1 2 3 4 5 6 7 8 9 
    
— Мне отрадно это слышать, — сказал Эразм. — В Московии ли ты, или служба занесла тебя в далекие неизведанные края?
    
— Да, я в Москве, — признал я.
    
Мне не нравилось, как Эразм говорил. Он был чересчур возбужден. Говорил чуть торопливее обычного. И какой-то шум слышался на заднем плане. Негромкий, но неприятный.
    
— Как жаль, что мы сможем говорить всего две с половиной минуты! — сказал Эразм.
    
— Почему? — удивился я. — Э… у тебя садится мобильный? Или нет денег на счете?
    
Эразм тихо рассмеялся.
    
— Нет-нет! Денег мне хватит до конца жизни! Но я же пророк, ты помнишь? Антуан… прошу тебя. Я не могу больше гадать о подарке Великого Гесера. Скажи мне, Антуан! В чем секрет бонсая, который он мне передал?
    
Шум в трубке стал чуть сильнее.
    
Я поколебался мгновение.
    
— Эразм, я не знаю точно. Я не спрашивал Гесера. Но мне кажется, что я понял, в чем дело.
    
— Ну, ну? — заинтересованно спросил Эразм.
    
— Это просто деревце в горшке. Просто бонсай. Без всякой магии. Гесер так пошутил.
    
Секунду Эразм молчал, только шум в трубке нарастал. Потом он расхохотался.
    
— Гесер! О, старый тибетский хитрец! О, мне говорили, что он любит дурацкие шутки! Спасибо, Антуан! Я… я должен был узнать. Должен был услышать. Иначе слишком обидно!
    
— Эразм, что происходит? — спросил я. — Прости за вопрос… ты пьян?
    
— Да, немного, — признался он. Я отчетливо услышал глоток. — Но это такое редкое виски… такое древнее… я берег его для особого случая…
    
— Эразм, что там у тебя? — закричал я.
    
— Тигр, — очень спокойно ответил пророк. — Я тебя чуть-чуть обманул, Антуан. Не держи зла. Из дерева, куда я кричал свое пророчество, я вырезал два кубка.
    
— Ты узнал свое пророчество? — Я соскочил со стола. Подбежал к окну. Так… кто на территории… никого… но если я очень поспешу, то на улице есть прохожие… — Эразм, продержись минуту! Я дам трубку человеку, скажи ему…
    
— Не надо, Антуан, — попросил Эразм. — Все предрешено. Не надо! И не пытайся узнать мое пророчество, прошу. Это… не принесет тебе радости и долгой жизни. Не сердись, что я дал тебе кубок. Забудь о нем. Схорони его.
    
— Я не могу тебе этого обещать… — сказал я честно.
    
Эразм вздохнул в трубку.
    
— Тогда прости меня. У меня всего двадцать секунд, Тигр сейчас пробьет защиту. Завещание я кладу в портфель… портфель крокодиловой кожи… вот так. Он будет лежать на столе в кухне.
    
— Эразм, мне очень жаль! — воскликнул я. — Может быть, я могу что-то сделать?
    
— Свяжись с лондонским Дневным Дозором. Попроси их… убрать в моем доме. — Он помедлил мгновение. А потом совсем спокойно и четко, на хорошем русском языке произнес: — Прощай, московский маг Антон Городецкий.
    
Вначале в трубке стих шум.
    
А потом связь прервалась.
    
Я посмотрел на экран.
    
Длительность разговора — две минуты двадцать восемь секунд. Я услышал последнее пророчество Дарвина… как он и говорил.
    
Эразм — хороший предсказатель.
    
Был хороший предсказатель.
    
И в общем-то неплохой Иной. Как для Темного — так просто замечательный.
    
Я подошел к окну, открыл его, достал сигарету и закурил. Было холодно и пасмурно, собирался дождь.
    
Так меня и застала Ольга — курящим у окна. Молча подошла, села рядом, достала тоненькие «женские» сигареты. Выйдя тринадцать лет назад из заточения в теле совы, она поначалу курила «Беломор» — верх шика в ее время. Но достаточно быстро сориентировалась в изменившемся мире.
    
— Что случилось, Антон? — спросила она. — На тебе лица нет.
    
— Мне позвонил Эразм.
    
— Дарвин? Чего он хотел?
    
— Попрощаться. У него был еще один кубок, с запечатленным пророчеством… ну, он и не выдержал искуса. Узнал свое пророчество… и тогда пришел Тигр.
    
Ольга грубо, по-мужски выругалась. Уточнила:
    
— Помочь нельзя?
    
— Нет. У него было две с половиной минуты… он хотел попрощаться. И просил меня ни в коем случае не пытаться узнать пророчество.
    
— Уничтожь кубок, — твердо сказала Ольга. — Антон, не надо играть с пророчествами. Хорошо, что Кешино оказалось таким невнятным… на удивление невнятным, я бы сказала. Но любое пророчество потенциально опасно.
    
То, что Гесер уже поделился с ней информацией, меня не удивляло. То, что Ольга тут же отправилась ко мне и беспокоится о моей безопасности, — тоже… это было в ее характере. Однако что-то меня тревожило. Что-то было неправильно. Но Ольга требовательно смотрела на меня и я неохотно кивнул:
    
— Хорошо.
    
— Сегодня же, — потребовала Ольга.
    
— Хорошо.
    
— Мне хочется проконтролировать тебя, Антон.
    
— Ольга, я клянусь. Сегодня же вернусь домой и уничтожу кубок.
    
Она посмотрела мне в глаза и кивнула, успокаиваясь.
    
— Спасибо. Может быть, все и обойдется. Зря, наверное… — Она замолчала.
    
— Что зря? — спросил я. — Зря вы с Гесером придумали ту затею, с Мелом Судьбы? Зря создали из моей дочери нулевую волшебницу?
    
— Кто ж тогда знал, что она будет твоей… — мрачно ответила Ольга.
    
— Зачем вам это вообще понадобилось? Такой слом равновесия между Дозорами… я представляю, каких уступок он стоил.
    
— Считай, что мы это сделали в кредит, — небрежно сказала Ольга.
    
— То есть?
    
— Расплачиваться с Темными нам еще лет пятьдесят.
    
Я помолчал.
    
— Наверное, спрашивать, на что Темные получили право за появление Нади, — бесполезно?
    
— Совершенно бесполезно, — жестко ответила Ольга. — Давай оставим эту тему…
    
— Но зачем? Зачем вам это понадобилось? Нулевая волшебница — это срыв равновесия, это нарушение баланса, это… это как атомное оружие, которое делают, чтобы не применять…
    
Я понял все сам, еще не закончив говорить.
    
— Это же не против Темных, так? — спросил я Ольгу. — Потому и Завулон согласился… потому и Инквизиция закрыла глаза…
    
Ольга молчала. Погасший окурок задрожал в ее пальцах.
    
— Надя — оружие против Сумрака, — сказал я. — Так? Она единственная Иная, кто способен уничтожить Сумрак… уничтожить всю магию мира. Вы… вы же догадывались… давно догадывались, что Сумрак — не просто среда, не просто энергия… это личность. И вы боялись. Вот почему Гесер совещался с Завулоном… Инквизицию тоже привлекали, да? И было решено, что Иным нужна сдерживающая сила, на всякий случай… если вдруг Сумрак перестанет выполнять наши маленькие капризы и станет слишком уж активен. Как вы решили, какого цвета она будет? Кинули монетку? Завулон поставил на орла, Гесер на решку? Тебя не смущает, что вы растите ребенка как живое оружие?
    
