1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 
Все переглянулись.
   
– Что именно? – спросил Средний Дэйв.
   
– Не знаю! Я всегда накрывал голову подушкой! И давно это было, в раннем детстве, всего уж и не упомнишь. В конце концов отец избавился от шкафа. Сжег его. И я собственными глазами видел, как он горел.
   
Все сразу выпрямились и расправили плечи – в общем, начали вести себя как люди, разум которых вновь увидел дневной свет.
   
– А я боялся темноты, – признался Кошачий Глаз.
   
– Слушай, хватит, а! – перебил его Средний Дэйв. – Кстати, ты совсем не боишься темноты. Даже знаменит этим. Я уж полазил с тобой по подвалам. Именно так ты и получил свою кличку. Потому что видишь как кошка.
   
– Ну да, конечно… Нужно ведь бороться со своими слабостями, верно? – откликнулся Кошачий Глаз. – Кроме того, став взрослым, ты начинаешь понимать, что в подвалах ничего нет, кроме темноты и теней. Но в нашем подвале была совсем другая темнота.
   
– Ага, – догадался Средний Дэйв, – значит, когда ты был ребенком, темнота была совсем другой? Совсем не такой, как нынче?
   
Но его сарказм остался незамеченным.
   
– Да, – просто сказал Кошачий Глаз. – В нашем подвале темнота была другой.
   
– А наша мама нещадно нас порола, если мы спускались в подвал, – сообщил Средний Дэйв. – У нее там стоял самогонный аппарат.
   
– Правда? – спросил Кошачий Глаз словно откуда-то издалека. – А наш папа лупил нас, если мы пытались из подвала выбраться. Давайте больше не будем об этом вспоминать…
   
Они спустились на первый этаж башни. И увидели полное отсутствие кого-либо. В том числе и тела.
   
– Он же не мог выжить, как вы думаете? – удивился Средний Дэйв.
   
– Я видел его, когда он пролетал мимо, – сказал Кошачий Глаз. – Шеи не могут так изгибаться…
   
Он прищурился и посмотрел вверх.
   
– Кто это там лазает?
   
– А шея у него случаем не изогнута? – дрожащим голосом осведомился Сетка.
   
– Так, расходимся! – крикнул Средний Дэйв. – И поднимаемся по разным лестницам. Чтобы они не удрали!
   
– Кто они? И что они здесь делают?
   
– Кстати, а что мы здесь делаем? – спросил Персик.
   
Он сделал шаг и оглянулся.
   
– Наверное, явились за нашими денежками! И это после всего того, что мы вытерпели от него!
   
– Ага… – рассеяно пробормотал устало тащившийся за другими Персик. – Э-э… никто ничего не слышал?
   
– Что именно?
   
– Ну, такой… странный лязг.
   
– Нет.
   
– Нет.
   
– Нет. Тебе, видимо, показалось. – Персик только кивнул.
   
Он поднимался по лестнице, а тени внутри камня следовали за ним по пятам.
   
   
Сьюзен взлетела на очередную площадку и потащила о боже по коридору, в который выходило великое множество белых дверей.
   
– Кажется, нас заметили, – выдохнула она. – И если это зубные феи, то убереги нас боги от политики равных возможностей…
   
Сьюзен наугад распахнула дверь.
   
Окна в комнате отсутствовали, зато она была ярко освещена самими стенами. В центре комнаты стояло что-то вроде выставочного стенда с открытой крышкой. Пол был завален пустыми картонными карточками.
   
Подняв одну из них, Сьюзен прочла:
   
– «Томас Агу, возраст – три года и почти три четверти, Сто Лат, Замковая улица, 9».
   
Карточка была заполнена аккуратным почерком.
   
Она вышла в коридор и заглянула в другую комнату, где увидела такую же картину опустошения.
   
– Теперь мы знаем, где хранились зубы, – подытожила она. – Потом их отсюда вынесли и сложили внизу.
   
– Но зачем?
   
Она вздохнула.
   
– Это волшебство настолько древнее, что практически перестало быть волшебством. Добудь чей-нибудь волос, ноготь или зуб – и ты сможешь управлять этим человеком.
   
О боже попытался сосредоточиться.
   
– То есть та куча управляет миллионами детей?
   
– Да. Но некоторые из этих детей уже взрослые.
   
– И ты можешь заставить их думать, что захочешь, и поступать так, как захочешь?
   
– Да, – кивнула Сьюзен.
   
– А детей ты можешь заставить открыть папин бумажник и перевести содержимое по нужному адресу?
   
– Об этом я не думала, но, наверное, да, это возможно…
   
– Или спуститься вниз, разбить все бутылки у себя в буфете и пообещать никогда больше не пить? – с надеждой в голосе спросил о боже.
   
– О чем ты говоришь?
   
– Тебе этого не понять. А вот лично я каждое утро смываю свою жизнь в сортир.
   
   
Средний Дэйв и Кошачий Глаз добежали до развилки коридора.
   
– Ты пойдешь туда, а я…
   
– Почему бы нам не пойти вместе? – предложил Кошачий Глаз.
   
– Да что с вами такое? Я собственными глазами видел, как ты порвал пасти двум сторожевым псам! Ну, помнишь, когда мы проворачивали то дельце в Щеботане?! Может, ты теперь еще за мою руку будешь держаться? Значит, так. Ты проверяешь двери в этом коридоре, а я – в этом.
   
Средний Дэйв ушел.
   
Кошачий Глаз настороженно заглянул в свой коридор.
   
Коридор не был слишком длинным, и дверей в него выходило не очень много. Кроме того, Чайчай как-то сказал, что тут нет ничего опасного, за исключением того, что они принесли сюда сами.
   
Кошачий Глаз услышал голоса приближавшихся к нему людей и сразу же успокоился.
   
Уж с людьми-то он справится.
   
Но тут какой-то звук заставил его оглянуться.
   
Тени подкрадывались к нему со спины. Спускались по стенам, заполняли собой потолок.
   
Они соединялись и становились темнее. Еще темнее.
   
А потом они встали на дыбы. И бросились на него.
   
   
– Что это было? – спросила Сьюзен.
   
– Похоже, кто-то пытался кричать. – Сьюзен распахнула дверь.
   
Там никого не было.
   
Хотя было какое-то движение. Она увидела, как сжимается и бледнеет темное пятно в углу, а чья-то тень скрывается за поворотом коридора.
   
А на полу она увидела пару башмаков. Сьюзен принюхалась. Пахло крысами, сыростью и плесенью.
   
– Пора выбираться отсюда, – сказала она.
   
– Но как мы найдем эту самую Фиалку? Здесь так много комнат.
   
– Не знаю. Я должна была ее… почувствовать, но не смогла.
   
Сьюзен выглянула из-за угла. Издалека донеслись чьи-то вопли.
   
Им удалось незаметно добраться до лестницы и подняться на следующий этаж. Там они обнаружили другие комнаты, и в каждой из них стоял вскрытый выставочный стенд.
   
Тени скользили по углам. Они выглядели так, словно за стенами башни перемещался какой-то невидимый источник света.
   
– Это место, – сказал о боже, – очень напоминает мне дом твоего дедушки.
   
– Знаю, – кивнула Сьюзен. – Там соблюдаются только те правила, которые придумал он сам. И вряд ли дедушка обрадовался бы, если бы кто-нибудь разгромил его библиотеку…
   
Она замолчала, а потом снова заговорила, но уже другим голосом:
   
– Все здесь принадлежит детям. Здесь соблюдаются правила, в которые верят дети.
   
– Да? Мне уже легче.
   
– Правда? Но не все так просто. В стране мясленичной утки утки могут нести шоколадные яйца, а в стране Смерти – все черное, потому что люди в это верят. Дедушка очень консервативен в этом смысле. Все украсил черепами и костями. А здесь…
   
– Красивые цветы и необычное небо.
   
– Думаю, самое страшное еще впереди. И самое странное.
   
– Более странное, чем мы видим сейчас?
   
– Впрочем, умереть тут, скорее всего, нельзя.
   
