1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 
Из теней появлялись другие собаки. Ангву и Гаспода то ли провожали, то ли вели по дорожкам, которые были даже не проулками, скорее щелями между стен. Наконец, они вышли на какое-то открытое место, смахивающее на двор-колодец, в который едва проникал свет. В одном углу валялась огромная бочка с куском одеяла внутри. Рядом сидели и чего-то определенно ждали разного рода псы. У некоторых был только один глаз, у других — одно ухо, но у всех были шрамы, и у всех были зубы.
   
— Вы, — сказал Черный Роджер. — Здесь тусуйтесь.
   
— И не пытайтесь сделать лапы, — добавил Крутой. — Очень неприятно, когда жуют твои внутренности.
   
Ангва опустила голову до уровня Гаспода. Маленькая дворняга вся дрожала.
   
— Ты куда меня притащил? — прорычала она. — Это же Гильдия Собак. Стая бездомных псов!
   
— Ш-ш-ш-ш! Не говори так! Они вовсе не бездомные. — Гаспод испуганно огляделся. — В Гильдию всяких шавок не берут. Нет, поверь мне. Эти собаки, — он понизил голос до шепота, — были… плохими.
   
— Плохими?
   
— Очень плохими. Ах ты, паршивец… Пинка тебе… Плохой пес, — забубнил Гаспод как молитву. — Каждая собака, которую ты видишь, все они… сбежали. Сбежали от своих хозяев.
   
— Всего-то-навсего?
   
— Всего-то? Ну да. Этого что, мало? Впрочем, ты же не совсем собака. Ты не понимаешь. Не знаешь, что это за жизнь. А Большой Фидо… он сказал им… «Сбросьте ваши оковы, — сказал он. — Укусите длань, вас кормящую. Восстаньте и завойте». Он дал им гордость, — продолжал Гаспод, в голосе его чувствовалась смесь страха и восхищения. — Он сказал, что каждая собака, в которой не будет обнаружен дух свободы, станет мертвой собакой. На прошлой неделе он убил добермана только потому, что тот завилял хвостом проходившему мимо человеку.
   
Ангва оглядела собак. Все они были косматыми и неухоженными. И каким-то странным образом они совсем не походили на собак. Был среди них маленький и достаточно изящный пудель, сохранивший следы стрижки, а также декоративная собачка с остатками попоны из шотландки на плече. Эти собаки не бегали по двору и не ссорились; кроме того, у них был одинаковый сосредоточенный вид, который она раньше уже встречала, но не у собак.
   
Гаспода била крупная дрожь. Ангва незаметно подошла к пуделю. Под свалявшейся шерстью она заметила ошейник, украшенный стекляшками.
   
— Этот Большой Фидо, — спросила она, — какой-нибудь волк или кто похожий?
   
— Все собаки — волки в душе, — гордо ответил пудель, — но цинично и грубо лишенные своей судьбы благодаря махинациям так называемого человечества.
   
Пудель явно кого-то цитировал.
   
— Это Большой Фидо так сказал? — высказала предположение Ангва.
   
Пудель повернулся к ней, и Ангва впервые увидела его глаза. Они были красными и совершенно безумными. Существо с такими глазами способно убить кого угодно — безумие, настоящее безумие, проламывает кулаком даже самую толстую стену.
   
— Да, — ответил Большой Фидо.
   
   
Он был нормальной собакой. Стоял на задних лапках, валялся на спине, ходил рядом и приносил брошенные палки. Каждый вечер его выводили на прогулку.
   
То, что с ним произошло, не сопровождалось никакой вспышкой света. Он просто лежал в своей корзинке и думал о своей кличке, а звали его Фидо. А еще он думал о подстилке с надписью «Фидо» и миске с надписью «Фидо», но с особой грустью он думал об ошейнике с надписью «Фидо», а потом что-то щелкнуло в его голове, и он сожрал подстилку, покусал хозяина и выпрыгнул на улицу через окно кухни. Там он встретил лабрадора в четыре раза крупнее себя, который сначала посмеялся над его ошейником, но уже через тридцать секунд бежал, жалобно скуля.
   
И это было только начало.
   
Иерархия собак достаточно проста. Фидо задавал вопросы — обычно приглушенным голосом, потому что одновременно кусал чью-то лапу, — пока не добрался до вожака самой большой стаи одичавших бездомных собак. Народ, то есть собаки, до сих пор рассказывает о схватке между Фидо и Брехливым Безумцем Артуром — ротвейлером с одним глазом и очень дурным характером. Обычно животные не дерутся насмерть, всегда можно сдаться и выйти из боя, но победить Фидо было невозможно, потому что он был очень маленьким воплощением жестокости в ошейнике. Он висел на разодранной в клочья шкуре Брехливого Безумца Артура, пока тот не сдался, после чего, к собственному превеликому изумлению, убил его. Фидо обладал какой-то необъяснимой решимостью — его можно было колошматить кувалдой в течение пяти минут, но то, что от него осталось, все равно бы не сдалось, и к нему ни в коем случае нельзя было поворачиваться спиной.
   
Потому что у Большого Фидо была мечта.
   
   
— Проблемы? — спросил Моркоу.
   
— Этот тролль оскорбил гнома, — заявил гном Рукисила.
   
— Я слышал, как исполняющий обязанности констебля Детрит отдал приказ младшему констеблю… Хрольфу Пижаме, — возразил Моркоу. — Что в этом плохого?
   
— Он — тролль.
   
— Да?
   
— И он оскорбил гнома!
   
— На самом деле это была одна из форм приказа… — попытался объяснить сержант Колон.
   
— Этот проклятый тролль спас мне сегодня жизнь! — закричал Дуббинс.
   
— Зачем?
   
— Зачем? Зачем? Затем, что это была моя жизнь, вот зачем! И я к ней очень привязан!
   
— Я не хотел сказать…
   
— Ты просто заткнись, Абба Рукисила! Что ты вообще понимаешь, гражданский?! Почему ты так глуп? О нет, я слишком мал для всего этого дерьма!
   
В дверях возникла тень. Углеморд был практически горизонтальным, а немногие вертикальные поверхности были испещрены трещинами. В глазах его горели подозрительные алые искорки.
   
— Вы его действительно отпускаете?! — взвыл гном.
   
— У нас нет никаких оснований держать этого тролля взаперти, — пожал плечами Моркоу. — Тот, кто убил господина Крюкомолота, был нормального роста, поэтому и смог войти в дверь его мастерской. Тролль просто не пролез бы в косяк.
   
— Но все знают, что он — плохой тролль! — завопил Рукисила.
   
— Я ничего не сделал, — откликнулся Углеморд.
   
— Нельзя его просто так отпускать, капрал, — прошипел Колон. — Вся эта гномья толпа моментально набросится на него!
   
— Я ничего не сделал, — повторил Углеморд.
   
— Согласен, сержант. Исполняющий обязанности констебля Детрит?
   
— Сэр?
   
— Приведи его к присяге и запиши в Стражу.
   
— Я ничего не сделал.
   
— Так нельзя! — заорал гном.
   
— Не хочу я ни в какие стражи, — проворчал Углеморд.
   
Моркоу наклонился к нему.
   
— Здесь больше сотни гномов, — прошептал он. — И все с большими топорами.
   
Углеморд заморгал.
   
— Я вступаю.
   
— Приведи его к присяге, исполняющий обязанности констебля!
   
