1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 
   Булочник — ломтя    

       

   Ломаного, плотник —    

   Гроба не продаст!    

   Тóй ее — несчетных    

   Верст, небесных царств,    

       

   Той, где на монетах —    

   Молодость моя,    

   Той России — нету.    

       

   — Как и той меня.    

       

   Конец июня 1931    

      

         ОДА ПЕШЕМУ  ХОДУ    

               1. «В век  сплошных скоропадских…»    

        

    В век сплошных скоропадских,    

    Роковых скоростей —    

    Слава стойкому братству    

    Пешехожих ступней!    

        

    Всéутёсно, всéрощно,    

    Прямиком, без дорог,    

    Обивающих мощно    

    Лишь природы — порог,    

        

    Дерзко попранный веком.    

    (В век турбин и динам    

    Только жить, что калекам!)    

    …Но и мстящей же вам    

        

    За рекламные клейма    

    На вскормившую грудь.    

    — Нет, безногое племя,    

    Даль — ногами добудь!    

        

    Слава толстым подметкам,    

    Сапогам на гвоздях,    

    Ходокам, скороходкам —    

    Божествам в сапогах!    

        

    Если есть в мире — ода    

    Богу сил, богу гор —    

    Это взгляд пешехода    

    На застрявший мотор.    

        

    Сей ухмыл в пол-аршина,    

    Просто — шире лица:    

    Пешехода на шину    

    Взгляд — что лопается!    

        

    Поглядите на чванством    

    Распираемый торс!    

    Паразиты пространства,    

    Алкоголики верст —    

        

    Что сквозь пыльную тучу    

    Рукоплещущих толп    

    Расшибаются.    

    — Случай?    

    — Дури собственной — столб.    

               2. «Вот он,  грузов наспинных…»    

        

    Вот он, грузов наспинных    

    Бич, мечтателей меч!    

    Красоту — как насильник    

    С ног сшибающий: лечь!    

        

    Не ответит и ляжет —    

    Как могила — как пласт, —    

    Но лица не покажет    

    И души не отдаст…    

        

    Ничего не отдаст вам    

    Ни апрель, ни июль, —    

    О безглазый, очкастый    

    Лакированный нуль!    

        

    Между Зюдом и Нордом —    

    Поставщик суеты!    

    Ваши форды (рекорды    

    Быстроты: пустоты),    

        

    Ваши Рольсы и Ройсы —    

    Змея ветхая лесть!    

    Сыне! Господа бойся,    

    Ноги давшего — бресть.    

        

    Драгоценные куклы    

    С Оперá и Мадлэн,    

    Вам бы тихие туфли    

    Мертвецовы — взамен    

        

    Лакированных лодок.    

    О, холодная ложь    

    Манекенных колодок,    

    Неступивших подошв!    

        

    Слава Господу в небе —    

    Богу сил, Богу царств —    

    За гранит и за щебень,    

    И за шпат и за кварц,    

        

    Чистоганную сдачу    

    Под копытом — кремня…    

    И за то, что — ходячим    

    Чудом — создал меня!    

               3.  «Дармоедством пресытясь…»    

        

    Дармоедством пресытясь,    

    С шины — спешится внук.    

    Пешеходы! Держитесь —    

    Ног, как праотцы — рук.    

        

    Где предел для резины —    

    Там простор для ноги.    

    Не хватает бензину?    

    Вздоху — хватит в груди!    

        

    Как поток жаждет прага,    

    Так восторг жаждет — трат.    

    Ничему, кроме шага,    

    Не учите ребят!    

        

    По ручьям, по моррэнам,    

    Дальше — нет! дальше — стой!    

    Чтобы Альпы — коленом    

    Знал, саванны — ступней.    

        

    Я костьми, други, лягу —    

    За раскрытие школ!    

    Чтоб от первого шага    

    До последнего — шел    

        

    Внук мой! отпрыск мой! мускул,    

    Посрамивший Аид!    

    Чтобы в царстве моллюсков —    

    На своих-на двоих!    

        

    Медон, 26 августа 1931 — Кламар, 30 марта 1933    

       

           «Тише, тише,  тише, век мой громкий…»    

       

   Тише, тише, тише, век мой громкий!    

   За меня потоки — и потомки.    

       

   1931    

      

         ДОМ    

       

   Из-под нахмуренных бровей    

   Дом — будто юности моей    

   День, будто молодость моя    

   Меня встречает: — Здравствуй, я!    

       

   Так самочувственно-знаком    

   Лоб, прячущийся под плащом    

   Плюща, срастающийся с ним,    

   Смущающийся быть большим.    

       

   Недаром я — грузи! вези! —    

   В непросыхающей грязи    

   Мне предоставленных трущоб    

   Фронтоном чувствовала лоб.    

   Аполлонический подъем    

   Музейного фронтона — лбом    

       

   Своим. От улицы вдали    

   Я за стихами кончу дни —    

   Как за ветвями бузины.    

       

   Глаза — без всякого тепла:    

   То зелень старого стекла,    

   Сто лет глядящегося в сад,    

   Пустующий — сто пятьдесят.    

