1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 
      Ваш любящий сын
      Джеймс Мэдисон Мэрлоу-младший.
     
     
      
P.S. Френк сказал, что не станет посылать письмо своим родителям и не будет возражать, если вы позвоните его матери и скажете, что у него все в порядке. И пусть она вышлет его фотоаппарат, он забыл его.
      
PPS. Виллис посылает вам большой привет. Я спрашивал его.
      
PPPS. Передайте Филлис, что девочки здесь красят волосы в полоску. По-моему, это выглядит глупо.
      Джим.
     
     
Если бы профессор Отто Стибен, магистр Гуманитарных Наук, не улетел, жизнь Джима в Академии Лоуэла могла бы сложиться по-другому. Но он улетел. Он вернулся в долину Сан-Фернандо на заслуженный отдых. Проводить его в Марсопорте пришла вся школа. Он махал руками, немного всплакнул и попросил их позаботиться о Маркусе Хове, недавно прибывшем с Земли и теперь сменившем его.
     
Когда Френк и Джим вернулись из космического порта, они увидели, что те, кто вернулся раньше них, собрались около доски объявлений. Они подошли к столпившимся и прочитали вывешенную заметку.
     
      
СПЕЦИАЛЬНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ
      
Все студенты должны сохранять свои комнаты, в которых они живут, в чистоте и в опрятности все время. Проверки, проводимые студентами-старостами, оказались неудовлетворительными. Поэтому еженедельные осмотры спальных комнат будут проводиться директором Школы. Первый такой осмотр состоится в субботу, 7-го Церера, в десять ноль-ноль.
      /подписано/
      М.Хове, директор Школы.
     
     
— Ну, прыгай от радости! — воскликнул Френк. — Джим, что ты думаешь об этом?
     
Джим мрачно посмотрел на объявление.
     
— Я думаю, что сегодня шестое Церера.
     
— Эх, по какая идея? Может, он думает, что это исправительная колония? — Френк повернулся к старшему студенту, который до настоящего времени был старостой их коридора. — Андерсон. что ты думаешь об этом?
     
— Не знаю. Я думал, что мы все делаем., правильно.
     
— Ну, и что ты будешь делать теперь?
     
— Я? — Молодой человек задумался прежде чем ответить. — Мне остался только один семестр, а потом я уйду отсюда. Я думаю, что я закрою свой рот, буду сидеть тихо, не высовываться и обойдусь без неприятностей.
     
— Да? Тебе, конечно, легко говорить, но мне в лицо смотрят двенадцать семестров. Я что? Преступник9
     
— Это твои проблемы, парень.
     
Старший студент ушел.
     
Одного мальчика, казалось, совсем не волновало объявление, Это был Герберт Бичер, сын постоянного генерального представителя Компании, недавно прибывшего на Марс. Заметив его, один из мальчиков усмехнулся.
     
— Ты что какой самодовольный, турист? — спросил он. — Ты знал об этом раньше?
     
— Конечно.
     
— Держу пари, это ты придумал.
     
— Нет, это мой старик. Он говорит, что такие чучела, как вы, очень долго увертывались от этого. Мой старик говорит, что Стибен был слишком мягким, чтобы поддерживать хоть какую-то дисциплину в школе. А еще мой старик говорит, что…
     
— Нам наплевать, что говорит твой старик. Пошел вон!
     
— Лучше не говори так о моем старике. Я…
     
— Я сказал, убирайся!
     
Молодой Бичер смотрел на своего противника — рыжеголового мальчика, Келли, — решая, что ему предпринять. Он отвел взгляд.
     
— Он может позволить себе скалить зубы, — жестко сказал Келли, — потому что он живет в квартире своего старика. Это касается только тех, кто живет в школе. Это дискриминация — вот что это такое!
     
Около трети студентов, в основном сыновья служащих Компании, базирующихся в Малых Зыбучих Песках, находились в школе только днем. Другие две трети были детьми жителей мигрировавшей колонии и рабочих далеких станций, реализующих атмосферный Проект. Большинство из последних составляли боливийцы, тибетцы, плюс несколько эскимосов. Келли повернулся к одному из них.
     
— Ну как, Чин? Мы смиримся с этим?
     
На широком лице азиата не было никакого выражения.
     
— Все равно не будет никакого толка. — Он повернулся, чтобы уйти.
     
— Как? Ты хочешь сказать, что не встанешь за наши права?
     
— В этом я пас.
     
Джим и Френк вернулись в свою комнату и продолжили спор.
     
— Френк, — спросил Джим, — ну что теперь? Как ты думаешь, они провернули подобный фокус и в женской школе?
     
— Я могу вызвать Долорес Моунтз и спросить ее.
     
— Ммм… не суетись. Я думаю, это не главное… Вопрос в том, что делать нам?
     
— А что мы можем сделать?
     
— Не знаю. Я бы хотел посоветоваться со своим отцом. Он всегда говорил, чтобы я стоял за свои права, — но может, он посоветует что-то более конкретное. Я не знаю.
     
— А может, нам и правда посоветоваться с отцами? — сказал Френк.
     
— Ты хочешь вызвать колонию сегодня вечером? А связь установилась?
     
— Нет, я не хочу вызывать; это слишком большие издержки. Мы дождемся начала Миграции, и тогда наши семьи придут сюда; осталось не так уж долго ждать. Когда родители будут здесь, мы изменим свое положение, а пока будем сидеть тихо и делать то, что нам говорят. Это лучшее, что мы можем придумать.
     
— Кажется, ты говоришь разумно. — Джим поднялся. — Я уверен, мы сможем разобраться в этой свалке и привести все в порядок.
     
— Ладно. Скажи, Джим, председателя Компании зовут не Хове?
     
— Джон В.Хове, — согласился Джим. — Что дальше?
     
— Директор Школы тоже Хове.
     
— О, — Джим покачал головой. — Это ничего не значит. Хове — очень распространенная фамилия.
     
— Держу пари, это имеет значение. Док Мак-Рэй говорил: если хочешь получить приличную должность в Компании, ты должен иметь родственников в руководстве. Док говорил, что Компания — словно одна’ большая счастливая семья, и эта некоммерческая корпорация является величайшей шуткой со времен, как бог создал первую женщину.
     
— Ну… я не знаю. Куда девать этот хлам?
     
     
Следующим утром за завтраком отпрыски в основном были готовы к тому, что изображалось как “Официальное Обустройство Комнат для Проверки”; мальчики занимались этим ночью до тех пор, пока не закончили. Так как инструкция директора Школы Хове не предусматривала возможность, что два мальчика могут жить в одноместной комнате, ребятам пришлось потрудиться, чтобы привести ее в относительный порядок; но все же к десяти часам они еще не были готовы. Однако прошло почти два часа от назначенного времени, когда директор Школы появился в их одноместной спальне.
     
Он просунул голову в дверь, как бы решая, стоит ли входить, и затем вошел. Он показал на их наружные костюмы, висевшие на дверке одежного шкафчика.
     
— Почему вы не удалили эти варварские украшения с масок? — Мальчики были поражены; Хове продолжал: — Вы не видели доску объявлений сегодня утром?
     
— Нет, сэр.
     
— Сделайте это. Вас касается все, что вывешивается на доске объявлений. — Он крикнул в сторону двери: — Дневальный!
     
В дверном проеме появился один из старших студентов.
     
