1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 
— Н-нет, — нерешительно ответила Сюзанна.
    
Он записал танцы и на своей и на ее карточках, после чего они вернулись в большой зал, где толпились многочисленные гости.
    
— Вы не забудете, что обещали мне эти танцы?
    
— Нет, конечно, — ответила она, — ни в коем случае.
    
— Вы прелесть. А вот и ваша мама. Так помните, вы никогда, никогда не должны смеяться. Это не полагается.
    
Сюзанна отошла от него в недоумении. Шутки этого человека, такого жизнерадостного и самоуверенного, нравились ей. Он, казалось, относился к ней, как к маленькой девочке, не то что молодые люди, которые в ее присутствии напускали на себя томный вид и притворялись безнадежно влюбленными. С этим человеком можно было весело провести время, не рискуя произвести дурное впечатление и навлечь на себя гнев мама. Кстати, и мама он тоже нравился.
    
Вскоре, однако, она забыла про него в оживленной болтовне с другими гостями.
    
А Юджин думал о том, что за непонятная сила влечет его к этой девушке. Что же это в самом деле? Он встречал за последние годы сотни очаровательных созданий, но почему-то только она… Невзирая на молодость и наивность, в ней угадывалась большая сила, какое-то уверенное спокойствие, позволявшее ей бесстрашно смотреть на жизнь и не видеть вокруг ничего дурного. Да, несомненно, все дело в этом, — отчасти, во всяком случае, — потому что немалую роль играла, конечно, и ее необычайная красота. Но главное — в пазах ее светилась отважная вера в жизнь. Она чувствовалась в ее смехе, в ее настроении. Казалось, ничто не могло испугать эту девушку.
    
Бал начался после десяти, Юджин танцевал и с Анджелой, и с миссис Дэйл, и с миссис Стивенс, и с миссис Уилли. Когда начался третий танец, он отправился искать Сюзанну и нашел ее в обществе подруги и двух светских щеголей.
    
— Мой танец, разрешите напомнить, — улыбаясь, сказал он.
    
Она засмеялась и мягким движением протянула ему руки, даже не подозревая, как она очаровательна в этот миг. У нее была манера слегка откидывать голову назад, и это придавало особую прелесть красивой линии ее шеи. Она прямо и открыто смотрела в глаза Юджину, отвечая улыбкой на его улыбку. И когда они начали танцевать, у него было такое чувство, точно он танцует первый раз в жизни.
    
Ему вспомнились слова какого-то поэта, воспевавшего поэзию танца. Как это верно! Как верно! Эта девушка танцевала чудесно, восхитительно, ее танец был как песня, свободно льющаяся из горла. Легко, как ветерок, двигалась она под звуки музыки, доносившейся откуда-то из-за цветочных кадок. И Юджин, точно под каким-то гипнозом, всецело отдался этим чарам. Он забыл обо всем на свете, кроме чудесного видения, которое держал в своих объятиях, кроме его прелести. Ничто не могло сравниться с этим ощущением. Ничего подобного он еще не испытывал. В этом была радость, неземной восторг, ни с чем не сравнимое ощущение гармонии. Он был весь во власти этих чувств, когда музыка внезапно, как ему показалось, смолкла. Сюзанна с любопытством заглянула ему в глаза.
    
— Вы любите танцевать, правда? — спросила она.
    
— Да, люблю, но танцую неважно.
    
— О, нет, нет! Вы танцуете необыкновенно легко.
    
— Это благодаря вам, — просто сказал он. — В вас живет душа танца. А я танцую не лучше других.
    
— Нет, нет! — повторила она и, взяв его под руку, направилась к стулу. — А вот и Кинрой! Следующий танец я обещала ему.
    
Юджин чуть не со злобой посмотрел на ее брата. И зачем только ее отнимают у него! Кинрой был красивый мальчик, очень похожий на Сюзанну.
    
— Ну что ж, придется уступить. Ничего не поделаешь.
    
Он отошел от нее и стал нетерпеливо дожидаться шестого и десятого танцев. Он говорил себе, что это бессмысленное, безнадежное увлечение. Она очень молода и к тому же тщательно ограждена всякими условностями и барьерами, — ведь к этому в сущности и сводится воспитание молодой девушки из общества. Что же до него, то он не в том возрасте, когда мог бы представлять для нее интерес, тем более что и его держат в плену тысячи условностей и тысячи интересов. Между ними не может быть ничего общего, и все-таки его тянуло к ней, тянуло к маленькому глотку того божественного напитка, каким является иллюзия. Пусть он женат, пусть между ними большая разница в возрасте, но несколько минут в ее обществе, возможность подразнить ее были для него счастьем. А ощущение, которое вызвал в нем танец, это ощущение идеальной гармонии и красоты, — разве испытал он в жизни что-либо подобное?
    
Бал близился к концу. В час ночи Юджин и Анджела уехали домой. Анджела развлекалась в обществе молодого офицера из форта Уодсворт, знавшего ее брата Дэвида, и осталась очень довольна вечером. По дороге она расхваливала миссис Дэйл, восхищаясь ее приветливостью и гостеприимством, а о Сюзанне сказала, что та была на редкость хороша сегодня и весела. Но Юджин выслушал ее довольно безучастно, не желая показывать, что Сюзанна интересует его больше, чем кто-либо другой.
    
— Да, она очень милая девушка, — сказал он. — Довольно хорошенькая. Впрочем, в ее возрасте все девушки хороши. Мне нравится подтрунивать над ними.
    
«Неужели он окончательно остепенился?» — подумала Анджела. Он стал гораздо спокойнее и разумнее говорить о женщинах. Возможно, его излечила работа и связанная с нею ответственность. И все-таки Анджела была уверена, что красота некоторых женщин не оставляет его равнодушным.
    
Прошло пять недель, и Юджин случайно встретил мать и дочь на Пятой авеню, когда они выходили из антикварной лавки. Миссис Дэйл объяснила, что они заходили справиться, не возьмутся ли там починить старинное кресло. Юджину и Сюзанне удалось обменяться лишь несколькими шутками. Спустя месяц он снова встретил их в доме Брентвуда Хэдли в Вестчестере. Наступила весна, и Сюзанна и ее мать увлекались верховой ездой. Юджин приехал в субботу с тем, чтобы остаться на воскресенье. Он встретил Сюзанну в тот момент, когда она возвращалась с прогулки, — в амазонке, разрумянившаяся и очень оживленная. Ветер растрепал на висках ее волосы.
    
— А, здравствуйте, — воскликнула она, как всегда, с какой-то милой непринужденностью протягивая ему высоко поднятую руку. — В последний раз мы виделись с вами на Пятой авеню, не правда ли? Мама, помнится, хлопотала насчет починки кресла. Ха-ха-ха! Она где-то еще далеко. Я обогнала ее на несколько миль. Вы надолго?
    
— Только на сегодня и на завтра.
    
Он смотрел на нее, стараясь казаться веселым и беспечным.
    
— Миссис Витла с вами?
    
— Нет, она не могла приехать, у нас гостит ее родственник.
    
— О, я должна немедленно принять ванну! — сказала его очаровательница и побежала дальше, бросив на ходу: — Мы еще, вероятно, увидимся до обеда.
    
Юджин вздохнул.
    
Час спустя она появилась в легком, открытом кисейном платье с черной шелковой ленточкой вокруг шеи. Проходя мимо столика, на котором лежали журналы, она захватила один и вышла на террасу, где, кроме Юджина, никого не было. Ему приятно было, что она так непринужденно и по-дружески с ним держится. Юджин нравился Сюзанне ровно настолько, чтобы она могла чувствовать себя в его обществе легко и свободно, и сейчас, увидев его, она не убежала, а подошла.
    
— Вот вы где! — сказала она, усаживаясь в кресло, стоявшее неподалеку от него.
    
— Да, вот я где, — ответил он и по обыкновению принялся подшучивать над нею, не зная, как вести себя с нею иначе. Она весело отвечала ему, тон Юджина забавлял ее. Его юмор ей очень нравился.
    
— Знаете, мистер Витла, — сказала она вскоре, — я больше не буду смеяться вашим шуткам. Ведь, в сущности, все они по моему адресу.
    
— Вот это-то и хорошо, — возразил он. — Неужели вы хотите, чтобы они были по моему адресу? Это были бы невеселые шутки!
    
Она рассмеялась, а он улыбнулся. Они смотрели на золотые лучи вечернего солнца, пронизывающие молодую кленовую рощицу. Весна только еще начиналась, на деревьях распускались почки.
    
— Какой прекрасный вечер! — сказал он.
    
— Да, — воскликнула она, и голос ее прозвучал мелодично и задушевно. Впервые Юджин расслышал в нем нотки глубокой искренности.
    
— Вы любите природу? — спросил он.
    
— Я? Я эти дни прямо не нагляжусь на деревья! У меня бывает иногда странное ощущение, мистер Витла. Будто я не живое существо, а только звук или солнечный зайчик на листве.
    
Юджин внимательно посмотрел на нее. Это сравнение поразило его, как поразила бы всякая интересная черта в любом человеке. Ему хотелось постичь душу этой девушки. Неужели она так глубоко мыслит, так тонко чувствует? И столько в ней первозданной поэтичности, что природа имеет для нее такое значение? Неужели красота этой девушки есть только отблеск, отражение еще более чудесной души?
    
— Ах, вот как? — удивился он.
    
— Да, — тихо сказала она.
    
Он снова посмотрел на нее, и она ответила ему серьезным взглядом.
    
— Почему вы так смотрите на меня? — спросила она.
    
— А почему вы говорите такие странные вещи?
    
— Что же особенного я сказала?
    
— Вы, пожалуй, сами себя не понимаете, Сюзанна. Впрочем, не будем говорить об этом. Хотите пройтись? До обеда еще целый час. Мне хочется посмотреть, что там, за этой рощей.
    
Они пошли по узенькой тропинке, терявшейся в густой траве, под ветками, на которых наливались зеленые почки. Тропинка привела их к ограде, а за ней открывался зеленый, усеянный камнями луг, где паслись коровы.
    
— Ах, весна, весна! — воскликнул Юджин.
    
И Сюзанна тотчас же отозвалась:
    
— Знаете, мистер Витла, мне кажется, у нас с вами много общего. Я чувствую сейчас то же, что и вы.
    
— Как вы можете знать, что я чувствую?
    
— А по звуку вашего голоса.
    
— В самом деле?
    
— Конечно. Почему же нет?
    
— Сюзанна, вы необыкновенная девушка, — задумчиво произнес он. — Мне просто трудно вас понять.
    
— Что вы! Разве я не такая, как все?
    
— Нет, вы совсем, совсем особенная, — сказал он. — По крайней мере мне так кажется. Такой, как вы, я еще не встречал.
   
   
    
     
Глава V
    
    
После этого разговора у Сюзанны зародилось подозрение, что мистер Витла (как она всегда мысленно называла его) относится к ней не только «очень мило». Он был так ласков, так задумчив и вместе с тем так весел в ее присутствии. Казалось, жизнь бьет в нем ключом. У него, по-видимому, никогда не было причин чувствовать себя угнетенным, как это случалось временами с нею, когда она оставалась одна. Одевался он безукоризненно, и мать рассказывала ей, что он занят очень важными делами. Однажды, когда они сидели за столом в Дэйлвью, разговор зашел о Юджине, и миссис Дэйл отозвалась о нем очень сердечно.
    
— Он самый симпатичный из всех, кто у нас бывает, — вставил Кинрой. Никакого сравнения с этим дубиной Вудвордом.
    
Он имел в виду преданного поклонника миссис Дэйл, приблизительно одних лет с Юджином.
    
— А миссис Витла — престранное маленькое существо, — подхватила Сюзанна. — Как мало общего между нею и мистером Витла! Он такой веселый, душа нараспашку, а она всегда прячется в свою раковину. Как ты думаешь, мама, она одних с ним лет?
    
— Едва ли, — сказала миссис Дэйл, которую ввела в заблуждение моложавость Анджелы. — А почему ты спрашиваешь?
    
— Просто так, — ответила Сюзанна, испытывавшая какой-то смутный интерес ко всему, что касалось Юджина.
    
Они виделись после этого еще несколько раз, причем одну из встреч устроил Юджин, уговоривший Анджелу пригласить Сюзанну с матерью на весенний бал, который они давали у себя в студии. Другая встреча произошла в доме у Уилибрэндов, куда были приглашены супруги Витла и миссис Дэйл с дочерью.
    
Юджин бывал всюду с Анджелой, а Сюзанна выезжала в сопровождении матери. И если им удавалось поговорить, то это были лишь шутливые, мимолетные беседы — «для вида», во время которых Юджин неизменно притворялся веселым. Сюзанна не угадывала под этой веселостью глубокого раздумья и затаенной тоски.
    
Так продолжалось до июля, когда Анджела, которую Юджин повез на несколько дней на взморье, внезапно слегла. Она легко простужалась, у нее постоянно болело горло, и эти симптомы, которые врачи приписывают скрытой форме ревматизма, в конце концов действительно вылились в эту болезнь. Врачи утверждали также, что у нее сердце не в порядке, и это в сочетании с серьезным приступом ревматизма надолго уложило ее в постель. Юджин пригласил сиделку и вызвал Мариетту. Он попросил Миртл, жившую теперь в Нью-Йорке, взять в свои руки уход за Анджелой и временно, до приезда Мариетты, присмотреть за его домом. Под ее наблюдением все в доме шло довольно гладко. Между прочим, Миртл, будучи поклонницей «христианской науки» и ее методов лечения, которое она проверила на себе (она недавно излечилась от продолжительного нервного расстройства), настаивала на том, чтобы Юджин пригласил к больной какого-нибудь практикующего лекаря из этой секты, но Юджин и слышать об этом не хотел. Он нисколько не сочувствовал увлечению Миртл и считал, что Анджела больше всего нуждается в помощи обыкновенного врача. Позвали опытного специалиста, и тот заявил, что Анджела должна полтора-два месяца провести в постели.
    