— Я в этом участия не принимала! — резко ответила Ольга. — Я, как ты помнишь, была чучелом.
    
— Но Мел держала ты!
    
— Мне, Антон, очень не хотелось оставаться еще пятьдесят лет в шкафу! А к чему все это, я поняла не сразу. Думаешь, Гесер меня сразу посвятил во все детали? Да уж… он порой, мне кажется, сам от себя свои планы скрывает!
    
— Я все расскажу Наде, — сказал я. — Она имеет право знать. Чтобы ее не пытались использовать втемную.
    
Ольга вздохнула.
    
— Никто ее не собирается использовать. Это так… на всякий случай. Не грузи ребенка, дай ей вырасти.
    
— Подумаю, — сказал я и закрыл окно. — Все-таки какие же вы…
    
Ольга прищурилась, глядя на меня.
    
— Какие? Если руководство Дозоров приходит к обоснованному подозрению, что Сумрак является активно действующей силой, что он обладает волей и желаниями — что прикажешь делать? На контакт Сумрак не идет, самое реальное его проявление — Тигр… а он не из разговорчивых. И как прикажешь себя вести? Положиться на его добрую волю? А кто нам сказал, что мы понимаем добро одинаково? Лучше уж иметь в запасе Иного, способного в кризисной ситуации противостоять Сумраку. И ты учти, между прочим, что дочку твою де-факто опекают и защищают оба Дозора! Она общее оружие!
    
— Она не оружие, — устало сказал я. — Она человек.
    
— Она не человек, она Иная!
    
— Это все словесная шелуха, Ольга. — Я прошелся по кабинету. Посмотрел на Ольгу, спросил: — А ты не думаешь, что Сумрак и впрямь вреден? Что было бы лучше его уничтожить? Может, мне попросить дочку…
    
— А ты уверен, что она переживет Сумрак? — спросила Ольга. — Она Абсолютная волшебница. Через нее течет вся Сила мира. Ты уверен, что Надя без нее вообще сможет жить?
    
— Сволочи, — сказал я. — Все-таки вы сволочи…
    
Ольга только пожала плечами — «считай как хочешь».
    
— Свяжись с лондонским Дневным Дозором, — попросил я. — Пусть наведаются в дом Эразма. Его завещание лежит на кухонном столе, в портфеле из крокодиловой кожи.
    
— Ты куда? — крикнула Ольга вслед.
    
— Домой. Считайте, что я взял отпуск, — закрывая дверь, я не удержался и добавил: — Бессрочный.
   
   
    
     
Глава седьмая
    
    
Чем плоха обычная городская квартира — в ней трудно сжечь крупный предмет. Особенно если он магический, а значит, жечь его во избежание неприятных последствий лучше обычным огнем.
    
Вот была бы у меня квартира с камином! Я бы кинул деревянный кубок в разгоревшиеся дрова, прикрыл каминную заслонку и смотрел бы, как навсегда исчезает пророчество, из-за которого погиб Эразм.
    
Да что ж это за пророчество такое? И почему Кешино пророчество, которого Тигр так сильно не хотел допустить, что даже заговорил человеческим языком, и я, и Арина выслушали совершенно безнаказанно? И вообще оно странное, дурацкое… не пророчество, а информационная справка, хоть в Википедию помещай…
    
Я придирчиво осмотрел балкон. Может быть, устроить костерчик здесь? С пожарными, если что, разберусь…
    
Но балкон у нас был хороший, застекленный, с выложенным ламинатом утепленным полом. Светлана мне голову оторвет, если на полу появится горелое пятно. Хоть бы осталась керамическая плитка после ремонта… но нет же, всю подчистую истратили…
    
Помаявшись, я вернулся в квартиру, пошел на кухню, открыл духовку и достал стальной поддон. Вот это годится.
    
Впрочем, зачем идти на балкон? Деревянный кубок Эразма небольшой, прекрасно входит в духовку.
    
Я еще раз подержал его в руках. Сделан он был очень аккуратно, любовно. Может быть, и без особого искусства, но со старанием.
    
Значит, их было два. Жаль, конечно. Даже помимо хитро запрятанной магической начинки, кубок интересен сам по себе. Древняя реликвия…
    
Но пророчество, заключенное в одном кубке, уже убило своего хозяина.
    
Нет уж. Хватит жертв. Долой пророчества. Я поставил кубок на поддон, принес флакон бензина для зажигалок (в общем-то я давным-давно пользуюсь копеечными газовыми, но флакон так и стоял в кладовке, ждал своего часа).
    
— Сумрак тебе пухом, Эразм, — сказал я, щедро поливая дубовый кубок бензином.
    
В прихожей хлопнула дверь.
    
— Папа! Я дома! — крикнула Надя. — Анна Тихоновна приболела, и нас отпустили с последнего урока!
    
Сегодня ее из школы забирала Света.
    
— Хорошо, — откликнулся я, присев перед духовкой со спичками в руках.
    
— Я с гостями!
    
— Да? — Я настороженно обернулся.
    
Надя показалась в дверях. За ее спиной неловко появился Кеша.
    
— Привет, Иннокентий, — сказал я. Почему-то меня его визит не удивил. — Как дела?
    
— Нормально… — Он помялся, не поднимая глаз. — Уроки интересные…
    
— Это здорово, — сказал я тем бодрым тоном, которым взрослые разговаривают с детьми.
    
— У Кеши мама допоздна на работе, — пояснила Надя. — Я его к нам в гости позвала. Мама обещала потом его отвезти домой.
    
— А мама-то где?
    
— Она нас до подъезда довезла, а сама пошла за туалетной бумагой. — Надя прыснула. Есть такой возраст, в котором слова «туалетная бумага» звучат удивительно смешно — особенно если говорить их при сверстнике.
    
— Да, я вчера забыл купить, — покаялся я.
    
Надя обернулась и крикнула в сторону прихожей:
    
— Нет, это тапочки мамины, а для гостей — зеленые!
    
— Так у нас много гостей? — спросил я, вставая.
    
— Не очень. — Надя чуть смутилась. — Еще тетя Арина. Мы ее в подъезде встретили, она к нам шла.
    
Я сделал пару быстрых шагов и встал, отделяя детей от прихожей. В левой руке у меня до сих пор был коробок спичек. Зато пальцы правой уже собрались в знак «щита».
    
— Антон! — крикнула Арина из прихожей. — Мир, дружба, жевачка!
    
Она осторожно выглянула из коридора.
    
— Я пришла с миром! — широко улыбаясь, сказала она. — Никакого зла! Ты же видишь, с детками все в порядке!
    
Кажется, Надя поняла, что поступила опрометчиво. Нет, она не произнесла ни звука, но крепко схватила Кешу за руку и оттащила подальше за мою спину.
    
И я почувствовал, как в метре от меня забурлил, наполняясь, бездонный колодец Силы.
    
— Надя, — сказал я негромко, — ты прекрасно знаешь, что нельзя приводить в дом чужих… людей.
    
— Но она же не человек, — попыталась оправдаться Надя. — Она Иная… Светлая.
    