– Знаешь ли, скатившийся с лестницы человек выглядел очень даже мертвым.
   
– Нет, умереть, конечно, можно. Но… умираешь ты не здесь. Просто ты… сейчас подумаю… да… ты уходишь в какое-то другое место. Становишься невидимым. Именно так считают все маленькие детишки. Дедушка рассказывал, что еще пятьдесят лет назад все было по-другому. Раньше от детей ничего не скрывали. А теперь просто говорят ребенку, что бабушка ушла. Целых три недели Твила считала, что ее дядю похоронили в Грустном садике сразу за сараем. Вместе с Бастером, Мипо и тремя Толстячками.
   
– Тремя Толстячками?
   
– Ну, хомячками. Они часто умирают. Не всегда удается выбрать верный момент и подменить их так, чтобы она не заметила. Слушай, ты что, вообще ничего не знаешь?
   
– Э-э… Эгей? – донесся чей-то голос из глубины коридора.
   
Они подошли к очередной комнате. В которой обнаружили Фиалку, сидевшую на полу и привязанную к ножке белого выставочного стенда. Сначала во взгляде девушки мелькнул страх, потом – удивление, но затем Фиалка наконец узнала Сьюзен.
   
– Слушай, ты ведь…
   
– Да, мы иногда встречались в «Заупокое», а когда ты пришла за последним зубом Твилы, то очень перепугалась, поскольку выяснилось, что я тебя вижу. Но я принесла тебе стакан воды, и ты сразу успокоилась, – сказала Сьюзен, развязывая веревку. – Давай быстрее, у нас мало времени.
   
– А это кто?
   
О боже попытался пригладить взъерошенные волосы.
   
– Просто бог, – пожала плечами Сьюзен. – Его зовут Перепой.
   
– Ты случаем не злоупотребляешь спиртным? – спросил о боже.
   
– Что это за вопро…
   
– Он спрашивает, чтобы решить: ненавидит он тебя или нет, – пояснила Сьюзен. – Божественные причуды.
   
– Я вообще не пью, – ответила Фиалка. – Как ты мог подумать такое? У меня даже голубая лента есть!
   
О боже непонимающе воззрился на Сьюзен.
   
– Это значит, что она член Лиги умеренности Оффлера, – объяснила Сьюзен. – Они дают зарок не прикасаться к алкоголю. Не могу понять почему. Хотя, конечно, Оффлер – крокодил, а крокодилы нечасто заходят в трактиры. Предпочитают оставаться в воде.
   
– То есть ты совсем не прикасаешься к алкоголю? – уточнил о боже.
   
– Ни капли в рот не беру! – с жаром воскликнула Фиалка. – Мой папа воспитал меня в строгости!
   
Прошло несколько секунд. Сьюзен была вынуждена помахать рукой, чтобы о боже и Фиалка перестали глазеть друг на друга.
   
– Я могу продолжить? – спросила она. – Спасибо. Фиалка, как ты сюда попала?
   
– Не знаю! Как всегда, я собирала зубы, а потом мне показалось, что кто-то за мной следит, а потом все потемнело, а очнулась я, только когда мы оказались… Вы видели, что творится снаружи?
   
– Да.
   
– Когда мы оказались здесь. Меня нес огромный мужчина. Остальные называли его Банджо. Он совсем неплохой, только немного… странный. Несколько заторможенный. Он просто наблюдал за мной. Остальные – головорезы. Особенно опасайтесь того типа со стеклянным глазом. Его все боятся, за исключением Банджо.
   
– Со стеклянным глазом?
   
– Он одет как наемный убийца. А зовут его Чайчай. Кажется, они собираются что-то украсть… Столько времени потратили на то, чтобы вынести все зубы. Маленькие зубки валялись повсюду, кругом… Просто ужас! Спасибо, – поблагодарила она о боже, который помог ей подняться на ноги.
   
– Они сложили их внутри магического круга внизу, – сообщила Сьюзен.
   
Глаза и рот Фиалки превратились в три буквы «о», и лицо ее стало похоже на шар для боулинга.
   
– Зачем?
   
– Они думают, что смогут управлять детьми. При помощи волшебства.
   
Рот Фиалки раскрылся еще шире.
   
– Какие противные типы!
   
«Скорее омерзительные, – подумала Сьюзен. – „Противные“ слишком… детское словечко, зато безотказно действует на всех присутствующих в комнате мужчин, которые сразу бросаются тебя защищать». Она понимала, что эта мысль обидная и подобное мышление называется, как правило, длинным научным термином «контрпродуктивное». Однако также Сьюзен знала, что эта ее мысль – абсолютно справедливая, и поэтому ей было только хуже.
   
– Да, – просто кивнула она.
   
– Среди них был волшебник! В остроконечной шляпе!
   
– Мы должны немедленно увести ее отсюда! – чересчур театрально воскликнул о боже.
   
– Согласна, – вздохнула Сьюзен. – Пошли.
   
   
Шнурки на башмаках Кошачьего Глаза были разорваны. Как будто его так резко дернули вверх, что шнурки просто не выдержали.
   
Это сильно беспокоило Среднего Дэйва. И еще запах. В башне напрочь отсутствовали запахи, а тут очень сильно пахло грибами.
   
Он наморщил лоб. Средний Дэйв был вором и убийцей, а потому обладал обостренным чувством справедливости. Он предпочитал не воровать у бедняков, но не только потому, что воровать у них было нечего. А когда ему приходилось убивать людей, он прилагал некоторые усилия для того, чтобы они поменьше страдали или, по крайней мере, производили как можно меньше шума.
   
Последние события начинали действовать ему на нервы. Раньше он даже не подозревал, что эти самые нервы у него имеются, но сейчас его раздражало все и вся.
   
А тут еще и старина Кошачий Глаз… Вернее, башмаки, которые от него остались.
   
Средний Дэйв обнажил меч.
   
Собравшиеся над его головой почти незаметные тени вздрогнули и поспешили разбежаться.
   
   
Сьюзен вышла из коридора на площадку лестницы и уперлась грудью в стрелу. На другом конце стрелы находились арбалет и какой-то незнакомый мужчина.
   
– А теперь встаньте так, чтобы я всех видел, – спокойно произнес Персик. – Эй, эй, госпожа, не надо трогать меч. А то еще поранишься, чего доброго.
   
Сьюзен попыталась стать невидимой, однако потерпела неудачу. Обычно она переходила в бесплотное состояние очень легко, почти автоматически, из-за чего частенько попадала в неловкие ситуации. К примеру, она могла спокойно сидеть и, ничего не замечая, читать книжку, пока люди вокруг с ног сбивались, бегая в поисках Сьюзен. Но сейчас, несмотря на все прилагаемые усилия, она упорно оставалась видимой.
   
– Ты здесь не хозяин, – сказала она, отступая на шаг. – И нечего нами командовать.
   
– Конечно, но видишь вот этот арбалет? Его хозяин – я. Так что вы все ступайте вперед и не делайте резких движений. Господину Чайчаю будет интересно поговорить с вами.
   
– Прошу прощения, – вдруг вмешался Перепой. – Я просто хочу кое-что проверить.
   
К немалому удивлению Сьюзен, он наклонился и потрогал наконечник стрелы.
   
– Эй! – воскликнул Персик, поспешно отступая. – Ты это чего?
   
– Ну да, вроде бы острый и колется. Хотя определенные болезненные ощущения могут являться частью нормальной реакции нервных окончаний, – сообщил о боже. – Должен предупредить: может оказаться, что я, гм, бессмертен.
   
– Но мы-то – нет, – пробормотала Сьюзен.
   
– Бессмертен? – переспросил Персик. – Значит, если я выстрелю тебе в голову, ты не умрешь?
   
– Ну, если ставить вопрос таким образом… я, разумеется, ощущаю боль, но…
   
– Отлично. Тогда шагай.
   
– Когда что-нибудь случится, – едва слышно промолвила Сьюзен, – спускайтесь вниз и выбирайтесь из дома, поняли? Лошадь вывезет вас отсюда.
   
