1 2 3 4 5 6 7 8 9 
    
— Ты специально заблокировал свою магию? — спросила она. — Чтобы меня выманить?
    
— Нет, — признался я честно. — Поспорил… с одним товарищем.
    
— Можешь ли прожить без магии? Ну и как? — В голосе Арины был неподдельный интерес.
    
— Масса неприятных мелочей, но жить можно.
    
— А я не могу, — вздохнула Арина. — Превращусь в дряхлую развалину… Кстати, и ты не до конца честен. Ты заблокировал свою магию, но при тебе осталось здоровье Иного, у тебя видна магическая аура — и на тебя не рискнет напасть никакой вампир или оборотень…
    
— Заблокировал что мог, — мрачно сказал я. — Лучше скажи, что ты собираешься делать?
    
— Я? — искренне удивилась Арина. — Провожу тебя до дома, чтобы никто не обидел. Поболтаем по пути… Клянусь не причинять зла! А ты не нападешь?
    
Разумеется, я мог снять установленный собой же магический блок. Но это заняло бы несколько минут и Арина бы это почувствовала.
    
— Пока не вернусь домой — нет, не нападу.
    
— Здорово, — обрадовалась ведьма. — Пойдем потихоньку, а то уже темнеет и силы зла выходят на охоту.
    
Я подумал, что при виде Арины любая сила зла, хоть чуть-чуть разбирающаяся в магии, наложит себе в штаны, но озвучивать эту банальную мысль не стал. Улыбаясь друг другу, мы вышли из супермаркета и направились к моему дому.
    
То, что Арина прекрасно знает, где я живу, меня ничуть не удивило.
    
— Как тебе пророчество? — небрежно спросила Арина, едва мы отошли от магазина пару шагов.
    
— Никак. Ты же украла флэшку.
    
— Ой, прости, забыла извиниться за то хулиганство, — ничуть не смутившись, ответила Арина. — Но я не поверю, что компьютерщик не сохранил копию.
    
— Вот и Гесер не верил, — вздохнул я. — Весь дом перерыли, компьютер и ноутбук проверили… игрушку отобрали…
    
— Только не надо лицемерить, — фыркнула Арина. — Чтобы ты и не сохранил копии, да так, чтобы ее не нашли? Послал на какой-нибудь емейл, к примеру…
    
— Я думал об этом, — кивнул я. — Но это тоже элементарно отслеживается.
    
— Все равно у тебя есть этот файл, — убежденно сказала Арина. — Впрочем… хочешь я просто верну тебе ту флэшку? Мне она уже не нужна.
    
— Я ее уничтожу, Арина. Можешь отнести Гесеру, он интересовался.
    
— Вот горе-то горькое, я к Гесеру идти не хочу… — развела руками Арина. — Мне ты интересен. Что делать-то будем?
    
— Повторяю — я не слышал пророчества! — раздраженно ответил я. — Не слышал! И не хочу слышать!
    
Арина замолчала. Некоторое время шла, раздумывая о чем-то своем. Потом сказала:
    
— Тебе придется его послушать. Это важно, Антон. Поверь.
    
— А потом за мной придет Тигр? И мне придется решать — раскрывать пророчество людям или умирать? Благодарю покорно! Оставлю этот выбор тебе!
    
— Антон, все сложнее, чем ты думаешь.
    
— Жизнь всегда сложнее, чем мы ее себе представляем. Хватит! Мне надоело, понимаешь? Надоело решать за других! Надоело защищать Ночной Дозор! Надоело сражаться за добро! Все надоело!
    
Я не сразу понял, что стою и кричу, а редкие прохожие обходят нас стороной. Арина тоже остановилась, мрачно посмотрела на меня. Потом сказала:
    
— Антон, я тебя понимаю. Я и сама не в восторге от происходящего. Но это пророчество ты должен услышать. И ты его услышишь.
    
— И как ты этого добьешься? — спросил я. — Принудишь? Опять нарушишь свои клятвы?
    
— Опять? — удивилась Арина. — Я ничего не нарушала. Я не клялась, что не сопру у тебя штаны и флэшку. — Она хихикнула, потом посерьезнела. — Нет, Антон, я не собираюсь пользоваться твоей временной беспомощностью и принуждать тебя слушать пророчество. Ты сам это сделаешь.
    
Я рассмеялся и ускорил шаг. Арина торопливо пошла следом.
    
— Антон! Ты помнишь анекдот про то, как заставить кошку вылизывать себе под хвостом?
    
— Нет.
    
— А зря, он хоть и детский, но демонстрирует разные подходы к решению проблемы… Там как водится, представители трех народов действуют. Американец кошку загипнотизировал. Француз долго и тщательно дрессировал…
    
— По-моему, дрессировал китаец… — ответил я не останавливаясь.
    
— Не важно. А русский намазал кошку горчицей, после чего она стала вылизываться добровольно и с песней. Вот так и ты, Антон, пророчество послушаешь сам — и с песней!
    
— И что будет горчицей? — спросил я.
    
— Твоя дочь. Пророчество мальчишки касается Нади.
    
— Что? — Я обернулся.
    
Арина развела руками.
    
— Что слышал. И не надо так на меня смотреть, я не виновата… Пока, Антон! Когда захочешь со мной поговорить о пророчестве — позови. Просто позови через Сумрак. Я услышу.
    
Она взмахнула рукой, демонстрируя мне Минойскую Сферу, и исчезла.
    
— Старая дрянная ведьма! — крикнул я. — Интриганка! Сумасшедшая!
    
Ответом мне была тишина.
    
Дрянная, старая, сумасшедшая интриганка…
    
Да, конечно.
    
Но горчицей она меня намазала хорошо. Чувствовался профессионал.
    
О том, что я забыл купить туалетную бумагу, я вспомнил, только выходя из лифта.
   
   
    
     
Глава четвертая
    
    
Кажется, Светлана поняла все сразу, едва я вошел в дверь. Но вопрос задала только поздно вечером, уже в постели.
    
— Ты заблокировал свою магию?
    
— Угу. — Я не стал отпираться, но и в объяснения попробовал не вступать. — Завтра блок сойдет.
    
— Я вижу. На спор?
    
— На спор.
    
Светлана отложила книжку, которую читала перед сном уже второй вечер, заглянула мне в глаза. Я напрягся, ожидая иронии или хотя бы просто вопроса «нафига?».
    
— Трудно было, Антон? — спросила Светлана.
    
— Да, — признался я. — Никогда не думал, что постоянно что-то делаю магически… по мелочам, но делаю…
    
— Понимаю.
    
— Это трудно понять. — Я улыбнулся, чтобы сгладить невольную резкость. — Пока не попробуешь, кажется, что это ерунда…
    
— Антон, я уже четыре года не использую магию вне дома.
    
— Что? — Я присел на кровати. — Но это же глупо!
    
— Да, я знаю, — кивнула Светлана.
    
— Но почему?
    
— Мне показалось, что я перестаю быть человеком, — ответила Светлана. — Как-то очень незаметно. Вначале это казалось чудесным — решать все проблемы одним движением, беспокоиться лишь о соблюдении баланса добра и зла… Потом я поняла, что решаю я только и исключительно свои проблемы. Начала успокаивать себя, что в этом нет ничего плохого. Что Ночной Дозор не может уничтожить зло… что это вообще не его задача… мы можем лишь не допустить поражения добра, всего остального люди должны добиваться сами… Ну, ты знаешь. Все то, чему учат юных Иных в школе… те, у кого самые горячие сердца, идут потом в Дозор, а у кого самые холодные головы — просто живут среди людей Иной жизнью… А потом мне стало… — Она замолчала, подыскивая слово.
    
— Противно? — спросил я с жадным любопытством. Мне важно было понять это самому.
    
— Неуютно. — Светлана покачала головой. — Не противно. Мы ведь и впрямь стараемся нести добро. Но… неуютно. Это знаешь как… наверное, так себя чувствовал Румата Эсторский, прежде чем достать мечи и встать перед дверью, которую ломали штурмовики.
    
— Понимаю, — кивнул я.
    
— Я тебя люблю именно за то, что ты понимаешь и тебе не надо объяснять, кто такой Румата, — серьезно сказала Светлана и улыбнулась. — Вот… и я поняла, что кончу так, как он.
    
— У меня тоже такое было, — сказал я.
    
