1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 
    
– Должен же инкубатор чем-то питаться? – удивился Павлик. – Поплавает – вернётся на место.
    
Логика в его словах была, и Мартин прекратил расспросы. Сейчас его больше интересовала Ирина Полушкина.
    
Живая Ирина!
    
– У меня к тебе безумно много вопросов, – сказал Мартин. – Даже не знаю, с чего начать.
    
– Мы сейчас прибудем, – перебила его Ирина. – Поговорим у меня?
    
Намёк Мартин понял и с расспросами решил повременить. Но от одного уточнения не удержался:
    
– У тебя?
    
– Мне тут предоставили жильё. Очень симпатичное, кстати.
    
Мартин только покачал головой:
    
– Восхищаюсь твоей способностью заводить друзей среди Чужих.
    
Ирина ответила не раздумывая и очень серьёзно:
    
– А для этого надо всего лишь иметь общие цели. Верно, Павлик?
    
– Верно! – с удовольствием подтвердил беззариец.
    
– Ну и какая у вас в данный момент цель? – спросил Мартин.
    
– Надрать задницу ключникам! – радостно сообщил беззариец. – Верно, Иринка?
    
– Верно! – ответила девушка.
    
Мысленно Мартин застонал. Ему всегда были по-человечески симпатичны отважные герои, бросающие вызов богам, в одиночку выходящие против армий, перед обедом спасающие мир. Но вот сам он не собирался склоняться к столь безрассудному поведению. И Ирочку предпочёл бы от ключникоборчества удержать.
    
– Каким образом? – поинтересовался он, поскольку капсула всё неслась сквозь кисельную толщу вод и конца пути пока не предвиделось.
    
Беззариец согнал часть органелл к обращённой к Мартину стороне тела, образуя из них гротескное подобие лица.
    
– Бр-р! – сказал Мартин, глядя на цепочку митохондрий, долженствующую изображать зубы. – Это обязательно?
    
Довольный беззариец гулко захохотал:
    
– Это для облегчения общения и установления дружеского контакта.
    
– А что за синяя дрянь болтается у тебя сверху? – спросил Мартин, глядя на нечто, похожее на туго скатанные в клубок синие нити или комок нитчатых водорослей.
    
– Это то, чем я думаю, – сообщил Павлик.
    
– Синий лабиринт? – вспомнил Мартин термин из Гарнеля-Чистяковой. Это была единственная структура в организме беззарийцев, не имеющая аналогов у земных простейших.
    
– Он самый, – довольно сказал беззариец. – Синий лабиринт. Мозги. Башка. Котелок. Думалка. Как хочешь, так и называй.
    
– Слушай, каким образом эта структура может думать? – не удержался Мартин. – Наш мозг – это множество клеток, а у тебя – всего лишь клеточная структура…
    
– Знаешь, что такое броуновское движение? – спросил Павлик.
    
– Да.
    
– Вот этот процесс и обеспечивает моё мышление.
    
– Бр-р, – сказал Мартин повторно. – То есть чем теплее вокруг – тем быстрее твои мысли?
    
– До определённого предела, – вежливо пояснил Павлик. – После сорока градусов тепла структуры начинают повреждаться. А при пятидесяти я просто шизею!
    
– Ладно, оставим в покое твою физиологию, – решил Мартин. – Как вы решили вздуть ключников? За что? И зачем?
    
– Как – определим по ситуации, за что – за нежелание равноправия, зачем – для установления мира во Вселенной!
    
Мартин внимательно осмотрел амёбу и решил, что Павлик продолжает издеваться. К счастью, в разговор вступила Ирина.
    
– Лучше я, – бесцеремонно отстраняя Чужого, сказала девушка. – Ты знаешь, что Беззар – это первый мир, на который высадились ключники?
    
– Нет, – признался Мартин. Вспомнил слова Юрия Сергеевича и уточнил: – Восемьдесят шесть лет назад?
    
– Да. – Ирина немного растерялась. – Беззарийцы высчитали это совершенно точно. Все остальные планеты были подключены к транспортной сети позже, хотя бы на полгода, на год, но позже. Что можно извлечь из этого знания?
    
– Расположение планеты ключников… – прошептал Мартин.
    
– Правильно! – воскликнула Ира. – Если экспансия началась одновременно во всех направлениях и все корабли ключников летели примерно с одинаковой скоростью, а у нас есть основания считать, что это так, мы можем получить карту. Звёздный глобус.
    
– И родной мир ключников? – спросил Мартин.
    
– Гамма Капеллы. Три с половиной световых года отсюда.
    
– Это… это очень важная информация, – согласился Мартин. – Если бы у нас были звездолёты…
    
– У нас есть звездолёты, – скромно сказал Павлик. – Точнее – один звездолёт.
    
Мартину пришлось мысленно посчитать до пяти, прежде чем он смог спросить достаточно спокойным голосом:
    
– И сколько лет займёт полёт к Гамме? На каком принципе устроен двигатель? Это живое существо или техника?
    
– Не верит… – печально сказал Павлик. – Впрочем, твои сомнения оправданны. Мы не сумели пока создать полноценные космические корабли… только орбитальную мелочь. Но мы пробрались на Станцию и сумели разобраться в технологиях ключников. Веришь?
    
Мартин вспомнил полы из синей субстанции. Кивнул – и стал слушать.
    
Корабли ключников, по утверждению Павлика, двигались лишь в обычном пространстве со скоростью восемь-девять десятых скорости света. Возможно, на них были установлены Врата, что делало путешествие комфортным и безопасным, но сверхсветовой скорости они не развивали. Беззарийцы не стали копировать межзвёздные корабли: четыре года пути – слишком долгий срок для партизанской вылазки.
    
– Мы воспользуемся транспортной сетью, – объяснил Павлик. – Каждый раз, когда кто-то отправляется на другую планету, происходит искривление пространства – и две точки меняются местами. Ты знаешь, что вместе с тобой в путешествие отправляется целый сегмент Станции? Тот зал, в котором установлен терминал управления Вратами?
    
– Догадываюсь, – сказал Мартин. – Даже проверял однажды. Бросил клочок бумаги у входа в зал, другой – у терминала. Первый клочок бумаги исчез, второй уцелел. Значит, перебрасывается в пространстве не только турист.
    
– Правильно, – сказал Павлик. – Это, впрочем, не тайна. Но мы сумели разобраться в тех механизмах, которые отвечают за переброску. К планете ключников будет переброшен не только зал с туристом, но и находящийся в определённом месте объект. Им станет наш звездолёт, выведенный на стационарную орбиту. Стартовать с планеты опасно, ведь на место звездолёта будет переброшен кусок материи с планеты ключников.
    
– Но планеты ключников нет в транспортном списке! – заметил Мартин.
    
– Правильно, – довольно ухнул Павлик. – Ключники не станут так рисковать. Но они и сами пользуются Вратами. Мы сделали следующее – наши посланники отправились по всем планетам, внесённым в список. Каждый раз при этом мы фиксировали происходящие в пространстве изменения и выяснили служебный код каждой планеты.
    
– Так! – подбодрил Мартин.
    
– А потом мы стали ждать. И заметили, что приблизительно раз в неделю со Станции осуществляется переход в какой-то иной мир, не идентифицируемый с известными мирами. Перед этим в Станции никто не входит, а после – никто не выходит. Логично предположить, что таким образом меняется персонал Станции – или осуществляется доставка грузов с планеты ключников.
    
– Замечательно, – согласился Мартин. – Значит, корабль на стационарной орбите… хорошо, мы окажемся у Гаммы Капеллы. И что дальше? Это звёздная система, откуда идёт экспансия ключников по Вселенной! Она должна быть забита космическими кораблями, как Тверская автомобилями! Нас моментально обнаружат!
    
– Возможно. Но мы считаем, что ключники вовсе не столь сильны. Они самозваные наследники древней расы…
    
– Бла-бла-бла… – поморщился Мартин. – Замечательная гипотеза, на Земле тоже много её сторонников. Вот только какие доводы в пользу этой версии? Не идём ли мы на поводу своих комплексов, не желая признать ключников сверхсуществами?
    
– У меня есть косвенное доказательство, – сказала Ирина. – Ты знаешь, что ключники – это их самоназвание?
    
– Ну, вроде как… – согласился Мартин.
    
– Причём они так представились во всех мирах и на всех языках! Мартин, скажи, кто такой ключник? Хозяин ли он воротам, от которых держит ключи?
    
– Блин! – сказал Мартин. Слова Ирины были так неожиданны… и так логичны.
    
– Они лишь ключники, – повторила Ирина. – Стражи ключей и врат. Слуги! Станции и Врата им не принадлежат. И если мы убедимся…
    
– То обратимся в Галактический суд, – сказал Мартин.
    
Ирина смешалась:
    
– В какой суд?
    
– В Галактический. Где разбираются претензии разных цивилизаций. В фантастических романах всегда такой бывает.
    
– Твоя ирония нравится мне, – громогласно произнесла амёба и опустила на плечо Мартина ложноручку. – Но мы можем выразить своё возмущение и иным способом. К примеру, сделать планету ключников похожей на Беззар. С орбиты мы сможем диктовать ключникам любые условия!
    
– Я не буду в этом участвовать, – резко ответил Мартин. – Даже если ключники используют чужие достижения – это не повод к их геноциду. Они никому не причиняют вреда, напротив! А наши амбиции… это только амбиции. Жизнь – лотерея, и главный приз всегда достаётся одному.
    
Амёба сдвинула органеллы, изображая взгляд, обращённый к Ирине. И сказала:
    
– Ты была права, товарищ. Он годится. В нём нет лишней агрессии.
    
Ирина виновато улыбнулась Мартину:
    
– Извини. Я была уверена, что в тебе нет слепой неприязни к ключникам. Но беззарийцы настаивали на проверке.
    
– Что ещё подлежит проверке? – устало спросил Мартин. – Толерантность к чужим формам жизни? Уровень интеллекта?
    
– Толерантность ты продемонстрировал, терпя моё паясничанье, – сказал Павлик. – А твой уровень интеллекта вообще не важен.
   
