1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 
   
— Я ужасно за тебя рада.
   
Мне было грустно.
   
— Я очень рада, что все обернулось к лучшему. — Я печально улыбнулась.
   
Он тоже слегка погрустнел, улыбка его поблекла.
   
— О, Люси…
   
— Да нет, не обращай внимания. Все отлично.
   
Я приободрилась, надела фальшивую улыбочку, но лучше уж так, чем заявить ему правду.
   
— Мне надо идти… у меня… встреча. Э-э… мы с ней вместе были в гимназии, потом случайно встретились… Надо мне идти, а то опоздаю.
   
Он кивнул. Он больше не радовался. Ветер, наполнявший его паруса, стих.
   
— Да, я понимаю.
   
Мне вдруг стало погано, мне стало мерзко и неловко.
   
— Может, ты выпьешь с Доном? Возьмешь и выпьешь… сегодня? Вечером? А?
   
Он грустно на меня поглядел и покачал головой.
   
— Нет, это не самая лучшая мысль.
   
— Ну почему?
   
— После вчерашнего — не лучшая, Люси.
   
— А что такого? Ты просто не выпил с ним пива, подумаешь, беда.
   
— Но он все понял. Ты выбрала Блейка, он об этом знает. Дело не в выпивке. Он знает, что случилось: ты сделала выбор.
   
— Я не рассматривала это так.
   
Жизнь пожал плечами:
   
— Он так это воспринял.
   
— Ну, какая разница. Вы же все равно остаетесь друзьями.
   
— Думаешь? А с чего, собственно, ему со мной вожжаться, если ему нужна ты? Вот Блейк хочет тебя, на твою жизнь ему плевать. А Дон… Дон, как ни странно, интересуется твоей жизнью, и твоя Жизнь интересуется им. Забавно, верно?
   
— Да. — Я слабо усмехнулась. — Я пойду. Поздравляю тебя и очень за тебя рада на самом деле. — Мне не удалось скрыть грусть в голосе.
   
И я ушла.
   
По дороге купила баночку кошачьих консервов и «Фермерский пирог» в упаковке для микроволновки. Выйдя из лифта, я остановилась как вкопанная, а потом инстинктивно сделала шаг назад. У дверей моей студии стояла мама, прислонясь к стене, и похоже, она уже давно ждет меня здесь. Но в ту же секунду я осознала — случилось что-то очень плохое — и бросилась к ней.
   
— Мама! — Она посмотрела на меня, и лицо ее страдальчески искривилось. — Мамочка, что случилось?
   
Она всхлипнула и шагнула ко мне. Я обняла ее и нежно погладила по спине, а она тихонько расплакалась.
   
— Что-то с отцом, да?
   
Она расплакалась еще горше.
   
— Он умер, умер?!
   
— Умер? — Она перестала плакать и в ужасе взглянула на меня. — Кто тебе сказал?
   
— Сказал? Никто мне ничего не говорил. Но ты плачешь, а я никогда не видела, чтобы ты плакала.
   
— Ох нет, он жив.
   
Мама достала крошечный носовой платок и снова заплакала.
   
— Но все кончено. Между нами все кончено.
   
Глубоко потрясенная, я одной рукой обнимала ее, а другой торопливо открыла дверь в квартиру. Мы вошли, и я невольно порадовалась, что ковер чист и я ввинтила лампочку в ванной. Мистер Пэн, услышав наши голоса еще на лестничной клетке, как безумный вертелся под ногами, всячески выражая свое одобрение, что я наконец вернулась. Дома попахивало, и я поспешила открыть окно.
   
— Он совершенно невыносим, — рыдала мама. Только сейчас я заметила, что у нее с собой внушительных размеров сумка.
   
Она прошла к кухонной стойке, села на высокий табурет и уронила лицо в ладони. Мистер Пэн вспрыгнул на спинку дивана, оттуда на стойку и осторожно приблизился к ней. Она машинально протянула руку и стала его гладить.
   
— Так ваш брак развалился? — Я с трудом подбирала слова, не очень понимая, как разговаривать с той незнакомкой, что поселилась в теле моей мамы.
   
— Нет-нет, — она отрицательно махнула головой, — развалилась наша свадьба.
   
— А брак сохраняется?
   
— Конечно. — Она широко раскрыла глаза, удивляясь, что я вообще об этом спрашиваю.
   
— То есть, если я все правильно уловила, он настолько невыносим, что ты не будешь обновлять свои брачные обеты, но по-прежнему остаешься его женой?
   
— Один раз я могла выйти замуж за этого человека — но второй ни за что! — убежденно заявила она и снова уронила голову на руки. Потом вдруг вскинулась и сказала: — Люси, у тебя есть кот.
   
— Да. Мистер Пэн.
   
— Мистер Пэн, — улыбнулась она. — Привет, красавец. — Мистер Пэн блаженствовал, оттого что она гладила его за ухом. — И давно он у тебя?
   
— Два года.
   
— Два года? Почему же ты ни разу нам о нем не сказала?
   
Я пожала плечами, потерла глаза и промямлила:
   
— Как-то к слову не пришлось.
   
— О, милая, давай-ка я тебе чаю приготовлю. — Мама вдруг увидела, что я без сил.
   
— Нет, мам, ты посиди спокойно, а чаю я сама сделаю. Правда, перебирайся на диван, там тебе будет удобнее.
   
Она наконец осмотрелась, заметив и здоровенный диван, и крошечные размеры студии. Я настороженно замерла, но мама широко улыбнулась.
   
— Как у тебя уютно. Ты абсолютно права. А мы с твоим отцом мотаемся по своему огромному дому, как два безмозглых идиота.
   
— Спасибо.
   
Я поставила чайник, а у нее в сумке зазвонил мобильный. Она сбросила звонок и сердито пояснила:
   
— Это он. Звонит беспрерывно.
   
— Он что, не знает, где ты? — Происходящее уже порядком меня забавляло, но я старалась не подавать виду.
   
— Нет, и не вздумай ему об этом сказать.
   
Она подошла к окну, обдумывая, как пробраться на диван. Обнаружила, что он упирается в подоконник, и двинулась обратно в поисках обходного пути.
   
— Мам, скажи, ради бога, что все-таки случилось?
   
Другой стороной диван примыкал к кухонной стойке. И она поступила так, как любой нормальный человек: перемахнула через спинку.
   
— Я вышла замуж за самовлюбленное животное, вот что случилось. Ты можешь смеяться, я знаю, ты думаешь, что мы с ним две старые калоши, но видишь, и старые калоши еще скрипят, выясняя отношения.
   
Мама удобно устроилась на диване, сбросила свои модные туфли-лодочки и поджала коленки к подбородку.
   
— У нас молока нету, — виновато сообщила я. Мама-то ведь обычно подает мне чай на серебряном подносе, в тонкой фарфоровой чашке, а у меня все не так, и даже молока нет.
   
— Ну и отлично. Я без молока попью.
   
Я разлила черный чай в кружки и тоже примостилась на диване, на коротенькой стороне буквы Г. А ноги водрузила на кофейный столик. Прежде мы никогда в жизни с ней так не сидели.
   
— И все же, что у вас произошло?
   
Мама вздохнула и отпила глоточек из своей кружки.
   
— Ничего конкретного, просто много всего накопилось, а его поведение с тобой стало последней каплей. Как он посмел так разговаривать с дочерью, уму непостижимо. Как он посмел так обращаться с твоим другом! Я ему все это и высказала, дорогая.
   