— Когда-то она была Темной, — сказал я. — Впрочем, дело не в этом… бывают такие Светлые, на которых белого пятнышка не осталось.
    
— Антон, ты меня обижаешь! — возмутилась Арина.
    
Она выглядела абсолютно миролюбиво. Длинное платье, уложенные в пучок, как у пожилой сельской учительницы, волосы. Большие пушистые тапочки на ногах дополняли картину.
    
— Зачем пришла? — спросил я.
    
В общем-то я не боялся. Сейчас придет Светлана. Я в своей квартире… а дома и стены помогают, это каждый Иной знает. К тому же рядом дочка. Неумелая, но бесконечно сильная. И если она ударит… чем угодно ударит… Арина вылетит сквозь стенку.
    
— Я так поняла, что ты решил… закончить с кубком, — сказала Арина. — Хочу на это посмотреть. Можно?
    
— Я хочу его сжечь, — сказал я. — И не пытайся меня переубедить.
    
В ее глазах мелькнуло что-то неуловимое. Неужели облегчение?
    
— Клянусь, не буду! Но могу я посмотреть? А потом уйду! Клянусь…
    
— Да хватит с меня твоих клятв! — рявкнул я. — Скажи спасибо, что здесь дети… Надя, Кеша! Стойте там, в углу! Сейчас я сожгу эту деревяшку, потом Арина скажет нам «пока» и уйдет. Понятно?
    
— Можно я скажу «чао-какао»? — спросила Арина, мило улыбаясь.
    
— Откуда такие познания сленга шестидесятых? — спросил я. — Ты же спала!
    
— Кино много смотрела последнее время. — Она пожала плечами. — Современное мне не очень нравится, злое оно. А вот полвека назад люди умели снимать добрые фильмы.
    
— Добрая бабушка Яга, — фыркнул я. Собрался чиркнуть спичкой.
    
Арина внимательно смотрела на меня и, похоже, не собиралась вмешиваться. Только одна ладонь у нее была крепко сжата. «Минойская Сфера!» — сообразил я.
    
— Положи ее на пол и отойди на пару шагов!
    
Она не спорила. Наверное, это должно было меня насторожить… Раскрыла ладонь, продемонстрировала маленький шарик из белого мрамора… вот ты какая, знаменитая Минойская Сфера, головная боль Инквизиции! Потом присела, осторожно положила шарик на пол и катнула в мою сторону. То ли пол в квартире оказался не слишком ровный, то ли рука Арины дрогнула — шарик закатился под тумбочку для обуви.
    
— Антон, я играю по-честному.
    
Ох, не верю я в честных ведьм… да и в честных Иных — не очень-то…
    
— И без резких движений, — сказал я на всякий случай. Зажег спичку. И, стараясь не отводить взгляда от Арины, кинул ее в духовку.
    
Пыхнуло. Довольно сильно, видно, скопились бензиновые пары, Надя даже вскрикнула — а Кеша, молодец все-таки мальчишка, выступил вперед, навстречу плите и опасности.
    
— Вот и все, — сказал я Арине. — Довольна?
    
Арина пристально смотрела в духовку.
    
— Значит, ты все-таки решился, папа? — спросила Надя. Спросила нарочито громко, видимо, стеснялась своего испуга.
    
— Да. Не надо никому слышать это пророчество, — сказал я. — Сегодня оно… уже натворило делов.
    
Арина вдруг рассмеялась.
    
— Ах, Антон… — сказала она. — Прямой, честный… простой и наивный. Так ты не понял?
    
— Папочка, мне кажется, что пророчество открывается при разрушении кубка… — прошептала Надя.
    
Я даже успел повернуться. Я даже успел сделать шаг к открытой духовке, к пылающему синеватым огнем деревянному кубку…
    
А в следующую секунду тот порог разрушения, что заложил в свое рукоделие Эразм Дарвин, был достигнут.
    
И я оказался на опушке ночного темного леса.
    
    
Метрах в пяти от меня тянулся едва угадываемый в темноте проселок. За ним были поля, за полями — тусклые огоньки, скорее угадываемые, чем увиденные глазами. Да, с электричеством в ту пору было плохо… точнее — никак.
    
А на проселке беззвучно метались две тени. Одна — почти бесплотная, немыслимо стремительная. Другая — тоже быстрая, но куда более материальная — и с сияющим сине-огненным бичом в руке. Удары бича то и дело достигали противника, но непохоже было, что того это серьезно ранит.
    
Я вдруг понял, что начинаю уважать Завулона. Он не бросил своего малолетнего ученика на растерзание Тигру. Великий Темный маг принял бой, который должен был стать последним.
    
Рядом со мной раздались странные звуки — будто кого-то тошнило. Я с трудом отвернулся от магической дуэли — и увидел старый кряжистый дуб, росший на самой опушке. Где-то на уровне моей груди в дубе имелось дупло. Из дупла торчали тощие ноги юного Эразма Дарвина. Вроде как ему должно было быть четырнадцать лет, но ростом он, похоже, был с Кешу, а уж комплекцией уступал нашему пророку раза в два. Все-таки акселерация не миф.
    
— Он приходит за нами… — вдруг едва слышно донеслось из дупла. Я шагнул ближе, наклонился к спине Эразма. Иллюзия окружающего мира была полной — я даже чувствовал легкий запах пота и страха, идущий от мальчишки. — Палач придет, чтобы ты сказал, палач придет, чтобы ты молчал…
    
Да, все верно. Они тогда называли его палачом…
    
— Палачу нужна кровь, палачу нужно мясо… — бормотал Эразм. — Палач выпьет кровь, палач съест плоть, палач заберет душу… Мало, мало, мало крови, мяса, душ… Всегда мало, мало, мало… палача клонит в сон…
    
Эта ночь, отделенная от меня бездной времени, была теплой. Но меня пробил озноб.
    
Он же говорит почти то же самое, что и Кеша!
    
Только другими словами… словами своего времени…
    
— Палач будет приходить, палач никогда не остановится, палач не спит, палач готов к работе… Только дева, дева, рожденная обманом, дочь Великой волшебницы, отринувшей свою силу, дочь Великого волшебника, взявшего не свою силу, только девочка, девочка, девочка сможет убить палача… Девочка Элпис — дочь обмана, девочка Элпис — сестра палача…
    
В каком-то полуобморочном состоянии я отметил, что Эразм получил хорошее классическое образование. Элпис — Надежда по-гречески.
    
Надо отойти. Отвернуться. Заткнуть уши. Не слушать.
    
Но я не мог этого сделать.
    
Да и чем это поможет — ведь вместе со мной сейчас бесплотными тенями слушают бормотание Эразма моя дочь Надя, мальчик-пророк Кеша и старая ведьма Арина…
    
И ни одного человека…
    
— Палач — вся сила мира, — продолжал исповедоваться дереву Эразм. — Палач — все волшебство мира. Девочка может убить палача. Девочка может убить волшебство. Убей палача — убьешь волшебство! Убей палача — убьешь волшебство…
    
Нет, но все-таки, ведь ничего страшного не происходит… Это то же самое пророчество. То же самое, что говорил Кеша. Оно не напугало Тигра. Оно вообще не похоже на пророчество… так… разъяснение ситуации…
    
Преамбула.
    
Вводная часть.
    
Предвестник настоящего пророчества.
    
Я вскинул руки, закрывая уши. Но мир вокруг был лишь иллюзией, он жил по своим законам, и я продолжал все слышать.
    
