1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 
     
— Главное — предупредить Пашку. А то вдруг он сюда придет. А газ у них, как ты видишь, смертельный.
     
Вездеход, в башне которого стояла Боевая Подруга, тоже похожая на крысу, только очень толстую, выехал перед строем безумствующих от восторга воинов.
     
— Я прочту вам поэму, рожденную сейчас в моем сердце! — закричала Боевая Подруга. — В честь победителя супертигров!
     
Адмирал перескочил из танковой башни на голову котенка. Он встал, уперев в шерсть свою саблю и подняв кулак свободной руки к небу.
     
— Как ты велик, почти достал до звезд! — декламировала Боевая Подруга. — Твой меч звенит, как колокол Вселенной…
     
— Какой этот адмирал маленький, ничтожненький, — сказала Алиса.
     
— Маленькие тоже бывают опасными, — возразил Аркаша.
     
Они побежали в заросли.
     
Никто не заметил их бегства. Но как только Алиса и Аркаша оказались в тени травяных стволов, они услышали, что за ними кто-то бежит.
     
— Скорее! — велел Аркаша. Но Алиса и без него знала, что надо спешить.
     
Шаги сзади не отставали. Кто-то настигал их.
     
— Стойте! — послышался голос. — Это я, Заури, не бросайте меня!
     
Черноволосая девушка-рабыня, которую Алиса заметила раньше, догнала их.
     
— Я не хочу больше оставаться у этих бандитов и убийц, — сказала она. — Мне страшно. Возьмите меня с собой.
     
— Бежим вместе, — предложил Аркаша. — Только не отставай.
     
Алиса протянула руку девушке, и они вместе стали пробираться сквозь заросли.
    
    
Глава 12. Гераскин вступает в бой
     
Пашка Гераскин вернулся на дачу раньше, чем рассчитывал.
     
Он бы еще посидел в библиотеке, если бы не увидел, случайно выглянув в окно, симферопольскую бабушку Лукрецию, которая мирно загребала пыль шлепанцами с загнутыми носками, неся в руке вчерашнюю корзиночку.
     
«Опять… — в ужасе подумал Пашка. — Опять пирожки, опять это странное стремление совать нос не в свои дела!»
     
Конечно, эгоист на Пашкином месте спрятался бы в библиотеке и переждал визит симферопольской бабушки, оставив ей на растерзание Алису.
     
Но Пашка был настоящим другом. Он увидел, что бабушка не спешила к стоянке флаеров, а направилась в кондитерскую — не иначе как купит сейчас там пирог и выдаст его за свой… Бывают же такие тщеславные бабушки! И все ради того, чтоб Пашка с Алисой ее похвалили.
     
Он проскользнул за спиной бабушки, добежал до стоянки флаеров, схватил первый попавшийся и рванул к даче. Надо было предупредить Алису — они еще успеют скрыться в лесу и переждать там визит старой дамы.
     
Отправив флаер на автоматике обратно на стоянку, Пашка вбежал на веранду и крикнул:
     
— Алиса! Ты где?
     
Никто не откликнулся.
     
— Алиса! — крикнул Пашка, обернувшись к саду.
     
Нет ответа.
     
Пашка вбежал в комнату. И тут увидел видеозаписку Алисы.
     
Просмотрев ее, он сразу позабыл о бабушке Лукреции и побежал по тропинке к коробке из-под ботинок, в надежде увидеть там если не друзей, то хоть какой-нибудь знак, оставленный Алисой.
     
Понятно, что в коробке было пусто, зато стрелу, указывающую на кустарник, Пашка сразу увидел.
     
Он медленно пошел в ту сторону, после каждого шага раздвигая траву и кусты и стараясь что-нибудь увидеть. Но ничего не увидел, а только спугнул котенка Мордашкина, который охотился в тех местах на кузнечиков.
     
Тогда Пашка пришел к такому же выводу, как в свое время Алиса. Уж очень велика разница в размерах между ним и Аркашей. Что может понять великан, для которого лес — трава по щиколотку, в жизни кузнечиков, обитающих в том лесу?
     
Конечно, читателю, который знает, что случилось с Аркашей и Алисой, легко осуждать Пашку или говорить, что он поступил неосмотрительно. Но Пашка очень волновался, даже больше волновался за Алису, чем за Сапожкова, — все-таки миниатюрная девочка, ростом в три сантиметра, одна в диком, кишащем гигантскими тварями лесу!
     
Так что Пашка, недолго думая, кинулся к полосатой кабине, влез в нее и впустил уменьшающий газ.
     
Если Алиса хоть и в спешке, но вооружилась, приготовилась к путешествию, то Пашка об этом не думал.
     
И только когда он уже уменьшался, он понял, что натворил. Он чуть не задохнулся под громадной грудой собственной одежды, которая заполнила внутренность кабины.
     
Но Пашка не стал возвращаться в исходное состояние, чтобы исправить свои ошибки, а, спустившись на землю, понесся к коробке из-под ботинок.
     
Разумеется, ему тут же изрезало ноги камнями, и этими же камнями он отбивался от комара, который, как вампир в страшном сне, пикировал на него, стремясь вонзить в Пашку жало, способное достать до сердца.
     
Через несколько минут Пашка уже был возле коробки из-под ботинок, и там ему пришлось замереть, потому что он опять увидел Мордашкина, который резвился на берегу прудика и готов был поиграть и с лилипутом.
     
Наконец Мордашкин побежал дальше, и Пашка еще не знал, что тот бежит навстречу собственной смерти. Гераскин подождал, пока котенок скрылся с глаз, и потом пошел следом. Он слышал издали странный шум, будто кричали сотни людей, но решил, что это шумит ветер. Раза два ему пришлось остановиться — так было больно ступням. Он постарался примотать к ногам кусочки листьев — но волокна сразу порвались.
     
Пашка вышел к прогалине, у которой скрывался космический корабль пришельцев, слишком поздно. Мордашкин был уже мертв, и, облепив его, солдаты пытались снять с него шкуру, чтобы сделать дома, на родной планете, чучело супертигра. Того самого, которого собственноручно, в бою один на один, убил саблей господин адмирал.
     
Пашка остановился на краю зарослей, пораженный увиденным. Он готов был увидеть логово хищника, муравейник… любую опасность — только не маленький космический корабль, на котором прилетели существа такого же, как он, спичечного размера. Это было слишком невероятно! Так не бывает!
     
Но именно так и было.
     
Пашка решил не двигаться и понаблюдать за событиями. Он увидел вездеходы, машины с раструбами и самого адмирала, который руководил снятием шкуры с котенка. Сообразив, что Мордашкин погиб, Пашка страшно опечалился, что такой милый и веселый котенок больше уже с ним не поиграет, и было совершенно непонятно, как спичечные существа могли погубить его. Впрочем, подумал он, ведь люди же перебили всех мамонтов на земле, хотя были куда меньше их ростом.
     
Пашка сообразил, что, вернее всего, Аркаша и Алиса попали к этим людям в плен. Но если они в плену, то надо проникнуть на корабль и все узнать.
     
Проникнуть на корабль можно двумя способами.
     
Первый — вернуться к кабине, увеличиться, снова прийти к кораблю пришельцев, потрясти его как следует и достать оттуда Алису с Аркашей. У этого способа были недостатки. Во-первых, он был долгим. Пока ты доковыляешь до кабины, да превратишься снова в человека, да еще раз вернешься, инопланетяне могут три раза улететь. К тому же Пашка не был уверен, что его друзья спрятаны в корабле.
     
Второй способ — остаться маленьким и проникнуть в корабль.
     
Но как это сделать?
     
