1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 
Байерли взглянул на часы.
    
— Да. И примерно через пять минут, как только будут готовы телевизионные операторы.
    
Ответ Лентона был не совсем членораздельным.
    
Толпа заполняла оцепленную площадь. Казалось, что деревья и дома поднимаются из сплошной массы людей. А телевидение сделало очевидцем происходящего все человечество. Это были местные выборы, но за ними следил весь мир.
    
Байерли подумал об этом и улыбнулся.
    
Но сама толпа не могла вызвать улыбки. Она щетинилась знаменами и плакатами, где на все лады повторялось одно и то же обвинение. Атмосфера враждебности сгустилась до того, что стала почти осязаемой.
    
Выступление с самого начала было сорвано. Голос Байерли заглушали рев толпы и ритмические выкрики кучек фундаменталистов, разбросанных там и сям по всей площади. Но Байерли продолжал говорить, медленно и бесстрастно…
    
В комнате Лентон схватился за голову и застонал. Он ждал кровопролития.
    
В передних рядах толпы началось какое-то движение. Вперед проталкивался тощий субъект с выпученными глазами, в костюме, слишком коротком для его костлявых рук и ног. Устремившийся за ним полицейский медленно и с трудом пробивался сквозь толпу, пока Байерли сердитым взмахом руки не остановил его.
    
Тощий человек был уже под самым балконом. Он что-то кричал, но слов не было слышно из-за шума толпы.
    
Байерли наклонился через перила.
    
— Что вы сказали? Если вы хотите задать мне законный вопрос, я отвечу, — Он повернулся к стоявшему рядом полицейскому: — Проведите его сюда.
    
Толпа насторожилась. В разных местах послышались крики «Тише!», которые слились в общий гомон, а потом понемногу утихли. Тощий человек, весь красный и запыхавшийся, предстал перед Байерли.
    
Байерли сказал:
    
— Вы хотите что-то спросить?
    
Тощий человек впился в него глазами и произнес надтреснутым голосом:
    
— Ударь меня!
    
С неожиданной энергией он выставил вперед подбородок.
    
— Ударь меня! Ты говоришь, что ты не робот. Докажи это! Ты не сможешь ударить человека, чудовище!
    
Наступила странная, пустая, мертвая тишина. Ее прорезал голос Байерли:
    
— У меня нет причин вас бить.
    
Тощий человек захохотал.
    
— Ты не можешь меня ударить! Ты меня не ударишь! Ты не человек! Ты чудовище, которое притворилось человеком!
    
И Стивен Байерли, стиснув зубы, на глазах у тысяч людей, смотревших на него с площади, и миллионов, глядевших на экраны телевизоров, размахнулся и нанес ему могучий удар в челюсть. Тощий человек упал навзничь без сознания. Лицо его выражало одно лишь бессмысленное изумление.
    
Байерли сказал:
    
— Мне очень жаль… Отнесите его в дом и устройте поудобнее. Как только я освобожусь, я с ним поговорю.
    
И когда доктор Кэлвин, развернув свою машину, отъехала, только один репортер успел прийти в себя настолько, чтобы броситься за ней и выкрикнуть вопрос, которого она не расслышала.
    
Сьюзен Кэлвин обернулась и прокричала:
    
— Он — человек!
    
Репортеру только того и нужно было. Он понесся прочь.
    
Речь была произнесена до конца, но больше никто ничего из нее так и не слышал.
    
    
Доктор Кэлвин и Стивен Байерли встретились еще раз — за неделю до того, как он принес присягу, вступая в должность мэра. Было уже далеко за полночь.
    
Доктор Кэлвин сказала:
    
— Вы как будто не устали.
    
Новый мэр улыбнулся:
    
— Я могу еще задержаться. Только не говорите Куинну.
    
— Не скажу. Кстати, у Куинна была интересная версия. Жаль, что вы ее опровергли. Вы, вероятно, знаете, в чем она заключалась?
    
— Частично.
    
— Она была в высшей степени драматической. Стивен Байерли был молодой юрист, хороший оратор, большой идеалист и увлекался биофизикой. Между прочим, вы интересуетесь роботехникой, мистер Байерли?
    
— Только с юридической стороны.
    
— А тот Стивен Байерли интересовался. Но произошла автомобильная катастрофа. Жена Байерли погибла. Ему пришлось еще хуже. Его ноги были искалечены, лицо изуродовано, он лишился голоса, пострадала и его психика. Он отказался от пластической операции и стал отшельником. Карьера его погибла, у него остались только разум и руки. Каким-то образом ему удалось раздобыть позитронный мозг, самый сложный, способный решать этические проблемы. А это высшее достижение роботехники. Он вырастил для этого мозга тело. Он сделал из робота все, чем он мог бы быть сам. Он послал его в мир в качестве Стивена Байерли, а сам остался старым учителем-калекой, которого никто никогда не видит…
    
— К несчастью, — сказал новый мэр, — ударив человека, я все это опроверг. Судя по газетам, ваш официальный приговор гласил, что я человек.
    
— Как это получилось? Расскажите мне. Это не могло быть случайностью.
    
— Ну, это была не совсем случайность. Большую часть работы проделал Куинн. Мои люди начали потихоньку распространять слух, что я ни разу в жизни не ударил человека, что я не способен ударить человека, что если я не сделаю этого, когда меня будут провоцировать, то будет точно доказано, что я робот. Поэтому я устроил это дурацкое публичное выступление, вокруг которого была создана такая шумиха, что какой-нибудь осел почти неизбежно должен был клюнуть. По сути дела, это был дешевый трюк. В таких случаях все зависит от искусственно созданной атмосферы. Конечно, эмоциональный эффект обеспечил мое избрание, чего я и добивался.
    
Сьюзен Кэлвин кивнула.
    
— Я вижу, вы вторгаетесь в мою область — вероятно, это неизбежно для любого политического деятеля. Но мне жаль, что все вышло именно так. Я люблю роботов. Люблю их гораздо больше, чем людей. Если бы был создан робот, способный стать общественным деятелем, он был бы самым лучшим из них. Следуя Законам Роботехники, он не мог бы причинять людям зла, был бы чужд тирании, подкупа, глупости и предрассудков. А прослужив некоторое время, он ушел бы в отставку, хотя он и бессмертен, — ведь для него было бы немыслимо огорчить людей, дав им понять, что ими управляет робот. Что могло бы быть лучше?
    
— Разве что роботу все это могло бы оказаться не под силу из-за коренных недостатков позитронного мозга. Ведь такой мозг по своей сложности не может сравниться с человеческим.
    
— У него были бы советники. Даже человеческий мозг не может управлять без помощников.
    
Байерли внимательно посмотрел на Сьюзен Кэлвин.
    
— Почему вы улыбаетесь, доктор Кэлвин?
    
— Потому что Куинн кое-что упустил из виду.
    
— Вы хотите сказать, что его версию можно было бы дополнить?
    
— Да. Одной деталью. Этот Стивен Байерли, о котором говорил мистер Куинн, этот калека перед выборами по каким-то таинственным причинам провел три месяца за городом. Он вернулся как раз к вашему знаменитому выступлению. А ведь он мог и еще раз сделать то, что он уже сделал. Тем более что задача была гораздо проще.
    
— Я вас не совсем понимаю.
    
Доктор Кэлвин встала и одернула костюм, собираясь уходить.
    
— Я хочу сказать, что есть один случай, когда робот может ударить человека, не нарушив Первого Закона. Только один случай…
    
— Когда же?
    
Доктор Кэлвин была уже в дверях. Она спокойно произнесла:
    
— Когда человек, которого нужно ударить, — другой робот.
    
Ее худое лицо просияло, на нем появилась широкая улыбка.
    
— До свидания, мистер Байерли. Надеюсь, что я еще буду голосовать за вас через пять лет — на выборах Координатора.
    
Стивен Байерли усмехнулся.
    
— Ну, до этого пока далеко…
    
Дверь за ней закрылась.
    
    
Перевод А. Иорданского.
    
   
   
    
     
РИСК
    
    
На Гипербазе долго ждали этого дня. В обзорной галерее расположились — в строгом соответствии с протоколом — чиновники, ученые, техники и множество других людей, которых можно обозначить одним словом: персонал. Все ждали — кто с надеждой, кто с тревогой, кто затаив дыхание, кто с нетерпением, а кто со страхом, — ждали решающего момента, кульминации всей их работы.
    
