1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 
— Да. Да, хороший парнишка.
   
— И не слишком неловкий.
   
— Да, — встретился со мной взглядом Уилл. — Отнюдь не неловкий, Кларк.
   
По примеру Фредди Дервента в течение следующего часа к Уиллу подошли еще несколько человек. Одни вставали чуть поодаль, словно это позволяло не решать вопрос с рукопожатием, другие поддергивали брюки и садились на корточки у его ног. Я стояла рядом с Уиллом и помалкивала. Я заметила, как он слегка напрягся, когда к нам направились двое.
   
Один — крупный, грубовато-добродушный мужчина с сигарой, — похоже, не знал, что сказать, когда очутился перед Уиллом, и в итоге произнес:
   
— Чертовски хорошая свадьба! Невеста выглядит потрясающе.
   
Наверное, он ничего не знал о романтическом прошлом Алисии.
   
Второй, по-видимому деловой конкурент Уилла, отпустил более дипломатичное замечание, но в его пристальном взгляде и прямых вопросах о состоянии Уилла было нечто, от чего тот напрягся. Словно два пса кружили друг вокруг друга, размышляя, не оскалить ли зубы.
   
— Новый исполнительный директор моей бывшей компании, — пояснил Уилл, когда мужчина наконец ушел, помахав на прощание рукой. — Наверное, хотел убедиться, что я не замышляю вернуть себе власть.
   
Солнце пригревало все сильнее, сад превратился в ароматное пекло, люди прятались в пятнистой тени деревьев. Беспокоясь о температуре Уилла, я отвела его в шатер. Там включили здоровенные вентиляторы, которые лениво вертелись над головами. Вдалеке под навесом летнего домика играл струнный квартет. Происходящее напоминало сцену из фильма.
   
Алисия порхала по саду — неземное видение, сотканное из воздушных поцелуев и восклицаний, — и не приближалась к нам.
   
Уилл осушил два бокала крюшона. Я втайне радовалась.
   
   
Обед подали в четыре часа. Время довольно странное, как мне показалось, но Уилл возразил, что это же свадьба. В любом случае время словно растянулось и потеряло смысл, слившись в размытое пятно бесконечных напитков и пустых разговоров. Не знаю, в чем дело — в жаре или атмосфере, но, когда мы сели за стол, я ощущала себя почти пьяной. Обнаружив, что бессвязно болтаю с пожилым соседом слева, я поняла, что и вправду могу быть пьяна.
   
— В этом их крюшоне содержится алкоголь? — спросила я Уилла, когда умудрилась высыпать солонку себе на колени.
   
— Примерно столько же, сколько в бокале вина. В каждой порции.
   
Я в ужасе уставилась на него. На них обоих.
   
— Не может быть! В нем же фрукты! Я думала, это значит, что он безалкогольный. Как я отвезу вас домой?
   
— Ну и сиделка мне досталась! — поднял бровь Уилл. — А что мне будет, если я пообещаю не рассказывать матери?
   
Реакция Уилла удивляла меня весь день. Я думала, меня ждет Угрюмый Уилл, Саркастичный Уилл. По меньшей мере Молчаливый Уилл. Но он был совершенно очарователен со всеми. Даже появление супа его не расстроило. Он только вежливо спросил, не хочет ли кто-нибудь поменяться на хлеб, и две девицы на дальнем конце стола, утверждавшие, что «не переносят пшеницы», практически швырнули ему свои булочки.
   
Чем больше я беспокоилась, что не смогу протрезветь, тем веселее и беззаботнее становился Уилл. Пожилая женщина, сидевшая справа от него, оказалась бывшим членом парламента, боровшимся за права инвалидов, и беседовала с Уиллом без малейшего смущения — огромная редкость. Я даже заметила, как она скормила ему кусочек рулета. Когда женщина ненадолго встала из-за стола, Уилл прошептал мне, что она поднималась на Килиманджаро.
   
— Обожаю таких древних цыпочек, — сказал он. — Так и вижу ее с мулом и пакетом сэндвичей. Крепкая, как старые ботинки.
   
Мне с соседом повезло меньше. Всего за четыре минуты он провел короткий опрос — кто я, где живу, с кем из присутствующих знакома — и убедился, что я не представляю для него интереса. Он повернулся к соседке слева, предоставив мне молча ковыряться в остатках обеда. В какой-то момент, когда мне стало по-настоящему неловко, я ощутила, как рука Уилла соскользнула с кресла и его ладонь накрыла мою. Я подняла глаза, и он подмигнул мне. Я взяла его ладонь и сжала, благодарная, что он заметил. Затем Уилл отъехал на шесть дюймов и вовлек меня в беседу с Мэри Ролинсон.
   
— Итак, Уилл говорит, что вы ухаживаете за ним. — У нее были пронзительно-синие глаза и морщины, говорившие о пренебрежении к уходу за кожей на протяжении всей жизни.
   
— Пытаюсь, — взглянула я на него.
   
— Вы всегда работали в этой сфере?
   
— Нет. Раньше я… работала в кафе.
   
Не знаю, следовало ли мне признаваться в этом кому-либо из присутствующих на свадьбе, но Мэри Ролинсон одобрительно кивнула.
   
— Мне всегда казалось, что это очень интересная работа. Если вы любите людей и ужасно любопытны, как я, — широко улыбнулась она.
   
Уилл вернул руку на кресло.
   
— Я пытаюсь уговорить Луизу сменить работу, расширить свои горизонты.
   
— Чем бы вы хотели заниматься? — спросила Мэри.
   
— Она не знает, — ответил Уилл. — Луиза очень умна, но не желает видеть своих возможностей.
   
— Не надо ее опекать, дорогой, — резко посмотрела на него Мэри Ролинсон. — Она вполне способна ответить сама. — (Я моргнула.) — Кому об этом и знать, как не вам, — добавила она.
   
Уилл явно хотел что-то сказать, но промолчал. Он опустил взгляд на стол и слегка покачал головой, но на губах его играла улыбка.
   
— Итак, Луиза, полагаю, ваша нынешняя работа требует огромного умственного напряжения. И вряд ли с этим молодым человеком легко управляться.
   
— О да.
   
— Но Уилл совершенно прав насчет возможностей. Возьмите мою визитную карточку. Я член правления благотворительной организации, которая занимается переподготовкой. Возможно, в будущем вам захочется сменить поле деятельности.
   
— Мне нравится работать с Уиллом, спасибо.
   
Я все равно взяла предложенную карточку, слегка удивившись, что этой женщине небезразлично мое будущее. Я чувствовала себя самозванкой. Так или иначе, я не брошу работу, даже если пойму, чего хочу от жизни. Да и смогу ли я чему-то научиться? К тому же главное для меня — чтобы Уилл жил. Я так погрузилась в размышления, что перестала прислушиваться к соседям.
   
— …очень хорошо, что самое трудное уже позади. Я знаю, как тяжело было изменить свою жизнь, обрести новый смысл.
   
Я уставилась на остатки отварного лосося в своей тарелке. Никогда не слышала, чтобы с Уиллом кто-то так говорил.
   
Он нахмурился, глядя на стол, и снова повернулся к Мэри Ролинсон.
   
— Не уверен, что самое трудное уже позади, — тихо сказал он.
   
Она посмотрела на него, затем взглянула на меня.
   
Вероятно, лицо меня выдало.
   
— Для этого нужно время, Уилл. — Она на мгновение положила ладонь ему на руку. — И вашему поколению намного сложнее с этим свыкнуться. Вы росли с мыслью, что все будет по-вашему. Вы собирались жить той жизнью, которую сами выбрали. Особенно такие успешные молодые люди, как вы. Но для этого нужно время.
   
— Миссис Ролинсон… Мэри… мне не станет лучше, — сказал Уилл.
   
— Я говорю не о физическом здоровье, — возразила она. — Я говорю о том, чтобы научиться принимать новую жизнь.
   
Уилл не успел ответить — кто-то постучал ложкой по бокалу. Все умолкли в ожидании речей.
   
Я почти ничего не слышала. Одутловатые мужчины в смокингах выступали один за другим, упоминая незнакомых мне людей и места. Аудитория вежливо смеялась. Я сидела и жевала трюфели из темного шоколада, которые подали в серебряных вазочках, и выпила три чашки кофе подряд, так что стала не просто пьяной, а пьяной, нервной и взвинченной. Уилл, напротив, был само спокойствие. Он сидел, смотрел, как гости аплодируют его бывшей девушке, и слушал, как Руперт бубнит, что ему досталось в жены само совершенство. Никто на Уилла не поглядывал. То ли потому, что щадили его чувства, то ли потому, что его присутствие всех смущало. Время от времени Мэри Ролинсон наклонялась и что-то шептала ему на ухо, а он слегка кивал, как бы в знак согласия.
   