— Прошу разрешения призвать еще одного гнома, сэр. Для сохранения паритета.
   
— Разрешаю, исполняющий обязанности констебля Дуббинс.
   
Наконец Моркоу снял шлем и вытер лоб.
   
— Кажется, больше проблем нет, — сказал он.
   
Толпа молча смотрела на него.
   
Он широко улыбнулся.
   
— Все могут расходиться.
   
— Я ничего не сделал.
   
— Да… но… — запинаясь, проговорил Рукисила. — Если старину Крюкомолота убил не он, то кто это сделал?
   
— Я ничего не сделал.
   
— Следствие продолжается.
   
— Ага, не знаешь!
   
— Но я выясняю.
   
— Да? И когда же ты это выяснишь?
   
— Завтра.
   
Гном замялся.
   
— Ну, хорошо… — сказал он крайне неохотно. — Завтра. Надеюсь, это действительно случится завтра.
   
— Вот и договорились, — кивнул Моркоу.
   
Толпа и в самом деле начала расходиться, по крайней мере она приобрела меньшую плотность. Тролли, гномы и люди, если они настоящие жители Анк-Морпорка, не уходят, пока уличное представление не закончится.
   
Исполняющий обязанности констебля Детрит, раздувшись от гордости и почти не касаясь костяшками земли, оглядел свое войско.
   
— А теперь слушайте сюда, ужасные тролли!
   
Она помолчал, пока очередная мысль не заняла свое место.
   
— Слушайте сюда и сейчас! Ты — в Страже, малыш! Это работа с возможностями. Я делал ее всего десять минут, а меня уже повысили! А еще я получил образование и обучение для хорошей работы на гражданке! Это ваша дубинка с гвоздем. Вы будете есть ее. Вы будете спать на ней! Когда Детрит скажет подпрыгнуть, вы спросите… какого цвета?! Все будем делать по числам! А чисел у меня много!
   
— Я ничего не сделал.
   
— Пора умнеть, Углеморд. У тебя в ранце — пуговицы фельдмаршала!
   
— Я ничего не брал.
   
— А теперь покажите-ка мне тридцать два! Нет! Лучше шестьдесят четыре!
   
Сержант Колон потер переносицу. «Мы живы, — подумал он. — Тролль оскорбил гнома в присутствии других гномов. Углеморд… а по сравнению с ним Детрит — сам господин Невинность… на свободе и стал стражником. Моркоу вырубил Майонеза. А еще Моркоу сказал, что до завтра мы все выясним, а уже стемнело. Но мы живы. Капрал Моркоу совершенно чокнулся…»
   
Но лайте, собаки! Эта жара сводит всех с ума.
   
   
Ангва слушала вой других собак и думала о волках.
   
Она пару раз бегала со стаей и неплохо разбиралась в жизни волков. Эти собаки волками не были. Волки в целом — миролюбивые и простые существа. Их вожак чем-то походил на Моркоу. Моркоу гармонировал с городом так же, как волчий вожак — с лесом.
   
Собаки сообразительнее волков. Волкам разумность ни к чему. У них хватает других полезных черт характера. Но собаки… разумностью наградили их люди, хотели они того или нет. А еще собаки намного более жестоки, чем волки. Этим тоже наградили их люди.
   
Большой Фидо пытался организовать своих бездомных собак в то, что непосвященному могло показаться волчьей стаей. В своего рода косматую машину для убийства.
   
Она огляделась.
   
Большие собаки, маленькие собаки, толстые собаки, тощие собаки. И все они горящими глазами смотрели на державшего речь пуделя.
   
Речь была о Судьбе.
   
О Дисциплине.
   
О Естественном Превосходстве Собачьей Расы.
   
И о Волках. Правда, волки Большого Фидо отличались от тех, с которыми была знакома Ангва. Волки, о которых мечтал Большой Фидо, были крупнее, свирепее, мудрее. Они были Королями Леса, Ужасом в Ночи. Они носили имена типа Быстрый Клык и Серебряный Хребет. Мечта каждого нормального пса — стать похожим на них.
   
Большой Фидо одобрительно высказался об Ангве, сказал, что она чем-то смахивает на волчицу.
   
Собаки слушали как завороженные, слушали маленького песика, который попукивал от возбуждения, произнося речь о том, что по природе своей собаки должны быть значительно крупнее. Она посмеялась бы, если бы не четкое осознание того, что после этого ей вряд ли удастся остаться в живых.
   
А потом Ангва увидела, что сделали с крысоподобной маленькой дворняжкой, которую выволокли в центр круга два терьера и предъявили ей обвинение в том, что она принесла брошенную человеком палку. Даже волки не поступали так друг с другом. У волков нет правил поведения. Они им не нужны. Волкам, чтобы быть волками, не нужны никакие правила.
   
Когда казнь свершилась, Ангва разыскала Гаспода — тот сидел, забившись в угол, и старался вести себя как можно более скромно.
   
— Если мы сейчас убежим, за нами, наверное, погонятся? — спросила она.
   
— Вряд ли. Сходка закончилась.
   
— Тогда бежим.
   
Они не спеша завернули за угол, но, убедившись, что их уход остался незамеченным, помчались как бешеные.
   
— О боги! — воскликнула Ангва, когда от своры бездомных собак их отделяло несколько улиц. — Он же просто бешеный!
   
— У бешеных пена из пасти идет, — возразил Гаспод. — А он — безумен. Это когда пена в мозгах.
   
— Все эти разговоры о волках…
   
— Собаки тоже имеют право мечтать.
   
— Но волки совсем не такие! У них даже нет имен!
   
— У каждого есть имя.
   
— А у волков — нет. Зачем им имена? Они знают, кто они, знают остальных членов стаи. Это… просто образ. Запах, чувство, форма. У волков нет даже понятия «волк»! Все совсем не так. Имена нужны только людям.
   
— У собак есть имена. У меня есть имя. Гаспод. Так меня зовут, — несколько недовольно сказал Гаспод.
   
— В общем… Объяснить почему я не могу, — пожала плечами Ангва, — но у волков нет имен.
   
   
Луна уже висела высоко в небе, черном, как кофе, который совсем не черный.
   
Свет луны покрыл город переплетением серебристых отблесков и теней.
   
Когда-то, давным-давно, Башня Искусства была центром города, но центры городов имеют свойство мигрировать, и теперь центр Анк-Морпорка находился в нескольких сотнях ярдов от нее. Тем не менее башня по-прежнему господствовала над городом, ее черный силуэт выделялся на фоне вечернего неба, умудряясь выглядеть чернее, чем какие-то там тени.
   
На Башню Искусства почти никто не смотрел — а зачем, ведь она всегда на месте! Она просто существует. Люди редко смотрят на знакомые вещи.
   
Раздался звон от удара металла о камень. Большое черное пятно медленно, но неумолимо поднималось вверх по башне. Лунный свет отразился от металлической трубки, висящей за спиной черной фигуры. После чего фигура скрылась в тени и пропала из виду…
   * * *
   
Окно оказалось наглухо закрытым.
   
— Но она всегда оставляет его открытым, — проскулила Ангва.
   
— А сегодня закрыла, — сказал Гаспод. — Тревожные времена — по улицам шляются всякие странные люди.
   
— Но она хорошо знает странных людей, — возразила Ангва. — Многие из них живут в ее доме!
   
— Просто превратись в человека и разбей стекло, — предложил Гаспод. — Что за проблемы?
   