– Если что-нибудь случится, – поправил ее о боже.
   
– Когда, – повторила Сьюзен.
   
Персик затравленно озирался. В окружении других людей он чувствовал себя гораздо лучше. Впрочем, пленники – тоже люди.
   
Сьюзен краешком глаза заметила какое-то движение на площадке противоположной лестницы. На мгновение ей показалось, что она видит отражающийся от металлических лезвий свет.
   
А потом она услышала резкий вздох за своей спиной.
   
Мужчина с арбалетом не спускал глаз с противоположной площадки.
   
– О нет, – едва слышно прошептал он.
   
– Что? – спросила Сьюзен.
   
– Ты видела?
   
– Существо, похожее на много-много лязгающих лезвий?
   
– О не-е-е-е-т…
   
– Оно появилось буквально на мгновение, а затем пропало, – пожала плечами Сьюзен. – Наверное, убежало куда-то.
   
– Это Человек-Руки-Ножницы.
   
– А кто он такой? – поинтересовался о боже.
   
– Никто! – рявкнул Персик, пытаясь собраться с духом. – Человека-Руки-Ножницы не существует, правда?
   
– Ну да… конечно. Слушай, ты что, когда был маленьким, часто сосал палец? – спросила Сьюзен. – Потому что я знаю только одного Человека-Руки-Ножницы. Им взрослые обычно пугают детей. Говорят, он появляется и…
   
– Замолчи-замолчи-замолчи… – забубнил Персик, подталкивая ее арбалетом. – Дети верят во всякую ерунду! А я уже взрослый и могу открывать бутылки пива зубами другого человека… о боги…
   
Сьюзен опять услышала лязг лезвий, который раздался теперь совсем близко. Персик закрыл глаза.
   
– У меня за спиной никого нет? – дрожащим голосом осведомился он.
   
Сьюзен подтолкнула Фиалку и о боже к лестнице.
   
– Нет, – сказала она, когда те благополучно скрылись.
   
– А на лестнице никто не стоит?
   
– Нет.
   
– Ну и хорошо! Если увидишь этого одноглазого паскудника, передай, что деньги он может оставить себе!
   
И с этими словами Персик, громко топая, умчался вниз.
   
Ну а Сьюзен, повернувшись к лестнице, увидела на ступенях Человека-Руки-Ножницы.
   
Впрочем, он не был похож на человека. Скорее он напоминал страуса или ящерицу, поднявшуюся на задние лапы. Зато существо полностью состояло из лезвий, которые, чуть что, сразу начинали лязгать.
   
Человек-Руки-Ножницы изогнул свою серебряную шею, и составленная из больших ножниц голова воззрилась на Сьюзен.
   
– Ты ищешь не меня, – сказала Сьюзен. – Ты не мой кошмар.
   
Лезвия покачнулись. Человек-Руки-Ножницы отчаянно пытался думать.
   
– Я помню, как ты приходил за Твилой, – промолвила Сьюзен, делая шаг вперед. – Бывшая гувернантка как-то сказала ей, что ты всегда приходишь за маленькими девочками, которые сосут пальчики. Кочергу помнишь? Готова поспорить, тебе потом долго пришлось точить свои лезвия…
   
Существо склонило голову, как можно вежливее обогнуло Сьюзен и с лязгом помчалось по лестнице следом за Персиком.
   
А Сьюзен побежала наверх.
   
   
Дерни надел на фонарь зеленый фильтр и сунул в замок маленький серебряный стерженек с изумрудом на конце. Какая-то пластинка сдвинулась с места. Послышалось жужжание, и что-то щелкнуло.
   
Он с облегчением вздохнул. Считается, будто бы стоящая перед глазами плаха подстегивает ход мыслей. Но по сравнению со взглядом господина Чайчая всякая плаха могла показаться сильнодействующим снотворным.
   
– Кажется, гм, это третий замок, – сообщил волшебник. – И открывается он при помощи зеленого света. Но это все цветочки по сравнению со знаменитым замком, запирающим Мурглианскую залу. Вот тот замок открывался только потусторонним ветром, а ведь…
   
– Я крайне высоко ценю твой опыт, – перебил его Чайчай. – Но что у нас с оставшимися четырьмя?
   
Дерни с ужасом посмотрел на застывшую громаду Банджо и облизнул губы.
   
– Гм, вот в чем дело… Если я прав и замки открываются только при наличии особых условий, то мы можем провести здесь долгие годы… – начал объяснять он. – Ведь они могут открываться, допустим, только в том случае, если рядом стоит светловолосый мальчик с мышкой в руке. Или, скажем, после дождичка в четверг.
   
– А ты что, не можешь распознать природу наложенных на них запирающих заклинаний? – осведомился Чайчай.
   
– Конечно могу. – Дерни отчаянно замахал руками. – Именно так я и открыл этот замок. При помощи обратного чудодейства. То же самое можно проделать и с остальными, но мне потребуется время.
   
– Времени у нас предостаточно, – успокоил Чайчай.
   
– Быть может, мне потребуется чуть больше времени, чем у нас есть, – дрожащим голосом произнес Дерни. – Процесс протекает очень, очень, очень… сложно.
   
– Слушай, если ты не можешь справиться с ними, так только скажи…
   
– Нет! – взвизгнул Дерни, но тут же взял себя в руки. – Нет, нет, нет… уверен, я справлюсь, скоро справлюсь…
   
– Вот и чудесно, – кивнул Чайчай. Студент Незримого Университета опустил взгляд. Из щели между дверцами сочилась едва заметная струйка пара.
   
– Господин Чайчай, а что там такое, ну, в сейфе?
   
– Понятия не имею.
   
– Ну и ладно. Хорошо.
   
Дерни обреченно уставился на четвертый замок. Поразительно, сколько всего можно вспомнить при одном взгляде такого человека, как Чайчай.
   
Он с тревогой посмотрел на наемного убийцу.
   
– А… насильственных смертей больше не будет? Я очень боюсь насильственных смертей!
   
Чайчай успокаивающе обнял его за плечи.
   
– Ты, главное, не волнуйся. Я на твоей стороне. Насильственная смерть тебе явно не грозит.
   
– Господин Чайчай!
   
Убийца обернулся и увидел на площадке Среднего Дэйва.
   
– В башне есть кто-то еще, – сообщил бандит. – Пропал Кошачий Глаз. Куда-то исчез. Я оставил Персика следить за лестницей, а теперь нигде не могу найти Сетку.
   
Чайчай глянул на Дерни, который, отчаянно цепляясь за жизнь, ковырялся в четвертом замке.
   
– Ну и что с того? Почему ты мне об этом говоришь? Я специально нанял больших, сильных людей, чтобы они решали все подобные проблемы. И заплатил им очень большие деньги.
   
В уме Средний Дэйв говорил кое-что другое, но вслух произнес буквально следующее:
   
– Разумеется, сэр, однако…С чем мы тут имеем дело, а? Может, здесь действует Лихо? Или какой-нибудь страшила?
   
Чайчай вздохнул.
   
– С некими служащими зубной феи.
   
– Но они совсем не похожи на тех стражников, что были здесь, – возразил Средний Дэйв. – Ну, когда мы пришли. Те были самыми обычными людьми. А сейчас как будто сама земля разверзлась и поглотила Кошачьего Глаза. – Он немного подумал. – Ну, или не земля, а потолок.
   
В его воображении, которым Средний Дэйв, как правило, не пользовался, мелькали ужасные картины.
   
Выйдя на лестницу, Чайчай перегнулся через перила. Далеко-далеко внизу белела круглая куча зубов.
   
– И девушка пропала, – продолжал Средний Дэйв.
   
– Правда? Кажется, я приказывал ее убить?
   
