1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 
Дальнейшие  события будут развиваться уже далеко от берегов Аламо.    

Через  час хижина опустеет, и Морису-мустангеру, быть может, никогда уже не придется  жить под ее гостеприимным кровом.    

 Глава LXVIII

  НЕУДАЧНЫЙ ПОХОД    

     

Поход  против команчей длился не больше трех или четырех дней. Оказалось, что индейцы  западной равнины вовсе и не собирались серьезно воевать. Их набеги на  сеттльменты были простым озорством юных молодцов, стремившихся заслужить звание  храбрых.    

Краснокожих  перехватил небольшой эскадрон конных стрелков в окрестностях Сан-Саба. Они принуждены  были оставить добычу и только бегством спасли свою жизнь.    

Поскольку  команчи отступили за пределы нейтральной полосы, участникам посланного против  них отряда ничего больше не оставалось, как вернуться к своим частям и ждать  дальнейших распоряжений из главного штаба.    

Для  молодых техасцев, жаждущих военных подвигов, это было большим разочарованием.  Узнав, что во время их отсутствия индейцы появились также и на востоке, по ту  сторону Леоны, они опять было воспрянули духом в надежде на новую эспедицию. Но  и тут их ждала неудача.    

Отряд  молодежи, отправившийся на выручку Исидоры, скоро вернулся, не найдя в окрестностях  Аламо никаких индейцев. Мало того: можно было предполагать, что вся история с  появлением краснокожих около хижины мустангера была мистификацией. Это были  вовсе не индейцы, а белые, замаскированные индейцами.    

В  подтверждение своих догадок участники отряда привезли несколько предметов, явно  свидетельствовавших о подобном маскараде. Это были парики из конского волоса,  петушиные перья, выкрашенные в зеленый и красный цвет, штаны из оленьей шкуры,  мокасины и несколько коробок красок. Все это было найдено в дупле старого  тополя.    

Нечего  было и мечтать о новом походе против индейцев. Искателям геройских подвигов пришлось  смирить свои порывы и удовлетвориться мирной жизнью.    

Несмотря  на отдаленность форта Индж от какого-либо большого цивилизованного центра,  нельзя сказать, чтобы жизнь там протекала вяло. Прежде всего – совсем недавно  там поселилась молоденькая девушка невиданной красоты.    

Затем –  таинственное исчезновение и предполагаемое убийство ее брата. Далее – еще более  таинственное появление всадника без головы, история бледнолицых, переодетых  индейцами, и, наконец, последняя по счету, но не по своему значению, новость о  том, что заподозренный в убийстве Генри Пойндекстера человек пойман и находится  за стенами гауптвахты в состоянии буйного помешательства.    

Имя  Исидоры Коварубио де Лос-Ланос, этой эксцентричной красавицы, стало излюбленной  темой разговоров. Ходили даже слухи, будто бы она находится в какой-то связи с  загадочной историей, которая всех так взволновала.    

Все  разыгравшиеся на Аламо события – мустангер, найденный больным в своей хижине,  приговор толпы повесить его, оттяжка исполнения приговора в связи с вмешательством  Луизы Пойндекстер, предстоящий пересмотр дела, отложенного благодаря отважному  заступничеству Зеба Стумпа, – все это взволновало население, и всяким пересудам  и сплетням не было конца.    

Однако  наиболее оживленные споры разгорелись вокруг вопроса виновности или невиновности  мустангера, обвиняемого в убийстве Генри Пойндекстера.    

– Убийство,  – сказал философски настроенный капитан Сломан, – это преступление, на которое,  по моему мнению, Морис-мустангер не способен. Мне кажется, что я достаточно хорошо  знаю этого парня, чтобы утверждать это.    

– Вы  не можете отрицать, – заметил Кроссман, – что вся обстановка дела говорит  против него. В его виновности почти не может быть сомнений.    

Кроссман  никогда не был расположен к молодому ирландцу. Ему однажды показалось, что  племянница комиссара, первая красавица форта, слишком благосклонно посмотрела  на мустангера.    

– Я  с вами совсем не согласен, – ответил Сломан.    

– Но  ведь не приходится сомневаться в том, что молодой Пойндекстер убит. Это бесспорно.  Так кто же еще другой мог это сделать? Кольхаун клянется, что он подслушал  ссору между юношей и Джеральдом.    

– Этот  драгоценный кузен будет клясться в чем угодно, если только ему это выгодно, –  вмешался драгун Генкок. – Кроме того, его нелады с мустангером ставят под сомнение  его доказательства. Не так ли?    

– Предположим,  что между юным Пойндекстером и мустангером произошла ссора, – продолжал офицер  пехоты. – Что же из этого? Это еще не доказывает, что мы имеем дело с убийством.    

– Значит,  вы предполагаете, что этот парень убил Пойндекстера в честной схватке?    

– Весьма  вероятно.    

– Но  на какой почве у них произошла ссора? – спросил Генкок. – Я слышал, что молодой  Пойндекстер был в дружеских отношениях с мустангером, несмотря на его нелады с  Кольхауном. О чем они могли поспорить?    

– Странный  вопрос с вашей стороны, лейтенант Генкок, – ответил пехотинец. – Разве мужчины  ссорятся из-за чего-нибудь другого, кроме…    

– Кроме  как из-за женщины? – вмешался драгун. – Но из-за какой женщины, я не могу понять.  Не из-за сестры же юного Пойндекстера!    

– Почем  знать! – ответил Сломан, многозначительно пожимая плечами.    

– Чудовищно!  – воскликнул Кроссман. – Можно ли себе представить, чтобы охотник за лошадьми посмел  мечтать о мисс Пойндекстер? Совершенно нелепо!    

– Вы,  Кроссман, слишком ярый аристократ. Разве вы не знаете, что любовь не считается  с такими пустяками, как происхождение? Я не берусь ничего утверждать. Ссора  могла произойти и не из-за мисс Пойндекстер. Ведь есть же у нас и другие девицы  в сеттльменте, из-за которых стоит подраться, не говоря уже о прекрасных  созданиях, осчастлививших наш форт своим…    

– Капитан  Сломан! – резко прервал своего собеседника лейтенант стрелковых частей. –  Должен сказать, что для человека вашего уровня вы рассуждаете весьма странно.  Дамы нашего гарнизона должны быть вам очень признательны за такие намеки.    

– Какие  намеки, сэр?    

– Неужели  вы думаете, что между ними найдется хотя бы одна, которая согласилась бы  разговаривать с этим человеком?    

– С  каким? Я назвал двоих.    

– Вы  меня достаточно хорошо понимаете, Сломан, а я вас. Наши дамы, конечно, очень будут  польщены тем, что их имена упоминаются наряду с именем этого подлого  авантюриста – конокрада и человека, подозреваемого в убийстве.    

– Мориса-мустангера  трудно заподозрить в убийстве. И не конокрад он и не авантюрист. Мне больше  вашего пришлось встречаться с молодым ирландцем, и я утверждаю, что по своему  культурному уровню он не уступит любому из нас. Пусть наши дамы не смущаются  знакомством с ним. И, поскольку мы уже коснулись этой темы, я должен добавить,  что вряд ли они, по крайней мере некоторые из них, стали бы избегать  возможности познакомиться с ним поближе, если бы только эта возможность им  представилась. Морис-мустангер, насколько мне пришлось его наблюдать, вел себя  в присутствии наших дам со скромностью истинного джентльмена. Да и кроме всего,  я сильно сомневаюсь, чтобы он мог заинтересоваться какой-нибудь из них.    

– В  самом деле? Какое счастье для того, кто в противном случае мог бы оказаться его  соперником!    

– Так  оно и есть, – спокойно ответил капитан пехоты.    

– Почем  знать… – многозначительно сказал Генкок. – Почем знать, из-за кого произошла  эта ссора, если только она вообще была. Не замешана ли в ней прекрасная  сеньорита, о которой сейчас так много говорят? То, что я слыхал об этой  женщине, позволяет думать, что из-за нее мужчины могут перегрызть друг другу  глотку… Его посадили на гауптвахту. С ним его чудак-слуга. Но что интересно,  так это то, что майор отдал распоряжение удвоить охрану. Что это должно  означать, капитан Сломан? Вы, наверно, это можете объяснить лучше других.  Неужели он сделал попытку убежать из тюрьмы?    

– Вряд  ли, – ответил офицер пехоты, – особенно принимая во внимание, что больной мустангер  даже не подозревает, где он сидит. Я только что там был. У него настолько  помрачен рассудок, что он не узнает себя в зеркале.    

– Помрачен  рассудок? Что вы хотите этим сказать? – спросил Генкок.    

– У  него горячка.    

– Так  вот почему усилена охрана! Чертовски странно! Наверно, сам майор немного помешался.  Может быть… это… распоряжение майорши? Ха-ха-ха!    

– Но  что это означает? Неужели старик-майор опасается, что мустангер убежит из-под  стражи?    

– Нет,  я думаю, что не в этом дело. Здесь, повидимому, больше боятся обратного… Я хочу  сказать, что для Мориса-мустангера безопаснее сидеть в тюрьме, чем находиться  вне ее. Появились какие-то странные типы и опять заговорили о суде Линча. Либо  регуляторы жалеют, что отложили окончание суда, либо кто-нибудь стал серьезно  обрабатывать общественное мнение в этом направлении. Счастье для мустангера,  что старик-охотник оказался его верным в другом. Хорошо, что и наш отряд  вовремя вернулся и можно было усилить охрану. Еще день – и Мориса Джеральда уже  не было бы в живых. Но теперь все в порядке, и бедного парня будут судить по  всей справедливости.    

– Когда  же суд?    

– Как  только к нему вернется рассудок.    

– Ведь  это может тянуться неделями.    

– А  может быть, все кончится через несколько дней и даже через несколько часов.  Физически он, повидимому, не так плох. Очевидно, ему пришлось пережить какое-то  тяжелое потрясение. Перемена может произойти в течение дня. А говорят, что  регуляторы хотят, чтобы его судили немедленно, как только он придет в себя.    

– Может  быть, он сможет оправдать себя? Надеюсь, что это так и будет, – сказал Генкок.    

– Очень  сомнительно, – отозвался Кроссман.    

– Я  в этом уверен, – сказал Сломан. – Поживем – увидим.    

 Глава LXIX

  ТАЙНА И ТРАУР    

     

В  гасиенде Каса-дель-Корво печаль и траур. Между членами семьи Вудли Пойндекстера  какие-то загадочные отношения. Их осталось только трое. Встречаются они гораздо  реже, чем раньше, и в их отношениях чувствуется какая-то натянутость. Они  видятся только за столом. Говорят только о самом необходимом.    

Понять  причину печали нетрудно; до некоторой степени понятна и их молчаливость.    

Смерть,  в которой больше уже никто не сомневается, неожиданная и загадочная смерть  единственного сына, единственного брата была страшным ударом и для отца и для  сестры. Не эта ли смерть повергла в мрачное уныние и Кассия Кольхауна,  двоюродного брата убитого?    

Каждый  из них как-то мучительно сдержан с другими, даже в тех редких случаях, когда им  приходится говорить о семейном горе.    

Помимо  общего горя, кажется, что у каждого из них есть еще какая-то тайна, которую они  не выдают и не могут выдать.    