— Ты справился. Ты мужчина, ты по-другому реагируешь. Ты, в конце концов, можешь напиться и обругать Гесера. — Она снова улыбнулась. — А я поняла, что сорвусь и натворю глупостей по полной программе… И перестала пользоваться магией. Ну… кроме как дома. Ненавижу гладить белье!
    
— Почему ты мне ничего не сказала? — спросил я.
    
— Ты был занят. Ты спасал мир.
    
— Прости, — сказал я. Мне было нестерпимо стыдно. — Прости меня.
    
— За что?
    
— За то, что я слепой самовлюбленный осел. За то, что не увидел…
    
— Ты и не мог ничего увидеть, я не ставила блок. Я просто перестала использовать магию.
    
Я посмотрел Светлане в глаза. Потом глянул на дверь спальни.
    
— Спит, — сказала Светлана.
    
А потом нам была не нужна никакая магия.
    
    
Глубокой ночью я лежал в кровати, слушал дыхание жены и думал о пророчествах.
    
Их два… и что-то тут не складывается…
    
Нет, на самом деле их не два. Вот в чем моя ошибка.
    
Было еще и третье.
    
Пророчество о том, что у Светланы родится дочь, которая станет Абсолютной волшебницей. Иной беспредельной силы. Той, кто сможет изменить баланс Света и Тьмы… изменить весь существующий порядок вещей.
    
Я как-то почти забыл об этом. А ведь это было пророчество, которое осуществилось. Ради него Ольга переписывала судьбу Светланы. Ради него Гесер сводил нас вместе, интриговал, рисковал, лез в конфронтацию с Завулоном и Инквизицией. Ставки были чудовищно высоки… и вдруг все закончилось? Завулон смирился с поражением?
    
Да не может такого быть…
    
Значит, эта игра еще не закончена. Она длится. Пророчество осуществилось, Надя — Абсолютная волшебница, но к чему это приведет, в пророчестве не определено.
    
Хорошо. Отложим этот факт в памяти, он явно важен. Надя — одна из фигур на доске. Возможно — главная фигура… белая королева…
    
Что дальше?
    
Пророчество мальчика Кеши. Его уже знает Арина — значит, Тигр идет за ней… Или не идет? Согласно классической версии, Тигр пытается уничтожить пророка, не допустить озвучивания и осуществления пророчества. И это вполне согласуется с тем, что я видел своими глазами и слышал своими ушами. Штурмуя офис Ночного Дозора, Тигр сказал: «Пророчество не должно быть услышано».
    
Верно? Верно.
    
Но по мнению старого китайского мага, Тигр вовсе не преследует таких целей. Его задача — «тормошить» пророков, подстегивать их к донесению до людей своих пророчеств, чтобы те сбылись — и так или иначе изменили человеческую жизнь, не дали людскому муравейнику остановиться в развитии. Версия складная и подтвержденная историей самого Фан Веньяна… Тигр «тормошит» пророков, пока они ни исполняют свой долг — или твердо решают никогда пророчество не озвучивать. Видимо, то, услышанное Веньяном пророчество несло что-то очень плохое Китаю — и маг готов был умереть, лишь бы спасти свою страну. Тигр понял это и ушел, ему не нужны напрасные жертвы.
    
Но почему тогда в случае с Кешей «пророчество не должно быть услышано»? Оно какое-то особенное? Выходящее за рамки обычных, приносящих в мир спутники, мини-юбки или рок-музыку? И при этом, если верить Арине, оно еще и касается напрямую моей дочери?
    
Загадка.
    
Так, пойдем с другого конца. Кто такой Тигр? Опять же, по мнению Веньяна, а он этот вопрос, похоже, изучил лучше всех наших, европейских мудрецов, Тигр — не просто измененный и направленный Сумраком Иной, как Зеркало. Он более сложен. Он… ну, можно сказать, что в какой-то мере он живой. Живой и разумный.
    
Как и Сумрак.
    
В общем, он и есть Сумрак, в доступной нашим глазам форме…
    
У меня по коже пробежал морозец. «Someone is walking over my grave», как говорят англичане. Кто-то прошел по моей могиле…
    
Кто-кто… Тигр в пальто!
    
Сумрак…
    
Вот он, вокруг меня. Доступный Иным, и только едва-едва угадываемый людьми. Источник Силы… и одновременно ее потребитель.
    
Если верить Веньяну — живой и разумный.
    
Как это может быть? Как может быть разумным ничто? Матрешка из семи измерений, одно из которых — наш мир, а остальные разнятся от холодной пустыни и до бледной копии реального мира? Разум должен иметь какой-то материальный носитель…
    
Или никому он ничего не должен?
    
Мы ведь даже не знаем, что такое магическая Сила, которую используем. Наши научники — все как на подбор плохие маги, зато умные головы, исследовали этот вопрос весь двадцатый век и продолжили в двадцать первом. Наши — это не только Светлые, не только русские. Иные во всем мире пытались понять свою природу, при необходимости привлекая и человеческих ученых, скармливая точно рассчитанные крохи информации Пентагону и ЦРУ, КГБ и закрытым советским научным институтам. Специально подготовленные Иные сотрудничали с человеческими учеными, демонстрируя какие-то грани своих способностей — слишком мало, чтобы их однозначно приняли всерьез, но достаточно, чтобы разжечь любопытство и засадить за работу целые лаборатории с миллионными бюджетами.
    
Ничего.
    
Есть Сила, которую мы чувствуем. Ее испускает все живое, но люди в наибольшей степени (следом за ними идут киты, дельфины, свиньи, собаки и крысы — обезьяны, кстати, даже не в десятке). Иные Силу чувствуют, видят как ауру, могут оценить и зафиксировать. Ну и употребить, разумеется… собрать в себе. Чтобы потом, входя в Сумрак или просто призвав мысленно его образ, совершить магические действия…
    
Как? Китаец совершенно прав — как Сумрак, который нематериален, превращает Силу, которую не фиксируют никакие приборы, во вполне материальный огненный шар или рассекающее металл и камень «тройное лезвие»? Наши мысли, желания — это только переключатель. Ну или пользуясь компьютерной терминологией — команды. А вся та незримая работа, которая и позволяет нам творить чудеса, происходит вне нашего сознания и нам неподконтрольна. Ее осуществляет Сумрак. Значит, Сумрак либо немыслимый нематериальный компьютер, настроенный на исполнение желаний Иных — но тогда встает вопрос, кто его создал и запрограммировал, либо… либо немыслимое нематериальное разумное существо. Сверхсущество…
    
В принципе большой разницы тут даже нет. Машина из энергетических полей (допустим!) или столь же экзотический сверхразум. Всесилен ли он?
    
Нет, вряд ли. Всесилен и всеведущ, по определению, только Бог. Я как-то не готов поверить, что Всевышний, если он существует, занят тем, что осуществляет желания кучки Иных. Это противоречит и теологии, и здравому смыслу. Да и имеющимся фактам — тоже. Не похоже поведение Тигра или, к примеру, Зеркала на проявление божественной воли, всесильной и всемогущей. Поведение очень сильного и умного существа — да. Поведения Бога? Нет, ни в коей мере. А чего у нас боится любое живое существо?
    
Ясное дело.
    
Смерти.
    
Значит… значит, пророчество мальчика Кеши так или иначе опасно для Сумрака. Поэтому Тигр и не хотел, чтобы оно прозвучало.
    
Логично?
    
Да.
    
Значит, примем за основу.
    
Теперь о другом пророчестве. О том, что прокричал в дупло совсем другой мальчик, живший давным-давно в Британии. О пророчестве, которое дремлет, законсервированное в деревянном кубке, вот уже почти триста лет.
    
Имеет оно какое-то отношение ко мне?
    
Или оно сообщало о независимости Северо-Американских Соединенных Штатов, открытии пенициллина или крушении «Титаника»?
    
Нет. В таких вещах, как пророчества, не бывает случайностей. Если уж оно попало ко мне в руки, если я догадался… конечно, если я действительно догадался… как его услышать…
    
Это два звена одной цепи.
    
А между ними — третье звено, пророчество об Абсолютной волшебнице Надежде…
    
И мне уже никуда не деться. Я тот кот, которого намазали под хвостом горчицей — и я буду ее вылизывать, добровольно и с песней.
    
Потому, что на кону судьба моей дочери.
    
И потому, что мне очень не нравится приснившийся мне сон — про Надю, которая с ненавистью кричит: «Папа, что ты сделал с нами?» И это не просто сон, порожденный нервным напряжением, глотком спиртного и всплывшей из подсознания песенкой про волшебника-недоучку. Это предвидение… ну или, как говорят люди, «вещий сон».
    