Вначале — отчаянный крик Завулона. И его сдавленный вопль:
    
— Пощады! Я уйду, палач! Пощади меня!
    
Если он узнает, что я был свидетелем его позора, — мне крышка. Никакие договора и обязательства не помешают Завулону жаждать моей смерти в сотню раз сильнее, чем до того…
    
А потом я услышал голос Эразма. Более медленный и сильный. Голос уже не испуганного мальчика, а взрослеющего мужчины.
    
— Ты, волшебник из суровой северной страны, не услышавший нужного в свое время, но пришедший сюда бесплотной тенью и узнавший то, чего не хотел знать… Палач умрет и волшебство покинет наш мир. Твой выбор. Ее сила. Его судьба. Палач придет, и тебе придется решать. Но что бы ты ни решил, тебе больше никогда не знать покоя.
    
— Я его и не знал никогда! — закричал я. Мне хотелось вцепиться в Эразма, вытащить из дупла и отхлестать по щекам — чтобы он замолчал. Но я знал, что мои руки пройдут сквозь тело пророка.
    
— Мне жаль тебя… и прости меня, — сказал Эразм и замолчал. Торчащие из дупла ноги дрыгнули и обмякли, видимо, он потерял сознание.
    
Я стоял, не сразу осознав, что всхлипываю и по моим щекам текут слезы. Невдалеке стонал Завулон. А к дубу неспешной поступью подошел Тигр. Постоял, глядя на доступную обозрению часть Эразма. Он был такой же, как и в наше время, — молодой, с добрым благостным лицом. Только одежда на нем была старомодная, на мой взгляд — дико неудобная… Тигр несколько секунд смотрел на Эразма. Потом повернул голову — и посмотрел на меня. Будто видел.
    
И улыбнулся — грустно и понимающе…
    
    
Мы все так и остались в тех позах, в которых нас застало пророчество. Я — протянув руку к горящему кубку, Надя — прижавшись к холодильнику, Кеша — отважно прикрывающий ее, Арина — в сторонке, тихо хихикающая и топчущаяся на месте. Неужто старая ведьма сошла с ума?
    
— Это было пророчество? — спросил Кеша.
    
Я молчал. Потрогал лицо — оно было мокрым от слез. Посмотрел на ноги — они были в пыли.
    
Лихо. Это что же, была не просто иллюзия? А что-то вроде путешествия во времени?
    
— Мне кажется, я что-то такое… тоже говорил… только забыл… — тихо добавил Кеша. — Но… там было про Тигра…
    
— Микросхема в игрушке была маленькая, — ответил я. — Все не записалось.
    
— Никогда не доверяла технике, — произнесла Арина. И прыснула от смеха.
    
— Папа, я должна буду с кем-то сражаться? — спросила Надя. — И убить его?
    
Я посмотрел на Арину. Ведьма была счастлива, будто наелась каких-нибудь своих ведьминских мухоморов в жабьем соусе.
    
— Чему так радуешься? — спросил я. — Ты понимаешь, что произошло? Мы услышали пророчество, из-за которого Тигр сегодня убил Эразма Дарвина.
    
— Убил? — Арина нахмурилась, но улыбка с ее лица не исчезла. — Жалко старого алкоголика, жалко… Но я рада, что все решилось. Мы покончим с этим, Антон! Ты и я… точнее — твоя дочь. А мы поможем. Тигр придет, и Надя его уничтожит.
    
— Мне кажется, ты плохо расслышала пророчество, — сказал я. — Мне решать. Понимаешь?
    
Я шагнул к дочери и обнял ее.
    
— Мне решать, убьет ли Надя Тигра.
    
— Я не хочу никого убивать, — быстро сказала Надя. — Папа, я не хочу!
    
— К сожалению, выбора больше нет, — спокойно сказала Арина. — «Палач умрет, и волшебство покинет наш мир». Сказано! Если сейчас мы расскажем пророчество людям — оно станет истиной.
    
— А если не скажем? — спросил я.
    
— Тогда придет Тигр и убьет всех Иных, знающих пророчество. — Арина улыбнулась. — Я-то готова. Я все равно умру, когда исчезнет Сумрак, ты же понимаешь… люди не живут столько, сколько я.
    
— Это ты виновата, — сказал я. — Ты как-то замешана… ты ведь знала, как активировать пророчество? Давно знала?
    
— Догадывалась, — спокойно сказала Арина. — Это в общем-то старый метод ведьм — подвешивать заклинание на разрушение ценной вещи. Тогда можно надеяться, что его используют только в случае крайней нужды. Но ты был совершенно прав, Антон, я не смогла бы повлиять на твою дочь. Я не смогла бы зачаровать Абсолютную волшебницу. Надо было сделать так, чтобы у нее не осталось выбора… у нее и у тебя.
    
— Выбор всегда есть. — Надя выскользнула из-под моей руки и сердито посмотрела на Арину. — Я не стану никого убивать! Пусть даже меня убьют!
    
— Но убьют еще и твоего папу. — Арина пожала плечами. — И Кешу, кстати. Ты сможешь спокойно смотреть, как Тигр их убивает?
    
Надя сникла.
    
— Значит, на Надю ты повлиять не могла, — сказал я. — А на Эразма?
    
На мгновение Арина потупила взгляд.
    
— Всего лишь любопытство… Оно, как известно, сгубило кошку. И старого ирландского пьянчужку — тоже.
    
— Зачем?
    
— Чтобы подтолкнуть тебя. Эразм предрек, что ты услышишь его последнее пророчество. Значит, он должен был успеть с тобой связаться. А ты — запаниковать. И решиться разрушить кубок.
    
— Оставалось последнее — сделать так, чтобы Надя вовремя попала домой… — Я кивнул. — И не одна… чтобы я чувствовал ответственность еще и за чужого ребенка… Случайно ли приболела Анна Тихоновна, я даже не спрашиваю.
    
— В нашем возрасте, Антон, здоровье такое хрупкое! — воскликнула Арина. — Ну извини! Извини старую ведьму! Ты же понимаешь — я не ради себя! Ради высшей цели!
    
— Какой?
    
— Прекратить все это! Хватит кормить Сумрак! Хватит платить человеческими страданиями за нашу Силу!
    
— Арина, но ты ведь даже не знаешь, активно ли то пророчество… и про что в нем говорилось! Быть может, все беды уже упали на нашу страну и закончились!
    
Арина пожала плечами. И твердо сказала:
    
— Все равно. То, что мы делаем, противно Богу. И если мы можем с этим покончить… то мы должны покончить.
    
Я вдруг почувствовал покалывание в кончиках пальцев. Резкое, секундное…
    
Сработали сторожевые заклинания вокруг нашего дома, навешенные давным-давно Гесером… и, как я теперь понимаю, еще и Завулоном. Заклинания, оберегающие Абсолютную волшебницу. Ту, кого Великие держали в запасе как оружие Судного дня.
    
Я посмотрел в окно. И увидел, как со стороны переулка к нашему дому идет Тигр.
    
