1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 
Унизанных; в одно и то же время    

Они плодоносили и цвели,    

Пестрея красками и золотясь    

Под солнцем, что на них свои лучи    

Лило охотней, чем на облачка    

Закатные, сверкало веселей,    

Чем на дуге, воздвигнутой Творцом,    

Поящим Землю. Чудно хороша    

Была та местность! Воздух, что ни шаг,    

Все чище становился и дышал    

Врагу навстречу ликованьем вешним,    

Способным все печали исцелить,    

За исключением лишь одного    

Отчаянья... Игрою нежных крыл    

Душистые Зефиры аромат    

Струили бальзамический, шепча    

О том, где эти запахи они    

Похитили. Так, после мыса Доброй    

Надежды, миновавши Мозамбик,    

В открытом океане моряки    

Сабейский обоняют фимиам,    

От северо-востока ветерком    

Привеянный, с пахучих берегов    

Аравии Счастливой, и тогда    

На много лиг свой замедляют ход,    

Чтоб дольше пряным воздухом дышать,    

Которым даже Океан-старик    

С улыбкой наслаждается. Точь-в-точь    

Такой же запах услаждал Врага,    

Явившегося отравить его,    

Хоть был он и приятен Сатане,    

Не то что Асмодею — рыбный дух,    

Из-за которого покинул бес    

Товитову невестку и бежал    

Из Мидии в Египет, где в цепях    

Заслуженную кару он понёс.    

В раздумье Сатана, замедлив шаг,    

К подъёму на крутую эту гору    

Приблизился: дороги дальше, нет,    

Деревья и кусты переплелись    

Ветвями и корнями меж собой    

Столь густо, что ни человек, ни зверь    

Пробиться бы сквозь чащу не могли.    

Лишь по другую сторону горы    

Вели врата единственные в Рай    

С востока, но вратами пренебрёг    

Архипреступник, и одним прыжком,    

С презреньем, все преграды миновал,    

Над зарослями горными легко    

Перенесясь и над высоким валом,    

Средь Рая очутился. Так следит    

Гонимый голодом бродячий волк    

За пастухами, что свои гурты    

В овчарню, ограждённую плетнём    

От пастбища, заводят ввечеру    

Для безопасности; но хищник, вмиг    

Перемахнув плетень, уже внутри    

Загона. Так ещё проворный вор,    

Задумавший ограбить богача,    

Уверенного в прочности замков    

Дверей тяжёлых своего жилья,    

Способных взлому противостоять,-    

В дом проникает сквозь проем окна    

Иль — через крышу. Так Первозлодей    

В овчарню Божью вторгся; так с тех пор    

Вторгаются наймиты в Божий храм.    

Теперь на Древо жизни, что росло    

Посередине Рая, выше всех    

Деревьев, он взлетел и принял вид    

Морского ворона; себе вернуть    

Не в силах истинное бытие,    

Он, сидючи на Древе, помышлял    

О способах: живых на смерть обречь.    

Жизнеподательное Враг избрал    

Растенье лишь затем, чтоб с вышины    

Расширить свой обзор; меж тем оно,    

При должном применении, залогом    

Бессмертья бы служило. Только Бог    

Умеет верно, и никто иной,    

Судить о благе. Люди, лучший дар,    

Им злоупотребляя, извратить    

Способны, применив для низких дел.    

Он глянул вниз и удивился вновь    

Щедротам, сотворённым для людей.    

Сокровища Природы на таком    

Пространстве малом все размещены;    

Казалось — это Небо на Земле.    

Ведь Божьим садом был блаженный Рай,    

Всевышним на восточной стороне    

Эдема насаждённым, а Эдем    

Простёрся от Харрана на восток,    

До Селевкийских горделивых веж,-    

Сооружений греческих владык,    

И где сыны Эдема, в оны дни,    

До греков населяли Талассар.    

В краю прекрасном этом насадил    

Господь стократ прекрасный вертоград    

И почве плодородной повелел    

Деревья дивные произрастить,    

Что могут обонянье, зренье, вкус    

Особо усладить. Средь них росло    

Всех выше — Древо жизни, сплошь в плодах,    

Амврозией благоухавших; впрямь -    

Растительное золото! А рядом    

Соседствовала с жизнью наша смерть -    

Познанья Древо; дорогой ценой    

Купили мы познание Добра,    

С Добром одновременно Зло познав.    

