1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 
    
Почему-то Мартину стало неуютно. Он спросил:
    
– Что ты задумал, Павлик?
    
– Волну экспансии надо остановить, – сказал Павлик. – Ты согласен?
    
– Надо обсудить с ключниками ваши догадки, – упрямо ответил Мартин. – Они же разумные и вменяемые существа…
    
– Вот именно – разумные, – фыркнул Павлик. – Друг мой, они будут длить и длить своё продвижение по галактике, пока не станет слишком поздно. Никакое разумное существо не откажется от подарка богов!
    
– Хорошо, что ты предлагаешь? – смирился Мартин. – Захватить какой-либо корабль? Атаковать ту мирную планету, где ключники отдыхают от трудов?
    
– Сомневаюсь, что у нас хватит сил для захвата хотя бы одного корабля, – вполне вменяемо признал Павлик. – Ключники, должно быть, сотни лет разбирались в чужих технологиях, а нам вряд ли дадут хотя бы несколько суток… К тому же захватить эти корабли – значит встать перед небывалым искушением… неужели ты думаешь, Мартин, что мы не хотим овладеть подобными знаниями? Неужели нам не хочется бороздить галактику из конца в конец, отправиться к Центру Вселенной, постигнуть тайны пространства, вещества и времени? Это слишком большой соблазн, Мартин!
    
– Кольцо Всевластья, – мрачно сказал Мартин, глядя на кружащий вокруг планеты чёрный обруч. – Ясное дело, в здравом уме от такого не откажешься.
    
– Поэтому мы должны уничтожить все чёрные корабли, – заключил Павлик. – Наносить удар по обитаемой планете ключников мы, вероятно, не станем. Геноцид – не наш метод! Но если мы одним ударом лишим ключников всего флота – волна экспансии захлебнётся сама собой. Вряд ли на данный момент они задействовали более тысячи кораблей… а здесь их десятки, сотни тысяч!
    
– Какова температура твоего синего лабиринта? – вежливо спросил Мартин.
    
– На один градус выше критической, – честно ответил беззариец. Часть его зрительных рецепторов повернулась в сторону людей. – Пойми, я действительно не решился бы на такое в здравом уме. Я вынужден был ввергнуть себя в ограниченное, контролируемое безумие. В манию.
    
Мартин поймал перепуганный взгляд Ирины и спросил как можно спокойнее:
    
– И как ты собираешься уничтожить сотни тысяч кораблей километрового размера каждый? Пойдёшь на таран?
    
– Мартин! – весело сказал Павлик. – Ну неужели ты не знаешь, что любой двигатель может служить оружием? Мы сдвинем Вселенную относительно этих кораблей. Ненамного… так, чтобы они вошли в звезду. Это чудовищно мощные машины, но такого не выдержат даже они.
    
– К тому же я могу сдвинуть их по частям! – поддержал Павлика Петенька. – Вначале одну половинку шара, потом другую!
    
– Ах ты мой умница, – ласково сказал Павлик. – Гениальный ребёнок, правда?
    
– Павлик, мы против! – воскликнул Мартин. – Если уж ты взял нас в экспедицию…
    
– Я не обещал вам право решающего голоса! – напомнил беззариец. – Люди нам симпатичны, и я постараюсь о вас позаботиться… даже ценой собственной гибели. Но чёрные корабли будут уничтожены.
    
– Павлик! – выкрикнула Ирина. – Ты не говорил о подобных замыслах!
    
– Когда я был в здравом уме, они казались мне отвратительными, – печально признал Павлик. – Постарайтесь не волноваться! Всё произойдёт очень быстро.
    
Очень медленно Мартин опустил руку в карман, достал револьвер, взвёл курок. Вытащил руку сквозь упругую мембрану, прижимающую его к ложементу. Сказал:
    
– Павлик, остановись!
    
Амёба вздохнула:
    
– Мартин, ты соображаешь, что находишься на живом корабле, которым способны управлять только мы?
    
– Да, – сказал Мартин.
    
– И ты понимаешь, что, повинуясь моей мгновенной мыс-ленной команде, корабль способен тебя расплющить или разорвать пополам?
    
– Да.
    
Павлик засмеялся:
    
– Уважаю мужество! Нет, я не стану причинять вам вред, друзья! Я по-прежнему считаю вас друзьями и союзниками. Вы просто скованы барьерами разума. Мартин, ты можешь стрелять. Динамическое воздействие не способно причинить вред моему телу, пуля пройдёт навылет.
    
– Даже если я попаду в синий лабиринт? – уточнил Мартин.
    
– Да, – хихикнул Павлик. – Структура пропустит пулю и продолжит работу.
    
– Что ж, я вовсе не полагался на кинетическую энергию, – признался Мартин. И нажал на спуск.
    
В маленьком помещении кабины выстрел прозвучал мягко и глухо. В прозрачном теле беззарийца возник бурлящий след – будто в воду ткнули раскалённой иглой. Мартин не промазал – кипящая полоса прошла прямо сквозь синий лабиринт.
    
Прошедшая навылет пуля с чмоканьем пронзила купол, на котором не осталось даже следов, и ушла в пустоту – куда-то в сторону чёрных звездолётов.
    
– Хи-хи-хи, – сказал Павлик. – Корка. Коронка. Королева сентенций! Эссенция.
    
На миг он замолчал, а следующие слова прозвучали почти уместно:
    
– Деменция-деменция! Хи-хи. Роли тени. Литания!
    
– Я полагался на переход кинетической энергии в потенциальную, – сказал Мартин. И выстрелил ещё дважды.
    
Кипящие полосы вновь пронзили синий лабиринт.
    
Беззариец издал тонкий писк и заявил:
    
– Азх. Охро. Ааааааа. Ррооо!
    
Корпус корабля мелко завибрировал.
    
Мартин посмотрел на Ирину. Девушка кричала – странно, но Мартин даже не слышал её крика, будто сознание фильтровало ненужные звуки.
    
– Я свёл его с ума, – сказал Мартин. – Прости, Иринка. Нельзя позволять им уничтожать флот!
    
– У Павлика теперь такие интересные мысли! – обиженно заявил пилот Петенька. – Почему только у него? Я тоже хочу!
    
– Высади нас на планете ключников, – сказал Мартин. – На той, у которой мы были вначале. И я сделаю твои мысли такими же интересными.
    
– А корабли? – обиженно спросил Петенька.
    
– Потом, – ласково, будто человеческому ребёнку, сказал Мартин. – А потом покидаешь кораблики в солнце. Вначале отвези нас обратно.
    
– Не обманешь? – спросил Петенька.
    
Крик Ирины наконец-то дошёл до сознания Мартина. Как раз в тот момент, когда девушка перестала кричать и спросила:
    
– Зачем? Ну зачем? Оба вы идиоты!
    
Мартин посмотрел на неё и честно объяснил:
    
– Чтобы оставшиеся корабли ключников не разнесли в пыль Беззар и Землю. Он не понимает многоклеточных. Не понимает, что такое месть.
    
Ирина закрыла глаза. Кивнула. Прошептала:
    
– Я хочу уйти отсюда. Мартин… что-то происходит…
    
– Люди! – озабоченно сказал Петенька. – Я не смогу, наверное, вас отвезти на ту планету. Простите. Кусочки металла, которые ты разогнал, достигли чёрных кораблей и стукнулись в обшивку. Корабли оживают.
    
Мартин поглядел на экран-купол как раз в тот момент, когда гирлянды чёрных кораблей окутались призрачным белым светом. Павлик весело булькал, фокус наблюдения метался по экрану, ни на чём не останавливаясь, словно взгляд младенца, ещё не обретшего разум.
    
Всё-таки перед ними было не кладбище. И какими бы ничтожными ни были свинцовые пульки, стукнувшиеся о борта кораблей, неведомые механизмы расценили выстрелы как нападение.
    
– Ой-ей-ей! – закричал Петенька. – Будем драться! А потом умрём, все умрём. Девушка не умрёт, её ещё много. А нас мало…
    
Корабль швырнуло в сторону. И вряд ли это двигалась Вселенная – перегрузка катком прошла по телу Мартина. Их тащило куда-то к чёрным кораблям, сияющим мертвенным свечением. Показалось Мартину – или один корабль и впрямь развалился на аккуратные полусферы, разлетевшиеся в разные стороны?
    
– Мартин! Мартин!
    
Он посмотрел на Ирину, уже догадываясь, что та скажет.
    
– Я боюсь, – крикнула девушка. – Я боюсь этих кораблей!
    
– Нет, – сказал Мартин. – Нет! У нас есть шанс!
    
– Не хочу! – вопила Ирина, дёргаясь в плотном коконе. – Не хочу туда! Помогите! Ну сделайте хоть что-нибудь!
    
– Тебе помочь прекратить бояться? – весело спросил Петенька. – Навсегда-насовсем?
    
– Да! – крикнула Ирина.
    
Мартин прицелился в Петеньку, но корабль слишком швыряло, чтобы он смог попасть в синий лабиринт беззарийца с первого выстрела.
    
Вначале закричала Ирина.
    
А потом корабль ударило так сильно, что Мартин потерял сознание.
   
