1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 
– Зачем ты это говоришь, Кей?
    
– Я давно не видел наших.
    
– Зачем, Дач?!
    
Кей повернулся, вглядываясь в лицо, которому темнота вернула юность.
    
– Здесь есть системы наблюдения?
    
– Есть, но наплюй на них. Я Мать-Хранительница, Кей. Ещё два года я буду вести Семью.
    
– Лика, помнишь нашу клятву?
    
Женщина молчала.
    
– Грязный трюм и нары до потолка, вонь, стакан воды в сутки, перехватчики сакрасов на хвосте…
    
– Я всё помню!
    
– Ты хочешь забыть, Лика. – В голосе Кея полыхнул огонёк ярости. – Твоя мать была с тобой, и счёт в эндорианском банке не конфисковали. Приют на Альтосе достался мне. Ты росла в своём доме, ходила в школу и влюблялась в голубоглазых эндорианцев. Подарки к Рождеству и открытки в день рождения – спасибо!
    
– Кей! Мы пытались тебя выдернуть!
    
– Очень сильно пытались. Особенно…
    
– Не трогай мою мать. Она умерла три года назад. Отказалась от аТана… знала, откуда деньги.
    
– Прости. Но я ждал четыре года. Маленький мальчик, верящий в обещания взрослых.
    
– Не мучай меня, Кей, – прошептала Лика. – Ты ждал сорок лет, чтобы нанести визит, и всё для того…
    
– Нет. Ты помнишь нашу клятву? Я решил её выполнить.
    
Сейкер рассмеялась – дрожащим, вымученным смехом.
    
– Каждый, кто виновен… будем жить, пока не отомстим. Кей! Сакры больше нет!
    
– Не Сакра сожгла наших отцов.
    
Женщина со Второй планеты Шедара присела на кровати. Сухо спросила:
    
– Кому ты собрался мстить? Жизни? Я пришла сюда, потому что ненавидела Империю. Но даже мафия – шестерёнка в её механизме. Грей мог бы стереть нас в пыль, но зачем Императору тысяча бешеных крыс вместо одного бешеного пса? Я говорю с ним каждый месяц, Кей! Баланс сил и доходов. Так заведено.
    
– У меня в руках ключ ко всем силам.
    
Лика Сейкер молчала три секунды. Потом сказала:
    
– Мальчик. Вероятность – семьдесят процентов.
    
– Верно, супер, – с удовольствием произнёс Кей. – Твои нейрончики всё так же слаженны. Мальчик.
    
Лика похлопала его по груди:
    
– А я-то думала, что ты сменил ориентацию.
    
– Благодарю.
    
– Не за что. Кто он?
    
– Я не отвечу… пока. Ты узнаешь всё – в свой час.
    
– Кей, никто не говорит со мной так!
    
– У меня есть это право… сестра.
    
– Дач! Мы из разных родов!
    
– Мы из одной пробирки. Двадцать девять процентов общих генов – достаточно для родственных связей. Помнишь, ты спрашивала у матери, можем ли мы пожениться?
    
– Теперь мне не надо никого спрашивать, Кей.
    
Женщина встала, прошла вдоль края площадки над мерцающей бездонной пропастью, склонилась над столиком с напитками.
    
– Мне брют, Лика.
    
– Я помню. Я тоже разлюбила сладость.
    
Сейкер вернулась с двумя бокалами шампанского. Протянула один Кею, спросила:
    
– Хочешь, я пройду аТан? Моя матрица снята в двадцать два. Я была очень хорошенькой… девчонкой.
    
– Для всего есть своё время, Лика.
    
– Понятно.
    
– Сейчас время вспоминать старые клятвы.
    
– Не извиняйся, Кей, ты этого не умеешь. Что тебе нужно?
    
– Ты поможешь мне без условий?
    
– Да.
    
Кей Дач присел, сделал глоток шампанского.
    
– Лучшее оружие и броня, какие есть в Галактике. Вся ваша информационная сеть, сориентированная на мои цели. Бойцы, способные противостоять меклонцу. И никаких вопросов.
    
Сейкер молчала очень долго.
    
– Ты получишь всё, Кей Дач.
    
– Тогда иди и запускай машину. Я должен знать местонахождение Изабеллы Каль, заместителя Командующего СИБ на Инцедиосе. Она использует корвет Службы с бортовым номером, начинающимся с шестёрки. Её поддерживали Имперские десантники из группировки Лемака, базирующейся на Догаре.
    
– С вероятностью пятьдесят семь процентов она на Догаре.
    
– Каль бросила десяток десантников на смерть, хотя на корвете был меклонец и механистка, перестроенная для оперативной работы.
    
– Два к одному – Инцедиос.
    
– Она оставила на смерть булрати и рядового сотрудника с Инцедиоса. Мне не нужны твои догадки, Лика. Точная информация!
    
– Ты сталкиваешь нас с армией и СИБ.
    
– Да.
    
– Хорошо, – сказала Сейкер. – Подожди здесь.
    
Кей засмеялся, ставя бокал на пол. Уйти с площадки он мог только в аТан… на Терру.
    
Когда через полчаса Лика вернулась, он уже спал.
    
– Ты всегда был толстокожей акулой, – сказала Сейкер, ложась рядом. – Хап! – и на боковую…
    
– Акулы не могут остановиться даже для сна, – неожиданно ясно ответил Кей. – Они спят на ходу.
    
– Тогда поцелуй меня во сне. Будь хорошим.
    
– Когда даёшь себя приручить, потом случается и плакать, – поворачиваясь, сказал Кей.
    
– Ты не умеешь ни того, ни другого, Дач.
    
– За меня плачут звёзды.
   
   
    
     
4
    
    
Ранним утром Кей разбудил Томми, заставил быстро умыться, поесть и потащил к выходу из подземного комплекса. На входе дежурили несколько человек, но инструкции уже были получены. Их провели на флаерную площадку, и Кей выбрал стандартную имперскую модель.
    
Кей не стал рисковать, взлетая из Каньона на ручном управлении. Он доверился автопилоту, который явно программировал человек со вкусом. Вначале флаер поднялся до уровня плато, потом описал круг над скалами, в недрах которых они были совсем недавно.
    
– Кей, а кто они такие? – спросил Томми.
    
– Когда твои дружки на мотоциклах потрошили очередную квартиру, кому шли двадцать пять процентов выручки?
    
– Старшему района.
    
– А он кому платил?
    
Мальчик пожал плечами.
    
– Так вот, здесь, в этой дыре, – вершина пирамиды.
    
Флаер лёг на курс. Потянулись каменистые холмы, при ярком свете белого солнца утратившие всё своё недавнее очарование.
    
– Они не особо прячутся, – сказал Томми.
    
– Кому надо – о них знают. Но у планетарного правительства свой интерес, у Императора – тоже.
    
Томми прижался лицом к стеклу. Под ними уже тянулись заселённые районы: квадратики полей, редкие усадьбы, аккуратные ниточки дорог.
    
– Я и вправду встречался с Греем? – спросил он.
    
– Да, кажется… Что ты там углядел?
    
– Ничего. Просто я никогда не летал на флаере.
    
    
Отделение «аТана» на Горре было большим – богатая планета требовала немало бессмертия. Вопреки традициям оно даже не было особо изолированным и размещалось на окраине столицы. Большая часть служб размещалась в надземных зданиях – также признак снисходительности Кертиса.
    
Тамура занимался приёмом вторичных клиентов – работа рутинная и малооплачиваемая. Но он был терпелив, маленький японец, пять лет назад пробившийся в число служащих и стоически копивший деньги на первый аТан (с положенной сотрудникам скидкой, разумеется).
    
День начинался удачно – он обслужил нервную женщину, выложившую ему нудную историю о своей недавней смерти в авиакатастрофе, пожилого предпринимателя, умершего от рака и подозревавшего, что и в новом теле есть предрасположенность к неизлечимой опухоли, молодого парня, не собиравшегося разъяснять свою профессию, наградившую его лазерным лучом в затылок. Парень был только что из аТана и особенно торопился – ему хотелось поглазеть на собственные похороны и запомнить, какое выражение будет на лицах приятелей, не знающих о его бессмертии.
    