Широкая река текла на юг,    

Нигде не изгибаясь; под лесной    

Горой она скрывалась в глубине    

Скалистых недр. Всевышний водрузил    

Ту гору над рекою, чтоб земля    

Вбирала жадно влагу, чтоб вода    

По жилам почвы подымалась вверх    

И, вырвавшись наружу, ключевой    

Струёй, дробясь на множество ручьёв,    

Обильно орошала Райский сад,    

Потом, соединясь в один поток,    

С откоса водопадом низвергалась    

Реке навстречу, вынырнувшей вновь    

Из мрачного подземного жерла.    

Здесь на четыре главных рукава    

Река делилась; по своим путям    

Потоки разбегались; довелось    

Им пересечь немало славных стран    

И царств, которые перечислять    

Не надобно. Я лучше расскажу,-    

Достало бы уменья! — как ручьи    

Прозрачные, рождённые ключом    

Сапфирным, извиваясь и журча,    

Стекают по восточным жемчугам    

И золотым пескам, в тени ветвей    

Нависших, все растения струёй    

Нектара омывая, напоив    

Достойно украшающие Рай    

Цветы, что не Искусством взращены    

На клумбах и причудливых куртинах,    

Но по равнинам, долам и холмам    

Природой расточительной самой    

Разбросаны; и там, где средь полей    

Открытых греет Солнце поутру,    

И в дебрях, где и полднем на листве    

Лежит непроницаемая тень.    

Прекрасные, счастливые места,    

Различных сельских видов сочетанье!    

В душистых рощах пышные стволы    

Сочат бальзам пахучий и смолу,    

Подобные слезам, а на других    

Деревьях всевозможные плоды    

Пленяют золотистой кожурой;    

И если миф о Гесперидах — быль,    

То это — здесь, и яблоки на вкус    

Отменны. Между рощами луга    

Виднеются, отлогие пригорки,    

Где щиплют нежную траву стада.    

Вот холм, поросший пальмами, и дол    

Сырой, в тысячекрасочном ковре    

Цветов, меж ними — роза без шипов.    

А там — тенистых гротов и пещер    

Манит прохлада; обвивают их    

Курчавых лоз роскошные сплетенья    

В пурпурных гроздах; падая со скал    

Каскадами, струи гремучих вод    

Ветвятся и сливаются опять    

В озера, что, подобно зеркалам    

Хрустальным, отражают берега,    

Увенчанные миртами. Звенит    

Пернатый хор, и дух лугов и рощ    

Разносят ветры вешние, звуча    

В листве дрожащей. Сам вселенский Пан,    

И Ор и Граций в пляске закружив,    

Водительствует вечною весной.    

Не так прекрасна Энна, где цветы    

Сбирала Прозерпина, что была    

Прекраснейшим цветком, который Дит    

Похитил мрачный; в поисках за ней    

Церера обошла весь белый свет.    

Ни рощу Дафны дивную, вблизи    

Оронта, ни Кастальский ключ, певцов    

Одушевляющий, нельзя никак    

С Эдемским Раем истинным сравнить;    

Ни остров Ниса на Тритон-реке,    

Где древний Хам, — язычники зовут    

Его Аммоном и Ливийским Зевсом,-    

От Реи злобной Амалфею скрыл    

С младенцем Бахусом; ни знойный край,    

Где у истоков Нила, на горе    

Амаре, абиссинские цари    

Своих детей лелеют; строем скал    

Блестящих та гора окружена    

И до её вершины — день пути.    

Иным казалось: настоящий Рай    

Здесь, у экватора, но все затмил    

Тот Ассирийский сад, где Враг взирал    

Без радости на радостную местность,    

На разные живые существа,    

Столь новые и странные на вид.    