  
  
   
    
Часть шестая
    
Синий
   
   
   
    
     
Пролог
    
    
Сидит в каждом человеке, с первобытных ещё времён, страх перед темнотой. Кто-то от него избавлен, кто-то успешно борется, а кое-кто в темноте не может с собой совладать, начинает паниковать и метаться.
    
Мартин темноту просто не любил. Не искал в тёмных углах очертания затаившихся бандитов и чудовищ, любил погулять по уснувшему городу или искупаться в невидимом, ревущем ночном океане, когда один-единственный ориентир – шум прибоя да звёзды в небе. Ему не нравилось то неизбежное отрицание, что приносит темнота. Ведь в первую очередь тьма – это свобода от права видеть.
    
И сейчас, сидя в кромешной мгле непонятно где и ожидая непонятно чего, Мартин в панику не впадал. Он уже изучил на ощупь свою камеру (а как ещё назвать маленькое запертое тёмное помещение?). Мягкие стены, упругий пол, до потолка не достать, на стенах – никаких швов и никаких следов дверей.
    
В одном пленник был абсолютно уверен: где-то за мягкими стенами – ключники.
    
А сейчас Мартин думал об Ирине. О той истерике, в которую впала девушка после атаки чёрных кораблей.
    
Честно говоря, странная это была истерика. Понимая разумом, что на них надвигаются тысячи исполинских кораблей, каждый из которых способен, вероятно, уничтожить целую планету, Мартин ничуть не боялся. Слишком несопоставимые масштабы. Наставленный в лицо ствол, несущийся навстречу автомобиль да просто агрессивный индивидуум, повстречавшийся тебе в ночной час, – вот это поводы для страха: здорового, мобилизующего силы и дух страха.
    
А десять тысяч кораблей диаметром в километр? Это даже не смешно. Масштаб не соответствует. Есть много женщин, впадающих в панику при виде мыши или паука, но Мартин был совершенно убеждён – явлениями космических масштабов слабый пол не напугать.
    
Ирина же впала в истерику и добилась-таки своего: полубезумный пилот Петенька выполнил её просьбу. Мягкие коконы ложементов и впрямь умели плющить и скручивать своих подопечных.
    
Что ж, для Ирины в каком-то смысле и впрямь не было смерти. Пока не было. Две оставшиеся копии (если они, конечно, ещё живы) обретут память погибшей Ирины… его Ирины. Но разве это повод кончать жизнь самоубийством?
    
Пять смертей Ирочки Полушкиной крутились сейчас в голове Мартина.
    
Первая – спятивший кханнан, добродушное и почти разумное существо, на Библиотеке с такими дети ходили, будто с собаками.
    
Вторая – случайная перестрелка и гибель от пуль таинственного «ковбоя», явно симпатизировавшего Ирине.
    
Третья – опять же случайный выстрел друга и единомышленника, предназначавшийся Мартину, но доставшийся Ирочке.
    
Четвёртая – нелепей не бывает! Поскользнуться в луже крови и упасть на меч геддара!
    
Пятая – истеричная просьба, которую выполнила полоумная амёба.
    
Если вначале Мартин подозревал злой умысел, ну, допустим, со стороны ключников, то третья, а в особенности четвёртая смерть Ирины это убеждение поколебали. Допустить, что ключники способны повелевать случайностями, заставить девушку поскользнуться и упасть на чужой клинок? Да это уже не могущество, это всевластие! С такими возможностями ни к чему натравливать на девушку кханнана или устраивать перестрелку на мирной колониальной планете.
    
– Рок, – сказал Мартин. – Судьба. Фатум. Удел. Участь.
    
Подумал немного и добавил:
    
– Планида.
    
Есть в русском языке такое выражение – «не жилец». Произносят его обычно в адрес людей тяжелобольных, но порой и совершенно здоровый, бодрый, цветущий человек вызывает ту же самую мысль. Своим чутьём на подобных людей любят бахвалиться так называемые экстрасенсы и проповедники маленьких и воинственных культов. Мартин к высказываниям вроде «едва капитан погибшего судна вошёл, я понял – не жилец» всегда относился скептически, даже с раздражением – задним числом все крепки пророчествовать. Но теперь он готов был признать, что подобные «не жильцы» и впрямь существуют. Наверное, кто-то действительно чувствует грозящую им участь.
    
Увы, Мартину потребовалось пятикратное повторение, чтобы усвоить урок.
    
Возможно, Юрий Сергеевич прав и катализатором фатума выступал сам Мартин? Несмотря на все его попытки защитить Ирину?
    
Возможно…
    
Мартин сидел, уткнувшись лицом в колени, обхватив голову руками. Думал… пытался понять, что делать дальше. Хотя и убеждённости в наличии этого «дальше» у него не было.
    
А потом он заметил слабый свет, пробивающийся сквозь пальцы. Поднял голову – и обнаружил на противоположной стене камеры тонкий светящийся прямоугольник – абрис приоткрывшейся двери.
    
Камеру сочли возможным отпереть.
    
Мартин поднялся, потоптался, разминая затёкшие ноги. Подошёл к светлому контуру, пошарил, не нашёл никакой ручки – и толкнул дверь, послушно распахнувшуюся наружу.
    
Коридор. Светлые, некрашеные деревянные стены, деревянный пол, в потолке – не то окна с матовым стеклом, не то лампы дневного света.
    
Мартин осмотрел себя – он был одет, но почему-то босиком. Револьвера, конечно, при нём не обнаружилось.
    
– Можно выйти? – спросил Мартин. Ответа не последовало. – Хорошо. Кто не спрятался, я не виноват.
    
Он прошёл коридором, в конце которого обнаружилась ещё одна дверь, на этот раз – с округлой деревянной ручкой.
    
– Тук-тук, – постукивая костяшками пальцев по двери, сказал Мартин. – Можно войти? Хорошо…
    
Мартин открыл дверь и вышел на залитую светом веранду. Не застеклённую, открытую лёгкому свежему ветерку.
    
Где-то невдалеке шумела текучая вода. Не море, не ручей, а река – ровный сильный гул порожистой горной речки. Деревья – не похожие на земные, но всё-таки с зелёными листьями, подобием ствола и подобием ветвей – скрывали реку от взгляда Мартина.
    
Зато посередине веранды стоял большой круглый стол, заставленный всевозможной снедью. Из двух простых деревянных кресел немного непривычной формы одно пустовало.
    
В другом сидел высокий тощий ключник.
    
Под его задумчивым взглядом Мартин остановился на пороге. Впрочем, ключник не стал длить паузу слишком долго.
    
– Здесь грустно и одиноко, – сказал он. – Поговори со мной, путник.
    
Нельзя сказать, чтобы Мартин очень уж удивился.
    
В допрос с пристрастием, который проведут ключники, почему-то верилось с трудом. В пожизненное заключение или расстрел – и того меньше.
    
– Я могу перекусить? – спросил Мартин. – Последнее, что я ел, это бифштекс из амёбы. И это было довольно давно.
    
Разумеется, ключник не ответил. Но налил себе в стакан оранжевой жидкости из графина.
    
Мартин сел за стол, твёрдо решив не задавать вопросов – ни к чему хорошему это всё равно не приведёт, и не давать ответов – просто из неприязни.
    
Но ключник на разговоре будто и не настаивал. Сидел, попивал свой сок, наблюдал за обедающим Мартином.
    
А еда, несмотря на всю напряжённость и непредсказуемость ситуации, Мартину понравилась. Будучи в глубине души человеком консервативных взглядов, Мартин экзотическую инопланетную стряпню употреблял с некоторой осторожностью. Конечно, если иного выхода не было, то он мог пообедать и странного вида моллюсками, и бифштексом из амёбы, и отвратительными на вкус и цвет плодами. В конце концов, земная кухня тоже содержит в себе гнилой тюлений ласт, полгода пролежавший в чукотской земле, слегка обжаренную саранчу по-бедуински, мозги живой обезьяны по-тайски, знаменитые мраморные яйца, а также все прочие китайские разносолы.
    
Да и самые обычные, простецкие блюда на непривычный взгляд могут оказаться не слишком-то аппетитными. Мартин помнил, с каким ужасом взирал один его иностранный знакомый на банальную гречневую кашу с мясной подливкой, был знаком с девушкой, впадающей в истерику при виде чёрной икры, ну а его любимый дядя, человек широчайших гастрономических убеждений и большой патриот, не мог без отвращения взирать на исконно русское блюдо – овсяный кисель.
    
Предложенная ключником трапеза была одновременно экзотичной и приятной для глаз. Ломти нежного розового мяса – почему-то Мартин решил, что это рыба, – были слегка обжарены и политы пахучим кисловатым соусом. Мелкие варёные клубни могли бы оказаться картошкой, вот только во вкусе чувствовалось что-то от свежевыпеченного хлеба. Аппетитно выглядел и прозрачный бульон, в котором плавали кубики разваренных до полной мягкости незнакомых овощей и длинные тонкие полоски нарочито жестковатого мяса – замечательный контраст консистенции и вкуса. Оранжевая жидкость оказалась соком, но не сладким, а солоноватым – вроде томатного.
    
В глубине души Мартин понимал, что внешность бывает обманчивой. Сок мог иметь вовсе не растительное происхождение, а быть отрыжкой какого-нибудь гигантского пупырчатого червя, жёсткие полоски мяса в бульоне – вываренной оболочкой личинок, а кислый соус – перемолотыми и настоянными опарышами.
    