— Да, сэр.
     
— Эти двое не удовлетворили требования осмотра, поэтому мы не удовлетворим их надежды на выходной день. У каждого несколько замечаний. — Хове осмотрелся вокруг. — Комната содержится в невероятном беспорядке. Почему вы не выполнили предписание?
     
Джим не мог сказать ни слова; его язык был связан явной несправедливостью вопроса. Наконец он выдавил из себя:
     
— Но эта комната предназначена для одного человека. Мы сделали все, что могли.
     
— Не оправдывайтесь. Комната будет опрятной, если вы аккуратно сложите вещи и избавитесь от всего лишнего. — Его глаза остановились на Виллисе, который при появлении незнакомцев отступил в угол и ввернулся там в шар. Хове показал на него: — Спортивное снаряжение должно храниться в верхнем шкафчике или в гимнастическом зале, а не валяться в углу.
     
Джим попытался что-то сказать, но Френк наступил ему на ногу. Хове двинулся к двери, продолжая на ходу читать нотацию.
     
— Я понимаю, молодые люди, что вы были оторваны, от цивилизации и не имели навыков поведения в обществе, но я сделаю все, что смогу, чтобы излечить вас от этого. Я хочу, чтобы эта Школа, кроме всего прочего, сделала из вас молодых джентльменов. — Он остановился в дверях и добавил: — Когда вы отчистите свои маски, доложите мне. Я буду в своем кабинете.
     
Когда Хове уже не мог их слышать, Джим сказал:
     
— Ты зачем наступил мне на ногу?
     
— Идиот, он подумал, что Виллис мяч.
     
— Я знаю; поэтому я хотел сказать правду.
     
Френк фыркнул.
     
— Тебе надоела спокойная жизнь? Ты хочешь сохранить Виллиса или нет? Он разработает такие правила, по которым это будет невозможным.
     
— Он не сделает этого!
     
— Какого черта, не сделает? Я подозреваю, что наш товарищ Хове проявит здесь все свои таланты. Скажи, что он имел в виду, когда говорил о “замечаниях”?
     
— Не знаю, но надо думать, ничего хорошего. — Джим снял свою маску и посмотрел на яркие тигровые полосы. — Знаешь, Френк, кажется, я не хочу становиться “молодым джентльменом”.
     
— Мы оба!
     
Чтобы избежать очередных неприятностей и чтобы привести маски в порядок за один раз, они решили сначала взглянуть на доску объявлений. Они пошли в фойе. На доске была приколота бумага.
     
      
ОБЪЯВЛЕНИЕ ДЛЯ СТУДЕНТОВ
      
1. Практика раскрашивания респираторных масок должна быть прекращена. Маски должны быть отчищены. Каждый студент должен четко написать свое имя на груди и на спине своего наружнего костюма. Высота букв один дюйм.
      
2. Везде, кроме их собственных комнат, студенты должны быть в рубашках и туфлях.
      
3. Держать домашних животных запрещается. В некоторых случаях, когда животные представляют интерес как научные образцы, кормление и содержание их должно проводиться в биологической лаборатории.
      
4. В спальных комнатах запрещается хранить продукты питания. Получив в посылке пищевые продукты, студенты обязаны сдать их сестре-хозяйке и могут брать их в небольших количествах сразу после еды, исключая завтрак в субботу. По специальному разрешению может быть выдано большое количество сладостей в таких случаях, как день рождения и т. п.
      
5. За нарушения дисциплины студенты будут наказываться в выходные дни. Они могут читать, заниматься, писать письма, играть на музыкальных инструментах или слушать музыку. Им не разрешается играть в карты, заходить в комнаты других студентов и по каким-либо причинам покидать Школу.
      
6. Студенты, желающие сделать телефонный вызов, должны подать заявку и, в случае одобрения, взять ключ от пункта связи в кабинете директора Школы.
      
7. Совет студентов распускается. Студенческое самоуправление может быть возобновлено, если поведение большинства студентов оправдает это.
      /подписано/
      М.Хове, директор Школы.
     
     
Джим свистнул.
     
— Ты видел это, Джим? — сказал Френк. — Распустить Студенческий Совет — только представь себе это! Ты уверен, что мы сможем снова организовать его? Что он с нами делает?
     
— Хоть обыщи меня, Френк, но у меня НЕТ рубашки.
     
— Я могу одолжить тебе рабочую рубашку, до того как ты купишь новую. Но взгляни на параграф три — тебе лучше позаботиться о нем.
     
— Ну? И что такого? — Джим перечитал еще раз.
     
— Тебе лучше наладить отношения с учителем биологии; так ты сможешь пристроить Виллиса.
     
— Что? — Джим просто не связывал предписание о домашних животных с Виллисом; он никогда не думал о Виллисе как о домашнем животном. — О, я не могу этого сделать. Он будет ужасно несчастлив.
     
— Тогда тебе лучше отправить его домой, и пусть твоя семья позаботится о нем.
     
Джим с норовом посмотрел на Френка.
     
— Я не сделаю этого. Я не могу!
     
— Что же ты будешь делать?
     
— Не знаю. — Он задумался. — Я ничего не буду делать. Я буду хранить его тайно. Хове даже не узнает, что я держу его.
     
— Ну… твоя затея может провалиться, если кто-нибудь донесет на тебя.
     
— Я не думаю, чтобы кто-то из ребят был бы на это способен. Они вернулись в свою комнату и попытались удалить краску со своих масок. Это не принесло успеха; краска въелась в пластик, и они только размазали ее по респиратору. В это время в дверь просунулась голова студента. Его звали Смит.
     
— Вы уже очистили свои маски?
     
— Как? Это невозможно сделать; краска впиталась.
     
— Не вы первые обнаружили это. Но, по доброте моего сердца и с готовностью быть полезным обществу, я могу покрасить ваши маски в естественный цвет — по четверти кредита за маску.
     
— Кажется, в этом есть смысл, — согласился Джим.
     
— Вы согласны или нет? Скорее, меня ждет народ.
     
— Смит, ты мог бы продавать билеты на похороны своей бабушки. — Джим отдал ему четверть кредита.
     
— Это неплохая мысль. Как ты думаешь, какую мне запросить цену? — Он достал кисть и краску и быстро закрасил великолепную расцветку, используя краситель, который был немного светлее, чем темно-коричневый оригинальный оттенок. — Вот! Это высохнет за пару минут. Как ты, Саттон?
     
— Ладно, пиявка, — согласился Френк.
     
— Не слишком ли много ты говоришь о своем благодетеле? Вместо того чтобы идти на свидание к девочкам, я растрачиваю мою драгоценную субботу, помогая вам. — Смит быстро разделался с маской Френка.
     
— Ты хочешь сказать, расходуешь свое время, чтобы собрать деньги для своего свидания, — поправил Джим. — Смит, что ты думаешь о новых правилах, которые выдумал директор? Должны мы подчиняться или поднять крик?
     
— Крик? Зачем? — Смит собрал свои инструменты. — На каждом пункте можно сделать прекрасный бизнес, если у тебя хватит ума это понять. Когда возникнут затруднения, ищите Смита — специальная служба работает в любое время. — Он остановился в дверях. — Только не упоминайте о билетах на похороны моей бабушки; она захочет провернуть это сама, прежде чем перекинется. Бабуля очень проницательная девочка, если дело касается кредитов.
     