Полый астероид, известный под названием Гипербаза, был окружен в этот день стеной непроницаемой секретности в радиусе десятков тысяч миль. Ни один корабль не мог проникнуть за нее, не будучи уничтоженным. Ни одно сообщение не могло пересечь ее без проверю!.
    
Примерно в сотне миль от Гипербазы уже год аккуратно двигался по правильной круговой орбите маленький астероид. Его номер был X 937, но на Гипербазе его называли не иначе как «Он» («Ты на Нем сегодня был?», «Генерал на Нем, устраивает разнос»), и в конце концов обыкновенное местоимение перешло в разряд имени собственного.
    
На Нем, уже опустевшем в преддверии времени «О», стоял «Парсек», уникальный корабль, какого еще не было в истории человечества. Беспилотный корабль был готов к старту в глубины непостижимого.
    
Джералд Блэк, занимающий, как и подобает блестящему молодому специалисту в области физики поля, место в первом ряду, похрустел суставами, вьтер потные ладони о запятнанный белый халат и угрюмо спросил:
    
— А почему бы вам не переключиться на генерала или на ее светлость — вон они сидят?
    
Найджел Ронсон из Интерплэнетери Пресс мельком взглянул на генерал-майора Ричарда Кэллнера в ослепительной парадной форме и на неприметную женщину, совсем терявшуюся в этом блеске. Он ответил:
    
— Я бы так и сделал, но меня интересуют новости.
    
Ронсон был низенький и толстенький человечек. Он старательно подражал расхожему образу популярного журналиста: волосы тщательно подстрижены коротким ежиком, воротник рубашки расстегнут, а брюки доходят только до щиколотки. Но профессионал он был хороший.
    
Блэк был коренаст, под темными волосами открывался низкий лоб, но ум его, по контрасту с тупыми концами сильных пальцев, был необычайно остер. Он сказал:
    
— Новости надо узнавать у них.
    
— Чепуха, — заявил Ронсон, — Без шитого золотом мундира Кэллнер — пустое место. Раздеть его — и останется автомат, медленно передающий вниз приказы и поспешно отфутболивающий наверх ответственность за решения.
    
Блэк чуть не улыбнулся, но одернул себя.
    
— Ну а мадам доктор?
    
— Доктор Сьюзен Кэлвин из «Ю. С. Роботс энд мекэникл мен корпорейшн», — пропел журналист, — Дама с гиперпространством вместо сердца и глазами, изливающими жидкий гелий. Она пройдет сквозь Солнце и выйдет с другой стороны в скафандре из застывшего пламени.
    
Блэку стоило еще большего труда сдержать улыбку.
    
— А директор Шлосс?
    
Ронсон бойко затараторил:
    
— Слишком много знает. Пытается поддерживать в своем собеседнике тлеющий огонек интеллекта и одновременно — не ослепить упомянутого собеседника блеском своего. В результате ничего интересного сообщить не в состоянии.
    
На этот раз Блэк оскалился.
    
— Ну а если я попрошу объяснить, почему вы пристали ко мне?
    
— Очень просто, доктор. Я на вас посмотрел и решил, что вы слишком уродливы для дурака и слишком умны, чтобы упустить шанс получить некоторую известность.
    
— Напомните мне как-нибудь, чтобы я хорошенько вам врезал, — сказал Блэк. — И что же вас интересует?
    
Журналист из Интерплэнетери Пресс показал пальцем на корабль и спросил:
    
— Эта штука сработает?
    
Блэк тоже посмотрел вниз и ощутил легкий озноб, как дуновение ветерка ночью на Марсе. Смотровое окно представляло собой большой телеэкран, разделенный на две половины. Одна половина давала полный обзор его неровной поверхности, на которой стоял «Парсек», слабо сияя в бледных лучах солнца. На второй половине экрана был виден пульт управления «Парсека». В помещении было пусто. В кресле пилота помещался предмет, отдаленно напоминающий человека, но ошибиться было невозможно — это был всего-навсего позитронный робот.
    
Блэк ответил:
    
— В физическом смысле — да, сэр, сработает. То есть робот улетит и вернется. В этом отношении мы преуспели. Я все это наблюдал. Я приехал сюда через две недели после защиты диплома по физике поля, и с тех пор, если не считать отпусков и увольнительных, я все время здесь. Я был здесь, когда мы первый раз отправили через гиперпространство на орбиту Юпитера кусок металлической проволоки — и получили обратно металлическую стружку. Я был здесь, когда мы отправили туда белых мышей. Обратно вернулся мясной фарш. После этого у нас ушло полгода на создание равномерного гиперполя. Нам пришлось устранять отставание в десятитысячные доли секунды, возникающее в различных точках материи при путешествии в гиперпространстве. После этого белые мыши стали возвращаться целыми и невредимыми. Помню, мы праздновали целую неделю, когда первая белая мышь вернулась живой и сдохла только через десять минут. Теперь после возвращения они живут, пока за ними есть уход.
    
— Здорово! — сказал Ронсон.
    
Блэк посмотрел на него искоса.
    
— Я сказал, что в физическом смысле все сработает. Эти белые мыши…
    
— Что?
    
— У них ум отшибает. Даже их крохотный мышиный ум. Они отказываются есть. Их надо кормить искусственно. Не совокупляются. Не бегают. Они просто сидят. Сидят. Сидят. Вот и все. В конце концов мы добились того, что сумели отправить туда шимпанзе. Это был кошмар. Он слишком похож на человека, поэтому зрелище — невыносимое. Вернулся ползающий кусок мяса. Он мог двигать глазами и иногда дергать лапами. Он скулил, сидя в собственных испражнениях и не пытаясь передвинуться. Потом его кто-то пристрелил, и мы все вздохнули с облегчением. Пойми, приятель, из гиперпространства в своем уме еще никто не возвращался.
    
— Это можно опубликовать?
    
— Может быть — после эксперимента. Они возлагают на него очень большие надежды, — Блэк слегка покривился.
    
— А вы нет?
    
— С роботом у пульта управления? Нет.
    
Блэк невольно вспомнил тот эпизод, когда несколько лет назад по его вине случайно чуть не потерялся робот. Он подумал о роботах серии Нестор, которые принесли с собой на Гипербазу свой ровный, прочный интеллект и изъяны, оказавшиеся оборотной стороной их совершенства. Что толку рассуждать об этом? Читать проповеди — не его призвание.
    
Но Ронсон, заполняя затянувшееся молчание болтовней, сказал, заменяя одну жевательную резинку другой:
    
— Только не говорите мне, что вы противник роботов. Считается, что все ученые — их сторонники.
    
У Блэка лопнуло терпение.
    
— Да, действительно. В том-то и дело. Технологическое сознание помешано на роботах. Любую работу должен делать робот, иначе главный инженер считает, что он в дураках. Вам нужен упор для двери? Купите робота с массивными ногами. Это даже не смешно. — Он говорил тихим, напряженным голосом, прямо в ухо Ронсону.
    
Ронсону удалось наконец высвободить свою руку.
    
— Я же не робот, — сказал он, — Не вымещайте злость на мне. Я человек. Гомо сапиенс. Вы мне руку чуть не сломали, разве это не доказательство?
    
Однако шуткой Блэка было уже не пронять.
    
— Знаете, сколько времени впустую потрачено на этот проект? Мы построили идеального неспециализированного робота и дали ему одну команду. Всего одну. Я слышал этот приказ. И запомнил его. Кратко и мило. «Крепко схвати рычаг. Притяни его к себе, держи крепко. Крепко! Держи до тех пор, пока с пульта управления не поступит информация, что ты дважды пересек гиперпространство». Итак, когда наступит время «О», робот схватит рычаг управления и крепко притянет его к себе. Его руки нагреты до температуры человеческого тела. Когда рычаг примет нужное положение, тепловое расширение обеспечит полный контакт и образуется гиперполе. Если на пути туда с мозгом робота что-то случится — неважно. Все, что от него требуется, — на долю секунды удержать рычаг в рабочем положении; корабль вернется, и гиперполе исчезнет. Все предусмотрено. После этого останется только изучить реакции позитрон- ного мозга и узнать, что в них нарушилось, если, конечно, это произошло.
    
Ронсон удивленно сказал:
    
— Но мне все это кажется очень разумным.
    