Солдаты нестройно пели боевые песни и свежевали котенка. По поляне кругами ездил небольшой вездеход, из люка которого, высунувшись по пояс, торчала толстая женщина с развевающимися рыжими волосами и декламировала стихи на непонятном языке…
     
Пашка решил добраться до корабля перебежками, скрываясь за травяными стеблями. Все рассчитав, он быстро пробежал к кочке мха и затаился среди жестких темных ветвей. Следующий шаг был сложнее — надо было проползти под носом у солдат, которые окружили котенка…
     
Но Пашка не успел этого сделать.
     
С другого края прогалины послышались громкие крики. Поглядев туда, Пашка увидел, что куча солдат тащит из зарослей Алису, Аркашу и неизвестную Пашке оборванную черноволосую девушку. Солдаты хохотали, шумели, толкали и били пленников.
     
— Ну что, убежали? — завопила на космолингве толстая рыжая женщина, направляя вездеход к пленникам. — Кого обмануть вздумали!
     
Сурового вида мужчина со шрамом через все лицо, в роскошном черном мундире, который до того командовал разделкой котенка, выхватил саблю и зарычал:
     
— Мы подарили вам жизнь, ничтожные! А вы посмели нас обмануть!
     
Он обернулся к толпе солдат:
     
— Что мы сделаем с этими непокорными рабами?
     
— Смерть! — зарычали солдаты. — Убей их, адмирал!
     
Пашка из своего укрытия увидел, как испугалась девушка в лохмотьях, стоявшая между Аркашей и Алисой. Алиса обняла ее за плечи и прижала к себе.
     
— Я повинуюсь вашей воле, мои отважные солдаты! — воскликнул адмирал. — Начинай, Боевая Подруга!
     
Он сложил руки на груди и смотрел, как солдаты в мгновение ока привязали пленников к толстым стеблям травы.
     
— Я первая! — закричала Боевая Подруга.
     
Она выхватила кинжал и соскочила на землю.
     
— Спорю, — заявила она, — что одним ударом снесу голову вот этой девчонке, — она показала на Алису.
     
— Если ты сможешь это сделать, — сказал адмирал, — то мы дадим тебе почетное звание Железной Руки!
     
— Железная Рука! Героиня! — кричали солдаты. — Она хочет совершить подвиг. С одного удара срубить голову дракону!
     
Боевая Подруга занесла саблю над головой, и Пашка понял, что больше отсиживаться в укрытии ему нельзя.
     
Он выскочил на открытое место, кинулся к ничего не подозревающему адмиралу, выхватил у него из руки пистолет и потащил адмирала к вездеходу. Прижавшись к нему спиной, Пашка приставил ствол пистолета к виску адмирала.
     
Адмирал завопил, будто Пашка его зарезал.
     
— Пашка! — закричала Алиса. — Молодец!
     
Адмирал бился в руках Гераскина — вот-вот вырвется.
     
— Стоять! — крикнул Пашка. — Не двигаться! Всем не двигаться! А то я тут же вашего адмирала пристрелю.
     
— Только не это! — возразил адмирал. — Я очень нужен народу.
     
Толпа солдат окружала Пашку полукольцом — солдаты скалились от злобы, но подойти не смели.
     
— Сейчас же развяжите пленных! — приказал Пашка.
     
Никто не двинулся с места.
     
— Если вам не жалко вашего адмирала…
     
— Ну скорее отвяжите их, неужели вам не жалко вашего адмирала? — закричал адмирал.
     
Несколько солдат неуверенно двинулись к пленникам.
     
Чтобы поторопить их, Пашка сказал:
     
— Считаю до трех!
     
— За что? — завопил адмирал. — Я хороший! Я никого не убил.
     
— Он хороший! — запищала Боевая Подруга. — Он меня любит.
     
— Да за одного Мордашкина, — Пашка указал пистолетом в ту сторону, где лежал котенок, — тебя достаточно убить!
     
— Они убийцы! — крикнула черноглазая девушка в лохмотьях.
     
Солдаты отвязали ее первой, и она помогала развязывать руки Аркаше и Алисе.
     
Схватив адмирала сзади за шею, Пашка начал отступать к друзьям, но адмирал сопротивлялся, сдвинуть его с места не удавалось.
     
— В машину, быстро! — крикнул Пашка друзьям.
     
Девушка-рабыня, за ней Алиса забрались в вездеход.
     
— Быстро! Мне его трудно держать! Заводи мотор, Аркаша!
     
Аркаша полез вверх, нога его скользнула по броне. Гераскин поднял руку, чтобы ему помочь, и адмирал, воспользовавшись тем, что Пашка ослабил хватку, вырвался и громадными прыжками помчался к своим солдатам.
     
Пашка понял, что быстрота — единственный шанс спастись.
     
— Вперед! — крикнул он, прыгая в вездеход.
     
— А как вперед? — спросил Аркаша. — Я никогда не управлял этой машиной.
     
— Пусти, — сказал Пашка.
     
— Ой! — Алиса, выглянув из вездехода, увидела, как обе машины с газовыми раструбами начали разворачиваться. Солдаты надевали противогазы.
     
— Они пускают ядовитый газ!
     
Но и Пашка ничего не мог поделать. Он никогда в жизни не видел такого вездехода. Он нажимал на кнопки, вездеход вздрагивал, ревел, но не двигался с места.
     
— Надо сдаваться, — произнес Аркаша, который смотрел в щель, — они уже готовы нас задушить.
     
— Еще чего не хватало! — возмутился Пашка.
     
— Ты не видел, как погиб Мордашкин, — сказала Алиса.
     
— У нас женщины на борту, — добавил Аркаша.
     
Он осторожно высунулся из верхнего люка и закричал:
     
— Мы сдаемся!
     
В ответ раздались выстрелы — пули застучали по броне, Аркаша спрыгнул вниз в тесное чрево вездехода…
     
— Тогда прощай, Алиса, — сказал Аркаша.
     
— Я боюсь, — заплакала черноглазая рабыня Заури. — Я не хочу умирать!
     
— Я его заведу, я его обязательно заведу! — повторял Пашка.
     
Вездеход не двигался с места…
     
— Все! — воскликнул Аркаша.
     
И тут невероятные крики раздались над поляной.
    
    
Глава 13. Бабушкины драконы и скунусики
     
— Что такое? — удивился Аркаша. — Куда они побежали?
     
Он осторожно приоткрыл люк. Над самой поляной, едва не касаясь когтями земли, летали страшные твари — летучие драконы, вампиры, саранча, гарпии и скунусики, крылья которых были больше корабля. Воздух потемнел и стал малиновым, будто в него влили ведро варенья.
     
Солдаты бросались в разные стороны, пытаясь уйти. Одни мчались к космическому кораблю, другие стреляли в небо, но пули были бессильны против чудовищ.
     
Аркаша успел увидеть, как адмирал бросился к газовой машине и, потрясая кулаками, требовал начать стрельбу, но тут сверху на машину спикировал дракон, и она помчалась к кораблю.
     
Тут адмирал увидел, что мимо него проносится вездеход, в котором сидит Боевая Подруга. Адмирал поднял руки — возьми меня!
     
Но Боевая Подруга на него даже не посмотрела — так она спешила к кораблю.
     
Некоторые солдаты еще пытались отстреливаться, но чудовища, которых становилось все больше и которые носились, вопя и скрежеща, были неуязвимы.
     
Спотыкаясь и отталкивая своих подчиненных, адмирал одним из последних забрался в корабль.
     