— Весь ее организм расшатан ревматизмом, — сказал он. — Положение очень серьезное. Но полный покой и постоянный уход и наблюдение поставят ее на ноги.
    
Юджин был очень огорчен. Ему тяжело было видеть страдания Анджелы. Но вместе с тем болезнь нисколько не изменила его отношения к ней. Да он и не видел причин к этому. Ведь болезнь не внесла никакой перемены в ее взгляды. Их отношения опекунши и беспокойного питомца оставались все теми же.
    
Балы и приемы прекратились, и Юджин стал проводить все вечера дома. Он присматривал за сиделкой и хотел всякий раз слышать мнение врача. Работы у него было по горло: ему приходилось много читать, давать консультации, и люди, нуждавшиеся в его совете, часто приходили вечерами к нему домой. Друзья и знакомые заезжали выразить соболезнование или присылали сочувственные письма — и среди них миссис Дэйл и Сюзанна. Миссис Дэйл проявляла к семейству Витла особенно много внимания, так как Юджин собирался в скором времени напечатать ее первый роман. Она присылала цветы, часто заезжала сама и предлагала помощь Сюзанны на тот случай, если не явится сиделка или же Миртл не сможет прийти. Она спрашивала, не хочет ли Анджела, чтобы Сюзанна приходила почитать ей. Это были любезные предложения, и делались они без всякой задней мысли.
    
Вначале Сюзанна посещала их только вместе с матерью, но болезнь Анджелы затянулась, и она стала приезжать одна. Юджин целый месяц стойко переносил удушливую жару городской квартиры, лишь бы повидаться с девушкой. Но как-то миссис Дэйл предложила ему провести у них за городом субботу и воскресенье. Это недалеко. Можно все время сноситься с Нью-Йорком по телефону. Он немного отдохнет.
    
Несмотря на то, что Анджела не раз предлагала ему съездить куда-нибудь на взморье, хотя бы дня на два, Юджин отказывался под предлогом, что ему не хочется ехать одному. В действительности же он все больше и больше увлекался Сюзанной и хотел быть только там, где мог увидеться с нею.
    
Приглашение миссис Дэйл обрадовало его; однако раз он до сих пор притворялся, надо было притворяться и дальше. Но миссис Дэйл настаивала. Анджела поддерживала ее. Миртл тоже считала, что он должен поехать. И однажды в пятницу после обеда Юджин отправился в Дэйлвью на своей машине, которую затем отослал обратно в город. Сюзанна куда-то ушла, и он вышел на террасу полюбоваться великолепной панорамой залива. Кинрой с товарищем и двумя девушками играли в теннис. Юджин пошел посмотреть на их игру, и в это время вернулась разрумянившаяся после прогулки Сюзанна. Она заходила к кому-то из соседей. При виде ее Юджин почувствовал, как напряглись все его нервы, его охватил восторг, и девушка, казалось, испытывала ответное волнение. Она была очень весела, и смех ее звучал заразительно.
    
— У них уже составилась партия, — сказала она Юджину. — Давайте возьмем ракетки и сыграем друг против друга.
    
— Я должен вас предупредить, что играю скверно.
    
— Но уж, наверно, не хуже меня! Я такой плохой игрок, что Кинрой отказывается играть со мной в паре. Ха-ха-ха!
    
— Ну, если так… — беззаботным тоном произнес Юджин, и они отправились за ракетками.
    
Они прошли на второй корт и здесь оказались совершенно одни. Каждый удачный удар служил поводом для взаимных комплиментов, каждый промах вызывал взрыв смеха или шутку. Юджин пожирал девушку глазами, и она, сама того не сознавая, тоже не сводила с него больших сияющих глаз. Она не понимала, почему ей так хорошо. Словно в нее вселился неукротимый дух веселья. Впоследствии она признавалась ему, что чувствовала в тот день огромную радость, какой-то необъяснимый восторг, и всей душой отдавалась игре, — и в то же время ее томил безотчетный страх. Юджину она казалась обворожительной. Играла она действительно плохо, но это было ему совершенно безразлично. Движения ее были прелестны.
    
Миссис Дэйл давно уже восхищалась душевной молодостью Юджина. И сейчас, наблюдая за ним из окна, она говорила себе, что он еще совсем мальчик. Юджин и Сюзанна представляли очаровательную пару. У нее мелькнула мысль, что, будь он холост, он был бы неплохой партией для ее дочери. Хорошо, что он такой благоразумный, трезвый в своих взглядах и милый человек, — он держится с Сюзанной совсем как опекун. И расположение, которое Сюзанна чувствует к нему, можно считать признаком здоровой натуры.
    
После обеда Кинрой предложил своим друзьям и Сюзанне пойти потанцевать в клуб, расположенный неподалеку от форта на берегу залива. При мысли, что Сюзанна уйдет и оставит его одного, Юджин приуныл, и миссис Дэйл, заметив это, предложила ехать всем вместе. Сама она не была большой любительницей танцев, но у Сюзанны не было кавалера, — Кинрой с товарищем все свое внимание уделяли гостившим у них девушкам. Вся компания села в машину и поехала в клуб; увешанный китайскими фонариками, он утопал в полумраке. Из зала доносилась тихая музыка.
    
— Ну, вы идите танцевать, — сказала миссис Дэйл Сюзанне, — а я посижу здесь и полюбуюсь заливом. Дверь открыта, и мне будет видно, как вы танцуете.
    
Юджин подал Сюзанне руку, и в следующую минуту они уже кружились в танце. Какое-то безумие сразу охватило их. Не произнося ни слова и даже не обменявшись взглядом, они прижались друг к другу и танцевали в каком-то упоении.
    
— Боже, как красиво! — воскликнула Сюзанна, когда, проносясь мимо открытой настежь двери, они увидели далеко в заливе ярко освещенную шхуну, беззвучно плывущую мимо. Ее единственный огромный парус утопал в глубокой тени; она приближалась неслышно, словно призрак.
    
— Вам нравятся такие картины? — спросил Юджин.
    
— Ну еще бы! — Она дрожала в его объятиях, как натянутая струна. — У меня от них дух захватывает. Смотрите, какая прелесть!
    
Юджин подавил вздох. Теперь он понял. Никогда еще его душа художника не встречала такой родственной души, до такой степени исполненной чувства прекрасного. Жажда красоты, которая томила его, жила и в ней и влекла ее к нему. Разница была лишь в том, что ее душе драгоценной оправой служили юность, красота и обаяние чистоты, и это вызывало в нем благоговейный трепет. Казалось немыслимым, чтобы она полюбила его. Ее глаза, ее лицо как они его пленяли! Его толкала к ней неодолимая сила, и такое же неодолимое влечение было у нее к нему. Юджин весь день находился во власти этого чувства, и теперь оно окончательно завладело им. Он прижал девушку к груди, и она, послушная каждому его движению, вся трепеща, отдалась его объятию. Ему хотелось воскликнуть: «О Сюзанна, Сюзанна!» — но он боялся. Стоит ему произнести слово, и он спугнет ее. Она не догадывалась, что все это означает.
    
— Знаете, — сказал он, когда музыка смолкла, — я не пойму, что со мной. Меня словно опоили каким-то дурманом, я чувствую себя мальчишкой.
    
— О, если бы они играли, не переставая! — только и ответила Сюзанна, и они вместе вышли на темную террасу, над которой мерцали бесчисленные звезды.
    
— Ну, как? — спросила миссис Дэйл.
    
— По-видимому, вы не разделяете моего увлечения танцами? — спокойным голосом спросил Юджин, опускаясь рядом с ней на стул.
    
— Думаю, что нет, судя по тому, какое удовольствие они вам доставляют. Я смотрела, как вы сейчас танцевали. Вы прекрасная пара. Кинрой, попроси, пожалуйста, чтобы нам принесли мороженого.
    
Сюзанна незаметно ускользнула и присоединилась к друзьям брата. Она стала весело болтать с ними, чувствуя, что Юджин не спускает с нее глаз, вся во власти его присутствия и обаяния. Она пыталась разобраться в том, что с ней происходит, но почему-то ей это не удавалось. Опять заиграла музыка, из приличия Юджин дал ей потанцевать с товарищем брата. Следующий танец принадлежал ему, а потом они опять танцевали вместе, так как и Кинрой и его приятели заявили, что хотят отдохнуть. Юджин и Сюзанна продолжали танцевать, охваченные все возрастающим восторгом, не находившим выхода в словах, если не считать особенной интонации, сквозившей в тех редких, ничего не значащих фразах, которыми они обменивались. Зато говорили их руки, когда соприкасались, говорили взгляды. Сюзанной владели робость и страх. Ее пугало сознание того, что она делает, ей было страшно, как бы у Юджина не вырвалось неосторожное слово, но хотелось, чтобы эта радость длилась вечно. В перерыве между двумя танцами, когда она стояла у перил террасы, глядя вниз, на темную воду, он подошел к ней, и наклонившись, сказал:
    
— Какая изумительная ночь!
    
— Да, чудесная! — отозвалась она, отводя от него взгляд.
    
— Вы когда-нибудь задумывались над тайной жизни?
    
— Конечно. Очень часто.
    
— Но ведь вы так еще молоды! — вырвалось у Юджина с затаенной страстностью.
    
— А иногда мне совсем не хочется думать, — вздохнула она.
    
— Почему?
    
— Не знаю, право. Не могу вам объяснить. У меня нет для этого слов. Не знаю.
    
В трогательной простоте ее ответа таился для него глубокий и важный смысл. Ведь это так понятно, что истинно богатая душа не находит нужных слов, особенно когда она еще молода и не располагает достаточным земным лексиконом. Он вспомнил слова Вордсворта о том, что мы «славою венчанные приходим сюда». Но откуда? В ее душе, должно быть, много мудрости, почему бы иначе его так влекло к ней? О, сколько трогательно-прекрасного в ее немоте!
    
Они вернулись из клуба в автомобиле, и поздно ночью, когда Юджин вышел на террасу и сел покурить, чтобы успокоить свой воспаленный мозг, между ними произошла еще одна встреча. Ночь была удушливо-жаркая, и только здесь, на холме, дул прохладный ветерок. В заливе и дальше, в открытом море, виднелось много судов — крохотные мерцающие огоньки, — а в небе горели мириады звезд. «Смотри, как свод небесный весь выложен миллионами кружков из золота блестящего…»[17] — вспомнилось ему. Отворилась дверь, и на террасу из библиотеки вышла Сюзанна. Юджин не ожидал еще раз увидеть ее; она тоже удивилась. Красота ночи выманила ее на террасу.
    
— Сюзанна, — сказал он, едва дверь открылась.
    
Она посмотрела на него, застыв в нерешительности, ее прелестное белое личико светилось во мраке.
    
— Здесь так красиво! Идите сюда, садитесь.
    
— Нет, — сказала она. — Мне нельзя. Но действительно, как чудесно! Она растерянно оглянулась по сторонам, потом посмотрела на него. — Ах, какой ветерок! — Она откинула голову назад, жадно вдыхая воздух.
    
— У меня в ушах все еще звучит музыка, — сказал Юджин, подходя к ней. — Я не могу забыть сегодняшний вечер.
    
Он говорил тихо, почти шепотом. Сигару он кинул прочь. Голос Сюзанны звучал глухо. Она посмотрела на него, глубоко вздохнула и снова откинула голову так, что видна была ее прелестная шея.
    
— Ах! — со вздохом вырвалось у нее.
    
— Давайте потанцуем еще, — сказал он и, взяв ее правую руку, обнял девушку за талию.
    
Она не отшатнулась, а только смотрела на него не то рассеянным, не то завороженным взглядом.
    
— Без музыки? — спросила она. Ее охватила дрожь.
    
— Вы сами музыка! — ответил он, задыхаясь от волнения.
    
Они отошли влево, к той части террасы, где не было окон и где никто не мог их видеть. Юджин крепко прижал к себе девушку, глядя ей в глаза, но не смея сказать того, что было у него на душе. Они сперва двигались бесшумно, а потом из груди Сюзанны вырвался тот переливчатый нежный смех, который так очаровал Юджина при первом их знакомстве.
    
— Что о нас подумали бы! — сказала она.
    
Они подошли к балюстраде. Он все еще держал руку Сюзанны, но теперь она ее высвободила. Юджин отдавал себе отчет в страшной опасности. Он чувствовал, что рискует испортить свои блаженно-легкие отношения с ней. Наконец он сказал:
    
— Может, нам лучше разойтись?
    
— Да, — ответила она. — Мама очень огорчится, если узнает.
    
Она первая направилась к двери.
    
— Спокойной ночи! — шепнула она.
    
— Спокойной ночи! — ответил он, вздохнув.
    
Юджин вернулся к своему креслу и стал думать о том, что он делает. Риск был колоссальный. Продолжать ли? Перед ним встал образ Сюзанны — ее прелестное, как цветок, лицо, ее гибкое тело, ее непередаваемая грация и красота. Нет, пожалуй, не следует. Но какая это утрата! Как обидно дать бесследно промелькнуть подобному очарованию. Возможно ли, чтобы в этой юной головке обитали такие сложные мысли и чувства! Никогда, никогда в жизни не встречал он такой девушки. Ни в ком не видел он столько прелести. Она вызывала представление о весеннем лесе, о полевых цветах. О, если бы жизнь вняла его мольбам и подарила ему это создание.
    