— Да? — ехидно спросил Блэк, — А что можно установить по мозгу робота? Он позитронный, а наш — клеточный. Он металлический, а наш — белковый. Они разные. Они несопоставимы. Но я уверен, что, получив эти данные и решив, что им известно уже все, они пошлют в гиперпространство человека. Бедняга! Поймите, не в смерти дело. Дело в полной утрате рассудка. Если бы вам довелось видеть того шимпанзе, вы бы меня поняли. Смерть — стерильна и окончательна. Другое дело…
    
Журналист спросил:
    
— Вы это с кем-нибудь обсуждали?
    
— Да. Они твердят то же, что и вы. Что я противник роботов. Простое объяснение. Посмотрите на Сьюзен Кэлвин. Уж она-то точно ничего против роботов не имеет. Она прилетела с Земли, чтобы увидеть этот эксперимент. Будь за пультом управления человек, она бы с места не сдвинулась. Да что толку об этом говорить!
    
— Продолжайте, — сказал Ронсон. — Это ведь еще не все.
    
— А что еще?
    
— Есть и другие проблемы. Вы объяснили про роботов. Но с чего вдруг такая секретность?
    
— Секретность?
    
— Не прикидывайтесь. Вдруг выясняется, что я не имею права передавать никаких сообщений. Что всем кораблям доступ сюда почему-то закрыт. В чем дело? Это же всего-навсего очередной эксперимент. О гиперпространстве и о том, чем вы здесь занимаетесь, известно всем. Для кого это тайна?
    
Блэк все еще находился во власти раздражения — на роботов, на Сьюзен Кэлвин, на ту историю с исчезнувшим роботом. И оно вылилось на несносного маленького журналиста с его несносными вопросиками.
    
«Посмотрим, — подумал он, — как ему это понравится».
    
— Вас действительно это интересует? — спросил он.
    
— Еще бы.
    
— Ну хорошо. До сих пор мы работали с гиперполем на объектах, в миллионы раз меньших, чем этот корабль, и запускали их на расстояния, меньшие в миллионы раз. А это значит, что сейчас возникнет гиперполе в миллиарды раз более мощное, чем то, с которым мы имели дело. И точно предсказать последствия никто не может.
    
— То есть?
    
— Теоретически корабль должен долететь до заданной точки в районе Сириуса и вернуться в точку запуска. Но какой объем пространства унесет с собой «Парсек»? Неизвестно. Мы слишком мало знаем о гиперпространстве. Может улететь и астероид, на котором стоит корабль. Понимаете, если в наши расчеты вкралась хоть малейшая ошибка, он может вообще не вернуться. Или вернуться, уклонившись от заданной точки на миллиарды миль. И не исключено, что не только астероид сдвинется с места.
    
— А что еще?
    
— Не знаю. Тут есть элемент статистической неопределенности. Вот почему кораблям запрещено появляться поблизости. Вот почему до благополучного окончания эксперимента мы избегаем лишнего шума.
    
У Ронсона перехватило дыхание.
    
— А если обратная траектория приведет его на Гипербазу?
    
— Такая вероятность есть, — спокойно сказал Блэк, — Но небольшая. Иначе, уверяю вас, директора Шлосса здесь бы не было. Но математическая вероятность есть.
    
Журналист посмотрел на часы.
    
— Когда это все начнется?
    
— Минут через пять. Не боитесь?
    
— Нет, — ответил Ронсон, но сел с озадаченным видом и вопросов больше не задавал.
    
Перегнувшись через перила, Блэк посмотрел вниз. Шли последние минуты.
    
Робот зашевелился!
    
Все подались вперед; свет приглушили, чтобы лучше видеть происходящее внизу. Пока это было только первое его движение. Руки робота приблизились к рычагу.
    
Блэк ждал последнего момента, когда робот двинет рычаг на себя. В голове у него почти одновременно пронеслись все возможные варианты развития событий.
    
Сначала будет короткое мерцание. Это значит, что корабль прошел через гиперпространство и вернулся. Хотя промежуток времени чрезвычайно мал, абсолютно точное возвращение на исходную позицию невозможно. И поэтому обязательно будет мерцание.
    
После возвращения может выясниться, что приборы, которые должны были выровнять гиперполе на огромном корабле, не сработали, и тогда робот превратится в груду стального лома. И корабль тоже.
    
Или расчеты окажутся не совсем верными, и корабль попросту не вернется. Или, что еще хуже, вместе с кораблем не вернется и Гипербаза.
    
Конечно, все может и обойтись. Будет мерцание, и корабль вернется в целости и сохранности. Робот, с неповрежденным мозгом, встанет с кресла и доложит об успешном завершении первого полета построенного людьми аппарата за пределы Солнечной системы.
    
Шла последняя минута.
    
Последняя секунда: робот схватил рычаг и с силой притянул его к себе…
    
Ничего!
    
Мерцания не было. Все по-прежнему!
    
«Парсек» так и не покинул пределы нормального пространства.
    
Генерал-майор Кэллнер снял фуражку и стер со лба пот. Открывшаяся лысина состарила бы его лет на десять, но гримаса, исказившая его черты, уже успела дать тот же эффект. С момента неудачного запуска «Парсека» прошел почти час — и до сих пор ничего не было предпринято.
    
— Как это могло случиться? Как? Не понимаю.
    
Доктор Мейер Шлосс, который в свои сорок лет был корифеем молодой науки о гиперполе, безнадежно произнес:
    
— Теоретические расчеты верны. Даю голову на отсечение. Где-то на корабле механическая неполадка. Только и всего.
    
Он говорил это уже раз десять.
    
— Я думал, что все проверено, — И это уже говорилось неоднократно.
    
— Да, сэр, было. И все же… — И это тоже было не ново.
    
Они сидели в кабинете Кэллнера, куда никому сейчас не было доступа, и смотрели друг на друга. Ни тот ни другой не смели взглянуть в сторону третьего собеседника.
    
Лицо Сьюзен Кэлвин, бледное, с тонкими губами, было бесстрастно. Она холодно произнесла:
    
— Можете утешаться тем, о чем я говорила вам еще раньше. Вряд ли из этого вышло бы что-нибудь путное.
    
— Сейчас не время возвращаться к старым спорам, — простонал Шлосс.
    
— Я и не спорю. «Ю. С. Роботе» поставляет роботов различных модификаций всем законным покупателям для использования в рамках закона. При этом свои обязательства мы выполнили, предупредив вас: нет никаких гарантий, что выводы о происходящем с позитронным мозгом можно переносить на мозг человека. За это мы ответственности не несем. Так что предмета для спора нет.
    
— Большие проблемы большого космоса, — вставил генерал Кэллнер слабым голосом, — Не будем это обсуждать.
    
— А что нам остается? — пробормотал Шлосс, — Не узнав в точности, что происходит с мозгом в гиперпространстве, мы не можем идти дальше. Мозг робота по крайней мере обладает способностью к математическому анализу. Это зацепка, начало. И пока мы не попытаемся… — Он исступленно посмотрел на нее, — Но дело не в вашем роботе, доктор Кэлвин. Нас волнует не он и не его позитронный мозг. Черт возьми… — Он сорвался на крик.
    
Робопсихолог оборвала эту тираду, почти не повысив ровного, размеренного тона:
    
— Только без истерики. Мне довелось повидать немало кризисных ситуаций, и истерика никогда еще не способствовала их разрешению. Мне нужно получить ответы на некоторые вопросы.
    
Полные губы Шлосса дрогнули, его глубоко посаженные глаза, казалось, совсем запали, остались только темные глазные впадины. Он резко спросил:
    
— Вы что-нибудь понимаете в практическом приложении теории поля?
    
— Это не имеет значения. Я главный робопсихолог «Ю. С. Роботс». За пультом управления «Парсека» сидит позитронный робот. Как и другие такие роботы, он не продается, а сдается в аренду. Я имею право запрашивать информацию о любом эксперименте, в котором он участвует.
    
— Поговорите с ней, Шлосс, — рявкнул генерал Кэллнер. — Она… с ней можно договориться.
    
Доктор Кэлвин перевела свои светлые глаза на генерала, который присутствовал при разборе дела о потерянном роботе, — вряд ли после этого он склонен ее недооценивать. (Шлосс в то время был в отпуске по болезни, а молва не идет ни в какое сравнение с личным опытом.)
    
— Благодарю вас, генерал, — сказала она.
    
Шлосс бросил на них беспомощный взгляд и пробормотал:
    
— Что вы хотите знать?
    
— Первый вопрос, естественно, таков: если проблема не в роботе, то в чем же?
    
— Но это же очевидно. Корабль не двинулся с места. Вы что, ослепли?
    
— У меня прекрасное зрение. Но непонятно, почему такая паника из-за какой-то механической неполадки. Вам ведь это не в новинку?
    
