1 2 3 4 5 6 7 8 
Королевой без свиты
Под удар топора.
И свою королеву
Он на лестничный ход
От печей перегрева
Освежиться ведет.
Хорошо хризантеме
Стыть на стуже в цвету.
Но назад уже время —
В духоту, в тесноту.
С табаком в чайных чашках
Весь в окурках буфет.
Стол в конфетных бумажках.
Наступает рассвет.
И своей балерине,
Перетянутой так,
Точно стан на пружине,
Он шнурует башмак.
Между ними особый
Распорядок с утра,
И теперь они оба
Точно брат и сестра.
Перед нею в гостиной
Не встает он с колен.
На дела их картины
Смотрят строго со стен.
Впрочем, что им, бесстыжим,
Жалость, совесть и страх
Пред живым чернокнижьем
В их горячих руках?
Море им по колено,
И в безумьи своем
Им дороже вселенной
Миг короткий вдвоем.
__________________


Цветы ночные утром спят,
Не прошибает их поливка,
Хоть выкати на них ушат.
В ушах у них два-три обрывка
Того, что тридцать раз подряд
Пел телефонный аппарат.
Так спят цветы садовых гряд
В плену своих ночных фантазий.
Они не помнят безобразья,
Творившегося час назад.
Состав земли не знает грязи.
Всё очищает аромат,
Который льет без всякой связи
Десяток роз в стеклянной вазе.
Прошло ночное торжество.
Забыты шутки и проделки.
На кухне вымыты тарелки.
Никто не помнит ничего.
1957

ЗА ПОВОРОТОМ

Насторожившись, начеку
У входа в чащу,
Щебечет птичка на суку
Легко, маняще.
Она щебечет и поет
В преддверьи бора,
Как бы оберегая вход
В лесные норы.
Под нею – сучья, бурелом,
Над нею – тучи,
В лесном овраге, за углом —
Ключи и кручи.
Нагроможденьем пней, колод
Лежит валежник.
В воде и холоде болот
Цветет подснежник.
А птичка верит, как в зарок,
В свои рулады
И не пускает на порог
Кого не надо.
__________________


За поворотом, в глубине
Лесного лога,
Готово будущее мне
Верней залога.
Его уже не втянешь в спор
И не заластишь.
Оно распахнуто, как бор,
Всё вглубь, всё настежь.
Март 1958

ВСЁ СБЫЛОСЬ

Дороги превратились в кашу.
Я пробираюсь в стороне.
Я с глиной лед, как тесто, квашу,
Плетусь по жидкой размазне.
Крикливо пролетает сойка
Пустующим березняком.
Как неготовая постройка,
Он высится порожняком.
Я вижу сквозь его пролеты
Всю будущую жизнь насквозь.
Всё до мельчайшей доли сотой
В ней оправдалось и сбылось.
Я в лес вхожу, и мне не к спеху.
Пластами оседает наст.
Как птице, мне ответит эхо,
Мне целый мир дорогу даст.
Среди размокшего суглинка,
Где обнажился голый грунт,
Щебечет птичка под сурдинку
С пробелом в несколько секунд.
Как музыкальную шкатулку,
Ее подслушивает лес,
Подхватывает голос гулко
И долго ждет, чтоб звук исчез.
Тогда я слышу, как верст за пять,
У дальних землемерных вех
Хрустят шаги, с деревьев капит
И шлепается снег со стрех.
Март 1958

ПАХОТА

Что сталось с местностью всегдашней?
С земли и неба стерта грань.
Как клетки шашечницы, пашни
Раскинулись, куда ни глянь.
Пробороненные просторы
Так гладко улеглись вдали,
Как будто выровняли горы
Или равнину подмели.
И в те же дни единым духом
Деревья по краям борозд
Зазеленели первым пухом
И выпрямились во весь рост.
И ни соринки в новых кленах,
И в мире красок чище нет,
Чем цвет берез светло-зеленых
И светло-серых пашен цвет.
Май 1958

ЖЕНЩИНЫ В ДЕТСТВЕ

В детстве, я как сейчас еще помню,
Высунешься, бывало, в окно,
В переулке, как в каменоломне,
Под деревьями в полдень темно.
Тротуар, мостовую, подвалы,
Церковь слева, ее купола
Тень двойных тополей покрывала
От начала стены до угла.
За калитку дорожки глухие
Уводили в запущенный сад,
И присутствие женской стихии
Облекало загадкой уклад.
Рядом к девочкам кучи знакомых
Заходили и толпы подруг,
И цветущие кисти черемух
Мыли листьями рамы фрамуг.
Или взрослые женщины в гневе,
Разбранившись без обиняков,
Вырастали в дверях, как деревья
По краям городских цветников.
Приходилось, насупившись букой,
Щебет женщин сносить словно бич,
Чтоб впоследствии страсть, как науку,
Обожанье, как подвиг, постичь.
Всем им, вскользь промелькнувшим где-либо
И пропавшим на том берегу,
Всем им, мимо прошедшим, спасибо, —
Перед ними я всеми в долгу.
Июль 1958

ПОСЛЕ ГРОЗЫ

Пронесшейся грозою полон воздух.
Всё ожило, всё дышит, как в раю.
Всем роспуском кистей лиловогроздых
Сирень вбирает свежести струю.
Всё живо переменою погоды.
Дождь заливает кровель желоба,
Но всё светлее неба переходы,
И высь за черной тучей голуба.
Рука художника еще всесильней
Со всех вещей смывает грязь и пыль.
Преображенней из его красильни
Выходят жизнь, действительность и быль.
Воспоминание о полувеке
Пронесшейся грозой уходит вспять.
Столетье вышло из его опеки.
Пора дорогу будущему дать.
Не потрясенья и перевороты
Для новой жизни очищают путь,
А откровенья, бури и щедроты
Души воспламененной чьей-нибудь.
Июль 1958

НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ

Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони,
Мне наружу ходу нет.
Темный лес и берег пруда,
Ели сваленной бревно.
Путь отрезан отовсюду.
Будь что будет, всё равно.
Что же сделал я за пакость,
Я, убийца и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей.
Но и так, почти у гроба,
Верю я, придет пора —
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра.
Январь 1959