Меж ними — два, стоймя держась, как боги,    

Превосходили прочих прямизной    

И благородством форм; одарены    

Величием врождённым, в наготе    

Своей державной, воплощали власть    

Над окружающим, её приняв    

Заслуженно. В их лицах отражён    

Божественных преславный лик Творца,    

Премудрость, правда, святость, и была    

Строга та святость и чиста (строга,    

Но исто по-сыновьему свободна);    

И людям лишь она даёт права    

На уваженье. Схожи не во всем    

Созданья эти; видимо, присущ    

Им разный пол. Для силы сотворён    

И мысли — муж, для нежности — жена    

И прелести манящей; создан муж    

Для Бога только, и жена для Бога,    

В своём супруге. Мужа властный взгляд,    

Прекрасное, высокое чело    

О первенстве бесспорном говорили    

Адама; разделясь на две волны,    

Извивы гиацинтовых кудрей    

Струились на могучие плеча.    

Густых волос рассыпанные пряди    

Окутывали ризой золотой    

Точёный стан жены; они вились    

Подобно усикам лозы, являя    

Послушливость, которую супруг    

Умильно требует; ему охотно    

Жена застенчивая воздаёт    

И нежной ласки вожделенный миг,    

Со скромной гордостью противясь, длит.    

Они не прикрывали тайных мест    

Своих; бесстыжий стыд, греховный срам,    

Чернящая дела Природы честь    

Бесчестная, — их не было ещё,    

Детей порока, людям столько бед    

Принёсших лицемерной суетой    

Под видом непорочности и нас    

Лишивших величайших в мире благ -    

Невинности и чистой простоты.    

Чета ходила наго, не таясь    

Творца и Ангелов, не мысля в том    

Дурного; шли вдвоём, рука в руке.    

Такой пригожей пары, с тех времён    

До наших дней, — любовь не сочетала.    

Был мужественней всех своих сынов,    

Родившихся впоследствии, — Адам,    

Всех Ева краше дочерей своих.    

На травяном ковре, в тени листвы    

Лепечущей, у свежего ручья    

Они уселись. Лёгкий труд в саду    

Супругов лишь настолько утомил,    

Чтоб нега отдыха была для них    

Приятнее, чтоб слаще был Зефир    

Живительный, а пища и питьё    

Желаннее. За вечерей плоды    

Они вкушали дивные, с ветвей    

Услужливо склонённых, возлежа    

На пуховой траве среди цветов;    

И, зачерпнув корцом из родника,    

Хрустальной влагой запивали мякоть    

Нектарную. Немало было здесь    

Улыбок нежных, ласковых речей    

И шалостей, что молодой чете, ,    

Соединённой в силу брачных уз    

Счастливых, свойственно, когда она    

Уединяется. Невдалеке    

Резвились тысячи земных зверей,    

Позднее одичавших и травимых    

Ловцами в глубине дубровных чащ,    

В пустынях и пещерах. Лев играл,    

Выказывая ловкость, и в когтях    

Козлёнка нянчил. Прыгали вокруг    

Медведи, барсы, тигры, леопарды,    

Супругов теша. Неуклюжий слои    

Усиленно старался их развлечь,    

Вращая гибким хоботом; змея,    

Лукаво пресмыкаясь, к ним ползла    

И Гордиевым завязав узлом    

Свой хвост, невольно упреждала их    

О роковом коварстве. На лугу    

Покоились другие и глазели,    

Насытясь, или, жвачку на ходу    

Жуя, плелись к ночлегу. Между тем    

Склонялось ниже солнце и уже    

К далёким океанским островам    

Приблизилось, и звезды в небесах    

Затеплились, провозвещая ночь,    

А Сатана, как прежде, все глядел    

Ошеломлённый; наконец, едва    

Собой владея, скорбно произнёс:    

"— О Ад! Что видит мой унылый взор!    

Блаженный край иными населён    

Созданьями, из праха, может быть,    

Рождёнными; не Духами, хотя    

Немногим отличаются они    

От светлых Духов Неба. Я слежу    

За ними с изумленьем и готов    

Их полюбить за то, что Божий лик    

Сияет в них, и щедро красотой    

Создателем они одарены.    