Это было очень легко увидеть — он не скрывался, он не пробовал обойти или снять защиту. Он ее просто проламывал — точно так же, наверное, как ломал защиту нашего офиса, когда шел за Кешей. Тигр был похож на человека, отлитого из раскаленного добела металла. Он шел, а вокруг него бушевал огненный шторм. Вспыхивали ветви на деревьях. Переворачивались, взвизгивая сигнализацией, припаркованные автомобили. Очумевший от происходящего приблудный дворовый кот начал метаться перед идущим Тигром, будто не мог выбрать, в какую сторону убегать.
    
Коты видят на всех слоях Сумрака. Может быть, он видел сейчас что-то такое, что было немыслимо даже для него, следящего ночами за крадущимися оборотнями и наблюдающего полеты ведьм в сумрачном небе.
    
Тигр остановился перед котом. Нагнулся. Погладил его. И пошел дальше.
    
Кот, мгновенно прекративший паниковать, сел посреди двора и стал вылизываться.
    
А Тигр двинулся к нашему подъезду.
    
— Папа, мне страшно, — сообщила Надя. Они с Кешей стояли у окна, глядя на Тигра.
    
— Тебе надо будет его ударить, — торопливо сказала Арина. — Только ударить. Чистой энергией. «Пресс». Но в полную силу! Понимаешь?
    
С неба в Тигра ударила молния. Хорошо что тучи есть на небе, люди хоть какое-то объяснение себе найдут…
    
Тигр, замерший посреди воронки из дымящегося ломаного асфальта, помотал головой. Выбрался. И пошел дальше.
    
— Папа, у тебя телефон… звонит… — сказала Надя.
    
Я похлопал себя по карманам, достал трубку. Сказал, не отрывая взгляда от Тигра:
    
— Да, Гесер.
    
— Что ты творишь! — завопил шеф.
    
— Извини. Меня обвели вокруг пальца. Я… я узнал пророчество Эразма.
    
Гесер выругался.
    
— Откройте портал, шеф, — попросил я. — Мне… надо чуть-чуть времени. Чтобы понять, как поступить.
    
— Я не могу открыть портал, — тихо сказал Гесер. — Извини, Антон. Но… Сумрак будто взбесился. Я ничего не могу сделать.
    
— А что делать нам? — спросил я. — Пророчество Эразма…
    
— Нет, не говори мне, — оборвал меня Гесер. — Не надо. Хотя… нет. Если все так, как я боялся…
    
— Наверное, да. — Я прижался к стеклу, чтобы увидеть, как Тигр открывает дверь подъезда. Там тоже что-то сверкнуло, и пол задрожал под ногами. Но я не строил иллюзий насчет уязвимости Тигра перед ловушками Гесера и Завулона.
    
— Ты должен решить сам, Антон, — сказал наконец Гесер. И я почувствовал, как изменился его голос. Каким он стал… старым. Древним. Я бы сказал «ветхозаветным», если бы Гесер имел хоть какое-то отношение к христианству. — Ты имеешь на это большее право, чем я.
    
— Почему? Потому что я в большей мере человек? — спросил я.
    
Секунды, отпущенные мне, истекали, а я все никак не мог принять решения. И мне очень важно было услышать ответ Гесера.
    
— Потому что я очень виноват перед тобой, — сказал Гесер устало. — И мне надоело быть виноватым.
    
— Что за день такой сегодня, все время передо мной все извиняются… — сказал я и прервал связь.
    
Посмотрел на Арину. Ведьма то опасливо косилась на прихожую, то жадно смотрела на меня.
    
— Что ты решил, Антон? Времени нет!
    
— Время всегда есть, — сказал я и вытянул руку.
    
Минойская Сфера пулей вылетела из-под тумбочки и мягко приземлилась мне в руку. Ого, какая она тяжелая!
    
А в дверь раздался звонок!
    
Он сегодня деликатный, наш Палач-Тигр!
    
— Надя, Кеша, крепко обнимите меня! — скомандовал я. Дети вцепились в меня, а я на всякий случай обнял их.
    
— Сволочь! — взвизгнула Арина и прыгнула ко мне.
    
Как же активировать сферу? Наверное, просто пожелать… энергия в нее закачивается заранее, маршрут, вероятно, тоже…
    
Я сжал холодный мраморный шарик в ладони и захотел — отчаянно захотел — оказаться как можно дальше отсюда.
    
И в ту же секунду рука Арины до боли впилась в мое плечо.
   
   
    
     
Глава восьмая
    
    
Через портал просто шагаешь. Возникает иллюзия полного контроля над происходящим и даже личного в нем участия. Поднял ногу… шагнул… высунул голову в другом месте… протащил все остальное… Половина в Москве, половина на Сейшельских островах, и никаких проблем… вот только жутковато.
    
Пути Темных сквозь нижние уровни Сумрака трудны и опасны. Не знаю уж почему, ведь там никто не живет, но я видел пару раз, как Темные выходят из таких путешествий измочаленные в кровь. Не знаю, может быть, они там сражаются со своими внутренними призраками…
    
А Минойская Сфера протащила нас сквозь пространство бесцеремонно, одним мощным сильным рывком. Это было не больно, не противно, никого не тошнило и не мутило. Но осталось какое-то неприятное ощущение — будто побывал Гулливером в Бробдингнеге и послужил живой игрушкой в руках великанов.
    
В общем и целом, самолеты мне нравятся больше.
    
На ногах мы в конце путешествия не устояли. Я повалился на Арину, Надя приземлилась на Кешу. Я встал, молча подал ведьме руку.
    
— Ах, охальник! — игриво воскликнула Арина, вставая. — Что ни случись, а у мужика одно на уме!
    
Все-таки она мне нравилась. Очень. Несмотря на всю свою ведьмину натуру…
    
Рядом Надя уже отпрыгнула от Кеши, всем своим видом демонстрируя, что лучше бы упала в гору мусора, чем приземлилась на какого-то там мальчишку.
    
Но в целом никто не пострадал.
    
— Папа, где мы? — спросила Надя.
    
Я огляделся. Маленький, в одну комнатушку, дощатый дом. Стены оклеены потускневшими от времени бумажными обоями. Из обстановки — стол с парой стульев, буфет, кровать — железная, с никелированными шариками на спинке… такие были писком моды в тридцатых годах прошлого века, древний громоздкий телевизор, книжный шкаф… почти без книг.
    
Ну да, Инквизиция все вывезла, когда зачищала жилище Арины.
    
Странно, что дом не спалили.
    
Я сказал это вслух:
    
— Странно, что Инквизиция не сожгла дом. Мне казалось, что это стандартная процедура для жилища беглой ведьмы.
    
— Сожгли. Только мой дом сжечь трудно, — ответила Арина, оправляя платье. — Здесь моя земля. Село, откуда я родом, тут стояло… Я здесь родилась… видимо, и умру тут. Сжигай дом, не сжигай… из земли прорастет.
    
Я ей верил.
    
Дом, кстати, выглядел вполне жилым. Похоже, тут Арина и устроила свою базу, мудро рассудив, что никто не станет проверять пепелище. На столе стоял открытый пакет с дешевыми конфетами, в буфете стоял пакет молока и заботливо завернутые в чистую тряпицу полбатона белого хлеба.
    
— А книжки утащили, ироды… — вздохнула Арина. — Начала помаленьку восстанавливать библиотеку, да сама не знаю — к чему. Ведь не успею же.
    
Я шагнул к шкафу, потрогал корешок одной из книжек.
    
«Алиада Ансата».
    
Ведьмин травник.
    