Средний Дэйв замялся. Ма Белолилий воспитала в братьях почтительное отношение к женщинам, к этим крайне нежным и хрупким созданиям, и братья частенько подвергались самой безжалостной порке, если невероятно чувствительный радар матери вдруг улавливал малейшие признаки грядущей неуважительности. Кстати говоря, радар Ма Белолилий и в самом деле был невероятно чувствительным. К примеру, Ма сквозь три стены чуяла, чем ты там занимаешься. Для любого взрослеющего юноши это просто кошмар. Подобное воспитание оставляло отметину на всю жизнь. Ну, или отметину оставляла сама Ма Белолилий. Что же касается всех остальных… и Кошачий Глаз, и Сетка, и Персик ни на секунду не задумались бы, если бы потребовалось устранить кого-то стоящего между ними и весьма крупной суммой денег. Но когда господин Чайчай приказывает убить человека только потому, что этот человек больше не нужен?… Не то чтобы это было непрофессионально. Только наемные убийцы так считали. Проблема заключалась совсем в другом: некоторые поступки совершать можно, а некоторые – нельзя. Как раз то, что приказывал сейчас господин Чайчай, совершать было нельзя.
   
– Ну, мы подумали… никогда не знаешь…
   
– В ней больше нет необходимости, – перебил Чайчай. – Есть нужные люди и ненужные люди.
   
Дерни принялся лихорадочно листать свою записную книжку.
   
– И еще. Этот дом настоящий лабиринт… – пожаловался Средний Дэйв.
   
– К сожалению, тут ты абсолютно прав, – согласился Чайчай. – Тем не менее я не сомневаюсь, что рано или поздно наши гости нас найдут. Они наверняка замышляют что-то очень героическое.
   
   
Фиалка и о боже торопливо спускались по лестнице.
   
– Ты знаешь, как выбраться отсюда? – спросила Фиалка.
   
– А ты?
   
– Кажется, есть… что-то вроде прохода, какое-то место. Если пройти сквозь него, можно вернуться в реальный мир.
   
– А ты знаешь, где оно находится?
   
– Нет! Я здесь впервые в жизни! Мне натянули на голову мешок! Я ведь всего-навсего собирала детские зубки! – Фиалка разрыдалась. – Тебе дают список, ты проходишь пятиминутный курс обучения, а еще с тебя удерживают десять пенсов в неделю за лестницу. Знаю, знаю, с маленьким Вильямом Рубином я ошиблась, но нужно ведь предупреждать. Мне сказали, я должна забирать все зубы, которые…
   
– Ошибку? – переспросил Перепой, вежливо подталкивая Фиалку в спину.
   
– Он спал, сунув голову под подушку, но нам зачем-то ведь выдают клещи, и никто не говорил, что я не должна…
   
«У нее определенно приятный голос, – подумал о боже. – Хотя и чуть-чуть скрипучий. Странное ощущение: как будто слушаешь говорящую флейту…»
   
– Думаю, нам нужно побыстрее выбираться отсюда. Иначе нас могут услышать, – намекнул он.
   
– А чем ты занимаешься? – поинтересовалась Фиалка.
   
– Э… так, ничем определенным… Я…
   
Перепой пытался думать, несмотря на жуткую головную боль. И вдруг ему в голову пришла мысль, которая могла показаться удачной только после хорошей порции спиртного. Спиртное, вероятно, выпил кто-то другой, но мысль пришла в голову о боже.
   
– На самом деле я бог свободной профессии, – сказал он как можно бодрее.
   
– Как можно быть богом свободной профессии?
   
– Понимаешь, если другие боги вдруг берут выходной, я их заменяю. Да-да, именно так.
   
Собственная изобретательность настолько его впечатлила, что о боже уже не мог остановиться:
   
– И столько у меня работы. Иногда с ног валюсь. Вечно меня дергают. Представить себе не можешь. Какое-нибудь божество обратится в белого быка или лебедя, нацелившись где-нибудь хорошо провести время, и зовет меня: «Перепой, старый приятель, подежурь тут немножко, будь добр. Послушай молитвы и все прочее». У меня и личной жизни-то совсем нет, но в наше время отказываться от работы…
   
Глаза Фиалки округлились от восхищения.
   
– А сейчас ты тоже кого-нибудь замещаешь? – спросила она.
   
– Да, конечно… бога похмелья…
   
– Бога похмелья? Какой ужас.
   
Перепой опустил взгляд на свою заляпанную, помятую тогу.
   
– Не могу не согласиться…
   
– У тебя не очень-то хорошо получается.
   
– Сам знаю.
   
– Тебе больше подошло бы быть каким-нибудь важным богом, – с восхищением произнесла Фиалка. – Так и представляю тебя на месте Ио или Рока…
   
Перепой смотрел на нее, открыв рот от удивления.
   
– Я как-то сразу поняла, что на роль мелкого, мерзкого божка ты совсем не подходишь, – продолжала она. – Да с такими икрами ты мог бы стать самим Оффлером!
   
– Правда? Ну, э-э… Почему бы и нет? То есть… как это «мог бы»? Я периодически его подменяю. Конечно, приходится носить клыки и так далее…
   
И вдруг он почувствовал у своего горла чей-то меч.
   
– Ну, как воркуется, голубки? – осведомился Сетка.
   
– Не смей его трогать! – закричала Фиалка. – Он – бог! Ты еще пожалеешь!
   
Перепой очень осторожно проглотил комок в горле. Меч был крайне острым.
   
– Бог? – переспросил Сетка. – И чего же ты бог?
   
– Немного того, немного сего, – пробормотал о боже.
   
– Вот это да! – воскликнул Сетка. – Я потрясен! О, мне следует вести себя крайне осмотрительно, верно? Не хочется, чтобы ты испепелил меня молнией. Это расстроит все мои планы…
   
О боже не смел даже головой дернуть, но самым краешком глаза он заметил быстро пробежавшие по стене тени.
   
– Что, молнии закончились? – насмешливо произнес Сетка. – Знаешь, я никогда…
   
Что-то заскрипело.
   
Лицо Сетки находилось всего в нескольких дюймах от глаз Перепоя, и о боже сразу заметил, как изменилось его выражение.
   
Глаза бандита закатились. Губы растянулись в беззвучном оскале. Перепой осторожно сделал шаг назад. Меч остался висеть в воздухе. Сетка дрожал как человек, которому очень хочется обернуться и посмотреть, что у него за спиной, и который слишком боится это сделать.
   
Для о боже в скрипе не было ничего необычного.
   
Он посмотрел на площадку.
   
– Кто его сюда притащил? – спросила Фиалка. Это был платяной шкаф. Из темного дуба и украшенный замысловатой резьбой, которая, согласно замыслу резчика, должна была превратить обычный вертикальный ящик в нечто иное.
   
– Может, ты попытался поразить его молнией и что-то напутал? – предположила зубная фея.
   
– А? – откликнулся Перепой, переводя взгляд с замершего мужчины на шкаф.
   
Шкаф был настолько обычным, что казался… странным.
   
– Ну, то есть словно «молния» начинается с буквы «м», а «шкаф»… «шкаф»…
   
Фиалка замолкла, хотя губы ее продолжали шевелиться.
   
«Я увлечен девушкой, которая не знает, с какой буквы начинается слово „шкаф“, – горько подумал Перепой какой-то частичкой своего мозга. – А с другой стороны, она увлечена существом, одетым в тогу, на которой словно бы пировало семейство дурностаев. В общем и целом мы друг друга стоим».
   
Но основная часть его мозга думала: «Почему этот мужчина так странно себя ведет? Это же обычный платяной шкаф!»
   
– Нет, нет, – вдруг забормотал Сетка. – Не хочу!
   
Меч со звоном упал на пол.
   
Сетка отступил, но очень медленно, словно на большее усилие его мышцы сейчас были не способны.
   
– Не хочешь чего? – тут же спросила Фиалка.
   
Сетка резко развернулся. Перепой никогда не видел ничего подобного. Люди умеют поворачиваться очень быстро, но Сетка крутанулся на месте с такой скоростью, будто кто-то положил ему руку на голову и повернул на сто восемьдесят градусов.
   
– Нет. Нет. Нет. Нет, – заскулил Сетка. – Нет.
   
Он, пошатываясь, стал подниматься по лестнице.
   