— Не могу! Я буду совсем голой!
   
— А сейчас ты не голая?
   
— Сейчас я — волчица! Это совсем другое дело!
   
— Ни разу в жизни ничего не надевал. И это совершенно меня не беспокоит.
   
— Штаб-квартира, — пробормотала Ангва. — Там должна быть хоть какая-то одежда… На худой случай, и кольчуга сойдет. Простыня или еще что-нибудь. И дверь там никогда не закрывается. Пошли.
   
Она побежала по улице, Гаспод, подвывая, едва поспевал за ней.
   
Вдруг они услышали чье-то пение.
   
— Ничего себе, — удивился Гаспод. — Ты только посмотри.
   
Мимо проковыляли четверо стражников. Два гнома и два тролля. Ангва узнала Детрита.
   
— Ать-два, ать-два, ать-два! Таких ужасных новобранцев я еще не видел. Подняли ножки!
   
— Я ничего не сделал.
   
— А теперь, младший констебль Углеморд, впервые за всю свою ужасную жизнь ты хоть что-то делаешь! Трус в Стражу не играет!
   
Отряд завернул за угол.
   
— Что происходит? — спросила Ангва.
   
— Понятия не имею. Узнал бы больше, если бы они остановились отлить.
   
У Псевдополис-Ярда скопилась небольшая толпа. И судя по всему, собравшиеся здесь тоже были новоявленными стражниками. Сержант Колон стоял под мигающим фонарем, что-то писал в своем блокноте и разговаривал с каким-то коротышкой с большими усами.
   
— Твое имя, господин?
   
— СИЛАС! НЕСКЛАДЕХА!
   
— Ты случаем городским глашатаем не работал?
   
— РАБОТАЛ!
   
— Хорошо. Дайте ему шиллинг. Исполняющий обязанности констебля Дуббинс! Он зачислен в твой отряд.
   
— А ГДЕ МНЕ НАЙТИ ИСПОЛНЯЮЩЕГО ОБЯЗАННОСТИ КОНСТЕБЛЯ ДУББИНСА? — спросил Нескладеха.
   
— Здесь, внизу, господин.
   
Коротышка опустил взгляд.
   
— НО ТЫ ЖЕ ГНОМ! Я НИКОГДА НЕ…
   
— Стоять смирно, когда обращаешься к вышестоящему офицеру! — заорал Дуббинс.
   
— В Страже нет ни гномов, ни троллей, ни людей, — нравоучительно промолвил Колон. — Только стражники, понятно? Так говорит капрал Моркоу. Конечно, если ты не хочешь служить в отряде исполняющего обязанности констебля Детрита…
   
— Я ЛЮБЛЮ ГНОМОВ, — быстро откликнулся Нескладеха. — ВСЕГДА ЛЮБИЛ. ДАЖЕ НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО В СТРАЖЕ ИХ НЕТ, — добавил он, немного подумав.
   
— Быстро схватываешь. И далеко уйдешь в этой армии, — похвалил Дуббинс. — Считай, задница фельдмаршала в твоем носовом платке. Кру-у-у-у-гом! Ать-два, ать-два!
   
— Уже пятый доброволец, — сказал Колон капралу Шноббсу, когда Дуббинс и новобранец скрылись в темноте. — Даже декан Незримого Университета хотел записаться. Поразительно!
   
Ангва взглянула на Гаспода, но тот лишь пожал плечами.
   
— А Детрит определенно делает успехи, — продолжал Колон. — Через десять минут уже вертит ими, как хочет. Впрочем, через десять минут он любого будет вертеть как хочет. Чем-то напоминает моего сержанта по строевой подготовке, когда я был новобранцем.
   
— Крутой был, да? — поинтересовался Шнобби, прикуривая сигарету.
   
— Крутой? Крутой, спрашиваешь? Тринадцать недель чистого издевательства, вот что это было! Десятимильная пробежка каждое утро, половину времени по шею в грязи, а он постоянно матерился и проклинал нас! Однажды заставил меня всю ночь чистить сортиры зубной щеткой! Он поднимал нас с коек при помощи палки с шипами! Мы прыгали по его приказу через обручи, ненавидели его безумно, готовы были его убить, но ни у кого не хватало духу. Он устроил нам три месяца живой смерти. Но знаешь… после выпускного парада мы посмотрели на себя в новой форме, увидели, кем мы стали… настоящими солдатами то есть… а потом увидели его в таверне и… что ж, тебе я могу признаться… — Колон смахнул навернувшуюся слезу. — …Потом я, Колотушка Джексон и Хогги Мотыга подстерегли его в переулке и устроили ему семь кругов ада. У меня пальцы зажили только через три дня. — Колон высморкался. — Хорошее было время… Хочешь леденец, Шнобби?
   
— Не откажусь.
   
— Дай один маленькому песику, — попросил Гаспод.
   
Колон дал, сам не понимая почему.
   
— Видишь? — спросил Гаспод, разгрызая конфету своими гнилыми зубами. — Я просто гений. Гений!
   
— Молись, чтобы Большой Фидо это не узнал, — усмехнулась Ангва.
   
— Ерунда. Он меня не тронет. Я внушаю ему беспокойство. У меня есть Сила. — Гаспод отчаянно зачесал за ухом. — Послушай, зачем тебе возвращаться, мы могли бы…
   
— Нет.
   
— Это история всей моей жизни, — вздохнул Гаспод. — Вот Гаспод. Дай ему пинка.
   
— Я полагала, у тебя есть большая счастливая семья, в которую ты всегда можешь вернуться…
   
Ангва открыла дверь плечом.
   
— Да? О да. Конечно, — быстро произнес Гаспод. — Да. Но мне нравится независимость. А домой я могу вернуться в любой момент, стоит только захотеть.
   
Ангва взбежала по лестнице и открыла лапой ближайшую дверь.
   
Она оказалась в спальне Моркоу. Его запах, похожий на золотистое свечение, заполнял всю комнату.
   
На одной стене висел чертеж шахты, аккуратно прикрепленный кнопками. На другой — большой лист бумаги, на котором карандашом был вычерчен план города с многочисленными исправлениями и пометками.
   
Перед окном, как раз на том месте, куда поставил бы его здравомыслящий человек, чтобы максимально использовать дневной свет и экономить казенные свечи, стоял письменный стол. На нем лежала пачка бумаги, рядом с ней Ангва увидела стаканчик с карандашами. Вплотную к столу был придвинут старый кривой стул, под одну из ножек которого был подсунут сложенный лист бумаги.
   
Вот и все, не считая комода. Спальня напомнила ей комнату Ваймса. Сюда человек приходил спать, но не жить.
   
Интересно, а вообще стражники когда-нибудь отдыхают? Есть ли у них личная жизнь? Ангва не могла представить себе сержанта Колона в гражданской одежде. Однажды поступив в Стражу, ты становишься вечным стражником… Достаточно выгодная сделка для города, который оплачивает тебе только десять часов в день.
   
— Отлично, — сказала она. — Я возьму простыню с кровати. А ты закрой глаза.
   
— Зачем? — удивился Гаспод.
   
— Ради приличия!
   
Гаспод изумленно заморгал.
   
— А, ты об этом, — наконец догадался он. — Теперь понял, определенно понял, что ты имеешь в виду. Ты не можешь допустить, чтобы я увидел голую женщину. Вдруг начну глазеть похотливо. Полезут в голову разные мысли. О боги…
   
— Ты знаешь, я не об этом.
   