— О Сюзанна, Сюзанна! — шептал он про себя, наслаждаясь звуками ее имени.
    
В четвертый или пятый раз в жизни Юджину казалось, что он страстно, отчаянно, безумно влюблен.
   
   
    
     
Глава VI
    
    
Вспышка чувства в Юджине и эта неожиданная душевная близость полностью изменили его отношение к жизни. К нему вернулась молодость. Несмотря на свои успехи в деловом мире, он все эти годы не переставал грустить о том, что время проходит, что с каждым днем, с каждым часом надвигается старость, — а чего в сущности он достиг? Чем больше он всматривался в жизнь сквозь призму своего опыта, тем больше убеждался в бессмысленности всяких усилий. Что в сущности дает человеку успех? Неужели он стремится только к тому, чтобы приобретать дома, землю, красивые вещи и друзей? Существует ли в жизни истинная дружба и что приносит она с собой? Глубокое удовлетворение? Да, но только в единичных случаях, а в общем — какая горькая насмешка скрыта в этом слове, как часто дружба связана с тонким расчетом, с эгоистическими целями, со всякими происками! Ведь большей частью заводишь дружбу с теми, кто равен тебе по положению. Близкий друг — да есть ли такой? Долго ли считал бы он своим другом человека, которому не повезло в жизни? Общество делится на группы, и каждая живет по известным законам, придерживается в своем поведении известных правил, пользуется известной степенью влияния и уважения. Колфакс — его друг до поры до времени. То же самое можно сказать про Уинфилда. Сотни людей вокруг него, по-видимому, почитают за счастье пожать ему руку, — но чем это вызвано? Его славой? Разумеется. Его талантом? Не иначе. Отношение к нему друзей измеряется его собственной силой и влиянием и больше ничем.
    
Что касается любви… В сущности, что дала ему любовь до сих пор? Оглядываясь на свое прошлое, Юджин приходил к заключению, что во всех его романах преобладающую роль играла грубая чувственность. Разве мог он сказать, что когда-нибудь любил по-настоящему? Уж, конечно, не Маргарет Даф, и не Руби Кенни, и не Анджелу, — хотя его чувство к ней было ближе всего к истинной любви, — и не Кристину Чэннинг. Все эти женщины ему очень нравились, нравилась и Карлотта Уилсон, но любил ли он которую-нибудь из них? Ни в коем случае. Анджела, говорил он себе, воспользовалась его жалостью. Он женился на ней из чувства долга и прошел весь жизненный путь, так и не познав любви. Но вот в его жизнь вошла Сюзанна Дэйл, совершенная душой и телом, и он без ума от нее. Это действительно любовь, а не грубая чувственность. Ему хотелось быть с нею, держать ее руки, целовать ее губы, ловить ее улыбку — и больше ничего. Конечно, и тело ее прекрасно. Рано или поздно страсть заявит о себе, но сейчас он был очарован ее внешним обаянием и красотой ее души. Сердце Юджина разрывалось при мысли, что он лишен возможности быть постоянно с нею, хотя ничто не давало ему надежды, что ему удастся когда-нибудь ее добиться.
    
Размышляя о своей жизни, он испытывал ужас и отвращение. Подумать только, что, познав этот единственный час неземного блаженства, он вынужден снова возвратиться в будничный мир! На службе его дела тоже шли неважно. Вместо того чтобы улучшаться, они день ото дня становились все хуже. Занятый другим, — главным образом планами «Компании Синее море», — Юджин все больше охладевал к своим обязанностям в издательстве. Правда, он посадил, где только можно было, надежных людей, но те, укрепившись на своем посту, очень мало считались с ним в работе, тем более что и Юджин не уделял им особого внимания. Уайт и Колфакс с многими из них сносились непосредственно. Некоторые работники, как, например, заведующий отделом рекламы Хейз, заведующий отделом распространения, редакторы «Интернейшнл ревью» и книжного отдела, оказались очень способными людьми, и как-то сама собой установилась молчаливая договоренность, что, хотя Юджин и нанял их, уволить их он не может. Колфакс и Уайт начинали понимать, что Юджин, умевший блестяще подбирать людей, сам не способен заниматься повседневной работой. Он не мог заставить себя сосредоточиться на практических вопросах. Будь он хозяином, как Колфакс, или ловким, практичным исполнителем вроде Уайта, он мог бы почитать себя в безопасности; но он был прирожденный вожак, вернее организатор, и, не сумев с самого начала взять руководство в свои руки, стал беспомощным и бесполезным теперь, когда начальный период работы кончился. Находились люди, которые лучше его умели разрешать отдельные вопросы. Колфакс успел изучить своих сотрудников и доверял им. В отсутствие Юджина — а он отсутствовал все чаще и чаще, по мере того как крепло его положение и возрастал его интерес к предприятию Уинфилда, работники редакций стали обращаться за советом к Колфаксу, а если его не было, то и к Уайту. Тот принимал их с распростертыми объятиями. Помощники Юджина, рассуждая о своем начальнике, выражали мнение, что, проведя организацию — или, вернее, реорганизацию — дела, он тем исчерпал свою задачу. В свое время ему, может быть, и стоило платить двадцать пять тысяч долларов, но такой оклад уже не оправдывает себя, когда человек, выполнив свою миссию, только и делает, что сидит в кресле и смотрит в потолок. Уайт не переставал внушать Колфаксу, что в делах коммерческих Юджин совершеннейший ноль. «Он пытается взять на себя то, что вы могли бы делать гораздо лучше. Не забудьте, что вы многому научились с тех пор, как стали издателем, — так же, как и он. Но вы вошли в суть дела, а он — нет. Его помощники больше считаются с вами, чем с ним».
    
Колфаксу доставляло удовольствие это слушать. Юджин был ему приятен, но еще приятнее было сознавать, что дело его на верном пути. Мысль о том, что кто-нибудь из его сотрудников может настолько упрочиться в издательстве, что станет в нем незаменимым, крайне беспокоила Колфакса, а он предвидел такую опасность в те дни, когда Юджин только что приступил к работе и быстро шел в гору. Уж очень авторитетно он держался. Юджин считал, что должен импонировать Колфаксу и что добиться этого можно именно таким путем, наряду, конечно, с безупречной работой. Но Колфакса это вскоре стало раздражать, так как он и сам был воплощенным тщеславием и рядом с собой не терпел других богов. Уайт, напротив, раболепствовал перед своим патроном и всегда ограничивался смиренными советами. Разница была огромная.
    
Положение Юджина с каждым днем становилось все более шатким. Пока это еще ни в чем не проявлялось, но чувствовалось всеми. Если бы он не увлекался посторонними делами, давал себе труд вникать во все мелочи и не терял тесного контакта с Колфаксом и своими подчиненными, многое можно было бы еще спасти. Но Юджин все больше и больше пренебрегал делом, и это не могло не отразиться плачевно на его служебном положении.
    
Сначала его отвлекали дела «Компании Синее море», перед которой открывались самые блестящие перспективы. Это был один из тех проектов, осуществление которых требует многих лет, но по началу судить об этом было еще трудно. Напротив, казалось, что успехи налицо. В первый же год, после того как в дело был вложен значительный капитал, на участке произвели большие осушительные работы, благодаря чему во многих местах вода исчезла и позади главного пляжа появилась длинная полоса суши, где можно было строить отели и клубы. Началось сооружение деревянной набережной по плану, выработанному Юджином и одобренному, с небольшими изменениями, специально приглашенным архитектором. Было частично закончено строительство прекрасного здания под обширное казино с рестораном и дансингом, сочетавшее в себе три стиля — мавританский, испанский и старомиссионерский. По инициативе Юджина в проект строительства была внесена одна эффектная деталь: все здания курорта должны были быть выдержаны в красных, белых, голубых, желтых и зеленых тонах и в смелых, но простых линиях. Стены зданий предполагалось выкрасить в белый и желтый цвета, переплеты окон — в зеленый, крыши, портики, карнизы, фундамент и ступеньки — в красный, желтый, зеленый и голубой. И внутри зданий и на прилегавших к ним дворах намечалось соорудить круглые итальянские бассейны. Все отели — разных размеров — должны были представлять собой по стилю американские варианты испанской «Джиральды». Для насаждений были выбраны ели и высокие пирамидальные тополя. Что касается железной дороги, то она уже прокладывалась, как и обещал мистер Уинфилд; кроме того, строился вокзал в испанском стиле — поистине прекрасное сооружение. По всем признакам курорт «Синее море» должен был стать тем, чем надеялся видеть его Уинфилд, лучшим морским курортом Америки.
    
Быстрое продвижение работ так увлекло Юджина — до появления Сюзанны, что он уделял им больше внимания, чем мог себе позволить. Как и в первое время у Саммерфилда, он просиживал ночи над эскизами внутреннего и внешнего оформления зданий, над фасадами и лужайками, над всякого рода сооружениями на островках и так далее. Он часто ездил с Уинфилдом и его архитектором смотреть, как подвигается работа, а также посещал денежных тузов, которых надеялся заинтересовать будущим курортом. Он набрасывал эскизы реклам и планы брошюр, делая зарисовки, и придумывал к ним тексты.
    
Но потом появилась Сюзанна, и Юджин забыл все на свете. Ее образ неотступно стоял перед ним и днем и ночью. Она занимала его мысли и в издательстве и дома, и во сне и наяву. Им овладела лихорадка, ни на минуту не отпускавшая его. Когда он снова ее увидит? Когда? Когда? Она рисовалась ему такой, какой запомнилась во время танцев в яхт-клубе и на качелях в Дэйлвью. Его терзала неистовая мучительная тоска; как безумец, одержимый одним желанием, одной мыслью, он нигде не находил покоя.
    
Однажды, вскоре после танцев в яхт-клубе, Сюзанна вместе с матерью приехала навестить Анджелу. Юджин улучил минутку, чтобы обменяться с девушкой несколькими словами, — это было в шестом часу, и он уже вернулся домой. Сюзанна смотрела на него, как зачарованная, не зная, что и думать. Он стал жадно расспрашивать ее, где она была, куда собирается ехать.
    
— Мы завтра едем к Бентвуду Хэдли, — сказала она. — Пробудем там неделю, а может быть, и больше.
    
— Вы обо мне часто вспоминали, Сюзанна?
    
— Да, да! Только не нужно говорить об этом, мистер Витла. Нет, нет, не надо. Я не знаю, что и думать.
    
— А если бы я приехал к Хэдли, вы были бы рады?
    
— Ну, конечно, — нерешительно ответила она. — Но вы не приезжайте.
    
К концу недели Юджин был уже там. Устроить это было легче легкого.
    
«Я безумно устал, — написал он миссис Хэдли. — Почему Вы не пригласите меня к себе?»
    
«Приезжайте», — гласил телеграфный ответ, и он поехал.
    
На этот раз его ждала большая удача, чем когда-либо. В момент его приезда Сюзанна каталась верхом, но как сообщила Юджину хозяйка дома, в близлежащем загородном клубе устраивался в этот вечер бал, и Сюзанна собиралась туда вместе с другими гостями. Миссис Дэйл тоже решила поехать и пригласила Юджина. Он ухватился за это предложение, так как знал, что сможет танцевать с владычицей своих дум. Когда все направлялись к столу, он встретился с Сюзанной в вестибюле.
    
— Я тоже еду на бал, — сказал он возбужденно. — Приберегите для меня несколько танцев.
    
— Хорошо, — ответила она, замирая от волнения.
    
Они отправились на бал, и он записал за собою на ее карточке пять танцев.
    
— Только будем осторожны, — умоляющим голосом сказала она. — Мама это не понравится.
    
Из этих слов он понял, что ей все ясно и что отныне она — его сообщница. Но зачем он искушает ее? И зачем она поддается искушению?
    
— Наконец-то! — прошептал он, обхватив рукой ее талию, когда они закружились в первом танце. — Я так ждал этой минуты.
    
Она не ответила.
    
— Посмотрите на меня, Сюзанна, — попросил он.
    
— Не могу, — сказала она.
    
— Прошу вас, посмотрите на меня, — продолжал он умолять. — Один раз! Посмотрите мне в глаза.
    
— Нет, нет, — шептала она. — Я не могу!
    
— Сюзанна, я без ума от вас! Я, кажется, совсем потерял рассудок. Я не знаю, что со мной. Ваше лицо, как цветок. Ваши глаза — что мне сказать о ваших глазах? Взгляните на меня!
    
— Нет, — противилась она.
    
— Эти дни, что я не видел вас, показались мне вечностью! Я считал минуты. Сюзанна, я кажусь вам глупцом?
    
— Нет.
    
— Все считают меня умным и способным человеком, даже блестящим. Но вы, вы — самое совершенное существо, какое я когда-либо встречал. Я думаю о вас и днем и ночью. Я мог бы без конца писать вас. Благодаря вам я вновь обрел свое искусство. Если я буду жив, я напишу с вас сто портретов. Вы когда-нибудь видели портрет возлюбленной Россетти?
    
— Нет.
    
— Он написал с нее сто портретов. А я напишу с вас тысячу!
    
Она подняла глаза и посмотрела на него робко, с изумлением, завороженная его страстью, и встретила его обжигающий взгляд.
    
— О, посмотрите на меня еще раз! — прошептал он, когда она опустила глаза под этим пылающим взором.
    
— Не могу, — умоляла она.
    