Тихонько, чтобы не разбудить Светлану, я встал с кровати. Та предательски скрипнула, я замер, но жена не проснулась. Я пошел в гостиную, прикрыл дверь в спальню и зажег неяркий торшер.
    
В современном доме, если вы не фанатичный противник прогресса, а уж тем более — если увлекаетесь гаджетами, очень много электронных устройств, способных нести информацию. У меня проверили все. Стационарный компьютер и ноутбук. И нетбук Нади. И планшет Светланы. И мобильники. И будильник, в который можно записать свою музыку для побудки. И все флэш-карты. И автоответчик на стационарном телефоне. И даже игрушечного мишку Тэдди, в котором стояла микросхемка с записанной Светланой фразой «Я люблю тебя, Наденька…», тоже проверили — с извинениями. Про MP3-плейеры не забыли.
    
Многие Иные, особенно те, что живут не первый век, плоховато разбираются в электронике и вообще в современной технике. Гесер в этом плане — продвинутый Иной, умница, старается уяснить, что к чему.
    
И поэтому ко мне, для предельно вежливого досмотра, он отправил совсем молодых ребят, несильных магов, но зато прекрасно понимающих, где может быть микросхема с записью пророчества.
    
Ребята проверили все и ничего не нашли. Хотя у них были специальные приборы, я такие видел только в кино, которые на расстоянии определяли любую карту памяти, даже ни к чему не подключенную. Я их поблагодарил — они нашли пару давно потерянных в квартире флэшек…
    
Но они не обнаружили пророчества.
    
Разумеется. Я и не делал копии на распространенном носителе, я же не идиот.
    
Из ящика серванта, где валялся всякий электронный хлам, я достал старенький мини-дисковый плейер фирмы «Сони». Тупиковая ветвь развития электроники, сейчас разве что особо эпатирующие публику (или особо бережливые) граждане такие используют. Аккумулятор в нем давно сдох.
    
Но имелся отдельный пристегивающийся контейнер, куда я и запихнул батарейку, потом прикрутил контейнер к плейеру (все честь по чести, надежный винт, а не какие-то там защелки) и нажал пуск. В наушниках хрипло запел Высоцкий:
    
     
      
В заповедных и дремучих,
      
страшных Муромских лесах
      
Всяка нечисть бродит тучей
      
и в проезжих сеет страх:
      
Воет воем, что твои упокойники,
      
Если есть там соловьи — то разбойники.
      
Страшно, аж жуть!
      
В заколдованных болотах
      
там кикиморы живут, —
      
Защекочут до икоты
      
и на дно уволокут.
      
Будь ты пеший, будь ты конный —
      
заграбастают,
      
А уж лешие — так по лесу и шастают.
      
Страшно, аж жуть!
      
А мужик, купец и воин —
      
попадал в дремучий лес, —
      
Кто зачем: кто с перепою,
      
а кто сдуру в чащу лез.
      
По причине пропадали, без причины ли, —
      
Только всех их и видали — словно сгинули…
     
    
    
В общем-то слушать было не обязательно, но я дослушал песню до конца. До последнего куплета.
    
     
      
…А теперь седые люди
      
помнят прежние дела:
      
Билась нечисть грудью в груди
      
и друг друга извела, —
      
Прекратилося навек безобразие —
      
Ходит в лес человек безбоязненно,
      
И не страшно ничуть!
     
    
    
Вот теперь я нажал на «стоп». Воровато оглянулся. Двери и в спальню, и в детскую были закрыты. Разумеется, я не мог сейчас проверить Сумрак… но наш дом окружен такими мощными защитными заклинаниями, что даже Гесеру вместе с Завулоном пришлось бы пробивать их несколько часов. Заклинания мне положены по рангу… и поскольку здесь живет Надя…
    
Хочу я услышать пророчество?
    
Теперь я точно знаю, что оно есть, Арина это сказала прямо. Нечего надеяться на то, что Кеша не нажал кнопку игрушечного телефона. И что пророчество касается цены на нефть или президентских выборов, тоже не приходится…
    
Я вздохнул, закрыл глаза и нажал кнопку.
    
Тишина. Потрескивание, будто от старой грампластинки.
    
— Вы Антон Городецкий, Высший Светлый маг… — тихо произнес детский голос. У меня затряслись руки, сжимающие плейер — теперь по моей могиле не просто ходили, на ней танцевали джигу-дрыгу… — Вы… вы нас всех отпустите…
    
Отпущу? Что это значит?
    
— Тигр приходит, тигр приходит, тигр приходит, — вдруг быстро, сбивчиво заговорил Кеша. — Тигр идет за тобой, тигр хочет жить… Сумрак засыпает… мало, мало, мало силы… пророчества ждут… долго, долго, долго… Надя Городецкая! Надя может, Надя может…
    
Я даже подскочил, когда торопливое бормотание вдруг прервалось именем дочери.
    
— На ноль делить нельзя, на ноль делить нельзя… — Это напоминало горячечный бред отличника. — Умножить на ноль — ноль, умножить на ноль… Убей Тигра! Убьешь Тигра, убьешь Сумрак! Убьешь Тигра, убьешь Сумрак! Убьешь Тиг…
    
Запись кончилась. В игрушечном телефоне была маленькая флэшка.
    
Несколько секунд тишины — и снова запел Высоцкий…
    
     
      
Много неясного в странной стране —
      
Можно запутаться и заблудиться…
      
Даже мурашки бегут по спине,
      
Если представить, что может случиться.
     
     
      
Вдруг будет пропасть — и нужен прыжок.
     
     
      
Струсишь ли сразу? Прыгнешь ли смело?
     
     
      
А? Э-э! Так-то, дружок,
      
В этом-то всё и дело…
     
    
    
Я снял наушники, выключил плейер и бросил его обратно в ящик.
    
Собственно говоря, многое было понятно.
    
«Тигр приходит, Тигр идет за тобой…» Без комментариев.
    
«Сумрак засыпает… мало, мало, мало силы… пророчества ждут… долго, долго, долго…» Сумраку мало Силы? Странно как-то. Неужели в мире мало горя и радости? Ну… допустим. Пророчества ждут… О каких пророчествах речь? То, что не озвучил Веньян? То, что «затормозила» Арина? Возможно.
    
Я представил себе тот поток эмоций, который вызовет — и не единомоментно, а на долгие годы и десятилетия, гибель России… или Китая… Безумие какое-то. Захлебнуться можно. Мир и без того несовершенен, он полон конфликтов, его раздирают мелкие войны и глобальные кризисы. Да пусть даже на всей Земле установится мир и благополучие, человек — это такая скотина, которая всегда найдет повод страдать!
    
Ладно, допустим, Сумраку мало поступающей Силы. Примем как факт.
    
«Надя может… На ноль делить нельзя, на ноль делить нельзя… Умножить на ноль — ноль, умножить на ноль…» Пожалуй, тут я тоже понимаю, о чем речь. Надя — нулевая волшебница. Абсолютная. Теоретически ее силе нет пределов. Конечно, она не очень-то умеет с ней управляться… но это дело наживное.
    
Что значит, «на ноль делить нельзя»? Не применительно к математике, а в данном случае? И что значит «умножить на ноль — ноль»?
    
Я снова посмотрел на закрытые двери в детскую и в спальню. Прокрался в прихожую и, чувствуя себя преступником, взял с полочки сигареты и зажигалку. Дома я не курю, даже на балконе… но вот сейчас понял, что мне это необходимо. Я набросил куртку, вышел на балкон, плотно прикрыл за собой дверь. Закурил, выпустил в ночное небо струйку дыма…
    
Кто такие Иные?
    
Разумные существа, способные использовать Силу.
    
Сумрак, и Тигр, как его воплощение, это тоже разумное существо, способное использовать Силу.
    
Другой природы — но тоже разумное существо…
    
Кто самый сильный Иной?
    
Надя самая сильная. Нулевая волшебница.
    
И Сумрак — тоже нулевой.
    
Тут неприменимы понятия «сильнее» и «слабее». Даже у Великих, чью Силу нельзя толком измерить, есть различия в уровне Силы, потому и побеждают те, кто придумает более хитрые заклинания, быстрее их применит, ударит в неожиданное место. Но сила Сумрака и Нади — одинакова. Сумрак владеет всей энергией, которая в него стекается. И Надя каким-то удивительным образом тоже способна распоряжаться всей Силой мира.
    