– Вы должны мне помочь, – прошептал он.
   
– В чем дело? – удивился о боже. – Это же обычный платяной шкаф. Предназначенный для того, чтобы в него вешали всю старую одежду, а для новой не оставалось места.
   
Двери шкафа неожиданно распахнулись.
   
Сетке удалось раскинуть руки и ухватиться за стенки, и на какое-то мгновение он так застыл.
   
А затем его как будто затянуло в шкаф и дверцы с треском захлопнулись.
   
Маленький бронзовый ключик повернулся в замке.
   
– Нужно вытащить его оттуда! – закричал о боже, взбегая по ступеням.
   
– Зачем? – удивилась Фиалка. – Они не слишком-то приятные люди. Я-то знаю что говорю. Кроме того, он… делал мне всякие непристойные предложения, когда приносил еду.
   
– Да, но…
   
Подобное лицо Перепою доводилось видеть, и не раз. В зеркале. Сетке было очень плохо. О боже повернул ключ и открыл двери.
   
– Вот это да…
   
– Я боюсь! Я не смотрю! – вскрикнула Фиалка, выглядывая из-за его плеча.
   
Наклонившись, о боже поднял пару башмаков, аккуратно стоявших на дне шкафа.
   
Потом он осторожно поставил их на место и обошел шкаф. Задняя стенка была фанерной, а в углу он увидел выцветшую надпись: «„Дратли и сыновья“, Федрская улица, Анк-Морпорк».
   
– Он что, волшебный? – испуганно спросила Фиалка.
   
– Никогда не видел волшебных предметов, на которых стояло бы имя производителя, – сказал Перепой.
   
– Но волшебные шкафы существуют, – взволнованно произнесла Фиалка. – Если в такой шкаф войти, то окажешься в волшебной стране.
   
О боже снова посмотрел на башмаки.
   
– Ну да… разумеется.
   
   
– ДУМАЮ, Я ДОЛЖЕН ОБЪЯСНИТЬСЯ, – сказал Смерть.
   
– Ага, вот и мне так кажется, – кивнул Чудакулли. – У меня здесь бегают какие-то мелкие дьяволята, пожирающие носки и карандаши, а чуть раньше мы протрезвили кого-то считающего себя богом похмелья, и сейчас половина моих волшебников пытаются развеселить фею веселья. Мы заподозрили, что что-то случилось с Санта-Хрякусом. И мы были правы, верно?
   
– Гекс был прав, аркканцлер, – поправил его Думминг.
   
– ГЕКС? КТО ТАКОЙ ГЕКС?
   
– Э… Гекс думает, вернее, он вычислил, что сегодня произошли серьезные изменения в природе веры, – пояснил Думминг.
   
Инстинктивно он чувствовал (непонятно почему), что Смерть не слишком-то жалует неживые, но думающие предметы.
   
– ЭТОТ ГОСПОДИН ГЕКС ПОРАЗИТЕЛЬНО СООБРАЗИТЕЛЕН. САНТА-ХРЯКУС… – Смерть запнулся. – ЕГО НЫНЕШНЕЕ СОСТОЯНИЕ НЕВОЗМОЖНО ВЫРАЗИТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ СЛОВАМИ. ОН В НЕКОТОРОМ СМЫСЛЕ УМЕР, НО НЕ СОВСЕМ… ВЕДЬ БОГА НЕЛЬЗЯ УБИТЬ. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, РАЗ И НАВСЕГДА. СКАЖЕМ ТАК: ОН БЫЛ ОЧЕНЬ СИЛЬНО УСЕЧЕН.
   
– Ух ты! – воскликнул Чудакулли. – Но кому понадобилось убивать старика?
   
– У НЕГО ЕСТЬ ВРАГИ.
   
– А что он такого натворил? Пропустил чью-то трубу?
   
– У КАЖДОГО ЖИВОГО СУЩЕСТВА ЕСТЬ ВРАГИ.
   
– У каждого?
   
– ДА. У КАЖДОГО. МОГУЩЕСТВЕННЫЕ ВРАГИ. НО НА СЕЙ РАЗ ОНИ ЗАШЛИ СЛИШКОМ ДАЛЕКО. ОНИ СТАЛИ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЛЮДЕЙ.
   
– Кто такие «они»?
   
– ТЕ, КТО СЧИТАЕТ, ЧТО ИДЕАЛЬНАЯ ВСЕЛЕННАЯ – ЭТО КУЧКА КАМНЕЙ, ДВИЖУЩИХСЯ ПО КРИВОЙ. ТЫ КОГДА-НИБУДЬ СЛЫШАЛ ОБ АУДИТОРАХ?
   
– Ну, наш казначей…
   
– Я ИМЕЮ В ВИДУ НЕ ТЕХ АУДИТОРОВ, ЧТО ИМЕЮТ ДЕЛО С ДЕНЬГАМИ И ВСЕМ ПРОЧИМ. НО АУДИТОРОВ РЕАЛЬНОСТИ. ОНИ СЧИТАЮТ ЖИЗНЬ ГРЯЗНЫМ ПЯТНОМ НА ПРОСТЫНЕ ВСЕЛЕННОЙ. ЧУМОЙ. ГРЯЗЬЮ, КОТОРУЮ СЛЕДОВАЛО БЫ УДАЛИТЬ.
   
– Но чем мы им так не угодили?
   
– ВЫ МЕШАЕТЕ ЭФФЕКТИВНО УПРАВЛЯТЬ ВСЕЛЕННОЙ.
   
– А я думал, что вселенная управляется ради нас… Ну, по крайней мере, ради профессора энтропии, а всем остальным просто позволили к нему присоседиться, – задумчиво почесал подбородок Чудакулли. – Хотя лично я бы превосходно управлял Университетом, если бы эти студенты не путались у меня под ногами.
   
– ВОТ-ВОТ.
   
– И эти твои аудиторы хотят от нас избавиться?
   
– ОНИ ХОТЯТ, ЧТОБЫ ВЫ БЫЛИ… МЕНЕЕ… ПРОКЛЯТЬЕ, ЗАБЫЛ СЛОВО. ЛЖИВЫМИ? А САНТА-ХРЯКУС – СИМВОЛ ВСЕЙ… – Смерть щелкнул пальцами, и эхо разнеслось по библиотеке. – МЕЧТАТЕЛЬНОЙ ЛЖИ?
   
– Лживыми? – переспросил Чудакулли. – Это я-то лживый? Да я так же честен, как длинен этот день! Да, чего тебе? – обернулся он к Думмингу, дернувшему его за балахон.
   
Юноша прошептал что-то Чудакулли на ухо, и тот откашлялся.
   
– Вообще-то, мне напомнили, что сегодня самый короткий день в году, – признался он. – Тем не менее это никак не противоречит сказанным мною словам, хотя я обязан поблагодарить коллегу за его неоценимую поддержку и постоянную готовность исправить мелкие, пусть даже совсем незначительные неточности. Я удивительно правдивый человек, сэр. Слова, произнесенные на заседаниях университетского совета, не считаются.
   
– Я ИМЕЛ В ВИДУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО В ЦЕЛОМ. Э-Э… ЛЮДИ ПОСТОЯННО ГОВОРЯТ ВСЕЛЕННОЙ, ЧТО ОНА НЕ ТАКАЯ, КАК ЕСТЬ.
   
– Ну, люди много чего говорят, – пожал плечами Чудакулли. – Кстати, а почему ты в это ввязался?
   
– КТО-ТО ДОЛЖЕН БЫЛ ЗАМЕНИТЬ САНТА-ХРЯКУСА. ЭТО БЫЛО ЖИЗНЕННО НЕОБХОДИМО. БОГА ДОЛЖНЫ ВИДЕТЬ, В БОГА ДОЛЖНЫ ВЕРИТЬ. ДО РАССВЕТА ВЕРА В САНТА-ХРЯКУСА ДОЛЖНА ВОЗРОДИТЬСЯ.
   
– Зачем? – спросил Чудакулли.
   