Генерал пробормотал:
    
— Дело в расходах. Корабль чертовски дорог. Мировой Конгресс… ассигнования… — Он запнулся.
    
— Корабль не поврежден. Осмотр и устранение неполадок провести нетрудно.
    
Шлосс снова взял себя в руки. У него был вид человека, который поймал свою душу обеими руками, хорошенько встряхнул и поставил на ноги. Даже голос его звучал теперь спокойней.
    
— Доктор Кэлвин, когда речь идет о механических неполадках, имеется в виду, что на реле могла попасть пылинка, или из-за пятнышка масла нарушен контакт, или из-за кратковременного теплового расширения вышел из строя транзистор. Причин могут быть десятки. Сотни. Любая из них может оказаться временной. И в любой момент прекратить свое действие.
    
— То есть «Парсек» в любой момент все же может стартовать в гиперпространство и вернуться?
    
— Вот именно. Теперь вам понятно?
    
— Ничуть. Разве вы не этого хотите?
    
Шлосс поднял руки, как будто собираясь вцепиться себе в волосы и рвануть их.
    
— Вы не специалист по теории поля.
    
— Это затрудняет объяснение, доктор?
    
— Корабль должен был, — с отчаянием в голосе сказал Шлосс, — совершить прыжок из одной точки пространства, определенной по отношению к центру гравитации Галактики, к другой. Вернуться он должен был в изначальную точку, обратная траектория была скорректирована с учетом движения Солнечной системы. За час, который прошел с момента запланированного старта «Парсека», Солнечная система изменила свое положение. Параметры, по которым рассчитывалось гиперполе, изменились. Обычные законы движения в гиперпространстве не действуют, и, чтобы вычислить новые, потребуется неделя работы компьютеров.
    
— То есть, если корабль стартует сейчас, он вернется в какую-то непредсказуемую точку в тысячах миль отсюда?
    
— Непредсказуемую? — Шлосс изнуренно улыбнулся, — Да. Я бы назвал это именно так. «Парсек» может очутиться в туманности Андромеды или, например, в центре Солнца. В любом случае шансов на его возвращение практически нет.
    
Сьюзен Кэлвин кивнула.
    
— Итак, если корабль стартует, а это может случиться в любой момент, то несколько миллиардов долларов налогоплательщиков будут потеряны безвозвратно — как нам будет сказано — из-за брака в работе.
    
Генерал-майор Кэллнер вздрогнул, как будто в него всадили острую булавку.
    
Робопсихолог продолжала:
    
— Значит, механизм генерации гиперполя на корабле нужно вывести из строя, и как можно скорее. Нужно что-то отсоединить, разъединить или отключить, — Она говорила как бы сама с собой.
    
— Это не так просто, — сказал Шлосс, — Мне трудно вам это как следует объяснить, поскольку вы не специалист в физике поля. Но это все равно что попытаться разомкнуть обыкновенную электроцепь, разрезав провода под высоким напряжением садовыми ножницами. Это может кончиться плохо. Это непременно кончится плохо.
    
— Вы хотите сказать, что любая попытка отключить механизм может выбросить корабль в гиперпространство?
    
— Любая попытка, сделанная наугад, наверняка приведет к этому. Действие гиперполя не ограничено скоростью света. Очень вероятно, что скоростных порогов для него вообще не существует. Единственно разумный выход — выяснить причину неудачи и понять, как можно без риска отключить поле.
    
— И как же вы предлагаете это сделать, доктор Шлосс?
    
Шлосс ответил:
    
— Мне кажется, что единственный выход — послать туда одного из наших роботов серии Нестор…
    
— Ни в коем случае! Что за глупость! — прервала его Сьюзен Кэлвин.
    
Шлосс холодно сказал:
    
— Несторы знакомы с проблемами использования гиперполя. Они идеально…
    
— Об этом не может быть и речи. Вы не имеете права использовать наших позитронных роботов в таких целях без моего разрешения. А у вас его нет и не будет.
    
— Что вы предлагаете?
    
— Надо послать одного из ваших инженеров.
    
Шлосс ожесточенно замотал головой.
    
— Это невозможно. Слишком рискованно. Если мы лишимся и корабля, и человека…
    
— И все же ни Нестора, ни других роботов посылать нельзя.
    
Генерал сказал:
    
— Я… я должен связаться с Землей. Проблему надо решать на более высоком уровне.
    
Сьюзен Кэлвин резко возразила:
    
— На вашем месте я бы пока воздержалась, генерал. Не имея собственного плана действий, вы отдадите себя на милость правительства. Уверена — ничем хорошим это для вас не кончится.
    
— Но что же делать? — Генерал снова вытер лоб платком.
    
— Пошлите инженера. Другого выхода нет.
    
Шлосс посерел.
    
— Легко сказать — инженера. Но кого?
    
— Я об этом думала. У вас тут есть, кажется, молодой человек по фамилии Блэк. Я видела его на Гипербазе в прошлый приезд.
    
— Доктор Джералд Блэк?
    
— Да, кажется, так. Тогда он был холостяком. У него до сих пор нет семьи?
    
— По-моему, нет.
    
— Тогда вызовите его сюда, скажем, минут через пятнадцать, а я пока просмотрю его дело.
    
Сьюзен Кэлвин незаметно приняла командование на себя. Ни Шлосс, ни Кэллнер не стали с этим спорить.
    
    
Во время этого, второго, визита Сьюзен Кэлвин на Гипербазу доктор Блэк видел ее издали. Сам он не сделал ничего, чтобы сократить разделяющую их дистанцию. Теперь, когда его вызвали к ней, он рассматривал ее с неприязнью и отвращением. Он едва обратил внимание на стоящих позади нее Шлосса и генерала Кэллнера.
    
Он вспомнил, как стоял перед ней в прошлый раз, когда она ледяным тоном отчитывала его за исчезнувшего робота.
    
Холодные серые глаза доктора Кэлвин встретились с напряженным взглядом его темных глаз.
    
— Доктор Блэк, — сказала она, — полагаю, ситуация вам ясна.
    
— Да, — ответил Блэк.
    
— Нужно что-то предпринять. Корабль слишком дорог, чтобы терять его. Если все это выйдет наружу, финансирование проекта, вероятно, прекратится.
    
Блэк кивнул.
    
— Я думал об этом.
    
— Надеюсь, вы подумали и о том, что нужно послать кого-нибудь на «Парсек», чтобы выяснить, в чем неисправность, и… э-э… предотвратить самопроизвольный запуск.
    
После короткой паузы Блэк резко сказал:
    
— Где вы найдете такого дурака?
    
Кэллнер нахмурился и взглянул на Шлосса. Тот закусил губу и посмотрел в пространство.
    
Сьюзен Кэлвин сказала:
    
— Конечно, не исключена возможность внезапного возникновения гиперполя, и тогда корабль может исчезнуть навсегда. С другой стороны, он может вернуться в какую-нибудь точку Солнечной системы. В этом случае для спасения человека и корабля будут приложены все силы.
    
Блэк сказал:
    
— Небольшая поправка: идиота и корабля!
    
Этот комментарий Сьюзен Кэлвин пропустила мимо ушей. Она сказала:
    
— Я просила генерала Кэллнера поручить это вам. Сделать это должны вы.
    
Блэк без промедления ответил ровным голосом:
    
— Я не предлагал своих услуг, мадам.
    
— На Гипербазе не найдется и десятка людей, обладающих достаточными для выполнения этого задания знаниями. Я остановила выбор на вас, поскольку я вас знаю. Вам понятна суть дела…
    
— Послушайте, я не предлагал своих услуг.
    
— У вас нет выбора. Вы ведь не станете уклоняться от ответственности?
    
— От ответственности? А почему вы решили, что она лежит на мне?
    
— Потому, что лучше вас этого не сделает никто.
    
— Вы понимаете, какой это риск?
    
— Думаю, что да, — ответила Сьюзен Кэлвин.
    
— А я утверждаю, что нет. Вы не видели того шимпанзе. Послушайте, сказав «идиота и корабля», я не выражал мнение, а говорил о факте. Я рискнул бы жизнью, при необходимости. Правда, без особого удовольствия, но рискнул бы. Но превратиться на всю оставшуюся жизнь в бессмысленное животное я не хочу, и точка.
    
Сьюзен Кэлвин задумчиво посмотрела на сердитое лицо молодого инженера, покрытое капельками пота.
    