Но Мартин дурные мысли гнал прочь, ел с аппетитом и был вознаграждён словами ключника:
    
– Эта еда максимально близка человеческой по виду, вкусу и происхождению. Но мне она тоже нравится.
    
Мартин благодарно кивнул. Всё-таки иногда ключники отвечали… но только на невысказанные вопросы. Что-то в их поведении шло от балованных детей – которые никогда не выполнят прямую просьбу, но в то же время могут быть милыми и добрыми по собственной инициативе.
    
– Здесь грустно и одиноко, – немедленно сказал ключник, будто застеснявшись собственной доброжелательности. – Поговори со мной, путник.
    
Мартин отставил стакан с соком, кивнул.
    
– Я хочу рассказать об осиротевших детях, – сказал он. – Знаешь, такое порой случается…
    
Ключник ждал.
    
– Не знаю точно, почему исчезли их родители, – продолжил Мартин. – Так бывает. Катастрофа… чья-то злая воля… в общем, дети остались одни. Они ничуть не походили на родителей – мир менялся, и единственное, что родители смогли им дать, – способность выжить в новом мире. И ещё, наверное, память. Об исчезнувшем мире, об исчезнувших предках. О том, что они должны были быть другими. Не важно, лучше или хуже, – просто другими. И дети затаили обиду. О, какая это страшная вещь, ключник, – детская обида! Проще постигнуть тайну Библиотеки, чем тайну детской души. Гордые геддары воспитывают разумных существ из кханнанов – и больше всего на свете боятся позволить им обижаться. Аранки, бесстрашные и мудрые, ни в чём не отказывают детям… быть может, они постигли, как отзываются в будущем детские слёзы? Обитатели Прерии-2 тоже обижены на злых богов, покинувших их предков… но они лишь носят обиду в себе… а эти осиротевшие дети решили бросить злым богам вызов. Раса дио-дао, обладая наследственной памятью, потеряла свою историю, сохранив лишь закоснелые ритуалы, а эти дети помнили Армагеддон, унёсший их родителей…
    
Ключник, внимательно слушавший Мартина, беспокойно шевельнулся:
    
– Я понял последовательность. Не надо говорить лишнего.
    
– Тогда я умолчу о Шеали и Талисмане, – мстительно сказал Мартин. – Беззарийцы оказались способными детьми и достойными наследниками. Они создали новую цивилизацию… неприметную, неброскую, но способную бросить вызов самым сильным обитателям галактики. Они обрели чувство юмора – то немногое, что всегда отличает разум от рассудка. Они смогли многое… не сумели лишь одного – повзрослеть. Они так и остались брошенными детьми, одержимыми жаждой мести за родителей. Порой импульсивными, зачастую воинственными, всегда – самоуверенными… отвергающими саму мысль, что они смертны. Готовыми мстить за тысячелетние обиды – и не понимающими, что месть породит лишь ответную месть. Не думаю, что это биологическое свойство их расы. Скорее – социальный стереотип. Те, кто породил беззарийцев, не успели их воспитать.
    
– Воспитывал ли кто-то людей или геддаров? – спросил ключник.
    
– У нас было гораздо больше времени, – ответил Мартин. – Мы прошли свой путь. Мы повзрослели… как смогли, но всё-таки повзрослели. А беззарийцы – пока ещё нет. И я не знаю, остался ли теперь для них шанс повзрослеть.
    
– Ты боишься за беззарийцев, – сказал ключник.
    
– Боюсь, – признался Мартин.
    
– Какая для тебя разница, умрёт цивилизация разумных амёб или продолжит жить? Что тебе с того, человек?
    
– Мне понравился коньяк их производства, – ухмыльнулся Мартин.
    
Ключник помолчал. Покачал головой:
    
– Здесь грустно и одиноко, путник…
    
– Я не закончил, – быстро сказал Мартин. – Беззарийцы – талантливые дети. Со всеми подростковыми комплексами. Но вряд ли у нас, у людей и геддаров, дио-дао и аранков, есть повод гордиться. По меркам Вселенной – все мы ещё в колыбели. И даже научившись ползать по манежу и трясти погремушками, мы остаёмся где-то в начале пути.
    
– Вы уже не в манеже, – сказал ключник. – Вы уже сделали первые шаги.
    
– Что ж, пускай мы вползли на первую ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж, – поправился Мартин. – Есть повод гордиться. Но научимся ли мы ходить, если нас станут носить на руках? Станем ли отдёргивать руки от огня, если спрячут спички? Поймём ли, что такое ток, если заклеют розетки, возьмём ли ложку, если еду станут подносить ко рту, привыкнем ли жевать, если нас кормят тюрей?
    
Ключник тихо засмеялся:
    
– Научится ли ребёнок держать равновесие, если ему подарить вначале трёхколёсный велосипед? А если он хочет научиться летать – пускать ли его на крышу? Успокойся, Мартин. Это просто к слову… пример двусмысленности любых аналогий. Вы не дети, а мы не воспитатели. Никто не собирается вас опекать. Никто не отбирает ваших игрушек. Никто не пережёвывает вашу кашу. Колотите друг друга ядерными погремушками, копайтесь в песочнице в поисках кладов, теребите свой геном. Разве мы хоть что-нибудь вам запрещали? Разве не позволяли разбирать подаренные игрушки или переделывать палки-копалки в копья?
    
– Но… – начал Мартин.
    
– Да, детям свойственно сердиться на родителей за лишнюю опеку, – продолжил ключник. – Но ещё больше детям свойственно видеть надзор там, где его нет и не было.
    
Мартин смотрел на ключника, тщетно пытаясь поймать хоть тень мимики… немного улыбки… немного насмешки или презрения… Ничего. Неподвижная маска лица под густым чёрным мехом.
    
– Что ж… – сказал Мартин. – Тогда мы будем продолжать играть со спичками. Пока не придут те, кто отберёт опасные игрушки у всех сразу.
    
– Ты так уверен, что игры со спичками кончаются пожаром? – спросил ключник.
    
– Я уверен лишь в том, что игры с огнём кончаются потопом, – ответил Мартин. – Мне не убедить тебя в этом… я лишь прошу не наказывать детей, что позвонили в пожарную охрану.
    
– Они не звонили, Мартин, – сказал ключник. – Они решили сжечь все спички разом… не понимая, что пожар, спрессованный в одно мгновение, – это взрыв.
    
Ключник замолчал. Сейчас он сидел совсем как человек, погружённый в раздумья, подперев голову руками, и Мартин никак не мог отделаться от ощущения, что ключник с кем-то разговаривает… обсуждает его слова… принимает решение…
    
Потом ключник поднял голову:
    
– Ты развеял мою грусть и одиночество, путник. Входи во Врата и продолжай свой путь.
    
Мартин молчал. Не двигался. Не задавал бесполезных вопросов, но и не пытался встать.
    
– Родители могут отшлёпать проказничающих детей, – тихо сказал ключник. – Тем более если это брошенные дети… брошенные ими, когда не осталось иного выхода… не забытые, но оставленные на произвол судьбы… Родители могут отшлёпать детей, но они не станут отрывать им головы. Не бойся за беззарийцев, Мартин.
    
– Чёрт побери… – выдохнул Мартин. – Вы…
    
– Те, кто налил воду разума в новый сосуд, сами выбирали свой путь, – продолжал ключник. – Они не хотели оставлять Беззар безжизненной синей пустыней. Они многое забыли, но многому и научились. Не тревожься за насмешливых обитателей Беззара, Мартин. Продолжай свой путь.
    
– Ирина, – сказал Мартин. В голове был полный сумбур, и он понимал, что спрашивать бесполезно. Но не мог не задать вопроса – Ирина-пять значила для него куда больше, чем все клиенты… чем четыре первые девушки, носившие то же самое имя.
    
Ключник не ответил. Он опустил голову, глядя в пол.
    
– Вы не всесильны, – сказал Мартин. – Ведь верно? И сейчас вы столкнулись с тем, что не по силам вашей расе… так почему же продолжаете играть во всемогущих богов? Почему не протянете нам руку… ну, пусть не нам… аранкам… дио-дао… хотя бы своим собственным потомкам? Если вы не хранители и не наставники, не надсмотрщики и не проводники… неужели вы не можете стать друзьями? Старшими братьями?
    
Ключник молчал. Потом посмотрел в глаза Мартину – и тот уловил во взгляде иронию, горькую и усталую иронию мудреца, окружённого глупцами.
    
А потом ключник исчез.
    
– Аудиенция окончена, – немного растерянно сказал Мартин. Ещё ни разу ключники не прибегали к такому методу окончания разговора.
    
    
Мартин не сразу отправился обратно по коридору – почему-то он точно знал, что Врата будут расположены именно там, в месте его недолгого заключения. Вначале он вышел из домика, оглядел его снаружи. Это был маленький уютный деревянный домик, совершенно сливающийся с лесом – даже на покрытой дёрном крыше росли маленькие деревца. Уже с десяти шагов не удалось бы отличить замшелые, оплетённые побегами стены от окружающего леса. Вряд ли ключники нуждались в подобной маскировке на своей родной планете… пусть даже эта маскировка и ввела в заблуждение беззарийцев.
    
