1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 
– Конечно, мы все устали, — говорил он. — Но лучше отдохнуть снаружи. Надеюсь, никто не рвется провести под землей еще одну ночь?
     
– Нет уж, хватит! — решил за всех Боромир. — По какой дороге пойдем? По восточной?
     
– Можно бы и по ней, — как–то не очень уверенно согласился маг. — Я еще не знаю точно, где мы. Сильно сбиться я не мог, а коли так, выход лежит ниже и северней. Может быть, туда и можно попасть восточной галереей, но сначала мне хотелось бы осмотреться. Я бы попробовал северный штрек, может, там есть окна.
     
Вслед за магом все прошли под северной аркой. Вскоре действительно впереди стало светлеть. Еще через несколько шагов показалась полуоткрытая каменная дверь. Свет падал из–за нее. Конечно же, они вошли. Большой квадратный грот освещался рассеянным тусклым светом, но отвыкшим глазам путников он показался ослепительно ярким.
     
В толстом слое пыли под ногами что–то с дребезгом перекатывалось. В верхнем восточном углу был пробит глубокий наклонный световой колодец; на его дальнем конце виднелся маленький, с носовой платок, кусочек голубого неба. Столб света падал на каменное возвышение посреди грота с верхней плитой, сработанной из белого камня.
     
– Похоже на надгробье, — пробормотал Фродо и наклонился к плите, уже не сомневаясь в правильности своего предчувствия. Гэндальф быстро подошел к нему. Плиту испещряли глубоко высеченные руны.
     
     
     
     
– Даэрон, язык древней Мории, — сказал Гэндальф. — На языках Людей и Гномов здесь выбита надпись:
     
     
БАЛИН, СЫН ФУНДИНА ГОСУДАРЬ МОРИИ
     
     
– Значит, он умер, — промолвил Фродо. — Я так и знал.
     
Гимли молча опустил капюшон на лицо.
    
    
     
      
Глава 5
      
МОРИЙСКИЙ МОСТ
     
     
Отряд в молчании замер над могилой Балина. Фродо думал о долгой дружбе Бильбо с замечательным гномом и вспоминал давний визит Балина в Шир. Здесь, в этой пыльной усыпальнице, погребенной под каменной толщей, казалось, что это происходило тысячу лет назад и на другом конце света.
     
Постепенно стряхнув оцепенение, путники стали оглядываться, пытаясь в обстановке грота, в расположении вещей прочесть судьбу горемычного государя и его народа. В противоположной стене оказалась незамеченная поначалу еще одна дверь, поменьше. У обоих порогов лежали вперемешку мечи, кости, сломанные топоры, разбитые щиты и шлемы. Бросались в глаза орочьи ятаганы с чернеными клинками.
     
Множество стенных ниш наполовину скрывали огромные, окованные железом сундуки, разбитые и разграбленные. Рядом с сорванной крышкой одного из них валялась большая книга, она была в ужасном состоянии: удары топора и колотые дыры превратили обложку в лохмотья, а темные пятна сильно походили на кровь. Гэндальф осторожно поднял ее, положил на плиту и открыл. Первые листы ломались у него в руках, но он бережно составлял их и надолго погрузился в изучение фолианта. Фродо и Гимли, стоявшие рядом, видели страницы, заполненные не только разными руками, но и на разных языках — встречались эльфийские и морийские руны и какие–то еще, незнакомые.
     
Наконец Гэндальф оторвался от рукописи.
     
– Это похоже на летопись народа Балина, — промолвил он. — Начата около тридцати лет назад, с приходом гномов в Морию. Страницы нумерованы по годам. Вот, видите: «один–три» — первый год, третья страница, первых двух нет. Послушайте.
     
«Мы прогнали орков от Ворот и охраняем…» здесь не прочесть, я думаю: «…зал. Мы перебили их множество в долине…» наверное, «при свете дня. Флои поражен стрелой». Дальше пятно. «Он лежит под травой на берегу…» Непонятно… «мы захватили первый зал в северном конце, будем здесь жить…» Наверное, «световая шахта», потом… а, вот: «Балин утвердил трон в Зале Мазарбул». — Гэндальф вопросительно взглянул на гнома.
     
– В Зале Памяти, — подсказал Гимли. — Это, наверное, он и есть.
     
– Дальше ничего не разберешь… вот слово «золото». «Топор Дарина… шлем… Отныне Балин — Государь Мории». По–моему, глава кончается. Дальше — другая рука. Вот, я читаю: «Мы нашли подлинное серебро…», пропуск… «хорошо кованное…» э–э, понял: «мифрил», и вот две последние строки: «Оин ушел искать верхние оружейные на Третьем Горизонте…», не прочесть… «идет на запад к Воротам Эрегиона».
     
Маг замолчал и перевернул несколько страниц.
     
– Трудно читать, — сказал он. — Рука очень торопливая, и листы сильно повреждены, — он досадливо взглянул вверх, — свету мало! Мне кажется, многих страниц нет. Номера начинаются уже с пятерки, это значит — пятый год заселения. Ну–ка! Нет, изрублено все. О! Вот здесь хорошо. Твердый крупный почерк и письмо — эльфийское…
     
– Мне кажется, я узнаю руку Ори, произнес Гимли. — Он писал хорошо и быстро, и всегда эльфийскими буквами.
     
– Боюсь, о недобром поведает этот красивый почерк, — вглядываясь в рукопись, промолвил маг. — Вот первое слово: «скорбь», а конца строки нет. Это «чера», должно быть, «вчера», а дальше понятно: «Десятого дня ноября месяца пал Балин, Государь Мории. Он ушел один к озеру и был сражен орочьей стрелой. Орка убили, но их много с востока…», по–моему, тут сплошная кровь, вот дальше: «…закрыли ворота… удержать их долго, если… ужасный…» Нет, не разобрать! Бедный Балин. Похоже, он и пяти лет не прожил Государем. Дальше совершенно нечитаемо. Вот последний лист.
     
Маг вздохнул.
     
– Нет радости в этих записях. Боюсь, конец книги черен. Вот слушайте: «Нам не выбраться. Мост и второй зал у них. Фрар, Лони и Нали погибли…» Здесь несколько строк не читаются. Дальше: «…ушли пять дней назад». А вот последняя запись: «Вода подошла к стенам, к самым Западным Воротам. Страж озера взял Оина. Нам не выбраться. Скоро конец…», потом идет: «…грохот в глубинах». Не понимаю, о чем речь… вот еще эльфийские знаки: «Они идут». Все. Это конец.
     
Маг глубоко задумался. Его спутники переглянулись. Кажется, всем стало одинаково жутковато, в скорбной комнате.
     
– «Нам не выбраться», — повторил Гимли. — Когда мы подошли к Воротам, вода, наверное, упала, а Страж спал далеко от берега. Повезло.
     
Гэндальф поднял голову и внимательно огляделся.
     
– Я думаю, — произнес он, — последние их них держались здесь, но их оставалось немного. На этом попытка вернуть Морию закончилась. Попытка доблестная, но самонадеянная. Время для этого еще не пришло. Попрощаемся с Балином, сыном Фундина. Пусть он спокойно лежит здесь, в сердце древнего владения гномов. Книгу Мазарбула мы заберем с собой. Пусть будет у тебя, Гимли. Если получится, отнесешь Даину. Он должен знать эту горестную правду. Пора идти. Утро кончилось.
     
– Так какой дорогой пойдем? — спросил Боромир.
     
– Надо вернутся в большой зал, — отвечал Гэндальф. — Мы не напрасно зашли сюда, я сумел определиться. Это двадцать первый зал северного крыла. Если я не ошибаюсь, расположен он на седьмом горизонте, а Ворота — на первом. Надо спускаться и забирать на юг.
     
Едва Гэндальф успел договорить, как тишину взорвал грохот. «Р–рок, рок», донеслось из глубин, камень вокруг вздрогнул. Отряд бросился к двери. «Р–рок, рок», прокатилось снова, словно вся Мория стала одним огромным барабаном и какой–то исполин мерно бьет в него. Потом со стороны зала протрубил рог, издали ему ответили другие рога и грубые крики. Послышался топот.
     
– Они идут! — выкрикнул Леголас.
     
– Нам не выбраться, — побледнев, проговорил Гимли.
     
– Ловушка! — в досаде воскликнул Гэндальф. — Эх, не надо было медлить. Нас поймали, как и тех, раньше! Но тогда здесь не было меня. Посмотрим, как сложится на этот раз!
     
«Р–рок, рок», — словно в ответ ему загрохотал, сотрясая стены, барабан.
     
– Закройте двери! — крикнул Арагорн. — Надо заклинить их. Пока не снимайте котомки, может, удастся прорваться.
     
– Подождите, — остановил бросившихся к дверям Гэндальф. — Восточную дверь не закрывайте, там пока тихо, попробуем уйти туда.
     
Совсем близко снова протрубил рог. Топот приближался. Отряд обнажил мечи.
     
Гэндальф подскочил к Боромиру, навалившемуся на дверь, отстранил его и страшным голосом спросил:
     
– Кто смеет тревожить покой Балина, Государя Мории?
     
Ответом ему был хриплый хохот, как будто камни перекатывались в реке. На фоне криков и шума выделялся отрывистый голос, отдающий команды. А в глубине все грохотало.
     
Гэндальф быстро высунул в дверную щель жезл. Ослепительная вспышка заставила смолкнуть нападающих, а маг нагнулся и выглянул в галерею. Он уже снова был в комнате, когда в дверь с запозданием полетели стрелы.
     
– Там орки, много, — не обращая внимания на их цокающие о стены удары, сказал Гэндальф. — Большие и злобные черные мордорские уруки. Сейчас они опешили, но с ними пещерный тролль, и, кажется, не один. Этим путем не пробиться.
     
– Если они подойдут с востока, тем путем тоже не уйти, — заметил Боромир.
     
– Там пока тихо, — сказал Арагорн. Он стоял, чутко прислушиваясь, возле восточной двери. — За дверью вскоре начинается лестница, ясно, что снова в зал этот проход не возвращается. Но бежать от погони вслепую — хорошего мало. Запереть эту дверь мы не сможем, замок давно сломан, и заклинить — тоже, она открывается внутрь. Так что сначала надо задержать орков. Мы заставим их бояться зала Мазарбул!
     
Тяжелые шаги послышались в проходе. Боромир налег плечом на западную дверь, закрыл ее и заклинил обломками мечей. Но от первого же удара дверь вздрогнула и, визжа клиньями, приоткрылась. В щель просунулась огромная рука и часть плеча, а потом плоская беспалая ступня. Кожа была темная, болотного оттенка, похожая на чешую. За дверью все еще стояла тишина.
     
Боромир прыгнул вперед и сплеча нанес удар. Меч зазвенел и вырвался из руки гондорца. На лезвии появилась зазубрина.
     
Внезапно, к собственному удивлению, Фродо окатила волна ярости. Он оттолкнул изумленного гондорца и с криком: «За Шир!» всадил Шершень в отвратительную ступню. Раздался рев, лапа отдернулась назад, едва не вырвав у хоббита клинок из рук. С лезвия, дымясь, капали черные капли. Боромир снова захлопнул дверь.
     
– Прекрасный удар! — одобрил Арагорн. — У тебя отличный клинок, Фродо, сын Дрого.
     