— Мам, но он всегда так со мной разговаривает.
   
— Нет, не так. Не так. — Она пристально посмотрела мне в глаза. — До тех пор, пока он вел себя в своем обычном духе, просто как эгоистичный негодяй, — у меня отвисла челюсть, — я еще могла это терпеть. Но то, что было в последний раз, — это уж слишком, знаешь ли. А все эта проклятая свадьба. Я хотела устроить ее, чтобы мы как-то сблизились, чтобы он хоть немножко задумался — а как мы прожили вместе тридцать пять лет. Надеялась, что он поможет мне сделать веселый праздник, поучаствует в приготовлениях. А вместо этого всё грозит обернуться шумным торжеством с фанфарами, куда к тому же он намерен позвать кучу людей, которые мне, по правде сказать, совсем не нравятся.
   
Я была ошарашена. Одно открытие за другим. В первую очередь меня, конечно, поразило, что она самом деле думает. Понятно, что за тридцать пять лет брака между ними всякое бывало и не весь их путь был усеян розами, но таких соображений от нее я никак не ожидала.
   
— А его мамаша? — Она поджала губы в неодобрительной гримасе, очень смешно изобразив бабушку. — Эта дама сейчас еще менее приятна, чем была в день нашей с Сэмюэлем свадьбы. И ее бесконечные мелочные придирки, которые я в гробу видала, черт подери.
   
Мамаша? Черт подери?
   
— Надменная дура, она грубит тебе без остановки, а ты всегда так замечательно отшучиваешься. Люси, — она потянулась ко мне и легонько хлопнула меня по коленке, — как ты ей сказала, что она не кормила его грудью! Я думала, у нее вставная челюсть выскочит от возмущения! — Она помолчала и сказала уже серьезно: — После свадьбы, той, первой, я дала себе слово, что никогда никаких юбилеев своего замужества отмечать не стану. Она тогда умудрилась влезть буквально в каждую мелочь — впрочем, как и моя мать, — но эта свадьба, она ведь должна быть устроена, как мне хочется. Именно мне. Чтобы у меня и у вас остались о ней приятные воспоминания.
   
Мама нежно на меня поглядела и взяла за руку.
   
— Ты моя чудесная девочка. Прости, что я все это на тебя обрушила.
   
— Я только рада, мам. Обрушивай дальше, мне очень нравится.
   
Она с удивлением на меня посмотрела.
   
— Я имею в виду, нравится, что ты мне рассказываешь об этом. Обычно ты очень… сдержанна.
   
— Да, я знаю. — Мама закусила губу. — Знаю, детка. — Она грустно подперла голову рукой. — Ты права. И именно от этого я намерена отныне избавиться любой ценой. Я хочу перестать сдерживаться, вести себя по-другому. Как бы мне стать больше похожей на тебя, Люси!
   
— На меня?!
   
— Ты такая искренняя, чистосердечная. Знаешь чего хочешь, и тебе все равно — кто и что о тебе подумает. Ты всегда была такая, даже совсем маленькая. Мне уже тогда надо было этому у тебя научиться. Понимаешь, я никогда не знала, чего хочу. То есть я знала, что выйду замуж, у меня будут дети, как у моей матери, как у сестер, и этого я хотела. Я познакомилась с твоим отцом, мы поженились, я стала его женой. Потом родились вы трое. И я стала мамой. Я стала женой и матерью. — Она погладила меня по руке. — Но я не знаю, кто я такая сама по себе, не знаю, чего я стою. Вы выросли, а что же я сейчас собой представляю?
   
— Мам, ты всегда была и сейчас мне очень-очень нужна.
   
— Спасибо, солнышко, что ты так говоришь. — Мама ласково погладила меня по щеке. — Хоть это и неправда.
   
— К тому же ты замечательная бабушка.
   
Она закатила глаза.
   
— Да, конечно, и я очень рада быть бабушкой, поверь мне. Но это я, которая что-то делает для других. Для тебя, Райли и Филиппа, для его детишек, для Сэмюэля, но кто я — сама для себя? Безумно важно иметь собственное дело, занятие, для которого ты создан. У меня есть подруга, Энн, так вот она всегда знала, что дело ее жизни — учить детей. Она уехала в Испанию, встретила там своего нынешнего мужа, он тоже учитель, и они пьют там вино, едят мясные закуски и любуются закатами. У нее есть любимая работа, понимаешь? — Она вздохнула. — А я и сегодня не знаю, в чем могла бы себя проявить.
   
— Не говори так. Ты прекрасная мать.
   
Она грустно улыбнулась:
   
— Не обижайся, милая, но хотелось бы чего-нибудь большего.
   
Помолчав, она кивнула, словно соглашаясь с собственными мыслями.
   
— Мам, ты сейчас рассержена, и это неудивительно. Я с отцом и трех минут не могу спокойно провести, не то что тридцать пять лет. Но возможно, когда ты поостынешь, то идея свадьбы уже не будет казаться тебе такой абсурдной. Это неплохая идея, честно.
   
— Нет, — твердо заявила она. — Ни за что. С этой затеей покончено.
   
— Но ведь осталось меньше месяца. Приглашения разосланы, все уже заказано.
   
— Ничего страшного, все можно отменить. Времени предостаточно. Ну подумаешь, заплатим маленькую неустойку, где потребуют. А платья и костюмы отлично пригодятся и без свадьбы. Меня это ничуть не тревожит. Гостям я пошлю персональные извинения. Я не выйду за твоего отца второй раз. Хватит с меня и одного. Я больше не желаю поступать так, как этого требуют обстоятельства. Всю жизнь я была ответственной, покорной и исполнительной — могу я сделать так, как мне хочется? Не нужно мне это напыщенное торжество с сотнями надутых юристов, которые того гляди лопнут от важности. При чем здесь я и моя жизнь? Это уж скорее доказательство того, как мой муж преуспел в работе, а я… В общем, этому не бывать.
   
— А ты бы чего хотела?
   
Она с недоумением на меня посмотрела.
   
— Ты не знаешь, мам?
   
— Нет. И никто меня об этом никогда не спрашивал.
   
— Прости, что я всегда была эгоисткой. И так мало тебе помогала.
   
— Господи, да вовсе это не так. Ты мне помогала уже тем, что ты — это ты. И у тебя есть своя жизнь. Кстати, как у тебя дела?
   
— Ох, даже не знаю, что тебе и сказать.
   
Она ждала продолжения, и после всего, что она сейчас говорила, я не имела права отмолчаться.
   
— Работу я потеряла, машина отправилась в металлолом, я обидела замечательного парня, с которым провела ночь, Мелани со мной не разговаривает, и все остальные тоже, моя соседка считает, что я предательница, я съездила в Уэксфорд, чтобы сказать Блейку «возвращайся, я тебя люблю», но поняла, что это не так, и сегодня моя Жизнь сказал, чтобы дальше я обходилась без него. То есть все отлично, и я по уши в дерьме.
   
Мама прижала тонкие пальцы к губам, но не смогла сдержаться и хихикнула.
   
— Ой-ой, Люси. — Она смеялась уже в полный голос.
   
— Рада, что смогла тебя развеселить, — иронично усмехнулась я, а она откинулась на спинку дивана и безудержно, заливисто хохотала.
   