Скорее всего ключникам просто нравилось так жить.
    
Мартин дошёл до реки и полюбовался несущимся с гор потоком. Вода была прозрачной, кристально чистой, в ней мелькали быстрые рыбёшки, а у самого берега чистился пушистый зверёк, ничуть не смущённый появлением Мартина и нырнувший в воду, лишь закончив прихорашиваться.
    
Здесь и впрямь было хорошо…
    
Мартин вернулся в маленький домик, прошёл пустым коридором и встал к пульту. Терминал оказался обычный, земной. Любопытства ради Мартин попытался выделить в списке сразу несколько планет – но незапланированная возможность уже была запрещена.
    
Тогда Мартин привычно выбрал Землю и Москву.
   
   
    
     
1
    
    
Город встретил Мартина проливным дождём. Косые струи лупили по лужам, выплёскивая фонтанчики брызг, водопадами текло с крыш, дождь даже разогнал почти всех пикетчиков. Только мужчина с плакатом «Галочка, вернись!» упрямо стоял перед Станцией. Зонт у него был старый, уныло-чёрный, с парой сломанных спиц, и вода текла брошенному мужу (впрочем, почему именно мужу?) и за шиворот, и на плакат. Оранжевый маркер, которым был написан безнадёжный и безадресный призыв, уже потёк, превращая старательно выведенный текст в некий затейливый эксперимент по каллиграфии.
    
Мартин двинулся к свободному пропускному пункту. Обувь ему ключники так и не вернули, так что он старался как можно независимее и увереннее шагать по лужам. В конце концов, ходить босиком запрещено только в метрополитене!
    
Напротив скорбящего мужчины Мартин на миг остановился. Они встретились взглядами, и мужчина слегка кивнул – как-то легко, ободряюще, будто они с Мартином были давно и хорошо знакомы, настолько, что уже не надо никаких слов – достаточно лишь дружеского взгляда.
    
– Удачи вам, – одними губами прошептал Мартин.
    
– Спасибо, – так же беззвучно отозвался мужчина.
    
Мартин подошёл к пограничнику, скучающему под прозрачным навесом. Протянул паспорт.
    
Впрочем, на паспорт тот даже и не взглянул, сразу скосил глаза куда-то под свою конторку.
    
– Да, я – Мартин Дугин, – покаялся Мартин.
    
– Сопротивляться не будете? – спросил пограничник. Он был совсем молоденький и, кажется, волновался. А может быть, напротив, старался ввести процедуру ареста в какое-то шуточное, житейское русло?
    
– Да упаси Бог, – ответил Мартин. – Зачем?
    
Пограничник заколебался. Он уже жал какую-то кнопку под конторкой, но охрана всё никак не собралась выползти под дождь. Бардак, везде бардак…
    
– Оружие? – спросил пограничник.
    
– Ключники отобрали, – пожаловался Мартин. – Хороший револьвер, любимый, можно сказать. И обувь… представляете?
    
Пограничник послушно опустил взгляд, изучая босые ноги Мартина, уже покрывшиеся равномерным слоем грязи. Самое время стукнуть его по темечку и бежать – если бы Мартин собирался это делать.
    
– Вот уроды, – искренне удивился пограничник. – Обувь-то зачем?
    
– И я то же самое говорю, – поддакнул Мартин.
    
Подошла наконец-то охрана. Пограничник как-то совсем смешался и грубовато велел:
    
– Пройдёте с ними, гражданин. И без глупостей!
    
– Да я само послушание, – хмыкнул Мартин. Заложил на всякий случай руки за спину и пошёл между своими конвоирами в управление пограничной охраны, занимавшее первые два этажа ближайшего жилого дома.
    
    
Юрий Сергеевич приехал под вечер, когда Мартин доедал свою тюремную баланду. Нет, баланда – это так, для красоты словца и пущего трагизма. На самом деле задержанных при выходе из Станции и содержали прилично – в чистеньких одиночных камерах европейского стандарта, с унитазом, койкой и маленьким зарешеченным окошечком, и кормили прилично – на уровне служебной столовой. Всё-таки тут попадались самые разные задержанные – и западные туристы, решившие по пути домой посетить экзотическую Россию, но не озаботившиеся визами, и наши граждане не из самых бедных, посеявшие на пыльных тропинках далёких планет загранпаспорта.
    
Так что Мартин съел безвкусную, но питательную рыбную котлету, оставив гарнир из макарон для мусорного бака, подмёл три ложки «летнего салата» – огурцы и помидоры под растительным маслом, после чего не погнушался выпить растворимого кофе немыслимого цвета и запаха. На последних глотках напитка его и обжёг сердитым взглядом Юрий Сергеевич, ловко ввинтившийся в полуоткрытую дверь и гаркнувший на охранника, чтобы тот «обеспечил приватность».
    
– Ох, а я уже всё слопал, – огорчился Мартин. – Гарнира чуток осталось, не хотите? В тюрьме сейчас ужин, мака…
    
Юрий Сергеевич очень грамотно схватил его за воротник и тряхнул:
    
– Мать твою так, ты что же делаешь, зараза?
    
Чекист и впрямь был рассержен не на шутку, так что Мартин не придумал ничего лучшего, как ответить:
    
– По мере сил спасаю Вселенную. Как там, по-прежнему разверзаются хляби небесные?
    
Юрий Сергеевич сразу же отпустил его, успокоился и сел на аккуратно застеленную койку. Будучи человеком предусмотрительным, Мартин сразу же заправил бельё, хотя и надеялся ночевать в более привычном месте.
    
– Нет. Не разверзаются. Просто летний ливень… хотя и сильный. Локальный, в Подмосковье солнце светит.
    
– А над другими Станциями? – уточнил Мартин.
    
– Проверяли, нормально. В Новосибирске ясно, в Краснодаре дождик, но уже кончается, в Штатах… – Юрий Сергеевич запнулся и возмутился: – Да что я перед тобой отчитываюсь? Где ты был? Что делал?
    
– На самой первой Станции ключников, – невинно сказал Мартин. – Как вы мне и намекали.
    
– Ничего я не намекал, – быстро ответил Юрий Сергеевич.
    
– Да ладно, я неофициально… – успокоил его Мартин. – Не намекали – и хорошо. Значит, нигде я не был и ничего не знаю.
    
Юрий Сергеевич вздохнул:
    
– Что происходит на Беззаре?
    
– Всё значимое уже произошло, – ответил Мартин. – Беззарийцы соорудили космический корабль и, воспользовавшись технологией самих ключников, перебросили его к Гамме Капеллы.
    
– Почему туда? – удивился чекист.
    
– А это родной мир ключников. Амёбы решили его уничтожить… точнее, перевести всю воду на планете в ту же форму, что и на Беззаре. Ничего себе диверсия, верно?
    
Юрий Сергеевич стремительно бледнел.
    
– Да вы не бойтесь, – сжалился Мартин. – Диверсия провалилась. Мы нашли ту самую флотилию чёрных звездолётов – они были у соседней планеты, но я застрелил беззарийцев и…
    
– Мы? Ты? – выкрикнул Юрий Сергеевич.
    
– Я, он, он, она, – невинно сказал Мартин. – Две амёбы, я и Ирочка. Ну что, будем разговаривать в более уютном месте? Или мне начать биться головой о стену, требовать адвоката и писать петиции в Гаагский суд?
    
– Вы же умный человек, – не то чтобы с угрозой, но с явным намёком произнёс Юрий Сергеевич.
    
– Да не будете вы ничего со мной делать, – сказал Мартин. – Ни бить, ни наркотики колоть. А знаете почему?
    
Юрий Сергеевич решил поиграть в ключника и на вопрос не ответил.
    
– Потому что вы тоже умный человек, – сообщил Мартин. – И поверите моим словам. Дело в том, что, видимо, только у меня есть шанс спасти галактику. Почему-то так получилось… – скромно добавил он, сообразив, что слишком уж расхвастался.
    
– Что ты хочешь? – помолчав, спросил Юрий Сергеевич. И даже достал из кармана крошечную записную книжку.
    
– Новый барабан, настоящую саблю, красный галстук, щенка-бульдога… – начал перечислять Мартин. – И жениться…
    
Юрий Сергеевич оторвал ручку от бумаги и уставился на новоявленного Тома Сойера.
    
– Домой я сейчас хочу! – позволил себе повысить голос Мартин. – Ну к чему было это задержание? Как будто сами меня не подталкивали отправиться на Беззар! Я что, прятался? Вышел из Врат в Нью-Йорке и попросил политического убежища? Сопротивлялся этим мальчишкам на пропускном пункте? Я хочу домой, хочу помыться, выпить хороший кофе и рюмку коньяка. А потом – поговорить с вами серьёзно.
    
– Знал бы ты, Мартин, что это такое – бюрократический аппарат… и аппаратные игрища… – с отвращением сказал Юрий Сергеевич. – Я четыре часа добивался, чтобы тебя выпустили… Пошли… хренов Скайуокер…
    * * *
    
Каждый человек, если он не страдает редкой формой аллергии к воде или не является поклонником малолетнего грязнули из «Мойдодыра», знает, какая это радость – помыться у себя дома после дальней дороги.
    
