1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 
Он осторожно опустил ее на пол между столом и стеллажами с картинами, стащил папку с акварелью на пол и присел рядом на корточки. Шуршание, хриплое дыхание и телефонный звонок.
   
Из-за дальней двери опять показалась женщина.
   
— Пола! — Она огляделась. — Это опять мама, — крикнула она, — ей срочно нужно с тобой поговорить!
   
Она стала обходить стол.
   
— Я останусь с посетителем, если ты…
   
Тут она их увидела. Пола лежала на полу со сбившимися на лицо волосами. Над ней с пистолетом в руке сидел на корточках Долархайд, заталкивая последний кусок акварели в рот. Он неторопливо встал и рванулся к ней.
   
Она вбежала в комнату, захлопнула за собой хлипкую дверь и, пытаясь схватить трубку телефона, сшибла аппарат на пол. Падая на колени, она рванулась к нему, набрала номер, но там, куда она звонила, было занято. Сзади разлетелась дверь. Удар по затылку — и светящийся диск аппарата раскололся у нее в глазах на мелкие цветные кусочки, вырвавшаяся из рук трубка со стуком покатилась по полу.
   
Влетев в служебный лифт, Долархайд наблюдал, как загорающиеся лампочки отсчитывают путь вниз. Он держал пистолет в руке, у живота, прикрыв книгами.
   
Первый этаж.
   
Вперед, в пустынные галереи. Он шел так быстро, что из-под его кроссовок раздавался свист. Он свернул по ошибке не туда, и по бокам замелькали индейские маски из китовой кожи. Он побежал и вдруг оказался в окружении высоких тотемных столбов племени хайда. Долархайд сообразил, что заблудился, подбежал к витрине с тотемами, посмотрел налево, увидел каменные топоры и копья и понял, где находится.
   
Он осторожно выглянул в коридор.
   
Вахтер торчал у доски объявлений, метрах в десяти от двери.
   
Вооруженный охранник стоял ближе к выходу. У него заскрипела кобура, когда он нагнулся, чтобы стереть пятнышко с носка ботинка.
   
Если они нападут, то первую пулю — охраннику. Долархайд засунул пистолет за ремень, застегнул пуговицу пиджака и зашагал по направлению к выходу, отстегивая пропуск.
   
Вахтер повернулся, услышав шаги.
   
— Спасибо, — сказал Долархайд.
   
Он протянул пропуск, держа его за края, и положил на стол.
   
Служитель кивнул.
   
— Бросьте его, пожалуйста, в щель, вон там.
   
Зазвонил телефон на столе.
   
Поднять пропуск, лежащий на стеклянной поверхности, за края было очень трудно.
   
Снова зазвонил телефон. Быстрее!
   
Наконец пропуск оказался у него в руке, и он бросил его в щель ящика. Он поднял гитарный футляр из кучи сумок и рюкзаков.
   
Охранник уже подходил к телефону.
   
Выходя из дверей и быстро направляясь к ботаническому саду, он был готов в любую секунду открыть огонь, услышав погоню.
   
Зайдя в сад, Долархайд повернул налево и нырнул в проход между сарайчиком и живой изгородью. Он распахнул футляр и вывалил на траву его содержимое: теннисную ракетку, мячик, полотенце, сложенную продуктовую сумку и большой пучок сельдерея.
   
Полетели пуговицы, когда он одним рывком сорвал с себя пиджак и рубашку и выскочил из брюк. Под костюмом на нем были майка с гербом Бруклинского колледжа и тренировочные брюки. Он сунул книги и одежду в сумку, на них положил оружие, прикрыв сверху сельдереем. Обтер ручку и застежки гитарного футляра и засунул его под колючие ветки кустарника.
   
Быстро пройдя через сад в сторону Парк-авеню с висящим на шее полотенцем, он вышел на Эмпайр-бульвар. Впереди бежали любители бега трусцой. Он пристроился за ними, видя, как мимо, включив сирену, проехали первые патрульные машины. Бегуны не обращали на них внимания. Долархайд тоже.
   
Он то бежал, то переходил на шаг. В одной руке у него была сумка, в другой ракетка, которой он подбрасывал теннисный мячик, — спортсмен-любитель, медленно расслабляющийся после изматывающей тренировки, заглянувший в овощную лавку по пути домой.
   
Он заставил себя замедлить шаг; на полный желудок бежать не стоило. Он сам волен решать, бежать ему или идти.
   
Теперь он волен решать все…
  
  
   
    
42
   
   
Крофорд сел в кресло во втором ряду ложи присяжных заседателей и принялся за земляные орешки, которые выуживал из пакета с изображением индейца. Грэм тем временем задвигал шторы на окнах.
   
— Как я понимаю, портреты жертв будут готовы сегодня после обеда, — произнес Крофорд. — Ты обещал сделать ко вторнику. Сегодня вторник.
   
Грэм вскрыл бандероль, полученную от Байрона Меткафа по экспресс-почте, и вытряхнул на стол содержимое — две запыленные бобины с пленкой любительского формата, по отдельности упакованные в полиэтиленовые пакеты, в каких носят на работу бутерброды.
   
— Меткаф будет требовать возбуждения уголовного дела против Найлза Джейкоби?
   
— За кражу не будет — тот, видимо, так и так все унаследует, он и брат Джейкоби, — ответил Грэм. — А за хранение гашиша — не знаю. Окружной прокурор в Бирмингеме этого так не оставит.
   
— Отлично, — сказал Крофорд.
   
С потолка спустился, разворачиваясь, экран. Он располагался напротив ложи для присяжных так, чтобы они могли смотреть принятые судом в качестве улик киноматериалы.
   
Грэм установил бобину на кинопроектор.
   
— По поводу проверки газетных киосков, где Зубастик мог оперативно достать «Тэтлер». Я получил доклады из Цинциннати, Детройта, только из Чикаго прислали целую пачку, — сказал Крофорд. — Так, чудаки всякие, надо проводить проверку.
   
Грэм включил проектор. Это был фильм о рыбной ловле. Дети Джейкоби сидели на корточках на берегу пруда с самодельными удилищами из рогоза.
   
Грэм старался не думать о том, что сейчас они лежат в земле в маленьких гробах. Он старался думать о том, что они просто удят рыбу.
   
У девочки клюнуло. Поплавок дернулся и исчез под водой.
   
Крофорд зашуршал пакетом с земляными орехами.
   
— А в Индианаполисе с проверкой все резину тянут — и по заправкам, и по киоскерам, — пожаловался он.
   
— Ты хочешь смотреть фильм или нет? — холодно спросил Грэм.
   
Крофорд хранил молчание две минуты, в течение которых шел фильм.
   
— Потрясающе, девочка поймала плотвичку, — проговорил он. — Итак, портрет.
   
— Джек, ты был в Бирмингеме сразу же после того, как это произошло. А я — месяц спустя. Ты видел дом, когда он еще был их домом, а я — нет. Когда я там был, в нем уже закончили ремонт. Так дай мне, черт тебя побери, посмотреть на этих людей, а потом я закончу портрет, хорошо?
   
Грэм запустил второй фильм.
   
На экране в зале суда появилась семья, празднующая день рождения. Все сидели вокруг круглого стола и пели.
   
Грэм прочитал по губам поющих: «С днем рожденья тебя-я-я, с днем рожденья тебя-я-я».
   
Одиннадцатилетний Дональд Джейкоби сидит как раз перед объективом во главе стола, прямо перед ним — именинный торт. В стеклах его очков отражается пламя свечей.
   
Сидящие через угол стола брат и сестра смотрят, как он задувает свечки.
   
Грэм заерзал и сел поудобнее на стуле. Миссис Джейкоби привстает над столом и, схватив забравшегося на стол кота, сбрасывает его на пол.
   
Вот миссис Джейкоби вручает сыну большой конверт. За конвертом тянется длинная лента. Дональд вскрывает конверт и вытаскивает большую поздравительную открытку. Затем он оборачивается к камере и поворачивает открытку к объективу. На обороте написано: «С днем рождения! Следуй за лентой».
   
Изображение прыгает, когда камеру несут вслед за семьей, потянувшейся на кухню. Вот дверь, закрытая на крючок. Вот семья спускается по лестнице вниз, первым, следуя за лежащей на ступеньках лентой, идет Дональд, за ним остальные. Конец ленты привязан к рулю новенького десятискоростного велосипеда.
   
«Почему велосипед не могли подарить на улице?» — подумал Грэм.
   
Затем кадр запрыгал, началась новая сцена, и Грэм получил ответ на свой вопрос. На улице только что прошел ливень. Во дворе стоят большие лужи. Дом выглядит по-иному. Джиэн, торговец недвижимостью, готовя его к продаже после убийства семьи, выкрасил стены в другой цвет. Открывается дверь из подвала на улицу, и выходит глава семьи с велосипедом в руках. В фильме он появляется впервые. Легкий ветерок сбивает волосы, зачесанные на залысину. Он торжественно опускает велосипед на землю.
   