Может ли Сумрак уничтожить Надю?
    
Может ли Надя уничтожить Сумрак?
    
Вот в этом и весь вопрос.
    
И судя по словам пророчества — способна.
    
«Убьешь Тигра — убьешь Сумрак!»
    
На ноль делить нельзя — Сумрак не может уничтожить Надю. Это, похоже, физически невозможно. И это меня очень радует!
    
Умножить на ноль — получить ноль…
    
Что это значит? Надя способна уничтожить Сумрак? А что произойдет при этом с ней? Она тоже погибнет? Или потеряет свои магические способности?
    
Да не хочу я такого для дочери!
    
Вот и весь расклад. Я не стану раскрывать пророчество. И запись уничтожу.
    
А Тигр?
    
Он за мной не придет. Это не в его интересах, ему нужно, чтобы пророчество не было сказано людям. Он сам так говорил. А я его никому и не скажу, и он это должен понимать. За Арину ручаться не могу, ну так пусть Тигр с ней и разбирается…
    
Я докурил и некультурно выбросил окурок вниз. Проследил за его полетом с седьмого этажа — маленькая огненная точка прорезала темноту и затерялась в круге света под фонарем.
    
Прямо под ногами стоящего там человека…
    
Я вцепился в перила, глядя вниз. На молодого человека в светлом плаще. На Тигра, глядящего вверх, на меня.
    
Тигр поднял руку и помахал мне — то ли здороваясь, то ли прощаясь. Потом повернулся и ушел в темноту.
    
Я достал еще одну сигарету. Потом засунул ее обратно в пачку. Вернулся с балкона в квартиру, повесил куртку, в ванной прополоскал рот, чтобы не вонять табачищем, и тихонько пробрался в спальню. Светлана спала. Я лег и тоже заснул — легко и совершенно спокойно.
   
   
    
     
Глава пятая
    
    
С утра те мистические силы, что отвечают за движение по московским дорогам (а эти силы, мне кажется, загадочнее любого Тигра), были ко мне благосклонны. Я легко выбрался на Третье кольцо, и движение по нему было бодрым. В нужную мне сторону, конечно, в противоположную машины еле ползли — но это уж как заведено.
    
Я встал в левый ряд и включил радио. Вначале меня обрадовали пронзительной песней с припевом «В голове ни бум-бум! Малолетка — дура дурой!», другая станция транслировала оппозиционного политика, который едва ли не матом крыл власть и утверждал, что в стране нет свободы слова. Собственно говоря, в любой стране с развитой свободой слова политик уже по окончании передачи получил бы судебный иск за клевету, диффамацию и инсинуацию. Поэтому я продолжил свое странствие по московскому эфиру и остановился на какой-то станции, транслирующей зарубежную легкую музыку.
    
— Сделай потише, Антон, — попросили меня из-за спины.
    
Я скосил глаза на зеркало. Да, мастерство — оно не зависит от возраста. Телепортироваться в движущуюся, защищенную машину, да еще так незаметно…
    
— Арина, я тебя не звал.
    
— Но ты прослушал пророчество, — сказала ведьма утвердительно.
    
— Конечно. Ты умеешь убеждать.
    
— И что?
    
— И ничего.
    
Арина помолчала. Потом вкрадчиво произнесла:
    
— Ты понимаешь, о чем это пророчество? Твоя дочь может уничтожить Тигра.
    
— И Сумрак, — сказал я. — Замечательная перспектива.
    
Арина сердито тряхнула головой.
    
— Антон! Опомнись! Ты же знаешь про то пророчество, что я пыталась предотвратить…
    
— Я знаю, что если каким-то чудом уничтожить Сумрак, — сказал я, следя за дорогой, — то вся наша Сила обратится в ничто. Будет стекать в никуда… или останется в этом мире… не важно. Но мы уже не сможем… лечить людей, защищать их…
    
— А то мы так много их лечим и защищаем… — сказала Арина. Не язвительно, а скорее грустно.
    
— Как можем, — пожал я плечами. — Наверное, все-таки не бывшей Темной, главе ведьм, упрекать в этом Ночной Дозор?
    
— Да уж, я известная Баба-яга, — хмыкнула Арина. — Лопала на ужин Ивашек, посылала гусей-лебедей на разбой…
    
— Этого я не утверждаю, — сказал я рассудительно. — Даже готов допустить, что ты лично мыла добрых молодцев в бане и воодушевляла их на битву со злом.
    
Арина неожиданно рассмеялась.
    
— А ведь ты прав! Было такое пару раз…
    
— Но как любая ведьма ты творила и добро, и зло, — продолжил я. — Без разбора. Я все-таки стараюсь держаться добра. Так что не надо… меня упрекать.
    
— Я не упрекаю, — неожиданно кротко сказала Арина. — Но ты же слышал пророчество? Сумраку не хватает Силы. Силу дают человеческие эмоции. Видимо, слишком спокойная стала жизнь…
    
— Ох уж спокойная! — воскликнул я. — Дня не проходит, чтобы войны не было. С сексом в мире тоже все в порядке. Общество потребления потребляет, третий мир воюет, корабли тонут, тайфуны бушуют, электростанции взрываются… эмоций через край. Еще и Голливуд старается, не оставляет людей без зрелищ.
    
— Значит, этого мало, — упрямо сказала Арина. — Значит, все идет не так, как угодно Сумраку. Нужны большие потрясения. Гибель царств, массовые исходы людей, холокосты и апокалипсисы…
    
— А мы-то тут при чем?
    
— Фан Веньян, если я правильно понимаю, отказался озвучивать пророчество, которое погубило бы Китай как единую державу, — сказала Арина. — Я сделала нечто подобное с пророчеством о России. К сожалению, — в ее голосе прорезалась искренняя печаль, — мне не хватило ума умереть и остановить пророчество. Я его только задержала. Но Сумраку нужна Сила. И он получит ее… когда наша страна погибнет…
    
— Это твое мнение, — сказал я. — Мне кажется, что подобные вещи не происходят по причинам… назовем их так — мистического свойства. Это не изобретение мини-юбок, знаешь ли! Гесер считает, что ты и впрямь изменила пророчество, поэтому все предсказанное в нем уже случилось — но в мягкой форме. И революции, и оккупации…
    
— Хотела бы я согласиться с мнением старого интригана, — сказала Арина. — Но где гарантия?
    
— А где гарантия, что Надя может уничтожить Тигра? — спросил я. — Бессвязные возгласы третьеклассника? Очень убедительно! А что случится, если Сумрак погибнет? Просто исчезнет магия? Или вообще — жизнь на Земле? Или разум? Ты понимаешь, как все это устроено? Я — нет! А есть старый программистский закон: «Работает — не трогай!»
    
Арина молчала.
    
— И почему ты вообще решила, что Сумрак — враг? — продолжал я. — И что он каким-то образом причастен к осуществлению пророчеств? Мухи отдельно, котлеты отдельно! Вот берет моя дочь — и уничтожает Тигра. А вместе с ним — Сумрак. Магия исчезает. А пророчества — как были, так и есть. Осуществляются. Понимаешь? И что тогда? Даже той малости, что мы смогли бы сделать, мы сделать не можем! Потому что стали обычными людьми!
    
— Я бы хотела верить Гесеру, — сказала Арина. — И тебе тоже. Но если права я? Что за твоими словами, Антон? Искренняя тревога о людях? О мире, о нашей стране, о твоих ближних? Или просто страх волшебника, живущего своей — особой, интересной и комфортной жизнью. Страх потерять свои особенности и стать таким, как все!
    
— Хотел бы напомнить, — не выдержал я, — что если свои особенности потеряешь ты, то превратишься в дряхлую старуху. Или вообще рассыплешься в прах.
    
— Да, — тихо сказала Арина. — Ты прав. Но это к делу не относится. Я готова заплатить эту цену.
    
— А я — нет! Особенно я не хочу решать за других. За Свету. За Надю. За Кешу. За всех Иных, которые есть и будут.
    
— Но ведь придется, Антон, — сказала Арина с едва заметной угрозой.
    
— Полагаешь? — спросил я. — Что сделаешь? Озвучишь пророчество людям? Оно не утверждает, что Тигр погибнет. Оно лишь сообщает, что Надя может убить Тигра. Ты ее хочешь заставить? Сложновато будет. И даже не потому, что тебе придется пройти через меня и Светлану… и не знаю как я, а Света тебя в бараний рог скрутит. Она — мама. Понимаешь? Но тебе еще придется уговорить Надю. От страха такие бои не выигрывают. А Надя Тигра уничтожать не станет. Она, знаешь ли, вообще зверюшек любит.
    