Быстро закрывается люк. Когти чудовищ скользят по стальным бокам корабля…
     
И тут в мгновение ока, как туча в грозовой день, которая тает через минуту после того, как излилась ливнем, все чудовища исчезли, пропала малиновая дымка, и наступила тишина.
     
И в полном изумлении ребята смотрели из вездехода, как на поляну вышла громадная великанша, каждая ступня которой была больше вездехода, а голова скрывалась где-то в облаках.
     
Великанша в два шага пересекла обширную поляну и наклонилась к космическому кораблю.
     
Гигантскими руками, каждый палец которых был в два человеческих роста, великанша приподняла пирамиду — космический корабль завоевателей — и вдруг, поднатужившись, толкнула его, словно ядро, и корабль взвился в небо, полетел, неуклюже переворачиваясь, и готов был грохнуться на Землю, но тут наконец включились его двигатели… Каким-то чудом он удержался в воздухе и, покачавшись над поляной, начал набирать скорость…
     
И вот, превратившись в точку, корабль пропал.
     
Лишь белый след напоминал о нем.
     
— Ничего не понимаю, — удивился Аркаша.
     
— А я кое-что начинаю понимать, — сказал Пашка. — Я эту великаншу видел возле кондитерской.
     
Конечно же, на помощь им пришла симферопольская бабушка!
     
Они вылезли из вездехода и махали руками, чтобы бабушка их заметила, но та их пока не видела. Она глядела в небо, наблюдая за удаляющимся кораблем.
     
     
На земле среди камней валялись пистолеты и шлемы смелых воинов, громадной горой шерсти поднимался мертвый Мордашкин. Поодаль виднелись брошенные вездеходы и газовые машины. А еще дальше — десантный катер.
     
Аркаша, подвернувший ногу, стоял неподалеку, опираясь о палку. Пашка подобрал пистолет и уже примеривался стрелять из него в цель. Черноглазая рабыня Заури подошла к Алисе и присела возле нее на корточки.
     
— Ты не убитая? — спросила она.
     
Прямо перед глазами Алисы поднимался блестящий светлый купол высотой с двухэтажный дом. Никакое воображение не могло бы помочь Алисе, если бы она не знала, что купол — округлый носок бабушкиной туфли, а колонна, уходящая в небо, — всего-навсего нога Лукреции Ивановны.
     
Колонна качнулась, купол медленно оторвался от земли и, кинув тень на Алису и рабыню Заури, поплыл над землей. Стал виден его фундамент, а попросту говоря, подошва туфли с прилипшими к ней песчинками, сучками и сосновыми иголками.
     
— Берегись! — крикнула Алиса и, дернув рабыню Заури за руку, отскочила вместе с ней в сторону. И вовремя. От подошвы, проплывавшей в небе, оторвался камень и с шумом, который, конечно же, бабушка Лукреция не уловила, упал вниз.
     
— Скорей бы вернуться в нормальный вид! — воскликнула Алиса. — Так не хочется погибнуть от удара песчинкой.
     
— Если она посмеет кинуть в тебя булыжником, — заявил Пашка, поднимая пистолет пришельцев, — она получит пулю в лоб.
     
— И даже не почешется, — сказал Аркаша.
     
Разглядеть бабушку можно было, лишь когда она отходила подальше. И вот сейчас, сделав несколько шагов в сторону лежавшего на земле Мордашкина, бабушка присела рядом с погибшим котенком, и ее сразу стало видно.
     
— А где их профессор? — спросил Аркаша. — Он же тоже погиб.
     
— Его взяли с собой, — сказала рабыня Заури. — Я видела, как они его тащили.
     
Они смотрели, как бабушка Лукреция осторожно подняла с земли тело котенка — пушистое облако поплыло над головами.
     
Бабушка быстро пошла прочь, только грохот ее подошв по тропинке долго не утихал в жарком воздухе.
     
— Вот жалость, — сказал Аркаша. — Сил нет пешком ходить.
     
— А нам и не надо пешком, — сообщил Пашка. — Есть вездеход.
     
— Мы уже проверили. Никто из нас не умеет им управлять.
     
— В бою — может быть, — сказал Пашка. — Но в спокойной обстановке не может быть никакой тайны. Все машины, построенные для гуманоидов, действуют по схожим законам.
     
— Странная великанша, — заметила Заури. — Ничего не сказала, а ушла. Ведь они могут вернуться и нас убить!
     
На ее больших черных глазах появились слезы.
     
— Ну уж, вернуться они не рискнут! — засмеялся Аркаша. — Они теперь недели две будут летать куда угодно, только подальше от Земли. Они же и не подозревали, что на свете бывают такие гиганты, как бабушка.
     
— Я тоже не подозревала, пока вы мне не сказали, — призналась Заури. — Как же она ходит? Как же кости ее держат?
     
Пашка рассмеялся, а Алиса сказала:
     
— В самом-то деле мы все такие, как она.
     
— И ты? — Заури была изумлена. Как будто Алиса предала ее.
     
— И я, и Аркаша, и Пашка. Мы все нормальные.
     
— Норм-мальные?
     
И Заури принялась рыдать.
     
— Ты что? — удивился Пашка.
     
— А ты поставь себя на ее место, — сказала Алиса. — Ей же кажется, что она попала из огня да в полымя!
     
— Лучше я вернусь в рабство, — воскликнула Заури, — чем жить среди таких страшилищ!
     
— Ничего страшного, — сказал Пашка, стоявший возле вездехода. — Через полчаса ты будешь такая же, как и мы!
     
— Я?
     
— Как так? — не понял Аркаша. — Что ты хочешь сказать?
     
— Не оставим же мы Заури здесь! — воскликнул Пашка. — Она пойдет в кабину и вместе с нами увеличится.
     
— Это же идея! — обрадовалась Алиса. — Конечно же, если мы смогли стать лилипутами, то и ты сможешь стать обыкновенной вместе с нами.
     
— Я и сейчас обыкновенная, — сказала Заури. — Я боюсь стать гигантской — меня уж точно кости не выдержат.
     
Пашка протянул руку Заури.
     
— Здравствуй! — сказал он.
     
Рабыня неуверенно протянула ему руку.
     
Пашка сжал ее пальцы.
     
— Ой, больно, ты что делаешь! — рассердилась Заури и резко дернула руку. Пашка не отпускал.
     
Рабыня отчаянно стала дергать и наконец вырвала руку у Пашки.
     
Она отбежала на два шага.
     
— Ты какой-то странный, — сказала она обиженно.
     
— Я не странный, — ответил Пашка. — Я хотел проверить, отличаются ли твои кости от моих. Оказывается, ничем не отличаются. Ты только чуть-чуть меня слабее.
     
Конечно же, Пашка не убедил рабыню. Она горько расплакалась, потому что убежала с корабля, чтобы ее больше не угнетали, а Пашка ее ужасно угнетает. Вот когда она найдет своего отца, он тут же отрубит Пашке голову. И правильно сделает.
     
Алиса не сердилась на бабушку из Симферополя, которая убежала от них. Она понимала, что бабушка пытается оживить котенка. Если она дрессировщица, то обязательно проходила ветеринарное искусство и знает, как лечить животных. И если осталась хоть микроскопическая надежда — надо попытаться.
     
Стало темнее. Как будто грозовое облако надвинулось на них. Возвращалась бабушка Лукреция.
     
Она несла в руках большой белый дом — коробку из-под ботинок, которую подобрала на берегу пруда.
     
Она внимательно смотрела под ноги, чтобы на кого-нибудь не наступить.
     
Потом присела на корточки и тут же увидела Алису и Заури.
     
Сильными тонкими пальцами бабушка подхватила Алису, потом Заури, перенесла их в коробку, посадила на вату и тут увидела мальчиков. Аркаша с Пашей тоже совершили путешествие по воздуху.
     
