1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 
     
— Лукреция! — ахнул Пуччини. — Какими судьбами?
     
— Навожу порядок, — заявила симферопольская бабушка. — Ты наверняка опять все перепутал. Без меня вам не разобраться.
     
— Я не перепутал, но меня кто-то пытается запутать. А это у них не выйдет! — И чернобровый Пуччини-2 сердито покосился на Алису.
     
— Бабушка! — воскликнула Алиса. — Что ты делаешь так далеко от дома? В твоем возрасте это вредно.
     
— А что ты знаешь о моем возрасте? — удивленно спросила бабушка. — Я прошла три курса полного омоложения тела и души. Я сама не представляю, сколько мне лет. А впрочем, это все пустяки.
     
Бабушка не спеша оглянулась и увидела пирамиду космического корабля бандитов.
     
— Ну вот, — сказала она. — Опять двадцать пять! Я же собственноручно выкинула вас с Земли. А вы сюда прилетели! Ну что мне, снова вас кидать? — Бабушка махнула рукой и спросила: — А где же здешний рабовладелец Панченга Мулити?
     
— Вон там лежит, отдыхает, — ответил Пуччини. — Он оказался не очень смелым. — Фокусник показал на поляну, где должен был лежать рабовладелец. Но его там не было. — Вот пройдоха! — воскликнул Пуччини. — Но далеко ему не убежать.
     
На этот раз фокусник ошибся. Как потом стало известно, Панченга Мулити дополз кустами до спрятанного в чаще корабля и улетел на нем к своему папе.
     
— Простите, — сказала Алиса, — мы с вами не решили самую главную задачу: кто из нас какого размера?
     
— Разве в этом есть какая-нибудь тайна? — удивилась бабушка Лукреция. — В этом нет никакой тайны.
     
— Я хочу знать, наконец, какого я размера! Я же не знаю, какие мне платья покупать! — закричала рабыня Заури.
     
— А разве тебе твой размер не нравится?
     
— Мне все нравится, но я не знаю, какого размера мои папа и мама, а они не знают, какого я размера!
     
— Знаешь, Лукреция, — сказал Пуччини симферопольской бабушке, — Алиса высказала странную гипотезу, будто существуют две Галактики, маленькая и большая, есть две Лукреции, два Симферополя и даже два меня — один в пятьдесят раз меньше другого. Как тебе это нравится?
     
— Совершенно не нравится, — сказала симферопольская бабушка. — Но меня утешает то, что все люди одного размера. Маленьких людей и маленьких планет не бывает.
     
— Как так не бывает! — удивилась Алиса. — А это что?
     
Она показала на пирамиду космического корабля. Солдаты Панченгов уже скрылись в нем, и люк медленно закрывался.
     
— Кстати, что это такое? — строго спросила симферопольская бабушка у директора циркового училища.
     
Неожиданно тот потупился и отвернулся.
     
— Нет, ты не отворачивайся, не отворачивайся! — рассердилась бабушка. — Ты мне отвечай! Кто это натворил? Почему этот корабль такой маленький? Почему люди в нем такие ничтожные?
     
— Ну, погорячился, — ответил наконец Пуччини. — Со всяким бывает. Но пойми меня правильно! Как ты знаешь, Лукреция, я много летаю по Галактике и разыскиваю таланты. Настоящих талантов мало, и долг учителя — отыскать неограненный алмаз в куче пустой породы. Вот и носишься по гостиницам и пересадочным станциям. Но порой жизнь вознаграждает тебя за неимоверные усилия. Так случилось недавно со мной. На этой вот планете мне показали девочку-сироту, талант которой был бесспорен. Это будущая звезда… не говоря уж о ее удивительных внешних данных!
     
Широким жестом сеятеля директор Пуччини показал на Заури. Та потупилась и покраснела.
     
— Я имел сложные переговоры с директором приюта, в котором жила эта девочка. Конечно же, в то время я еще не знал, что она — рабыня. Мне лишь сказали, что она — сирота. Поймите, я и не подозревал, что все сироты — жертвы Панченги Мулити. Что родители этих детей убиты бандитами его брата. И, не зная, откуда они родом, под выдуманными именами они проводят жизнь на плантациях сиенды, а весь мир думает о Панченге как о благородном педагоге. Знаете ли вы, что в прошлом году он летал на всемирную конференцию по воспитанию трудных детей?
     
Алиса не отрываясь смотрела на Пуччини и потому пропустила момент, который чуть не оказался для всех роковым: воспользовавшись тем, что никто за ними не наблюдал, бандиты адмирала закрыли люки в своем космическом корабле и подняли его в воздух. Набрав высоту, адмирал направил корабль прямо в голову Пуччини, и тот наверняка бы погиб, если бы симферопольская бабушка не успела подставить ладонь на пути бандитского крейсера. Крейсер ударился о ее руку, как о стену, потерял высоту, но у самой земли выровнялся и полетел прочь, покачиваясь, как хромой шакал.
     
— Большое спасибо, Лукреция, — произнес господин Пуччини, склоняясь к руке симферопольской бабушки и галантно целуя ее. — Ты спасла мне жизнь.
     
— Во второй раз, — спокойно ответила бабушка, глядя вслед кораблю. — В первый раз, когда ты сорвался из-под купола. Ты был воздушным гимнастом, а я партерной акробаткой…
     
— И тогда все в цирке поняли, что ты не просто акробатка, а ученица великих цирковых магов, обладающая редким талантом повелевать вещами.
     
— А потом выяснилось, что и ты обладаешь этим талантом. Потому я жду окончания твоего рассказа.
     
— Мой рассказ заканчивается, — сказал господин Пуччини. — Договорившись с Панченгой, я заплатил ему кучу денег на содержание приюта. Затем я отбыл к себе домой на Землю, где меня ждали ученики. Но неожиданно мной овладело беспокойство. Я места себе не находил. Снова и снова я вспоминал неприятную физиономию этого толстяка, его бегающие глазки и чувствовал: во всей этой истории что-то неладно.
     
Девочке, на которую я возлагал столько надежд, что-то угрожает. А я привык доверять интуиции. Наконец я не выдержал, бросился в космопорт, нанял там небольшой корабль и полетел навстречу моей будущей воспитаннице.
     
— Спасибо, учитель, — проворковала Заури, глядя на Пуччини сверкающими преданными глазами.
     
Пуччини погладил рабыню по склоненной к нему головке.
     
— Когда я прилетел на Альдебаран, я узнал, что корабль, на котором летит Заури, опаздывает. Но должен быть с минуты на минуту. Минуты текли, превращались в часы, а корабля все не было. Так прошла ночь. Наутро я вылетел на поиски пропавшего лайнера. Его искали многие корабли, и уже через три часа удалось найти спасательную капсулу с лайнера, в которой было два пассажира. Они рассказали, что на лайнер напал бандитский корабль, которым командовал некий адмирал Панченга. Корабль был ограблен, затем бандиты начали убивать пассажиров и членов экипажа. Они вели себя ужасно: убивали безоружных, получали наслаждение от мучений своих беззащитных жертв. Двоим из пассажиров чудом удалось убежать и спастись в капсуле.
     
— Так и было! — воскликнула, обливаясь слезами, Заури. — Я все это видела! Меня они с самого начала отделили от остальных. Наверное, потому, что я сказала на первом же допросе, что я — рабыня Заури и принадлежу великому господину Панченге Мулити. Меня перевезли на их крейсер и отправили мыть посуду. Разграбив пассажирский корабль, они взорвали его. Чтобы замести следы.
     
— Этого им сделать не удалось, — сказал директор Пуччини-2. — Все преступления в конце концов раскрываются. Патрульные корабли бросились на поиски крейсера адмирала Панченги. Но как найдешь бандита в просторах Галактики…
     
— Значит, они остались безнаказанными? — спросила Заури.
     
— Ты же только что была у них в плену, — ответила Алиса. — К сожалению, пока они на свободе.
     
— Но все же я их нашел! Я догнал их в открытом космосе.
     
— И ничего не сделали? — удивилась Алиса.
     
— А что я мог сделать? Я был один. Мой корабль был не вооружен. Да и не могу я стрелять! Я артист, а не полицейский.
     
— Даже если это преступники? — спросила Алиса. — Даже если это убийцы?
     
— Даже так, — признался Пуччини-2. — Но при виде их у меня родился замечательный план, — сказал директор циркового училища. — План, достойный настоящего мага и волшебника… Нет, я не могу сказать, что я сделал!..
     
Пуччини-2 отошел в сторону и стал смотреть в небо.
     