   
Мама решительно настояла на том, что останется у меня. Отчасти потому что завтра мой день рождения, отчасти потому что не хотела вторгаться в жизнь Райли, хоть я и уверяла ее, что он не гей и она никак не помешает ему и его соседу. Она пошла в ванную, а я посадила Мистера Пэна в большую сумку, и мы отправились в парк — слегка проветриться. Было бы неплохо, подумала я, чтобы поднялся ветер и прочистил мне мозги, выдув из головы все лишние мысли. Возле детской площадки на лавочке сидела Клэр, рядом с ней стояла пустая коляска.
   
— Можно я составлю вам компанию?
   
Она кивнула, и я села с ней рядом, держа Мистера Пэна на коленях. Клэр поглядела на него.
   
— Простите, я зря тогда…
   
— Ничего страшного, — перебила я, — все в порядке.
   
Кот рвался на свободу, и я отпустила его пройтись.
   
Какое-то время мы молча сидели, а потом Клэр задумчиво сказала:
   
— Он так любит качаться на качелях. Хохочет от радости.
   
— Я тоже очень любила качели, когда была маленькая.
   
Мы снова помолчали.
   
— Как он?
   
— Простите? — Она очнулась от глубокой задумчивости.
   
— Конор, как он себя чувствует? Вы говорили, ему нездоровится.
   
— Ему не стало лучше.
   
— Вы показывали его врачу?
   
— Нет.
   
— Наверное, стоило бы.
   
— Вы думаете?
   
— Да, раз ему нехорошо.
   
— Но… я ненавижу врачей. И больницы тоже ненавижу. Мама сейчас болеет, мне приходится туда ездить. Я не была там с тех пор… — Она умолкла и растерянно заморгала. Пару минут спустя продолжила: — Мама поправляется.
   
— Это чудесная новость.
   
— Да, — кивнула она. — Странно, но именно ее болезнь снова нас сблизила.
   
— Тогда, возле квартиры, это был ваш муж?
   
Она кивнула:
   
— Да. Мы пока еще не вместе, но…
   
— … но кто знает, — договорила я за нее.
   
— Он не болеет, — сказала Клэр.
   
— Ваш муж?
   
— Нет, Конор. Он не болеет, это другое. Он стал тише.
   
Она повернулась ко мне — глаза несчастные, полные горьких слез.
   
— Он стал гораздо тише. Я уже совсем почти его не слышу.
   
Молча смотрели мы с ней на неподвижные качели, и я думала о Блейке, о том, что мои воспоминания о нем тоже становятся все глуше, чувства затихают, и он постепенно уходит из моей души.
   
— Может быть, это не так и плохо, Клэр.
   
— Он любил качели, — повторила она.
   
— Да. — Я отметила, что она сказала об этом в прошедшем времени. — Я тоже любила.
  
  
   
    
Глава двадцать восьмая
   
   
— Мам, ты не спишь?
   
Было около полуночи. Мама легла на кровать, я на диван. Сна не было ни в одном глазу.
   
— Нет, солнышко, — немедленно откликнулась она и зажгла бра.
   
— Почему бы тебе не устроить вечеринку в саду, у вас дома? Позвать близких друзей и родных, украсить все цветами, которые ты заказала. Закуски тоже пригодятся, ты ведь уже договорилась с поставщиками.
   
Мама поразмыслила, потом хлопнула в ладоши и радостно улыбнулась.
   
— Люси, это прекрасная идея! — Но все обдумав, она помрачнела. — Проблема в том, что тогда мне придется выйти за него еще раз.
   
— Верно замечено. Но тут уж я ничем тебе помочь не могу.
   
Она погасила свет, и мы молча лежали в темноте, погрузившись каждая в свои мысли. Я взяла со столика мобильный и долго всматривалась Дону в глаза — они по-прежнему украшали экран. Я все время о нем вспоминала. Мне хотелось позвонить и извиниться, только я не знала, что сказать. Ведь я его обидела, я выбрала Блейка, и потом Жизнь с ним не встретился, опять же из-за меня. Мама неожиданно спросила:
   
— Как поживает твой бойфренд?
   
— Блейк?
   
— Нет, тот молодой человек, что приезжал к нам на ужин в понедельник.
   
— А, Дон. Но он не совсем бойфренд.
   
— Разве? Вас же так влечет друг к другу. И меня восхитило, как он тебя защищал перед отцом. Неужели между вами ничего нет?
   
— Есть, — тихо ответила я.
   
— Это видно. Вы так друг на друга смотрели, словно зачарованные.
   
Мое сердце радостно подпрыгнуло.
   
— У нас с твоим отцом было так же, это все замечали. Ты знаешь, мы с ним познакомились на приеме, который давал папа. Я тогда еще училась в школе, а твой отец проходил у папы стажировку.
   
— Да, ты мне рассказывала.
   
— Но я тебе не рассказывала, как он ко мне клеился.
   
— Отец к тебе клеился?
   
— Ну конечно. Я была там с подружкой, и она ушла в ванную, а я осталась одна, и тогда этот суровый, очень серьезный юноша с усиками ко мне подошел. Он держал стакан с водой, я это прекрасно помню. И сказал: «У вас одинокий вид, могу я составить вам компанию?»
   
— Так вот что означает «клеиться», — ухмыльнулась я.
   
— Да, — хихикнула она. — Но это сработало, потому что он сел со мной рядом, и больше я никогда уже не чувствовала себя одиноко.
   
Я сглотнула комок в горле, на глаза навернулись слезы. Протянула руку, взяла мобильник и снова посмотрела Дону в глаза. Теперь я знала, что мне делать. Пришло время сказать правду.
   
   
На следующий день Жизнь заявился позже обычного, уже около часа. Он открыл дверь своим ключом и ввалился в квартиру со связкой разноцветных воздушных шариков с надписью «С днем рождения!».
   
— Бог ты мой, что здесь творится, пахнет как в… ух ты! — Он оборвал себя на полуслове и ошарашенно огляделся.
   
Не отрываясь от своего занятия, я весело ему улыбнулась. Энергично, так что руки уже болели и на лбу выступили капельки пота, я раскатывала тесто. В голове воцарилась полная, кристальная ясность — я знала, что и как надо делать. Чем яростнее я раскатывала тесто, тем очевиднее мне это было.
   
— У тебя что, нервный срыв? — поинтересовался Жизнь с насмешливо-озабоченным видом. — Если так, то мне надо вернуться обратно в офис и снова засесть за бумаги. А я-то надеялся, что разобрался с твоими нервными припадками, — протянул он.
   
— Напротив, дорогой друг. Я переживаю момент истинного озарения. Почти нирваны.
   
— Ты снова начала читать книги? Я тебе говорил, чтобы ты от этого воздержалась. Многим оно, конечно, на пользу. А у тебя от этого в голове еще большая путаница возникает.
   
Я продолжала страстно раскатывать тесто.
   
— Что ж, поздравляю с тридцатилетием. — Он подошел и чмокнул меня в макушку. — Купил тебе шарики, как видишь, но мой настоящий подарок — целое свободное утро без моего общества. Бесценный подарочек, по-моему.
   
— Благодарю тебя.
   
— Ты решила все перевернуть вверх дном, юная безумица? — Он переставил тарелку с кексами на пол и сел у стойки.
   
