1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 
 Она являлась словно бы нежданно;      

 Так бережно, что он и не слыхал,      

 Разглаживала кудри Дон-Жуана,      

 Касалась губ его, и лба, и щек,      

 Как майской розы южный ветерок.      

       

 169      

       

 Так с каждым утром выглядел свежей      

 Мой Дон-Жуан, заметно поправляясь:      

 Здоровье украшает всех людей,      

 Любви отличной почвою являясь;      

 Безделье же для пламени страстей      

 Любовных лучше пороха, ручаюсь!      

 Притом Церера с Вакхом, так сказать,      

 Венере помогают побеждать...      

       

 170      

       

 Пока Венера сердце заполняет -      

 Поскольку сердце нужно для любви, -      

 Церера вермишелью подкрепляет      

 Любовный жар и в плоти и в крови,      

 А Вакх тотчас же кубки наливает.      

 Покушать любят все, но назови,      

 Кто - Пан, Нептун иль сам Зевес нас балует      

 И яйцами и устрицами жалует.      

       

 171      

       

 Итак, Жуан, проснувшись, находил      

 Купанье, завтрак и к тому ж сиянье      

 Прекраснейших очей - живых светил,      

 Способных вызвать сердца трепетанье      

 В любом. Но я об этом уж твердил,      

 А повторенье - хуже наказанья.      

 Ну, словом, искупавшись, он спешил      

 К своей Гайдэ и с нею кофе пил.      

       

 172      

       

 Так был он юн и так она невинна,      

 Что он ее купаньем не смущал;      

 Ей мнилось - он мечта или картина.      

 Ее ночные грезы посещал      

 Уж года два, как будто беспричинно,      

 Заветный милый образ, идеал,      

 Сулящий счастье, - а при полном счастье      

 Двоих персон желательно участье.      

       

 173      

       

 Она влюбленно восхищалась им,      

 С восторгом целым миром любовалась,      

 От нежных встреч всем существом своим      

 Восторженно и смутно волновалась;      

 Готовая навек остаться с ним,      

 При мысли о разлуке ужасалась.      

 Он был ее сокровищем; она      

 Была впервые в жизни влюблена.      

       

 174      

       

 Красавица Жуана посещала      

 Весь месяц ежедневно и притом      

 Была так осторожна поначалу,      

 Что догадаться не могли о нем.      

 Но вот ее папаша снял с причала      

 Свои суда, спеша не за руном      

 И не за Ио, а за кораблями,      

 Груженными товаром и рабами.      

       

 175      

       

 Тут наступил ее свободы час:      

 Ведь матери Гайдэ давно не знала      

 И, проводив отца, могла сейчас      

 Располагать собою как желала.      

 Так женщины замужние у нас      

 Запретом не стесняются нимало      

 (О христианских странах говоря,      

 Где под замком не держат женщин зря).      

       

 176      

       

 Теперь ее дневные посещенья      

 И разговоры стали подлинней;      

 Он мог уже составить предложенье:      

 "Пойдемте погулять!" Немало дней      

 Он пролежал в пещере без движенья,      

 Как сломленный цветок, но рядом с ней      

 Он оживал и, вместе с ней гуляя,      

 Закаты созерцал, луну встречая.      

       

 177      

       

 А остров был безлюден и уныл:      

 Вверху - скалистый, а внизу - песчаный.      

 Его конвой утесов сторожил,      

 И лишь местами пристанью желанной      

 Он моряка усталого манил.      

 Прибои ревел упорный, непрестанный;      

 Лишь в летний длинный день, истомой пьян,      

 Как озеро был ясен океан.      

       

 178      

       

 И, окаймляя брег лишь легкой пеной      

 Шампанского, клубилась рябь волны.      

 Когда вином, души росой священной,      

 Бокалы ослепительно полны,      

 Что лучше этой влаги драгоценной?      

 Пускай твердят про трезвость болтуны, -      

 Пью за вино, за женщин, за веселье,      

 А проповедь послушаем с похмелья.      

       

 179      

       

 Разумный человек обычно пьет, -      

 Что в нашей жизни лучше опьяненья?      

 Всечасно упивается народ      

 Любовью, славой, золотом и ленью.      

 Без опьяненья жизни сладкий плод      

 Казался б просто кислым, без сомненья.      