Потом дом поднялся почти к облакам и, покачиваясь, полетел к кабине.
     
Бабушка Лукреция заглядывала внутрь и улыбалась им.
     
Глаза ее были размером с человека, а ресницы — как сабли.
     
— Лукреция Пантагрюэлевна, — сказала Алиса.
     
— Что? — спросила бабушка, увидев, что Алисин рот движется, но не разобрав писка.
     
Вопрос бабушки чуть не оказался роковым. От воздуха, вылетавшего изо рта гиганта, все в коробке попадали с ног. Пришлось бабушке поставить коробку на землю и дать возможность друзьям прийти в себя и поругать бабушку. Она виновато улыбалась и молчала.
     
Потом все же снова подняла коробку в воздух и поставила уже возле красной с белым кабины.
     
Бабушка выпрямилась, и голос ее долетел из сказочных высот:
     
— Начинайте увеличение! А я принесу вам одежду. И буду ждать.
     
— А не кажется тебе странным, — спросил Пашка, — что твоя симферопольская бабушка знает откуда-то нашу самую главную тайну: для чего здесь стоит кабина?
     
— После того как она увидела нас в таком виде, — ответила Алиса, — вряд ли ей трудно было сложить два и два. Кто пойдет первым?
     
— Ты и пойдешь, — сказал Аркаша.
     
— Почему?
     
— Потому что ты девочка.
     
— Тогда пускай идет Заури.
     
— Нет! — закричала рабыня. — Ни за что! Лучше смерть!
     
— Вот видишь, — сказал Пашка. — Она же боится, что, как только увеличится, все ее косточки треснут.
     
— Да, боюсь…
     
— Иди, Алиса, — сказал Аркаша. — Ты ее встретишь там, наверху.
     
— А если Заури начнет разваливаться, ты уж собери ее в кучку! — добавил Пашка коварно.
     
— Нет! — перепугалась Заури. — Лучше я здесь поживу!
     
— Где? В зарослях? — спросил Пашка. — Это самое лучшее решение. Гляди!
     
Пашка подобрал с земли песчинку размером с его кулак и кинул ее в заросли. Оттуда выскочил бурый жук и пролетел низко над головами. Если бы у лилипутов были свои автомобили, то жук был бы размером как раз с автомобиль.
     
— Что же мне делать? — Заури прижала кулачки к груди.
     
— Сначала ничего не делать, — сказал Пашка. — А спокойно глядеть на то, что делает Алиса.
     
Алиса улыбнулась рабыне и подумала: «Какое счастье быть нормального размера! Никакой жук тебе не страшен. И муравей тебе не враг…»
     
Нагнувшись, Алиса вошла в круглое отверстие в стене кабины, из которого вел ход наверх, в сиденье кресла.
     
Алисе потребовалось минут пятнадцать, чтобы взобраться по лестнице, напустить в кабину увеличительного газа и стать снова нормальным человеком. Остальным было скучно ждать. Пашка, который совершенно не способен долго стоять на месте, отправился было в заросли в поисках подвигов, но Заури умолила его не бросать ее: ей было страшно. Одному Аркаше ее не защитить. Если Аркаше было обидно слушать такие слова, он и виду не подал — понимал, что лучше потерпеть, зато Пашка не встретится с тарантулом.
     
     
Пришла симферопольская бабушка и принесла шорты и майку Алисы.
     
— Не бойся, Заури, — сказала Алиса, и голос ее доносился сверху, как отдаленные раскаты грома. — Я тебя жду!
     
Заури вздрогнула и обернулась к Пашке.
     
Алиса еще не успела обуться и стояла босиком. Пашка подошел к большому пальцу ее ноги, подпрыгнул и сел на него верхом.
     
— Но! — закричал он. — Поехали!
     
Палец начал подниматься в воздух. Пашка вцепился в него, ему было страшно, но он и виду не подал.
     
— Ты чего не лезешь? — спросил он сверху у Заури.
     
— Страшно.
     
— Ладно уж, — сказал тогда Пашка. — Я за тобой залезу и буду тебе давать руководящие указания. Опускай меня, Алиска!
     
Он ударил кулаком по пальцу, Алиса медленно опустила Пашку возле кабины.
     
— Спасибо за прогулку, — сказал Пашка.
     
Конечно же, путешествие Заури по кабине заняло куда больше времени, чем увеличение Алисы. И только через полчаса рабыня присоединилась к Алисе. Хорошо, что рядом с ними была бабушка. Она увидела, что Заури закрыла глаза ладонями и покачивается — вот-вот упадет в обморок. Она подхватила ее.
     
— Что с тобой, девочка? — спросила бабушка.
     
— Так высоко, — прошептала Заури, — так далеко от земли… Если я упаду, я разобьюсь на кусочки.
     
— А ты посиди на траве, — сказала бабушка. — Тогда твои глаза будут ближе к земле.
     
Алиса принесла черноглазой рабыне свое платье, вид которого вернул Заури к жизни.
     
— Это мне? — воскликнула она. — Навсегда?
     
— Как хочешь.
     
Заури тут же успокоилась, и к тому времени, когда появился увеличенный Пашка, а потом Аркаша, она уже ожила, осмелела и даже улыбалась.
     
     
— Неужели и я была такая? — спросила Заури, глядя на муравья.
     
— Нет, это тебе приснилось, — ответил Пашка.
     
И тут Заури в первый раз рассмеялась.
    
   
   
Часть вторая. Кто я?
    
Глава 1. Рассказ маленькой рабыни
     
Вечером, когда все волнения улеглись и увеличенная до нормальных человеческих размеров рабыня Заури уже забыла о том, что ее кости не выдержат и треснут под тяжестью тела, а котенок Мордашкин, которого, ко всеобщей радости, бабушка Лукреция оживила, резвился на поляне, все сидели за столом на веранде и пили чай.
     
Алисе казалось, что она пробыла в лилипутском облике много дней, а чай в последний раз пила чуть ли не в прошлом году. Что же касается Заури, то ей сначала чай не понравился, и только после того, как Пашка щедрой рукой всыпал ей в чашку семь ложек сахара, она признала, что чай — вполне сносный напиток, хоть и уступает марасанге, которую пьют на сиенде господина Панченги Мулити.
     
Спорить с ней никто не стал.
     
— Какая ты хорошенькая, — сказала бабушка Лукреция, любуясь рабыней Заури. И в самом деле — вымывшись и переодевшись из платья в Алисины брюки и Аркашину гавайскую рубашку, Заури оказалась настоящей красавицей. Лицо у нее было смуглым, глаза темно-карими, волосы иссиня-черными, блестящими и тяжелыми — казалось, что их потоки оттягивают голову назад и шее трудно удерживать такой груз.
     
— Мне говорили об этом, — вежливо ответила Заури. — А на корабле капитан сказал, что готов на мне жениться.
     
— Еще чего не хватало! — воскликнул Пашка. — Сколько же тебе, прости, лет?
     
— Откуда мне знать? — удивилась Заури. — Мне никто об этом не рассказывал.
     
— А ты в школу ходила? — спросил Пашка.
     
— Конечно, ходила, — ответила девушка. — Всю зиму ходила.
     
— А ты хоть знаешь, как твоя планета называется?
     
— Я не знаю, как называется вся планета, — сказала Заури, — но наша сиенда называется «Розовые Водопады».
     
— И там есть розовые водопады? — спросил Пашка.
     
— Конечно, — удивилась девушка. — Три розовых водопада. И один красный.
     
— Почему?
     
— Потому что в них падает кровь с неба.
     