       

   Стекла, дремучего, как сон,    

   Окна, единственный закон    

   Которого: гостей не ждать,    

   Прохожего не отражать.    

       

   Не сдавшиеся злобе дня    

   Глаза, оставшиеся — да! —    

   Зерцáлами самих себя.    

       

   Из-под нахмуренных бровей —    

   О, зелень юности моей!    

   Та — риз моих, та — бус моих,    

   Та — глаз моих, та — слез моих…    

       

   Меж обступающих громад —    

   Дом — пережиток, дом — магнат,    

   Скрывающийся между лип.    

   Девический дагерротип    

       

   Души моей…    

       

   6 сентября 1931    

           БУЗИНА    

       

   Бузина цельный сад залила!    

   Бузина зелена, зелена,    

   Зеленее, чем плесень на чане!    

   Зелена, значит, лето в начале!    

   Синева — до скончания дней!    

   Бузина моих глаз зеленей!    

       

   А потом — через ночь — костром    

   Ростопчинским! — в очах краснó    

   От бузинной пузырчатой трели.    

   Красней кори на собственном теле    

   По всем порам твоим, лазорь,    

   Рассыпающаяся корь    

       

   Бузины — до зимы, до зимы!    

   Что за краски разведены    

   В мелкой ягоде слаще яда!    

   Кумача, сургуча и ада —    

   Смесь, коралловых мелких бус    

   Блеск, запекшейся крови вкус.    

       

   Бузина казнена, казнена!    

   Бузина — целый сад залила    

   Кровью юных и кровью чистых,    

       

   Кровью веточек огнекистых —    

   Веселейшей из всех кровей:    

   Кровью сердца — твоей, моей…    

       

   А потом — водопад зерна,    

   А потом — бузина черна:    

   С чем-то сливовым, с чем-то липким.    

   Над калиткой, стонавшей скрипкой,    

   Возле дома, который пуст,    

   Одинокий бузинный куст.    

       

   Бузина, без ума, без ума    

   Я от бус твоих, бузина!    

   Степь — хунхузу, Кавказ — грузину,    

   Мне — мой куст под окном бузинный    

   Дайте. Вместо Дворцов Искусств    

   Только этот бузинный куст…    

       

   Новосёлы моей страны!    

   Из-за ягоды — бузины,    

   Детской жажды моей багровой,    

   Из-за древа и из-за слова:    

   Бузина (по сей день — ночьми…),    

   Яда — всосанного очьми…    

       

   Бузина багрова, багрова!    

   Бузина — целый край забрала    

   В лапы. Детство мое у власти.    

   Нечто вроде преступной страсти,    

   Бузина, меж тобой и мной.    

   Я бы века болезнь — бузиной    

       

   Назвала…    

       

   11 сентября 1931, Медон — 21 мая 1935, Ванв    

           «Не нужен твой  стих…»    

       

   — Не нужен твой стих —    

   Как бабушкин сон.    

   — А мы для иных    

   Сновидим времен.    

       

   — Докучен твой стих —    

   Как дедушкин вздох.    

   — А мы для иных    

   Дозóрим эпох.    

       

   — В пять лет — целый свет —    

   Вот сон наш каков!    

   — Ваш — нá пять лишь лет.    

   Мой — нá пять веков.    

       

   — Иди, куда дни!    

   — Дни мимо идут…    

   — Иди, куда мы.    

   — Слепые ведут.    

       

   А быть или нет    

   Стихам на Руси —    

   Потоки спроси,    

   Потомков спроси.    

       

   14 сентября 1931    

      

         «Насмарку твой  стих…»    

       

   — Насмарку твой стих!    

   На стройку твой лес    

   Столетний!    

   — Не верь, сын!    

       

   И вместо земных    

   Насильных небес —    

   Небесных земель    

   Синь.    

       

   14 сентября 1931    

           СТИХИ К СЫНУ    

       

            1. «Ни к  городу и ни к селу…»    

        

    Ни к городу и ни к селу —    

    Езжай, мой сын, в свою страну, —    

    В край — всем краям наоборот! —    

    Куда назад идти — вперед    

    Идти, — особенно — тебе,    

    Руси не видывавшее    

        

    Дитя мое… Мое? Ее —    

    Дитя! То самое былье,    

    Которым порастает быль.    

    Землицу, стершуюся в пыль,    

    Ужель ребенку в колыбель    

    Нести в трясущихся горстях:    

    «Русь — этот прах, чти — этот прах!»    

        

    От неиспытанных утрат —    

    Иди — куда глаза глядят!    

    Всех стран — глаза, со всей земли —    

    Глаза, и синие твои    

    Глаза, в которые гляжусь:    

    В глаза, глядящие на Русь.    

        

    Да не поклонимся словам!    

    Русь — прадедам, Россия — нам,    

    Вам — просветители пещер —    

    Призывное: СССР, —    

    Не менее во тьме небес    

    Призывное, чем: SOS.    

        

    Нас родина не позовет!    