БОЖИЙ МИР

Тени вечера во?лоса тоньше
За деревьями тянутся вдоль.
На дороге лесной почтальонша
Мне протягивает бандероль.
По кошачьим следам и по лисьим,
По кошачьим и лисьим следам
Возвращаюсь я с пачкою писем
В дом, где волю я радости дам.
Горы, страны, границы, озера,
Перешейки и материки,
Обсужденья, отчеты, обзоры,
Дети, юноши и старики.
Досточтимые письма мужские!
Нет меж вами такого письма,
Где свидетельства мысли сухие
Не выказывали бы ума.
Драгоценные женские письма!
Я ведь тоже упал с облаков.
Присягаю вам ныне и присно:
Ваш я буду во веки веков.
Ну, а вы, собиратели марок!
За один мимолетный прием,
О, какой бы достался подарок
Вам на бедственном месте моем!
Январь 1959

ЕДИНСТВЕННЫЕ ДНИ

На протяженьи многих зим
Я помню дни солнцеворота,
И каждый был неповторим
И повторялся вновь без счета.
И целая их череда
Составилась мало-помалу —
Тех дней единственных, когда
Нам кажется, что время стало.
Я помню их наперечет:
Зима подходит к середине,
Дороги мокнут, с крыш течет,
И солнце греется на льдине.
И любящие, как во сне,
Друг к другу тянутся поспешней,
И на деревьях в вышине
Потеют от тепла скворешни.
И полусонным стрелкам лень
Ворочаться на циферблате,
И дольше века длится день,
И не кончается объятье.
Январь 1959

КОММЕНТАРИИ

Из книги «Начальная пора»

Пастернак начал писать стихи зимой 1909—1910 гг. и впервые выступил в печати в маленьком альманахе «Лирика», изданном на началах складчины в апреле 1913 г.

«Февраль. Достать чернил и плакать...» Написано весной 1912 г. и открывало собой публикацию в альманахе «Лирика». Весною черною горит. – Образ восходит к названию стихотворения И. Анненского «Черная весна» (1906).
«Как бронзовой золой жаровень...» Написано летом 1912 г. в Марбурге. Отражение неба и цветущего сада в зеркале пруда стало с тех пор устойчивым образом поэтики Пастернака, символом отношения искусства к жизни.
Сон. Пастернак повторяет стихотворную форму и название стихотворения Лермонтова «Сон» («В полдневный жар в долине Дагестана...», 1841). Стихотворение обращено к Иде Высоцкой, начало своей влюбленности в которую Пастернак относил к рождественскому вечеру 1907 г.
Вокзал. Стихотворение посвящено проводам И. Высоцкой, уезжавшей в 1912 году за границу.
Венеция. В «Охранной грамоте» Пастернак вспоминает свое короткое пребывание в Венеции в августе 1912 года. В стихотворении, как он писал родителям в 1914 году, он хотел передать живое впечатление от города, «где чуткость достигает того предела напряжения, когда все готово стать осязаемым, и даже отзвучавшее, отчетливо взятое арпеджио на канале перед рассветом повисает каким-то членистотелым знаком одиноких в утреннем безлюдье звуков».
Зима. Образ человека, слушающего шум морской раковины встречается в первых прозаических опытах Пастернака 1911—1913 гг. Зимние праздники и елка – излюбленная тема его творчества. Море волнуется– детская подвижная игра. За стаканчиками купороса...– Стаканчики с серной кислотой (купоросным маслом) ставились а зиму между двойными рамами окон, чтобы не запотевали стекла.
Пиры. Ответ Асеева на это стихотворение «Терцины другу» («Мы пьем скорбей и горечи вино...») с посвящением Пастернаку вошел в его книгу «Ночная флейта», вышедшую одновременно с «Близнецом» в том же издательстве.
Зимняя ночь. В «Близнеце в тучах» стихотворение было посвящено И. Высоцкой и было вызвано ее приездом в Москву в 1913 г. «Это барский дом, и я в нем гувернером». – Речь идет о пребывании Пастернака в 1914—1915 гг. в доме коммерсанта М. Филиппа домашним учителем его сына. «Тот удар – исток всего». Имеется в виду отказ И. Высоцкой летом 1912 г. на сделанное ей предложение Пастернака.

Из книги «Поверх барьеров»

Книга с этим названием была составлена осенью 1916-го и вышла в канун 1917 г. К стихам этого времени автор относился как к своего рода техническим этюдам, поискам средств выражения и писал родителям: «Сейчас во всех сферах творчества нужно писать только этюды, для себя, с технической целью и рядом с этим накоплять такой опыт, который лишен эфемерности и случайности». Одним из предположительных названий книги было «44 упражнения», для окончательного – использована строчка из стихотворения «Петербург». Для переиздания книги в 1929 г. Пастернак переработал многие из составивших ее стихов, добавив три стихотворения, сохранившиеся у него в рукописях. В книге 1929 г. раздел был посвящен В. Маяковскому, под обаянием знакомства с которым писались стихи 1914—1916 гг.

