1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 
    
И сквозь голову каждого из них проходил толстый провод, выведенный наружу через глаз или затылок. Головы благодаря этому казались треугольными.
    
Если это твое будущее, Бобби, — думал Гард, — то лучше сразу застрелиться. Это просто ужасно.
    
Как бы услышав его мысли и согласившись с ним, Бобби жестом пригласила его следовать за ней в следующий коридор.
    
Внезапно заработал еще какой-то механизм, за ним еще один.
    
Бобби, привидения — народ живучий. Я боюсь. Давай уйдем отсюда.
    
Шум нарастал… а потом раздались скрежет и серия легких ритмичных постукиваний. Гарднер ощутил, что стены начали слегка вибрировать, а мягкий свет вдруг начал резать глаза.
    
Бобби, а найдем ли мы дорогу назад? Вдруг этот свет выключится совсем? Я боюсь…
    
Новым звуком было пыхтение, будто рядом заработал гигантский насос. От него у Гарднера застучали оставшиеся зубы. И вдруг все вокруг стихло. Потом будто кто-то провел вилкой по стакану. Снова тишина.
    
Бобби жестом пригласила его: Пойдем, Гард.
    
Он совсем было собрался идти за ней, как вдруг замер, остановленный выражением неприкрытого ужаса на ее лице. Он оглянулся.
    
Сзади оказалось то, что они оба не заметили сразу: гигантское окно пятидесяти футов длиной и двадцати высотой.
    
За окном было синее мэнское небо, земля, устланная еловым ковром, их трактор, на котором они с Бобби приехали сюда… Несколько минут он стоял в оцепенении, потом до него вдруг дошло, что это не может быть окном. Судя по всему, место, где они стоят, находится, во-первых, глубоко под землей, во-вторых, примерно в середине корабля. То есть выглянуть отсюда наружу невозможно. Значит…
    
Значит, это телеэкран. Телекамеры. Спроецированное изображение. Но как реально было то, что находилось за окном! Фирма «Кодак» или «Поляроид» позавидовала бы такой оптике.
    
Кто-то дотронулся до его плеча, и он с воплем отскочил в сторону. Он ожидал увидеть одного из воскресших призраков, но это была Бобби. Она кивнула головой в направлении, откуда они пришли, и, не оглядываясь, направилась к выходу. Она успела взять себя в руки, и на ее лице Гард не смог прочитать ничего.
    
Проходя через первый зал, он со страхом посмотрел на тела, валяющиеся в углу, подсознательно ожидая, что кто-то из них сейчас очнется. Но все оставалось по-прежнему.
    
Бобби шла очень быстро, но Гард изо всех сил старался не отставать.
   
   
    
     
7. СОВОК. ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ
    
    
Первое что сделал Джон Леандро, въехав в город, — это нашел магазин, где продавалось различное поношенное военное снаряжение. По дороге он все хорошо обдумал. Причина его нездоровья — безусловно, воздух. В воздухе Хейвена что-то есть. Что-то ядовитое, из-за чего так трудно дышать. Поэтому ему нужен противогаз.
    
Он открыл дверь и вошел в магазин. Там не было ни одного посетителя, и продавец, сидя в кресле, дремал от скуки. Услышав просьбу Леандро, он оживился.
    
— Вы знаете, недели три назад один старик тоже интересовался подобным средством защиты. Правда, на противогаз у него денег не хватило, и он купил респиратор. — И извиняющимся голосом добавил: — Противогаз у нас стоит сорок долларов, сэр.
    
— Вы говорите, старик?
    
— Да, очень старый джентльмен. Он был чем-то обеспокоен и спешил. Он спрашивал о скидке, но у нас…
    
— Вы могли бы описать его?
    
— Мистер, как вы себя чувствуете? Вы почему-то побле…
    
— Все в порядке, — раздражено прервал его Леандро. — Так смогли бы вы описать его?
    
— Вы из полиции?
    
— Нет. Я репортер. — И Леандро достал из кармана репортерское удостоверение.
    
— Он что-то натворил? Кроме того, что купил респиратор?
    
— Нет, но я хотел бы иметь его описание.
    
— Это будет несложно. Никаких особых примет я не заметил. Но мы фиксируем в журнале всех, кто что-либо купил у нас. Подождите… дайте найти… Вот! Ив Хиллмен, двадцать шестое июля.
    
Удовлетворенный ответом, Леандро заплатил сорок долларов, получил старый потертый противогаз и, оставив в недоумении продавца и не сказав больше ни слова, вышел из магазина.
    
— Помедленнее, Джонни, — сказал Давид Брайт. Джонни Леандро стоял в телефонной будке неподалеку от автостоянки. В душе у него пели скрипки: Он поверил мне. Сукин сын, он наконец поверил мне!
    
Он позвонил Брайту из ближайшего автомата, как только вышел из магазина. Он заставил его выслушать всю невероятную на первый взгляд историю, не утаив ничего. Он не скрыл и того, что пытался попасть в Хейвен, и намерение повторить попытку. И Брайт поверил ему. Но он не советовал Леандро ехать в Хейвен еще раз.
    
— Думаю, тебе лучше было бы обратиться в полицию, Джонни. А самому остаться здесь.
    
Леандро на мгновение прикрыл глаза и отвел трубку от уха. Он блаженно улыбался. Поверил. Наконец поверил.
    
— Джонни! Джонни?! Ты слышишь меня?
    
Все еще не открывая глаз, Леандро ответил:
    
— Да, слышу.
    
— Оставайся на месте. И позвони в полицию.
    
— Не бойся, все будет хорошо, — Леандро засмеялся. — Я купил противогаз.
    
— Хиллмен тоже купил респиратор. И где же он сейчас?!
    
— И все же я поеду, — твердо ответил Джон. — В Хейвене происходит черт знает что. Я хочу успеть увидеть все это первым… и сфотографировать.
    
— Мне это не нравится.
    
— Который час? — Часы Леандро остановились. И что было странно: он был совершенно уверен, что утром завел их.
    
— Почти два.
    
— Отлично. Я перезвоню тебе около четырех. И так далее, каждые два часа, пока не вернусь домой. Если я не позвоню, вызывай полицию.
    
— Джонни, это так же опасно, как детские игры со спичками.
    
— Ну, ты мне пока еще не отец, — вновь засмеялся Леандро. — Два часа, Давид. В четыре я позвоню.
    
И он повесил трубку.
    
Он хотел было сесть в машину, но передумал и не спеша направился в ближайшую закусочную. Там он заказал два чизбургера и с удовольствием съел их.
    
— Превосходно, — приговаривал он при этом с набитым ртом. — Превосходно, превосходно.
    
Он забыл предупреждение своей матери о микробах. И напрасно.
    
Проезжая Трою, Леандро почувствовал, что настроение его начинает меняться. Веселость сменилась угнетенностью, подавленностью, некой неуверенностью. Чтобы развеяться, он включил приемник, но не успел настроиться на музыкальную волну, как сигнал начал «плыть», а на смену ему появились беспорядочные шум и треск, перемежающиеся какими-то голосами. Потом внезапно зазвучала, заглушая все, японская речь. Джон выключил приемник и, стараясь не думать о том, что ждет его впереди, продолжил поездку.
    
Он примерил противогаз и, взглянув в зеркало, не узнал себя. Если бы его сейчас кто-нибудь увидел, то наверняка испугался. Он выглядел просто кошмарно. И все же Леандро решил не снимать противогаз, хотя бы из предосторожности.
    
Он проезжал городскую черту. Он не имел ни малейшего понятия о тончайших невидимых нитях, опутавших весь город… и поэтому въехал в Хейвен, не тревожась ни о чем.
    
Хотя положение с батарейками в Хейвене достигло критической точки, силовое поле вокруг городской черты поддерживалось постоянно. И как раз в день приезда Леандро этот вопрос решали Ньют Беррингер и Дик Аллисон. Они не хотели видеть в городе посторонних, иными словами, были бы рады запереть город. Потом, правда, вспомнив об Иве Хиллмене и Анне Андерсон, они сошлись на том, что если кто-то и сумеет попасть в Хейвен, то выбраться уже не сможет.
    