— Нет, можете. Один только раз.
    
Она снова подняла глаза, и обоим показалось, будто их души слились воедино. У Юджина закружилась голова. Сюзанна пошатнулась.
    
— Вы любите меня, Сюзанна? — спросил он.
    
— Не знаю, — ответила она, вся дрожа.
    
— Вы меня любите?
    
— Не спрашивайте меня сейчас.
    
Музыка смолкла. Сюзанна исчезла.
    
Он увидел ее лишь много времени спустя; она спряталась от него, чтобы прийти в себя. Словно буря пронеслась над ней, всколыхнув все ее существо. Она испытывала страх, тревогу, растерянность и радостное волнение. Она вернулась в зал и опять танцевала с Юджином, но была уже значительно спокойнее. А затем они вышли на балкон, и там ему удалось шепнуть ей несколько слов.
    
— Пожалуйста, не надо, — остановила она его. — Мне кажется, на нас смотрят.
    
Он оставил ее одну, но в автомобиле, по дороге домой, шепнул ей:
    
— Я буду на западной террасе. Вы придете?
    
— Не знаю. Постараюсь.
    
Когда все в доме стихло, Юджин, медленно направился к назначенному месту и стал ждать Сюзанну. Постепенно в огромном доме замерли последние звуки. Пробило час, потом половина второго, и было уже около двух часов, когда дверь отворилась и на террасу выскользнула прелестная фигурка Сюзанны. Она еще не сняла бального платья, на голове у нее был кружевной шарф.
    
— Я так боюсь, — прошептала она. — Я сама не понимаю, что делаю. Вы уверены, что нас никто не увидит?
    
— Пойдемте по тропинке на луг.
    
Они пошли по дорожке, по которой уже шли однажды, когда встретились здесь ранней весной. Низко в небе висел желтый серп месяца, казавшийся в этот поздний час особенно большим.
    
— Помните, как мы были здесь весной?
    
— Помню.
    
— Я тогда любил вас. А вы?
    
— Нет.
    
Они шли под деревьями, он держал ее руку в своей.
    
— Какая ночь! Какая ночь! — воскликнул он, не в силах сдержать томившее его чувство.
    
Они вышли на поляну. В воздухе чувствовалось августовская сухость. Теплая ночь дышала страстью. Где-то гудел жук, что-то похрустывало, неясные шорохи наполняли тьму. Квакнула лягушка, а может быть, это был хриплый голос сонной птицы.
    
— Сюзанна, — сказал наконец Юджин, когда тропинка кончилась и они остановились на опушке, залитой ярким лунным светом. — Сюзанна, — повторил он, обнимая ее.
    
— Нет, — сказала она, — не надо.
    
— Посмотрите на меня, Сюзанна, — молил он. — Я хочу вам сказать, как я люблю вас. Я не нахожу слов. Смешно пытаться передать мои чувства словами. Скажите, что вы любите меня, Сюзанна. Скажите скорей. Я люблю вас безумно! Скажите, Сюзанна!
    
— Нет, нет, я не могу! — ответила она.
    
— Поцелуйте меня.
    
— Нет.
    
Он привлек ее к себе и насильно поднял ее голову за подбородок.
    
— Откройте глаза, Сюзанна. О, боже! Какое счастье! Теперь я мог бы умереть! Большего блаженства в жизни не может быть! Мой цветок! Моя фея! Мое божество! Вы само совершенство! И подумать только, что вы любите меня!
    
Он стал жадно целовать ее.
    
— Поцелуйте меня, Сюзанна! Скажите, что вы любите меня. Скажите, Сюзанна! Как я люблю ваше имя! Шепните, что вы любите меня.
    
— Нет.
    
— Но ведь вы любите меня?
    
— Нет.
    
— Посмотрите на меня, Сюзанна. Умоляю вас, взгляните на меня.
    
— Да, да, да! Люблю! — с рыданием вырвалось у нее вдруг, и она обвила руками его шею. — Люблю, люблю!
    
— Не плачьте, Сюзанна, не плачьте, родная! Я совсем потерял голову, я люблю вас! Теперь поцелуйте меня, один только раз. За вашу любовь я готов отдать душу. Поцелуйте меня!
    
Он прижался губами к ее губам, но она в ужасе вырвалась из его объятий.
    
— Мне страшно! — воскликнула она. — Боже, что мне делать? Я боюсь! Ради бога, не надо! У меня такой ужас в душе! Что мне делать! Отпустите меня!
    
Она побелела и, вся дрожа, ломала пальцы.
    
Юджин ласково притронулся к ее руке.
    
— Успокойтесь, Сюзанна, — сказал он. — Я больше не скажу ни слова. Вы ничего дурного не сделали. Я напугал вас. Мы сейчас пойдем домой. Успокойтесь. Вам нечего бояться.
    
Видя ее явный испуг, он сделал над собой усилие, и они направились к роще. Чтобы еще больше успокоить ее, он достал из кармана портсигар, как будто намереваясь закурить, но, убедившись, что она успокоилась, положил сигару обратно.
    
— Ну, прошло, дорогая? — спросил он нежно.
    
— Да, но вернемтесь домой.
    
— Слушайте, Сюзанна. Я пойду с вами только до конца рощи. А дальше идите одна. Я буду стоять на опушке, пока вы не подойдете к дому.
    
— Хорошо — сказала она успокоенная.
    
— И вы правда любите меня, Сюзанна?
    
— Да, да, люблю, но не говорите об этом. Только не сейчас. Не то вы снова меня напугаете. Идемте домой.
    
Они медленно двинулись дальше. Потом Юджин сказал:
    
— Только один поцелуй, дорогая, на прощанье. Только один. Жизнь снова открылась передо мной. Вы мой добрый гений. Вы сделали из меня другого человека. У меня такое чувство, будто я никогда раньше не жил. О, какое это дивное ощущение! Какое счастье узнать это, перемениться, как переменился я! Вы заново создали меня, вы вернули мне мое искусство! Теперь я опять могу работать. Я напишу ваш портрет.
    
Он вряд ли понимал, что говорит. Ему казалось, что, охваченный каким-то пророческим порывом, он внезапно открыл самого себя.
    
Сюзанна приняла его поцелуй, но была так испугана, так возбуждена, что у нее прерывалось дыхание. Какие-то новые, незнакомые чувства теснили ей грудь. В сущности, она не понимала, о чем он говорит.
    
— Завтра на опушке рощи, — сказал он. — Завтра. Пусть вам снятся золотые сны. А я никогда уже не буду знать покоя без вашей любви.
    
Со страстью, тоскою, мукой и восторгом следил он за ее удалявшейся фигуркой, пока она, словно призрак, не растаяла за черной, безмолвной дверью.
   
   
    
     
Глава VII
    
    
Невозможно, даже в таком подробном описании, как наше, передать всю необычайную сложность, всю красоту и весь ужас тех чувств, которые овладели Юджином, а потом передались и Сюзанне, когда любовь захватила его целиком. Миссис Дэйл принадлежала к числу самых близких светских друзей Юджина. С первого же дня их знакомства она стала его убежденной поклонницей, всюду отзываясь о нем как о блестящем издателе и редакторе, художнике с большим дарованием, интересном собеседнике, порядочнейшем и приятнейшем человеке. Из неоднократных бесед с нею Юджин знал, что миссис Дэйл души не чает в старшей дочери. Она говорила ему о том, как трудно в наши дни воспитать светскую молодую девушку, сохранив в ней чистоту души и безыскусственность, и он даже обсуждал с нею этот вопрос. Она призналась ему, что считает нужным предоставить Сюзанне полную свободу в той мере, в какой это совместимо с хорошим воспитанием и здравыми понятиями. Она не стремилась развивать в дочери излишнюю смелость и самоуверенность, но вместе с тем хотела видеть ее естественной и правдивой. Сюзанна, как миссис Дэйл убедилась на основании долгих наблюдений и частых откровенных бесед с нею, была честной и искренней натурой. Миссис Дэйл не совсем понимала свою дочь — ни одна мать не понимает до конца своего ребенка, — но считала, что достаточно разбирается в ее душе, и видела в ней задатки сильной воли и больших способностей, — как у ее покойного отца, — а также естественное тяготение ко всему, что есть в жизни хорошего и достойного.
    
Были ли у нее какие-нибудь таланты? На этот вопрос миссис Дэйл не могла дать определенного ответа. В Сюзанне чувствовалось смутное стремление к чему-то, имевшему очень мало общего с развлечениями так называемого высшего общества. Ее нисколько не интересовали молодые люди и девушки, с которыми она встречалась. Она любила ездить в гости, но и тут ее больше всего прельщали прогулки верхом или в автомобиле. К азартным играм ее не тянуло. Салонные разговоры забавляли ее, но не больше. Ее влекло к интересным людям, она любила хорошие книги и картины. Она видела полотна Юджина, и они произвели на нее большое впечатление. Она зачитывалась стихами — но все это не мешало ей любить и понимать шутку. Чья-нибудь неожиданная неловкость могла вызвать у нее приступ безудержного смеха, и она всегда с удовольствием читала юмористические приложения к газете. Она внимательно присматривалась к людям, не исключая и собственной матери, и ей постепенно становилось ясно, — пожалуй, яснее, чем даже самой миссис Дэйл, — какими мотивами та руководствуется в своем отношении к ней. Если строго разобраться, то Сюзанна была одареннее матери, но ее способности были иного свойства. Ей не хватало еще уравновешенности и широкого умственного кругозора, но зато ее поэтическая натура сильнее откликалась на все окружающее, а суждения говорили о богатой фантазии и тонком своеобразии вкуса. Своей собственной волнующей красоты Сюзанна не замечала или не хотела замечать. Она знала, что хороша собой, что мужчины теряют голову из-за нее, но это ее почти не трогало. «Охота им так глупо себя вести», думала она. Сама она ничего не делала, чтобы привлечь к себе поклонников, наоборот, избегала всего, что было похоже на флирт. Мать со всею откровенностью предупредила ее, как легко увлекаются мужчины, как мало им можно верить и как нужно следить за каждым своим взглядом, каждым жестом. И Сюзанна жила весело и беспечно, никому не причиняя зла, стараясь не вызывать ни в ком безнадежной любви и порой задумываясь над тем, что принесет ей будущее. А потом появился Юджин.
    
С его появлением, хотя она едва ли сознавала это, в жизни Сюзанны наступила новая полоса. Она встречала немало мужчин в обществе, но все те, кто принадлежал к особо избранному кругу, казались ей невыносимо скучными. Мать не раз говорила Сюзанне, как для нее важно найти себе богатого жениха с положением, но каков он будет как человек, это оставалось для Сюзанны загадкой. В типичных представителях «высшего» круга она не видела ничего «высокого». Ей приходилось встречать знаменитых богачей и отпрысков влиятельных фамилий, но в них было так мало человеческого, что для нее они просто не существовали. Почти все они представлялись ее поэтической натуре холодными, самовлюбленными и насквозь фальшивыми. Существовали, разумеется, люди действительно выдающиеся, о которых писали газеты, — финансисты, политические деятели, писатели, ученые, издатели, но, насколько понимала Сюзанна, мало кто из них был принят в высшем обществе, огромному большинству из них доступ туда был закрыт. Кое-кого из них она знала, но в большинстве случаев это были старики или же люди, настолько ушедшие в себя, что они не обращали на нее ни малейшего внимания. А Юджин появился на ее пути, окруженный славой талантливого, выдающегося человека, и к тому же он был молод. Он обладал красивой внешностью, был непринужденно весел и умел смеяться от души. Вначале Сюзанне даже не верилось, чтобы человек, столь молодой на вид, у которого не сходила с лица улыбка, мог занимать такое положение, как рассказывала ее мама. Впоследствии, узнав Юджина ближе, она решила, что его мало назвать одаренным. Казалось, он способен справиться с любой задачей, за какую бы ни взялся. Однажды она вместе с матерью зашла к нему в издательство, и ее поразило огромное, отделанное с большим вкусом здание и роскошно обставленный кабинет Юджина. Для нее он был самым замечательным из всех знакомых молодых мужчин. А потом началось пылкое ухаживание, когда каждая встреча приносила столько света и радости… А потом…
    
Юджина мучил вопрос, как быть дальше. После того памятного вечера перед ним встала во весь рост проблема всей его жизни. Он был женат и занимал значительное положение в обществе — более значительное, чем когда-либо. Он был тесно связан с Колфаксом, так тесно, что боялся его, ибо Колфакс, хотя и позволял себе шалости на стороне (как это было известно Юджину), тем не менее строго придерживался условностей. Он не допускал даже мысли, что подобные интрижки могут хоть в какой-то степени отразиться на его семейной жизни. Уинфилд тоже никогда не нарушал законов приличия. У него была любовница, но он, очевидно, раз и навсегда указал ей ее место. Юджин видел эту женщину на открытии нового казино и был поражен ее красотой. Она была эффектна, смела, элегантна. Глядя на нее, Юджин подумал о том, наступит ли время, когда и для него возможна будет подобная связь. Столько женатых людей поступали так. Отважится ли он когда-нибудь на такую попытку?
    
Теперь, однако, взгляды его резко переменились. Если до сих пор он мечтал о любовной связи, которая напоминала бы отношения Уинфилда с мисс де Кальб (так звали любовницу предприимчивого финансиста) и удовлетворила бы томившую его тоску по чему-то новому, прекрасному, — по женщине, в которой сочетались бы друг и возлюбленная, — то после встречи с Сюзанной он утратил всякий интерес к подобным вещам. Ему хотелось так изменить, переделать свою жизнь, чтобы иметь подле себя Сюзанну, одну лишь Сюзанну. Сюзанна! Сюзанна! Прекрасный сон! Но как добиться ее? Как убрать из своей жизни все, кроме ее близости? С ней он готов был прожить целый век. Да, да, целый век! О, какое видение, какая мечта!
    