— Пошлите одного из ваших роботов, робота НС-2! — закричал Блэк.
    
В глазах психолога появился холодный блеск. Она размеренно произнесла:
    
— Да, доктор Шлосс так и предлагал. Но роботы НС-2 сдаются нашей фирмой в аренду, а не продаются. Видите ли, стоимость каждого — несколько миллионов. Я как представитель компании решила, что они слишком дороги, чтобы рисковать ими в таком деле.
    
Блэк сжал дрожащие руки в кулаки, будто пытаясь от чего- то удержаться.
    
— Так вы говорите мне… вы говорите, что предпочитаете послать меня, поскольку моя жизнь дешевле?
    
— Да, в общем, так.
    
— Нет, черт меня побери и вас заодно, — сказал Блэк.
    
— Ваше пожелание, доктор Блэк, может оказаться не так уж далеко от истины. Генерал Кэллнер подтвердит — это приказ. Насколько мне известно, вы здесь на полувоенном положении. За отказ выполнить задание вас могут отдать под трибунал и приговорить к тюремному заключению на Меркурии. А это, по-моему, достаточно похоже на ад, чтобы ваши слова приобрели буквальный смысл, — если бы я решила вас там навестить, что маловероятно. С другой стороны, если вы согласитесь отправиться на «Парсек» и выполните задание, это откроет большие возможности для вашей карьеры.
    
Блэк смотрел на нее налившимися кровью глазами.
    
Сьюзен Кэлвин сказала:
    
— Дайте ему пять минут на размышление, генерал Кэллнер, и готовьте корабль к отправке.
    
Двое охранников вывели Блэка из комнаты.
    
    
Джералду Блэку было холодно. Руки и ноги его не слушались. Ему казалось, что он наблюдает за собой со стороны, из какого-то далекого и безопасного места, и видит, как он садится в корабль и готовится лететь на «Парсек».
    
Ему не верилось в реальность происходящего. Он опустил голову и сказал:
    
— Я согласен.
    
Но почему?
    
Он никогда не причислял себя к героям. Так почему же? Отчасти, конечно, потому, что ему пригрозили тюрьмой на Меркурии. Отчасти оттого, что страшно не хотелось выглядеть в глазах других трусом, а этот подспудный страх объясняет половину всех героических поступков.
    
Но главное было все-таки в другом.
    
На полпути к кораблю Блэка остановил Ронсон из Интерплэнетери Пресс. Блэк взглянул на его раскрасневшееся лицо и спросил:
    
— Что вам нужно?
    
Ронсон сбивчиво пробормотал:
    
— Послушайте! Когда вы вернетесь, я хочу получить эксклюзивное интервью. Цена — ваша… Сколько захотите…
    
Блэк с силой оттолкнул его, сбив с ног, и пошел дальше.
    
В команде корабля было двое. Оба молчали и старались на него не смотреть. Блэку было все равно. Они сами напуганы до смерти. Корабль приближался к «Парсеку» как котенок, который осторожно, бочком подкрадывается к первому увиденному им в жизни псу. На них ему было наплевать.
    
В мыслях его был только один человек. Озабоченное лицо генерала Кэллнера и нарочито решительное — Шлосса промелькнули перед ним лишь на мгновение и тут же исчезли. Он видел перед собой невозмутимое лицо Сьюзен Кэлвин. Ее холодное, непроницаемое лицо.
    
Он всматривался в темноту, уже поглотившую Гипербазу…
    
Сьюзен Кэлвин! Доктор Сьюзен Кэлвин! Робопсихолог Сьюзен Кэлвин! Женщина-робот!
    
Интересно, по каким Трем Законам живет она? Первый Закон: «Защищай робота всеми силами, будь предан ему всем сердцем и душой». Второй Закон: «Интересы “Ю. С. Роботс” священны, в той мере, в какой это не противоречит Первому Закону». Третий Закон: «Заботься о безопасности человека в той мере, в какой это не противоречит Первому и Второму Законам».
    
«Интересно, — остервенело думал он, — она когда-нибудь была молодой? Хоть какие-то чувства ей по-настоящему доступны?»
    
Боже! Как ему хотелось сорвать с ее лица эту бесстрастную ледяную маску!
    
И он это сделает!
    
«Клянусь звездами, сделаю», — думал он. Только бы выбраться из этой переделки, не сойдя с ума, — и он разделается с ней, с ее компанией и со всем подлым выводком роботов. Именно эта надежда, а не боязнь тюрьмы или жажда славы, вела его теперь. Именно она заставила почти забыть о страхе. Почти.
    
Один из пилотов, не глядя на него, пробормотал:
    
— Высаживайтесь здесь. До «Парсека» полмили.
    
— Разве вы не посадите корабль? — с горечью спросил Блэк.
    
— Это строго запрещено. От вибрации при посадке…
    
— А как же вибрация от моей посадки?
    
Пилот сказал:
    
— У меня приказ.
    
Блэк молча надел скафандр и подождал, когда откроют внутренний люк. Сумка с инструментами была прочно приварена к металлическим креплениям его скафандра справа.
    
Когда он вступил в люк, в наушниках шлема прошелестело:
    
— Удачи вам, доктор.
    
До него не сразу дошло, что это голос одного из пилотов. Им не терпелось поскорее выбраться из этого жуткого места, но их хватило хотя бы на то, чтобы попрощаться.
    
— Спасибо, — неловко, почти обиженно ответил Блэк.
    
И вот он вышел в открытый космос, медленно кувыркаясь, потому что, оттолкнувшись ногами от внешнего люка, он потерял равновесие.
    
Он видел перед собой «Парсек», а согнувшись и посмотрев назад, увидел между ног, как вырывается длинный хвост газа из боковых дюз корабля, взявшего обратный курс.
    
Он был один! Боже, совершенно один!
    
Доводилось ли кому-нибудь на свете испытывать такое одиночество?
    
Поймет ли он, с тоской подумалось ему, если… если что- нибудь случится? Осознает ли? Почувствует ли он, как рассудок его угасает, как меркнет и поглощается тьмой свет разума?
    
Или это произойдет мгновенно, как удар ножом?
    
В любом случае…
    
Он снова вспомнил шимпанзе, дрожащего, с бессмысленным ужасом в пустых глазах.
    
    
Астероид был теперь в двадцати футах от ног Блэка. Он равномерно плыл по космосу. За миллиарды лет ни одна песчинка не переместилась на Нем, если не считать вмешательства человека.
    
И в этом незыблемом покое какая-то песчинка вывела из строя чувствительное устройство на «Парсеке» или комочек грязи в смазочном масле остановил какую-то деталь.
    
Может быть, достаточно небольшой вибрации, малейшего толчка от соприкосновения двух масс, чтобы снова привести эту деталь в движение, заставить ее двигаться в заданном направлении, создать гиперполе, и оно гигантским распускающимся веером заполнит все пространство.
    
Приближаясь к Нему, Блэк согнул ноги для «мягкой посадки». От отвращения по телу пошли мурашки.
    
Он все ближе.
    
Вот сейчас… сейчас…
    
    
Все по-прежнему!
    
Только ощущение твердой поверхности, только неприятное нарастание давления: масса в двести пятьдесят фунтов (он сам и скафандр) даже в условиях невесомости полностью сохранила силу инерции.
    
Блэк медленно открыл глаза навстречу свету звезд. Солнце излучало холодный блеск, смягченный защитным экраном шлема. Сияние звезд тоже было приглушено, но их расположение оставалось знакомым. Видя солнце и привычные созвездия, он понял, что все еще находится в Солнечной системе. Видна была даже Гипербаза — маленький тусклый серп.
    
Он застыл, неожиданно услышав в наушниках голос. Это был Шлосс:
    
— Мы видим вас, доктор Блэк. Вы не одни!
    
Это фразерство чуть не рассмешило Блэка, но он лишь сказал, тихо и отчетливо:
    
— Замолчите. Вы меня отвлекаете.
    
Пауза. И снова голос Шлосса, уже вкрадчивей:
    
— Если хотите, сообщайте, как идут дела, возможно, это ослабит напряжение.
    
— Информацию вы получите после моего возвращения. Не раньше, — ожесточенно сказал Блэк и с тем же чувством нащупал покрытыми металлом пальцами приборный щиток на груди и отключил радио. Пусть говорят — в пустоту. У него свои планы. Если он сохранит рассудок, хозяином положения станет он.
    