Я на секунду оторвалась от теста и оглядела пространство. Все вокруг было заставлено пирожками, булочками и кексами. На конфорке томились в кастрюльке яблоки с ревенем. Я уже приготовила кексы с черникой, пирожки с яблоками и орехами пекан и пирог с карамелью. Ночью я разослала всем сообщения, давая знать о предстоящем событии, а рано утром отправилась в супермаркет запастись продуктами, которые сгодились бы маме на завтрак. Я не была в нормальном большом магазине уже больше двух лет: для того чтобы соорудить себе нехитрый ужин в микроволновке, достаточно на минуту зайти в забегаловку на углу дома. Ноги сами привели меня в нужный отдел, и там у меня моментально включилось воображение. Оно точно уснуло на два года и вдруг заработало в полную силу. Я решила сделать бисквитный шоколадный торт, просто для себя, но, начав делать покупки, уже не могла остановиться. А дома так и вовсе впала в раж, казалось, общение с тестом — лучшее в мире лекарство от уныния и неуверенности в себе.
   
— Ты понимаешь, чем больше я вожусь с тестом, тем вернее у меня в голове все становится на свое место. — Я хихикнула. — Сотворю себе тесто — все и станет на место.
   
Он с удовольствием смотрел на меня.
   
— Но кроме того, чтобы все встало на место, мне нужно поговорить с друзьями, поговорить с Доном, нужно найти себе подходящую работу. Такую работу, чтобы мне там было хорошо, чтобы она мне соответствовала. Надо наконец сдвинуться с мертвой точки.
   
Я пододвинула к нему тарелку с черникой и нарезанными яблоками, а сама проверила мобильник — нет ли сообщения от Дона. Все остальные подтвердили, что придут, а он ничего не ответил.
   
— Ну и ну. Я смотрю, это уже не озарение, а целая жизненная программа. Стало быть, ты готова к переменам?
   
— Перемена — мое второе имя.
   
— Ну, на самом деле твое второе имя Кэролайн, но я понимаю, о чем ты.
   
Он подпер рукой подбородок и лениво наблюдал за мной, но я чувствовала, что внутри у него, как и у меня, все бурлит. Что-то стронулось во мне, я ожила и приободрилась.
   
— Получил твое сообщение сегодня в ночи.
   
— Отлично. — Я сняла тесто со стойки и уложила на противень, аккуратно подоткнув края.
   
— Я так понимаю, ты всем их разослала?
   
— Угу.
   
— Но разве они не в курсе, что у тебя сегодня день рождения? Чего ж они сами ничего заранее не спланировали?
   
— Они еще полтора месяца назад начали это обсуждать, но я тогда от всего отказалась. Сказала, что поеду с мамой в Париж.
   
— И теперь все придут, чтобы услышать «небольшое сообщение»? Может, скажешь мне, о чем собираешься их известить?
   
— Не-а.
   
Он, похоже, ничуть не обиделся.
   
— А куда столько еды? Что ты будешь с ней делать?
   
— Часть, возможно, отдам соседям.
   
Он прищурился, а потом насмешливо спросил:
   
— Ты вчера вечером смотрела фильм по телевизору?
   
— Какой фильм? — притворно удивилась я.
   
— Люси! — Он встал, нетерпеливо притопнув. — Что ты задумала? Открыть магазин домашней выпечки, как та барышня в кино?
   
Я покраснела.
   
— А почему бы и нет? У нее же получилось.
   
— Потому, Люси, что это кино. В кино жизненно важные решения принимают за двадцать секунд и воплощают за пять минут. А это — твоя жизнь. У тебя нет ни малейшего представления, как организовать свой бизнес, нет ни деловой хватки, ни денег, и ни один банк не даст тебе ссуды на старт-ап. У тебя вместо мозгов — звезданутая сахарная вата.
   
Я ребячливо хрюкнула:
   
— Ты сказал «звезданутая»!
   
Он возвел очи горе.
   
— Вообще-то я подумывала отнести их на рынок на канале. Прямо сегодня.
   
— М-м, потрясающая мысль. — Он был преисполнен сарказма. — А лицензия на торговлю у тебя имеется? А ты зарегистрировала фирму по изготовлению пищевых продуктов? И все они соответствуют необходимым стандартам, верно? Или ты не в курсе, что есть такие стандарты? — Он вопросительно оглядел студию. — Куда же ты спрятала свой ларек, в котором будешь торговать? Что-то я его не вижу.
   
— Нет, ничего этого у меня нет, — тихо пробормотала я.
   
Он открыл сумку и бросил на стойку газету.
   
— Вернись на землю, Люси. Смотри на вещи реально.
   
Газета была открыта на странице объявлений, но все мое внимание сосредоточилось на том, что ее уголок попал в плошку со сливками. Жизнь обмакнул палец в шоколадную глазурь и облизнул его. И тут вдруг в глазах у него зажегся одобрительный огонек.
   
— Слу-у-шай, а знаешь, возможно, ты и вправду сумеешь открыть небольшую сладкарню. М-м, очень недурно, очень.
   
— Серьезно? — Я воспрянула духом.
   
— Нет, но это я конфискую в свое личное пользование. — Он подхватил блюдо с кексами и отправился на диван.
   
Я усмехнулась и спросила невзначай:
   
— Кстати, Дон тебе не звонил?
   
— Нет, к сожалению, — сочувственно ответил он.
   
— Ну что ж поделаешь.
   
И я вернулась к домашним делам. А Жизнь развалился на диване, смотрел шоу Джереми Кайла и периодически издавал громкие возгласы неодобрения. В дверь постучали. Я пошла открыть и, увидев в глазок, кто там, немедленно вернулась в комнату. Жизнь выключил звук и с тревогой уставился на меня.
   
— Что-то случилось?
   
В панике я тихонько прошептала ему, что пришел квартирный хозяин, после чего ринулась ловить Мистера Пэна, чтобы его спрятать. Мистер Пэн бодро и весело метался по квартире, убежденный, что мы играем в салочки, а стук в дверь довольно быстро превратился в тяжелые сердитые удары. Наконец мне удалось настичь кота и запихнуть его в ванную. Жизнь смотрел на меня широко раскрыв рот.
   
— Мне тоже спрятаться? Если ты хочешь остаться с ним наедине, скажи, я могу уйти.
   
— Не надо, — прошипела я.
   
Когда я наконец впустила квартировладельца, он был почти багровый от злости.
   
— Чарли. — Я расплылась в улыбке. — Простите за задержку. У меня тут просто вещи повсюду валялись. Разные такие, знаете, женские штучки интимного свойства.
   
Он подозрительно прищурился.
   
— Так я могу войти?
   
— Зачем?
   
— Это моя квартира.
   
— Да, но вы не можете врываться сюда без предупреждения. Здесь живу я. У меня есть права.
   
— Мне доложили, что у вас тут кот.
   
— Кот? У меня?! Нет! У меня на котов страшная аллергия, я вся покрываюсь сыпью, с ног до головы, и начинаю чесаться. Ненавижу этих поганых тварей.
   
— Люси, — требовательно произнес он.
   
— Что?
   
— Впустите меня, чтобы я сам убедился.
   
Я помедлила, потом открыла дверь шире.
   
— Ладно, входите. Но в туалет вам нельзя.
   
— Почему нельзя? — Он вошел с видом заправского котолова.
   
— У ее матери диарея, — сообщил Жизнь с дивана. — Она будет не рада, если вы к ней вторгнетесь и нарушите ее уединение.
   
— Я не вторгаюсь и не нарушаю. Я хозяин квартиры. А вы кто?
   
— Уж точно не кот. Я ее жизнь.
   
Чарли с сомнением поглядел на него.
   
К счастью, запах свежей выпечки заглушил кошачьи ароматы. Сама-то я давно привыкла и не замечала их, но опытный охотник на котов учуял бы в момент. Черт, я же не убрала корзинку Мистера Пэна.
   