Плантатор  не показывается теперь на улице. Он целыми часами шагает из комнаты в комнату  или по коридору. Тяжесть горя сломила его гордость и ранила сердце. Однако  старика гнетет не одна тоска о погибшем сыне; невнятные проклятия, срывающиеся  порой с его губ, выдают и другие чувства.    

Кольхаун  все время куда-то уезжает и появляется только тогда, когда надо садиться за  стол или же ложиться спать.    

Луиза  больше сидит в своей комнате. Иногда, правда, ее можно видеть и на азотее, в одиночестве,  в состоянии задумчивости. Там, под сводом синего неба, ей легче переносить свои  страдания – тоску о погибшем брате, страх потерять любимого человека и, быть  может, неприятные мысли о скандале, уже связанном с ее именем.    

Луиза  знает, что Морис Джеральд заключен в тюрьму. Он окружен крепкими стенами военной  гауптвахты.    

Но  странно: ее не беспокоит неприступность этих стен; наоборот, она боится, что  они недостаточно крепки.    

У Луизы  для этого имеются основания. Поговаривают о суде Линча; на этот раз в качестве  старшего судьи должен выступить не Сэм Менли, судебными заседателями – не  регуляторы, а люди еще более жестокие, просто бандиты, в каких нет недостатка в  окрестностях любого пограничного форта. Эти разговоры вызывают общее удивление.  Трудно понять, почему заключенный должен быть опять отдан на произвол толпы  вместо законного суда. Факты, выяснившиеся за последнее время, не изменяют  положения; во всяком случае, нет никаких новых доказательств его виновности.    

Почему  же тогда опять вспыхнула эта вражда против заключенного? В этом кроется что-то  странное.    

Только  три человека понимают или подозревают причину этой вражды: Зеб Стумп, Луиза Пойндекстер  и Кассий Кольхаун.    

Старый  охотник, зорко следивший за происходящими событиями, инстинктивно почувствовал  и понял смысл этого темного дела. Кассий Кольхаун действовал через подставных  лиц. Исполнителями его злой воли были Мигуэль Диаз и его товарищи в  сообщничестве с десятком людей, набранных из местных головорезов.    

Зеб  Стумп не замедлил сообщить молодой креолке о своих подозрениях. Луиза оценила  всю справедливость этих подозрений. Это-то и вызвало в ней мучительную тревогу.    

Жадно  ловит она новые слухи. Напряженно глядит на дорогу, соединяющую Каса-дель-Корво  с фортом, точно ждет вестника, который принесет ей оттуда либо смертный  приговор, либо надежду на жизнь. Она не смеет показаться около тюрьмы. Дверь  гауптвахты, несмотря на присутствие часовых, все время осаждена людьми, жадно  прислушивающимися к бреду безумного. Пройти сквозь толпу этих зевак и чувствовать  на себе их вопрошающие взгляды было бы слишком тяжело.    

Если бы  Луиза была предоставлена самой себе, она бы все равно это сделала, но за ней  следил отец, у которого и так уже проснулись подозрения. А кроме того, еще один  родственник не менее рьяно оберегал ее перед общественным мнением. Ей  невозможно было решиться на этот шаг. Ничего не оставалось, как сидеть дома.    

Как  счастлива была Луиза, когда на четвертый день утром появился в Каса-дель-Корво  Зеб Стумп и принес известие, что стрелки, отправленные в экспедицию против  индейцев, вернулись в форт! Теперь уже не надо было опасаться, что враги  мустангера выкрадут его из-под охраны.    

– Можете  больше не беспокоиться, – сказал Зеб с уверенностью в голосе. – Теперь эта  опасность миновала, мисс Луиза, я принял соответствующие меры.    

– Каким  образом, Зеб?    

– Прежде  всего я повидался с майором сразу же после его возвращения. Я рассказал ему  все, что произошло, насколько это мне самому известно. К счастью, он продолжает  хорошо относиться к молодому ирландцу. Потом я рассказал про эту грязную банду  американцев, мексиканцев и прочих. Не забыл и про негодяя Диаза, пожалуй самого  вредного из них. В результате майор распорядился удвоить охрану.    

– Как  я рада! Вы думаете, что с этой стороны больше не грозит опасность?    

– Вы,  наверно, имеете в виду шайку мистера Мигуэля Диаза? Могу вас уверить, что их теперь  нечего бояться. Пусть-ка Диаз сам сначала выберется из тюрьмы!    

– Что?  Диаз в тюрьме? Как? Когда? Где?    

– Вы  задали мне кучу вопросов, мисс Луиза. Ну что ж! Для удобства давайте начнем с последнего.  Значит, вы спрашиваете – где? В этих местах только одна тюрьма, другой нет. Я  хочу сказать, что это гауптвахта форта. Он там.    

– Вместе  с…    

– Я  знаю, вы хотели назвать молодого парня. Да, они в одном помещении, хотя и не в  одной камере. Между ними перегородка. Через нее все слышно, и можно было бы  переговариваться, если бы они только захотели. Тут же, по соседству с  мексиканцем, сидят и его приятели. Ну, уж эти-то трое, наверно, найдут о чем  поговорить между собой.    

– Это  хорошая новость, Зеб. Вы мне вчера сказали, что Диаз действовал…    

–…для  того, чтобы самому попасться. Это ему удалось. Хорошо, что он сам залез в кутузку,  а то все равно кто-нибудь другой его бы туда засадил.    

– Но  скажите: как, когда? Я, ведь ничего не знаю.    

– Ох,  как вы торопитесь! Дайте мне минутку передохнуть. Ваш второй вопрос – когда? На  это нетрудно ответить. Приблизительно около часа назад я видел, как за ним  захлопнулась дверь тюрьмы. После этого я прямо направился сюда.    

– Но  вы мне еще не сказали, почему его арестовали.    

– У  меня не было возможности. Это длинная история и займет много времени. Хотите вы  ее выслушать теперь или после…    

– После  чего, мистер Стумп?    

– Как  вам сказать… мисс Луиза, я думал… после того, как я отведу в конюшню свою старую  кобылу. Ей, видно, хочется немножко пожевать чего-нибудь вроде кукурузы и  промочить горло водицей. Мы с ней проделали дальнюю дорогу.    

– Простите  меня, дорогой мистер Стумп! Я не подумала об этом… Плуто, отведи лошадь мистера  Стумпа в конюшню и смотри накорми ее хорошенько… Флоринда! Флоринда!.. Что вам  можно предложить, мистер Стумп?    

– Не  беспокойтесь обо мне, мисс Луиза, большое спасибо. Я думал только о кобыле. Что  же касается меня, то я еще часика два могу обойтись без еды. Но если в вашем  доме есть хоть что-нибудь вроде мононгахельского виски, это было бы весьма  полезно для поддержания духа.    

– Мононгахельского  виски сколько угодно. Но разрешите дать вам что-нибудь получше.    

– Лучше  мононгахельского виски?    

– Да.  Шерри-брэнди, шампанского – что вы предпочитаете?    

– Нет,  не надо мне этих французских напитков. Что может быть лучше чистого кукурузного  сока с питтсбургских заводов!    

– Флоринда!  Флоринда!    

Служанке  можно было и не говорить, зачем ее звали. Присутствие Зеба Стумпа достаточно  красноречиво говорило о том, чего от нее хотели.    

Не  дожидаясь распоряжения, она вышла и через минуту вернулась с графином,  наполовину наполненным тем, что старый охотник называл «чистым кукурузным  соком», но что на самом деле было продуктом переработки ржи.    

Зеб не  заставил себя упрашивать. Скоро жидкость в графине убыла на одну треть. Другие  две трети он оставил для того, чтобы промочить себе горло во время длинного  рассказа, к которому он был уже готов приступить.    

 Глава LXX

  НАПУТСТВИЕ ЗЕБУ    

     

Старый  охотник не любил ничего делать второпях. Даже его манера выпивать не составляла  исключения: он медленно смаковал свое виски.    

Креолка,  сгорая от нетерпения, не стала дожидаться, пока он сам заговорит.    

– Скажите,  дорогой Зеб, – сказала она, после того как отослала служанку, – почему арестовали  этого мексиканца? Мигуэля Диаза, я хочу сказать… Мне кажется, что я кое-что о  нем знаю.    

– Не  вы одна, мисс Луиза, – многие знают проделки этого негодяя. Ваш брат… Но об  этом пока не будем говорить. Одно Зеб Стумп знает или сильно подозревает – это  что Мигуэль Диаз имел какое-то отношение к… Вы понимаете, о чем я говорю?    

– Продолжайте,  мистер Стумп.    

– Дело  в следующем. После того как мы вернулись с Аламо, вскоре явились и парни, которые  ездили в погоню за индейцами. Вы это, конечно, слышали. Принадлежности  маскарада, найденные в дупле дерева, ясно доказывают, что те, кого мы видели  над обрывом, были белыми. Я и сам об этом подумал, когда нашел в хижине карты.    

– Значит,  это были те самые, которые ночью вторглись в хакале, те самые, которых видел  Фелим?    

– Без  сомнения. Это те же самые мексиканцы.    

– Какие  у вас основания предполагать, что они мексиканцы?    

– Очень  большие. Я сам убедился в этом. Я выследил, куда скрылся каждый из этой шайки.    

Молодая  креолка больше не задавала вопросов. Она стояла молча, с напряженным вниманием  дожидаясь продолжения повествования.    

– Видите  ли, мисс Луиза, карты, а также некоторые их слова, которые гальвеец повторил,  навели меня на мысль, что эти люди – мексиканцы. Убедившись в этом, мне  нетрудно было приблизительно догадаться, откуда они могли явиться. Я достаточно  хорошо знаю местных мексиканцев, чтобы по полученным описаниям узнать каждого  из четверки. Кроме того, одному из них я поставил свою метку.    

– Вашу  метку?    

– Помните  мой выстрел? Я пустил в него пулю из двери хижины.    

– Я  видела, как вы спустили курок, но в кого вы стреляли, я не заметила.    

– Так  вот, мисс Луиза, старик Стумп редко спускает курок без того, чтобы не пролить  крови. Я знал, что попал в этого прохвоста. Стрелять пришлось издалека, и пулю  немного отнесло в сторону, но я был уверен, что она его зацепила. Я видел, как  его передернуло от боли, и подумал при этом: «Если только в этой шкуре не пробито  дыры, то я готов поменяться с ним своей». После этого вернулись наши молодцы и  рассказали нам о белых, а не о краснокожих. Я прекрасно знал, кто были эти  индейцы, и мог бы изловить их, но я этого не сделал.    

– Почему  же, мистер Стумп? Ведь, может быть, это те же самые люди, которые убили моего  бедного брата!..    

– Вот  именно поэтому я их пока и не трогал. Была еще и другая причина: мне не  хотелось уходить далеко от форта – я боялся, как бы чего не произошло в мое  отсутствие. Вы понимаете? Да и помимо всего я считал, что еще рано было  доводить дело до конца. Мне хотелось сделать это без промаха. Итак, я дождался  возвращения стрелков и тогда мог спокойно оставить мистера Мориса под надежной  охраной. Только после этого я оседлал свою старую кобылу, и мы отправились к  месту, где эти молодцы спрятали принадлежности своего маскарада. Я легко нашел  это место по описаниям наших парней. Немудрено, что они не могли установить и  половины того, что надо, – ведь их вел этот желторотый Спенглер. И мне самому  пришлось доискиваться до всего остального. Я не ошибся в расчетах. Любой дурак,  который когда-либо был в прерии, мог бы найти обратные следы этих фальшивых  команчей. Любой купец смог бы проследить их по прерии. Однако ни мистер  Спенглер, ни остальные этого не сумели сделать. Я шутя все проверил, несмотря  на то что следы были сильно затоптаны лошадьми «опытных» следопытов.    