— А о чем? Вопрос одетости-неодетости никогда собак не беспокоил. — Гаспод почесался. — Ты переносишь человеческий образ мыслей на собак. Извини, не получится.
   
— С тобой совсем другое дело. Ты знаешь, кто я. А собаки голые от природы.
   
— Как и люди, кстати…
   
Ангва Превратилась.
   
Уши Гаспода прижались к голове. Он непроизвольно заскулил.
   
Ангва потянулась.
   
— Знаешь, что самое плохое? — спросила она. — Волосы. Кучу времени потом тратишь, распутывая их. И ноги вымазаны грязью.
   
Она сорвала с кровати простыню и завернулась, создав из нее некое подобие тоги.
   
— Впрочем, это мелочи, — продолжала она. — Гаспод?
   
— Что?
   
— Можешь открыть глаза.
   
Гаспод приоткрыл один глаз. Ангва представляла собой приятное зрелище и в том и в другом обличье, но пару секунд в промежутке, пока морфический процесс шел от одного пункта к другому, на нее на сытый желудок лучше было не смотреть.
   
— А я думал, ты будешь кататься по полу, стонать и сбрасывать шерсть, — проскулил он.
   
Ангва поспешила к зеркалу, чтобы поправить прическу, пока еще сохранялась способность видеть в темноте.
   
— Зачем?
   
— А все это… разве не больно?
   
— Нет, это как будто чихаешь всем телом. Наверное, у него должна быть расческа. Обычная расческа. У всех есть расчески.
   
— А сильно нужно… чихнуть?
   
— Сойдет даже обычная одежная щетка…
   
И тут дверь со скрипом отворилась.
   
В комнату вошел Моркоу. Не заметив в темноте гостей, он шагнул прямо к столу. Они увидели вспышку, потом почувствовали запах серы: Моркоу зажег спичку, затем — свечу.
   
Сняв шлем, он обмяк, словно сбросил с плеч тяжкий груз.
   
После чего пробормотал себе под нос:
   
— Нет, это не может быть правдой…
   
— Что не может? — тут же спросила Ангва.
   
Моркоу резко обернулся.
   
— Что ты тут делаешь?
   
— Твоя одежда была украдена, пока ты внедрялась в Гильдию Наемных Убийц, — подсказал Гаспод.
   
— Мою одежду украли, — повторила Ангва, — пока я была в Гильдии Наемных Убийц. Внедрялась.
   
Моркоу не сводил с нее глаз.
   
— Там был какой-то старик, который постоянно бубнил что-то себе под нос, — добавила она в отчаянии.
   
— Разрази их гром? Десница тысячелетия и моллюск?
   
— Да, именно.
   
— Старикашка Рон. — Моркоу вздохнул. — Вероятно, уже пьет где-нибудь. Хотя я знаю, где он живет. Напомни заглянуть к нему и поговорить, когда у меня будет время.
   
— Разве тебе не интересно, во что она была одета, когда пробиралась в Гильдию? — спросил Гаспод и юркнул под кровать.
   
— Заткнись! — крикнула Ангва.
   
— Что? — не понял Моркоу.
   
— Я все выяснила о комнате, — быстро сменила тему Ангва. — Там жил некто по имени…
   
— Эдуард Муэрто? — закончил за нее Моркоу, садясь на кровать.
   
Древние пружины заскрипели.
   
— Откуда ты это знаешь?
   
— Я думаю, ружие украл Муэрто. И он же убил Бино. Но… чтобы наемный убийца убивал бесплатно? Это будет похуже, чем взять инструмент другого гнома. Или нарисовать себе чужую клоунскую маску. Я слышал, Проблемс не на шутку рассердился. Убийцы ищут парня по всему городу.
   
— О-о… Не хотела бы я оказаться на месте Эдуарда, когда его найдут.
   
— Я бы и сейчас не хотел оказаться на его месте. И я знаю, где это место, потому что он мертв.
   
— Значит, убийцы уже нашли его?
   
— Нет. Его нашел кое-кто другой. А потом Эдуарда нашли Дуббинс и Детрит. Насколько я могу судить, он мертв вот уже несколько дней. Понимаешь? Невероятно, но факт. Я стер грим Бино и снял его красный нос. И увидел Эдуарда. И парик на нем тот самый. Вероятно, он пошел прямо к Крюкомолоту.
   
— Но… кто-то же стрелял в Детрита! И он же убил нищенку!
   
— Да.
   
Ангва села рядом.
   
— Раз это не мог сделать Эдуард…
   
— Ха! — Моркоу расстегнул нагрудник и снял кольчужную рубашку.
   
— …Значит, мы ищем кого-то еще. Третьего.
   
— Но никаких улик нет! Есть только какой-то человек с ружием! Где-то в городе! Где угодно! А я так устал!
   
Снова заскрипели пружины, Моркоу встал и, пошатываясь, подошел к столу. Он сел на стул, положил перед собой лист бумаги, внимательно осмотрел карандаш, заточил его своим мечом, задумался на мгновение и начал писать.
   
Ангва молча наблюдала за ним. Сняв кольчугу, Моркоу остался в кожаном жилете. На левом плече она увидела родинку. Похожую на корону.
   
— Ты все записываешь, как капитан Ваймс? — наконец спросила она.
   
— Нет.
   
— Тогда что же ты делаешь?
   
— Пишу письмо маме с папой.
   
— Правда?
   
— Я часто пишу им письма. Я обещал. Кроме того, это помогает думать. Я всегда пишу письма домой, когда думаю. А папа дает мне много полезных советов.
   
Перед Моркоу стояла деревянная шкатулка. В ней хранились письма. Отец Моркоу обычно писал ответы на обороте его писем, потому что в гномьих шахтах трудно найти бумагу.
   
— Какие полезные советы? Например?
   
— Обычно они касаются работы в шахтах. Как правильно двигать камни. Как ставить крепи. В шахте нельзя ошибаться. Нужно все делать правильно.
   
Карандаш скрипел по бумаге.
   
Дверь была приоткрыта, но кто-то неуверенно постучал, сообщая метафорической азбукой Морзе, что отлично видит, что Моркоу находится в своей комнате с полураздетой женщиной. Стук был таким, словно стучавший вовсе не хотел входить в комнату.
   
Сержант Колон откашлялся. С оттенком вожделения.
   
— Да, сержант? — спросил Моркоу, не оборачиваясь.
   
— Сэр, что еще нужно сделать?
   
— Создать патрульные группы. Один человек, один гном и один тролль в каждой.
   
— Есть, сэр. А что они будут делать, сэр?
   
— Будут патрулировать у всех на виду, сержант.
   
— Хорошо, сэр. Сэр? Один из добровольцев… а именно господин Мрак, сэр. С улицы Вязов… Официально он — вампир, но работает на бойне, а вообще…
   
— Поблагодари и отошли его домой, сержант.
   
Колон посмотрел на Ангву.
   
— Есть, сэр, — несколько неохотно отрапортовал он. — Но проблем с ним не будет. Просто ему нужны эти, как их, дополнительные гомогоблины в кро…
   
— Нет!
   
— Хорошо. Отлично. Я скажу ему, чтобы проваливал.
   
Колон закрыл дверь. Даже петли заскрипели с каким-то вожделением.
   
— Они называют тебя сэром, — улыбнулась Ангва. — Ты заметил?
   