И не важно, какая у тебя ванная комната. Крохотная, с облупившейся сидячей ванной и унылым, местами побитым кафелем времён Сталина и поворота северных рек? Просторный, совмещённый на цивилизованный манер санузел с гидромассажной ванной, подвесным унитазом, биде и душевой кабиной, по совместительству – паровой баней? Что ж, во втором случае вам, безусловно, повезло, но большее ли удовольствие вы получите, встав под тугие струи горячей воды, щедро намылившись, окатившись ледяной водой, а потом, присев на дне ванны, некоторое время задумчиво обозревая собственные ноги и чувствуя, как стекает с кожи усталость? Уверяю вас, то же самое.
    
И всё же, к радости Мартина, его ванная комната отвечала скорее второму образцу. И пусть душевая кабинка была простенькой, без всяких хитрых форсунок, брызжущих тебе водой в самые неожиданные места, а гидромассажная ванна произведена вовсе не фирмой «Джакузи» и по причине компактных размеров для любовных игр с подругой никак не предназначенная. Всё равно, забираясь после возвращения в ванну или вставая под душ, Мартин отдыхал и душой, и телом.
    
Впрочем, сейчас он не стал чрезмерно мучить Юрия Сергеевича и бултыхаться в ванне. Просто помылся в душе, но зато – со всем старанием, и помёрзнув, и едва не ошпарившись. Растёрся полотенцем, надел халат и прошёл в кабинет.
    
– Я уж боялся, что вы утонули, – мрачно сказал чекист.
    
Вот и делай после этого людям хорошее!
    
– Быстро, как только мог, – сказал Мартин. – Знали бы вы, что это такое – гигиена.
    
К удивлению Мартина, Юрий Сергеевич рассмеялся и примиряюще поднял руки:
    
– Всё, сдаюсь. Ты прав.
    
– Определитесь уж, Юрий Сергеевич, мы на «ты» или на «вы», – заметил Мартин.
    
– На «ты», – поразмыслив секунду, решил чекист. – Что вам… тебе ещё надо? Ужин? Я заглянул в твой холодильник, нашёл яблоко, зелёные лимоны, гнилой авокадо, пять перепелиных яиц и пару луковиц. Готовить не рискнул. Заказать ужин?
    
– Не надо, – поморщился Мартин. Без сомнения, Юрий Сергеевич воспользовался бы услугами своих подчинённых – и ужин состоял бы из гамбургеров или в лучшем случае из фабричной пиццы. – Пока мне хватит коньяка, лимона и трубочки.
    
– Коньяк через трубочку? – удивился чекист.
    
– Табак через трубочку, – мягко поправил Мартин. Сел за стол, набил трубку – Юрий Сергеевич тем временем принёс коньяк и нарезанный лайм. – Ну что, по порядку рассказывать?
    
– Да. – Юрий Сергеевич демонстративно достал диктофон, включил. – Я произвожу запись разговора.
    
Мартин только рукой махнул. И начал рассказывать – всё, без утайки.
    
В чём сразу виден хороший профессионал – это в том, как он тебя слушает. Порой Юрий Сергеевич задавал вопросы, но очень грамотные и уместные, ничуть не нарушавшие ритм повествования, а лишь придающие ему новые краски. Выматерился гэбэшник только один раз – когда узнал, каким именно образом Ирочка стала единой в семи лицах. Так что Мартин уложил рассказ в неполный час – и ничего важного при этом вроде как не упустил.
    
– Значит, они не наставники, – сказал наконец Юрий Сергеевич. – Возвышением не занимаются.
    
– Возвышением? – заинтересовался Мартин.
    
– Это… из фантастики термин… – поморщился Юрий Сергеевич. – Ну, прогрессорством…
    
– А, понял, – кивнул Мартин. – Кто их знает. Но, по их словам, им совершенно всё равно, что мы делаем с полученными технологиями, уничтожим себя или нет…
    
– Врут, – заключил Юрий Сергеевич. – Не может такая целенаправленная деятельность быть бессмысленной. Либо они выполняют какой-то свой план, либо чужой. Иного варианта нет.
    
– Расскажи, – с некоторым усилием переходя на «ты», сказал Мартин, – в чём, собственно, дело? Какие у вас предположения?
    
– Всю правду? – усмехнулся чекист. – Ну… для начала вот…
    
Он достал из кармана листок бумаги, развернул, положил перед Мартином. Тот прочитал и поднял глаза на чекиста:
    
– Я не майор. Я старший лейтенант запаса.
    
– Теперь майор, – грустно сказал Юрий Сергеевич. – Иначе допуска не было бы. Давай… прыгай через звание… Гагарин.
    
– Я не собираюсь идти на работу в гэ-бэ! – отважно заявил Мартин.
    
– А чем ты занимался последние дни, как не работал на нас? – резонно заметил Юрий Сергеевич. – Видишь – «временно, в связи с интересами государства и открывшимися особыми обстоятельствами».
    
– А если не подпишу? – спросил Мартин.
    
– Указ президента тебе визировать никто и не предлагает, – успокоил его Юрий Сергеевич. – Распишешься в контракте о приёме на службу.
    
– А если…
    
– А это будет государственной изменой, – буркнул Юрий Сергеевич, и Мартин не смог понять, шутит тот или нет.
    
На всякий случай он решил, что сказано было всерьёз. И расписался в трёх экземплярах контракта.
    
Юрий Сергеевич бережно спрятал листки и сказал:
    
– Удостоверение тебе к утру нарисуют. Форма тебе на фиг не нужна… ах да. Вот.
    
Он подтянул к себе портфель, открыл и вынул бумажный свёрток смутно знакомых Мартину очертаний.
    
– Что это? – насторожился новоиспечённый майор.
    
– Тепловой излучатель, который тебе подарили, – с отвращением сказал Юрий Сергеевич. – Тоже… таких трудов стоило добиться… их в арсенале десятка два есть, но… В общем, владей. Временно.
    
– Зачем оно мне? – не понял Мартин. – На Земле-то?
    
– А кто тебе сказал, что ты остаёшься на Земле? – удивился Юрий Сергеевич. – Давай, майор… положено звёздочки обмыть.
    
Они выпили коньяка, но только вначале Мартин спрятал тепловой излучатель аранков в оружейный сейф. Гэбэшник вздохнул, закусил долькой лимона и сказал:
    
– Всё, что я тебе излагал при прежней встрече, – чистая правда. Ирину никто не подставлял. Девчонку и впрямь угораздило прочитать отцовские рекомендации, возмутиться и полезть во Врата… Это правда.
    
– Где же начиналась ложь? – тихо спросил Мартин.
    
– Не ложь… недомолвки. Да, мы боимся не ключников, которые вдруг возьмут да и отключат Землю от транспортной сети. Выживем, не сомневайся! И в космос сами двинемся, благо кое-чего от их щедрот нахватались… Мы действительно считаем, что ключники – последователи иной расы, осуществлявшей первую волну звёздной экспансии. И они, вольно или невольно, приближают новые катаклизмы…
    
– Чьи катаклизмы? – в лоб спросил Мартин. – Кто нанесёт удар?
    
Юрий Сергеевич вздохнул:
    
– Да если бы мы знали… Все задействованы… и наши доморощенные эксперты по внеземным цивилизациям, и теологи всех конфессий… Да, мы не сбрасываем со счёта и вариант божественного вмешательства! «Вавилонская башня-2», так это проходит в отчётах.
    
– И что говорят служители Божьи? – заинтересовался Мартин.
    
– Да ничего толкового. Протестанты нынче почти как буддисты… уверены, что Бог есть, но ничем себя не проявляет и потопов не устраивает. Католики вроде как освоились, даже крестят Чужих, если слышал… вон, в Ассизи устроили совместное богослужение с геддарами и локс-о… Мусульмане – вот те крепко стоят, все Чужие – порождение шайтана…
    
– А наши, православные?
    
– А наши до сих пор толком ничего не решили. В Библии туманно, у Святых Отцов прямых указаний не имеется… В общем, единая политика не выработана. – Юрий Сергеевич усмехнулся. – Нет, по большому счёту все они едины в одном – исчезли бы Чужие, и хорошо. Объявили бы их визиты дьявольским наваждением…
    
– Иудеи? – с надеждой спросил Мартин. Как человек чистокровно русский (до самого татаро-монгольского ига), он твёрдо верил, что уж евреи-то не подкачают, обязательно сведут всё к разумной и удобной форме.
    
– Евреи нормально, – вздохнул Юрий Сергеевич. – Объявили всю инопланетную пищу кошерной, к Чужим относятся ровно и дружелюбно, торгуют и готовятся к переселению на другую планету…
    
– Что, все сразу? – охнул Мартин.
    
– Ага. Неужели не слышал? Выбрали себе незаселённую планету, по всем показателям – не самую хорошую… это уж потом выяснилось, сколько на Ханаане скрытых достоинств, сколько платины и урана в недрах, насколько урожайна почва… Половину Иерусалима собираются перевезти. И даже слой почвы со всего Израиля – толщиной десять сантиметров.
    
– Невозможно! – заявил Мартин, представив себе длинную вереницу израильтян, входящую в иерусалимскую Станцию с древними кирпичами, камнями и мешками землицы за спиной.
    
