всю ночь    

Они его копили для тебя!"    

Адам утешил милую супругу,    

Но две слезинки на её глазах    

В молчанье проступили, и она    

Отёрлась волосами; капли две    

Другие, драгоценные, вот-вот    

Прольются из хрустальных родников,    

Но поцелуем осушил Адам    

Раскаянья прелестные следы    

И полусознанной, благочестивой    

Боязни пред грехом, грозившим ей.    

Все прояснилось, и пора в поля    

Супругам; но сперва, покинув сень,    

Наружу выйдя, на дневной простор,    

Где Солнце выкатилось в этот миг    

Над краем океана и, лучи    

Росистые полого протянув,    

С Востока озарило весь Эдем    

И Рай счастливый, — здесь они, склонясь    

Благоговейно, с искренней любовью,    

Молитву утреннюю вознесли,    

Творимую усердно, день за днём,    

Всегда на разный лад. Неистощимы    

Высказыванья их высоких чувств,    

Святой восторг внушает им слова    

Все новые, достойные хвалу    

Создателю и в песнях и в речах    

Воздать, без подготовки; их уста    

Вещали складно прозу и стихи    

Столь сладкогласные, что звуки арф    

И лютен не могли бы им придать    

Гармонии. Они молились так:    

"— Вот славные творения Твои,    

Отец Добра всемощный, мирозданье    

Воздвигший дивно. Так насколько ж Сам    

Неизречённый дивен, чей Престол    

Над всеми Небесами вознесён!    

Невидимый, Ты слабо различим    

В созданиях малейших, но и в них    

Твоя неограниченная власть    

И благость явлены. Нет, лучше вы,    

О Дети Света, — Ангелы, о Нем    

Поведайте! Творца дано вам зреть    

Воочию и хором прославлять    

В симфониях и гимнах, окружив,    

Ликуя, Божий Трон, в теченье дня    

Бескрайнего! Все твари на Земле    

И в Небесах да восхвалят Его!    

Он первый, Он последний, Он срединный    

И бесконечный. Ты, из роя звёзд    

Прекраснейшая! Хоровод ночной    

Ты замыкаешь; над тобой права    

Теряет мрак, и ты, залогом став    

Надёжным дня, улыбчивый рассвет    

Сверканием венчаешь! Славь Творца    

В своей небесной сфере, в сладкий час    

Рожденья первых утренних лучей!    

Ты — око мирозданья и душа,    

О Солнце! Чти Владыку в Нем; хвалу,    

Вращаясь вечно, Богу возглашай -    

Когда восходишь, и когда стоишь    

В зените, и когда заходишь вновь!    

Луна! Порой ты Солнце на заре    

Встречаешь и порою прочь с толпой    

Звёзд неподвижных, что утверждены    

В подвижной сфере, от него бежишь;    

Вы, пять блуждающих небесных тел,    

В таинственном кружащиеся танце,    

Под звуки тихие, — воздайте все    

Хвалу Тому, кто свет из тьмы исторг!    

Ты — воздух! Вы — стихии! Дети недр    

Старейшие Природы! Вчетвером,    

Безостановочно по кругу мчась,    

Все вещи смешивая и питая,    

В несметных превращеньях, — вы должны    

Всє новые хваленья воздавать    

Тому, кто мирозданье сотворил!    

Пары, туманы, от холмов и вод    

Плывущие угрюмой, серой мглой,    

Покуда Солнце не позолотит    

Кайму шерстистую, — вздымайтесь в честь    

Творца Вселенной! Тучами застлав    

Пустынный небосвод, обильный дождь    

Ниспосылая жаждущей земле,    

В подъёме и падении, всегда    

Провозглашайте славу Божеству!    

О ветры! Вея с четырех сторон,    

Прославьте Устроителя миров    

Дыханьем вашим — тихим или бурным!    

Вы, сосны и другие дерева!    

Пригните кроны, кланяясь Ему!    

Воспойте, благозвучные ручьи,    

Творца, певучим ропотом своим!    

Пускай объединятся голоса    

Всего живого! Птицы! Вы к вратам    

Небесным устремляете полет;    

Вам .каждой песней, каждым взмахом крыл    

Царя Небес пристало величать!    

Вы, плавающие в воде, и вы,    

Ступающие гордо по земле,    

Вы, пресмыкающиеся по ней    

Униженно, — свидетельствуйте все:    

Храню ли я молчанье поутру    

И ввечеру, долины и холмы,    

Ручьи и рощи песней поучая    

Всевышнего ответно воспевать!    

Хвала тебе, Вселенной Властелин!    

Будь милостивым к нам и подавай    

Одно лишь благо! Если ночь таит    

Иль порождает зло, — его рассей,    

Как темноту рассеивает свет!"    

Невинные, они молились так;    

И прочное спокойствие и мир    

Их души обрели. Они спешат    

К работам утренним, и по росе    

Прекрасной, по цветам туда идут,    

Где слишком буйно ветви разрослись    

Дерев плодовых, где потребны руки,    

Дабы прервать излишних сучьев рост,    

А праздные, — заставить вновь родить.    

Им также надо с вязом сочетать    

Плеть виноградную; и вот лоза    

К супругу льнёт, как вено принося    

Тугие грозды, чтоб его листву    

Бесплодную украсить. Царь Небес    

На их старанья с жалостью глядел    

И Ра файла подозвал к себе;    

Дух доброхотный этот, снизойдя,    

В дороге Товия сопровождал    

И в браке с девой, что обручена    

Была семижды, — спас его от смерти.    

"— Ты слышал, Рафаил, — сказал Господь,-    

Какую смуту учинил в Раю    

Из Ада ускользнувший Сатана,    

Успешно бездну тьмы преодолев;    

Как он супругов ночью возмущал,    

Чтоб их и заодно весь род людской    

Сгубить. Поговори, как с другом друг,    

Полдня с Адамом; ты его найдёшь    

Под сенью кущи иль в тени древес,    

Где пищу он, пережидая зной,    

Вкушает, повседневный труд прервав    

Для отдыха. В беседе растолкуй,    

Сколь он безмерно счастлив, и внуши,