Фильм заканчивается тем, что Дональд садится на велосипед и осторожно трогается с места.
   
— Да, печально, — проговорил Крофорд, — но ничего нового здесь нет.
   
Грэм снова запустил фильм о дне рождения.
   
Крофорд недовольно покачал головой и, вытащив из портфеля какие-то бумаги, углубился в чтение, подсвечивая себе ручкой-фонариком.
   
На экране Джейкоби выносит из подвала велосипед. Дверь за ним закрывается. На ней болтается висячий замок. Тут Грэм остановил кинопроектор.
   
— Вот. Вот зачем ему были нужны клещи с длинными ручками, Джек, — перекусить дужку замка и зайти через подвал. Почему же он пошел другим путем?
   
Крофорд выключил фонарик и взглянул поверх очков на экран.
   
— Извини, я прослушал.
   
— Я знаю, что у него с собой были клещи: он ими отрезал ветку, которая мешала ему наблюдать за домом из леса. Почему он ими не воспользовался и не вошел через подвал?
   
— Он не мог.
   
С еле заметной плотоядной усмешкой Крофорд ждал. Ему нравилось щелкать по носу любителей предположений.
   
— А разве он пытался? Разве оставил на дужке следы? Я ведь так и не увидел эту дверь. К тому времени, как я там оказался, Джиэн поставил стальную, на засовах.
   
С торжеством охотника Крофорд сказал:
   
— Ты предполагаешь, что Джиэн ее ставил. Так вот, Джиэн ее не ставил. На день убийства стальная дверь уже стояла. Должно быть, ее установил сам Джейкоби — он же из Детройта, там любят засовы.
   
— Когда он ее поставил?
   
— Я не знаю. Очевидно, после дня рождения — когда это было? Посмотри в заключении медэкспертизы, если у тебя есть копия.
   
— День рождения у него был четырнадцатого апреля, в понедельник, — медленно произнес Грэм. Он сидел, подперев подбородок рукой, и не отрываясь смотрел на экран. — Я должен узнать, когда Джейкоби менял дверь.
   
Крофорд нахмурился, но потом понял, куда клонит Грэм.
   
— Значит, по-твоему, когда Зубастик присматривался к дому Джейкоби, там стояла еще старая дверь с висячим замком, — сказал он.
   
— Он ведь принес клещи, правильно? Что нужно, чтобы проникнуть куда-нибудь с помощью клещей? — спросил Грэм. — Нужно перекусить дужку замка, решетку или цепь. У Джейкоби не было ни решеток, ни цепей на воротах, верно?
   
— Верно, не было.
   
— Значит, он пошел туда, думая, что там будет висячий замок. Нести длинные клещи тяжело и неудобно. Было еще светло, а оттуда, где он оставил машину, до дома топать прилично. Он не мог исключить, что если что-нибудь пойдет не так, как он планировал, то придется рвать когти. Он бы не потащил туда клещи, если бы не был уверен, что они пригодятся. Нет, он знал, что там будет висячий замок.
   
— По-твоему, он присматривался к дому до того, как Джейкоби сменил дверь. Затем он приходит, чтобы их убить, ждет в лесу…
   
— Со стороны леса эту часть дома не видно.
   
Крофорд кивнул.
   
— Он ждет в лесу. Они ложатся спать, он подходит к дому с клещами и обнаруживает новую дверь на засовах.
   
— Итак, он видит, что дверь новая. Он-то все досконально продумал, и вот нате вам, — сказал Грэм, взмахнув рукой. — Такой облом — он в отчаянии, он сходит с ума, что не может проникнуть внутрь. И недолго думая лезет через стеклянную дверь со стороны веранды. Буквально вламывается. Джейкоби просыпается, получает пулю на лестнице. Не похоже это на Дракона. Он так грубо не работает. Он осторожен — никогда не оставляет следов. Смотри, как аккуратно он работал с замками у Лидсов.
   
— Ладно, хорошо, — заключил Крофорд. — Если мы узнаем, когда Джейкоби поменял дверь, то сможем получить временной отрезок между днем, когда Дракон приходил на разведку, и днем убийства. Во всяком случае, минимальный отрезок. Его можно будет сравнить с данными из Бирмингемского бюро регистрации приезжих; туристы, участники конференций — все останавливаются в гостиницах. Можно еще раз проверить агентства по прокату машин, теперь уже на предмет фургонов и микроавтобусов. Я переговорю с Бирмингемом.
   
Судя по всему, слово Крофорда имело определенную силу; ровно через сорок минут сотрудник ФБР в Бирмингеме, таща за собой Джиэна по стройплощадке, кричал что-то работавшему на стропилах плотнику. Информацию, полученную от плотника, тут же передали по радиосвязи в Чикаго.
   
— Последняя неделя апреля, — сообщил Крофорд, положив телефонную трубку, — вот когда новую дверь поставили. Господи, за два месяца до убийства! Как можно приехать на разведку аж за два месяца?
   
— Не знаю, но попомни мои слова: он видел миссис Джейкоби или всю семью до того, как пришел на разведку. Если он не знал их еще по Детройту, то положил глаз на миссис Джейкоби где-то между десятым апреля, когда они приехали в Бирмингем, и концом апреля, когда поменяли дверь. Где-то в этом интервале он приезжал в Бирмингем. Наши там сейчас проводят проверку?
   
— И наши, и полиция, — ответил Крофорд. — Ты лучше вот что мне скажи. Откуда он, по-твоему, знал, что подвал соединяется с домом внутренней дверью? В южных штатах так строить не принято.
   
— Ясное дело, он видел дом изнутри.
   
— У твоего приятеля Меткафа есть банковские отчеты по счетам Джейкоби?
   
— Должны быть, конечно.
   
— Надо посмотреть, какие работы в доме они оплачивали с десятого апреля до конца месяца. Я знаю, что проверяли вызовы, сделанные Джейкоби в течение нескольких недель, предшествующих убийству, но, видимо, мы взяли тогда слишком короткий отрезок. С Лидсами то же самое.
   
— Мы все время исходили из того, что он побывал внутри дома Лидсов, — заметил Грэм. — С улицы он не мог видеть, что со двора на кухню ведет стеклянная дверь. Там сзади есть обрешетка. Но он принес стеклорез. А они в течение трех последних месяцев жизни на дом вообще никого не вызывали.
   
— Если он ходит на разведку задолго до совершения преступления, значит, мы действительно проверяли слишком короткие интервалы времени. Теперь будем умнее. Хотя в случае с Лидсами, когда он снимал показания счетчика за их домом за два дня до убийства, он мог заглянуть внутрь, улучив момент, когда открыли заднюю дверь.
   
— Нет, не выстраиваются двери в одну линию. Ты фильм помнишь? Вот, смотри.
   
Грэм стал вставлять пленку с фильмом Лидсов.
   
Собака Лидсов, подняв уши, побежала к кухонной двери. В дом вошли Вэлери Лидс и дети с продуктами из магазина. Через кухонную дверь была видна только решетка над крыльцом.
   
— Ладно, значит, ты хочешь, чтобы Байрон Меткаф занялся банковскими счетами за апрель? Вызов на дом сантехников, электриков, покупки у коммивояжеров. Нет, лучше я сам этим займусь, а ты давай заканчивай портрет. Как позвонить Меткафу?
   
Грэм был полностью погружен в наблюдение за жизнью Лидсов. Рассеянно он дал Крофорду все три номера Байрона Меткафа.
   
Пока Крофорд звонил по телефону, стоящему в зале суда, он посмотрел фильмы еще по разу.
   
Сначала фильм Лидсов.
   
Вот собака Лидсов. Она бегала без ошейника. В округе держали десятки собак, но Дракон точно знал, какая именно принадлежала Лидсам.
   
Вот Вэлери Лидс. Когда она появлялась на экране, Грэм испытывал почти физическую боль. За ее спиной виднелась беззащитная стеклянная дверь. Казалось, что ее дети играли прямо в зале суда. В отличие от семьи Джейкоби к Лидсам Грэм испытывал какую-то щемящую привязанность. Он смотрел их фильм, и ему было мучительно стыдно. Его мучило, что Джейкоби оставались для него силуэтами, нарисованными мелом на испачканном кровью полу.
   
Вот за праздничным столом сидят их дети. Пламя свечей мерцает на их лицах.
   
На мгновение Грэм увидел каплю воска, застывшую на ночном столике у кровати Джейкоби, брызги крови за углом спальни Лидсов. Что-то…
   
Крофорд возвращался.
   
— Меткаф говорил, чтобы я тебя спросил о…
   
— Подожди, не мешай!
   
Крофорд не обиделся. Остановившись, он замер, его маленькие глаза сузились и загорелись.
   
Фильм продолжался, на лице Грэма плясали свет и тени.
   