Потом к Тамуре направили сразу двух клиентов – вольного торговца с Эндории и его сына. Торговец жался, рассуждал о несоразмерном разбросе цен на разных планетах, но в конце концов согласился, что на Горре условия достаточно мягкие.
    
Тамура ручным сканером проверил номера нейронной сети – стандартная процедура, почему-то вызвавшая у мальчика живейший интерес. Заполнил бланки контрактов, уточнил особые детали (оживить немедленно, оживить с интервалом в сутки, оповещать или не оповещать родственников), затем принял у Кея Овальда кредитную карточку «аТана». Денег на счету было немного, эндорианцы остались почти на нуле – неудивительно, что торговец так долго колебался.
    
– Поздравляю вас с бессмертием, – почти искренне улыбаясь, сказал Тамура. – Надеюсь, что ваш следующий визит состоится через долгие, долгие годы.
    
– Просьбочка одна, – пожимая ему руку, сказал мистер Овальд. – Нельзя ли благодарность Ван Кертису оставить?
    
Тамура предполагал, что в распечатанном виде все ежедневные благодарности Кертису составляют рулончик потолще пипифакса. Но традиции, тем более рекламные, в «аТане» чтили. Он протянул эндорианцу фирменный бланк.
    
– Дорогой наш Кертис, благодетель, – вслух повторял Кей Овальд плоды своего вдохновения. – Живём мы снова, чего и тебе желаем. Думаю, не удивит тебя продление нами аТана, а порадует. Линия Грёз наших ведёт к дальним дорогам и напряжённому труду. Артур теперь тебя едва ли не отцом родным считает, я же одно могу сказать – спасибо. Будет случай, надеюсь отплатить той же откровенностью и верностью слову, что нашли в твоём лице. Кей и Артур.
    
Идиотов среди клиентов «аТана» хватало всегда. Но идиот с деньгами – это очень полезная и уважаемая вещь. Тамура поклонился и положил заполненный бланк в специальную папку – для отправки с вечерним пакетом гиперграмм.
    
    
Обратный путь показался длиннее. Томми грыз твёрдое мороженое, купленное Кеем у комплекса «аТан». Дач, включив радио, слушал выпуск общеимперских новостей. Вели передачу сразу четыре диктора, по ходу дела перебрасываясь шуточками и понятными лишь местному жителю намёками. Говорили в основном об участившихся катастрофах на заводах Империи. Кто-то даже сравнил их с дарлоксианским террором в годы войны. Потом посплетничали о новом виде проверок на вживлённое оружие, которое проводили на всех крупных предприятиях сотрудники СИБ. Особыми датчиками сканировали почему-то спину и шейно-затылочную область. Иногда арестовывали, не соблюдая установленные процедуры, а паля из станнера без предупреждения.
    
Связать диверсии и проверки дикторы так и не догадались.
    
– Кей, а я ведь всё равно бы ожил, правда? – спросил Томми. – Даже не оплачивая аТан.
    
– Конечно, – согласился Кей. – Кертис принял бы твою смерть за смерть Артура.
    
– Ясно. – Томми замолчал, что-то обдумывая.
    
– Не так просто, – глядя на мальчика, сказал Кей. – Во-первых, я обещал тебя не трогать. Во-вторых, Кертис раскусил бы тебя за две минуты разговора.
    
– Второе важнее, – сказал Томми.
    
– Само собой.
    
Дальше они летели молча.
    
    
У Лики Сейкер хватало дел, которые не могло отменить даже появление Кея. Она свела их до минимума, но всё же увидела Дача лишь за обедом.
    
– Пока – ноль, – лаконично сообщила она.
    
– Понял, – ещё короче ответил Кей.
    
Они ели втроём – Томми тоже допустили к маленькому банкету Матери-Хранительницы. Сервировка удовлетворила бы самого Императора, меню, очевидно, составлялось по принципу смены блюд редких на редчайшие.
    
Кей не слишком любил гастрономические эксперименты, но всё же отдал должное филе глубоководных рыб с Догара и салату из снежного винограда и шпината, почти исчезнувшего в годы Смутной Войны. Идею подкинуть меклонцам «дезу», что шпинат является важнейшим и необходимейшим элементом человеческого рациона, породил, вероятно, человек с очень странным чувством юмора. Семь лет меклонские биологи, одни из лучших в Галактике, бились над предельно летальным вирусом, поражающим шпинат. Около восьми тысяч бомбардировщиков, рассеивающих над человеческими планетами Ш-вирус, стали лёгкой добычей перехватчиков. Когда Меклон понял, что начисто лишённое шпината человечество не собирается вымирать, шок оказался слишком велик. Киборги согласились на мирные переговоры, конечным итогом которых стал Тройственный Альянс.
    
Но шпинат с тех пор мог расти лишь в герметичных помещениях с полностью замкнутой экологией. Коварный вирус продолжал поджидать свою жертву, окопавшись в пшенице, картофеле и иных, не столь важных, как шпинат, культурах.
    
Томми, виртуозно орудуя серебряными щипчиками, поедал тазианское желе.
    
– Ты хорошо воспитан, мальчик, – заметила Сейкер. Томми, с редким искусством отделяющий оранжевый слой желе от зелёного, её не понял. По его мнению, он ел это странное блюдо впервые.
    
– Как со снаряжением, Лика? – Кей предпочёл увести разговор от скользкой во всех смыслах темы.
    
– После обеда посетим нашего оружейника. – Мило улыбаясь, Сейкер протянула Томми недозрелый плод гуранге.
    
– Сейчас, – сказал мальчик, безошибочно выбирая из столовых приборов штопорную трубку. Ввинтил её в черенок плода и вернул приправу Лике. С желе гуранге, конечно же, не употребляли. Зато к белому мясу оно подходило идеально.
    
    
В те части подземного комплекса, где размещались оружейные мастерские, они ехали по туннелю почти двадцать минут. Достаточно для того, чтобы Кей осознал, кто сейчас работает на Семью.
    
Севолд Мартызенски был человеком-легендой. Он создал почти половину моделей оружия Смутной Войны. Лабораторию он покидал раза три в год – когда поблизости проходили манифестации пацифистов. Казалось, что он полностью разделяет свою работу над смертоносным оружием и подчёркнуто мирные убеждения. Демонстранты так не думали, и, несмотря на хорошую охрану, Севолда пытались бить. Безрезультатно попытавшись поучаствовать в демонстрациях, Мартызенски обычно возвращался в лабораторию и в расстроенных чувствах создавал ещё более жуткие агрегаты по уничтожению жизни во всех её проявлениях.
    
Если легенды не врали, то в период его многочисленных творческих кризисов СИБ инсценировала демонстрации пацифистов.
    
– Я думал, что он давным-давно фермерствует на тихой планетке, – сказал Кей. – Или работает под полным колпаком СИБ.
    
– Так почти и случилось. – Сейкер любила рассказывать об успехах. – Когда армия отказалась от его кварковых бомб – из-за излишней негуманности, Севолд прекратил работу. СИБ, правда, на него не давила – видимо, по распоряжению Императора. Он уехал на Харизму и стал работать художником. Оформлял детские книжки, особенно для самых маленьких, сборники стихов. Все под чужим именем, конечно. Мы его уговорили ещё поработать.
    
– А какие книжки? – заинтересовался Томми.
    
– Спросишь сам. – Лику, похоже, забавляла недавняя ипостась Мартызенски. – Если будет в настроении – скажет.
    
Севолд был в настроении. Он бродил по лаборатории, потрясающей как размерами, так и жуткой захламлённостью. Больше в ней никого не было – гений предпочитал работать в одиночку. Появление посетителей он встретил дружелюбным помахиванием руки, в которой был прочно зажат бутерброд с толстым ломтём колбасы. Вторая рука лежала на пульте полимерного формовщика, где вызревала заготовка причудливой формы.
    
– Проходите, – дружелюбно крикнул Севолд. – Это и есть заказчики, Лика?
    
