1 2 3 4 5 6 7 8 
— Где там! — махнул Колосок рукой. — Он куда-то сбежал. Последнее время о нём ничего и не слышно. Может быть, богатей всё же упрятали его за решётку. Им ведь невыгодно, чтоб он гулял на свободе и всем рассказывал про гигантские семена. Недавно в газете писали, что об этих гигантских семенах не только говорить, но даже думать преступно, потому что у нас будто и без всяких семян хорошо живётся. А кто думает о семенах, тот, следовательно, недоволен, и за это его надо в кутузку.
   
— А где у вас эта кутузка? — спросил Знайка.
   
— Да разве у нас одна кутузка! Их много. В каждом городе есть.
   
В это время коротышки принесли большой вещевой мешок, наполненный разными семенами. Знайка объяснил Колоску, как сажать земные семена и как ухаживать за всходами. Наконец Колосок приладил вещевой мешок за спину и собрался в обратный путь.
   
— Скажите коротышкам из других деревень, пусть тоже приходят за семенами к нам, — сказал на прощание Знайка.
   
Колосок ушёл, напевая от радости.
   
Пилюлькин сказал:
   
— Теперь лунатики будут приходить к нам за семенами, а мы будем расспрашивать их о Незнайке и Пончике. Может быть, в конце концов удастся узнать, где их искать.
   
— Может случиться, что Незнайка и Пончик сами придут, — сказал Знайка. — Как только им станет известно, что прилетела ракета (а весть об этом быстро распространится), они поймут, что это мы прилетели на выручку.
   
— Они смогут прийти только в том случае, если находятся на свободе, сказала Селёдочка. — А что, если эти противные богачи на самом деле куда-нибудь засадили их?
   
— В таком случае придётся им потерпеть, пока мы будем заняты поисками, — ответил Знайка.
   
Неожиданно в стороне послышались выстрелы. Коротышки обернулись и увидели Колоска, который бегом возвращался назад. В тот же миг из-за холма выскочили пятеро полицейских. Быстро спустившись вниз, они остановились, как по команде, и приложились к ружьям, готовясь выстрелить. Знайка увидел это и, ни секунды не медля, включил прибор невесомости. Раздался залп. Не подозревая, что могут оказаться в состоянии невесомости, полицейские выстрелили, и возникшая реактивная сила понесла их назад. В результате они помчались по воздуху с такой страшной скоростью, что в одну секунду превратились в едва заметные точки и скрылись за горизонтом.
   
— Вперёд будете знать, как стрелять в коротышек! — сердито проворчал Знайка.
   
Увидев, что Колосок снова беспомощно затрепыхался в воздухе, Знайка поспешил выключить невесомость. Колосок тотчас же опустился вниз и, оправившись от испуга, принялся на чём свет стоит ругать полицейских, называя их головорезами, пиратами, бандитами, угорелыми паразитами и скотами.
   
— Не успел я дойти по дороге до леса, как полицейские выскочили из-за кустов, — рассказывал он. — Хорошо, что я вовремя заприметил их и бросился удирать, а то быть бы мне в каталажке!
   
— А кто такие эти полицейские? — спросила Селёдочка.
   
— Бандиты! — с раздражением сказал Колосок. — Честное слово, бандиты! По-настоящему, обязанность полицейских — защищать население от грабителей, в действительности же они защищают лишь богачей. А богачи-то и есть самые настоящие грабители. Только грабят они нас, прикрываясь законами, которые сами придумывают. А какая, скажите, разница, по закону меня ограбят или не по закону? Да мне всё равно!
   
— Тут у вас как-то чудно! — сказал Винтик. — Зачем же вы слушаетесь полицейских и ещё этих… как вы их называете, богачей?
   
— Попробуй тут не послушайся, когда в их руках все: и земля, и фабрики, и деньги, и вдобавок оружие! — Колосок пригорюнился. — Теперь вот явлюсь домой, — сказал он, — а полицейские схватят меня и посадят в кутузку. И семена отберут. Это ясно! Богачи не допустят, чтоб кто-нибудь сажал гигантские растения. Не суждено, видно, нам избавиться от нищеты!
   
— Ничего, — сказал Знайка. — Мы дадим вам прибор невесомости. Пусть попробуют тогда сунуться со своим оружием! Видали, как полетели эти пятеро полицейских?
   
Винтик и Шпунтик тут же соорудили для Колоска прибор невесомости и стали показывать, как обращаться с ним.
   
— Это что же? — с недоумением сказал Колосок. — Я, значит, должен буду всё время болтаться в состоянии невесомости?
   
— Нет, — засмеялся Знайка. — Мы дадим вам кристаллы антилунита, и вы сможете работать как обычно. Антилунит защитит вас от невесомости.
   
Знайка дал Колоску горсть кристалликов антилунита.
   
— Каждый, кому вы дадите такой кристаллик, будет сохранять вес, если даже попадёт в зону невесомости, — сказал Знайка. — Будьте, однако же, осторожны. Следите, чтоб ни один из кристалликов не попал в руки грабителей, то есть этих самых ваших богачей или полицейских. Пока тайна невесомости не раскрыта, богачи ничем не смогут повредить нам.
   
Испытав на себе действие антилунита, Колосок заметно повеселел.
   
— Значит, мы ещё потягаемся с богачами! — воскликнул он. — Хотя им этого и не хочется, а гигантские растения всё-таки будут у нас. Теперь бы мне только домой добраться!
   
— Садитесь на вездеход, — предложил Винтик. — Мы со Шпунтиком вас живо докатим.
   
Колосок объяснил, куда нужно ехать. Все трое сели на вездеход. Впереди у рулевого колеса сидел Винтик, за ним — Шпунтик с прибором невесомости в руках, за Шпунтиком — Колосок. В руках у него был мешок с семенами, который он крепко прижимал к груди.
   
   
   
Увидев, что все сели, Винтик включил зажигание и нажал ногой на педаль стартера. Двигатель загудел. Вездеход рванулся с места. В одну минуту он пересёк поляну, перемахнул через холм и, выехав на дорогу, помчался к черневшему вдали лесу. Путешественники были уже недалеко от опушки, как вдруг впереди снова загрохотали выстрелы.
   
— Полиция! — закричал Колосок.
   
От испуга он свалился с сиденья и растянулся посреди дороги со своим мешком. Заметив это, Винтик круто повернул машину и поехал назад. Выстрелы продолжали грохать. Пули так и свистали вокруг.
   
— Включай скорей невесомость, ворона! — закричал Винтик.
   
Шпунтик спохватился и нажал кнопку прибора невесомости. Выстрелы мгновенно утихли.
   
Остановив вездеход. Винтик соскочил с него и подбежал к распластавшемуся в дорожной пыли Колоску.
   
— Ты ранен?
   
— Ка-а-ажется, нет, — заикаясь от испуга, пробормотал Колосок.
   
За Винтиком подбежал Шпунтик. Они вместе помогли Колоску подняться на ноги и посадили обратно на вездеход.
   
Убедившись, что Винтик хочет ехать дальше, Колосок сказал:
   
— Ку-ку-куда же ты? Там в лесу полицейские!
   
— Успокойся! Полицейским сейчас не до нас. Не слышишь разве?
   
Колосок прислушался. Из лесу доносились какие-то вопли.
   
— Сейчас посмотрим, что там делается, — сказал Винтик и включил двигатель.
   
Подъехав к опушке, путешественники увидели среди деревьев нескольких полицейских. Они беспомощно барахтались в воздухе, отчаянно крича и цепляясь руками за ветки.
   
— Надо согнать их с деревьев, чтобы ветер унёс их отсюда подальше, придумал Винтик.
   
— Правильно! — подхватил Шпунтик. — Нечего им торчать здесь!
   
Подскочив к дереву с маячившим вверху полицейским, Шпунтик ухватился за ствол и принялся его трясти.
   
— Помогите! — завыл полицейский, трепыхаясь всем телом.
   
— Вот я тебе помогу! — проворчал Шпунтик и с такой силой тряхнул дерево, что полицейский отлетел в сторону и, поднявшись вверх, понёсся над лесом, словно мыльный пузырь, подхваченный ветром.
   
Такая же участь постигла ещё нескольких полицейских. Дольше всех удалось продержаться самому толстому полицейскому, которого звали Жриглем. Видя, что его никак не стряхнуть. Винтик схватил винтовку, которая плавала тут же в состоянии невесомости, и, взобравшись на дерево, стал тыкать ружейным стволом в толстый живот Жригля.
   
— Э! Э! Э! — в ужасе закричал полицейский. — Что вы делаете? Осторожнее! Это же ружьё!
   
— Ну что ж, что ружьё? — спросил Винтик.
   
— Как — что? Оно же выстрелить может!
   
— Велика важность! — с усмешкой ответил Винтик. — Сами-то вы любите в других стрелять.
   
Убедившись, что ему не уйти от расплаты, толстяк полицейский каким-то образом изловчился и пнул Винтика ногой прямо в лоб.
   
— Ах, ты так! — закричал, разозлившись, Винтик и ткнул Жригля ружейным стволом с такой силой, что ветка, за которую тот держался, сломалась. Взмыв моментально кверху, толстенький Жригль поплыл над деревьями вслед за остальными полицейскими. Он медленно кувыркался в воздухе, завывая от страха на все лады и продолжал держать отломанную ветку в руках.
   
— Вот я тебе покажу ещё, как ногами лягаться! — кричал вслед ему Винтик.
   
Остаток пути наши друзья проехали без приключений Не прошло и десяти минут, как они выбрались из леса и подъехали к деревушке Нееловке, состоявшей из нескольких полуразвшившихся хижин. Услышав шум двигателя, жители деревушки выскочили из домов, но, увидев, что к ним приближается какая-то непонятная машина, в страхе попятились.
   
— Не бойтесь, братцы! — закричал Колосок. — Это я! Глядите, я семена привёз!
   
Узнав Колоска, коротышки обрадовались и окружили со всех сторон вездеход.
   
— Где семена? Какие семена? — наперебой кричали они.
   
— Да вот семена! Глядите! Гигантские!
   
Что тут началось, даже и сказать нельзя. Все закричали от радости, принялись прыгать, плясать. А один коротышка сел почему-то на землю, обхватил голову руками и залился слезами.
   
— Что же вы плачете, дорогой? — спросил его Винтик. — Разве что-нибудь плохое случилось?
   
— Эх, миленький, я плачу от счастья. Я ведь думал, что мы уже и не доживём до такой радости!
   
Когда ликование немножечко улеглось, к Колоску подошёл коротышка, которого звали Кустиком, и потихоньку сказал:
   
— А у нас тут утром полицейские были!
   
Коротышки вспомнили про полицейских и приуныли.
   
— Да, да! — заговорили вдруг все. — Много полицейских нагрянуло. Целый отряд. Все спрашивали, не видал ли кто-нибудь из нас, как летела ракета. А когда мы признались, что видели, и сказали, что ты отправился искать ракету, чтоб получить семена, они страшно рассердились. Сказали, чтоб все мы сидели дома и не высовывали носа на улицу.
   
— По-моему, они не позволят нам сажать гигантские семена, — сказал Кустик.
   