Когда речи наконец закончились, явилась целая армия прислуги и принялась расчищать центр зала для танцев. Уилл наклонился ко мне:
   
— Мэри напомнила, что чуть дальше по дороге есть прекрасный отель. Позвоните и узнайте, остались ли у них места.
   
— Что?
   
Мэри протянула мне салфетку с названием и телефонным номером гостиницы.
   
— Все в порядке, Кларк, — тихо сказал Уилл, чтобы Мэри не слышала. — Я заплачу. Позвоните, чтобы больше не переживать из-за каждого бокала. Возьмите мою кредитную карту из сумки. У вас, наверное, спросят номер.
   
Я взяла карточку, достала свой мобильный телефон и отошла в дальний угол сада. В гостинице ответили, что у них есть два свободных номера — одиночный и двойной на первом этаже. Да, он подходит для инвалидов. «Прекрасно», — сказала я и чуть не вскрикнула, когда мне озвучили цену. Я продиктовала номер кредитной карты Уилла. Меня слегка подташнивало, пока я называла цифры.
   
— Ну что? — спросил он, когда я вернулась.
   
— Я забронировала, но… — Я рассказала ему, во сколько обошлись два номера.
   
— Ничего страшного, — ответил Уилл. — Теперь позвоните своему парню, предупредите, что не придете ночевать, и выпейте еще бокал. Нет, шесть. Я буду безмерно счастлив, если вы надеретесь за счет отца Алисии.
   
   
Я так и поступила.
   
В тот вечер что-то случилось. Свет притушили, так что наш маленький столик стал меньше бросаться в глаза, удушливый запах цветов смягчился благодаря вечернему ветерку, а музыка, вино и танцы означали, что мы начали наслаждаться жизнью там, где меньше всего ожидали. Я никогда еще не видела Уилла таким расслабленным. Зажатый между мной и Мэри, он болтал и улыбался ей, и в его мимолетном счастье было что-то отпугивавшее людей, которые иначе косились бы на него с неприязнью или жалостью. Он заставил меня снять шаль и сесть прямо. Я сняла с него пиджак и ослабила галстук, и мы оба старались не хихикать при виде танцующих. Вы даже не представляете, насколько мне полегчало, когда я увидела, как танцуют сливки общества. Мужчины словно корчились на электрическом стуле, а женщины аккуратно тыкали пальчиками вверх и выглядели ужасно смущенными, даже когда кружились.
   
Мэри Ролинсон несколько раз пробормотала: «О боже». Она поглядывала на меня. Ее речь становилась все пикантнее с каждым бокалом.
   
— Не хотите показать, на что вы способны, Луиза?
   
— О господи, нет.
   
— Похвально. На дискотеке в сельском клубе и то лучше танцуют.
   
В девять я получила эсэмэску от Натана.
   
   
Все в порядке?
   
   
Да. Просто замечательно. Уилл наслаждается жизнью.
   
   
Так и было. Я смотрела, как он хохочет над шуткой Мэри, и мне непривычно теснило грудь. Я увидела, что все возможно. Он может быть счастлив в окружении правильных людей, если ему позволят быть Уиллом, а не мужчиной в инвалидной коляске, списком симптомов, объектом жалости.
   
В десять начались медленные танцы. Мы полюбовались, как Руперт под вежливые аплодисменты зрителей кружит Алисию по танцполу. Ее волосы начали терять объем, и она повисла у мужа на шее, как будто нуждалась в поддержке. Руперт обхватил ее за талию. Мне было немного жаль ее, такую красивую и богатую. Наверное, она не поймет, что потеряла, пока не станет слишком поздно.
   
На середине песни в зал вышли другие пары, частично загородив новобрачных, и я увлеклась рассуждениями Мэри о пособиях по уходу за инвалидами, пока внезапно не подняла глаза и не увидела прямо перед нами супермодель в белом шелковом платье. Сердце подскочило к горлу.
   
Алисия кивком поздоровалась с Мэри и чуть наклонилась, чтобы Уилл услышал ее сквозь музыку. Ее лицо было немного напряжено, как будто она собиралась с духом, прежде чем подойти.
   
— Спасибо, что пришел, Уилл. Правда. — Она покосилась на меня, но промолчала.
   
— Пожалуйста, — спокойно ответил Уилл. — Чудесно выглядишь, Алисия. Замечательный день.
   
На ее лице мелькнуло удивление. А затем тень грусти.
   
— Правда? Ты правда так думаешь? Мне кажется… в смысле, я столько хочу сказать…
   
— Правда, — подтвердил Уилл. — Не надо ничего говорить. Ты помнишь Луизу?
   
— Помню.
   
Повисло краткое молчание.
   
Я видела, как Руперт болтается неподалеку, с подозрением поглядывая на нас. Алисия обернулась на него и помахала рукой.
   
— Что ж, в любом случае спасибо, Уилл. Ты просто молодец, что пришел. И спасибо за…
   
— Зеркало.
   
— Конечно. Замечательное зеркало. — Она встала и вернулась к мужу, который потащил ее прочь, схватив за руку.
   
Мы смотрели, как они пересекают танцпол.
   
— Вы не покупали ей зеркало.
   
— Я в курсе.
   
Новобрачные продолжали о чем-то говорить. Руперт то и дело косился на нас. Казалось, он не мог поверить, что Уилл ведет себя очень мило. Кстати, я тоже не могла.
   
— Это… вас огорчило? — спросила я.
   
Он отвернулся от них.
   
— Нет, — улыбнулся мне Уилл.
   
От алкоголя его улыбка стала немного кривой, а взгляд был одновременно грустным и задумчивым.
   
А затем, когда танцпол опустел перед следующим танцем, я услышала собственный голос:
   
— Что вы сказали, Уилл? Хотите закружить меня в танце?
   
— Что?
   
— Давайте. Пусть этим засранцам будет о чем поговорить.
   
— Отлично! — Мэри подняла бокал. — Просто великолепно.
   
— Давайте. Пока музыка медленная. Вряд ли у вас получится прыгать в этой штуке.
   
Я не оставила Уиллу выбора. Осторожно села ему на колени и обхватила за шею, чтобы не упасть. Он с минуту смотрел мне в глаза, как будто прикидывал, можно ли мне отказать. Затем, ко всеобщему изумлению, выехал на танцпол и принялся ездить маленькими кругами под блестками зеркальных шаров.
   
Я испытывала острое смущение, и меня распирало от смеха. Я сидела под углом, и в результате мое платье задралось до середины бедер.
   
— Оставьте платье в покое, — прошептал он мне на ухо.
   
— Это…
   
— Ну же, Кларк. Не подведите меня.
   
Я закрыла глаза, обхватила его за шею и прижалась щекой к щеке, вдыхая цитрусовый запах лосьона после бритья. Уилл негромко напевал под музыку.
   
— Ну что, все шокированы? — спросил он.
   
Я приоткрыла один глаз и вгляделась сквозь полумрак.
   
Кое-кто ободряюще улыбался, но большинство, похоже, не знало, как реагировать. Мэри отсалютовала мне бокалом. А затем я увидела, как Алисия смотрит на нас с кислой миной. Поймав мой взгляд, она отвернулась и что-то пробормотала Руперту. Он покачал головой, как будто мы нарушали приличия.
   
Я невольно заулыбалась.
   
— О да, — ответила я.
   
— Ха! Прижмитесь ближе. Вы замечательно пахнете.
   
— Вы тоже. Но если продолжите кружить по часовой стрелке, меня может стошнить.
   
Уилл сменил направление. Обнимая его за шею, я чуть отстранилась, чтобы взглянуть на него. Я больше не смущалась. Он посмотрел на мою грудь. По правде говоря, в таком положении ему больше не на что было смотреть. Затем он оторвал от нее взгляд и поднял бровь.
   
— Вы бы не стали пихать эту грудь мне под нос, не будь я в инвалидном кресле, — пробормотал он.
   
Я пристально посмотрела на него:
   
— Вы бы даже не взглянули на эту грудь, не будь вы в инвалидном кресле.
   
— Что? Разумеется, взглянул бы.
   
— He-а. Вы бы только и делали, что глазели на высоких блондинок с бесконечно длинными ногами и пышными волосами, которые чуют представительские расходы за сорок шагов. И в любом случае меня бы здесь не было. Я бы подавала напитки вон там. Одна из невидимок. (Он моргнул.) — Что? Разве я не права?
   
Уилл взглянул на бар, затем на меня:
   
— Правы. Но в свою защиту, Кларк, скажу, что я был ослом.
   