   
    
     
3
    
    
Представьте себе море, разделённое не то мановением руки пророка, не то взрывом чудовищной силы. Вздыбившиеся волны, обнажившееся дно – овальная долина посреди водной глади.
    
Теперь остановите волны, жаждущие сомкнуться! Пусть они замрут, пусть на высохшем дне, в небрежении близко от застывших синеватых стен, возникнут причудливые деревянные строения – ломаные линии, острые углы… приснившийся Дали учебник геометрии. Пусть между зданиями будут неспешно прогуливаться – не то идти, не то течь – аморфные амёбы, превосходящие размерами человека.
    
Сверху подвесьте солнце – яркое, голубоватое, размерами больше земного. Его лучи пронзят застывшие волны, высветят синее кисельное море, в котором плывут, раздвигая жгутиками плавников упрямую субстанцию, огромные меланхоличные бактерии.
    
– Как в учебном фильме, – сказал Мартин, отходя от окна. – Простейшие формы жизни. Быт, обычаи и нравы амёб.
    
– Эти простейшие во многом превосходят людей, – заметила Ирина.
    
– Да, я понимаю… – Мартин подошёл к девушке. Они были вдвоём в деревянном пирамидальном строении, в маленькой комнате у самой его вершины. Откуда у местных обитателей, живущих в мире плавных форм, взялось само понятие углов. Неужели резкие, грубые очертания казались им привлекательными? Видимо, да. Не зря же это здание служило каким-то культовым целям. – Ирина, а дерево местное?
    
– Конечно.
    
Мартин с сомнением поколупал пальцем доску. Теперь было понятно, откуда ключники копировали внутренний дизайн Станции.
    
– А деревья у них – многоклеточные?
    
– Да, – кивнула Ирина. – Растения эволюционировали. А живые организмы – лишь выросли в размерах. Удивительно, правда?
    
Мартин кивнул. Впрочем, он повидал достаточно удивительного, чтобы не вдаваться в причуды местной биологии.
    
– Мне куда удивительнее, что ты жива.
    
– Всё так запущено? – спросила девушка.
    
– Да. Впрочем, на Прерии-2 мы успели немного поговорить…
    
– Я помню… – прервала его девушка и нахмурилась.
    
– Как ты можешь помнить? – в лоб спросил Мартин. – Ира… давай начистоту.
    
Девушка тихонько засмеялась. Впрочем, совсем не обидно. Было в ней что-то, далеко не всегда свойственное женщинам… Мартин даже терялся, как назвать это свойство… может быть – «не-бабскость?».
    
Впрочем, это не только неуклюже, но и не совсем точно. Когда мужчина в сердцах говорит «бабьё!», вкладывая в свои слова ту же неприязнь, что и женщина при слове «мужлан!», оттенки смысла очень сильно разнятся. Бабьём становятся женщины плаксиво истеричные, чудовищно кокетливые, завзятые сплетницы и ничем не интересующиеся домохозяйки… так же как мужлана может характеризовать и любовь к выпивке, и слабость к прекрасному полу, и грубая неотёсанность, и просто плохо подстриженные ногти.
    
В Ирине, что греха таить, присутствовала и кокетливость, и истеричность, и все положенные женщинам недостатки – пусть и в лёгкой форме. Может быть, всё дело было в их гармоничности? Любой человек в равной мере скроен из хорошего и дурного, но бывают чудесные исключения, когда слабости развиты ровно в той мере, чтобы привлекать, а не отталкивать. Краткую пору такой гармонии проходят почти все девочки-подростки – чтобы стремительно утратить и обрести вновь лишь в бальзаковском возрасте. Или не обрести никогда. Но бывают и счастливые исключения, которые остаются созвучными в своих достоинствах и недостатках в любые годы.
    
Мартин решил, что в Ирине ему нравится эта труднодостижимая гармония.
    
– Давай начистоту, – согласилась Ирина. – Ты хочешь знать, как нас стало семь?
    
– Да! – воскликнул Мартин.
    
Небеса не разверзлись. Двери не распахнулись, впуская в комнату толпу разъярённых амёб. Ирина не схватилась за сердце, сражённая коварным инфарктом.
    
– Всё очень просто, – сказала девушка. – Контрол.
    
– Что?
    
– Кнопка «контрол» на клавиатуре. Я выбирала, куда мне отправиться. Хотелось посетить шесть-семь планет по меньшей мере… я выбирала, какая из них будет первой. И по привычке зажала контрол, чтобы «мышкой» выделить названия в общем списке.
    
– И они выделились? – глупо спросил Мартин.
    
– Да. А я решила нажать «ввод». Не потому, что надеялась разделиться. Я думала, что меня отправит на одну из планет… случайным образом.
    
– Дыра, – растерянно сказал Мартин. – Дыра в программной оболочке. Вот к чему привело ключников использование человеческих терминалов!
    
– Ага. – Ирина улыбнулась.
    
– Спасибо «Майкрософту»! – с чувством произнёс Мартин. – Дыру закрыли?
    
– Откуда мне знать? Наверное, закрыли.
    
Как-то очень мимолётно Мартин подумал, что дублирование Ирины окончательно запутывает давний спор о методе работы Врат. Переносят ли они человека на другую планету, или создают точную копию в новом мире, а оригинал уничтожают? Из слов Павлика следовало, что именно переносят – всю комнату, вместе с находящимся в ней разумным существом. Но если Ирина была семь раз скопирована, то…
    
Или здесь уже не применимы обычные человеческие понятия? И между переносом в одну точку пространства и переносом в семь разных точек нет принципиальной разницы? Мартин не был физиком, да и вряд ли на этот вопрос сумел бы ответить самый гениальный земной физик. Слишком велика пропасть между людьми и ключниками.
    
– Но как ты узнала о своих дубликатах? – воскликнул Мартин, непроизвольно отдавая этой Ирине пальму первенства.
    
– Я их почувствовала, – сказала Ирина и тут же поправилась: – Мы почувствовали друг друга. Это как… – Она досадливо поморщилась, пошевелила пальцами, будто человек, которого просят объяснить, что такое зыбь. – Это…
    
– Мысль? Сон? Разговор? – подсказал Мартин.
    
– Всё это вместе – и что-то совсем другое. Вначале мне казалось, что я спятила. – Ирочка улыбнулась. – Меня, наверное, шизофреник хорошо поймёт… Я могу разговаривать… – Она снова на миг задумалась. – Нет, не разговаривать… думать вместе?
    
– Постоянно? Сейчас ты здесь не одна – вас три? – воскликнул Мартин.
    
– Сейчас одна. Это случается время от времени, но всё чаще и чаще. А когда девочки умирали… – голос Ирины не дрогнул, – я пережила всё вместе с ними. Все те дни, пока мы были разделены. Так что в каком-то смысле они живы. Я была на Библиотеке, Мартин. И на Прерии-2. И на Аранке, и на Факью. Я знаю, что в этом теле я не покидала Беззар… но я прожила и их жизни. До самой смерти.
    
Ничего больше не спрашивая, Мартин полез в карман, достал фляжку с коньяком и отхлебнул.
    
– Дай и мне, – попросила Ирина. Храбро сделала полный глоток, сдержала кашель и вернула фляжку. Кончики ушей у неё мгновенно стали пунцовыми – пить она не слишком-то умела.
    
– Будто перед смертью вся жизнь проносится перед глазами, – сказал Мартин. – Так, выходит?
    
– Угу, – всё ещё не решаясь отдышаться, сказала Ирина.
    
– Может, мы и не живём? – спросил Мартин. – Не живём – умираем, а наша жизнь проносится перед нами… лишь иногда память шепчет – всё это уже было, было, было… И я валяюсь сейчас на больничной койке, дряхлый и бессильный, или с пулей в груди тону в чужеземном болоте… а передо мной крутится напоследок рекламный ролик прошедшей жизни.
    
– Тьфу на тебя! – Ирина вздрогнула. – Я пока нигде не валяюсь. Я на Беззаре. Я хочу посмотреть на ключников в их берлоге. Закончить всё, что начала… и что девчонки не закончили. Потом вернуться домой, встретить хорошего мужика и нарожать ему детей – пока не придумали настоящего бессмертия и не запретили размножаться.
    
– Программа-минимум? – спросил Мартин.
    
– Да! – с вызовом ответила Ирина.
    
Мартин кивнул и серьёзно подтвердил:
    
– Хорошая программа. Особенно мне понравилось про «нарожать детей, пока бессмертия не придумали». Ирина, раз уж зашёл серьёзный разговор – на что тебе сдалось дразнить ключников?
    
– Мы же объясняли, – ответила Ирина, очевидно, имея в виду себя и беззарийца.
    
– Кроме подозрений, что ключники пользуются чужими технологиями, я ничего не слышал.
    
– Ключники меняют мир. Галактику. – Ирина вздохнула. – Представь, Мартин, что когда люди впервые ступили на Марс – они нашли там огромные космодромы, уставленные кораблями для межзвёздных полётов. И на каждом корабле – запас Станций. И ещё множество уникальных и могучих устройств. И всё это можно изучить, начать этим пользоваться… построить рай на Земле и покорять Вселенную…
    
– Мы бы и принялись её покорять, – сказал Мартин. – Наверняка. Точно так же, как ключники. И дай Бог, чтобы нам хватило мудрости и доброты ни с кем не ввязываться в войну, понемногу помогать отсталым расам…
    
– А тебя не интересует, куда делись строители кораблей и Станций? Почему они сами не воспользовались своими изобретениями? Что удержало их от экспансии?
    
Мартин подумал и пожал плечами:
    
– Эпидемия, война… не знаю.
    
– Болезни и войны – для столь могучей расы это несерьёзно. Суть в том, что они отказались от экспансии. Сочли её опасной или ненужной. А ключники…
    
Мартин всплеснул руками:
    
– Ирина, прости, но это – лишь твой подростковый максимализм! Приход ключников пошёл Земле только на пользу. У тебя просто такой возраст, когда хочется бунтовать против любой власти… против правительства, законов, веры, ключников…
    
Ирина фыркнула:
    
– Спасибо за комплимент. Ты знаешь, что я искала на Прерии-2?
    
– Древние храмы? – довольно уверенно сказал Мартин.
    