Вот кот семьи Джейкоби. Дракон знал, как выглядит их кот.
   
Вот внутренняя дверь в подвал.
   
Вот наружная дверь из подвала с висячим замком. Дракон принес с собой клещи.
   
Фильм кончился. Конец пленки пробежал перед объективом, захлопал на быстро вращающейся бобине.
   
В этих двух фильмах было все, что хотел знать Дракон.
   
Эти фильмы никогда не показывали ни в кинотеатрах, ни в клубах кинолюбителей, ни на фести…
   
Взгляд Грэма упал на стандартную зеленую коробку для кинопленки, в которой прислали фильм Лидсов. На этикетке он прочитал их фамилию, адрес и… штамп кинофабрики «Гейтуэй», Сент-Луис, Миссури, 63103.
   
На слове «Сент-Луис» в его сознании вспыхнула красная лампочка, загорающаяся всякий раз, когда он встречал уже виденный когда-то телефонный номер.
   
Итак, где он встречал Сент-Луис? В Сент-Луисе наряду с другими городами «Тэтлер» можно было купить уже в понедельник вечером, в тот же день, когда номер выходил из типографии, накануне похищения Лаундса.
   
— Боже, — прошептал Грэм. — Боже.
   
Он сжал ладонями голову, как будто стараясь удержать разлетающиеся мысли.
   
— Меткаф еще на проводе?
   
Крофорд быстро подал ему трубку.
   
— Байрон, это Грэм. Слушай, помнишь бобины с фильмами, которые ты прислал? Они были в коробках?.. Конечно, конечно, я знаю, что ты бы их прислал. Мне очень нужна твоя помощь. У тебя выписки о состоянии счетов Джейкоби под рукой? Прекрасно. Мне надо знать, где им проявляли пленку. Вероятно, магазин посылал пленку на какую-нибудь фабрику. Если он выписывал чеки в аптеках или фотомагазинах, мы сможем установить, куда те отправляли заказы. Это очень срочно, Байрон. Я тебе потом все расскажу. ФБР в Бирмингеме сразу же начнет проверять магазины. Если что-нибудь найдешь, сразу же сообщи им, а потом сюда. Сделаешь? Прекрасно. Что? Нет, с красивыми губками не познакомлю.
   
Сотрудники в Бирмингеме уже проверили четыре фотомагазина, пока не нашли тот, что искали. Директор магазина сообщил, что всю пленку, поступающую от покупателей, они отправляют на проявление на одну фабрику.
   
Крофорд успел посмотреть фильм двенадцать раз, прежде чем позвонили из Бирмингема. Он сам подошел к телефону.
   
Приняв официальный вид, он протянул руку Грэму.
   
— «Гейтуэй», — сообщил он.
  
  
   
    
43
   
   
Крофорд болтал в руке пластиковый стаканчик, в котором растворялась таблетка «Алка-зельцер», когда услышал по бортовому громкоговорителю свое имя:
   
— Пассажир Крофорд.
   
Он помахал стюардессе со своего кресла, крайнего от прохода, и она подошла прямо к нему:
   
— Мистер Крофорд, пройдите, пожалуйста, к пилотам.
   
Он вернулся через четыре минуты и скользнул в кресло рядом с Грэмом.
   
— Зубастик побывал сегодня в Нью-Йорке.
   
От неожиданности Грэм заморгал и открыл рот.
   
— Да нет. Он нанес нескольким женщинам легкие телесные повреждения в Бруклинском музее и — ты только послушай! — съел картину.
   
— Съел?
   
— Съел, съел! Наши из Нью-Йоркского отдела по борьбе с кражами предметов искусства, узнав, что съели картину, быстро приехали в музей, нашли два не очень хороших отпечатка на пластиковом пропуске, который выдают в музее, и быстро передали Прайсу. Как только Прайс построил узор на экране, он тут же понял, что уже его видел. Идентифицировать они не смогли, но он точно соответствует отпечатку большого пальца, оставленному на глазу сына Лидсов.
   
— Нью-Йорк, — проговорил Грэм.
   
— Ну и что, что Нью-Йорк. Это он сегодня в Нью-Йорке был. А работает на «Гейтуэе». Если это так, то сегодня на работу он не вышел. Нам же легче будет его найти.
   
— Какую картину он съел?
   
— Картину под названием «Большой красный дракон и жена, облеченная в солнце». Принадлежит, как они сообщили, кисти Уильяма Блейка.
   
— А что с женщинами?
   
— У него, что называется, легкая рука. Та, которая помоложе, сейчас в больнице на обследовании. Той, что постарше, наложили четыре шва. Легкое сотрясение мозга.
   
— Они запомнили его приметы?
   
— Запомнила та, что помоложе. Спокойный хрипловатый голос, темные усы и волосы, видимо парик. Вахтер дал те же приметы. Которая постарше, не увидела бы его, даже если бы он был в костюме Санта-Клауса.
   
— Но он никого не убил!
   
— Странно, что он оставил их в живых, — согласился Крофорд. — Если бы он их убил, то ему можно было бы уходить спокойно, не спеша, они не смогли бы дать его приметы. Наши звонили Блуму в больницу проконсультироваться. И знаешь, что он сказал? Что Дракон, видимо, хочет остановиться.
  
  
   
    
44
   
   
Долархайд услышал, как со стоном опустились закрылки, под черным крылом самолета медленно проплывали огни Сент-Луиса. Где-то под его ногами, преодолевая сопротивление свистящего воздуха, из корпуса со скрежетом вышли шасси и с тяжелым стуком встали на место. Он покачал головой из стороны в сторону, чтобы размять затекшую шею. Возвращение домой…
   
Смертельный риск, на который он пошел, оправдался: он возвращался с трофеем — свободой принимать решения. Оставить ли Рив в живых, теперь решал он. Теперь он мог с ней разговаривать, мог наслаждаться ее потрясающей, но совершенно не опасной подвижностью у себя в постели.
   
Он уже не будет испытывать ужас в собственном доме. Дракон теперь находится у него в желудке. Он неторопливо зайдет в дом, подойдет к висящей на стене копии Дракона и, если заблагорассудится, изорвет на кусочки.
   
Если он ощутит приступ нестерпимой любви к Рив, то сможет утолить это чувство, бросив в пасть Дракону Шерманов, и вернуться к Рив со спокойной душой, не причиняя ей вреда.
   
Долархайд позвонил ей домой из аэропорта. Она еще не вернулась. Он позвонил на работу. Номер, который не отключали на ночь, был занят. Он представил себе Рив в наброшенном на плечи плаще, как она, постукивая палочкой, идет к автобусной остановке.
   
Вечером машины на дороге попадались редко, и он доехал меньше чем за пятнадцать минут.
   
На остановке ее не было. Он оставил машину на улице, находящейся сзади «Бэдер кемикл», недалеко от ближайшего к лаборатории входа. Долархайд только хотел сообщить ей, что он приехал, подождать, пока она закончит работу, и отвезти ее домой. Он гордился обретенной свободой. Он желал пользоваться ею.
   
Пока он будет ее ждать, можно пойти к себе в кабинет и доделать кое-какую работу.
   
В здании светилось лишь несколько одиноких окон.
   
Лаборатория, где работала Рив, была заперта. Ни одна из ламп — ни красная, ни зеленая — не горела. Они были отключены. Он нажал на звонок. Ответа не последовало.
   
Наверное, она оставила ему записку в его отделе.
   
Вдруг он услышал шаги в коридоре.
   
Мимо лабораторий, не поднимая головы, прошел Дэндридж, работающий на «Бэдере» управляющим. Он быстро шагал по коридору, неся под мышкой толстую стопку желтовато-коричневых личных дел.
   
Долархайд нахмурился. Выйдя на улицу и дождавшись, когда Дэндридж, направляющийся в главное здание, дойдет до середины автомобильной стоянки, Долархайд последовал за ним.
   
На стоянке было два фургона, на которых развозили заказы, и еще машин десять. Одна из них — «бьюик» — принадлежала Фиску, начальнику отдела кадров в «Гэйтуэе». Чего это, интересно, они тут собрались?
   
В ночную смену на «Гейтуэе» не работали, и почти все окна были темные. Войдя в здание, Долархайд направился по коридору к своему отделу. Дорогу ему освещали тусклые красные лампочки, висящие над аварийными выходами. За дверью с матовым стеклом, ведущей в отдел кадров, горел свет. Долархайд услышал голоса, и он узнал Дэндриджа и Фиска.
   
Послышались приближающиеся женские шаги. Из-за угла впереди по коридору вышла секретарша Фиска. Поверх бигуди ее голова была замотана шарфом. Она спешила. У нее были полные руки больших тяжелых папок, которые она несла из бухгалтерии. В дверь кабинета Фиска она постучала носком туфли.
   
Дверь открыл не кто иной, как сам Уилл Грэм.
   