Я расхохоталась так громко, что на нас обернулись еще несколько человек.
   
— Простите, — пытаясь успокоиться, пробормотала я. — Кажется, я впадаю в истерику.
   
— Знаете что?
   
Я могла бы смотреть на его лицо всю ночь. На морщинки в уголках его глаз. На место, где шея переходит в плечи.
   
— Что?
   
— Иногда, Кларк, вы единственное, ради чего я встаю по утрам.
   
— Тогда поедем куда-нибудь, — не раздумывая, выпалила я.
   
— Что?
   
— Поехали куда-нибудь. Повеселимся неделю. Только вы и я. И никаких…
   
Он ждал.
   
— Ослов?
   
— …ослов. Скажите «да», Уилл. Ну же.
   
Он не сводил с меня глаз.
   
Не знаю, что я ему говорила. Не знаю, откуда что бралось. Я просто понимала, что, если не уговорю его сегодня, в окружении звезд, фрезий, смеха и Мэри, у меня не будет ни единого шанса.
   
— Пожалуйста!
   
Казалось, я ждала ответа целую вечность.
   
— Хорошо, — наконец сказал он.
  
  
   
    
19
    
Натан
   
   
Они думали, мы не заметим. Они вернулись со свадьбы только на следующий день, в районе обеда, и миссис Трейнор так злилась, что едва не лишилась дара речи.
   
— Могли бы и позвонить, — произнесла она.
   
Она осталась дома, чтобы дождаться их возвращения. Я пришел в восемь утра и все это время слушал, как она в соседнем доме расхаживает по выложенному плиткой коридору.
   
— Я звонила и писала эсэмэски вам обоим восемнадцать раз. Только когда я дозвонилась Дьюарам и кто-то сказал мне, что «мужчина в инвалидном кресле» отправился в гостиницу, стало ясно, что вы не попали в ужасную автомобильную аварию.
   
— «Мужчина в инвалидном кресле». Мило, — заметил Уилл.
   
Но было видно, что ему все равно. Он был спокоен и расслаблен и терпел похмелье, не теряя чувства юмора, хотя я подозревал, что ему больно. Он перестал улыбаться, только когда его мать накинулась на Луизу. Тогда он заявил, что выговаривать надо ему, потому что это он решил остаться на ночь, а Луизе пришлось согласиться.
   
— И насколько я понимаю, мама, в тридцать пять лет я не обязан ни перед кем отчитываться, если мне придет в голову провести ночь в гостинице. Даже перед своими родителями.
   
Миссис Трейнор уставилась на них обоих, пробормотала что-то насчет «простой вежливости» и вышла из комнаты.
   
Луиза выглядела немного расстроенной, но Уилл подъехал и что-то прошептал ей, и тогда я увидел. Она порозовела и засмеялась, как смеются, когда знают, что смеяться не следует. Как смеются заговорщики. Уилл повернулся к ней и велел отдохнуть. Отправиться домой, переодеться, быть может, вздремнуть.
   
— Я не могу гулять вокруг замка с человеком, у которого на лбу написано, что он провел бурную ночь, — добавил он.
   
— Бурную ночь? — не смог скрыть удивление я.
   
— Не в этом смысле. — Луиза хлестнула меня шарфом и схватила свой плащ.
   
— Возьмите машину, — крикнул Уилл. — Так будет проще вернуться.
   
Я следил, как Уилл провожает ее взглядом до задней двери. Я поставил бы семь к четырем только на основании этого взгляда.
   
После ее ухода из него словно выпустили воздух. Похоже, Уилл держался до тех пор, пока его мать и Луиза не покинули флигель. Я не спускал с него глаз, и когда он перестал улыбаться, понял, что мне не нравится его вид. Его кожа была слегка пятнистой, он дважды поморщился, когда думал, что никто не смотрит, и мне отсюда было видно, что у него гусиная кожа. В голове прозвенел тревожный колокольчик, далекий, но пронзительный.
   
— Ты хорошо себя чувствуешь, Уилл?
   
— Все в порядке. Не суетись.
   
— Может, скажешь мне, где болит?
   
Видимо, он смирился, словно знал, что я вижу его насквозь. Мы уже давно работали вместе.
   
— Ладно. Голова немного болит. И… э-э-э… мне нужно сменить трубку. И как можно скорее.
   
Я перенес его из кресла на кровать и начал готовить оборудование.
   
— Когда Лу меняла их утром?
   
— Она не меняла, — поморщился он со слегка виноватым видом. — И вчера вечером тоже.
   
— Что?
   
Я проверил его пульс и схватил тонометр. Ну конечно, давление зашкаливало. Я положил ладонь ему на лоб, и она заблестела от пота. Я залез в шкафчик с лекарствами и растолок немного сосудорасширяющих средств. Развел их в воде и заставил выпить до капли. Затем усадил его на кровати и быстро сменил трубки, не переставая наблюдать.
   
— Дисрефлексия?[60]
   
— Угу. Не самый разумный поступок, Уилл.
   
Автономная дисрефлексия была нашим худшим кошмаром. Это была обширная гиперреакция тела Уилла на боль, дискомфорт… или, к примеру, переполненный катетер — тщетная и бессмысленная попытка поврежденной нервной системы сохранить контроль над происходящим. Дисрефлексия возникала ни с того ни с сего, и Уиллу приходилось туго. Он был бледен и дышал с трудом.
   
— Как кожа?
   
— Покалывает.
   
— Зрение?
   
— Нормально.
   
— Да ладно, приятель. Как думаешь, помощь нужна?
   
— Дай мне десять минут, Натан. Уверен, ты уже сделал все, что нужно. Дай мне десять минут. — Он закрыл глаза.
   
Я снова измерил кровяное давление, гадая, сколько можно тянуть, прежде чем звонить в «скорую». Я до чертиков боялся дисрефлексии, потому что никогда не знаешь, в какую сторону она повернет. Мы это уже проходили, когда я только начал работать с Уиллом, и в результате он провалялся в больнице два дня.
   
— Серьезно, Натан. Я скажу, если пойму, что дела плохи.
   
Уилл вздохнул, и я помог ему забраться поглубже и прислониться к изголовью.
   
Он рассказал, что Луиза так напилась, что он побоялся давать ей в руки свое оборудование.
   
— Одному Богу известно, куда она могла засунуть эти чертовы трубки, — хохотнул он.
   
Уилл сказал, что Луизе понадобилось почти полчаса, чтобы вытащить его из кресла и уложить в кровать. Они оба дважды оказались на полу.
   
— К счастью, мы оба так надрались, что ничего не почувствовали.
   
Ей хватило самообладания позвонить администратору и вызвать носильщика, чтобы помочь поднять Уилла.
   
— Отличный парень. Смутно припоминаю, как он настаивал, чтобы Луиза дала ему пятьдесят фунтов чаевых. Она явно была пьяна, потому что согласилась.
   
Когда Луиза наконец покинула его номер, Уилл боялся, что она не доберется до своего. Он так и видел, как она сворачивается на лестнице маленьким красным клубочком.
   
Мое собственное видение Луизы Кларк было менее великодушным.
   
— Уилл, приятель, давай в следующий раз ты будешь больше беспокоиться о себе?
   
— Все в порядке, Натан. Со мной все хорошо. Мне уже полегчало.
   
Я проверил пульс, чувствуя на себе его взгляд.
   
— Серьезно. Она не виновата.
   
Его давление понизилось. Кожа прямо на глазах приобретала здоровый оттенок. Я выдохнул и только сейчас понял, что все это время сдерживал дыхание.
   
Мы немного поболтали, дожидаясь, пока все окончательно успокоится, и обсуждая вчерашние события. Похоже, Уилл ничуть не переживал из-за бывшей подружки. Он говорил мало, но выглядел неплохо, несмотря на явную усталость.
   
Я отпустил его запястье.
   
— Кстати, отличная татуировка.
   
— Смотри только, не докатись до «Срока годности», — покосился он на меня.
   
Несмотря на пот, боль и инфекцию, Уилл в кои-то веки выглядел, как будто у него на уме появилось что-то еще, кроме единственного навязчивого желания. Я не мог отделаться от мысли, что если бы миссис Трейнор знала об этом, то не стала бы злиться.
   
   
Мы скрыли от Лу, что случилось в обед, Уилл заставил меня пообещать, — но вечером она вернулась притихшей. Ее лицо было бледным, а вымытые волосы стянуты на затылке, как будто она хотела выглядеть скромницей. Я примерно представлял, как она себя чувствует; порой, когда надираешься за полночь, утром все довольно прилично, но это потому, что алкоголь еще не выветрился. Старое доброе похмелье играет, словно кошка с мышью, и выжидает момент, чтобы цапнуть. Похоже, ее цапнуло в районе обеда.
   