Джон Леандро этого не знал и поэтому ни о чем не беспокоился. А беспокоиться стоило.
    
Джон знал только одно: воздух вокруг отравлен и ему не следует снимать противогаз ни при каких обстоятельствах. Он еще на подъезде к городу сделал попытку снять его и тут же чуть не потерял сознание.
    
Через двести ярдов после городской черты его «додж» вдруг умер. Мотор заглох, снова чихнул и заглох окончательно. Все попытки Леандро завести машину были напрасны.
    
Большинство машин в Хейвене перестали двигаться около двух недель назад. Постепенно растущее силовое электромагнитное поле на поверхности земли способствовало мгновенной разрядке аккумуляторов, и автомобиль Леандро не избежал подобной участи.
    
Джон немного посидел за рулем, тупо глядя на приборный щиток. Ну, в чем дело? Бензина в баке достаточно, масла тоже, а машина не заводится. Ему даже в голову не приходило, что виноваты могут быть аккумуляторы, потому что они не прослужили и трех месяцев. По обе стороны дороги росли деревья. Сквозь густую листву пробивались и падали на асфальт солнечные лучи. Леандро вдруг почудилось, что из-за деревьев на него смотрят чьи-то глаза. Ерунда, конечно, но ощущение почему-то не проходило.
    
Что ж, выйди и посмотри. А потом не жди, иди в город, пока не отказал противогаз.
    
Он взял фотокамеру, повесил ее через плечо, спрятал ключ от машины в карман и, бросив на новенький «додж» взгляд, полный сожаления, сделал шаг в сторону дороги. Ему показалось, что он слышит какой-то шум. Он быстро оглянулся. Ничего… Он ничего не увидел.
    
Невдалеке чернел лес. Он немного пугал Леандро, и тот, помедлив, вернулся к машине, отыскал пистолет, снял его с предохранителя и засунул за пояс. Излишняя предосторожность никогда не помешает, — подумал он.
    
Он напоминал себе мусорщика, собирающего в совок всякий хлам. От тоже наполняет свой совок всяким хламом, потому что слово «хлам» вполне подходит к тому вороху информации, которую он вынужден собирать по роду своей деятельности.
    
И он был молод. Разве двадцать четыре года — возраст? Молод и честолюбив. Он видел свои репортажи на первой полосе «Ньюсуик» и надеялся, что репортаж о Хейвене — это его выигрышный билет в лотерее.
    
Он входил в город. Ему не встретилась по дороге ни одна машина, он не увидел ни одного человека, ни одного животного. Казалось, и его никто не должен был видеть.
    
Но процесс «превращения» в Хейвене прогрессировал, и все больше горожан побывало у Бобби в сарае. Все больше странных изобретений наводнило город. Все легче на расстоянии читались чужие мысли. Хейзел Мак-Гриди сидела у себя в конторе за столом, когда вдруг получила сигнал, что кто-то вошел в город.
    
И она позаботилась о вошедшем как могла.
    
Перед Леандро вдруг возник аппарат, в котором продавались охлажденные бутылки пепси-колы и фанты. Аппарат висел в воздухе в восемнадцати дюймах над дорогой.
    
Я схожу с ума, — подумал Леандро. — Аппараты не могут летать. А если аппараты летают, тогда и я могу взлететь.
    
Мысль почему-то позабавила его, и Леандро рассмеялся. Но смех тут же прервался: аппарат теперь не просто висел, он направлялся к нему. Он был совершенно РЕАЛЬНОЙ ВЕЩЬЮ. Леандро понял, что он не останавливается, и стал отступать назад. Автомат с воздуха настигал его, и Джон слышал, как звякают в нем бутылки.
    
Леандро споткнулся. Фотокамера слетела с плеча и упала на асфальт. Вот черт, — подумал он. — Четыреста долларов пропали!
    
Автомат тем временем немного изменил направление. Он отказался от преследования и сосредоточился на машине. Зависнув прямо над крышей «доджа», он вдруг, подобно прессу, стремительно опустился вниз. Раздался скрежет металла о металл, треск — и крыша автомобиля начала проседать под тяжестью автомата. Автомат при этом тряхнуло, и одна бутылка выскочила из него и покатилась по асфальту. Еще секунда — и спрессованный «додж» лежал на асфальте, а аппарат снова поднялся в воздух.
    
Джон, как завороженный, смотрел на случившееся. Он даже не сообразил, что, собственно, остался без автомобиля.
    
И тут он понял, что следующим объектом нападения становится он сам. Автомат решительно направился по воздуху в его сторону; Джон бросился бежать, но автомат не отставал. Вспомнив о пистолете, Леандро вытащил его из-за пояса, на бегу прицелился и выстрелил — раз, другой, третий… Первые два выстрела не попали никуда, а третьим было разбито стекло.
    
Казалось, это вывело автомат из равновесия. Он догнал Джона и спикировал непосредственно на него. Джон успел уклониться, но при этом упал. Он забыл о камере, забыл о машине, забыл обо всем. Разве можно помнить о чем бы то ни было, когда на тебя падает шестисотфунтовая громадина!
    
Автомат снова предпринял атаку. Он с грохотом опустился на ноги Джона — и раздался ужасный треск, кости дробились на мелкие кусочки. Джон не успел закричать — автомат проехал по нему, как каток, размазывая по земле. Через несколько секунд все было кончено.
    
Автомат, который до этого украшал кафе на Хейвен-Роуд, поднялся в воздух и медленно удалился.
   
   
    
     
8. ГАРД И БОББИ
    
    
Гарднер боялся, что Бобби, Новая и Усовершенствованная Бобби, постарается выйти раньше него, чтобы захлопнуть перед его носом дверь. Воздуха в баллоне оставалось совсем немного, и тогда он недолго протянул бы здесь.
    
Внезапно он услышал или скорее понял ее мысль, адресованную ему: Не снимай маску, пока не выйдем наружу. Была ли это мысль Бобби, или же это была игра его воображения? Нет. Это реальность. Она действительно дала ему этот совет.
    
Кровотечение из носа не прекращалось. Оно было, пожалуй, наиболее сильным за все время, даже по сравнению с тем, самым первым, когда Бобби только привела его к кораблю.
    
Почему нельзя ее снимать? — спросил он Бобби, стараясь, чтобы она услышала только вопрос и ничего больше.
    
Большинство машин, которые заработали, — это воздухопреобразователи. Воздух вокруг корабля теперь ничем не отличается от воздуха внутри, и необходимо не только выйти наружу, но и отойти на достаточно безопасное расстояние и лишь потом снять маску.
    
Ее мысли не походили на мысли человека, который собирается кого-то убить, но глаза… Этот странный взгляд…
    
Они достигли вершины. Гарднер начинал задыхаться. Очевидно, воздух был уже совсем на исходе. Он судорожно его глотал, старался дышать помедленнее, но все было напрасно: в глазах у него постепенно темнело, а ноги слабели.
    
Досчитаю до десяти, — подумал он, — досчитаю до десяти, постараюсь за это время отбежать как можно дальше от входа, потом сорву маску — и будь что будет. Лучше умереть, чем чувствовать себя так, как сейчас.
    
Но он смог досчитать только до пяти. Сознание его помрачилось, и он сорвал маску с лица.
    
Он хватал ртом воздух, а тот, будто цемент, заполнял легкие тяжестью… стало невозможно дышать… и он упал на устланную хвоей землю…
    
Я умираю, — успел подумать он, теряя сознание. Он закрыл глаза, и перед ним разверзся туннель, в конце которого был свет, и…
    
Нет! Нет, ты не можешь так уйти! Ты приехал сюда, чтобы спасти Бобби, и теперь Бобби спасет тебя! Пожалуйста, Гард, постарайся!! Не умирай!..
    
— Будь что будет, — сдавленным голосом прошептал он. — Боже, прими мою душу.
    
Внезапно ему стало немного легче дышать. Во рту появился привкус резины. Он приоткрыл глаза: Бобби, сорвавшая с себя маску, засовывала нагубник ему в рот. Рука… рука Бобби… нисколько не похожая на человеческую руку.
    
Гард, как ты?
    
— Хорошо, — вслух ответил он и попытался встать на ноги.
    