– Да, – присаживаясь на единственный бывший поблизости стул, сказала Сейкер. Сегодня она не пренебрегла ни косметикой, ни дорогой одеждой. Севолд, однако, вряд ли фиксировал её внешний вид.
    
– Броню подготовили, – сообщил Мартызенски. – «Серафим», слыхали?
    
Кей не слыхал. Но Севолд о таких мелочах распространяться не стал.
    
– С оружием сейчас решим… – обходя вокруг Кея и Томми, пробормотал Севолд. Почесал небритую щёку. Гений был толстым, слегка неуклюжим и казался человеком, не державшим в руках вещей опаснее вилки. – Мальчик… с мальчиком сложнее… вы-то все унесёте… Ладно.
    
Он сел на стол, заставленный колбами с реактивами. Нахмурился. Протянул руку, не глядя подцепил здоровенный сосуд с тёмно-коричневой жидкостью, глотнул. Сообщил:
    
– Это чай. Мальчик, чем ты привык пользоваться?
    
– Гравик… – Томми покосился на Кея. – Из алгопистолета стрелял.
    
– Отвратительно, – с мученической гримасой сказал Мартызенски. – Гравидубинка и нейронный активатор – оружие шпаны! Понял?
    
– Да.
    
– Возьмёшь «Довод-17», – решил оружейник. – Лёгкий, и целиться не надо. Только придётся ввести опознавание всех твоих соратников, иначе их перемелешь.
    
– Настройте и на опознавание самого мальчика, – сказал Кей. Севолд подумал:
    
– Это мысль. А то и себя прикончит. Отвратительно, верно? Я докатился до того, что вооружаю интеллектуальниками… да ещё конструкции Ашмарянца…
    
К Томми он сразу же утратил интерес. Под пристальным взглядом Кей испытал редкое чувство полной незащищённости. Пытаясь прогнать его, сказал:
    
– Я недавно пользовался «Шансом».
    
– Ну и что? Дрянь ведь, верно? Старьё для музея. Оружие отчаяния, когда школьников гнали в бой… Чем ты не пользовался?
    
Кей развёл руками.
    
– Где предстоит драться?
    
– Не знаю.
    
– О боги… Лика, это безобразие!
    
– Виновные будут наказаны, – пообещала Сейкер.
    
– С «Эскалибуром» работал?
    
– Вот с ним – нет, – признал Кей.
    
– Научишься. Лика, ему «Эскалибур», из лёгкого «Шмель-М», на броню «Страж» и «Диану». Всё, иначе потеряет мобильность.
    
– Ничего не нужно? – вставая, поинтересовалась Сейкер.
    
– По-ко-я!
    
Томми так и не рискнул спросить, какие книжки иллюстрировал Севолд. Однако, если бы он мог пронаблюдать за оружейником после ухода, ему открылась бы интересная картина. Мартызенски вытащил из-за формовщика лист плотной бумаги с уже нарисованным заглавием: «Игры дедушки Багрянца», прислонил к полуразобранному стационарному излучателю, занимающему полстола, и, склонив голову, принялся изучать чистое пока поле.
    
Сегодня у него было очень мирное настроение.
   
   
    
     
5
    
    
– Сука, – сказал Ральф Гордон. В его голосе не было ненависти – скорее удивление. Сержант десантных войск изрядно помолодел, но Изабелла узнала его без труда. Чуть напряжённо улыбнулась и посоветовала:
    
– Не отвлекайся. Лемак ждёт, не так ли?
    
Взгляд Гордона ещё раз скользнул по Каль, и та мимолётно подумала, что назначение конвоиром убитого ею недавно человека, конечно же, не было случайностью.
    
– Вперёд, – приказал Гордон.
    
По переходам орбитальной базы их вёл конвой из двенадцати человек в силовой броне – резонная предосторожность, учитывая возможности меклонца и механистки. Сама Каль демонстративно сняла и броню, и оружие. Артур шёл рядом с Маржан – инъекция стимулятора позволила ему передвигаться после допроса уровня три «ц». Мальчик лишь слегка приволакивал правую ногу и болезненно щурился, когда они проходили под яркими лампами. Наконец их ввели в маленький овальный зал – с турелью автоматического стационарного лучемета под потолком и оплавленными кое-где металлическими стенами.
    
– Все, кроме Каль, – в устах Гордона имя прозвучало как ругательство, – ожидайте здесь.
    
С двумя конвоирами, не считая Ральфа, Изабелла проделала путь в транспортной капсуле до центрального сектора базы. Лемак собирался принять её в своём кабинете, а не в тюрьме, и это уже было победой.
    
Перед дверью в апартаменты Лемака дежурил охранник. Каль приготовилась к ожиданию, но дверь открылась сразу. Ральф, подталкивая её в спину, ввёл Изабеллу в кабинет.
    
Адмирал сидел спиной к вошедшим – на панорамном окне бушевало море. Казалось, картинка занимает его больше, чем что-либо ещё.
    
– Задержанная доставлена, адмирал, – сказал Ральф.
    
– Оставьте нас.
    
Гордон наградил Каль ещё одним ненавидящим взглядом и вышел. Адмирал по-прежнему не оборачивался.
    
– Ваш голос очень помолодел, Лемак, – сказала Каль. Адмирал медленно повернулся в кресле и ответил:
    
– Мы помолодели с ним вместе.
    
Несколько долгих мгновений Изабелла смотрела на кумира своей юности. Лемак пятидесятилетний на мгновение заставил её ощутить себя школьницей.
    
– Благодарю, что мы встречаемся здесь, а не в камере для допросов, – сказала она наконец.
    
– Это недолго исправить, – сообщил Лемак. – Из этого кабинета ведут локальные гипертуннели в контрольные центры, рубки… тюрьму.
    
– В тюрьму следует доставить мальчика.
    
– Вы охотились за ним? Так-так-так… Что же он натворил, проказник? Сжёг министерство образования на Инцедиосе?
    
– Слишком много знал.
    
– Почему «знал»?
    
– Потому что он не должен отсюда выйти. У него аТан, и это усложняет задачу, но мы должны справиться.
    
Лемак досадливо цокнул языком:
    
– Мы? Великолепно. А как мы справимся с бессмертием?
    
– Мальчик объяснит.
    
Адмирал поднялся, и Каль ощутила нарочитую резкость его движений. Лемак ещё не до конца наигрался новым, точнее, старым и забытым телом.
    
– Говори.
    
– Это Артур Кертис, сын Кертиса Ван Кертиса.
    
Её слова произвели ожидаемый эффект – смесь растерянности и страха на лице Лемака. Не давая ему опомниться, Каль разъяснила:
    
– Отец, вероятно, использует сына в какой-то чрезвычайно важной миссии. Речь может идти о вещах, по сравнению с которыми даже аТан будет игрушкой.
    
Лемак прошёлся по кабинету. Резко спросил:
    
– Зачем вы убили моих людей?
    
– Не стоило приставлять ко мне конвой. Я хотела доказать, что сотрудничаю по доброй воле. К тому же у них у всех аТан, я ударила им лишь по бумажнику и самолюбию. Если мы выпотрошим мальчика, бессмертие станет для нас таким же доступным, как и для Кертиса.
    
– Возможно. – Лемак подошёл к Каль, заглянул ей в глаза: – Ты предлагаешь мне авантюру, которая может погубить нас за несколько секунд – если мальчик умрёт и его отец узнает о происходящем.
    
– Но и приз хорош.
    
– А зачем тебе делить его на двоих?.. Шестёрки явно не в счёт.
    
– Потому что мальчик иммунен к наркотикам и переносит три «ц» без слёз и криков. Мне нужен сильный союзник, чья школа допросов отлична от нашей, – честно сообщила Каль и, помолчав, добавила: – К тому же вы мне симпатичны, адмирал. Особенно теперь.
    
– Тебе вдвойне повезло… в этом теле я склонен к авантюрам. – Лемак вернулся к столу, посмотрел на невидимый для Каль экран, потом коснулся сенсора и приказал: – Мальчика в тюремный блок, под жёсткий контроль. Остальным задержанным – свободный режим передвижений, без права покидать базу. Выделите им каюты.
    