Петербург. Написано под непосредственным впечатлением короткой поездки в Петербург в октябре 1915 г. Строка из III стихотворения стала названием всей книги, определением таланта, преодолевающего преграды. В стихотворении сказалась преемственность пушкинской концепции личности Петра I. «Гайдук» – лакей для выезда. Кнастер – сорт табака. Нарвская (застава) и Охта – окраинные районы Петербурга.
Душа. Первоначальное название «Внедренная». «Пленница лет» – тот же образ бессмертия души получил в конце жизни Пастернака выражение, ставшее классическим: «вечности заложник у времени в плену» («Ночь», 1956). «Как билась княжна Тараканова» – имеется в виду картина К.Д. Флавицкого (1830—1866), изображающая претендентку на русский престол Елизавету Тараканову в Петропавловской крепости во время наводнения 1775 г.
«Не как люди, не еженедельно...» В письме 2 мая 1959 г. Пастернак писал Ж. де Пруаяр об особенностях своего обращения в христианство, которое в силу семейных обстоятельств и среды вызывало некоторые сложности и «всегда оставалось душевной полутайной, предметом редкого и исключительного вдохновения, а отнюдь не спокойной привычкой». «С чем бы стал Ты есть земную соль?» – имеются в виду слова Христа на Нагорной проповеди: «Вы – соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаете ее соленою?» (Мф. 5, 13).
Метель. Цикл посвящен знакомству Пастернака с сестрами Синяковыми, зимой 1914—1915 гг. жившими в Замоскворечье. 2-е стихотворение первоначально называлось «Сочельник», – о праздновании Рождества у Синяковых Пастернак вспоминал в «Охранной грамоте». Отождествление снежного вихря с нечистой силой – устойчивый мотив народно-религиозного сознания (ср. также «Бесы» Пушкина и «Снежную маску» Блока). Отсюда сопоставление метели с беснующейся уличной стихией во 2-м стихотворении. Замостье – район Варшавы. Колиньи – Гаспар де Шатийон (1519—1572), адмирал Франции, глава гугенотов и первая жертва заговорщиков. Сполагоря – легко, беззаботно.
Урал впервые. Впервые Пастернак увидел Урал в январе 1916 г. и пробыл там по июнь 1916-го, работая конторщиком на химических заводах в Пермской губернии. В стихотворении уральский пейзаж списан из окна поезда, причем лучи восходящего из-за гор солнца, скользящие как на лыжах вниз, названы «азиатцами», поскольку по хребту проходит граница Азии и Европы. Эти же впечатления переданы в повести «Детство Люверс» глазами девочки. Камка – старинная шелковая ткань, украшенная узорами.
Ледоход. Первоначальное название «Заря на севере». «С мясом только вырвешь вечер» – образ кровавых закатов на Урале повторен в «Детстве Люверс»: «Вечеру только с кровью удавалось отодрать приставший день».
«Я понял жизни цель и чту...» Первая строка – перифраз из стихотворения Пушкина «К вельможе»: «Ты понял жизни цель: счастливый человек, / Для жизни ты живешь». Берковец – мера веса в 10 пудов или 160 кг. Церковный зык – ср. описание великопостного звона в «Охранной грамоте»: «Сонной дорогой в туман погружались висячие языки колоколен. На каждой по разу ухал одинокий колокол. Остальные дружно безмолвствовали всем воздержанием говевшей меди».
Ивака. В том же письме к Рипеллино Пастернак объяснил, что «Ивака – географическое название лесного владения на Северном Урале». Это место находилось в 20 верстах от Всеволодо-Вильвы, где жил Пастернак. Там тоже находились химические заводы, связанные производством с теми, где Пастернак работал. Паросль – молодой лес на вырубках.
Импровизация. Пастернак в юности готовился стать композитором и за шесть лет одновременно с гимназией прошел курс консерватории. Из написанных им сочинений сохранилась соната для фортепиано 1909 г., тематически близкая к стихотворению.
Мельницы. Стихотворение отражает впечателения от поездки в Красную Поляну Харьковского уезда в июле 1915 г. В автографе 1928 г. имело посвящение Вл. Маяковскому.
На пароходе. Написано 17 мая 1916 г. на Урале после возвращения из двухдневной поездки в Пермь. Обращено к Ф.Н. Збарской, жене инженера заводов во Всеволодо-Вильве.
Марбург. Три летних месяца, с мая по август 1912 г., Пастернак провел в Германии, занимаясь философией в университете города Марбурга. Там произошло его объяснение с приехавшей к нему И. Высоцкой. С драматическими событиями в Марбурге у Пастернака связалась победа творческого начала над самоубийственными тенденциями молодости.

Из книги «Сестра моя – жизнь»

Книга как целое возникла летом 1917 г., хотя отдельные стихотворения были написаны позже. Окончательный состав определился весной 1919 г., но издана она была только летом 1922 г. Названием книги стало начало одного из ее стихотворений. Поясняя смысл посвящения книги Лермонтову, Пастернак писал: «Я посвятил „Сестру мою жизнь“ не памяти Лермонтова, а самому поэту, как если бы он еще жил среди нас, – его духу, все еще действенному в нашей литературе. Вы спрашиваете, чем он был для меня летом 1917 года? – Олицетворением смелости и открытий, началом повседневного свободного поэтического утверждения жизни» (письмо Ю. Кейдену 22 авг. 1958; пер. с англ.). Выход книги вызвал одобрительные отклики поэтов и критиков самого разного направления: от Маяковского и Мандельштама – до Брюсова, Цветаевой и Д. Святополка-Мирского.