– У них писателей-то много, оплатят, – предположил Юрий Сергеевич. – Ладно, что уж теперь вздыхать? Пусть антисемиты рыдают, им через десять лет разве что вешаться и останется. Суть в том, что теологи нам не в помощь. Даже самые разумные из них. Нет информации, понимаешь?
    
– Тогда оставим версию божественного вмешательства в стороне, – предложил Мартин. – Просто – иная раса. Продвинувшаяся по эволюционной лестнице дальше ключников.
    
Юрий Сергеевич кивнул:
    
– Видимо. Ведь кто такие ключники? Образчик коллективно-индивидуального разума.
    
Мартин только клацнул зубами и торопливо налил себе коньяка.
    
– Да, да… – участливо кивнул Юрий Сергеевич. – Неужели ты сам не понял? Сказанное одному из них становится общеизвестной информацией. Причём мгновенно. Проверяли… В то же время ключники сохраняют индивидуальность… если отвлечься от стандартных фразочек, которыми они всех приветствуют, то различия вполне уловимы. Наши психологи не зря свой хлеб едят… уж можешь поверить.
    
– Они и думают вместе? – спросил Мартин.
    
– А кто их знает? Видимо, в случае необходимости могут. Но как это происходит… сливаются ли их сознания в сверхразум, или происходит что-то вроде чудовищного по масштабам брифинга… Не знаю. Тут сложнее. Но как бы далеко ключники ни ушли от нас, они всё же сохранили индивидуальность… а значит, в какой-то мере – человечность.
    
– А дальше? Единый разум?
    
Юрий Сергеевич развёл руками:
    
– Возможно. Разумеется, даже если эта сверхразумная раса и обладает безграничными возможностями – богом она не является по определению. Бог должен быть началом и концом всего. Творцом Вселенной.
    
– Если поверить дио-дао… – предположил Мартин.
    
– Неопределённый бог? – кивнул Юрий Сергеевич. – Ну, как вариант. Или как грубая аналогия, которой мы можем руководствоваться. Но нам забегать так далеко вперёд не стоит. Помрём – увидим. Давай думать просто о непредставимо могучем сверхразуме, который ожидает от всех окрестных цивилизаций подобного же продвижения по эволюционной лестнице. От разума индивидуального – к разуму индивидуально-коллективному. А там и к коллективному.
    
– И будут два сверхразума болтаться во Вселенной, – поморщился Мартин. – Или несколько сотен. Бр-р! Или все сольются в единое сознание? И что? Куда дальше-то? И зачем? Я – не хочу!
    
Они, не сговариваясь, чокнулись и выпили. Юрий Сергеевич чуть захмелевшим голосом напевно произнёс:
    
– Кто мог знать, что он провод, пока не включили ток? Увы, Мартин, нас не спросят. И выбора не оставят.
    
– Это мне и не нравится, – признался Мартин. – Так, хватит напиваться на голодный желудок. Поехали жрать.
    
– Куда? – полюбопытствовал Юрий Сергеевич. – Ты, наверное, лучше меня ориентируешься в едальных заведениях…
    
– Звони, я пока переоденусь, – велел Мартин. – Двести сорок пять пятьдесят один двенадцать. И вальяжным голосом заказывай столик. Если всё занято…
    
– То объясню, какую организацию представляю, – ухмыльнулся Юрий Сергеевич. – Ладно, ты уж меня совсем за дурака не держи. А заведение это…
    
– Я плачу, – твёрдо сказал Мартин. – Чьи звёздочки обмываем?
    
Юрий Сергеевич поморщился:
    
– Сверхразум его знает чьи. Пока – все звёздочки у ключников в кармане…
    
    
Юрий Сергеевич смело сел за руль, авторитетно объяснив, что у него и корочка в кармане, и вообще привычка водить машину в любом состоянии не изжита. Улицы к одиннадцати ночи уже опустели, так что старенькая «волга» с рёвом и брызгами из луж пронеслась по третьему кольцу, обогнула Новодевичий монастырь и остановилась у непритязательного здания с вывеской «отделение милиции».
    
– Ты меня что, решил ментам сдать? – поинтересовался Юрий Сергеевич. – За шантаж и… А! Нам туда?
    
Он кивнул на светившуюся в отдалении рекламу ресторана «Мимино».
    
– Нет, грузинская кухня – это под другое настроение, – веско сказал Мартин. – Сейчас – европейская. Пошли.
    
Быстрым шагом – дождь продолжал моросить, а зонтов они не взяли, Мартин и чекист миновали парочку милицейских «газиков», вошли в дверь под вывеской «Старая мансарда».
    
– Лифт, надеюсь, есть? – поинтересовался Юрий Сергеевич.
    
– А он не нужен, нам в подвал, – ухмыльнулся Мартин.
    
– Мансарда же! – удивился чекист.
    
– Но ведь старая! – в тон ему ответил Мартин. – Культурный слой прирастает, город уходит вниз…
    
Спустившись в полуподвал, они и впрямь оказались в «мансарде». Старые деревянные балки, стены расписаны картинами из деревенской жизни, по ним развешены ржавые железки – от замков и подков до мотыг и лопат. Сквозь маленькие окошечки с матовым стеклом пробивался совершенно неуместный в столь позднее время дневной свет.
    
– Затейники, – хмыкнул Юрий Сергеевич. – И не поймёшь, день на дворе или ночь…
    
– На то и рассчитано, – философски заметил Мартин.
    
Нельзя сказать, что он бывал в этом ресторане часто, но «Старую мансарду» любил – за хорошую кухню, за правильную атмосферу, за интересную публику, среди которой можно было встретить и бизнесмена, и артиста, и девушек правильной наружности, сбросивших лишние граммы в соседнем фитнес-клубе и тут же решивших нагулять жирок.
    
Столик им достался угловой, уютный. Мартин вопросительно глянул на Юрия Сергеевича – тот вопрос понял и пожал плечами:
    
– Пиво.
    
Они заказали две кружки тёмного нефильтрованного пива и, по рекомендации Мартина, две порции свиной рульки. Пиво принесли быстро.
    
– Твоё здоровье, – сказал Юрий Сергеевич. – Оно пона-добится.
    
Мартин глотнул пива и спросил:
    
– Почему всё-таки я?
    
– Не понял.
    
– Почему Эрнесто Полушкин пришёл именно ко мне?
    
– Я порекомендовал, – признался Юрий Сергеевич.
    
– Почему? – упрямо повторил Мартин. – Мне лестно, конечно же… Но есть Андрей Кузнецов, есть Лёша Филипов…
    
– Есть братья Бушуевы, есть Сыскарь, есть Тася Максимова… – кивнул Юрий Сергеевич. – Согласен, их работа впечатляет.
    
– Причём Тася и Андрей были в тот момент свободны, – добавил Мартин. – Я проверил. А Пётр Батуринцев, готов поклясться, давным-давно у вас в штате. Почему же ты рекомендовал именно меня?
    
Юрий Сергеевич вздохнул, одним глотком осушил полкружки и требовательно посмотрел на официанта. Сказал, бережно вытирая губы:
    
– Да потому, Мартин, что ты к тому моменту продвинулся дальше всех.
    
– Объясни, – начиная злиться, потребовал Мартин.
    
– Не могу, Мартин. Ради твоего же блага. – Юрий Сергеевич печально покачал головой. – Режь меня, ешь меня, всё равно не скажу. Тебе после этого проблем прибавится, а пользы не будет.
    
– Вы следите за всеми, кто часто путешествует Вратами, – пробормотал Мартин. – Я понимаю… отчёты… использованные сюжеты… Вы что-то накопали?
    
Юрий Сергеевич молчал, мученически морщился, прятал глаза.
    
– Ключник хренов, – не удержался Мартин.
    
Официант принёс Юрию Сергеевичу пиво, расставил на столе приборы. Они на время замолчали.
    
– У меня было больше шансов спасти Ирину? – попробовал зайти с другой стороны Мартин.
    
– Нет… – Юрий Сергеевич заколебался. – Хотя… и да, и нет. Теперь, когда мы знаем, что Ирина ухитрилась скопировать себя, я могу гордиться. Ты и в самом деле оказался идеальным выбором. Но я ожидал совсем другого, Мартин. Я ожидал, что в поисках Ирины ты посетишь несколько планет, будешь отставать, идти по её следам… в общем, картина представлялась мне более простой.
    
– Дело не только в Ирине, дело и во мне, – решил Мартин. – Скажем, вы хотели, чтобы у меня с девчонкой завязался роман… потому отсекли Максимову и братьев…
    
Юрий Сергеевич фыркнул.
    
– Я же теперь не успокоюсь, буду копать до конца! – не выдержал Мартин. – Ну до чего же я не люблю намёков и недомолвок!
    
– Это как раз хорошо, – успокоил его Юрий Сергеевич. – Всё, хватит о твоей уникальности. Ты не уникален, просто ты оказался в нужном месте в нужное время. Возможно, годом позже я нацелил бы на поиск девушки Кузнецова. А годом раньше – Поспешая.
    