В воскресенье, последовавшее за танцами в загородном клубе, Юджину удалось провести с Сюзанной весь день. Это произошло наполовину случайно, наполовину по безмолвному соглашению, так как если повод для их свидания и возник случайно, то оба постарались воспользоваться случаем и сделали это молча, не договариваясь, почти бессознательно. Если б их так сильно не тянуло друг к другу, ничего бы не было. Но так или иначе, новое свидание доставило им огромное наслаждение. Дело в том, что у миссис Дэйл на другой день после бала разыгралась мигрень. Кинрой предложил своим друзьям отправиться для разнообразия на Саут-Бич — самый жалкий, самый голый и неказистый пляж на всем побережье Стэйтен-Айленд, — и миссис Дэйл позволила Сюзанне поехать с ними, при условии, что Юджин согласится сопровождать ее. Она вполне доверяла ему как спутнику и наставнику.
    
Юджин ответил, что поедет с удовольствием. Он только и мечтал оказаться где-нибудь наедине с Сюзанной и надеялся, очутившись на пляже, улучить для этого удобную минуту, но старался не выдать себя. Была вызвана машина, которая доставила их к месту, откуда открывалась невзрачная панорама взморья. Шофера отпустили домой, условились, собираясь обратно, вызвать его по телефону. Вся компания двинулась по деревянным мостикам, тянувшимся вдоль пляжа, но почти тотчас же разбилась на группы.
    
Юджин с Сюзанной сперва остановились пострелять в тире. Затем они забавлялись бросанием колец. Юджин радовался каждой возможности смотреть на свою возлюбленную, видеть ее прелестное личико, ловить ее улыбку, слышать ее сладостный голос. Одно ее кольцо попало в цель. Каждое ее движение было совершенно, каждый взгляд вызывал в нем трепет наслаждения. Юджин чувствовал себя в раю, ничего общего не имевшем с той жалкой действительностью, которая их окружала.
    
Покатавшись на «чертовом колесе», они пошли по мостикам дальше. Волнение Юджина передалось Сюзанне, и в ней умолк голос благоразумия, который несомненно посоветовал бы ей бежать. Нужна была какая-то встряска, какой-то внезапный толчок, чтобы она увидела, куда ее несет течение, но этого не случилось. Они очутились у нового дансинга, где танцевали несколько официанток со своими кавалерами, и Юджин предложил смеха ради зайти туда. Снова они танцевали вместе, и, хотя окружающая обстановка была самая жалкая, а музыка отвратительная, Юджин чувствовал себя на седьмом небе.
    
— Давайте убежим от остальных, поедем в Терра-Марин, — предложил Юджин, вспомнив, что немного южнее на побережье есть отель. — Там очень хорошо. А здесь такое убожество…
    
— Где это? — спросила Сюзанна.
    
— Милях в трех отсюда, к югу. Мы можем даже пройти пешком.
    
Но, окинув взглядом раскаленный пляж, от тут же бросил эту мысль.
    
— А по-моему, останемся, — сказала Сюзанна. — Здесь все такое жалкое, что в этом есть своя прелесть. Мне интересно видеть, как эти люди веселятся.
    
— Нет, уж очень здесь скверно, — повторил Юджин. — Как бы мне хотелось иметь ваш здоровый взгляд на вещи. Впрочем, если не хотите, не поедем.
    
Сюзанна в задумчивости молчала. Убежать с ним? Но их будут искать. Остальные, наверно, и так удивляются, куда они запропастились. А впрочем, это не важно. Ее мать вполне спокойна, когда она с Юджином. Можно пойти.
    
— Хорошо, — сказала она наконец, — мне все равно, пойдемте.
    
— А что подумают остальные? — нерешительно заметил он.
    
— Им это совершенно безразлично, — сказала девушка. — Когда они захотят вернуться домой, они вызовут машину. Ведь они знают, что я с вами. И они знают, что я тоже могу вызвать машину, когда захочу. Мама не рассердится.
    
Они пошли на вокзал, чтобы поездом доехать до следующей станции. Юджин был счастлив, что проведет целый день вдвоем с Сюзанной. Он не думал ни об Анджеле, оставшейся дома, ни о том, как отнесется к этому миссис Дэйл. Ничего не случится. В их приключении не было ничего предосудительного.
    
Они сели в поезд и немного спустя очутились в другом мире — на террасе гостиницы, выходившей на набережную. Во дворе гостиницы стояло множество машин, в которых приехали такие же, как Юджин с Сюзанной, любители поразвлечься. Перед гостиницей раскинулась огромная лужайка, на которой высились качели под полосатыми красно-зелено-голубыми тентами, а вдали виднелась пристань, где стояли на якоре маленькие белые катера. Море было гладкое, как зеркало; в отдалении проходили гигантские пароходы, за которыми тянулись пушистые султаны дыма. Солнце ярко пылало, но на террасе, где официанты разносили напитки и всевозможные блюда, было прохладно. На эстраде пел негритянский квартет. Сюзанна и Юджин сперва посидели в креслах, любуясь прекрасным видом, а потом спустились вниз к качелям. Не задумываясь, без слов тянулись они друг к другу, точно под действием какого-то колдовства, уносившего их далеко от реальной жизни. Сидя напротив Юджина на качелях, Сюзанна смотрела на него, — они улыбались или обменивались ничего не значащими шутками, ни словом не выдавая волновавших их чувств.
    
— Такого дня еще не было в моей жизни, — произнес наконец Юджин с тоской и страстью. — Посмотрите на этот пароход там, вдали. Он кажется совсем игрушечным.
    
— Да, — ответила Сюзанна. Она дышала неровно, голос ее дрожал. Чудесно.
    
— Ваши волосы — вы не можете себе представить, как вы хороши сейчас на фоне моря.
    
— Прошу вас, не говорите обо мне, — взмолилась она. — Воображаю, какая я лохматая! Мне еще в поезде ветром растрепало волосы. Надо бы разыскать горничную и пойти в дамскую комнату.
    
— Не уходите, — сказал Юджин. — Не покидайте меня. Здесь так хорошо.
    
— Я не уйду. Я могла бы сидеть так целую вечность. Вот как сейчас — вы тут, а я тут.
    
— Вы читали «Оду греческой вазе»?[18]
    
— Да.
    
— Помните эти строки: «Прекрасный юноша, зачем бежишь…»
    
— Да, да! — с чувством откликнулась она.
    
     
      
Любовник пламенный, вотще твои порывы
      
Она недостижима, хоть близка.
      
Но тем утешься, что пребудет на века
      
Твоя любовь и эта красота.
     
    
    
— Не надо, — попросила она.
    
Он понял. Слишком много волнующего было для нее в высоком пафосе этой мысли. Ей стало больно, как было больно ему. Какая глубокая душа!
    
Они тихо покачивались; время от времени Юджин отталкивался ногой, и Сюзанна помогала ему. А потом они прошлись по пляжу и уселись на крошечной лужайке, у самой воды. Мимо них проходили другие гуляющие. Юджин обнял Сюзанну за талию, взял ее руку в свою, но что-то в молодой девушке мешало ему заговорить. Они молчали и в гостинице во время обеда и на обратном пути к станции — Сюзанна не захотела вызывать машину, и они шли пешком в темноте. Когда луна засеребрилась в небе, они остановились под высокими деревьями, и он взял ее руку.
    
— Сюзанна! — произнес он.
    
— Не надо, — прошептала она, отодвигаясь от него.
    
— О Сюзанна! — повторил он. — Разрешите мне сказать…
    
— Нет, нет, — прервала она его. — Не говорите ничего. Прошу вас, не надо. Лучше пойдемте дальше. Только вы да я…
    
Он умолк, так как ее голос, печальный, испуганный, все же звучал повелительно. Он не мог не повиноваться ей.
    
Они направились к маленькому домику, стоявшему у железнодорожного полотна и заменявшему вокзал, напевая какую-то забавную песенку из старинной оперетты.
    
— Помните, Сюзанна, как мы с вами в первый раз играли в теннис? спросил он.
    
— Помню.
    
— А знаете, я еще до вашего прихода и потом, во время игры, испытывал какое-то странное волнение. А вы?
    
— Я тоже.
    
— Что же это такое, Сюзанна?
    
— Не знаю.
    
— И не хотите знать?
    
— Нет, нет, мистер Витла. Сейчас не надо.
    
— «Мистер Витла»?
    
— А как же иначе?
    
— Сюзанна!
    
— Давайте думать каждый про себя, — умоляющим голосом сказала она. Здесь так прекрасно.
    
Они вышли на какой-то станции, ближайшей к Дэйлвью, и оттуда пошли пешком. По дороге он осторожно обнял ее.
    
— Сюзанна, вы не сердитесь на меня? — с щемящей болью в сердце спросил он. — Правда?
    
— Не спрашивайте меня. Только не сейчас. Нет, нет!
    
Он хотел было крепче прижать ее к себе.
    
— Только не сейчас, — повторила она. — Я не сержусь на вас.
    
Юджин умолк, так как они уже подходили к дому; в гостиную он вошел веселый и много смеялся и шутил. Рассказ о том, как они в толпе потеряли спутников, не вызвал ни у кого сомнений. Миссис Дэйл добродушно улыбалась. Сюзанна ушла к себе в комнату.
   
   
    
     
Глава VIII
    
    
Зайдя так далеко и завладев этим чудеснейшим цветком, Юджин думал только о том, как бы сохранить его для себя. Казалось, с плеч у него свалилась вся тяжесть прожитых лет. Снова любить! Завоевать любовь этого чудного, совершенного создания! Просто не верилось, что судьба могла оказаться такой благосклонной и подарить ему такое счастье. Чем в сущности объяснить, что за последние годы он поднимался все выше и выше? После тяжелых дней в Ривервуде он одерживал одну победу за другой. Работа в газете «Уорлд», у Саммерфилда, у Кэлвина, в журнальном издательстве, встреча с Уинфилдом, прекрасная квартира в парке, — неужели боги стали милостивы к нему! Что все это значило? Почему судьба вдруг послала ему славу, богатство и Сюзанну в придачу? Бывают ли на свете такие чудеса? И к чему это все приводит? Может быть, судьба будет благоприятствовать ему и в том, чтобы освободиться от Анджелы, — или же…
    
Мысль об Анджеле все эти дни была для него мучительна. Он в сущности не питал к ней неприязни — ни теперь, ни раньше. За долгие годы совместной жизни они научились понимать друг друга, и их внутренняя связь настолько окрепла, что во многих отношениях лучшего нельзя было бы желать. После истории в Ривервуде Анджела решила, что уже не любит Юджина, как раньше, что она не в силах его любить, так как он слишком эгоистичен. Но это был самообман. Она любила его, и даже больше, чем себя, в том смысле, что готова была всем ради него жертвовать. Но с другой стороны, ее любовь была эгоистичной, она требовала, чтобы и он в свою очередь всем жертвовал ради нее. А Юджин нисколько не был к этому расположен, — опять-таки ни теперь, ни раньше. Он считал, что его жизнь не может уложиться в тесные рамки брака. Ему нужна была свобода, которая позволила бы ему делать все что угодно, сближаться с кем угодно, но он боялся Анджелы, боялся общественного мнения и отчасти боялся самого себя, то есть того, к чему могла его привести неограниченная свобода. Он жалел Анджелу, зная, что если он так или иначе расстанется с ней, она будет страдать, — но в то же время жалел и себя. За все эти годы непрерывного карабкания вверх красота ни на миг не утрачивала для него своей притягательной силы.
    
Не странно ли, как иногда все в жизни складывается таким образом, чтобы скорее привести к развязке! Словно трагедии, подобно растениям и цветам, таятся в крошечном семени, и какие-то силы, помогая их внезапному росту, доводят их до роковой зрелости. Жизнь иных людей — это розы, расцветшие в преисподней и горящие всеми огнями ада.
    
Начать с того, что Юджин стал очень рассеян; он не мог сосредоточиться ни на делах издательства, ни на планах строительной компании, ни на положении в своем собственном доме, где лежала больная Анджела. На следующее утро после поездки в Саут-Бич, во время которой Сюзанна проявила такую странную молчаливость, ему удалось пробыть с ней несколько минут наедине на террасе в Дэйлвью. Она не казалась удрученной — во всяком случае, это не бросалось в глаза, — но в ней чувствовалась непривычная серьезность, свидетельствовавшая о том, что в душе ее происходит какая-то сложная работа. Когда она вышла к нему, чтобы сообщить, что уезжает в Территаун вместе с матерью и несколькими друзьями, ее большие глаза смотрели на него открыто и честно.
    
— Я должна ехать, — сказала она. — Мама договорилась по телефону.
    
— Значит, я вас больше не увижу здесь?
    
— Нет.
    
— Вы меня любите, Сюзанна?
    
— Да, да, — ответила она и как-то понуро отошла в дальний угол террасы, где никто не мог их видеть.
    
Он бесшумно последовал за нею.
    
— Поцелуйте меня, — сказал он.
    
Она испуганно и растерянно ответила на его поцелуй, тотчас же отвернулась и быстро пошла прочь. А он смотрел ей вслед, любуясь ее твердой, пружинистой походкой. Она была много ниже его ростом, хотя не такая маленькая, как Анджела, — крепкого сложения, с хорошо развитой фигурой. И душа у нее, должно быть, смелая, способная на подвиги, исполненная мужества и решимости, подумал Юджин. Когда она станет постарше, это будет сильная женщина, умеющая бесстрашно и последовательно мыслить.
    