– Именно. Значит, рассказывала?
    
– Археологи кое-что объяснили.
    
Ирина вздохнула:
    
– Даже с возможностями ключников – тяжело прочёсывать все звёздные системы подряд. Есть предположение… довольно обоснованное… что они летят на сигналы маяков. Когда-то, пять-шесть тысяч лет назад, транспортная сеть между планетами уже существовала. Отголоски этих контактов дошли до нас в виде мифов и преданий…
    
Мартину захотелось взвыть. Ох уж эти шумеры, эти египтяне, финикийцы и догоны… Ох уж этот палеоконтакт, фрески с изображением инопланетных пришельцев, террасы Баальбека и затонувшая Атлантида, пирамиды и затерянные в джунглях города…
    
Ну почему люди так боятся верить в мастерство своих предков? Зато все готовы списать на пришельцев…
    
– Мартин, но ведь древние храмы действительно существуют на многих планетах! – торопливо сказала Ирина, видимо, заметив, как изменилось его лицо. – Это правда! И в руинах есть пустоты от объектов, разрушившихся относительно недавно…
    
– Ладно, существовала какая-то сеть маяков, на сигналы которых теперь летят корабли ключников, – смирился Мартин. – Что из того?
    
– Это значит, что Станции уже строились. А потом, разом, уничтожены на всех планетах. Это сопровождалось колоссальными разрушениями и жертвами, отбрасывало жителей планеты назад, к первобытному уровню. Упоминания о катаклизмах того или иного рода есть в истории всех разумных рас. Ты Библию читал?
    
Мартин, прекрасно знающий, что цитатами из Библии очень удобно подтверждать любой тезис – и что Христос был инопланетным врачом, лечившим иудеев гипнозом, и что Моисей был единственным выжившим жителем Атлантиды, – смолчал. Уж если оперировать подобными аргументами – то наркоз не поможет.
    
– Потоп, – сказала Ирина, укрепляя Мартина в желании молчать. – После того как ангелы стали посещать Землю и жениться на человеческих женщинах, Бог разгневался и уничтожил почти всю цивилизацию. Это же именно о первом строительстве Станций! Когда Земля впервые вошла в галактическую транспортную сеть… ну, ты понял. И про Вавилонскую башню…
    
– Это было позднее! – с болью в голосе выкрикнул Мартин.
    
– Это, очевидно, повествует о разрушении тех остатков цивилизации, которые уцелели от потопа и пытались возобновить контакты с иными расами.
    
– Библию надо понимать иносказательно! – воскликнул Мартин. – Или ты и впрямь веришь, что Бог препятствует межпланетным путешествиям?
    
– Да почему сразу Бог? – Ирина тоже повысила голос. Скромно добавила: – Я вообще не убеждена в Его существовании, а я ведь проверяла… Транспортная сеть была разрушена, цивилизация отброшена в варварство – вот что главное, Мартин! А кто это сделал – Бог, строители транспортной сети или их враги, – не важно. Главное то, что всё может повториться. И по всем планетам, которые без спросу включили в сеть, снова будет нанесён удар. Кем-то, кто гораздо могущественнее ключников…
    
– Ну… – Мартин замялся. Конечно, что-то дельное в словах Иры было. – Тогда ответь, как мы можем изменить ситуацию? Ты ведь сама сказала – ключники не спрашивали, что им делать. И никакие угрозы их не проймут, зря твои одноклеточные друзья надеются на шантаж.
    
– Ты не хочешь выяснить правду? – спросила Ирина.
    
– Я? – Мартин возмущённо помотал головой. – А что ещё прикажешь выяснять? Сколько денег на счетах у олигархов, с кем спят члены правительства, кто убил Кеннеди и кто на самом деле приказал взорвать башни Торгового центра? Знаешь, расплата за абстрактное любопытство слишком конкретна!
    
– Ты что, трус? – удивлённо произнесла Ирина.
    
Мартин возмутился.
    
Он и сам не считал себя трусом, и поступков, дающих повод к подобным обвинениям, не совершал. Возможно, он и на рожон лишний раз не лез, но…
    
– Зачем? – воскликнул он. – Если мы ничего не можем изменить – зачем выяснять?
    
Во взгляде Ирины явно промелькнуло сожаление.
    
– А зачем ты меня искал?
    
– Хотел тебе помочь… спасти тебя. – Мартин неловко рассмеялся. – Ну, допустим, ты мне понравилась.
    
– И всё?
    
– Абстрактным любопытством, где ты и что делаешь, я не страдал!
    
Похоже, Ирина растерялась. Для неё мир ещё был ярок и молод, поступки не требовали обоснований, а глупости – оправданий.
    
– Жалко, – сказала она. – Извини…те. Я зря вас вытащила на Беззар.
    
– Ира, я хочу, чтобы ты вернулась на Землю, – сказал Мартин.
    
– Со временем я вернусь, – сказала Ирина. – А сейчас… извини. Утром мы отправляемся в мир ключников.
    
    
Вечером, когда голубое солнце опустилось к горизонту, Мартин сидел у входа в деревянную пирамиду, выделенную им с Ириной для ночлега. Вздыбившиеся волны, пронзённые солнечными лучами, казались причудливым экраном, демонстрирующим видовой фильм из жизни Беззара. Всё так же скользили в синей субстанции неясные тени – только теперь, на просвет, у них были хорошо различимы пучки жгутиков. Дикие «звери»? Домашние «животные»? Стада «скота»? Промысловые «рыбы»? Всё одно – простейшие… У самого дна раскинулись деревья – погребённые под слоем субстанции, но тем не менее поразительно похожие на земные. Мелкие бактерии крутились между ветвей… паслись?
    
Мартин меланхолично отхлёбывал из фляжки – там уже осталось совсем чуть-чуть коньяка – и вспоминал какую-то читанную в детстве популярную книжку. Юные герои, попав внутрь человеческого организма, подружились с лейкоцитами, сражались с бактериями, путешествовали по внутренним органам, не пренебрегая даже кишечником… в общем, вели познавательную и увлекательную экскурсию.
    
Сражаться Мартину, слава Богу, не приходилось. К самой идее драться с огромной амёбой он относился крайне скептически. А вот экскурсия вышла презанимательная.
    
– Не помешаю? – вкрадчиво спросили из-за спины. Беззарийцы передвигались очень тихо. Оглянувшись, Мартин решил, что видит Павлика, и приглашающе махнул рукой.
    
– Алкоголь? – поинтересовалась амёба. – Для возбуждения мыслительной деятельности?
    
– Скорее для торможения, – признался Мартин. – Употребляете?
    
– Что ты, у нас свои методы! – бурно возмутилась амёба. – Другие дозировки, другие вещества… – Прозрачный бурдюк мягко опустился рядом с Мартином и добавил: – Если не возражаешь, я повышу количество медиаторов в синем лабиринте.
    
– Пожалуйста, пожалуйста! – согласился Мартин. Он всегда был терпим к чужим слабостям, поскольку любил свои.
    
Некоторое время Мартин полоскал губы в коньяке, а амёба побулькивала. То ли в процессе выработки «медиаторов», то ли по иным физиологическим причинам.
    
– У тебя осталось очень мало алкогольной жидкости, – заметил Павлик. – Ты прибыл почти без имущества.
    
– Так получилось, – признал Мартин.
    
– Давай ёмкость. – Амёба вытянула ложноручку.
    
Мартин поколебался, но фляжку дал.
    
Тонкий прозрачный щуп скользнул в горлышко, коснулся жидкости, отдёрнулся. Некоторое время амёба размышляла, потом сказала:
    
– Тут вовсе не чистый алкоголь. Тут много примесей. Они нужны?
    
– Они приятны, – ответил Мартин.
    
– Это труднее… – признался Павлик. Но фляжку не вернул. По бесцветному телу прошла дрожь, мутные вихри распустились между органеллами, потянулись к щупальцу – и потекли во флягу. Как зачарованный Мартин наблюдал за живым самогонным аппаратом. Принял из ложноручек флягу, подозрительно принюхался. Посмотрел на амёбу.
    
– Состав совершенно не изменился, – сказала амёба. – Пей.
    
Мартин колебался.
    
– Ты брезгуешь? – удивилась амёба. – Но вы поглощаете плоть живых существ, сок растений, выделения насекомых… чем хуже эта жидкость?
    
– Ты разумный, – мрачно сказал Мартин. – Это… как-то… что-то каннибальское…
    
– Поверь, двести граммов массы я теряю безболезненно, – сообщила амёба. – Кстати, вы же ели суп?
    
Мартин вспомнил поданный им на обед суп-пюре. Очень похожий по вкусу на сваренный с хорошей свежей говядиной гороховый, с похрустывающими комочками – то ли сухариками, то ли овощами… И мясо на второе – жирноватый, но мягкий и без жил кусок вырезки…
    
– О Господи… – только и сказал он. – Так вы синтезируете пищу из своих тел?
    
– Так проще всего, – признался Павлик. И гулко захохотал.
    
Наверное, этот смех и заставил Мартина поднести фляжку к губам и сделать хороший глоток.
    
«Ахтамар». На зависть лучшим армянским виноделам.
    
– Я не смогу синтезировать пищу или еду по твоим описаниям, – сообщила амёба. – Но по образцу – легко.
    
– Ирина знает, что она ест? – спросил Мартин.
    
– Конечно. Она понимает. К тому же только таким образом мы можем обеспечить вам защиту от нашей воды.
    
Мартин смирился и ещё раз глотнул коньяка. Сказал:
    
– Плевать. Завтра я отправляюсь домой. А вы – летите бомбить ключников.
    
– Мы вовсе не намереваемся их бомбить, – возмутился Павлик. – Так… лёгкая угроза, если потребуется. Вначале надо разобраться в ситуации.
    
– Глупо, – изрёк Мартин. – Глупо и безрассудно. Ну с чего вы взяли, будто транспортная сеть уже существовала, была разрушена и это повторится?
    
Ложноручка мягко похлопала его по плечу.
    
– Посмотри на наш мир, Мартин.
    
Мартин посмотрел и сказал:
    
– Я только этим и занимаюсь весь вечер. Что я должен увидеть?
    