Но вскоре стало ясно, что ее беспокоит не только похмелье.
   
Уилл все расспрашивал, почему она притихла.
   
— Ладно, — наконец призналась она, — просто я обнаружила, что не слишком умно уходить на всю ночь, если только что съехалась со своим парнем.
   
Она улыбалась, но улыбка была натянутой, и мы с Уиллом оба знали, что это не пустые слова.
   
Я не мог винить ее парня. Мне бы тоже не хотелось, чтобы моя женушка шлялась по ночам с чужим мужчиной, пусть даже квадриплегиком. А ведь он даже не видел, как Уилл смотрит на нее.
   
Вечером мы в основном бездельничали. Луиза разобрала рюкзак Уилла, выложив кучу бесплатных гостиничных шампуней, кондиционеров, мини-наборов для шитья и шапочек для душа.
   
«Не смейтесь, — сказала она. — За такие деньги Уилл мог купить целую фабрику шампуня».
   
Мы посмотрели какой-то японский мультфильм, который Уилл назвал лучшим лекарством от похмелья, а я все болтался поблизости — отчасти чтобы следить за его давлением, отчасти, если честно, из вредности. Мне хотелось увидеть его реакцию, когда я заявлю, что буду смотреть мультфильм вместе с ними.
   
— Серьезно? — спросил Уилл. — Ты любишь Миядзаки?[61]
   
Он тут же взял себя в руки, сказал, что мне, несомненно, понравится… это замечательный фильм… бла-бла-бла. Но все было ясно. В каком-то смысле я был рад за него. Он слишком долго думал только об одном, бедолага.
   
Итак, мы посмотрели фильм. Опустили жалюзи, сняли телефонную трубку и включили странную историю о девочке, которая очутилась в параллельном мире, населенном странными существами, о половине которых нельзя было понять, добрые они или злые. Лу сидела рядом с Уиллом, подавала ему пить, а в какой-то момент промокнула ему глаз, когда в него что-то попало. Довольно мило, согласен, но в глубине души я не переставал задаваться вопросом, к чему все это приведет.
   
А потом, когда Луиза подняла жалюзи и приготовила чай, они переглянулись, как будто решали, можно ли мне доверить секрет, и рассказали, что уезжают. На десять дней. Еще не решили куда, но не слишком далеко. Это будет чудесно! Не хочу ли я поехать с ними и немного помочь?
   
Еще бы!
   
Снимаю шляпу перед девочкой. Если бы четыре месяца назад мне сказали, что мы поедем с Уиллом отдыхать — или хотя бы вытащим его из дома, — я ответил бы, что кому-то не хватает винтиков. Кстати, надо переговорить с ней перед отъездом о медицинском уходе за Уиллом. Мы не можем позволить себе подобного промаха, если застрянем в чистом поле.
   
Они даже сказали об этом миссис Ти, когда та заглянула, как раз перед уходом Луизы. Уилл сообщил об отъезде, как будто тот значил для него не больше, чем прогулка вокруг замка.
   
Должен сказать, я был очень рад. Чертов покерный сайт сожрал все мои деньги, и в этом году я не надеялся отдохнуть. Я даже простил Луизе, что ей хватило глупости послушать Уилла и не поменять ему трубки. А я был ужасно зол, можете мне поверить. Так что все выглядело замечательно, и я насвистывал, натягивая куртку и предвкушая белый песок и синее море. Я даже прикидывал, не смогу ли заодно заглянуть домой в Окленд.
   
А потом я увидел их — миссис Трейнор стояла у задней двери, а Лу собиралась уходить. Не знаю, о чем они только что беседовали, но обе выглядели мрачно.
   
Я услышал только последнюю фразу, но, если честно, мне хватило.
   
— Надеюсь, вы знаете, что делаете, Луиза.
  
  
   
    
20
   
   
— Ты что?
   
Мы были на холмах за городом, когда я ему сообщила. Патрик преодолел половину шестнадцатимильного забега и хотел, чтобы я ехала за ним на велосипеде и следила за временем. Я ездила на велосипеде чуть хуже, чем разбиралась в физике элементарных частиц, и потому постоянно виляла куда-то в сторону и ругалась, а Патрик сердито кричал. Вообще-то, он хотел пробежать двадцать четыре мили, но я сказала, что мой зад этого не выдержит и к тому же один из нас должен запастись на неделю продуктами, когда мы вернемся домой. У нас закончилась зубная паста и растворимый кофе. Кстати, кофе пила только я. Патрик предпочитал травяной чай.
   
Когда мы поднялись на вершину Шипкоут-Хилл, я задыхалась, мои ноги были тяжелыми, как свинец, и я решила, что самое время признаться. У нас еще десять миль до возвращения домой, и к Патрику успеет вернуться хорошее настроение.
   
— Я не еду на «Викинг экстрим».
   
Он не остановился, но подбежал ближе. Повернулся ко мне лицом, не переставая перебирать ногами, и вид у него был настолько шокированный, что я едва не въехала в дерево.
   
— Что? Почему?
   
— Я… работаю.
   
Он снова повернулся к дороге и набрал скорость. Мы начали спускаться с холма, и мне пришлось немного притормозить, чтобы не обогнать его.
   
— И когда ты это узнала?
   
На его лбу блестели капельки пота, на лодыжках выпирали сухожилия. Я не могла смотреть на них слишком долго — начинала вилять.
   
— В выходные. Просто хотела удостовериться.
   
— Но мы заказали тебе билеты и все остальное.
   
— Это всего лишь «Изиджет».[62] Я верну тебе тридцать девять фунтов, если хочешь.
   
— Дело не в деньгах. Я думал, ты поедешь, чтобы поддержать меня. Ты ведь сказала, что поедешь для этого.
   
Патрик умел дуться. Когда мы только начали встречаться, я дразнила его за это. Называла ворчливым старикашкой. Я так хохотала, а он так злился, что обычно прекращал дуться, только чтобы я замолчала.
   
— Да ладно. Разве я тебя сейчас не поддерживаю? Я ненавижу велосипед, Патрик. Ты и сам это знаешь. Но я тебя поддерживаю.
   
Мы пробежали еще милю, прежде чем он открыл рот. Возможно, мне только казалось, но топот Патрика по дороге словно приобрел мрачный и решительный оттенок. Мы высоко поднялись над нашим маленьким городком, я задыхалась, когда дорога вела в гору, и безуспешно пыталась унять сердцебиение всякий раз, когда мимо проезжала машина. Я ехала на старом мамином велосипеде — Патрик не позволял мне даже приближаться к своему гоночному скакуну, — а у него не было передач, так что я часто отставала.
   
Патрик обернулся и чуть притормозил, чтобы я могла поравняться.
   
— И чем плоха сиделка из агентства? — спросил он.
   
— Из агентства?
   
— Трейноры вполне могут взять сиделку из агентства. Я хочу сказать, ты работаешь на них уже шесть месяцев и имеешь право отдохнуть.
   
— Все не так просто.
   
— Я не понимаю почему. В конце концов, ты поступила на работу, ничего не умея.
   
Я затаила дыхание. Это было довольно сложно, учитывая, что я совершенно запыхалась от езды.
   
— Потому что он едет в путешествие.
   
— Что?
   
— Он едет в путешествие. И мы с Натаном должны ему помочь.
   
— Натан? Какой еще Натан?
   
— Сиделка-медик. Парень, которого ты видел, когда Уилл приходил в гости к маме.
   
Я видела, как Патрик размышляет об этом. Он вытер пот с глаз.
   
— Можешь не спрашивать, — добавила я, — между мной и Натаном ничего нет.
   
Он замедлил шаг и долго смотрел на асфальт, пока практически не забегал на месте.
   
— Что происходит, Лу? Я не вижу… Я больше не вижу границы между твоей работой и… — пожал он плечами, — и нормой.
   
— Это не обычная работа. Ты и сам знаешь.
   
— Но Уилл Трейнор, похоже, стал для тебя важнее всего.
   
— А это нет? — Я отпустила руль велосипеда и указала на его бегущие ноги.
   
— Это другое. Он зовет, и ты прибегаешь.
   
— А ты идешь бегать, и я иду бегать, — попыталась улыбнуться я.
   
— Очень смешно, — улыбнулся он.
   
— Шесть месяцев, Пат. Шесть месяцев. В конце концов, не ты ли хотел, чтобы я согласилась на эту работу? А теперь выговариваешь за то, что я отношусь к ней слишком серьезно?
   