— Френк, — заметил Джим, когда Смит ушел, — в этом парне есть нечто такое, что мне не нравится.
     
Френк пожал плечами.
     
— Он выручил нас. Сдержи свои чувства и пойдем исправлять список наказанных.
     
— Хорошо. Он напомнил мне, как Док говорил: “Каждый когда-либо написанный закон раскрывает новые пути к взяточничеству”.
     
— Я бы не сказал, что это неизбежно. Идем.
     
Перед кабинетом директора Школы они увидели длинную очередь ожидающих. В конце концов, в очередной группе из десяти человек, они вошли в кабинет. Хове быстро осмотрел каждую маску и начал читать нотацию.
     
— Молодые джентльмены, я надеюсь, что это послужит вам уроком не только в аккуратности, а и в расторопности. Увидев на доске объявлений новое распоряжение, вы, каждый из вас, должны были сразу идти готовиться к проверке. Я хочу, чтобы вы поняли: раскрашивая свои лица, вы далеко перешли границы ребячества и неуемной дикости. Я расцениваю это как оскорбление.
     
Он остановился и удостоверился, что его внимательно слушают.
     
— Я не вижу причин, вызывающих такую грубость и вульгарность в манерах колонистов, но, как глава этого учреждения, я хочу видеть, что любые недостатки будут исправлены. Вы не в колонии, и поэтому все предметы в ваших комнатах должны лежать на своих местах. Первая, а возможно и единственная, цель воспитания — это становление характера, но характер может быть выработан только через жесткую дисциплину. Я льщу себя надеждой, что хорошо справлюсь с поставленной задачей, так как прежде чем попасть сюда, я имел двадцатилетний стаж преподавательской работы в Военной Академии Скалистых Гор. Превосходная школа, школа, которая выпускала МУЖЧИН.
     
Он снова сделал паузу, давая слушателям проникнуться его словами. Придя сюда, Джим был готов выслушать все без пререканий, но высокомерные слова школьного учителя и особенно его намеки на то, что хуже колонистов никого не может быть, постепенно завели его.
     
— Мистер Хове! — громко сказал он.
     
— Да? Что?
     
— Это не Скалистые горы; это Марс. И здесь не Военная Академия.
     
За короткое время на лице мистера Хове промелькнули удивление и гнев, переросшие в ярость, что, казалось, могло привести его к параличу. Немного сдержав себя, он спросил сквозь зубы:
     
— Как тебя зовут?
     
— Мэрлоу, сэр. Джеймс Мэрлоу.
     
— Было бы гораздо, гораздо лучше для тебя, Мэрлоу, если бы здесь была Военная Академия. — Он повернулся к остальным. — Все могут идти. Наказание в выходной день отменяется. Мэрлоу, останься.
     
Когда все ушли, Хове сказал:
     
— Мэрлоу, в твоих словах самое оскорбительное — что самоуверенный и наглый мальчишка, неблагодарный выскочка, не знает своего места. По милости Компании вы получаете прекрасное воспитание. Это просто неприлично — пускать дешевые остроты в адрес человека, которого Компания поставила следить за вашим обучением и благополучием. Ты понял это?
     
Джим промолчал.
     
— Ну ладно! Будь откровенным, парень — признай свою вину и извинись. Будь мужчиной!
     
Джим продолжал молчать. Хове барабанил пальцами по столу.
     
— Ну хорошо, — наконец сказал он. — Иди в свою комнату и подумай над этим. В твоем распоряжении все выходные.
     
Когда Джим вернулся в свою комнату, Френк восхищенно посмотрел на него и покачал головой.
     
— Парень, ох, парень, — сказал он, — ты был безрассуден.
     
— Но ему надо было сказать.
     
— Конечно, надо. Но какие у тебя теперь планы? Перережешь себе горло или уйдешь в монастырь? Старик Хове теперь не будет спускать с тебя глаз. В сущности, жить рядом с тобой становится небезопасно.
     
— Черт возьми, Френк, если тебя это не устраивает, можешь поискать другого соседа.
     
— Полегче, полегче! Я не убегаю от тебя. Я буду с тобой до конца. “Улыбаясь, мальчик упал мертвым”. Я рад, что ты все высказал ему. Сам я не смог бы этого сделать.
     
Джим бросился на свою кровать.
     
— Не скажу, что мне очень нравится это место. Я не люблю, когда мне выкручивают руки и насмехаются надо мной, словно я бесчувственный чурбан. А теперь еще добавилось это. Что мне делать?
     
— Будь я проклят, если знаю.
     
— Это было прекрасное место, когда здесь был старик Стибен. Мне даже нравилось здесь.
     
— Стибен был хороший. Все, что ты МОЖЕШЬ сделать, Джим, это заткнуться и надеяться, что он все забудет.
     
— Послушай, мало кому нравятся эти нововведения. Возможно, если мы поднимемся все вместе, мы сможем что-нибудь изменить.
     
— Ничего подобного. Ты был единственный, у кого не дрогнула кишка, чтобы высказаться. Ерунда. Даже я не поддержал тебя — а я согласен с тобой на все сто процентов.
     
— Ладно, будем отправлять письма родителям?
     
Френк покачал головой.
     
— В письме не расскажешь всего — разве что самую малость. Затем ты окажешься в пиковом положении, вроде подстрекательства к бунту или другой подобной чепухи. Во всяком случае, — продолжал он, — что ты сможешь сказать в письме? Что ты готов отрезать себе палец и этим доказать, что мистер Хове сделал что-то такое, на что он не имел права? Я знаю, что может ответить на это мой старик.
     
— Что он может ответить?
     
— Он много раз рассказывал мне о школе, в которую он ходил на Земле, и о том, какое это было суровое место. Я думаю, он даже немного гордится этим. Если я скажу ему, что Хове не разрешает нам хранить печенье в своей комнате, он просто рассмеется надо мной. Он скажет: “Френк, поверь мне, это неприлично держать продукты в комнате”. Вот и все.
     
— Да, конечно. Я знаю это. Попробуй сказать такое моему старику. Все, что мы можем открыть им, — незначительные факты наподобие этого. Прежде чем мы сможем убедить родителей сделать что-то, у нас должно произойти нечто более ужасное.
     
К концу дня рассуждения Френка подтвердились. Едва новость распространилась, как к ним один за другим стали заходить студенты. Некоторые просто пожать руку Джима за смелое выступление против директора Школы, некоторые из любопытства, посмотреть на странную личность, безрассудно выступившую наперекор авторитету Хове. Но Джиму стало ясно: никто не любил нового главу Школы, все были недовольны если не всеми, то хотя бы некоторыми из его “дисциплинарных” нововведений, и ни один не собирался присоединиться к нему или последовать его примеру.
     
В воскресенье Френк ушел в Малые Зыбучие Пески — поселение землян, расположенное недалеко от Марсианского города. Джим остался в их комнате под домашним арестом, где он готовил уроки и разговаривал с Виллисом. К ужину Френк вернулся назад.
     
— Это тебе сюрприз, — объявил он и бросил Джиму маленький сверток.
     
— Ты настоящий друг! Что это?
     
— Открой и увидишь.
     
Это была запись нового танго, сделанная в Рио и присланная с Земли на “Альберте Эйнштейне”. На кассете была надпись “Quien Es la Señorita?” Джиму очень нравилась латиноамериканская музыка; Френк помнил об этом.
     