Памяти Демона. Стихотворение основывается на образах поэмы Лермонтова «Демон» и иллюстрациях М. Врубеля, которые с детства (в издании 1891 г.) слились для Пастернака с текстом поэмы. Демон предстает здесь живым олицетворением бессмертного духа Лермонтова. «Тамара» – грузинская княжна, персонаж поэмы «Демон». «Не рыдал, не сплетал /Оголенных, исхлестанных, в шрамах» – См. иллюстрацию Врубеля «Демон у стен монастыря». «Уцелела плита /За оградой грузинского храма». – Имеются в виду строки Лермонтова: «Поныне возле кельи той / Насквозь прожженный виден камень / Слезою жаркою, как пламень, / Нечеловеческой слезой!»
Про эти стихи. Иронически обрисованный классический образ поэта-отшельника, проводящего время в обществе романтических поэтов прошлого и заслоняющегося кашне и ладонью от свежего воздуха истории, стал главным пунктом пожизненно преследующего Пастернака обвинения в отрыве от действительной жизни. Дарьял – ущелье на Кавказе, упоминаемое в поэме Лермонтова.
«Сестра моя – жизнь и сегодня в разливе...». В стихотворении отразилась поездка Пастернака в первых числах июля 1917 г. в деревню Романовку Саратовской губернии.
Камышинская ветка – железнодорожная ветка от Тамбова до Камышина.
Из суеверья. Пастернак писал в письмах родителям, что считает 1913 г. «самым лучшим временем в творческом отношении». Вернувшись с Урала в марте 1917 г., он снова поселился в той же маленькой комнате в Лебяжьем переулке, в которой жил тогда. «Коробка с красным померанцем» – спичечный коробок с изображением померанца, горького апельсина, на этикетке. «Наряд щебечет, как подснежник» – Е.А. Виноград рассказывала в 1982 г., что хорошо помнит то платье, в котором была тогда. Ты вырывалась – Е.А. считала, что это «сказано слишком сильно, ведь Б.Л. по сути своей был не способен на малейшее насилие, даже на такое, чтобы обнять девушку, если она этого не хотела. Я просто сказала с укоризной: „Боря“, и дверь тут же открылась».
Весенний дождь. – Первоначальное название стихотворения «Перед театром». Оно посвящено многолюдному ночному митингу, собравшемуся на Театральной площади перед Большим театром по случаю приезда в Москву военного министра Временного правительства А.Ф. Керенского 26 мая 1917 г. Пастернак с Еленой Виноград были на этом митинге. Толпа на площади приветствовала Керенского, вынесла его на руках из театра, усадила в автомобиль, усыпала его розами.
Звезды летом. Первоначальное название «Июль». В письме к Рипеллино 17 авг. 1956 г. Пастернак объяснял конец стихотворения: «Газовые, жаркие – розы в цветнике на бульваре из предшествующей строфы: Ветер розу пробует приподнять по просьбе и пр., – то есть нашаркали и наиграли розам (люди, гуляющие и пр.)».
Уроки английского. Стихотворение передает благословение жизни в момент прощания с нею героинь трагедий Шекспира Офелии и Дездемоны. Когда случилось петь Дездемоне... По иве, иве разрыдалась – в переводе Пастернака трагедии «Отелло» (1946) песня об иве звучит так: «Затянемте ивушку, иву споем, /Ох, ива, зеленая ива». С какими канула трофеями – шекспировское слово трофеи (throphies) буквально означает «подарки на память», здесь: собранные Офелией полевые травы и цветы. В переводе Пастернака (1940) оно передано тем же словом: «И, как была с копной цветных трофеев, / Она в поток обрушилась».
Определение поэзии. Слезы вселенной в лопатках – «Лопатками в дореволюционной Москве, – писал Пастернак в объяснение этого образа, – назывались стручки зеленого гороха. Горох покупали в лопатках и лущили. Под слезами вселенной в лопатках разумел образ звезд, как бы державшихся на внутренней стороне ночного неба, как горошины на внутренней стенке лопнувшего стручка». «Фигаро» – опера Моцарта «Свадьба Фигаро».
Заместительница. В первоначальных изданиях «Сестры моей жизни» это стихотворение следовало за циклом «Развлеченья любимой», который завершался авторским примечанием: «Эти развлеченья прекратились, когда уезжая, она сдала свою миссию заместительнице». Таким образом, «заместительницей» героини, уехавшей в июне 1917 г., оставалась ее фотография.
«Бравада Ракочи» – «Ракоци-марш» Ф. Листа. Мюрид – аскет-мусульманин, носящий власяницу.
«Mein Liebchen, was willst du noch mehr?» Название – видоизмененный рефрен из стихотворения Г. Гейне «Du hast Diamanten und Perlen...» («У тебя бриллианты и жемчуг...») из книги «Buch der Lieder» («Книга песен»). В поздних изданиях стихотворение называлось «Размолвка». Пасмы – длинные пряди волос.
Распад. Эпиграф взят из повести Н. Гоголя «Страшная месть». Он вскрывает содержание стихотворения, рисующего картину деградации страны на четвертый год войны, взволнованной повсеместно возникаемыми солдатскими и крестьянскими восстаниями.
Степь. Первоначально стихотворение называлось «Святая степь». «В Начале Плыл Плач» – слова ориентированы на библейский сюжет сотворения мира и соотносятся с Книгой Бытия: «В начале Бог сотворил небо и землю».
Душная ночь. В изданиях 1930-х годов автор делал примечание к 8-й строке: «Не все догадываются, что рожа тут в значеньи болезни, а не уродливого лица».
У себя дома. В первоначальных изданиях книги стихотворение сопровождалось примечанием: «С Павелецкого же уезжали и в ту осень». На семи холмах – в Москве. И намотать на купол – Пастернак жил в доме на Волхонке, окнами на храм Христа Спасителя.
Елене. Стихотворение обращено к героине книги Е.А. Виноград. Царица Спарты – Елена Прекрасная, в «Фаусте» Гёте – образ вечной женственности, найденной и потерянной героем. Последнюю строфу Пастернак объяснял так: «’Пусть судьба положит’ сказано в смысле пусть судьба рассудит, решит, в качестве кого – матери или мачехи, а понять можно в соседстве с другими строками ‘положит’ в смысле ‘класть’».
«Давай ронять слова...». Эпиграф взят из стихотворения Пастернака «Балашов». Марена – красная краска, названная по растению, из корней которого она приготовляется. Экклезиаст – каноническая книга Ветхого Завета, традицией приписываемая Соломону. В ней говорится о тщетности человеческих усилий проникнуть в Божественные замыслы. Ягайло – великий князь Литовский, и Ядвига – королева Польши своим браком объединили эти два государства (1936) и дали начало династии Ягеллонов.

Из книги «Темы и вариации»

Основное композиционное ядро книги составили большие, тематически оформленные циклы стихов, написанные в 1918 и 1919 гг. Название одного из них, посвященного Пушкину, отразилось на заглавии книги. Она была дополнена стихотворениями, по внутренним причинам не включенными в книгу «Сестра моя жизнь», из которых составились малые циклы, для их завершенности были написаны тематически близкие стихи. Книга была выпущена в Берлине в январе 1923 г., через полгода после появления «Сестры». В стихах «Тем и вариаций» отразились приметы страшного быта времени разрухи – вдохновенное настроение «утра революции», выраженное в стихах лета 1917 года, сменилось тягостными мыслями о судьбе России, поражении в мировой войне, жестокостях военного коммунизма, переживаемых в личном плане конца любви и душевного мрака. Первоначально Пастернак хотел назвать книгу «Оборотная сторона медали». Случайность композиции книги и душевная подавленность, выразившаяся в основных ее циклах, порою настраивали Пастернака враждебно по отношению к ней, в нелюбви к книге он признавался сразу же по ее выходе, и в дарственной надписи М. Цветаевой характеризовал ее как «высевки и опилки», каясь в том, что ее издал. Цветаева бросилась разубеждать его, уверяя, что «в этой книге есть несколько вечных стихов». Н. Асеев отозвался восторженной рецензией. И.Н. Розанов отмечая, что предыдущую книгу Пастернак посвятил Лермонтову, «а в этой целый цикл отвел Пушкину», писал о том, что «культурная преемственность сочетается у него с полнотой творческого своеобразия. Такого ученика не постыдились бы и наши классики». Работа над книгой продолжалась и после ее издания, Пастернак готовил ее второе расширенное издание, однако не состоявшееся.