— Марио, — строго сказала бабушка Лукреция, — посмотри мне в глаза.
     
— Я смотрю, — сказал Пуччини-2, но не обернулся.
     
— Какой у тебя был план? Что ты сделал с кораблем бандитов? Ты же не мог их убить? Но ты хотел поймать их живыми. Я права?
     
— Ты, как всегда, права, Лукреция.
     
— Значит, ты намерен был совершить какой-то фокус. Какой?
     
— Не важно.
     
— Нет, важно. Ты его совершил?
     
— Да, — понурил голову директор циркового училища.
     
— Но потом упустил их?
     
— Не представляю, как это случилось!
     
— Так что ты сделал? Отвечай быстро.
     
— Я их успел уменьшить, — прошептал маг и чародей. — В пятьдесят раз. Только так я мог их привезти на суд.
     
— Это нарушение цирковых законов! Фокусник, маг и чародей не имеет права наносить людям вред, даже если они плохие люди. А ты их уменьшил!
     
— Ну какой же вред! — воскликнул Пуччини-2. — Они этого даже не заметили.
     
Алиса сделала шаг вперед.
     
— Скажите, пожалуйста, — спросила она, — если корабль и всех его пассажиров уважаемый фокусник и маг Пуччини уменьшил в пятьдесят раз, значит, Галактика всего одна? И нет у нее близнеца в пятьдесят раз мельче?
     
— Правильно, девочка, — сказал Пуччини-2. — Конечно же, Галактика одна! И все люди в ней примерно одного размера.
     
— Как же так? — Заури была не согласна с фокусником. — Это неправда. Я ведь была на том корабле. Мы совсем не уменьшились.
     
— А как вы могли это заметить? — вежливо спросил Пуччини-2. — Ведь в открытом космосе вам не с чем было сравнивать ваши размеры.
     
— Неправда, — вспомнила Алиса, — когда мы становились в пятьдесят раз меньше, все с нас падало — ведь вещи не уменьшались!
     
— В вашей научной физической кабине вещи не уменьшаются, — ответила за своего друга симферопольская бабушка. — Но ведь мой друг все делает совершенно ненаучно.
     
— А я думала, что уменьшаться можно только научным путем, — сказала Алиса.
     
— Ты еще не все знаешь, — ответил Пуччини-2. — Приходи ко мне в цирк. Я покажу тебе такие ненаучные фокусы, что ты ахнешь!
     
— Мой друг Марио, — сказала симферопольская бабушка, — обладатель золотой волшебной палочки, которую дают раз в пять лет на своем съезде фокусники Галактики самому достойному из магов.
     
— Я буду у вас учиться, — сказала Заури. — Я стану самой лучшей вашей ученицей. Только вы мне скажите честно: большая я или маленькая?
     
— Ты такая, как сейчас, — ответила Алиса.
    
    
Глава 6. Тайна остается тайной
     
Перед тем как покинуть планету, они пошли на сиенду господина Панченги и объявили всем рабам и маленьким рабыням, что отныне они свободны и завтра к ним прилетят настоящие воспитатели, повара и учителя.
     
Пуччини-2 приказал надсмотрщикам выполнять до завтра свои обязанности, но никого не бить и не обижать. Потом он пошел в кабинет рабовладельца Панченги Мулити.
     
Бабушка Лукреция, Алиса и Заури уже были там.
     
— А жалко, что моя теория о двух галактиках неправильная, — сказала Алиса. — Как приятно знать, что у тебя есть двойник. Я бы отыскала маленькую Алису и заботилась бы о ней.
     
— Твое счастье, что ты большая, а она — маленькая, — улыбнулся Пуччини-2. — А представляешь, если бы все было наоборот?
     
— А что?
     
— Тогда бы она о тебе заботилась. И даже носила бы в кармане.
     
Алиса засмеялась и больше о своей гипотезе никому не рассказывала.
     
Бабушка и Заури просматривали картотеку рабов сиенды Панченги, надеясь отыскать в ней настоящее имя и адрес Заури.
     
Лукреция Ивановна подошла к большому, до потолка, сейфу и попыталась его открыть.
     
— Ключей нет, — сказала она. — Он их взял с собой.
     
— А ты открой его волшебным способом, — решил Пуччини-2.
     
— Твоя правда! — сказала бабушка. Она отошла на три шага, протянула вперед руки и начала бормотать.
     
От ее бормотания сейф начал вздрагивать и трястись — тяжелая стальная дверь чуть выгибалась, будто ее тянули не слова маленькой хрупкой женщины, а трактор.
     
Бабушке было очень трудно. Даже пот выступил на лбу.
     
Наконец руки ее опустились, и она призналась:
     
— Стара стала. Не могу.
     
— Для женщины совсем неплохо, — сказал Пуччини. — Ты давно не тренировалась. А если бы тренировалась, обязательно бы открыла. А теперь — смотрите!
     
Словно нехотя, лениво и медленно Пуччини-2 поднял руку и указал пальцем на замок сейфа.
     
— Откройся, — сказал он.
     
Сейф сопротивлялся полминуты, не больше. Он даже подпрыгивал на месте. И вдруг с резким шумом дверь распахнулась настежь, и из сейфа посыпались пачки денег со всех планет Галактики, драгоценности и монеты.
     
Алиса сказала:
     
— Мой мешочек с бриллиантами пропал бы здесь.
     
— Какой мешочек? — спросил Пуччини-2.
     
Алиса рассказала, что она намеревалась выкупить Заури из неволи и собрала свои бриллианты.
     
— Ничего, — сказал Пуччини-2, заглядывая в сейф и разбирая коробки с бумагами. — Часто чем богаче человек, тем жаднее. Панченга взял бы у тебя твои бриллианты. Но вот отдал бы он тебе Заури — большой вопрос.
     
Пуччини-2 вытащил из сейфа длинную пластиковую коробку с несколькими отделениями, отнес ее на стол. Тонкими сухими пальцами он перебирал карточки — их было множество.
     
— А вот и нужная нам ячейка, — сказал он.
     
Пуччини нашел нужную карточку. К ней была приклеена фотография Заури и написано: «Передана в цирковое училище за десять тысяч кредитов».
     
Пуччини-2 перевернул карточку. На другой ее стороне была приклеена фотография маленькой девочки.
     
— Вот такой ты сюда попала, — сказал фокусник. — Похожа?
     
— Она совсем не изменилась, — улыбнулась Алиса.
     
Но Заури не интересовала собственная фотография. Она сунула носик в ящик в поисках других фотографий и документов.
     
— Где же все? — спросила она.
     
— Как видишь, больше здесь ничего нет.
     
— А кто моя мама?
     
— К сожалению… — произнес Пуччини виновато, — к сожалению, этого мы пока не знаем.
     
— Не смейте так говорить! — рассердилась рабыня. — Я же не сама родилась! Меня где-то нашли! Меня украли из какого-то королевского дворца. Почему вы скрываете от меня…
     
Она начала громко рыдать. А остальные стояли вокруг и молчали — разве отыщешь слова утешения для девочки, которая не знает, кто ее родители.
     
— Послушай, — произнесла наконец Алиса, — мы доберемся до братьев Панченгов — кто-то из них наверняка знает.
     
Но Заури продолжала плакать.
    
   
   
Часть третья. Погоня за прошлым
    
Глава 1. Кентавр из цирка
     
— Я вами недоволен, — сказал космический инспектор Кром.
     
Он не шутил. Он и на самом деле был сердит.
     
Инспектора можно было понять. К нему заявились две девочки. Светловолосую и голубоглазую он уже встречал. Ее звали Алисой Селезневой, она жила на Земле, училась в седьмом классе и увлекалась биологией. Вторую, кудрявую, смуглую, которую звали Заури, он никогда раньше не видел. С какой она планеты, инспектор не знал. Впрочем, не знала об этом и сама Заури. А возможно, никто во всей Галактике.
     
Тайна, которую принесли инспектору посетительницы, могла быть разрешена день назад. Но этого не случилось.
     