Земля поплыла под ногами, но он сумел сохранить равновесие.
    
Он почувствовал, что Бобби поддерживает его, и посмотрел на нее. В ее глазах он не прочитал ни любви, ни жалости. Она просто делала свое дело.
    
Наконец-то мир для него уравновесился.
    
— Что ж, пойдем, — предложил Гарднер. — Только трактор поведешь ты. Я, кажется… — он покачнулся и ухватился за ее плечо. — Кажется, я немного не в себе.
    
Когда они добрались до фермы, Гарднер совсем пришел в себя и смог обходиться без маски. Рубашка его была залита кровью, и он потерял девять зубов.
    
— Мне нужно переодеться, — сказал он Бобби. Она безразлично кивнула.
    
— Переоденься и приходи на кухню. Мне нужно с тобой поговорить.
    
— Да и мне тоже.
    
Переодеваясь, он вспомнил о лежащем под кроватью ружье и, подумав, решил на всякий случай захватить его с собой. Он не знал, как обернется их разговор, но интуитивно не ждал от него ничего хорошего.
    
Ему повезло: когда он входил в кухню, Бобби, отвернувшись, искала что-то в шкафчике у окна. Гард спрятал ружье под столом, и почти одновременно с этим она повернулась и посмотрела на него, но, кажется, ничего не заметила.
    
На столе стояли банки с пивом. Рядом с ними лежал корпус от старого карманного радиоприемника, три дня назад принесенный Бобби Диком Аллисоном.
    
— Садись, Гард, — усаживаясь, сказала Бобби.
    
Гарднер сразу же постарался отгородить свое мышление от Бобби, как это было в корабле. Правда, он не был уверен, насколько ему это удалось.
    
Он сидел за столом. Его ногу холодило дуло ружья, и он чувствовал, что Бобби пытается копаться в его мыслях, желая понять, что у него на уме.
    
— Это для меня? — спросил он, указывая на пиво.
    
— Я думала, мы посидим, немного выпьем и поговорим, как старые друзья.
    
— Отлично, — пробормотал Гард. В нем поднялась волна гнева. Старые друзья!
    
— По-моему, ты забыла, что такое друзья, когда так поступила с Питером… Бобби, помнишь прежние времена? Мы жили вместе, мы прогнали твою сестру, когда она приехала к нам, мы любили друг друга и тогда по-настоящему были друзьями. Может быть, ты забыла? Я мог бы умереть ради тебя. И я умер бы без тебя. Помнишь? Помнишь нас?
    
Бобби не смотрела на него. Она рассматривала свои руки. Ему показалось, или в ее странных глазах промелькнули слезы?
    
— Когда ты был в сарае?
    
— Прошлой ночью.
    
— Ты трогал там что-нибудь?
    
— Ничего, — ответил Гарднер. — Ничего я не трогал.
    
Она расслабленно откинулась на спинку кресла:
    
— Впрочем, это неважно. Все равно ты не смог бы там ничего испортить.
    
— Как ты могла так обойтись с Питером? Допустим, я не знал старика, да и Анна мне не слишком нравилась. Но Питер? Он любил тебя!
    
— Он поддерживал во мне жизнь, когда тебя здесь еще не было, — сказала Бобби. Чувствовалось, что ей неприятен поворот разговора. — Я работала без перерыва. Если бы не он, ты не застал бы меня в живых.
    
— Да ты настоящий вампир!
    
Она посмотрела на него и отвернулась.
    
— Боже, какой же я дурак, что до сих пор не сбежал отсюда! Ты воспользуешься мной, как воспользовалась старым преданным биглем, а когда я стану не нужен, просто вышвырнешь меня из своей жизни и забудешь.
    
— Пей лучше свое пиво. — На лице Бобби была непроницаемая маска.
    
— А если я не хочу?
    
— Тогда я включу этот приемник, — Бобби указала рукой на лежащий на столе приемник, — раскрою границы реальности и отправлю… отправлю тебя куда-нибудь подальше.
    
— На Альтаир-4? — язвительно спросил Гарднер.
    
— Тебе не кажется, что ты слишком много знаешь?
    
— Главное, что я знаю, — это то, что ты все время лгала мне.
    
— В основном ты лгал сам себе, Гард.
    
— Да?
    
— Гард, будет лучше, если ты сейчас заткнешься.
    
— Боже, — сказал вдруг Гард, словно размышляя вслух, — а как ты поступила с Сисси?
    
— Заткнись!
    
Она дрожала.
    
Он кивнул в сторону приемника:
    
— Значит, если я не замолчу и не буду просто пить пиво, ты отправишь меня на Альтаир-4, верно? И я присоединюсь в Давиду Брауну, медленно умирающему от асфиксии?
    
Внезапно она успокоилась и, как почувствовал Гард, перестала копаться в его мыслях.
    
— На самом деле никакого Альтаира-4 не существует, — начала она, — как не существует и никаких призраков. То есть эти вещи существуют, но называются совершенно иначе. Неважно, кто и как назовет их. Мы называем все это иначе.
    
— Кто же эти «мы»? И откуда они?
    
Бобби — или то, что сейчас скрывалось под оболочкой Бобби, — почти ласково улыбнулась.
    
— Мы — не «люди», Гард. Не какая-то «раса». И мы не с Альтаира-4.
    
Она вдруг рассмеялась:
    
— Если тебе известно об Альтаире-4, то странно, почему ты так удивился, когда узнал о существовании корабля.
    
Гарднер молча смотрел на нее.
    
— Ты должен бы был понять, что существам, овладевшим техникой телепортации, не нужен для перемещения физически существующий корабль.
    
Гарднер приподнял брови. Да, об этом он, признаться, не задумывался.
    
— А как же вы можете перемещаться в воздухе?
    
— Не знаю, Гард. Возможно, участвуют какие-то волны… Но нам и не нужно знать. Мы не философы, мы строители.
    
Она подняла глаза к потолку, и в ее руках из ниоткуда материализовался небольшой пистолет, не больше игрушечного.
    
— Вот она, телепортация, Гард. Из этой штуки мне ничего не стоит разнести твою голову на мелкие кусочки.
    
Бобби рассмеялась, как будто ей удалось сказать отличную шутку. Дуло пистолета было направлено Гарду прямо в грудь.
    
— Но это еще не все, — отсмеявшись, продолжила она, — когда ты включаешь приемник, то думаешь о том, какую хочешь поймать станцию. Но волны и частота — это на самом деле не станция. Это всего лишь темное пространство между станциями. Понимаешь?
    
— Да.
    
— Поэтому, раз это пространство существует, я могу поместить тебя туда. Назови это Альтаир-4 или как-то иначе — ничего не изменится.
    
— Именно это и произошло с Давидом Брауном?
    
Бобби отвернулась и нехотя сказала:
    
— К этому я никакого отношения не имею. Это произошло исключительно по вине его брата. Так что же ты думаешь обо всем этом, Гард?
    
— Ничего, что бы я хотел рассказать тебе, — грустно улыбнулся он. — Все это похоже… на запертый на замок сарай.
    
На мгновение она замерла, приоткрыв рот или то, что было когда-то ее ртом, потом на лице Бобби опять заиграла странная, загадочная улыбка:
    
— Собственно, это и неважно. Мне не нужно пытаться понять тебя. Мы никогда не блистали умом. Мы исполнители. Строители.
    
Гарднер решился:
    
— Бобби, расскажи мне о призраках.
    
Бобби улыбнулась:
    
— При одном условии, Гард. Сейчас ты откроешь пузырек валиума и примешь все таблетки, которые есть в нем. Тогда я расскажу тебе о призраках.
    
— А если нет…
    
— А если нет, то мне придется… — она указала на пистолет, — или ты действительно составишь компанию Давиду Брауну.
    
Делать было нечего. Гарднер побрел в ванную, где стоял пузырек. В нем оставалось не менее тридцати таблеток. Если он примет все сразу, он умрет, — пронеслось у Гарднера в голове. — И все подумают, что я кончил жизнь самоубийством.
    
Что лучше — самоубийство или смерть от выстрела из игрушки Бобби?
    