– А  после этого?    

– После  этого я разговаривал с майором. Через полчаса четыре красавца очутились за решеткой  тюрьмы. Главаря схватили первым, иначе бы он мог улизнуть. Я не ошибся  относительно того, что оставил на мистере Мигуэле Диазе свою метку.    

– Значит,  это он? – невольно сорвалось у Луизы. – Очень странно… Я видела его на поляне  среди зарослей нашего холма. А женщина-мексиканка – Исидора? Ах! Здесь кроется  какая-то тайна! Скажите мне, дорогой Зеб, спросила Луиза, подходя поближе к  охотнику, – эта женщина-мексиканка… я хочу сказать, которая… которая была там…  часто ли она бывала у него?    

– У  кого? Про кого вы спрашиваете, мисс Луиза?    

– Разве  вы не понимаете, Зеб? Я спрашиваю про мистера Джеральда.    

– Может  быть, и часто, а может быть, и нет – ни то, ни другое мне неизвестно. Я ведь и  сам редко туда ездил. Я охочусь обычно не в тех местах. Только иногда бывало  забреду туда для разнообразия. Если вы спрашиваете мое мнение, то я думаю, что  эта девица никогда раньше там не бывала. По крайней мере, я об этом ничего не  слыхал. А Фелим уж наверно проболтался бы. Я слыхал только об одной особе  женского пола, которая приезжала в гости в эту хибарку.    

– Кто?  – быстро спросила креолка и сейчас же пожалела об этом. Яркая краска выступила  у нее на щеках, когда она заметила многозначительный взгляд Зеба. – Но это не  важно, – продолжала она, не дожидаясь ответа. – Итак, Зеб, вы думаете, что эти  люди, эти мексиканцы, замешаны в убийстве брата?    

– Если  хотите знать правду, то я просто не знаю, что думать. В прериях еще никогда не  случалось такого таинственного происшествия. Иногда мне кажется, что это работа  мексиканцев. Иногда же мне кажется, что в этом деле действовал кто-то другой. Я  не буду пока говорить вам, кто именно.    

– Но  не он ведь, Зеб, не он?    

– Нет,  это не мустангер. Несмотря на то что очень многое говорит против него, я ни минуты  не сомневаюсь в его невиновности.    

– Но  как это доказать? Говорят, что все улики против него. И никто не хочет сказать  ни слова в его защиту.    

– Это  не совсем так. Мне еще не удалось как следует выяснить это дело – не хватало  для этого времени. Но теперь у меня есть эта возможность, и я ею воспользуюсь  немедленно же. Прерия – это большая книга, мисс Пойндекстер, интересная большая  книга, надо только уметь читать по ней. Хотя Зеб Стумп и не слишком большой  ученый в других отношениях, но эту премудрость он постиг хорошо. Нам, может  быть, удастся найти свидетельства в пользу Мориса. Мой старый учитель  утверждал, что иногда и камни говорят.    

– Вы  думаете, что сможете найти следы преступления?    

– Надо  будет съездить и хорошенько все обследовать. Особенно меня интересует то место,  где на молодого ирландца напал ягуар. Следовало бы отправиться туда еще раньше,  но у меня не было этой возможности. Счастье, что за это время не было дождя, и  даже следы недельной давности можно будет без труда прочитать. Конечно, без  навыка в них не разберешься… Ну, а теперь пора ехать, мисс Луиза. Я забежал к  вам на минуточку, чтобы рассказать, что делается в форту. Нельзя терять  времени. Меня пустили сегодня утром на свидание к заключенному. Его состояние  значительно лучше, разум стал проясняться. Регуляторы настаивают, чтобы суд  назначили как можно скорее. Может быть, это произойдет в течение каких-нибудь  трех дней. Мне необходимо вернуться к началу суда.    

– Идите,  Зеб. Всем сердцем желаю успеха в вашем добром деле. Возвращайтесь с доказательствами  его невиновности! Это для меня дороже самой жизни. И я никогда, никогда не забуду  вашей услуги!    

 Глава LXXI

  ГНЕДОЙ    

     

Воодушевленный  горячим напутствием, охотник поспешил к конюшне, где стояла его лошадь.    

Кобыла  грызла кукурузу – Плуто не поскупился хорошенько угостить ее.    

И Плуто  был здесь же, возле лошади. Несмотря на свою обычную разговорчивость,  негр-конюх был на этот раз очень молчалив. Повидимому, он был чем-то удручен.    

Понять  его состояние было нетрудно. Потеря горячо любимого молодого хозяина, грусть  молодой хозяйки, которой он также был очень предан, и еще, вероятно, удар  сапогом капитана Кассия Кольхауна – все это удручало бедного негра.    

Зеб так  занят был собственными мыслями, что не заметил унылой физиономии невольника.  Второпях он даже не дал своей кобыле как следует подкрепиться кукурузой.  Схватив лошадь за морду, Зеб воткнул ей в зубы удила, закинул за шею ремешки  уздечки, быстро повернул ее и уже готов был вывести из конюшни. Кобыла очень  неохотно подчинилась своему хозяину – пришлось силой оттащить ее от вкусного  корма.    

– Ой-ой,  мистер Стумп, – вмешался Плуто, – почему вы так торопитесь? Бедная кобыла еще  голодна. Пусть бы наелась досыта.    

– У  меня нет времени, друг мой, я отправляюсь в далекий путь. Мне надо проделать  около ста миль, а времени у меня остается меньше двух часов.    

– Что  вы, мистер Стумп! Я еще не слыхал о такой скорости. Вы не шутите?    

– Нет,  я говорю серьезно.    

– Прямо  удивительно, как быстро ездят по этим прериям. Вот и та лошадь, наверно, проскакала  миль двести за одну ночь.    

– Какая  лошадь?    

– А  вот гнедая, крайняя у дверей. Лошадь мистера Кольхауна.    

– Почему  ты думаешь, что она проделала двести миль?    

– Потому  что она была вся в мыле. А когда я повел ее поить к речке, она спотыкалась, как  новорожденный теленок. Ой, если бы вы видели, как она была измучена!    

– Когда  это было, Плуто?    

– Когда?  Дайте подумать… Ну да, конечно, это было в ту самую ночь, когда пропал мастер  Генри, – рано утром, через час после того, как солнце показалось на небе. Я не  видел гнедого до этого, потому что вышел на работу только на рассвете. И вот,  когда я пришел в конюшню и увидел эту скотинку всю мокрую, точно она переплыла  большую речку, и всю в пене…    

– Кто  же ездил на ней в ту ночь?    

– Я  не знаю, мистер Стумп. Но только на ней никто не ездит, кроме мистера  Кольхауна. Никто не смеет даже сесть на нее.    

– Значит,  он и ездил на ней?    

– Я  не знаю, мистер Стумп, я ничего не знаю. Я не видел, чтобы капитан ее выводил,  не видел, как она попала обратно.    

– Если  ты только говоришь правду, что она была вся взмыленная, значит кто-то должен  был на ней ездить.    

– Да,  да, кто-то ездил.    

– Послушай,  Плуто. Я думаю, что ты говоришь правду и действительно не знаешь, кто ездил на  гнедом в ту ночь. Но как тебе кажется, кто бы это мог быть? Я тебя спрашиваю  только потому, что, как тебе известно, мистер Пойндекстер мой друг, и я,  естественно, беспокоюсь, когда так плохо обращаются с его имуществом. Это  касается и собственности капитана Кольхауна. Наверно, кто-нибудь из негров с  плантаций увел потихоньку бедное животное и обскакал на нем всю прерию вдоль и  поперек. Как ты думаешь?    

– Нет,  мистер Стумп, негр не думает, чтобы это было так. Невольников с плантаций не разрешено  сюда пускать. Они не смеют сюда прийти. Негр с плантаций не мог увести гнедого.    

– Чорт  побери, кто же мог увести лошадь? Может быть, это был надсмотрщик? Что ты на  это скажешь?    

– Нет,  это не он.    

– Кто  же это еще может быть, если не сам хозяин коня? Если так, тогда все  благополучно. Он имеет право скакать на своей лошади куда ему вздумается, хотя  бы и до самого ада. Это уж не мое дело.    

– И  не мое, мистер Стумп. Как жаль, что мне это в голову не пришло сегодня утром!    

– Почему  ты жалеешь об этом? Что произошло сегодня утром и почему ты такой сумрачный?    

– О,  что произошло сегодня утром! Большое несчастье! Очень большое несчастье!    

– Что  же это такое?    

– Ах,  мистер Стумп, меня исколотили сегодня. Это было час спустя после полудня.    

– Исколотили?    

– Да,  я бегал от боли по всей конюшне.    

– О,  понимаю: ты хочешь сказать, что тебя лягнула лошадь. Какая же это тебя так  обидела?    

– О  нет, вы ошибаетесь. Это сделала не лошадь, а ее хозяин. Меня бил сапогом мистер  Кольхаун. Негр не сделал ничего плохого. Я только спросил капитана, что  случилось с его лошадью в ту ночь, почему она пришла такой измученной. Он  сказал, что это не мое дело, и начал меня тузить своим сапогом, затем стегать  плетью. Потом он мне угрожал: сказал, что если я еще когда-нибудь об этом  заговорю, то получу сотню ударов плетьми. Он ругался. Ох, как он бранил меня!  Плуто еще никогда не видел мистера Кольхауна таким сердитым, никогда в жизни.    

– Где  же он сейчас? Его нигде не видно сегодня. Думаю, что он никуда не уехал, так  как гнедой-то его здесь.    

– Нет,  мистер Стумп, его сейчас здесь нет. Он уехал. Последние дни он все время  уезжает куда-то и долго не возвращается.    

– Верхом?    

– Да.  Он ездит теперь на сером. Гнедого больше не берет. С той самой ночи, о которой  мы только что с вами говорили, он только один раз ездил на нем. Может быть, он  хочет, чтобы гнедой отдохнул.    

– Послушай-ка,  Плуто, – сказал Зеб после нескольких минут раздумья, – пожалуй, действительно будет  лучше, если моя старая кобыла еще немного подкрепится кукурузой. Ей еще много  придется побегать, и она может пе выдержать. Поэтому пускай наестся в свое  удовольствие. А пока она жует, и я могу заняться тем же. Сбегай-ка на кухню и  посмотри, не найдется ли чего закусить. Кусок холодного мяса и ломоть кукурузного  хлеба – больше ничего и не надо. Твоя хозяйка предлагала мне пообедать, но я  боялся опоздать и отказался. Теперь вот передумал – пожалел свою скотинку.  Придется подождать. За едой и мне будет веселее.    

– Я  сейчас сбегаю, мистер Стумп, в одну секунду.    

Сказав  это, Плуто побежал через двор на кухню. Зеб Стумп остался один в конюшне.    