Юджин не видел ее после этого дней десять и дошел до полного отчаяния. Его больше не удовлетворяли редкие, случайные встречи с Сюзанной. А вдруг она осенью уедет из Нью-Йорка, что будет тогда с ним? Если ее мать что-нибудь узнает, она увезет ее в Европу, и Сюзанна, вероятно, забудет его. Ужасно! Нет, пока этого не случилось, они должны бежать. Он превратит все свое состояние в наличность и увезет ее куда-нибудь. Жизнь без Сюзанны для него немыслима. Он должен добиться ее — любой ценой. Какое ему дело до Колфакса и его журналов! Работа опостылела ему. Пусть Анджела забирает себе все акции строительной компании, если ему не удастся выгодно продать их. А если удастся, он постарается обеспечить ее из вырученной суммы. У него есть немного денег наличными — несколько тысяч долларов. Эта сумма да то, что он заработает кистью, — ведь он еще может работать! — даст им возможность прожить. Они уедут в Англию или во Францию. Если Сюзанна любит его, — а он был уверен, что это так, — они будут счастливы. Пропади она пропадом, его старая жизнь! Какая тоска — жить без любви!
    
Так размышлял Юджин вначале. Впоследствии его взгляды несколько изменились, но это произошло после того, как он снова поговорил с Сюзанной. Добиться свидания с ней оказалось нелегко. В конце концов в порыве отчаяния он позвонил по телефону в Дэйлвью и спросил, дома ли мисс Дэйл. К аппарату подошел слуга, и на его вопрос, о ком доложить, Юджин назвал имя одного молодого человека, знакомого Сюзанны. Когда она взяла трубку, он сказал:
    
— Вы меня хорошо слышите, Сюзанна?
    
— Да.
    
— Вы узнали мой голос?
    
— Да.
    
— Не называйте меня по имени, хорошо?
    
— Хорошо.
    
— Сюзанна, я схожу с ума. Вот уже десять дней, как я вас не вижу! Вы еще долго пробудете в городе?
    
— Не знаю. Вероятно.
    
— Если кто-нибудь войдет, Сюзанна, просто повесьте трубку, и я буду знать, в чем дело.
    
— Хорошо.
    
— А вы не могли бы выйти ко мне, если бы я подъехал на машине к какому-нибудь месту близ вашего дома?
    
— Не знаю.
    
— О Сюзанна!
    
— Я не уверена, но постараюсь. В котором часу?
    
— Вы знаете дорогу к старому форту у Хрустального озера, неподалеку от вас?
    
— Да.
    
— Помните, по этой дороге есть холодильник?
    
— Да.
    
— Вы могли бы прийти туда?
    
— В котором часу?
    
— Завтра в одиннадцать утра или сегодня в два или в три.
    
— Лучше сегодня в два.
    
— Как я вам благодарен, Сюзанна! Так или иначе, я буду ждать.
    
— Хорошо. До свидания.
    
И она повесила трубку.
    
Юджин был счастлив, что его попытка окончилась так удачно, и в первый момент не задумался над тем, как искусно Сюзанна вела разговор. Позднее он понял, сколько в ней смелости, если она способна так быстро принимать решения, — ведь вся эта история давалась ей нелегко. Любовь Юджина была для нее чем-то совершенно новым, а ее положение — очень рискованным. И тем не менее, когда он назвал ее и она так неожиданно услышала его голос, она не обнаружила ни малейшего признака растерянности. Голос ее звучал ровно и твердо, тверже, чем голос Юджина, который был возбужден и нервничал. Она с первых же слов, не колеблясь, поняла его и охотно пошла на хитрость. Так ли она наивна, как кажется? И да, и нет. Просто она умная девушка, решил он, и при всей ее бесхитростности и честности ум сразу подсказал ей, что делать.
    
В тот же день, в два часа, Юджин был в условленном месте. Своему секретарю он сказал, что едет для деловых переговоров с одним известным писателем, у которого хочет получить рукопись, а сам, взяв закрытую машину, отправился на свидание. Попросив шофера ездить взад и вперед по дороге, он вышел из машины и присел под деревом, откуда ему хорошо видна была вся дорога. Вскоре показалась Сюзанна, свежая, как весеннее утро, в элегантном светло-сиреневом костюме. Большая мягкая шляпа с длинными перьями, в тон платью, необычайно шла ей. Она приближалась спокойной, грациозной походкой, но, когда Юджин взглянул ей в глаза, он прочел в них затаенную тревогу.
    
— Наконец-то! — радостно воскликнул он вставая. — Идемте сюда! Моя машина недалеко — не лучше ли нам сесть в нее, как вы думаете? Она закрытая. А то нас могут увидеть. Сколько времени в вашем распоряжении?
    
Он обнял ее стал жадно целовать, пока она объясняла, что им надо торопиться. Она сказала дома, что идет за книгой в библиотеку, в которой ее мать состояла попечительницей, и должна вернуться в половине четвертого, самое позднее — в четыре.
    
— О, мы успеем поговорить! — весело сказал он. — А вот и машина. Давайте сядем.
    
Он осторожно огляделся кругом, окликнул шофера, и, когда машина подъехала, они быстро сели в нее.
    
— Перт-Амбой, — сказал Юджин, и шофер дал полный ход.
    
Теперь им нечего было беспокоиться. Юджин приспустил шторы и обнял Сюзанну.
    
— Сюзанна, — сказал он, — я не видел вас целую вечность! Как бесконечно тянулось время! Вы меня любите?
    
— Да, люблю, вы это знаете.
    
— Но как же нам быть дальше, Сюзанна? Вы скоро уезжаете? Я должен видеть вас чаще.
    
— Не знаю, — ответила она. — Мама не говорила мне о своих планах. Известно только, что она осенью собирается в Ленокс.
    
— Ну вот! — устало вырвалось у Юджина.
    
— Послушайте, мистер Витла, — задумчиво сказала Сюзанна. — Ведь вы понимаете, что мы подвергаем себя страшному риску. Вдруг об этом узнают миссис Витла или мама? Это будет ужасно!
    
— Да, да, — сказал Юджин. — Конечно, мне не следовало бы так поступать. Но я безумно люблю вас, Сюзанна. Я не знаю, что со мной. Я знаю только, что люблю вас, люблю, люблю!
    
Он прижал ее к себе и осыпал страстными поцелуями.
    
— Как вы хороши! Как вы прекрасны! Цветок мой, ангел, божество! — И он прильнул к ее губам долгим безмолвным поцелуем, между тем как автомобиль мчался вперед.
    
— Но как же нам быть? — спросила она, широко раскрывая глаза. — Ведь это так неосторожно! Я как раз думала об этом утром, когда вы позвонили.
    
— Вы уже начинаете жалеть, Сюзанна?
    
— Нет.
    
— Вы любите меня?
    
— Вы знаете, что люблю.
    
— Тогда помогите мне найти выход.
    
— Я бы рада была… Но послушайте, мистер Витла… Выслушайте меня. Вот что я хочу вам сказать…
    
Она говорила серьезным тоном, который казался ему милым и забавным.
    
— Я готов выслушать все, что вы мне скажете, моя детка. Но только не называйте меня «мистер Витла». Зовите меня по имени, хорошо?
    
— Ну, хорошо. А теперь послушайте меня, мистер… мистер… Юджин.
    
— Нет, просто Юджин. Ну, скажите: Юджин.
    
— Теперь выслушайте меня, мистер… Слушайте, Юджин, — заставила она себя, наконец, выговорить, и он тотчас же закрыл ей рот поцелуем.
    
— Вот так, — сказал он.
    
— Да слушайте же, — продолжала она настойчиво. — Знаете ли вы, что мама страшно рассердится, если узнает?
    
— Да что вы! — шутливым тоном прервал ее Юджин.
    
Сюзанна как будто не слышала.
    
— Нам нужно быть очень осторожными. Мама такого прекрасного мнения о вас — ей и в голову не приходит ничего дурного. Она как раз сегодня утром говорила про вас.
    
— Что же она говорила?
    
— Да так… Какой вы симпатичный и способный человек.
    
— Не может быть, — снова шутливо отозвался Юджин.
    
— Да. А миссис Витла, мне кажется, хорошо относится ко мне. Мы можем иногда видеться у вас, но нужно держаться осторожно. И сегодня нам нельзя долго быть вместе. Мне о многом надо подумать. У меня столько всяких мыслей…
    
Юджин улыбнулся. Как непосредственна эта девушка, как наивна!
    
— Какие же это мысли, Сюзанна? — полюбопытствовал он.
    
Его очень интересовало, что происходит в ее юной душе, казавшейся ему такой нетронутой, такой чудесной. Радостно было видеть в этом прекрасном создании столько чуткости и преданной любви и вместе с тем такую вдумчивость и серьезность. Она была для него восхитительной игрушкой и в то же время вызывала в нем благоговейный восторг, какой испытываешь, глядя на бесценную вазу.
    
— Я хочу разобраться в том, что делаю. Это необходимо. Иногда мне кажется, что все так ужасно, а вместе с тем…
    
— А вместе с тем? — повторил Юджин нетерпеливо.
    
— А вместе с тем я не могу понять, что в этом дурного, раз мне этого хочется… раз я люблю вас.
    
Юджин с возрастающим интересом смотрел на нее. Эта попытка честно разобраться в жизни, особенно в связи с таким трудным, рискованным положением, изумляла его. До сих пор он считал Сюзанну беспечным ребенком, хоть и полным смутных, дремлющих сил. А она, оказывается, пытается разрешить одну из самых трудных задач, какие только бывают, и, по-видимому, с большей смелостью и прямотой, чем он. Где же страх, что владел ею всего десять дней назад? Какие новые мысли зародились в этой головке?
    
— Странная вы девушка, — сказал он.
    
— Но почему же?
    
— Потому что странная. Я и не подозревал, что вы способны задаваться такими серьезными вопросами. Я полагал, что все это дело будущего. Но скажите, к какому вы пришли заключению?
    
— Вы читали «Анну Каренину»? — задумчиво спросила она.
    
— Да, читал, — ответил он, удивленный тем, что она уже знакома с этим произведением.
    
— Что вы думаете об этой книге?
    
— Там показано, что происходит с людьми, которые осмеливаются бросить вызов условностям, — довольно небрежно ответил он, продолжая удивляться ее уму.
    
— И вы думаете, всегда так бывает?
    
— Нет, я вовсе этого не думаю. Люди очень часто отказываются считаться с общественными предрассудками и добиваются своего. Впрочем, не знаю. По-видимому, бывает и так и этак. Одним удается, другим нет. Если человек достаточно настойчив или достаточно умен, он одерживает верх, в противном же случае покоряется обстоятельствам. Но почему вы об этом спрашиваете?
    
— Видите ли, — сказала Сюзанна, не поднимая глаз, — я думала, что такой конец вовсе не обязателен, вы не находите? Ведь может быть и совсем наоборот?
    
— Да, может, — задумчиво ответил он, спрашивая себя, действительно ли это так.
    
— А иначе плата за счастье была бы слишком высока, — продолжала она. Оно того не стоит.
    
— Вы хотите сказать, — произнес Юджин, глядя на нее в упор, — вы хотите сказать, что способны были бы пойти на это?
    
У него мелькнула мысль, что она готова принести себя в жертву ради него. Что-то в ее задумчивости и глубокой сосредоточенности навело его на эту мысль.
    
Сюзанна отвернулась к окошку и кивнула головой.
    
— Да, — серьезно сказала она, — если бы это можно было устроить. Почему бы и нет? Я не вижу причины.
    
Лицо ее в эту минуту было прекрасно. Юджин не понимал, во сне это или наяву. Сюзанна так рассуждает! Сюзанна читала «Анну Каренину» и философствует! Сюзанна строит теории на основе жизни и книг, да еще невзирая на то, что история Анны Карениной целиком говорит против нее! Что за чудеса!
    
— Знаете, Юджин, — продолжала она после небольшой паузы. — Я думаю, мама не стала бы возражать. Она вас уважает. Она это не раз говорила… К тому же она часто высказывалась в этом духе про других… Она считает, что замуж надо выходить только по любви. И что не обязательно вступать в брак, — все зависит от взаимного согласия. Ведь мы могли бы, если бы захотели, просто жить вместе…
    
Юджин и сам слышал критические рассуждения миссис Дэйл о браке, но не придавал большого значения ее философической болтовне. Так же безответственно и бойко рассуждала она и на социальные темы. Он не знал, конечно, о чем она говорила с дочерью, но не допускал, чтобы она стала внушать ей мало-мальски радикальные взгляды.
    
— Не придавайте большого значения тому, что говорит ваша матушка, Сюзанна, — сказал он, любуясь ее прелестным личиком. — Она сама этому не верит. И уж во всяком случае она не станет применять свои теории к вам. Это слова, не больше. Если бы она думала, что с вами может случиться что-либо подобное, она заговорила бы иначе.
    
— Нет, едва ли, — задумчиво ответила Сюзанна. — Видите ли, мне кажется, что я знаю мама лучше, чем она сама. Она считает меня ребенком, но мне часто удается заставить ее поступить по-моему. Это уже не раз бывало.
    
Юджин в изумлении смотрел на Сюзанну. Он не верил своим ушам. Эта девушка так рано и так серьезно задумывается над такими вопросами! И неужели у нее более сильный характер, чем у матери?
    