Он снова посмотрел на Каль. Заметил:
    
– Это забавно, особенно то, что Кертис отправляет малолетнего сына в космос. У меня есть хорошие специалисты, они приступят к работе немедленно. Мальчик заговорит.
    
– Благодарю, Лемак. – Каль не тронулась с места.
    
– Полагаю, наш странный альянс надо скрепить небольшим банкетом. – Адмирал развёл руками, словно подчиняясь неизбежному. – Как вы относитесь к ужину при свечах?
    
– Так же хорошо, как и к завтраку в постели, – чувствуя, как отпускает её напряжение, откровенно сказала Изабелла.
   
   
    
     
6
    
    
«Серафим» был лучшей моделью брони, с которой когда-нибудь работал Кей. Он тренировался пять часов подряд – не потому, что это было так необходимо, просто сам процесс доставлял ему удовольствие. Томми занимался в другом зале, с инструкторами Семьи – Кей не был столь самонадеян, чтобы считать себя великим педагогом.
    
Сейкер появилась, когда он начал разоблачаться. Окинула критическим взглядом помещение: раздроблённые стенные панели, скальное крошево, покрывающее металлический пол, согнутые трубы тренажёров, бронированный лист в держателях посреди зала. В титановой броне пятисантиметровой толщины зияла оплавленная дыра, повторяющая формы человеческого тела.
    
– Давай помогу, – сказала она Кею.
    
Сизые керамические пластины были тяжёлыми и горячими. Она умело отстёгивала одну часть за другой, и Дач начал возникать из своей причудливой скорлупы. Мокрый от пота, усталый, с непривычно мягким взглядом.
    
– Привык? – Лика положила ладони на плечи Кея. Он остался сидеть на полу, среди разбросанных сегментов брони, запрокинув голову, отдавшись её движениям.
    
– Словно в ней родился. Только ноги ломит.
    
– Я скажу, чтобы отрегулировали усилители. – Сейкер закончила разминать ему плечи, принялась массировать шею.
    
– Не надо, я должен чувствовать свою массу. Ты говори, не тяни.
    
– Каль у Лемака. С ней меклонец и женщина-механистка. Мальчик в допросном центре базы.
    
Кей поднялся. Осторожно взял Лику за плечи, просто сказал:
    
– Спасибо. Я никогда этого не забуду. Прикажи подготовить мой корабль.
    
Сейкер помолчала, разглядывая Кея. Спросила:
    
– Кертис пообещал тебе так много, земляк?
    
На лице Кея не дрогнул ни единый мускул.
    
– Дело уже не в Кертисе, сестра.
    
– Ты расскажешь?
    
– Корабль!
    
– Его готовят, Кей. Я могу узнать хоть что-либо?
    
Дач покачал головой.
    
– Кей, военная база Империи – это не провинциальная тюрьма. Там найдётся оружие на твою броню, броня на твоё оружие и несколько сотен профессионалов.
    
– Я знаю. Сколько у меня времени?
    
– Пять часов. Не гримасничай, на твоё корыто навешивают блоки маскировки и вспомогательный движок. Ты достигнешь Догара за двенадцать часов, быстрее просто невозможно. Да и мне нужно время на проработку плана – логика никогда не была твоей сильной стороной.
    
Они вышли из зала вместе – Лика Сейкер в длинном тёмном платье и полуобнажённый Кей Дач. Техники уже начали возиться с бронёй – «Серафим» требовал тщательной проверки и подзарядки.
    
– С тобой пойдут Кас/с/ис и Андрей. Им я верю.
    
– Железо на железо?
    
– А разве есть выход? Ещё дам пару шестёрок. У них погашен инстинкт самосохранения, так что используй их полностью.
    
– Хорошо. Лика, кто ваш мясник?
    
Женщина поморщилась:
    
– Что ты хочешь?
    
– Всё, что ты сможешь мне дать.
    
    
Врач был молодым, с короткой бородкой, вялым взглядом из-под очков и абсолютно неспешными движениями. Он осмотрел Кея, потом, оставив его лежать на кушетке диагноста, долго изучал ползущие по монитору строчки.
    
– Вы более чем здоровы.
    
– Знаю. Но этого недостаточно.
    
– Времени у нас много?
    
– Совсем нет.
    
Врач откинулся в кресле, разглядывая Кея со спокойным любопытством.
    
– А не жалко себя, парень?
    
– Нет. Предлагай.
    
Сейкер, стоящая в углу, едва заметно кивнула. Врач вздохнул, поправляя оправу. Предупредил:
    
– Я тебя потом не восстановлю.
    
– Понимаю.
    
– У тебя разовая акция?
    
– Да. На два-три часа.
    
– Хорошо. Полимерные цитостимы в мышцы, керопласт подкожно, кардиоводитель и гормономодулятор. Плюс обычный боевой коктейль.
    
– Работай, – закрывая глаза, сказал Кей.
    
Когда ему делали уколы в мышцы, Сейкер молча наблюдала за происходящим. Мутная жёлтая жидкость вводилась неохотно – даже сквозь самые толстые иглы. Потом автохирург, похожий на громадного металлического паука, явно меклонской сборки, вонзил полое щупальце в грудь Кея между третьим и четвёртым ребром слева. Маленькая ампула кардиоводителя скользнула по щупальцу и присосалась к миокарду.
    
Сейкер вышла.
    
– Долго ещё? – спросил Кей. Врач, задающий программу фармосинтезатору, покачал головой:
    
– Полчаса.
    
Автохирург вытер с кожи капельку крови, брызнул фиксирующим спреем и отполз. Врач достал из стеклянного шкафа маленький прибор – блестящая щётка из тонких игл и прозрачный пузырь с опалесцирующим раствором над ней.
    
– Будет больно, – сообщил он, прикладывая щётку к телу Кея.
    
Приборчик издал щёлкающий звук, и иглы на мгновение погрузились в кожу.
    
– Я бы и сам догадался, – сказал Кей.
    
Он не издал ни звука за всё время операции, чем вызвал лёгкое уважение врача. Но это было непросто.
   
   
    
     
7
    
    
Гиперкатер был почти неузнаваем под тем снаряжением, которым обвесили его техники Семьи. Цилиндр дополнительного двигателя делал его похожим на древний шаттл конца двадцатого века. Контейнеры с маскировочным оборудованием пришлось крепить на жилом отсеке, и Кей лишь покачал головой, представив новую аэродинамику своего корабля.
    
– Всё, что могу сделать, – сказала Лика.
    
В Каньонах гулял ветер – на южном полушарии Горры наступал ненастный сезон. Над скалами неслись низкие буро-зелёные тучи – вода и плодородный ил, поднятые ураганами в дельтах полярных рек. Гранитное поле космодрома, достаточно большое, чтобы принять крейсеры, казалось заброшенным много лет назад.
    
– Спасибо, – сказал Кей. Ему было плохо – ныли мышцы, напоенные клеточными стимуляторами, зудела кожа, пропитанная керопластиком. Колола печень, мучительно пытающаяся обезвредить чужеродные ткани.
    
Кей Дач не привык чувствовать себя больным.
    
– Это действительно так важно для тебя? – спросила Сейкер.
    
– Да.
    
Он посмотрел на женщину, правящую Семьёй. Едва заметно улыбнулся – и встретил такую же неуловимую улыбку.
    
– Я ничего не могу тебе сказать, – произнёс Дач.
    
– А ничего и не надо, Кей.
    
– У тебя будут проблемы, Лика.
    
– Не думай о них.
    
Кей Дач коснулся её губ – мимолётным прощальным поцелуем, отступил к катеру. Поднял руку – пальцы были сжаты в кулак, лишь большой отведён в сторону, и сказал:
    
– Шедар.
    
– Шедар.
    