— Знаю. Но это неправильно. Человек должен думать своей головой. Так говорит капитан Ваймс. Проблема в том, что люди начинают думать, только когда им прикажут. Как пишется «непредвиденное обстоятельство»?
   
— Я таких слов не пишу.
   
— Ладно… — Моркоу по-прежнему не оборачивался. — Думаю, до утра нам удастся сохранить порядок в городе. Люди несколько пришли в себя.
   
«Все абсолютно не так, — подумала Ангва. — Это ты привел их в себя. Как будто загипнотизировал.
   
Люди живут твоей мечтой. Ты мечтаешь, точно так же, как Большой Фидо, но он мечтает о кошмаре, а ты мечтаешь за всех. Ты действительно считаешь, что в душе все люди — добрые и хорошие. И все, кто оказывается рядом с тобой, верят тебе — пусть даже на краткий миг…»
   
Откуда-то с улицы донесся стук костяшек по мостовой. Войско Детрита завершало очередной обход.
   
Что ж, рано или поздно он все равно узнает…
   
— Моркоу?
   
— Гм-м?
   
— Ты… Когда Дуббинс, тролль и я записались в Стражу, у тебя никаких вопросов не возникло?
   
— Нет. Все вы — представители меньшинств. Один тролль, один гном, одна женщина.
   
— А-а…
   
Ангва замялась. На улице все еще сияла луна. Сейчас она ему признается, быстро спустится по лестнице, Превратится и к рассвету будет уже далеко от города. Опять ей приходится уходить. Она поднаторела в бегстве из городов.
   
— Все не совсем так, — возразила она. — Понимаешь, в городе много умертвиев, и патриций настоял на том, чтобы…
   
— Поцелуй ее, — подсказал Гаспод из-под кровати.
   
Ангва замерла. Лицо Моркоу озадаченно вытянулось — так обычно выглядит человек, чьи уши услышали то, что, по мнению мозга, никак не должны были слышать. Он покраснел.
   
— Гаспод! — рявкнула Ангва, перейдя на собачий язык.
   
— Я знаю что делаю. Мужчина, женщина. Это Судьба, — отозвался Гаспод.
   
Ангва встала, Моркоу — тоже, причем так резко, что уронил стул.
   
— Мне пора, — пробормотала она.
   
— Гм. Не уходи…
   
— А теперь протяни руки, — не унимался Гаспод.
   
«Ничего не получится, — сказала себе Ангва. — Никогда ведь не получалось. Вервольфы должны общаться с вервольфами, с теми, кто понимает…»
   
Но…
   
С другой стороны… если ей все равно убегать…
   
Она подняла палец.
   
— Одну минуту, — весело произнесла она и одним движением вытащила за шкирку из-под кровати Гаспода.
   
— Я тебе нужен! — заскулил пес, когда его понесли к двери. — Что он знает? Лопух, он думает, что экскурсия к Колоссу Морпоркскому — это приятное времяпрепровождение! Отпусти же, отпусти…
   
Дверь захлопнулась. Ангва прислонилась к ней спиной.
   
Все закончится так же, как в Псевдополисе и Щеботане, и…
   
— Ангва? — окликнул ее Моркоу.
   
— Только ничего не говори, — приказала она. — Тогда, может, все получится.
   
Через некоторое время заскрипели пружины.
   
А еще через некоторое время Плоский мир исчез для капрала Моркоу. И даже не помахал на прощание ручкой.
   
   
Капрал Моркоу проснулся около четырех часов утра. В этот тайный час просыпаются все ночные люди, такие как преступники, стражники, полицейские и прочие неудачники. Он лежал на своей половине узкой кровати и смотрел на стену.
   
Ночь определенно выдалась интересной.
   
Он был слегка простоват, но не глуп, а потому прекрасно знал о так называемой, э-э, механике. Он знавал нескольких молодых дам, совершал с ними оздоровительные прогулки по городу, вместе они любовались всякой замысловатой ковкой на решетках и разглядывали интересные достопримечательности, пока дамы совершенно необъяснимым образом не теряли к нему интерес. Кроме того, Моркоу достаточно часто патрулировал Шлюшьи Ямы, которые пока так и назывались, несмотря на отчаянные попытки госпожи Лады и Гильдии Швей убедить патриция переименовать район в улицу Взаимного Удовлетворения. Но он никогда не рассматривал эту сторону жизни применительно к себе, никогда не был уверен, какое место он в ней занимает.
   
Вероятно, об этом не стоит писать родителям. Они и так все поймут.
   
Моркоу встал с кровати. Шторы были задернуты, и в комнате стояла удушающая жара.
   
Он услышал, как Ангва перекатилась на бок, заняв освобожденное им место.
   
Обеими руками Моркоу взялся за шторы и решительно раздвинул их, впустив в комнату белый свет полной луны.
   
Ему показалось, что Ангва вздохнула во сне.
   
Над равниной бушевала гроза. Моркоу видел, как молнии прошивают горизонт, чувствовал запах дождя. Но воздух города оставался абсолютно неподвижным, даже более горячим, чем обычно.
   
Прямо перед окнами Моркоу возвышалась Башня Искусства Незримого Университета. Он видел ее каждый день. Она господствовала над доброй половиной города.
   
За его спиной заскрипели пружины.
   
— Кажется, вот-вот качнется… — начал было он и обернулся.
   
А потому не заметил, как лунный свет отразился от какого-то металлического стержня, выросшего на самом верху башни.
   
   
Сержант Колон сидел на скамейке у штаб-квартиры. Внутри было совсем душно.
   
Из караулки доносился стук молотка. Минут десять назад явился Дуббинс с сумкой инструментов, двумя шлемами и решительным выражением на лице. Колон понятия не имел, что замыслил этот дьяволенок.
   
Он тщательно проверил подсчеты, отмечая на листе каждое имя.
   
Никаких сомнений быть не могло. Ночная Стража насчитывала теперь почти двадцать членов. А может, и больше. Детрит несколько утратил чувство меры и привел к присяге еще двух человек, одного тролля и деревянный манекен, стоящий на улице рядом с «Легантной Одежой Носкодыра»[26]. Если так будет продолжаться и дальше, можно открыть старые караульные будки у главных ворот… В общем, все станет, как в старые добрые времена.
   
Он даже не помнил, когда в Ночной Страже было больше двадцати человек.
   
На первый взгляд шаг с добровольцами был верным. Обстановка в некотором роде находилась под контролем. Но утром патриций обо всем узнает, вызовет к себе старшего офицера, и тогда…
   
Сержант Колон сам не понимал до конца, кто же в данный момент является старшим офицером. Какое-то шестое чувство подсказывало ему, что таким офицером должен быть капитан Ваймс или (почему — этого он сам объяснить не мог) капрал Моркоу. Но капитан отсутствовал, а капрал Моркоу был всего лишь капралом, и Фред Колон не мог избавиться от навязчивого ощущения, что, когда лорд Витинари вызовет кого-нибудь, дабы выразить свою иронию и спросить что-нибудь вроде: «А кто будет платить им жалованье, скажи на милость?», — этим «кем-то» окажется он, Фред Колон, по уши засевший в Анке.
   
Кроме того, начинала сказываться нехватка званий. Существовало только четыре звания ниже сержанта. Шнобби был бы крайнее недоволен, если бы кого-нибудь еще произвели в капралы, потому что из-за этого образовался бы своего рода затор в карьерном росте. К тому же некоторые стражники вбили в свои головы, что для скорейшего продвижения по службе нужно лишь привести с полдюжины новобранцев. Если Детрит продолжит набирать добровольцев прежними темпами, к концу месяца он станет верховным генерал-майором.
   