Вернувшись в кухню, он высыпал на ладонь несколько таблеток. Когда они подействуют? Через двадцать минут? Через полчаса? Он не знал.
    
Бобби заглянула в его ладонь:
    
— Еще столько же, Гард. Этих будет явно недостаточно.
    
— Странно… — вслух подумал Гарднер, — все так обыденно, будто мы с тобой просто гуляем и разговариваем.
    
Новая и Усовершенствованная Бобби моргнула… и ее голос слегка дрогнул:
    
— Так и есть, Гард. Мы гуляем и разговариваем. И сейчас мы возвращаемся с прогулки. А напоследок я хочу рассказать тебе одну вещь. Без этого ты не сможешь ничего понять.
    
Гард думал о ружье. Сможет ли он застрелить Бобби? Поразит ли ее обычная пуля? Или, как в фильмах об оборотнях, нужна специальная, серебряная?
    
— Да, — сказал он. — Ты расскажешь, и тогда я приму весь оставшийся валиум. Я хочу знать только одно: кто вы.
    
— Что ж, я попытаюсь ответить на твой вопрос, — медленно начала Бобби. — И начать нужно издалека. Мне кажется, Томас Эдисон был более велик, чем Альберт Эйнштейн, потому что он понимал взаимосвязь и природу вещей. Мы… мы создаем. Создаем вещи. Мы не теоретики. Мы практики. Строители.
    
— Вы усовершенствуете вещи, — Гард подумал об управляемой с помощью телепатии пишущей машинке.
    
Бобби довольно улыбнулась.
    
— Усовершенствуем! Верно! Именно это мы и делаем. И сейчас мы усовершенствуем Хейвен. У нас огромный потенциал, как ты мог убедиться. Все наши усовершенствования питаются… питаются от органических источников энергии и от бактерий. Они долгосрочны и надежны. Не все люди способны на это. Но существует особая прослойка, люди, которых можно было бы охарактеризовать словом «сливки общества». Хотя даже Питер — всего лишь собака — тоже сумел создать кое-что полезное, а именно большое количество энергии.
    
— Причина, неверное, лежит в его духе и любви к тебе, — вставил Гарднер. Под столом он потихоньку взвел курок.
    
— Говорить о моральных аспектах того, что мы делаем, не стоит, — продолжала Бобби. — Важен аспект осуществляемых усовершенствований. Мы не имеем никакой истории, ни письменной, ни устной. Когда ты решил, что корабль потерпел крушение из-за возникшей на его борту потасовки, ты в чем-то был прав… но так или иначе это должно было случиться. Это подсказывает телепатия, Гард, одно из величайших завоеваний с момента сотворения мира. Иногда говорят, что телепатия от Бога, но скажи «Бог» или скажи «призраки» — ты назовешь одно и то же разными словами. Мы всегда существовали и всегда были готовы к борьбе. Готовы, как дети готовы поссориться из-за пустяка.
    
— Не произошло ли в Хейвене именно это — ссора из-за пустяка?
    
Но когда ссорятся дети, в ход никогда не идут пистолеты и ружья, — хотелось добавить ему.
    
— Как у детей? — Задумчиво переспросила она. — Да, в чем-то мы как дети, но одновременно мы… мы — воплощенное величие.
    
— Да, в Хейвене вы доказали свое величие, — сказал Гарднер, даже не пытаясь скрыть сарказм.
    
Бобби улыбнулась.
    
— Иногда действительно приходится разрушать, потому что наступает время разрушений. Корабль, конечно, не мертв и никогда не был мертв, и когда я обнаружила это, мы… мы вернулись.
    
— И сколько же вас таких здесь — много?
    
Бобби пожала плечами:
    
Я не знаю.
    
И не хочу знать, — сказало это пожатие. — Мы здесь. Здесь есть потребность в усовершенствованиях. И этого достаточно.
    
— И это все, что вы есть? — Он хотел убедиться, убедиться, что они не представляют собой еще чего-то более страшного. Он боялся, что и так уже поздно, слишком поздно… но он должен был знать. — И это все?
    
— Что значит все? Разве того, что мы можем, мало?
    
— Ничтожно мало, — ответил Гарднер. — Жаль, что я потратил столько времени, почти всю мою жизнь на… на домового, — он демонстративно зевнул, стараясь вывести ее из себя. — Жаль, что понял это только сейчас.
    
И в последний раз с издевкой в голосе он переспросил:
    
— Это все, что вы можете? Всего лишь мелкие усовершенствования?
    
— Жаль, что разочаровала тебя, — начала она, — но…
    
Гарднер поудобней перехватил ружье под столом и собрался было достать его, как вдруг… как вдруг защита, которую он поставил, чтобы скрыть свои мысли, разлетелась вдребезги, глаза Бобби округлились и засверкали, а ее голос, ментальный голос в голове Гарда, начал без остановки вскрикивать, (РУЖЬЕ У НЕГО РУЖЬЕ У НЕГО РУЖЬЕ У НЕГО) и звук постепенно нарастал.
    
Она попыталась сдвинуться с места, целясь в него из пистолета. Гарднер вскинул ружье и выстрелил в нее. Сухо щелкнул курок. Старое ружье дало осечку.
   
   
    
     
9. В ДОМ ПРИЗРАКИ ПРИДУТ…
    
    
Джон Леандро умер, но его совок все еще жил.
    
Давид Брайт прождал звонка Леандро до четырех, как они и договаривались. Время от времени он оглядывался на стол коллеги, и, чем ближе было к намеченному сроку, тем больше Брайту казалось, что с Леандро что-то случилось. Постепенно это чувство переросло в уверенность. В половине пятого, так и не дождавшись звонка, Брайт позвонил в полицейский участок.
    
На мгновение воцарилась напряженная тишина: голубые глаза Гарднера и зеленые глаза Бобби встретились.
    
— Ты попытался… — начала Бобби, а ее мозг (!пытался!) посылал сигналы, которые эхом отзывались у Гарда в голове. Пауза затягивалась и вдруг резко прервалась.
    
Бобби схватила свой фотонный пистолет. Выбора не было. Не оставалось никакого шанса, и Гарднер прочел это в ее мыслях.
    
Правая рука Гарднера находилась под столом, но оставалась левая. Он ухватился за край стола и, не задумываясь, изо всех сил толкнул его. Стол качнулся и упал на Бобби. В этот момент из игрушечного пистолета вырвался ярко-зеленый луч и пронизал насквозь плечо Гарднера. Кожу неприятно обожгло под рубашкой, но рука могла двигаться.
    
Гард отпрыгнул вправо, не дожидаясь повторения выстрела. Он схватил стул и запустил им в Бобби. От толчка луч изменил траекторию и оставил длинный след на кухонном потолке.
    
В голове Гарда звенели мысли Бобби, (ружье, у него ружье, он пытался убить меня, мерзавец, у него ружье) и он попытался каким-то образом защититься от них, потому что боялся, что сойдет с ума. Бобби, лежа на полу, упрямо целилась в него.
    
Под руку Гарднеру подвернулась банка с пивом, и он запустил ею прямо в лицо Бобби. Пиво выплеснулось на нее, заливая Новую и Усовершенствованную кожу.
    
Он бросился на Бобби, не думая, что делает. В руках его все еще было старое ружье.
    
Бобби попыталась улыбнуться.
    
Ее крики и стоны все время звучали в его голове, и он чувствовал, что если не положить этому конец, то он вот-вот сойдет с ума. Он прицелился ей в голову.
    
Выстрели, ну же, пожалуйста, выстрели…
    
А руки его, не переставая, дрожали.
    
Палец нащупал курок ружья и нажал на него.
    
Щелчок.
    
Бобби стонала, стонала, стонала… Каждый ее стон отзывался в его голове.
    
Он вновь спустил курок. И на этот раз ружье выстрелило.
    
Стон внезапно перерос в долгий, протяжный вой. В голове зазвенело так, что Гарднер чуть не потерял сознание.
    
Потом вдруг стон оборвался, и стало тихо.
    
Бобби Андерсон — или то, во что она превратилась, — была мертва, как упавший с дерева осенний листок.
    
Она была мертва, и Гарднеру, очевидно, тоже в скором времени предстояло умереть, но он еще не закончил всех дел.
    