Он пошёл к открывшемуся люку, а женщина стояла, кутаясь в короткую бархатную куртку. Сейкер не стала отходить за круг безопасности, и катер стартовал в десяти шагах от неё – чёрно-серый металлический шершень, возносящийся на невидимом столбе гравитационного поля. Катер шёл вертикально, и лишь хрустел, крошась, камень космодрома. В ста метрах над землёй катер чуть просел – пилот отключил гравитационники, переходя на плазменную тягу. Сейкер продолжала стоять, глядя на тающий в небе огненный цветок. Когда катер пробил тучи и исчез, она позволила себе обернуться.
    
Референт стояла рядом – молоденькая девочка, вытащенная ею пять лет назад из хаксианских трущоб. Ободок коммуникатора на её голове казался затейливым украшением.
    
– Корабль Старшего Сына приземлится через семь часов, Мать, – сказала девушка.
    
Сейкер кивнула.
    
– Я рискну предложить… – Во взгляде девушки не было ничего, кроме обожания и тревоги. – Командующий Экваториальной базой под нашим психоконтролем. Если он будет действовать согласно уставу, то корабль не достигнет планеты.
    
Лика покачала головой.
    
– Старший Сын в ярости, – тихо сказала девушка. – Мы пошли против СИБ и армии… он может добиться Семейного Совета.
    
– Мать не убивает своих детей, – сказала Сейкер. Во взгляде девушки впервые появилось что-то вроде иронии.
    
– А дети могут убить мать?
    
– Это их право.
    * * *
    
Катер Кея не был рассчитан на шестерых – ни по площади, ни по ресурсам жизнеобеспечивания. К счастью, и меклонцу, и киборгу требовалось гораздо меньше кислорода и пищи, чем людям, а полёт обещал быть недолгим.
    
Обещанные Ликой шестёрки оказались двумя молодыми парнями, похожими как две капли воды. Либо близнецы, либо чертовски наглые клоны. Кей немного поговорил с ними, глянул, как они управляют катером, после чего со спокойным сердцем оставил их в рубке. Ребята были хорошо подготовлены, зря только они решили войти в Семью.
    
Меклонец и киборг сидели на полу в каюте. Они то ли беседовали – на частотах, недоступных человеку, то ли вели какую-то игру в виртуальном пространстве, доступном им, как никому другому.
    
– Вопрос, Кас/с/ис, – произнёс Кей. Уродливая голова рептилии повернулась к нему.
    
– Одним из наших противников будет меклонец. Тебя это не смущает?
    
– А тебя не смущают противники-люди? – спросил тот в ответ.
    
– Хорошо. Ещё вопрос. Твой соплеменник имеет асинхронию движения конечностей в походной трансформации. Что это означает?
    
Меклонец помолчал. Сказал:
    
– Либо на этапах киборгизации была допущена неаккуратность в сращении нервных цепей, либо он сознательно усиливал основную функцию.
    
– Не понял, – признался Кей. Меклонец издал почти человеческий вздох:
    
– Хирург был хреновый, ясно? Это первый вариант. А второй – наш противник добивался максимальной эффективности в одной из своих трансформаций. Например, в боевой. На мелкие погрешности при обычном движении, неудобства в позе отдыха и прочем он решил не обращать внимания.
    
– И что нам это даёт?
    
– Первое даст мне преимущества в поединке. Второе – наоборот.
    
– А для меня?
    
– Тебе всё едино, – уверенно сообщил меклонец. – Если не успеешь выстрелить первым, то он тебя так и так сомнёт.
    
– Спасибо.
    
– Не за что.
    
– Вы сможете отдохнуть здесь?
    
– Конечно. – Кас/с/ис, уловив, что разговор окончен, повернулся к киборгу, так и не проронившему ни слова.
    
…В своей спальне Кей согнал Томми с кровати, стянул на пол тонкий матрас, достал из шкафчика чистое бельё. Сказал мальчику:
    
– Поспишь на полу, хорошо?
    
Недостаток гостеприимства Томми не удивил. А вот явные намерения Кея немедленно уснуть поразили.
    
– Мы же скоро драться будем!
    
– Мы? «Мы долетели», как сказала муха в грузовом трюме. – Кей усмехнулся, устраиваясь поудобнее. – У тебя будет задача не попасть под выстрелы. А до драки ещё одиннадцать часов.
    
Томми хмыкнул, покорно укладываясь. Спросил:
    
– Тебе совсем не страшно?
    
– Страшно. Катер!
    
– Слушаю, приятель, – хрипловато отозвалось из-под потолка.
    
– Как тебе эти пилоты?
    
– Ничего. Тот, который пошёл спать, был лучше. Но и оставшийся неплох. Не ревнуешь?
    
– Да Бога ради, тащись… А те жестянки, что к тебе пристегнули?
    
– Двигатель туповат, но послушен. У маскировочного блока многовато гонору… посмотрим, как будет работать.
    
– Посмотрим, – согласился Кей. – Выключи свет. И разбуди меня через восемь часов… или если мальчик попробует меня убить.
    
– Я ему попробую, – мрачно пообещал катер. – Спокойной ночи, хозяин.
    
Как ни странно, но Дач уснул лишь через полчаса, когда Томми уже давно ровно дышал, побеждённый усталостью. Кею было страшно, и слишком сильно чесалась кожа.
   
   
    
     
8
    
    
Грузовик с мороженым мясом подошёл к орбитальной базе на несколько часов раньше графика. Дежурный офицер мысленно обругал пилота, возомнившего себя гонщиком, – на посадочной палубе уже не оставалось свободных причалов. Но объяснять гражданским смысл слова «пунктуальность» было бессмысленно. Вольнонаёмный пилот вполне мог сбросить грузовой контейнер и погнать свой древний буксир «вниз» – к незатейливым развлечениям Догара.
    
Офицер приказал отогнать в зону ожидания пассажирский челнок, вторые сутки ожидающий у причала туристическую группу с Эндории, и хмуро уставился на экран. Десятилетия мира превратили военную станцию чёрт знает во что – в перевалочный пункт для гражданских кораблей, орбитальный накопитель, дешёвую стоянку для прижимистых пилотов…
    
Грузовик пристыковался удивительно легко. Словно огромный контейнер с бараниной был пустым или его вовсе не было.
    
Офицер глянул на пульт контроля – всё было в порядке. Пилот ответил на требуемые запросы, сообщил свой номер и стандартный пароль, назвал проверочный код и даже предъявил сиреневый допуск. Более чем достаточно.
    
Поколебавшись, офицер запросил красный допуск. Автоответчик грузовика помедлил и выдал требуемое. Через минуту он послушно предъявил и белый допуск.
    
Офицер ещё размышлял над тем, откуда гражданский каботажник знает то, что положено знать лишь военным кораблям крейсерского типа, и не слишком ли это хорошо для правды, когда на посадочной палубе загремели выстрелы.
    
    
Первым из катера вышел меклонец, за ним – близнецы-шестёрки, чьих имён Кей так и не стал спрашивать. Глупо было позволять себе хотя бы тень человеческого отношения к пешкам.
    
Дач выпрыгнул из люка и, прежде чем коснулся истёртых плиток, услышал выстрел. Меклонец, не нуждавшийся во внешнем оружии, задействовал свой плазменный генератор.
    
«Хух!» – вздохнуло опадающее пламя, в котором судорожно дёргалась паукообразная машина. К сожалению, на каждом причале военной базы полагался робот-охранник. К сожалению, он явно успел дать сигнал тревоги.
    
– Поехали! – закричал один из близнецов. Старинный клич пилотов-смертников звучал удивительно нелепо, но подкрепивший его пунктир лазерных разрядов сгладил впечатление. Боевик Семьи аккуратно прошёлся лучом по углам ангара – датчики внутреннего контроля обычно размещались там. Вспухли облачка пара – испарялась сконденсировавшаяся при открытии шлюза влага.
    
Второй боевик деловито обежал катер по периметру и замер. Фузионное ружьё в его руках слегка подёргивало стволом – похоже, это была интеллектуальная модель.
    
– Кас/с/ис, дверь! – ненужно приказал Кей. Меклонец, похожий сейчас на вздыбившегося шестиногого коня, уже навис над бронированной плитой.
    