 Так пей же всласть на жизненном пиру,      

 Чтоб голова болела поутру.      

       

 180      

       

 Затем, проснувшись, прикажи лакею      

 Подать холодной содовой воды.      

 Сам Ксеркс, великий царь, сию затею      

 Одобрил бы; ни южные плоды,      

 Ни ключ в пустыне не сравнится с нею      

 Разгула, скуки, праздности следы      

 Смывает разом, как поток могучий,      

 Глоток воды прохладной и шипучей.      

       

 181      

       

 А берег - я ведь, помнится, писал      

 Про берег - он, что изредка бывало,      

 Как небеса, спокойно отдыхал:      

 Песок и даже волны - все дремало.      

 Лишь чайки крик молчанье нарушал,      

 Да плеск дельфина, да, дробясь о скалы,      

 Сердилось море, что ему невмочь      

 Ничтожную преграду превозмочь.      

       

 182      

       

 Красавица папашу проводила      

 И, ничьего надзора не страшась,      

 Теперь к Жуану чаще приходила,      

 А Зоя, беспрестанно суетясь,      

 Вставала с солнцем, воду приносила,      

 Ей заплетала косы и подчас      

 За это получать бывала рада      

 Поношенные шали и наряды.      

       

 183      

       

 Был тихий час, когда спокойно - алое      

 Садится солнце за грядою гор,      

 И вся земля, притихшая, усталая,      

 Молчит и ждет, вперяя в небо взор,      

 И полукругом дремлющие скалы, и      

 Немого моря ласковый простор -      

 Все спит, и в небе розовом, широком      

 Одна звезда сияет светлым оком.      

       

 184      

       

 Безмолвно и задумчиво блуждали      

 По берегу песчаному они.      

 Ракушки, камни пестрые блистали      

 Под их ногами в ласковой тени,      

 Прибрежные пещеры открывали      

 Им свой приют, готовый искони,      

 И, за руки держась, они в молчанье      

 Дивились неба алому сиянью.      

       

 185      

       

 Они смотрели в розовую высь,      

 В пурпурном океане отраженную,      

 Смотрели вдаль, где облака вились,      

 Всплывающей луной посеребренные.      

 И ветер стих, и волны улеглись.      

 В глаза друг другу, как завороженные,      

 Они взглянули: их сердца зажглись,      

 И в поцелуе губы их слились.      

       

 186      

       

 О, долгий, долгий поцелуй весны!      

 Любви, мечты и прелести сиянье      

 В нем, словно в фокусе, отражены.      

 Лишь в. юности, в блаженном состоянье,      

 Когда душа и ум одним полны,      

 И кровь как лава, и в сердцах пыланье,      

 Нас потрясают поцелуи те,      

 Которых сила в нежной долготе.      

       

 187      

       

 Я разумею длительность; признаюсь -      

 Свидетель бог, - их поцелуи был длительным,      

 Но он им показался, я ручаюсь,      

 Мгновеньем небывало ослепительным.      

 Они молчали оба, наслаждаясь      

 От всей души мгновеньем упоительным      

 Слияния, так пчелка чистый мед,      

 Прильнув к цветку прекрасному, сосет.      

       

 188      

       

 Они уединились - не уныло,      

 Не в комнате, не в четырех стенах:      

 И море, и небесные светила,      

 Безмолвие песков, и гротов мрак -      

 Все их ласкало, нежило, томило.      

 Они, обнявшись, наслаждались так,      

 Как будто были в этот час блаженный      

 Бессмертными одни во всей вселенной.      

       

 189      

       

 Они одни на берегу глухом      

 Ничьих ушей и глаз не опасались,      

 Лишь друг для друга внятным языком      

 В полунамеках нежных изъяснялись.      

 Язык живой любви нам всем знаком:      

 Его слова во вздохах выражались      

 С тех пор как Ева пала в первый раз,      

 Язык любви привычен стал для нас.      

       

 190      

       

 Гайдэ и не клялась и не просила      

 Ответных клятв, еще совсем не зная      

 Супружеских обетов, и любила,      

 Опасностей любви не понимая      

 Неведенье в ней так безгрешно было,      

 Что к другу, словно пташка молодая,      

 Она прильнула без докучных слов,      

 Вся - преданность и верная любовь!      

       

 191      

       

 Она любила и была любима,      

 Как вся природа диктовала ей;      

 Боготворя, была боготворима.      