Не чаешь ты, прелестная чета,    

Грозящей перемены. Отлетят    

Утехи ваши; бедственная скорбь    

Заступит их, тем горшая, чем слаще    

Блаженство нынешнее. Да, теперь    

Вы счастливы, но на короткий срок.    

В сравненье с Небом слабо защищён    

Ваш уголок небесный от Врага,    

Сюда проникшего, но от Врага    

Невольного. Я мог бы сострадать    

Вам, беззащитным, хоть моей беде,    

Увы, никто не сострадал. Ищу    

Союза с вами, обоюдной дружбы    

Нерасторжимой; мы должны вовек    

Совместно жить; и если мой приют    

Не столь заманчивым, как Райский Сад,    

Покажется, вы все равно приять    

Его обязаны, каков он есть,    

Каким его Создатель создал ваш    

И мне вручил. Я с вами поделюсь    

Охотно. Широчайшие врата    

Для вас Геенна распахнёт; князей    

Своих навстречу вышлет. Вдоволь там    

Простора, чтоб вольготно разместить    

Всех ваших отпрысков; не то что здесь,    

В пределах Рая тесных. Если Ад    

Не столь хорош — пеняйте на Того,    

Кто приневолил выместить на вас,    

Невинных, мой позор, в котором Он    

Виновен. Пусть растрогала меня    

Беспомощная ваша чистота,-    

А тронут я взаправду, — но велят    

Общественное благо, честь и долг    

Правителя расширить рубежи    

Империи, осуществляя месть,    

И, миром этим новым завладев,    

Такое совершить, что и меня,    

Хоть проклят я, приводит в содроганье".    

Так Сатана старался оправдать    

Необходимостью свой адский план,    

Подобно всем тиранам; он, затем,    

Слетел с макушки Древа, с вышины    

Воздушной и, к резвящимся стадам    

Четвероногих тварей подступив,    

Поочерёдно облики зверей    

Стал принимать различные, стремясь    

Неузнанным пробраться и вблизи    

Поживу разглядеть, узнать вернейше,    

Из действий и речей обоих жертв,    

О их обычаях. Вот гордым львом,    

Сверкая .взорами, вокруг четы    

Он выступает; вот, припав к земле,    

Под видом тигра, что застал в лесу    

Двух нежных ланей и решил игру    

Затеять сними, он одним прыжком    

Переменяет место и опять    

Крадётся, повторяя много раз    

Уловку эту, выжидая миг    

Удобный, чтоб добычу закогтить.    

Но первый из мужей — Адам любовно    

Окликнул Еву — первую из жён;    

Подслушивая, жадно Враг внимал    

Речам, ему неведомым досель.    

" — Единая участница утех,    

Равно — их драгоценнейшая часть    

Единая! Всесильный создал нас    

И этот мир для нас; конечно, Он    

Безмерно добр и в доброте Своей    

Безмерно щедр, из праха нас призвав    

К счастливой жизни райской. Мы ничем    

Не заслужили счастья и воздать    

Ничем Творцу не можем. Он взамен    

Так мало требует: блюсти запрет    

Единственый и лёгкий: изо всех    

Деревьев, что различные плоды    

Нам дивные даруют, лишь от Древа    

Познанья не вкушать; оно растёт    

Бок о бок с Древом жизни. Столь близка    

От жизни смерть. Но что такое смерть?    

Наверно, нечто страшное. Господь    

Грозил нам смертью, если мы вкусим    

Запретный плод. Вот наш единый долг    

Покорности признательной, за власть,    

Которую Всевышний нам вручил    

Над всеми тварями земли, воды    

И воздуха. Он первенство признал    

За нами. Не сочтём же тяготой    

Приказ Его. Мы в остальном вольны    

Любое наслажденье избирать    

Неограниченно. Хвалу Творцу    

И милостям Творца провозгласим    

Отныне и вовеки, предаваясь    

Обязанности милой: холить сад,    

Оберегать растенья и цветы.    

Вдвоём с тобой — мне сладок всякий труд".    