Стоящий в темном коридоре Долархайд окаменел. Его пистолет остался в машине.
   
Дверь закрылась.
   
Долархайд побежал по коридору, беззвучно отталкиваясь кроссовками от гладкого пола. Он прижался лицом к стеклу входной двери и оглядел автомобильную стоянку. Под фонарями происходило какое-то движение. Какой-то человек что-то делал рядом с одним из фургонов, развозящих заказы компании. У него горел фонарик. Он чем-то потряхивал. Он посыпал порошком наружные зеркала, чтобы снять отпечатки пальцев, догадался Долархайд.
   
За спиной Долархайда, где-то в коридоре, послышались шаги. Прочь от двери! Он нырнул за угол и побежал по лестнице, ведущей в полуподвал и котельную, окна из которой выходили на другую сторону здания.
   
Взобравшись на какой-то верстак, он смог дотянуться до подоконника. Окно открывалось вровень с землей и было прикрыто кустарником. Он перевалился через оконный переплет и выполз из окна в кусты, готовый в любой момент бежать или отбиваться.
   
С этой стороны здания все тихо. Он встал, засунул руку в карман и неторопливо перешел дорогу. Затем побежал по неосвещенному тротуару, переходя на шаг, когда рядом проезжали машины. Так он, делая большой крюк, обошел здания «Гейтуэя» и «Бэдер кемикл».
   
Его микроавтобус стоял на том же месте у тротуара на дороге за зданием «Бэдера». Рядом с ним прятаться никто не мог. Ладно. Он рванул бегом через дорогу и, вскочив в кабину, схватил свой чемоданчик.
   
Пистолет был заряжен полной обоймой. Он дослал патрон в патронник и положил пистолет на панель между сиденьями, прикрыв майкой.
   
Он медленно тронулся с места, подгадывая, как бы попасть на зеленый сигнал светофора, медленно завернул за угол и влился в редкий поток машин.
   
Сейчас надо было думать, а думать сейчас было тяжело.
   
На него вышли из-за фильмов. Каким образом Грэм узнал про фильмы? Грэм знал, где он, но не знал, кто он. Если бы знал, ему бы не нужны были личные дела. А зачем им понадобились бухгалтерские документы? Пропуски рабочих дней, вот зачем. Сравнивать даты отсутствия на работе с датами, когда Дракон наносил удары. Нет, за исключением Лаундса, все происходило по субботам. Еще будут смотреть, кто отсутствовал накануне тех суббот. Тут уж дудки — бухгалтерия не ведет учет рабочего времени управленческого аппарата.
   
Долархайд медленно проехал по бульвару Линдберга. Жестикулируя, он отметал взмахами правой руки возможные улики.
   
Они искали отпечатки пальцев. Он вроде ни за что не хватался, кроме пластикового пропуска в музее. Он очень спешил, пытаясь поднять его со стола, но, поднимая, кажется, держал за края.
   
Должно быть, у них есть его отпечаток. Зачем снимать отпечатки, если не с чем сравнивать?
   
Они искали отпечатки на фургонах. Проверяли ли они другие машины, смотреть было некогда.
   
Они проверяют фургоны и микроавтобусы. Видимо, догадались, как он вез кресло с Лаундсом. Или же его видели в Чикаго на микроавтобусе. В «Гейтуэе» было много таких машин — личные микроавтобусы сотрудников, фургоны для доставки заказов.
   
Нет, видимо, Грэм точно знал, что у него фургон. Грэм знал, потому что он знал. Грэм знал. Грэм знал. Он не человек — чудовище.
   
У каждого сотрудника «Гейтуэя» и «Бэдера» проверят отпечатки пальцев. Если они не установили его личность сегодня, значит, установят завтра. Остаток жизни ему придется скрываться, и перед каждым полицейским участком, на каждой почте будет висеть его фотография. Он оказался маленьким и ничтожным.
   
— Рив, — громко позвал он.
   
Рив больше не могла его спасти. Его обложили со всех сторон, он всего лишь ничтожный человечек с заячьей гу…
   
— НУ ЧТО, ЖАЛЕЕШЬ ТЕПЕРЬ, ЧТО ПРЕДАЛ МЕНЯ?
   
Голос Дракона прогремел откуда-то из глубины его тела, оттуда, где переваривались клочья картины.
   
— Не жалею. Я просто хотел решать сам. Ты назвал меня..
   
— ОТДАЙ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ, И Я СПАСУ ТЕБЯ.
   
— Нет. Им меня не поймать.
   
— ОТДАЙ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ, И ТЫ УСЛЫШИШЬ ХРУСТ ПОЗВОНОЧНИКА ГРЭМА.
   
— Нет.
   
— РАДУЙСЯ ТОМУ, ЧТО ТЫ СЕГОДНЯ СДЕЛАЛ. МЫ ТЕПЕРЬ ОЧЕНЬ БЛИЗКО ДРУГ К ДРУГУ. МЫ МОЖЕМ ОПЯТЬ СЛИТЬСЯ ВОЕДИНО. ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ МЕНЯ ВНУТРИ СЕБЯ? ЧУВСТВУЕШЬ, ПРАВДА?
   
— Да.
   
— ТЫ ВЕДЬ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я МОГУ ТЕБЯ СПАСТИ. ТЫ ВЕДЬ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ТЕПЕРЬ ОКАЖЕШЬСЯ В ТАКОМ МЕСТЕ, ЧТО ПРИЮТ ПОКАЖЕТСЯ ТЕБЕ РАЕМ. ДАЙ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ, И ТЫ БУДЕШЬ СВОБОДНЫМ.
   
— Нет.
   
— ОНИ ТЕБЯ УБЬЮТ. ТЫ БУДЕШЬ КОРЧИТЬСЯ НА ЗЕМЛЕ, ПОКА НЕ СДОХНЕШЬ.
   
— Нет.
   
— КОГДА ТЕБЯ НЕ СТАНЕТ, ОНА БУДЕТ СПАТЬ С ДРУГИМИ, ОНА БУДЕТ…
   
— Нет! Замолчи!
   
— ОНА БУДЕТ СПАТЬ С ДРУГИМИ, КРАСИВЫМИ. ОНА БУДЕТ БРАТЬ ИХ…
   
— Прекрати! Я не хочу тебя слушать.
   
— ОТПУСТИ ГАЗ, И Я БУДУ МОЛЧАТЬ.
   
Нога Долархайда отпустила педаль газа.
   
— ХОРОШО. ОТДАЙ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ, И НИЧЕГО С ТОБОЙ НЕ ПРОИЗОЙДЕТ ТЫ ПОЛУЧИШЬ ПРАВО ВЫБОРА. ТЫ ВСЕГДА БУДЕШЬ ГОВОРИТЬ КРАСИВО. Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ГОВОРИЛ КРАСИВО. ВОТ, ПРАВИЛЬНО, ЕЩЕ МЕДЛЕННЕЕ. ВИДИШЬ СТАНЦИЮ ОБСЛУЖИВАНИЯ? ПРИТОРМОЗИ ОКОЛО НЕЕ, И МЫ С ТОБОЙ СПОКОЙНО ПОБЕСЕДУЕМ.
  
  
   
    
45
   
   
Грэм вышел из кабинета в темный коридор, давая глазам минутный отдых. К беспокойству у него примешивалось нетерпение. Как долго тянется работа!
   
Крофорд просматривал личные дела трехсот восьмидесяти сотрудников компаний «Гейтуэй» и «Бэдер» быстро и добросовестно до предела — в такой работе он творил чудеса, — но время шло, и скоро их конфиденциальность сохранить будет невозможно.
   
Отправляясь в «Гейтуэй», Крофорд взял с собой минимум сотрудников.
   
— Нам надо поймать его, а не спугнуть, — инструктировал их Крофорд. — Если сегодня узнаем, кто это, будем задерживать, но не на фабрике, а у него дома или на стоянке.
   
Команде Крофорда помогала полиция Сент-Луиса. Лейтенант Фогел с сержантом из отдела по раскрытию убийств приехали на обычной машине без опознавательных знаков и привезли телефакс.
   
Через несколько минут, подсоединив его к телефону на «Гейтуэе», они уже передавали данные по сотрудникам одновременно в Вашингтонский отдел ФБР по идентификации преступников и в Управление транспортных средств штата Миссури.
   
В Вашингтоне фамилии сотрудников проверялись по картотеке отпечатков пальцев, которая содержит данные на преступников и на некоторые категории государственных служащих. Сотрудников «Бэдера», которые имели допуск к работе с секретными материалами, вычеркнули из списков, дабы сэкономить время.
   
Управление транспортных средств проверяло, у кого из сотрудников есть фургон или микроавтобус.
   
К работе были допущены только четыре сотрудника кинофабрики: начальник отдела кадров Фиск, его секретарша, Дэндридж из «Бэдер кемикл» и главный бухгалтер «Гейтуэя».
   