С необычной осторожностью Блэк встал на ноги, на Него. Его слегка покачивало: в почти полной невесомости непроизвольные движения мышц постоянно выводили его из равновесия, тянули то в одну сторону, то в другую. На Гипербазе было искусственное гравитационное поле, оно придавало телу устойчивость. Оказывается, он способен настолько отвлечься от ситуации, чтобы вспомнить об этом и оценить. Солнце скрылось за скалой. Расположение звезд заметно изменилось: астероид совершал полный оборот вокруг своей оси за час.
    
С места, где он стоял, был виден «Парсек», и он начал медленно, осторожно, почти на цыпочках приближаться к нему. (Без вибрации. Только без вибрации, умолял он сам себя.)
    
Быстро, почти незаметно для себя Блэк прошел расстояние, отделявшее его от корабля. Он стоял у поручней, ведущих к внешнему люку.
    
Здесь он помедлил.
    
Корабль выглядел совершенно обычным. По крайней мере если не считать дважды опоясывающих его спиралью стальных выступов. Сейчас именно на них могут образоваться полюса гиперполя.
    
Им овладело странное желание дотянуться до одного из них и погладить. Порыв иррациональный, вроде мысли: «А что, если прыгнуть?», которая почти всегда приходит на ум, когда стоишь на крыше высокого дома и смотришь вниз.
    
Блэк сделал глубокий вдох и, расправив пальцы обеих рук, легким-легким касанием приложил ладони к стенке корабля. Он весь покрылся испариной.
    
    
Все по-прежнему!
    
Блэк обхватил рукой нижний поручень и осторожно подтянулся. Жаль, что у него нет опыта действий в условиях нулевой гравитации, как у строителей кораблей. Чтобы преодолеть инерцию, а потом суметь остановиться, нужно точно рассчитать силы. Будешь тянуть лишнюю секунду — потеряешь равновесие и завалишься на стенку корабля.
    
Он лез медленно, цепляясь кончиками пальцев, занося бедра и ноги вправо, когда поднимал левую руку, и влево — когда правую.
    
Пройдя десяток ступеней, он нащупал внешний люк. Замок был помечен крохотным зеленым пятнышком.
    
И снова Блэк помедлил в сомнении. Сейчас он впервые введет в действие механизмы корабля. Он мысленно пробежал глазами монтажные схемы и чертежи проводки. Если нажать на кнопку замка, энергия микробатареи откроет массивную металлическую плиту — внешний люк.
    
А дальше что?
    
Что толку гадать? Не зная, в чем неисправность, последствий расхода энергии предугадать нельзя. Он вздохнул и нажал на кнопку.
    
Отсек открылся легко, плавно и бесшумно. Блэк еще раз взглянул на знакомые созвездия (они были на месте) и шагнул в тускло освещенную пустоту. Внешний люк закрылся за ним.
    
Следующая кнопка: она открывает внутренний люк. И снова он заколебался. Когда внутренний люк откроется, давление внутри корабля чуть-чуть понизится и пройдет несколько секунд, пока электролизеры не доведут его до прежнего уровня.
    
Ну и что?
    
К примеру, задняя обшивка чувствительна к давлению, но не настолько же.
    
Блэк снова вздохнул, уже не так глубоко (страх постепенно притуплялся), и нажал кнопку. Внутренний люк открылся.
    
Он вошел в командный отсек «Парсека», и у него забилось сердце: первое, что бросилось ему в глаза, был смотровой экран, усеянный звездами. Он заставил себя всмотреться.
    
    
Все по-прежнему!
    
Вот Кассиопея. Расположение звезд обычное, а он находится на «Парсеке». Что-то подсказывало ему, что худшее позади. Пройдя такой путь, он остался в пределах Солнечной системы и не потерял рассудок. Уверенность постепенно возвращалась к нему.
    
На «Парсеке» царило какое-то неестественное безмолвие. Блэку часто приходилось бывать на кораблях, и всегда там были какие-то признаки жизни, хотя бы шарканье ног или стажер что-то напевал себе под нос. Да тут даже сердце бьется неслышно.
    
Робот сидел в кресле пилота спиной к Блэку. Он ничем не показал, что осознает присутствие человека.
    
Блэк оскалил зубы в свирепой улыбке и резко сказал:
    
— Отпусти рычаг! Встань!
    
Собственный голос, прозвучавший в тесном помещении, оглушил его.
    
Он не подумал о том, что голос вызовет в воздухе вибрацию, но звезды за смотровым экраном были на месте.
    
Робот, конечно, не шелохнулся. Восприятие чего-либо было ему недоступно. Даже Первый Закон был ему сейчас нипочем. Он будто застыл навеки в середине действия, которое должно было, по замыслу, совершиться мгновенно.
    
Блэк помнил приказ, четкий и ясный: «Крепко схвати рычаг. Притяни его к себе, держи крепко. Крепко! Держи до тех пор, пока с пульта управления не поступит информация, что ты дважды пересек гиперпространство».
    
Что ж, гиперпространство он не пересек еще ни разу.
    
Блэк осторожно приблизился к роботу. Тот сидел, крепко держа рычаг между коленями почти в положении пуска. Полный контакт должна была обеспечить температура его металлических рук, служивших как бы термоэлементом. Блэк машинально перевел взгляд на показания термометра на пульте управления. Температура рук робота была 37 градусов по Цельсию, как и положено.
    
Блэк злобно подумал: «Здорово. Я один на один с этим истуканом и совершенно бессилен».
    
У него было одно желание — взять лом и разбить робота вдребезги. Он с удовольствием представил себе эту картину и ужас на лице Сьюзен Кэлвин (если это ледяное изваяние вообще способно испытывать ужас, то разве что при виде разбитого робота).
    
Как и все позитронные роботы, этот обреченный был собственностью «Ю. С. Роботс», там он был сделан и там прошел испытания.
    
Насладившись, насколько это возможно, картиной воображаемой мести, Блэк успокоился и оглядел корабль.
    
К цели он не продвинулся пока ни на шаг.
    
    
Он медленно снял скафандр. Осторожно опустил его на полку. Легко ступая, обошел все помещения, проверял места стыковки поверхностей гиператомного двигателя, провода, реле.
    
Он ничего не трогал. Нейтрализовать гиперполе можно десятком способов, но любой шаг может оказаться губительным, если действовать наугад, хотя бы примерно не зная, в чем неполадка.
    
Так он снова оказался у пульта управления и в отчаянии крикнул в громоздкую, широкую спину робота:
    
— В чем дело? Скажи!
    
Ему вдруг захотелось сокрушить все разом, без разбора. Разломать все приборы и покончить с этим навсегда. Блэк приказал себе успокоиться. Пусть на это уйдет неделя — он все-таки выяснит, с чего надо начинать. Уж столько-то доктор Сьюзен Кэлвин вправе от него ожидать.
    
Он медленно повернулся и задумался. Все на корабле, начиная с двигателя и кончая каждым переключателем, было тщательно проверено и прошло испытания на Гипербазе. Любая неисправность почти исключена. На корабле нет ничего, что не…
    
Да конечно же есть! Робот! Он проходил испытания на «Ю. С. Роботс», и подразумевалось, что они, черт бы их побрал, понимают в своем деле.
    
Обычно говорили: робот всегда все делает лучше человека.
    
Это стандартное допущение было отчасти основано на рекламе самой же «Ю. С. Роботс». Они в состоянии сделать робота, лучше человека приспособленного к выполнению определенного задания. Не «так же хорошо», а «лучше».
    
Пока Джералд Блэк думал обо всем этом и смотрел на робота, сдвинув брови на низком лбу, в его глазах вдруг отразились изумление и пылкая надежда.
    
Он приблизился к роботу и обошел его кругом. Он смотрел на его руки, держащие рычаг в пусковом положении, казалось, застывшие так навсегда, разве что корабль встряхнет или у самого робота кончится запас энергии.
    
Блэк прошептал:
    
— Точно. Бьюсь об заклад.
    
Он еще раз отступил, подумал и сказал:
    
— Иначе быть не может.
    
Он включил радио на корабле. Его антенна была уже настроена на волну Гипербазы. Он рявкнул в микрофон:
    
— Эй, Шлосс!
    
Шлосс откликнулся сразу:
    
— Господи, Блэк…
    
— Бросьте, — сухо сказал Блэк, — Речей не надо. Я хотел убедиться, что вы наблюдаете.
    
