1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 
     

120    

     

VIII Бабочка    

     

     

Ты прав. — Одним воздушным очертаньем    

Я так мила.    

Весь бархат мой с его живым миганьем —      

4  Лишь два крыла.    

Не спрашивай: откуда появилась?    

Куда спешу?    

Здесь на цветок я легкий опустилась,    

8  И вот — дышу.    

На долго ли без цели, без усилья,    

Дышать хочу?    

Вот-вот сейчас, сверкнув, раскину крылья    

12  И улечу.    

     

121    

     

IX На книжке стихотворений  Тютчева    

     

     

Вот наш патент на благородство,    

Его вручает нам поэт;    

Здесь духа мощного господство,    

4  Здесь утонченной жизни цвет.    

     

В сыртах не встретишь Геликона,    

На льдинах лавр не расцветет,    

У чукчей нет Анакреона,    

8  К зырянам Тютчев не придет.    

     

Но муза, правду соблюдая,    

Глядит: а на весах у ней    

Вот эта книжка небольшая    

12  Томов премногих тяжелей.    

     

122    

 X Полонскому    

     

     

Спасибо! Лирой вдохновенной    

Ты мне опять напомнил дни,    

Когда, не зная мысли пленной,    

Ты вынес, отрок дерзновенный,    

6  Свои алмазные огни.    

     

А я, по-прежнему смиренный,    

Забытый, кинутый в тени,    

Стою коленопреклоненный,    

И, красотою умиленный,    

10  Зажег вечерние огни.    

     

123    

     

XI Графу Льву Николаевичу  Толстому    

     

     При появлении романа "Война и мир"    

     

Была пора, своей игрою,    

Своею ризою стальною    

Морской простор меня пленял,    

Я дорожил и в тишь и в бури    

То негой тающей лазури,    

6  То пеной у прибрежных скал.    

     

Но вот, о море! властью тайной    

Не все мне мил твой блеск случайный    

И в душу просится мою;    

Дивясь красе жестоковыйной,    

Я перед мощию стихийной    

12  В священном трепете стою.    

     

124    

     

XII A. H. Майкову    

     

     На сочувственный отзыв о переводе Горация    

     

Кто сам так пышно в тогу эту    

Привычен лики облачать,    

Кому ж, как не тебе, поэту,    

4  И тень Горация встречать?    

     

На Геликон ступя несмело,    

От вас я блеска позайму,    

Гордясь, что сам, хоть неумело,    

8  Но вам обоим руку жму.    

     

125    

 XIII    

     

     

Учись у них — у дуба, у березы;    

Кругом зима. Жестокая пора!    

Напрасные на них застыли слезы,    

4  И треснула, сжимался, кора.    

     

Все злей метель и с каждою минутой    

Сердито рвет последние листы,    

И за сердце хватает холод лютый;    

8  Они стоят, молчат; молчи и ты!    

     

Но верь весне. Ее промчится гений,    

Опять теплом и жизнию дыша,    

Для ясных дней, для новых откровений    

12  Переболит скорбящая душа.    

     

126    

     

XIV Смерти    

     

     

Я в жизни обмирал и чувство это знаю,    

Где мукам всем конец и сладок томный хмель;    

Вот почему я вас без страха ожидаю,    

4  Ночь безрассветная и вечная  постель.    

     

Пусть головы моей рука твоя коснется    

И ты сотрешь меня со списка бытия,    

Но пред моим судом, покуда сердце бьется,    

8  Мы силы равные, и торжествую  я.    

     

Еще ты каждый миг моей покорна воле,    

Ты тень у ног моих, безличный призрак  ты.    

Покуда я дышу, ты мысль моя — не боле,    

12  Игрушка шаткая тоскующей мечты.    

     

127    

     

XV    

     

     

С бородою седою верховный я жрец,    

На тебя возложу я душистый венец,    

И нетленною солью горящих речей    

4  Я осыплю невинную роскошь кудрей.    

     

Эту детскую грудь рассеку я потом    

Вдохновенного слова звенящим мечом,    

И раскроет потомку минувшего мгла,    

8  Что на свете всех чище ты сердцем  была.    

     

128    

 XVI    

     

     

Ты так любишь гулять;    

Отчего ты опять    

Робко жмешься?    

Зори — нет их нежней,    

И таких уж ночей    

6  Не дождешься.    

     

"Милый мой, мне невмочь,    

Истомилась всю ночь,    

Тосковала.    

Я бежала к прудам,    

А тебя я и там    

12  Не сыскала.    

     

Но уж дальше к пруду    

Ни за что не пойду,    

Хоть брани ты.    

Там над самой водой    

Странный, черный, кривой    

18  Пень ракиты.    