    Езжай, мой сын, домой — вперед —    

    В свой край, в свой век, в свой час, — от нас —    

    В Россию — вас, в Россию — масс,    

    В наш-час — страну! в сей-час — страну!    

    В на-Марс — страну! в без-нас — страну!    

        

    Январь 1932    

               2. «Наша  совесть — не ваша совесть…»    

        

    Наша совесть — не ваша совесть!    

    Полно! — Вольно! — О всем забыв,    

    Дети, сами пишите повесть    

    Дней своих и страстей своих.    

        

    Соляное семейство Лота —    

    Вот семейственный ваш альбом!    

    Дети! Сами сводите счеты    

    С выдаваемым за Содом —    

        

    Градом. С братом своим не дравшись —    

    Дело чисто твое, кудряш!    

    Ваш край, ваш век, ваш день, ваш час,    

    Наш грех, наш крест, наш спор, наш —    

        

    Гнев. В сиротские пелеринки    

    Облаченные отродясь —    

    Перестаньте справлять поминки    

    По Эдему, в котором вас    

        

    Не было! по плодам — и видом    

    Не видали! Поймите: слеп —    

    Вас ведущий на панихиду    

    По народу, который хлеб    

        

    Ест, и вам его даст, — как скоро    

    Из Медона — да на Кубань.    

    Наша ссора — не ваша ссора!    

    Дети! Сами творите брань    

        

    Дней своих.    

        

    Январь 1932    

               3. «Не быть  тебе нулем…»    

        

    Не быть тебе нулем    

    Из молодых — да вредным!    

    Ни медным королем,    

    Ни попросту — спортсмедным    

        

    Лбом, ни слепцом путей,    

    Коптителем кают,    

    Ни парой челюстей,    

    Которые жуют, —    

        

    В сём полагая цель.    

    Ибо в любую щель —    

    Я — с моим ветром буйным!    

    Не быть тебе буржуем.    

        

    Ни галльским петухом,    

    Хвост заложившим в банке,    

    Ни томным женихом    

    Седой американки, —    

        

    Нет, ни одним из тех,    

    Дописанных, как лист,    

    Которым — только смех    

    Остался, только свист    

        

    Достался от отцов!    

    С той стороны весов    

    Я — с черноземным грузом!    

    Не быть тебе французом.    

        

    Но также — ни одним    

    Из нас, досадных внукам!    

    Кем будешь — Бог один…    

    Не будешь кем — порукой —    

        

    Я, что в тебя — всю Русь    

    Вкачала — как насосом!    

    Бог видит — побожусь! —    

    Не будешь ты отбросом    

        

    Страны своей.    

        

    22 января 1932    

       

           РОДИНА    

       

   О неподатливый язык!    

   Чего бы попросту — мужик,    

   Пойми, певал и до меня:    

   — Россия, родина моя!    

       

   Но и с калужского холма    

   Мне открывалася она —    

   Даль — тридевятая земля!    

   Чужбина, родина моя!    

       

   Даль, прирожденная, как боль,    

   Настолько родина и столь    

   Рок, что повсюду, через всю    

   Даль — всю ее с собой несу!    

       

   Даль, отдалившая мне близь,    

   Даль, говорящая: «Вернись    

   Домой!»    

   Со всех — до горних звéзд —    

   Меня снимающая мест!    

       

   Недаром, голубей воды,    

   Я далью обдавала лбы.    

       

   Ты! Сей руки своей лишусь, —    

   Хоть двух! Губами подпишусь    

   На плахе: распрь моих земля —    

   Гордыня, родина моя!    

       

   12 мая 1932    

      

         «Дом, с  зеленою гущей…»    

       

   Дом, с зеленою гущей:    

   Кущ зеленою кровью…    

   Где покончила — пуще    

   Чем с собою: с любовью.    

       

   14 июня 1932    

           «Закрыв глаза  — раз иначе нельзя…»    

       

   Закрыв глаза — раз иначе нельзя —    

   (А иначе — нельзя!) закрыв глаза    

   На бывшее (чем топтаннее травка —    

   Тем гуще лишь!), но ждущее — до завтра ж!    

   Не ждущее уже: смерть, у меня    

   Не ждущая до завтрашнего дня…    

       

   Так, опустив глубокую завесу,    

   Закрыв глаза, как занавес над пьесой:    

   Над местом, по которому — метла…    

   (А голова, как комната — светла!)    

   На голову свою —    

   — да пóпросту — от света    

       

   Закрыв глаза, и не закрыв, а сжав —    

   Всем существом в ребро, в плечо, в рукав    

   — Как скрипачу вовек не разучиться! —    

   В знакомую, глубокую ключицу —    

   В тот жаркий ключ, изустный и живой —    

   Что нам воды — дороже — ключевой.    

       

   Сентябрь 1932    

      

         ICI — HAUT[58]    

       

            1. «Товарищи,  как нравится…»    

        

    Товарищи, как нравится    

    Вам в проходном дворе    

    Всеравенства — перст главенства:    

    — Заройте на горе!