Маргарита и Мефистофель. Эти стихотворения входили в несохранившийся «Фаустовский цикл», став отражением пожизненной для автора темы трагической обреченности женской судьбы, заключенной в сети общественных установлений.
Шекспир. Автограф этого стихотворения имел эпиграф из стихотворения Пушкина «Поэт»: «Ты царь, живи один...» Образ Шекспира в стихотворении включает черты Маяковского, рисует его манеру поведения, детали внешнего облика. Милаговая ветвь – сорт изюма на веточках.
Стихи о Пушкине. Цикл был написан летом 1918 г. на даче у родителей на Очаковской платформе Киевской дороги. Название взято из музыки, где заданные в теме мотивы и образы излагаются в вариациях, разрабатываясь и видоизменяясь в зависимости от тональности, гармонии или характера исполнения. При переиздании в 1945 г. цикл назывался «Стихи о Пушкине» и получил эпиграф из Ап. Григорьева о «таинственной связи» между «Героями нашего времени», как называется стихотворение, из которого взят эпиграф, и египетскими сфинксами. Пастернак выбрал для своего цикла переломный момент пушкинской биографии, его прощание с романтизмом. Сюжетным стержнем первой половины цикла стало стихотворение Пушкина «К морю», второй – поэма «Цыганы».
Тема. Ореол таинственности, отличавший пушкинские стихи одесского периода, подсказывал ассоциации поэта со сфинксом, но главным образом Пастернак обосновал свой образ сфинкса африканским происхождением Пушкина, которое тот в это время любил подчеркивать. Сфинкс в стихотворении Пастернака выступает обозначением Пушкина. Скала и шторм. Скала и плащ и шляпа – здесь нашла отражение картина Репина и Айвазовского «Пушкин у моря». «Прощай, свободная стихия». Хамиты – группа народностей Северной Африки. Эпоха Псамметиха – VII в. до н.э. – начало царствования 26-й династии египетских фараонов.
Вариации.
Оригинальная.«Трапезундские штормы» – пришедшие от берегов Турции. «Пильзенский дым» – пена, похожая на пивную, пильзенского пива. Жеваный бетель – тонизирующее средство из листьев перца и семян пальмы. Кафры – африканская народность.
Подражательная. Стихотворение воспроизводит размер и ритм пушкинского Вступления к «Медному всаднику». «На берегу пустынных волн / Стоял он дум великих полн» – первые строки Вступления Пушкина имеют в виду Петра, у Пастернака – Пушкина. Его роман — «Евгений Онегин». Самолов – леска с крючком для рыбной ловли и грузиком, намотанная на палец.
«Мчались звезды. В море мылись мысы...» Первоначальное название «Третья, макрокосмическая». В стихотворении рисуется картина ночного поэтического вдохновения. Писание стихотворения «Пророк» (1826) рассматривается как событие космического масштаба. Во всей реальности воображения поэт («сфинкс») переносится в ту «пустыню мрачную», Сахару, где явился ему Бог.
«Облако. Звезды. И сбоку...» Первоначальное название «Четвертая, драматическая», подзаголовок: «Варьяция на тему пушкинских „Цыган“. Алеко, Земфира – герои поэмы Пушкина. Халдея – древняя область в Южной Месопотамии, откуда, по преданию, вышли предки цыган.
«Цыганских красок достигал...» Первоначальное название «Пятая, патетическая». Шабо – приморский поселок под Аккерманом. Кагул и Очаков – места былых побед в русско-турецких войнах.
«В степи охладевал закат...» Первоначальное название «Шестая, пасторальная». Спрохвала – исподволь, полегоньку.
Кремль в буран конца 1918 года. Изображение военной зимы 1918 г. резко контрастирует с картинами мирной весны, зарисованными Н. Асеевым в стихотворении «Кремль 1914 года». Уподобление государства кораблю – распространенная метафора мировой поэзии, берущая свое начало в поэзии Феогнида. Срывающийся чудом с якоря – ср. стихотворение Асеева, посвященное Пастернаку, Сорвавшийся с цепей (1915). Визьонер – фантазер, мистик. Дивинация – предвидение, пророчество.
Разрыв.
Цикл стихотворений, как и предыдущий «Болезнь», вызван замужеством Е.А. Виноград весной 1918 г. Пустота Торричелли – безвоздушное пространство над свободной поверхностью жидкости (ртути) в закрытом сосуде. Эхо охот в Калидоне – согласно греческому мифу, в Калидонской охоте на огромного вепря участвовала охотница Аталанта, мифологический эквивалент богини Артемиды. Известен эпизод преследования Артемиды Актеем. Игра на губах Себастиана – органная музыка И.-С. Баха. Берген – порт на севере Норвегии. Труп затертого до самых труб норвежца – полярные экспедиции Ф. Нансена в 1893—1896 гг. на корабле «Фрам», затертом льдами. В полутьме аккорды... – музыкальные импровизации в темноте. Уже написан Вертер – роман Гёте «Страдания молодого Вертера» кончается самоубийством главного героя.
«Нас мало. Нас, может быть, трое...» Первоначальное название «Поэты». Нас мало... – эти слова соотносятся с определением истинного поэта из трагедии Пушкина «Моцарт и Сальери»: «Нас мало избранных, счастливцев праздных <...> Единого прекрасного жрецов». Как и у Пушкина, эта формула восходит к Евангельской притче о званых на пир: «Много званых, мало избранных» (Лк, 14, 24). Нас, может быть, трое – в 1921 г., когда Пастернак писал это стихотворение, в число троих, кроме самого автора, входили Маяковский и Асеев. После знакомства с поэзией М. Цветаевой Пастернак включил и ее в это число, надписав ей «Темы и вариации»: «Несравненному поэту Марине Цветаевой, „донецкой, горючей и адской“.
«Пей и пиши, непрерывным патрулем...» В стихотворении, завершающем цикл, названный по знаменитой комедии Шекспира и объединенный темой бессонных ночных бдений, Пастернак пытается осмыслить события последних восьми лет, возвращаясь памятью к началу мировой войны, к жертвам уничтоженной в авг. – сент. 1914 г. у Мазурских озер в Восточной Пруссии армии генерала А.В. Самсонова. Кружка с трехгорным Рембрандтом – на этикетках Трехгорного пива был воспроизведен автопортрет Рембрандта с Саскией на коленях.
Поэзия. В качестве определений поэзии здесь перечисляются основные сюжеты и образы творчества Пастернака: душное лето столиц, заставы, предместья, поезда. Ты не осанка сладкогласца – не романтическая поза поэта создает поэзию, а сама жизнь, не гнушающаяся ни общеизвестными истинами (пустой, как цинк ведра, трюизм), ни уличным просторечием. Ямская – район Тверских-Ямских улиц в Москве, где родился Пастернак, представлял собой ямскую слободу, предместье, пригород. Шевардина ночной редут – имеется в виду героическая оборона за два дня до Бородинской битвы передового редута русской армии у деревни Шевардино.