— Сюзанна, — сказал он, — ради бога, будьте осторожны в том, что вы говорите и делаете. Не затевайте необдуманно никаких опасных разговоров. Это плохо кончится. Я люблю вас, но мы должны действовать осмотрительно. Если миссис Витла что-нибудь узнает, она сойдет с ума. Ваша мама при малейшем подозрении увезет вас в Европу, и только я вас и видел.
    
— О, нет, мама этого не сделает, — решительно ответила Сюзанна. — Я знаю ее лучше, чем вы думаете. Уверяю вас, я имею на нее влияние. Я убедилась в этом. — Она тряхнула своей очаровательной головкой, и Юджин потерял способность трезво рассуждать. Глядя на нее, он не в состоянии был спокойно думать.
    
— Сюзанна, — сказал он, привлекая ее к себе, — вы очаровательны, бесподобны, вы сама женственность! И подумать только, что вы способны так судить о жизни, вы, Сюзанна!
    
— А почему бы и нет? — спросила она, в недоумении поднимая брови. Почему это вас удивляет?
    
— Да, разумеется, все мы задумываемся над жизнью, но далеко не так серьезно, моя радость.
    
— Но ведь теперь мы обязаны думать серьезно, — просто сказала она.
    
— Да, теперь мы обязаны думать серьезно. И вы действительно согласились бы поселиться со мной, если бы я снял отдельную студию? Сейчас мне ничего другого не приходит в голову…
    
— Согласилась бы, если бы знала, как это устроить. Мама такая странная. Она все следит за мной. Считает меня ребенком. А ведь вы знаете, что я не ребенок. Я иногда ее не понимаю, — говорит одно, а делает совсем другое. Я лично предпочла бы не говорить, а делать. Как вы находите?
    
Он молчал.
    
— Но все же я надеюсь, что мне удастся все уладить. Предоставьте мне действовать, хорошо?
    
— И если вам удастся, вы придете ко мне?
    
— О, да, да! — пылко воскликнула она и вдруг повернулась к нему и сжала его лицо в своих ладонях, мечтательно заглядывая ему в глаза.
    
— Но мы должны быть осторожны, — предостерег он ее. — Никаких необдуманных поступков!
    
— Обещаю, — сказала Сюзанна.
    
— И я тоже, — сказал Юджин.
    
Оба на время умолкли. Он не спускал с нее глаз.
    
— Я могла бы ближе сойтись с миссис Витла, — сказала она немного погодя. — Она ко мне хорошо относится, не правда ли?
    
— Да, — ответил Юджин.
    
— Мама ничего не имеет против того, чтобы я бывала у вас, и я могла бы заранее предупреждать вас.
    
— Чудесно. Так и сделайте, — сказал Юджин. — Смотрите же, не забудьте. Вы еще помните, за кого я выдал себя сегодня, когда звонил вам?
    
— Да, помню, — сказала она. — А знаете, мистер Витла, то есть Юджин, я ведь так и думала, что вы позвоните.
    
— Неужели? — с улыбкой сказал он.
    
— Да, думала.
    
— Вы придаете мне мужества, Сюзанна, — сказал он, прижимая ее к груди. — В вас столько веры, столько решительности! Жизнь еще не коснулась вас.
    
— Когда я не с вами, я далеко не такая храбрая. Мне приходят в голову ужасные мысли. Даже страшно становится.
    
— Но вы не должны бояться, моя радость, вы так нужны мне! Если б вы знали, как вы мне нужны!
    
Она посмотрела на него и в первый раз провела рукой по его волосам.
    
— Знаете, Юджин, в вас еще много мальчишеского.
    
— Неужели? — сказал он, польщенный.
    
— Да, а иначе я не могла бы так любить вас.
    
Он снова привлек ее к себе и стал осыпать поцелуями.
    
— Нельзя ли нам почаще совершать такие прогулки? — спросил он.
    
— Да, если мы не уедем.
    
— Можно мне звонить вам, — я буду называть чужую фамилию.
    
— Я думаю, что можно.
    
— Давайте подберем себе псевдонимы, специально для телефонных разговоров. Вы будете Дженни Линд, а я Эллан По.
    
А потом они снова предались пылким ласкам, пока не пришло время возвращаться. О работе в эту, вторую, половину дня уже не могло быть и речи.
   
   
    
     
Глава IX
    
    
За этим последовал ряд свиданий, сопряженных с большими трудностями и опасностью; они губительно сказывались на душевном покое Юджина, на появившемся у него столь недавно чувстве ответственности — моральной и деловой, отвлекая его от цели, к которой он так упорно стремился, притупляя его интерес к издательскому и литературному миру, которому он был столь многим обязан. Но свидания эти были полны для него такого острого блаженства, что они тысячу раз вознаграждали его за все ухищрения, к которым приходилось прибегать, за все его безумие. Иногда он приезжал на машине и ждал Сюзанну у холодильника, иногда она по телефону или запиской сообщала ему в издательство, что приедет в город. Однажды, когда у него была полная уверенность, что они никого не встретят, он повез ее в машине на строящийся курорт, посоветовав на всякий случай надеть густую вуаль, которую можно было в любой момент опустить на лицо. В другой раз — вернее, несколько раз — она приходила на Риверсайд-Драйв, якобы с целью проведать миссис Витла, но в действительности ради свидания с ним. Сюзанна не питала антипатии к Анджеле, но не чувствовала к ней и привязанности. Она находила ее довольно интересной женщиной, но считала, что она не пара Юджину. Юджин никогда не жаловался ей, что несчастлив в браке, и только говорил, что не любит жену. Теперь он любит ее, Сюзанну, одну ее.
    
Дальнейшие отношения Юджина и Сюзанны должны были осложниться еще одним исключительно важным обстоятельством, о котором он пока еще ничего не знал. Дело в том, что Анджела, с громадным удовлетворением следившая за деловой карьерой Юджина и со страхом и недоверием — за его успехами в обществе, решилась наконец на тот прыжок в неизвестность, каким для нее и для Юджина был ребенок. Она надеялась, что появление ребенка упорядочит жизнь Юджина, пробудит в нем чувство ответственности, научит его находить радость не только в светских развлечениях и в чарах юных красавиц. Она не забыла совета, данного ей еще в Филадельфии миссис Санифор и ее врачом, и не переставала думать о том, как подействовало бы на Юджина появление в их жизни ребенка. Юджин нуждался в какой-то точке опоры. Его положение в обществе было еще слишком неустойчивым, да и на него самого было трудно положиться. Ребенок — она надеялась, что это будет девочка, так как маленькие девочки всегда приводили его в умиление, — заставит его остепениться. Если бы родилась девочка!
    
Месяца за два до своей болезни, как раз в то время, когда Юджин незаметно для нее начал увлекаться Сюзанной, она перестала соблюдать предосторожности, — вернее, совершенно отказалась от них, и с некоторых пор у нее возникли подозрения, что ее страхи или надежды, или то и другое вместе, начинают сбываться. Но нагрянувшая вскоре болезнь, отразившаяся вдобавок и на сердце, мешала ей особенно радоваться своему новому состоянию. Ее тревожили мысли об исходе, о том, как примет это известие Юджин. Он никогда не выражал желания иметь ребенка, и она ничего ему не говорила, так как хотела сначала убедиться сама. Если окажется, что она ошиблась, он будет отговаривать ее от дальнейших попыток, а если она права, ему останется лишь примириться. Как все женщины в таком положении, Анджела тосковала по сочувствию и вниманию и особенно остро замечала, насколько все интересы Юджина направлены в сторону того мира, к которому она не была причастна. От нее не ускользнул его интерес к Сюзанне, но она не слишком тревожилась, зная, что миссис Дэйл бдительно следит за дочерью. Времена меняются. За последний год Юджин стал все больше выезжать один. Ребенок ей поможет. Давно пора завести ребенка.
    
Когда Сюзанна начала бывать у них вместе с матерью, Анджела приняла это спокойно. Но во время ее болезни девушка несколько раз заезжала одна, когда Юджин бывал дома, и Анджела стала бояться, как бы между ними что-нибудь не возникло. Сюзанна была так очаровательна. Однажды, когда Анджела, погруженная в раздумье, лежала в своей комнате, — Сюзанна оставила ее на минутку и вышла в студию, — она услыхала, как Юджин шутит с девушкой и громко смеется. Переливчатый смех Сюзанны звучал так заразительно. Конечно, Юджину не стоило никакого труда рассмешить девушку, но Анджеле почудились какие-то необычные нотки в интонациях его голоса и в ее смехе. Когда Сюзанна приезжала, Юджин каждый раз вызывался отвезти ее домой. Все это наводило Анджелу на размышления.
    
Она начала уже поправляться после болезни, и Юджин пригласил знаменитого тенора, славившегося своим репертуаром, дать концерт в его доме. Он познакомился с ним в Бруклине, на вечере, к которому имел какое-то касательство Уинфилд. Юджин разослал довольно много приглашений, между прочим миссис Дэйл, Сюзанне и Кинрою. Но миссис Дэйл не могла приехать, а потому Сюзанна, которой нужно было на другое утро, в воскресенье, быть по делу в городе, решила переночевать у них. Юджин был в восторге. Он незадолго до этого завел альбом, в котором делал по памяти зарисовки Сюзанны, и надеялся показать их ей. Кроме того, он хотел, чтобы она послушала прекрасного тенора.
    
Компания собралась интересная. Кинрой довольно рано привез Сюзанну, а сам вскоре уехал. Поздоровавшись с Анджелой, Сюзанна вышла с Юджином на каменный балкончик, с которого открывался вид на реку. Юджин тихонько шептал ей о своей любви; когда никто не видел, он брал ее руку и украдкой целовал. Скоро начали съезжаться приглашенные, и наконец появился тенор. Сиделка и Юджин помогли Анджеле дойти до студии, где она, заняв место среди гостей, стала с увлечением слушать певца. Сюзанна и Юджин, захваченные красотой музыки, обменивались пылкими взглядами, которые так много говорят влюбленным. Юджину лицо Сюзанны представлялось каким-то магическим цветком. Ему трудно было хотя бы на миг отвести от нее взгляд. Тенор кончил петь, и гости разъехались. Анджела не сразу пришла в себя; она сидела в кресле и плакала, — так взволновала ее красота «Лесного царя». Затем она вернулась к себе в спальню. Сюзанна отправилась в отведенную ей комнату. Вскоре она вышла, чтобы пожелать миссис Витла спокойной ночи, а потом хотела пройти обратно к себе. Но в студии ее поджидал Юджин. Он схватил ее в объятия и молча стал целовать. Они делали вид, будто перебрасываются незначащими замечаниями, и он предложил ей выйти посидеть на балконе, полюбоваться рекой в лунном свете.
    
— Не надо, — сказала Сюзанна, когда в темноте он прижал ее к себе. Она может войти.
    
— Нет, нет, — горячо уверял он.
    
Они прислушались, но все было тихо. Юджин заговорил о чем-то, не переставая гладить прекрасную обнаженную руку Сюзанны. Красота девушки, очарование ночи, опьянение музыкой — все это сводило его с ума. Невзирая на протесты Сюзанны, он обнял ее, и в это мгновение в противоположном конце студии показалась в дверях Анджела. Прятаться было поздно, — она все видела. Сюзанна едва успела вскочить, как Анджела быстрыми шагами направилась к балкону. Задыхаясь от ярости и ни на минуту не забывая о своем состоянии, сознавая, что над нею нависла страшная катастрофа, она все же чувствовала себя еще слишком слабой, чтобы устроить скандал или открыть все. Снова, казалось, рушился весь ее мир; увлеченная своими планами, она, несмотря на подозрения, была в сущности далека от мысли, что Юджин опять способен ей изменить. Правда, она пришла сюда с целью захватить его врасплох, но втайне надеялась и даже была уверена, что ничего не увидит. И что же? Вот они стоят друг против друга: эта красивая девушка, жертва вероломного обольстителя, сама она, Анджела, запутавшаяся в сетях своих планов и надежд, и, наконец, он, Юджин, трепещущий и пристыженный, смиренно ожидающий позорного конца своей нелепой связи, которую она пресечет в самом корне. Анджела не собиралась делать Сюзанну свидетельницей супружеской сцены, но страшная обида за себя, стыд за Юджина, невольная жалость к самой девушке и желание соблюсти приличия, теперь уже не столько ради себя, сколько ради ребенка, вызвали в ней былую ярость и вместе с тем заставили ее взять себя в руки. Случись это шесть лет назад, она дала бы волю своему гневу. Но время научило ее сдержанности. Она понимала, что грубость тут не поможет.
    
— Сюзанна, — сказала она и, выпрямившись, остановилась в полумраке комнаты, слабо озаренной луной, — Сюзанна, как вы могли так поступить? Я была о вас лучшего мнения.
    
Лицо Анджелы, исхудавшее от продолжительной болезни и постоянной тревоги в связи с ее положением, все еще было красиво какой-то особенной, духовной красотой. На ней был бледно-желтый кружевной пеньюар в белых цветах, а длинные волосы, которые сиделка заплела в две косы, придавали ей сходство с Гретхен, как называл ее когда-то Юджин. Руки у нее были тонкие, белые, красивые, усталое от страданий лицо напоминало изображение скорбящей богоматери.
    
— Почему же? Почему? — воскликнула Сюзанна, страшно испуганная и потрясенная и все же готовая грудью встать на защиту того, что целиком владело ею. — Я люблю его, миссис Витла. Потому я так и поступаю.
    