— А мы и спрашивать их не станем, — заявил Колосок. — Теперь полицейские ничего не смогут нам сделать. У нас невесомость есть.
   
— Какая невесомость? — заинтересовались все.
   
— Это такая сила, — сказал Колосок, показывая прибор невесомости. Вот как нажму кнопку, так сила сейчас же выскочит из коробки и поднимет всех полицейских в воздух. Вот стойте-ка смирно. Сейчас все поймёте.
   
Сказав это, Колосок нажал кнопку прибора, и коротышки в тот же момент почувствовали, как почва ушла из-под их ног. Очутившись в воздухе, они принялись отчаянно махать руками, дрыгать ногами, пытаясь дотянуться до земли, но из этого ничего не выходило. Убедившись, что земля больше не держит их, все стали кричать от страха и требовать, чтоб Колосок прекратил свои фокусы.
   
— Друзья, уверяю вас, что это вовсе не фокусы! — сказал Шпунтик.
   
— Да, да, — авторитетно подтвердил Винтик. — Это вполне достоверный научный факт, и никаких фокусов тут нет.
   
А Колосок закричал:
   
— А теперь вообразите, будто вы полицейские и хотите поймать меня. Ну-ка, ловите!.. Чего же вы не ловите? Ха-ха-ха!
   
Увидев, однако, что коротышкам совсем не до смеха, так как многие уже перевернулись вниз головами и буквально вопили от ужаса, он поспешил выключить прибор невесомости.
   
   
   
Коротышки моментально свалились вниз и, придя понемногу в себя, остались сидеть на траве. Все ошалело поглядывавши вокруг, не в силах понять, что произошло. Наконец Кустик поднялся на ноги и, покрутив головой, сказал:
   
— Да, братцы, видать, невесомость — страшная сила. Нашим полицейским эта сила придётся не по нутру!
  
  
   
    
Глава тридцать вторая
    
Невесомость идёт в наступление
   
   
С тех пор как космическая ракета появилась над Фантомасом, телевизионные станции лунных городов только и делали, что передавали сообщения об этом важном событии. Не прошло и получаса, как на всех телеэкранах уже демонстрировался полностью смонтированный, оснащённый надписями и озвученный дикторским текстом телевизионный фильм, в котором операторы телестудии сумели запечатлеть не только полет космического корабля, но и толпы фантомасских жителей, высыпавших на городские улицы, а также неожиданно появившихся полицейских, которые колотили ни в чём не повинных лунатиков электрическими дубинками, обливали ледяной водой из пожарных брандспойтов и бросали в них бомбы со слезоточивыми газами.
   
К вечеру был готов ещё один телевизионный фильм, в котором было заснято нападение полицейского отряда на космонавтов, высадившихся в лесистой местности неподалёку от города Фантомаса. Телезрители видели, как полицейские открыли по космонавтам стрельбу, а неделе того как космонавты укрылись в ракете, принялись уничтожать научные приборы, установленные вокруг. То, что случилось за этим, привело зрителей в трепет и изумление. Неожиданно все видели, как под влиянием какой-то неведомой силы полицейские поднялись кверху и, потеряв связь с землёй, принялись беспомощно кувыркаться в воздухе. Казалось, сама почва под ними заколебалась и ушла из-под ног. Словно подхваченные вихрем, на экране, сменяя друг друга, замелькали полицейские в самых нелепых позах. Зрители были потрясены окончательно, увидев, как закувыркались в воздухе грузовые автомашины, наполненные до отказа вновь прибывшими полицейскими.
   
На другой день по телевидению передавалась научная конференция, на которую были приглашены полицейские, участвовавшие в нападении на космонавтов. К сожалению, никто из полицейских не мог скольконибудь толково объяснить, что с ними произошло. Один из них рассказал, что как только был отдан приказ ломать приборы, установленные вокруг космического корабля, он тут же расколотил прикладом ружья какую-то научную машинку и уже размахнулся, чтобы как следует стукнуть другую, но в тот же момент взвился кверху, словно сигнальная ракета, и, несмотря ни на какие старания, уже не мог опуститься вниз.
   
Другой полицейский рассказал, что внезапно ощутил как бы толчок в грудь, да такой сильный, что полетел вверх тормашками, однако не упал на землю, а принялся носиться по воздуху, словно воздушный шар. Третий сказал, что в первый момент у него неожиданно захватило дыхание и было такое ощущение, будто в рот ему сунули кляп, а когда он очнулся, то увидел, что парит в воздухе вместе с остальными полицейскими. Четвёртый сказал, что у него не было ощущения кляпа во рту, но вместо этого он почувствовал, будто волосы у него на голове зашевелились и встали дыбом. Боясь, как бы каска не слетела с его головы, он протянул руки кверху, но тут же опрокинулся навзничь и, вместо того чтоб упасть на землю, заскользил на спине по воздуху, словно по льду. Пятый признался, что абсолютно не помнит, что с ним происходило, помнит лишь, что летал по воздуху и при этом его тошнило с такой страшной силой, что он чуть не потерял сознание.
   
Вслед за ним выступили ещё несколько полицейских, которые признались, что их тоже тошнило от страха, а один вспомнил, что ощущал во всём теле необычайную лёгкость. Руки у него и ноги как бы отнялись и ничего не весили, то есть он вовсе не замечал, что они у него есть. Остальные полицейские тотчас же подтвердили, что и у них были такие же ощущения.
   
В разгар этой беседы в ателье телестудии вошли ещё четверо полицейских. Весь их вид говорил о том, что они побывали в серьёзной переделке. Мундиры их были изорваны в клочья и покрыты грязью. У одного правая рука была забинтована до локтя и лежала на перевязи, перекинутой через плечо. У другого была перевязана левая ступня. Сапог с этой ноги ему пришлось скинуть и надеть вместо него галошу. У всех четырех были забинтованы головы, так что каски едва держались на макушках. Помимо всего этого, у каждого были четырехугольные наклейки из пластыря: у кого на лбу, у кого на носу, у кого на щеках или на глазу.
   
Пошатываясь, и хромая, и поддерживая друг друга под руки, вся эта четвёрка полицейских пробралась к свободной скамье, стоявшей в углу, и уселась на ней.
   
Диктор телестудии, ведущий передачу, увидел вновь прибывших полицейских и попросил рассказать, что с ними случилось. Полицейский Мшигль, являвшийся старшим по чину (как раз тот, у которого была повреждена нога), рассказал, что вместе с другими полицейскими он был назначен в охранительный полицейский отряд, который получил задание следить, чтоб местные жители не общались с приземлившимися космонавтами и не вступали с ними в переговоры. Как раз в это время поступило донесение, что один из деревенских жителей, по имени Колосок, уже отправился к пришельцам из космоса, надеясь получить у них семена гигантских растений. В связи с этим Мшиглю было приказано взять под свою команду четверых полицейских, а именно: Кхигля, Чхигля, Гнигля и Вшигля, и устроить с ними засаду на дороге, по которой Колосок должен был возвращаться в свою деревню.
   
— Расчёт оказался верным, — продолжал рассказ полицейский Мшигль. Вскоре на дороге показался возвращавшийся Колосок с мешком, в котором, без сомнения, были гигантские семена. Подпустив его поближе, мы выскочили из засады, но мерзкий преступник пустился бежать от нас. Мы преследовали его, пока не увидели вдали ракету. Поскольку приближаться к ракете было небезопасно, я отдал приказ остановиться и стрелять по Колоску залпами. Но как только мы дали первый залп, какая-то необъяснимая сила отбросила нас назад и понесла по воздуху с такой страшной скоростью, что каски на наших головах раскалились от трения и стали дымиться. В несколько секунд мы домчались до Фантомаса, в одно мгновение пронеслись над городом и, попав в какую-то пустынную местность, угодили в болото. Результат: все пятеро получили ожоги от нагревшихся касок — у Кхигля, как вы сами можете убедиться, повреждена рука; у Чхигля повреждён спинной хребет; у Гнигля отбиты внутренности; у меня, как видите, повреждена нога; что же касается Вшигля, то он обгорел так сильно, что его пришлось оставить в больнице.
   
На этом полицейский Мшигль свой рассказ закончил.
   
Выступивший в самом конце конференции доктор физических наук профессор Бета сказал в своём заключительном слове:
   
— Дорогие друзья! Всё нами услышанное свидетельствует о том, что пришельцы с нашей соседней планеты, по всей видимости, владеют тайной невесомости. Как вы сами могли убедиться, это страшная сила. Полицейские, попадающие в состояние невесомости, становятся совершенно беспомощными. Они абсолютно не владеют своими членами, и им остаётся только носиться без толку по воле ветра. Применяя огнестрельное оружие, они могут нанести вред лишь самим себе. Наконец-то, дорогие друзья, мы с вами получили возможность вздохнуть свободно. Отныне полицейские уже не смогут угрожать нам; они не смогут ни вешать нас, ни стрелять, ни сажать нас в тюрьму…
   
В это время послышалось резкое:
   
— Фить! Фить!
   
Этот звук издал присутствовавший на конференции старший полицейский инспектор Злигль. Вскочив со своего места, он властно кивнул пальцем двум дежурившим у дверей полицейским. Поняв, что от них требовалось, полицейские без лишних слов метнулись к профессору, скрутили ему за спиной руки и поволокли прочь. Когда всё было кончено, инспектор Злигль подошёл к микрофону и сказал, обращаясь к зрителям:
   
— Уважаемые телезрители! Дамы и господа! Прошу без паники! Ничего страшного не произошло. Доктор физических наук профессор Бета арестован за распространение вредных мыслей и неуважение к полиции. Теперь он попадёт в каталажку и получит возможность вздыхать там свободно, сколько ему потребуется. Пусть это послужит для всех вас хорошим уроком. А теперь молчать, и никаких разговоров! Благодарю за внимание.
   
Это было последнее выступление на научной конференции. По телевидению снова стали показывать телевизионный фильм о нападении полицейских на космонавтов. По окончании фильма начался очередной телерепортаж. На экране появился известный телевизионный репортёр Болтик с микрофоном в руках.
   