Стихи разных лет

Раздел был составлен в 1929 году и в сборнике «Поверх барьеров. Стихи разных лет» следовал за переработанными циклами ранних стихотворений 1912—1916 гг.

Борису Пильняку. При жизни Пастернака стихотворение публиковалось под названием «Другу». Б.А. Пильняк с осени 1929 г. подвергался серьезным критическим нападкам, именно к этому времени относится период наиболее дружеских его отношений с Пастернаком, весну 1931 г. Пастернак прожил у Пильняка. Вакансия поэта... опасна, если не пуста – Пастернак объяснял: «она опасна, когда не пустует (когда занята)». В этих словах слышатся отголоски недавнего самоубийства Маяковского.
Анне Ахматовой. Посылая Ахматовой стихотворение 6 марта 1929 г., Пастернак писал: «Вы знаете, с какой силой живете во мне, как во всяком, и насколько это лишь естественно, не более того. К этому знанью стихотворение ничего не прибавляет. Затем ясно ли, что речь об особом складе электрической силы, которая выражена не только в Лотовой жене и не в образе соляного столба только, а исходит от Вас всегда и никогда не перестанет исходить». Не тем столбом из соли – имеется в виду стихотворение Ахматовой «И праведник шел за посланником бога...» (1924), позднее получившее название «Лотова жена». Библейский образ Лотовой жены, которая, будучи не в силах расстаться с прошлым, превратилась в соляной столб, внушал Пастернаку страх за Ахматову, не находившую в себе силы смотреть с надеждой в будущее. Где крепли прозы пристальной крупицы – высшим достижением поэзии Ахматовой Пастернак считал «повествовательную свежесть прозы», «красноречие частностей», о чем он писал в своей статье о ней и в письмах.
М<арине> Ц<ветаевой>. Это четвертое по счету стихотворное послание Пастернака Цветаевой. Первое было опубликовано как «Посвященье» к поэме «Лейтенант Шмидт» и вызвало необходимость автора объясняться в редакции по поводу якобы сознательно прикрытого сложной формой обращения к белоэмигрантке. Второе «Не оперные поселяне...» было послано весной 1926 г. в письме к Цветаевой и при жизни Пастернака не печаталось. Третье и четвертое вошли в журнальную подборку стихотворных посланий вместе с адресованными Ахматовой и Мейерхольдам.
Мейерхольдам. Стихотворение обращено к режиссеру В.Э. Мейерхольду и его жене актрисе З.Н. Райх, подвергшимся критике после премьеры «Горе уму».
Отплытие. Стихотворение отразило впечатления отплытия из Петрограда в Штеттин 17 авг. 1922 г.
Любка. Из цикла «антологических стихотворений», написанных летом 1927 г. в деревне Мутовки под Хотьково.
Брюсову. Стихотворение было написано к 50-летнему юбилею В. Брюсова и прочитано на торжественном вечере в Большом театре. Дьяволом недетской дисциплины – поэтесса Нина Петровская называла литературную Москву 1910-х годов «царством Брюсова», «царством ежовой рукавицы». Скажи мне, тень – отсылка к стихотворению Фета «На 50-летие музы».
Памяти Рейснер. Лариса Михайловна Рейснер (1895—1926) – известная писательница и революционерка.

Из книги «Второе рождение»

Книге предшествовали десять лет, занятых работой над большими поэмами и прозой, овладением жанра эпического, объективного повествования. «Второе рождение» – знаменует собой возвращение к лирике, но лирике, построенной на иных основаниях. Самые ранние стихи, вошедшие в книгу, были написаны летом 1930 г., но начало книге как целому положил цикл из девяти стихотворений, написанных в апреле 1931 г. Трехмесячное пребывание в Грузии пополнило книгу стихами, посвященными новым впечатлениям, последние стихи были написаны тяжелой зимой 1931—1932 гг. Любовные стихи обращены к двум женщинам: З.Н. Нейгауз, вскоре ставшей женой Пастернака, и художнице Е.В. Пастернак, с которой он расставался. Книга вышла в 1932 г. и с некоторыми сокращениями переиздана в 1934-м.

Баллада. Первоначально публиковалась вместе со следующей, Второй балладой, с посвящением пианисту Генриху Нейгаузу (1888—1964) и его жене Зинаиде Николаевне Нейгауз (1896—1966). На даче спят два сына – сыновья З.Н. Нейгауз Адриан и Станислав. Комплот – заговор.
Лето. Первоначально публиковалось с посвящением Ирине Сергеевне Асмус (1893—1946), жене профессора философии В.Ф. Асмуса (1894—1975). Ураган аравийский, / Бессмертья, быть может, последний залог – перифраз слов Председателя из «Пира во время чумы» А. Пушкина.
Смерть поэта. Отклик на самоубийство Маяковского повторяет название знаменитого стихотворения Лермонтова на смерть Пушкина.
«Опять Шопен не ищет выгод...» Стихотворение написано в Киеве, где Пастернак провел несколько дней в июле 1931 г.
«Столетье с лишним – не вчера...» В стихотворении используются размер и первая строфа «Стансов» Пушкина («В надежде славы и добра / Гляжу вперед я без боязни: / Начало славных дней Петра / Мрачили мятежи и казни»), со времени написания которых в 1826 г. прошло столетье c лишним.