     

И не вижу я пня,    

И хватает меня    

Страх напрасный,    

Так и кажется мне,    

Что стоит при луне    

24  Тот ужасный".    

     

129    

     

XVII    

     

     

Я видел твой млечный, младенческий волос,    

И слышал твой сладко вздыхающий голос.    

И первой зари я почувствовал пыл;    

Налету весенних порывов подвластный,    

Дохнул я струею и чистой и страстной    

6  У пленного ангела с веющих крыл.    

     

Я понял те слезы, я понял те муки,    

Где слово немеет, где царствуют звуки,    

Где слышишь не песню, а душу певца,    

Где дух покидает ненужное тело,    

Где внемлешь, что радость не знает предела,    

12  Где веришь, что счастью не  будет конца.    

     

130    

 XVIII    

     

     

Говорили в древнем Риме,    

Что в горах, в пещере темной,    

Богоравная сивилла    

Вечно-юная живет,    

5  Что ей все открыли боги,    

Что в груди чужой сокрыто,    

Что таит небесный свод.    

     

Только избранным доступно,    

Хоть не самую богиню,    

10  А священное жилище    

Чародейки созерцать.    

В ясном зеркале ты можешь,    

Взор в глаза свои вперяя,    

Ту богиню увидать.    

     

15  Неподвижна и безмолвна,    

Для тебя единой зрима    

На пороге черной двери —     

На нее тогда смотри!    

Но когда заслышишь песню,    

20  Вдохновенную тобою,    

Эту дверь мне отопри.    

     

131    

     

XIX    

     

     

Только в мире и есть, что тенистый    

Дремлющих кленов шатер.    

Только в мире и есть, что лучистый    

4  Детски задумчивый взор,    

Только в мире и есть, что душистый    

Милой головки убор.    

Только в мире и есть этот чистый,    

8  Влево бегущий пробор.    

     

132    

     

XX    

     

     

Солнце садится, и ветер утихнул летучий,    

Нет и следа тех огнями пронизанных туч;    

Вот на окраине дрогнул живой и нежгучий,    

4  Всю эту степь озаривший и гаснущий  луч.    

Солнца уж нет, нет и дня неустанных стремлений,    

Только закат будет долго чуть зримо гореть;    

О, если б небо судило без тяжких томлений    

8  Так же и мне, оглянувшись на  жизнь, умереть.    

     

133    

 XXI Вольный сокол    

     

     

Не воскормлен ты пищей нежной,    

Не унесен к зиме в тепло,    

И каждый час рукой прилежной    

4  Твое не холено крыло.    

     

Там, над скалой, вблизи лазури,    

На умирающем дубу,    

Ты с первых дней изведал бури    

8  И с ураганами борьбу.    

     

Дразнили молодую силу    

И зной, и голод, и гроза,    

И восходящему светилу    

12  Глядел ты за море в глаза.    

     

Зато, когда пора приспела,    

С гнезда ты крылья распустил    

И, взмахам их доверясь смело,    

16  Ширяясь, по небу поплыл.    

     

134    

     

XXII    

     

     

Сад весь в цвету,    

Вечер в огне,    

Так освежительно-радостно мне;    

Вот я стою,    

Вот я иду,    

6  Словно таинственной речи я жду.    

     

Эта заря,    

Эта весна    

Так непостижна, зато так ясна!    

Счастья ли полн,    

Плачу ли я,    

12  Ты благодатная тайна моя.    

     

135    

     

XXIII    

     

     

Не вижу ни красы души твоей нетленной,    

Ни пышных локонов, ни ласковых очей,    

Помимо я гляжу на жребий отдаленный    

4  И слышу приговор безжалостных  людей.    

     

И только чувствую, что ты вот тут — со  мною,    

Со мной! — и молодость, и суетную честь,    

И все, чем я дышал, — блаженною мечтою    

8  Лечу к твоим ногам младенческим  принесть.    

     

136    

 XXIV    

     

     

Страницы милые опять персты раскрыли;    

Я снова умилен и трепетать готов,    

Чтоб ветер иль рука чужая не сронили    

4  Засохших, одному мне ведомых  цветов.    

     

О, как ничтожно все! От жертвы жизни целой,    

От этих пылких жертв и подвигов святых    

Лишь тайная тоска в душе осиротелой,    

8  Да тени бледные у лепестков  сухих.    

     

Но ими дорожит мое воспоминанье;    

Без них все прошлое — один жестокий бред,    

Без них один укор, без них одно терзанье,    

12  И нет прощения, и примиренья  нет.    

     

137    

     

XXV    

     

     

Еще одно забывчивое слово.    

Еще один случайный полувздох,    

И тосковать я сердцем стану снова    

4  И буду я опять у этих ног.    

     

Душа дрожит, готова вспыхнуть чище,    

Хотя давно угас весенний день,    

И при луне на жизненном кладбище    

8  Страшна и ночь, и собственная  тень.    