– Володю Спешко, что ли? – удивился Мартин. Он помнил этого интеллигентного очкастого паренька, быстро сделавшего себе хорошую репутацию, в разговоре к месту и не очень употреблявшего словечко «поспешим», но полгода назад внезапно прекратившего работу. – Не слышал, чтобы его так звали. Спешок – слышал…
    
– Он в наших разработках проходил как Поспешай, – признался Юрий Сергеевич. – Но он больше не работает.
    
Официант принёс рульку, пожелал приятного аппетита и удалился. Мартин с удовольствием оглядел заказ: подкопчённая, нежная свиная рулька, сервированная пропаренной с грибками гречневой кашкой, с обжаренным в постном пахучем масле лучком и тёртым перепелиным яичком на большой матово-блестящей круглой белой тарелке. Сказал:
    
– Знаешь, в каждом блюде должна быть своя изюминка. Вот здесь – тёртое перепелиное яичко придаёт весь колорит!
    
– Я уже заметил, что ты к перепелиным яйцам неравнодушен, – согласился Юрий Сергеевич, берясь за нож с вилкой.
    
– И обязательно – пиво! Свежее тёмное пиво… А я в ваших разработках прохожу как Ходок? – решил блеснуть эрудицией Мартин.
    
Юрий Сергеевич, тщательно прожёвывая кусочек мяса с гречкой, промычал:
    
– У… и впрямь вкусно… Тебе честно?
    
– Честно, – легкомысленно попросил Мартин.
    
– Нет, ты у нас проходишь как Сноб.
    
Никогда ещё Мартин не чувствовал себя таким униженным. Впечатай его Юрий Сергеевич лицом в пропаренную гречневую кашку с пахучим маслом, лучком и тёртым перепелиным яичком – унижение было бы куда меньшим.
    
– Не обижайся, – попросил Юрий Сергеевич. – Это ещё до меня…
    
– А ты бы выбрал другое имя? – спросил Мартин.
    
– Честно? – спросил гэбэшник.
    
Мартин покачал головой и уставился в тарелку. Большую матово-блестящую круглую белую тарелку.
    
– Какая разница в именах, которыми нас назовут? – спросил Юрий Сергеевич. – Куда важнее, как мы сами себя зовём. Наедине с одиночеством, когда только Бог и дьявол могут услышать…
    
Мартин поднял взгляд на Юрия Сергеевича и спросил:
    
– Ты уверен, что в твоём роду не было ключников?
    
– Психиатр, поп, бухгалтер-растратчик… – начал перечислять Юрий Сергеевич. – Кстати, психиатр был алкоголиком, поп – под конец жизни стал расстригой… что-то не везло предкам. Как положено, были татарин и еврей. Век назад даже красный латышский стрелок замешался… Ключников не было.
    
Мартин невольно улыбнулся:
    
– А как ты озаглавил бы собственное досье?
    
– Дятел, – не раздумывая сказал Юрий Сергеевич. – Не потому, что стучу… потому что нудно долблю в одну точку. Иногда достаётся вкусная личинка. Чаще – труха.
    
Он аккуратно отрезал и подцепил кусочек рульки. Прожевал, сказал:
    
– Вкусно, честное слово. Спасибо. Быть снобом – очень приятное занятие.
    
– Ты думаешь, мне не доводилось голодать или делить последний сухарь на три дня? – спросил Мартин. – Пить воду из луж, жрать плоды, от которых то ли понос на неделю прихватит, то ли вообще копыта откинешь?
    
– Я знаю, – просто сказал Юрий Сергеевич. – Я же не говорю, что поставил бы на твоём досье слово «Сноб».
    
– Тогда – какое?
    
– «Денди».
    
Мартин пожал плечами.
    
– «Джентльмен» – слишком длинно. Да и слово немножко опошлено, – пояснил Юрий Сергеевич. – Английский денди вовсе не всегда ходил во фраке. Если надо было – отправлялся в Индию болеть малярией во славу королевы. Когда надо – всё должно быть комильфо, когда надо – не испугается пота и крови… воды из луж… Знаешь, что такое «комильфо»?
    
Мартин кивнул.
    
– Наша российская беда, – неожиданно перешёл к высоким материям гэбэшник, – именно в том, что мы любим крайности. Либо немытый тупой детина с многодневным похмельем и перегаром изо рта, либо самодовольный нувориш, боящийся испачкать пальчики и презирающий «быдло». А Европа давным-давно поняла – будь джентльменом, если к тому есть хоть малейшая возможность, превозмогай всё – если возможности нет. Потому рафинированные английские джентльмены построили великую империю…
    
– Джентльмен к западу от Суэца не отвечает за то, что делает джентльмен к востоку от Суэца… – пробормотал Мартин.
    
Юрий Сергеевич просиял:
    
– Именно! Это может показаться циничным, но это правда. Мир слишком разнообразен, чтобы быть неизменным. Нет у нас такого права! Спасибо нашим великим литераторам девятнадцатого века, властителям дум, Достоевским и Толстым, Куприным и Буниным… прочим – несть им числа. Уж если гуманизм – так со всепрощенчеством, уж если справедливость – то мгновенно, сразу и всем. Кухарок – в государыни… ведь предупреждал Александр Сергеевич, чем заканчиваются эксперименты с удовлетворением кухаркиных запросов… нет же! Захотели построить рай на Земле – в итоге получили коммунизм. Развратили и правящие классы, и низы… за что сгинули на чужбине, стали зеркалами революции или прослойкой между серпом и наковальней. Туда им и дорога! Как я рад, Мартин, что нынче у нас писателей почти что и нет, все на сочинительство историй для ключников перешли.
    
Мартин поморщился.
    
– Жёстко? – отпивая пива, спросил Юрий Сергеевич. – Жестоко? Мы, своей российской любовью к крайностям, сами себе и выкопали яму. Спасибо ключникам, сейчас хоть как-то дышать можем. Иначе пошла бы страна под откос… году в две тысячи пятнадцатом, по всем прогнозам, наставала нам полная крышка. Так что я твою страсть вкусно покушать, хорошо одеться и приятную музыку по дорогой системе послушать вполне одобряю. Потому что право это ты зарабатываешь потом и грязью, кровью и нервами. Как и положено зарабатывать… рульки с перепелиными яичками… – Он опустил взгляд в тарелку. – Мартин, перейдём на что-нибудь покрепче?
    
Мартин подумал и заказал бутылку «Tullamore Dew».
    
Они сидели ещё долго. И говорили о чём угодно, только не о делах.
    
Где-то в глубинах космоса чёрные корабли ключников шли на сигналы неведомых маяков, включая всё новые и новые планеты в галактическую транспортную сеть. Две последние Ирочки Полушкины искали, как спасти Вселенную. В кабинетах госбезопасности ночные дежурные подшивали документы о Мартине Игоревиче Дугине, свежеиспечённом майоре, ранее проходившем под кодом «Сноб».
    
Мартин и Юрий Сергеевич пили славный ирландский вискарь. Юрий Сергеевич обещал провести Мартина в ещё один ресторанчик, устроенный в мансарде – на этот раз без дураков, в настоящей мансарде посольства Белоруссии, что на Китай-городе. Мартин сбивчиво объяснял, что больше всего на свете он любит нормальные русские посиделки на кухне, а все эти рестораны – так, для разрядки и любопытства ради. Чекист рассказывал про свои вылазки за пределы Земли – старательно обходя конкретику, зато с чувством повествуя о забавных деталях инопланетного быта. Частный детектив, не называя фамилий, повествовал о самых любопытных делах: о слепом путешественнике и его псе-поводыре – Мартин готов был поклясться, что решения о выборе очередной планеты принимал пёс; о мальчишке-третьекласснике, сбежавшем из дома и прошедшем пять Станций, прежде чем Мартин его настиг и уговорил вернуться домой – помогло лишь клятвенное обещание, что тому подарят наконец-то роликовые коньки. От роликовых коньков разговор легко перешёл на обсуждение различных марок коньяка. Ресторан закрывался, они вышли в прохладную сырую ночь – дождь всё-таки кончился. Сев за руль, Юрий Сергеевич мигом протрезвел. Мартин потребовал у него секретных чекистских таблеток от опьянения, но Юрий Сергеевич уверил его, что дело лишь в долгой тренировке и верности долгу. Подчиняясь инерции загула (секретная русская формула: время пьянки равно задушевности беседы, делённому на количество выпитого), они отправились в «Точку». Один из старейших московских ночных клубов тоже заканчивал работу. Угомонились и разошлись подростки, напившиеся своих «энергетических коктейлей», влюблённые парочки устали танцевать. В огромном зале с бетонным полом осталось человек сорок – пятьдесят. Кто-то уныло играл на несерьёзных малоразмерных бильярдах, кто-то допивал своё за стойкой. Мартин с Юрием Сергеевичем тоже присели на высокие крутящиеся стулья, заказали по порции виски – негоже мешать, тем более под утро.
    
На эстраде немолодой парень пел под гитару:
    
     
      
Некстати пришлась книга,
      
К верёвке пришлось мыло.
      
Я перечитал Кинга –
      
И понял, что так и было.
      
Из серых осенних ниток,
      
Из Трафальгарской гари
      
Я сочинил форнита[2] –
      
И поселил в гитаре.
     
    
    
Юрий Сергеевич погрозил Мартину пальцем:
    
– А где ты поселил своего форнита?
    