Из книги «На ранних поездах»

Книга под таким названием вышла летом 1943 г., но все четыре цикла стихов, составивших ее, были представлены в ней неполно. Пастернак не имел возможности включить стихотворения, обращенные к репрессированным в 1937 г. грузинским поэтам Т. Табидзе и П. Яшвили, и в компенсацию этих «ранящих пробелов» он снял строфы о Сталине и революции в стихах цикла «Художник». Оправданием издания был для Пастернака цикл стихов весны 1941 г. «Переделкино», «несколько здоровых страниц, написанных по-настоящему, – как признавался он в письме 5 ноябр. 1943 г. О. Фрейденберг. – Это образец того, как стал бы я теперь писать вообще». Новая творческая манера, обретенная в этом цикле, наполнила реальным содержанием требование простоты и естественности в искусстве, заявленное еще во «Втором рождении», новая поэтика строилась на «не облеченной уподоблениями прямой и прозрачной речи в поэзии», на мысли, «отлежавшейся, определившей свой смысл и только совершенствующей свое выражение в неметафорическом утверждении», как писал Пастернак С. Чиковани 6 окт. 1957 г.

«Мне по душе строптивый норов...» При включении в книгу 1943 г. из стихотворения были отброшены последние семь строф, о которых впоследствии Пастернак писал: «...разумел Ст<алина> и себя». Было напечатано в таком виде в «Известиях». Он жаждал воли и покоя – пушкинский мотив из стихотворения «Пора мой друг, пора...» (1834): «На свете счастья нет, но есть покой и воля».
Безвременно умершему. Стихотворение написано на смерть поэта Николая Дементьева, покончившего с собою 28 окт. 1935 г.
Из летних записок. Биографической канвой цикла была поездка Пастернака в Грузию летом 1931 г. Первоначальная публикация имела посвящение «Друзьям в Тифлисе». Кромы – здесь: края, ребра. Класть под долото — профессиональное выражение, означающее отделку столярного изделия.
Переделкино. Начиная с 1936 г. Пастернак большую часть года проводил в Переделкине – дачном поселке под Москвой. «...Какая непередаваемая красота жизни зимой в лесу, в мороз, когда есть дрова. Глаза разбегаются, это совершенное ослепление», – писал Пастернак 15 нояб. 1940 г. О. Фрейденберг. В марте – апреле 1941 г. стихотворный цикл оформился как целое и впервые был опубликован в книге «На ранних поездах» в 1943 г.
Стихи о войне. Первые месяцы войны Пастернак жил в Москве и Переделкине, к этому времени относятся пять стихотворений, открывающих цикл. Стихотворения, написанные в 1943—1944 гг., отразили впечатления от пребывания в эвакуации в Чистополе на Каме, куда в середине окт. 1941 г. был отправлен Пастернак («Зима приближается» и «Памяти Марины Цветаевой»), и от его поездки на фронт в сентбяре 1943 г. («Зарево», «Преследование», «Смерть сапера» «Разведчики», «Ожившая фреска»). Пастернак пишет для газет «Правда», «Красная звезда» «Красный флот», «Труд», участвует в сборнике «В боях за Орел». В 1956 г. Пастернак писал: «Трагический тяжелый период войны был живым периодом и в этом отношении вольным, радостным возвращением чувства общности со всеми».
Старый парк. Стихотворение написано о военном госпитале, расположенном в бывшем имении Самариных в Переделкине.
Зима приближается. После первой публикации стихотворения в газете, его текст был переделан для включения в сборник по требованию редакции, не разрешавшей употребления слова «Россия» как проявления «великодержавного шовинизма». При жизни Пастернака всегда публиковалось в искаженном виде, в посмертных изданиях 1980—1990-х гг. был восстановлен первоначальный текст. Стихотворение навеяно воспоминаниями о зиме, проведенной в Чистополе.
Памяти Марины Цветаевой. Отклик на самоубийство Цветаевой 31 авг. 1941 г. в Елабуге. При жизни Пастернака стихотворение не было опубликовано, он читал его на своих литературных вечерах.
Ожившая фреска. Стихотворение посвящено гибели генерала Л.Н. Гуртьева, героя Сталинграда и участника боев за освобождение Орла.

Стихотворения Юрия Живаго

Этот цикл представляет собой заключительную главу романа «Доктор Живаго» и тематически и стилистически ориентирован на его главного героя, «врача по профессии, но с очень сильным вторым творческим планом, как у врача А.П. Чехова. Этот герой должен будет представлять нечто среднее между мной, Блоком, Есениным и Маяковским, и когда я теперь пишу стихи, я их пишу всегда в тетрадь этому человеку», – писал Пастернак 6 апр. 1948 г. М.П. Громову.