Как  только негр удалился, Зеб направился к тому месту, где стоял гнедой. Животное  испугалось и, дрожа всем телом, прижалось к стенке.    

– Стой!  Спокойно, глупое ты животное! – заворчал Зеб. – Я не сделаю тебе ничего дурного.  А норов-то у тебя совсем как у твоего хозяина. Тихо, я тебе говорю! Дай  осмотреть подковы.    

Сказав  это, Зеб наклонился и попробовал взять лошадь за ногу.    

Это ему  не удалось: лошадь вдруг начала бить копытами и фыркать, точно с ней хотели  сыграть злую шутку.    

– Будь  ты проклята, уродина! – со злобой закричал Зеб. – Не можешь постоять минутку  спокойно! Кто тебя собирается обижать? А ну-ка, поди ко мне, глупое животное. Я  только хочу посмотреть, подкована ты или нет.    

Он снова  хотел поднять копыто, но животное упорно сопротивлялось.    

– Вот  препятствие, которого я никак не ждал, – пробормотал Зеб, оглядываясь кругом в  надежде найти что-нибудь, что помогло бы ему преодолеть эту трудность.    

«Что  делать? Позвать на помощь негра нельзя. Он ничего не должен об этом знать».    

Несколько  минут охотник простоял в раздумье.    

– Будь  она проклята, эта негодная тварь! – снова воскликнул он. – Хочется просто убить  ее на месте!. А, есть! Придумал! Только бы негр мне не помешал. Будем  надеяться, что Флоринда его задержит… Ну, подожди ты у меня, я тебя заставлю  стоять спокойно или же задушу насмерть! С этим ошейником ты не очень-то  повертишься!    

Зеб снял  со своего седла лассо, набросил петлю на шею гнедого и потянул веревку за другой  конец. Лошадь захрапела и стала метаться по конюшне. Но скоро храп перешел в  какие-то свистящие звуки, с трудом вылетавшие из ее ноздрей.    

Зеб  теперь мог спокойно подойти. Туго привязав конец веревки, он внимательно стал  осматривать каждое копыто.    

Когда очередь  дошла до левой задней ноги, оказалось, что подкова на ней была поломана.    

Охотник  вытащил свой огромный охотничий нож, подсунул его под подкову, снял обломок с  копыта и вместе со всеми гвоздями положил в один из бездонных карманов своего  кафтана. Затем Зеб ловким движением развязал веревку и вернул гнедому  возможность свободно дышать.    

Минуту  спустя появился Плуто с обильным обедом. На подносе красовался и графинчик с  мононгахельским виски. Зеб немедленно принялся за еду.    

Однако  конюх сразу заметил, что с животным творится что-то неладное: гнедой стоял,  дрожа всем телом, и испуганно оглядывался кругом.    

– Что  же это такое с конем? – воскликнул негр. – Точно он вас боится.    

– Ах  да… – протянул Зеб с показным равнодушием. – Возможно, что он немного побаивается  меня. Он полез к моей старой кобыле, а я за это хлестнул его разок-другой  веревкой.    

Плуто  был вполне удовлетворен этим объяснением, и разговор закончился.    

– Скажи-ка,  Плуто, – снова заговорил Зеб, – кто подковывает ваших лошадей? Наверно, у вас  есть свои кузнецы?    

– Да,  да. Желтый Джек подковывает их… А почему вы это спрашиваете, мистер Стумп?    

– Да  мне надо подковать мою старую кобылу. Наверно, Джек не откажется это сделать  для меня?    

– Конечно,  конечно, он сделает это с большим удовольствием.    

– Сколько  времени, ты думаешь, пойдет на то, чтобы прибить две подковы?    

– Это  совсем недолго, мистер Стумп. Джек хороший мастер, это все говорят.    

– Может  быть, у него есть в запасе готовые подковы? А давно ли он подковывал ваших  лошадей?    

– Прошло  больше недели с тех пор. Последней он подковал лошадь мисс Луизы, крапчатого  мустанга. Я уверен, что у него есть готовые подковы. Знаю это, потому что он  собирался подковать гнедого, у которого одна подкова поломана. Это случилось  десять дней назад. Мистер Кольхаун распорядился, чтобы ее сняли. Как раз  сегодня утром он говорил об этом Джеку.    

– Знаешь,  я все-таки боюсь, что у меня маловато времени, – сказал Зеб, как бы внезапно  меняя свое намерение. – Лучше отложим это дело с подковами до моего  возвращения. Думаю, что моя старуха и так обойдется. Дорога по прерии мягкая, и  ей хорошо будет бежать…    

Зеб  вышел из конюшни во двор и посмотрел на небо.    

– Да,  пора двигаться… Ну, теперь, голубушка, довольно жевать. Придется взять эту железку  в зубы вместо кукурузы. Вот молодчина!    

Зеб надел  уздечку, вскочил в седло и тронул поводья.    

 Глава LXXII

  ЗЕБ СТУМП НАПАДАЕТ НА СЛЕД    

     

Выехав  из ворот Каса-дель-Корво, старый охотник направился вверх по берегу реки в сторону  форта. Не прошло и четверти часа, как он уже был там. Соскочив с коня, Зеб вошел  в квартиру коменданта. Кобыла осталась на плацу. Старому охотнику было нетрудно  добиться свидания с главным начальником форта Индж. В среде военных к Зебу  Стумпу установилось особо благосклонное отношение, и вход для него был открыт в  любой час. Часовые пропустили его, как своего. Дежурный офицер радушно его  приветствовал; адъютант же немедленно доложил о нем майору, который,  повидимому, ждал его прихода.    

– А,  мистер Стумп, рад вас видеть! Что нового? Судя по тому, что вы так скоро  вернулись сюда, я догадываюсь, что есть новости. Надеюсь, что-нибудь  благоприятное для этого бедного мустангера? Что же вы узнали?    

– Должен  вам сказать, майор, – произнес Зеб, непринужденно снимая шляпу, – что никаких  особых новостей у меня пока еще нет, но все же я счел нужным вернуться. Мне  необходимо поговорить с вами.    

– Я  слушаю вас. Рассказывайте, в чем дело.    

– Я  хочу просить вас, чтобы вы оттянули, насколько это будет возможно, начало  судебного разбирательства. Я знаю, что тут будет давление извне, но также знаю,  что вы обладаете достаточной властью, чтобы противостоять ему, и совершенно  уверен, что вы охотно это сделаете.    

– Вы  правы. Я не прочь помочь этому несчастному. Но ведь вы знаете, что в нашей республике  военные власти всегда подчиняются гражданским, за исключением тех случаев,  когда страна объявляется на военном положении. Я могу сделать все, что в моих  силах, чтобы воспрепятствовать нарушению установленных законов, но я не могу  идти против самого закона.    

– Вовсе  и не надо, чтобы вы шли против закона. Ничего подобного, майор. Нужно только,  чтобы вы пошли против тех, кто хочет забрать закон в свои руки и исказить его в  свою пользу. А у нас есть такие люди в сеттльменте, и если им не помешать, они  наверняка это сделают. Особенно опасен один человек…    

– Кто?    

– Будьте  добры только сохранить это в тайне, майор. Я знаю, что вы мне это пообещаете.    

– Мистер  Стумп, все, что происходит здесь, сохраняется в полной тайне. Говорите совершенно  спокойно все, что вы думаете.    

– Так  вот, я думаю, что человек, который совершил это убийство, не Морис-мустангер.    

– Это  и мое мнение. А еще что вы можете мне сообщить?    

– Я  мог бы и еще кое-что добавить. Но это всего лишь мои предположения, они могут  оказаться неверными. И лучше будет, если я промолчу о них до своего возвращения  с берегов Нуэсес. После этого я с радостью поделюсь с вами теми сведениями,  которые у меня имеются теперь, и теми, которые, быть может, мне удастся собрать  в прерии. Можете ли вы обещать мне три дня?    

– Три  дня?    

– До  начала суда.    

– Я  обещаю вам, мистер Стумп. Несмотря на то что, быть может, мне придется  рисковать своим положением, я даю вам слово, что в течение трех дней  Морис-мустангер не выйдет с гауптвахты. Невинен он или виновен, но это время он  будет под моей защитой.    

– Вы  верный друг, майор! И я когда-нибудь еще докажу вам, насколько я это ценю. Мне  больше нечего сказать вам, только я прошу сохранить все в тайне. Здесь есть  люди, которые, как только узнают, чего я добиваюсь, готовы будут перевернуть  небо и землю, чтобы воспрепятствовать моим намерениям.    

– От  меня они не дождутся поддержки, мистер Стумп. Вы можете спокойно положиться на  мое слово.    

– Я  знаю, майор, я знаю это! Спасибо вам за доброе участие!    

Распростившись  с майором, охотник направился к площади, где ждала его старая кобыла.    

Не  доехав до границы плантаций Пойндекстера, Зеб стал подниматься по крутому  склону на равнину. Там охотник остановился в раздумье под тенью акации.    

– Чорт  побери! – пробормотал Зеб. – Лошадь Кольхауна отсутствовала в ту же ночь и вернулась  домой вся взмыленная. Что это может означать? Будь я проклят, если его-руки не  замараны в этом грязном деле! Я все время так и думал. Только слишком нелепо  предполагать, что Кольхаун убил двоюродного брата. Конечно, он способен на  любую подлость. Но я не понимаю, для чего это ему понадобилось. Если бы он мог  рассчитывать после смерти старика стать наследником вместо Генри, это можно  было бы понять. Но это не так. Старому Пойндекстеру не принадлежит больше ни  одного акра, так же как и ни одного негра. Все захватил этот мерзавец. И почему  ему нужно было отделаться от двоюродного брата? Они никогда не были в дурных отношениях.  Но тут замешался мустангер, затем эта ссора, фальшивые индейцы, мексиканская девица,  всадник без головы и чорт только знает еще что! Иосафат! Это может запутать  мозги самому лучшему стряпчему… Однако нельзя терять дорогого времени. С этим  кусочком железа в руках мне, может быть, удастся добиться хотя бы частичной  разгадки кровавой истории, а может быть, и полной. Но куда ехать?    

Зеб  посмотрел кругом, как будто ища ответа. Нет смысла начинать поиски в  окрестностях форта или сеттльмента. Там вся земля испещрена следами лошадей.  Лучше сразу же выехать в прерию и взять направление, пересекающее дорогу на  Рио-Гранде. Да, так будет правильнее.    

Проехав  около мили к реке Нуэсес, Зеб повернул на запад. Наклонившись вперед, старый  охотник сосредоточенно разглядывал траву по обе стороны от тропы.    

Около  мили проехал он, но тут что-то заставило его встрепенуться и быстро натянуть поводья.    

Кобыла  остановилась. Зеб соскочил с седла, сделал два-три шага вперед и опустился на колени;  потом, вынув подкову из кармана, он приложил ее к отпечатку копыта, отчетливо  выделявшемуся на траве.    

– Точь-в-точь!  – воскликнул охотник. – Так вот они, следы предателя, а может быть, и убийцы!    