— Мне не кажется… что дело в работе… Просто я… я думаю, что ты чего-то недоговариваешь.
   
Я помедлила, чуть дольше, чем следовало.
   
— Вовсе нет.
   
— Но ты не едешь на «Викинг».
   
— Я же сказала, я…
   
Патрик чуть покачал головой, как будто плохо меня расслышал. Затем побежал прочь по дороге. По его закаменевшей спине было видно, насколько он зол.
   
— Да ладно, Патрик. Может, остановимся ненадолго и все обсудим?
   
— Нет. Я испорчу себе время, — упрямо ответил он.
   
— Тогда давай остановим часы. Всего на пять минут.
   
— Нет. Я должен бегать в реальных условиях. — Он побежал быстрее, словно получил толчок.
   
— Патрик? — Внезапно я рванула за ним. Нога соскользнула с педали, я выругалась и пнула педаль назад, чтобы попробовать снова. — Патрик? Патрик! — Я смотрела на его затылок, и слова вылетели сами собой: — Ладно. Уилл хочет умереть. Он хочет покончить жизнь самоубийством. И это путешествие — моя последняя попытка заставить его передумать.
   
Патрик сбавил ход, а потом и вовсе остановился с прямой спиной, все еще не глядя на меня. Медленно обернулся. Наконец-то он перестал бежать.
   
— Повтори.
   
— Уилл хочет отправиться в «Дигнитас». В августе. Я пытаюсь заставить его передумать. Это мой последний шанс.
   
Патрик смотрел на меня, как будто не знал, верить или нет.
   
— Я знаю, это звучит невероятно. Но я должна заставить его передумать. Поэтому… поэтому я не могу поехать на «Викинг».
   
— Почему ты не рассказала мне раньше?
   
— Его семья взяла с меня обещание никому не рассказывать. Им пришлось бы тяжело, если бы все узнали. Очень тяжело. Послушай, даже он не знает, что я в курсе. Это очень… запутанная история. Прости. — Я протянула ему руку. — Я рассказала бы, если бы могла.
   
Патрик не ответил. Он выглядел раздавленным, как будто я сделала что-то ужасное. Он слегка нахмурился и дважды с трудом сглотнул.
   
— Пат…
   
— Нет. Просто… просто я побегу дальше, Лу. Один. — Он провел рукой по волосам. — Хорошо?
   
— Хорошо, — прочистив горло, ответила я.
   
Мгновение казалось, что Патрик забыл, как мы вообще здесь очутились. Затем он снова тронулся с места, и я смотрела, как он исчезает вдали, решительно глядя вперед и поглощая с каждым шагом дорогу.
   
   
На следующий день после возвращения со свадьбы я отправила в Интернете запрос:
   
   
Кто-нибудь знает хорошее место, где есть приключения для квадриплегиков? Я ищу варианты, которые подходят и для здоровых людей и могут заставить моего приунывшего друга на время забыть, что его жизнь несколько ограниченна.
   
Я толком не знаю, на что надеюсь, но буду благодарна за любые предложения. Это довольно срочно.
   
Трудолюбивая Пчелка.
   
   
Зайдя на сайт, я в изумлении уставилась на экран. Восемьдесят девять ответов! Я прокрутила экран вверх и вниз, не в силах поверить, что все это отклики на мою просьбу. Затем оглянулась на других пользователей компьютера. Вот бы кто-нибудь посмотрел на меня — я бы ему рассказала! Восемьдесят девять ответов! На один-единственный вопрос!
   
Мне поведали о банджи-джампинге[63] для квадриплегиков, о плавании, гребле и даже верховой езде с помощью специальной рамы. Когда я посмотрела видеоролик по ссылке, то немного расстроилась, что Уилл терпеть не может лошадей. Но выглядело это потрясающе.
   
Еще мне предложили плавание с дельфинами и подводное плавание с помощниками. Специальные надувные кресла позволяли отправиться на рыбалку, а адаптированные квадроциклы — на прогулку по пересеченной местности. Многие прислали фотографии и видеоролики, как они сами участвуют в подобных развлечениях. Несколько человек, в том числе Ричи, вспомнили мои предыдущие сообщения и спросили, как у Уилла дела.
   
   
Это похоже на хорошую новость. Ему полегчало?
   
   
Я быстро ответила:
   
   
Возможно. Но надеюсь, что это путешествие все изменит.
   
   
Ричи ответил:
   
   
Так держать, девочка! Если ты нашла средства, преград нет!
   
   
Скутерша написала:
   
   
Обязательно опубликуй его фото в банджи-сбруе. Парни ужасно смешные, когда висят вниз головой!
   
   
Я обожала этих людей — квадриплегиков и их сиделок — за их отвагу, великодушие и воображение. В тот вечер я два часа записывала присланные мне предложения, ходила по ссылкам на проверенные сайты и даже переговорила кое с кем в чате. Уходя, я уже знала, куда мы поедем: в Калифорнию, на «Ранчо четырех ветров», специализированный центр, предлагающий квалифицированную помощь «таким образом, что вы забудете, что вам вообще нужна помощь», если верить их сайту. Само ранчо, приземистое бревенчатое сооружение на лесной поляне неподалеку от Йосемитского парка, построил бывший каскадер, не желавший признавать, что травма позвоночника ограничивает его возможности, и гостевая книга сайта была переполнена восторженными и благодарными отзывами отдыхающих, которые клялись, что он изменил их отношение к своей инвалидности… и к самим себе. По меньшей мере шесть завсегдатаев чата побывали на ранчо, и все они утверждали, что этот опыт перевернул их жизнь.
   
Ранчо обладало не только необходимыми для инвалидов приспособлениями, но и всеми атрибутами роскошного отеля. Утопленные в землю ванны с неприметными подъемниками и квалифицированные массажисты. Опытные врачи и кинотеатр с местами для инвалидных кресел позади обычных мест. Оборудованная подъемником ванна с подогревом под открытым небом, в которой можно сидеть и смотреть на звезды. Мы проведем здесь неделю, а потом еще несколько дней на море, в гостиничном комплексе, где Уилл сможет плавать и любоваться изрезанным побережьем. Но самое главное, я придумала кульминацию незабываемого отдыха — затяжной прыжок с парашютом при помощи инструкторов, обученных помогать квадриплегикам. У них есть специальное оборудование, чтобы прицепить к себе Уилла — похоже, самое главное, — закрепить ноги, чтобы колени не взлетели и не ударили в лицо.
   
Я покажу ему гостиничный проспект, но рассказывать о прыжке не стану. Просто приеду на место вместе с ним и посмотрю, как он прыгает. На несколько драгоценных минут Уилл станет невесомым и свободным. Он покинет ненавистное кресло. Он преодолеет силу тяжести.
   
Я распечатала все сведения и положила листок наверх. Каждый раз при виде него во мне нарастало возбуждение — как при мысли о моем первом в жизни дальнем путешествии, так и при мысли, что это может оказаться то, что надо.
   
И сможет заставить Уилла передумать.
   
   
На следующее утро, когда мы вдвоем с Натаном, словно два подпольщика, горбились над кофе на кухне, я показала ему результаты. Он пролистал бумаги, которые я распечатала.
   
— Я поговорила с другими квадриплегиками о прыжках с парашютом. Нет никаких медицинских причин, чтобы ему отказать. И о банджи-джампинге. Существует специальная сбруя, чтобы предотвратить любое давление на позвоночник.
   
Я с беспокойством изучала его лицо. Я знала, что Натан невысоко ценит мои медицинские способности. Сейчас мне было важно, чтобы он одобрил мои планы.
   
— На ранчо есть все, что может понадобиться. А если мы позвоним заранее и предъявим рецепт врача, нам даже купят любые непатентованные лекарства, чтобы под рукой был запас.
   
Натан нахмурился.
   
— С виду неплохо, — наконец сказал он. — Ты отлично поработала.
   
— Как по-твоему, ему понравится?
   
— Понятия не имею, — пожал он плечами. — Но… — Он вернул мне бумаги. — Ты частенько нас удивляла, Лу. — Его улыбка была лукавой и пробиралась на лицо откуда-то сбоку. — Почему бы тебе не удивить нас еще раз?
   
Я показала результаты миссис Трейнор вечером, перед возвращением домой.
   
Она только что затормозила на подъездной дорожке, и я помедлила, прежде чем подойти к ней так, чтобы меня не было видно из окна Уилла.
   
— Я знаю, это дорого, — сказала я. — Но… по-моему, это просто потрясающе. Мне кажется, что Уилл замечательно проведет время. Если… если вы понимаете, о чем я.
   
Миссис Трейнор молча просмотрела бумаги, а затем изучила подсчеты.
   