Еще не закончил.
    
Киль Арчинбург пил пепси-колу, когда в его голове вдруг прозвучал этот жуткий стон. Бутылка выпала из его рук и разбилась об асфальт. Перед глазами замелькали огоньки, он зажмурился и внезапно грузно осел на землю. Под тяжестью головы шея хрустнула, и он был мертв раньше, чем коснулся земли.
    
Хейзел Мак-Гриди, Дик Аллисон, Ньют Беррингер — все они услышали этот стон, и все они отлично знали, откуда он.
    
Бобби, — думали они. — Бобби Андерсон умирает!
    
Стон Бобби прорезал воздух Хейвена, как сирена. Все жители города замерли… а потом преобразованные люди ринулись на улицы, все с одинаковым выражением на лицах: боли, ужаса… и злобы.
    
Все они знали, кто сейчас бьется в агонии.
    
И все они слышали внезапную тишину, означавшую только одно — смерть.
    
И сразу во всех головах одновременно мелькнула мысль:
    
Ее ферма. Все. Каждый. Убить его, пока он не совершил еще чего-нибудь.
    
Эта коллективная мысль, словно дружный хор, повисла в воздухе, почти осязаемая.
    
И дальше, как развитие этой мысли, в головах каждого прозвучало то, чего все они опасались больше всего: ОСТАНОВИТЬ ЕГО, ПОКА ОН НЕ НАНЕС УЩЕРБ КОРАБЛЮ, ОСТАНОВИТЬ ЕГО, ОСТАНОВИТЬ ЕГО, ОСТАНОВИТЬ ЕГО.
    
Ошеломленный происшедшим и обессиленный, Гард стоял над распростертым на полу телом Бобби. Валиум начал действовать. Больше всего Гарду сейчас хотелось спать.
    
Двигаясь как сомнамбула, он добрался до умывальника, взял стакан, высыпал в него всю соль из солонки, долил воды и не размешивая выпил. Через пару минут его тело сотрясала кровавая рвота. Но принятые таблетки продолжали свое действие. Борясь со сном, Гард неловко сел на краешек стула. В голове его проносились бессвязные мысли… О Бобби… О том, как счастливы они были… О Питере… Мир в его глазах померк. Гард из последних сил приказал себе не спать… и глаза его закрылись.
    
Пробудившись от забытья, Ив Хиллмен внезапно почувствовал, что с Гарднером неладно. Он прислушался. Так и есть — спит.
    
Спит… и обо всем забыл…
    
…но существует еще Давид.
    
Умирающий Давид. Ив слышал мысли внука, и это придавало ему силы.
    
Ив боролся с темнотой.
    
Боролся и звал:
    
Вставай! Вставай! Ты должен выйти из дома! Ты должен выйти на свет! Ты должен спасти Давида! Вставай! Вставай! ВСТАВАЙ!
    
Сквозь сон Гарднер услышал мысли старика.
    
— Хорошо, — промычал он переполненным кровью ртом. — Я слышал, оставь меня в покое.
    
Он попытался встать на ноги. Пол поплыл под ним, и он, покачнувшись, упал на четвереньки. Гард повторил попытку и вновь неудача.
    
Изо рта его выскочили два зуба и покатились под стол. Простонав что-то, Гард, как был, на четвереньках, пополз по направлению к сараю.
    
Хейвен преследовал Джима Гарднера.
    
Они ехали на машинах. Они ехали на грузовиках. Они ехали на велосипедах. Они заполнили всю дорогу к ферме Бобби. Они очень спешили. Они забыли о правилах дорожного движения, и две машины сразу же на выезде с центральной улицы столкнулись, смяв друг друга, не оставляя в живых своих пассажиров. Это был прекрасный день, отличный день для убийства, и все они хотели убить его, Джима Гарднера, и их было много, не менее пятисот, добрых горожан из штата Мэн, и каждый хотел быть первым. Они спешили. И все они были вооружены.
    
Гарднер прополз почти полпути до сарая. Постепенно ему стало немного лучше. Туман в голове начал проясняться.
    
Возможно, старик, висящий под потолком в сарае, придал ему сил.
    
Еще несколько метров — и он смог встать на ноги и, покачиваясь, подойти к двери. На ней, как и прежде, висел замок. Неподалеку валялась связка ключей.
    
Он услышал звук приближающихся моторов и торопливо открыл ключом замок. Как и в первый раз, едва он распахнул дверь, его окутало облако ярко-зеленого света. Свет, казалось, стал еще ярче. Он будто пульсировал, еле различимыми вспышками освещая просторное помещение.
    
Гард огляделся по сторонам. Висящий под потолком старик смотрел на него уцелевшим глазом.
    
Воспользуйся трансформером и спаси Давида.
    
— Старик, они едут за мной, — прошептал Гард. — Я слышу их мысли. Они хотят убить меня. Я теперь вне закона.
    
В углу, в дальнем углу.
    
Гард взглянул в дальний угол и увидел там нечто напоминающее телевизионную антенну.
    
— Это?
    
Вставь это в дверной проем.
    
Гарднер не задал никаких вопросов. Не было времени. Напоминающий антенну предмет стоял на небольшой квадратной подставке. Очевидно, — подумал Гард, — внутри спрятаны батарейки. Предмет не был тяжелым, но нести его было несколько неудобно.
    
Ты точно знаешь, что это поможет, старик?
    
Ответил не старик. Ответила женщина. Она открыла глаза. Ее взгляд напоминал колдовской взгляд леди Макбет. На мгновение Гард даже забыл о своей боли и слабости. Он был загипнотизирован взглядом этих глаз. Из них шла сила. Она была сейчас силовым полем. Она была ведьмой. Она до сих пор ненавидела.
    
Бери эту штуку, болван. Я заряжу ее.
    
Гарднер от неожиданности охнул, чуть не выпустив из рук свою ношу.
    
Старик:
    
жди жди
    
Зеленый свет вокруг стал настолько ярким, что слепил глаза.
    
Сделай так, как я сказал, сынок. Отнеси эту штуку ко входу.
    
Гарднер очнулся и медленно поплелся к двери. Там он установил антенну, выставив ее конец за дверь. Почти сразу же вокруг конца антенны возник зеленый ореол, и предмет стал напоминать зонтик. Зеленый свет смешался с солнечным, и все вокруг засверкало.
    
Первым прибыл Фримен Мосс. Он был вооружен новеньким «кольтом». Остановив машину, он выскочил из нее и бросился к сараю. На пороге стоял Гарднер, держа в руках что-то непонятное. Мосс, не вглядываясь в странный предмет, вскинул пистолет и выстрелил в Гарда. Пуля, предназначавшаяся Гарду, пролетела через двор, но, войдя в спектр действия зеленого «зонтика», внезапно изменила свое направление и ударилась о стену дома Бобби. Вспыхнула искра — и вдруг на месте дома запылал небывалой силы пожар. Но пуля, казалось, не успокоилась. Отскочив от стены, она летела прямо в грудь Мосса. Он попытался увернуться, но раньше, чем ему удалось это сделать, пуля прошла через его левое плечо — и он вспыхнул, как живой факел.
    
В сарае Анна Андерсон с удовольствием вслушивалась в крики Мосса.
    
Потом крики стихли, шляпка «зонтика» погасла, и предмет вновь стал безобидной, на первый взгляд, телеантенной.
    
Делай свое дело, болван, и ничего не бойся, — передала она Гарднеру.
    
Потом в его голове вновь зазвучал голос старика.
    
Скорее! Я пока могу помочь тебе настроить трансформер, но мои силы быстро иссякнут. Скорее! Мальчик! Давид! Скорее, парень!
    
Мало времени, — тупо подумал Гард, — совсем мало времени.
    
Он направился в глубь сарая. Теперь он не боялся, что кто-нибудь помешает ему. Антенна-«зонтик» остановит любого. Только бы у Анны хватило энергии!
    
Он повернулся спиной к выходу и не видел, что весь дом Бобби объят пламенем. Огонь начинал расползаться по двору, угрожая перекинуться на сарай.
    