 Глава LXXIII

  ОСТРОВ В ПРЕРИИ    

     

Огромный  табун диких лошадей в сто, а иногда и в триста голов на пастбищах привольной  прерии невольно привлекает внимание путешественника, и он наверняка  остановится, пораженный грандиозной картиной. Коренной же житель Техаса  равнодушно проедет мимо и лишь подумает про себя: «Табун мустангов». Он скорее  удивится, если увидит, что пасется только одна лошадь, – это покажется ему  странным, и он задумается: не дикий ли это жеребец, изгнанный из своего табуна,  или, быть может, верховая лошадь, отставшая от группы путешественников?    

Опытным  глазом житель прерии не замедлит определить, что это за лошадь. Если она пасется  с удилами во рту и с седлом на спине, тогда сомнений не будет. Единственно, над  чем придется дальше задуматься, – это как она ушла от своего хозяина.    

Но если  всадник сидит у нее на спине, а лошадь все-таки пасется, тогда остается только  подумать, что ее седок просто садовая голова и лентяй, который не догадался  сойти, чтобы дать лошади возможность пастись в более естественном состоянии.    

А если  же окажется, что всадник, вместо того чтобы иметь садовую голову, вовсе ее не  имеет, тогда возникнет тысяча предположений, из которых ни одно, быть может, не  приблизится хоть сколько-нибудь к истине.    

Такая  именно лошадь и такой всадник были обнаружены в прериях юго-западного Техаса в  185… году. Точный год сейчас трудно восстановить, но в пределах десятилетия эта  дата остается правильной.    

Более  точно можно указать место. Это было в окрестностях северной части системы  Рио-де-Нуэсес и южных притоков реки Леоны, в окружности около двадцати миль.  Там его видели и на открытой прерии и в лесных зарослях.    

Всадника  без головы не только видели многие, но видели много раз и в разное время.  Во-первых, члены отряда, отправившегося на розыски Генри Пойндекстера и  человека, подозреваемого в его убийстве. Во-вторых, слуга Мориса-мустангера.  В-третьих, Кассий Кольхаун – во время полуночных исследований лесных зарослей.  В-четвертых, мексиканцы, ряженные под индейцев, – в ту же самую ночь. В-пятых,  Зеб Стумп – в следующую ночь.    

Но были  и другие люди, которые видели всадника без головы в других местах и при других  обстоятельствах: охотники, пастухи, путешественники. Всем этот странный образ  внушал ужас, для всех он был неразгаданной тайной.    

Это  стало предметом волнующих разговоров не только в сеттльменте на Леоне, но и в более  отдаленных местах. Молва о странном всаднике быстро долетела до берегов  Рио-Гранде и до Сабинского озера.    

Никто  больше не сомневался в том, что люди действительно видели этот страшный образ.  И можно ли было не верить? Сомневаться в этом – значило бы игнорировать  свидетельство по крайней мере двухсот пар глаз. Назвать это призраком нельзя  было. Единственный вопрос, который задавали себе все: как понять такое странное  явление, противоречащее установленным законам природы?    

Было  высказано по меньшей мере десять разных догадок, более или менее правдоподобных,  более или менее абсурдных. Одни называли это хитроумным фокусом индейцев,  другие – чучелом. Некоторые считали, что это настоящий всадник, только думали,  что голова у него была спрятана под серапэ, а в серапэ были проделаны две  дырочки для глаз, чтобы можно было видеть дорогу перед собой и управлять  лошадью. Были и такие, которые упорно утверждали, что всадник без головы был  самим дьяволом.    

Существовали  еще и другие догадки, уже не столько относящиеся к самому всаднику, сколько к  той связи, которую можно установить между ним и убийством молодого Пойндекстера.    

Большинство  предполагали, что связь между этими двумя таинственными фактами безусловно существовала.  Однако никто не мог понять, в чем именно она заключалась. А тот, кто мог  пролить некоторый свет на эту тайну, все еще метался в кошмарном бреду горячки.    

Уже  целая неделя прошла в этих пересудах. И все это время всадник без головы  продолжал появляться в прерии. То он скакал быстрым галопом, то ехал тихим  шагом; то его лошадь останавливалась и растерянным взглядом смотрела кругом, то  она усердно жевала сочную траву богатых пастбищ Техаса.    

Этот  загадочный всадник вызывал много самых фантастических и нелепых рассказов. Перечислить  их все нет возможности, да и нет смысла. Но один случай следует рассказать, так  как он занимает важное место в этой странной истории.    

     

* * *    

     

Среди  простора открытой прерии есть заброшенный островок леса. Эта группа деревьев  занимает три-четыре акра в окружности.    

Недалеко  от леска, на расстоянии каких-нибудь двухсот ярдов, спокойно пасется лошадь –  та самая лошадь, которая возит всадника без головы. Странный седок все еще  сидит верхом на ней. Ни в костюме его, ни в позе как будто бы не произошло  никаких перемен с тех пор, как его видели впервые. Полосатое серапэ по-прежнему  спускается с его плеч, закутывая верхнюю часть корпуса, сапоги из шкуры ягуара  по-прежнему у него на ногах.    

Он  сидит, немного наклонившись вперед, будто бы для того, чтобы лошади удобнее  было щипать траву. Поводья тоже не мешают ей – они настолько длинны и так  свободно спущены, что животное их даже не чувствует.    

Те,  которые уверяли, что видели его голову, говорили правду.    

Голова,  покрытая черным сомбреро с золотым позументом, покоится около левого бедра  всадника, но ее может видеть только тот, кто смотрит на всадника слева.  Подбородком она касается его колена. Иногда можно видеть и лицо. Черты его  красивы, но выражение ужасно. Посиневшие губы полуоткрытого рта замерли в  жуткой улыбке, обнажив два ряда белых зубов.    

До сих  пор загадочный всадник ездил один, теперь у него имеются спутники: десяток степных  волков сопровождает всадника по пятам, прыгая около него.    

Нет  сомнения, что они надоедают лошади: она фыркает и бьет копытом, когда  какой-нибудь из них слишком бесцеремонно путается у нее под ногами. Всадник  относится к ним безразлично, так же точно, как и к стае больших черных птиц,  кружащих над его плечами.    

На коне,  то спокойно пощипывающем сочную траву прерии, то нетерпеливо отбивающем  нападения волков и коршунов, спокойно странствует вокруг лесного острова  всадник без готовы.    

 Глава LXXIV

  НЕЗАДАЧЛИВЫЙ ЛОВЕЦ    

     

Видел ли  кто-нибудь всадника без головы в его новом окружении – в сопровождении волков и  коршунов? Да, видел.    

Видел  один человек, и он первый во всем Техасе начал понимать эту не разгаданную еще  никем тайну.    

Но и для  него не все еще было ясно. Он уже знал, что всадник без головы не был ни чучелом,  ни дьяволом, но это не освободило его от общего всем ощущения ужаса перед  жутким зрелищем. Он смотрел на всадника без головы с опушки лесного острова,  стоя под прикрытием деревьев, и, по-видимому, не собирался выходить из этой  засады.    

Несмотря  на испытываемый жуткий страх и желание остаться незамеченным, этот человек все  время следовал за всадником. При этом он заметил, что всадник без головы,  вместо того чтобы приблизиться к лесу, неизменно продолжал держаться одного и  того же расстояния от опушки.    

«Ах ты  чортова тварь! Будь я к нему поближе хотя бы на двадцать ярдов, я бы мог в него  попасть. Выстрелить сейчас – значит упустить его, быть может, навсегда».    

Как  будто желая еще раз проверить свой расчет, человек стал измерять глазами  расстояние, отделявшее его от всадника без головы. Свое коротенькое ружье он  держал наготове.    

– Нет  смысла, – пробормотал он. – Пуля будет на излете и только испугает лошадь. Мне  надо набраться терпения и подождать, пока лошадь подойдет ближе. Проклятые  волки! До тех пор пока они ходят по пятам, лошадь будет держаться вдалеке от  леса – это повадка всех техасских мустангов, чорт бы их побрал! Интересно,  нельзя ли ее как-нибудь приманить? Если она увидит мою лошадь, то это, быть  может, привлечет ее, как это и было в тот раз. Правда, тогда это было при  лунном свете; кроме того, за ней с воем бежала собака. Немудрено, что лошадь  одичала, таская на себе чорт знает кого. Ведь это же не может…    

При этих  словах человек, разговаривавший сам с собой, резко остановил своего коня.  Наклонившись вперед, чтобы лучше видеть сквозь листву деревьев, он продолжал  всматриваться в странного всадника, медленно объезжавшего лес.    

«Это его  лошадь, в этом не может быть сомнения. Его седло, серапэ, все его. Какая же нечистая  сила могла все это передать другому? Фокус это или нет, но это грязное дело,  кто бы его ни подстроил. И этот человек должен знать все, что произошло той  ночью. Какой я дурак! Как можно было хвастаться такими вещами!. Вот уж  действительно везет как повешенному!.. Он упорно не приближается. Лошадь боится  леса. Что же делать? Может быть, лошади приятно будет услышать человеческий  голос? Если это только приблизит ее на двадцать ярдов, я буду вполне удовлетворен.  Надо попробовать».    

Подъехав  немного ближе к опушке лесных зарослей, человек стал подзывать лошадь:    

– Поди-ка,  умница! Подойди, хорошая лошадка!    

Напрасно  он звал – лошадь не подошла, она испугалась. Она выронила траву изо рта, затрясла  головой и дико захрапела. Казалось, койоты и коршуны меньше пугали ее, чем  звук, который она услыхала.    

Почуяв  близость человека, она бешеным галопом помчалась по широкому раздолью прерии.    

Разочарованный  охотник выехал на открытое место, осыпая ругательствами ускользнувшую добычу.    

Пущенная  в порыве бессильной злобы пуля не достигла своей цели: всадник без головы был  уже далеко.    

 Глава LXXV

  ПО СЛЕДАМ    

     

Зеб  Стумп недолго оставался на том месте, где он обнаружил отпечатки подковы. Он сейчас  же поднялся на ноги и направился по следу. Он шел пешком. Старая кобыла  послушно следовала за ним на почтительном расстоянии.    

Больше  мили прошел Зеб, то замедляя шаг в местах, где отпечатки были мало заметны, то  опять ускоряя его, когда следы становились яснее. Целиком поглощенный своими  изысканиями, охотник, казалось, не замечал ничего вокруг себя. Он не любовался  безграничной саванной, изумрудным ковром расстилавшейся вокруг него, не смотрел  в бездонную синеву неба, распростертого над ним. Только в траву под ногами  вглядывался он напряженно и сосредоточенно.    

Внезапно  раздавшейся звук заставил Зеба оглянуться. Это был выстрел, послышавшийся  издалека.    

Зеб  остановился, поднял глаза, но не выпрямился. Быстрым взглядом старый охотник окинул  горизонт. Голубоватый дымок, все еще сохраняя свою шарообразную форму, медленно  поднимался к синему небу как раз над лесным островком. И пятно леса, и дымок  выстрела, и самый звук его были настолько неясны, что только опытный глаз и  острый слух охотника могли воспринять эти впечатления. Но Зеб видел дымок и  слышал выстрел.    