— Что здесь такое творится? — Чарли указал на расставленные повсюду блюда и тарелочки с выпечкой.
   
— А, это? Это я сама испекла, хотите попробовать?
   
Я отвела его в дальний угол комнаты и протянула поднос с пирожками, а сама быстренько задвинула лежанку Мистера Пэна под кровать. Чарли обернулся, но дело было сделано. Он подозрительно сузил и без того небольшие глазки и ткнул в меня ложкой:
   
— Вы что-то затеваете.
   
— Типа чего?
   
— У вас есть разрешение? Лицензия у вас есть, а?
   
— Да зачем она мне? Я же просто пироги пеку.
   
— Здесь дикое количество еды. Для кого все это?
   
— Она хочет открыть сладкарню, — сказал Жизнь.
   
Чарли нахмурился и покачал головой:
   
— Я смотрел вчера по телевизору, кино там шло про это. Но та девушка живет в Нью-Йорке, а у нас этот номер не пройдет. А если ее парень правда хотел, чтоб она к нему вернулась, надо было не дожидаться, что она разбогатеет. Чего он ворвался к ней в магазин, когда там куча покупателей была? Не вижу логики. Логики нет в поступках.
   
— Правда? — Я устроилась на спинке дивана, очень довольная, что беседа приняла безопасный оборот. — А я думаю, они отлично друг другу подходят. Опять же, ее подружка и его приятель тоже сошлись, а значит…
   
Мистер Пэн мяукнул в ванной. И в открытую входную дверь вошла мама. Все, я пропала.
   
— Чем у тебя так вкусно пахнет? Люси, потрясающе! Если я все же решусь выйти еще раз за твоего невыносимого отца, испечешь мне на свадьбу торт? Разве это будет не чудесно? — Она наконец заметила Чарли и, уверенная, что он входит в число моих друзей и посвящен в домашние секреты, сердечно протянула руку. — О, привет. Я мама Люси. Очень рада познакомиться.
   
Он с интересом уставился на меня.
   
— А кто же тогда там?
   
Мама отдернула руку как ужаленная.
   
— Где — там?
   
— В туалете.
   
— А… в туалете… — Но я не могла врать в присутствии Жизни. Он и так уже только что выслушал три моих вранья. Впрочем, врать не было никакого смысла — Мистер Пэн взвыл во весь голос, убедительно и внятно.
   
— Но это же Мистер Пэн, — изумленно пояснила мама. — Как он там оказался?
   
— Он друг семьи, — небрежно заметил Жизнь, откусывая кекс.
   
— Вы только посмотрите, что я ему купила. — Мама открыла пакет и достала оттуда розовый ошейник. — Мне кажется, он все же больше женщина, хотя бы потому, что он всегда сидит в твоих туфлях.
   
— Очень маленький друг семьи, — добавил Жизнь.
   
— Значит, кот все-таки есть, — заключил Чарли, потянувшись за очередным куском пирога.
   
— О-о, — протянула мама, осознав, что натворила.
   
Я развела руками, признавая очевидное.
   
— Избавьтесь от него, Люси, — велел Чарли. — У нас в доме коты запрещены, вы это знаете. Мне поступают жалобы.
   
— Я не могу от него избавиться, — заныла я, — он мой друг.
   
— Мне не важно, кто он вам. Он кот. Избавьтесь от него, или вам придется съехать. Приятно было познакомиться, миссис Силчестер, и с вами… — Он перевел взгляд на Жизнь. А потом на меня: — Люси, я вас предупредил. На днях зайду проверю.
   
С этими словами Чарли удалился, прихватив с собой два кексика.
   
— С днем рождения, желаю счастья, — мрачно уронила я.
   
Мама сочувственно на меня посмотрела, а Жизнь неопределенно хмыкнул. Я пошла в ванную и выпустила «друга семьи» на волю. Он встревоженно оглядел всех нас, понимая, что стряслась какая-то беда.
   
— Ни работы, ни бойфренда, ни жилья — ты прямо чудеса творишь, — буркнула я, глядя на Жизнь.
   
— Вообще-то я надеялся лишь слегка разгрести твой жизненный бардак, — ответил он и вернулся к Джереми Кайлу. — Он разговаривает с участниками шоу, как с имбецилами. Надо взять на вооружение.
   
— Люси, тебе не придется уезжать из своей чудесной студии, — заявила мама. — Я возьму Мистера Пэна. Мне будет очень приятно, если он поселится у нас. Представляешь, как ему будет вольготно?
   
— Но я буду скучать без него.
   
Я подхватила Мистера Пэна и крепко прижала к груди. Кот негодующе фыркнул и выдрался из моих объятий.
   
— Тем больше поводов почаще нас навещать, — радостно улыбнулась мама.
   
— Эх, драгоценный мой котик, два года и семь месяцев я умудрялась содержать тебя здесь втайне ото всех. — Я почесала его за ухом. — Но все тайное неизбежно становится явным.
   
— Да, — серьезно кивнул Жизнь, — и сегодня как раз тот день, когда это произойдет.
   
Мама восторженно всплеснула руками:
   
— Давайте начнем собираться!
   
Она ушла переодеваться в ванную, а мне перед Жизнью стесняться было нечего.
   
— Чего наденешь? — спросил он.
   
Я обозрела занавесочный гардероб.
   
— Может, это?
   
Он сморщил нос.
   
— Тогда розовое?
   
Отрицательно покачал головой.
   
— Черное?
   
Пожал плечами:
   
— Ну, примерь-ка.
   
В одних трусиках я залезла на подоконник и сняла платье.
   
— Как ты себя ощущаешь в роли тридцатилетней женщины?
   
— Точно так же, как вчера в роли двадцатидевятилетней.
   
— Не ври.
   
— Хорошо, не буду. Ночью у меня случилось прозрение, а сегодня утром в супермаркете оно получило подтверждение. Мне, похоже, надо чаще туда ходить. Едва я увидела изюм, как сразу же поняла, что нужно делать. Впрочем, с тридцатилетием это никак не связано.
   
— Конечно. Просто таковы волшебные чары супермаркета.
   
— Зря смеешься. Там все разложено по полочкам. Все подчинено изумительной, тончайшей логике. И так выверено, так продумано — здесь фруктово, здесь овощно, здесь холодно-морожено, здесь румяно-печено…
   
— …Люси.
   
— Да.
   
— Это платье тебя полнит.
   
— О! — Я побыстрей стащила его с себя.
   
Жизнь развалился на диване в изящном летнем костюме, заложив руки за голову, и критически наблюдал за примеркой.
   
Я облачилась в темно-бордовое платье.
   
— Твоя мама, кажется, предвкушает интереснейший вечер.
   
— Угу. Думаю, ждет, что я объявлю, что втихаря завоевала олимпийское золото по водному поло или нечто в этом роде. Не знаю, как она воспримет правду.
   
— А что ты ей сказала?
   
— То же, что и всем.
   
— Что ты приглашаешь их на «церемонию открытия правды»? А также… — Он заглянул в свой мобильник, нашел мое сообщение и прочитал: «P. S. Если собираетесь делать мне подарок, то я предпочитаю наличными. С любовью, Люси». Он комически задрал бровь и съязвил: — Прелестно.
   
— Какой смысл притворяться. Мне нужны деньги.
   
— Вот она, новая, решительная, правдивая Люси. Во всей красе. Кстати, я вижу твои соски сквозь это платье.
   