Девочки рассказали инспектору, что Заури, сколько помнит себя, была рабыней, лишь два дня назад освобожденной от жестокой власти рабовладельца Панченги Мулити и его родственников. Этим негодяям удалось столько лет обманывать всех вокруг, потому что свое рабское хозяйство они называли приютом для детей, потерянных в космосе. На самом-то деле дети терялись в космосе только потому, что на корабль, где они летели вместе с родителями или друзьями, нападали бандиты. Бандитами командовал младший брат рабовладельца. Взрослых они убивали или выкидывали за борт, а детей свозили на сиенду Панченги, где они трудились с утра до вечера, вспахивая землю, пропалывая картошку и ремонтируя компьютеры. Наиболее талантливых из них Панченги продавали. Окружающим эта продажа не казалась продажей. Допустим, если кто-то из подросших детей имел музыкальный талант, Панченга Мулити отвозил его в консерваторию и просил принять на обучение, а за это требовал денежек, чтобы кормить сироток, которых он содержит за свой счет на своей прекрасной сиенде. И, конечно же, все платили такому доброму благородному толстяку. «Моим сироткам нужны новые видеофоны», «Мои сиротки так скучают без новых компьютерных игр», «Мои сиротки хотели бы колбаски…» — говорил он всем. Неловко отказывать сироткам — вот все и платили.
     
А те музыканты, художники, портные, сапожники, математики, лингвисты и другие таланты, что вырвались из сиенды Панченги Мулити, всю жизнь молчали о прошлом. И если их спрашивали, каково жить на сиенде Панченги Мулити, они замолкали, отворачивались, и в глазах у них возникал страх. Не хотели они вспоминать о своем сиротском детстве на сиенде толстого Панченги Мулити. К тому же рабовладелец предупреждал каждого, кто покидал сиенду: «Откроешь пасть, мой братишка отыщет тебя и глаза выколет». И все знали, что это не шутка.
     
Теперь обман Панченги был разоблачен. Но никто из освобожденных детей не помнил, что случилось с их родителями, — почти все они попали на сиенду малышами, а у тех, кто был постарше, стерли память.
     
Корабль, на котором бандитствовали Панченги, еще вчера был в руках Алисиной бабушки Лукреции Ивановны. Но та, бывшая фокусница и член галактического братства магов и волшебников, вместо того чтобы передать разбойников ближайшему патрульному крейсеру, размахнулась и закинула корабль далеко в небо. И негодяи улетели.
     
Вот из-за этого и расстраивался инспектор Кром.
     
— У них на корабле наверняка сохранились какие-нибудь документы, хотя бы судовой журнал. И мы смогли бы узнать, где и когда побывали грабители. Мы смогли бы без труда вычислить, на какие пассажирские космические корабли они нападали. А теперь где их искать? — говорил инспектор.
     
Инспектор Кром, худой и такой высокий человек, что страшно было, не переломится ли он пополам, поднялся с кресла, подошел к окну своего кабинета в Галактическом центре и, сложив на груди руки, задумался.
     
Алиса привела сюда Заури сразу после того, как владелец сиенды сбежал на своем корабле. Они просидели у инспектора больше часа, но так и не придумали пока, что же делать дальше.
     
Ведь наверняка у Заури были родители, была планета, где она родилась. Может быть, ее отец и мать погибли от руки бандитов, но остались другие родственники — братья, сестры, тети, дяди или дедушка с бабушкой.
     
— Сложность еще и в том, — сказал инспектор, — что прошло много лет.
     
Заури смахнула слезу.
     
— Ну хоть что-нибудь ты должна помнить! — воскликнул тогда инспектор. — Даже маленькие дети что-то сохраняют в памяти.
     
— Я помню только сиенду, — сказала, всхлипнув, рабыня.
     
— Тогда я предлагаю для начала, — сказал инспектор, — просветить Заури мозг.
     
— Ой! — воскликнула, испугавшись, рабыня. — Это больно!
     
— Ничего подобного. Твой мозг просветят специальными лучами, и если в нем есть спящие воспоминания, мы их постараемся проявить.
     
— Соглашайся! — сказала Алиса. — Это же интересно.
     
— И не будет больно?
     
— Даже не будет щекотно, — улыбнулся инспектор. — Мы часто применяем такой метод, когда человек забыл что-то очень важное. Только три дня назад у нас был директор центральной ювелирной фабрики. Он забыл, куда положил ключи от входа.
     
— И вспомнил?
     
— Вспомнил, — сказал инспектор. — А заодно вспомнил, что должен был позавчера навестить друга, у которого день рождения.
     
— Навестил? — спросила Алиса.
     
— Нет, не навестил, — вздохнул инспектор. — Его друг пять лет назад умер.
     
Наконец Заури согласилась пройти испытание. Инспектор Кром вызвал доктора, который должен был все подготовить, а Алиса тем временем отправилась на космодром проводить бабушку Лукрецию и сказать ей, что немного задержится, пока не выяснится загадка Заури.
     
Бабушка Лукреция вместе с бывшим магом и дрессировщиком носорогов Пуччини-2 ждали ее у голубого фонтана посреди зала ожидания. Алиса увидела их издали, потому что фокусники, как всегда, страшно ссорились. Они махали руками, а их воображение все время рождало чудовищ, которые вылетали из рукавов и взмывали кверху. К тому времени, когда Алиса подбежала к старым фокусникам, люстра над их головой была обсажена гарпиями, стервятниками, птеродактилями, летающими бегемотиками и неизвестными науке тварями.
     
Алиса уже знала, в чем причина постоянного спора между старыми друзьями. Весной Пуччини-2 выгнал из циркового училища кентавра Тиберия. Да, да, самого настоящего кентавра — до пояса человека с руками, а дальше — могучего коня. Этот кентавр появился на свет по недоразумению — его выдумала бабушка Лукреция для своих выступлений, а потом материализовала. Ведь она была фокусником высшего магического разряда! Никто не запрещает фокусникам выдумывать и показывать зрителям любых чудовищ или, скажем, единорогов. Но после окончания выступления чудовище должно раствориться, исчезнуть! Ведь оно ненастоящее! Оно только кажется настоящим. Однажды после представления бабушка, как и положено, сказала кентавру:
     
— Исчезни!
     
А кентавр не исчез.
     
— Послушай, — сказала бабушка Лукреция. — Это уже никуда не годится. Что обо мне подумают мои коллеги? Что я не могу дематериализовать какое-то привидение?
     
— Вот это ты зря, — сказал кентавр, который страшно обиделся, что он — привидение. Для доказательства обратного он тут же нагадил на пол. А если бы вы знали, как это делают кентавры, вы бы тут же перестали смеяться.
     
Бабушка бросилась за ним убирать, жутко расстроилась, а кентавр отправился пастись. В тот вечер они выступали в Аргентине, цирк стоял в парке, и кентавр отлично погулял на воле.
     
Всю ночь бабушка билась над заклинаниями, но никому о своем позоре не рассказала. А как известно, любую ошибку цирковых волшебников можно исправить лишь в первый день. В десять раз труднее это сделать на второй день и почти невозможно через неделю. Если бы бабушке Лукреции не было стыдно перед коллегами, если бы она в ту же ночь вызвала к себе на помощь Пуччини-2, все бы, может, и обошлось. А она старалась все сделать сама.
     
Утром бабушка проснулась от призывного ржания кентавра, который желал репетировать. Оказывается, он не только умел говорить, но и обожал выступать и считал себя великим артистом. Из-за этого, как он потом признавался, он и не захотел растворяться в воздухе.
     
В конце концов бабушке пришлось сделать вид, что этот кентавр всегда работал у нее в аттракционе, она назвала его Тиберием в память о коварном и спесивом римском императоре и даже привязалась к нему. Кентавр был, конечно, не гениальным, но вполне сносным артистом. Он умел ходить по натянутой проволоке под куполом цирка, отлично работал на задних ногах, считал до ста, танцевал вальс — не много для кентавра, но все же и такие артисты на земле не валяются.
     
Когда бабушка Лукреция вернулась домой в Симферополь и вышла на пенсию, Тиберий некоторое время пожил в сарае возле ее зеленого домика в Симеизе, даже интересовался сельским хозяйством и вытоптал всю редиску. Но вскоре это ему страшно надоело, тем более что у него случился несчастный роман с соседской коровой Зорькой, которая бросила его и предпочла цирковому артисту банального быка Василия. Так что кентавр мучился, переживал и в конце концов взмолился:
     
— Коллега Лукреция! Хочу овладеть профессией. Хочу работать! Я еще не стар!
     
— Зачем?
     
— Хочу выступать в настоящем цирке, хочу побывать на разных планетах, надеюсь, что найду мир, где живут подобные мне существа. Не может же быть, чтобы природа создала меня только один раз и не сделала для меня подругу.
     
Честно говоря, бабушка Лукреция, которая была добрым человеком, уже несколько раз пыталась создать для Тиберия подругу, но все опытные образцы существовали не больше пяти минут и растворялись в воздухе.
     
Бабушка Лукреция так и не посмела сознаться своим коллегам, что Тиберий — ее роковая ошибка. Иначе бы они страшно рассердились на нее за нарушение закона магов и, вернее всего, выгнали бы из лиги, а Тиберия наверняка сдали бы в зоопарк.
     