— Зверюшек… — горько рассмеялась Арина. — Ну да… Я что-нибудь придумаю.
    
— Можешь рассказать пророчество людям, — великодушно сказал я. — Как тебе будет угодно. Ничего в нем нет неизбежного. Добьешься того, что Тигр придет за тобой, вот и все.
    
— Что-нибудь придумаю, — упрямо повторила Арина. — Например… стой, ты куда едешь?
    
— Как куда? — наигранно удивился я. — На работу. Вот сейчас в ворота въеду…
    
За моей спиной хлопнуло — Арина исчезла. Офис Ночного Дозора огражден таким количеством магических барьеров, что за его воротами Арина легко могла остаться навсегда — несмотря на всю свою мудрость и силу Минойской Сферы.
    
Злорадно рассмеявшись, я припарковался на своем месте. И обнаружил, что в наш разъездной внедорожник грузятся ребята — Семен, Лас, Алишер. Странный состав! Выбравшись из машины, я помахал им рукой.
    
— Куда собрались?
    
Семен секунду поколебался, потом ответил:
    
— Да шухарт очередной выискался… Поедешь с нами?
    
— Какой уровень? — спросил я.
    
— Четвертый. Но парень накачался.
    
И терзаемая своими демонами Арина, и все пророчества на свете сразу вылетели у меня из головы. Когда с кем-то приключается шухарт — это плохо. Очень плохо. Я знаю, со мной самим однажды чуть такое не стряслось. И, как вчера вечером выяснилось, могло случиться и со Светланой…
    
А уж если парень как следует накачался…
    
— Едем, — сказал я, забираясь в машину.
    
Лас за рулем пристально посмотрел на меня.
    
— Да, спасибо, что напомнил. — Я закрыл глаза и начал снимать блок со своих магических способностей. — Учти, это по необходимости. Считаю, что я уже доказал свою правоту!
    
Лас спорить не стал. Просто рванул с места.
    
    
Возле «Лужников» было тихо. Я вышел из машины первым, огляделся. Да… нехорошо. Судя по количеству мусора на подступах к стадиону, здесь прошло немало народа. Да и количество полицаев на входах говорило о том же… черт возьми, какие каламбуры мы потеряли, когда переименовали своих милиционеров-ментов-мусоров в стандартных «полицейских».
    
Но было тихо.
    
— Что тут происходит? — спросил я Алишера. — Для спортивных соревнований — рановато.
    
— Концерт, — коротко сказал Лас.
    
— Слава Богу, что не футбол, — пробормотал я. — А что за группа? И почему выступают с утра, это что, детский утренник?
    
— Почти что. Всероссийский молодежный конкурс новых исполнителей, финал. Всякие рок-группы из Перми и Екатеринбурга, артисты оригинального жанра из Калуги и Сыктывкара, частушечники с Урала…
    
— Ну, тут много зрителей быть не может, — пожал я плечами. — Хотя зря ты с таким скепсисом, из Екатеринбурга вышла куча шикарных групп…
    
— Кто-то додумался обеспечить артистам публику. Сюда нагнали школьников — тысяч двадцать, не меньше. А еще солдат — в качестве культурной программы, тысяч десять, не меньше.
    
— Блин. — Я ускорил шаг. — Алишер, я пойду на контакт. Дай вводную и обеспечь взаимодействие с Дневными. Лас, подежурь среди школоты, если что — гаси всех вокруг «Морфеем». Семен… страхуй меня, хорошо?
    
— Да вводной почти и нет… — Алишер поморщился. — Валентин Локтев, двадцать пять лет, четвертый уровень, не специализировался, обучался в нашей школе пять лет назад, в Дозор работать не пошел…
    
В сознании всплыл посланный Алишером образ — молодой парень, чуть свернутый набок нос, лицо резкое, грубоватое, но не без какой-то породы и внутренней силы.
    
— Спортсмен, что ли? — спросил я. — Кажется, припоминаю, видел в школе пару раз, когда лекции читал…
    
— Спортсмен, — усмехнулся Алишер. — Шахматист! А что нос расплющен — так это последствие детско-юношеских драк. Паренек с окраины, из района, славящегося неформальными отношениями.
    
— Ясно, — сказал я.
    
Мы уже подошли к входу, и я взглядом выловил в толпе сотрудника Дневного Дозора — молодого вампира, одетого нарочито ярко и вызывающе. На вид парень был ровесником нашего шухарта, лет двадцати пяти. Вампир стоял, прислонившись к металлическим ограждениям возле входа, и грыз плитку гематогена.
    
— Привет, Городецкий! — Он меня опознал безошибочно. У меня есть среди вампиров определенная репутация. Причем даже нельзя сказать, что дурная. Она такая… сложная.
    
Но во всяком случае, они меня все знают.
    
— Антон Городецкий, Ночной Дозор. — Я все-таки предпочел представиться официально, а не переходить на неформальный тон. — Что происходит?
    
Вампир мою холодность не поддержал.
    
— Да все как обычно у вас, Светлых. Парню хочется вселенского добра и справедливости. Как водится — немедленно и сразу. Сидит на трибуне, сектор «Б», наверху, качает Силу из окружающих.
    
— У вас, Темных, тоже интересные случаи бывают, — сказал я. — Захочется горячей крови… и вперед, на ночные улицы.
    
Вампир облизнул губы. Но продолжал улыбаться.
    
— И не говорите, Антон. Молодежь нынче пошла несдержанная, анархически настроенная. Бьемся, воспитываем… пугаем… вашим именем, между прочим. Мол, придет Городецкий и развоплотит…
    
Я понял, что эту словесную дуэль безнадежно проигрываю. И сделал вид, что ее вообще не было.
    
— Что ж, тогда работаем, — сказал я. — Ваша помощь больше не требуется, можете идти.
    
— Да я постою, посмотрю, — ухмыльнулся вампир. Как же его звали-то… видел в ориентировках на Дневной Дозор, но имя вылетело из памяти. Что-то очень обычное, то ли Саша, то ли Андрей… — Не каждый день Светлые своих мочат.
    
Вот теперь я завелся.
    
— Пожалуйста, — я развел руками, — можете наблюдать. Но учтите, если я не смогу обезвредить парня сразу — а я ничего гарантировать не могу, то первым делом он скорее всего примется мочить кровососов. Есть у нас, Светлых, такая дурная черта — больше всего не любим низших Иных.
    
На миг его лицо дернулось, но он тут же снова улыбнулся.
    
— Что верно, то верно. Вы склонны к дискриминации. Спасибо за предупреждение, буду осторожен.
    
Мысленно представив (с огромным удовольствием, между прочим), как я зажимаю наглого вампира «прессом», а потом срываю регистрационную метку — и он превращается в серый пепел, я прошел мимо Дневного.
    
Что за вампиры пошли нынче? Наглые, самодовольные… Что тот, который рядом с Болотной площадью охотился, что этот…
    
Полицейские у входа неуверенно двинулись мне навстречу. Они чувствовали неладное — инстинкты подсказывали им, что люди на стадионе ведут себя неправильно…
    
Что я несу? Какие еще инстинкты? Это люди, а не животные!
    
— Пригласительный предъявите, гражданин, — заступил мне дорогу розовощекий парень в форме.
    
— Тебя не волнует мой пригласительный, — мрачно сказал я, махнув рукой в стиле звездных рыцарей джедаев. За спиной явственно хихикнул вампир.
    
— Меня не волнует твой пригласительный, — согласился полицейский, отступая. Его товарищи, которых тоже накрыло легким заклинанием, попятились, освобождая мне дорогу.
    
И тут я увидел впереди знакомое лицо. Этот полицейский под заклинание не попал и теперь размахивал руками, отчаянно привлекая мое внимание.
    
Да уж. Тот, кто побывал под магическим принуждением, старается этот опыт не повторять.
    
— Привет, Дима, — сказал я, подходя к Пастухову. — Ты-то что здесь делаешь? Не твой ведь район.
    
— На усиление бросили, — несмотря на холодную погоду, старший сержант был весь в поту. — Скажите, Антон… что происходит?
    
— Небольшое ЧП. — Я отмахнулся. — Не бери в голову, это наша работа.
    