— Ох, парень! — Джим подошел к учебному магнитофону, вставил кассету и уже готов был включить воспроизведение, но Френк остановил его.
     
— Лучше подожди. Уже был звонок на ужин.
     
Джим неохотно уступил, но когда вернулся после ужина, проиграл запись несколько раз в течение вечера, в то время как Френк готовился к урокам. Он даже проиграл это еще раз перед тем, как выключить свет.
     
Около пятнадцати минут в комнате было темно и тихо, как вдруг “Quien Es la Señorita?” зазвучала снова. Френк сел.
     
— Какого черта? Джим — не включай это сейчас!
     
— Я не включал, — возразил Джим. — Это, наверное, Виллис. Ну, конечно, Виллис.
     
— Ну, заставь его замолчать. Накрой его подушкой.
     
Джим включил свет.
     
— Виллис, мальчик… эй, Виллис! Прекрати этот шум!
     
Вероятно, Виллис даже не слышал его. Он стоял в середине комнаты и отбивал такты стебельками глаз. Его исполнение было превосходным, со всеми маримбами[98] и полным хором.
     
Джим поднял его.
     
— Виллис! Замолчи, приятель.
     
Виллис продолжал отбивать такты.
     
Дверь резко распахнулась, и на пороге возник директор Школы.
     
— Я так и думал, — с триумфом возвестил он, — кроме всего прочего, еще и неуважение к окружающим. Выключи магнитофон. И прими во внимание, тебе придется провести в этой комнате весь месяц.
     
Виллис продолжал петь; Джим попытался прикрыть его своим телом.
     
— Ты не слышал мой приказ? — спросил Хове. — Я сказал, выключи эту музыку. — Он шагнул к столу и повернул выключатель магнитофона. Поскольку он уже был выключен, Хове только сломал на пальце ноготь. Он сдержал неподобающие директору Школы выражения и сунул палец в рот. Виллис продолжал свое самозабвенное выступление. Хове повернулся.
     
— Как вы посмели проводить здесь проводку? — набросился он на ребят. Не получив ответа, он шагнул к Джиму и сказал: — Тебя давно не пороли? — Он оттолкнул Джима и с явным недоверием и отвращением посмотрел на Виллиса. — Что ЭТО?
     
— Эх, это Виллис, — стараясь, чтобы голос был твердым, ответил несчастный Джим.
     
Хове был не так глуп; он понял, что музыка, которую он слышит, исходит от странной пушистой сферы, находящейся перед ним.
     
— А могу я спросить, что такое “Виллис”?
     
— Ну, он… прыгун. Вид марсиан. — В этот момент Виллис решил закончить произведение; он выдал глубоким контральто buenas noches и замолчал.
     
— Прыгун? Я никогда не слышал о них.
     
— Даже среди колонистов не многие видели их. Они редко встречаются.
     
— Не слишком редко. Я полагаю, это вид марсианского попугая.
     
— О нет!
     
— Что значит “О нет”?
     
— Он совсем не попугай. Он говорит, он думает — он мой друг! Подавив свое удивление, Хове вспомнил о цели своего визита.
     
— Это не имеет значения. Ты видел мой приказ о домашних животных?
     
— Да, но Виллис не животное.
     
— Что же это тогда?
     
— Ну, его НЕЛЬЗЯ назвать домашним животным. Животные — это звери; они собственность. Виллис не собственность; он… ну, он просто Виллис.
     
Виллис выбрал момент и продолжил то, что он услышал после последнего проигрывания танго.
     
— Когда я слушаю эту музыку, — заметил он голосом Джима, — я даже забываю о старом мерзавце Хове.
     
— А я не могу его забыть, — Виллис перешел на голос Френка. — Я бы хотел, чтобы у меня хватило силы воли высказать ему — что я о нем думаю, как это сделал ты, Джим. Знаешь что? Мне кажется, Хове чокнутый, в прямом смысле этого слова. Держу пари, когда он был ребенком, он был трусом, и это скрутилось у него внутри.
     
Хове побелел. Психоанализ Френка ударил в самую точку. Он поднял руку, как бы готовясь к удару, и опустил ее. Виллис втянул в себя все свои отростки и превратился в круглый шар.
     
— Я сказал, что это животное, — грубо заявил он, когда к нему вернулся голос. Он подхватил Виллиса и понес его к двери.
     
Джим бросился за ним.
     
— Послушайте! Мистер Хове… Вы не можете забрать Виллиса!
     
Директор Школы повернулся.
     
— О, я не могу… я не могу? Возвращайся в постель. Завтра зайдешь ко мне в кабинет.
     
— Если вы что-нибудь сделаете Виллису, я… я…
     
— Что ты? — он сделал паузу. — С твоим драгоценным животным ничего не случится. А теперь, пока я не избил тебя, возвращайся в постель. — Он повернулся и, не удостоверившись, что его приказ выполнен, ушел.
     
Джим стоял и смотрел на закрытую дверь. Слезы ручьями стекали по его щекам, гневные рыдания сотрясали все его тело. Френк подошел и положил руку на его плечо.
     
— Джим, Джим, успокойся. Ты же слышал, он обещал не обижать Виллиса. Ложись спать, а решение примешь утром. В худшем случае, тебе придется отправить Виллиса домой. — Джим сбросил его руку. Френк продолжал. — Парень, не давай ему сделать из тебя козла отпущения; если ты разозлишься, ты можешь выкинуть какую-нибудь глупость, и тогда он доберется до тебя.
     
— Я уже разозлился.
     
— Я знаю, и не виню тебя за это. Но ты должен взять себя в руки. Ты же сам видишь — он загоняет тебя в ловушку. Что бы он ни сделал, что бы ни сказал тебе, ты должен сохранить хладнокровие и перехитрить его — или он перехитрит тебя.
     
— Кажется, ты прав.
     
— Я знаю, что я прав. Это же самое мог сказать тебе Док. А теперь пошли спать.
     
Ни тот, ни другой не смогли спокойно выспаться в эту ночь. Под утро Джиму приснился кошмар, будто Хове пытается развернуть марсианина, свернувшегося в шар по своему собственному приговору.
     
На следующее утро, когда ребята пошли на завтрак, они увидели на доске объявлений новое распоряжение.
     
      
ОБЪЯВЛЕНИЕ
      
В дальнейшем все личное оружие должно храниться в арсенале. Студенческая оружейная мастерская закрывается; оружие будет выдаваться лично директором Школы и только тем студентам, которые покидают Школу и направляются в колонию. На территории Школы, где нет реальной угрозы от марсианской фауны, ношение оружия должно быть прекращено.
      /подписано/
      М.Хове, директор Школы
     
     
Джим и Френк прочитали это вместе.
     
— Я не понимаю, — сказал Джим, — зачем он хочет наступить нам на любимую мозоль? Тем более что большинство из нас имеет разрешение на ношение оружия? — Студенты обычно хранили оружие в арсенале, но оружейные мастера обращали особое внимание только на тех, кто еще не успел получить разрешение.
     
Френк перечитал объявление.
     
— Знаешь, что я думаю?
     
— Нет. А что?
     
— Я думаю, он боится лично тебя.
     
— Меня? Почему?
     