– Он давно съехал, – вяло ответил Мартин.
    
Юрий Сергеевич покачал головой:
    
– Врёшь, врёшь ведь… У каждого, кто умеет рассказывать истории, есть свой форнит. Раньше были музы, но они измельчали… мутировали в форнитов.
    
– Это – если рассказывать истории людям, – ответил Мартин. – Я бросаю их на потребу ключникам…
    
– А знаешь, зачем они требуют рассказывать истории? – заговорщицки спросил Юрий Сергеевич.
    
– Ну? – насторожился Мартин.
    
Однако чекист враз протрезвел и с улыбкой покачал головой.
    
А певец всё рубил по струнам, выколачивая нехитрый аккомпанемент. Играл и пел:
    
     
      
Бывает, он смел и светел,
      
Бывает, что всё иначе.
      
Он злится на всех на свете,
      
Он пьёт до соплей и плачет.
      
Но вот, под ветрами злыми,
      
Он снова спешит на помощь,
      
Я помню его имя –
      
Надеюсь, и ты вспомнишь…[3]
     
    
    
Мартин с чувством, хотя и спьяну, зааплодировал. В пустом гулком зале хлопки прозвучали беспомощно, будто холостые выстрелы.
   
   
    
     
2
    
    
Никогда не напивайтесь до положения риз, если назавтра вам предстоят великие дела.
    
Некоторое время Мартин тихо лежал, вспоминая благородного дона Румату Эсторского, враз протрезвевшего после безобразной пьянки с бароном Пампой. Пытался сквозь головную боль представить, каким образом действует спорамин. Решил, что чудодейственные таблетки резко ускоряют метаболизм в организме, что должно помочь и в исцелении от ран, и в борьбе с продуктами распада алкоголя. Со стоном поднялся, выбрался на кухню, заглотал некоторое количество минералки с анальгином, заглянул в кабинет – героический гэбэшник мирно спал на неразложенном диване, рядом, на полу, лежало тепловое ружьё аранков.
    
Мартин покачал головой и двинулся под душ.
    
Когда Мартин вышел из ванной, Юрий Сергеевич бодро гремел посудой на кухне, напевая под нос:
    
     
      
Он в мире первом смотрел телевизор,
      
Читал Кастанеду, сушил носки,
      
Из одиночества рвал аккорды
      
Тупыми клыками слепой тоски.
      
А в мире втором мотыльки и звёзды
      
Хрустели, как сахар под сапогом,
      
И смысла не было, не было,
      
Ни в том и ни в другом.
      
А в мире третьем он стиснул зубы,
      
Подался в сталкеры мёртвых зон.
      
Сдирал дымящийся полушубок,
      
Пройдя сквозь огненный горизонт…[4]
     
    
    
Мартин остановился на пороге, глядя на чекиста. Тот весело улыбнулся, аккуратно надрезая ножом очередное перепелиное яичко – и выплёскивая его на сковородку.
    
– Откуда яйца? – мрачно спросил Мартин.
    
– Ты же вчера отказывался уезжать из ресторана, пока тебе не продали упаковку, – сообщил Юрий Сергеевич, прервав музицирование.
    
– А что за песня?
    
Юрий Сергеевич искренне удивился:
    
– Ты же вчера её заказывал на бис два раза. Забыл?
    
– Вспомнил, – буркнул Мартин. – Чтобы я ещё раз пил с чекистом…
    
На «чекиста» Юрий Сергеевич ничуть не обиделся, госбезопасность всегда умела хранить традиции.
    
– Да брось, ты очень хорошо держался. Давай… яишенки с кетчупом наверни, чайку с лимончиком…
    
Мартин уселся за стол, тоскливо посмотрел в тарелку. Вздохнул, хотел было сообщить Юрию Сергеевичу, что все целебные свойства перепелиных яиц проявляются лишь в сыром виде… но вспомнил про «сноба» и принялся есть.
    
Чай пошёл уже легче. В голову рикошетом ударили излишки принятого вчера.
    
– Захмелел? – проницательно спросил Юрий Сергеевич.
    
– Старые дрожжи не ржавеют… – сообщил Мартин. – Зачем ты тепловое ружьё достал? Отстреливаться собирался?
    
– Ты же его сам достал, – сообщил чекист. – Показывал, как небрежно дети аранков обращаются с оружием.
    
– О Господи… – прошептал Мартин.
    
– Ничего, я контролировал ситуацию, – успокоил его Юрий Сергеевич. Посмотрел сочувственно и достал упаковку каких-то таблеток: – Сжуй штук пять, полегчает.
    
– А говорил, нет никаких секретных таблеток! – возмутился Мартин, демонстрируя, что кое-что из вчерашнего удержалось в памяти.
    
– Они не секретные. Обычная янтарная кислота, пять рублей упаковка в любой аптеке.
    
Мартин доел яичницу и выпил янтарной кислоты. Безропотно взял у Юрия Сергеевича сигарету, задымил – на трубку сейчас сил просто не было.
    
– Куда собираешься отправиться? – спросил Юрий Сергеевич. – Шеали или Талисман?
    
Мартин вздрогнул:
    
– Это обязательно?
    
– А ты что, собираешься остановиться на полдороге? – удивился Юрий Сергеевич. – Забыть… обо всём?
    
Мартин подумал и признал его правоту. Спросил:
    
– С кем я буду работать?
    
– Ты отправишься в путь один, – торжественно сказал Юрий Сергеевич. – Но, ради исключения, вооружённым. Так куда отправляешься?
    
– Пока не знаю, – признался Мартин. – У терминала постою – выберу… Юра, что мне делать?
    
– То же самое, что и раньше. Пытайся спасти Ирину.
    
– Мы ведь уже знаем, чем это кончается… – сказал Мартин. – Почему я должен быть один? Эрнесто Полушкин не хочет поискать свою дочку?
    
– Тебе и впрямь этого хочется? – насмешливо спросил Юрий. – Никуда он не отправится. Он для себя решил – спасётся лишь одна Ирина. И любые действия ситуацию не изменят. Беспомощно смотреть на гибель дочери он не желает…
    
– А ты? – в лоб спросил Мартин.
    
– Что, пошёл бы со мной в разведку? – восхитился гэбэшник. – Нет, Мартин. Не могу. Хотел бы, но не могу. Кто-то должен прикрывать твою задницу. Ты же понимаешь, что наши действия высшим руководством не одобрены.
    
– Юра, хватит играть со мной втёмную, – попросил Мартин. – Что я должен сделать?
    
– Убедить ключников, что их транспортная программа – опасна.
    
– Убедить ключников? – Мартин засмеялся. – Это запросто… Пробовал убеждать существ, не отвечающих на вопросы и способных размолоть планету в пыль?
    
– Мартин, ничего иного не остаётся. Возможно, у нас в запасе ещё десяток… или сотня лет. А быть может, истекают последние минуты. Если ключники продолжат тупо связывать планеты в единую сеть – мир погибнет.
    
– Они так не считают… – задумчиво сказал Мартин. – Вот ведь в чём беда… у них есть основания верить в это. Но они свои доводы не приводят! Как переубедить ключников, не зная всё, что знают они?
    
– Ты должен узнать то, что знают они, – улыбнулся Юрий.
    
– Даже если узнаю… – Мартин глотнул чая, умоляюще посмотрел на своего мучителя. Юрий Сергеевич достал из-под стола бутылку с остатками коньяка и поставил перед Мартином.
    
– Спасибо… – с чувством сказал Мартин, щедро плеснул коньяк в остатки чая. – Юрий, ты же понимаешь, знания никогда не гарантировали победу в споре. В конечном итоге всё решает власть.
    
– Значит, ты должен стать сильнее ключников, – невозмутимо сказал гэбэшник. Мартин поперхнулся «адмиральским чаем», а Юрий посмотрел на часы и сказал: – Машина тебя уже ждёт. Одевайся.
    
– Комментариев не будет? – поинтересовался Мартин.
    
– Нет.
    
Мартин вздохнул:
    
– Ладно. Про Талисман я наслышан. Что там такого странного с Шеали?
    
– Наши аналитики… – начал Юрий. – Да в общем-то не аналитики, а Эрнесто Полушкин в единственном экземпляре. Он считает, что шеали – неразумны.
    
– Что-что? – засмеялся Мартин.
    
– Он умный мужик, – сказал Юрий. – Если сделал такой вывод, то основания у него были. Но после происшествия с Ириной он отказывается с нами сотрудничать. И аргументировать свои предварительные выводы не желает.
    
– А приказать ему вы не можете?
    
Юрий Сергеевич покачал головой:
    
– Мартин, если человек работает в такой структуре, как наша, им очень легко управлять. Но лишь до определённой грани…
    
– Он знает слишком много, чтобы можно было на него давить? – понял Мартин. – И ещё какая-нибудь шпионская пошлятина… вроде сейфа с документами в швейцарском банке?
    
Чекист молчал. Красноречиво молчал.
    
– Из вашей конторы не уходят насовсем, – негромко сказал Мартин.
    
– Бывают исключения, – признался Юрий. – Всё, что я знаю, – по мнению Полушкина, раса шеали не обладает разумом. Исходи из этого, когда посетишь Шеали.