— Скажите, а там… за вами… это не… — Он заколебался.
    
— Вампир, — честно ответил я. — Не волнуйся, он тоже на службе. Он плохой, но сейчас не опасен. Ничего никому не сделает.
    
— Можно мне с вами? — отчаянно взмолился Пастухов. — Я же вроде как свой, да? Помогаю, вместе работаю… вот лекцию вчера читал вашим сотрудникам…
    
Скорее всего ему просто не хотелось оставаться рядом с вампиром, пусть даже «неопасным». Но с другой стороны… почему бы и нет? Что-то в этом есть любопытное, поработать в связке с сотрудником человеческих правоохранительных органов.
    
— Пошли, — сказал я. — Только держись сзади и не вмешивайся, хорошо?
    
Пастухов закивал, а потом неумело перекрестился.
    
    
Валентин Локтев был молодым человеком довольно невзрачной наружности. Единственной примечательной деталью его внешности были могучие брови, заставляющие вспомнить руководителя СССР Леонида Брежнева. Но Генсек ЦК КПСС имел при этом внушительную, крупную фигуру, хоть как-то гармонирующую с могучими бровями… ну и должность, позволяющую взмахом бровей вершить судьбы людей и мира. А бровеносец Локтев был парень молодой, худощавый, самой заурядной внешности.
    
Может, конечно, займи он пост, аналогичный брежневскому, — тот добавил бы ему харизмы, как это зачастую происходит?
    
Сидел Локтев в отдалении от остальных зрителей. Мы с Пастуховым поднимались к нему, а я с любопытством разглядывал публику. Та была будто пришибленная. На сцене выступала какая-то рок-группа, звучал довольно задорный «металл», и зрители периодически будто оживлялись, начинали шевелиться, что-то выкрикивать… и тут же стихали.
    
Светлый маг Валя Локтев откачивал их энергию. Откачивал Силу, выплескивающуюся вместе с позитивными эмоциями. Собственно говоря, это и есть то, чем занимается каждый шухарт.
    
Слово к таким вот «светлым вампирам» приклеилось от читателей и почитателей братьев Стругацких. Был у них в романе «Пикник на обочине» славный дядька по имени Рэдрик Шухарт, который в конце книги пошел к исполняющему желания Золотому Шару, выкрикивая (или про себя бормоча? Ох, уже не помню…) единственное благое желание, что смог придумать: «Счастье всем! И пусть никто не уйдет обиженный!»
    
Разумеется, злые языки немедленно переделали этот вопль души мятущегося интеллигента во фразу «Счастье всем! И пусть никто обиженный не уйдет!» Что, конечно, сильно меняет концепцию. Но как-то при этом привносит честный реализм в фантастическую историю.
    
Шухартами у нас в Дозоре называют Светлых, которые однажды срываются от несовершенства мироздания и решают творить добро направо и налево. Вся беда в том, что сотворенное ими добро немедленно дает право на аналогичное по силе зло Темным… Конечно, Темные не являются прирожденными негодяями, жаждущими мучить окружающих исключительно в силу своей злобности. Многие Темные в быту вообще милейшие люди. Но Силу им дают по большей части негативные эмоции окружающих. Да и вообще они их в грош не ставят… так что, получив право на темное вмешательство, быстренько компенсируют все причиненное шухартом добро. Как правило — даже с лихвой.
    
В большинстве своем шухарты имеют невеликую Силу — ну, пятый-четвертый уровень… редко третий. Те, кто посильнее, обычно умнее и выдержаннее. Поэтому, встав на путь воинствующего добра, шухарты отправляются туда, где можно набраться позитивных эмоций, — на хороший концерт, на премьеру долгожданного фильма, на спортивное состязание, где болельщики побеждающей команды в большинстве, да хоть бы и на детскую новогоднюю елку. И там уже накачиваются энергией… так, что даже Высшим магам с ними совладать проблематично.
    
А потом идут, творя добро во все стороны. Пока их не остановят.
    
Любыми возможными средствами.
    
Однажды я сам едва не стал «шухартом». Но мне хватило то ли ума, то ли удачи понять, что именно надо сделать… ради чего я собираю человеческое счастье.
    
В юноше Валентине я не был уверен.
    
Подходя к нему, я прекрасно видел, как он накачался. Под завязку, как говорится… он уже даже не мог аккумулировать Силу, а кидал всю выкачанную в Сферу Отрицания. Мне достаточно было одного взгляда, чтобы понять — никакое мое заклинание защиту не пробьет. Может быть, что-то сумел бы сделать Гесер. За счет техничности. Но и то не факт, что у него получилось бы сразу.
    
Значит, Сфера Отрицания. Очень нравящееся слабым Иным заклинание, ведь оно позволяет противостоять куда более сильным магам.
    
Понятно все с тобой, Валентин.
    
— Можно присесть? — спросил я, подойдя к парню. Пастухов остановился поодаль и стал очень ненатурально наблюдать за сценой.
    
— Садитесь, Антон, — кивнул Валентин. И уточнил, стараясь говорить как можно внушительнее: — Только без глупостей, ладно?
    
— Да на мою долю тут уже глупостей-то и не осталось… — вздохнул я, присаживаясь.
    
Валентин фыркнул:
    
— Вас всегда было интересно послушать, Антон. Умели сказать что-нибудь эдакое…
    
— Это приходит с возрастом, — сказал я, разглядывая трибуны. — Если доживаешь… Ты что творишь-то, парень?
    
— Вы же сами видите, — ответил он с непреклонными нотками в голосе.
    
— Вижу, разумеется. Качаешь Силу. Что надумал сделать? Реморализировать всех вокруг? Уничтожить Темных? Разогнать облака и установить хорошую погоду?
    
— Ну вот, сами же и говорите глупости, — сказал Валентин пренебрежительно. — Ну что вы меня за дурака держите?
    
— Нет, за благородного идеалиста с горячим сердцем, — ответил я серьезно.
    
— Я прекрасно понимаю, что реморализация всех встречных-поперечных ничего не даст, — сказал Валентин. — Я, к вашему сведению, изучал историю тех, кто уже пытался что-то сделать.
    
— История чему-либо научила? — спросил я.
    
— Конечно.
    
Валентин замолчал, вглядываясь в трибуны. Видимо, ловил момент, чтобы всосать очередной выплеск энергии. Я поймал себя на ребячливом желании опередить его и впитать чужую Силу. Забавно выйдет… нет, не стоит злить парня.
    
— Валя, а почему ты вообще завелся? — спросил я.
    
— Мир полон несправедливости, — мгновенно ответил Валентин.
    
— Не спорю. Но ведь было что-то конкретное?
    
Валентин подумал мгновение.
    
— Наверное, да. Бабушка.
    
— Какая?
    
— Соседская. Ей лет под восемьдесят уже. Живет одна… дети то ли умерли, то ли не навещают. Вчера шел, увидел ее возле магазина… стояла плакала… копейки в руке считала. Как так можно, Антон? Как мы можем допускать, чтобы люди так страдали?
    
Я вздохнул.
    
— Значит, твои претензии не к Темным? Не к вампирам, охотящимся на людей? Не к Темным магам и колдуньям?
    
— К ним тоже, — быстро ответил Валентин. — Но во вторую очередь. Я не могу видеть, как страдают люди!
    
— Кстати, а ты бабушке помог? — небрежно спросил я.
    
— Вы о чем?
    
— Спросил ее, почему она плачет? У нее нет денег на хлеб с кефиром? Или она потеряла кошелек? Или просто в глубоком маразме и всю пенсию прячет «на похороны»? Знаешь, у старушек такое бывает.
    
— Всем бабушкам в России я помочь не могу, — обиженно сказал Валентин.
    
— А почему только в России? — удивился я. — Ты знаешь, как страдают африканские бабушки и дети? Ты же не расист?
    
— Нет! — возмутился Валентин. — Но там есть другие люди, другие Иные. Полагаю, это их долг.
    
— Соглашусь, — кивнул я. — Но все-таки! Ты Иной. Хоть и Светлый, но способности Иного позволяют тебе даже в рамках закона и морали жить вполне прилично. Наверняка у тебя есть в кармане тысяча-другая… Ты бабушке-то помог?
    
— Оставьте эту демагогию, Городецкий! — неожиданно тонко выкрикнул Валентин. — Я убежал! От стыда! Нельзя заткнуть дырку в плотине пальцем!
    