Скорее, сынок. Если ты собираешься помочь мне, не тяни время. Я не знаю, как долго смогу аккумулировать энергию. Сам ты не сможешь запустить трансформер.
    
Гарднеру стало жаль его… и одновременно он восхищался беспримерным мужеством Ива.
    
Тебе ведь больно, верно?
    
Больно, сынок. Но я переступлю через это… если ты не будешь сейчас медлить.
    
Начинай же.
    
Гарднер сделал шаг к тому, что старик называл трансформером.
    
Перед ним вновь возник экран компьютера, и на экране светилось слово:
    
ПРОГРАММА?
    
Хиллмен мог бы рассказать Гарднеру, что делать, но тот не нуждался в инструкциях. Он знал. Он чувствовал. Видимо, процесс его «превращения» достиг уже той стадии, когда, еще не создавая своих «изобретений», ты в состоянии понять чужие.
    
За спиной Гарда, у двери сарая, «зонтик» вспыхнул вновь. Гард даже не повернул головы. Он знал, что надежно защищен с тыла.
    
Это были Ньют и Дик Аллисон. Они подъехали к ферме Бобби одними из первых. Они чувствовали и слышали, что остальные почти догоняют их. Остальные ждут.
    
Ждут указаний.
    
Дик удивленно осмотрелся по сторонам и повернулся к Ньюту.
    
Пожар.
    
Да. Пожар.
    
Мы можем его потушить?
    
Ньют помолчал, прежде чем ответить. Дик с нетерпением ждал. Он ждал и в то же время представлял, с каким удовольствием убил бы Джима Гарднера.
    
Да, мы могли бы погасить огонь, — наконец ответил Ньют.
    
Ты уверен?
    
Опять долгая, напряженная пауза, и потом Ньют ответил то, что Дик и рассчитывал услышать:
    
Честно говоря, я не очень уверен.
    
Они посмотрели друг на друга, и их мысли слились в одну общую, коллективную мысль:
    
Огонь разделяет его и корабль. Он не сможет пробраться в корабль!
    
И люди на улицах города, на дороге, ведущей к ферме Бобби, на полях и в лесу, все эти люди, слушая из безмолвный разговор, немного расслабились. Он не сможет попасть в корабль.
    
Он все еще в сарае?
    
Да.
    
Ньют обратил в Дику обеспокоенное лицо.
    
Какого черта он там копается? Не делает ли он там чего-нибудь такого, что могло бы повредить кораблю?
    
Дик не ответил. Прошли долгие пять минут. И все жители Хейвена вдруг услышали призыв Дика:
    
СОСРЕДОТОЧЬТЕСЬ. СОСРЕДОТОЧЬТЕСЬ И СЛУШАЙТЕ. СЛУШАЙТЕ ГАРДНЕРА. СЛУШАЙТЕ.
    
Они слушали. В этот жаркий летний день в полном безмолвии они слушали. А в небо поднимался дым от вспыхнувшего на ферме пожара.
    
Гарднер почувствовал, что они слушают. Почувствовал всей поверхностью своего мозга. Это было странное и одновременно смешное ощущение. Пусть слушают. Все равно никто не сможет помешать ему.
    
Висящий на крюке старик задвигался, стараясь привлечь внимание Гарда. Он потерял глаз, но не способность мыслить. Гард поднял голову.
    
Неважно, сынок, они хотят знать, что ты делаешь, но забудь об этом. Пусть едут сюда. Это не помешает. В чем-то, быть может, даже поможет. Их не интересует Давид. Они беспокоятся только о проклятом корабле. Давай же, сынок. Давай!
    
Гарднер сидел перед трансформером с наушниками в руках. Он не хотел надевать их. Он был уверен, что и с помощью мысли сможет изменять функции на экране.
    
Да, ты сможешь изменять функции, но никогда не заставишь его работать. Надевай их, сынок. Мне очень жаль, но ты должен их надеть.
    
Я боюсь, что это убьет меня, — послал он мысленный сигнал старику и подождал, надеясь, что тот ответит. Но никакого ответа не прозвучало, только один глаз с болью смотрел на него да тихо шуршал работающий двигатель компьютера.
    
Да, это может убить меня, и ему это известно.
    
Через окно он видел вспышки пламени во дворе.
    
Убьет эта штука, или он сгорит в огне — исход один.
    
Решившись, Гард натянул наушники.
    
Киль и Хейзел слегка расслабились. Они смотрели друг на друга с одинаковым почти человечным выражением в глазах. Выражение говорило, что им удалось обнаружить что-то утешительное.
    
Давид Браун? — подумал Киль. — Значит…
    
он пытается спасти мальчишку, да…
    
вернуть его назад…
    
с Альтаира-4…
    
В их мысленный разговор внезапно вмешался Дик Аллисон. В его голосе звучал триумф.
    
ЧЕРТ ПОБЕРИ! Я ЗНАЛ, что мальчика давно нужно было вернуть!
    
Вначале, надев наушники, Гард ничего не почувствовал. Он немного расслабился, и именно в это время его голову пронизала невыносимая боль. Она не прекращалась, она все время усиливалась.
    
— Я не могу, я не могу, БОЖЕ, ОСТАНОВИ ЭТОТ КОШМАР!
    
Из носа хлынула кровь, заливая рот и подбородок.
    
ПРЕОДОЛЕЙ ЭТО, СЫНОК!
    
Боль внезапно начала стихать. Она сменилась другим ощущением. Мазохистским ощущением: ему даже нравилось его нынешнее состояние.
    
Сынок, я теряю тебя.
    
Гарднер очнулся, поддаваясь магическому влиянию воли несгибаемого старика. Чувство, овладевшее им, пьянило, как вино, но он преодолел его. Старик сейчас управлял им; он пил энергию старика подобно вампиру. Долго ли он будет вампиром, как она? Как они все?
    
Он послал Хиллмену сигнал: я с тобой, старая перечница.
    
Ив Хиллмен прикрыл свой единственный глаз в молчаливом одобрении. Гард повернулся к экрану монитора. Свет в сарае Бобби вновь начал свои цикличные вспышки.
    
Гард попытался сосредоточиться. Он готовился стать героем. Стать героем или сдохнуть.
    
ПРОГРАММА?
    
Поправив наушники, Гард пристально вгляделся в экран. Голова все еще болела, но времени обращать на это внимание не было. Он послал команду:
    
АЛЬТАИР-4
    
Так… что дальше? Он прислушался, не подскажет ли ему что-нибудь старик, но не услышал ни звука. Старик не хотел открыто руководить им или даже не знал как. В это время на экране вспыхнуло:
    
ВВОДИТСЯ КРОСС-ФАЙЛ
    
По экрану замигали в хаотическом беспорядке какие-то знаки, и на мгновение Гард испугался, что потерял нить управления. Но тут мигание прекратилось, и он увидел надпись:
    
КРОСС-ФАЙЛ ГОТОВ
    
На мгновение он расслабился. Машина работает отлично. И, хотя его сознание не могло воспринимать все происходящее как реальность, в глубине души он знал, что машина действительно готова к тому, чтобы перенести кого-либо из любой точки Вселенной в любую другую точку.
    
Да и стоит ли сейчас об этом думать?
    
Он послал команду:
    
КРОСС-ФАЙЛ ДАВИДА БРАУНА
    
Вновь мигалка на экране.
    
КРОСС-ФАЙЛ СОСТОЯЛСЯ
    
Ладно. Хорошо. Что следующее? Гарднер вздохнул. Он знал, что должен делать дальше.
    
ЗАБРАТЬ ДАВИДА БРАУНА С АЛЬТАИРА-4
    
Мигание значков на экране на этот раз несколько затянулось. Потом появилась надпись, и Гарднер чуть не рассмеялся: до того логична была не им созданная машина.
    
КУДА ТЫ ХОЧЕШЬ ПЕРЕБРОСИТЬ ЕГО?
    
Смех оборвался. Гарднер мучительно думал над ответом. Куда же, в самом деле? Домой? В Хейвен? Нет, только не в Хейвен. Даже если его не убьет здешний воздух, он не сможет узнать своих превратившихся в чудовищ родителей.
    
Тогда куда?
    