На этот раз на дверь обрушились удары молотов. Она начала потрескивать, а потом клинья вылетели, и в открывшуюся широкую щель впорхнул рой стрел. Они никому не причинили вреда, осыпавшись у северной стены. Рог протрубил сигнал, и орки с топотом ворвались в зал.
     
Сосчитать их никто не успел. Схватка оказалась короткой, ибо орки явно не ожидали столь яростного отпора. Двое рухнули с торчащими в горле стрелами. Одному, успевшему вскочить на могилу Балина, Гимли перерубил ноги. Под мечами Арагорна и Боромира враги валились как снопы. Когда рухнул тринадцатый нападавший, остальные в ужасе бежали.
     
Никто из отряда не пострадал, если не считать царапины на щеке Сэма. Он таки сразил напавшего на него орка, и теперь в карих глазах бывшего садовника из Засумок тлел грозный огонек. Встреть его сейчас Тэд Песошкинс, убежал бы, пожалуй.
     
– Теперь пора! — крикнул Гэндальф. — Уходим, пока тролль не вернулся!
     
Но прежде чем Пиппин и Мерри, вышедшие первыми, достигли лестницы, в зал ворвался огромный орк. Почти с человека ростом, в черной кольчуге с головы до пят, плосколицый, с длинным красным языком, он большим щитом отбил меч Боромира, увернулся от удара Арагорна, словно стремительно атакующая змея, ворвался в гущу отряда и с размаху ударил Фродо копьем, отбросив и пригвоздив хоббита к стене. Сэм заорал дурным голосом и перерубил древко копья. Орк отшвырнул обломок и схватился за рукоять ятагана, но в этот миг Андрил пылающей молнией пал ему на голову. Шлем орка разлетелся вдребезги, и он без звука повалился на пол. Другие, толпившиеся в дверях, давя друг друга и повизгивая, выскочили в проход, едва Арагорн с Боромиром повернулись к ним.
     
«Р–рок, рок» — гремело в глубинах.
     
– Уходим! — крикнул Гэндальф. — Иначе не успеть!
     
Арагорн легко подхватил на руки бесчувственного Фродо и побежал к лестнице, подгоняя Пиппина и Мерри. Остальные последовали за ними. Только Гимли, медлившего у могилы Балина, Леголасу пришлось дернуть за плечо. Боромир захлопнул восточную дверь. Снаружи на ней оказались железные скобы, но второпях не нашлось, что в них вставить.
     
– Я в порядке, — прохрипел вдруг Фродо. — Отпусти меня, я сам пойду.
     
Арагорн чуть не уронил его от удивления.
     
– Я думал, ты мертвый! — вскричал он.
     
– Нет еще, — ответил за хоббита Гэндальф. — Сейчас не время разбираться. Спускайтесь и подождите меня, но если задержусь, уходите. Вам нужно все время вниз и вправо.
     
– Мы не оставим тебя одного, — не согласился Арагорн.
     
– Делайте, как я сказал, — гневно воскликнул маг. — Мечи здесь не помогут. Идите!
     
На лестнице было совершенно темно. Скатившись по длинному пролету, они оглянулись, но на верхней площадке лишь тлел неподвижно крохотный огонек жезла мага. Фродо, тяжело дыша, привалился к Сэму, поддерживавшему его за плечи, и прислушивался к голосу Гэндальфа, быстро произносящему какие–то слова, дробно отраженные эхом на лестнице. Глубинный барабан продолжал грохотать.
     
Внезапно с верхней площадки полыхнула ярчайшая вспышка. Глубинный грохот обвала заставил барабан сбиться с ритма, и все смолкло. Гэндальф скатился вниз по ступеням и рухнул у ног Арагорна. Впрочем, он сразу встал.
     
– Ну, с этим все, — непонятно произнес он, с трудом переводя дух. — Что мог, я сделал. Однако все висело на волоске, меня чуть не раздавило. Да не стойте же здесь! — закричал он. — Идем. Света пока не будет. Гимли, где ты? Иди вперед. Держитесь плотнее друг к другу!
     
В полной темноте отряд осторожно пробирался за магом, гадая о случившемся на лестнице. Смолкший было рокот в глубинах Мории возобновился. Теперь он доносился приглушенно, словно бы издалека. Ни топота, ни голосов, ни других признаков погони никто не слышал. Гэндальф вел их все прямо и прямо. Они спустились еще на несколько пролетов. Каждый раз ступени возникали неожиданно, просто на очередном шаге нога ощущала пустоту. Гэндальф, словно слепец, постукивал впереди себя жезлом.
     
Так прошли около мили, миновав множество лестничных маршей. Позади все еще было тихо. Гэндальф остановился.
     
– Жарко становится, — выдохнул он. — Кажется, мы теперь ниже уровня Ворот. Надо искать поворот налево. Я очень устал, — признался маг еще через несколько шагов. — Даже если все орки, сколько их наплодилось на свете, помчатся за нами, мне нужно отдохнуть.
     
Гимли поддержал старика, помогая ему сесть.
     
– Скажи, что произошло там, у дверей? — спросил гном. — Ты встретил того, кто бил в барабаны?
     
– Не знаю. — Чувствовалось, что маг качает головой. — Я не знаю, кого я встретил, но раньше мы наверняка не встречались. Я пытался заговорить дверь, я много таких наговоров знаю. Но нужно время, да и все равно, заговоренную дверь можно разбить. С той стороны я все время слышал орочьи голоса и боялся не успеть. Но все–таки прислушивался. Отвратительный у них язык! Слышно было из–за двери плохо, но слово «гхаш» они повторили много раз. Оно означает «огонь». А потом в комнате появился кто–то еще и напугал даже орков. Они притихли. Я чувствовал его, а он, взявшись за дверь, почувствовал меня и мое заклятье. Понятия не имею, кто это был, но сила у него под стать моей. От его наговора меня чуть не разорвало, а самое главное — дверь начала открываться! Тогда я повелением запечатал ее навсегда. Но с той стороны оказалась такая сила, что дверь попросту разнесло на куски. За ней клубилась какая–то туча. Тут начала разваливаться стена, меня швырнуло вниз, а в гроте, где мы были, по–моему, рухнул свод.
     
Боюсь, могилу Балина теперь сыскать непросто, но похоронен он не один. Назад нам дороги нет. Ох! Никогда не чувствовал себя таким разбитым. Ладно, это уже проходит. А как ты, Фродо? Я в жизни так не радовался, когда услышал твой голос. Я ведь был уверен, что Арагорн несет отважного, но мертвого хоббита.
     
– Со мной все в порядке, — ответил Фродо. — Жив и даже, по–моему, цел. Бок болит, ушиб, наверное, сильный. А так — ничего.
     
– Ну и ну, — проговорил Арагорн. — Пожалуй, такого крепкого народа я еще не встречал. Знай я об этом в Брыле, говорил бы с вами помягче. Такой удар дикого кабана прошибет!
     
– Я не кабан, — попробовал улыбнуться Фродо, — и меня, как видишь, не прошибли. Но чувствовал я себя как между молотом и наковальней.
     
Больше он ничего не стал говорить. Дышать было все–таки больно.
     
– Ты похож на Бильбо, — сказал Гэндальф. — Когда–то давно я ему сказал: внутри у тебя больше, чем снаружи.
     
Фродо понял, что маг нарочно не договаривает.
     
Они снова шли. Но вскоре Гимли, шагавший впереди, остановился.
     
– По–моему, впереди свет, — сказал он. — Только не дневной. Он красный. Что бы это могло быть?
     
– Гхаш! — пробормотал Гэндальф. — Может, они имели в виду, что нижние горизонты в огне? Ничего не поделаешь, надо идти.
     
Вскоре все могли убедиться в правоте гнома. Красные отсветы трепетали на стенах и сводах галереи, уводившей все вниз и вниз. Впереди показалась арка. Свет был за ней, свет и жар, горячий воздух теперь налегал волнами.
     
Не доходя до арки, Гэндальф жестом остановил остальных, а сам осторожно двинулся вперед. Несколько мгновений отряд мог видеть фигуру мага на фоне багровых отсветов, впрочем; он сразу отступил.
     
– Это какая–то новая напасть, — проворчал он, — и задумана, несомненно, в нашу честь. Зато я знаю, где мы: в Первом подземном горизонте, на один уровень ниже Ворот. Нам нужна восточная сторона, по ней — с четверть мили налево. Потом — через мост, вверх по лестнице, и по дороге через Первый зал наружу! Впрочем, смотрите сами!
     
Зал, раскинувшийся перед ними, был намного обширней предыдущего. Они были недалеко от восточной стены; западная стена тонула во мраке. К центру уходил двойной ряд колонн. Колонны, изваянные в виде могучих деревьев, каменными кронами поддерживали свод. На черных гладких стволах играли отсветы. Зал рассекала большая трещина. Красный свет шел оттуда, изредка снизу протягивались языки пламени, обвиваясь вокруг ближайшей колонны. Клубы дыма колыхались в горячем воздухе под сводами.
     
– Пойди мы из верхних залов основной дорогой, — пояснил Гэндальф, — попались бы в ловушку. А теперь — все наоборот. Хочется верить, что трещина отделяет нас от преследователей. Идем, нам нельзя терять время.
     
Снова послышался барабанный рокот: «рок, рок, рок». С западного конца зала донеслись крики и хриплый рёв рогов. «Рок, рок», колонны начали тихо вздрагивать, затрепетало пламя в трещине.
     
– Ну, последний рывок! — крикнул Гэндальф. — Если снаружи светит солнце, у нас есть шанс.
     
Он повернул налево в зал, остальные бросились за ним. Расстояние оказалось больше, чем казалось в полумраке. Орки завизжали: беглецов заметили. Над головой Фродо свистнула стрела.
     
Боромир захохотал.
     
– Такого они не ждали! — воскликнул он. — Им нас не достать, огонь отрезал их.
     
– Смотрите вперед, — прервал его Гэндальф. — Мост близко. Он узок и опасен.
     
Фродо увидел впереди черный провал. Через бездонный ров был перекинут узенький мостик без перил. Одним изящно выгнутым пролетом футов пятидесяти он повис над бездной. Так думали древние морийские гномы обороняться от врага, захвати он первый зал и внешние галереи. Пройти по мосту можно было лишь по одному. У его начала Гэндальф остановился.
     
– Веди, Гимли! — приказал он. — Следом — Пиппин и Мерри. Прямо и вверх по лестнице!
     
Вокруг падали стрелы. Одна несильно стукнула Фродо в спину и упала у ног. Другая пронзила шляпу Гэндальфа и торчала из нее, как черное щегольское перо. Уже у моста Фродо оглянулся. За трещиной в дрожащем мареве виднелись черные фигурки. Орков было не меньше трех сотен. Они потрясали копьями и ятаганами, вопили, но крики покрывал приближающийся рокот барабанов: «рок, рок».
     
Леголас положил стрелу на тетиву и поднял лук, но тут же опустил его. Стрела упала, а он даже не заметил. Два огромных пещерных тролля появились из темноты дальнего конца и уложили поперек трещины каменные плиты. Но не тролли вселили страх в лесного эльфа. Толпа орков раздалась и кинулась в разные стороны. Сзади надвигалось нечто, какая–то клубящаяся тень с размытыми контурами. Но зато мощь и угроза угадывались в ней сразу. Медленно подплыв к трещине (огонь прижался к ее краям, словно в испуге), фигура легко переметнулась на другой край. Огонь взревел, языки пламени приветственно взвились из глубин, на миг обрисовав дымные контуры. Теперь новое действующее лицо можно было разглядеть получше. В правой руке пришелец сжимал меч, похожий на язык пламени, в левой — бич со многими хвостами.
     