 Их души в этом пламени страстей      

 То задыхались, то неутолимо      

 Взмывали снова к радости своей,      

 Сердца влюбленных бились, пламенели,      

 Как будто розно биться не умели.      

       

 192      

       

 Ах, в этот светлый одинокий час      

 Они так юны были, так прекрасны,      

 Так далеки от посторонних глаз,      

 Так им сердца подсказывали властно      

 Извечное решенье, каждый раз      

 Влекущее геенны дождь ужасный      

 На головы влюбленных, сиречь - тех,      

 Кто друг для друга кладезь всех утех!      

       

 193      

       

 Увы, Жуан! Увы, Гайдэ! Едва ли      

 Кто знал прекрасных грешников таких!      

 Лишь наши прародители вначале      

 В раю чуть - чуть напоминали их.      

 О страшном Стиксе многие слыхали,      

 Слыхала и Гайдэ, но в этот миг -      

 Как раз, когда бы вспомнить нужно было      

 Она про эти страхи позабыла.      

       

 194      

       

 Мерцает лунный свет в глазах у них,      

 На шее у него ее рука      

 Белеет, а в кудрях ее густых      

 Его рука, несмелая пока,      

 Блуждает и трепещет. Сладкий миг!      

 Они, как два влюбленных голубка,      

 Казались парой самою античного:      

 Полунагие, нежные, лиричные.      

       

 195      

       

 Затем Жуан, немного утомясь,      

 Уснул в ее объятьях безмятежно,      

 Она, над милым юношей склонись,      

 Его к своей груди прижала нежно      

 И то глядела на небо, молясь,      

 То на того, чей сон она прилежно      

 Хранила на груди, упоена      

 Всем, чем была душа ее полна.      

       

 196      

       

 Младенец нежный, на огонь взирающий      

 Иль матери своей сосущий грудь;      

 Молящийся, икону созерцающий,      

 Араб, сумевший щедростью блеснуть,      

 Пират, добычу в море настигающий,      

 Скупец, в сундук сующий что-нибудь, -      

 Блаженны, но блаженство несравнимое      

 Смотреть, как спит создание любимое!      

       

 197      

       

 Как мирен и прекрасен этот сон!      

 В нем нашей жизни счастье заключается,      

 Недвижен, "тих и томно - нежен он,      

 В нем безотчетно радость отражается,      

 И мнится, в светлый солнечный затон      

 Все прожитое мирно погружается.      

 Как смерти неподвижность нам страшна,      

 И как прекрасна неподвижность сна!      

       

 198      

       

 Итак, она любимым любовалась      

 Наедине с любовью и луной,      

 И океан в душе ее, казалось,      

 Устало бился темною волной.      

 На берег голый полночь опускалась      

 Покоем, негой, страстью, тишиной,      

 А звезды в небе толпами стояли      

 И на пылавший лик ее взирали.      

       

 199      

       

 Увы, любовь! Для женщин искони      

 Нет ничего прекрасней и опасней:      

 На эту карту ставят жизнь они.      

 Что страсти обманувшейся несчастней?      

 Как горестны ее пустые дни!      

 А месть любви - прыжка пантер ужасней!      

 Страшна их месть! Но, уверяю вас,      

 Они страдают сами, муча нас!      

       

 200      

       

 И вспомните, как часто мы, мужчины,      

 Несправедливы к женщинам! Не раз,      

 Обманывая женщин без причины,      

 Мы учим их обманывать и нас.      

 Скрывая сердца боль от властелина,      

 Они молчат, пока приходит час      

 Замужества, а там - супруг унылый,      

 Любовник, дети, церковь и... могила.      

       

 201      

       

 Иных любовная утешит связь,      

 Иных займут домашние заботы,      

 Иные, на фортуну осердясь,      

 Бегут от положенья и почета,      

 Ни у кого из старших не спросясь,      

 Но этим не спасаются от гнета      

 Условностей и, перестав чудить,      

 Романы принимаются строчить.      

       

 202      

       

 Гайдэ - как дочь наивная природы      

 И неподдельной страсти - родилась      

 Под знойным солнцем юга, где народы      

 Живут, любви законам подчинясь,      

 Избраннику прекрасному на годы      

 Она душой и сердцем отдалась,      

 Не мысля, не тревожась, не робея;      

 Он с нею был - и счастье было с нею!      