— Ничего себе, спасли на свою голову! — возмутился Пашка. — Это же совершенно темное существо.
     
И тут-то Заури ударилась в рев. Она рыдала минут пятнадцать, и никто не мог ее остановить и утешить.
     
Сквозь потоки слез она говорила, что теперь ей уже никогда не найти своей сиенды, что ее превратили в урода и что ей теперь не отыскать себе мужа, потому что все настоящие мужчины стали меньше ее мизинца. А она попала к грубым и невежественным людям, которые не знают даже, что такое Розовые Водопады и сиенда господина Панченги.
     
— Хватит! — не выдержал наконец Пашка. — Сейчас я сам разревусь.
     
— А почему? — спросила Заури и тут же перестала рыдать.
     
— Не выношу женских слез.
     
— Тебе меня жалко?
     
— Конечно, жалко!
     
— Тогда я не буду плакать, потому что ты мне понравился с первого взгляда.
     
— А вот это лишнее! — вмешалась Алиса, которой слова рабыни совсем не понравились.
     
— Он тебе самой нравится, — сказала рабыня.
     
Алиса встала из-за стола и спустилась в сад.
     
— Алиска, не обращай внимания! — крикнул вслед Пашка.
     
А симферопольская бабушка заметила:
     
— Пускай Алиса погуляет, каждому человеку иногда хочется побыть одному.
     
«Спасибо тебе, бабуля, — сказала про себя Алиса. — Хоть ты и немолодая, но что-то еще в жизни понимаешь».
     
Алиса обошла кабину. Лес погрузился в сумерки, и небо стало бесцветным и бездонным. Заквакала лягушка в прудике. Алиса вдруг улыбнулась — ничего себе соседство было у Аркаши! Взрослая лягушка человечка одной левой с ног собьет!
     
Алисе было слышно, о чем шел разговор на веранде.
     
— А почему ты оказалась на том корабле? — спросила симферопольская бабушка.
     
Алиса остановилась у сосны и обернулась — отсюда было видно, как висевшая над столом лампа освещает лица и отражается в начищенном боку самовара.
     
— Потому что меня захватили, — ответила Заури.
     
— А давно?
     
— Может быть, давно, — сказала девушка.
     
Она поднялась из-за стола и спросила Пашку:
     
— Можно я возьму такой круглый фрукт?
     
Она показала на вазу с яблоками, что стояла на столе.
     
— Зачем? — спросил Аркаша.
     
— Мне надо тренироваться, — сказала девушка. — А то господин цирковой хозяин меня не возьмет.
     
— Сплошные тайны и недомолвки, — проворчал Пашка. — Вместо благодарности.
     
— Я тебя, Паша, не понимаю, — возразила Заури. — Разве я не благодарна всем вам и особенно тебе? Я очень благодарна. Я сказала — спасибо! Но это было раньше. А теперь уже другая жизнь. Я не могу всю жизнь ходить за тобой и говорить: «Спасибо, Пашенька, спасибо, спаситель, спасибо, спаси меня снова!»
     
Девушка взяла из вазы четыре яблока и, отойдя от стола, начала их подкидывать в воздух. Это у нее получалось очень ловко.
     
— Осторожнее, — предупредил Аркаша, — чашки разобьешь.
     
— Я не уроню, — ответила Заури. И сделала несколько шагов к перилам веранды, не переставая подкидывать яблоки.
     
Алиса обратила внимание на то, как бабушка внимательно смотрит на Заури.
     
— Кто тебя учил? — спросила она наконец.
     
Заури, не прекращая жонглировать, сделала сальто назад.
     
— Оп-ляля! — воскликнула бабушка.
     
Еще сальто — Заури чудом не ударилась ногами о косяк двери, собралась в комочек, подлетела к самому потолку и, что удивительно, не уронила при том ни одного яблока. Под потолком распрямилась ласточкой и через мгновение уже сидела на перилах веранды нога на ногу, как ни в чем не бывало продолжая жонглировать яблоками.
     
Аркаша и Пашка захлопали в ладоши.
     
— Ты гений, Заури! — закричал Пашка. — Тебе в цирке выступать надо!
     
— Рано ей еще выступать, — ответила за рабыню симферопольская бабушка.
     
— Конечно, рано, — согласилась Заури.
     
— Садись за стол, — сказала бабушка, — положи яблоки на место и постарайся вспомнить.
     
— Я ничего не помню!
     
— Каждый человек что-то помнит. Где ты раньше жила?
     
Заури вернулась к столу, положила яблоки в вазу.
     
— Я жила на сиенде, — сказала она. — Наша сиенда лежит на берегу реки Врог в провинции Альела на нашей планете.
     
— На какой?
     
— Я не знаю, как вы ее называете, но у нас на сиенде ее никак не называли. Зачем называть свой дом домом?
     
— А что такое сиенда?
     
— Сиенда — это место, где живут, где сеют зерно и сажают деревья.
     
— Как здесь? — Аркаша обвел рукой вокруг себя.
     
— Нет, что ты! Сиенда — это очень большое место. Там живет тысяча человек, может, даже больше.
     
— А кто там начальник? — спросил Пашка.
     
— Как так — начальник?
     
— Кто говорит — что делать, куда везти, куда ставить…
     
— Господин Панченга Мулити, кто же еще? — удивилась девушка. — Он и говорит, он награждает и наказывает.
     
— И твои родители тоже там живут?
     
— Не надо меня расстраивать. — Заури шмыгнула носом. — Я никогда не видела ни мамы, ни папы!
     
— Они умерли?
     
— Я не знаю, что с ними случилось. И нет ни одного человека, который захотел бы сказать мне правду! Сколько я себя помню — я всегда только презренная рабыня. Меня можно обидеть, избить, продать и даже убить.
     
— Так не бывает! — возмутился Пашка.
     
— Все бывает в нашей Галактике, — возразила бабушка. — Галактика большая, разные люди, разные обычаи…
     
— Неужели тебе никто не сказал, откуда ты появилась на этой самой сиенде? — спросила Алиса, подходя к веранде.
     
— А там много таких, как я. Нас так и зовут — найденыши. Только неизвестно, где нас нашли, кто нашел. Мне кажется, что я иногда вижу маму во сне. Но лица ее никак не могу разобрать.
     
— И больше ничего? — спросил Аркаша.
     
— Я помню, как ходила в поле собирать колоски, как пропалывала курпицу, как собирала ягоды выри, я помню, как стирала и гладила. Но все это — уже на сиенде.
     
— А почему ты не спросила у взрослых?
     
— У каких взрослых? — печально улыбнулась Заури.
     
— Ну там же есть воспитатели, учителя, врачи…
     
— Зачем воспитатели и врачи рабам? Если раб умрет, на его место придет другой. Вот и все.
     
— Позор! — произнес Пашка.
     
— А я к этому привыкла, — сказала Заури. — Я и не знаю другой жизни. Когда я была поменьше, я иногда спрашивала у надсмотрщика: «Кто я такая? Откуда я? Где мои отец и мать?»
     
— А он?
     
— А он бил меня за это. Такие вопросы задавать нельзя.
     
— И больше спросить было не у кого?
     
— Мы жили в большом доме, где была одна комната. В этой комнате стояло сто кроватей. Мы все там были одинаковыми — никто из нас не знал своих родителей. И мы были уверены, что родились в этой самой комнате. Там у нас был уголок для самых маленьких. Иногда утром мы просыпались, а на свободной кровати лежит новенький малыш. Мы думали, что он появился, пока мы спали.
     
— Странно, — сказал Пашка. — В наши дни в цивилизованном обществе этого не бывает.
     