Из катера (выглядевшего как старый контейнеровоз) появился Томми. Его броня, имевшая приоритетную команду на сопровождение Кея, подошла к Дачу и аккуратно стала за его спиной. Мальчишка таращился сквозь синий лёд бронестекла на догорающего робота.
    
Дверь, словно бы и без всяких усилий со стороны Кас/с/иса, стала уползать в пол. Едва лишь щель достигла полуметровой ширины, как меклонец, сменив трансформацию, перепрыгнул через неё. Раздался лёгкий шум.
    
Последним из катера появился киборг. Пошёл к двери – неторопливо, но так целеустремлённо, что достиг её именно в момент открытия. За дверью был широкий светлый коридор, уходящий к складам базы. Меклонец стоял метрах в пяти от двери, под передними конечностями лежало неподвижное человеческое тело. Синеватые вспышки работающего нейроизлучателя боролись с белым светом потолочных плафонов. Кас/с/ис вёл заградительный огонь.
    
Обговаривать что-либо не было нужды. Близнецы уже бежали по коридору, меклонец двигался между ними, словно миниатюрный танк. Кей двинулся следом – «Серафим» нёс двести килограммов своего веса с изяществом молодого булрати. «Эскалибур», вручённый Кею перед самым отлётом, казался невесомым в манипуляторах силовой брони. На вид это был самый обычный излучатель – нейтринный или тахионный, – лишь чудовищно утолщённый ствол не отвечал обычному дизайну человеческого оружия.
    
Дач искренне надеялся, что не всё сказанное Сейкер об «Эскалибуре» было шуткой.
    * * *
    
Последние кадры, переданные камерами из ангара, вогнали офицера в лёгкий шок.
    
Охранный робот пылал, меклонец застыл перед дверью, одетые в силовую броню люди палили по датчикам наблюдения.
    
Ударив по клавише общей тревоги, офицер закричал:
    
– Атака базы! Проникновение через семнадцатый грузовой причал!
    
От вспомогательных пультов к нему уже бежал младший диспетчер смены. Это было нарушением устава, но реагировать на оплошность коллеги не было времени. Офицер торопливо отвечал на вопросы, возникавшие на дисплее. Главный компьютер базы раскручивал программу отражения агрессии, и каждый бит информации мог решить всё.
    
– Обманное проникновение…
    
Направлявшийся к базе пассажирский челнок был вынужден изменить курс под страхом немедленного уничтожения.
    
– Меклонцы и люди…
    
Каюты чужих были заперты. Меклонец, занимавшийся в тренажёрном центре, получил по радиосвязи приказ принять позу покорности, и автоматический излучатель взял его на прицел.
    
– Тяжёлое вооружение, силовая броня…
    
– Расконсервировался красный сектор арсенала…
    
– Количество неизвестно…
    
Все, имевшие право носить оружие, были подняты по тревоге.
    
– На контакт не выходят…
    
Дверь в контрольный зал взорвалась, заливая пульты шрапнелью расплавленной стали. Офицер успел заметить человеческую фигуру, громоздкую от силовой брони, прежде чем поток огня захлестнул помещение.
    
Охранный робот, чью линию прицеливания загораживало пылающее тело младшего диспетчера, принял единственно верное решение. Плазменный заряд прервал мучения человека и ударил в броню нападавшего.
    
«Серафим» выдержал удар, но устоять боевик не смог. Его отбросило от двери, протащило по полу и впечатало в стену. Мгновение шестёрка Семьи лежала неподвижно. Потом, с тихим хихиканьем, боевик поднялся. За развороченным проёмом двери билось пламя. Сервомоторы брони гудели чуть громче обычного, и движения левой ноги стали несколько неуклюжими, но это было мелочью, не стоящей внимания.
   
   
    
     
9
    
    
Интерком верещал достаточно громко, чтобы проснулся не только Лемак, но и Каль.
    
– Что? – В темноте Изабелла не видела движений адмирала, лишь шорох подсказал, что тот непроизвольно приподнялся с кровати. Похоже, сам тон сигнала обещал Лемаку неприятности.
    
– Красный квадрат.
    
Лемак вскочил. Каль услышала сдавленное ругательство, спросила:
    
– Неприятности?
    
– Вооружённое проникновение на базу, – поколебавшись, ответил Лемак.
    
Изабелла включила ночник. Лемак был уже одет и торопливо цеплял к воротнику диск интеркома. Шепоток информатора был едва слышен.
    
– Это за мальчиком, – сказала Каль.
    
– Чушь. Кертис не рискнёт.
    
– Это Кей Альтос.
    
Лемак молча вынимал из личного сейфа оружие. Пристегнул к поясу бластер, потом достал незнакомую Каль модель лучемета – со странным широким стволом.
    
Помолодевшему адмиралу явно хотелось пострелять.
    
– Я иду в тюремный блок, – надевая юбку, сказала Каль. – И мои люди тоже.
    
– Только люди, Изабелла. Среди нападающих меклонец – все чужие на базе изолированы. Можешь воспользоваться гипертуннелем.
    
– Мне нужен Т/сан!
    
– Извини.
    
– Лемак!
    
– Это смешно, Каль! – Лемак выбежал из спальни.
    
– Ксенофоб… – прошипела Изабелла, собирая волосы на затылке и перехватывая их магнитной заколкой. – Старик…
    
    
Первое серьёзное сопротивление, как и следовало ожидать, они встретили на границе технических и жилых палуб базы. Сунувшийся за поворот Кас/с/ис выкатился обратно огненным комом. С прозрачного пузыря защитного поля, прикрывавшего голову, падали капли расплавленного металла. Левая средняя лапа была прижата к брюху.
    
– Много, – сообщил меклонец.
    
Близнецы, не сговариваясь, подскочили к углу коридора. Тот, кто использовал интеллектуальник, попробовал сунуть ствол за угол. Оружие пискнуло, отдёргиваясь, и Кей испытал удивительное чувство – сострадание к бездушной железке. Простреливаемая часть коридора походила на дюзы стартующего крейсера – разноцветные всполохи излучений и давящий жар, неощутимый сквозь броню, но физически реальный. Едва слышно лопались стеклянные колпаки плафонов.
    
– Стена за твоей спиной, Кей, – сказал меклонец. – Работай, я восстанавливаюсь.
    
На всякий случай Кей глянул на Андрея – киборг, как и меклонец, хранил в своей полуэлектронной памяти точную схему базы. Андрей кивнул, не отрывая взгляда от Кас/с/иса. Повреждённая конечность меклонца втянулась куда-то в живот, под чешую. Казалось, что киборг завидует чужому.
    
«Эскалибур» выстрелил. В фиолетовой вспышке часть стены оплыла, превратившись в багровую лужу. Ничего особенного, с тахионным излучателем Кею приходилось работать и раньше. В темноте выжженного проёма открылся узкий, заполненный кабелями и трубами коридор.
    
– Опасных коммуникаций нет, – любезно сообщил меклонец.
    
Кей шагнул через дымящуюся, застывающую лужу. Порвал рукой кабель, попытался согнуть тонкий кольчатый трубопровод, оказавшийся неожиданно упругим, и движением подбородка переключил броню на боевой режим.
    
«Серафим» засветился. Крошечные белые огоньки заплясали по пластинам брони, окутывая Кея резким, неприятным для глаз светом. Упрямый трубопровод растёкся в его руках, из обрывков ударила струя сжатого газа.
    
– Ощущаю приближение, – скучно сказал Андрей. – Трое в броне.
    
Кей пошёл напролом. Лопались и оплавлялись трубы, шипела вытекающая жидкость, фонтанирующая в газовых потоках. Электрические разряды вносили посильную лепту в иллюминацию.
    
Меклонец, вытянувшийся так, что стал походить на пятиногую стальную гусеницу, семенил следом. За ним двигались остальные. Струйка воды дотекла до лужи расплава и взорвалась облаком пара, заставив идущего последним киборга смешно подпрыгнуть.
    