— Уважаемые зрители! — заговорил репортёр Болтик. — Дамы и господа! Наша телекамера установлена неподалёку от деревни Нееловки, жителям которой удалось познакомиться с космонавтами и получить у них семена гигантских растений. Эти самовольные действия деревенских мужланов вызвали осуждение со стороны суперинтенданта полиции Жгигля, по мнению которого никакие гигантские растения нам не нужны, так как богачам… то есть… Тьфу!.. Прошу прощения, господа телезрители! Так как не только богачам, но и всем беднякам у нас хорошо живётся без каких бы то ни было растений…
   
Телерепортёр Болтик прикрыл рот рукой, потихоньку покашлял, после чего огляделся по сторонам и продолжал:
   
— Прошу внимания, господа! Сейчас вы увидите деревенских жителей… Вот они. Вы видите их вдали. Мы показываем вам их при помощи телеобъектива. Они роют лопатами землю и бросают в неё семена. Надо полагать, что это и есть семена гигантских растений… А теперь вы видите большой отряд полиции под командой полицейского обер-атамана Мстигля. Вот он! Вы видите его на своих экранах! Полицейский обератаман Мстигль отдаёт своим помощникам приказ разбить весь полицейский отряд на группы и приготовиться к штурму. Вы видите, как отдельные группы полицейских, ловко скрываясь за деревьями и кустами, занимают исходные позиции вокруг деревни. Скоро нам с вами удастся увидеть, как эти вредоносные семена, занесённые к нам с другой планеты, будут уничтожены, а виновные в неповиновении жители будут отправлены в полицейское управление… Сейчас будет дан сигнал ракетой, и полицейские ринутся в бой… Посмотрите, как копошатся в земле деревенские жители. Они даже не замечают нависшей над их головой угрозы… А вот и сигнальная ракета. Она взвивается высоко в небо и ярко вспыхивает. По данному сигналу полицейские со всех сторон бросаются к деревне, держа наперевес ружья. Обратите внимание: деревенские жители только сейчас обнаружили бегущих к ним полицейских. Они встревоженно смотрят. Они засуетились, забегали!.. Но что это?.. Что делается с полицейскими?.. Они почему-то поднялись вверх и кувыркаются в воздухе! Прошу прощения, господа телезрители! Я не пойму, что со мной происходит! Насколько я могу судить, я уже не на земле, а тоже поднялся в воздух. Какая-то непонятная сила удерживает меня вверху. Надо полагать, что мы подверглись действию невесомости, о которой говорил в одной из предыдущих передач по телевидению профессор Бета. Ещё раз прошу прощения, господа! Овладевшая мною сила переворачивает меня вверх ногами! Я чувствую приступы тошноты! Находящийся неподалёку от меня телеоператор Глазик описывает в воздухе круги вместе со своей телекамерой, благодаря чему вы, надо полагать, видите на экранах лишь неорганизованное мельтешение.
   
Телезрители на самом деле видели в это время на своих экранах какое-то беспорядочное мелькание. Перед их взором то неожиданно возникала земля вместе с деревьями и домами, то мелькало покрытое облаками небо, иногда на какой-то короткий миг появлялась распластанная в воздухе фигура полицейского с искажённой от ужаса физиономией.
   
   
   
— Господа телезрители! — продолжал между тем репортёр Болтик. — Пока наш уважаемый телеоператор Глазик налаживает зрительную связь, разрешите мне обрисовать на словах всё, что здесь происходит. Передо мной множество парящих в воздухе полицейских. В то время как одни занимают горизонтальное или наклонное положение, другие повисли в воздухе вниз головой. У всех выпучены глаза от страха. Многие полицейские совершают руками и ногами резкие, дёргающиеся движения и извиваются всем телом — ни дать ни взять червяки, которых насаживают на рыболовный крючок. Некоторые, наоборот, неподвижно застыли с раскоряченными ногами и растопыренными руками. В таком виде они напоминают одетых в полицейскую форму лягушек. Часть полицейских ветер отнёс в сторону, но большинство находится над деревней… Странное дело! Я вижу, что невесомость вовсе не действует на деревенских жителей! Все они по-прежнему находятся на земле и со смехом глядят на копошащихся в воздухе полицейских. Что это могло бы означать?.. Это может означать лишь одно, а именно: что прилетевшие космонавты поделились с деревенскими жителями не только космическими семенами, но и сообщили им секрет невесомости и способы управления ею. Для полицейских этот факт может иметь самые нежелательные последствия, так как теперь они уже не смогут никому воспрепятствовать выращивать гигантские растения.
   
Тут репортёр Болтик снова покашлял, немножечко помолчал и опять продолжал:
   
— Внимание, господа телезрители! Вы слышите чей-то крик. Это шумит полицейский обер-атаман Мстигль. Он требует от полицейских беспрекословного повиновения и обзывает их безмозглыми ротозеями за то, что они поб-росали свои ружья, которые теперь без всякой пользы плавают в воздухе. Обер-атаман Мстигль отдаёт приказ полицейским ловить ружья и стрелять в деревенских жителей. Я вижу, как господин Мстигль пытается собственноручно поймать проплывающую мимо винтовку. Вот он уже схватил её и готовится выпалить… Бах! Вы слышали выстрел? Что случилось?.. Вы слышали как бы шум пропеллера. Что-то с громким жужжанием пронеслось мимо меня. Это пролетел сам обератаман господин Мстигль, вертясь в воздухе словно четырехлопастный вентилятор. Скорость полёта господина Мстигля была так велика, что через две-три секунды он уже скрылся за горизонтом. Как видно, реактивная сила в условиях невесомости — дело не шуточное. Огнестрельное оружие действительно применять нельзя!.. Внимание, господа. Ветер гонит полицейский отряд все дальше, словно какую-то мрачную тучу… Сопровождающий меня оператор Глазик никак не может наладить зрительную связь. Автомобиль, на котором находится наша передвижная телестанция, тоже поднялся в воздух. К несчастью, автомобиль зацепился за дерево, и мы не можем лететь вслед за полицейскими, так как мой микрофон, а также и телекамера связаны с телестанцией электропроводом. Если электропровод порвётся, то наш телерепортаж сам собой прекратится. Порывы ветра между тем становятся все сильней. Я едва удерживаю микрофон в руках. Боюсь, что провод не выдержит…
   
Не успел Болтик произнести эти слова, как послышался треск. Экраны телевизоров мгновенно погасли. Через несколько секунд на них замелькали какие-то полосы, и появившаяся перед телезрителями дикторша сказала с приятной улыбкой:
   
— А теперь, дорогие друзья, приглашаем вас потанцевать… Уберите мебель. Стулья поставьте у стен или совсем вынесите из комнаты, стол можно отодвинуть в угол…
   
Послышалась музыка. На экране появились танцующие пары. Зрителей на этот раз вовсе не интересовали танцы. Однако телевизоров никто не выключал. Каждый надеялся, что вот-вот начнётся передача про космонавтов.
   
И лунатики, конечно, не обманулись в своих ожиданиях. В те дни как по радио, так и по телевидению то и дело передавались какие-нибудь новости о космонавтах, о гигантских растениях, о невесомости. Особенно поразил всех рассказ о полицейском Хныгле, который, попав в состояние невесомости, выстрелил из дальнобойной крупнокалиберной винтовки, в результате чего реактивная сила понесла его с такой скоростью, что он за каких-нибудь полчаса совершил кругосветное путешествие, то есть облетел вокруг внутреннего ядра Луны и упал примерно в том же месте, откуда вылетел.
   
Этот головокружительный полёт произвёл столь сильное впечатление на самого Хныгля, что бедняга долго не мог прийти в себя, а когда его доставили в телестудию и попросили рассказать телезрителям о своём кругосветном путешествии, он не мог произнести ничего связного, а только твердил:
   
— Я-то, это, как его… это вот: бах! А потом пши-и! Пши-и!
   
И крутил перед собой руками, причём с лица его не сходило идиотское выражение.
   
Лицо его, впрочем, приобрело несколько осмысленное выражение, когда диктор объявил, что недалеко от города найдена дальнобойная винтовка Хныгля. Телезрители без труда разглядели, что сидевший за столом Хныгль с интересом прислушивался к словам диктора, а когда в павильон принесли винтовку, он выскочил из-за стола, потянулся всем телом к своему ружью, глаза его засветились радостью. Но как только винтовка очутилась у него в руках, произошла страшная перемена. Руки у него задрожали, весь он затрясся с такой силой, будто сквозь него пропускали электрический ток, лицо исказилось, словно от боли, и побелело. Губы его беззвучно зашевелились, винтовка вывалилась из рук, и, потрясая перед лицом кулаками, словно угрожая кому-то, он закричал страшным голосом:
   
— Никогда! Слышите? Никогда!
   
Пнув ногой винтовку так, что она отлетела в угол, и опрокинув несколько стульев, он выбежал из телевизионного павильона. Больше его не видели.
   
Эта сцена произвела неизгладимое впечатление на телезрителей, а в особенности на полицейских, которые смотрели в тот день передачу. Многие из них впервые поняли, что теперь наконец настала пора, когда нельзя уже безнаказанно хвататься за оружие и палить из него в кого попало. Всем стало ясно, что по-прежнему жить скоро будет нельзя.
   
Нечего и говорить, что полицейские боялись теперь и близко подходить к ракете, а не то что стрелять возле неё. Деревенские жители могли беспрепятственно приходить к космонавтам и получать у них семена гигантских растений. Теперь гигантские семена сажали не только в деревне Нееловке, но и в селе Голопяткине, Бесхлебове, Голодаевке, Непролазном и во многих других. Знайка распорядился, чтоб лунатикам давали не только нужные им семена, но снабжали их приборами невесомости, а также антилунитом и объясняли им, как всем этим пользоваться, чтоб защититься от полицейских.
   
Вскоре к космонавтам прибыли несколько рабочих со скуперфильдовской макаронной фабрики. Они сказали, что решили прогнать с фабрики Скуперфильда, а макароны будут делать сами без всяких хозяев. Чтоб осуществить этот план, им нужно устроить на фабрике невесомость, так как в противном случае полицейские могут помешать им и даже вовсе прогонят их с фабрики.
   
Получив от космонавтов прибор невесомости и достаточное количество антилунита, скуперфильдовские рабочие укрепили на фабрике все станки для раскатки теста, макаронные и вермишельные месилки, сушилки, парилки, прессы и печи с таким расчётом, чтобы все эти механизмы могли работать в условиях невесомости. Эффект от всех этих мероприятий получился огромный. Ни мука, ни макаронное тесто теперь ничего не весили, механизмы же в условиях невесомости работали во много раз быстрей. Благодаря этому выпуск макаронных изделий на фабрике увеличился в несколько раз, и теперь макароны можно было продавать значительно дешевле.
   
Бедняки, у которых постоянно не хватало денег на покупку еды, очень радовались. Они говорили, что скуперфильдовские макароны (все почему-то по-прежнему называли макароны этой фабрики скуперфильдовскими, хотя теперь они делались без какого бы то ни было участия Скуперфильда)… Так вот, все говорили, что скуперфильдовские макароны, а также вермишель и лапша стали не только намного дешевле, но и вкусней. И это, как потом выяснилось, была абсолютная правда, так как макаронное тесто, изготовляемое в условиях невесомости, лучше подходило, становилось пышней, что отражалось на вкусовых качествах готовой продукции.
  
  
   
    
Глава тридцать третья
    
Пончик перевоспитывается
   
   
С тех пор как Пончик стал работать крутильщиком на чёртовом колесе, его характер сильно переменился. Раньше он жил без всяких забот: ел да пил, а в свободное от еды время слонялся по набережной и вертелся на чёртовом колесе или морском параболоиде, не задаваясь мыслью о том, какая сила приводит все эти механизмы в движение. Но теперь он на собственном опыте убедился, что никакое чёртово колесо само по себе вертеться не будет, если его не начнут вертеть коротышки.
   
Как уже говорилось, каждое чёртово колесо представляло собой круг или диск, насаженный на вертикальную ось. Этот диск устанавливался на огромной круглой лохани, плавающей неподалёку от побережья и закреплённой на якорях. Лохань, прикрытая сверху диском, погружалась больше чем наполовину в воду, так что её почти и видно-то не было. Со стороны казалось, что огромнейший деревянный диск как бы сам собой крутится над водой.
   