– О–е! — высоким голосом воскликнул Леголас. — Барлог! Барлог пришел!
     
Гимли широко распахнутыми, остановившимися глазами вперился в это новое страшное чудо.
     
– Погибель Дарина, — прошептал он, опуская топор, и закрыл лицо руками.
     
– Барлог, — пробормотал Гэндальф. — Теперь понятно. — Он тяжело оперся на жезл. — Что за злая судьба! А я так устал!
     
Темная фигура, вся в струях огня, приближалась к ним. Орки взвыли и хлынули по плитам через трещину. Тогда Боромир поднял рог и затрубил. Словно многоголосый грозный клич разнесся под сводами зала. Орки присели от неожиданности, и даже страшная фигура остановилась. Но звук рога замер, не породив эха, и враги снова двинулись вперед.
     
Гэндальф стряхнул с себя мгновенное оцепенение.
     
– За мост! — крикнул он. — Бегите! Этот враг вам не по силам. Я задержу его. Бегите!
     
Арагорн и Боромир стояли уже по другую сторону моста и дальше идти не собирались. Хоббиты, гном и эльф тоже медлили возле дальней двери, не в силах оставить своего вожатого один на один с врагом.
     
Барлог был уже возле моста. На середине пролета, опираясь левой рукой на жезл, стоял Гэндальф. Опущенный Гламдринг, холодный и белый, сиял в правой руке мага. Барлог надвинулся на мост и остановился снова. За его спиной словно распахнулись два крыла тьмы. Он поднял бич, дымное пламя заклубилось и затрещало. Гэндальф не шелохнулся.
     
– Ты не пройдешь, — ровным голосом произнес он. Сразу упала мертвая тишина. — Я служу Тайному Пламени и владею Огнем Анора. Ты не пройдешь. Темное Пламя Удуна не поможет тебе. Возвращайся во мрак!
     
Барлог не отвечал. Взвихрившиеся до этого языки багрового огня у него за спиной притихли. Слало темнее. Он сделал шаг и внезапно вырос, заполнив собой, казалось, весь объем подгорного зала. Тьма в его крылах загустела и протянулась от стены до стены. Маленькая сияющая фигура Гэндальфа одиноко стояла на фоне клубящейся грозовой тучи.
     
Вдруг из дыма рванулся пылающий багровый меч. Навстречу ему белой молнией взлетел Гламдринг. Короткий звенящий лязг, вспышка белого пламени — и меч Барлога разлетелся на куски, а сам он отпрянул. Маг покачнулся, но устоял.
     
– Ты не пройдешь, — повторил он.
     
Барлог снова метнулся на мост. Бич в его руке шипел и извинялся.
     
– Он не выстоит один! — крикнул Арагорн и бросился на подмогу. — Элендил! — разнесся под сводами его клич. — Я с тобой, Гэндальф!
     
– Гондор! — зарычал Боромир и устремился за ним. В этот миг Гэндальф поднял жезл и ударил о мост. Жезл переломился, слепящая полоса белого огня встала над бездной. Мост застонал и прямо под ногами Барлога обрушился вниз. Остаток моста, лишенный опоры, дрожа, повис в воздухе. Барлог испустил жуткий вопль, огромным напряжением пытаясь удержаться, и провалился вслед за обломками моста. Но, уже исчезая из глаз, он взмахнул бичом, и несколько хвостов нахлестнули колени мага, дернув его к краю. Гэндальф упал, попытался ухватиться за обломки моста, но его руки соскользнули, и только крик долетел из бездны:
     
– Бегите!
     
Языки пламени умерли, темнота накрыла место страшного поединка. Отряд в ужасе замер, не в силах понять случившегося. Арагорн и Боромир едва успели отбежать назад, как остатки моста вздрогнули и с треском рухнули. Арагорн криком заставил остальных двигаться.
     
– Надо идти. Я поведу вас. Мы должны выполнить его последний наказ.
     
Оглядываясь, спотыкаясь во мраке, путники кое–как поднялись по широким ступеням. Впереди уверенно шагал Арагорн, последним шел Боромир. Лестница вывела к широкому гулкому проходу. Фродо слышал прерывистые рыдания Сэма, и вдруг заметил, что и сам плачет на бегу. «Рок, рок, рок» — грохотало позади, но все тише, глуше, — «рок», «рок».
     
Впереди забрезжил свет. Побежали быстрее, влетели в зал, промчались через разрушенные двери и внезапно выскочили к Великим Восточным Воротам, ослепившим их солнечным сиянием дня.
     
Небольшой караул орков охранял обломки ворот, хоронясь в тени от света. Вожака, пытавшегося заступить им дорогу, Арагорн смахнул мечом, остальные порскнули в стороны. Отряд, не останавливаясь, запрыгал по огромным, искрошенным временем ступеням. Над головами раскинулся синий небесный свод, который они уже не чаяли увидеть, а лица овевал вольный ветер.
     
Остановились, только отбежав от ворот на расстояние полета стрелы. Наверное, был полдень. Сияло солнце, по небу плыли величественные белые облака.
     
Морийские Ворота зияли темным провалом в тени Мглистых Гор. Слабо и далеко слышались одиночные раскаты: «р–рок». И больше ничего. Долина вокруг лежала пустынная и безмятежная. И тут, наконец, скорбь охватила друзей и захлестнула с головой. Они долго плакали, кто стоя и молча, кто бросившись на землю и рыдая в голос. Последний раз глухо заворочался под землей гром: «р–рок» — и затих.
    
    
     
      
Глава 6
      
ЛОТЛОРИЕН
     
     
Друзья, боюсь, нам больше нельзя здесь оставаться. — Слова Арагорна вернули отряд к действительности. Он оглянулся на Морийские Ворота и стиснул рукоять меча. — Прощай, Гэндальф, — проговорил он. — Разве я не предупреждал тебя: берегись! Я оказался прав, но мне не легче от этого. У нас все меньше надежды.
     
Арагорн повернулся к отряду.
     
– Да, нам не на что надеяться, — повторил он, — но мы должны идти. Может быть, мы сможем отомстить. Укрепитесь духом, не надо плакать. Впереди у нас долгий путь и тяжелая работа.
     
С того места, где они остановились, открывался вид на узкую горную долину, стесненную отрогами. Три вершины выделялись на фоне неба: Келебдил, Фануидол и Карадрас. По ущелью неслась река; белой пенной нитью она прошивала каскад водопадов, над некоторыми из них висела кисея мельчайших брызг.
     
– Будь судьба к нам помилостивее, — сказал Арагорн, — мы спустились бы с перевала по тропе вдоль реки.
     
– Это все Карадрас! — Гимли погрозил кулаком горной вершине. — Вон он стоит, ухмыляется.
     
На востоке горы неожиданно обрывались, за уступом смутно синели далекие земли. К югу, насколько хватало глаз, тянулась горная страна, а не далее как в миле на дне долины лежало озеро, похожее на наконечник копья, глубоко вонзившегося в горный склон. Затененное, кроме южного краешка, освещенного солнцем, оно выглядело везде одинаково темным. Ни одна морщинка не портила безмятежного лика воды. Берега, со всех сторон свежие и зеленые, казалось, не знали прикосновения ничьей ноги.
     
– Вот дремлет Зеркальное, наш легендарный Келед Зарам, — печально произнес Гимли. — Я помню, он сказал: «Да возрадуешься ты, увидев его! Но нам нельзя там задерживаться». Сколько дорог я пройду, прежде чем возрадуюсь снова? Оказывается, это я буду спешить, а он останется…
     
Дорога, ведущая от Морийских Ворот, была сильно разрушена, местами пропадала в зарослях вереска и камнеломки, но в ней еще угадывался некогда широкий мощеный тракт, подобающий столице гномьего мира. Временами на обочинах попадались руины не то изваяний, не то строений, зеленые курганы с вершинами, поросшими березняком, или одинокие мощные ели. Повернув на восток, дорога вывела их к самому берегу Зеркального. Неподалеку из травы поднимался обломок колонны.
     
– Камень Дарина! — воскликнул Гимли. — Я не могу пройти мимо и не заглянуть в воды чудесного озера.
     
– Я прошу тебя, постарайся побыстрее, — Арагорн с беспокойством оглянулся на Морийские Ворота. — Солнце скоро сядет. До заката орки, надеюсь, не выйдут, но, прежде чем настанет ночь, лучше бы нам оказаться подальше. Луна на исходе. Ночь будет темной.
     
– Идем со мной, Фродо! — позвал Гимли, сбегая по зеленому склону. — Ты обязательно должен заглянуть в воды Келед Зарама!
     
Фродо пошел следом. Тихая синяя вода притягивала, несмотря на усталость. Сэм тоже увязался за ними.
     
Возле обломка колонны Гимли остановился. Камень изъели трещины. Руны, когда–то покрывавшие столб, стерлись, их уже нельзя было прочитать.
     
– Здесь Государь Дарин впервые заглянул в воды Зеркального, — пояснил гном. — Давай и мы поглядим на дорожку.
     
Они наклонились над темной водой. Сначала не видно было вообще ничего. Потом из густой синевы медленно проступили очертания гор и простор неба над вершинами. Затем, словно самоцветы, погруженные в глубину, показались звезды. Фродо удивленно взглянул вверх — там сияло солнце — и опять перевел взгляд на воду. Звезды! Зато отражений хоббита и гнома в воде не было.
     
– О прекрасный и дивный Келед Зарам! — благоговейно произнес Гимли. — В его водах корона Дарина ожидает пробуждения Государя.
     
Гном с трудом оторвался от воды, низко поклонился, промолвил: «прощай» — и зашагал к дороге.
     
– Ну что ты там видел? — накинулся Пиппин на Сэма, но тот, глубоко задумавшись, даже не услышал вопроса.
     
Вскоре дорога, повернув на юг, привела их к большому роднику с чистой, словно хрустальной водой. Переливаясь через каменную кромку, вниз бежал веселый ручеек.
     
– Отсюда берет начало Серебрень, — сказал Гимли. — Но пить нельзя — вода холодна как лед.
     
– Скоро этот ручеек станет быстрой рекой, — улыбнулся Арагорн. — Теперь много миль нам с ним по пути. Дорогу выбирал Гэндальф, и лежит она через леса, вдоль русла Серебрени до её впадения в Великую Реку.
     
Леголас поглядел вслед ручью, терявшемуся в золотистой закатной дымке долины.
     
– Там — Лотлориен! — звенящим голосом произнес он. — Прекраснейшие владения эльфов в этом мире. Нигде нет таких деревьев, как там. Их листья не опадают осенью, они становятся золотыми, а когда весной нарождается молодая листва, в зелени распускаются золотые цветы и серебряные ровные, гладкие стволы несут сияющие кроны, словно драгоценные колонны, а земля под ногами покрывается золотом старых листьев. Так говорится в песнях, поющихся у нас в Сумеречье. Ах, как возрадовалось бы мое сердце, приди мы туда весной!
     
– Мое возрадуется и зимой, — заметил Арагорн, — да только мы еще не там. И впереди немало миль. Не будем медлить.
     
Некоторое время Фродо с Сэмом пытались не отставать, но Арагорн шагал таким размашистым шагом, что скоро хоббиты тащились далеко позади. С самого утра во рту у них не было ни маковой росинки, ссадина у Сэма на щеке горела огнем, а голова кружилась. После теплого подземного мрака свежий ветер казался холодным. У Фродо болели грудь и бок. Ему не хватало воздуха.
     