Поддавшись на уговоры несчастного Тиберия, бабушка попросила своего старого друга Пуччини-2 принять кентавра в цирковое училище, чтобы у него была специальность жонглера или хотя бы канатоходца. Она сказала Пуччини, что встретила Тиберия на одной отдаленной планете. Пуччини-2 никогда ничему не удивлялся. Он взял кентавра к себе и поселил в цирковой конюшне. Кентавру это не понравилось — все ученики и артисты жили в гостинице или по своим домам, а он в конюшне с обыкновенными животными!
     
Так что нет ничего удивительного, что кентавр на всех обижался, учился плохо, а вскоре обнаружилось, что он вообще не умеет читать и писать, даже подписывается с трудом — ставит два креста. Лекции по эстетике он, конечно, прогуливал, завел роман с одной кобылкой в конюшне, за что был бит другими жеребцами, чуть не затоптал самого Пуччини-2, когда тот поставил ему двойку на экзамене по жонглированию. Кончилось все это тем, что кентавра отчислили из училища и отправили с позором в Симферополь.
     
Тиберий заявился к Лукреции и такого ей наплел о гонениях, которым его подвергал тиран и угнетатель Пуччини-2, что бабушка Лукреция кинулась в Москву добиться восстановления ее любимчика в училище, а заодно рассказать Пуччини-2, что она о нем думает.
     
И вот теперь на космодроме Галактического центра в ожидании корабля на Землю Пуччини-2 и его бывшая подруга, а ныне заклятая врагиня Лукреция Ивановна стояли у голубого фонтана и так громко ссорились, что инопланетяне, которых немало было в космопорте, далеко обходили их стороной. Воображаемые чудовища взлетали над их головами и усаживались на люстру, а то и вовсе летали под потолком, крича и стрекоча. Разумеется, многие пугались, и как раз тогда, когда в зале появилась Алиса, туда вбежал местный блюститель порядка в синем мундире, с шестью дубинами в шести коротких щупальцах.
     
     
— Убрать! — закричал он издали. — Дети есть пугаются! Есть обморок.
     
— Ах! — воскликнула Лукреция Ивановна. — Откуда здесь эта гадость?
     
— Это мы с тобой натворили, — сказал Пуччини-2. — Давай их ликвидируем.
     
Алиса стояла и смотрела, как фокусники произносили нужные заклинания и щелкали пальцами, чтобы чудовища исчезли. Последнее чудовище, стервятник ростом с корову, созданный бабушкой Лукрецией, никак не желал дематериализоваться, летал над головами и отвратительно вопил.
     
— Погоди, — сказал Пуччини-2, — вижу, что ты за годы на пенсии многое подзабыла.
     
Он щелкнул пальцами, сказал несколько волшебных слов, и птица, хлопнув, как лопнувший воздушный шарик, исчезла. Лишь одно перышко размером с Алису некоторое время еще летало над фонтаном.
     
Бабушка Лукреция была удручена очередным провалом. Ей совсем не хотелось, чтобы Пуччини-2 заподозрил, что Тиберий не настоящий, а воображаемый кентавр, и потому при виде Алисы она поспешила воскликнуть:
     
— Алиса, девочка! Почему так долго?
     
— Бабушка, — сказала Алиса самым нежным из голосов, которыми владела, — миленькая, мне придется на часок задержаться. Я полечу следующим рейсом!
     
— Этого еще не хватало! — возмутилась бабушка. — А что я скажу твоим родителям?
     
— Ты ничего не успеешь сказать, как я уже приду домой.
     
— А что тебя задерживает?
     
Алиса рассказала фокусникам, как инспектор Кром предложил рабыне Заури проверить, что сохранилось у нее в памяти.
     
— А она боится оставаться одна.
     
— Я тоже остаюсь, — сказала бабушка.
     
— Не надо, — сказала Алиса ласково.
     
— И в самом деле, — сказал Пуччини-2, — оставь детей в покое. Они без тебя разберутся.
     
Затем он обернулся к Алисе, подмигнул ей и добавил:
     
— Смотри, чтобы к ужину не опаздывать!
     
— На корабле ужин вкуснее, — ответила Алиса.
     
— Что ты говоришь! — закричала бабушка. — Я тебе сделаю такой ужин, который ни один корабельный кок не осилит.
     
Но тут Пуччини-2 увел из зала свою подругу, и Алиса осталась одна.
    
    
Глава 2. Воспоминания о неволе
     
Алиса вернулась к инспектору Крому в тот момент, когда обследование Заури закончилось, и Кром вместе с рабыней ждали Алису, чтобы просмотреть пленку.
     
Кроме них, в небольшом смотровом зале был доктор, который и просвечивал мозг рабыни.
     
— Ну как, не больно было? — спросила Алиса у Заури.
     
— Не больно, но все равно щекотало, — укоризненно сказала Заури. — Я очень боюсь.
     
— Ну чего же ты теперь-то боишься? Все позади! — сказал инспектор.
     
— Вы ничего не знаете. Вы не знаете, какое у меня было прошлое! Вдруг я его забыла, потому что была преступницей, воровкой или даже убийцей?
     
— Рано тебе, — усомнилась Алиса.
     
— Бывают жуткие дети, они уже в пять лет совершают преступления, — возразила рабыня. — Я слышала о таких. И вообще, вдруг я окажусь дочкой дьявола?
     
— Может, тогда не будем смотреть пленку и разойдемся? — спросил инспектор, которому надоели все эти разговоры.
     
— Начинаем! — сказала Алиса и ободряюще пожала руку рабыне. Она понимала, что та волнуется и никто из взрослых мужчин не может понять ее.
     
— К сожалению, — сказал доктор, который расшифровывал воспоминания рабыни, — результаты нашего обследования негативны. Почти ничего не удалось узнать.
     
Свет в зале померк. Экран загорелся зеленоватым светом. По нему пробегали полосы, светлые зигзаги. Порой он становился светлее, порой — почти черным.
     
— Это что такое? — спросил инспектор Кром.
     
— Мы вычислили биологический возраст девочки, — прозвучал голос доктора. Самого его не было видно. — Оказалось, что ей по земным меркам четырнадцать с половиной лет. Развитие девочки было замедленным, — продолжал доктор, — из-за плохих условий жизни.
     
— Ничего страшного, — сказал инспектор Кром. — Догонишь остальных.
     
— Мне и так нравится, — сказала обиженно Заури. — Мужчины больше любят маленьких женщин, они им кажутся беззащитными.
     
— Заури! — воскликнул инспектор Кром. — Тебе еще рано об этом думать.
     
— О будущем никогда не рано думать, — возразила рабыня. — А то замуж не выйдешь. Мне старшие рабыни все, что нужно, рассказывали.
     
Инспектор вздохнул, и они снова стали смотреть на экран, на котором ничего интересного не появлялось.
     
— Разумеется, — сказал доктор, — мы сняли мгновенный снимок с памяти девочки, а затем компьютер проследил его минута за минутой — все четырнадцать с половиной лет. Затем он снова спрессовал изображение так, что мы видим год за минуту.
     
— Мы уже проглядели минут пять, — сказала Алиса.
     
— И так будет продолжаться двенадцать лет, поверьте мне, — сказал доктор.
     
— Тогда, может, и не стоит тратить время? — спросил инспектор.
     
— Не стоит, — согласился доктор. — Но я хочу показать тот момент, когда девочка вернула себе память. Это случилось два года назад. Смотрите! — сказал доктор, и Алиса от неожиданности ахнула.
     
Экран ярко вспыхнул — он показывал яркий солнечный день, голубое небо и зеленую листву.
     
— Обратите внимание, — произнес доктор, — первым воспоминанием ребенка стала именно плантация.
     
Изображение на экране изменилось. Теперь они увидели засеянное поле, где поднимались зеленые ростки. Вдоль зеленых рядов шли дети в серых халатах и, наклоняясь, пропалывали грядки.
     
— Это наша сиенда! — воскликнула рабыня. — Это морковное поле! Сейчас вы увидите нашу надсмотрщицу. У нее такая плетка!..
     
В поле зрения появилась лениво идущая женщина с плетью в руке. Вот она поравнялась с одной из работающих девочек, еле-еле приподняла плеть, конец которой взвился в воздух и тут же опустился на обнаженное детское плечо.
     
Девочка ахнула и попыталась спрятаться от следующего удара.
     
— Ее зовут Толстая Берта. В прошлом году она обожралась слив и подохла! — сказала рабыня Заури.
     