– Чертовски  странно! – пробормотал он, продолжая стоять в позе огородника, сажающего  капустную рассаду. – Чертовски странно, чтобы не сказать больше. И кому это  могло прийти в голову охотиться в таком месте? Ведь там же никакой дичи не  водится. Не оправдаешь пороху и на один выстрел. Кроме койотов, там ни чорта  нет… А-а! – продолжал он после некоторого молчания. – Кто-нибудь из торгашей в  «экскурсии», как они выражаются, атакует этих паразитов, а потом будет  хвастать, что охотился за волками. Что ж, пусть – это меня не касается… Стой! Сюда  кто-то едет! Гонит лошадь, точно спасаясь от целого полчища чертей, вооруженных  раскаленными вилами. Клянусь, да ведь это безголовый! Это он!    

Старый  охотник был прав: навстречу ему мчался всадник без головы.    

В  пределах Техаса едва ли можно было найти более отважного человека, чем старик-охотник.  Он не боялся встречи ни с ягуаром, ни с кугуаром, ни с медведем; не пугали его  и дикари. Он, пожалуй, не растерялся бы при встрече с целым полчищем команчей,  но при виде этого всадника Зеб потерял самообладание.    

Закаленный  суровой жизнью среди дикой природы, Зеб Стумп, как ни странно, не был лишен  некоторых суеверных предрассудков.    

Он не только  испугался – он весь дрожал от ужаса и искал убежища, чтобы скрыться.    

Заросли  кустарника, расположенные невдалеке, дали ему приют среди своей зелени. Оседланная  кобыла могла выдать его. Но Зеб предусмотрел и это.    

– Ложись!  – крикнул он, обращаясь к своему четвероногому товарищу, прекрасно понимавшему  его. – На землю, живо, а то смотри – провалишься в преисподнюю!    

Испуганная  тревожным голосом своего хозяина, кобыла сразу же опустилась, припав на  передние ноги, а затем, подобрав задние, улеглась на траве, как бы  расположившись на отдых.    

Едва  только Зеб и его лошадь успели спрятаться, как мимо них проскакал галопом таинственный  наездник.    

Он  мчался во весь опор и, по-видимому, не собирался останавливаться, чему Зеб был  очень рад.    

Зеб,  стоя на коленях, напряженно следил за ним из своей засады.    

Когда  лошадь поравнялась с кустами, где спрятался Зеб, у всадника ветром отнесло в сторону  полу серапэ. Под ним охотник увидел хорошо знакомый ему костюм. Это была блуза  из голубой хлопчатобумажной ткани, со складками на груди. На ярком фоне ее  резко выделялось темное пятно запекшейся крови.    

Зеб  Стумп задумался. Лошадь, седло, полосатое серапэ, небесно-голубая блуза и такие  же брюки, даже шляпа на голове – все это было знакомо ему.    

Старик-охотник  не сделал никакой попытки остановить словом или движением удалявшегося всадника:  он понял теперь, кем был этот жуткий наездник.    

– Иосафат!  Так это правда… Бедный юноша! Убит!    

 Глава LXXVI

  ЗАТЕРЯН В МЕЛОВОЙ ПРЕРИИ    

     

Долго  следил Зеб Стумп из своей засады за удалявшимся всадником. И лишь тогда, когда  всадник скрылся за рощицей акаций, старый охотник поднялся на ноги и выпрямился  во весь свой рост.    

Этот  эпизод, странный и неожиданный, спутал его мысли. Надо ли идти дальше по следу  сломанной подковы или же оставить его, с тем чтобы проследить путь  промчавшегося мимо коня?    

Повернувшись  лицом к тому месту, откуда поднялось облачко дыма, охотник заметил нечто такое,  что вновь заставило его спрятаться под зелень акаций.    

На этот  раз Зеб увидел человека верхом на лошади, настоящего всадника, с головой на  плечах.    

Всадник  сидел, перегнувшись вперед, и жадно всматривался в тропу, по которой направлял  своего коня.    

Нетрудно  было определить, чем он был занят: неизвестный искал след всадника без головы.    

– Ах,  вот оно что! – прошептал Зеб. – Не мне одному хочется разгадать эту тайну. Кому  же еще?    

Зебу  недолго пришлось теряться в догадках. Лошадь бежала рысью, и вскоре всадник  подъехал настолько близко, что охотник без труда мог его разглядеть.    

– Иосафат!  – пробормотал Зеб. – Я должен был бы догадаться об этом раньше. И если я не  ошибаюсь, то здесь начинается новая глава той же книги, еще одно звено, которое  поможет мне восстановить всю цепь доказательств… Лежи смирно, скотинка! Если ты  только зашевелишься, я перережу тебе глотку!    

После  этого обращения к кобыле Зеб затих, спрятав голову среди зелени акаций. Он внимательно  стал следить за приближающимся всадником.    

Это был  Кассий Кольхаун.    

Старого  охотника не пугала встреча с капитаном, хотя тот и был вооружен. Зеб оставался  в тени деревьев только для того, чтобы лучше видеть, что происходит перед ним  на открытой поляне.    

Кольхаун  проехал мимо, внимательно всматриваясь в след всадника без головы.    

Зеб  Стумп провожал его взглядом до тех пор, пока та же рощица, которая укрыла  первого всадника, не укрыла и капитана.    

     

* * *    

     

Зеб  Стумп и раньше собирался ехать по следу всадника без головы. Теперь это вдвойне  стоило сделать.    

После  короткого раздумья решение было принято.    

Приготовления  были несложные: Зеб взял в руки поводья и толкнул в бок свою старую кобылу, что  и заставило ее сейчас же подняться.    

Охотник  вышел из зарослей акаций и двинулся по тропе, по которой только что проехал  Кассий Кольхаун.    

     

* * *    

     

Обогнув  рощу акаций, за которой скрылись оба всадника, охотник обнаружил, что дальше  простирается меловая прерия, по которой поехал только один всадник – тот, у  которого не было головы.    

На  некотором расстоянии перед собой Зеб увидел капитана. Кольхаун растерянно ездил  взад и вперед по одному и тому же месту. Капитан потерям след и старался найти  его.    

Под  прикрытием акаций охотник украдкой следил за движением Кольхауна.    

Объездив  вдоль и поперек этот участок, капитан, по-видимому, решил отказаться от своего  намерения. В гневе пришпорив коня, он направился в сторону Леоны.    

Как  только Кольхаун скрылся, Зеб решил испробовать свое искусство. Однако, несмотря  на весь свой опыт, и он должен был сдаться.    

Знойное  солнце немилосердно палило, раскаленная меловая прерия слепила глаза. Вряд ли  кто-нибудь, кроме саламандры, мог видеть при этом освещении.    

Делать  было нечего, старый охотник решил повернуть обратно и снова заняться тем следом,  который он только что начал изучать.    

Теперь у  него была уже полная уверенность, что труды его не пропадут даром и что его  ждут интересные открытия.    

Скоро  Зеб снова был на старом месте.    

Не теряя  времени, он быстрым шагом стал продвигаться по следу. Кобыла по-прежнему  следовала за ним.    

Только  один раз Зеб остановился – на месте, где след двух других лошадей присоединился  к тому следу, по которому он шел. Все три следа переплетались. Местами они  расходились и шли в параллельном направлении на расстоянии около двадцати  ярдов, потом опять пересекали друг друга.    

Все  лошади были подкованы. Охотник остановился, чтобы присмотреться к отпечаткам  копыт. Ему стало ясно, что из трех лошадей одна была американской породы,  другая – крупный мустанг; его копыта были почти такого же размера, как и у  американской лошади.    

Американская  лошадь следовала за мустангом. И, наконец, конь с поломанной подковой шел последним.    

Все три  лошади скакали по одной и той же дороге, только в разное время и поодиночке,  Зеб Стумп определил это с такой легкостью и уверенностью, точно человек,  который читает показания на шкале термометра.    

– Хорошо,  – сказал Зеб и с довольным видом стал продвигаться дальше.    

Старая  кобыла не торопясь следовала за ним.    

– Здесь  они разошлись, – сказал охотник, опять остановившись и рассматривая место, на  котором стоял. – Мустанг и американская лошадь пошли вместе – я хочу сказать,  что они поскакали по той же тропе. Поломанная подкова повернула в другое  направлении. Интересно знать: для чего? Никогда в жизни не приходилось мне  встречать таких запутанных следов. Какой из них я должен проследить первым?  Если я пойду за теми двумя, то мне уже заранее известно, куда они приведут. Они  должны привести к луже крови. Давай-ка попробуем третий и посмотрим, куда он  идет… Направо, старушка, и держись близко от меня, а то ты потеряешься и койоты  поживятся твоим салом!    

После  этого обращения к старой кобыле охотник повернул по следу третьей лошади.    

След шел  по опушке лесных зарослей, к которой его только что привели все три переплетающихся  следа.    

Впереди  была уже хорошо знакомая читателю широкая просека в виде аллеи. След поломанной  подковы отходил в сторону и заворачивал в чащу. Здесь, на расстоянии  каких-нибудь пятидесяти шагов от края леса, Зеб нашел место, где лошадь была  привязана к дереву. Зеб пришел к заключению, что дальше этого места она не  продвигалась вперед; отсюда же шел и обратный след в прерию, хотя и не по той  тропе.    

Седок  лошади с поломанной подковой отправился вглубь зарослей пешком. Следы человеческих  ног были отчетливо видны на вязкой почве около обмелевшего ручья, у которого и  была привязана лошадь.    

Оставив  свою старую кобылу в этой же «конюшне», охотник пошел по следам человека.    

Скоро он  обнаружил, что было два таких следа: один вел вперед, другой – обратно. Зеб последовал  за первым. Он нисколько не был удивлен, когда обнаружил, что этот след вывел  его на аллею, неподалеку от места, где была лужа крови. Теперь-то ее уже не  было – кровь давно вылизали койоты.    

На пути  своих поисков Зебу удалось сделать очень интересное открытие. В чаще густых  кустарников он заметил место, где, по-видимому, довольно долго простоял  человек. Травы там не было, и рыхлая земля была совершенно утоптана, судя по  всему – подошвами сапог или ботинок.    

Отпечатки  этих же подошв вели отсюда к луже крови – один след шел туда, другой, такой же,  обратно. А на ветке дерева между этими двумя знаменательными местами Зеб нашел  то, чего не удалось обнаружить ни многочисленным разведчикам, ни самому вожаку  следопытов – Спенглеру. Это был клочок бумаги, почерневший и наполовину  обгоревший, по-видимому использованный как пыж для патрона. Он повис на ветке  локустового дерева, зацепившись за один из шипов.    

Старый  охотник снял клочок с колючки – по-видимому, ветер занес его туда – и расправил  на своей огромной грубой ладони. На измятой и обгоревшей бумаге красовалось  хорошо знакомое имя, инициалами которого, включая и чин, были три буквы: «К. К.  К.».    

 Глава LXXVII

  ДРУГОЕ ЗВЕНО    

     

Не  столько удивление, сколько удовлетворение отражалось на лице Зеба, когда он  изучал этот интересный документ.    

– Это  клочок конверта, – пробормотал Зеб Стумп. – Он говорит о многом. Вряд ли больше  можно было узнать из самого письма. Использован в качестве пыжа. Ну что же,  пусть теперь знает, как употреблять всякий хлам вместо подобающего для этой  цели кусочка промасленной оленьей кожи. Надпись сделана женской рукой, –  продолжал он, снова всматриваясь в бумажку. – Это ничего не значит.  Адресовано-то ему – значит, ему и принадлежит. Следует приберечь!    