— Я могу заплатить за себя сама. За питание и проживание. Не хочу, чтобы кто-то подумал…
   
— Все в порядке, — перебила миссис Трейнор. — Делайте, что должны. Если вы считаете, что сможете отвезти его туда, — бронируйте. — (Я уловила подтекст ее слов: «Время на исходе».) — Как вы думаете, вы сможете его уговорить? — спросила она.
   
— Ну… если я… если я сделаю вид, что это… — Я прокашлялась. — Пойдет и мне на пользу. Уилл считает, я беру от жизни слишком мало. Постоянно говорит, что я должна путешествовать. Должна… что-то делать.
   
Миссис Трейнор внимательно посмотрела на меня. Потом кивнула:
   
— Да. Это похоже на Уилла. — Она вернула бумаги.
   
— Я… — Я вдохнула и, к своему удивлению, обнаружила, что не могу говорить. И дважды с трудом сглотнула. — То, что вы сказали в прошлый раз. Я…
   
Похоже, миссис Трейнор не собиралась ждать, пока я договорю. Она наклонила голову и вцепилась тонкими пальцами в цепочку.
   
— Да… Что ж, пойду в дом. До завтра. Сообщите, что он ответит.
   
   
Я не поехала к Патрику, как собиралась. Что-то увело меня прочь от промышленной зоны, я пересекла дорогу и села на автобус домой. Прошла сто восемьдесят шагов и открыла дверь. Вечер выдался теплым, и окна были распахнуты в попытке поймать ветерок. Мама, напевая, готовила на кухне. Папа сидел на диване с чашкой чая, дедушка дремал в кресле, свесив голову набок. Томас старательно разрисовывал свои ботинки черным фломастером. Я поздоровалась и поднялась наверх. Удивительно — прошло совсем мало времени, а я уже чувствую себя чужой.
   
Трина работала в моей комнате. Я постучала в дверь, вошла и обнаружила ее сгорбленной над грудой учебников, а на носу у нее красовались незнакомые очки. Странно было видеть ее в окружении вещей, которые я выбирала для себя. Стены, которые я так старательно красила, уже были завешаны рисунками Томаса, а след от его фломастера по-прежнему красовался на углу моих жалюзи. Мне пришлось собраться с мыслями, чтобы отогнать инстинктивную обиду.
   
Трина обернулась через плечо.
   
— Мама зовет? — посмотрев на настенные часы, спросила она. — Я думала, она собирается кормить Томаса полдником.
   
— Да. Он ест рыбные палочки.
   
Трина перевела взгляд на меня и сняла очки:
   
— С тобой все в порядке? Выглядишь отвратительно.
   
— Как и ты.
   
— Знаю. Я села на дурацкую очищающую диету. У меня от нее крапивница. — Сестра коснулась подбородка.
   
— Тебе не нужна диета.
   
— Угу! Ну… мне нравится один парень с бухгалтерского учета повышенной сложности. Я подумала, что стоит приложить немного усилий. Крапивница на лице лучшее украшение девушки.
   
Я села на кровать, застеленную моим одеялом. Я знала, что Патрику оно не понравится из-за безумного геометрического узора. Странно, что Катрине понравилось.
   
— Итак, что происходит? — Она закрыла книгу и откинулась на спинку стула.
   
Я прикусила губу, и ей пришлось спросить еще раз.
   
— Трин, как ты думаешь, я могу пройти переобучение?
   
— Переобучение? На кого?
   
— Не знаю. Что-нибудь, связанное с модой. Дизайном. Или просто пошивом.
   
— Ну… курсов хватает. В моем универе точно какие-то есть. Могу разузнать, если хочешь.
   
— Но на них берут людей вроде меня? Людей без какой-либо квалификации?
   
Трина бросила ручку в воздух и поймала.
   
— Они просто обожают студентов-переростков. Особенно студентов-переростков, доказавших свое трудолюбие. Возможно, тебе придется пройти курсы переподготовки, в этом есть смысл. А почему ты спрашиваешь? Что происходит?
   
— Я не знаю. Просто Уилл однажды сказал кое-что. О том… о том, что мне делать со своей жизнью.
   
— И?
   
— И я все думаю… возможно, настало время пойти по твоим стопам. Теперь, когда папа снова работает, возможно, не только из тебя может выйти толк?
   
— Тебе понадобятся деньги.
   
— Я знаю. Я откладываю.
   
— Мне кажется, это стоит больше, чем ты смогла отложить.
   
— Я могу подать заявку на грант. Или взять в долг. И я отложила достаточно, чтобы продержаться первое время. Я познакомилась с одной женщиной, членом парламента. Она сказала, у нее есть связи с агентством, которое может мне помочь. И дала свою визитную карточку.
   
— Погоди. — Катрина покрутилась на стуле. — Я чего-то не понимаю. Я считала, ты хочешь остаться с Уиллом. Я считала, весь смысл в том, чтобы он продолжал жить, а ты — работать у него.
   
— Да, но… — Я уставилась в потолок.
   
— Что «но»?
   
— Это сложно.
   
— Как и количественное смягчение.[64] Но я все равно поняла, что это печатание денег.
   
Трина встала со стула, закрыла дверь спальни и понизила голос, чтобы снаружи не услышали.
   
— Ты думаешь, что проиграешь? Думаешь, он собирается?..
   
— Нет, — поспешно сказала я. — То есть надеюсь, что нет. У меня есть планы. Обширные планы. Я тебе потом покажу.
   
— Но…
   
— Но мне нравится Уилл. — Я вытянула руки над головой и переплела пальцы. — Очень нравится.
   
Трина изучала меня с задумчивым выражением лица. Нет ничего страшнее, чем задумчивое лицо моей сестры, когда она смотрит прямо на тебя.
   
— Вот черт…
   
— Только не…
   
— Это становится интересным, — сказала она.
   
— Я знаю. — Я опустила руки.
   
— Тебе нужна работа. Чтобы…
   
— Так мне сказали другие квадриплегики. Я говорила с ними на форуме. Совмещать невозможно. Нельзя быть одновременно сиделкой и… — Я закрыла лицо руками. Я чувствовала на себе ее взгляд.
   
— Он знает?
   
— Нет. Даже не уверена, что я сама знаю. Просто я… — Я бросилась на кровать лицом вниз. От белья пахло Томасом. И немного — бутербродной пастой «Мармит». — Я знаю только, что мне все время хочется быть с ним, а не с кем-то еще.
   
— Включая Патрика.
   
Вот и правда, в которой я не смела признаться даже себе. Мои щеки вспыхнули.
   
— Да, — сказала я в одеяло. — Иногда — да.
   
— Черт! — через минуту выругалась сестра. — А я думала, только мне нравится усложнять себе жизнь.
   
Она легла на кровать рядом со мной, и мы обе уставились в потолок. Внизу фальшиво насвистывал дедушка, а Томас бубнил и стучал о плинтус машинкой с дистанционным управлением. Мои глаза почему-то наполнились слезами. Через минуту сестра обняла меня.
   
— Совсем рехнулась, — сказала она, и мы обе засмеялись.
   
— Не волнуйся, — ответила я, вытирая лицо. — Я не собираюсь делать никаких глупостей.
   
— Хорошо. Потому что чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что все дело в яркости переживаний. Это не реальность, а мелодрама.
   
— Что?
   
— Ну, в конце концов, это вопрос жизни и смерти, ведь ты прикована к Уиллу, прикована к его роковой тайне. Это не могло не создать иллюзии близости. Или же у тебя загадочный комплекс Флоренс Найтингейл.
   
— Она тут ни при чем, можешь мне поверить.
   
Мы лежали и смотрели в потолок.
   
— Но это отдает безумием — влюбиться в человека, который не может… ну… ответить на твои чувства. Возможно, это просто паническая реакция на то, что вы с Патриком наконец съехались.
   
— Я знаю. Ты права.
   
— И вы давно вместе. Вполне естественно увлекаться другими людьми.
   
— Особенно когда Патрик только и думает, что о марафонах.
   
— И ты можешь снова разозлиться на Уилла. В смысле, я помню, как ты считала его козлом.
   
— И до сих пор иногда считаю.
   
Сестра достала платок и промокнула мне глаза. Затем потеребила меня по щеке:
   
— При таком раскладе идея с колледжем отличная. Потому что, скажем прямо, окочурится Уилл или нет, тебе все равно понадобится нормальная работа. Ты же не будешь сиделкой до конца своих дней.
   
— Уилл не окочурится, как ты выразилась. Он… с ним все будет хорошо.
   
— Конечно.
   