— Заури, хорошие девочки так не выражаются, — сказал инспектор.
     
— Какая же я хорошая? — удивилась рабыня. — Если бы я была хорошая, были бы у меня папа и мама, как у всех хороших. Видно, я нехорошая, если меня бросили или потеряли, как говорил господин Панченга.
     
— Ты же отлично знаешь, — сказал инспектор, — что, вернее всего, тебя украли, и твои родители в этом совсем не виноваты.
     
— Если их при том не убили, — сказала рабыня, всхлипывая.
     
И никто не нашелся, что ответить. Все понимали, что у девочки было тяжелое детство и ей нужно сочувствовать, а не ругать.
     
— Мы дали компьютеру такое задание, — сказал доктор. — Проглядеть два последних года, сохранившиеся в памяти девочки, и отобрать все кадры, которые могут представлять интерес.
     
— И много оказалось таких кадров? — спросил инспектор.
     
— Раз-два — и обчелся.
     
— Какие у нас кадры! — сказала рабыня. — У нас все одинаково было. И люди одинаковые, и еда одинаковая, и одежда тоже одинаковая.
     
— Все это очень странно, — сказал инспектор Кром, подняв руку, чтобы экран на время выключили. — Девочке пятнадцатый год. Почему она помнит только последние два года жизни? А что было раньше?
     
— Наверное, то же самое, — сказала Заури.
     
— А что, если тебя привезли на сиенду только два года назад? — спросил инспектор Кром.
     
— А где же я все остальные годы жила? — ответила вопросом рабыня.
     
— Вот это мы и попытаемся проверить, — сказал инспектор. — Включайте!
     
— Включаю, — произнес доктор.
     
На экране замельтешили цветные полосы. Потом вместо них возникла вечерняя картина. Возле низкого бедного барака стояли несколько девочек в длинных серых платьях.
     
— Наш дом! — воскликнула рабыня. — Там моя койка стоит! Все как на самом деле!
     
Быстрыми шагами из-за угла барака вышел сутулый, с длинными волосатыми руками и оттого похожий на гориллу здоровяк в черном кожаном костюме. В руке у него была сучковатая дубинка. Он шел, переваливаясь и широко улыбаясь, так что были видны все его желтые зубы.
     
Девочки кинулись внутрь барака. Лишь одна из них — Алиса не сразу узнала в ней Заури — замерла, покорно опустив голову.
     
Именно к ней приближался, переваливаясь, рабовладелец.
     
— Это он, — прошептала в ужасе Заури. Видно, даже здесь, в безопасности, вдали от плантации, она не могла избавиться от ужаса при виде хозяина сиенды.
     
Панченга Мулити протянул вперед широкую ладонь, которая заканчивалась такими короткими и толстыми пальцами, словно это были и не пальцы вовсе, а сардельки.
     
— Давай назад! — закричал он.
     
Та Заури, которая сидела в зале рядом с Алисой, заплакала.
     
Другая Заури, что стояла на экране возле барака, дрожащей тонкой рукой распустила шнурки, которыми было скреплено у шеи ее платье, запустила пальцы за пазуху и вытащила оттуда три ореха.
     
— Что это такое? — не поняла Алиса.
     
— Это орехи гари, — сказала рабыня. — Они почти спелые. Мы их собирали. Но рабам их есть нельзя. И нельзя уносить с собой. Но я была такая голодная… Ай!
     
Заури вскрикнула, потому что на экране дубинка легко, словно играючи, дотронулась до плеча рабыни, и та упала, схватившись рукой за плечо, — ей было очень больно.
     
Алиса обняла Заури, стараясь ее утешить.
     
— Не смотри, — повторяла она, — отвернись.
     
— Может, выключить? — спросил доктор.
     
— Нет, — возразил инспектор Кром. — От того, что мы увидим здесь, может зависеть судьба девочки и ее родных.
     
Заури не смотрела на экран — она спрятала лицо в коленях Алисы.
     
Панченга обливал девочку грязными ругательствами… Алиса хотела попросить выключить, но доктор предупредил:
     
— Слушайте!
     
И они услышали:
     
— Вонючая воровка, жалкая побирушка, — рычал рабовладелец, пиная девочку сапогом. — Если ты еще хоть раз посмеешь поднять лапу на господское добро, то окажешься в клетке похуже твоих папаши и мамаши!
     
— Слышали? — спросил доктор.
     
— Слышали, — ответил Кром. — А ну-ка прокрути еще разок.
     
— …окажешься в клетке похуже твоих папаши и мамаши! — повторил Панченга.
     
— Они живы! — закричала девочка. — Они живы.
     
— Вернее всего, ты права, — сказал инспектор. — По крайней мере, он говорит о них как о живых. Когда это было?
     
— Этот разговор состоялся полтора года назад, — сказал доктор. — Нужна более точная дата?
     
— Нет, — ответил Кром.
     
— Это было давно-давно, — сказала рабыня. — Я помню. У меня тогда неделю плечо болело. А доктора на сиенде нет.
     
— Неужели работорговцы останутся безнаказанными? — удивилась Алиса.
     
— Сейчас на сиенде работает специальная комиссия по защите детей, — ответил инспектор и обратился к доктору: — Есть что-нибудь еще?
     
— Есть еще один кадр, который я бы хотел вам показать. Это случилось на сиенде чуть меньше года назад.
     
Теперь они увидели на экране солнечный день. Меж полей тянулась пыльная дорога. По ней шел странного вида человек в старом дорожном костюме, с сумкой через плечо. У него была курчавая борода, длинные волосы и широкополая шляпа.
     
— Это еще кто такой? — спросила Алиса.
     
— Я его помню! — воскликнула рабыня. — Я его помню!
     
— Не шумите, всё увидите, — сказал Кром.
     
Дорога повернула, и возле нее обнаружился обложенный бетонными плитами источник, у которого стояла рабыня Заури и пила воду из жестяной погнутой кружки. Рядом, прямо на земле, в пыли, сидели другие маленькие рабыни.
     
— Жарко было, просто ужас, — вспомнила Заури.
     
— Что это вы такие грязные? — весело спросил странник, приглядываясь к девочкам. — Сколько я по планетам хожу, таких еще не видел.
     
— А мы здесь работаем, — ответила Заури.
     
— Таким маленьким в куклы надо играть, а не работать. Дашь напиться, кроха?
     
Заури, как зачарованная, протянула страннику кружку. Он подставил ее под струю, лившуюся из ржавой железной трубы, наполнил водой и начал жадно пить. Маленькие рабыни смотрели на него не отрываясь.
     
— Спасибо, — сказал путник, возвращая кружку. — А до вашей этой самой сиенды… далеко еще?
     
— Вон там, — сказала Заури. — Вас проводить?
     
— А ты не боишься?
     
— А чего мне бояться?
     
— Ну проводи… Постой-постой, что-то мне твое лицо знакомо? А ты меня не помнишь?
     
— Нет, — сказала Заури.
     
— А ты никогда на «Квадрате» не летала?
     
— Чего?
     
— Нет, наверное, обознался. Твои папа и мама где?
     
— Не знаю…
     
— А как ты сюда попала?
     
— Не знаю…
     
— Голову готов поставить на кон, что ты — Лара Коралли…
     
— Не знаю… — На глаза у девочки начали наворачиваться слезы.
     
— И родинка на шее. Точно как у Ларочки.
     
И тут послышался грубый голос:
     
— Эй, ты чего с ним разговариваешь?
     
К ним подходила надсмотрщица Берта.
     
— А что, нельзя разговаривать? — спросил странник.
     
— Нельзя. Больница здесь для малолетних идиоток, — ухмыльнулась надсмотрщица. — Чего здесь делаешь?
     
— Да машина моя что-то барахлит. Пришлось вон там, на поле, приземлиться. Вот и иду, ищу, где у вас механик.
     
— Покажи удостоверение или какой-нибудь документ. А вдруг ты разбойник? Мы здесь разбойников не любим. Чуть что — к стенке. У нас же дети! Заботиться надо, правда?
     
Надсмотрщица все время отвратительно улыбалась.
     
— Ладно, ты только покажи мне, где механик, — сказал странник.
     
— А вы брысь! — рявкнула на рабынь надсмотрщица. — Быстро по местам!
     
Девочки побежали в поле.
     
— Скажи мне, приятельница, — спросил путник, — вон ту девчушку, с кружкой, как зовут? Не Ларой?
     
— Нет, Заури она, — ответила надсмотрщица.
     
— Она местная?
     
— Местная, местная. Мы все местные.
     