Все остальное к магии отношения не имело. Десяток томиков Пушкина — причем два или три издания прижизненных. Четвертый том Гарри Поттера, сборник детективов Рекса Стаута и томик стихов Бунина «Листопад» — тоже старый, дореволюционный. Видимо, ведьмам порой хочется просто чего-нибудь почитать.
    
— Мне жаль, Арина, — сказал я искренне. — И твой дом… и тебя.
    
— Меня жалеть не надо, — спокойно ответила она. — Со мной уже все кончено. Либо Тигр меня прикончит… либо старость унесет, как только магия иссякнет. Вам-то проще, волшебникам. Просто начнете стареть, как все люди. Ты еще молодой…
    
— Арина, я не хочу уничтожать Сумрак, — сказал я.
    
Ведьма помолчала. Потом спросила:
    
— Почему?
    
— По множеству причин. Если кратко — я не верю, что Сумрак несет зло… только зло, — поправился я.
    
— Тигр показался тебе добрым? — поинтересовалась Арина.
    
— Все мы недобрые, когда нас пытаются убить.
    
— Врешь, — спокойно сказала Арина. — Тебя тревожит другое. Что скажет тебе дочка, когда вырастет — и поймет, что могла быть величайшей волшебницей, а стала обычным человеком. Что жена твоя постареет, морщины покроют ее лицо, а в каждом взгляде будет вопрос «за что?». Что сам ты будешь старым, больным, с одышкой и колотьем в боку, трясущимся над скудной пенсией и стонущий от несправедливости мира… уже не в силах не только другим помочь — но и себя защитить. Ты попробовал, каково прожить без магии один вечер. И тебя это напугало.
    
Я молчал.
    
— Но у тебя нет выхода, — продолжила Арина. — Я постаралась и у меня получилось.
    
— Есть еще путь Веньяна, — негромко сказал я.
    
— Он нам не поможет. — Арина покачала головой. — Я знаю, что нравлюсь тебе… не как женщина, как человек. И ты мне нравишься. Но Веньян убил друга, которого любил больше, чем себя. Только это доказало Сумраку, что он сохранит тайну пророчества. К тому же… то пророчество, вероятно, несло беды всего лишь миллиарду китайцев. А наше — убивает сам Сумрак. Мы все эгоисты, Антон. Мы все готовы на любые поступки, чтобы защитить себя. Тигр — не исключение. Наше пророчество должно умереть с нами — или исполниться. Любой шаг ведет к поражению.
    
— В шахматах это называется цугцванг, — внезапно сказал Кеша.
    
Я посмотрел на него и спросил:
    
— А ты не знаешь, что мне делать?
    
Кеша глянул на меня как на идиота. И воскликнул:
    
— Мне десять лет, откуда мне знать?
    
— В кино в критической ситуации маленький ребенок всегда подсказывает герою гениальный ход, — сказала Арина. — Не удивляйся, Кеша. Когда взрослые мужики не знают, что им делать, они не то что ребенка — они даже женщину готовы выслушать… Антон, ты уж решайся. Тигр нас найдет быстро.
    
— Ты можешь перезарядить сферу? — Я протянул ей мраморный шарик.
    
— Кирдык ей, — осмотрев артефакт, ответила Арина. — Она не была рассчитана на то, чтобы тащить сквозь пространство четверых Иных. Если не сдохла до конца, то лет пять отлеживаться будет. Жалко, уникальная вещь, открывает порталы откуда угодно и когда угодно, в любых обстоятельствах… Нет, Антон. Больше не убежать.
    
— Можно, я возьму конфету? — спросил Кеша.
    
— Конечно, — радушно согласилась Арина. — Могу и хлебушка с молоком дать. Надя, а ты будешь молочка с хлебушком?
    
Здоровая психика у пацана. Интересно, что это значит? Ведь он пророк; если мы сейчас погибнем, он должен это предвидеть.
    
Значит, я решился?
    
— Я покурю, Арина, — сказал я. — Хорошо?
    
— Дверь открыта, — спокойно сообщила ведьма, доставая из буфета разнокалиберные чашки.
    
— Не боишься, что Тигр уже там и он меня прихлопнет? — спросил я, открывая дверь.
    
— Так это же все проблемы решит! — воскликнула Арина. — Неужто дочка за папу не отомстит?
    
Надя испуганно посмотрела на меня:
    
— Папа, не ходи!
    
— Надя, не бойся, — сказал я. — Арина права, Тигру нет смысла меня убивать. Скажи, а ты не можешь открыть портал?
    
Надя секунду помедлила, потом покачала головой:
    
— Извини, папа. Сумрак словно кипит. Там такая рябь и пузырики…
    
Не представляю, что и где она видела. На мой взгляд — Сумрак был как Сумрак. Самый обычный.
    
На первом слое, во всяком случае.
    
Я вздохнул, открыл дверь и вышел в вечерний лес. Домик Арины стоял посреди леса, без всяких заборов, огородов и прочих излишеств. К нему вела только одна тропинка.
    
Единственное, что тут имелось из удобств, — это поваленное дерево неподалеку. Очень удачно упавшее и слегка зачищенное от веток, так, что оно превратилось в некую природную скамью.
    
Я постоял, глядя на дерево и того, кто на нем сидел.
    
Потом подошел, сел рядом, достал сигареты и спросил Тигра:
    
— Будешь?
    
Некоторое время молодой человек в строгом деловом костюме и светлом плаще молчал, глядя на меня. Потом сказал:
    
— Курить вредно для здоровья.
    
— Иным можно, — отмахнулся я.
    
— Если не станет меня, то не станет и твоей силы, — напомнил Тигр. Но сигарету взял. Она сама затлела у него в руках. Тигр затянулся, достал изо рта сигарету, недоуменно на нее посмотрел. Пожал плечами.
    
— Кто ты? — спросил я.
    
— Не тот вопрос. — Тигр покачал головой. — К чему спрашивать, ведь ты не сможешь меня проверить. Я могу сказать, что я Бог, а быть дьяволом.
    
— Но все-таки, если бы ответил мне, то что бы ты сказал?
    
Тигр с любопытством посмотрел на меня.
    
— Я бы сказал, что я — Сумрак. Что я личность. Что во мне отражен и слит воедино разум всех людей, которые стали Иными, прожили свою жизнь — и ушли… ушли в меня. Что я хочу жить, хотя ты не сможешь представить, на что похожа моя жизнь. Что у меня есть свои интересы, которые ты не сможешь понять. Но все это только слова, и это те слова, что сказаны для тебя.
    
— Хорошо, — сказал я. — Хорошо. Тогда скажи, чего ты хочешь?
    
— И снова не тот вопрос! — Тигр поморщился. — Не тот! Но если тебе нужен ответ, то я отвечу — я хочу жить. Просто жить.
    
— Почему ты убиваешь пророков? — спросил я.
    
Теперь Тигр помедлил. Я вдруг заметил, что сигарета, которую он курит, не уменьшается. Кошмар врачей и табачных магнатов — вечная сигарета…
    
— Все ли пророчества должны прозвучать?
    
— Но убийства…
    
— Это говорит сотрудник Ночного Дозора, лично убивавший Темных Иных? — спросил Тигр.
    
— Ты хочешь сказать, что ты — Добро?
    
— Я не Добро. Я не Зло. Я Сумрак. Я хочу жить, а моя жизнь — это люди. Все, что идет на пользу человечеству, полезно и мне. Все, что идет ему во вред, вредит и мне.
    