— О нет, вы его не любите, вы только воображаете, что любите, как воображали многие женщины до вас, Сюзанна! — произнесла Анджела ледяным тоном, не забывая ни на мгновение о будущем ребенке. (О, почему она не сказала ему раньше!) — Какой стыд! И это в моем доме! Вы — молодая, невинная девушка, какой вас все считают! Что сказала бы ваша матушка, если бы я сейчас позвонила ей по телефону и рассказала все? Или ваш брат? Вы ведь знали, что Юджин женатый человек. Я могла бы еще простить вам, если бы вы этого не знали, если бы вы не были знакомы со мной, если бы не пользовались моим гостеприимством. Что же касается его, мне не о чем с ним говорить. Это случается уже не впервые, Сюзанна. У него было много женщин до вас. Много будет и после. Этим я расплачиваюсь за то, что вышла замуж за так называемого талантливого человека. Не думайте, Сюзанна, что вы сообщаете мне что-то новое, когда говорите, что любите его. Для меня это старая песня. Я уже не раз слышала ее от других женщин. Вы у него не первая и не последняя.
    
Сюзанна посмотрела на Юджина растерянным, беспомощным взглядом, как бы спрашивая, неужели все это правда?
    
Безжалостные обвинения Анджелы вызвали в Юджине злобу, но вначале он колебался, не зная, как вести себя. В первое мгновение у него даже мелькнула мысль, не лучше ли отказаться от Сюзанны и снова вернуться к старой жизни, как бы тосклива она ни была. Но прелестное личико девушки и резкий обличающий голос Анджелы заставили его принять решение.
    
— Анджела, — начал он, приходя в себя под пытливым взглядом Сюзанны, зачем ты это говоришь? Ты великолепно знаешь, что все это неправда. Была одна только женщина, и я расскажу про нее Сюзанне. И было несколько до моей женитьбы, я расскажу ей и про них. Все эти годы, — и ты это знаешь, — моя жизнь была пуста. Эта квартира для меня та же клетка. Любви между нами давно уже нет, — по крайней мере с моей стороны, ты и это знаешь. Ты тоже не раз признавалась, что больше не любишь меня. Я не обманывал Сюзанну. Я рад, что могу ей сказать, какие у нас с тобой отношения.
    
— Какие отношения! Какие отношения! — гневно воскликнула Анджела, на мгновение теряя власть над собой. — Ты, может быть, расскажешь ей, каким ты был прекрасным, преданным мужем? Расскажешь, как честно вел себя, как сдержал слово, данное перед алтарем? Расскажешь, как я трудилась и всем для тебя жертвовала все эти годы? И как ты отплачивал мне такими вот историями, как эта? Но больше всего, Сюзанна, мне жаль вас, — продолжала Анджела, мучительно думая о том, сказать ли Юджину о своем положении, и опасаясь, что он не поверит ей, так как слишком уж это отдавало дешевой мелодрамой. Вы просто глупая девочка, обольщенная опытным мужчиной, который некоторое время будет воображать, что любит вас, обманывая и вас и себя. Но скоро он опомнится. Ну, на что вы рассчитываете, скажите прямо? Выйти за него замуж вы не можете — я ему не дам развода… Я не могу пойти на это, — почему он узнает после, а у самого у него нет оснований этого требовать. Вы хотите стать его любовницей? Ведь ни на что другое вы надеяться не можете. Какая прекрасная будущность для девушки вашего круга! Для девушки, которую все считают верхом добродетели! О, как мне стыдно! Мне жаль вашу мать. Меня удивляет, что вы способны так унизиться!
    
От Сюзанны не ускользнули слова Анджелы «я не могу пойти на это», но она, конечно, не понимала, что за этим кроется. Ей и в голову не приходило, что дело может осложниться рождением ребенка. Юджин говорил ей, что несчастлив, что между ним и Анджелой ничего нет и быть не может.
    
— Ведь я люблю его, миссис Витла! — сказала Сюзанна просто, но с глубоким волнением в голосе.
    
Все ее мускулы были напряжены, бледное лицо сияло красотой. Тяжелое испытание выпало ей на долю!
    
— Не говорите вздора, Сюзанна! — гневно воскликнула Анджела, доведенная до полного отчаяния. — Не обманывайте себя и не становитесь в глупую позу! Ведь вы сейчас играете. Вы повторяете слова, которые слышали со сцены. Юджин мой муж. Вы в моем доме. Будьте любезны собрать свои вещи! Я позвоню вашей матушке, расскажу ей, в чем дело, и она пришлет за вами машину.
    
— О нет, вы этого не сделаете! — воскликнула Сюзанна. — Если вы ей скажете, мне нельзя будет вернуться домой. Я должна сперва самостоятельно устроиться и найти работу, пока все не придет в полную ясность. Я не могу больше вернуться домой. О, что же мне делать?
    
— Успокойтесь, Сюзанна, — твердо сказал Юджин, взяв ее за руку и вызывающе глядя на Анджелу. — Она не будет звонить вашей матушке и ничего ей не скажет! Вы пробудете здесь до утра, как и было решено, а завтра поедете туда, куда собирались ехать.
    
— Ну, нет, этого не будет! — в бешенстве закричала Анджела и направилась к телефону. — Она немедленно уедет домой! Я сейчас же позвоню миссис Дэйл!
    
Сюзанна в волнении бросилась за ней, но Юджин взял ее за руку.
    
— Ты этого не сделаешь, — заявил он Анджеле. — Сюзанна не поедет домой, и ты не посмеешь подойти к телефону. Если ты это сделаешь, я тоже кое-что предприму, и притом не теряя ни минуты.
    
И он решительно загородил Анджеле путь к телефону, висевшему в коридоре за дверью.
    
Угроза в его тоне и в голосе заставила Анджелу одуматься. Ее поразило, что он мог так грубо отстранить ее. Он, ее муж, взял Сюзанну за руку и просит ее успокоиться!
    
— Юджин! — в отчаянии и ужасе воскликнула она. — Ты не понимаешь, что делаешь, и Сюзанна не понимает. Когда она поймет, она не захочет иметь с тобой ничего общего. Как она ни молода, в ней все же должна будет заговорить женщина.
    
— Это еще что? — вспыхнул Юджин. Он не подозревал, он даже отдаленно не догадывался, к чему клонит Анджела. — О чем ты говоришь? — сурово повторил он.
    
— Позволь мне сказать тебе несколько слов наедине, не в присутствии Сюзанны, — всего лишь два слова, и тогда ты, может быть, согласишься сейчас же отпустить ее домой.
    
Анджела лукавила, в ней говорило злорадство. Нельзя сказать, чтобы она очень благородно пользовалась своим оружием.
    
— В чем дело? — раздраженно спросил Юджин, подозревая какую-то новую хитрость. Он так долго пытался порвать связывающие его цепи, что мысль о возможности каких-то новых препятствий вызвала в нем страшное озлобление. Почему ты не можешь сказать при Сюзанне? Не все ли равно?
    
— Далеко не все равно, уверяю тебя. Нам нужно поговорить наедине.
    
Не понимая, в чем дело, Сюзанна отошла в сторону. Что такое ей нужно сказать? — спрашивала она себя. Поведение Анджелы отнюдь не наводило на мысль, что речь идет о какой-то тайне. Едва Сюзанна отошла, Анджела шепнула Юджину несколько слов.
    
— Это ложь! — воскликнул он, и в голосе его прозвучало возмущение, ужас, отчаяние. — Ты это только сейчас придумала! Как это на тебя похоже! Ха! Я не верю тебе! Это ложь! Ложь! Ты сама знаешь, что ложь!
    
— Это правда, — гневно возразила Анджела, до глубины души оскорбленная тем, как он отнесся к ее словам, в отчаянии, что ей пришлось сказать Юджину о ребенке при таких обстоятельствах, что ее тайна была исторгнута у нее, как последнее средство спасения, и вызвала только презрение и насмешку. Это правда! И тебе следовало бы стыдиться своих слов. Впрочем, чего можно ждать от человека, который способен привести в дом своей жены другую женщину!
    
Как это ужасно, что она подверглась такому унижению, да еще в минуту, когда меньше всего этого ждала! Она не могла сейчас спорить с ним. Ей самой было стыдно, что она об этом заговорила. Все равно он ей теперь не поверит. Это только взбесит его и ее. Юджин был вне себя. Слова Анджелы вызвали в нем неудержимую ярость; в эту минуту он чувствовал к ней лишь презрение, как к шантажистке, интриганке, как к женщине, прибегающей к самым бесчестным средствам, чтобы удержать его. Он даже отшатнулся от нее, так велико было его отвращение, и она поняла, что нанесла ему страшный удар, поступила с ним — с его точки зрения — нечестно.
    
— Неужели у тебя после этого не достанет порядочности отослать ее домой? — произнесла она вслух обиженно, горько, сердито.
    
Но Юджин не помнил себя от возмущения. Если он когда-нибудь действительно ненавидел и презирал Анджелу, так именно в эту минуту. Подумать только, что она оказалась способной на подобную подлость! Подумать только, что она сумела еще туже стянуть ненавистные ему путы! Как это низко! Как пошло! Вот оно, настоящее лицо этой женщины, готовой дать жизнь ребенку, совершенно не считаясь с его будущим, только из желания удержать подле себя его отца. Проклятие! Да будет проклята жизнь со всей ее неразберихой и путаницей! Нет, она лжет. Ей не удастся таким путем привязать его к себе. Это низкая, подлая, отвратительная уловка! Он не желает больше знать ее. Он ее проучит. Он уйдет от нее. Он докажет ей, что такие приемы бесполезны. Мало он от нее натерпелся! Ни за что, ни за что не допустит он, чтобы она ему помешала. О, какие отвратительные, мерзкие плутни!
    
Их разговор еще не кончился, когда вернулась Сюзанна. Она смутно догадывалась, о чем идет речь, и не знала, что делать, что думать. Слишком многое свалилось на нее в этот вечер, и слишком все было сложно. Юджин так решительно заявил, что это ложь, — о чем бы они ни говорили, — что она наполовину верила ему. Во всяком случае эта сцена доказывала, как мало между ними любви. Анджела не плакала. Ее бледное, исхудавшее лицо казалось каменным.
    
— Я не могу больше оставаться здесь, — сказала Сюзанна, обращаясь к Юджину. — Я куда-нибудь уеду. Лучше я проведу ночь в гостинице. Вызовите мне, пожалуйста, машину.
    
— Выслушайте меня, Сюзанна, — с силою сказал Юджин. — Ведь вы меня любите, да?
    
— Вы знаете, что люблю, — ответила девушка.
    
Анджела сделала насмешливую гримасу.
    
— В таком случае вы останетесь здесь. Я прошу вас не обращать на нее ни малейшего внимания, что бы она ни говорила. Сейчас она унизилась до лжи, и я знаю, с какой целью. Не поддавайтесь обману. Идите к себе и ложитесь спать. Завтра мы поговорим. Вам незачем уезжать. В этом доме достаточно места. Это просто глупо. Раз вы здесь, здесь и оставайтесь.
    
— А может быть, мне лучше уехать? — взволнованно сказала Сюзанна.
    
Юджин успокаивающе взял ее за руку.
    
— Послушайте, Сюзанна… — начал он.
    
— Она и сама не хочет оставаться, — прервала его Анджела.
    
— Она останется, — возразил Юджин, — или она поедет со мной. Я отвезу Сюзанну.
    
— Ты этого не сделаешь! — воскликнула Анджела.
    
— Вот что, Анджела, — со злобой сказал Юджин. — Сейчас не то, что шесть лет назад. Я — хозяин положения. Сюзанна останется здесь. Я сказал: либо она останется здесь, либо поедет со мной. А там — пеняй на себя. Я люблю Сюзанну. Я ни за что не откажусь от нее, а если тебе хочется устроить скандал, сделай одолжение. Пострадаешь ты, а не я.
    
— Юджин, опомнись, что ты говоришь! — в ужасе воскликнула Анджела.
    
— То, что ты слышишь. А теперь ступай в спальню. Сюзанна пойдет к себе, а я к себе. На сегодня пора прекратить эту сцену. С тобой у меня все счеты кончены. Довольно с меня. Если Сюзанна захочет этого, она будет моей.
    
Анджела, еле держась на ногах, прошла к себе в спальню. Она была ошеломлена случившимся, она была в ужасе от мыслей, теснившихся в голове, от сознания, что ей не удалось убедить Юджина и изгнать Сюзанну. В горле у нее пересохло, голова раскалывалась на части, сердце бешено стучало, казалось, грудь вот-вот разорвется. Она говорила себе, что Юджин сошел с ума, но вместе с тем только сейчас, впервые за всю свою замужнюю жизнь, она поняла, какую страшную делала ошибку, пытаясь оказывать на него давление. Вот и сегодня все это ни к чему не привело — ни ее ярость, ни властный резкий тон. Она потерпела полное поражение. Провалился и ее план замечательный план, бита карта, на которую она возлагала столько надежд. Упоминание о ребенке, на которое она рассчитывала, как на верный ход, не помогло. Он ей не поверил. Он не допускал и мысли, что это возможно. Он и не подумал прийти в восторг. Наоборот, почувствовал к ней презрение и отнесся к этому, как к хитрости! О, зачем только она сказала ему! Но Сюзанна должна понять, она все узнает, она не может потворствовать этому. Что он теперь предпримет? Он себя не помнит от злобы. Нечего сказать, удачное она выбрала время, чтобы объявить о предстоящем появлении ребенка. Устремив в пространство лихорадочно горящий взгляд, она беспомощно зарыдала.