— Да, конечно. Мы все у экрана. Послушайте…
    
Но Блэк уже выключил радио. Он криво ухмыльнулся, глядя на телекамеру в командном отсеке, и выбрал ту часть генератора гиперполя, которая была им видна. Он не знал, сколько людей следит за происходящим. Может быть, только Кэллнер, Шлосс и Сьюзен Кэлвин. А может быть, весь персонал. В любом случае им будет на что посмотреть.
    
Он выбрал реле номер три. Оно находилось в стенной нише, закрытой гладким металлическим щитом. Блэк вытащил из сумки паяльник, засунул скафандр поглубже на полку (чтобы достать инструмент, пришлось перевернуть его) и подошел к реле.
    
Преодолевая остатки неуверенности, он поднял паяльник и приложил его к сварочному шву. Инструмент работал точно и быстро, его ручка слегка нагрелась. Щит открылся.
    
Блэк быстро, почти машинально оглянулся на смотровой экран корабля. Звезды на месте. С ним тоже все в порядке.
    
Это окончательно придало ему уверенности. Он поднял ногу и изо всех сил ударил ею по хрупкому механизму в нише.
    
Разлетелось вдребезги стекло, погнулся металл, вытекло несколько капель ртути…
    
Тяжело дыша, он снова включил радио.
    
— Шлосс, вы слушаете?
    
— Да, но…
    
— Докладываю: гиперполе на «Парсеке» дезактивировано. Присылайте корабль.
    
    
Джералд Блэк не ощущал себя героем, во всяком случае не более, чем когда отправлялся на «Парсек». Те, с кем он летел туда, вернулись, чтобы забрать его. На этот раз они посадили корабль. Они похлопали его по плечу.
    
На Гипербазе целая толпа встретила его восхищенными возгласами. Он с улыбкой помахал всем — как и положено герою, но про себя пока не праздновал победу. Пока. Он лишь предвкушал ее. Триумф ждет его, когда он встретится со Сьюзен Кэлвин.
    
Он помедлил, спускаясь с корабля. Он искал ее глазами и не находил. Он увидел генерала Кэллнера — к тому вернулась вся его военная выправка, а на лице застыла маска грубовато-добродушного одобрения. Мейер Шлосс нервно улыбался. Ронсон из Интерплэнетери Пресс оживленно махал ему рукой. Сьюзен Кэлвин нигде не было.
    
Он отстранил Кэллнера и Шлосса.
    
— Сначала я вымоюсь и поем.
    
Он не сомневался, что пока, по крайней мере, он может диктовать условия кому угодно, даже генералу.
    
Охранники расчищали ему дорогу в толпе. Он вымылся и не спеша поел в вынужденном одиночестве — впрочем, виноват в нем был он сам. Потом он вызвал Ронсона из Интерплэнетери и имел с ним краткий разговор. Больше он пока никого видеть не хотел: ему нужно было как следует отдохнуть. Все вышло куда лучше, чем он ожидал. Само несовершенство корабля оказалось ему на руку.
    
Наконец он позвонил генералу и приказал созвать совещание. Именно так: приказал. У генерал-майора Кэллнера чуть не вырвалось: «Есть, сэр!»
    
    
Они снова собрались вместе: Джералд Блэк, Кэллнер, Шлосс и даже Сьюзен Кэлвин. Но теперь первую скрипку играл Блэк. Робопсихолог сидела с каменным лицом, сохраняя неизменное спокойствие, но едва заметно стушевалась.
    
Доктор Шлосс погрыз ноготь и осторожно начал:
    
— Доктор Блэк, мы все благодарим вас за проявленную храбрость и успешное выполнение задания, — И тут же добавил, как бы выпуская пар: — И все же разбивать реле ногой… неразумный поступок, и в этом смысле он не вполне достоин вашего успеха.
    
Блэк ответил:
    
— Этот поступок был обречен на успех. Видите ли, — и это был первый заготовленный им удар, — к тому времени я уже знал, в чем дело.
    
Шлосс привстал.
    
— Да? Вы в этом уверены?
    
— Отправляйтесь туда сами и убедитесь. Это безопасно. Я объясню вам, как это проверить.
    
Шлосс медленно сел. Генерал Кэллнер воспринял эти слова с энтузиазмом:
    
— Что ж, прекрасная новость, если это действительно так.
    
— Это так, — сказал Блэк и перевел взгляд на Сьюзен Кэлвин.
    
Она сидела молча.
    
Блэк наслаждался ощущением своей власти. Он нанес второй удар:
    
— Дело было, разумеется, в роботе. Вы слушаете меня, доктор Кэлвин?
    
Сьюзен Кэлвин впервые подала голос:
    
— Да, слушаю. На самом деле я так и думала. Это единственный механизм на корабле, который не прошел испытания на Гипербазе.
    
На мгновение Блэк был сбит с толку.
    
— Раньше вы этого не говорили.
    
Доктор Кэлвин ответила:
    
— Как уже не раз отмечал доктор Шлосс, я не специалист в области гиперполя. Мое предположение было всего лишь догадкой и легко могло оказаться ошибочным. Я была не вправе создавать у вас предвзятое мнение перед выполнением задания.
    
Блэк сказал:
    
— Ну хорошо, а догадывались ли вы, в чем именно неполадка?
    
— Нет, сэр.
    
— Ну как же, ведь робот надежнее человека. В этом-то и дело. Не странно ли, что виной всему оказалось именно главное достоинство ваших роботов? Насколько я понимаю, они надежнее человека?
    
Он хлестал ее словами, как кнутом, но она не попалась на эту удочку.
    
Она просто вздохнула.
    
— Дорогой доктор Блэк. Я не несу ответственности за формулировки нашего отдела по рекламе и сбыту.
    
Блэк снова смутился. Она крепкий орешек, эта Кэлвин. Он сказал:
    
— Вы построили робота, чтобы он пилотировал «Парсек» вместо человека. Он должен был подать рычаг управления на себя, установить его в определенное положение, а затем тепло его рук должно было, обеспечив полный контакт, привести механизм в действие. Просто, не правда ли, доктор Кэлвин?
    
— Просто, доктор Блэк.
    
— И если бы робот не был надежнее человека, все было бы в порядке. К сожалению, на «Ю. С. Роботс» считали своим долгом сделать робота надежнее человека. Роботу было приказано крепко схватить рычаг, притянуть его к себе и держать. Крепко! Это слово было выделено, повторено, подчеркнуто. И робот выполнил приказ. Но вот незадача: робот раз в десять сильнее человека, в расчете на которого был сконструирован рычаг.
    
— Вы хотите сказать…
    
— Я не хочу сказать, а говорю, что рычаг погнулся. Погнулся вполне достаточно для того, чтобы сместить спусковой механизм. И когда тепло рук робота изогнуло термопару, контакта не произошло… — Он ухмыльнулся. — И это не просто неудача с одним роботом, доктор Кэлвин. Она символична: это провал самой идеи.
    
— Перестаньте, доктор Блэк, — ледяным тоном сказала Сьюзен Кэлвин. — Это уже не логические рассуждения, а проповедь миссионера. Робот обладает способностью адекватно понимать приказы, а также огромной силой. Если бы те, от кого исходил приказ, вместо глупого слова «крепко» использовали количественные термины, этого бы не случилось. Если бы ему сказали: «Потяни рычаг с силой сорок пять фунтов», все было бы в порядке.
    
— Иначе говоря, — сказал Блэк, — несостоятельность робота должна возмещаться изобретательностью и интеллектом человека. Уверяю вас, что там, на Земле, это будет понято именно так, и «Ю. С. Роботс» вряд ли простится этот провал.
    
Генерал-майор Кэллнер, в голосе которого снова зазвучали властные нотки, сказал:
    
— Постойте, Блэк, вся эта информация — секретная.
    
— И ведь ваши утверждения, — вставил Шлосс, — еще никем не проверены. Мы пошлем на корабль людей и выясним это. Может оказаться, что дело вовсе не в роботе.
    
— И вы постараетесь, чтобы был сделан именно такой вывод, не правда ли? Не думаю, что поверят именно заинтересованной стороне. К тому же я еще не все сказал, — У него был припасен третий удар, — С этого момента я отказываюсь от дальнейшего участия в проекте. Я подаю в отставку.
    
— Почему? — спросила Сьюзен Кэлвин.
    
— Потому что я, как вы сами отметили, доктор Кэлвин, миссионер. На мне лежит миссия. Мой долг рассказать на Земле: эра роботов привела к тому, что человек ценится дешевле робота. Теперь можно рисковать человеком потому, что нельзя рисковать роботом. Я полагаю, что земляне должны об этом узнать. Многие и так уже относятся к роботам с опаской. «Ю. С. Роботс» пока еще не добилась законодательного разрешения на использование роботов на Земле. Думаю, что мое мнение окончательно решит дело, доктор Кэлвин. В результате того, что произошло сегодня, с вами, вашей компанией и вашими роботами во всей Солнечной системе будет покончено.
    