Я посмотрел на избушку — и увидел в окне три лица. Арина, Надя и Кеша. Надя и Арина смотрели напряженно. Кеша пил молоко.
    
— Но пророчества часто несут зло. А ты позволяешь им звучать и исполняешь их.
    
— Я? — В голосе Тигра послышалось удивление. — Пророчество — это прорвавшийся нарыв. Кассандра не была виновата, что пала Троя. И я не был виноват. Воля человечества, его стремления и ожидания — они прорываются в мир через пророков. И если прорвались — то они исполняются. Я могу поторопить… а могу задержать… Иногда. Не более.
    
— А то пророчество, которое пугает Арину? — спросил я. — Которое она пыталась отменить, а в итоге… отложила? Или оно уже свершилось?
    
Тигр пожал плечами:
    
— Опять же, что тебе мой ответ? Я могу сказать то, что тебя успокоит. Но откуда тебе знать, правда ли это?
    
— Все равно скажи, — настаивал я.
    
— Я не рушу царства и не развязываю войн, — тихо сказал Тигр. — Я видел падение Киша и долгую смерть Урука, гибель Ассирии и разрушение Вавилона. Я видел, как разрушаются великие империи и угасают маленькие государства. Я видел армии, идущие нескончаемым потоком три дня и три ночи, видел разграбление городов и убийство пленных. Народы растворяются друг в друге, меняют имена и языки. Я видел зло, из которого прорастает добро, и добро, смертоносное и безжалостное. Но все это — не я. И даже не вы, Иные, мнящие себя пастухами человечества. Все это — люди. Все это их любовь и ненависть, отвага и трусость. Тебя, как и Арину, волнует судьба твоего народа и твоей страны? Мне нечего ответить. Как нечего было ответить Веньяну. Как нечего было ответить Эразму. Только люди в итоге решают, жить им или умереть. Я палач. Но я не судья. Великая радость устраивает меня так же, как великое горе. Но и радость и горе выбирают сами люди.
    
— Так что же мне делать? — спросил я.
    
Вот теперь Тигр молчал долго. Потом сказал:
    
— Я хочу жить. Если вы донесете пророчество людям… значит, оно исполнится. Значит, людям больше не нужно волшебство. Не нужны те, кто отличен от других. Те, кто жаждет странного. Тянут человечество и толкают его. Тогда я погибну. И если я буду сражаться с твоей дочерью — я тоже могу погибнуть.
    
Он помедлил, но все-таки добавил:
    
— Но тут шанс есть. Она ребенок и может не справиться.
    
— А есть ли другой выход? — спросил я. — Чтобы не умирал ты и не умирали мы… все.
    
Тигр пожал плечами. И ответил:
    
— Ну, ты же понял все сам. В твоем вопросе уже был ответ.
    
Я кивнул.
    
— Обидно.
    
Некоторое время мы сидели молча. Я скурил вторую сигарету, потом третью. Совсем уже стемнело. В лесу темнеет быстро, в лесу нет сумерек. В окошке замерцало дрожащее пламя свечи.
    
— Ты уж извини… — неожиданно сказал Тигр.
    
— Да хватит вам всем передо мной извиняться! — завопил я, вскакивая. — Достали!
    
— Надо на что-то решиться, Антон, — кротко сказал Тигр.
    
— Дай мне пять минут, — сказал я.
    
— Десять, — кивнул Тигр, продолжая курить. Огонек то вспыхивал, то угасал в сумерках, пока я шел к дому.
    
    
Дети сидели за столом, на котором горели две свечи, притихшие и настороженные. Арина так и стояла у окна, глядя на Тигра.
    
— Решил? — спросила она, не оборачиваясь ко мне.
    
— Надя… — Я посмотрел на дочь. Ее лицо едва угадывалось в пламени свечи. — Ты сделаешь то, что я попрошу?
    
— Что? — напряженно спросила она.
    
— У нас всего два выхода, — сказал я, глядя на нее. Хорошо все-таки, что я успел увидеть ее взрослой… пусть даже во сне.
    
Во сне, который не должен сбыться.
    
— Всегда бывает три, — упрямо сказала Надя. — Во всех сказках всегда три пути.
    
— Что поделать, у нас неправильная сказка. — Я попытался усмехнуться. — Всего два. Убить Тигра — и уничтожить всю магию на Земле. Все Иные станут обычными людьми. Может быть, случатся какие-то катаклизмы… не знаю.
    
— Магия стала злом, — напряженно сказала Арина. — Люди должны…
    
— Люди должны быть людьми, — ответил я. — Не будет магии — они найдут другой способ уничтожать себя.
    
— Так ты решил позволить Тигру нас убить? — воскликнула Арина.
    
— И есть второй вариант, — продолжал я, глядя на дочь. — Доказать Тигру… доказать Сумраку, что мы никогда не озвучим пророчества. Не скажем его людям. Тогда… оно не осуществится. И Тигру не нужно будет нас убивать.
    
— Чтобы Тигр поверил, нужна жертва, — фыркнула Арина. — Страшная жертва… бесповоротная… — Она на миг замолчала. А потом вскрикнула, возмущенно и негодующе: — Антон! Ты хочешь убить…
    
— Папа, ты хочешь, чтобы я тебя убила? — спросила Надя с ужасом.
    
Все-таки Арина бывшая Темная. Они все понимают неправильно. В отличие от Светлых.
    
Я покачал головой.
    
— Нет, доча… Я думал об этом, но… не могу оставлять тебя с таким грузом. И ведь есть еще Арина… Пообещай мне. Просто пообещай, что никогда и никому не расскажешь пророчества Эразма! И ты, Кеша, поклянись!
    
— Мальчика он убьет, — быстро сказала Арина. — Убьет его Тигр. На глазах твоей дочки растерзает, то-то будет ей неизлечимая психологическая травма, на всю жизнь горемычную сиротскую — мальчики кровавые в глазах…
    
Вот ведь зараза старая! Она даже подвывать стала, как деревенские бабки на похоронах.
    
Кеша горячо воскликнул:
    
— Я не расскажу! Никому!
    
— Поклянись, — повторил я. — Пусть то, что я сделаю, будет не напрасно. Поклянись.
    
Кеша отчаянно закивал.
    
Надя привстала с табуретки.
    
— Не надо, — попросил я. И повернулся к Арине.
    
— Ты не справишься, — быстро сказала она. — Мы оба Высшие, но опыта-то у меня побольше, Антон…
    
Я не стал ничего говорить.
    
То, что когда-то давным-давно рассказал мне Эдгар. На космодроме Байконур, когда я стоял напротив Кости Савушкина, своего приятеля и Высшего Вампира, собиравшегося превратить всех людей мира в Иных…
    
Сила прошла через меня, обдав холодом пальцы. Арина поставила «щит» — она не поняла, что я делаю.
    
Некоторые вещи трудно понять тем, кто слишком долго был Темным.
    
Сумрак вздрогнул, когда сквозь него проросли белые каменные стены. Пространство будто раздвинулось — стол, за которым сидели дети, отнесло куда-то вдаль, потолок растворился и его сменил белый сверкающий купол, пол покрыли мраморные плиты.
    
Мне все-таки не хватило Силы. Чуть-чуть. Но рядом был бесконечный источник — и я потянулся к дочке, зачерпнул — и пространство вокруг оформилось окончательно.
    