— А кто тебе сказал, что она жила в цивилизованном обществе? — спросил Аркаша.
     
— Погодите, мальчики, — сказала Алиса. — Не мешайте Заури рассказывать. Ведь интересно!
     
— Я не знаю, что рассказывать. Я же другой жизни не знала, для меня это все было обыкновенно…
     
— Тогда рассказывай по порядку. Какой был у тебя день. Кто вас кормил, кто вас будил, как вы ели, что делали потом, — сказала бабушка.
     
— Будили нас колоколом, — сказала Заури. — Колокол начал бить — скорей вскакивай. И беги мыться. Потому что умывальников мало, а умыться надо всем. Не успел первым к умывальнику, можешь остаться без завтрака. Утренний суп и кашу принесут, а потом унесут. Кто опоздал, тот голодный.
     
— Я бы лучше не мылся, — сказал Пашка.
     
— А госпожа Чистоль придет! Она у всех руки проверяет и ногти. У кого грязные — десять плетей, не хочешь? Настоящие плетки, не игрушечные.
     
— Что? Вас били? — возмутился Пашка. — Детей били?
     
— И правильно делали, — сказала рабыня. — Если нас не бить, мы распустимся, вообще ничего делать не будем. Я это знаю. Человек только из-под палки и работает.
     
— А ты здесь яблоками жонглировала, — спросила Алиса, — тоже из-под палки?
     
— Если не тренироваться, — рассудительно ответила девушка, — то разучишься. А разучишься, никому не будешь нужна. Вот тебя и отправят в подземелье горную пряжу чесать. Там ты от кашля и помрешь. Там все помирают.
     
— Темная сила! — сказал Пашка. — Откуда только тебя привезли!
     
— Погоди, Пашка, не мешай человеку, — остановила его Алиса.
     
— Я могу и не рассказывать, — заявила девушка. — Чего я буду рассказывать, все равно твой Паша не верит.
     
— Рассказывай, — смилостивился Пашка. — Только коротко и правдиво.
     
— А я по-другому и не умею.
     
Девушка хлопнула себя по щеке — убила комара. Потянулась, зевнула, прикрыв рот ладошкой — видно, хотела спать, но не могла признаться в этом, потому что остальным было интересно слушать ее рассказ.
     
— Потом нас всех, — продолжала Заури, — и сытых и голодных, гнали на работу. До обеда. Кого в поле, кого в мастерские — каждому работа найдется, даже самому немощному, даже самому маленькому.
     
— А какая работа?
     
— Обыкновенная. Тростник резать, грядки перекапывать, вредителей с листьев собирать, мешки с удобрениями носить — мало ли работы в поле?
     
— И за вами взрослые смотрели?
     
— Не дети же! — Заури даже рассмеялась. — Потом, как пообедали, кто обратно на работу, а кто в школу. Я в школу ходила, я умная, потому и живая, а которые глупые и в школу не ходили, они обязательно помирали — от усталости. А я в школу ходила, вот теперь считать умею и немного читаю.
     
— Значит, ты в школе училась читать и писать?
     
— Я в школе много чему училась, — сказала девушка. — В школе человека на все пробуют — вдруг в нем выгодная способность отыщется, и тогда его можно будет дорого продать. Нас и считать учили, и рисовать, и бегать, и прыгать — все пробовали.
     
— А ты хотела отличиться? — спросила бабушка.
     
— Конечно. Я хотела, чтобы меня продали.
     
— Зачем? — удивился Пашка. — Ведь это унизительно!
     
— А ты хотел, чтобы я на всю жизнь осталась на сиенде, чтобы каждый день до самой смерти гнула спину над грядками и рассадой? Чтобы меня бил кнутом надсмотрщик? У нас, у рабов, одна надежда — чтобы тебя выгодно продали. На другую планету. А я мечтала еще, что попаду в другой мир, что стану сама богатая и куплю билет на звездный корабль, буду на нем летать от планеты к планете и буду искать моих папу и маму. Они, наверное, и не знают, что я живая. Они, наверное, думают, что я давно уже умерла… — И Заури снова зарыдала.
     
Все ждали, пока она успокоится. «И это странно, — подумала Алиса. — Такого быть не может! Сидит на веранде Аркашиной дачи девушка, очень красивая, худенькая, черноволосая, и плачет, потому что она — рабыня и даже не знает, есть ли у нее родители».
     
— А как получилось, что ты стала жонглировать? — спросила бабушка Лукреция.
     
— Очень просто, — сказала Заури. — Мы проходили спортивные испытания. Прыгали, бегали, подтягивались, кидали разные предметы. Господин наставник развития тела приказал мне гнуться и прыгать. А потом дал шарики кидать. И потом говорит: «Очень интересно, в этой паршивке что-то есть». Он доложил моей комнатной госпоже, а комнатная госпожа самому Панченге Мулити, господину хозяину сиенды.
     
— А потом?
     
— Давайте перенесем разговор на завтра, — предложила симферопольская бабушка. — Уже совсем поздно, а у нас был такой длинный и трудный день.
     
— Нет, бабушка, пожалуйста! — взмолилась Алиса. — Еще совсем немножко осталось. А завтра некогда будет.
     
Бабушка развела руками.
     
— Давай рассказывай! — велел Пашка рабыне.
     
— Мне сразу лучше стало жить, — продолжала девушка. Она даже закрыла глаза, так ей приятно было вспоминать те дни, что последовали за открытием ее таланта. — Меня стали кормить лучше других. Мне мясо стали давать и сахар, представляете?
     
— Представляю, — сказал Пашка.
     
— От сахара только вред один, — вставил Аркаша. — Многие врачи советуют не есть сахара.
     
— Плохие врачи, — сказала Заури. — Вы их не слушайте.
     
— Значит, тебя отделили от остальных детей? — спросила бабушка.
     
— Да. Так всегда делают. Если видят, что рабыня выгодная, что ее можно будет хорошо продать, ее обязательно отделяют.
     
— А куда можно человека продать? — спросил Аркаша.
     
— У нас на планете много желающих. И даже с других планет на сиенду приезжали. Мало ли кому люди нужны.
     
— Сумасшедший дом, — сказал Пашка. — Сколько живу, столько удивляюсь и возмущаюсь. Человечество уже освоило половину Вселенной, наука ушла так далеко, что не видит собственного хвоста. А где-то в уголках таятся дикие нравы, рабские планеты и какие-то страшные разбойники. Нет, я решил твердо — иду в Патрульное училище! Буду патрульным разведчиком! Посвящу жизнь борьбе со всякими подонками и мучителями.
     
— А пока лучше кончи школу, — сказала Алиса. — Светлана очень тобой недовольна. И знаешь почему?
     
— И знать не хочу. В конце концов, не все ли равно, где ставить запятые. Я их совсем скоро отменю — и людям удобнее, и учителям.
     
— Кто же тебя учил, девочка? — спросила симферопольская бабушка у рабыни.
     
— Сначала наставник с нашей сиенды, а потом господин Панченга Мулити призвал из города наставника Трибуци. Он меня учил. И еще меня стали учить космолингве.
     
— Расскажи, пожалуйста, подробнее, — попросила симферопольская бабушка, — чему же тебя учил наставник из города?
     
— Как чему? Все тому же. Он учил меня кидать круглые вещи — яблоки, шары, а потом палки, булавы и даже горящие факелы. Три, четыре и так далее. Я могу кидать девять яблок — только небольших.
     
Все смотрели на бабушку и ждали, что она еще скажет. Но бабушка ничего больше не сказала. Она сидела за столом и смотрела перед собой, глубоко задумавшись.
     