Путник пожал плечами.
     
Экран погас…
     
— Вот этот человек нам может помочь! — сказал инспектор.
     
— Как его найти? — спросила Алиса.
     
— Я его помню, — сказала Заури. — Я так хотела его увидеть, но, когда он улетал, меня в бараке заперли. Я как сейчас помню.
     
— Может быть, этот человек — наша главная надежда, — сказал Кром. — Так что вы отдыхайте, погуляйте пока, а я дам задание компьютеру связаться с Центральным информаторием Галактики и по внешности, одежде, особенностям этого человека провести исследование и попытаться определить и отыскать его среди ста миллиардов гуманоидов в нашей Галактике. Боюсь, что это работа долгая. Придется потерпеть. Но не будем терять надежды.
     
На этом сеанс закончился, и все разошлись.
     
Доктор предложил девочкам пообедать у него, но они отказались. Алиса уже бывала в Галактическом центре, и ей хотелось показать новой подруге его чудеса.
     
Галактический центр — это столица нашей Галактики, хотя мало кто на свете может сказать: «Я отсюда родом». Когда-то, много лет назад, решено было устроить космический город, где могли бы встречаться жители разных планет, где можно было бы вырабатывать общие правила для звездных миров, не допускать беззаконий, насилия и войн. Для этого была выбрана пустая, никому не принадлежавшая планета, где построили город и космопорт. Постепенно этот город, который на всех языках называли Центром, разросся так, что его здания и переходы заняли целый континент. Все остальные участки суши были превращены в заповедники, куда с каждой из планет, входившей в Галактическое содружество, привезли растения и животных. Получилось множество различных заповедников. Если у тебя нет времени или возможности прилететь, скажем, на Паталипутру или на планету Брастаков, ты можешь побывать в Галактическом центре и увидеть малую Паталипутру.
     
В заповедниках они побывать не успели, зато Алиса показала новой подруге Музей истории Галактики, по которому посетители передвигаются только во флаерах, потому что там нет ни одного зала меньше километра в длину. А центральный зал, который называется «Возникновение Галактики», протянулся на шестнадцать километров, а высотой достигает трех километров.
     
Потом Алиса повела Заури в картинную галерею, оттуда в Музей восковых фигур, где собраны все знаменитости всех планет. Она показала ей Наполеона, Эйнштейна, Марию Стюарт, Гомера — но, честно говоря, к этому времени рабыня так устала, что с трудом отличала Шекспира от Юлия Цезаря и ей было совсем неинтересно, чем занимался этот самый Шекспир.
     
Когда Заури уже не чувствовала под собой ног и взмолилась о пощаде, Алиса полетела с ней обедать в ресторанчик, который находился на самой вершине Небесной башни. Они обедали и смотрели вниз на город и космодром, с которого поднимались корабли таких различных цветов, форм и назначений, что у непривычного человека кружилась голова.
     
Они разговаривали обо всем на свете, хоть и устали. Алиса предложила Заури пожить у нее дома до тех пор, пока она не устроится в цирковое училище.
     
— Я не смогу спокойно жить и учиться, — сказала Заури, — пока не узнаю о судьбе моих родителей. Как ты думаешь, почему господин Панченга сказал про клетку?
     
— Может быть, в переносном смысле?
     
— Что это значит?
     
— Что твои родители сидят где-то в тюрьме или в ссылке, откуда не могут вырваться.
     
— Ой! — расстроилась Заури. — Я сижу в ресторане, ем огуречное варенье, ореховые котлеты и другие вкусные вещи, а моя голодная мамочка сидит в подземной норе и не видит даже света!
     
Заури произнесла эту фразу таким голосом, словно Алиса была во всем виновата.
     
— Ничего, — сказала Алиса, понимая, что обижаться на сиротку, которой так не повезло в жизни, нельзя. — Сейчас большой компьютер ищет того мужчину, который тебя узнал.
     
— А если он не найдет?
     
— Погоди, — сказала Алиса. — Давай попробуем выяснить. Может быть, уже что-то известно?
     
— Что известно?
     
— Инспектор Кром сказал, что даст задание Центральному информаторию. Но у инспектора много других дел, и, вернее всего, он еще не спрашивал информаторий, нашли человека или нет. И мы это сделаем раньше инспектора.
     
— Как?
     
— Сейчас увидишь.
     
Они спустились вниз из ресторана, и Алиса остановилась перед небольшой тумбой метровой высоты, над которой возвышался стеклянный колпак, защищавший ее от непогоды.
     
— Знаешь, что это такое? — спросила Алиса.
     
— Я видела такие на улицах, — ответила рабыня, — но не задумывалась.
     
— Это справочное бюро. Любая информация, которая может тебе понадобиться, заключена в информатории. А справочное бюро — его продолжение. Ты можешь узнать, какая завтра будет погода, сколько сейчас градусов, где можно достать белого сенбернара, где живет самый лучший парикмахер во Вселенной, и заодно можешь спросить — готов ли ответ на вопрос, который три часа назад задал галактический инспектор Кром Центральному информаторию.
     
— Не может быть, — ахнула рабыня. — И тебе тоже ответят?
     
— А чем я хуже любого другого человека? — удивилась Алиса. — Если я знаю, как набрать запрос на пульте справочного бюро, значит, я могу получить информацию. Это же так просто.
     
— У вас все просто, — проворчала рабыня. — Да только для своих.
     
Алиса откинула стеклянный колпак и набрала на пульте сигнал запроса. Приятным мужским голосом справочное бюро спросило:
     
— Чем могу вам служить?
     
— Мне нужна информация, которую запросил сегодня в двенадцать ноль шесть местного времени галактический инспектор Кром у Центрального информатория.
     
— Прошу уточнить, — произнес голос. — Чего касалась эта информация?
     
— Информация касалась личности неизвестного путника, который год назад очутился на сиенде Панченги Мулити. Очевидно, у него случилась поломка в космическом корабле.
     
— Подождите, пожалуйста, — сказало справочное бюро. — Я запрашиваю центральную. Чего вы желаете, чтобы вам не скучно было ждать? Кофе, мороженое, сок?
     
— Два мороженых, — сказала Алиса.
     
Рабыня смотрела на справочное бюро, широко раскрыв от удивления глаза.
     
Сбоку в тумбе выдвинулась полочка с двумя вафельными стаканчиками, полными сливочного мороженого.
     
— Спасибо, — сказала Алиса.
     
— Кушайте, пожалуйста, — ответило справочное бюро. — Вас позовут.
     
— Странный народ. Они же на нас работают, а еще мороженым кормят! — сказала рабыня.
     
Девочки не успели доесть мороженое, как послышался веселый трезвон колокольчика.
     
— Вы спрашивали, — раздался мужской голос, — о запросе инспектора Крома?
     
— Это я, — сказала Алиса.
     
— Ответ готов, — сказал голос. — Но инспектор Кром его не получил.
     
— Почему?
     
— Потому что инспектора срочно вызвали в Управление пассажирских перевозок.
     
— Тогда вы можете сообщить ответ мне, — сказала Алиса. — Меня зовут Алиса Селезнева. Я семиклассница с Земли.
     
— Спасибо за информацию, — сказало справочное бюро. — Сообщаю вам, что человека, который год назад был на сиенде Панченги Мулити, зовут Фока Грант. О нем известно, что он служил на исследовательских кораблях в космических экспедициях. Но последние пять лет он занимается свободным поиском корня мандрагоры на неисследованных планетах и астероидах. В Галактическом центре не бывает. Порой заезжает за припасами и оборудованием на Парадиз. Там его можно встретить либо в конторе «Прескиди и K°», либо в салуне «Синий флаг на желтой мачте». Его фотографию десятилетней давности, подробности его биографии, образцы почерка и другие сведения вы можете получить в Центральном информатории, где лежит пакет на имя инспектора Крома.
     
— Большое спасибо, — сказала Алиса.
     
Она обернулась к рабыне. Личико Заури было измазано мороженым до самых ушей, но притом она умудрялась тихо лить слезы.
     
— Что теперь тебя огорчило? — спросила Алиса.
     
— Хорошо тебе, — ответила рабыня. — Кто теперь будет искать Фоку Гранта?
     
— Его найти проще простого, — сказала Алиса. — Полететь на Парадиз…
     
— Никто не полетит на Парадиз, — сказала девушка. — Потому что никому не интересно, есть у меня родители или их нет.
     
— Перестань ныть, — сказала Алиса. — Я уже подумала, а почему бы нам с тобой, раз есть свободный вечер, не найти этого Фоку Гранта и не спросить его, где твоя мама?
     