Леголас обернулся и сказал что–то Арагорну. Арагорн остановил отряд, позвал Боромира и подбежал к хоббитам.
     
– Извини меня, Фродо! — с искренним участием воскликнул он. — Столько всего случилось сегодня! Я совсем забыл про ваши раны. Но потерпи еще немного. Недалеко есть одно место, там можно передохнуть, там я помогу вам. Боромир, давай–ка понесем их.
     
Вскоре путь пересек еще один ручей, впадавший в Серебрень. Русло раздалось вширь, а после порога из зеленого камня по беретам появились неказистые низкорослые пихты и заросли черники. Дойдя до галечного плеса, устроили привал.
     
Пока Гимли, призвав на помощь Мерри и Пиппина, занимался костром и обедом, Арагорн врачевал раненых. Царапина на щеке Сэма была неглубокой, но выглядела скверно. Арагорна она поначалу встревожила, но после тщательного осмотра он хлопнул Сэма по плечу и улыбнулся.
     
– Повезло тебе, братец, — проговорил он. — Многим первый убитый орк обходился куда дороже. Яда на ятагане не было, а, между прочим, часто бывает. Сейчас я ее обработаю, заживет, и не заметишь. Вот Гимли воду согреет…
     
Он достал из сумки на поясе уже знакомые хоббитам немного увядшие листья.
     
– У меня еще остались листья ацелас. Брось один в воду, потом промоешь и завяжем. А пока посмотрим Фродо.
     
– Со мной все в порядке, — поспешно заявил Фродо. Ему не хотелось раздеваться. — Поесть бы только немного да отдохнуть чуток…
     
– Нет уж, — сказал Арагорн. — Надо же взглянуть, на что похож хоббит после молота и наковальни. Я все еще диву даюсь, что ты живой.
     
С этими слонами Арагорн бережно стащил с Фродо куртку, потом рубашку, потом присвистнул в удивлении, а потом расхохотался.
     
У него перед глазами свет мерцал и переливался на мириадах колечек. Следопыт осторожно снял кольчугу, расправил, и она зазвенела у него в руках, а жемчужины засияли, как крупные звезды.
     
– Посмотрите–ка, друзья! — позвал Арагорн. — Вот прелестная хоббичья шкурка. В пору эльфийских князей обряжать. Не ровен час, прознают охотники, какие шкурки у хоббитов в Шире, мигом со всего Среднеземья набегут.
     
– Только толку от их стрел не будет, — в изумлении уставясь на кольчугу, вымолвил Гимли. — Да ведь это же мифрил. Мне не то что видеть — и слышать про такое не приходилось. Подожди–ка, уж не про эту ли кольчужку Гэндальф вспоминал? Тогда я скажу, недооценил он ее. Вот уж поистине королевский дар!
     
– То–то я удивлялся, о чем вы там с Бильбо все шушукаетесь! — воскликнул Мерри. — Милый наш Бильбо! Я его теперь еще больше люблю и надеюсь найти случай сообщить ему об этом!
     
Но как ни хороша была кольчуга, а на груди у Фродо, ближе к правому боку, красовался огромный иссиня–черный синяк. Даже левый бок, которым его ударило о стену, был слегка ободран.
     
Арагорн быстро обработал раны, и острый запах ацелас придал бодрости всем, вдохнувшим парок над котелком. Скоро Фродо уже свободно мог дышать полной грудью, хотя еще несколько дней старался не спать на правом боку.
     
– Кольчуга на редкость легкая, — сказал Арагорн. — Надевай–ка ее и постарайся не снимать даже ночью. Мне будет спокойнее. Если уж попадешь в совсем безопасные места — тогда другое дело. Но боюсь, это еще не скоро будет.
     
После завтрака приготовились выступать. Костер погасили и постарались уничтожить все следы стоянки. Впрочем, до заката отряд не успел уйти далеко. С гор сползли длинные тени, а с низин начал подниматься туман. Дальние равнины на востоке растаяли в сумеречной дымке.
     
Фродо с Сэмом вполне оправились и больше не отставали. С одной короткой остановкой Арагорн вел отряд до темноты.
     
Ночь пришла звездная, но безлунная. Теперь ущербная луна появлялась лишь под утро. Фродо и Гимли молча шагали в конце растянувшейся цепочки, чутко прислушиваясь к звукам позади. Наконец Гимли заговорил.
     
– Только ветер вокруг. Либо у меня уши деревянные, либо поблизости ни одного гоблина нет. Может, им просто хотелось выгнать нас из Мории, а Кольцо вовсе не при чем? Вообще–то они мстительные.
     
Фродо не отвечал. Он изредка поглядывал на Шершень — клинок оставался темным. Но ему не давали покоя звуки (или призраки звуков?) позади. С наступлением ночи он снова стал слышать знакомое пришлепывание. Несколько раз он специально резко оглядывался и однажды заметил вдалеке две крошечные светящиеся точки… или ему показалось? Во всяком случае, они тут же пропали, словно метнулись в сторону.
     
– Ты чего озираешься? — спросил Гимли.
     
– Знаешь, мне кажется, я шаги слышу, — решил признаться Фродо, — а иногда вижу глаза чьи–то сзади. Еще в Мории это началось.
     
Гимли лег на землю и прижался ухом к дороге.
     
– Ничего не слышу, только травы и камни разговаривают, — сказал он, поднимаясь. — Давай–ка поторапливаться, смотри, отстали мы.
     
Порыв ночного ветра пронесся по долине. Впереди смутно начала вырисовываться серая стена, временами оттуда наплывал волнами шелест.
     
– Лотлориен! — воскликнул Леголас. — Мы на опушке Золотого Леса. Как жаль, что сейчас зима!
     
Вскоре высокие деревья закрыли небо. Речка, верная проводница, нырнула под их своды. В звездном свете серели вокруг стволы, а в листве изредка просверкивали красновато–золотистые блики.
     
– Лотлориен! — удовлетворенно вздохнул Арагорн. — Как я рад снова услышать шелест этих деревьев! От Ворот нас отделяют только пять лиг, но дальше сегодня не пойдем. Понадеемся на эльфийские чары, да сохранят они нас этой ночью от напастей.
     
– Если эльфы еще остались здесь, — пробормотал Гимли. — Что им делать в темнеющем мире?
     
– Никто из нас не бывал здесь уже очень давно, — ответил Леголас. — Когда–то, много веков назад, мы бродили в этих лесах. Но я знаю, Лориен не заброшен. Тайная сила хранит здешние края от зла. Просто эльфы Лориена не показываются, наверное, ушли в глубь лесов, подальше от северного края.
     
– Да, они живут там, дальше, — махнул рукой Арагорн и вздохнул, словно припомнив что–то, — сегодня ночью на их помощь рассчитывать не приходится. Давайте пройдем немного в лес, а там поищем место для ночлега.
     
Он шагнул вперед, но Боромир не тронулся с места.
     
– А другого пути нет? — напряженно спросил гондорец.
     
– Зачем же нам искать другие пути, когда перед нами светлейший из всех возможных? — удивился Арагорн.
     
– Я предпочел бы обычную дорогу, веди она хоть через все орочьи засады, — проговорил Боромир. — А мы все время выбираем какие–то чудные пути, и они то и дело приводят нас к злосчастьям и бедам. Я не хотел идти в Морию, и вот какой потерей обернулся наш выбор. А теперь ты хочешь вести нас в Золотой Лес. Но мы в Гондоре слыхали об этих опасных местах. Говорят, из тех, кто вошел под сень Золотых Лесов, мало кто вышел обратно, а уж невредимым и вовсе никто.
     
– Лучше сказать «неизменным», так будет вернее, — поправил Арагорн. — Видно, Гондор теряет знания, если в Городе некогда мудрых Правителей стали бояться Лотлориена. Впрочем, можешь держаться своих слухов, другой дороги всё равно нет. Можно, конечно, вернуться к Морийским Воротам и лезть через горы, но там нет перевалов.
     
– Ладно, веди, — с неохотой согласился Боромир. — Но я говорю: это опасно.
     
– Опасно, — согласился Арагорн, — очень опасно для любого Зла, какое есть в мире, или для того, кто несет Зло в себе. А для прочих — чудесно! Идите за мной!
     
Примерно через милю путникам повстречался еще один ручей, сбегавший с холмов на западе. Веселый голос плещущей воды слышен был издали, а потом меж корней деревьев замелькали темные, быстро бегущие водовороты.
     
– Это Нимродель, — с нежностью произнес Леголас. — У Сумеречных Эльфов о ней поют песни, там говорится о радуге на перекатах и золотых листьях, мелькающих в белой пене. Сейчас, когда в мире темнеет, мост через Нимродель разрушен. Я хочу омыть ноги в здешней воде, она снимает усталость.
     
Эльф шагнул в ручей.
     
– Идите ко мне! — позвал он. — Здесь неглубоко. Можно вброд перейти. На том берегу отдохнем. Может быть, голос этой нежной реки исцелит нас на время от нашей скорби.
     
Один за другим его спутники ступили в воду. Фродо постоял немножко у берега, прислушиваясь к ощущениям. Вода, темная в ночи, ласковой прохладой обняла его ноги, приникла к нему, чистая, звенящая, и уже через несколько шагов усталость от долгого пути растворилась в ней и уплыла куда–то вниз по течению.
     
На другом берегу, пока они ели и отдыхали, Леголас рассказывал о Лотлориене, о том краю, каким он остался в памяти Сумеречных эльфов, об озаренных чистым солнечным и звездным светом лугах у Великой Реки, о ярком и юном мире, не знающем мрака. А когда голос эльфа замолкал, становился слышен похожий голос реки, звенящей на перекатах. Фродо даже начало казаться, что в звуках бегущей воды можно разобрать отдельные слова.
     
– Слышите, как говорит Нимродель? — спросил Леголас. Хотите, я спою вам песню о девушке, жившей здесь давным–давно и оставившей реке свое имя? Песня эта очень красива на нашем лесном наречии, но для вас я спою ее на Вестроне, как поют иногда в Доме Элронда.
     
Тихим голосом, почти сливающимся с шелестом листьев и плеском воды, он начал:
     
      
       
То песнь о Деве, что жила
       
   В далекие года,
       
Чиста, как полдень, и светла,
       
   Как ранняя звезда.
      
      
       
Она несла эльфийский свет —
       
   Так, солнцем залитой,
       
Волшебный Лориен одет
       
   Зарею золотой;
      
      
       
Так бьется чистым серебром
       
   Прозрачный звонкий ключ;
       
Так ветер в странствии своём
       
   Свободен и летуч.
      
      
       
И озарял лучистый взгляд
       
   Чертоги древних гор,
       
И песен светлый звездопад
       
   Звенел о гладь озер…
      
      
       
Где нынче дивный этот свет,
       
   Где лучезарный взор?
       
Утерян Нимродели след
       
   Среди полночных гор.
      
      
       
Там, где клокочет пенный вал,
       
   Без счета долгих дней
       
Ее корабль эльфийский ждал
       
   И не гасил огней.
      
      
       
Но на серебряный причал
       
   Из северных земель
       
Ворвался вихрь, и он умчал
       
   Корабль от Нимродель.
      
      
       
Туда, где глух и мрачен путь,
       
   Где ветер волны рвет,
       
Где взор слепят и режут грудь
       
   Осколки черных вод.
      