— Досказывать? — спросила наконец Заури.
     
— Расскажи, как ты попала на тот корабль, — попросил Аркаша.
     
— Господин наставник из города не заставлял меня работать в поле и бил меня очень редко, только когда я теряла предметы, которыми жонглировала. Хороший наставник.
     
— Ничего себе хороший, — проворчал Пашка. — Дай срок, я до него доберусь!
     
— Нет, хороший! Ты не знаешь, какие бывают плохие, — сказала Заури. — Он меня все учил и учил. А потом позвал к себе, а там стоит совсем незнакомый господин. Такой странный господин, что я даже сначала испугалась. У него очень черные и густые брови, глаза светлые-светлые, а нос…
     
— А нос вот такой! — неожиданно вмешалась бабушка и показала двумя загнутыми пальцами, какой горбатый нос у того человека.
     
— Ты что-то знаешь, бабушка? — спросила Алиса.
     
— Нет, только подозреваю, — ответила та.
     
— Господин показался мне страшным, — продолжала Заури. — Он велел показать, что я умею делать. Я очень старалась и от страха уронила одну булаву. Мой наставник хотел меня побить, а тот, с черными бровями и сломанным носом, приказал меня не трогать. И вообще пальцем до меня не дотронулся. Он сказал, что я ему подхожу. И улетел к себе. А мне дал конфету, честное слово! Я до сих пор фантик храню…
     
Девушка провела пальцами по груди, но тут вспомнила, что она уже совсем не та, что была вчера, и если ее фантик и сохранился, то в тех лохмотьях, которые она оставила у кабины.
     
Заури сразу опечалилась. Алиса сказала:
     
— Ничего страшного. Завтра утром ты найдешь свое бывшее платье, оно никому не нужно и лежит возле кабины. И возьмешь оттуда свой фантик. Если, конечно, найдешь его.
     
— А почему не найду?
     
— Потому что он очень маленький.
     
Заури вздохнула — видно, ей в самом деле жалко было фантик. Потом она закончила свой рассказ:
     
— Господин Панченга Мулити долго разговаривал с наставником, потом мой хозяин сказал, что меня посылают учиться в Галактическое цирковое училище. Чтобы я вела себя там хорошо и слушалась господина начальника. Потому что он вложил большие деньги в мое образование и надеется, что я верну ему этот долг. Я ему была так благодарна… я поцеловала его сапог…
     
— Что? — грозно возопил Пашка.
     
— Так полагается, — сказала Заури, — в этом нет ничего особенного. Другие рабыни, постарше, еще больше делают… Мне дали провожатых до космодрома, там посадили на лайнер, и я летела и летела… Это было очень интересно. Вы не представляете, что такое космический лайнер!
     
— Представляем, — сказал Пашка.
     
— Тогда тем более — вы понимаете. Меня кормили три раза в день. Так не бывает!
     
— Да, так не бывает, — согласился Пашка, который решил больше с этой девушкой не спорить.
     
— Мы летели, и вдруг — звон! Что-то гремит, а капитан корабля велит всем оставаться в каютах, потому что на нас напали! Мы все испугались и попрятались по кабинам. А потом было совсем страшно, потому что какие-то чужие люди с пистолетами врывались в кабины, вытаскивали нас, обыскивали и все отнимали. А если кто-то сопротивлялся, они убивали его. Я сама видела!
     
— Может, не надо рассказывать, ты так волнуешься, деточка, — сказала бабушка.
     
— Нет, я расскажу. Мне лучше рассказать, чтобы вы тоже все знали. Они многих убили, и там была кровь… А тех, кто остался живой, собрали в кают-компании — это такая столовая на корабле — и сказали, что мы теперь будем рабами. Все возмутились, и плакали, и просили этого не делать. Только я не просила, потому что для меня в том не было ничего удивительного. Я и без того всю жизнь была рабыней. Только жалко было, что я не попаду в цирковое училище.
     
Заури замолчала.
     
Все остальные тоже молчали. Через минуту, наверное, Алиса спросила:
     
— А что было дальше?
     
— Ничего, — сказала Заури. Она даже удивилась такому вопросу.
     
— Как так — ничего?
     
— Я снова стала рабыней. Только не на сиенде, а на корабле, — сказала девушка. — Я мыла посуду, подметала пол, делала всякую неприятную работу. Только я не переживала и не сердилась. Я знала, что нужно терпеть. И если долго терпишь, будет лучше. А другие не умели терпеть. И тогда эти люди, которых вы называете бандитами, их наказывали — они их убивали, а некоторые сами умирали или убивались. И потом нас почти не осталось…
     
— И долго же вы так летели? — спросил Аркаша.
     
— Я не знаю, — сказала Заури. — Только могу сказать, что прошло много дней.
     
— Да, прошло много дней, — согласилась бабушка, глядя с печалью на Заури. — Мне нужно вас покинуть, — вдруг сказала она. — Мне надо срочно выяснить некоторые необъяснимые вещи, разрешить непонятные загадки. Как только я что-нибудь пойму, я сразу же вам сообщу.
     
— Тебя проводить до стоянки флаеров? — спросила Алиса.
     
— Нет, — отказалась бабушка, — не надо меня провожать. Я же не просто бабушка, а бывшая дрессировщица тигров.
     
— Нет, я провожу, — произнес Пашка и стал подниматься из-за стола. Но пока он поднимался, Лукреция Ивановна исчезла, растворилась в воздухе.
     
— Не знаю, как вы, — сказал тогда Пашка, — но я немного посплю. Минут шестьсот. У меня выдался трудный день.
     
Все согласились, что уже пора спать. Алиса с Заури легли наверху, на диване, а мальчики внизу. Одеял не хватило, было прохладно. Девочки обнялись и накрылись одним одеялом.
     
Алисе не спалось — уж очень удивительным и волнующим оказался прошедший день.
     
И тут она услышала внизу на веранде чьи-то шаги. Она сразу узнала по шагам Аркашу.
     
Алиса спросила тихо:
     
— Аркаш, ты чего не спишь?
     
— Я думаю о великом открытии в истории Галактики.
     
Алиса ответила не сразу. Потом сказала:
     
— Я тебя понимаю. Это в самом деле великое открытие.
     
— Какое еще открытие? — услышали они сонный голос Пашки.
     
— А такое, что в Галактике есть две цивилизации — одна в пятьдесят раз меньше другой, и каждая из них населяет целые планеты, летает на космических кораблях, и живут они бок о бок. Но до сегодняшнего дня — и это самое невероятное — они даже не подозревали о существовании друг дружки.
    
    
Глава 2. Снова лилипуты!
     
С утра все разбежались в разные стороны.
     
Аркаша сказал, что он временно откладывает свое путешествие — ему надо вернуться на два дня в Москву. Пашка пригласил Заури вечером в цирк, чтобы она могла оценить мастерство московских жонглеров, и распрощался до вечера. Алиса повезла Заури домой — девушку надо было по-человечески одеть и показать врачу. Мало ли какой вред нанесла ее детскому организму жизнь на сиенде и на бандитском корабле!
     
Все Заури было в диковинку: и машины, и флаеры, и играющие в саду дети, и одежды — ведь она, кроме рабской плантации и пассажирского космического корабля, ничего в жизни не видела.
     
А когда приехали к Алисе домой, Заури была просто потрясена.
     
Во-первых, тем, что у Алисы есть своя комната.
     
Во-вторых, роботом-домроботником Полей, который встретил их в дверях и спросил:
     
— Обед ставить? В шестой раз суп подогреваю.
     