— Из-за того, что случилось прошлой ночью. В твоих глазах было написано, что ты можешь убить его, и он заметил это. Я думаю, он хочет “вырвать у тебя зубы”. Вряд ли он будет поднимать крик, если остальные останутся верными своему оружию.
     
— Ты действительно так думаешь? Гм… может, это к лучшему, что наши бластеры сейчас не в арсенале.
     
— Есть вопрос: что ты собираешься делать?
     
Джим задумался.
     
— Я не сдам свое оружие. Я уверен, отец не одобрил бы этого. Во всяком случае, у меня есть разрешение или нет? Меня считают метким стрелком, я прошел психотесты и дал присягу; я так же имею право носить оружие, как и он.
     
— Ладно, в этом я с тобой. Но прежде чем ты пойдешь к нему, мы должны подумать, куда все спрятать.
     
Идея пришла к ним за завтраком — их выручит Смит. Понизив голос, Френк сказал об этом Джиму. После завтрака они подошли к нему и отвели в свою комнату.
     
— Слушай, Смит, — начал Джим. — На тебя можно положиться или нет?
     
— Ммм… возможно. Что дальше?
     
— Ты видел сегодня утром новое объявление?
     
— Конечно. Кто же его не видел? Все только об этом и говорят.
     
— Ты будешь сдавать свой бластер?
     
— Мой бластер в арсенале. Зачем он мне здесь? Здесь мне нужна только голова.
     
— В таком случае у тебя не будут требовать сдавать оружие. Ты не мог бы спрятать два свертка? Ты не открывал их и не знаешь, что в них находится. Как ты думаешь, ты сможешь найти надежное, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО надежное место, чтобы сохранить их и отдать по первому требованию.
     
— Я полагаю, вы не хотите, чтобы я кому-нибудь рассказывал об этих свертках?
     
— Нет. Никому.
     
— Гмм… услуги такого рода ценятся высоко.
     
— Сколько?
     
— Ну, я бы перестал себя уважать, если бы согласился сделать это меньше чем за два кредита в неделю.
     
— Это слишком дорого, — резко вставил Френк.
     
— Но вы мои друзья. Поэтому я определю вам единую ставку — восемь кредитов до конца года.
     
— Тоже много.
     
— Ладно, шесть кредитов и больше никаких уступок. Вы должны заплатить за риск.
     
— Сделка принята, — сказал Джим, прежде чем Френк смог продолжить торг.
     
Смит забрал свертки и ушел, а Джим отправился в кабинет директора Школы.
    
    
     
      
5. И СТЕНЫ ИМЕЮТ УШИ
     
     
Прежде чем принять Джима, директор Школы Хове продержал его в ожидании минут тридцать. Когда, в конце концов, Джим был впущен в кабинет, Хове выглядел вполне довольным собой. Он поднял глаза.
     
— Да? Вы хотели меня видеть?
     
— Вы сказали, чтобы я пришел к вам, сэр.
     
— Я? Напомните мне ваше имя.
     
“Проклятье, ему хорошо известно мое имя, — подумал Джим. — Он хочет разозлить меня”. Он вспомнил, что Френк просил его не выходить из себя.
     
— Джеймс Мэрлоу, сэр, — спокойно ответил он.
     
— О да. Теперь, Мэрлоу, скажите, зачем вы хотели меня видеть?
     
— Вы сказали, чтобы я пришел к вам. Относительно Виллиса.
     
— Виллиса? Ох да, круглоголовик Марса. — Хове улыбнулся краешком губ. — Интересный научный образец.
     
Хове больше ничего не добавил. Тишина затянулась, и Джим начал понимать, что директор Школы вынуждает его сделать первый ход. Джим уже смирился с мыслью, что с Виллисом придется расстаться, так как держать его дальше в школе будет невозможно.
     
— Я пришел забрать его. Я пойду в город и договорюсь, чтобы его отвезли домой.
     
Хове широко улыбнулся.
     
— Так вы пойдете? Умоляю, расскажите мне, как вы сделаете это, если вам запрещено покидать школу в течение тридцати дней?
     
Джим все еще помнил о предупреждении Френка.
     
— Все правильно, сэр. Я попрошу кого-нибудь сделать это для меня… сегодня. Скажите, пожалуйста, теперь я могу забрать Виллиса?
     
Хове откинулся на спинку стула и сложил руки на животе.
     
— Вы задаете интересные вопросы, Мэрлоу. Прошлой ночью вы говорили, что это существо не является животным.
     
Джим был озадачен.
     
— Да?
     
— Вы очень выразительно говорили об этом. Вы сказали, что он ваш друг, а не собственность. Так или нет?
     
Джим был в замешательстве. Он чувствовал, что его загоняют в ловушку, только не понимал в какую.
     
— Если и говорил, то что?
     
— Так говорил или нет? Отвечай!
     
— Ну… да.
     
Хове наклонился вперед.
     
— В таком случае почему вы требуете, чтобы я вернул вам это существо? Вы не можете претендовать на него.
     
— Но… но… — Джим не находил слов. Слова были обманные, двойственные и скользкие; он не знал, как на это ответить. — Вы не должны так поступать! — сказал он, не придумав ничего лучше. — Он не ваш, тоже! Вы не имеете права держать его взаперти.
     
Хове аккуратно сложил кончики пальцев.
     
— Несмотря на то что вы отказались от всех претензий на него, это существо все-таки является собственностью — во всяком случае, он был обнаружен на территории школы, и поэтому я от имени школы могу заявить, что это научный образец.
     
— Но… вы не сделаете этого; это несправедливо! Если он и принадлежит кому-нибудь, то принадлежит мне! Вы не имеете права…
     
— Тихо! — Джим замолчал; Хове продолжил более спокойно: — Не учи меня, что я должен делать, а что нет. Ты забываешь, что для тебя я loco parentis.[99] Все, на что ты имеешь право, это подчиняться мне, точно так же, как если бы я был твоим отцом. А как распоряжаться своими правами, я решу сам. Сегодня после обеда я собираюсь встретиться с Генеральным представителем. О результатах вы будете проинформированы.
     
Фраза по латыни привела Джима в замешательство, как это и было задумано, но он уловил одно слово в рассуждениях Хове и ухватился за него.
     
— Я обо всем расскажу своему отцу. Вам не удастся так просто обмануть меня.
     
— Угрозы, да? — Хове кисло улыбнулся. — Даже не беспокойтесь спрашивать ключ от переговорного пункта; я не хочу, чтобы всякий раз, когда я заставляю студентов вытереть нос, они бежали звонить своим родителям. Вы можете послать своему отцу письмо, но прежде чем вы отправите его, позвольте мне ознакомиться с содержанием. — Он встал. — Это все. Вы можете идти.
     
Френк ждал его.
     
— Я не вижу крови, — возвестил он, увидев Джима. — Как дела?
     
— Ни к черту!
     
— Так плохо?
     
— Френк, он не хочет, чтобы я держал Виллиса.
     
— Он требует отослать его домой? Но мы предполагали это.
     
— Нет, не то. Он вообще не отдает его мне. Все, что он говорил, имело двойной смысл, и единственное, что я понял, — он хочет оставить Виллиса себе. — Казалось, Джим сейчас разрыдается. — Бедный маленький Виллис — ты знаешь, какой он робкий. Френк, что мне делать?
     