      
       
И Амрот в сумрачном краю,
       
   Где ночи торжество,
       
Послал проклятье кораблю,
       
  Предавшему его.
      
      
       
Он был навеки разлучен
       
   С любимою своей…
       
Где с той поры скитался он?
       
   Среди каких теней?
      
      
       
Где нынче он? В каких мирах
       
   Смешались сон и явь?
       
Вот он взлетает на волнах;
       
   Вот он стремится вплавь;
      
      
       
Он в ветре чайкою парит,
       
   Он пеною одет;
       
Он гордым лебедем царит
       
   Над бездной вод… Но нет -
      
      
       
То лишь виденье. День за днем,
       
   И, верно, навсегда,
       
Хранит молчание о нем
       
   Пустынная вода.
      
     
     
     
Неожиданно Леголас замолчал.
     
– Я забыл дальше, — смущенно признался он. — Это долгая песня, печальная, ибо рассказывает о скорби, пришедшей в Цветущий Лориен, когда гномы пробудили горное Зло.
     
– Не они же его создали, — не удержался Гимли.
     
– Я и не говорю так, но Зло пришло, — печально сказал Леголас. — И многие эльфы из народа Нимродели ушли на Запад, и только она, заплутав в Белых Горах, не нашла дороги к кораблю, где ждал ее возлюбленный Амрот. По весне, в шуме молодой листвы, здесь, у реки с ее именем, все еще слышится голос Нимродели, и тогда с юга ветер приносит голос Амрота. Нимродель впадает в Серебрень, эльфы говорят — Келебрант, а Келебрант сливается с Андуином Великим, впадающим в залив Белфалас, откуда отплывали лориенские эльфы. Корабль так и не дождался ни Амрота, ни Нимродели.
     
Говорят, она жила здесь, возле порогов, в ветвях огромного дерева — это в обычае у лориенских эльфов. Их даже называют Галадримы, Древесный Народ. Дальше в лесу мы, наверное, встретим огромные деревья–дома. Древесный Народ не зарывался в землю, как Гномы, и не строил каменных укреплений, пока не пришла Тень.
     
– Я их понимаю, — неожиданно произнес Гимли. — Сейчас–то точно спокойней жить на дереве, чем сидеть на земле. — Он выразительно взглянул за реку, на дорогу, ведущую к Росному Долу, а потом поглядел на сплетение ветвей над головой.
     
– Ты подал дельный совет, друг Гимли, — поддержал его Арагорн. — Дом мы строить не будем, но сегодняшнюю ночь проведем, если получится, как Галадримы. Пойдемте, не стоит здесь засиживаться.
     
Отряд свернул с тропы и углубился в сумрак леса. Неподалеку от порогов уже начали встречаться деревья в несколько обхватов, кроны их терялись где–то высоко в ночной тьме.
     
– Я поднимусь наверх, — предложил Леголас. — В лесу я дома, хотя таких деревьев у нас нет. Я знаю их по песням. Это меллорны, цветущие золотыми цветами. Наконец–то я посмотрю на них вблизи.
     
– Деревья, наверное, хорошие, — с сомнением проговорил Пиппин, — может, птицам удобно на них спать, но я–то не зяблик, я не могу спать на жердочке!
     
– Тогда вырой норку, — предложил Леголас. — Но если ты хочешь укрыться от орков, мой тебе совет: копай поглубже.
     
Эльф без разбега подпрыгнул, ухватился за высокую ветку и сильно качнулся, собираясь перебраться на следующую.
     
– Даро! — прозвучал сверху неожиданный приказ.
     
Растерявшийся Леголас выпустил ветку из рук и, с трудом удержавшись на ногах, приземлился рядом с товарищами.
     
– Стойте тихо! — шепнул он остальным. — Не говорите, не двигайтесь.
     
Вверху кто–то мелодично рассмеялся, и уже другой голос заговорил по–эльфийски. Фродо, к своему удивлению, мало понял из сказанного и пришел к выводу, что язык лориенских эльфов не похож на другие эльфийские[9]. Однако, Леголас без труда ответил на том же языке.
     
– Кто это и что они говорят? — прошептал Мерри.
     
– Да эльфы это, неужто не слышно? — удивился Сэм.
     
– Да, это эльфы, — Леголас с улыбкой посмотрел на Сэма, — и они говорят: ты так пыхтишь, что в тебя с закрытыми глазами попасть можно.
     
Сэм в испуге прикрыл рот рукой.
     
– А еще они говорят, — продолжал Леголас, — что ты можешь не бояться. Они давно за нами наблюдают и слышали, как я пел о Нимродели. По голосу они поняли, кто я, и просят подняться наверх, кстати, и тебя, Фродо, тоже. Мне кажется, они предупреждены о нашем приходе. Остальных просят пока подождать, немного.
     
Из сумрака ветвей над головами путников выпала веревочная лестница, слабо мерцавшая в темноте. Леголас легко взбежал по перекладинам, а Фродо медленно и осторожно начал карабкаться. Позади пыхтел потихоньку неотвязный Сэм.
     
Ветви меллорна сначала росли под прямым углом к стволу, а потом загибались вверх. Довольно высоко над землей ствол расходился на несколько мощных ветвей; там крепилась легкая деревянная платформа. Эльфы называют такие талан, но Фродо знал другое слово — флет, и не удивился. На флет попадали через круглый люк в центре.
     
Когда, довольно нескоро, Фродо наконец выбрался на флет, он застал Леголаса беседующим с тремя другими эльфами. Их с трудом можно было различить на фоне ветвей, настолько удачно была подобрана темно–зеленая одежда. Один из них достал из–под полы плаща небольшой фонарь и, направив узкий луч света на хоббитов, тут же убрал его снова, после чего обратился к Фродо со словами приветствия. Фродо, запинаясь, ответил.
     
– Добро пожаловать, — повторил эльф на Всеобщем языке с сильным акцентом. — Извините нас, мы редко пользуемся другими языками и еще реже говорим с пришельцами. Даже наши северные родичи отдалились от нас. Но разведчики помнят другие языки. Я и есть разведчик. Зовут меня Хэлдир. А это — мои братья, Румил и Орофин. Они плохо говорят по–вашему.
     
О вашем приходе нас предупредил Элронд. О хоббитах - (эльф с трудом выговорил незнакомое слово), — мы не слыхали много лет, даже не знали, что они еще есть в Среднеземье. На злодеев вы не похожи, а раз с вами пришел наш родич, мы вам рады. Чужестранцам нет дороги в нашу страну, но ручательство Элронда весомо, и для вас мы сделаем исключение. Сколько вас?
     
– Восемь, — ответил Леголас. — Я сам, четверо хоббитов, два человека, один из них Друг Эльфов Арагорн.
     
– Арагорна, сына Арахорна, хорошо знают в Лориене, — улыбнулся Хэлдир. — Владычица благосклонна к нему. Но ты назвал пока только семерых.
     
– Восьмой — гном, — коротко сказал Леголас.
     
– Гном! — повторил Хэлдир. — Это плохо. Гномы после Темных Дней нам не друзья. Он не может войти в Лориен.
     
– Но это Гимли от Одинокой Горы, из народа Даина, дружественного Дольну, — заступился Фродо. — Элронд сам выбрал его.
     
Некоторое время эльфы тихо переговаривались между собой, изредка задавая вопросы Леголасу.
     
– Хорошо, — наконец произнес Хэлдир. — Это против правил, но если Арагорн и Леголас поручатся за Гнома, он пойдет с вами. Только через Лориен ему придется идти с завязанными глазами. Скажите остальным, чтобы поднимались. Эту ночь вам лучше провести на дереве. Река охраняется с тех пор, как много дней назад к Мории прошла большая ватага орков. Тогда же на краю Леса появились волки. Если вы и в самом деле пришли из Мории, значит, опасность близко. Завтра на рассвете мы уйдем в леса.
     
Хоббиты будут ночевать с нами. Остальные пусть спят на соседнем дереве, там есть такой же талан. Под твою ответственность, Леголас. Если что случится, сразу зови нас. И приглядывай за этим гномом.
     
Леголас отправился сообщить товарищам о словах Хэлдира, и вскоре Мерри с Пиппином вскарабкались на флет. Выглядели они запыхавшимися и испуганными.
     
– Вот, Мерри с трудом перевел дух, — мы приволокли ваши одеяла. Остальное Колоброд спрятал внизу.
     
– Незачем было тащить наверх такую тяжесть, — заметил Хэлдир. — Зимой на талане, конечно, прохладно, но у нас найдутся для вас и еда, и питье, и теплые плащи.
     
Хоббиты без возражений поужинали еще рал. Потом закутались в меховые эльфийские плащи, а сверху завернулись в собственные одеяла и попытались уснуть. Однако, несмотря на усталость, сделать это с первой попытки удалось лишь Сэму. Хоббиты не любят высоты, в их жилищах, как правило, нет вторых этажей, а если и есть, там никогда не размещают спальни. Спать на флете оказалось очень неуютно. Там не было даже перил. Только плетеная циновка, защищавшая от ветра, которую переносили по мере надобности.
     
Пиппин все ворочался.
     
– Если я и засну на этой голубятне, — ворчал он, — как бы под деревом не проснуться.
     
– А я, — засыпая, буркнул Сэм, — даже и там не проснусь. Если мне, конечно, дадут уснуть некоторые разговорчивые.
     
Фродо долго лежал без сна, глядел на звезды, пробивающиеся кое–где сквозь листву, и сомкнул глаза нескоро, Сэм давно уже посапывал рядом с ним. Сквозь неплотно прикрытые веки Фродо различал неподвижных эльфов, изредка переговаривавшихся еле слышным шепотом. Их осталось двое. Третий спустился на нижние ветви. Наконец, убаюканный нежным шелестом листвы и тихим звоном Нимродели, хоббит уснул и во сне слышал песню Леголаса.
     
Проснулся Фродо глубокой ночью. Другие хоббиты спали. Эльфов не было. Сквозь листья тускло просвечивал серпик старой луны. В безветрии снизу до него донесся грубый смех и слитный топот. Несколько раз лязгнул металл. Звуки удалялись в глубь леса.
     
Неожиданно над люком флета появилась голова эльфа в капюшоне. Обеспокоенный Фродо сел.
     
– Что там? — спросил он.
     
– Ирч! — свистящим шепотом произнес эльф единственное слово, быстро втягивая на флет веревочную лестницу.
     
– Орки? — скорее догадался, чем понял Фродо. — Что они делают?
     
Но эльф, не ответив, исчез в ветвях.
     
Внизу было уже тихо. Даже пороги, казалось, звучали приглушенно. «Хороши бы мы были на земле, — подумал Фродо. — Но ведь у орков чутье хорошее, да и лазить они умеют». Он осторожно достал из ножен Шершень. Клинок горел синеватым огнем, на глазах остывая, и вскоре погас совсем. Однако ощущение близкой опасности почему–то не спешило уходить, скорее, наоборот, Фродо ощущал нарастающее беспокойство. Он привстал, на четвереньках подобрался к отверстию и стал всматриваться вниз. У подножия дерева, далеко внизу, что–то происходило.
     
«Это не эльфы, — думал Фродо, — их не услышишь. А тут вроде как принюхивается кто». Теперь уже Фродо был уверен, что кто–то поднимается по стволу вверх. Незнакомец дышал тяжело, явно стараясь не шуметь. Фродо, свесившись вниз, вдруг увидел два бледных горящих глаза, устремленных на него. В этот же миг неясный серый силуэт метнулся вокруг ствола и исчез.
     