– ЧТОБЫ ВЗОШЛО СОЛНЦЕ. – Волшебники от удивления открыли рты.
   
– Я ШУЧУ КРАЙНЕ РЕДКО, – заверил их Смерть.
   
И в этот самый момент раздался ужасный вопль.
   
– Кажется, я узнал голос казначея, – поморщился Чудакулли. – А он так хорошо себя вел.
   
Причина казначеева вопля валялась на полу казначеевой спальни.
   
Это был мужчина, и он был мертв. У живого человека не может быть такого выражения лица.
   
Первыми сюда прибежали другие волшебники, и Чудакулли едва пробился сквозь плотную толпу.
   
– О боги, – сказал он. – Ну и рожа! Похоже, он умер от испуга. Что случилось?
   
– Насколько мне известно, – ответил декан, – казначей открыл шкаф и оттуда вывалился он.
   
– Правда? Вот уж не думал, что нашего беднягу-казначея можно так испугаться.
   
– Нет, аркканцлер. Из шкафа выпал труп. Казначей стоял неподалеку в уголке, и на лице его застыло привычное выражение легкой контузии.
   
– Ты в порядке, старина? – спросил Чудакулли. – Вычисли-ка мне одиннадцать процентов от тысячи двухсот семидесяти шести.
   
– Сто сорок и тридцать шесть сотых, – мгновенно ответил казначей.
   
– В полном порядке, – с облегчением произнес декан.
   
– Не понимаю, с чего ты это взял, – пожал плечами заведующий кафедрой беспредметных изысканий. – Если он умеет быстро считать, это еще не значит, что все остальное в полном порядке.
   
– В остальном нет никакой необходимости, – возразил Чудакулли. – Он должен только считать. Бедняга слегка сбрендил, но я читал о таких случаях. Он один из этих, трудитов-идиотов.
   
– Эрудитов-идиотов, – терпеливо поправил его декан. – Их называют эрудитами, Чудакулли.
   
– Ну и ладно. Такие ребята способны мигом ответить, каким днем недели было первое июня сто лет назад…
   
– …Это был вторник… – тут же заявил казначей.
   
– …Но не могут самостоятельно завязать шнурки на своих ботинках, – продолжал Чудакулли. – Кстати, что делал этот труп в шкафу казначея? Только не надо говорить «ничего» или отпускать другие, не менее безвкусные шутки. Трупов в шкафах мы не находили со времен аркканцлера Баклби.
   
– А мы ведь все предупреждали Баклби, что замок слишком тугой, – вспомнил декан.
   
– И зачем вообще казначей полез в шкаф, да еще в такое время? – спросил Чудакулли.
   
Волшебники тупо заулыбались.
   
– Мы играли в… «сардинки», аркканцлер, – признался наконец декан.
   
– Во что?
   
– Ну, это очень похоже на «прятки», только, когда находишь спрятавшегося, нужно тоже втиснуться туда, где он прячется, – объяснил декан.
   
– Постойте-постойте, я хочу все выяснить для себя, – нахмурился Чудакулли. – Мои старшие волшебники играли в «прятки»?
   
– Совсем недолго, – ответил заведующий кафедрой беспредметных изысканий. – Сначала мы играли в «бабушкины шаги», а потом – в «слова», потом главный философ устроил нам истерику, потому что мы не разрешили ему писать слово «жирандоль» через «ы», а потом…
   
– Ушам своим не верю. Вы играли? – Декан подошел поближе.
   
– Это все госпожа Смит, – пробормотал он. – Если мы отказывались, она сразу начинала плакать.
   
– Кто такая госпожа Смит?
   
– Фея веселья, – мрачно заявил профессор современного руносложения. – Как только ей начинаешь перечить, ее губы сразу дрожат. Прям как студень. Просто невыносимо.
   
– Мы начали играть, чтобы она перестала плакать, – добавил декан. – Иногда диву даешься, сколько жидкости может помещаться в одной женщине!
   
– Стоит нам перестать веселиться, как она начинает плакать, – кивнул заведующий кафедрой беспредметных изысканий. – В данный момент главный философ развлекает госпожу Смит тем, что жонглирует для нее.
   
– Но он не умеет жонглировать!
   
– Думаю, именно это ее и веселит.
   
– Вы хотите сказать, что все мои волшебники валяют дурака и играют в детские игры только для того, чтобы развеселить какую-то фею-истеричку?
   
– Э… да.
   
– А я думал, достаточно захлопать в ладоши и сказать, что теперь-то вы в них верите, – покачал головой Чудакулли.
   
– Этого вполне хватает маленьким фейкам, которые обычно порхают над лугами, – угрюмо хмыкнул профессор современного руносложения. – Но не феям в мешковатых жакетах и с доброй дюжиной носовых платков в рукавах.
   
Чудакулли перевел взгляд на труп.
   
– Кто-нибудь его знает? Похож на какого-то головореза. А где его ботинки, позвольте поинтересоваться?
   
Декан достал из кармана маленький стеклянный кубик и провел им над трупом.
   
– Очень высокие чаровские показатели, – затем объявил он. – Думаю, без волшебства тут не обошлось.
   
Он обшарил карманы трупа и выудил оттуда горсть маленьких белых предметов.
   
– Ничего себе…
   
– Зубы? – изумился Чудакулли. – Кто может носить в своих карманах зубы?
   
– Э-э, плохие боксеры, например? – предположил заведующий кафедрой беспредметных изысканий. – Пойду попрошу Модо вынести беднягу отсюда.
   
– А может, нам снять с чудометра показания, чтобы показать их Гексу?… – начал было Чудакулли.
   
– Перестань, Чудакулли, – перебил его декан. – Думаю, некоторые проблемы мы способны решить сами. Без помощи этой треклятой мыслящей мельницы.
   
   
Смерть осмотрел Гекса.
   
– МАШИНА ДЛЯ РАЗДУМИЙ?
   
– Э… да, сэр, – ответил Думминг Тупс. – У меня есть один вопрос, сэр… там была произнесена такая фраза… разумеется, Гекс может поверить во всё… но солнце действительно не взойдет? Это ведь все-таки его работа…
   
– ОСТАВЬ НАС.
   
Думминг попятился и выскочил из комнаты.
   
Муравьи бегали по трубкам. Крутились шестерни. Со скрипом вращалось огромное колесо с бараньими черепами. Где-то в глубине машины пищала мышь.
   
– НУ? – сказал Смерть.
   
Через некоторое время перо начало выводить: «+++ Время Большого Красного Рычага +++ Запрос +++»
   
– ТЕБЯ СЧИТАЮТ МЫСЛИТЕЛЕМ. ЛОГИЧНО ОЦЕНИ ПОСЛЕДСТВИЯ ПОТЕРИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ РАСОЙ ВЕРЫ В САНТА-ХРЯКУСА. ВЗОЙДЕТ ЛИ В ТАКОМ СЛУЧАЕ СОЛНЦЕ? ОТВЕЧАЙ.
   
Прошло несколько минут. Шестерни вращались. Муравьи бегали. Попискивала мышь. Опустились на пружинке песочные часы. Они бесцельно покачались, а потом исчезли.
   
«+++ Солнце Не Взойдет +++», – написал Гекс.
   
– ПРАВИЛЬНО. И КАК ЭТО МОЖНО ПРЕДОТВРАТИТЬ? ОТВЕЧАЙ.
   
«+++ Только Нормальной И Последовательной Верой +++»
   
– ХОРОШО. У МЕНЯ ЕСТЬ ДЛЯ ТЕБЯ ЗАДАНИЕ, ДУМАЮЩИЙ ДВИГАТЕЛЬ.
   
«+++ Да. Идет Процесс Подготовки Памяти Для Записи +++»
   
– ЧТО ЭТО ТАКОЕ?
   
«+++ На Человеческом Языке Это Означает: Я Собираюсь Вложить В Работу Душу +++»
   
– Я ПОНЯЛ. СЛУШАЙ ИНСТРУКЦИЮ. ТЫ ДОЛЖЕН ПОВЕРИТЬ В САНТА-ХРЯКУСА.
   