— Я не понимаю, — тихо ответил Френк. — Он не может насовсем оставить себе Виллиса. Виллис принадлежит тебе.
     
— Я же тебе говорю, каждое его слово содержало двойной смысл. Но все это сводилось к одному. Как же мне вернуть его? Френк, я должен вернуть Виллиса.
     
Френк не ответил; Джим безутешно осмотрелся вокруг, словно впервые увидел эту комнату.
     
— Что здесь случилось? — спросил он. — Кавардак, как после погрома.
     
— Ах это. Я сразу хотел тебе сказать. Пока тебя не было, двое подчиненных Хове устроили обыск.
     
— Зачем?
     
— Они искали наше оружие. Я молчал.
     
— Они обыскивали, они обыскивали? — Казалось, Джим что-то решил для себя. — Надо найти Смита.
     
Он направился к двери.
     
— Эй, подожди. Зачем тебе Смит?
     
Джим оглянулся. Его лицо осунулось.
     
— Я заберу бластер, вернусь назад и заберу Виллиса.
     
— Джим! Ты болван!
     
Джим не ответил и снова двинулся к двери.
     
Френк подставил ему подножку и, как только тот грохнулся на пол, прыгнул на него. Он схватил правую руку Джима и заломил ее за спину.
     
— Теперь ты точно останешься здесь, — сказал он Джиму, — пока не утихнешь.
     
— Дай мне встать.
     
— Разум вернулся в твою голову? — Ответа не последовала. — Я могу сидеть здесь сколько хочешь. Когда ты утихомиришься, дай мне знать.
     
Джим попытался вырваться, но Френк повернул его руку, и он, взвизгнув, расслабился.
     
— Так-то, лучше, — сказал Френк. — А теперь послушай меня. Ты хороший малый, Джим, но сейчас ты подчиняешься чувствам, а не разуму. Я уверен, ты получишь свое оружие, напугаешь Хове и он выплюнет тебе Виллиса. И сколько он пробудет у тебя? Знаешь сколько? До тех пор, пока он не вызовет полицию Компании. Затем они упекут тебя, а Виллиса снова отнимут. И ты больше никогда не увидишь Виллиса, не говоря уж о том, какое горе принесешь своей семье.
     
Последовала продолжительная тишина.
     
— Ладно, отпусти меня, — наконец сказал Джим.
     
— Ты отказался от идеи бегать по школе, размахивая своим бластером?
     
— Да.
     
— Честное слово? Поклянись своим разрешением на ношение оружия.
     
— Да, я обещаю.
     
Френк помог ему подняться и отряхнул его. Джим потер руку и — сказал:
     
— Ты чуть не сломал мне руку.
     
— И он еще жалуется; ты должен благодарить меня. Ладно, забирай свои тетради; мы опаздываем в химическую лабораторию.
     
— Я не пойду.
     
— Не будь идиотом, Джим. Не стоит пропускать занятия только потому, что ты злишься на директора.
     
— Нет. Я хочу все бросить. Я не могу оставаться в школе.
     
— Что? Не спеши, Джим. Я понимаю тебя, но учиться ты можешь либо здесь, либо нигде. Твои родители не могут позволить себе отправить тебя на Землю.
     
— Значит, нигде. Я не хочу оставаться здесь. Я пробуду в школе ровно столько, пока не найду способа забрать Виллиса, и потом уеду домой.
     
— Ну… — Френк почесал затылок. — Это твои проблемы. Но послушай, с таким же успехом ты можешь сейчас идти в химическую лабораторию. Это не повредит тебе, во всяком случае, ты не собираешься оставить школу прямо сейчас?
     
— Нет.
     
Френк обеспокоенно посмотрел на друга.
     
— Ты обещаешь мне оставаться здесь и не делать никаких глупостей, пока я не вернусь?
     
— Что ты, беспокоишься?
     
— Обещай мне, Джим, или я тоже никуда не пойду.
     
— Ладно, все нормально! Иди спокойно.
     
— Хорошо! — крикнул Френк и убежал.
     
Когда Френк вернулся, Джим валялся на кровати.
     
— Спишь?
     
— Нет.
     
— Решаешь, что тебе делать?
     
— Нет.
     
— Хочешь чего-нибудь?
     
— Нет.
     
— Очень содержательный разговор, — прокомментировал Френк и сел за письменный стол.
     
— Извини.
     
До конца дня не было никаких известий от Хове. На следующий день Френк ухитрился уговорить Джима пойти на занятия, объяснив, что не стоит привлекать к себе внимания, пока он ждет удобный случай получить Виллиса.
     
Прошел вторник, но Хове молчал. В ночь, на среду, примерно через два часа после того как выключили свет, Френк внезапно проснулся. В комнате было что-то не так.
     
— Джим, — тихо позвал он.
     
Мертвая тишина. Успокаивая себя, Френк потянулся и включил свет. Джим стоял около двери.
     
— Джим, — сказал Френк, — ты почему не ответил мне? Хотел напугать меня до смерти?
     
— Извини.
     
— Что заставило тебя встать? Почему ты не в кровати?
     
— Не обращай внимания. Ложись спать.
     
Френк сел на кровати.
     
— О нет! У тебя дикий взгляд, и ты хочешь, чтобы я ложился. Рассказывай, старик.
     
— Я не хочу тебя ни во что впутывать. Лучше ложись спать.
     
— Ты считаешь себя слишком большим, чтобы указывать — что мне делать? Кончай с глупостями и рассказывай. Что ты задумал?
     
Джим нехотя объяснил. Он решил, что самым подходящим местом, где Хове мог спрятать Виллиса, был его кабинет. Джим хотел пробраться в кабинет и спасти Виллиса.
     
— А теперь ложись спать, — закончил он. — Если тебя будут спрашивать, ты ничего не знал; ты спал всю ночь.
     
— Ты хочешь провернуть это в одиночку? Не выйдет! Если что-то случится, тебе должен кто-то подать сигнал. — Френк полез в одежный шкаф.
     
— Мне не надо никакой помощи. Что ты ищешь?
     
— Перчатки, — ответил Френк. — Идиот, хочешь ты этого или нет, но ты все равно получишь мою помощь. Я не хочу, чтобы тебя поймали.
     
— Зачем тебе перчатки?
     
— Ты когда-нибудь слышал про отпечатки пальцев?
     
— Извини, но он все равно догадается, кто это сделал, — а мне наплевать на это; я исчезну.
     
— Извини, он догадается, но ничего не сможет доказать. Надень их. — Джим взял лабораторные резиновые перчатки и вместе с этим молча принял помощь Френка в своей авантюре.
     
Кража на Марсе — дело необычное, и замки, как правило, не ставились. Также не было ночных сторожей: Компания не нуждалась в том, чтобы доставлять их за тысячи миль космического пространства, дабы использовать для охраны безмолвных школьныу коридоров. Риск, главным образом, состоял в том, что Джим и Френк, пробираясь к офису школы, могли случайно столкнуться лицом к лицу с каким-нибудь неугомонным студентом, не вовремя выбежавшим в туалет.
     
Они старались двигаться как можно тише к прежде чем войти в очередной коридор, долго прислушивались. Через несколько минут, как они и надеялись, никем не замеченные, ребята подошли к дверям — офиса. Джим попытался открыть дверь; она была заперта.
     
— Почему они заперли ее? — прошептал он.
     