Ответствовала Ева: "— От тебя    

И для тебя родясь, я плоть от плоти    

Твоей. Существованью моему    

Нет смысла без тебя. Ты — мой глава,    

Мой вождь. Правдиво все, что ты сказал,    

И мудро: неустанно восхвалять    

Создателя, вседневно вознося    

Ему благодаренья, — мы должны;    

И особливо я, — ведь не в пример    

Я счастлива общением с тобой,    

Созданием меня превосходящим;    

Но ты себе не сыщешь ровни здесь.    

Я вспоминаю часто день, когда    

Очнулась я впервые, осознав    

Себя покоящейся на цветах,    

В тени листвы, дивясь: кто я такая,    

Где нахожусь, откуда я взялась?    

Вблизи ручей с журчаньем истекал    

Из грота, образуя водоём    

Недвижный, чистый, словно небосвод.    

Я простодушно подошла к нему,    

На берег опустилась травяной,    

Чтоб заглянуть в глубины озерца    

Прозрачные, казавшиеся мне    

Вторыми небесами; но, к воде    

Склонись зеркальной, увидала в ней    

Навстречу мне склонённое лицо.    

Мы встретились глазами. В страхе я    

Отпрянула; виденье в тот же миг    

Отпрянуло. Склонилась я опять    

Прельщённая, — вернулось и оно,    

Мне отвечая взглядами любви    

И восхищенья. Долго не могла    

Я оторваться от него в тоске    

Напрасной, но какой-то глас воззвал:    

" — Прекрасное созданье! Этот лик    

Лишь ты сама, твой образ; он с тобой    

Является и пропадает вновь.    

Вперёд ступай, тебя я провожу,    

Не тень обнимешь ты, но существо,    

Чьё ты подобье. Нераздельно с ним    

Блаженствуя, ты множество детей,    

Похожих на тебя, ему родишь,    

Праматерью людей ты наречешься!"    

Что было делать? За вождём незримым    

Последовав, тебя я обрела,    

Пригожего и статного, в тени    

Платана; мне сдалось, ты уступал    

Манящей негой, кроткой красотой    

Виденью милому, что в глуби вод    

Предстало мне. Я повернула прочь;    

Ты, кинувшись вдогон, кричал: "— Вернись,    

Прекраснейшая Ева! От кого    

Бежишь? Ты от меня сотворена,    

От плоти плоть, кость от костей моих.    

Для твоего существованья, часть    

От самого себя, от бытия    

Телесного, ближайшее, у сердца,    

Ребро я отдал, чтоб вовек при мне    

Утехой неразлучной ты была.    

Тебя ищу как часть моей души,    

Мою другую половину!" Ты    

Коснулся в этот миг моей руки.    

Я предалась тебе и с той поры    

Узнала, что мужской, высокий ум,    

Достоинство мужское — красоту    

Намного превосходят; поняла,    

Что истинно прекрасны -лишь они!"    

Так молвила Праматерь, томный взор    

С невинною, супружеской любовью    

И ласковостью мягкой возведя    

На Праотца, его полуобняв,    

К нему прильнув. Под золотом волос    

Рассыпанных её нагая грудь,    

Вздымаясь, прилегла к его груди.    

Покорством нежным Евы упоён    

И прелестью, он улыбнулся ей    

С любовью величайшей; точно так    

Юпитер, облака плодотворя,    

Дабы цветы на Землю сыпал Май,    

Юноне улыбался. На устах    

Супруги милой чистый поцелуй    

Адам запечатлел, а. Сатана    

Завистно отвернулся, но потом    

С ревнивой злобой искоса взглянул    

На них опять и в мыслях возроптал:    

"— Мучительный и ненавистный вид!    

В объятьях друг у друга, эти двое    

Пьют райское блаженство, обретя    

Все радости Эдема. Почему    

Им — счастья полнота, мне — вечный Ад,    

Где ни любви, ни радости, одно    

Желанье жгучее, — из ваших мук    

Не самое последнее, — томит    

Без утоленья. Должен я, однако,    

Не позабыть подслушанное мной.    

Им, кажется, не все принадлежит    

В Раю. Здесь роковое где-то есть    

Познанья Древо; от него вкушать    

Нельзя. Познанье им запрещено?    

Нелепый, подозрительный запрет!    

Зачем ревниво запретил Господь    

Познанье людям? Разве может быть    

Познанье преступленьем или смерть