В столь поздний час их пришлось специально вызывать на работу, но не по телефону. За каждым заезжали сотрудники ФБР и, попросив домашних удалиться, объясняли, в чем дело. («Сначала посмотрите на них хорошенько, сравните с приметами преступника, а потом уже говорите, что вам от них нужно, — велел Крофорд. — И чтобы после этого ни один к телефону и близко не подошел. Эти новости распространяются, как пожар в лесу».)
   
Они надеялись, что из-за необычных зубов преступника опознают сразу. Однако ни один из четырех сотрудников никого подходящего припомнить не смог.
   
Грэм смотрел вдоль коридора, тускло освещенного красными лампочками над дверями выходов. Господи, как приятно передохнуть в полумраке.
   
Что еще можно успеть за сегодняшний вечер?
   
Крофорд попросил, чтобы женщину из Бруклинского музея — мисс Харпер — отправили в Сент-Луис сразу же, как только она сможет вставать. Скорее всего, это будет не раньше утра. В распоряжении полиции Сент-Луиса находился отличный фургон наружного наблюдения. Нужно ее туда посадить, пусть высматривает его среди сотрудников, идущих на работу.
   
Если они не установят его личность сейчас, к началу рабочего дня, все следы их пребывания на «Гейтуэе» исчезнут. Грэм не обольщался — им несказанно повезет, если у них останется хотя бы день для поимки преступника, до того как по фабрике пойдут разговоры. Но стоит Дракону заметить что-нибудь подозрительное, как он тотчас улетит.
  
  
   
    
46
   
   
Поздний ужин с Ральфом Мэнди вроде бы прошел удачно. Рив знала: рано или поздно придется все ему рассказать, а она не любила тянуть кота за хвост.
   
Рив чувствовала, Мэнди догадался, что он сейчас услышит, когда она настояла, что за себя заплатит сама.
   
Они поговорили в его машине по дороге домой; Рив подчеркнула, что ничего серьезного между ними никогда не было, добавив, что с ним ей было хорошо, что они останутся друзьями и что она встретила одного человека…
   
Наверное, Мэнди был немного уязвлен, но она знала, что одновременно он испытывает какое-то облегчение.
   
У дверей ее дома он не стал напрашиваться в гости. Но попросил поцеловать ее на прощание, и она охотно согласилась. Он открыл для нее дверь и отдал ей ключи. Потом ждал, пока она зайдет в дом и закроет дверь на замок.
   
Когда он повернулся к машине, Долархайд выстрелил ему один раз в горло и два раза в грудь. Три тихих хлопка из пистолета с глушителем. Тише, чем звук проезжающего мотороллера.
   
Долархайд легко поднял тело Мэнди и спрятал его между кустарником и домом.
   
Долархайду было очень больно видеть, как Рив целует Мэнди. Но потом боль оставила его навсегда.
   
Он сохранял облик и голос Фрэнсиса Долархайда. Дракон был прекрасный актер: он отлично играл Долархайда. Рив умывалась, когда раздался звонок в дверь. Пока она шла в прихожую, звонок прозвенел еще четыре раза. Она взялась за цепочку, но не стала ее снимать.
   
— Кто там?
   
— Фрэнсис Долархайд.
   
Она слегка приоткрыла дверь, но цепочку не сняла.
   
— Еще раз, пожалуйста.
   
— Это я, Долархайд.
   
Она знала, что это он, и сняла цепочку.
   
Рив не любила сюрпризов.
   
— Ты вроде собирался позвонить.
   
— Я бы позвонил. Но тут открылись такие дела, честное слово, — сказал он и, войдя внутрь, прижал к ее лицу платок, смоченный в хлороформе.
   
Улица была пустынна. Свет в окнах дома не горел. Он отнес ее к своей машине. Со стороны двора было видно, как из кустарника торчала нога Ральфа Мэнди, но Долархайд решил больше с ним не возиться.
   
Очнулась Рив в машине. Она лежала на боку, уткнувшись щекой в пыльный коврик на полу кабины. Прямо под ухом раздавался вой сцепления.
   
Она попыталась поднять руку к лицу, но почувствовала при этом давящую боль в груди. Руки были связаны и занемели.
   
Она ощутила их кожей лица. Руки от локтей до запястий и ноги от колен до лодыжек были стянуты, как ей казалось, полосками мягкой ткани. Чем-то залеплен рот.
   
Что это… что?.. Долархайд стоял у двери, затем… Она вспомнила, как ей оттягивали назад голову, его ужасную силу. О господи, что это было?.. Долархайд стоял у двери, затем она задыхалась от чего-то холодного, пытаясь отвернуть лицо, но ее голову сжимали с чудовищной силой.
   
Сейчас она находилась в машине Долархайда. Она узнала ее по знакомым отзвукам внутри кабины. Машина ехала. В душе нарастал страх. Инстинкт подсказывал Рив, что ей нужно сохранять спокойствие. От паров хлороформа и бензина, остававшихся в горле, ее мутило. Но рот был заклеен.
   
Раздался голос Долархайда:
   
— Теперь уже скоро, потерпи.
   
Она почувствовала, как машина повернула и въехала на щебенку, и тут же по крыльям и днищу застучали мелкие камни.
   
Он сумасшедший. Теперь понятно: он сумасшедший.
   
«Сумасшедший» — страшное слово.
   
Как же это было? Ральф Мэнди. Должно быть, он видел их вместе у дома. Вот его и понесло.
   
«Боже, дай мне силы собраться». Однажды, еще в Институте Рейкера, ее пытался ударить по лицу мужчина. Она не издавала ни звука, и он не мог найти ее лицо — он тоже не видел. «Этот еще как видит. Нужно все продумать. Продумать, как с ним говорить. Господи, он может меня убить, так и не разлепив мне рот. Он будет убивать меня, не слыша того, что я могла бы ему сказать.
   
Будь готова. Подумай о том, что будешь говорить. Ни в коем случае ничего не спрашивай. Скажи ему, что, если он тебя отпустит, все будет нормально. Обещай, что никто ничего не узнает. Будь пассивна как можно дольше. А если это станет невозможным, жди, пока не будешь точно знать, как подобраться к его глазам».
   
Машина остановилась и покачнулась, когда он вылез из кабины. Откатилась боковая дверь, запахло травой и горячей резиной. Где-то звонко пели сверчки. Он влез в салон микроавтобуса.
   
Помимо воли Рив пронзительно закричала сквозь заклеенный рот и рывком отвернула лицо, когда он прикоснулся к ней.
   
Он легко похлопал ее по плечу, но она продолжала судорожно дергаться, не давая ему до себя дотронуться. Наконец она бессильно обмякла на полу, получив обжигающую пощечину.
   
Рив пыталась что-то сказать сквозь заклеенный рот. Ее подняли и понесли. Его шаги гулко стучали по пандусу, ведущему к двери. Теперь она знала точно, куда ее привезли. Это его дом. Где она сейчас? Откуда-то справа слышится тиканье часов. Ковер, теперь пол. Спальня, где они вместе провели ночь. Она проваливалась в его руках, затем почувствовала под собой кровать.
   
Она пыталась говорить сквозь заклеенный рот. Вот он уходит. Снаружи дома хлопнула дверь машины, раздался какой-то шум. Вот он возвращается. Ставит что-то на пол — какие-то металлические банки. Она почувствовала запах бензина.
   
— Рив. — Это действительно голос Долархайда, но как пугающе спокойно он звучит. Ужасно спокойно и как-то странно. — Рив, я не знаю… что тебе… сказать… Ты казалась такой хорошей. Ты даже не представляешь, что я ради тебя сделал. Но я ошибся, Рив. С тобой я стал слабым, и ты сделала мне больно.
   
Она пыталась говорить сквозь заклеенный рот.
   
— Если я тебя развяжу и разрешу сесть, ты обещаешь вести себя хорошо? Не пытайся бежать. От меня не убежишь. Так будешь себя хорошо вести?
   
Она повернула голову по направлению его голоса, чтобы кивнуть.
   
Она почувствовала прикосновение холодной стали ножа к коже, услышала звук разрезаемой ткани, и ее руки оказались свободны. Теперь ноги. Ее щеки были мокрыми от слез, когда он снял наклейку.
   
Медленно и осторожно она приняла сидячее положение.
   
— Долархайд, — начала она, — я не знала, что я тебе так небезразлична. Я очень рада, но, знаешь, ты меня очень напугал.
   
Молчание. Она чувствовала его где-то рядом.
   
— Ты что, из-за этого идиота Ральфа Мэнди так разошелся? Ты видел его около дома? Поэтому, да? Я ему как раз говорила, что больше не хочу его видеть. Потому что хочу видеть тебя. У меня с ним все кончено.
   
— Ральф умер, — отозвался Долархайд. — Я думаю, ему это не понравилось.
   