Обычно внутри лохани помещались двое крутильщиков. Целыми днями они шагали по дну этой круглой посудины, изо всех сил нажимая руками на рычаги, соединённые с осью, и приводя тем самым во вращение ось вместе с укреплённым на ней диском. Нетрудно представить себе, какая это была тяжёлая и изнурительная работа.
   
Внутри лохани было и темно, и тесно, и сыро, и до такой степени душно, что пот с бедных крутильщиков катился ручьями. Они стаскивали с себя всю одежду и работали в одних трусиках, но даже это не приносило им облегчения. Вода, проникавшая сквозь щели в досках, заливала лоханку. Крутильщикам то и дело приходилось откачивать воду насосом, если же они не успевали это сделать, то работали по колено в холодной воде, что самым зловредным образом отзывалось на их здоровье. Они постоянно кашляли и чихали, болели суставным ревматизмом, катаром верхних дыхательных путей, гриппом и даже воспалением лёгких.
   
Пончик до такой степени уставал на работе, что, придя домой, растягивался на койке и вставал только для того, чтобы чего-нибудь пожевать. Даже еда не доставляла ему прежнего удовольствия. Теперь единственным для него наслаждением было отправиться в выходной день на берег и самому повертеться на каком-нибудь чёртовом колесе, параболоиде или хотя бы на водяной колбасе.
   
— Вот и чудесно! — со злорадной усмешкой бормотал он. — Целую неделю я вертел разных бездельников, а теперь пусть другие бездельники повертят меня!
   
Через некоторое время он, однако, заметил, что все меньше испытывает радости от верчения на колесе. Всякое удовольствие отравляла мысль о том, что, пока он вертится, кто-то другой принуждён вращать колесо, выбиваясь из последних сил и задыхаясь от недостатка воздуха в мрачной, сырой лоханке. Наконец эта мысль сделалась до такой степени противна ему, что он и вовсе перестал вертеться на чёртовом колесе.
   
Теперь у Пончика осталась одна отрада: поболтать о том о сём с крутильщиком Пискариком, с которым он работал в одной лоханке. Этот Пискарик вначале презирал Пончика за его привычку вертеться на колесе. Он говорил, что это занятие годится лишь для богатых бездельников, которые не знают, куда им девать время и деньги, простому же, нормальному коротышке стыдно тратить с таким трудом заработанные денежки на пустое баловство. Увидев, что Пончик не увлекается больше этим пустячным делом, Пискарик перестал посмеиваться над ним. Теперь он беседовал с Пончиком на серьёзные темы, не отделываясь одними шуточками, и давал ему иногда почитать интересную книжку или газету.
   
Однажды, когда они возвращались вместе с работы, Пискарик сказал:
   
— Ты, я вижу, коротышка хороший, и тебе можно доверить секрет. У нас здесь есть тайное общество. Называется Общество свободных крутильщиков. Если хочешь, я могу записать и тебя. Мы время от времени собираемся, беседуем о жизни, покупаем в складчину хорошие книги, вместе подписываемся на газету. Одному, знаешь, трудно потратиться на газету, вместе же гораздо легче. Мы хотим, чтобы все крутильщики сделались образованней и умней.
   
— А что вы будете делать, когда сделаетесь умней? — спросил Пончик.
   
— Начнём бороться с хозяевами всех этих чёртовых колёс, колбас и параболоидов. Первым делом будем добиваться, чтоб хозяева сократили рабочий день. Ведь все мы очень утомляемся и постоянно болеем, оттого что нам от зари до зари приходится вертеться в сырых лоханках и дышать спёртым воздухом.
   
— Как же заставить хозяев сократить день?
   
— Сейчас сделать это, конечно, трудно, потому что нас ещё очень мало. Но погоди, со временем нас станет больше, тогда мы придём к хозяевам и скажем, что не будем работать на них, пока рабочий день не станет короче. Объявим забастовку. А впоследствии и совсем прогоним хозяев и станем свободными по-настоящему.
   
— Что ж, это мне нравится, — ответил Пончик.
   
И он решил стать членом Общества свободных крутильщиков. Пискарик познакомил его с крутильщиками Лещиком, Сомиком и Судачком, которые тоже были членами этого общества. В свободное от работы время они собирались вместе, беседовали о разных вещах, читали интересные книги, газеты и даже мечтали поднакопить денег и купить сообща телевизор.
   
В то время в газетах часто печатались сообщения о забастовке на скуперфильдовской макаронной фабрике. Свободных крутильщиков очень интересовало, чем кончится борьба рабочих с богачом Скуперфильдом. Вскоре, однако, газеты стали печатать сообщения о прибытии на Луну космического корабля и о том, что прибывшие с далёкой Земли космонавты начали раздавать лунатикам семена гигантских растений.
   
Как только Пончик узнал о прибытии космонавтов, он сразу сообразил, что это прилетел Знайка со своими друзьями. Он тут же хотел поехать в Фантомас и отправиться на поиски космического корабля, который приземлился, как стало известно, в окрестностях этого города. Но потом Пончик подумал, что ему, пожалуй, достанется от Знайки за то, что он улетел с Незнайкой на ракете без спросу и подвёл остальных коротышек, которые тоже собирались в полёт. Поразмыслив как следует, Пончик решил никуда не ездить, а остаться в Лос-Паганосе и по-прежнему работать на чёртовом колесе.
   
В газетах между тем появлялись все новые сообщения о космонавтах, о гигантских семенах, о невесомости, с которой полицейские никак не могли сладить. Большого шума наделало сообщение о том, что скуперфильдовские рабочие овладели невесомостью и прогнали со своей фабрики Скуперфильда. Как только Пискарик узнал об этом, так сейчас же сказал:
   
— Вот если бы и нам устроить здесь невесомость. Мы бы тоже прогнали хозяев, да и колёса вертеть в состоянии невесомости было бы легче.
   
— Верно! — подхватил Судачок. — А что, если кому-нибудь из нас съездить в Фантомас и встретиться с космонавтами? Может быть, и нам удастся раздобыть невесомость.
   
Тогда Пончик сказал:
   
— Братцы, я долго молчал, но теперь больше не могу молчать и признаюсь вам. Я думаю, что на космическом корабле прилетели мои приятели. Я ведь тоже когда-то жил на планете, называемой Большой Землёй, а потом прилетел сюда к вам с Незнайкой.
   
И Пончик рассказал обо всём, что с ним случилось. Увидев, что он говорит правду, Пискарик сказал:
   
— В таком случае тебе немедленно нужно ехать и поговорить со своими друзьями. Думаю, они не откажут нам в помощи, когда узнают о нашей тяжёлой доле. Только надо держать все это дело в секрете, а то, боюсь, как бы богачи не помешали нам.
   
Никому не сказав ни слова, Пискарик, Лещик, Сомик и Судачок собрали все деньги, которые у них были, накупили разных продуктов и сложили их в сумку, чтобы Пончику было что кушать в дороге. Потом купили ему билет на поезд до города Фантомаса, и все пятеро отправились на вокзал.
   
   
   
— Главное, в пути ни с кем не болтай, — напутствовал Пончика Пискарик. — Держи, как говорится, уши пошире, а рот поуже. Если полицейские пронюхают, что ты едешь к космонавтам, то угодишь ты не к космонавтам, а прямым путём в каталажку.
   
Скоро подошёл поезд. Попрощавшись с друзьями, Пончик залез в вагон. Там уже было полно коротышек, но Пончику всё же удалось отыскать для себя местечко на лавке. Усевшись поудобнее, он принялся разглядывать пассажиров и прислушиваться к разговорам.
   
Очень скоро ему стало ясно, что все разговоры вертелись вокруг космонавтов, гигантских растений и невесомости. Один пассажир рассказывал, что космонавты — это какие-то особенные безволосые коротышки, у которых четыре уха, два носа, но всего один глаз во лбу, причём дышат они не лёгкими, а жабрами, так как постоянно живут в воде, и когда вылезают на сушу, то ходят в водолазных костюмах, а вместо рук у них плавники. Пончик тут же хотел сказать, что это не правда, что космонавты такие же коротышки, как и все прочие, но, вспомнив, что Пискарик советовал ему держать язык за зубами, решил не вмешиваться в разговор.
   
Другой лунатик, сидевший неподалёку от Пончика, рассказывал, что невесомость — это такая сила, которая ломает коротышкам руки и ноги и перемалывает внутри все кости в муку, в результате чего каждый, кто побывает в состоянии невесомости, уже ни ходить, ни стоять, ни сидеть больше не может и ничего делать не может, так как внутри его организма не остаётся ни одной целенькой косточки; единственное, что он может делать, это ползать по земле наподобие гусеницы или червяка.
   
Пончик снова хотел сказать, что это враки, так как сам не раз бывал в состоянии невесомости, однако ж все кости у него целёхоньки и он вовсе не ползает на манер червяка.
   
Всё же он и на этот раз вспомнил, что ему не следует распускать язык.
   
Третий коротышка рассказывал, будто читал в газете, что гигантские растения, которые растут на Большой Земле, действительно приносят огромнейшие плоды, что арбузы там, например, вырастают величиной с гору, но все эти арбузы да и все остальные плоды горькие, даже ядовитые и совершенно не годны в пищу.
   
Услышав такие речи, Пончик, который особенно принимал близко к сердцу всё, что касалось еды, не вытерпел и уже хотел сказать, что арбузы на Земле очень сладкие, но тут в разговор вмешался коротышка в жёлтой тужурке, который сидел рядом с Пончиком.
   
— А может, всё это враки, братцы? — ответил он. — Мало ли что пишут в газетах. Богачам ведь невыгодно, чтоб у нас были гигантские растения, вот они и печатают разную чепуху.
   
— А ты бы лучше помалкивал, — сказал ему другой коротышка. — Откуда ты знаешь, кто здесь с нами едет в вагоне? Может быть, рядом с тобой сидит переодетый полицейский и всё слышит, что ты говоришь.
   
Коротышка в жёлтой тужурке с опаской взглянул на сидевшего рядом Пончика. Поймав этот взгляд. Пончик вспылил:
   
— Это кто же, по-твоему, переодетый полицейский? Я переодетый полицейский? Вот как дам тебе полицейского!
   
— Да ты что? Разве я про тебя говорю? — стал оправдываться коротышка.
   
— А про кого? Я же слышу, что ты говоришь: «Переодетый полицейский рядом сидит». А кто рядом сидит? Я рядом сижу! Значит, я и есть переодетый полицейский.
   
— Братцы, хи-хи! — закричал кто-то сзади. — Здесь у нас переодетый полицейский сидит! Сам сказал! Я, говорит, и есть переодетый полицейский! Вот этот толстенький. То-то я гляжу, что он всё сидит и молчит, только прислушивается к чужим разговорам.
   
— Придержите языки, братцы! — раздался крик. — Здесь полицейский!
   
Наступила тишина. У всех сразу пропала охота разговаривать. Все молча сидели и искоса поглядывали на Пончика. Только слышно было, как колёса стучат по рельсам. Наконец кто-то сказал:
   
— Недавно, братцы, я видел по телевизору обгорелого полицейского. На него было страшно смотреть, до такой степени он обгорел. Просто ужас какой-то!
   