– Подумай. Что тебе кажется странным и ненормальным?
    
– Вы, – не раздумывая ответил Мартин.
    
– А ещё? А почему?
    
– Не бывает разумных одноклеточных! – выпалил Мартин. – Не могли они… вы возникнуть! Тем более на вашей планете есть многоклеточные растения!
    
Прозрачный бурдюк покивал верхней частью туловища и сказал:
    
– Всё верно. Не могли мы возникнуть самостоятельно. Мы были созданы искусственно.
    
Мартин отставил флягу, посмотрел на Павлика – словно понимал мимику амёб. И спросил:
    
– Это снова шутка?
    
– Нет.
    
– И кто вас создал? Ключники?
    
– Нет. Раса, жившая в нашем мире до катастрофы. До дня, когда небо загорелось и обрушилось огненным дождём. До того дня, когда растаяли полярные льды, осели горы, а вода начала менять свои свойства. Они создали нас, зная, что им не пережить катастрофы… новая среда обитания стала раем для простейших и адом для высших форм жизни.
    
– Откуда вы знаете? – воскликнул Мартин.
    
– Предания, Мартин, только предания. Это было давно, слишком давно, чтобы сохранились остатки их культуры. Да и шли они тем же путём, которым следуем мы: меняли живое, а не переделывали мёртвое. Разве что дома строили из мёртвого дерева… почему-то им это нравилось. Но даже мёртвое не вечно. Что же говорить о живом? Остались лишь мифы… слова… Слова – прочнее живого и мёртвого.
    
Павлик замолчал.
    
– Ты ненавидишь тех, кто погубил ваших творцов?
    
– Ненависть к уже случившемуся? – удивился Павлик. – Нет, зачем? Месть, наверное, свойственна лишь многоклеточным формам жизни. А мы не держим обид за прошлое. Мы думаем только о будущем.
    
– Какими они были, ваши создатели? – спросил Мартин.
    
– Если предания не врут – не слишком похожими на людей. Выше, тоньше, многорукие и многоногие. Хотя… в нашем языке «много» начинается с двух. Так что точного ответа я не дам. Мы наследовали от них планету, мы какое-то время жили вместе – пока они могли защищаться от изменившихся условий среды. Возможно, остатки их цивилизации вымерли, уступая нам место. Возможно, сумели создать межзвёздный транспорт и улететь в поисках новой родины.
    
– Потому вы и поверили Ирине? – спросил Мартин.
    
Павлик тихо засмеялся:
    
– Мы знали это всегда. Мы верим своим преданиям – нам не во что больше верить. Но девочка с Земли обратила наше внимание и на другие факты.
    
– К примеру?
    
– На предания о глобальной катастрофе, существующие почти во всех мирах.
    
– Первобытные люди склонны были любой локальной трагедии придавать глобальный масштаб, – резко ответил Мартин. – А поскольку локальных катастроф хватало, то весь мир о чём-то таком помнил. И каждое весеннее половодье через поколение называлось Вселенским потопом.
    
– На всех планетах были древние культы, поклонявшиеся пришельцам с небес… – не споря, продолжил Павлик.
    
– А где ещё жить богам? Там, откуда всё видно, сверху, – отрезал Мартин.
    
– На всех планетах, куда прилетели ключники, существуют древние руины с исчезнувшими объектами поклонения.
    
– Разумеется! – фыркнул Мартин. – Алтарь всегда делался из драгоценных материалов. И грабители уносили не кирпичи из стены, а золото и серебро.
    
– Тебя не смущало разнообразие рас в галактике?
    
– Ясное дело… – начал Мартин. – При чём тут разнообразие рас? Наивно было бы надеяться, что на всех планетах жизнь приняла одинаковые формы.
    
– Ты не совсем прав, – сказала амёба. – Около трети всех рас галактики – гуманоиды. Причём сходство очень сильно, даже на уровне ДНК можно выделить одинаковые участки генетического кода.
    
– Ну, положим, это довод в пользу каких-то древних контактов… – признался Мартин.
    
– Ещё двадцать процентов – это формы жизни, происходящие с планет неземного типа. Иной состав атмосферы, гравитация… – Павлик хрюкнул. – Мы на них внимания обращать не станем. Они и сами-то нами не слишком интересуются… А вот ещё половина рас – это бывшие гуманоиды. Вроде нас.
    
– Что? – опешил Мартин.
    
– Вроде нас, беззарийцев! – твёрдо сказала амёба. – Наши создатели были гуманоидами. Наша планета была похожа на твой мир. Потом всё изменилось – и появились мы. Другие расы менялись иначе. Ты ведь побывал в мире дио-дао?
    
– Побывал.
    
– Как могла развиться естественным путём столь ненормальная форма разумной жизни? – возмущённо спросила амёба. – Скоротечная жизнь, наследственная память, аскетизм и самоограничение при наличии высоких технологий… А ты заметил их болезненное неприятие биологической грязи?
    
– Требование справлять нужду только в туалетах? – засмеялся Мартин. – Мало ли… обычная гигиена или брезгливость.
    
– Это только внешнее проявление, – изрёк Павлик. – У них ещё и безотходное производство. И ограничение потребностей – тоже из боязни загрязнить среду обитания. Когда-то мир дио-дао пережил глобальную экологическую катастрофу. Уцелевшие формы жизни – кстати, их очень мало, на всю планету не более пятисот видов живых существ – ускорили метаболизм и обрели наследственную память. Ничего себе эволюция, да?
    
Мартин пожал плечами.
    
– А если взять Иолл? Двуногие, двурукие, очень похожие на людей…
    
Мимолётно подумав, что только с точки зрения амёбы иоллийцы похожи на людей, Мартин всё-таки не стал возражать.
    
– И при этом – прикованные к матери пуповиной! Всю жизнь! – Амёба возвысила голос. – Это противоречит всем целям сохранения вида! Это ненормально, это отвратительно, это неудобно! Но они с рождения и до смерти живут материнскими семьями! Как возникла такая форма жизни?
    
– Не знаю.
    
– А я – знаю! – отчеканил Павлик. – Их планету постигла своя, персональная катастрофа. Изменившая условия жизни так, что только коллективные организмы смогли выжить.
    
– Ты очень хорошо знаешь чужие расы, – признался Мартин.
    
– Это моя работа. Ведь я – специалист по контактам с гуманоидной группой рас, – скромно призналась амёба. – Так вот, Мартин! Предыдущее разрушение транспортной сети ударило только по цивилизациям, живущим на планетах нашего с тобой типа. Углеродные, дышащие кислородом формы жизни на водной основе были изменены. Кто-то – менее. Аранки, люди, геддары – почти неотличимы друг от друга. Кто-то – более. В нашем случае изначальная раса просто вымерла, успев создать нас…
    
– Ты хочешь сказать, что это было сделано специально? – воскликнул Мартин. – Не просто последствия разрушения межзвёздных сообщений, а намеренный эксперимент над разумными расами?
    
– Конечно.
    
– Бред, – сказал Мартин. – Зачем? Я понимаю – естественный хаос после исчезновения высоких технологий, войны, варварство, эпидемии… Но сознательный эксперимент?
    
– Зачем? Миллиарды лет назад волна жизни прокатилась по нашей галактике, – сказал Павлик. – Я не стану гадать, что или кто был тому причиной. Думаю, ты и сам понимаешь: сколько ни облучай тёплую грязную водичку, сколько ни пропускай через неё ток – жизнь из неорганики не получишь. Клетка – это слишком сложно для случайности! Но она возникла… и жизнь отправилась в путь. Обзавелась разумом. Стала постигать мир. Зачем?
    
– Это естественное стремление разума. Желание постигнуть окружающий мир…
    
– Чушь! – резко ответила амёба. – Единственное естественное стремление разума – максимально долго длить своё существование. Постижение мира – лишь способ обеспечения безопасности. Я спрашиваю тебя о другом – зачем нужен разум? Не примитивный, животный рассудок, а разум? Надеюсь, ты способен различать эти понятия?
    
– Способен, – ответил Мартин. – Разум нужен для той же самой безопасности. Существо, способное задаваться абстрактными вопросами, имеет куда больше шансов на выживание.
    
– Только в дальней перспективе. Ладно, допустим, что цепочка случайностей сумела закрепить разум в дополнение к рассудку. Но ведь большинству так называемых разумных особей разум в общем-то мешает. Они вполне способны обходиться рассудочной деятельностью. Выполнять несложную работу, соблюдать требования социального общежития, получать удовольствие от пищи, размножения, физиологических удовольствий различного плана. Животные прекрасно существуют в стаях, радуются своему существованию и не испытывают негативных последствий от разума.
    
Мартин невесело засмеялся:
    
– Что ж, ты прав. Большая часть человечества прекрасно обходится рассудочной деятельностью. Разум дремлет. И так, полагаю, у большинства гуманоидных цивилизаций. Что с того?
    
– Зачем нужен разум?
    
– Как средство выживания…
    
– Зачем нужен разум? – рявкнул Павлик.
    
– Чтобы задавать дурацкие вопросы! – заорал в ответ Мартин. – Чтобы терзаться смыслом жизни! Чтобы бояться смерти! Чтобы придумать Бога!
    
– Уже лучше, – мягко сказала амёба. – Если для рассудка хватает первой сигнальной системы, то разум, вынужденный оперировать абстрактными понятиями, создаёт вторую – речь. Не важно, как мы передаём свои мысли – колебанием воздуха, электронными импульсами, цветным узором на коже. Информация, оторванная от своего носителя, становится главным орудием разума. Средством постижения мира – и средством воздействия на мир. Но сделаем ещё шаг, Мартин. Разум… что дальше? Что будет третьим этапом – после рассудка и разума? Какую сигнальную систему обретёт над-разумное существо? Останется ли грань между мыслью и поступком, информацией и действием? Сущность над сущностью, что это? Уже Бог? Ещё человек? Сколько этапов должна преодолеть жизнь, чтобы окончательно выделиться из косной материи? И что же заставляет нас биться о барьеры гомеостаза, обретая ещё ненужные свойства – вначале рассудок, потом разум, потом… потом что-то, ещё не имеющее названия. Что выдёргивает нас из животного спокойствия, что гонит дальше? И в чьих руках пряник и плеть? Кто он – Великий Экспериментатор, возмутитель спокойствия, созидатель и разрушитель? Бог? Или всего-то над-разумное существо, терзаемое столь же страшной жаждой, как наша? Счастье ли разум? А счастье ли – над-разум? И сколько вообще ступенек в лестнице, начинающейся с рассудка? Звери не жаждут обрести разум, это мы порой пытаемся тянуть их из ласковых и нежных животных снов к своему разумному страданию. А разумные не стремятся сделать новый шаг – в нас ещё жив тот древний ужас обретения разума, нежданного и непрошеного подарка свыше. Нам комфортно и сытно на нашем уровне постижения мира. Нам не нужно знание, которое мы не в силах даже представить.
    