А самым странным было то, что Моркоу по-прежнему всего лишь ка…
   
Услышав звон стекла, Колон поднял голову. Что-то золотистое, размытых очертаний, выпрыгнуло из окна верхнего этажа, приземлилось в тени и умчалось, прежде чем он успел понять, что это было.
   
С треском распахнулась дверь, и на улицу выскочил Моркоу с мечом в руке.
   
— Где?… Куда?…
   
— Не знаю. А что это такое было?
   
Моркоу перестал оглядываться.
   
— Гм… Сам не знаю, — ответил он.
   
— Моркоу?
   
— Сержант?
   
— Ты бы оделся, а?
   
Моркоу стоял и смотрел в предрассветный мрак.
   
— Я обернулся, — пробормотал он, — и увидел, увидел…
   
Наконец он опустил взгляд на меч, словно только сейчас понял, что именно держит в своей руке.
   
— Вот проклятье!
   
Он бегом кинулся обратно в комнату, схватил бриджи с кровати и, прыгая на одной ноге, начал одеваться, как вдруг в голове его возникла очень ясная и четкая мысль:
   
«Ты полный идиот. Вот ты кто. Чуть что, сразу за меч хватаешься, да? Ты все испортил! Теперь она убежала, и ты ее никогда больше не увидишь!»
   
Он обернулся. С порога за ним очень внимательно наблюдала маленькая мышастого цвета дворняга.
   
«После такого потрясения она, может, никогда больше не превратится в человека. Хотя кого волнует, что она — вервольф? Тебя ведь это не волновало, пока ты не узнал. Кстати, все печенье, которое у тебя есть с собой, следовало бы отдать этому славному песику, впрочем, если задуматься, откуда у тебя сейчас печенье, так что забудь. Дьявол, надо же было все так испортить!»
   
…Думал Моркоу.
   
— Гав, гав, — сказала дворняга.
   
Моркоу наморщил лоб.
   
— Это ты, да? — спросил он, ткнув в псину мечом.
   
— Я? Что ты, собаки не разговаривают, — торопливо произнес Гаспод. — Можешь мне поверить, я точно знаю. В конце концов, я ведь один из них.
   
— Ты скажешь мне, куда она убежала. Немедленно! Иначе…
   
— Неужели? Ой, напугал… — мрачно буркнул Гаспод. — Послушай-ка, первое воспоминание в моей жалкой жизни касается того, как меня сунули в мешок и бросили в реку. И еще кирпич привязали. Да, да, именно меня. Я шатался на лапках, и у меня было смешное, вывернутое наизнанку ухо, а еще я был пушистым. Впрочем, все путем, река оказалась Анком, и я смог выбраться на берег. Но это было только начало, и продолжение не стало более приятным. Я в мешке выбрался на берег и вытащил за собой кирпич. Три дня ушли на то, чтобы прогрызть мешковину и увидеть белый свет. Так что давай. Угрожай мне.
   
— Пожалуйста? — сказал Моркоу.
   
Гаспод почесал за ухом.
   
— Возможно, мне удастся взять ее след, — согласился он. — При наличии соответствующего стимула, ну, ты понимаешь?
   
Он многозначительно задвигал бровями.
   
— Если найдешь ее, я дам тебе все, что захочешь, — пообещал Моркоу.
   
— Понятно. Если. Хорошо. Все было бы замечательно, если бы не «если». А как насчет маленького аванса? Посмотри на эти лапки. Поизносились малость. И нос уже почти не нюхает, а это, между прочим, очень точный инструмент.
   
— Если не начнешь искать ее немедленно, я лично…
   
Моркоу замолчал. Он ни разу в жизни не ударил ни одно животное.
   
— …Я передам все дело капралу Шноббсу, — закончил он.
   
— Только этого мне не хватало, — горько произнес Гаспод. — Прекрасный стимул…
   
Он опустил прыщавый нос к земле. Для правдоподобия. На самом деле запах Ангвы висел в воздухе подобно яркой радуге.
   
— Ты действительно умеешь разговаривать? — спросил Моркоу.
   
Гаспод закатил глаза:
   
— Конечно нет.
   * * *
   
Фигура наконец добралась до крыши башни.
   
Город был освещен свечами и лампами. Отсюда он был виден как на ладони. Десять тысяч маленьких земных звездочек… и он мог погасить любую, стоило только захотеть. Он чувствовал себя богом.
   
Поразительно, как отчетливо здесь были слышны звуки. Он чувствовал себя богом. Слышал вой собак, голоса. Иногда чей-то голос перебивал другие, поднимался в ночное небо.
   
Это была власть. Власть, которой он обладал внизу, власть приказывать: сделай то, сделай это — она была какой-то человеческой… а сейчас он чувствовал себя богом.
   
Он установил ружие, вставил на место шесть металлических трубочек и прицелился в какой-то огонек. А потом в другой. А потом в третий.
   
Не надо было разрешать ружию убивать эту нищенку. В план это не входило. Лидеров Гильдии — так планировал бедный Эдуард. Сначала всех, кто возглавляет Гильдии. Оставим город без руководства, чтобы воцарился хаос, а потом предложим своему жалкому претенденту: «Приди и властвуй, вот твое предназначение».
   
Такое мышление было старой болезнью. Она передается с коронами, со всякими глупыми сказками. Начинаешь верить — ха! — что какой-то глупый фокус, типа вытягивания меча из камня, может дать человеку право претендовать на королевскую должность. Меч из камня? В ружие куда больше магии и колдовства.
   
Он лег, погладил ружие и стал ждать.
   * * *
   
Наступил день.
   
— Я ничего не трогал, — заявил Углеморд и перевернулся на своей плите.
   
Детрит огрел его по голове дубинкой.
   
— Подъем, солдаты! Вперед и вверх! Еще один чудесный день в Страже! Поднимайся, младший констебль Углеморд, вставай, мелкий человечишко!
   
Через двадцать минут сержант Колон заспанными глазами осмотрел войско. Все стражники, развалившись, сидели на скамейках, за исключением Детрита, который сидел по стойке «смирно» с выражением официальной услужливости на каменном лице.
   
— Так, ребята, — начал Колон, — а сейчас, поскольку…
   
— Слушать всем! — рявкнул Детрит.
   
— Благодарю, исполняющий обязанности констебля Детрит, — устало сказал Колон. — Итак, капитан Ваймс сегодня женится. Мы должны обеспечить почетный караул. В старые добрые времена, когда женился какой-нибудь стражник, мы устраивали ему почетный караул. Поэтому я хочу, чтобы шлемы и нагрудники блестели, как, эти самые, когорты, в общем, вы поняли. Строй должен сиять. Ни единого пятнышка грязи… Где капрал Шноббс?
   
Раздался громкий звон, когда рука исполняющего обязанности констебля Детрита отскочила от новенького шлема.
   
— Не было видно уже несколько часов, сэр! — проорал он.
   
Колон закатил глаза.
   
— А некоторые из вас должны будут… Где младший констебль Ангва?
   
Дзинь.
   
— Никто не видел ее с прошлого вечера, сэр!
   
— Хорошо. Мы пережили ночь, переживем и день. Капрал Моркоу говорит, мы должны смотреть в оба.
   