Мама звала Томаса. Мы слышали, как она напевает на кухне: «Томас! Том-Том-Томас…»
   
— Ты собираешься к Патрику сегодня? — потерев глаза, вздохнула Трина.
   
— Да.
   
— Не хочешь пропустить пару кружек в «Пятнистой собаке» и показать свои планы? Я попрошу маму уложить Томаса спать. Идем, ты вполне способна меня угостить, раз у тебя достаточно денег на колледж.
   
   
К Патрику я вернулась в четверть десятого.
   
Как ни странно, мои планы на выходные были полностью одобрены Катриной. Она даже не стала добавлять, как обычно: «Да, но будет еще лучше, если ты…» В какой-то момент мне показалось, что она поддакивает просто из вежливости, ведь я явно слетела с катушек. Но ведь она говорила: «Поверить не могу, что ты это нашла! Обязательно сделай кучу фоток, когда он будет прыгать с тросом» и «Представляю его лицо, когда ты скажешь о затяжном прыжке! Это будет потрясающе!».
   
Со стороны, наверное, казалось, что мы две подружки, которые обожают друг друга.
   
Погруженная в раздумья, я тихо вошла в дом. Окна были темными, и я решила, что Патрик в рамках своей интенсивной подготовки лег спать пораньше. Я бросила сумку на пол в коридоре и толкнула дверь гостиной. Очень мило с его стороны оставить мне свет.
   
И тут я его увидела. Он сидел за столом, накрытым на двоих, на котором мерцала свеча. Я закрыла за собой дверь, и Патрик встал. Свеча догорела до половины.
   
— Прости, — сказал он. Я уставилась на него. — Я был идиотом. Ты права. Эта твоя работа всего на шесть месяцев, а я вел себя как ребенок. Я должен гордиться, что ты делаешь такое важное дело и относишься к нему очень ответственно. Просто я немного… расстроился. Прости меня. Пожалуйста. — Он протянул руку. Я приняла ее. — Хорошо, что ты пытаешься помочь ему. Это достойно восхищения.
   
— Спасибо. — Я сжала его ладонь.
   
Патрик сделал короткую паузу, как будто успешно справился с отрепетированной речью.
   
— Я приготовил ужин. Боюсь, это снова салат. — Он открыл холодильник и достал две тарелки. — Обещаю, мы закатим пир горой в ресторане, когда «Викинг» закончится. Или когда я устрою углеводную загрузку. Просто я… — Он надул щеки и выдохнул. — Наверное, в последнее время я ни о чем другом не думал. Видимо, проблема в этом. И ты права. Ты вовсе не обязана ездить со мной. Это мое дело. Ты можешь остаться и работать, если хочешь.
   
— Патрик… — начала я.
   
— Я не хочу с тобой спорить, Лу. Ты простишь меня? — Он тревожно смотрел на меня, и от него пахло одеколоном. Эти два факта медленно наваливались на меня, словно тяжелый груз. — В любом случае садись. Поедим, а потом… ну, не знаю. Пообщаемся. Поговорим о чем-нибудь еще. Не о беге. — Он выдавил смешок.
   
Я села и посмотрела на стол. И улыбнулась.
   
— Очень мило, — заметила я.
   
Патрик и правда умеет приготовить сто одно блюдо из индюшачьей грудки.
   
Мы съели овощной салат, салат с пастой, салат с морепродуктами и экзотический фруктовый салат, приготовленный на десерт. Я пила вино, Патрик ограничился минеральной водой. Не сразу, но мы начали расслабляться. И передо мной появился Патрик, которого я давно не видела. Он был забавным, внимательным. Он строго следил за собой, и не говорил ничего о беге или марафонах, и смеялся, когда разговор сворачивал на эту тему. Его колено коснулось моего под столом, наши ноги переплелись, и тугой и неприятный комок в груди постепенно начал рассасываться.
   
Сестра права. Моя жизнь стала странной, я отдалилась от родных и знакомых. Положение Уилла и его тайны поглотили меня. Еще немного — и я бы себя потеряла.
   
Я начала испытывать угрызения совести из-за разговора с сестрой. Патрик не позволил мне встать, даже чтобы помочь с посудой. В четверть двенадцатого он поднялся, отнес тарелки и миски на кухню и начал загружать посудомоечную машину. Я сидела, беседовала с ним через порог и потирала место, где шея переходит в плечо, разминая узлы, которые, похоже, прочно там обосновались. Я закрыла глаза, пытаясь расслабиться, и потому только через несколько минут поняла, что разговор оборвался.
   
Я открыла глаза. Патрик стоял на пороге и держал мою папку с материалами о поездке. Он поднял пару листков.
   
— Что это?
   
— Это… путешествие. О котором я тебе говорила.
   
Я смотрела, как он листает бумаги, которые я показывала сестре, изучая маршрут, фотографии, калифорнийский пляж.
   
— Я думал… — Когда он снова заговорил, казалось, его кто-то душит. — Я думал, ты имела в виду Лурд.
   
— Что?
   
— Или… ну, не знаю… Сток-Мандевилл…[65] или что-то еще. Я думал, когда ты сказала, что не можешь поехать, потому что должна ему помогать, то имела в виду настоящую работу. Физиотерапию, исцеление верой и так далее. А это похоже… — недоверчиво покачал головой он. — Это похоже на лучший отдых на свете.
   
— Ну… в некотором роде. Но не для меня. Для него.
   
Патрик поморщился.
   
— Нет… — покачал он головой. — Тебе это совсем не понравится. Горячие ванны под звездами, плавание с дельфинами… А, вот, «пятизвездочная роскошь» и «круглосуточное обслуживание номеров». — Он посмотрел на меня. — Это не рабочая поездка. Это чертов медовый месяц.
   
— Так нечестно!
   
— А это — честно? Ты… ты правда думаешь, что я буду сидеть и смотреть, как ты отчаливаешь с другим мужчиной в такой отпуск?
   
— Его сиделка тоже едет.
   
— А! Да, Натан. Это, конечно, все меняет.
   
— Патрик, прекрати… Все очень сложно.
   
— Так объясни мне. — Он сунул мне бумаги. — Объясни мне, Лу. Объясни так, чтобы я смог понять.
   
— Мне важно, чтобы Уилл хотел жить и верил, что в будущем его ждет что-то хорошее.
   
— Например, ты?
   
— Перестань! Послушай, я хоть раз просила тебя бросить любимую работу?
   
— Я не принимаю на работе горячие ванны с чужими мужчинами.
   
— Если что, я не против. Можешь принимать горячие ванны с чужими мужчинами! Хоть каждый день. Ради бога! — попыталась улыбнуться я в надежде, что Патрик тоже улыбнется.
   
Но он не улыбался.
   
— А ты что почувствовала бы, Лу? Что ты почувствовала бы, если бы я сказал, что еду на какую-нибудь фитнес-конференцию с… ну, не знаю… Линн из «Титанов триатлона», потому что ей нужна поддержка?
   
— Поддержка? — Я вспомнила Линн с ее разлетающимися от малейшего ветерка светлыми волосами и безупречными ногами и рассеянно задумалась, почему он привел в пример именно ее.
   
— И что ты почувствовала бы, если бы я сказал, что мы будем ходить с ней по ресторанам и, возможно, принимать горячие ванны и проводить вместе дни? В ка-ком-нибудь месте за шесть тысяч миль отсюда, только потому, что ей немного взгрустнулось. Ты правда была бы не против?
   
— Ему не «немного взгрустнулось», Пат. Он хочет покончить с собой. Хочет отправиться в «Дигнитас» и оборвать свою чертову жизнь. — Кровь шумела у меня в ушах. — И твое сравнение никуда не годится. Разве не ты назвал Уилла калекой? Разве не ты решил, что он совершенно безопасен? «Идеальный начальник, — сказал ты. — Беспокоиться не о чем».
   
Патрик положил папку обратно на стол:
   
— Знаешь, Лу… теперь я беспокоюсь.
   
Я на минуту закрыла лицо руками. В коридоре распахнулась пожарная дверь, раздались и стихли голоса за дверью квартиры.
   
Патрик медленно водил рукой по краям кухонных шкафчиков. На его подбородке билась жилка.
   
— Ты знаешь, что я чувствую, Лу? Как будто бегу, но чуть-чуть отстаю от других. Как будто… — глубоко вдохнул он, словно пытаясь собраться с мыслями, — как будто за поворотом меня ждет что-то плохое и все вокруг знают, что именно, кроме меня. — Он посмотрел мне в глаза. — Мне не кажется, что я веду себя неразумно. Но я не хочу, чтобы ты ехала. Мне плевать, если ты не хочешь ехать на «Викинг», но я не хочу, чтобы ты отправилась в этот… этот отпуск. С ним.
   