Амёба замолчала. Издала смешок.
    
– Нас манят сладкие пряники небес – абсолютная безопасность, вечная жизнь, великие знания. Надо лишь сделать шаг, от разума – выше! Но мы не хотим терять свой покой. Мы подозреваем, и не без оснований, что над-разум принесёт нам новые горести, как разум когда-то принёс тоску и страдания. И, копошась на поверхности грязных шариков-планет, оперируя лишь своим несовершенным разумом, мы пытаемся вырастить райское Древо Познания. Получить всё, не обретая нового. Стать богами, оставаясь людьми. И тогда то, что стоит над нами, прячет пряники и берёт кнут. И горит небо, и кипят океаны, и разума становится слишком мало, чтобы обеспечить выживание… За что ваш Бог покарал человечество потопом? За дерзость? Нет, за остановку! За пренебрежение полученным разумом, за торжествующий рассудок. За попытку остаться разумными животными. Подарки богов нельзя отвергать, Мартин! И если разум вновь построил себе уютную норку и решил остановиться – жди беды. Мы обречены бежать выше и выше, из грязи – в небо.
    
– Но… ключники… – начал Мартин.
    
– Ключники, как бы привлекательны ни были их дары, искушают нас остановиться. Дают разумным то, что должно принадлежать над-разуму: контроль над пространством, над сознанием, над жизнью и смертью. Как существо разумное, чувствующее себя комфортно и самодостаточно, я был бы рад принять дары ключников и прекратить развитие. Но как к этому отнесётся над-разум? Поманит ли нас новыми пряниками, ради которых мы отвергнем дары ключников? Или вновь достанет кнут?
    
Амёба поднялась, встряхнулась, будто мокрый пёс. Сказала:
    
– Вот и все наши претензии к ключникам, несущим галактике мир и процветание. Очень надуманные и необоснованные претензии. Но мы готовы рискнуть и навестить ключников в их доме.
    
Мартин ещё посидел, следя за гротескной фигурой, с немыслимой грацией уходящей вдаль. У вздыбленной стены воды амёба выпустила ложноручку, помахала ему – и нырнула в синюю субстанцию. Уже стемнело, и беззариец почти сразу исчез из виду.
    
– Пряник и кнут, – пробормотал Мартин. – Почему всегда такой скучный выбор? Я не люблю сладкого.
    
Он спрятал в карман фляжку коньяка и вошёл в деревянную пирамиду. Переплетение лестниц – винтовых, вертикальных стремянок, пандусов и самых обычных – вело на второй этаж, превращая первый не то в декорации к телеигре, не то в выставку достижений лестницестроения. Мартин поднялся на второй этаж по наклонному пандусу, помялся у входа в отведённую ему каморку – мягкий матрас, набитый сушёными водорослями, лежал прямо на полу, рядом – стопка из трёх одеял, кувшин с водой и мягко светящийся стеклянный шар – централизованного освещения в пирамиде не было. Дверей внутри пирамиды тоже не водилось, вход в каморку закрывало ещё одно одеяло, повешенное на притолоке.
    
Мартин вдруг почувствовал, как ему одиноко.
    
И подошёл к входу во вторую комнатёнку. Из-под одеяла-занавеси пробивался свет – наверное, Ирочка Полушкина ещё не спала.
    
Произнести «можно?» было бы самой глупой вещью на свете, и Мартин лишь кашлянул.
    
– Я не сплю, – тихо ответила Ирина из-за полога.
    
Когда он вошёл, она добавила:
    
– Я тебя ждала.
    
Девушка сидела на постели, закутавшись в одеяло. Мартин сел рядом на пол, достал из кармана фляжку:
    
– Будешь?
    
Ирина кивнула.
    
– Я лечу с тобой, – сказал Мартин, когда она сделала глоток. – У меня всего одна жизнь, и она мне нравится. Но я полечу с тобой, потому что есть вещи большие, чем жизнь.
    
Ирина молча смотрела на него, куталась в одеяло. Неожиданно и очень ясно Мартин понял, что под одеялом Ирочка совершенно обнажена. И вовсе не потому, что любит спать нагишом на голом матрасе.
    
– Иди ко мне, – тихо сказала девушка.
    
Мартин всё же нашёл в себе силы повторить:
    
– Я лечу с тобой. Вовсе не нужно…
    
– Дурак, – сказала Ирина и потянулась к нему. На её губах ещё остался вкус коньяка. Одеяло скользнуло вниз. Несколько мгновений Мартина преследовало навязчивое видение первой Ирочки Полушкиной – обнажённого тела, погружающегося в воду канала, и образ четвёртой Ирины – нагой, коленопреклонённой перед служителями ТайГеддара…
    
Но это тело было живым и жаждущим жизни – не меньше, чем Мартин.
    
И смерти не было вовсе.
   
   
    
     
4
    
    
Разумеется, Мартину не доводилось бывать в космосе. Посетив семь десятков планет, встретив на своём пути сотню разумных рас, он никогда не прибегал к столь старомодному способу передвижения. Суборбитальный полёт на Аранке был максимальным приближением к выходу в космос.
    
В детстве, как любой книжный ребёнок из интеллигентной семьи, Мартин зачитывался книжками о космонавтике – большей частью переводными, американскими, но иногда попадались и книги отечественных авторов. Из них Мартин узнал, что первым человеком в космосе был Юрий Гагарин, что первый спутник тоже запустили в России – пусть и имевшей тогда другое название. Пару раз ему даже удавалось переспорить одноклассников, уверенных, что первым в космос полетел Нейл Армстронг, причём сразу на Луну и на шаттле.
    
Но космонавтом стать Мартин не мечтал. Ребёнок он был хоть и книжный, но вдумчивый, что такое современная русская космонавтика – понимал и возить на орбиту грузы для самодовольных американцев не собирался. Так что неожиданная перспектива отправиться на орбиту его вовсе не радовала.
    
Тем более что космический корабль беззарийцев разительно отличался от земных ракет. Это была такая же кисельная платформа, как и местный транспорт, только куда большего размера – метров двадцать диаметром и метров десять толщиной. Под небольшим куполом в центре диска имелись места для экипажа – два углубления в полу по форме человеческих тел и два глубоких колодца, в которые «затекали» беззарийцы.
    
– Это Петенька, – представил Павлик второго члена экипажа со стороны Беззара. – Он ещё очень юн, но обладает замечательной структурой синего лабиринта, обеспечивающей огромную скорость обработки информации.
    
Юный Петенька – прозрачный бурдюк ростом метра в полтора – сконфуженно произнёс:
    
– Сочту за честь работать с вами.
    
Мартин уже привычно пожал прохладную ложноручку.
    
– Петенька – очень удачный отпрыск руководителя нашего проекта, Андрюшки, – сказал Павлик. – Андрюшка сам хотел возглавить полёт, но его деятельность слишком важна, чтобы ею рисковать. Тогда он отпочковал Петеньку и лично воспитал его в подобающем первопроходцу духе. Не правда ли, замечательный выход из положения?
    
Он заливисто рассмеялся. Что-то странное чудилось Мартину в поведении Павлика, торопливая говорливость и слишком бурные эмоции… будь перед ним человек, а не амёба, можно было бы заподозрить изрядную дозу горячительного.
    
– А вы умеете делиться своей памятью с отпрысками? – поинтересовался Мартин, вспоминая дио-дао.
    
– Нет, разумеется, – с некоторым огорчением сказал Павлик. – Но Петенька, пожалуй, в чём-то превосходит даже своего родителя. Умница, Петенька! Умница!
    
– Павлик, скажите на милость, почему вы используете только уменьшительные имена? – не выдержал Мартин.
    
– Чтобы вызвать симпатию, – честно ответил Павлик. – Ведь если бы вы звали меня Пвханнлк, что приблизительно передаёт истинное звучание имени, отношение ко мне было бы совсем другим. Даже воинственное и строгое имя Павел вызывало бы напряжение. А Павлик… это мило, ласково и невинно. Я искренен с вами?
    
– Вполне, – признался Мартин.
    
Сейчас им совершенно нечего было делать. Старт корабля планировался более чем через час, никакой проверки систем от экипажа, а уж тем более от людей, не требовалось. Оставалось лишь ждать – в лежащем на каменистом дне под слоем синей субстанции живом космическом корабле. Ждать и разговаривать… хотя будь на корабле хоть малейшая возможность уединиться – Мартин придумал бы более интересный способ скоротать время.
    
Он посмотрел на Ирину, сидящую в своём «ложементе». Девушка улыбалась, Мартин улыбнулся в ответ.
    
Всё-таки Мартин побаивался дальнейших отношений с Ирочкой… конечно, если авантюра с ключниками оставит им саму возможность дальнейшего. Вчера всё было просто и правильно. Мужчина и женщина, оставшиеся вдвоём на целой планете, и полная неизвестность впереди… Слова были не нужны, кроме самых простых, освоенных ещё кроманьонцами.
    