— Чтобы туда не вошли парни, такие, как мы — ответил Френк. — Вернись на угол и смотри в оба. — Он достал нож, чтобы попробовать открыть замок.
     
— Ладно. — Джим подошел к пересечению коридоров и осторожно выглянул за угол. Несколько минут спустя Френк позвал его. Джим вернулся назад.
     
— В чем дело?
     
— Никаких дел. Все нормально.
     
Френк открыл дверь офиса. Мимо магнитофонов v высоких стопок кассет с учебными программами они на цыпочках пересекли приемную и остановились перед дверью с табличкой: Маркус Хове — ДИРЕКТОР ШКОЛЫ — личный кабинет.
     
Эта дверь также была заперта. Ножом открыть такой замок было невозможно. Он был сделан из титанового сплава с кнопками набора комбинаций и более подходил для домашнего сейфа, чем для кабинета директора школы.
     
— Как ты думаешь, ты сможешь его открыть? — озабоченно спросил Джим.
     
— Не будь дураком. Это сверх наших сил, Джим. Лучше подумать о том, как нам незаметно вернуться назад.
     
— Может, попробуем снять дверь с петель?
     
— Это не тот случай. Я быстрее пробью дыру в стене. — Он отошел в сторону и, встав на колени, попробовал кончиком ножа расковырять перегородку.
     
Джим задумчиво осмотрелся вокруг. Из коридора через приемную, в которой они находились, проходил вентиляционный канал. Второй его конец упирался в стену директорского кабинета. Пожалуй, его плечи пролезут в канал; если отвернуть болты на фланце воздуховода и отвести конец в сторону, освободив проход…
     
Нет, он не сможет влезть в него; в приемной не было ничего, что можно было бы использовать как лестницу.
     
В нижней части двери была вставлена маленькая решетка для выпуска из кабинета отработанного воздуха. Даже если ее удалить, он все равно не смог бы пролезть через это отверстие. Джим опустился вниз и попытался заглянуть в кабинет. Он ничего не смог разглядеть; в комнате за дверью было темно.
     
Он приложил к губам сложенные рупором руки и, наклонившись к решетке, позвал.
     
— Виллис! Эй, Виллис! Виллис, мальчик…
     
Френк подошел к нему и прошептал:
     
— Брось ты это дело. Хочешь, чтобы нас поймали?
     
— Тсс! — Джим приложил ухо к решетке.
     
Они оба услышали приглушенный ответ.
     
— Джим-мальчик! Джим!
     
— Виллис! Иди сюда, Виллис! — ответил Джим и прислушался. — Он там, — сказал он Френку, — в чем-то закрыт.
     
— Вероятно, — согласился Френк. — Ну теперь ты утихнешь, пока кто-нибудь не пришел?
     
— Мы освободим его. Как дела со стеной?
     
— Плохо. В пластик залита арматурная проволока.
     
— Ладно, нам все равно надо вытаскивать его. Что будем делать?
     
— Мы ничего не можем сделать, — констатировал Френк. — Мы в тупике. Пора возвращаться назад.
     
— Если хочешь, можешь возвращаться в свою кроватку, я останусь здесь и попробую вытащить его.
     
— Беда с тобой, Джим. Ты сам не знаешь, какой ты упрямый. Продолжай.
     
— Нет. Тсс! Ничего не слышишь?
     
Френк прислушался.
     
— Что-то слышу. Что это?
     
Из кабинета доносилось какое-то шарканье.
     
— Это Виллис пытается выбраться, — заявил Джим.
     
— Но он же не сможет. Пошли.
     
— Нет. — Джим продолжал слушать через решетку.
     
Френк беспокойно ждал. Его жажда приключений была более чем удовлетворена. В нем шла борьба: он не хотел оставлять Джима одного и в то же время хотел поскорее вернуться в свою комнату, пока их не схватили. Шарканье и скрежет продолжались.
     
Спустя некоторое время, шум прекратился. Послышался мягкий шлепок, как будто что-то мягкое, но довольно тяжелое упало с небольшой высоты. Затем возник легкий, почти неслышный шум шагов.
     
— Джим? Джим-мальчик?
     
— Виллис! — взвизгнул Джим. Голос Виллиса теперь доносился прямо из-за решетки.
     
— Джим, мальчик, возьми Виллиса домой.
     
— Да, да! Оставайся там, Виллис; Джим найдет способ вытащить тебя.
     
— Виллис выберется, — уверенно заявил прыгун.
     
— Френк, — сказал Джим, — если мы найдем чего-нибудь, что можно использовать как фомку, мы сможем выломать решетку. Я думаю, Виллис сумеет протиснуться через дыру.
     
— Мы не взяли ничего подобного. У нас нет ничего, кроме ножей.
     
— Думай, парень, думай! Может, в нашей комнате есть что-нибудь такое или где-нибудь еще?
     
— Насколько я знаю, нет. — Шарканье возобновилось, и Френк добавил: — Что делает Виллис?
     
— Я думаю, он пытается выбраться. Мы должны найти какой-то способ вытащить его оттуда. Слушай, попробуй встать на мои плечи и отвернуть хомут с вентиляционного канала.
     
Френк посмотрел наверх.
     
— Не получится. Даже если мы пролезем здесь, с той стороны мы упремся в решетку.
     
— Откуда ты знаешь?
     
— Они всегда ставятся на воздуховоды.
     
Джим замолчал. Он знал: если Френк говорит это, значит, так оно и есть. Шарканье продолжалось, продолжалось до бесконечности долго. Френк опустился на одно колено и наклонил голову к решетке. Он прислушался.
     
— Не падай в обморок, — через мгновение посоветовал он Джиму. — Мне кажется, Виллис и сам может благополучно выбраться.
     
— Что ты имеешь в виду?
     
— Этот звук, словно от пилы, я уже слышал.
     
— Что? Виллис не может пропилить дверь. Я его много раз запирал дома.
     
— Возможно. А может, нет. Наверное, ему просто не надо было выходить. — Шарканье стало более отчетливым.
     
Несколько минут спустя тонкая линия по кругу очертила решетку, затем очерченная часть двери выпала на их сторону. В отверстии показался Виллис, выставивший перед собой какую-то псевдоконечность, которой он процарапал дверь, около восьми дюймов длиной и в дюйм толщиной.
     
— Что это? — спросил Френк.
     
— Будь я проклят, если знаю. Раньше он никогда не делал ничего подобного.
     
Странная конечность убралась, скрывшись внутри тела; мех прикрыл это место, не оставив никаких признаков ее существования. Приняв немного вытянутую форму, больше напоминающую арбуз, чем сферу, он просочился через отверстие.
     
— Виллис выбрался, — гордо возвестил он. Джим схватил его и покачал на руках.
     
— Виллис! Виллис, старый дружище!
     
Прыгун свернулся у него на руках.
     
— Джим-мальчик исчез, — обвиняюще сказал он. — Джим ушел.
     
— Да, но больше этого не будет. Виллис останется с Джимом.
     
— Виллис останется с Джимом. Хорошо.
     
Джим потерся щекой о мех своего маленького друга. Френк прочистил горло.
     
— Мне кажется, было бы неплохо вернуться в нашу берлогу.
     
— Конечно.
     
Быстро и, насколько они могли судить, не привлекая к себе внимания, ребята вернулись в свою комнату. Джим опустил Виллиса на свою кровать и осмотрелся.
     