– Как лапа? – полюбопытствовал Кей минут через пять. Технический коридор, по которому они шли, слегка петлял, но пока ещё вёл их в правильном направлении.
    
– Уже лучше. Эту трубу не трогай.
    
Кей поднырнул под укутанный волокнистой изоляцией трубопровод, спросил:
    
– Почему?
    
– Жидкий азот. Боюсь простыть.
    
Коридор кончился круглой шахтой. На стене тускло светились пластиковые скобы – к сожалению, строители не предусматривали ремонтников в силовой броне.
    
– Вверх, – решил меклонец. – Там должно быть чище и свежее.
    
Кей отключил боевой режим брони и осторожно взялся за скобу. Та выдержала.
    
– У вас раньше было совсем туго с юмором, – сказал он меклонцу. Осторожно подтянулся, отгибая спиной идущую сверху вниз трубу.
    
– Просто наше ощущение смешного не совпадает с человеческим. Но поскольку ваш юмор явился одним из факторов военных побед, мы стараемся перенять его.
    
– Ещё два-три поколения – и получится.
    
– Мы тоже так считаем.
    
Одна из скоб не выдержала, и Кей едва не полетел на голову меклонца. После этого он замолчал – послушно сворачивая в указанных Кас/с/исом местах, выламывая и прожигая одни преграды и аккуратно обходя другие.
    
Они двигались четырнадцать минут, после чего Андрей, замыкавший отряд, сообщил, что погоня приближается.
   
   
    
     
10
    
    
Артур проснулся. Болезненное наркотическое забытье нельзя было назвать нормальным сном, но иного он был лишён. Его бил озноб, уже ставший привычным, раскалывалась голова.
    
Врач сидел у постели – немолодой мужчина в салатного цвета халате, с очень серьёзным, понимающим лицом. Он чем-то неуловимо напоминал Хари Нерисьяна, лечившего Артура в детстве, и это было обидно.
    
– Он в сознании, – сказал врач, глядя на мальчика. – Мы провели полную замену крови и облучили костный мозг. Думаю, его иммунитет исчез, но лучше не спешить с вопросами.
    
– Благодарю. Вы свободны.
    
Артур увидел Каль. Она была в лёгкой броне, уместной в белизне палаты, как пригоршня навоза на клавиатуре компьютера.
    
– Я вас убью, – сказал Артур. Врач, косясь на него, вышел.
    
– Не думаю, что это получится, мальчик.
    
– Вы меня достали.
    
Каль протянула руку и потрепала его по щеке. У Артура даже не хватило сил отвернуться.
    
– Знаешь, твой друг пытается тебя освободить, – сообщила она.
    
– И что?
    
– Думаю, ты скоро увидишь его. Ненадолго. – Изабелла посмотрела поверх Артура на кого-то, стоявшего у изголовья кровати: – У нас ещё десять – пятнадцать минут. Я попробую вытащить Т/сана – он будет нужен.
    
    
Кей Дач не любил убивать. Факт смерти того или иного человека порой доставлял ему удовольствие, но вот сам процесс – никогда.
    
Тот способ убийства, который предоставил ему «Серафим», Кею не нравился категорически.
    
Он разжал руки, закованные в чешую металлокерамики. Плазменные огоньки последний раз лизнули обугленное тело и втянулись в поры. Солдат осел на пол. Молодой парень, не успевший даже надеть броню, с каким-то маломощным излучателем, из которого он так и не успел выстрелить…
    
Из технического коридора они вышли таким же способом, как и вошли, – выплавив участок стены. Вышли в казарме, где не было никого, кроме дневального, – весь личный состав был занят их поисками.
    
– Погоня приближается, – сказал Андрей. Он заканчивал минировать проём – впрочем, вряд ли это что-то им давало. Во время бегства они оставили за собой десяток мин-ловушек, но ни одна из них не взорвалась. Не только киборги обладали чувствительными детекторами.
    
– Заминируй тело, – приказал Кей. Прошёл вдоль аккуратно застеленных коек, осторожно приоткрыл дверь. Ему открылся большой зал с заросшими лианами стенами, травой, тянущейся прямо из мягкого пористого пола, не слишком убедительной, но симпатичной голограммой неба, скрывающей потолок.
    
– Рекреационная зона? – поинтересовался меклонец. Он медленно вытянул из брюха повреждённую лапу и теперь пробовал наступать на неё.
    
– Да.
    
– До тюремного блока двести сорок метров. Подошёл Томми, чья броня по-прежнему стремилась приблизиться к Кею. «Довод» он уже не держал на изготовку – видимо, решил, что ему пострелять не придётся. Дач, поймав его взгляд, задумчивый и вопрошающий, отвёл глаза.
    
– Пошли. – Андрей, отступив от мёртвого тела, быстро направился к Кею. Эмоций в голосе киборга не было, лишь тенью проступила гордость за выполненную работу.
    
Они пробежали по рекреационной зоне; временами Андрей останавливался и закреплял на деревьях, вдавливал в землю, подбрасывал сквозь «небо» к потолку маленькие диски. Диски прилипали, мгновенно меняли окраску под цвет местности и растекались по поверхности.
    
– Разумно оставить заслон, командир, – неожиданно подал голос один из близнецов, тот, который уничтожил диспетчерский пост. – У меня повреждены сервомоторы правой ноги, я не могу поддерживать требуемую скорость.
    
– Постараешься, – ответил Кей.
    
В рекреационную зону выходили двери двух десятков казарм. Наверняка там тоже были дневальные – на их счастье, звукоизоляция не давала им шанса услышать топот и умереть.
    
Выход был лишь один – широкий коридор к транспортному узлу жилого сектора базы. Туда же выходил и коридор тюремного блока.
    
– Чаще используя десанты, мы бы победили людей, – заметил меклонец. Голос был ровным – рептилии-киборги давно уже отделили функцию речи от функции газообмена. – Ваши базы беззащитны.
    
Кей не стал отвечать – в отличие от меклонца ему стоило беречь дыхание. Они выбежали в коридор – там было безлюдно и тихо. Слишком тихо. Пятьдесят метров они преодолели за семь секунд, и даже стенные ниши, где полагалось дежурить часовым, были пустыми. Квадратный зал транспортного терминала казался заброшенным. Двери лифтов были открыты, веер коридоров абсолютно чист.
    
Слишком тихо. Слишком пусто.
    
Смертельное везение.
    
– Назад! – вскидывая «Эскалибур», крикнул Кей. Меклонец с лязганьем распрямил конечности, переходя в боевую форму. И в этот миг те, кто ждал их в засаде, получили приказ атаковать.
    
Локальные свёртки пространства были абсолютно новой технологией, недоступной даже Семье. Хлопки отключённых генераторов слились в ровный шум: и там, где они только что прошли, и в других коридорах, и посреди терминального зала начали появляться люди в силовой броне. Один возник в той точке, где стоял Андрей, и киборга отшвырнуло в сторону, под брюхо меклонца, похожего сейчас на огромного паука.
    
Живыми их брать не собирались. В Кея попали дважды, прежде чем он открыл огонь, не глядя на противника, тяжело перепрыгивая с места на место. «Серафим» держался прекрасно. В той точке, куда попал лазерный луч, вспухло облачко странного зеркального дыма, переливающееся всеми цветами спектра. Плазменный заряд словно и не нанёс броне никакого урона.
    
Нападающих было слишком много. Они опасались использовать тяжёлое вооружение, чтобы не зацепить друг друга. И крошечная группка, стоявшая в центре зала, получила шанс.
    
Меклонец, смешно подпрыгивая на тонких лапах, бежал по периметру помещения. Плазменная пушка, выдвинувшаяся из грудного сегмента, палила не переставая. Передние лапы без устали раздавали солдатам чудовищные оплеухи.
    
Он был самым опасным противником и, как это нередко бывает, заставил врагов забыть об остальных.
    
Первыми ответный огонь открыли Андрей и Томми. Киборг, лишённый эмоций и обладающий нечеловеческой реакцией, стрелял из скорострельного лазерника, подключённого напрямую к его нервным цепям. Мальчишке было достаточно лишь спустить курок – «Довод» задёргал дулом, отвешивая порции плазмы всем, не подходившим под список «СВОИ».
    