Теперь Мартин пытался понять, о чём он будет говорить с Ириной. О ключниках, о далёких мирах, о грустных богах, подстегивающих эволюцию? Надоело. О самой Ирочке? О недавнем окончании школы, первом курсе университета, злых преподавателях, нудных занятиях и глупых однокурсниках? Смешно. О самом Мартине? Он немного повозился с этой идеей, осторожно, будто с предметом хрупким и скользким одновременно, вроде густо намыленной хрустальной вазы. Что он расскажет девочке, чем заинтересует? Искусством приготовления коктейлей? Кулинарными секретами? Чушь, всё это женщины начинают ценить гораздо позже. Тогда – своими приключениями в иных мирах? Охоты на преступников, поиски убежавших жён и детей? Вот только чего стоят эти приключения по сравнению с четырьмя смертями Иры Полушкиной? Детский сад, штаны на лямках…
    
Мыльный хрусталь выскользнул из пальцев и разлетелся вдребезги.
    
С лёгкой паникой Мартин понял, что, кроме прошедшей ночи, у них и темы-то нет для разговора. Ничего страшного, конечно. Если бы секс непременно требовал душевной общности, рост населения на Земле давно прекратился бы.
    
– Мартин, садись, – позвала его Ирина.
    
Мартин сел рядом – мягкий пол прогнулся, образуя довольно удобное кресло, в котором можно было полусидеть-полулежать. Ирина поймала его руку, тихо сказала:
    
– Спасибо тебе.
    
Изобразив вежливую улыбку, Мартин совсем уж было решился спросить, что думает Ирочка о социальном устройстве беззарийцев, когда девушка продолжила:
    
– Я сейчас сижу, словно дура, и думаю, о чём с тобой поговорить. Не про универ же тебе рассказывать… И не про чужие миры, ты их куда лучше знаешь. Хочешь, какую-нибудь государственную тайну расскажу?
    
Мартин поперхнулся заготовленной фразой.
    
– У меня же отец – аналитик, до сих пор кое-что делает для органов, – продолжала Ирина. – Тебе интересно, как наши с американцами договаривались…
    
– Стоп! – быстро сказал Мартин. – Мне это совершенно неинтересно. И тебе это лучше забыть. Меньше знаешь – крепче спишь.
    
Девушка не обиделась, но и всерьёз его слова не приняла. Сказала с улыбкой:
    
– А я обожаю тайны. С самого детства. Я потому во всё это и влезла…
    
– Хотела доказать отцу, что круче него? – предположил Мартин. – Он работал с государственными тайнами, а ты разгадаешь загадки галактики.
    
– Ну да, – кивнула Ирина. – Я прочитала про теорию беззарийцев – о рассудке, разуме и над-разуме, о необходимости дальнейшей эволюции… о том, что ключники своими подарками приближают глобальную катастрофу. Там как раз был отцовский комментарий – почему это не так, почему нельзя всерьёз воспринимать измышления разумных амёб… Всё очень… очень разумно. Будто несколькими строчками выше не было изложено мнение беззарийцев – что любое разумное существо не захочет переходить на следующую ступень развития и будет подыскивать такие-то и такие-то аргументы против… И вдруг отец все эти аргументы и привёл! Меня такая злость взяла…
    
Мартин вспомнил Эрнесто Полушкина, догадавшегося прихватить анальгетик на утренний визит к частному сыщику. И покачал головой:
    
– Ирочка, твой отец вовсе не дурак и не слепец. Он прекрасно понимал, что делал.
    
– Так почему же… – возмутилась Ирина, но Мартин не дал ей закончить:
    
– Потому что решение «не вмешиваться» уже было принято. Потому что опытный эксперт прекрасно понимает, какую информацию наниматель готов услышать и принять, а какая будет отвергнута. И всё, что он мог сделать, это скомпрометировать собственный отзыв. Сделать так, что если он попадётся человеку с незашоренными глазами, то слабость аргументов будет видна!
    
Ирина некоторое время молчала. Потом спросила:
    
– А случайно ли он попался мне?
    
– Это тебе лучше знать, – сказал Мартин.
    
– Распечатка лежала у отца в кабинете, – продолжала Ирина. – Может быть… нет. Не думаю.
    
Сомнение в её голосе всё-таки было.
    
– Знаешь, что предположил бы я? – осторожно сказал Мартин. – Ряд людей, по долгу службы занимающихся всеми этими вопросами, не согласны с официальной политикой… назовём её политикой невмешательства.
    
– Политикой страуса, – мрачно сказала Ирина.
    
– Видимо, в их числе и твой отец, и мой куратор от госбеза, – предположил Мартин. – И ещё кто-то… не важно. Вряд ли целью ставилось отправить тебя разгадывать все эти тайны Вселенной. Нет, не потому, что ты не в состоянии их разгадать, конечно, – быстро поправился Мартин. – Но дело это опасное, я не представляю, чтобы твой отец на такое пошёл. Скорее спровоцированным должен был оказаться кто-то из внешней разведки… Но когда ты прочитала документы и ринулась во Врата – этим решили воспользоваться. Наняли меня.
    
– Ты настолько известен и крут? – с иронией спросила Ирина.
    
Мартин заколебался:
    
– Ну, я считаюсь хорошим специалистом… Чёрт! Не знаю. Не настолько я хорош, чтобы на меня делала ставку госбезопасность!
    
– А если, помимо тебя, в путь отправились и другие детективы и разведчики?
    
– Хоть на одного я бы наткнулся, – сказал Мартин. – Не мог же геддар быть завербован российской госбезопасностью! Не знаю, Иринка. Не складывается что-то.
    
– Мне нравится, когда ты меня так зовёшь, – мгновенно переключилась Ирина.
    
– И ещё одно, – быстро сказал Мартин. – В последнем разговоре со мной Юрий Сергеевич упомянул, что самая старая Станция ключников построена восемьдесят шесть лет назад. Он не назвал планету, но… Неужели это случайное совпадение? Или он меня направлял? Опять же – мне показалось, что, на словах призывая меня не вмешиваться больше, не искать тебя, на деле Юрий Сергеевич меня к этому подталкивал… Ира, по какому принципу ты выбирала планеты, куда отправилась?
    
– В списке была общая папина оценка ситуации, – сказала Ирина. – А семь планет были разобраны наиболее подробно…
    
– Семь? – поразился Мартин.
    
– Семь. И всюду аргументы были… беспомощные какие-то. Глупые. К примеру, про Библиотеку было написано, что это произведение искусства, вроде сада камней, а вовсе не хранилище информации. А эту теорию давно опровергли… И так по всем планетам. Про аранков отец вообще написал, что спорить, есть у них душа или нет, это полная чушь, потому что и у нас-то существование души остаётся привилегией церковников.
    
– Ну и?.. – не понял Мартин.
    
– Он верующий, в церковь часто ходит, – пояснила Ирина. – Ну не стал бы он всерьёз такое писать! А насчёт Прерии-2 он написал…
    
Мартин её уже не слушал. Откинувшись – сзади сразу же выросла из пола удобная спинка, он размышлял.
    
Первое – его направили на поиски Ирины не случайно. Он не самый талантливый или удачный частный детектив, но почему-то выбрали именно его…
    
Второе – Эрнесто Полушкин и Юрий Сергеевич прекрасно знали, где находится Ирина. Ну, могли не знать вначале, но когда выяснили, что девушка скопировала себя в семи экземплярах, – им всё должно было стать ясно. Так почему же хороший отец Эрнесто Семёнович или радеющий за судьбы державы Юрий Сергеевич не отправились по известным адресам? Почему не были наняты новые детективы, привлечены штатные агенты госбезопасности… да, в конце концов, почему самому Мартину не дали точной информации?
    
Вывод, по сути, напрашивался только один. Мартин должен был искать Ирину самостоятельно, опираясь на крохи информации, догадки и интуицию. Почему-то это было важно для заговорщиков.
    
– Мать вашу! – выругался Мартин. – Шпионские страсти!
    
Ещё сутки назад, узнав всё это, он отказался бы от игры по чужим правилам. Действительно прекратил бы искать Ирину. Нет, ну разве не свинство использовать человека как марионетку? И то, что для спецслужб это свинство является банальным, гнев Мартина не уменьшало.
    
Теперь же было слишком поздно. Он проникся идеями беззарийцев – и чувствовал себя в ответе за судьбы цивилизации. Он переспал с Ириной – и считал себя обязанным её защищать.
    
Мартин попался.
    
Оставалось только понять, почему в качестве марионетки выбрали именно его…
    
Конечно, у Мартина уже сложилась определённая репутация, звонкое прозвище Ходок, высокий процент удачных дел. Но всё это, по сути, было лишь следствием его умения заговаривать зубы ключникам и смело прыгать с планеты на планету. В рукопашном бою, в стрельбе, даже в наблюдательности и дедукции – всем том, что жизненно необходимо частному детективу, он тянул не более чем на крепкого середнячка. Попадись ему однажды на пути настоящий профессионал – лежать бы Мартину в гостеприимной инопланетной почве, травить своей чужеродной органикой наивных инопланетных червяков. Это в раннем детстве, подобно всем мальчишкам начитавшись приключений Эраста Фандорина, Мартин обесцветил себе перекисью водорода волосёнки на висках, ходил повсюду с лупой, расследовал страшные тайны наподобие исчезновения классного журнала из запертой учительской (за что был бит восьмиклассниками). В зрелом возрасте игры в сыщиков уже не так привлекательны, особенно если этой работой ты добываешь хлеб свой насущный.
    
Итак, госбезопасность заинтересовалась умением Мартина общаться с ключниками? Возможно, но тогда была во всём происходящем какая-то неизвестная пока Мартину подоплёка.
    
– Конец света на носу, а нас держат в полной темноте! – воскликнул он.
    
Как ни странно, но Ирина поняла весь ход его мыслей.
    
– Может быть, при свете мы бы испугались? – сказала она. – И вообще… если есть конец света, то должен быть и конец тьмы.
    
Слова эти, немного наивные и чуточку высокопарные, тем не менее возымели своё действие. Мартин посмотрел на Ирину, улыбнулся, крепче взял её за руку. Сказал:
    
– Одного не могу понять… почему твой отец тебя отпустил? Не верю, что он готов пожертвовать дочкой ради спасения мира. Люди – не аранки.
    
– Аранки странные, – кивнула Ирина. – Но они любят своих детей.
    