Круглый зал метров десяти диаметром, с потолком-куполом.
    
Ни окон, ни дверей.
    
Ничего.
    
Сверкающий белый камень, в котором заключены мы с Ариной.
    
Навсегда.
    
Саркофаг Времен — самое страшное заклинание Инквизиции. Заклинание, срабатывающее и на жертву, и на палача.
    
— Ты с ума сошел, — прошептала Арина и села на пол.
    
— Наверное, — сказал я, садясь рядом.
    
Здесь был воздух, и, наверное, он навсегда останется свежим.
    
Здесь был даже Сумрак — но ни на одном его слое из Саркофага нет выхода.
    
Если верить Эдгару, заключенные в Саркофаг не испытывают ни голода, ни жажды.
    
Им позволено вечно сходить с ума, не испытывая физических мучений.
    
— Его же невозможно взломать, — сказала Арина. — Ты понимаешь? Никак. Даже твоя дочь не сможет.
    
Я пожал плечами.
    
Десятиметровый пятачок белого камня. Плывущая в вечность капсула.
    
Интересно, сменится ли расширение Вселенной сжатием и новым Большим Взрывом? Если да, то у нас есть какой-то шанс.
    
Я захохотал, представляя себе миллиарды лет заточения. Арина потянулась ко мне и отвесила звонкую пощечину.
    
Я замолчал.
    
— Ты действительно ему веришь? — спросила Арина. — Сумраку?
    
— Не знаю. Я верю только в то, что люди сами творят свою судьбу. Люди, а не Сумрак… и не мы.
    
Арина помолчала. Развела руками.
    
— Что ж… в любом случае мы уже не узнаем ответа. Никогда.
    
Я полез в карман, достал пачку сигарет. Заглянул внутрь. Две штуки.
    
Перед лицом вечности экономить смысла не было.
    
— Будешь? — спросил я.
    
Арина вяло кивнула. Она была даже не напугана… в конце концов, она и так шла на смерть. Она была задумчива. Будто мой поступок ее поразил.
    
Я засунул в рот обе сигареты, раскурил и протянул одну Арине. Она удивленно посмотрела на меня.
    
— В каком-то старом американском кино видел, — пояснил я. — Всегда хотел это сделать.
    
— Вот ведь Петр, модернизатор хренов, приволок на Русь это зелье окаянное, а я же его просила этого не делать… — пробормотала Арина.
    
— Не ври, ты родилась, когда Петр Первый уже умер, — возразил я.
    
— Привыкай, нам теперь нечем заняться, кроме как байки травить, — отпарировала Арина. Затянулась. — Хотя, конечно, будут и другие развлечения. Сам понимаешь — вечность…
    
Я вынул сигарету изо рта и затушил о пол, глядя поверх Арины — на расступающуюся стену непроницаемого Саркофага.
    
Тигр стоял в проеме, за которым кипела серая мгла. Мне даже показалось, что я вижу те «пузырики», про которые говорила Надя.
    
— Впечатляюще, — сказал Тигр, входя в Саркофаг. — Ты знаешь, что за всю историю Инквизиции это заклинание использовали всего три раза?
    
Я покачал головой. Арина уже была на ногах — и, похоже, собиралась сражаться.
    
— В принципе это вполне убедительно, — продолжал Тигр, неторопливо идя ко мне. Арину он игнорировал. — Но тебе не приходило в голову, что твоя дочь может сделать неожиданный вывод?
    
— Какой? — спросил я.
    
Рука Тигра схватила меня за шиворот и без малейших усилий вскинула вверх.
    
— К примеру, такой, что если Сумрак умрет, то любимый папочка вернется из Саркофага?
    
— А это так? — прохрипел я, хватаясь за горло и пытаясь ослабить воротник.
    
— Нет! Но разве она мне поверит?
    
В следующий миг Тигр рванулся вперед — и мы прошли сквозь стену.
    
Крик Арины оборвался за спиной, будто отрезанный.
    
Мы снова стояли в домике, затерянном в подмосковных лесах.
    
— Папа! — закричала Надя, бросаясь ко мне. Тигр отпустил мой воротник и отступил на несколько шагов. Я обнял дочку, посмотрел на него. Тигр мрачно смотрел на стоящего рядом с ним Кешу. Мальчишка будто оцепенел.
    
— Вот даже не думай! — сказал я.
    
— А какие у меня гарантии? — негромко спросил он.
    
— Никаких. Только мы всю жизнь без них обходимся, придется и тебе научиться.
    
Тигр буравил Кешу взглядом. Потом спросил:
    
— Мальчик-пророк… Ради собственной безопасности я должен тебя убить…
    
— Я не хочу! — воскликнул перепуганный Кеша и начал неуклюже пятиться в мою сторону.
    
— Хорошо. Так и запишем, Иннокентий Толков отказался, — произнес Тигр. И исчез.
    
Мы остались втроем.
    
— Он правда ушел? — спросила Надя. — Как ты думаешь, папа?
    
— Я думаю… — Я потер горло и закашлялся. Тигр меня чуть не придушил, вытаскивая из Саркофага… сил он точно не соизмеряет… — Я думаю, что существо, у которого есть чувство юмора, не может быть совсем уж плохим…
    
Надя всхлипнула и обняла меня крепче. Кеша помялся секунду, потом подошел и неловко ткнулся с другого бока.
    
— Все, все в порядке, — сказал я. — Все уже закончилось.
    
— А где Арина? — спросила Надя негромко.
    
— В Саркофаге Времен, — ответил я.
    
— Это значит — навсегда?
    
— Это значит, что еще никогда и никто не попадал в Саркофаг, из которого нельзя выйти, с Минойской Сферой, которая прокладывает порталы откуда угодно. Не знаю, Надя. Возможно, и Тигр этого не знает.
    
Я и сам не знал, чего в моих словах больше — попытки утешить дочь или правды.
    
А еще больше не знал, хочу ли я, чтобы древняя ведьма смогла совершить немыслимый побег из темницы. Как по мне — так лучше бы она там осталась до конца времен.
    
— Мне попробовать открыть портал? — спросила Надя. — Сумрак успокаивается…
    
— Через десять минут и тридцать секунд Великие Гесер и Завулон откроют к нам портал… — внезапно сказал Кеша. Голос его изменился. Как это часто бывает с юными пророками, от испуга он начал прорицать. — Следующую неделю вы будете давать объяснения на Трибунале Инквизиции в Праге…
    
— Это я и сам догадываюсь… — прошептал я, глядя на растрепанную Кешину макушку.
    
— Вы — Антон Городецкий, — продолжал мальчик. — Вы — Светлый Иной. Вы — отец Нади. Вы… вы нас всех… вы нас всех…
    
Я затаил дыхание.
    
Повисла тишина.
    
— Я что-то говорил, да? — робко спросил Кеша.
    
Вот так всегда!
    
А как хотелось бы знать, правильно ли ты поступил.
    
Но никто и никогда не даст на это ответа.
    
Даже Сумрак.
    
    
В романе использованы стихи Уильяма Блейка, фрагменты из песен групп «Motor Roller», «Пикник», песни Владимира Высоцкого и Сергея Калугина.
    
     
© С.В. Лукьяненко, 2012
     
© ООО «Издательство Астрель», 2012