— Неужели ты согласна ради меня на такой подвиг? — сквозь слезы спросила рабыня.
     
— Я не считаю это подвигом, — сказала Алиса. — Мы с тобой быстренько слетаем на Парадиз, и дело с концом.
     
Рабыня кинулась целовать Алису и всю ее измазала липким растаявшим мороженым.
    
    
Глава 3. Однодневки Фоки Гранта
     
Девочкам повезло. Именно в тот день добраться до затерянной в глубинах космоса планетки Парадиз оказалось несложно.
     
Через полчаса отчаливал громадный пассажирский лайнер «Левиафан», который вез смену зимовщикам на Ледяные астероиды. И хоть Парадиз принадлежит иной звездной системе, силы притяжения двух звезд, вокруг которых он обращается, заставляют его раз в три месяца залетать внутрь системы Ледяных астероидов. И тогда тамошние зимовщики летают на Парадиз за грибами и ягодами.
     
Когда молодые и шумные зимовщики узнали, что рабыня Заури ищет родителей, а Алиса помогает ей, они настолько прониклись сочувствием к девочкам, что первым же делом, как те добрались до цели, дали Алисе планетарный катер, чтобы, не теряя ни минутки, девочки поскорее могли добраться до таинственного Фоки Гранта. Больше того, планетарному катеру они дали программу, как быстрее отыскать Гранта, которого некоторые из зимовщиков уже встречали.
     
Пообедав на «Левиафане», девочки перешли на борт катера, и через сорок минут полета между Ледяными астероидами катер подлетел к зеленой планете. Вся она была покрыта лесами, даже океанам не хватило места — вместо них планета была изрезана множеством полноводных рек, которые впадали в обширные зеленые болота или озера, заросшие тростником.
     
Подчиняясь своей программе, катер с «Левиафана» промчался, снижаясь, над джунглями, затем завис над небольшой поляной на берегу реки.
     
— Объект по прозвищу «Фока-однодневка» находится на поверхности планеты точно под нами! — сообщил Алисе катер. — Что будем делать?
     
— Приказываю садиться, — сказала Алиса.
     
Катер медленно опустился на открытом месте, но Алиса с Заури не успели даже подойти к люку, как увидели, что снаружи к катеру летят удивительные и ужасные притом насекомые, похожие на комаров, но размером с большую собаку.
     
Насекомые отчаянно махали прозрачными ломкими крыльями, отломанные куски которых медленно кружились в воздухе.
     
— Что им нужно? — спросила Алиса у катера.
     
— Не бойтесь, — ответил катер, который бывал на планете уже не первый раз и знал все о ее фауне и флоре, — это однодневки. Они не кусаются. Только пищат. Выходите смело и не слушайте их.
     
— А разве они умеют говорить? — спросила Заури.
     
Катер хмыкнул, будто собирался засмеяться, да раздумал.
     
Зато люк раскрылся, и внутрь катера буквально ворвалась волна душистых ароматов зеленой планеты и вторая, следом, волна оглушительного писка и скрипа, который издавали однодневки.
     
— Я не пойду, — сказала Заури. — Они меня съедят.
     
— Но катер же сказал, что они безопасны, — возразила Алиса, направляясь к люку.
     
Однодневки внутрь катера не забирались, но мельтешили, суетились, толкались у входа.
     
— Мы знаем, что они безопасны, — задумчиво сказала рабыня, — катер знает, что они безопасны. А разве они знают об этом? Они же ведут себя как очень опасные.
     
— Выходите, выходите, — сказал катер.
     
Алиса первой шагнула вперед, и когда однодневки поняли, что она их не боится, они всей стаей ринулись прочь, но пищать не перестали.
     
Заури так и не вышла. Она остановилась в люке и спросила оттуда:
     
— Дождика нет?
     
— Дождика? — Алиса не поняла ее. Погода была отличная, и это было видно из люка.
     
— Дождик может начаться в любую секунду, — сообщила рабыня. — В таком случае я промочу ноги и умру от простуды.
     
— Ясно, — сказала Алиса. — Тебя никто не заставляет выходить из катера. Подожди меня здесь.
     
— Ты только осторожнее, — сказала Заури. — Чуть что — сразу обратно.
     
Однодневки вились над Алисой, задевали ее крыльями и ногами, глаза их были как стеклянные — без всякого смысла.
     
Впереди, под сенью раскидистых деревьев, Алиса увидела маленький легкий домик с большими распахнутыми окнами. Дверь в дом была также открыта, и на ступеньках сидели три громадные однодневки ростом с Алису. Они были печальны и даже не взлетели, когда Алиса приблизилась. Только обратили к ней свои огромные глаза и замерли, как неживые.
     
— Здравствуйте! — крикнула Алиса. — Можно к вам?
     
Никто ей не ответил.
     
Алиса заглянула в раскрытое окно. Внутри была просторная комната, половину которой занимал длинный и широкий рабочий стол. На нем стояли приборы, микроскоп, химические сосуды. Посреди стола расположилась однодневка, которая при виде Алисы перепугалась, подняла крылья, попыталась взлететь, ударилась головой о потолок, сломала крылья и упала под стол.
     
— Что же ты такая неловкая? — сказала Алиса. — Я совсем не хотела тебя пугать.
     
Однодневки, что сидели на ступеньках, лениво взмахнули крыльями, словно отпугивали Алису, но не знали толком, как это делается.
     
Алисе не было смысла заходить в дом без хозяина. Она обернулась к Заури, которая стояла в открытом люке катера, и крикнула ей:
     
— Хозяина нет дома. Я пойду в лес, поищу его. Спроси у катера, здесь водятся тигры?
     
Катер ответил сразу — он ведь слышал каждое слово, сказанное Алисой:
     
— Тигров здесь мало, и они травоядные. Едят в основном лилии.
     
— Значит, они не тигры, — вмешалась рабыня, — а коровы или тюлени.
     
— Но лилии на этой планете бегают быстрее лошади, — сказал катер.
     
— Тогда это не лилии, — сказала Заури, — а олени. Ты, катер, такой необразованный.
     
— Простите, — спросил ехидно катер, — а где вы сумели получить такое замечательное образование?
     
— Что вы этим хотите сказать? — сердито спросила рабыня.
     
Алиса не стала слушать, как они спорят, а пошла по тропинке в лес. Но не успела пройти и нескольких шагов, как услышала впереди треск ветки.
     
На тропинке показался пожилой, загорелый до черноты седой человек, который нес на плече длинный сверток.
     
Над головой этого человека кружилась целая стая однодневок. Они пищали, скрипели и верещали так, словно он унес у них последний кусочек хлеба. По очереди однодневки пикировали на человека с неба. Но человек не обращал на насекомых никакого внимания и при этом напевал…
     
Тут он увидел Алису.
     
Остановился и замолчал.
     
     
— Гости! — воскликнул он громовым голосом. — Ко мне в гости приехали прекрасные дамы! У нас праздник!
     
Ответом на эти слова был такой всплеск писка и верещания взбешенных однодневок, что рабыня Заури спряталась в катер.
     
— Как вы мне надоели! — сказал в сердцах седой загорелый мужчина и протянул Алисе руку.
     
— Фока Грант, — сказал он. — К вашим услугам. Рад приветствовать вас на борту моей планетки! Что за счастливый случай привел вас ко мне?
     
— Меня зовут Алиса Селезнева. Мы прилетели сюда вместе с Заури, которая была рабыней на сиенде Панченги Мулити. Мы прилетели, потому что надеемся на вашу помощь.
     
— Панченга Мулити… — задумчиво произнес Фока Грант, — сиенда… что-то я вспоминаю…
     
Но вспомнить он не успел, потому что целая стая однодневок ринулась на длинный мешок, который он нес на плече, и насекомые стали тонкими коготками рвать ткань, чтобы забраться внутрь мешка.
     
— Кыш, проклятые! — прикрикнул на насекомых Фока Грант, но без злости, а как прикрикивает мать на детишек, которые хотят схватить со сковороды пирожок и могут обжечь пальчики. — Вы заходите, заходите, — сказал Фока. — Лучше в доме говорить. А то эти твари не дадут нам ни секунды пожить спокойно.
     
— А почему они на вас так злобно нападают? — спросила Алиса.
     
— Не злобно, — улыбнулся Фока, — они жить хотят… Очень хотят жить. Но не понимают… многого еще не понимают.
     
Фраза была загадочной.
     
Фока первым поднялся по ступенькам в дом. Две гигантские однодневки встретили его, как истосковавшиеся по хозяину собаки. Они покачивали головами, сверкали глазищами и поднимали кверху прозрачные крылья.
     