Да он выдумывает. Он выдумывает! Господи, пожалуйста, пусть это будет неправда.
   
— Я тебе не причиняла боль. У меня никогда не возникало такого желания. Давай помиримся и забудем о плохом. Я хочу тебя. Прямо сейчас.
   
— Замолчи, — сказал он спокойно. — Я тебе сейчас кое-что скажу. Это самое важное из всего, что ты когда-нибудь услышишь. Важнее Нагорной проповеди, важнее Десяти заповедей. Тебе ясно?
   
— Да. Я…
   
— Замолчи. Рив, в Бирмингеме и Атланте произошли знаменательные события. Ты знаешь, о чем я говорю?
   
Она покачала головой.
   
— Об этом много говорили в новостях по телевидению. Две группы людей умерли. Лидсы. И Джейкоби. Полиция думает, что их убили. Вспоминаешь?
   
Она стала качать головой. Затем вспомнила и медленно кивнула.
   
— Ты знаешь, как зовут Того, Кто приходил к этим людям? Ты можешь сказать?
   
— Зуба…
   
Его рука зажала ей рот, не дав договорить.
   
— Подумай хорошенько и ответь правильно.
   
— Какой-то Дракон. Подожди… Дракон… Красный Дракон.
   
Он находился рядом. Она чувствовала его дыхание кожей лица.
   
— ДРАКОН — ЭТО Я.
   
Оглушающая громкость и страшный тембр его голоса буквально отбросили ее назад, и она ударилась спиной о спинку кровати.
   
— Дракон хочет тебя, Рив. Давно уже хочет. Я не хотел тебя отдавать. Сегодня я сделал одну вещь ради тебя, чтобы ты Ему не досталась. Но я просчитался.
   
Это снова был Долархайд, она могла говорить с Долархайдом.
   
— Пожалуйста, не отдавай меня ему. Пожалуйста. Ты ведь не отдашь? Скажи, что не отдашь! Я твоя. Оставь меня себе. Я ведь тебе нравлюсь, я знаю, что нравлюсь.
   
— Я еще не решил. Может, я просто не смогу не отдать тебя Ему. Я не знаю. Я хочу посмотреть, сможешь ли ты делать то, что я тебе говорю. Сможешь? Можно на тебя положиться?
   
— Я постараюсь. Очень постараюсь. Не пугай меня так, а то у меня не получится.
   
— Поднимайся, Рив. Встань около кровати. Ты знаешь, в каком месте комнаты ты находишься?
   
Она кивнула.
   
— Ты знаешь, в каком месте дома ты находишься, верно? Ты ведь гуляла по дому, когда я спал, верно?
   
— Когда ты спал?
   
— Не строй из себя дуру. Когда мы здесь спали. Ты ведь полазила здесь как следует, правда? Ты ничего странного не находила? Ты ничего не брала? Ничего никому не показывала? Что же ты молчишь, Рив?
   
— Я просто выходила на улицу. Ты спал, и я пошла на улицу. Я тебе клянусь.
   
— Значит, ты знаешь, где находится входная дверь, да?
   
Она кивнула.
   
— Рив, медленно подними руки, найди мою грудь.
   
Попробовать выколоть ему глаза? Его пальцы легко обхватили ей горло.
   
— Не делай того, о чем ты думаешь, или я сожму руку. Пошарь у меня на груди. Нет, повыше к шее. Нашла цепочку с ключами? Сними через голову. Осторожно… Вот так. Теперь я хочу узнать, можно ли тебе верить. Пойди закрой замок на входной двери и принеси ключи назад. Давай иди, а я буду ждать тебя здесь. Не пытайся бежать. Я все равно тебя поймаю.
   
Она взяла ключ в руку, цепочка упала, ударив ее по бедру. В туфлях было тяжелее ориентироваться, но она их не снимала. Помогало тиканье часов.
   
Ковер, потом пол, опять ковер. Сбоку громоздится софа. Нужно повернуть направо.
   
«Что делать? Что? Подыгрывать ему? Или бежать? А что делали те, другие?» У нее закружилась голова: она слишком глубоко дышала. «Боже, пусть не кружится голова. Пусть я останусь живой. Все зависит от того, заперта ли дверь. Узнай, где он».
   
— Я правильно иду?
   
Она знала, что идет правильно.
   
— Осталось шагов пять-шесть.
   
Значит, он и вправду остался в спальне.
   
Она почувствовала лицом дуновение воздуха. Дверь была приоткрыта. Она старалась держаться между дверью и голосом за ее спиной. Она вставила ключ в замочную скважину под ручкой наружной стороны двери.
   
За порог, дверь на себя, один оборот ключа, второй. Бегом по пандусу. Как неудобно без палочки! Где стоит машина? Быстрее! Что это? Кустарник! Быстрее! Теперь нужно кричать! Что есть мочи кричать! «Помогите! Помогите! Помогите! Помогите!» Ага, вот и щебенка! Быстрее. Где-то далеко сигналил грузовик. Ага, там шоссе.
   
Она шла, потом бежала, бежала изо всех сил, резко поворачивала, когда чувствовала под ногой траву, опять поворачивала, пока не оказывалась на гравии.
   
Она бежала зигзагами по дороге, потом услышала сзади быстрый тяжелый топот ног по гравию. Остановившись, она схватила с земли пригоршню мелких камней, подождала, пока он окажется совсем рядом, и швырнула их ему в лицо, успев услышать, как они стучат по его телу.
   
Сильный удар по плечу развернул ее, огромная рука схватила ее за шею под подбородком и стала сжимать, пока в ее ушах не взревела кровь. Она ударила каблуком куда-то назад, попала ему по голени, а потом все стало постепенно затихать.
  
  
   
    
47
   
   
К двум часам список работающих в компании мужчин — белых, от двадцати до пятидесяти лет, имеющих фургон или микроавтобус — был составлен. В нем значилось двадцать шесть имен.
   
Отдел учета транспортных средств ФБР в Миссури представил данные по цвету волос водителей, указанному в правах, но эта примета была не очень надежна — Дракон мог носить парик.
   
Секретарша Фиска мисс Трилмен сделала копии со списка и раздала их собравшимся.
   
Лейтенант Фогел просматривал список, когда заверещало его сигнальное устройство.
   
Фогел быстро переговорил по телефону с полицейским участком, затем положил руку на рычажки телефона.
   
— Мистер Крофорд… Джек, несколько минут назад обнаружен труп некоего Ральфа Мэнди, белого, тридцати восьми лет, с огнестрельными ранами. Его нашли в университетском городке — это в центре города, рядом с Университетом Вашингтона — прямо перед домом, где проживает Рив Макклейн. Соседи говорят, она работает на «Бэдере». Дверь в дом не заперта, дома ее нет.
   
— Дэндридж! — крикнул Крофорд. — Кто такая Рив Макклейн?
   
— Это наша лаборантка. Слепая. Переехала сюда откуда-то из Колорадо…
   
— Вы знаете Ральфа Мэнди?
   
— Мэнди? — переспросил, усмехнувшись, Дэндридж. — «Рэнди Мэнди»?
   
— Я сказал, Ральфа Мэнди. Он здесь работал? Проверка списка показала, что он здесь не работал.
   
— Просто совпадение, наверное, — заметил Фогел.
   
— Может быть, — согласился Крофорд.
   
— Я надеюсь, с Рив ничего не случилось, — произнесла мисс Трилмен.
   
— Вы ее знаете? — спросил Грэм.
   
— Так, разговаривала с ней пару раз.
   
— А кто такой Мэнди?
   
— Я его не знаю. Единственный мужчина, с которым я ее видела, — это мистер Долархайд, она садилась в его микроавтобус.
   
— Микроавтобус… А какого он цвета?
   
— Надо подумать. По-моему, темно-коричневый или даже черный.
   
— Кем работает мистер Долархайд? — спросил Крофорд.
   
— Это наш завпроизводством, — ответил Фиск.
   
— Где его кабинет?
   
— Прямо по коридору.
   
Крофорд повернулся к Грэму, желая что-то сказать, но тот уже выходил из двери.
   
Кабинет Долархайда был заперт. Дверь открыли ключом-дубликатом, принесенным из эксплуатационной службы.
   
Грэм протянул руку и щелкнул выключателем. Он не успел еще пересечь порог, а его глаза уже пробегали по комнате. Внутри было исключительно опрятно. Личных вещей не видно. На полках — только технические справочники.
   
Настольная лампа стояла слева от стула, значит, он не был левшой. Теперь им было нужно найти отпечаток большого пальца левой руки правши.
   
— Давай снимем со скоросшивателя, — предложил Грэм Крофорду, стоящему за его спиной в коридоре.
   
Он придерживал планку пальцем левой руки. Они начали было обыскивать ящики, когда внимание Грэма привлек настольный календарь. Он быстро перелистал исписанные страницы назад, до субботы 28 июня — даты убийства Джейкоби. Листы за четверг и пятницу были абсолютно чистыми.
   