— Ты не поверишь, некоторые мужчины мечтали бы увидеть мои соски, — фыркнула я, но платье все равно сняла.
   
— А я нет.
   
— Ты, наверное, гей, — предположила я, и мы расхохотались.
   
— Кстати, о пидарасах, как, по-твоему, отнесется Блейк к сегодняшнему сборищу?
   
— Думаю, он взбесится, когда об этом узнает.
   
Я застряла в очередном платье, потому что забыла до конца расстегнуть молнию на спине, и когда наконец умудрилась высунуть из него голову, то волосы у меня стояли дыбом. Извернувшись как уж, я пыталась теперь застегнуть ее обратно.
   
— Давай я помогу.
   
Он слез с дивана, застегнул молнию, пригладил мне волосы и одернул платье. Оглядел меня снизу доверху, и я приготовилась услышать, что пора мне прибегнуть к помощи брата Филиппа.
   
— Прекрасно! Люси, ты красавица.
   
Он улыбнулся, шлепнул меня по заднице и ободряюще заявил:
   
— Правда делает нас свободными.
   
   
Впервые за два года одиннадцать месяцев и двадцать три дня я пришла в «Пирушку» раньше всех. Жизнь сел за столом справа от меня, а слева мама. Но между нами остался пустой стул, потому что я надеялась. Я очень надеялась. Затем явился Райли — с букетом, ковриком для ног, салатом из трех видов фасоли и конвертом. Я рассмеялась, давая понять, что оценила шутку, и заглянула в конверт. Так, открытку прочту после, а что тут у нас еще? Ага, четыре бумажки по пятьдесят евро.
   
— Хей-хоп! — радостно присвистнула я.
   
— Какая неприкрытая жадность, — закатил глаза Жизнь.
   
— Нищие не гордые, я на мели, так что и притворяться нечего.
   
Райли приветствовал Жизнь весьма экстравагантно — он встал на одно колено и поцеловал ему руку.
   
— Мама, ты здесь? Не ожидал, что ты придешь.
   
Он хотел было сесть между нами, но я быстренько поставила на стул контейнер с его салатом.
   
— Я жду кое-кого, так что здесь занято.
   
— А я живу у Люси, — со счастливой улыбкой сообщила мама.
   
— Ну естественно, где же еще. — Райли решил, что она шутит.
   
— Твой отец — скотина, — ласково заметила мама, потягивая водку с соком через соломинку.
   
Он изумленно на нее воззрился, а потом обвиняюще посмотрел на меня:
   
— Что ты сделала с мамой? Промыла ей мозги?
   
Я отрицательно покачала головой.
   
— То есть он, я так понимаю, не придет?
   
Мама пренебрежительно фыркнула.
   
— А Филипп?
   
— Филипп делает восстановительную пластику ребенку, который попал в аварию, — равнодушно ответила я.
   
— Я тебя умоляю, — мама махнула рукой, — почему не сказать прямо: он увеличивает чьи-то сиськи.
   
Теперь мы оба изумленно на нее воззрились, а Жизнь весело рассмеялся, откровенно наслаждаясь беседой.
   
— Кто эта дама? И куда ты дела нашу прежнюю мать? — спросил Райли.
   
— Твоя мать взяла отпуск, в котором давно нуждалась. А Шейла заступила на ее место, — уверенно заявила мама, потом хихикнула и наклонилась ко мне: — Ты это одобряешь?
   
— Превосходно, мам.
   
Приехали Джейми и Мелани, и я встала, чтобы их встретить.
   
Джейми крепко меня обнял и поздравил с днем рождения.
   
— У нас с Мелани общий подарок.
   
— А ты небось вообще забыл про мой день рождения?
   
— Совершенно.
   
— Прости, что не ответила на твой звонок на прошлой неделе.
   
— Все нормально, я просто хотел убедиться, что ты в порядке. Слушай, Мелани мне только что сказала: он — твоя Жизнь, да? — Джейми округлил глаза. — С ума сойти. Я читал про это в одном журнале. Вот интересно, как Адам это воспримет. Ты позвала нас, чтобы с ним познакомить, верно?
   
И, не дожидаясь ответа, Джейми направился к столу:
   
— Позвольте, я сяду рядом с вами, миссис Силчестер?
   
Мама хихикнула.
   
Мелани удивленно сказала:
   
— Твоя мама тоже пришла?
   
— Ну да. За то время, что мы не виделись, много всего произошло.
   
— Прости, что я не выходила на связь.
   
— Все правильно, я это заслужила. Мелани, мне на самом деле очень стыдно, не сердись, ладно?
   
Она кивнула, и это означало «прощаю».
   
— А ты не обижайся, что я разболтала Джейми про твою Жизнь. Ты ведь знаешь, я абсолютно не умею хранить секреты. Кстати, о секретах. Джейми мне признался — он до сих пор влюблен в Лизу. Черт, трепло, и это разболтала. — Она хлопнула себя по губам.
   
Я не успела толком осознать ее новость, потому что приехали Лиза с Дэвидом. Лиза дохаживала последние дни, и живот ее был огромен. Она боком пробиралась между столами, хотя логичнее было бы идти пузом вперед — так она была чуть поуже. Они оба были несколько напряжены после нашей прошлой встречи, но я нежно обняла Лизу и знаками выразила им величайшую признательность, получив конверт с подарочными деньгами. Приятный такой плотный конвертик.
   
Дэвид уселся рядом с Джейми, тот встал и громко сообщил:
   
— О, Лиза, ты потрясающе выглядишь!
   
Мелани сделала вид, что поперхнулась, и всеобщее внимание благополучно переключилось на нее.
   
Затем пришла Шантель, да не одна, а с каким-то непонятным типом на буксире, раньше мы его никогда не видели, и я плохо себе представляла, чем он занимается в свободное время.
   
— Привет, именинница! — Она чмокнула меня в щеку и вручила конверт, очевидно и вовсе забыв о прошлой нашей стычке. — Внимание, все! — провозгласила она на полную громкость, так что за соседними столами тоже обернулись. — Все — это Эндрю. Эндрю — это все.
   
Щеки у Эндрю стали почти такие же огненно-красные, как его шевелюра, и он застенчиво помахал нам рукой. Шантель в своей обычной манере — решительно и громко — называла ему, как кого зовут, а он только растерянно кивал, потому что запомнить с ходу столько имен невозможно.
   
И наконец последними прибыли Адам с Мэри. Она — угрюмая, вся в черном, он — настороженный, готовый к бою.
   
Всё, больше откладывать некуда, все в сборе, и пора мне сообщить им неприглядную правду: последние три года я почти безостановочно обманывала их. Но сначала Адам с Мэри вручили мне подарок. Конверт и чахлое растение в горшке, получив которые я даже не стала притворяться и изображать радость. Растение несимпатичное, а в конверте, я уверена, ничего кроме открытки и нет.
   
Я вспомнила, что принесла с собой торт, и подошла к поддельному французскому официанту.
   
— Привет. — Я доброжелательно улыбнулась.
   
Он удостоил меня небрежным взглядом.
   
— У меня сегодня день рождения.
   
— М-м.
   
— И я принесла торт — сама испекла. — Никакой реакции. — Вы не могли бы отнести его на кухню, а потом подать к чаю?
   
Он цокнул языком, взял у меня торт и развернулся на каблуках, устремившись прочь.
   
— Простите меня, — сказала я ему в спину.
   
Он остановился и повернулся обратно ко мне.
   
— Простите за все, что я вам наговорила. По-французски. Но на самом деле я не сказала ничего плохого, так, случайные фразы. Я знаю, что вы их не поняли.
   