     

138    

     

XXVI Теперь    

     

     

Мой прах уснет, забытый и холодный,    

А для тебя настанет жизни май;    

О, хоть на миг душою благородной    

4  Тогда стихам, звучавшим мне,  внимай.    

     

И вдумчивым и чутким сердцем девы    

Безумных снов волненья ты поймешь,    

И от чего в дрожащие напевы    

8  Я уходил — и ты за мной уйдешь.    

     

Приветами, встающими из гроба,    

Сердечных тайн бессмертье ты проверь.    

Вневременной повеем жизнью оба,    

12  И ты и я мы встретимся: теперь.    

     

139    

 XXVII    

     

     

Кровию сердца пишу я к тебе эти строки,    

Видно, разлуки обоим несносны уроки,    

Видно, больному напрасно к свободе стремиться,    

Видно, к давно прожитому нельзя воротиться,    

Видно, во всем, что питало горячку недуга,    

6  Легче и слаще вблизи упрекать  нам друг друга.    

     

140    

     

XXVIII    

     

     

Ныне первый мы слышали гром,    

Вот повеяло сразу теплом.    

И пришло мне на память сейчас,    

4  Как вчера ты измучила нас.    

Целый день, холодна и бледна,    

Ты сидела безмолвно одна;    

Вдруг ты встала, ко мне подошла    

8  И сказала, что все поняла:    

Что напрасно жалеть о былом,    

Что нам тесно и тяжко вдвоем,    

Что любви затерялась стезя,    

12  Что так жить, что дышать так  нельзя,    

Что ты хочешь, — решилась, — и вдруг    

Разразился весенний недуг,    

И, забывши о грозных словах,    

16  Ты растаяла в жарких слезах.    

     

141    

     

XXIX Перепел    

     

     

Глупый перепел, гляди-ко,    

Рядом тут живет синичка;    

Как с железной клеткой тихо    

4  И умно сжилася птичка.    

     

Все ты рвешься на свободу,    

Головой толкаясь в клетку,    

Вот на место стен железных    

8  Натянули туго сетку.    

     

Уж давно поет синичка,    

Не страшась железных игол,    

Ты же все не на свободе,    

12  Только лысину напрыгал.    

     

142    

 XXX    

     

     

Молятся звезды, мерцают и рдеют,    

Молится месяц, плывя по лазури,    

Легкие тучки, свиваясь, не смеют    

4  С темной земли к ним притягивать  бури.    

     

Видны им наши томленья и горе,    

Видны страстей неподсильные битвы,    

Слезы в алмазном трепещут их взоре,    

8  Все же безмолвно горят их молитвы.    

     

143    

     

XXXI Аваддон    

     

     

Ангел, и лев, и телец, и орел, —     

Все шестикрылые держут престол,    

А над престолом, над тем, кто сидит,    

4  Радуга ярким смарагдом горит.    

Молнии с громом по небу летят,    

И раздается из них: свят, свят, свят.    

Вот проносящийся ангел трубит,    

8  С треском звезда к нам на землю  летит,    

Землю прошибла до бездны глухой,    

Вырвался дым, как из печи большой.    

Медными крыльями грозно стуча,    

12  Вышла из дыма с коня саранча,    

Львиные зубы, коса как у жен,    

Хвост скорпионовым жалом снабжен.    

Царь ее гордой сияет красой,    

16  То Аваддон, ангел бездны земной.    

Будут терзать вас и жалить, — и вот    

Смерть призовете, и смерть не придет;    

Пусть же изведает всякая плоть,    

20  Что испытания хочет господь.    

     

144    

     

XXXII 15 мая 1883 года    

     

     

Как солнце вешнее сияя,    

В лучах недаром ты взошел    

Во дни живительного мая    

4  На прародительский престол.    

     

Горит алмаз, блестят короны,    

И вкруг соборов и дворца,    

Как юных листьев миллионы,    

8  Обращены к тебе сердца.    

     

О, будь благословен сторицей    

Над миром, Русью и Москвой,    

И богоданной багряницей    

12  От искушений нас укрой!    

     

145    

 Студент    

     

Посвящается С. П. X-о    

     

     

I    

Гляжу на вас я, умница моя,    

Как на своем болезненном вы ложе    

Откинулись, раздумие тая,    

А против вас, со сказочником схоже,    

И бормочу и вспоминаю я    

О временах, как был я молод тоже;    

Когда не так казалась жизнь пуста,    

8  И просятся октавы на уста.    

     

II    

     

Я был студентом. Жили мы вдвоем    

С товарищем московским, в антресоле    

Родителей его. Их старый дом    

Стоял близь сада, на Девичьем поле.    

Нас старики любили и во всем