Он посмотрел на старика и встретился с его пристальным взглядом, и внезапно до него дошло: на земле сейчас было только одно подходящее место.
    
И он отдал машине команду.
    
С закрытыми глазами Гарднер ждал. Две секунды… четыре… десять…
    
ПЕРЕМЕЩЕНИЕ СОСТОЯЛОСЬ
    
И все. Зеленый свет погас. Сейчас перед ним был просто темный экран. Гард вопросительно посмотрел на старика, но тот обессиленно висел под потолком, уронив голову.
    
Неожиданно по щекам Гарднера побежали слезы. Они смешивались с кровью, и во рту у него стало солоно. Чувство власти и силы ушло. Он больше не мог ничего.
    
Продолжай, Гард!
    
Да, кончено. Он сделал все что мог для Давида Брауна. Возможно, он помог мальчику, возможно — нет. Ему не суждено этого узнать. Теперь пришла очередь Питера, старика и Анны.
    
На одной из пыльных полок лежал игрушечный бластер, работающий на батарейках. На одной его стороне Гард обнаружил выключатель. Он подумал о ребенке, которому бластер был куплен в подарок…
    
Как он сейчас действует?
    
Очевидно, так, как и должен: он уничтожает.
    
Гард решительно направился к выходу и лишь на пороге, задержавшись, оглянулся на старика. Тот неподвижно висел под потолком.
    
Снаружи никого не было. Светило солнце. В воздухе разносился запах гари. Дом Бобби пылал, и дым тянулся в сторону сада.
    
Что ж, попробуем, — решил Гард. Отойдя на несколько шагов от сарая, он прицелился и нажал на выключатель. Раздался треск, будто кому-то ломали кости. Из бластера вырвался сгусток зеленого пламени и через мгновение сарай пылал. Гарда отдачей отбросило в сторону. Потирая колено, он поднялся и бросился бежать.
    
Сзади раздалось нечто, напоминающее артиллерийскую канонаду. Гард инстинктивно оглянулся. Половина пылающего дома, казалось, взлетела в воздух. Взметнулся столб искр, что-то пронеслось мимо Гарда вверх, в небо, и он успел рассмотреть, что это старенький «ундервуд» Бобби.
    
Пишущая машинка с высоты обстреливала его.
    
Он бросился к трактору. Ключ был в замке. Повезло, — подумал Гард. Сев на сидение и пригнувшись, он завел двигатель. В это время за его спиной раздался крик:
    
ЭЙ! ЭЙ! ОН ЗДЕСЬ! ОН ЗА ДОМОМ! ОН ЕЩЕ ЖИВ! ОН ЕЩЕ…
    
Гарднер оглянулся и увидел Нэнси Восс, бегущую к нему со стороны дороги. Ее волосы развевались на ветру, в руке они сжимала камень.
    
ЭЙ! СЮДА! ВСЕ СЮДА!
    
Ах ты, сука, — подумал Гарднер и поднял бластер.
    
Его преследователей, вбежавших во двор, было не менее тридцати. Все они мчались к нему.
    
И все увидели лежащую на земле Нэнси Восс. Она была мертва, и из раны в ее груди лился ярко-зеленый свет.
    
Дик Аллисон понял, что Гард все еще жив и вооружен, и подумал:
    
Нужно бежать отсюда как можно быстрее.
    
Но все произошло слишком быстро. Поставленная Гарднером у входа в сарай антенна-«зонтик» вспыхнула зеленым пламенем, и это пламя было направлено на стоящих во дворе хейвенцев. Дети Сарая встретились с Изобретением Сарая.
    
Гард услышал чьи-то вскрики и стоны. Он постарался отключиться и не слушать, но это было невозможно.
    
Вскочив в трактор, он на мгновение подумал, не воспользоваться ли рычагом «Вверх»… но тут же отбросил эту мысль и, заводя мотор, вывел трактор в горящий сад. Ему с трудом верилось, что виновник этого страшного пожара — он сам. Стиснув зубы, он вел трактор через сад, вперед, туда, где виднелся темный лес, где стоял наполовину выкопанный из земли корабль.
    
Он все еще жив!
    
Догнать его! Быстро догнать его!
    
Они бежали напрямую через поля, стараясь опередить пожар.
    
СКОРЕЕ!
    
Казалось, их никто не сможет остановить. Но пламя распространялось слишком быстро, и те, кто бежал сзади, постепенно отставали, охваченные им.
    
Призраки, возможно, были великими межзвездными путешественниками. Но вряд ли когда-либо кому-либо из них пригодилось сталкиваться с таким устремленным, верящим в себя и свои силы человеком, как Джим Гарднер.
    
Невозможно, но случилось!
    
Огонь стал его защитой.
    
Они не смогли. Они ничего не смогли.
    
Детектор дыма, очень напоминающий летающую тарелку, только во много раз уменьшенную, лежал на столе Хейзел Мак-Гриди. Хейзел собственноручно создала его и теперь намеревалась привести в действие. Она мысленно слышала все, что происходило, и ждала, когда придет ее время. Она знала, как должен подействовать детектор: с помощью ультразвука он должен разнести Гарднера на мелкие кусочки.
    
Внезапно справа от нее прямо из пола вырвался светящийся зеленый столб. Хейзел, ничего не понимая, смотрела на него. Из столба вырвалась искра, она попала на поверхность детектора, там что-то вспыхнуло, зашипело — и все исчезло. Изумленному глазу Хейзел предстала лишь обугленная коробочка, напоминающая ей о ее великом «изобретении».
    
Эй, Гард! Слева!
    
Этот голос нельзя было не узнать. Ошибка исключалась. Это был голос Бобби Андерсон. Старой, еще не изменившейся Бобби. Гард глянул влево и увидел какую-то вспышку. Он вскинул бластер и, не целясь, выстрелил. Из-за деревьев в небо взметнулось пламя и раздался взрыв. Потом все стихло.
    
Бобби? — подумал Гарднер, оглядываясь по сторонам.
    
Да, балбес. Я просто немного помогла тебе. Помогла после всего. Ведь я мертва, помнишь?
    
Помню, Бобби.
    
Хочу дать тебе совет: будь осторожен.
    
И она исчезла, если только именно она была здесь. За его спиной раздался шум и треск. Над верхушками деревьев метались огни. В голове звучали голоса призраков.
    
Ты выдумал все это, Гард. Просто подсознательно тебе была нужна Бобби, и ты попытался хотя бы на миг воскресить ее в своей душе.
    
Но раздумывать, была Бобби или нет, не оставалось времени.
    
Гард стоял у края ямы, в которой покоился корабль. Спустя несколько секунд он уже спускался вниз, торопясь войти внутрь.
    
— Хейзел?! — кричал Ньют, не в силах скрыть обуявший его ужас. — Хейзел? Хейзел?
    
Хейзел, — внутренне подхватил его Дик Аллисон.
    
Хейзел, — звали остальные хейвенцы, или, правильнее сказать, призраки.
    
Хейзел слышала эти крики. Но она была бессильна что-либо сделать. Что-то сломалось в ней, и сейчас она лежала на полу, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Постепенно голоса в ее ушах стали звучать тише… тише… тише… и наконец совсем исчезли.
    
Стоя у входа в корабль, Гард, как раньше Бобби, коснулся рукой символа на двери. С легким щелчком дверь сдвинулась с места, открывая проход.
    
Ближе. Голоса ближе. Скоро конец.
    
Он вошел. Силы оставляли его. Над головой раздавались чьи-то крики. Кто-то заметил, что он вошел в корабль, и теперь они без перерыва повторяли, что он еще жив, жив…
    
Дверь закрылась. Все стихло.
    
Нет, не все.
    
Моторы. Они работают. Они работают даже громче, чем в предыдущий раз.
    
Да. Громче и отчетливее. Или это не моторы, а воздухопреобразователи. Гард вспомнил, что у него нет с собою респиратора, но, как ни странно, в корабле было даже легче дышать, чем наверху.
    
Внезапно к Гарднеру пришла головная боль. Из глаз его хлынули слезы, из носа — кровь. Выйти наверх… — подумал он. Нет. Он заперт, и не знает, как открыть дверь изнутри. Заперт мертвыми призраками.
    