Через мгновение появился Хэлдир. Он просто пришел по ветвям.
     
– На дерене кто–то есть, — сообщил он. — Это не орк, он удрал слишком ловко, орки так не могут. Хоббиты, наверное, тоже? — полувопросительно добавил он. — Стрелять нельзя. Эта банда пока недалеко, не стоит поднимать шум. Орков много прошло. Они перешли Нимродель, чтоб у них лапы их грязные отсохли! Под деревом принюхивались. Нам втроем с сотней не справиться, вот мы и пошли перед ними, заманивая подальше. Орофин предупредит наш народ. Из Лориена до сих пор ни один орк не выходил. Завтра же северную границу закроют, а нам с рассветом идти на юг.
     
На рассвете хоббиты проснулись с ощущением ясного летнего утра. Голубое небо виднелось в просветах ветвей. На юге перед Фродо лежала долина Серебрени, вся в красноватом золоте мерно колышущихся лесов.
     
Рано утром отряд снова был в пути. Теперь вели Хэлдир и его брат Румил.
     
– Прощай, милая Нимродель! — певуче воскликнул Леголас.
     
Фродо оглянулся, и среди серых стволов ему блеснуло пятнышко белой пены.
     
– Прощай, — пробормотал и он, думая о том, что вряд ли есть на свете еще хоть одна река с таким чарующим голосом.
     
Тропа по–прежнему вела их вдоль берега Серебрени. На земле попадались отпечатки орочьих сапог. Но скоро Хэлдир срезал какой–то знакомый ему угол и остановился на берегу.
     
– Здесь нас ждут, — сказал он и позвал мелодичным птичьим посвистом.
     
На той стороне из зарослей вышел эльф в сером плаще, с сияющими на солнце золотыми кудрями. Хэлдир ловко перебросил ему конец веревки, моток которой носил на поясе. Заречный эльф поймал и закрепил конец.
     
– В этом месте, как видите, Келебрант уже серьезная река, — промолвил Хэлдир. — Здесь глубоко, течение быстрое, а вода холодная. Теперь мостов нет. Мы переходим вот так. — Эльф захлестнул свой конец веревки вокруг мощного ствола, и легко, словно в танце, перебежал на другую сторону. — Идите за мной! — позвал он.
     
– Я — то пройду, — ответил ему Леголас, — но остальным это вряд ли удастся. Им что, плыть?
     
– Нет! — рассмеялся Хэлдир. — Сейчас мы протянем еще две веревки, повыше и пониже, тогда чужеземцы смогут пройти.
     
Когда простой мост был готов, отряд принялся переправляться. Из хоббитов отличился Пиппин, быстро перешедший реку, придерживаясь одной рукой за перила. Он ни разу не взглянул под ноги. Сэма пришлось ждать долго. Он едва полз, подолгу не мог отпустить веревку, чтобы перехватиться руками, и как завороженный, неотрывно смотрел на воду внизу.
     
Когда он оказался на другом берегу, все облегченно вздохнули.
     
– Век живи, век учись, — нетвердым голосом просипел Сэм, — как любил говаривать мой старик. Оно конечно, он при этом про садоводство думал, а не про то, чтобы, значит, на насесте спать или, там, по–паучьи ползать. Даже мой дядюшка Энди таких штуковин не выкидывал.
     
Наконец весь отряд оказался на восточном берегу. Эльфы смотали две веревки, а Румил, возвращавшийся на талан, вытащил третью, быстро свернул в бухту, повесил на плечо и, махнув рукой, скрылся в лесу.
     
– Теперь мы на внутренних землях Лориена, — сказал Хэлдир. — Чужеземцы здесь не бывают. Для вас сделано исключение, но гному я по уговору должен завязать глаза. Остальные пока могут идти так.
     
Гимли фыркнул.
     
– Я об этом не уговаривался. Я не пленник и не шпион. Мой народ никто не заподозрит в связях с Врагом. И с эльфами мы не враждовали. Если ты боишься раскрывать мне ваши тайны, так я не опаснее остальных.
     
– Я не подозреваю тебя ни в чем, — терпеливо сказал Хэлдир, — но таковы законы нашего края. Не я их создаю, не мне их и менять. Я и так сделал слишком много, позволив тебе ступить на землю за Келебрантом.
     
Но Гимли уперся.
     
– Я пойду свободно или уйду домой и сдержу слово, даже если сгину в глуши.
     
– Ты не можешь уйти, — вздохнул Хэлдир. — С того места, где ты стоишь, у тебя лишь один путь — предстать перед нашими владыками. Только они теперь вольны позволить тебе уйти или остаться. За рекой наши сторожевые посты. Ты даже не успеешь понять, почему умер.
     
Гимли потащил топор из–за пояса. Эльфы неторопливо, но все равно очень быстро натянули луки.
     
– Чтоб им пусто было, этим твердолобым гномам! — в сердцах воскликнул Леголас.
     
– Эй! — вмешался Арагорн. — По–моему, отряд веду я. Гному, конечно, нелегко снести такое отношение к себе. Я предлагаю завязать глаза всем, и Леголасу в том числе. Так будет справедливо, хотя и сделает наш путь скучноватым, да и времени он займет больше.
     
Гимли неожиданно расхохотался.
     
– Представляю, какими дураками мы будем выглядеть! — гоготал он. — А Хэлдир, значит, у нас поводырем будет? Ладно, не надо всем. Я согласен, если один Леголас разделит со мной компанию.
     
– Я эльф, я свой здесь! — с гордостью произнес разгневанный Леголас.
     
– Чтоб им всем пусто было, этим твердолобым эльфам! — тихонько произнес Арагорн. — Давай, Хэлдир, завязывай нам глаза.
     
– За каждый ущерб, будь то синяк или шишка, я потребую возмещения, — проговорил Гимли, покорно ожидая, пока эльфы завязывали ему глаза платком.
     
– Не придется, — усмехнулся Хэлдир. — Я аккуратно поведу вас, а тропы у нас мягкие, ровные, не споткнешься.
     
– До чего довели злосчастные времена! — восклицал Леголас. — Мы все здесь враги одного Врага, и вот меня ведут, словно слепца, когда вокруг солнце играет в золотых листьях.
     
– Враг уже добился немалого, — отвечал Хэлдир, — бросив тень отчуждения, разделившего его врагов. За пределами Лориена все реже встретишь честь и благородство; доверчивость может обернуться большой бедой, мы не имеем права рисковать. Наш край — словно остров посреди моря опасностей, и сегодня нашим рукам куда чаще приходится иметь дело с луком, чем с лютней. Раньше рубежи наши обороняли реки, сегодня на них слабая надежда. Тень вокруг. У нас поговаривают об уходе, а я думаю — не поздно ли? В Горах на западе день ото дня вырастает Зло, земли к востоку лежат в разоре и запустении, там полно Сауроновых тварей. Даже земли Рохана небезопасны, как говорят. За устьем Великой Реки следит Враг. Даже придя на побережье, мы не найдем там надежного убежища. Я слышал о Гаванях Высоких Эльфов где–то далеко на северо–западе, за страной полуросликов, но где это — о том знают разве что наши владыки.
     
– Так это ж недалеко от нас, считай сразу за Широм, — перебил Мерри.
     
– Счастлив твой народ, живущий возле побережья, — вздохнул Хэлдир. — Но из нас никто не бывал там очень давно. Мы поем песни о Море, но какое оно?… Расскажи мне о Гаванях, пока мы идем! — внезапно загорелся эльф.
     
– Да я ведь не видал их никогда, — расстроился Мерри. — Я тоже в первый раз покинул Шир, а если бы знал, на что похож этот широкий мир, и вовсе сидел бы дома.
     
– Но зато ты увидишь прекрасный Лориен! — воскликнул Хэлдир. — Да, конечно, мир полон опасностей, в нем немало мрака, но много и прекрасного. Наверное, сейчас уже не найти земель, где к любви не примешивается скорбь, но сама любовь, на мой взгляд, стала выше.
     
У нас поют, что Тень уйдет и мир вернется к нам, но я не верю. Среднеземье не может вечно оставаться неизменным, даже свет солнца уже не тот, каков он был встарь. Может быть, для эльфов наступит передышка и они смогут беспрепятственно уйти к Морю, чтобы покинуть Среднеземье навсегда. Но тогда не станет Лориена, который я знаю и люблю. Мир обеднеет, если однажды из него уйдет последний меллорн. А есть ли они за Морем, я не знаю.
     
Так в разговорах отряд неторопливо пробирался по лесным тропам. Впереди — эльф, и позади — эльф. Путники ступали по ровной мягкой земле и вскоре освоились со своей временной слепотой. У Фродо, лишенного зрения, опять обострились слух и другие чувства. Он ощущал запахи деревьев и потревоженных трав, слышал множество оттенков в шелесте листвы, в сонном бормотании реки справа, в чистых голосах птиц. Солнце касалось его лица ласковой рукой, значит, они проходили поляной.
     
Ступив на восточный берег Серебрени, он словно прошел по мосту времени в заповедный уголок Древнейших Дней и теперь шел по стране, которой давно уже нет. В Дольне жила память о древнем, в Лориене обитала сама Древность. Да, здесь знали Зло, ведали скорбь, здешние эльфы опасались внешнего мира и не доверяли ему, и волки выли на его границах, но на самой земле Лориена не было ни единого пятнышка Тени.
     
Весь день прошел в дороге. Наступил вечер. Прохладный ветер громче зашелестел листвой. Путники уснули прямо на траве, а утром снова неспешно отправились дальше. Остановились в полдень. Фродо ощутил вокруг обширное свободное пространство, которое вдруг наполнилось звоном множества голосов. Это большой отряд эльфов торопился к северным рубежам. Предводитель отряда коротко обменялся с Хэлдиром новостями, а эльф пересказал их своим подопечным. Морийских орков уничтожили почти всех. Удрать удалось немногим, но за ними ушла погоня. У реки видели странную тварь, двуногую, но очень похожую на зверя. Словить ее не удалось, а без нужды эльфы не стреляют. Тварь удрала на юг.
     
– А еще, — значительно произнес Хэлдир, — мне передали слова Владыки и Владычицы Галадримов. Вы можете идти свободно, даже гном. Владычица знает вас. Может быть, приходили новые гонцы из Дольна.
     
Хэлдир в первую очередь освободил от повязки Гимли.
     
– Прости нас, почтенный гном, — низко поклонился он. — Не таи обиды. Смотри и радуйся, ибо со Дней Дарина ты первый из гномов узришь деревья Лориена!
     
Когда повязка спала с глаз Фродо и он огляделся, у него захолонуло в груди. Они действительно стояли на открытом месте. Слева высился огромный зеленый курган. На вершине двойным венцом росли два круга невиданных деревьев. Составлявшие внешний круг блистали белоснежной корой. Их обнаженные ветви поражали стройностью и благородством линий; внутри стояли меллорны, но такие громадные, что трудно было поверить глазам. Бледное золото крон мерцало и переливалось под ветром. В центре стоял одинокий исполин, вознося на немыслимую высоту большой белый флет. Трава на склонах кургана пестрела звездчатыми золотистыми цветами. Попадались и другие цветы, белые и бледно–зеленые; покачиваясь на тонких стеблях, они словно туманным облачком приглушали яркую зелень трав. Во всю ширь распахнулось синее небо, а послеполуденное солнце украсило курган длинными зелеными тенями.
     