— Я француз, — напряженно заявил он.
   
— Не бойтесь, я никому не скажу. Я тоже не идеальна, и я тоже врала. Очень много врала. Но сегодня вечером я скажу всем правду.
   
Он поглядел на гостей, потом на меня и тихо произнес с нормальным ирландским акцентом:
   
— Они принимают на работу только тех, кто говорит по-французски.
   
— Я понимаю.
   
— Мне нужна была работа.
   
— Прекрасно понимаю. Мне тоже нужна работа. И я говорю по-французски. Может, меня возьмут?
   
— Вы хотите занять мое место? — в ужасе спросил он.
   
— Нет-нет, что вы. Я хотела сказать, может, меня тоже возьмут? Мы бы вместе работали.
   
Он поглядел на меня так, словно я вонзила ему в печень пару кинжалов.
   
Я вернулась к столу, и все разговоры стихли. Место справа от моего по-прежнему пустовало. Я посмотрела на часы: время еще было. Села во главе стола, и все взгляды обратились ко мне. Они пришли сюда, заинтригованные моим сообщением, и теперь ждут, что же я им поведаю. Пора перейти к делу. Официант бесшумно возник за моим плечом и медленно-медленно принялся наливать воду в мой стакан. Я ждала, что он закончит и уйдет, но это явно не входило в его намерения. Он тоже хотел услышать правду.
   
— Что ж. Спасибо, что вы пришли. Речь не пойдет о каком-то великом событии, но для меня это важно. Кое-что случилось, и это кое-что изменило мою жизнь. А потом случилось еще несколько событий, и одно влекло за собой другое.
   
Шантель смущенно поерзала. У Эндрю был такой вид, точно он предпочел бы оказаться сейчас где-нибудь в другом месте, но Мэри кивнула мне сочувственно и ободряюще.
   
— И чтобы дальше все пошло по-новому, мне необходимо рассказать вам об этом. — Я перевела дух. — Итак…
   
Дверь открылась, сердце мое подпрыгнуло в радостной надежде… и в ресторан вошел Блейк.
  
  
   
    
Глава двадцать девятая
   
   
— Блейк, — тихонько прошептала я.
   
Но все услышали и обернулись.
   
Он осмотрелся, заметил нас и направился к столу. Наши взгляды встретились, и я поняла, что он явился сюда не просто чтобы поздравить меня.
   
— Так вот для кого ты заготовила местечко?! — завопила Мелани. — Ух ты, вы что, снова вместе?
   
И тут в ресторан вошла не кто иная, как Дженна. Все начали растерянно перешептываться, а я в ярости повернулась к Адаму. Кроме него, некому было позвать сюда Блейка. Однако у Адама был такой растерянный вид, что, похоже, он тут ни при чем, для него это такой же сюрприз. Все повскакали с мест, принялись пожимать Блейку руку и хлопать по плечу. Явление героя.
   
— Ты мне не сказал, что приедешь. — Адам смотрел на своего кумира с обидой.
   
— А я только на одну ночь. Адам, это Дженна. — Блейк отступил в сторонку, выставляя ее на всеобщее обозрение.
   
Дженна смущенно кивнула, и, кажется, для нее происходящее тоже стало сюрпризом, отнюдь не радостным. Она поздравила меня с видом одновременно извиняющимся и торжествующим.
   
— Прошу прощения, что без подарка. Я не знала про день рождения, — пролепетала она еле слышно. — Блейк сказал, ему надо кого-то здесь повидать и мы зайдем только на минутку.
   
— Да, это в его духе. — Я сочувственно ей улыбнулась. Честно говоря, мне было ее жалко.
   
Едва она отошла, чтобы познакомиться с остальными, кто-то крепко взял меня за руку.
   
— Не делай этого, — тихо сказал Блейк.
   
— Ты ведь даже не знаешь, что я собираюсь сделать.
   
— Я отлично это знаю. Тебе нужно найти виноватого. Тебе и еще кое-кому. Но не надо, слышишь, не надо этого делать. Мы придумаем другой способ, как решить проблему и все уладить с ними.
   
— Блейк, дело не в них, — процедила я сквозь зубы, — дело во мне.
   
— Но не только в тебе. То, что ты хочешь им рассказать, касается и меня, поэтому я имею право возражать. Верно?
   
Я вздохнула.
   
— Нам нужны еще два стула, — громко возвестил Райли, взяв на себя роль распорядителя шоу и пытаясь меня поддержать.
   
Я посмотрела на часы. Нет, Дон уже не придет, можно больше не ждать.
   
— Не нужно два, — грустно сказала я, — мы сдвинемся, так что хватит и одного.
   
Все подвинулись, и мама оказалась рядом со мной. Блейк уселся во главе стола, прямо напротив меня, Дженна примостилась рядом с ним. По другую руку от нее сидел Эндрю, и они оба выглядели посторонними и потерянными.
   
— Ну вы только полюбуйтесь, — заявила Шантель, — все как в старые добрые времена. Только его тогда не было. — Она указала на Эндрю. — Я тогда встречалась с Дереком.
   
Эндрю снова покраснел до корней волос.
   
— Итак, что я пропустил? — спросил Блейк, пристально глядя на меня.
   
— Пока что ничего, — спокойно ответил Дэвид.
   
— Люси как раз собиралась сказать нам что-то важное, — произнес Жизнь, твердо посмотрев ему в лицо. — Что-то очень важное лично для нее.
   
— Да нет, проехали, — тихо пробормотала я. — Ничего особенного.
   
— О'кей, — немедленно подхватил Блейк, — зато у меня есть важная новость.
   
Все головы повернулись к нему, как на теннисном турнире.
   
— Мне только что сообщили, что контракт подписан и скоро начнутся съемки нового кулинарного шоу «На вкус Блейка»!
   
Его тепло поздравили — мои друзья, а мои родственники отнеслись к этой новости довольно прохладно, хотя тоже произнесли вежливые слова. Жизнь пробурчал что-то ядовитое, но так тихо, что никто не услышал. Нельзя сказать, что хор поздравлений звучал уж очень громко и радостно, но Блейк не обратил на это ни малейшего внимания и вообще игнорировал довольно внятные намеки, что пора бы заткнуться. Вместо этого он пустился в преподробные объяснения, какое потрясающее блюдо можно приготовить из сардин, но не так, как это традиционно исполняют испанцы, а так, как он, Блейк, придумал, хотя, конечно, на горячих камнях тоже получается отлично. Даже Адам поглядывал на него с легким неодобрением, а Лиза, кажется, вот-вот готова была взорваться. Что до Джейми, то он почти сразу перестал слушать про сардины и с вожделением взирал на груди Лизы, спелые и сочные как арбузы.
   
— Надо же, — наклонившись ко мне, тихо сказала мама, — он ничуть не изменился, правда?
   
По ее тону было ясно, что это отнюдь не комплимент, и я удивилась. Мне всегда казалось, что она восхищается и Блейком, и его историями. Впрочем, наверное, то была ее удивительная вежливость и такт. За столом возникли маленькие водоворотики разговоров, и в итоге Блейк обращался уже непосредственно к Лизе, что не было удачным выбором.
   