— Теперь надо составить план, что мне делать дальше. Я пойду к Смиту и заберу свое оружие.
     
— Подожди, — сказал Френк. — Подумай хорошенько. Ты же знаешь, что не сможешь уйти.
     
— Что?
     
— Я не стану ломать наружную дверь; мы никогда не сможем воспользоваться личным выходом Хове. Отверстие, которое осталось в двери кабинета Хове и, вероятно, еще одно в его столе, мы сделать не могли. Он не докажет нашу причастность к этому. Ты договоришься и отправишь Виллиса домой, а мы будем спокойно сидеть здесь.
     
Джим покачал головой.
     
— Я уеду. Виллис только малая часть всего. Я не могу оставаться в школе, пока в ней работает Хове. Ты удовлетворен этим?
     
— Зачем спешить, Джим?
     
— Я не спешу. Я не виню тебя за то, что ты остаешься; на следующий год ты сдашь экзамен в кандидаты космических пилотов и уйдешь отсюда. Но если случайно завалишь экзамены, держу пари, ты не дотянешь здесь до окончания.
     
— Да, ты, вероятно, прав. Ты придумал, как ты выберешься отсюда, чтобы Хове не поймал тебя? До рассвета тебе нельзя уходить: на поверхности слишком холодно.
     
— Я дождусь рассвета и улизну.
     
— У меня есть идея, как выбраться, — бесстрастно сказал Френк. — Надо спрятать тебя до поры до времени. Случай может представиться после полудня. Будем надеяться, что для нас это будет добрый день.
     
Джим уже собрался спросить Френка, почему он думает, что хороший случай может, представиться после полудня, как Виллис повторил два последние слова, Сначала он повторил их голосом Френка, а затем снова произнес их звучным слащавым голосом пожилого человека.
     
— Добрый день! — промодулировал он.
     
— Виллис, замолчи.
     
Виллис заговорил снова.
     
— Добрый день, Марк. Садись, мой мальчик. Всегда рад тебя видеть.
     
— Я слышал этот голос, — с недоумением сказал Френк.
     
— Благодарю вас, Генерал. Как поживаете, сэр? — продолжал Виллис, теперь уже педантичным и слегка торопливым голосом директора школы Хове.
     
— Я узнал, — сказал Френк. — Я слышал его по радио; это Бичер, постоянный генеральный представитель.
     
— Тсс… — сказал Джим. — Я хочу послушать.
     
Виллис снова заговорил слащавым голосом.
     
— Неплохо, не так уж и плохо для старика.
     
— Нонсенс, Генерал, вы совсем не старик, — снова голос Хове.
     
— Благодарю вас за комплимент, мой мальчик, — продолжал Виллис. — Что у вас в мешке, контрабанда?
     
Виллис изобразил подхалимский смешок Хове.
     
— Едва ли. Научный образец, очень редкостный экземплярчик, который я конфисковал у одного из студентов.
     
Последовала небольшая пауза, а затем вновь вступил слащавый голос.
     
— Благослови меня господи! Марк, где вы взяли это существо?
     
— Я же сказал вам, сэр, — послышался голос Хове. — Я был вынужден забрать его у одного из студентов.
     
— Да, да… вы сами-то понимаете, ЧТО вы приобрели?
     
— Конечно, сэр. Я интересовался этим. Areocphalopsittacus Bron…
     
— Избавьте меня от ваших ученых слов, Марк. Это круглоголовик, марсианский круглоголовик. Дело не в этом. Вы сказали, что взяли его у студента; как вы думаете, он продает его? — неторопливо рассуждал слащавый голос.
     
— Я думаю, едва ли, сэр, — тихо ответил Хове. — Я уверен, он не захочет продавать. — Он немного замялся, а затем спросил: — Это очень важно?
     
— Важно? Все зависит от того, что вы подразумеваете под словом “важно”, — ответил голос постоянного генерального представителя. — Шестьдесят тысяч кредитов — это важно или нет? Или семьдесят тысяч? Я уверен, эту сумму выложит за него Лондонский зоопарк.
     
— В самом деле?
     
— В самом деле. Я получил заказ на пятьдесят тысяч кредитов от лондонского маклера, но так и не поймал ни одного. Я уверен, цену можно будет поднять.
     
— Действительно, — осторожно согласился Хове. — Возможно, это будет великолепная сделка для Компании, или нет?
     
Последовала непродолжительная пауза, и затем раздался искренний смех. — Марк, мой мальчик, вы убьете меня. Послушайте — вас наняли работать в школе или нет?
     
— Да.
     
— А меня наняли соблюдать интересы Компании, правильно? Мы исполняем свою работу и получаем за это плату; но у нас остается восемнадцать часов в сутки, которые принадлежат каждому из нас лично. Вас нанимали для того, чтобы ловить круглоголовиков?
     
— Нет.
     
— И меня тоже. Вы понимаете меня?
     
— Думаю, да.
     
— Я уверен, что понимаете. В конце концов, я хорошо знаю вашего дядю; я уверен, он не послал бы сюда своего племянника, не научив его жизни. Могу заверить вас, он все прекрасно понимает. Дело в том, мой мальчик, что в таком месте, как это, есть неограниченные возможности для умного человека, если, конечно, он держит свои глаза и уши открытыми. Не по работе, вы понимаете. — Виллис сделал паузу.
     
Джим хотел что-то сказать, но Френк прервал его.
     
— Замолчи! Мы не должны пропустить ни одного слова.
     
Голос генерального представителя продолжал:
     
— Вообще не связанное с работой. Я имею в виду законный бизнес, который естественным образом сопутствует нашей службе. Теперь об этом студенте; как его убедить, чтобы он продал круглоголовика? Я бы не стал предлагать ему слишком много, так как у него могут зародиться подозрения. Нам этого не надо.
     
Хове помедлил с ответом.
     
— Генерал, я почти уверен, что он не продаст, но, возможно, мы найдем другой способ.
     
— Да? Я не понимаю вас.
     
Мальчики услышали, как Хове подробно объяснил свою теорию о праве собственности на Виллиса. Они не могли видеть, как Бичер тычет пальцем в ребра Хове, но могли слышать его безудержный смех.
     
— Ох, это забавно! Марк, вы убьете меня, вы положительно убьете меня. Заставлять человека с вашими талантами работать школьным учителем — это расточительство; вы могли бы стать представителем Компании.
     
— Ну, — ответил голос Хове, — я не собираюсь оставаться школьным учителем всю свою жизнь.
     
— Нет, вы не останетесь. Мы найдем представительство для вас. Во всяком случае, это станет возможным после того, как антимиграционная политика вступит в действие.
     
— О чем он говорит? — прошептал Френк.
     
— Тихо! — ответил Джим.
     
— Появились какие-нибудь новости? — спросил Хове.
     
— Я каждую минуту жду их от вашего дяди. Зайдите вечером, мой мальчик, возможно, они появятся.
     
Дальнейший разговор был не особенно интересен, но тем не менее Виллис довел его до конца. Мальчики услышали, как Хове попрощался, после чего Виллис замолчал.
     
— Поместить Виллиса в зоопарк! — кипятился Джим. — Прекрасная идея! Я надеюсь, что Хове не поймает меня, а то мне придется его пристрелить!