– Глядите! Перед вами — Керин Амрот, — торжественно произнес Хэлдир, — сердце древнего королевства. На кургане стоял некогда дом Амрота. Теперь здесь вечно цветут золотой эланор и белый нифредил. Мы не станем торопиться и вступим в город на закате.
     
Со счастливыми вздохами все повалились в густую душистую траву, а Фродо так и остался стоять, пораженный здешней красотой в самое сердце. Он словно шагнул через окно в несуществующий мир, в котором свет и краски оказались неузнаваемо яркими, формы — четкими и гармоничными, словно их сначала задумал, а потом осуществил и закрепил навсегда гениальный ваятель. Золотой и белый, синий и зеленый — других цветов не замечали глаза хоббита, но зато какой первозданной свежестью дарили они зрение. Зимой никто не стал бы здесь толковать о весне или лете. Все, все вокруг казалось совершенным и безупречным. Да оно и было таковым.
     
Фродо повернулся. Рядом стоял Сэм и тер глаза.
     
– Так ведь солнце же, — растерянно произнес он, — а я–то думал, раз эльфы, значит, луна и звезды! Но здесь больше эльфийского, чем где–нибудь. У меня внутри песни щекотятся, если, конечно, понятно, про что я.
     
Хэлдир с улыбкой посмотрел на них.
     
– Ну вот, вы ощутили могущество Владычицы Галадримов. Не хотите ли подняться со мной на Керин Амрот?
     
И хоббиты, осторожно ступая, пошли за легко шагавшим эльфом. Все вокруг жило, дышало, двигалось, а Фродо никак не мог отрешиться от мысли об остановленном времени, и еще одна странная убежденность мелькнула в его сознании: скоро он, Фродо, бедный странник из маленького Шира, снова уйдет в большой мир, но он же, Фродо из Шира, останется бродить среди цветов эланора в прекрасном Лориене.
     
Круг белых деревьев сомкнулся за ними. Ветер вздохнул в вышине. Фродо замер. Из непредставимого далека он услышал напев нездешних морей, где волны бьются о берега, которых нет давно, а над волнами кричат птицы, чьих имен не помнит ни один из живущих.
     
Хэлдир подвел их к стволу–гиганту. Фродо бестрепетно приготовился подняться на флет, положил руку на ствол, и вдруг его пронзило ощущение живой древесной плоти. Через ладонь он чувствовал буйную радость дерева и знал, что оно ощущает прикосновение его маленькой руки.
     
Когда, пройдя множество ступеней, он шагнул на поверхность флета, Хэлдир взял его за руку и повернул лицом на юг.
     
– Посмотри!
     
Фродо взглянул и увидел в отдалении еще один холм со многими… деревьями? зелеными башнями? — он не знал, зато ощутил исходящие оттуда силу и свет, под чьей защитой и опекой лежал весь этот край. Его потянуло туда, и он впервые позавидовал птичьей доле. Тогда он взглянул на восток — и перед ним предстали земли Лориена до самого лучистого блеска Великого Андуина. Он послал взгляд дальше и… выпал в обычный мир, знакомый, пустой, плоский, какой–то бесформенный, а еще дальше вставала темная и страшная стена. Солнце, осиявшее Лотлориен, словно утрачивало там силу, и ни единый луч не озарял мрака на далеком горизонте.
     
– Там Дол Гулдур, — коротко сказал Хэлдир. — Там только черные ели, там деревья насмерть борются друг с другом, а на земле гниют и сохнут их ветви. Там скрывался Враг, но теперь там другие хозяева, и сила мрачной крепости растет. В последнее время на ней часто лежит черное облако. Сейчас ты можешь видеть разом две противоборствующие силы. До сих пор в борьбе скрещивались мысли, и свет постиг самое сердце тьмы, не раскрыв ни одной из собственных тайн. Пока не раскрыв.
     
Эльф повернулся и заспешил вниз.
     
У подножия холма Фродо нашел Арагорна, неподвижного, как изваяние. В руках у него золотился цветок эланора, а в глазах сиял свет. Видно, какое–то давнее воспоминание, связанное с курганом, заставило его забыть обо всем. Не было на лице Арагорна следов суровых лет, перед Фродо стоял прекрасный стройный витязь и что–то тихо говорил по–эльфийски, обращаясь к той, которую Фродо видеть не мог.
     
– Арвен ванимельда, намариэ!
     
Арагорн не сразу заметил Фродо, а увидев, улыбнулся.
     
– Здесь сердце эльфийского народа, живущего в этом мире, — проговорил он. — И здесь останется мое сердце, если только за темными дорогами нам с тобой не удастся увидеть свет. Идем!
     
Арагорн повернулся и ушел от холма Керин Амрот, чтобы в этой жизни никогда больше не вернуться сюда.
    
    
     
      
Глава 7
      
ЗЕРКАЛО ГАЛАДРИЭЛЬ
     
     
Солнце садилось за горами; меж древесными стволами легли сумеречные тени. В эту пору Хэлдир и повел отряд дальше. Стемнело. Эльфы достали серебряные фонари. Но на этот раз путь не был долог. Тропа привела под открытое небо с несколькими ранними звездами. Впереди лежала широкая луговина, обрывающаяся глубоким рвом с ярко зеленевшими краями, а за ним вставала стена, ограждавшая холм, поросший царственными меллорнами. Таких величественных деревьев путники еще не видели в Лориене. Кроны их терялись где–то в вышине, сливаясь с потемневшим небом, создавая впечатление огромных живых башен, повсюду расцвеченных огнями.
     
Хэлдир повернулся к отряду.
     
– Добро пожаловать в Карас Галадон! Перед вами город Галадримов, здесь троны Владыки Келеберна и Владычицы Лориена Галадриэль. С северной стороны в город не войти. Ворота смотрят на юг. Путь еще неблизкий.
     
За рвом вышли на дорогу, мощенную белым камнем. Город зеленым облаком высился слева, и, по мере того как ночь вступала в права, все больше огоньков вспыхивало в вышине, переплетаясь со звездным небесным узором. Белый мост подводил к городским воротам, высоким и крепким, ярко освещенным и прикрытым спиралью городских стен.
     
Хэлдир положил руку на створы и произнес несколько слов. Ворота бесшумно распахнулись, но, к удивлению Фродо, никакой стражи за ними не оказалось. Войдя, путники попали в узкий коридор, образованный заходящими одна за другую стенами, и, только пройдя по нему около фарлонга, вступили в Древесный Город. Пока они никого не встречали, даже не видели никого, но со всех сторон раздавались голоса, а впереди с холма стекали вниз звуки музыки и песен, словно мягкий дождь, звенящий в молодой листве.
     
Дорожки, лестницы, переходы и снова лестницы вывели на поляну, посреди которой стоял облицованный камнем большой фонтан, из него брал начало белый в свете множества светильников ручей. За фонтаном вздымался огромный гладкий ствол меллорна, кора его мерцала, словно серый шелк, а первые ветви отходили от ствола высоко вверху, окутанные облаком листвы. Легкая лестница вилась вокруг дерева. У ее подножия сидели три эльфа; при появлении чужих они встали, и под плащами сверкнули кольчуги.
     
– Это меллорн Владык, — сказал Хэлдир. — Они ждут вас, вы можете подняться.
     
Один из стражей поднес к губам маленький серебряный рожок и сыграл чистый короткий сигнал. Сверху ему ответили.
     
– Я пойду первым, — предупредил Хэлдир, — и прошу следовать за мной Фродо и Леголаса. Остальные — потом. Нам предстоит долгий подъем, но по пути можно будет отдохнуть.
     
Они неторопливо поднимались, минуя множество флетов, но лестница вела все выше, пока не исчезла в люке большого талана, размерами не уступавшего Каминному Залу Дольна. Фродо вошел вслед за Хэлдиром и действительно оказался в зале с одной центральной колонной, образованной все тем же стволом меллорна, все еще достаточно широким в обхвате. То ли настоящие, то ли лиственные, зеленые с серебром стены покрывал золотой потолок; в центре залы под пологом большой живой ветви в двух креслах чуть впереди ствола сидели Владыка Келеберн и Владычица Галадриэль. При появлении гостей хозяева встали по эльфийскому обычаю, и вслед за ними встали эльфы, находившиеся в зале. Высокие, все в белом, величественные и прекрасные предстали глазам пришедших легендарные правители Лотлориена. Волосы Владычицы Галадриэль отливали старым золотом, ярким серебром сияли длинные локоны Владыки Келеберна. Ничто не говорило об их возрасте, лишь в глубине глаз, пристальных, по–эльфийски лучистых, били родники мудрости и древней памяти.
     
Хэлдир подвел Фродо к креслам, и Владыка Келеберн приветствовал хоббита на родном языке. Ни слова не промолвила Владычица Галадриэль, но долгим взглядом задержалась на лице Фродо.
     
– Садись рядом, Фродо из Шира, — пригласил Владыка Келеберн. — Подождем остальных, а потом поговорим.
     
Каждого члена отряда, поднимавшегося на талан, он приветствовал учтиво на их языках, называя по именам.
     
– Добро пожаловать, Арагорн, сын Арахорна! — звучно разносился по залу голос Владыки. Тридцать лет и еще восемь прошло в твоем мире с тех пор, как мы попрощались. Вижу, годы эти были нелегкими. Но теперь, плохой или добрый, конец близок. Расправь усталые плечи, забудь о бремени забот!
     
– Добро пожаловать, Леголас, сын Трандуила. Не забыли ли Северные Эльфы путь в наши края?
     
– Добро пожаловать и тебе, Гимли, сын Глоина! Давно, со времени Государя Дарина, не переступала порог Карас Галадона нога гнома. Для тебя мы отступили от правил. Темно нынче в мире, но, может быть, твой приход послужит знаком возвращения лучших дней и возрождения дружбы между нашими народами.
     
Гимли низко поклонился.
     
Когда все гости расселись, Владыка еще раз оглядел их.
     
– Вас восемь, — с легким удивлением заметил он. — Гонцы сообщили нам о выходе девяти. Неужели Совет изменил решение? Дольн далек, между нами — тьма, вести запаздывают.
     
– Совет не менял решений, — впервые заговорила Владычица Галадриэль. Ее голос был удивительно мягок и музыкален, но не по–женски глубок. — С отрядом из Дольна вышел Гэндальф Серый, но границы Лориена он не пересекал. Я хотела бы поговорить с ним и прошу гостей рассказать, почему его нет. Мне не увидеть его издалека, вокруг Гэндальфа серый туман, его пути и мысли скрыты от меня.
     
– Гэндальфа Серого поглотила Тьма, — ответил Арагорн. — Он вступил в поединок во мраке Мории, его нет больше.
     
Множество горестных и изумленных возгласов послышалось в зале.
     
– Дурные вести, — покачал головой Владыка Келеберн. — Самые дурные за многие годы, обильные печальными известиями.
     
Он повернулся к Хэлдиру и спросил по–эльфийски:
     
– Почему о том не известили меня раньше?
     
– Хэлдир не знал о наших делах, Владыка, — ответил Леголас. — Поначалу мы слишком устали, а опасность шла по пятам; потом, на прекрасных тропах Лориена, печаль наша почти забылась…
     
– Но скорбь велика, а утрата невосполнима, — добавил Фродо. — Гэндальф вел отряд. Если бы не он, нам не пройти бы через Морию, а в конце он спас нас ценой своей жизни.
     