«+++ Да +++»
   
– ТЫ ВЕРИШЬ? ОТВЕЧАЙ.
   
«+++ Да +++»
   
– ТЫ… ВЕРИШЬ? ОТВЕЧАЙ.
   
«+++ ДА +++»
   
В путанице трубочек и труб, составляющей основу Гекса, что-то изменилось. Большое колесо заняло новое положение. Из-за стены послышалось жужжание разбуженных пчел.
   
– ХОРОШО.
   
Смерть повернулся было, чтобы выйти из комнаты, но затем остановился, когда увидел, что Гекс начал что-то быстро писать. Вернувшись, Смерть взглянул на лист бумаги.
   
«+++ Дорогой Санта-Хрякус, Пожалуйста, Подари Мне На Страшдество…»
   
– О НЕТ. ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ПИСАТЬ ПИ… – Смерть помолчал. – ХОТЯ ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?
   
«+++ Я Могу, Потому Что Верю +++» Смерть подождал, пока перо не остановилось, а потом взял в руки бумагу.
   
– НО ТЫ ЖЕ МАШИНА. У НЕОДУШЕВЛЕННЫХ ПРЕДМЕТОВ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ЖЕЛАНИЙ. ДВЕРНАЯ РУЧКА НЕ МОЖЕТ НИЧЕГО ХОТЕТЬ, КАКИМ БЫ СЛОЖНЫМ НИ БЫЛ ЕЕ МЕХАНИЗМ.
   
«+++ Желания Есть У Всех, Не Все Их Могут Выразить +++»
   
– ТУТ ТЫ, НАВЕРНОЕ, ПРАВ, – согласился Смерть.
   
Он подумал о крошечных красных лепестках в черных глубинах и дочитал письмо до конца.
   
– Я ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ, ЧТО ЭТО ЗА ПРЕДМЕТЫ. И СОМНЕВАЮСЬ, ЧТО МЕШОК ТОЖЕ КОГДА-ЛИБО О НИХ СЛЫШАЛ.
   
«+++ Очень Жаль +++»
   
– НО МЫ СДЕЛАЕМ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ, – пообещал Смерть. – ЧЕСТНО ГОВОРЯ, МНЕ ХОЧЕТСЯ, ЧТОБЫ ЭТА НОЧЬ ПОСКОРЕЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ. ДАРИТЬ КУДА ТРУДНЕЕ, ЧЕМ ПОЛУЧАТЬ. – Он пошарил в мешке. – СЕЙЧАС, ПОСМОТРИМ… СКОЛЬКО, ГОВОРИШЬ, ТЕБЕ ЛЕТ?
   
   
Сьюзен осторожно поднималась по лестнице, держа руку на рукояти меча.
   
   
Думминг Тупс стыдился того, что он, волшебник, ждет прихода Санта-Хрякуса. Поразительно, как люди порой определяют роли для себя, заковывая в кандалы свой жизненный опыт, а потом удивляются судьбе, выпавшей им согласно рулетке вселенной. «Вот он я, – говорят они, – простой торговец рыбой, оказавшийся у штурвала гигантского авиалайнера, потому что команда отведала зараженного вирусом „королевского цыпленка“. Кто бы мог подумать!» «А вот она я, простая домохозяйка, которая отправилась в банк, чтобы положить туда деньги, вырученные от продажи багажников Ассоциацией детских садов, а теперь пытается скрыться от погони с миллионом украденных долларов и красавчиком-мужчиной из Ассоциации защиты цыплят от избиения. Ну просто поразительно!» «А вот он я, обычный хоккеист, который вдруг понял, что он – сын божий, заимел пятьсот фанатично преданных последователей, и сейчас живет в небольшой коммуне в городке под названием Просветление, Южная Калифорния. Нет, это невероятно!»
   
   
«Вот она я, – думала Сьюзен. – Практично мыслящая гувернантка, которая может складывать числа снизу вверх гораздо быстрее, чем остальные люди складывают их сверху вниз, и я поднимаюсь внутри принадлежащей зубной фее башни, напоминающей по форме зуб, а вооружена я принадлежащим самому Смерти мечом…
   
О, как бы мне хотелось, чтобы в течение хотя бы одного месяца, одного-единственного месяца, со мной не приключалось ничего подобного».
   
Она слышала доносившиеся сверху голоса. Кто-то что-то говорил о замке.
   
Сьюзен перегнулась через перила.
   
Лестничная площадка, расположенная чуть выше, выглядела так, словно кто-то разбил там лагерь. Валялись коробки, в углу лежали свернутые спальные мешки. Двое мужчин сидели на ящиках и внимательно наблюдали за третьим, скрючившимся у двери в изогнутой стене. Один из мужчин был просто огромным, Сьюзен еще не приходилось таких видеть. Он был одним из тех толстяков, глядя на которых сразу понимаешь: под этой бесформенной одеждой спрятан вовсе не жир, а сплошные мышцы. Что же до второго…
   
– Привет, – услышала она за спиной чей-то веселый голос. – А как тебя зовут?
   
Сьюзен заставила себя медленно обернуться.
   
Сначала она увидел один глаз – серый, блестящий, а потом появился и второй – бело-желтый, с крошечной точкой на месте зрачка.
   
Глаза эти находились на дружелюбном бело-розовом лице, окаймленном вьющимися волосами. Лицо было по-мальчишески красивым, вот только уставившиеся на Сьюзен разные глаза производили впечатление, будто они были украдены у другого человека. Ну, или у двух человек.
   
Сьюзен было дернула рукой, но юноша опередил ее. Убранный в ножны меч Смерти неведомым образом очутился в его пальцах.
   
– Ах! Ах! – насмешливо воскликнул юноша и легко увернулся, когда Сьюзен попыталась отобрать меч. – Так-так-так! Ничего себе. Белая костяная рукоятка, достаточно безвкусные украшения в виде костей и черепов… Второе по популярности оружие Смерти – я не ошибся? Ну и ну! И что только не случается в канун страшдества! А ты, значит, Сьюзен Сто Гелитская. Сама аристократия. Мне следовало бы раскланяться… – Он, пританцовывая, отскочил назад. – Но, боюсь, ты совершила необдуманный поступок…
   
Раздался щелчок, за которым последовал восторженный вопль колдовавшего у двери волшебника.
   
– Да! Да! Левой рукой и деревянной отмычкой! Как просто!
   
Тут он заметил, что все смотрят на него, даже Сьюзен, и нервно закашлялся.
   
– Э… мне удалось открыть пятый замок, господин Чайчай! Никаких проблем! Все было основано на Оккультной Последовательности Воддли! Любой дурак справился бы, если бы знал ее.
   
– Я ее знаю, – сказал Чайчай, глядя на Сьюзен.
   
– А…
   
Воцарилась тишина. Сьюзен почти слышала, как шестеренки в голове у волшебника судорожно крутятся, пытаясь найти выход из положения. Чайчай не раз и не два давал понять, что ненужные люди ему не нужны.
   
– …Но… с… инте… рес… ными тонкостями, – медленно произнес волшебник. – Да. Очень хитрая штуковина. Думаю, пора приступать к замку номер шесть…
   
– Как ты узнал, что я – это я? – спросила Сьюзен.
   
– Легко, – ответил Чайчай. – По «Книге пэров» Твурпа. Фамильный девиз: «Нон теметис мессор», что означает: «Жнеца да не убоись». Эту книжку мы чуть ли не наизусть вызубрили. Ха, старик Мерисет именовал ее «Книгой клиентов». Никто не смеялся, кроме него, конечно. Да, я знаю о тебе. Достаточно много. Твой отец был известным человеком. Быстро прошел очень долгий путь. Что же касается твоего дедушки… взять, к примеру, его девиз. И это называется хорошим вкусом? О, тебе, конечно, не следует опасаться Мрачного Жнеца, верно? Или все-таки следует?
   
Сьюзен попыталась исчезнуть. Не получилось. Она чувствовала, что тело ее остается постыдно твердым.
   