Блэк понимал, что предупреждать ее об этом не стоило, но был не в силах удержаться. Он ждал этого момента с тех пор, как отправился на «Парсек», и не мог отказать себе в удовольствии.
    
Он с торжеством заметил, как блеснули на мгновение светлые глаза Сьюзен Кэлвин и слегка порозовело ее лицо.
    
— Ну, что вы мне на это скажете, ученая дама?
    
Кэллнер сказал:
    
— Никто не разрешит вам уйти в отставку, Блэк, и никто…
    
— А как вы мне помешаете, генерал? Вы что, забыли? Ведь я герой. А на старушке-Земле героев всегда носили на руках. Они захотят узнать, как было дело, и поверят всему, что я скажу. И им не понравится, если кто-то попытается мне помешать, по крайней мере пока я герой новый, с иголочки. Я уже сказал Ронсону из Интерплэнетери Пресс, что у меня есть сенсационная новость — новость, из-за которой полетят со своих мягких кресел все правительственные чиновники и чиновники от науки. Так что Интерплэнетери не терпится узнать, что же я скажу. Поэтому помешать мне нельзя, разве что убить. И даже если вы это сделаете, вряд ли вам это поможет.
    
Реванш был полным. Он сказал им все, что хотел. Он поднялся, чтобы уйти.
    
— Минутку, доктор Блэк, — тихо и властно сказала Сьюзен Кэлвин.
    
Блэк невольно обернулся, как школьник на учительский голос, и, чтобы скрыть это, издевательски спросил:
    
— Я полагаю, вы хотите что-то объяснить?
    
— Вовсе нет, — чопорно ответила она. — Вы прекрасно все объяснили за меня. Я остановила выбор на вас, так как думала, что вы быстрее других разберетесь в ситуации. Мы уже встречались. Я знала, что вы противник роботов и, следовательно, не питаете относительно них иллюзий. Из материалов вашего дела, которое я просмотрела прежде, чем дать вам задание, я узнала, что вы были против посылки робота в гиперпространство. Вашему начальству это не понравилось, но я сочла, что это говорит в вашу пользу.
    
— Простите за грубость, но я не понимаю, о чем вы, доктор.
    
— О том, что вы должны были понимать, почему роботу давать это задание нельзя. Вы же сами сказали: несовершенство робота приходится компенсировать изобретательностью и разумом человека. Именно так, молодой человек, именно так. Роботы лишены изобретательности. Их интеллект ограничен и может быть полностью просчитан. В этом, собственно, и состоит моя работа. Получив приказ, точный приказ, робот его выполняет. Если приказ не точен, он не в состоянии исправить ошибку сам. Вы ведь сами говорили об этом, вернувшись с корабля. Так как же посылать робота искать неисправность, если мы сами не знаем, в чем она состоит, а значит, и не можем дать ему точного приказа? «Найди неисправность» — такой приказ можно дать только человеку, но не роботу. Возможности человеческого мозга, пока по крайней мере, точному просчету не поддаются.
    
Блэк резким движением сел и смятенно посмотрел на психолога. Ее слова заставили его снова осознать то, что под напором эмоций как бы задвинулось в глубь подсознания. Ему нечего было возразить. Хуже того, его охватило ощущение полного бессилия.
    
Он ответил:
    
— Вы могли бы сказать все это раньше.
    
— Могла, — согласилась доктор Кэлвин, — но я увидела, что вы, и это вполне естественно, боитесь потерять рассудок. Охватившая вас тревога, скорее всего, помешала бы проведению расследования. И я подумала: пусть он считает, что я посылаю его только потому, что ценю робота дороже человека. Я подумала: это его разозлит, а гнев, дорогой доктор Блэк, бывает очень полезен. Во всяком случае, он притупляет страх. По-моему, так и получилось. — Она небрежно сложила руки на коленях, и на лице ее появилось слабое подобие улыбки.
    
— Черт возьми, — сказал Блэк.
    
Сьюзен Кэлвин продолжала:
    
— А сейчас, если позволите дать совет, возвращайтесь к своей работе, будьте героем и расскажите вашему приятелю журналисту подробности героического деяния. Пусть это и станет обещанной ему сенсацией.
    
Блэк медленно, неохотно кивнул.
    
К Шлоссу вернулось спокойствие; Кэллнер обнажил зубы в улыбке. Они молча попрощались с ним за руку. Пока говорила Сьюзен Кэлвин, они тоже не проронили ни слова.
    
Блэк сдержанно обменялся с ними рукопожатием и сказал:
    
— Героиней следовало бы объявить вас, доктор Кэлвин.
    
— Не говорите глупостей, молодой человек, — ледяным тоном ответила Сьюзен Кэлвин. — Это моя работа.
    
    
Перевод Е. Дорошенко.
    
   
   
    
     
РАБ КОРРЕКТУРЫ
    
    
Дело слушалось без присяжных при закрытых дверях. Ответчиком была фирма «Ю. С. Роботс энд мекэникл мен корпорейшн», а при ее влиянии добиться подобной уступки было не так уж трудно.
    
Впрочем, истец особенно и не возражал. Попечители Северо-Восточного университета прекрасно представляли себе, как будет реагировать широкая публика на известие о проступке робота. То, что проступок этот был совершенно необычного и исключительного свойства, не имело значения. Попечители боялись, что бунт против роботов может перерасти в бунт против науки.
    
Равным образом и правительство в лице судьи Харлоу Шейна не собиралось поднимать шум вокруг этой истории. Портить отношения и с «Ю. С. Роботс», и с ученым миром было одинаково неблагоразумно.
    
— Итак, джентльмены, — начал судья, — поскольку ни присяжных, ни репортеров, ни публики здесь нет, мы можем отбросить формальности и перейти прямо к сути дела.
    
Он криво улыбнулся, не слишком веря в действенность своего призыва, и, подобрав мантию, уселся поудобнее. У судьи была добродушная румяная физиономия, округлый подбородок, нос картошкой и широко расставленные светло-серые глаза. Словом, не такая бы внешность подобала могущественному вершителю правосудия, и судья в глубине души сознавал это.
    
Первым был приведен к присяге свидетель обвинения Барнабас Гудфеллоу, профессор физики Северо-Восточного университета. Сердитый вид, с которым профессор пробормотал стандартные слова клятвы, никак не вязался с его фамилией, означающей «славный малый».
    
Покончив с предварительными вопросами, обвинитель глубже засунул руки в карманы и спросил:
    
— Скажите, профессор, когда и при каких обстоятельствах к вам обратились с предложением воспользоваться услугами робота И-Зет-27?
    
На маленьком остром личике профессора появилось беспокойное выражение, но от этого оно не сделалось менее сердитым.
    
— Мне приходится поддерживать профессиональные контакты с директором исследовательского отдела «Ю. С. Роботс» доктором Альфредом Лэннингом, а кроме того, мы знакомы лично. Вот почему я счел возможным выслушать до конца то странное предложение, с которым он обратился ко мне третьего марта прошлого года…
    
— То есть 2033 года?
    
— Совершенно верно.
    
— Простите, что прервал вас. Продолжайте, будьте добры.
    
Профессор холодно кивнул, нахмурился, припоминая все обстоятельства, и начал.
    
    
Профессор Гудфеллоу смотрел на робота с некоторым беспокойством. В соответствии с правилами перевозок роботов на Земле в подвал университетского склада робота доставили в закрытом контейнере.
    
Это событие не застало профессора врасплох. После телефонного разговора третьего марта он все больше поддавался настойчивым уговорам доктора Лэннинга и вот оказался с роботом лицом к лицу.
    
На расстоянии вытянутой руки робот выглядел пугающе огромным.
    
Доктор Лэннинг внимательно осмотрел робота, словно желая убедиться, что его не повредили при перевозке, а затем повернул голову с гривой седых волос в сторону профессора и взглянул на него из-под мохнатых бровей.
    
— Перед вами робот И-Зет-27, первый серийный робот данной модели. — Лэннинг повернулся к роботу, — Познакомься с профессором Гудфеллоу, Изи.
    
— Здравствуйте, профессор.
    
Голос робота звучал совершенно бесстрастно, но от неожиданности профессор вздрогнул.