Мертвыми? Ты уверен, что они мертвы?
    
Нет, напротив. Он был уверен, что они живы. Если все здесь вдруг заработало, то, значит, они достаточно жизнеспособны. Достаточно жизнеспособны, если превратили Хейвен в завод по производству себе подобных.
    
— Помоги мне, Господи, — прошептал Гард. Он отбросил свисающие на глаза волосы. Ему вдруг показалось, что корабль уменьшил свой крен и занял теперь почти вертикальное положение.
    
Запах. Странный запах. Виноваты в этом воздухопреобразователи или нет, это запах смерти. Долгой смерти. Мучительной смерти. И бессмертия.
    
Помоги мне, Господи. Помоги хотя бы немного.
    
Все еще разговаривая с Богом, Гарднер вошел в рубку управления.
    
На краю ямы сгрудились призраки. Они смотрели на Дика. С каждой минутой прибывали все новые и новые.
    
Они смотрели на Дика и на корабль… на Дика… на корабль… и вновь на Дика. Казалось, они следят за игрой в теннис. Они ждали.
    
Позади них, все усиливаясь, приближался огонь. Вся поляна, заполненная людьми, была сейчас окутана дымом. Люди стояли… никто не сдвинулся с места.
    
Дик удивленно подумал: чего они ждут от него сейчас? Потом до него дошло. Он остался последним из Детей Сарая. Остальные умерли, и, прямо или косвенно, в смерти каждого из них был виновен Гарднер.
    
Они смотрят на меня, потому что я последний. Я должен сказать им, что делать дальше.
    
Но они ничего не смогли бы сделать. В Хейвене образовалась новая раса, и Гарднер уничтожил ее. Теперь нужно было просто ждать. Ждать и надеяться, что корабль убьет его раньше, чем он сумеет что-либо сделать. До того как…
    
Внезапно Дик замер. Замерли и остальные. В благоговейном ужасе они смотрели с края ямы вниз.
    
И было почему.
    
Корабль вдруг начал вибрировать… и звук вибрации заполнил всю поляну, весь лес… весь мир.
    
Испуганный этим, Дик не мог больше думать. Ни о чем.
    
Гарднер надел наушники, валявшиеся на полу. Он не знал, то ли он делает, что нужно, но инстинкт подсказывал ему, что да. Моторы работали все громче. Включались все новые. Корабль затрясло. Внезапно откуда-то раздался звук звонка, затем скрежет металла.
    
Корабль набрал силу. Гард чувствовал это. На мгновение ему показалось, что сквозь его голову протекает Миссисипи, но боли не было.
    
Я обману их всех, — торжествующе думал Гарднер. — Спасибо тебе, Боже; я обману их всех! Корабль работает! Работает!
    
Корабль задрожал. Завибрировал. Приготовился к взлету.
    
Проведя языком по оставшимся нескольким зубам, Гард в изнеможении опустился на пол.
    
Сейчас, — думал он.
    
Что-то происходило в его мозгу… и пришла боль.
    
Сквозь иллюминатор он видел, что корабль стронулся с места и заскользил вверх. Он набирал скорость, устремляясь в синее безоблачное небо.
    
В порыве экзальтации Гард застонал.
    
Единственный и последний оплот призраков покидал Землю. Вот она уже перестала быть видна. Острый нос корабля плавно рассекал воздух.
    
Пол под Гарднером внезапно стал прозрачным, и ему показалось, что он просто сидит в воздухе.
    
Корабль был жив — но он быстро умирал.
    
Он мчался вперед, но скорость его постепенно начала снижаться. Небо стало более синим… потом пурпурным…
    
Пожалуйста, Боже, не дай ему остановиться…
    
Из пурпурного — черным…
    
И в этой черноте Гарднер увидел единичные проблески звезд. Вновь прозвучал звонок, болью отозвавшись в каждой клеточке тела Гарда.
    
Куда мы летим? — подумал Гарднер, когда, разорвав оболочку стратосферы, корабль вышел в открытый космос. — Куда мы летим?..
    
Все выше и дальше, выше и дальше летел корабль, а в нем Джим Гарднер, родившийся в Портленде, штат Мэн.
    
Лежа на прозрачном полу в рубке управления, пролетев семьдесят тысяч миль в космосе, Джим Гарднер посмотрел на все увеличивающуюся лужу собственной крови… и улыбнулся.
   
  
  
   
    
ЭПИЛОГ
   
   
    
Спи, дитя, сладким сном,
    
Все уснуло кругом,
    
Тишина и покой…
    
Крепко глазки закрой!..
    Колыбельная песня
   
   
Большинство их погибло в огне.
   
Не все, около сотни доживших до взлета корабля погибли различными способами. Кто-то попал в автомобильную катастрофу. Некоторые попытались спастись бегством, но силы быстро покинули их, и они никуда не смогли добежать.
   
Большинство умерло возле ямы сразу же после взлета корабля: воздух в Хейвене изменился, и они задохнулись.
   
«Превращение» подошло к концу. Оно закончилось одновременно со взлетом корабля. Смысл жизни оставшихся в живых был утерян.
   
   
К ночи в Хейвене осталось в живых не более двух сотен людей. Погода менялась. Усиливался ветер. Фил Голден и Брайен Браун попытались сделать воздухопреобразователь. Остальные задыхались в страшных муках.
   
Но вместе с кораблем улетела и способность изобретать. Преобразователь так и не заработал.
   
Сколько нам еще осталось? — спрашивал себя Брайен, и не находил ответа. И только сияющие глаза оставшихся в живых прорезали темноту ночи, испуганные, нечеловеческие глаза.
   
   
До утра дожили всего двадцать. К этому времени в город уже прибыли спасательные команды, армия, ФБР. Фотографы, репортеры, телевидение…
   
Некоторое время их нашествие сдерживал воздвигнутый вокруг Хейвена силовой барьер. Но вскоре источники энергии иссякли, и барьер был сломлен.
   
Несколько человек сошли за ночь с ума.
   
Днем было совершено всего четыре самоубийства… но ночью… ночью было хуже.
   
К моменту прибытия армии в живых оставалось меньше восьмидесяти призраков.
   
   
К моменту вторжения в город сил национального спасения их оставалось только сорок. Чтобы найти их, солдаты методично, дом за домом, прочесывали Хейвен. Оставшихся в живых отлавливали больше недели, и к этому времени четырнадцать из них умерли.
   
Химики делали анализ хейвенского воздуха; найденные батарейки подверглись спектральному анализу. Как Бобби и предполагала, никто не смог ничего найти, и специалисты называли вызываемые батарейками эффекты почти чудом.
   
Оставшиеся двадцать шесть призраков, напоминающих ходячие тени, были помещены в госпиталь в Вирджинии, принадлежащий одной небезызвестной конторе. Там их пытались изучать… но они один за другим умирали.
   
Последней умерла Элис Кимбэлл, учительница, бывшая лесбиянкой (факт, который сообщил в начале июля Иисус Бекки Паульсон).
   
Она умерла тридцать первого октября… Мир ее праху.
   
   
Примерно в то же время вошедшая в палату Хилли Брауна медсестра обнаружила, кроме лежавшего на кровати пациента, еще одного мальчика.
   
Она потрясенно уставилась на вновь появившегося, потому что, судя по следам, оставленным на полу палаты, он как бы не входил в дверь, а материализовался из ниоткуда. Оба мальчика лежали в постели в обнимку. Они спали.
   
— Что…
   
Она сделал шаг, другой, затем остановилась, бессознательным движением прикрывая шею.
   
Одним из мальчиков, безусловно, был Хилли Браун. Она не знала второго. Он был гораздо младше Хилли. Его ступни были невероятно грязны, и что-то в этой грязи показалось ей ненатуральным.
   
— Что… — прошептала она вновь, и в это время младший мальчик во сне обвил руками шею Хилли, прижался щекой к его плечу, и медсестра с ужасом увидела, что мальчики похожи как две капли воды.
   
Она решила пойти и рассказать о случившемся доктору Гринлифу. И немедленно.
   
Напоследок она еще раз взглянула на грязные следы на полу. Они начинались четко посередине комнаты.
   
   
Хилли Браун открыл глаза.