Он пролистал еще немного и нашел последнюю неделю июля. Четверг и пятница опять были чистыми. На среду было записано: «Рейс AM 552 15.45–18.15».
   
Грэм переписал это к себе в блокнот.
   
— Мне нужно знать, куда этот рейс.
   
— Давай я узнаю, а ты здесь продолжай, — предложил Крофорд и направился к телефону в комнату напротив.
   
Грэм рассматривал тюбик с клеем для зубных протезов, который оказался в нижнем ящике стола, когда Крофорд крикнул от двери:
   
— Он летал в Атланту! Поехали брать.
  
  
   
    
48
   
   
Холодная вода льется Рив на лицо, стекает на волосы. Кружится голова. Она лежит на чем-то выпуклом, твердом. Она повернула голову. Под ней находился ствол дерева. Лицо обтерли холодным влажным полотенцем.
   
— Как ты, Рив, нормально? — послышался спокойный голос Долархайда.
   
Она отпрянула, услышав его голос, и застонала.
   
— Дыши глубже.
   
Прошла минута.
   
— Как ты думаешь, встать сможешь? Постарайся встать.
   
Он обхватил ее рукой, помогая встать. Ее затошнило. Он ждал, пока у нее пройдут спазмы.
   
— Поднимайся по пандусу. Ты помнишь, где мы находимся?
   
Она кивнула.
   
— Вытащи из двери ключ, Рив. Зайди внутрь. Теперь запри дверь и повесь ключ мне на шею. Надень цепочку мне прямо на шею. Хорошо. Давай убедимся, что дверь закрыта.
   
Она услышала, как он подергал ручку.
   
— Хорошо. Теперь иди в спальню, ты знаешь, как туда идти.
   
Она споткнулась и упала на колени, чуть не ударившись головой о ступеньки. Он поднял ее, потянув за руки, и довел до спальни.
   
— Садись на стул.
   
Она села.
   
— ОТДАЙ ЕЕ МНЕ.
   
Она попыталась встать. Огромные руки, лежавшие на ее плечах, усадили ее обратно.
   
— Сиди спокойно, или я не смогу защитить тебя от Него, — сказал Долархайд.
   
К ней с трудом возвращалась способность размышлять.
   
— Постарайся, пожалуйста, — попросила она.
   
— Рив, со мной уже все кончено.
   
Он что-то делал стоя. В комнате сильно пахло бензином.
   
— Дай руку. Вот, потрогай-ка. Не хватай, а потрогай.
   
Она почувствовала что-то вроде стальных ноздрей, отполированных внутри. Дуло ружья.
   
— Это ружье двенадцатого калибра, Рив. Заряжено патронами «магнум». Ты знаешь, что от них бывает.
   
Она кивнула.
   
— Опусти руку. — Холодная сталь уткнулась в ямку у основания ее шеи. — Рив, как жаль, что я не могу на тебя положиться. А я ведь хотел тебе верить.
   
В его голосе ей почудились слезы.
   
— Мне было так хорошо с тобой.
   
Он действительно плакал!
   
— И мне было хорошо. Мне очень понравилось. Пожалуйста, пощади меня.
   
— Со мной все кончено. Я не могу оставить тебя Ему. Ты знаешь, что Он сделает?
   
Плач перешел в рыдание.
   
— Ты знаешь, что Он сделает? Он тебя загрызет. Лучше, если ты уйдешь со мной.
   
Она услышала, как чиркнула спичка, почувствовала запах горящей серы, одновременно ухнул вспыхивающий огонь. В комнате стало жарко. Дым. Огонь. То, чего она боялась больше всего на свете. Огонь. Все, что угодно, только не огонь. Лучше умереть от выстрела. Она напрягла мышцы ног и приготовилась бежать.
   
Он громко заплакал.
   
— Ах, Рив, я не хочу смотреть, как ты горишь!
   
Ствол убрали от ее шеи.
   
Она вскочила на ноги, и раздался выстрел из обоих стволов ружья.
   
От грохота у нее заложило уши. Она подумала, что ее застрелили, что ее уже нет в живых, и скорее почувствовала, чем услышала, тяжелый удар падающего тела.
   
Дым и треск пламени. Огонь. Огонь привел ее в себя. Она почувствовала жар на руках и лице. Вон из дома! Она наступила на лежащие ноги, споткнулась, задыхаясь, о ножку кровати.
   
В дыму советуют идти пригнувшись. Бежать нельзя, стукнешься обо что-нибудь головой и так там и останешься.
   
Она была заперта. Заперта. Низко пригнувшись, шаря по полу перед собой пальцами, она нашла ноги. Обойдя тело, она нащупала волосы, затем лоскут кожи, покрытый волосами, затем — оставшееся от лица месиво, острые осколки костей и выбитый глаз.
   
Ключи у него на шее… быстрее. Сидя на корточках, она схватила цепочку обеими руками и сильно дернула. Цепочка оборвалась, она повалилась навзничь, но тут же судорожно поднялась на ноги. Потеряв направление, в котором была дверь, она повернулась кругом, пытаясь нащупать, услышать заложенными от треска пламени ушами путь к спасению. Вот бок кровати, с какой стороны? Она опять споткнулась о тело и остановилась, прислушиваясь.
   
Бом-бом, бом-бом — стучали часы. Бом-бом, бом-бом. Она оказалась в гостиной. Бом-бом, вот поворот направо.
   
Дым уже раздирал горло. Бом-бом. Вот дверь. Замочная скважина под ручкой. Только бы не уронить ключи! Наконец щелкнул замок. Она рывком распахнула дверь. Воздух. Вниз по пандусу! Воздух. Она рухнула в траву. Потом, встав на колени, поползла прочь от горящего дома.
   
Рив выпрямилась, не вставая с колен, хлопнула в ладоши и, услышав отзвук хлопка от дома, продолжала ползти, глубоко вдыхая прохладный воздух, пока не нашла в себе сил встать, потом побежала, натолкнулась на что-то, снова побежала.
  
  
   
    
49
   
   
Найти дом Фрэнсиса Долархайда оказалось непросто. В «Гейтуэе» располагали только номером абонентского ящика в Сент-Чарльзе.
   
Подчиненным шерифа Сент-Чарльза пришлось даже обратиться в отделение электрокомпании, чтобы разыскать дом Долархайда по плану инженерных коммуникаций.
   
Шериф с помощниками встретили группу захвата из Сент-Луиса, переехавшую через реку, и, выстроившись в колонну, все, не включая сирен, двинулись по шоссе номер 94. Помощник шерифа сел вперед рядом с Грэмом, управлявшим первой машиной, и показывал дорогу. Крофорд, сидящий сзади, сунул голову между ними, навалился грудью на спинку переднего сиденья, нетерпеливо посасывая зажатую в зубах спичку. На въезде в Сент-Чарльз с севера движение было неинтенсивное: навстречу им попались только пикап с детьми, междугородный автобус компании «Грейхаунд» и аварийный тягач.
   
Вскоре они увидели зарево пожара.
   
— Вон он! — крикнул помощник шерифа. — Вон его дом горит!
   
Грэм придавил педаль газа. Зарево становилось все ярче и расплывалось по небу по мере того, как они, мчась по шоссе, приближались к пожару.
   
Крофорд нетерпеливо щелкнул пальцами, и ему передали микрофон автомобильной рации.
   
— Всем группам, это горит его дом. Быть наготове. Сейчас он может как раз уходить от дома. Шериф, пожалуйста, обеспечьте на дороге пикет.
   
Толстый столб дыма и искр, кренясь над полями в юго-восточном направлении, завис прямо над ними.
   
— Вот здесь, — сказал помощник шерифа, — сверните на гравий.
   
И тут они увидели женщину, черным силуэтом маячившую на фоне охваченного пламенем дома — как раз в тот момент, когда она услышала приближение машин и подняла руки, чтобы привлечь их внимание.
   
И тут вверх и в стороны взметнулся огненный смерч. Горящие балки и оконные рамы круто взлетели вверх, медленно описывая светящиеся окружности в вечернем небе. Пылающий микроавтобус опрокинуло набок. Оранжевый узор горящих деревьев вдруг разорвался и погас. Взрыв ухнул с такой силой, что задрожала земля и закачались полицейские машины.
   
Женщина лежала на дороге лицом вниз. Под огненным дождем падающих на дорогу обломков к ней бросились Крофорд, Грэм и помощник шерифа. Кто-то с оружием в руках пробежал мимо нее к дому.
   
Крофорд принял Рив у помощника шерифа, сбивавшего у нее с волос искры.
   
Он взял ее за руки, вглядываясь в ее лицо, багровое от всполохов пожара.
   
— Фрэнсис Долархайд. Где Фрэнсис Долархайд? — спросил он, легко встряхивая ее за плечи.
   