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – пожала плечами она. – Кстати, а кто ты такой?
   
– Прошу прощения. Меня зовут Чайчай, Джонатан Чайчай. К вашим услугам.
   
Сьюзен сложила слоги в голове.
   
– То есть два чая?
   
– Нет, я же сказал, меня зовут Тчай-Тчай, – повторил Чайчай. – С дикцией у меня все нормально. И твои попытки меня рассердить и тем самым отвлечь мое внимание заранее обречены на провал. Меня могут рассердить только очень важные проблемы. Как, кстати, у тебя дела, господин Дерни? Если замки зачарованы согласно Последовательности Воддли, шестой должен открываться медью и сине-зеленым светом. Если, конечно, нет каких-либо интересных тонкостей…
   
– Э… сейчас попробую, господин Чайчай…
   
– Думаешь, твой дедушка попытается тебя спасти? Придет на помощь? Но теперь у меня есть его меч, понимаешь? Крайне забавно, крайне…
   
Раздался еще один щелчок.
   
– Шестой замок, господин Чайчай!
   
– Неужели?
   
– Э… заняться седьмым?
   
– Будь так любезен. Ключ к нему – чистый белый свет, – промолвил Чайчай, по-прежнему не сводя со Сьюзен глаз. – Но это уже не важно. Кстати, спасибо. Ты мне очень помог.
   
– Э…
   
– Да, можешь идти.
   
Сьюзен заметила, что Дерни даже не удосужился собрать книги и инструменты. Раздался хлопок, и волшебник, мигом развив сверхзвуковую скорость, умчался вниз по лестнице – видимо, он очень боялся, что Чайчай может передумать и окликнуть его.
   
– Так вот зачем ты сюда явился, – хмыкнула Сьюзен. Юноша был одет как типичный наемный убийца, а типичного наемного убийцу разозлить очень легко. – Так ты обычный ворюга?
   
Чайчай возбужденно заплясал.
   
– Вор? Я? О нет, госпожа, я вовсе не вор. Но если бы я таковым был, то мог бы украсть огонь у самих богов.
   
– У нас уже есть огонь.
   
– Ну, боги вечно придумывают что-нибудь полезное. Нет, воры – вот эти господа. Обычные грабители. Вполне приличные, но вы вряд ли захотели бы сидеть с ними за одним столом. Это Средний Дэйв, а экспонат «Б» зовут Банджо. Он может говорить. Иногда.
   
Средний Дэйв кивнул Сьюзен. Она уже видела подобные взгляды. А вдруг ей удастся это использовать…
   
Нужно что-то придумать. Как все запуталось (не говоря уже о волосах). Она не может повернуть время вспять, не может стать невидимой, да и волосы ее вели себя как самые обычные волосы.
   
Тут она в основном была нормальной. Здесь Сьюзен была той, кем всегда хотела быть.
   
Но, проклятье, как не вовремя!
   
   
Дерни, прыгая по лестнице, молился. Он не верил в богов – волшебники и боги вообще не больно-то ладят, – но тем не менее с жаром твердил искреннюю молитву раскаявшегося атеиста.
   
И никто не окликнул его. Никто не погнался за ним.
   
Поэтому, мощным усилием воли вернувшись в свое обычное полупаническое состояние, Дерни замедлил бег, чтобы, чего доброго, не поскользнуться и не упасть.
   
Именно в этот момент он заметил, что обычные гладкие и белые ступени сменились очень большими, покрытыми выбоинами плитами. Свет тоже изменился, а потом ступени кончились, и Дерни едва не упал, оказавшись на ровной площадке там, где, по идее, должна была продолжаться лестница.
   
Его вытянутая вперед рука коснулась рассыпающихся кирпичей.
   
А потом появились духи прошлого, и он понял, где оказался. Он очутился во дворе пансиона мамаши Вымблерстон. Его мать страстно желала, чтобы он получил образование и стал волшебником, но, к сожалению, она также считала, что пятилетнему мальчику очень идут длинные кудряшки.
   
Это была зона охоты Ронни Дженкса.
   
Взрослая память и знания подсказывали Дерни, что Ронни был просто безграмотным тупоголовым семилетним пацаном, мозг которому вполне успешно заменяли мускулы. Но детские глаза того же Дерни видели в Ронни воплощенное землетрясение с одной заложенной ноздрей, оцарапанными коленями, сжатыми кулаками и пятью мозговыми клетками, отвечавшими в основном за церебральное ворчание, которое у Ронни сходило за речь.
   
О боги. Вот за этим деревом обычно прятался Ронни. Оно и сейчас выглядело огромным и угрожающим.
   
Кстати о богах. Только им одним было ведомо, как он, Дерни, здесь оказался. Впрочем, тогда он был тощим мальчиком, но сейчас он значительно крупнее Ронни Дженкса. О, с каким удовольствием он отпинает этого…
   
А потом тень закрыла солнце, подул легкий ветерок, и Дерни вдруг ощутил, как его длинные кудряшки взметнулись…
   
   
Чайчай задумчиво посмотрел на дверь.
   
– Полагаю, мне следует ее открыть, – сказал он. – После стольких-то хлопот…
   
– Ты хочешь управлять детьми при помощи их зубов, – заявила Сьюзен.
   
– Звучит довольно странно, не так ли? Особенно в твоей интерпретации. Но это всего лишь обычная симпатическая магия. Твой дедушка попытается тебя спасти, как ты думаешь? Впрочем… вряд ли он сможет это сделать. Здесь он бессилен. Скорее всего, он даже прийти сюда не сможет. Наверное, поэтому он решил послать тебя?
   
– Конечно нет! Он… – Сьюзен замолчала.
   
«А ведь так и было, – подумала она, чувствуя себя полной дурой. – Ловко… Он очень долго изучал людей и кое-чему у них научился. Для ходячего скелета он очень даже умен… Но… насколько умен Чайчай? Или он так восхищен собственным умом, что не видит очевидного? Ведь если Смерть…» Сьюзен быстренько оборвала эту мысль, побоявшись, что глаза выдадут ее.
   
– Вряд ли он явится сюда, – сказала она. – Он же не такой умный, как ты, господин Чайчай.
   
– Тчай-Тчай, – машинально поправил Чайчай. – Что ж, очень жаль.
   
– Но неужели ты думаешь, что все это сойдет тебе с рук?
   
– Вот те на! Ушам своим не верю! Вот уж не думал, что эту фразу действительно произносят вслух! – И он вдруг оказался совсем рядом. – Мне все это уже сошло. Санта-Хрякуса больше нет. И это только начало. Конечно, мы будем продолжать собирать зубы. Ведь возможности…
   
Послышался грохот, словно где-то далеко сошла с гор лавина. Это дремлющий Банджо вдруг очнулся, отчего его нижние склоны задрожали. Лежавшие на коленях огромные ладони начали сжиматься в кулаки.
   
– Что-что? – спросил он.
   
Чайчай замолчал и вроде бы даже удивился.
   
– О чем это ты?
   
– Ты сказал, что Санта-Хрякуса больше нет, – пояснил Банджо и встал, будто горный хребет, выдавливаемый столкнувшимися континентами.
   
Руки его висели на уровне коленей. Некоторое время Чайчай смотрел на него, а потом перевел взгляд на Среднего Дэйва.
   
– Он вообще знает, чем мы тут занимались? – поинтересовался он. – Ты ему что, ничего не объяснил?
   
Средний Дэйв пожал плечами.
   
– Санта-Хрякус должен быть, – сказал Банджо. – Без Санта-Хрякуса нельзя.
   
Сьюзен опустила взгляд. Серые пятна разрастались на белом мраморе. На одном таком пятне она стояла. Похожее пятно обосновалось под Банджо. А вокруг ног Чайчая, словно осы вокруг банки с вареньем, танцевали черные точки.
   
«Они что-то ищут», – подумала Сьюзен.
   
– Но ты же не веришь в Санта-Хрякуса, верно? – спросил Чайчай. – Такой большой мальчик…