— Можно, — ответил я убежденно. — Если дырка маленькая, а палец крепкий. Ты Иной. Но прежде всего ты человек. Ты не помог одной-единственной бабушке на твоем пути… так на что ты хочешь потратить Силу?
    
— Я пойду в Кремль, — сказал Валентин ледяным голосом.
    
— И что? — заинтересовался я. — Надеюсь, не станешь убивать всех по пути, как некий дон Румата?
    
Валентин непонимающе посмотрел на меня.
    
— Это из другой книжки, не про Шухарта, — пояснил я. — Не бери в голову. Так что ты хочешь?
    
— Я реморализую их, — сказал Валентин. — Всех их. От президента и до… до… до кремлевского завхоза.
    
— Допустим, — кивнул я. — Ты пробьешь защиту, наложенную обоими Дозорами… как раз от таких вот желающих вмешаться… и изменишь природу всех людей, которые имеют отношение к власти. Президента, министров, депутатов… И что?
    
Валентин даже запыхтел от возмущения.
    
— Как «что»? Прекратится коррупция, будут соблюдаться законы. Жизнь людей наладится!
    
— Но ты же не реморализуешь всех людей в стране, — мягко сказал я. — Темные получат право на ответку. И что?
    
— Да ничего! Если власть будет высокоморальной…
    
— То ее за несколько дней съедят те, кого твои заклинания не затронут. У них не будет угрызений совести, сомнений, колебаний. Честный политик — это оксюморон. Твоим же, высокоморальным, сразу припомнят все грехи… да они и сами начнут в них каяться.
    
— И пусть уходят!
    
— Но пришедшие будут ничуть не лучше.
    
— А что тогда, ничего не делать? — возмутился Валентин. — Люди обречены на страдания? Что вы предлагаете? «Не трогай, пока не воняет?»
    
— Лучше уж «не трогай, пока работает», — поправил я. — Валентин, вся беда в том, что власть — отражение общества. Кривое, гротескное, но отражение. И пока большинство граждан в стране, доведись им попасть во власть, будут воровать и считать себя лучше других — никакая реморализация верхушки ничего не изменит. Политики, которые обретут совесть, уйдут. А на их место придут новые — без совести. Должны измениться люди, общество…
    
— Вы это уже говорили, — буркнул Валентин.
    
— Ага. Но могу и еще повторить.
    
— Нет, Антон, — твердо сказал Валентин. — Я не верю. В вас говорит усталость… пессимизм. Ну и, уж извините, личный шкурный интерес.
    
— Какой? — поразился я.
    
— Ночной Дозор устраивает статус-кво, — мрачно произнес Валентин. — Тешите свое самолюбие, благополучно существуете, а серьезных изменений в обществе боитесь. Может, вообще боитесь оказаться не у дел? Станет в жизни меньше зла, так ведь не только Дневной Дозор сократится, и вы тоже станете не нужны!
    
Я только покачал головой. Мне вдруг стало совершенно ясно, что спорю я зря. Валентин хочет творить добро. Активно, деятельно, с песнями и плясками. А я ему тут что-то бормочу о человеческой природе, о том, что невозможно взмахнуть волшебной палочкой и принести всем счастье.
    
— И вы меня не остановите, — продолжал заводиться Валентин. — Я приду в Кремль… там как раз сегодня президент выступает перед Думой. И всех их приведу в чувство! Я все рассчитал. У меня хватит Силы отразить любое ваше заклинание, и еще останется на массовую реморализацию.
    
— Сфера Отрицания? — уточнил я.
    
— Угу. — Валентин с гордостью кивнул.
    
— Хорошее заклинание, — признал я. — Ты и впрямь можешь блокировать любую мою магию, да еще и подпитаешься от нее…
    
Валентин заулыбался. Выглядел он как школяр, заслуживший похвалу от строгого учителя.
    
Тянуть больше не было смысла. Я сунул руку в карман куртки, достал короткую телескопическую дубинку, встряхнул — та раздвинулась.
    
— А… — Валентин начал привставать. До него запоздало дошло, что происходит.
    
Я слегка толкнул его в грудь свободной левой рукой — как и ожидалось, Валентин вскинул руки, защищаясь от безобидного удара. Вот тогда я и огрел его дубинкой — с замахом, так что плотная резина с металлическим утяжелителем гулко стукнула незадачливого Иного по макушке.
    
Глаза у Валентина закатились, и он осел. Я придержал его за куртку, усаживая обратно в кресло. Рядом тут же оказался Пастухов, держа на изготовку свою, куда более увесистую полицейскую дубинку.
    
— Спокойно, все уже хорошо, — сказал я ему. — Сейчас… минутку…
    
Ох и накачался же парень! Я впитывал Силу сколько мог, потом начал выпускать в пространство. Лишенная контроля Сфера Отрицания мне уже не мешала. Народ на трибунах оживился, зааплодировал, заорал. Музыка заиграла громче.
    
Вот учишь их, учишь… А все равно вместо «щита мага», который защищает от всего, используют Сферу Отрицания. Ну хоть бы слабенький «хрустальный щит» наложил под Сферу…
    
Эх, молодежь…
    
Закончив, я наложил на Валентина «скрепы», полностью блокировав его магические способности. Использовать их можно только на Ином, находящемся без сознания, да и держатся они всего несколько часов. Но этого хватит.
    
— Живой, — осмотрев Валентина, сказал Пастухов с облегчением. — Слушай… он же вроде ваш, Светлый?
    
— Если Светлый, то это еще не значит, что наш… — вздохнул я. К нам уже направлялся Семен.
    
— И что с ним будет? — поинтересовался Пастухов. Похоже, он сочувствовал парню.
    
— Суд. — Я пожал плечами. — Натворить он ничего не успел… получит лет пять — десять поражения в правах. Это значит — жить без магии.
    
— Ну, не так уж и страшно, — расслабился Пастухов.
    
— Не скажи, — вздохнул я. — Ох, не скажи… если уже привык… А он привык.
   
   
    
     
Глава шестая
    
    
Гесер смотрел на меня с обидой и удивлением. Нет, не просто с обидой — с разочарованием. Так, наверное, может смотреть на своего ученика великий художник, только что узнавший, что ученик подворовывал у него краски и кисти, а на нескольких картинах шутки ради пририсовал прекрасным дамам усы.
    
— Почему? — с горечью спросил Гесер и в сердцах бросил мой старый мини-дисковый плейер на стол. — Ну почему ты не выдал мне пророчество сразу?
    
— Потому что это слишком опасно, — пояснил я. — Не хотел все руководство Дозора ввязывать в это дело. Пришел бы Тигр…
    
— И всех нас съел, — фыркнул Гесер. — Ничего ужасного в пророчестве я не вижу.
    
— Правда? — поразился я.
    
— Оно ничего не предвещает, — спокойно сказал Гесер. — Оно лишь озвучивает возможность того, что Абсолютная волшебница способна уничтожить Сумрак. Ты что, полагаешь, для меня это новость?
    
Настал мой черед пораженно смотреть на шефа.
    
— Да это же аксиома, — продолжал Гесер. — Абсолютная сила способна уничтожить все. Тебя не пугает, что твоя дочь способна взорвать Землю?
    
— Чего? — пролепетал я.
    
— Взорвать. Сжечь. Потоп устроить. Исключительно магическими методами… она берет Силу практически из бесконечного источника, ее на это хватит… Ну так и Сумрак она может уничтожить.
    
— Как? — спросил я.
    
— Либо схлопнет все слои, — небрежно пояснил Гесер. — Тогда мир порастет синим мхом, в небе появится вторая Луна… правда, по большей части ее скроют от глаз светящиеся облака… в общем, произойдет удивительное смещение пространств. Катаклизм еще тот… Возможно, магия при этом сохранится, возможно, и нет… Но есть и вторая версия, тоже вероятная. Пространства разъединятся. Мир не изменится, но мы не сможем ходить в Сумрак, уровень магии начнет падать… хотя тут снова есть варианты!
    
Он воодушевился так, что я понял — ему давно хотелось с кем-нибудь все это обговорить.
    
— Я, к примеру, считаю, что магия будет полностью утеряна для людей, — объяснил он. — А вот Завулон полагает, что напротив — люди с наибольшей магической температурой, которые ныне не имеют даже слабеньких способностей к предвидению, станут Великими магами!
    
— Завулон? — глупо спросил я. — Вы с ним обсуждали?
    