— Он там, — сказала она, показывая рукой, черной от гари, в сторону, от которой несло жаром. — Он там… погиб.
   
Ее рука бессильно опустилась.
   
— Точно погиб? — Крофорд впился взглядом в ее невидящие глаза.
   
— Я была там… с ним.
   
— Расскажите мне все, пожалуйста.
   
— Он выстрелил себе прямо в лицо… Я попала в… то, что осталось от его лица… Он поджег дом. Потом застрелился. Он лежал на полу, а я попала рукой в то, что осталось от его лица. Можно, я сяду?
   
— Да-да, конечно, — спохватился Крофорд.
   
Он сел вместе с ней на заднее сиденье полицейской машины, обнял ее за трясущиеся плечи, а она рыдала, уткнувшись ему в щеку.
   
Грэм стоял на дороге и смотрел, как бушует пламя, пока ему не стало нестерпимо жечь кожу лица.
   
Луна едва проглядывала сквозь занесенные ветром высоко в небо клочья дыма.
  
  
   
    
50
   
   
Утром подул теплый влажный ветер. Он гнал рваные облака над почерневшими дымоходами, оставшимися от дома Долархайда. Над полями полого стлался тонкий дымок.
   
Редкие капли дождя падали на головешки, тихо взрываясь паром и пеплом.
   
Поодаль стояла пожарная машина, ее проблесковый маячок вращался.
   
Начальник отдела взрывчатых веществ ФБР Айнсуорт, бывший морской пехотинец, стоял с Грэмом у пепелища, с подветренной стороны, и наливал себе кофе из термоса.
   
Айнсуорт поморщился, как от зубной боли, увидев, что начальник местной пожарной бригады пытался достать что-то из пепла граблями.
   
— Слава богу, еще не остыло, а то бы прямо туда полез, — сказал он, понизив голос. Вообще-то с местными начальниками он держался подчеркнуто любезно, но сейчас — наедине с Грэмом — отводил душу. — Ну да ладно, придется лезть в эту грязь. Скоро здесь будет такой бардак, что сам черт ничего не разберет. Не успеешь оглянуться, и сюда налетит хренова туча помощничков из местных. Сожрут свои оладьи, в сортире посидят, подумают — и тут как тут!
   
Пока из Вашингтона не пригнали любимый спецфургон Айнсуорта, тому приходилось обходиться тем, что удалось привезти с собой на самолете. Вытащив из багажника полицейской машины выцветший вещевой мешок военного образца, он извлек из него специальное термостойкое белье фирмы «Ноумекс», асбестовые ботинки и комбинезон, сшитый из жаропрочной ткани.
   
— Опиши-ка взрыв поподробнее, Уилл.
   
— Была световая вспышка, яркая, но короткая. Потом пламя у основания стало темнее. Все взлетело вверх — оконные рамы, плоские куски кровли, крупные обломки — и попадало на поле вокруг дома. Сильная ударная волна, а потом словно порыв ветра. Он как бы вырвался, а после его засосало обратно. Казалось, что воздушная волна почти погасила пожар.
   
— А пламя сильное было, когда пошла воздушная волна?
   
— Сильное, пламя аж через крышу вырывалось, выбивалось из верхних и нижних окон. И деревья горели.
   
Айнсуорт подозвал двух пожарных и велел им быть наготове с брандспойтом. Третий, надев асбестовый костюм, должен был стоять рядом с тросом от лебедки на случай, если на Айнсуорта что-нибудь упадет.
   
Он расчистил проход в подвал, над которым теперь светило небо, и полез вниз, преодолевая бурелом обугленных бревен. Находиться в таком пекле было возможно лишь несколько минут, Айнсуорт ходил в подвал восемь раз.
   
Эти труды были вознаграждены всего лишь металлической пластинкой с рваными краями, но находка его явно обрадовала.
   
С красным, мокрым от пота лицом он вылез из своего комбинезона и тяжело опустился на подножку пожарной машины. На плечи ему кто-то набросил прорезиненный пожарный плащ.
   
Он сдул со своей находки слой пепла и положил ее на землю перед собой.
   
— Динамит, — объяснил он Грэму, — смотри, видишь, металл вот тут как лист папоротника? Судя по размеру, пластина могла быть крышкой сундука. Сундук с динамитом. Да, видимо, так оно и было. Хотя он взорвался не в подвале. Я думаю, взрыв произошел на первом этаже. Вон, видишь, на какой высоте срезано дерево, там, где пролетела мраморная столешница. Ударная волна шла горизонтально. Динамит был чем-то защищен, пламя дошло до него не сразу.
   
— Ну а что с останками?
   
— Останки есть останки: всегда что-нибудь остается. Будем просеивать пепел. В общем, много не обещаю, но ты его получишь — в маленьком пакетике.
   
   
Уже рассвело, когда Рив Макклейн, находившейся в больнице «Ди-Пол», дали успокоительное. Лекарство подействовало, и она наконец погрузилась в сон. Она не хотела, чтобы женщина-полицейский отходила от ее кровати. В течение всего утра она просыпалась несколько раз и тут же протягивала руку, чтобы убедиться, что та не ушла.
   
Проснувшись, она захотела есть. Завтрак принес Грэм.
   
Как ему вести себя? Иногда пострадавшему легче, если с ним разговаривают сугубо официально. Грэм решил, что Рив Макклейн — не тот случай.
   
Он представился.
   
— Вы его знаете? — спросила Рив у женщины-полицейского.
   
Грэм показал удостоверение, но оно не понадобилось.
   
— Я знаю, что он из ФБР, мисс Макклейн.
   
В конце концов она рассказала ему все о своих отношениях с Фрэнсисом Долархайдом. У нее першило в горле, и она часто замолкала, чтобы пососать кусочки льда.
   
Работать с Рив было легко — она с готовностью отвечала даже на самые неприятные вопросы. Она прервала разговор только раз, попросив его выйти. Женщина-полицейский поднесла ей тазик, и съеденный завтрак вышел обратно.
   
Когда Грэм вернулся в комнату, ее бледное личико было вымыто.
   
Наконец он получил ответ на последний вопрос и захлопнул блокнот.
   
— Больше мы к этой истории не вернемся, — пообещал он, — но я бы хотел увидеться с вами снова. Просто так, посмотреть, как у вас идут дела.
   
— Ну конечно. Я всегда подозревала, что произвожу на мужчин неизгладимое впечатление.
   
В первый раз за все время их разговора он увидел слезы на ее глазах и понял, что ее гложет.
   
— Простите, вы бы не могли оставить нас на минуту? — попросил он женщину, взяв Рив за руку. — Послушайте меня, пожалуйста. Какой бы ни был этот Долархайд, вы человек нормальный. Вы мне рассказали, что он был добр и внимателен к вам. И я готов в это поверить. Но это результат вашего на него воздействия. В конце концов, он же не смог вас убить, не смог вынести зрелища вашей смерти. Специалисты, которые нам помогают, говорят, что он пытался остановиться. Почему? Потому что вы ему помогли и тем самым наверняка спасли несколько жизней. Вы считаете, что вам достался сумасшедший? Нет, он был нормальный, но упрятанный в личину сумасшедшего. Лично с вами все в порядке. Если вы позволите себе думать иначе, то вы просто простофиля. Я вернусь через день или пару дней навестить вас. Я все время общаюсь с полицейскими и время от времени должен видеть и нормальных людей. А вы пока подумайте, какую вам прическу сделать.
   
Она покачала головой и махнула рукой, чтобы он уходил. Может, она и улыбнулась, но он не успел разглядеть.
   
   
Грэм позвонил Молли из отделения ФБР в Сент-Луисе. К телефону подошел дедушка Вилли.
   
— Это Уилл Грэм, мать, — крикнул он в сторону. — Здравствуйте, мистер Грэм.
   
В том доме его всегда звали «мистер Грэм».
   
— Моя старуха тут говорит, он покончил с собой. Она смотрела шоу Донахью, так прервали, чтобы сообщить. Да, посчастливилось вам, можно сказать. Вам, ребята, теперь ловить его не надо. Нам, налогоплательщикам, хоть за это платить не придется. И что, действительно белым оказался?
   
— Так точно, сэр. Блондин скандинавской наружности.
   
Родители отца Вилли были по происхождению скандинавы.
   
— Пригласите, пожалуйста, Молли к телефону.
   
— А вы что, теперь обратно во Флориду собираетесь?
   
— Да, скоро поеду. Молли дома?
   
— Мать, ты слышишь? Он с Молли хочет поговорить. Молли в ванной, мистер Грэм. А внук опять завтракает. Ходил верхом кататься, ну и… тут ведь воздух какой! Посмотрели бы вы, как уплетает. За обе щеки, можно сказать. Килограммов на пять поправился. Вон Молли идет.
   
— Привет.
   
— Привет, радость моя.
   
— Можно тебя поздравить?