— Но я…
   
— Мы встречаемся почти семь лет. А его ты знаешь пять месяцев. Пять месяцев на этой работе. Если ты намерена уехать с ним — это кое-что говорит о наших отношениях. О твоих чувствах.
   
— Нет! Ничего это о нас не говорит, — возразила я.
   
— Говорит, если, несмотря на мои слова, ты все равно собираешься ехать.
   
Маленькая квартирка вокруг нас, казалось, замерла. Патрик смотрел на меня с выражением, которого я никогда раньше не видела.
   
— Но он нуждается во мне, — смогла ответить я только шепотом.
   
В миг, когда мои слова закружились, меняясь местами в воздухе, я поняла, что почувствовала бы, если бы он сказал мне то же самое.
   
Патрик сглотнул и чуть-чуть покачал головой, как будто не сразу понял, о чем речь. Он опустил руку на край стола и посмотрел на меня:
   
— Что бы я ни сказал, это ничего не изменит, верно?
   
Еще одна черта Патрика. Он всегда оказывался умнее, чем я ожидала.
   
— Патрик, я…
   
Он закрыл глаза, всего на мгновение, повернулся и вышел из гостиной, оставив последнюю пустую тарелку на буфете.
  
  
   
    
21
    
Стивен
   
   
Девчушка переехала в выходные. Уилл ничего не сказал ни Камилле, ни мне, но в субботу утром я в пижаме пошел во флигель узнать, не нужна ли Уиллу помощь, поскольку Натан задерживался, и увидел, как она идет по коридору с миской хлопьев в одной руке и газетой в другой. Заметив меня, она покраснела. Не знаю почему — на мне был халат, все более чем прилично. Помнится, я еще подумал, что когда-то ничуть не удивлялся при виде хорошеньких крошек, крадущихся из спальни Уилла по утрам.
   
— Я только принес Уиллу почту. — Я помахал письмами.
   
— Он еще не встал. Позвать его? — Она заслонилась газетой. На ней была футболка с Минни-Маус и расшитые штаны, какие носят китаянки в Гонконге.
   
— Нет-нет. Раз он еще спит. Пусть отдыхает.
   
Когда я рассказал Камилле, я думал, она обрадуется.
   
В конце концов, она так злилась, когда девчонка съехалась со своим парнем. Но она только слегка удивилась, а затем привычно напряглась, воображая всевозможные нежелательные последствия. Она ничего не говорила, но я был совершенно уверен, что она не в восторге от Луизы Кларк. А впрочем, кого она одобряла в последнее время? Ее мнение по умолчанию застряло на «Отклонить».
   
Мы так и не докопались, что заставило Луизу остаться, — Уилл сказал только, что «семейные обстоятельства», — но она была трудолюбивой штучкой. Всегда либо ухаживала за Уиллом, либо носилась, прибираясь, по дому, либо пулей летала в бюро путешествий или библиотеку и обратно. Я заметил бы ее где угодно, такой броской она была. Одевалась ярче всех, кого я знал за пределами тропиков, — в короткие платья чистых цветов и странные туфли.
   
Я сказал бы Камилле, что с ней в доме стало светлее. Но я не мог больше отпускать при жене подобные замечания.
   
Очевидно, Уилл разрешил ей пользоваться своим компьютером, но она отказалась, предпочтя библиотечный. То ли опасалась обвинений в злоупотреблении служебным положением, то ли просто не хотела, чтобы он видел, чем она занимается.
   
Как бы то ни было, Уилл явно веселел, когда она была рядом. Пару раз я подслушал их разговоры, долетавшие в открытое окно, и совершенно уверен, что Уилл смеялся. Я поговорил с Бернардом Кларком, просто чтобы убедиться, что его все устраивает, и он рассказал, что им пришлось нелегко, поскольку она порвала со своим давним бойфрендом и атмосфера в доме была напряженная. Он также упомянул, что она подала заявление на какие-то курсы переквалификации, чтобы продолжить обучение. Я решил не рассказывать Камилле. Не хотел, чтобы она стала размышлять на эту тему. Уилл говорил, что девчонка увлекается модой и тому подобными штучками. Несомненно, она хорошенькая и с отличной фигурой, но, если честно, не представляю, кто захочет покупать вещи в ее стиле.
   
Вечером в понедельник она попросила нас с Камиллой и Натаном зайти во флигель. На столе лежали брошюры, расписания, страховки и распечатки из Интернета. Каждому было приготовлено по копии в прозрачной пластиковой папке. Организация была ужасно скрупулезной.
   
Она сказала, что хочет ознакомить нас со своими планами на отдых. Она предупредила Камиллу, что представит все так, будто старается только ради себя, но я все равно заметил, как похолодел взгляд жены, когда малышка расписала, что именно заказала.
   
Это было потрясающее путешествие, которое, похоже, включало все сорта нестандартных занятий, которые Уилл вряд ли пробовал даже до несчастного случая. Но каждый раз, упоминая что-либо — сплав по бурной реке, банджи-джампинг и так далее, — она показывала Уиллу фотографии молодых инвалидов, занимающихся тем же самым, и говорила: «Если я и вправду должна все это попробовать, как вы говорите, вы обязаны составить мне компанию».
   
Должен признаться, она меня изрядно впечатлила. Находчивая крошка!
   
Уилл слушал ее, и я видел, что он читает документы, которые она разложила перед ним.
   
— Откуда вы все это узнали? — наконец спросил он.
   
— Знание — сила, Уилл, — подняв брови, сказала она.
   
И мой сын улыбнулся, как будто она отпустила остроумное замечание.
   
— Итак… — произнесла Луиза, когда вопросы закончились. — Мы уезжаем через восемь дней. Вы довольны, миссис Трейнор? — В ее голосе прозвучал легкий вызов, как будто она подстрекала Камиллу ответить «нет».
   
— Если вы все этого хотите, я не против, — ответила Камилла.
   
— Натан? Ты не передумал?
   
— Держите карман шире.
   
— И… Уилл?
   
Все посмотрели на него. Не так давно о любом из этих занятий нельзя было и помыслить. Не так давно Уилл с удовольствием ответил бы «нет», только чтобы расстроить мать. Он всегда был таким, наш сын: запросто мог поступить неправильно, лишь бы не подумали, будто он подчинился. Не знаю, откуда она взялась, эта тяга к ниспровержению. Возможно, именно благодаря ей он был столь успешен на переговорах.
   
Уилл посмотрел на меня с непроницаемым видом, и у меня свело челюсть. Затем посмотрел на девчушку и улыбнулся.
   
— Почему бы и нет? — сказал он. — Мне не терпится посмотреть, как Кларк ныряет в порог.
   
Девчонка сразу выдохнула — от облегчения, — как будто ожидала, что он скажет «нет».
   
Забавно… По правде говоря, когда она только пробралась в нашу жизнь, я не вполне ей доверял. Уилл, несмотря на все свое буйство, был уязвим. Я побаивался, что им будут манипулировать. Несмотря ни на что, он богатый молодой человек, и когда поганка Алисия сбежала с его другом, он почувствовал себя никчемным — как и любой на его месте.
   
Но я видел, что Луиза смотрит на него со странной смесью гордости и благодарности, и внезапно я безмерно обрадовался, что она рядом. Мы никогда не говорили об этом вслух, но мой сын оказался в самом беспомощном положении. Что бы она ни делала, похоже, это давало ему передышку.
   
Несколько дней в доме стоял слабый, но отчетливо праздничный дух. Камилла исполнилась тихой надежды, хотя не желала этого признавать. Я понимал подтекст: в конце концов, что именно нам праздновать? Я слышал, как она поздно вечером разговаривает с Джорджиной по телефону, подбирая оправдания принятому решению. Джорджина вся в мать: уже изобретала способы, какими Луиза может использовать положение Уилла к своей выгоде.
   
— Она предложила заплатить за себя, Джорджина, — возразила Камилла. — Нет, дорогая. Полагаю, выбора нет. Время на исходе, и Уилл согласился, так что мне остается только надеяться на лучшее. Полагаю, тебе следует делать то же самое.
   
Я знал, чего ей стоит защищать Луизу, даже просто быть с ней любезной. Но она терпела девчонку, зная, как и я, что Луиза — наш единственный шанс сделать сына хотя бы отчасти счастливым.
   
Мы не говорили об этом вслух, но Луиза Кларк стала нашей единственной надеждой сохранить ему жизнь.
   
   
Прошлым вечером я зашел выпить с Деллой. Камилла навещала сестру, поэтому на обратном пути мы решили прогуляться вдоль реки.