Восемь секунд перестрелки дали тем, кто руководил солдатами, прекрасный урок. Кей заметил, как враги начали отступать к коридорам, а не успевшие, включив закреплённые на поясах приборы, просто исчезли, уйдя в локальный изгиб пространства. Поле боя освобождалось для нового действующего лица, а места для его появления было слишком много.
    
– К стенам! – крикнул Кей, пятясь. Броня пока что вела себя прекрасно. Но идеальной брони не существует.
    
Кас/с/ис, выпустив короткую серию зарядов вслед отступающим, не замедляя хода, бросился на стену. Через мгновение он уже полз по потолку, максимально вытянув шею и вертя головой во все стороны. Догадаться, кого введут в бой солдаты, было несложно, и лишь реакция меклонца и его неожиданное положение могли сейчас помочь.
    
Андрей, приподнявшись, водил лазерником по сторонам. С его бронёй что-то было неладно – она дымилась, по пластинам плясало пламя. Это не походило на боевой режим «Серафима» – скорее какая-то гадость ухитрилась зажечь металлокерамические плитки. Но не было времени даже сбить огонь.
    
Одного из близнецов Кей обнаружил слева от себя, помятого, но невредимого. Второй лежал рядом с трупами солдат – неподвижный и в обугленной броне.
    
Томми пока что везло. Даже его броня казалась невредимой.
    
– Контролируйте коридоры! – крикнул Кей. Его подмывало пальнуть вслед исчезающим за поворотами солдатам, но делать этого не стоило. Враг мог появиться в любой момент, и ему требовалась вся скорость реакции, которую могло дать сознание супера.
    
    
– Вы зря отвели группу захвата, – сказал Лемак.
    
Комендант базы смерил его недоброжелательным взглядом:
    
– Шестеро отойти уже не смогли, адмирал. На своих кораблях можете бросать людей на смерть, я предпочитаю терять машины.
    
Экран, на который проецировался терминальный зал, затягивала мелкая рябь – кто-то, вероятнее всего, меклонец, ставил помехи. Но подавить все системы внутреннего наблюдения было ему, конечно, не под силу.
    
– Я бы не слишком полагался на технику, – сказал Лемак. Он сидел за спиной коменданта перед дублирующим пультом. Почти наверняка исполнительные цепи были заблокированы: отношения между комендантом и адмиралом были далеки от дружеских.
    
– Ну и не полагайтесь. – Комендант коснулся клавиши переговорника: – Почему «Охотник» медлит?
    
– У него своя логика, – без особой почтительности отозвался невидимый собеседник. – Выбирает момент.
    
– Ускорьте!
    
– Зря, – сказал Лемак. – Зря.
    
Уже с минуту он вглядывался в человека, который, похоже, осуществлял командование нападавшими. Если принять версию Каль, то это был Кей Альтос, телохранитель Артура Кертиса. Силовая броня (не просто броня – новейший «Серафим»!) скрывала фигуру, включённый шлем – лицо. А вот оружие было видно отчётливо. «Эскалибур».
    
Лемак кивком подозвал ординарца. Тихо прошептал:
    
– Отзови наших из тюремного блока и коридоров, ведущих к причалам.
    
Молоденький лейтенант непонимающе смотрел на Лемака. Адмирал вздохнул:
    
– Внутренняя охрана считает себя очень крутой. Они ошибаются. Отзовите людей.
    
Потом он уселся поудобнее и приготовился наблюдать спектакль.
   
   
    
     
11
    
    
«Охотник» был противотеррористическим роботом, созданным специально для действий на космических кораблях и станциях. Фактически он стал предельно близок к идеалу.
    
Три независимые лазерные турели имели мощность излучения достаточную, чтобы пробить любую броню. Системы наведения обеспечивали почти стопроцентное попадание, реакция была даже несколько выше, чем у меклонца, а логические цепи обладали свободной программой поведения.
    
Сейчас «Охотника» подстёгивал прямой приказ – ускорить уничтожение террористов. Это было неправильно – люди ещё не расслабились после схватки, они были наготове.
    
Тонкий как паутинка «глаз» робота, выдвинутый из-за угла коридора, изучал противников. Вкупе с данными систем внутреннего наблюдения он давал полную картину происходящего.
    
Меклонец на потолке. Головной сегмент выдвинут и движется по случайным направлениям. Неприятно, но в момент, когда меклонец будет изучать противоположные от «Охотника» коридоры, он не успеет среагировать на рывок.
    
Мужчина в броне с фузионным излучателем. Смотрит на одного из убитых. Маловероятно, что успеет среагировать.
    
Невысокий мужчина с интеллектуальником. Может успеть, но его излучатель маломощен.
    
Киборг (робот чувствовал биение электромагнитных полей). Со скорострельным лазерным излучателем. Опасен, но смотрит в другую точку, и его броня горит. Работоспособность неизбежно снижена.
    
Рослый мужчина с мощным тахионным излучателем. Очень быстрые и точные движения. Крайне опасен.
    
«Охотник» определил три первоочередные цели. Меклонец, киборг и мужчина с тахионным излучателем. Эвристические цепи провели расчёт – у врагов не было ни единого шанса.
    
Шесть мощных, скопированных у меклонцев лап подобрались для прыжка. Лазерные пушки дрогнули, начиная разворот, и «Охотник» прыгнул. У противника не было шанса.
    
Робот вылетел из коридора, видя, как запоздало наводит свой излучатель человек, как поворачиваются меклонец и киборг. Они не успевали – никак.
    
Поток тахионов, заторможенный до световой скорости, возник в области основного нервного центра. Робот просто проигнорировал этот факт – как невозможный. Он ещё пытался отдать команды на выстрел, несмотря на то что металлическое тело перестало ему повиноваться. Его полуразумные излучатели терпеливо ждали приказа стрелять.
    
Потом удары фузионного ружья и плазменной пушки меклонца разнесли «Охотника» на сотни оплавленных обломков. Это было понятно и объяснимо. Робот прекратил функционировать без каких-либо эмоций, на которые не был запрограммирован.
    
    
– Нет! – закричал комендант. – Нет!!!
    
Лемак сдержал смех. В гибели «Охотника», конечно же, не было ничего хорошего, но зарвавшийся нахал требовал урока.
    
– Почему?! – чуть сбавляя тон, произнёс комендант. Он повернулся к Лемаку, умоляюще произнёс: – Как они опередили робота?
    
– Я никогда не полагаюсь на технику, – мстительно заметил Лемак. Молодое здоровое тело жаждало эмоций, схваток, интриг. Давно следовало пройти аТан, давно…
    
– Как? – убито повторил комендант.
    
– Очевидно, у одного из них «Эскалибур», – сообщил Лемак.
    
– И?
    
– У тахионного оружия особые отношения со временем. – Лемак нежно погладил ствол собственного «Эскалибура». – Знаете, эта пушка стреляет почти на секунду раньше, чем вы спускаете курок. Вы разве не допущены к информации грифа «Клинок»? Сочувствую.
    
    
Оставшийся в живых боевик сломался. Это Кей понял сразу, хоть тот и не произнёс ни слова, быстро осмотрев труп брата. Слишком медленно он отреагировал на появление робота, слишком равнодушно принял их удачу.
    
Возможно, снятый инстинкт самосохранения и делал для боевика собственную смерть малозначащей. Гибель брата, однако, на него подействовала.
    
Плохо было и с Андреем. Броня киборга перестала гореть, но её функциональность резко снизилась. Хуже всего было то, что оказались потерянными все его датчики, размещённые на броне. Сейчас он по-прежнему замыкал движение, но это было вынужденной мерой, не приносящей прежней пользы.
    
Лишь Томми хранила судьба… или неведомый бог из машины. Вволю настрелявшись, не получив ни единого серьёзного попадания, мальчик утратил всякую критику к происходящему. Кей мысленно отметил это, но вразумлять Томми было не время.