При этих  словах старик-охотник вынул кожаный кисет, где хранилась его зажигалка, и бережно  спрятал туда клочок найденной бумажки.    

– Ну  что ж, старина Зебулон Стумп, – снова заговорил сам с собою Зеб, – похоже на  то, что тебе удастся довольно хорошо разобраться в этой таинственной путанице.  Кое-что остается еще неясным, кое-где обрываются нити, но это ничего. Человек,  которого убили, кто бы он ни был, находился на месте, где лужа крови. Человек  же, который убил, безразлично о ком бы ни шла речь, стоял за локустовым  деревом. Если бы не напортила компания этих молокососов, мне бы удалось еще  кое-что добавить. Теперь же ничего не поделаешь – следы безжалостно затоптаны.  Дальше идти в этом направлении не имеет смысла. Лучше всего будет теперь пойти  по обратному следу, если это только возможно, и узнать, куда это лошадь с поломанной  подковой отвезла своего седока после охоты. Поэтому, старина Стумп, вам  придется направиться по обратному следу сапог.    

И старый  охотник пошел отыскивать обратный путь преступника. Только в одном или двух  местах можно было кое-как различить отпечатки человеческой ноги. Но Зеб уже  успел раньше заметить, что человек, которому принадлежал этот след, в конце  концов вернулся к месту, где была привязана лошадь.    

Зеб  решил на время оставить след пешехода. Он повернул обратно и вышел на большую  полянку. Там ему хотелось сделать кое-какие дополнительные наблюдения.    

Вскоре  Зеб Стумп заметил ясные следы, но уже совсем другого характера. Это была хорошо  протоптанная тропинка, которая подходила к одной стороне полянки и выходила с  другой ее стороны. Зебу было ясно, что это звериная тропа.    

Зеб уже  повернулся, чтобы уйти с поляны, но потом снова остановился.    

– Чертовски  обидно оставлять этот след, но у меня мало времени. Чорт возьми, все же надо  попробовать пройти хоть немного! Пусть старая кобыла подождет, пока я вернусь.    

И Зеб  отправился по тропе диких зверей, по которой проехали и всадники отряда во  главе со Спенглером.    

В одном  месте Зеб Стумп остановился. Это был участок песчаной почвы, усеянный камнями и  совершенно лишенный травы.    

Над ним  возвышалось огромное дерево с горизонтально вытянутыми ветвями. Одна из них  простиралась через тропинку и росла настолько низко, что всаднику нельзя было  бы проехать, не наклонившись. Зеб Стумп стал всматриваться. Он заметил, что на  ветке повреждена кора. Хотя ссадина была и небольшая, все же она, повидимому,  произошла от столкновения с каким-то твердым телом.    

– Это  сделано головой человека, – заметил охотник, – человека, который сидел верхом  на лошади. После такого удара он должен был упасть… Ура! – торжествующе  воскликнул он. – Я так и думал. Вот отпечаток сброшенного всадника. А вот здесь  он полз. Теперь я понимаю, откуда эта загадочная опухоль. Я знал, что она не от  когтей!    

С  просиявшим от радости лицом оставил Зеб место, где росло дерево. Легкой  походкой направился он, но уже не по тропе животных, а по следу человека,  потерпевшего такое жестокое крушение.    

Зеб  следовал указаниям, может быть непонятным обычному глазу, но для него столь же  ясным, как путевые надписи на столбах. Ветка, отогнутая в сторону, смещенные  усики ползучих растений, примятая поверхность земли – все это говорило о том,  что здесь прошел человек.    

И Зеб  Стумп продолжал идти до тех пор, пока не проследил путь несчастного до берега ручья.    

Еще один  кусочек оборванной нити был восстановлен. Еще немного – и тайна будет разгадана.    

 Глава LXXVIII

  МЕНА ЛОШАДЬМИ    

     

С  проклятиями на устах повернул Кольхаун коня, чтобы оставить меловую прерию, где  затерялись следы всадника без головы.    

«Нет  смысла ехать дальше! Никому не известно, куда он ускакал. Если я отправлюсь к  речке, может быть встречу его опять. Но жеребец мустангера не хочет меня  подпускать, как будто бы эта бестия знает, что мне нужно. Один удачный выстрел –  и его странствия прекратились бы. Где мне достать быстрого коня, который мог бы  догнать мустанга, – пусть это стоит двести, пусть триста долларов?!»    

После  этих размышлений Кольхаун покинул меловую прерию. Он ехал быстро, не щадя  своего измученного коня.    

Не  прошло и часа, как Кольхаун уже въезжал в рощу акаций, прилегающую к плантациям  Каса-дель-Корво.    

Вдруг  послышался топот копыт. Кольхаун увидел всадницу – Исидору Коварубио де  Лос-Ланос.    

Исидора  знала: Кольхаун влюблен в женщину, которую она ненавидела. Кольхаун знал, что  Исидора влюблена в человека, которого он не только ненавидел, но решил  погубить. Оба они, вероятно, были бы не прочь избежать этой встречи. Исидора  ограничилась бы кивком головы, проезжая мимо, – меньше внимания трудно было бы  проявить. И он, вероятно, сделал бы то же. Однако внезапно Кольхауна осенила  мысль, совершенно изменившая его намерения. Он натянул поводья своей лошади,  загородил путь молодой мексиканке, снял фуражку и, вежливо поклонившись,  вступил с ней в разговор.    

Делать  было нечего – Исидоре пришлось покориться.    

– Простите  меня, сеньорита, – сказал Кольхаун. – Я знаю, что очень бестактно останавливать  вас таким способом и особенно мне, к сожалению совершенно чужому для вас  человеку.    

– Пожалуйста,  без извинений, сеньор. Если я не ошибаюсь, мы ведь с вами уже встречались – в  прерии около Нуэсес.    

– Да,  да, вы правы, – сказал Кольхаун запинаясь: он вовсе не желал, чтобы об этом  вспоминали. – Мне с вами хотелось поговорить не об этом, а о том, что было  после того, как вы галопировали по краю обрыва. Мы все были поражены вашим  внезапным исчезновением.    

– Чему  же было удивляться, кабальеро? Пуля, пущенная кем-то из вас, освободила меня от  преследователей. Я увидела, что они повернули обратно, и решила продолжать свой  путь.    

– Я  не говорю, сеньорита, что был одним из тех, кто удивился вашему внезапному исчезновению.  Я предполагал, что у вас, вероятно, были свои соображения, вследствие которых  вы не спустились к нам. Нас всех поразило ваше изумительное искусство ездить  верхом. И какая у вас лошадь! Казалось, что она просто скользила, а не  галопировала. Если я не ошибаюсь, вы и сейчас на ней? Простите меня, что  спрашиваю вас о таких пустяках.    

– Дайте  вспомнить… я езжу на многих. Да, мне кажется, что именно на этой я была в тот  день. Да, да, совершенно правильно. Я вспоминаю, как она предала меня.    

– Предала  вас? Каким образом?    

– Она  сделала это дважды. В первый раз, когда приближался ваш отряд. Во, второй раз,  когда индейцы – боже мой, не индейцы, как потом мне сказали! – подкрадывались  через заросли.    

– Но  чем же она вас предала?    

– Она  заржала. Хорошо тренированная лошадь никогда этого не сделает. Ну, ничего. Как  только вернусь на Рио-Гранде, я ее там брошу. Пусть возвращается на пастбище.    

– Что  вы, сеньорита! Может быть, мне не следовало бы вам этого говорить, только,  по-моему, это очень несправедливо.    

– Что  несправедливо?    

– Из-за  пустяка отказаться от такого прекрасного коня. Я бы дал многое, чтобы обладать  им.    

– Вы  шутите, кабальеро! Он ничего особенного собой не представляет. Может быть,  только немного красивее и быстрее заурядной лошади. У моего отца пять тысяч  подобных ему, и многие из них красивее и, без сомнения, быстрее его. Он,  правда, вынослив и хорош для больших переездов, поэтому я и еду на нем сейчас.  Я на пути в Рио-Гранде. Если бы не это, с удовольствием отдала бы его вам или  любому, кто проявил бы такое же горячее желание владеть моим конем.    

– Простите  меня, сеньорита, – сказал Кольхаун, принимая деловой вид, но с некоторой нерешительностью  в голосе. – Если вы так расцениваете вашего серого мустанга, то я рад обменяться  с вами. Моя лошадь не столь красива, как ваша, но я могу вам смело обещать, что  она благополучно доставит вас до дому и хорошо будет вам служить и дальше.    

– Что  вы, сеньор! – воскликнула Исидора, не скрывая своего изумления. – Обменять вашего  прекрасного американского коня на мексиканского мустанга? Это слишком  великодушное предложение и звучит просто шуткой. Знаете ли вы, что на  Рио-Гранде за одну вашу лошадь дадут три, а то и шесть мустангов?.    

Кольхаун  знал это очень хорошо. Но в то же время он не сомневался, что быстроногий мустанг  ему нужнее нескольких десятков таких битюгов, как его. И не только своего  неповоротливого коня – любую сумму денег впридачу готов был отдать капитан за  этого питомца прерий.    

– Если  это не шутка, сеньор, – все еще сомневалась Исидора, – то пожалуйста, я не возражаю  против мены.    

– Я  говорю совершенно серьезно, сеньорита.    

– Тогда  берите его, – сказала она, соскакивая с седла и начиная расстегивать подпругу. –  Седлами нельзя нам обменяться: ваше будет слишком велико для меня.    

Кольхаун  был так счастлив, что не находил слов для благодарности. Он поспешил помочь  девушке снять седло. После этого он снял и свое.    

Не  прошло и пяти минут, как мена лошадьми была закончена. Сёдла и уздечки остались  за старыми хозяевами.    

Исидоре  все это показалось очень забавным. Она с трудом удерживалась от смеха.    

У  Кольхауна же к этому делу было совсем другое отношение. Перед ним была серьезнейшая  цель. Без особых разговоров, сказав лишь обычное «прощайте», они расстались  друг с другом. Исидора поехала на американской лошади, а капитан продолжал свой  путь к гасиенде Каса-дель-Корво на сером мустанге.    

 Глава LXXIX

  НЕУТОМИМЫЙ СЛЕДОПЫТ    

     

Зеб  быстро вернулся к месту, где была привязана его кобыла. Топография лесных  зарослей была ему хорошо знакома, и он выбрал короткую дорогу.    

Снова он  отправился по следу разбитой подковы, в полной уверенности, что след этот приведет  его к Каса-дель-Корво.    

Местами  земля в прерии была настолько твердая, что следы совершенно не отпечатывались  на ней. Обычный путешественник мог бы подумать, что он первый проезжает по  этому пути. Зеб Стумп знал, что следы опять станут заметными на более влажной и  мягкой почве прерии.    

Охотник  уже подъезжал к плантациям Пойндекстера. Над верхушками акаций виднелись  зубчатые перила азотеи. Вдруг Зеб остановился, заметив что-то на дороге. Он  соскочил, забросил поводья на шею своей старой кобыле и продолжал путь пешком.    

Неискушенному  глазу трудно было бы определить, почему это понадобилось Зебу так неожиданно  сойти с лошади.    

– Его  след на обратном пути домой, – произнес Зеб тихим голосом.    

И после  этого спешившийся охотник медленно пошел по следу.    