       

 203      

       

 Ах, счастье душ блаженно - молодых!      

 Как бьется сердце в нежные мгновенья!      

 Пускай мы платим дорого за них,      

 Но безрассудно мудрости стремленье      

 Вредить упорством доводов своих      

 Алхимии блаженства - без сомненья      

 Нравоученья ценны, но не смог      

 Сам Каслрей ввести на них налог.      

       

 204      

       

 Час пробил! Их сердца соединились      

 На берегу среди суровых скал.      

 Над ними звезды яркие светились.      

 И океан обетам их внимал.      

 Их чувства тишиною освятились,      

 Их дух уединенья обвенчал,      

 Они дышали счастьем, принимая      

 Друг друга за детей земного рая.      

       

 205      

       

 Любовь! Сам Цезарь был твоим ценителем,      

 Рабом - Антонии, Флавий - знатоком,      

 Катулл - учеником, Назон - учителем,      

 А Сафо - синим ревностным чулком.      

 (Всем изощренным древности любителям      

 Скалы Левкадской миф давно знаком!)      

 Любовь! Ты - зла богиня! Я немею,      

 Но дьяволом назвать тебя не смею!      

       

 206      

       

 Ты не щадишь супружеских цепей,      

 Рогами украшаешь лбы великих:      

 И Магомет, и Цезарь, и Помпеи,      

 Могучие и славные владыки, -      

 Их судьбы поражают всех людей,      

 Все времена их знают, все языки;      

 Но, как геройство их ни воспевать, -      

 Всех можно рогоносцами назвать.      

       

 207      

       

 И Эпикур в рядах твоих сторонников,      

 И Аристипп - адептам нет числа,      

 Но вольная доктрина беззаконников      

 Лишь на пути разврата увлекла.      

 Боюсь, утащит черт твоих поклонников,      

 А то их вера всем бы подошла!      

 Ешь, пей, люби и не грусти нимало' -      

 Таков девиз царя Сарданапала.      

       

 208      

       

 Но как же мой Жуан? Ужели он      

 Так быстро мог забыть о донне Юлии?      

 Вопрос труднейший! Я весьма смущен;      

 Ответить сразу на него могу ли я?      

 Всему виной луна, я убежден;      

 Весь грех от полнолуний: ну, усну ли я,      

 Когда чертовский этот свет опять      

 Зовет о новых радостях вздыхать?      

       

 209      

       

 Непостоянства я не признаю,      

 Противны, гадки, мерзки мне натуры,      

 Меняющие вечно суть свою,      

 Как ртуть от перемен температуры.      

 Но нынче в маскараде - не таю -      

 Попал в ловушку хитрого Амура:      

 Хорошенькое личико и мне      

 Внушило чувства, гнусные вполне.      

       

 210      

       

 Но Мудрость мне велит угомониться:      

 "Ах, Мудрость! - я вздыхаю. - Как мне быть?      

 Ах, милая! Могу ли я решиться      

 Ее глаза и зубки позабыть?      

 Замужняя она или девица?      

 Мне нужно знать, чтоб сердце усмирить!"      

 Но Мудрость головою покачала      

 И "перестань!" торжественно вскричала.      

       

 211      

       

 И я, понятно, сразу перестал.      

 Непостоянство в том и заключается,      

 Что прелести природной идеал      

 Всегда восторгом общим награждается:      

 Тот ставит божество на пьедестал,      

 Тот статуям прекрасным поклоняется,      

 Прелестный новый облик каждый раз      

 Стремленье к идеалу будит в нас.      

       

 212      

       

 Платон нас поучает, что сознание -      

 Способностей тончайших глубина,      

 Прекрасного живое познавание,      

 В котором глубь небес отражена.      

 И точно: жизнь без мысли - прозябание!      

 Глазам на мир глядящего дана      

 Способность видеть мир, поскольку все же      

 И мы из праха огненного тоже.      

       

 213      

       

 Но если б нам всегда один предмет      

 Казался и желанным и прекрасным,      

 Как Ева в дни, когда не ведал свет      

 Других, мы прожили б в покое ясном      

 Свой век, не испытав жестоких бед,      

 Не тратя денег. Мой совет - всечасно      

 Единственную женщину любить,      

 Чтоб сердце, да и печень, сохранить!