Дзинь.
   
— Есть, сэр!
   
— Исполняющий обязанности констебля Детрит?
   
— Сэр?
   
— Что у тебя на голове?
   
Дзинь.
   
— Изготовил для меня младший констебль Дуббинс, сэр. Специальный заводной мыслительный шлем.
   
Дуббинс откашлялся.
   
— Эти здоровые куски — охлаждающие пластины. Они специально выкрашены в черный цвет. Часовой механизм я позаимствовал у кузена, а этот вентилятор гонит воздух… — Он замолчал, увидев выражение лица Колона.
   
— И над этим ты работал всю ночь?
   
— Да, я подумал, что мозги троллей слишком перегре…
   
Сержант взмахом руки заставил его замолчать.
   
— Стало быть, — сказал он, — у нас теперь есть собственный заводной солдатик. У нас настоящая образцовая армия.
   * * *
   
Гаспод географически запутался. Он, конечно, знал, где находится — более или менее. Где-то за Тенями, в лабиринте портовых доков и скотных дворов. Несмотря на то что он всегда считал город своим, эта территория ему не принадлежала. Здесь бегали крысы вдвое больше его, хотя сам он был размером с терьера. К счастью, анк-морпоркские крысы были достаточно разумными, чтобы не обижать малышей. Зато Гаспода лягнули две лошади и едва не переехала телега. А еще он потерял след. Она запутывала следы, использовала крыши домов и даже несколько раз перешла реку. Вервольфы мастерски уходят от погони — в конце концов, оставшиеся в живых оборотни были прямыми потомками тех, кому удалось ускользнуть от разъяренной толпы. У тех же, кому не удалось перехитрить разъяренную толпу, не было не только потомков, но даже могил.
   
Несколько раз след терялся у какой-нибудь стены или низкой хижины, и Гасподу приходилось ковылять кругами, пока он не находил запах снова.
   
Случайные мысли возникали и исчезали в его шизофреническом собачьем мозгу.
   
— Умный пес спас положение, — бормотал он. — Все говорят, хороший песик. Нет, не говорят. Я делаю это только потому, что мне угрожали. Изумительное чутье. Не хочу этим заниматься, совсем не хочу. Ты получишь косточку. Я всего лишь щепка в океане жизни. А кто у нас молодец? Заткнись.
   
Солнце устало тащилось по небу, а по Анк-Морпорку устало тащился Гаспод.
   * * *
   
Вилликинс раздвинул шторы. В комнату ворвался солнечный свет. Ваймс застонал и сел на том, что осталось от его постели.
   
— О боги, — пробормотал он. — Который сейчас час?
   
— Почти девять утра, господин, — ответил дворецкий.
   
— Девять утра? И ты считаешь, что пора вставать? Обычно я просыпаюсь, когда на улицах уже темнеет!
   
— Но, господин, господин больше не состоит на службе.
   
Ваймс посмотрел на клубок простыней и одеял. Они обмотали его ноги и завязались в узлы. Потом он вспомнил сон.
   
Он шел по городу.
   
Возможно, это был не сон, а воспоминание. В конце концов, он столько лет бродил по городу. Часть его никак не хотела сдаваться. Часть Ваймса училась быть гражданским человеком, но старая часть маршировала, нет, следовала по городу в другом ритме. Ему показалось, что город вдруг как-то опустел, хотя идти по нему стало почему-то сложнее.
   
— Не желает ли господин, чтобы я побрил его, или сделает это сам?
   
— Когда к моему лицу подносят острые предметы, я начинаю нервничать, — сказал Ваймс. — Но если ты пригонишь сюда карету, я как-нибудь доеду до ванной.
   
— Очень смешно, сэр.
   
Ваймс снова принял ванну, чтобы еще раз испытать новые ощущения. Судя по оживленному шуму, особняк кипел всякого рода полезной деятельностью — приближался час «С». Госпожа Сибилла подошла к замужеству крайне ответственно — с похожим жаром она искореняла лопоухость среди болотных драконов. С полдюжины поваров вот уже три дня без перерыва хлопотали на кухне. Они зажарили целого быка и приготовили из всяких экзотических фруктов невообразимые блюда. До сего момента капитан Ваймс считал крайне вкусным блюдом печень без жилок. Тут кухней «от гурман» считались кусочки сыра на палочках, воткнутых в половинки грейпфрутов.
   
Он где-то слышал, что будущий новобрачный не должен видеть перед свадьбой свою предполагаемую невесту — вероятно, для того, чтобы не одуматься. Дурацкий обычай… Ему так хотелось бы с кем-нибудь поговорить. Если бы он поговорил хоть с кем-нибудь, происходящее, возможно, приобрело бы некий здравый смысл.
   
Он взял бритву и посмотрел в зеркало на лицо капитана Сэмюеля Ваймса.
   
   
Колон отдал честь, потом внимательно оглядел Моркоу.
   
— Все в порядке, сэр? Судя по виду, вам не помешало бы еще поспать.
   
Колокола вразнобой пытались сообщить, что уже десять часов. Моркоу отвернулся от окна.
   
— Я осматривал город, — сказал он.
   
— Сегодня еще три новобранца, — сообщил Колон. — Попросили, чтобы их записали в армию господина Моркоу. — Он был слегка обеспокоен этим.
   
— Хорошо.
   
— Начальной подготовкой занимается Детрит, — продолжил Колон. — У него получается. После того как он целый час орет им прямо в уши, они делают все, что я скажу.
   
— Я хочу, чтобы все свободные люди были расставлены на крышах домов между дворцом и Университетом, — сказал Моркоу.
   
— Там уже расставились наемные убийцы, — ответил Колон. — И Гильдия Воров послала своих людей.
   
— Они — воры и убийцы. А мы — нет. Обязательно пошли кого-нибудь на Башню Искусства.
   
— Сэр?
   
— Да, сержант?
   
— Мы тут поговорили… с ребятами… и…
   
— Да?
   
— Было бы значительно проще, если бы мы сходили к волшебникам и попросили их…
   
— Капитан Ваймс никогда не прибегал к помощи волшебства.
   
— Да, но…
   
— Никакого волшебства, сержант.
   
— Есть, сэр.
   
— Почетный караул готов?
   
— Да, сэр. Строй сверкает пурпуром и золотом, сэр.
   
— Правда?
   
— Сверкающий строй очень важен, сэр. Пугает противника до смерти.
   
— Хорошо.
   
— Но я так и не смог найти капрала Шноббса, сэр.
   
— А это проблема?
   
— Ну, это означает, что почетный караул будет выглядеть чуть привлекательней.
   
— Я отослал его со специальным заданием.
   
— Э-э… также я не могу найти младшего констебля Ангву.
   
— Сержант?
   
Колон собрался с духом. Звон колоколов постепенно стихал.
   
— Ты знал, что она — вервольф?
   
— Гм… Капитан Ваймс намекал на это, сэр…
   
— И как именно он намекал?
   
Колон отступил на шаг.
   
— Он сказал: «Фред, она — поганый вервольф. Мне это не нравится так же, как и тебе, но Витинари сказал, что мы обязаны взять кого-то из них, лучше уж она, чем какой-нибудь вампир или зомби». Вот так он и намекнул.
   
— Понятно.
   
— Э-э… Мне очень жаль, сэр.
   