Заури сначала ахнула от удивления, а может, даже и от испуга, потому что Поля хоть и домашний робот, но не очень похож на человека. Скорее он напоминает увеличенную во много раз консервную банку с футбольным мячом вместо головы.
     
В-третьих, рабыню, конечно же, потрясло Алисино богатство. Ведь у Алисы оказался целый шкаф разных одежд — от сарафана до зимнего комбинезона и меховой малицы. А так как девочки были почти одного роста, хотя, судя по всему, Заури была года на два постарше, то рабыня забыла обо всем, даже о своих пропавших родителях. За час она перемерила половину Алисиного гардероба. Робот Поля страшно обрадовался тому, что его не гонят и на него не кричат, как обычно. Он стал давать советы, потом подключил видик к информаторию, набрал код Парижа и стал показывать, какие сейчас в Париже моды. Этим он все перепутал в хорошенькой головке жонглерши, и Заури чуть было не ударилась в слезы оттого, что не знает, как ей красивее одеться.
     
В конце концов Заури заявила, что из Алисиного гардероба ей ничего не подходит. Ведь она не школьница, а будущая великая актриса!
     
Пришлось им отправиться на флаере в магазин и взять с собой Полю, который изображал из себя знатока женской моды. К обеду они вернулись домой с чемоданом, набитым платьями, блузками и другими вещами для рабыни Заури, и, если бы жонглерша не проголодалась, они бы побывали и в парикмахерской.
     
Дома они по достоинству оценили кулинарные таланты Поли и после обеда улеглись на широком Алисином диване.
     
— Спасибо, — искренне сказала Заури, которая, конечно, замучила Алису своими капризами и требованиями. Но гостья есть гостья, да и не каждый день тебе выпадает счастливый жребий обрадовать настоящую рабыню с другой планеты.
     
Вдруг Заури замерла, глядя в одну точку. Глаза ее стали медленно наполняться слезами. Она всхлипнула. Кончик носа стал краснеть. Слеза сорвалась и покатилась по щеке…
     
— Что ты? Что с тобой? — встревожилась Алиса.
     
— Как ты не понимаешь! — заревела рабыня. — Ведь я побуду у тебя, и мне надо будет возвращаться в свой маленький размер! И все мои платья и туфли я оставлю тебе! А сама опять надену свои лохмотья.
     
— Да что ты, не расстраивайся! — утешала ее Алиса. — Все эти вещи останутся твоими. Когда захочешь, ты сможешь прилетать ко мне, увеличиваться снова до моего размера и ходить в этих одеждах.
     
— Правда?
     
— Чистая правда! А пока ты будешь учиться в цирковом училище, ты сможешь одеваться как пожелаешь.
     
Заури перестала плакать, порозовела, глазищи ее заблестели.
     
И тут же тень вновь скользнула по ее лицу.
     
— Но они все у меня отнимут!
     
— Кто?
     
— Господин Панченга Мулити.
     
— Но он же тебе больше не хозяин. Мы не признаем рабства.
     
— Рабство есть везде.
     
Алиса не успела ответить, как раздался сигнал видеофона. Звонил Аркаша.
     
— Ого! — сказал он, увидев переодетую Заури. — Наша рабыня стала первой красавицей Москвы! Тебе надо участвовать в конкурсе «Мисс Москва»!
     
— Правда, ты не шутишь? — воскликнула Заури. — Я в самом деле такая красивая?
     
— Разумеется, — вмешался домроботник Поля. — Я лично давал ей советы, как стать красивой.
     
— Нет, — сказала Алиса, — к сожалению, твоя победа в конкурсе «Мисс Москва» будет недействительной.
     
— Это еще почему?
     
— Потому что ты меньше мизинца самой маленькой из твоих соперниц. Представь себе: все красавицы стоят в ряд, а перед тобой — большое увеличительное стекло.
     
— Перестань надо мной смеяться! — обиделась Заури. — Это я раньше была маленькой, а теперь я гигантская. Как ты.
     
— И хочешь остаться такой большой?
     
— Я еще подумаю, — ответила Заури. — Конечно, мне лучше кое-где быть большой, а кое-где маленькой.
     
— Браво, Заури! — засмеялась Алиса. — Ты уже не боишься, что твои косточки треснут.
     
— А что с ними сделается! — отмахнулась Заури.
     
И тут же обернулась к зеркалу проверить, насколько она красива в новом платье.
     
Аркаша сказал, что он сделал запрос в Центральный информаторий. И там ему ответили, что во всей Галактике нет ни одной планеты, на которой жили бы лилипуты размером со спичку. И никогда ни один человек не встречал такого лилипута.
     
— Не может быть! — сказала Алиса.
     
А Заури на всякий случай начала реветь.
     
Рыдания ее были такими горькими, что Аркаша сказал:
     
— Ну ладно, пока… я побежал…
     
Он, как и все мужчины, не выносил женских слез. А Заури оказалась чемпионкой мира по умению заплакать в нужный момент.
     
— Заури! — сказала Алиса. — Сейчас же перестань рыдать, а то ты испортишь слезами платье!
     
— Я мимо капаю, — ответила Заури, продолжая плакать дальше.
     
— Но что тебя сейчас так расстроило?
     
— Они говорят, что лилипутских планет нет, значит, и моей планеты нет. И моей сиенды нет, и моих папы и мамы нет, и даже господина Панченги Мулити нет! — Тут уж слезы хлынули таким потоком, что Алисе пришлось принести для рабыни полотенце, которое промокло минут через пять.
     
— Погоди! — пыталась прервать рыдания Алиса. — Но ведь ты есть!
     
— А я теперь неправильного размера! Я теперь уродка. Меня мама не узнает!
     
— Мы можем тебя сделать лилипуткой в три минуты, — ответила Алиса.
     
— Тебе хорошо рассуждать! А сама потом на меня наступишь. Лучше я потерплю. — Заури даже плакать на минутку перестала. — Только я совсем немного потерплю. А то моя мама состарится или умрет, и я ее не успею увидеть. Ты, пожалуйста, Алиса, придумай что-нибудь поскорее.
     
— Что придумывать, — сказала Алиса. — Придумывай — не придумывай, надо лететь на твою сиенду к господину Панченге.
     
— Зачем? Он злой!
     
— А кто еще знает, откуда тебя привезли? Только он. Наверное, у него документы сохранились.
     
Заури от радости захлопала в ладоши.
     
— Летим! — закричала она. — Скорее летим!
     
— Во-первых, — остановила ее восторг Алиса, — мы не знаем, куда лететь. Ведь такой планеты нет…
     
— А во-вторых? — спросила Заури, приготовившись плакать, но отложив начало рыданий на минутку.
     
— А во-вторых, даже если бы мы знали, где твоя сиенда, туда надо лететь маленькими.
     
— Почему? Я не хочу уменьшаться. Я хочу быть большой и сказать господину Панченге: «Не отдашь мои документы, не скажешь, где моя мама, я на тебя наступлю… Нет, лучше я тебя одним пальцем раздавлю!.. Нет, лучше наступлю!»
     
— Стой, стой! — пыталась остановить разбушевавшуюся рабыню Алиса. — Растоптать его ты сможешь, но вот документы твои — такие маленькие, что читать их придется под микроскопом.
     
— Да, — согласилась Заури. Она поняла, что все это означает. — Даже если мы с тобой возьмем эти документы и растопчем господина Панченгу Мулити, нам надо возвращаться сюда и снова становиться маленькими, потому что, если я приеду к маме такой большой, я ее до смерти испугаю!
     
— А что, если с самого начала стать маленькой? — предложила Алиса. — Если с Земли прилететь на сиенду лилипуткой? Тогда к маме ты тоже попадешь маленькой.