Гамлет. В стихотворении, прослеживается жертвенная готовность автора довести до конца задуманное, несмотря на опасность выбранного пути. С другой стороны, стихотворение начинает собой тему Христовой жертвы, продолженную в других стихах на сюжеты из Евангелия.
На Страстной. В тексте романа замысел этого стихотворения рождается у героя во время тифозной горячки, когда он представляет себе работу над поэмой «Смятение»: «Он пишет поэму не о воскресенье и не о положении во гроб, а о днях, протекших между тем и другим <...>, как в течение трех дней буря черной червивой земли осаждает, штурмует бессмертное воплощение любви <...> И надо проснуться. Надо проснуться и встать. Надо воскреснуть». На Страстях Христовых – служба вечером в четверг с чтением 12 Евангелий. Кресный ход выходит с плащаницей – служба вечером в пятницу, символизирующая погребение плащаницы – изображения лежащего во гробе Христа, – с крестным ходом вокруг церкви. Но в полночь смолкнут тварь и плоть – перифраз начальных слов песнопения Страстной субботы: «Да молчит всякая плоть человеча».
Стр. 311 и 312. Ветер и Хмель первоначально входили в цикл «Колыбельные песни» вместе со стихотворениями «Бессонница» и «Под открытым небом», позднее исключенными из тетради Живаго. О возникновении этого цикла рассказывается в тексте романа: «Во вчерашних набросках ему хотелось средствами, простотою доходящими до лепета и граничащими с задушевностью колыбельной песни, выразить свое смешанное чувство любви и страха и тоски и мужества, чтобы оно вылилось как бы помимо слов, само собою».
Свадьба. Стихотворение было послано Н.А. Табидзе 9 дек. 1953 г. с письмом, где Пастернак писал, что оно было «внушено простым фактом жизни, где-то на дворе (в другом флигеле, у простых людей) свадьба была, поздно ночью не дали спать и рано утром разбудили, но у меня не было раздражения на них, наоборот, будто я прожил с ними эту ночь».
Сказка. Процесс работы над этим стихотворением подробно описан в романе, причем выделен момент первого импульса – волчьего воя под луной – и разрастанье его до символа вражьей силы, во время ночного писания совершается переход от благозвучия пятистопного размера к реальной предметности трехстопного хорея, в котором Живаго «услышал ход лошади, ступающей по поверхности стихотворения, как слышно спотыкание конской иноходи в одной из баллад Шопена».
Август. Праздник Преображения Господня (Второй Спас) отмечает молитву Христа на горе Фавор, во время которой излучением Божественного света преобразились его лицо и одежды (Мф, 1-9). Отмечается 6 августа по старому стилю (19-го – по новому). Летом 1903 г. в этот день Пастернак мальчиком упал с лошади и чудом избежал смерти. В 1913 г., отмечая 10-ю годовщину этой даты, Пастернак назвал это событие моментом пробуждения своего творческого призвания.
Зимняя ночь. Зажженная свеча – центральный символ романа «Доктор Живаго». «Свеча горела» – было одним из первоначальных его названий. Свеча в окне комнаты в Камергерском переулке играет значительную роль в композиции и символике романа. В этом эпизоде отразились также ранние юношеские воспоминания самого Пастернака о Рождестве 1907 г., о чем он писал в прозаических набросках 1911—1912 гг.
Разлука. Посылая это стихотворение Н.А. Табидзе 9 дек. 1953 г., Пастернак писал, что оно написано «на тему из романа, к тому месту в новой части, когда зимой в гражданскую войну в чужом доме в глуши на Урале Юра остается один после отъезда Лары».
Рождественская звезда. Замысел стихотворения в тексте романа связывается с мыслями Живаго о Блоке, который пришел к мысли, «что Блок – это явление Рождества во всех областях русской жизни...»
Рассвет. Пастернак, посылая автограф стихотворения В.К. Звягинцевой 29 янв. 1947 г., называл его «плохим Блоком», связывая его замысел со «Вторым крещением» Блока: «И в новый мир вступая, знаю, / Что люди есть, и есть дела...»
Чудо. Сюжетной основой стихотворения взят евангельский эпизод со смоковницей, описанный у Матфея (21, 19-20).
Дурные дни. Стихотворение посвящено первым дням Страстной недели, начавшейся торжественным въездом Христа в Иерусалим.
Магдалина. В стихотворении отразился евангельский рассказ о женщине, которая пришла ко Христу «с алавастровым сосудом мира из нарда чистого, драгоценного и, разбивши сосуд» (Мк. 14, 3), омыла ему ноги в знак его близкой смерти.
Гефсиманский сад. Стихотворение излагает евангельский сюжет предсмертного моления Христа на Масличной горе с частичным использованием фразеологических оборотов источника (Душа скорбит смертельно, побудьте здесь и бодрствуйте со мной – Мф. 26, 38). Это сказалось на выборе размера стихотворения.

Из книги «Когда разгуляется»

Последняя книга стихов не была издана в России при жизни Пастернака, в 1959 г. она вышла в составе 30 стихотворений и без ведома автора в Париже под маркой «Издательства любителей поэзии В.Л. Пастернака». Темы этой книги – основные темы поэзии Пастернака: верность жизни как высшему началу, призвание художника и природа, одушевленная плодотворной деятельностью человека. Открытие «не облеченной уподоблениями, прямой и прозрачной речи в поэзии», сделанное в цикле стихотворений «Переделкино», <1941 г.>, получает прямое развитие в новой книге, что сближает их стилистически и тематически. Пейзажи Переделкина – главные события и действующие лица книги, зарисовки дают почти портретную точность натуры. Они озарены светом и опытом пережитого, ощущением близости конца и верности долгу художника.

«Быть знаменитым некрасиво...» Первоначальное название стихотворения «Верую», что говорит о том, что сказанное в нем предоставляет собой утверждение главных устоев, которыми руководствовался автор.
Перемена. В соответствии с основными мыслями стихотворения Пастернак писал родителям 6 янв. 1938 г.: «Людей художественной складки всегда будет тянуть к бедным, к людям трудной и скромной участи, там все теплее и выношеннее и больше, чем где бы то ни было, души и краски».
Июль. Образы стихотворения последовательно воссоздают народные представления о домовых. По дому бродит домовой.
Ночь. Стихотворение отразило чтение повести А. де Сент-Экзюпери «Ночной полет».
Ветер (Четыре отрывка о Блоке). В цикле используются ритмы, скрытые цитаты и реминисценции стихов Блока, о «стремительности и блуждающей пристальности» поэзии которого Пастернак писал в очерке «Люди и положения», как о чертах, более всего сказавшихся в его собственном творческом опыте.
В больнице. Стихотворение связано с пребыванием в Боткинской больнице с инфарктом миокарда в окт. 1952 г.
Вакханалия. В стихотворении отразились впечатления от постановки «Марии Стюарт» Шиллера в переводе Пастернака во МХАТе.
Нобелевская премия. В окт. 1958 г. Пастернаку была присуждена Нобелевская премия по литературе «За выдающиеся достижения в современной лирической поэзии и за продолжение традиций великой русской прозы». Советская печать развязала громкую кампанию, в которой выбор Нобелевского комитета характеризовался как плата за «предательство», выразившееся в публикации романа «Доктор Живаго» за границей. Из-за травли и политических угроз Пастернак был вынужден отказаться от получения премии.
Божий мир. В стихотворении отразилось отношение Пастернака к безмерно возросшей после Нобелевской премии переписке. «...бури и анафематствования местного происхождения ничто по сравнению с тем, что ко мне приходит и тянется со всего мира. Я утопаю в грудах писем из-за границы, – писал Пастернак 12 дек. 1958 г. Л.А. Воскресенской. – Говорил ли я Вам, что однажды наша переделкинская сельская почтальонша принесла мне их целую сумку, пятьдесят четыре штуки сразу. И каждый день по двадцати. В какой-то большой доле это все же упоенье и радость, – душевное единенье века».