Другой коротышка исподлобья взглянул на Пончика и спросил:
   
— А тот полицейский был тоже переодетый?
   
— Нет, — ответил рассказчик. — Тот был не переодетый, а в настоящей полицейской форме, только сильно изорванной, так как, пока летел, он цеплялся за деревья и телеграфные провода. Говорили, что он выстрелил в состоянии невесомости. А в состоянии невесомости стрелять нельзя.
   
— А у нас одного полицейского вытолкнули из вагона на полном ходу поезда, — сказал коротышка, который сидел напротив Пончика.
   
— А он тоже был переодетый? — спросил первый коротышка.
   
— Да, он тоже был переодетый, и притом толстенький.
   
Все засмеялись и стали наперебой рассказывать разные смешные истории про полицейских. Пончик не знал, смеяться ли ему вместе со всеми или лучше помалкивать, поэтому он вначале сидел совершенно молча и только криво улыбался, а потом встал с лавки и залез на верхнюю полку, где его никому не было видно. Между тем наступил вечер. Пассажиры начали укладываться спать. Одни забрались на верхние полки, другие расположились на нижних. Пончик уже было уснул, но среди ночи почему-то проснулся. Вспомнив, что забыл поужинать, он принялся вытаскивать из сумки бутерброды с сыром и колбасой и уплетать их. В это время он услыхал разговор двух коротышек, которые лежали внизу.
   
— Ты куда едешь? — спрашивал один.
   
— В Фантомас, — отвечал другой. — А ты?
   
— Я тоже в Фантомас. Только мне нужно не в самый Фантомас. Я хочу к космонавтам пробраться.
   
— А зачем тебе к космонавтам?
   
— Понимаешь, мы всей деревней решили достать гигантских семян и посадить их. Вот меня и снарядили к космонавтам за семенами.
   
— А ты знаешь, где искать космонавтов?
   
— Знаю. Нужно добраться до деревни Нееловки, а там мне скажут. В газете писали, что нееловцы уже побывали у космонавтов и достали семян.
   
Пончику захотелось узнать, что за коротышка пробирается к космонавтам. Он взглянул вниз украдкой и увидел, что это был уже знакомый ему лунатик в жёлтой тужурке.
   
«Вот и хорошо! — сказал сам себе Пончик. — Увяжусь за этой жёлтой тужуркой и тоже попаду, куда мне надо. Все очень просто устроилось».
   
На деле всё оказалось совсем не так просто. Утром, как только поезд прибыл в Фантомас, Пончик вылез из вагона и отправился вслед за коротышкой в жёлтой тужурке, которого, кстати сказать, звали Мякиш. Сначала все как будто шло складно. Жёлтая тужурка была хорошо видна, и Пончик не терял её из виду в толпе городских пешеходов. Скоро он обратил внимание, что Мякиш почему-то кружит по городу, проходя все по тем же улицам, где уже был. Иногда он словно нарочно прятался за углом дома и, пропустив Пончика вперёд, бросался в обратную сторону.
   
«Какой-то бестолковый лунатик попался! — ворчал про себя Пончик. — Не знает дороги — спросил бы кого-нибудь!»
   
Наконец, когда Пончик совсем выбился из сил, они вышли из города и зашагали по шоссейной дороге. Мякиш, как нарочно, шёл быстрым шагом. Пончик отставал от него все больше и больше. Скоро наших путников догнала грузовая автомашина. Увидев её ещё позади, Мякиш поднял руку. Машина, оставив далеко позади Пончика, затормозила. Мякиш попросил шофёра подвезти его до деревни Нееловки.
   
— Ладно, полезай в кузов, — согласился шофёр.
   
Увидев, что Мякиш садится в машину, Пончик собрал остатки сил и пустился бежать. Машина тронулась, но Пончик всё же успел догнать её и уцепился сзади за кузов. Увидев это, Мякиш схватил лежавший на дне кузова гаечный ключ и принялся колотить им по пальцам Пончика.
   
— А-а-а! — заорал бедный Пончик.
   
Не в силах стерпеть боль, он разжал пальцы и шлёпнулся посреди мостовой, словно мешок с песком.
   
   
   
— Так тебе и надо, проклятый полицейский! — проворчал Мякиш. — Может быть, ты хоть теперь отвяжешься от меня!
   
Нечего, конечно, и говорить, что Мякиш принимал Пончика за переодетого полицейского и поэтому всеми силами старался отделаться от него.
   
Шофёр между тем прибавил скорость, и машина в одно мгновение скрылась из виду. Скоро Мякиш был уже в деревне Нееловке и беседовал с нееловцами, которые встретили его очень приветливо. Они рассказали, что уже посадили полученные от космонавтов гигантские семена, и повели Мякиша в поле, чтоб показать ему первые всходы. Бедняга Мякиш даже заплакал от радости, когда увидел маленькие зелёненькие ростки, показавшиеся местами из-под земли.
   
— Это ничего, братцы, что они маленькие, — говорил он. — Так уж на свете устроено, что все большое растёт из маленького.
   
Узнав, что Мякиш приехал за гигантскими семенами. Колосок вызвался проводить его к космонавтам. Они уже хотели отправиться в путь, но как раз в это время Мякиш увидел Пончика, который ковылял по дорожке, ведущей к деревне.
   
— Смотрите, братцы! — испугался Мякиш. — Опять этот проклятый переодетый полицейский! Он ещё в поезде привязался ко мне. Должно быть, подслушал, как я говорил, что к космонавтам еду.
   
— Сейчас мы его поймаем и проучим как следует! — сказал Колосок.
   
Коротышки спрятались за забором, и, как только Пончик подошёл ближе, все сразу бросились на него. Кто-то накинул ему на голову пустой мешок, кто-то другой тут же потянул его кверху за ноги.
   
— Это что, братцы? За что? — закричал Пончик, чувствуя, что летит в мешок. — Пустите меня!
   
— Попался, полицейский, так уж лучше молчи! — сказал Колосок.
   
— Я не полицейский, братцы! Я Пончик! Я космонавт! Мне надо к ракете пробраться.
   
— Ишь чего захотел! — ответил Мякиш. — Не отпускайте его, братцы! Подержите в мешке пока, а то он снова увяжется за мной.
   
— Ладно, вы с Колоском идите, а мы запрём его в погреб, — сказал коротышка, которого звали Штифтик.
   
Он быстро завязал мешок сверху, чтобы Пончик не смог удрать, и коротышки поволокли пленника к стоявшему неподалёку погребу. Колосок с Мякишем ушли и ещё долго слышали, как Пончик орал, безуспешно пытаясь вырваться из мешка:
   
— Я не полицейский! Я Пончик! Я космонавт! Пустите меня!
   
Колосок и Мякиш только посмеивались, слушая эти крики.
   
Когда они пришли к космонавтам, Знайка распорядился, чтоб Мякишу дали семян гигантских растений, а также прибор невесомости и запас антилунита для защиты от полицейских, а потом стал расспрашивать его, не слыхал ли он чего-нибудь о потерявшихся Незнайке и Пончике.
   
— О Незнайке я уже много слыхал, — ответил Мякиш. — О нём даже в газетах писали. А вот о Пончике ничего не слыхал, кроме разве того, что этот проклятый переодетый полицейский тоже называл себя Пончиком.
   
— Какой переодетый полицейский? — заинтересовался Знайка.
   
— Да вот увязался за мной тут один тип в поезде, — ответил Мякиш. Всё время подслушивал да подглядывал, а в Фантомасе сошёл с поезда и принялся следить за мной, так что добрался до самой Нееловки.
   
— А где он теперь? — стали спрашивать космонавты.
   
— Да вы, братцы, не беспокойтесь, — сказал Колосок. — Мы его засадили в мешок и спрятали в погреб.
   
— А как он выглядел? — спросил Знайка.
   
— Как вам сказать… — ответил Мякиш. — Такой толстенький. Лицо словно блин…
   
— Толстенький? — закричал Знайка. — Так, может быть, это и есть наш Пончик?
   
Услышав эти слова, Винтик и Шпунтик бросились к своему вездеходу и через минуту уже мчались в Нееловку. Не прошло и часа, как они возвратились с Пончиком. Космонавты окружили со всех сторон вездеход. Пончик, который ещё не опомнился от встречи с Винтиком и Шпунтиком, сидел на вездеходе и, разинув рот, смотрел на Знайку, на Фуксию и Селёдочку, на Тюбика, на доктора Пилюлькина и на всех остальных космонавтов. От волнения он не мог произнести ни слова. Наконец сказал:
   
— Братцы! — и залился слезами.
   
   
   
Коротышки помогли ему слезть с вездехода и начали его утешать, а он подходил к каждому, каждого прижимал к груди и говорил, вытирая кулаком слезы:
   
— Братцы! Братцы!..
   
Больше ничего от него не могли добиться.
   
Винтик и Шпунтик рассказали, что, когда они вытряхнули Пончика из мешка, он тоже вначале громко заплакал, а потом всю дорогу только и делал, что твердил: «Братцы, братцы», словно позабыл, какие ещё на свете бывают слова.
   
Доктор Пилюлькин сказал, что это ничего, что Пончик скоро оправится от потрясения и заговорит по-прежнему, как все нормальные коротышки. Надо только дать ему немного покушать, тогда он войдёт в свою обычную колею.
   
Так и на самом деле случилось. Пончика усадили за стол, поставили перед ним тарелку борща и тарелку каши. Пончик быстро уписал все это и тут же начал рассказывать о том, что произошло с ним: и о том, как они вместе с Незнайкой залезли тайком в ракету и отправились на Луну; как путешествовали по Луне и попали в пещеру; как Незнайка провалился в подлунный мир, после чего Пончик остался совсем один; как он сидел в ракете, пока не прикончил все пищевые запасы, после чего тоже провалился в подлунный мир и попал в город Лос-Паганос, где принялся торговать солью; как сначала разбогател, потом разорился, потом стал работать на чёртовом колесе и сделался членом Общества свободных крутильщиков.
   
— Вот и все, братцы. А теперь я приехал к вам, чтоб вы дали нам немножечко невесомости. Это облегчило бы тяжёлый труд крутильщиков и помогло бы нам избавиться от жадных хозяев, — закончил свой рассказ Пончик.
   
— А как же Незнайка? Ты с тех пор не встречался с ним? — спросил Знайка.
   
— Э, Незнайка! — пренебрежительно махнул рукой Пончик. — Я даже говорить о нём не хочу. Да, по-моему, и нет теперь уже никакого Незнайки.
   
— Неужели погиб? — опечалились коротышки.
   
— Если бы погиб, то ещё не так страшно, а то ведь превратился в барана! — воскликнул Пончик. — Его сцапали полицейские и отправили на Дурацкий остров, а все, кто попадает на этот остров, рано или поздно превращаются в овец или баранов.
   
— За что же его отправили на Дурацкий остров?
   
— За то, что торговал воздухом.
   
— Как это — торговал воздухом? — удивились все.
   
— Ну, это так говорится. Когда кто-нибудь продаёт то, чего у него нет, то про него говорят, что он продаёт воздух. А Незнайка затеял продавать гигантские семена, которых у него не было, вот его и наказали за это. Так и в газете писали.
   