– Я прошу рассказать об этом полнее, — произнес Владыка Келеберн.
     
И Арагорн рассказал обо всем случившемся с отрядом, после неудачной попытки у перевала Карадрас. Он говорил о Балине, упомянул о схватке в зале Мазарбул, о пламени и о поединке на мосту.
     
– Это было какое–то Зло из Древних Дней, я никогда не видел такого прежде, — закончил Арагорн. — Мрак и огонь, сильный и ужасный.
     
– Это Барлог Моргота, — сказал Леголас. — С древних времён — самый ужасный из всех наших врагов. Кроме хозяина Черной Крепости, конечно.
     
– Это Проклятье Дарина, — тихо сказал Гимли, и в его глазах плеснул недавний ужас.
     
– Мы опасались спящей под Карадрасом силы, — молвил Владыка Келеберн. — Но если бы я знал, что гномы снова разбудили морийское зло, я не открыл бы перед тобой, гном Гимли, и твоими спутниками границы Лориена. Похоже, мудрость изменила Гэндальфу. Он понапрасну сгинул в морийской ночи.
     
– Поспешные суждения редко бывают справедливы, — произнесла Владычица Галадриэль. — Гэндальф никогда не поступал опрометчиво, думаю, наши гости просто не знали обо всех его замыслах и планах. Впрочем, он сам выбирал пути, и на наших гостях нет вины. Нам не в чем упрекнуть и гнома. Если бы наш народ вынужден был надолго покинуть Лориен, неужели спустя годы кто–нибудь из Галадримов, будь то даже Келеберн Мудрый, не пожелал бы взглянуть на свой старый дом, стань он тем временем хоть обиталищем дракона?
     
Темны воды Келед Зарама, холодны ключи Кибил Налы и прекрасны многоколонные залы Казад Дума в памяти своего народа, — торжественно произнесла Владычица Галадриэль, взглянув на нахохлившегося от незаслуженной обиды Гимли.
     
Гном, услышав древние дорогие имена, поднял голову и встретился взглядом с Владычицей, ожидая увидеть суровый приговор, а вместо этого погрузился в океан любви и мудрого понимания. Растерянное изумление сменилось на его лице широкой улыбкой. Он встал, поклонился так, как это принято было во времена Дарина, и произнес:
     
– Но куда прекрасней живой край Лориена и его Владычица, превосходящая блеск всех самоцветов, хранимых землей!
     
После долгой паузы снова заговорил Владыка Келеберн.
     
– Я не знал, что ваше положение было столь отчаянным. Пусть Гимли, сын Глоина, простит опрометчивые слова, вызванные сердечной тревогой. Я постараюсь помочь каждому в его нужде, и тем более — Хранителю, принявшему столь тяжкое бремя.
     
– Мы знаем о вашей цели, — произнесла Владычица Галадриэль, взглянув на Фродо. — Не будем называть ее. Но, думаю, Гэндальф не напрасно проложил путь отряда через Лориен. Владыка Галадримов — один из мудрейших эльфов Среднеземья, и дары его превыше могущества королей. Он встречал здесь зарю мира, а я пришла в Лориен до падения Нарготронда и Гондолина, и с тех пор бессчётные века мы не уставали бороться с Тьмой.
     
Я созвала первый Белый Совет. Если бы его возглавил, как хотелось мне, Гэндальф Серый, может статься, дела наши не были бы сейчас столь печальны. Но надежда жива. Не ждите от меня совета, как поступить и какой путь выбрать, моя сила — в знании прошлого и настоящего, а отчасти и будущего. Здесь я помогу вам. Но дорога ваша — по лезвию меча. Чуть оступись — погибнет все. Лишь чистота помыслов охранит ваш отряд.
     
Владычица замолчала и обвела взглядом гостей, подолгу задерживаясь на каждом. Только Леголас и Арагорн смогли выдержать ее взор. Сэм зарделся и потупился.
     
– Пусть тревога покинет ваши сердца, — улыбнувшись, произнесла она. — Сегодня ваш сон будет спокоен и светел.
     
Путники вздохнули и почувствовали вдруг навалившуюся усталость, как будто их долго расспрашивали о многом, хотя ни слова не было произнесено вслух.
     
– Отдыхайте! — посоветовал Владыка Келеберн. — После всех тревог и скорбей вам нужен отдых. Не думайте о предстоящей дороге, у нас еще будет время вернуться к этому.
     
Эту ночь, на радость хоббитам, отряд провел на земле. Неподалеку от фонтана эльфы разбили для них шатер, устроили мягкие ложа и с добрыми напутствиями оставили их. Друзья немного поговорили, вспомнив последние дни пути, но ни одним словом не обмолвившись о темных морийских переходах. Рана на сердце была еще слишком свежа.
     
– Интересно, а чего это ты закраснелся так, Сэм? — поинтересовался Пиппин. — Можно подумать, что у тебя совесть нечиста. Небось одеяло у меня стянуть задумал или чего похуже?
     
– Да ну вас! — отбивался не расположенный шутить Сэм. — Я просто понял вдруг, что на мне нет ничего; кому это понравится? Она будто заглянула мне в самое нутро и спросила, что я, дескать, буду делать, если она прямо сейчас вернет меня в Шир, в уютную норку с садиком, да еще собственным…
     
– Ну прямо как у меня, — покрутил головой Мерри. — Только у меня… нет, пожалуй, не стану я говорить об этом.
     
Видимо, каждый из путников испытал нечто схожее. Каждому предложили выбор между мраком неизвестности впереди и каким–нибудь соблазнительным затаенным желанием, ради осуществления которого достаточно свернуть с пути и отказаться от выполнения непосильной задачи.
     
– А мне еще показалось, что о выборе никто не узнает, — добавил Гимли.
     
– Все это странно, — сурово заговорил Боромир. — Она испытывала нас. Но если бы только так! Она соблазняла нас, обещая заманчивые выгоды! Конечно, я не стал слушать! Воины Минас Тирита верны своему слову!
     
Однако о том, что предлагалось ему, Боромир говорить не стал. Отмалчивался и Фродо, хотя гондорец донимал его расспросами.
     
– Да, мне предложен был выбор, — сдержанно сказал Фродо. — Но лучше пусть он останется при мне.
     
– Берегись! — предостерег хоббита Боромир. — Я не очень–то стал бы доверять этой эльфийской Владычице. Намерения ее темны.
     
– Ты не знаешь, о чем говоришь! — резко оборвал его Арагорн. — Ни в ней самой, ни в ее стране нет Зла, кроме того, которое каждый приносит в себе. Беречься надо тем, чьи помыслы нечисты. Здесь, в Лориене, я впервые после дольнских стен смогу уснуть спокойно. Я устал и духом, и телом.
     
Он действительно уснул, едва донеся голову до подушки. Уснули и остальные. Сон их был бестревожен в эту ночь. А проснувшись, они увидели солнце, сверкавшее в струях фонтана.
     
Никто после не мог сосчитать, сколько дней и ночей пробыли они в Лориене. Каждый день светило солнце, порой набегал и исчезал ласковый дождик, после него листья сверкали особенно свежо и чисто. Прохладный весенний воздух временами заставлял забыть о зиме, хотя ее задумчивая тишина ощущалась и в здешней земле. У них не было других дел, кроме еды, отдыха, неспешных прогулок, занимавших все время.
     
Владыки не показывались, а с местными эльфами говорить было трудно, слишком их язык отличался от знакомого эльфийского. Хэлдир вернулся на границу. Леголас пропадал где–то у Галадримов, даже спал у них, заходя в шатер поесть и поговорить. Странное дело: уходя на долгие прогулки, он теперь брал с собой Гимли.
     
Часто вспоминали Гэндальфа. Когда уже перестали болеть усталые ноги, когда все раны зажили, вернулась скорбь от потери, но теперь она ощущалась даже острее, чем вначале. Рядом звучали эльфийские голоса, и путники улавливали в песнях знакомое имя. Эльфы складывали плачи о гибели Гэндальфа Серого.
     
«Митрандир, о Серый Странник!» — пели эльфы (здесь Гэндальфа называли этим именем), мелодия была пронзительно грустной, но слова непонятны. Леголас отказывался переводить, говоря в оправдание, что для него тут впору плакать, а не петь.
     
Сложил плач и Фродо. Раньше стихосложение не очень привлекало его, даже в Дольне он только слушал, но сам никогда не пел, хотя помнил множество баллад и стихов. Но теперь, у лориенского фонтана, слова начали сами приходить к нему, складываясь в песню, показавшуюся красивой. Правда, когда он попробовал прочесть ее Сэму, вместо баллады остались какие–то разрозненные строки, больше всего похожие на горсть сухих листьев.
     
      
       
Его шаги в закатный час
       
Еще звучали на холме,
       
Но лишь последний луч угас —
       
Безмолвно в путь ушел во тьме.
      
      
       
Песчаный вихрь и пенный вал,
       
Драконий рев и горный гром
       
Он стойко преодолевал
       
И шел назначенным путем.
      
      
       
Ему был внятен шум лесов,
       
Звериный говор, птичий звон;
       
Он ведал тайны языков
       
Любых народов и племен.
      
      
       
В сражениях непобедим,
       
В целении неутомим,
       
Тяжелой думой изможден —
       
Усталый вечный пилигрим.
      
      
       
Мудрец, что многое постиг,
       
Равно на гнев и шутку скор —
       
Худой серебряный старик,
       
Идущий тьме наперекор
      
      
       
Один, над бездною, без сил,
       
Он бился с Сумрачным Огнем,
       
Но в тяжкой битве жезл разбил
       
И сгинул — следом за врагом.
      
     
     
     
– Ну, сударь, в следующий раз вы и старого Бильбо за пояс заткнете! — восхитился Сэм.
     
– Вряд ли, — вздохнул Фродо. — Лучше я пока не могу.
     
– Надо обязательно продолжать! — настаивал Сэм. — Если еще писать будете, замолвите про фейерверк словечко, ладно? Ну, что–нибудь вроде этого:
     
      
       
Струился в небесах ночных
       
Каскад невиданных шутих,
       
И с громом вспыхивал на миг
       
Горящий золотом цветник…
      
     
     
     
– Нет, Сэм, — покачал головой Фродо, — это я тебе оставлю. А может, Бильбо напишет. Не могу я больше про Гэндальфа говорить. Все думаю, как же я Бильбо скажу…
     
Как–то вечером Фродо с Сэмом бродили вдвоем по темным тропинкам. Целый день оба испытывали непонятное беспокойство. Фродо понимал: тень расставания расправила крылья. Видно, скоро придет время покидать цветущий Лориен.
     
– Ну, что ты теперь скажешь об эльфах, друг Сэм? Я у тебя уже спрашивал, но то было тысячу лет назад. С тех пор ты их всяких повидал.
     
– Это верно. И знаете, сударь, я вот что думаю: есть эльфы и есть эльфы. Все эльфийские, и все разные. Эти вот, здешние, так даже на нас похожи, сидят себе дома и никуда не рвутся, точь–в–точь ширские хоббиты. То ли они сделали эту страну, то ли она их, но здесь удивительно спокойно. Ничего не происходит, да никто и не хочет, чтобы происходило. Если здесь и есть волшебство, то оно так глубоко упрятано, что рукой не достать, как говорят.
     
– Но оно же повсюду здесь, — вставил Фродо.