Зеб не  пытался держать Кольхауна в поле своего зрения – незачем было. Охотник шел спокойно  и думал, что теперь уже не придется останавливаться до самой границы Каса-дель-Корво.    

Но  старый охотник ошибся на этот раз. Разве мог он предвидеть, что на пути ему  попадется такое препятствие, как встреча Кассия Кольхауна с Исидорой Коварубио  де Лос-Ланос? Этого Зеб никак не ожидал.    

Повернув  тихонько назад, Зеб прошептал что-то на ухо своей кобыле и направился к зарослям  акаций.    

Кобыла  последовала за ним тихо и покорно.    

Скоро  Зеб остановился.    

Густая  стена зелени отделяла охотника от оживленно беседовавшей пары.    

Зеб все  слышал, о чем говорили Кольхаун и Исидора.    

И только  когда те распрощались и разъехались каждый в свою сторону, Зеб вышел из своей  засады. Остановившись на месте, где только что происходила сделка по обмену  лошадей, охотник воскликнул:    

– Иосафат!  Заключен союз между двумя дьяволами!    

     

Глава LXXX

  ХОРОШО ОХРАНЯЕМЫЙ ВХОД    

     

Зачем  понадобилось Кольхауну меняться лошадьми?    

Зеб  знал, что мексиканка говорила правду. Действительно, американская лошадь расценивалась  на рынке гораздо выше мустанга. Он также знал, что Кассий Кольхаун не из тех  людей, которые позволят себя одурачить в такой сделке. Почему же он пошел на  нее?    

Старый  охотник снял свою поярковую шляпу, дважды провел рукой по взъерошенным волосам,  потом погладил бороду.    

– Здесь  может быть только одно объяснение, – пробормотал он наконец. – Серый мустанг  быстрее американского коня, в этом не может быть сомнения. И мистер Каш хочет  догнать на нем безголового. Это так же верно, как то, что меня зовут Зебулоном  Стумпом… А ну-ка, пойдем, скотинка, – продолжал он, повернувшись к своей  кобыле. – Тебе придется попастись здесь еще часок-другой, если и не всю ночь.  Ну, ничего, моя старушка. Трава здесь неплохая, а у тебя хватит времени  пощипать ее как следует. Да у тебя и так еще брюхо полно.    

Зеб  вынул удила изо рта лошади, привязал ее поводьями к дереву в чаще зарослей, а  сам отправился по следам Кольхауна.    

Выйдя из  зарослей, охотник попал на открытую равнину. На противоположном ее конце  виднелась гасиенда Каса-дель-Корво.    

На фоне  выбеленного фасада выделялась фигура всадника. Но вот он уже скрылся за воротами.    

– Отсюда,  – пробормотал Зеб про себя, – я увижу, как он выедет. Я дождусь его, если бы  даже пришлось ждать до самого утра. Итак, надо набраться терпения.    

Зеб  Стумп уселся на землю, прислонившись спиной к стволу локустового дерева. Он вытащил  из своего бездонного кармана мешочек, в котором находился ломоть кукурузного  хлеба, большой кусок жареной свинины и фляжка с мононгахельским виски.    

Съев  половину хлеба и мяса, охотник положил остатки обратно в мешочек и повесил его  на дерево. Потом глотнул как следует из фляги, закурил трубку, прислонился  снова спиной к стволу локуста и, скрестив на груди руки, стал смотреть вперед,  не спуская глаз с ворот Каса-дель-Корво.    

Так  просидел он два часа.    

Ничто не  ускользнуло от него. Из ворот гасиенды выходили люди – мужчины и женщины. Но  даже на расстоянии Зеб видел, что это были только невольники. Они все были  пешие. А тот, кого ждал Зеб, должен был появиться верхом на лошади.    

Но вот  уже солнце стало прятаться за горизонт. На землю спустились лиловые тени сумерек.  Зеб не торопясь поднялся на ноги и прислонился к дереву, как будто в этом  положении было спокойнее думать.    

«Очень  возможно, что эта лиса улизнет ночью, – рассуждал он про себя, – или же перед  рассветом. А мне необходимо знать, в каком направлении он поедет в прерию. Нет  смысла тащить кобылу за собой. Она будет мне только мешать. Кроме того, ночи  теперь лунные, и ее могут заметить».    

Старик-охотник  направился к своей лошади, снял с нее седло, привязал животное на длинной  веревке к дереву, потом снял с седла свое старое байковое одеяло и, набросив  его на руку, пошел по направлению к Каса-дель-Корво.    

Нужно  было выбрать более близкий наблюдательный пост. Зеб продвигался с большой  осторожностью: место было совершенно открытое. Охотник шел крадучись, то  быстро, то совсем медленно, временами пригибаясь к земле.    

Солнце  уже совсем закатилось, когда Зеб достиг цели своего путешествия. Он остановился  приблизительно на расстоянии двухсот ярдов от гасиенды. Здесь рос небольшой  куст. Растянувшись под ним, Зеб стал следить за воротами Каса-дель-Корво.    

     

* * *    

     

В  течение всей долгой ночи старый охотник ни разу не закрыл двух глаз сразу –  один из них был все время настороже. И стоило взглянуть на необычайно серьезный  вид старика, чтобы понять, что к этому побуждали его причины из ряда вон  выходящие.    

Вначале  однообразие его бодрствования нарушалось звуками голосов, доносившимися из  помещения невольников. Около полуночи голоса людей замолкли, и в тишину, теперь  царившую вокруг, лишь изредка врывался лай бродячей собаки, откликавшейся на  протяжный вой койотов.    

Зеб провел  очень утомительный день и теперь с большим трудом удерживался, чтобы не  заснуть. Один раз, когда его стало сильно клонить ко сну, он вскочил на ноги.  Раза два прошелся по траве. Затем снова лег и, спрятав голову под куст,  принялся курить.    

Всю ночь  он не сводил глаз с больших ворот гасиенды.    

Солнечный  восход, как раньше солнечный закат, заставил охотника снова переменить  наблюдательный пункт.    

Лишь  только нежные краски зари показались над горизонтом, Зеб тихонько встал, набросил  на себя одеяло и, повернувшись спиной к Каса-дель-Корво, медленно удалился.    

Он  продвигался той же тропой, какой пришел сюда накануне вечером.    

    

На своем  пути Зеб нигде не останавливался, пока не пришел к локустовому дереву, где вечером  поужинал. Здесь, расположившись в той же позе, он принялся за завтрак.    

Вторая  половина кукурузного хлеба и остатки мяса быстро исчезли. За ними последовали и  остатки виски из фляги.    

Зеб  набил трубку и уже собирался было зажечь ее, как вдруг быстро положил зажигалку  в кисет.    

Открылись  ворота Каса-дель-Корво. В них показался всадник на небольшой серой лошади. Как  только он выехал, ворота сейчас же закрылись за ним.    

Не теряя  времени, Зеб Стумп поспешил к своей старой кобыле, быстро оседлал ее и повел в  такое место зарослей, откуда можно было наблюдать, оставаясь незамеченным.  Спрятавшись, старый охотник стал ждать приближения всадника. Он не сомневался,  что это был капитан Кассий Кольхаун. И он продолжал ждать до тех пор, пока  капитан не пересек полосу лесных зарослей и не скрылся в прерии, окутанной туманным  светом раннего утра.    

Только  тогда Зеб Стумп сел в седло и погнал кобылу.    

Он ехал  за Кассием Кольхауном.    

Покрытая  росой трава была для старого следопыта чистым листком, а следы серого мустанга –  шрифтом, таким же ясным, как строки напечатанной книги.    

 Глава LXXXI

  ПАНИЧЕСКОЕ БЕГСТВО    

     

Кассий  Кольхаун выехал в прерию, не подозревая, что его видел кто-нибудь, кроме Плуто,  который оседлал ему серого мустанга. Он миновал место, где, согнувшись в своем  укрытии, стоял Зеб Стумп, но ничего не заметил. Выбравшись из зарослей,  Кольхаун быстрой рысью направился к берегам Нуэсес.    

Несмотря  на то что его конь бежал с быстротой техасского оленя, Кольхаун далеко не был  уверен в успехе. Очень возможно, что всадник без головы не попадется ему  сегодня на глаза. Было одно место, где он уже дважды встретил его. Может быть,  ему повезет еще раз.    

Это было  на открытой поляне, недалеко от места, где, как предполагали, произошло убийство.  Тут же вблизи была и широкая просека.    

«Как  странно, что он всегда возвращается туда, – думал про себя Кольхаун. – Точно и  вправду он выбирает путь. Впрочем, эти места выбирает лошадь потому, что трава  здесь вкуснее. Ну что же, будем надеяться, что и сегодня я встречу его. Если  нет, мне остается заехать в заросли и повеситься… А чего мне, собственно,  бояться, поскольку мустангер благополучно сидит в тюрьме? Какие улики? Один  только кусочек свинца. Но его я должен достать, если бы мне и пришлось загнать  коня до смерти».    

– Силы  небесные! Что же это такое?    

Последние  слова Кольхаун произнес вслух и в ужасе натянул поводья, так что его мустанг  чуть не встал на дыбы.    

Солнце  показалось над горизонтом прерии, оно стояло за спиной всадника. Перед ним по  краю неба простиралась полоса сиреневого тумана – это были испарения,  поднимавшиеся от лесных зарослей, расположенных невдалеке. Деревья не были  видны, они были все скрыты под воздушной пеленой, словно за занавесью из  сиреневого газа, которая поднималась высоко над их макушками и сливалась с  синевой неба.    

На фоне  этой завесы или же за ней появилась движущаяся фигура, настолько странная, что  могла показаться совершенно неправдоподобной тому, кто никогда не видел ее  раньше. Это был всадник без головы.    

Но в  таком виде еще никогда и никто его не видел, не исключая и Кольхауна. Нет!  Сейчас всадник выглядел совсем иначе. По своим очертаниям он был тем же, но по  размеру в десять раз больше.    

Это был  уже не человек, а великан. И не лошадь, а животное с очертаниями лошади, но  вышиной с башню.    

И это  еще не все. В его облике произошла еще большая перемена. Перемена еще более необъяснимая,  если тут вообще было возможно что-нибудь понять. Он ехал уже не по земле, а по  небу. Причем и лошадь и человек были перевернуты, вверх ногами. Копыта коня  были отчетливо видны на верхнем крае пелены, а плечи всадника – я чуть было не  сказал: голова – почти касались линии горизонта.    

Серапэ,  наброшенное на плечи всадника, не спадало с них, вопреки закону тяготения. Также  непонятным образом держались в воздухе и поводья и длинный хвост лошади. Этот  чудовищный призрак двигался медленным, неторопливым шагом. Кольхаун глядел на  него, оцепенев от ужаса.    

Но вот  послышался легкий удар копыт по траве прерии.    

Кольхаун  понял, что перед ним – настоящий всадник, если только можно назвать настоящим  всадника, от которого упала такая чудовищная тень.    

– Это  мираж! – воскликнул капитан. – Каким же дураком я был, что поддался такому обману!  Вот он, виновник моего испуга! А ведь я только его и ищу. И так близко! Ну, а  теперь – вдогонку! И пусть мне придется скакать хоть на край Техаса, но я  догоню его.    

     

* * *