— Да, Завулон, — твердо ответил Гесер. — Пойми, Антон, некоторые вещи столь важны для всех Иных, что ради их понимания забывается любая вражда.
    
— Но если Сумрака не станет, то как же эти люди-Иные станут пользоваться магией?
    
— Им не потребуется входить в Сумрак. Они будут оперировать только собственной внутренней энергией… хотя, возможно, они найдут со временем способ откачивать энергию напрямую из других людей… Мы тогда, кстати, станем практически иммунны к магии. — Гесер усмехнулся. — Нельзя ударить током того, кто ток не проводит…
    
Он помолчал, потом вздохнул.
    
— Но нам всем придется плохо, конечно. О долгой жизни можно точно забыть.
    
— Значит, пророчество Кеши не опасно и не несет в себе ничего нового, — задумчиво сказал я. — Может, оно и не первое такого рода?
    
Гесер промолчал, но улыбнулся.
    
— А почему Тигр так боялся, что оно прозвучит?
    
— Потому что шансы, что кто-то попытается уничтожить Сумрак, действительно есть, — спокойно сказал Гесер. — К примеру, как мы видим, твоя подру…
    
Я нахмурился.
    
— Твоя знакомая ведьма, — поправился Гесер. — У нее, как ты видишь, личный бзик — она боится, что неосторожным вмешательством в пророчество навлекла беды на страну. А ведь есть и другие. К примеру — радикальные Темные.
    
— А им-то что? — поразился я. — Они готовы лишиться Силы?
    
— Они считают, что магия просто изменится. И надеются, что их личная Сила при этом возрастет. А есть и радикальные Светлые. Вот, к примеру, ты сегодня работал с парнишкой, который хотел осчастливить людей, сделав человеческие органы власти высокоморальными. Обычная ситуация, верно? А бывают и такие Светлые, кто мается от сознания своей Силы. И желают, чтобы магии не было, чтобы люди жили без любого волшебства!
    
— Но многие ли знают, как можно уничтожить Сумрак и кто способен на это?
    
— К твоему и Надиному счастью, — сухо сказал Гесер, — не многие. А то постарались бы на нее повлиять.
    
— Так что мне делать? — спросил я и внезапно ощутил себя тем, кем и являюсь — несмотря на случайно доставшийся мне ранг Высшего, — начинающим волшебником, рядовым Иным, учеником мудрого мага.
    
— Да ничего, Антон. — Гесер махнул рукой. — Только постарайся больше от меня ничего не утаивать, ладно? И никому ничего не раскрывай. Тигр, как я полагаю, за нами не явится. Он понимает, что мы пророчество никому не раскроем. А если даже его раскроет Арина — это будет лишь вероятность, а не неизбежность.
    
— Будете охотиться за ней? — поинтересовался я.
    
— Без особого азарта. — Гесер пожал плечами. — Если случится — передай ей мой совет. Либо снова лечь поспать. Годков десять — двадцать. Либо явиться с повинной. Может явиться ко мне, кстати. Я постараюсь защитить ее от Инквизиции и добиться наиболее мягкого из возможных приговоров.
    
Я кивнул.
    
— Спасибо, Борис Игнатьевич.
    
— Спасибо на хлеб не намажешь, — буркнул он и посмотрел на монитор компьютера. — Ладно… иди… конспиратор. Мне поработать надо.
    
— Кстати, про хлеб… — вспомнил я. — Скажите, а сколько денег я могу снимать со своей карты?
    
Гесер нахмурился.
    
— Какая зарплата у сотрудников Дозора? — уточнил я.
    
— В зависимости от ранга, — сказал Гесер, не глядя на меня. — Антон, это же все глупости, ты должен понимать.
    
— Ну как это «глупости», — уперся я. — Я вчера подошел к банкомату…
    
— Антон, как ты полагаешь, какова ценность человеческих денег для организации, в которой есть хотя бы один предсказатель четвертого-пятого уровня? — спросил Гесер.
    
— Никакая, — ответил я, чуть подумав.
    
— Вот о том и речь. На одних только курсах валют и колебаниях акций, даже в самый благополучный год, Дозоры способны заработать любые суммы. А поскольку нормального Иного человеческие атрибуты богатства и процветания не интересуют, то и ограничивать сотрудников я смысла не вижу. Даже Темные таким тщеславием не страдают.
    
— Но как-то… — начал я.
    
— Тебе нужен «бентли»? — спросил Гесер, поднимая на меня тяжелый взгляд.
    
— На фига? — поразился я. — Чтобы собирать на себя проклятия завистливых окружающих? Вот какой-нибудь японский внедорожник я бы купил… летом на дачу ездили, там грязюка по пути, завязли…
    
— Так купи, — равнодушно сказал Гесер. — Движение денег в природе повышает экономическую активность людей, идет им в конечном счете на пользу. Тем более Япония от землетрясения пострадала. Поможешь им.
    
— Шеф, вот скажите честно, вы что угодно можете обосновать с точки зрения добра и справедливости? — спросил я.
    
Гесер подумал. Почесал кончик носа.
    
— В целом, наверное, да. Но ты не переживай, это ко всем приходит с возрастом.
    
    
В час дня я сходил в столовку. Есть не хотелось, наверное, утреннее происшествие отбило аппетит. Я поковырял и отставил котлету по-киевски (повариха тетя Клава, бдительно оглядывающая зал через окошко раздачи, глянула на меня с укоризной). Поэтому пришлось изобразить целую пантомиму, демонстрируя, что ремень на брюках еле сходится, форму я теряю и только это заставляет меня не доедать порцию. Тетя Клава успокоилась. Я налил себе стакан замечательного брусничного морса, выпил залпом, взял второй и снова присел за столик. В столовой было почти пусто, сейчас все-таки день, оперативный персонал либо отсыпается, либо проводит время с семьями… у кого они имеются. Вот через час-другой народ начнет собираться на обед…
    
— Вкусный морс, Антон? — окликнула меня через зал Клава.
    
— Очень! — искренне признался я, и повариха обрадованно улыбнулась.
    
Все-таки есть что-то в шарлатанских теориях о влиянии имени на характер человека. Всякие Андреи-Александры-Сергеи или Лены-Маши-Наташи могут быть кем угодно. А чуть-чуть в сторону от вечно популярных имен — и они начинают влиять.
    
Вот с именем Клава хорошо быть поварихой. Не обязательно толстой, но крепкой. И звать тебя будут лет с двадцати пяти «тетя Клава». Потому что «тетя» и «Клава» неразделимы. А как на человека влияет имя Антон, интересно?
    
Я задумался, вспоминая знакомых Антонов. Особой системы не наблюдалось. Один Антон, к примеру, был здоровый добродушный дядька, хороший семьянин и добросовестный профессионал. При этом еще заядлый любитель устраивать розыгрыши и сочинять неприличные стихи. Зато другой был книжный червь, совершенно неприспособленный к жизни.
    
Наверное, имя Антон тоже не из редких и влияния на людей не имеет…
    
Я взял тарелку и стаканы, собираясь отнести их к мойке, но неслышно подошедшая тетя Клава решительно забрала их у меня из рук.
    
— Иди, иди, работай. Еще Великие будут грязную посуду носить…
    
— Да я не Великий… — пробормотал я.
    
— Высший? — спросила Клава и сама же ответила: — Высший. Значит, будешь Великим. Иди уж.
    
Почему-то чувствуя себя неловко, я пошел в свой кабинет. И еще метров за десять до двери услышал, как звонит забытый на столе мобильник.
    
И мне вдруг стало не по себе.
    
Ускоряя шаг, я подскочил к двери, торопливо отпер замок. Блин, ну что за привычки, к чему я запираю свой кабинет в Ночном Дозоре, здесь чужих нет! Но ведь запираю же…
    
Телефон лежал на столе и звонил. Упрямо так, настойчиво. Почему-то было ясно, что звонить он будет долго… что звонившему это очень важно.
    
А еще мне не хотелось брать трубку.
    
— Алло, — сказал я, поднося телефон к уху.
    
— Антуан! — с неподдельным чувством воскликнул Эразм Дарвин, отделенный от меня сотовыми станциями, оптоволоконными линиями, висящими в небе спутниками… ну и просто двумя с половиной тысячами километров. — Безмерно рад я услышать твой голос! Пребываешь ли ты в добром здравии и благом расположении духа?
    
— Спасибо, Эразм, — ответил я, присаживаясь на краешек стола. — Я в добром здравии и хорошем настроении.