— Давай просто переживем этот день, Фред. И все…
   
…Динь, динь, дон, динь…
   
— Мы так и не подарили часы капитану, — вспомнил Моркоу, доставая подарок из кармана. — Он, должно быть, ушел, с мыслью, что нам на него наплевать. Вероятно, он даже ждал, что ему подарят часы. Я знаю, такова ведь традиция…
   
— Последние дни были тяжелыми, сэр. Кроме того, мы можем вручить ему часы после свадьбы.
   
Моркоу убрал часы обратно в мешочек.
   
— Полагаю, ты прав. Хорошо, сержант, давай готовиться.
   * * *
   
Капрал Шноббс пробирался сквозь тьму, царящую под городом. Впрочем, его глаза уже немножко привыкли. Ему нестерпимо хотелось курить, но Моркоу предупредил, что этого делать нельзя. Просто возьми мешок, пройди по следам и принеси тело. И помни: ничего не снимать и не шарить по карманам.
   
   
Люди уже заполняли Главный зал Незримого Университета.
   
На этом настоял Ваймс. Он встал грудью и добился своего. Нельзя сказать, что он был заядлым атеистом; в мире, который населяют тысячи богов, атеизм — самоубийственное увлечение. Просто ни одному из богов он особо не симпатизировал, а кроме того, никак не мог понять, что они будут делать на его свадьбе. Так что все храмы и церкви он отверг, а Главный зал Университета выглядел достаточно церковно — почему-то все торжественные события обязательно должны происходить в подобного рода помещениях. Богов никто не приглашал, но они должны были чувствовать себя как дома, если все-таки надумают заглянуть.
   
Ваймс пришел сюда рано, потому что нет ничего более бесполезного в мире, чем жених перед свадьбой. Дом все равно захватили Взаимозаменяемые Эммы.
   
Двое слуг уже заняли свои места, чтобы рассаживать гостей — на сторону жениха и на сторону невесты.
   
Здесь же бесцельно болтались несколько старших волшебников. Они автоматически становились гостями подобных свадебных церемоний и особенно последующего банкета. Скорее всего, одного жареного быка не хватит.
   
Несмотря на неприятие Ваймсом всяких волшебных штучек, волшебники ему нравились. Они почти не доставляли неприятностей. По крайней мере, не доставляли неприятностей ему. Правда, иногда они ломали пространственно-временной континуум или подводили каноэ реальности слишком близко к бурному водопаду хаоса, но закон — нет, закон они не нарушали.
   
— Доброе утро, аркканцлер, — поздоровался он.
   
Аркканцлер Наверн Чудакулли — глава всех анк-морпоркских волшебников, во всяком случае всех тех, кто его признавал, — приветливо кивнул.
   
— Доброе утро, капитан, — сказал он. — Не могу не отметить, что ты выбрал очень удачный день для такого события!
   
— Ха-ха-ха, удачный день для такого события! — гнусно подхихикнул казначей.
   
— Проклятье, — воскликнул Чудакулли, — он снова куда-то улетел! Совсем его не понимаю. Ни у кого нет пилюль из сушеных лягушек?
   
Наверн Чудакулли, как человек, которому самой природой было предназначено жить на свежем воздухе и весело убивать все, что закашляло в кустах, искренне недоумевал, почему казначей (человек, которому самой природой было предназначено сидеть в маленьких комнатенках и складывать числа) вечно так нервничает. Он испробовал все возможные способы, чтобы подбодрить своего помощника. Эти способы включали в себя практические шутки типа обливания холодной водой по утрам, выскакивания из-за дверей в одеянии Вилли Вампира и прочее, и прочее — лишь бы, как говаривал аркканцлер, помочь казначею «вернуться в землю».
   
Саму службу должен был провести декан, который создал всю процедуру с нуля. Официально гражданской церемонии заключения брака в Анк-Морпорке не существовало, если не считать произнесение фразы типа «О, ну хорошо, если вы так настаиваете». Декан энергично закивал капитану.
   
— Специально по такому случаю мы прочистили наш орган, — радостно возвестил декан.
   
— Ха-ха-ха, орган! — воскликнул казначей.
   
— И это самый мощный из всех органов… — Чудакулли вдруг замолчал и подозвал пару ошивающихся неподалеку студентов. — Уведите казначея и проследите, чтобы он полежал немного, понятно? Видимо, кто-то опять накормил его мясом.
   
Из дальнего угла Главного зала донеслось шипение, за которым последовал сдавленный стон. Ваймс уставился на чудовищное переплетение трубок.
   
— Восемь студентов требуется для работы на мехах, — сообщил Чудакулли под аккомпанемент серии хрипов. — У него три клавиатуры и сотня дополнительных ручек, включая двенадцать, помеченных знаком вопроса.
   
— Наверное, обычный человек с такой громадой и не справится, — вежливо заметил Ваймс.
   
— О, тут нам неожиданно повезло…
   
В следующее мгновение раздался звук настолько громкий, что ушные нервы всех присутствующих не выдержали и резко вырубили слух. Когда они включили его снова, где-то на болевом пороге люди услышали зверски искаженное вступление «Свадебного марша» Фондельсона, исполняемое человеком, который вдруг обнаружил, что сей невероятный инструмент не ограничивается тремя клавиатурами, но содержит целый набор специальных акустических эффектов, начиная со «Скопления газов в желудке» и заканчивая «Смешным куриным кудахтаньем». Сквозь звуковые взрывы периодически прорывалось одобрительное «у-ук!».
   
— Поразительно! — крикнул Ваймс сидящему рядом с ним под столом Чудакулли. — Кто его сделал?!
   
— Не знаю! На крышках клавиатур написано «Ч.Т. Джонсон»!
   
Раздался последний вой, орган застонал, как шарманка, и воцарилась тишина.
   
— Ребята добрых двадцать минут накачивали воздух в резервуары, — похвастался Чудакулли, вылезая из-под стола и отряхиваясь. — Будь добр, только «Глас божий» так не наяривай, ладно?
   
— У-ук!
   
Аркканцлер повернулся к Ваймсу, лицо которого превратилось в обычную предбрачную восковую маску. Зал почти заполнился людьми.
   
— Я, конечно, в этой области не эксперт, — сказал он. — Но у тебя кольцо есть?
   
— Да.
   
— А кто будет посаженым отцом невесты?
   
— Ее дядя Чердаг. С чердаком у него как раз не все в порядке, но она настояла.
   
— А шафером?
   
— Кем?
   
— Шафером. Понимаешь? Он вручает тебе кольцо и обязан жениться на невесте, если ты вдруг сбежишь. Декан очень тщательно изучил вопрос, верно, декан?
   
— О да, — подтвердил декан, который весь предыдущий день штудировал «Книгу По Аттикету Госпожи Дейрдры Ваггон». — В свадьбу столько денег вбухано — если жених убежит, придется ей выходить замуж за кого-нибудь другого. Мы не допустим, чтобы повсюду бродили незамужние невесты, это угроза обществу.
   
— Я совершенно забыл о шафере! — воскликнул Ваймс.
   
Библиотекарь, который вынужден был оставить орган в связи с отсутствием в нем воздуха, заметно обрадовался.
   
— У-ук?
   
— Значит, найди кого-нибудь, — посоветовал Чудакулли. — У тебя еще добрых полчаса.
   
— Это не так просто. Шаферы ведь не растут на деревьях!
   
— У-у-ук?
   
— Я даже представить себе не могу, кого попросить!
   
— У-у-ук!