— Не обращайте на них внимания, — сказал Фока. — Идите за мной.
     
Алиса зажмурилась на секунду — эти однодневки были все-таки очень противными. А когда она открыла глаза, то оказалось, что однодневки кинулись следом за Фокой Грантом, помешали друг дружке в дверях, запутались в ногах и крыльях и упали под ноги к Алисе. Она чуть было их не затоптала, пришлось остановиться на пороге и ждать, пока однодневки распутаются и втиснутся внутрь.
     
Фока прикрыл окна, потому что другие однодневки уже протискивались в них, потом схватил со стола салфетку и стал махать ею, отгоняя назойливых тварей, рвавшихся почему-то к длинному мешку, который Фока сбросил на пол в углу комнаты, но Фока все же смог их отогнать. И когда они, сопротивляясь, вылетели в окно, он окончательно закрыл его, а десятки тварей принялись биться о стекло. Алиса подумала, что это такие большие комары, и представила, что снова стала лилипуточкой.
     
— Никогда не видела таких громадных комаров.
     
— Они называются однодневками, — сказал Фока.
     
— Все равно комары, — сказала Алиса.
     
— А где твоя подруга? — спросил Фока.
     
— Она испугалась однодневок, — сказала Алиса. — И осталась на катере.
     
— Ах, какая незадача! — расстроился Грант. — А они такие безвредные, ты не представляешь! Давай позовем твою подругу! Я вас чаем угощу.
     
— Мы лучше пойдем к нам на катер, — сказала Алиса. — У нас тоже есть чай, настоящий, земной, азербайджанский.
     
— Неужели азербайджанский! — обрадовался Фока Грант. — Это же лучший чай во всей Галактике. Я с удовольствием пойду к вам в гости. Вот только сейчас спрячу получше корешки от однодневок.
     
С этими словами Фока Грант развернул мешок, и в нем обнаружились длинные голубые корни.
     
Стук в окна резко усилился. Алисе даже показалось, что однодневки вот-вот разобьют коготками стекла, хотя, конечно же, это было невозможно. Но дергались и бились они так, словно от этого зависела их жизнь.
     
— Что с ними? — спросила Алиса.
     
— И не спрашивай, — Фока Грант махнул рукой. — Уж и сам не знаю, что делать, впору вообще улетать из этих мест. Пойдем отсюда. Спрячемся у вас на катере, чаю попьем, а вы мне расскажете, что же вас сюда привело… Уж очень мне знакомы эти слова — сиенда Панченги Мулити!
     
Фока Грант выпустил Алису из дома первой и, пока она, отмахиваясь от назойливых однодневок, перебегала через поляну, закрыл дверь и поспешил за ней.
     
— Они любят эти голубые корни? — спросила Алиса.
     
— Не то слово! — ответил Фока.
     
Рабыня Заури ждала их у люка в катер. Она открыла его пошире, чтобы они могли войти.
     
При виде девушки глаза Фоки Гранта расширились.
     
— Это ты! — воскликнул он.
     
— Да, это я, — согласилась Заури. — Только я не знаю, кого вы имеете в виду.
     
— Ты не помнишь меня? — спросил Фока Грант.
     
— Ваше лицо мне кажется знакомым, — сказала рабыня, — но я не совсем помню почему.
     
— Это она! — воскликнул Фока Грант, оборачиваясь к Алисе. — Конечно же, это она!
     
— Расскажите нам, кого вы имеете в виду, — попросила Алиса. — Дело в том, что моя подруга Заури не помнит своих родителей. И даже не знает, как ее зовут и откуда она родом! Когда-то ее отняли у родителей, которых, возможно, убили.
     
— Не может быть! — воскликнул Фока Грант. — Я в это никогда не поверю! Твои родители, Ларочка, живы!
     
— Ларочка? — Глаза рабыни загорелись. — Вы уверены, что это мое имя?
     
— Вне всякого сомнения, — ответил Фока Грант. — Так вас назвали пятнадцать лет назад.
     
— Но кто меня назвал? Умоляю, откройте мне тайну моего рождения! — закричала рабыня, и обильные слезы полились из ее прекрасных глаз.
     
— Садитесь, Фока, — сказала Алиса. — Мы сейчас приготовим вам чаю. Заури, успокойся, пожалуйста.
     
— Я тебе не Заури! Не смей называть меня этим отвратительным рабским именем, которое мне дали на рабской сиенде. Я Ларочка! Я родилась с гордым именем Лара, и я умру Ларой!
     
— Хорошо, — согласилась Алиса, стараясь не улыбаться. — Хорошо, Лара… как тебя по отчеству?
     
— Карловна, — подсказал Фока Грант. — Лара Карловна Коралли. Я летел вместе с Карлом и Салли на корабле «Квадрат», когда ты родилась! Карл и Салли были космонавтами-исследователями, а я радистом-связистом. А капитаном у нас был чех Водичка.
     
Голос Фоки Гранта стал задушевным, тихим, музыкальным. Глаза затуманились — он вспоминал…
     
Алиса быстро поставила чайник и достала из стенного шкафа чашки.
     
Рабыня Заури-Лара сидела напротив Фоки и ждала, когда он продолжит рассказ.
     
— Как славно мы летали вместе, — продолжал Фока Грант. — Твои родители были космическими изобретателями. Славный Йозеф Водичка вел корабль, ты играла в куклы, а я поддерживал связь и следил за двигателем…
     
— Дальше! — попросила рабыня, потому что пауза затянулась.
     
— Дальше? Совершенно не представляю, что было дальше, — сказал Фока Грант. — Честное слово.
     
— Как так? — воскликнули девочки хором. — Этого быть не может! Вы же не рассказали, где родители Заури-Лары!
     
— Родители Лары? Я не знаю.
     
— А где их дом? — спросила Алиса.
     
— На Земле, — ответил Фока Грант. — Это такая небольшая планетка в Солнечной системе. Добраться туда нетрудно…
     
— Не надо, — сказала Алиса. — Я знаю, где находится Земля, потому что я там живу.
     
— Не может быть! — обрадовался Фока Грант. — Моя бабушка родом с Земли. Так что мы с вами практически земляки. Скажите, а правду рассказывают, что по улицам земных городов зимой ходят белые медведи?
     
— Да погодите вы! — закричала рабыня Заури-Лара. — Как вы можете обсуждать всякие пустые проблемы, когда вы не ответили мне на главный вопрос: где мои родители?
     
— Извини, — сказал Фока Грант. — Я отвлекся — мне так редко приходилось встречать настоящих землян. Ты спрашивала о своих родителях? Ты хочешь поглядеть на их фотографии?
     
— Конечно!
     
— Тогда пошли ко мне в дом, я покажу тебе альбом.
     
— Правильно, — сказала Алиса. — А потом мы с вами попьем чаю. Ведь Лара так переживает. Она столько лет жила без родителей, а сейчас она вот-вот их увидит!
     
Рабыня волновалась так, что у нее тряслись руки и дергались губы. А уж о глазах и говорить не приходится — из них текли потоки слез.
     
Фока Грант был смущен.
     
— Мне надо было с самого начала догадаться, — сказал он. — Но я сам убежденный холостяк, у меня никогда не было детей, и я, честно сказать, не выношу детского писка. Я даже на нашем корабле мало общался с Ларой, все ждал, когда она подрастет и научится играть в шахматы. Ведь только после того, как человек научится играть в шахматы, он становится человеком.
     
— Значит, когда обезьяна научилась играть в шахматы, она стала человеком? — спросила Алиса.
     
— Вот именно! — радостно согласился Фока Грант.
     
— А я умею играть в шахматы? — спросила рабыня.
     
— Разве ты забыла, как я тебя учил? — ахнул Фока Грант. — Как мы всегда играли в шахматы с твоей мамой Салли Коралли и твоим папой Карлом Коралли? А ты стояла рядом, глядела на нас своими смышлеными глазенками.
     
Рабыня нахмурилась, стараясь припомнить, потом развела руками.
     
— Нет, — сказала она. — Я даже не помню, что такое шахматы. Значит, я еще не произошла от обезьяны?
     
— Произошла, — ответил Фока Грант. — Гарантирую.
     
Они возвращались к домику Гранта.
     
Алиса спросила его:
     
— А почему вы расстались с родителями Заури?
     
— Я решил провести остаток дней на этой планете.
     
— Зачем?
     
— Чтобы сказочно разбогатеть.
     
— И вы разбогатели?
     
— Почти разбогател, — сказал Фока Грант.