Она широко зевнула, накрыла его руку своей и сказала:
   
— Блейк, прости, ты можешь остановиться? — Все разговоры тут же стихли. — Мне бы не хотелось грубить, но ты меня достал. Мне неинтересно, некомфортно и неприятно, и поэтому я не желаю стесняться в выражениях. До того как ты пришел, Люси собиралась рассказать нам что-то важное, важное для нее, и все мы хотели бы это услышать, потому что Люси не рассказывала нам последние годы ничего. Абсолютно ничего. Я узнала, что ей к голове приставили пистолет, от Зверской Морды — помните ее, она живет на углу нашей улицы? Не смотрите на меня так, миссис Силчестер, морда у нее и правда зверская, и сама она не ангел, уж поверьте. Так вот она мне и рассказала эту историю, которую увидела в новостях. — Лиза поглядела на Блейка. — Она вообще ничего нам не рассказывает, тебе понятно?
   
— Это был водяной пистолет, — сказала я, чтобы они успокоились, но они наперебой принялись орать, что Лиза права, а я действительно ничего им о себе не рассказываю, и что это полное безобразие.
   
Блейк имел ошарашенный вид и молча моргал.
   
— Тихо! — закричала вдруг Лиза, и некоторые посетители ресторана ощутимо вздрогнули. — Замолчите все. Дайте Люси наконец сказать.
   
Официант немедленно возник за моим плечом и долго-долго лил мне воду в стакан, но я стойко молчала, и он все же удалился.
   
— О'кей. Блейк, ты позволишь?
   
— Не надо ни у кого спрашивать разрешения, — фыркнула Шантель. — Про сардины мы сегодня уже наслушались досыта.
   
Джейми состроил идиотскую ухмылку.
   
Блейк сжал руки и напрягся — он не привык к такому единодушному отпору.
   
— Я сразу хочу оговориться: все это касается только меня, и я вовсе не ищу виноватых. Блейк имеет к этому отношение, но я сама несу за все полную ответственность. Это все — мое.
   
Похоже, это его вполне устроило.
   
— Поэтому не нападайте на него, пожалуйста. — Я помолчала. — Короче. Не я ушла от Блейка. Это он меня оставил.
   
Они молча смотрели на меня в глубоком изумлении. Потом изумление сменилось возмущением, и рассерженные лица разом повернулись к Блейку.
   
— Эй, эй, эй, он ни в чем не виноват, не забывайте об этом.
   
Они снова уставились на меня: хмурые, сосредоточенные, с плотно поджатыми губами. И только Адам с гневным недоумением по-прежнему смотрел на своего лучшего друга. Блейк старательно отводил глаза в сторону.
   
— Я была с ним очень счастлива. И очень его любила. Я не чувствовала, что у нас возникли какие-то проблемы, но, вероятно, я просто не обращала на это должного внимания, поскольку Блейк счастлив не был. Он разорвал наши отношения, и на то у него имелись свои причины. Да, разорвал, и безусловно, имел на это полное право.
   
— Зачем ты сказал, что это она от тебя ушла? — спросила Блейка Мелани.
   
— Мы решили, что так будет лучше, — ответила я. — Мне было тогда очень тяжело, я боялась, что… ну, что мне начнут задавать вопросы, а я не знала, как ответить. И нам показалось, что так будет гораздо проще. Мол, мне с ним стало плохо, и я ушла. Логично?
   
Блейк нервно поежился.
   
— А чья это была идея, интересно? — спросил Джейми.
   
— Да сейчас и не упомнишь, — небрежно заявила я. — Не важно. Важно другое — из-за этого нарушилась цепь событий моей жизни и…
   
— Нет, вспомни. Кто первый это предложил? — требовательно спросила Мэри.
   
— Не суть. Теперь дело в другом. Вы все тогда ополчились на меня, чего я никак не ожидала. Вы решили, что я ему изменяла. — Я посмотрела на Адама. — Клянусь, этого никогда не было.
   
— А ты? Изменял? — рассерженно спросила Мэри.
   
— Погоди, не надо на него нападать. Речь сейчас обо мне.
   
Но меня никто уже не слушал.
   
— И ты не помнишь, чья была идея? — спросил Джейми у Блейка.
   
— Слушайте, — Блейк с хрустом сжал пальцы, — возможно, это была моя идея, но меня не за что винить, я надеялся, Люси так будет проще…
   
— А главное, проще будет тебе, — сказала мама.
   
— Мам, пожалуйста, — тихо попросила я. Мне было очень не по себе, оттого что все обернулось ровно так, как опасался Блейк.
   
— Значит, идея была твоя? — подытожил Райли.
   
— Думаю, да, — вздохнул Блейк.
   
— Продолжай, Люси, — кивнул мне Райли.
   
— Ну вот. В тот день, когда мы расстались и сказали вам всем, что это я ушла от него, мне было очень паршиво. Грустно, страшно и плохо. А на работу мне было не нужно идти — у меня был отгул. Мы с Блейком собирались в тот день поехать собирать клубнику… ну, в общем, не важно, к его племяннице. — Блейк печально кивнул. — Короче говоря, я выпила. И выпила довольно много.
   
— Ничего удивительного, — заметила Лиза, сердито посмотрев на Блейка.
   
— И мне позвонили с работы и сказали, что надо забрать клиента в аэропорту. Что я и сделала.
   
Мама потрясенно охнула.
   
— Кстати, отец об этом знает. Мы потому с ним тогда и поругались. И знаешь, Райли, все, что тебе говорил про меня Гэвин, чистая правда. Ну и уж до кучи — Гэвин не изменяет своей жене с мужиками. В общем, я в тот день потеряла работу, меня лишили прав, а рассказать об этом я никому не могла.
   
— Но почему? — спросила Мелани.
   
— Я пыталась, но… Шантель, ты помнишь?
   
Шантель растерянно пожала плечами.
   
— Я тебе позвонила и сказала, что давеча напилась в стельку, а ты ответила: «С чего бы?» Я сказала, что была расстроена, а ты возразила: «Какого черта ты расстроилась, раз сама ушла от него?»
   
Шантель всплеснула руками и чуть не расплакалась:
   
— Так значит, это я виновата?
   
— Нет, конечно нет. Но в тот момент я поняла, что попала в ловушку нашего вранья. И чем дальше, тем больше я в нем увязала. Я продала машину, стала ездить на велике. Мне очень нужна была работа, и я устроилась в «Мантику», но, чтобы меня туда взяли, пришлось соврать, что я знаю испанский. Казалось бы, ерунда. Но из-за этого я была вынуждена обратиться к Марисе. Мелани, прости. Я сняла крошечную студию, размером примерно с этот стол, но так этого стеснялась, что никого не могла туда пригласить. Ведь у всех вас все было хорошо, а моя жизнь пошла наперекосяк. И я заперлась в своем маленьком мирке, сидела там одна и нос боялась высунуть наружу. А в один прекрасный день моя Жизнь — вот он, сидит справа — связался со мной, мы начали общаться, и он сумел убедить меня, что пока я не скажу вам правду, мне не выкарабкаться. Такие дела. Мне очень стыдно, и я прошу у вас прощения. Блейк, извини, что втравила тебя во все это сегодня, но иначе было уже невозможно.
   
Он кивнул, и вроде бы он правда мне сочувствовал.
   
— Я ничего не знал. Мне жаль, что так вышло, Люси. Ей-богу, жаль. В тот момент мне действительно казалось, что так будет лучше.
   
— Для тебя, — сказала мама.
   
— Мам, перестань.
   
— Что-нибудь еще? Правдивое? — спросил меня Жизнь.
   
— Еще я ненавижу козий сыр.
   
Лиза громко ахнула.
   
— Да, я знаю, Лиза. Извини.