– Любят, но очень своеобразно, – вспоминая маленького Гатти, которого готовы были отпустить с незнакомцем в иные миры, сказал Мартин. – У них такой заряд фатализма… всё-таки я готов поверить, что с душой у аранков какие-то проблемы… Ирина, а в каких ещё мирах твои копии?
    
– Боишься, что я внезапно погибну? – спросила девушка.
    
– Боюсь, – признался Мартин. – Да и логику выбора этих семи миров хочу понять.
    
– Талисман и Шеали.
    
Мартин задумался. Талисман и впрямь был странной планетой, Мартину ещё не довелось на ней побывать, но про загадки этого мира писала каждая бульварная газетёнка. А вот Шеали… родина нелетающих разумных птиц…
    
– Почему Шеали? – спросил он.
    
– Там была статья о ряде странностей в поведении шеали, – наморщила лоб Ирина. – Знаешь, всякие такие сложности контактов, неадекватности поведения… А внизу отец крупно приписал: «РАЗУМ???» С тремя вопросительными знаками.
    
– Разум, – повторил Мартин. – Ясно.
    
Ирина посмотрела на него с уважением. Впрочем, незаслуженным – яснее для Мартина ничего не стало. Шеали были самой обычной расой, разве что птичье происхождение накладывало на них некий колоритный отпечаток.
    
– Друзья! – прервал их разговор Павлик. – Мы стартуем!
    
– Поехали, – согласился Мартин.
    
Вязкая плоть космического корабля пошла волной, захлестнула их ложементы, оставив незакрытыми только головы. Мартину почему-то вспомнились сумки-переноски для мелких декоративных собачек, из которых именно так торчали лохматые головы чихуа-хуа, шицу и йоркширских терьеров. Он загрустил. Впрочем, за руки они с Ириной продолжали держаться, корабль не стал этому препятствовать.
    
Ещё несколько секунд ничего не происходило. Затем синяя субстанция над кораблём разверзлась – и он взмыл в небо. Плавно, без всякой перегрузки. Изогнувшись, Мартин посмотрел вниз – под полупрозрачным днищем корабля стремительно удалялась поверхность Беззара. Никаких факелов от работающих двигателей не было… Впрочем, Мартин всерьёз и не ожидал их увидеть.
    
– Каков принцип движения корабля? – непроизвольно повышая голос, хотя в кабине царила абсолютная тишина, спросил Мартин.
    
– Смещение вектора движения Вселенной относительно локальной точки! – весело отозвался Павлик с тем же повышением тона.
    
– Тирьямпампация, – заключил Мартин.
    
– Да нет, всё просто! – ответил Павлик. – Мы убираем инерциальные моменты корабля, и он становится абсолютно неподвижной точкой… в то время как галактика продолжает движение. Таким образом, мы можем, оставаясь на месте, менять своё положение относительно других объектов. Говоря поэтически – двигать Вселенную, а не двигаться самим! Главное – правильно выбрать момент старта!
    
– Красиво… – прошептала Ирина.
    
Вначале Мартин подумал, что слова девушки относятся к способу их передвижения. Но, запрокинув голову, увидел, как раскрывается над ними небо.
    
Чистая, в тон солнцу, голубизна медленно исчезала. В небе не было облаков, глаз не мог оценить скорость полёта, лишь нарастала глубина бездонной сини – но до самого конца хранящей в себе голубой отсвет звезды. Потом синева прорезалась звёздами, превратилась в тьму – лишь косматый солнечный диск продолжал сиять осколком неба. Неуловимо сменилось восприятие – теперь чужое солнце, казалось, повисло под ногами, а стремительно удаляющийся шар планеты – над головой. Мартин понял, что наступила невесомость.
    
– Приближаемся к стационару, – сообщил Петенька. На сторонний взгляд он вовсе не занимался управлением, в корабле и пульта-то не было. Наверное, техникой своей беззарийцы управляли, просто касаясь её в любом месте. Вся кисельная субстанция служила и пультом, и корпусом, и двигателем. – Вышли в назначенную точку, остановили движение.
    
– Молодец! – бурно одобрил его Павлик. – Умница, Петенька! Мы гордимся тобой.
    
– Я старался, – скромно сказал Петенька. – Правда, хорошо получилось? Можно я съем чуть-чуть вкусненького?
    
– Возьми, – согласился Павлик. – Молодец, хороший мальчик!
    
По телу Петеньки пробежала рябь, внутри него что-то замутилось. «Вкусненькое» он, похоже, получал из корпуса корабля.
    
Мартин и Ирина переглянулись. Как ни хотелось в это верить, но они находились на орбите чужой планеты, в чужом космическом корабле, который пилотировала гениальная, но совершенно инфантильная амёба!
    
– Поздравляю с первым полётом в космос, – сказал Мартин. – Потребуем присвоения звания космонавтов?
    
Ирина тихо засмеялась. И это было хорошо. Это было правильно.
    
– Минутку-другую, и ключники начнут прыжок, – сказал Павлик. – Готовьтесь.
    
– А если они заметят корабль и поймут, что мы собираемся сделать? – спросил Мартин.
    
Павлик утробно захохотал:
    
– Что ж… вы же знаете, как ключники решают проблемы. В таком случае мы просто ничего не почувствуем!
   
   
    
     
5
    
    
Очень неприятное занятие – ожидать смерти. Если же ты знаешь, что её приход просто не почувствуешь, не успеешь заметить, оно становится неприятным вдвойне.
    
Хотя приговорённые к казни, наверное, могли бы с этим и поспорить…
    
Мартину доводилось бывать в передрягах, выйти из которых живым был один шанс из двух, а то и из трёх. Поэтому он отнёсся к ожиданию довольно спокойно, только вспотел – а ещё нестерпимо захотелось ругаться матом. К счастью, ладошка Ирины вспотела раньше, ну а по лицу её Мартин угадал – сейчас бранное слово девушку вовсе не шокирует. Как только он это понял, желание сквернословить пропало, да и страх куда-то делся. Нет ничего лучше для испугавшегося мужчины, чем обнаружить рядом перепуганную женщину, – сразу придаёт мужества.
    
К счастью, ожидание было недолгим. Они ничего не заметили. Гиперпереход, как и смерть, приходит быстро и без театральных эффектов. Только небо вокруг корабля будто мигнуло: звёзды сменили своё положение, но без излишней резвости, рисунок созвездий изменился едва-едва. Три световых года – ничто по меркам галактики.
    
– Прыгнули, прыгнули! – радостно воскликнул Петенька. – Я преследую планету, она убегает!
    
Пилот был прав – планета действительно убегала. Маленький живой корабль обладал своим импульсом относительно системы, куда они перенеслись, – и вся звёздная система ключников уносилась вдаль. У Мартина перехватило дух, когда за прозрачной обшивкой промелькнула, иного слова и не подобрать, подёрнутая белыми облаками планета. Почти мгновенно она превратилась в удаляющийся шар – теннисный мячик, запущенный рукой великана.
    
Но каким бы странным ни был двигатель ключников, сколь бы инфантильным ни казался людям пилот – и тот, и другой заслуживали лишь похвал. Планета дёрнулась и стала приближаться, Петенька громко комментировал свои действия, Павлик весело и утробно хохотал. Перегрузок не было, хотя какие-то странные рывки Мартин ощущал. Прошло несколько минут, а может быть, всего несколько секунд, и корабль снова завис на орбите.
    
Вот только планета под ними была другая, и краешек солнца, выглядывающий из-за диска планеты, – жёлтый, тёплый, совсем земной. Гамма Капеллы. Мир, откуда шла экспансия ключников.
    
– Пока живы, – бодро заключил Павлик. – Странно, пространство вокруг пустынно. Я не нахожу ни спутников на орбитах, ни станций, ни кораблей…
    
Мартин понял, что речь идёт вовсе не об обычном зрении – беззариец пользовался какой-то наблюдательной системой корабля.
    
– А мы можем осмотреться? – спросил он.
    
– О да, простите, – не стал ломать комедию Павлик. – Вывожу на купол синтезированное изображение.
    
На миг прозрачный купол над головой стал матово-белым, потом на нём вновь появилось изображение. Но теперь оно было высветленным, более контрастным… и каким-то неуловимо искусственным, будто в очень хорошей компьютерной игре или дорогостоящем боевике вроде седьмого эпизода «Звёздных войн». Присмотревшись, Мартин обнаружил и что-то вроде прицела или фокуса, скользящего по куполу-экрану. В круге этого прицела изображение становилось совсем уж детализированным, снабжённым какими-то крошечными значками, стрелками, цветными метками. Фокус изображения скользил по экрану с чудовищной скоростью.
    
– Ты очень быстро осматриваешься, мы не успеваем ничего заметить, – признался Мартин.
    
– Я разогрел синий лабиринт до максимально допустимой температуры, – объяснил Павлик. – Ещё полградуса – и начну бредить… Друзья мои, тут ничего нет! Эта планета – пустышка!
    
Фокус замедлил своё движение. Будто желая продемонстрировать людям возможности своего корабля, Павлик навёл фокус на несколько районов планеты. Изображение в фокусе укрупнилось настолько, что стали видны скалы, рощи, извивы речушек, даже какие-то птицы или похожие на птиц существа, чьи стаи кружились над берегом моря.
    
– Тут есть жизнь! – воскликнул Мартин.
    
– Да, жизнь есть, атмосфера кислородная, планета пригодна для гуманоидов, – согласился Павлик. – Вот только никаких следов цивилизации. Совершенно! Нет ни заводов, ни городов, ни сколько-нибудь сильных источников энергии.
    
– На вашей планете тоже нет заводов… – не сдавался Мартин.
    
– Да, но ключники – технологическая цивилизация! – возмущённо ответил Павлик. – Нас обманули! Эта планета не может быть родиной ключников, и никаких чёрных звездолётов на ней тоже нет.
    
– Ты говорил, тут будут большие кораблики… – печально сказал Петенька. – Ты меня обманул?
    
– Нас всех обманули, – грустно ответил Павлик. – Петенька, мы действительно у Гаммы Капеллы? Проверь звёздные координаты.
    
– Я уже проверял, – отозвался пилот. – Мы у одной из планет Гаммы Капеллы.
    