— Слушай, Пончик, а нельзя ли как-нибудь всё же спасти Незнайку? — спросила Селёдочка. — Может быть, он не успел ещё превратиться в баранчика или в овечку. Не можем же мы оставить его в беде!
   
Пончик крепко задумался. Потом сказал:
   
— Нельзя ли мне ещё тарелочку кашки? Может быть, у меня созревает какой-нибудь план.
   
Ему быстро принесли тарелку каши. Он её съел и сказал:
   
— План у меня созрел: мы захватим один из кораблей, на которых отвозят лунатиков на Дурацкий остров. Эти корабли обычно заходят к нам в Лос-Паганос. Лунатиков мы освободим, за это они нам только спасибо скажут, а сами поплывём выручать Незнайку.
   
— А где искать Дурацкий остров, ты знаешь? — спросил Пончика Знайка.
   
— Об этом не беспокойся, — ответил Пончик. — Мы возьмём с собой кого-нибудь из старых моряков, а их у нас в Лос-Паганосе много. У меня даже есть один знакомый безработный капитан Румбик. В общем, это дело пустячное. Был бы корабль, а капитаны найдутся!
  
  
   
    
Глава тридцать четвёртая
    
Незнайка на Дурацком острове
   
   
То, что рассказал о Незнайке Пончик, была правда. Во всяком случае, верно было то, что он действительно угодил на Дурацкий остров. После того как Незнайку, Козлика, Клюкву, Мизинчика, Чижика и других коротышек, ночевавших под мостом, задержал полицейский патруль, все они были посажены в полицейский фургон и доставлены в город Лос-Паганос. Там их посадили в трюм корабля, где уже томились сотни три таких же несчастных. Многие из них плакали, прощаясь с родной землёй. Глядя на других, и Незнайка заплакал, а какой-то толстенький, голопузенький коротышка взобрался на пустую бочку, стоявшую посреди трюма, и принялся всех утешать. Он был без рубашки и босиком, но зато в соломенной шляпе и с пёстрым шерстяным шарфом, обмотанным вокруг шеи.
   
— Братцы! — говорил он, протягивая к коротышкам руки. — Послушайте меня, братцы! Не надо плакать. Чего нам жалеть? Здесь жалеть нечего, а там нам хоть сытно будет. Вот увидите: сыты будем — как-нибудь проживём. Не надо отчаиваться! Ведь и на Дурацком острове коротышки живут. А то, что там можно превратиться в баранов, так это, может, ещё и не правда. Кто сказал, что это правда? Мало ли чего говорят! Поживём — увидим.
   
— Вот, вот, поживёшь — увидишь, как станешь бараном! — проворчал Козлик.
   
— А ты молчи! — набросились на Козлика коротышки. — Его утешают, а он тут с баранами лезет!
   
— А мне и не надо, чтоб меня утешали.
   
— Тебе не надо, так не мешай тем, кому надо. Иди отсюда, пока не дали по шее!
   
Козлик обиделся и отошёл в сторону. Голопузый между тем продолжал речь, вставляя чуть ли не после каждого слова две свои самые любимые фразы: «Поживём — увидим» и «Сыты будем — как-нибудь проживём».
   
Эта речь успокоительно подействовала на бедных лунатиков. Постепенно они утешились и перестали плакать. Все сразу повеселели и заговорили. Со всех сторон только и слышалось:
   
— Поживём, братцы, — увидим! Сыты будем — как-нибудь проживём!
   
Только Козлик все хмурился.
   
— Нашли утешение! — ворчал он. — И баран проживёт, если сыт будет! Бежать надо отсюда.
   
— Как же ты убежишь? — спросил Незнайка.
   
— Отсюда, конечно, не убежишь, а вот приедем на остров, так надо не сидеть сложа руки, а сделать лодку да уплыть.
   
Скоро корабль отчалил от берега, и началось плавание. Путь был долог и труден. Два дня и две ночи корабль бросало по волнам. Коротышки, которые до того и вблизи не видели моря, боялись, что корабль вот-вот опрокинется и пойдёт ко дну. В течение двух суток они не могли заснуть ни на минуту и к концу плавания еле на ногах держались. На третий день корабль наконец вошёл в тихую, спокойную бухту, и измученных коротышек выпустили из сырого, мрачного трюма.
   
Бедняжки испустили радостный крик, увидев зелёный берег с растущими пальмами, персиками, бананами, ореховыми и апельсиновыми деревьями. Уже и то хорошо казалось, что наконец можно было ступить на твёрдую почву и не чувствовать, как под ногами все ходуном ходит. С диким визгом и гиканьем коротышки высыпали на берег и взапуски побежали к деревьям. Там они начали скакать и плясать от радости, рвать бананы и финики, персики и апельсины, сбивать палками орехи с деревьев. Наевшись досыта, они принялись качаться на качелях, которые во множестве были устроены между деревьями, вертеться на каруселях и чёртовых колёсах, спускаться на ковриках с деревянных горок и спиральных спусков.
   
Неожиданно послышались удары колокола. Недолго думая коротышки бросились в ту сторону, откуда доносился звон, и увидели здание столовой с большими, открытыми настежь окнами. У дверей стоял повар в белом колпаке и звал всех обедать. Есть, однако же, никому не хотелось, так как все насытились фруктами. Коротышки в раздумье остановились у входа, но в это время послышался звон с другой стороны. Бросившись, словно по команде, в другую сторону, они увидели здание кинотеатра, облепленное сверху донизу цветными афишами. На самой большой афише было написано огромными буквами:
   
    
«Убийство на дне моря, или Кровавый знак. Новый захватывающий кинофильм из жизни преступного мира с убийствами, ограблениями, утоплениями, бросаниями под поезд и растерзаниями диких зверей. Только в нашем кинотеатре. Спешите видеть!»
   
   
Сообразив, что сейчас начнётся киносеанс, коротышки бросились занимать места. Не успели они усесться, как погас свет и на экране забегали, заметались различные подозрительные личности в масках и без масок, с ножами, финками, кинжалами и пистолетами в руках. Тут же появились вооружённые до зубов полицейские. Как те, так и другие преследовали друг друга, пользуясь всевозможными средствами передвижения: автомобилями, автобусами, вертолётами, самолётами, поездами, катерами, пароходами, подводными лодками. Все поминутно падали, куда-то проваливались, шлёпались в воду, тонули сами и топили других, дрались чем попало, палили друг в друга из пистолетов и автоматов. Бедные зрители визжали от страха, глядя на все эти ужасы.
   
Шум в зале, однако, становился всё тише и постепенно совсем утих. Коротышки, измученные дальней дорогой, один за другим уснули прямо на своих местах, не дождавшись конца картины. Нужно сказать, что места в кинотеатре были устроены на манер мягких кресел с откидными спинками, какие бывают в автобусах дальнего следования. Откинув спинку назад, можно было удобно улечься и спать, словно в кровати, не выходя из кино. Все устали настолько, что проспали весь день и всю ночь и проснулись лишь на следующее утро.
   
Услышав колокол, призывавший к завтраку, коротышки вскочили на ноги и помчались в столовую. С аппетитом позавтракав, они выбежали из столовой и принялись играть в прятки, салочки, чехарду и другие интересные игры. Часть из них побежала к качелям и каруселям, другая часть, услышав звонок, вернулась в кинотеатр, сеансы в котором начинались с самого утра, вернее сказать, тотчас после завтрака.
   
Гоняясь друг за дружкой по апельсиновой роще, коротышки обнаружили посреди деревьев полянку с большой четырехугольной площадкой для игры в шарашки. Здесь же был обнаружен целый набор деревянных молотков с длинными ручками и пара шарашек, то есть всё, что требуется для этой увлекательной подвижной игры. Нужно сказать, что шарашкой у лунатиков называется большой деревянный шар, величиной с коротышечью голову. Таких шарашек для игры употребляется две: чёрная и белая. Играющие делятся на две команды по дюжине игроков. Первая дюжина, вооружившись деревянными молотками, гоняет белый шар по всему полю, стараясь загнать его в ямку, имеющуюся в центре площадки, и не допустить в то же время, чтобы вторая команда загнала в эту же ямку чёрный шар. Выигрывает, разумеется, та команда, которая первой загонит в ямку свой шар.
   
Эта на первый взгляд бесхитростная игра на самом деле очень увлекательна и пользуется широкой популярностью среди лунатиков. Как и всякая игра, игра в шарашки имеет свои правила, а также свою тактику и стратегию. Правила заключаются в том, что игроки не имеют права бить друг друга деревянными молотками по ногам и по головам; всё остальное разрешается: можно придерживать шарашку, наступая на неё ногой, можно выбивать её за линию площадки, можно отталкивать противника плечом или рукой. Тактика и стратегия заключаются в том, что капитан команды может поделить своих игроков на два отряда: отряд нападающих и отряд защитников. Задачей нападающих является — загнать в ямку шарашку соперников; задача защитников — защитить свою шарашку от чужих игроков. Иногда капитан делит команду поровну, и такая система игры называется «6 на 6». Иногда он считает нужным назначить в нападающий отряд семь игроков, а в защите оставить лишь пять. В таком случае система игры называется «7 на 5». Бывает также система «8 на 4», а также система «12», то есть когда капитан вовсе не делит на отряды команду. Правда, и в этом случае игроки заранее уславливаются между собой, кто из них будет играть в защите, кто в нападении, но по ходу игры меняются между собой ролями, чтоб сбить с толку противников. Ясно без слов, что обилие стратегических приёмов делает эту игру до чрезвычайности интересной.
   
Как только площадка была обнаружена, организовались сразу четыре команды шарашников, но поскольку все четыре не могли принимать участия в игре, то играли лишь две команды, а две другие стали ждать своей очереди. Правда, в этот день они так ничего и не дождались, зато на следующее утро проснулись пораньше и захватили площадку на весь день в свои руки. С тех пор в шарашки играли те, кто раньше проснётся и раньше других добежит до площадки. Кончилось тем, что самые заядлые игроки решили не покидать даже на ночь площадку, а ложились спать тут же. Это им нипочём было, тем более что климат на Дурацком острове очень тёплый, дождей почти не бывает и спать можно хоть под открытым небом. Таким образом, осталось только две команды шарашников, зато играли они с утра до вечера, не зная, как говорится, ни отдыха, ни срока.
   
К тому времени и все остальные коротышки разделились, если можно так выразиться, по интересам. Помимо шарашников, здесь были карусельщики, колесисты, чехардисты, киношники, картёжники и козлисты. Нетрудно догадаться, что карусельщиками называли тех коротышек, которые по целым дням вертелись на каруселях; колесистами — тех, что предпочитали вертеться на чёртовом колесе. Чехардисты, естественно, были те, которые не признавали ничего, кроме игры в чехарду. Козлисты день-деньской сидели за столиками и изо всех сил стучали костяшками домино, играя в «козла». Картёжники, расположившись партиями по четыре, сидели на травке и играли в карты, преимущественно в подкидного дурака. Наконец, киношники с утра и до ночи сидели в кинотеатре и сеанс за сеансом смотрели различные кинофильмы. Нечего, конечно, и говорить, что такое однообразие в занятиях притупляло умственные способности коротышек, исподволь подготовляя переход их в животное состояние.
   
Считалось, между прочим, что смотрение кинофильмов является более интеллектуальным, то есть более полезным для ума занятием, нежели игра в шарашки или в «козла». Это, однако, ошибка, так как содержание фильмов было слишком бессмысленным, чтобы давать какую-нибудь пищу для ума. Глядя изо дня в день, как герои всех этих кинокартин бегали, прыгали, падали, кувыркались и палили из пистолетов, можно было лишь поглупеть, но ни в коем случае не поумнеть.
   
Нужно сказать, что Незнайка и Козлик также не избежали общего увлечения и по целым дням торчали в кинотеатре, неподвижно сидя на креслах и с утра до вечера пялясь на киноэкран. Однажды под вечер они вдруг почувствовали, что их спины словно одеревенели от неподвижности и даже не разгибаются, так что ни тот, ни другой не могли встать с места. Страшно перепугавшись, Незнайка и Козлик умудрились как-то соскочить со своих кресел на пол и, не разгибая спины, на четвереньках выползти из кинотеатра на воздух. Поползав на четвереньках по травке, они кое-как распрямили свои позвоночники и поднялись на ноги. Первое время они ошалело смотрели друг на друга, словно не понимали, в чём дело. Наконец у Незнайки на лице появилось осмысленное выражение, и он сказал:
   
— Слушай, Козлик, когда же мы с тобой будем лодку делать?
   
— Какую лодку? — с недоумением спросил Козлик.
   
— Ну, не знаешь, какие лодки бывают? На которой по воде плавать.
   
— А зачем нам по воде плавать?
   
— Так мы же собирались удрать с этого Дурацкого острова.
   
— Ах, это! — воскликнул Козлик. — Ну что ж, завтра начнём делать лодку.
   
Назавтра они, однако, забыли, что собирались делать лодку, и с утра побежали качаться на качелях, вертеться на каруселях и спускаться с горки на ковриках. Эти занятия так увлекли их, что всякие мысли о побеге снова вылетели у них из головы, и дни потекли по-прежнему. Правда, Незнайка иной раз к концу дня спохватывался и говорил:
   
— Ой, Козлик, чувствую, что мы с тобой превратимся в баранов!
   
— Да что ты! — махал руками Козлик. — До сих пор не превратились, и дальше не превратимся. Кто это сказал? Никто не сказал. Поживём — увидим.
   
— Так ведь будет поздно, когда увидим.
   
— Ну ладно, завтра начнём делать лодку.
   
Но опять приходило завтра, и всё оставалось как было. Козлик, увлечённый катаньем, качаньем, верченьем и прочими развлечениями, уже и слышать ничего не хотел о побеге. Едва только Незнайка открывал рот, чтобы напомнить о лодке, Козлик нетерпеливо махал рукой и кричал:
   
— Завтра!
   
Кончилось тем, что и Незнайка перестал вспоминать о лодке.
   
Однажды друзья с утра забрались на карусель и довертелись до того, что Незнайка почувствовал головокружение и свалился на землю. С усилием поднявшись на ноги и пошатываясь словно пьяный, он принялся бродить по апельсинной роще. Перед глазами у него всё было словно в тумане. Через некоторое время он вышел на опушку рощи и увидел вдали плотный деревянный забор, покрашенный голубой краской. Не понимая, как попал сюда. Незнайка остановился и в это время услышал какие-то странные звуки, доносившиеся из-за забора:
   
— Бэ-э-э! Мэ-э-э!
   
Решив узнать, какое существо издаёт эти странные звуки. Незнайка подошёл к забору и хотел заглянуть в щель, но это ему не удалось, так как доски забора были пригнаны плотно. Недолго думая он ухватился за верхушки досок руками и залез на забор. Перед его взором открылся зелёный луг, невдалеке тёк ручей, а за ним чернел лес. На лугу, сбившись кучей, паслось стадо белых барашков. Два рыжих кудлатых пса стерегли их. Как только какой-нибудь из барашков отбивался от стада, собаки с лаем бросались к нему и загоняли обратно.
   
У забора, поблизости от Незнайки, словно стог сена возвышалась куча бараньей шерсти. Несколько коротышек сидели на корточках возле кучи и, вооружившись большими ножницами, стригли баранов. Бедные животные покорно лежали на земле со связанными ногами и не издавали ни звука. Закончив стрижку, один из коротышек развязал барашка и, подхватив под животик рукой, поставил на ноги. Неловко переставляя затёкшие от неподвижности ножки, барашек заковылял к стаду. Без своей пышной шубейки он казался чрезвычайно худеньким и до того комичным, что Незнайка, глядя на него, едва удерживался от смеха. Барашек между тем остановился и, повернув голову набок, жалобно заблеял:
   
— Бэ-э-э!
   
«Так вот кто здесь кричит!» — сообразил Незнайка.
   
От этой мысли ему почему-то стало не по себе.
   
В это время послышался шум мотора, и Незнайка увидел, что к шерстяной куче подкатила грузовая машина. Коротышки оставили стрижку и принялись грузить шерсть в кузов. Шофёр увидел Незнайку и весело замахал рукой.
   
— Эй, а тебе тоже сюда захотелось? — закричал он. — Погоди, скоро и тебя остригут! Ха-ха-ха!
   
От этого смеха у Незнайки пробежал по спине холодок. Мигом вспомнились ему все рассказы о том, что делается с бедными коротышками на Дурацком острове. Оторопев от испуга, он соскользнул с забора и, не чуя под собой ног, побежал обратно.
   
— Стойте, братцы! — закричал он, подбежав к коротышкам, которые вертелись на карусели. — Стойте! Надо бежать скорее!
   
Видя, что его никто не слушает, Незнайка схватил Козлика за шиворот и стащил с карусели. У бедняги Козлика от долгого верчения голова пошла крутом, и он присел, ухватившись руками за землю. Сколько ни тащил его Незнайка кверху за шиворот, он продолжал стоять на четвереньках, издавая какие-то мычащие звуки.
   
— Козлик, миленький, надо бежать, голубчик! — закричал Незнайка в отчаянии.
   
Козлик поглядел на него помутившимся взглядом и сказал заплетающимся языком:
   
— Послушай, Незнайка, я до того зар-вер-вер-вертелся, что ни бэ ни мэ не могу сказать.
   
Пролепетав эти слова, он залился бессмысленным смехом, потом пополз на четвереньках и принялся громко кричать:
   
— Бэ-э-э! Мэ-э-э!
   
— Козлик, миленький, не надо! Не надо! — взмолился Незнайка.
   
Схватив обезумевшего Козлика на руки, Незнайка побежал с ним к берегу моря. Ему казалось, что Козлик вот-вот превратится в барашка и тогда его уже ничто не спасёт. Скоро они были на опушке пальмовой рощи. Сквозь редкие стволы деревьев засверкала искристая поверхность моря. Вдали виднелась пароходная пристань — с высокой мачтой, верхушка которой была украшена развевающимся на ветру флагом. Напрягая последние силы, Незнайка выбежал на морской берег и в изнеможении упал на песок. Руки его сами собой разжались, и он потерял сознание.
   
Очутившись на берегу моря, Козлик некоторое время с недоумением озирался по сторонам. Прохладный морской ветерок освежил его, и голова у него перестала кружиться. Постепенно он понял, что сидит не на карусели, а на обыкновенном морском берегу. Рядом, раскинув руки, лежал Незнайка. Глаза у него были закрыты.
   
«Спит», — решил Козлик.
   
И он стал глядеть на волны, которые с шипением и рокотом ритмично накатывались на отлогий песчаный берег и, постепенно смолкая, убегали обратно в море. Неизвестно, сколько бы просидел Козлик, любуясь на волны, если бы его взгляд не приметил вдали тёмное пятнышко величиной с блоху. Сначала ему показалось, что какая-то птица реет над морем, но пятнышко постепенно приближалось, и скоро уже было ясно, что это не птица. Козлику стало казаться, что это не то дирижабль, не то самолёт, но прошло ещё немного времени, и он убедился, что это был пароход.
   
— Что за чудеса! — в изумлении пробормотал Козлик. — С каких это пор пароходы летают по воздуху?
   
Он принялся тормошить за плечо Незнайку. Увидев, что Незнайка не просыпается. Козлик страшно перепугался и принялся брызгать ему в лицо холодной водой. Это привело Незнайку в чувство.
   
— Где я? — спросил он, открывая глаза.
   
— Гляди — пароход! — закричал Козлик.
   
— Где пароход? — спросил Незнайка, приподнимаясь с земли и окидывая взглядом море.
   
— Да не там. Вон, вверху, — показал Козлик пальцем.
   
Незнайка задрал голову кверху и увидел паривший в воздухе пароход с трубами, мачтами, якорями и спасательными шлюпками, подвешенными над палубой. Незнайка застыл на месте от удивления. Пароход приближался, быстро вырастая в размерах. Уже на борту его можно было различить коротышек. Замирая от страха, Незнайка и Козлик смотрели на приближающуюся к ним громаду. От испуга у Козлика сам собою раскрылся рот, а глаза сделались совершенно круглыми. Он хотел что-то сказать, но слова застряли где-то посреди горла. Наконец ему удалось выдавить из себя:
   
— Что это?.. Почему это?..
   
— Невесомость! — закричал вдруг Незнайка. — Это не иначе, как Знайка. Я так и знал, что он прилетит к нам на выручку! Ура!
   
Он подбросил кверху свою шляпу и от радости принялся скакать по берегу.
   
   
   
Пароход тем временем описал дугу над пристанью и плавно опустился на воду. Незнайка и Козлик, взявшись за руки, бросились бежать к пристани. Не успели они подняться по лесенке, как увидели, что с корабля сходят по трапу Знайка, доктор Пилюлькин, Винтик, Шпунтик, Пончик и несколько незнакомых лунатиков. От волнения сердце бешено заколотилось у Незнайки в груди, и он остановился, не смея ступить дальше ни шагу, только пробормотал:
   
— Кажется, мне сейчас распеканция будет!
   
Знайка в сопровождении остальных коротышек подошёл к Незнайке.
   
— Ну, здравствуй, — сказал он, протянув руку.
   
— А вы что же, голубчики, не могли прилететь раньше? — сказал Незнайка, даже не ответив на приветствие Знайки. — Мы тут их ждали, ждали, чуть не превратились в баранов, а им хоть бы что! Тоже спасители называются!
   
— Я с тобой, дураком, и разговаривать после этого не хочу! — сердито ответил Знайка.
   
— Ты бы лучше сказал спасибо, что хоть теперь прилетели, — сказал доктор Пилюлькин. — Как ты себя чувствуешь?
   
— Хорошо.
   
— Тогда марш сейчас же на пароход, а то здесь воздух, говорят, очень вредный. Нельзя находиться долго.
   
— Ну, капельку ещё побыть здесь, я думаю, можно, — ответил Незнайка. — Мне ведь нужно остальных коротышек спасти. Нас сюда много приехало.
   
— Это мы и без тебя сделаем, — сказал доктор Пилюлькин.
   