– Обман, – подытожил Павлик. – Кругом обман. Неужели ключники раскрыли наш план и отправили нас к незаселённому миру? Как гнусно!
    
– Скажите, а как мы будем возвращаться? – внезапно спросила Ира. – На вашем двигателе?
    
– Что ты, милая, – печально сказал Павлик. – Он не способен развить необходимые скорости, да и наш запас энергии невелик.
    
– Тогда как вы собирались вернуться? – спросил Мартин.
    
– Честно говоря, вероятность благополучного возвращения была столь ничтожной, – признался беззариец, – что мы не рассматривали эту проблему всерьёз. В случае удачи мы хотели просить ключников вернуть нас на родину.
    
Мартин молчал. Кого теперь винить? Надо было самому поинтересоваться, запланировано ли возвращение.
    
– Петенька, выведи нас на дневную сторону планеты, – приказал Павлик.
    
Пространство опять закружилось – и через несколько секунд под кораблём блистал на солнце райский, иного слова и не подобрать, мир. Воды на планете было меньше, чем на Земле, Мартин различил лишь один океан приличных размеров. Зато очень много рек и озёр, очень много лесов, небольшие снежные шапки на полюсах, несколько внушительных горных цепей – но сглаженных, заросших лесами. Немолодая и оттого спокойная планета.
    
– Очень хорошие температурные показатели, – подтвердил его мысль Павлик. – Климат крайне приятный, умеренный, этапы горообразования давно пройдены, много растительности… Ничего не понимаю. Это мог быть родной мир ключников, но здесь нет и следов цивилизации.
    
– По крайней мере мы здесь не умрём, – храбро сказала Ирина.
    
Павлик тихонько засмеялся:
    
– Вы не умрёте. К тому же вы разнополы и способны давать потомство. Хотите высадиться и колонизировать этот мир?
    
– А вы способны здесь жить? – спросила Ирина.
    
– У нас есть значительное количество реактива, изменяющего свойства воды, – помедлив, сказал Павлик. – Мы ведь не исключали возможность шантажа… так что сможем протянуть очень долго, создав себе замкнутую биосферу. Но преобразовать всю планету мы, вероятно, не сумеем… к тому же это сделает её непригодной для нормальных форм жизни. Лучше уж живите вы! Если местные животные окажутся съедобными для вас…
    
– Павлик, мы не собираемся играть в космических робинзонов! – сказал Мартин. – Успокойся, охлади свои мозги и подумай хорошенько. Это та планета, куда вели Врата ключников?
    
– Мы были уверены, что именно та, – самокритично признал Павлик. – Но вы же видите…
    
– Это курорт, – сказал Мартин, глядя на ползущие по экрану пейзажи – леса, реки и озёра. – Место для отдыха и релаксации. Ключники отправляются сюда отдыхать после рабочей смены! Где-то на планете должны быть Станции.
    
– Сможем ли мы их найти? – скептически спросил Павлик. – К тому же это ничего не даёт для нашей основной миссии. Если этот мир – неродной для ключников, то…
    
– У Гаммы Капеллы одна планета? – спросил Мартин.
    
Какое-то время Павлик молчал. Потом воскликнул:
    
– Как правильно было решение взять вас с собой! Это у нашего солнца – одна планета. Я даже не подумал… Петенька!
    
– Сканирую пространство! – бодро воскликнул Петенька. – Обнаружен газовый гигант, жизнь на поверхности невозможна. Обнаружена маленькая планета, более близкая к звезде. Температура на поверхности слишком высока, атмосфера в следовых количествах… Обнаружена ещё одна планета, сходных размеров, но с атмосферой из нейтральных газов… для жизни непригодна… окружена поясом астероидов…
    
Он помолчал. И заключил.
    
– Всё.
    
– Не получилось, – сказал Павлик. – Будем высаживаться?
    
Мартин молчал. Планета, над которой они кружили, и впрямь выглядела чудесно. Наверное, на Земле нашлись бы миллионы людей, готовых купить на неё билет в один конец.
    
Но Мартин к их числу не относился.
    
Поэтому он продолжал думать.
    
Что сделали бы люди, получив всемогущество – ну или что-то близкое к нему? Накормив голодных, победив болезни, прекратив воевать?
    
Наверное, люди постарались бы превратить Землю в райский сад. В своём, человеческом понимании. Буйная, торжествующая природа. Уютные домики, сливающиеся с ландшафтом, никаких мегаполисов, никаких заводов. Всё это – куда-нибудь на соседнюю планету. На Марс или Венеру.
    
– Знаешь, Павлик, они где-то рядом, – сказал Мартин. – На этой планете… с атмосферой из нейтральных газов, к примеру. Там их заводы и города.
    
– А здесь? – спросил Павлик.
    
– А здесь – их рай. Здесь они плещутся в речушках, кушают, играют и размножаются. Так же, как тысячи лет назад.
    
– Но зачем? – возмутился Павлик. – Уничтожить все следы технологической цивилизации на своей планете – зачем это? Вначале – строить, потом – рушить?
    
– Ты не поймёшь, как хочется уничтожить всю свою технику представителям технологических цивилизаций, – сказал Мартин.
    
– Рискнём, – не споря дальше, произнёс Павлик. – Петенька! Что скажешь?
    
– С такого расстояния я не могу детально изучить остальные планеты, – пискнул пилот. – Полетим?
    
– Да.
    
– Ура! – воскликнул беззариец. – Рассчитываю курс. Сложно… можно ещё подогреть синий лабиринт?
    
– Нет, мальчик, – строго сказал Павлик. – Ты и так уже достаточно подогрет. Трудись.
    
Какое-то время корабль кружил над планетой. Мартин всматривался в экран, пытаясь разглядеть в проносящихся кущах хотя бы одного ключника. Увы, для этого изображение было недостаточно детальным.
    
– Ты веришь, что ключники на другой планете? – тихо спросила Ирина.
    
– Да, – шёпотом ответил Мартин. – Я пытался думать, как они. Мало кто может понять ключников… но мне кажется, что в этом они близки людям.
    
– А если там никого не будет? – продолжила Ирина. – Если и здесь нет никаких Станций?
    
– Что ж, тогда я буду охотиться, а ты – поддерживать костёр, – ответил Мартин.
    
– Есть ещё выход, – заговорщицки прошептала Ирина. – Если я погибну, то мои… – она запнулась, – мои… сёстры узнают всё, что со мной произошло. Они смогут помочь.
    
– Как? – Мартин покачал головой. – Уговорят беззарийцев отправить сюда спасательную экспедицию? Нет уж, давай будем проще.
    
– Я готов отправиться в путь! – бодро заявил Петенька. Похоже, возможность пилотировать корабль сразу придавала ему хорошее настроение.
    
– Летим, – сказал Павлик.
    
И планету будто ветром сдуло. Кораблик беззарийцев вновь начал двигать Вселенную.
    
– Всё-таки это сложный и неестественный путь, – рассуждал вслух Павлик. – Если цивилизация достигла таких высот, как ключники, она не станет терраформировать свой мир в первозданное состояние. Я понимаю, что такое тоска по природе, но она характерна для менее развитых рас, успевших загадить свою среду обитания, но ещё не приспособившихся к жизни в городах. Возьмём аранков – они восстановили природу, но вовсе не стали рушить города и заводы! У них есть заповедники, но существует целая сеть мегаполисов…
    
– Это в том случае, если цивилизация развивалась сама, – заметил Мартин. – А если она стояла на земном уровне? Отравленные реки, вырубленные леса, ядовитый воздух? И вдруг – всемогущество?
    
– Вот за что люблю Чужих, так это за неестественную логику! – довольно заявил Павлик. – Проверим, друг. Проверим.
    
– А долго нам лететь? – спросил Мартин.
    
– Часов семь, – меланхолично сказал Павлик. – Так что будет время обсудить самые различные гипотезы.
    
    
У них и впрямь нашлось время всё обсудить. И перекусить. И даже подремать. И воспользоваться системой санитарных удобств корабля – очень функциональной, но не слишком приятной с человеческой точки зрения.
    
А за два часа до приближения к планете Петенька объявил, что обнаружил вокруг планеты вовсе не астероиды, а кольцо искусственного происхождения. Воображение Мартина тут же нарисовало что-то вроде воспетого в фантастике мира-кольца, где и проживают ключники, склонные к технологии. Но всё оказалось проще.
    
Маленькую холодную планету с серовато-синей поверхностью окружало кольцо, даже несколько колец из кружащих на высоких орбитах чёрных кораблей. Разделённые всего лишь десятками километров, плыли над унылым пустынным миром тысячи и тысячи огромных чёрных шаров. В несколько слоёв, на нескольких орбитах – будто траурные хороводы, будто диадема чёрного жемчуга на синюшном лике мёртвой планеты…
    
– Мы были правы, – сказал Павлик. – Ах как мы были правы! А ты, друг, поддержал нас в минуту растерянности и колебания, спасибо!
    
– В чём правы? – не понял Мартин.
    
– Ключники не могли построить подобный флот! – возбуждённо сказал беззариец. – Это потребовало бы ресурсов нескольких урбанизированных планет. Они нашли флот исчезнувшей древней расы! Понимаешь? Жили-поживали, строили города и заводы. Потом обнаружили, что вокруг соседней планеты кружится такое диво! Поднатужились, отправили экспедицию… и нашли склад кораблей. Возможно, какие-то сооружения на самой планете. Они действительно лишь ключники, Мартин! Они не строители Врат. Они незаконные пользователи!
    
– А почему не наследники? – спросил Мартин. – Знаешь, на Земле принято считать, что бесхозное имущество принадлежит тому, кто его нашёл.
    
– Типично многоклеточный подход, – заявил Павлик. – Бесхозное имущество принадлежит всем!
    
Мартин так и не смог понять, шутит беззариец или, против обыкновения, серьёзен. Их кораблик уже вышел на орбиту вокруг мёртвого мира. Павлик увлечённо сканировал поверхность серой планеты. Потом заявил:
    
– Никаких признаков цивилизации. Итак, они обнаружили лишь корабли. Разобрались в механизмах, привели свою планету в порядок и беззаботно на ней обитают. А отдельные особи отправились покорять галактику. Ах как удачно!