— Нет, нет, братцы, без меня вы ещё что-нибудь перепутаете, забудете кого-нибудь. Я сам должен всех разыскать. И ещё вот что: нет ли у вас лишнего приборчика невесомости?
   
— Это для чего ещё? — спросил Винтик.
   
— Я вот какую штуку придумал, — ответил Незнайка. — Мы зароем прибор невесомости на острове в землю, тогда вокруг образуется зона невесомости. Воздух над этой зоной уже не будет ничего весить и начнёт подниматься вверх, а на его место со всех сторон будет поступать свежий морской воздух. Таким образом атмосфера на острове очистится, и никто уже не будет превращаться в баранов.
   
— Гляди-ка, — сказал восхищённо Шпунтик, — наш Незнайка тоже изобретателем стал.
   
— А что ты думаешь? За последнее время я просто ужас до чего поумнел. А свой метод очистки воздуха я придумал, ещё когда сюда на пароходе ехал. В трюме, понимаешь, нечего было делать, вот я и принялся придумывать разные штучки.
   
— Ну ладно, — ответил Винтик. — Прибор невесомости у нас для тебя найдётся. Кроме того, я вижу, тебе и ботинки понадобятся. Ну, это на пароходе получишь, а сейчас веди-ка нас и показывай, где коротышки, пока кто-нибудь из них на самом деле не превратился в барана.
  
  
   
    
Глава тридцать пятая
    
Время больших перемен
   
   
После того как скуперфильдовские рабочие овладели невесомостью и прогнали со своей фабрики Скуперфильда, все только и говорили об этом. Рабочие других фабрик тоже приезжали к космонавтам, а вернувшись, устраивали на своих фабриках невесомость. На некоторых фабриках рабочие до того осмелели, что даже без всякой невесомости брали власть в свои руки и прогоняли хозяев.
   
Полиция до такой степени была напугана всем происходящим, что перестала выступать против рабочих. Многие полицейские выбрасывали свои ружья и пистолеты, закапывали в землю свои полицейские мундиры и каски и, одевшись как обыкновенные коротышки, нанимались работать на фабрики и заводы. Они говорили, что это гораздо приятнее, чем летать сломя голову по воздуху в состоянии невесомости, получая ожоги, ранения и увечья.
   
Рабочие за свою работу теперь стали получать значительно больше, так как им уже не нужно было отдавать богачам часть своего заработка; товары же сильно подешевели. Поэтому каждый и питаться стал лучше, и покупал больше товаров. Поскольку товаров стало требоваться больше, все фабрики начали увеличивать выпуск продукции, а для этого им понадобилось больше рабочих. Безработных скоро совсем не стало, так как все, кто хотел работать, получали работу. В лакеях у богачей теперь никто не хотел служить. От них удрали и служанки, и горничные, и прачки, и швейцары, и полотёры, и в первую очередь повара. Все повара и поварихи предпочитали теперь работать в столовых и ресторанах, где они были сами себе хозяева. Столовых же и ресторанов с каждым днём становилось больше, так как многим теперь не хотелось затевать стряпню у себя дома. У каждого хватало денег, чтоб пообедать в ресторане или принести обед из столовой.
   
Бедняга Скуперфильд, который растерял все свои капиталы ещё до того, как у него отобрали фабрику, не знал, как ему теперь быть. Сначала он ходил обедать к своим знакомым, но потом убедился, что знакомым это особенного удовольствия не доставляет, и кончил тем, что поступил работать на свою бывшую макаронную фабрику. Никто не препятствовал ему в этом. Все знали, что макаронное дело он любит, и надеялись, что работать он станет исправно и добросовестно.
   
После того как Скуперфильд проработал несколько дней подручным на тестомешалке, ему поручили работу на макаронном прессе. Здесь обязанностью Скуперфильда было следить, как из макаронного пресса бесконечным пучком лезли макаронные трубочки, и регулировать их плотность и толщину. Если тесто становилось слишком жидким — а это сразу отражалось на толщине трубочек, — он давал сигнал тестомешальщикам подбавить муки; если же тесто становилось слишком густым, он давал сигнал прибавить водички. Как только трубочки достигали надлежащей длины, Скуперфильд нажимал кнопку, в результате чего приходил в движение электрический нож и разрезал трубочки, которые падали в паровой котёл, где их обдавало влажным горячим паром, после чего они попадали на конвейер, который тащил их в сушилку. Поработав у макаронного пресса с недельку, Скуперфильд придумал пристроить к прессу небольшое колёсико с выступом. Колёсико, вращаясь, время от времени нажимало на кнопку выступом и тем самым автоматически включало электрический нож. Благодаря этой рационализации Скуперфильду уже не нужно было нажимать каждый раз на кнопку, когда макаронина достигала необходимой длины, и он смог работать уже не на одном, а сразу на двух прессах. Он говорил, что на этом не остановится и добьётся того, чтоб машина автоматически регулировала густоту макаронного теста и сама добавляла сколько нужно муки и воды. Теперь, когда работать приходилось ему самому, Скуперфильд хорошо понял, как важно облегчать труд рабочего. В общем, работать ему понравилось, тем более что вокруг всегда были коротышки, с которыми можно было поговорить, перекинуться шуткой, посоветоваться о каком-нибудь деле.
   
Теперь, окончив свой трудовой день, он часто покупал большую булку и, сунув её под мышку, отправлялся гулять в зоопарк. Он очень любил смотреть на животных, особенно на водоплавающих птиц. Увидев плавающих посреди пруда уток, он смеялся от радости и кричал:
   
— Смотрите, утки! Утки!
   
И принимался бросать кусочки булки на берег пруда. Утки сейчас же подплывали к берегу и начинали клевать угощение. Со временем они так привыкли к этому, что стали узнавать Скуперфильда и, завидев издали его чёрный цилиндр, спешили к берегу, что приводило Скуперфильда в умиление. Скормив уткам полбулки, он говорил обычно:
   
— Теперь идите, миленькие, поплавайте, а завтра я вам ещё принесу.
   
   
   
И уходил на площадку молодняка. Там он отдавал остатки булки маленьким медвежатам и, если поблизости публики было немного, просил у сторожа разрешения погладить кого-нибудь из зверят. Сторож иногда разрешал. Тогда Скуперфильд перелезал через ограду, гладил всех зверушек по очереди и, поцеловав на прощание какого-нибудь хорошенького медвежонка, совершенно счастливый отправлялся домой.
   
В дни отдыха он уезжал с кем-нибудь из своих новых приятелей за город: в лес или на реку. Там он дышал свежим воздухом, слушал пение птичек, глядел на цветочки. Со временем он запомнил названия многих цветов, и для него они были теперь не просто синенькие, красненькие или жёлтенькие цветочки, а незабудки, ромашки, кувшинки, ландыши, колокольчики, ноготки, фиалочки, одуванчики, васильки, мускарики или анютины глазки. С тех пор как Скуперфильд стал называть цветочки по именам, они сделались для него как бы близкими и родными, и он ещё больше радовался, когда видел их.
   
— Как прекрасен мир! — говорил он. — Как хороша природа! Раньше я ничего этого не видел: ни цветов, ни травки, ни милых пичужек, ни красивой реки с её чудесными берегами. Мне всегда было некогда. Я только и думал, как бы нажить побольше денег, а на всё остальное у меня не оставалось времени, провалиться мне на этом самом месте, если я вру! Зато теперь я знаю, что настоящие ценности — это не деньги, а вся эта красота, что вокруг нас, которую, однако, в карман не спрячешь, не съешь и в сундук не запрёшь!
   
Многие богачи, которые вместе с фабриками потеряли также свои доходы, вынуждены были поступить на работу и в конце концов поняли, что это даже лучше, чем по целым дням и ночам трястись над своими капиталами, теряя сон и аппетит и думая лишь о том, как бы облапошить кого-нибудь и не дать другим облапошить себя.
   
Были, однако же, богачи, которые хотя и потеряли заводы и фабрики, но зато сохранили свои капиталы. Рабочие считали, что эти деньги по праву принадлежат народу, так как богачи нажили их обманным путём, заставляя работать на себя других. Поэтому рабочие издали приказ все эти не праведно нажитые денежки сдать в общую кассу и построить на них большие театры, музеи, картинные галереи, стадионы, плавательные бассейны, больницы и прогулочные пароходики.
   
Пришлось богачам сдавать свои капиталы в общую кассу. Некоторые из них, однако, схитрили и часть своих денег припрятали для себя. Среди подобного рода хитрецов оказался и всемирно известный мануфактурщик Спрутс. Никто не знал в точности, сколько у него денег. Поэтому половину своего капитала он сдал, а другую половину оставил себе. Он рассчитывал, что, имея денежки, ему можно будет жить по-прежнему, не трудясь.
   
Жить, однако же, без труда и оставаться честным вообще невозможно. Каждый коротышка нуждается в услугах других, — значит, и сам должен что-нибудь для других делать. Спрутс же захотел устроиться так, чтоб ничего для других не делать, а чтоб только другие делали для него. Ему в первую очередь надо было, чтоб кто-нибудь варил для него обед, но так как все слуги от него убежали, то он стал ходить обедать в столовую. Сначала его там кормили, но в один прекрасный день к нему подошёл главный повар и сказал:
   
— Слушайте, Спрутс, мы вот работаем на вас, готовим для вас разные кушанья, а вы для нас ничего не делаете, нигде не работаете, только едите.
   
— Но я же плачу за еду деньги, — возразил Спрутс.
   
— Откуда же у вас деньги, если вы нигде не работаете? Вы, стало быть, не все награбленные у народа денежки сдали?
   
Спрутс, конечно, не мог признаться, что утаил часть денег, и он сказал:
   
— Нет, я все сдал. У меня осталось лишь несколько фертингов, но я их уже проел и теперь буду работать.
   
С тех пор он решил не ходить больше в столовую, а накупил в магазине яиц, картошки и других разных продуктов и понёс всё это домой. Половину яиц он разбил по дороге, а из другой половины решил сделать яичницу, но зазевался, и яичница у него сгорела на сковороде. Тогда он принялся варить в горшке картошку, но картошка разварилась, и из неё получилась какая-то несъедобная слизь вроде клейстера, который употребляется для приклеивания обоев. Словом, за что он ни брался, у него каждый раз получалось не то, что надо, а то, что надо, почему-то не получалось. Всё, что он варил, ему приходилось есть либо в недоваренном, либо в переваренном виде, а всё, что жарил, он съедал недожаренным или пережаренным, а не то и вовсе сырым или горелым. От такой пищи у него часто болел живот, и от этого он был злой, как пёс.
   
В доме у него был, как говорится, свинушник, так как наводить чистоту теперь было некому, а самому Спрутсу было лень работать щёткой и шваброй. К тому же он не любил мыть посуду. Позавтракав, пообедав или поужинав, он ставил грязную посуду куда-нибудь на пол в угол, а на следующий день брал из шкафа чистую посуду. Поскольку посуды у него было много, то все углы скоро были завалены грязными чашками, блюдцами и стаканами, ложками, вилками и ножами, тарелками, мисками, соусницами, чайниками, кофейниками, молочниками, салатницами, графинами, старыми консервными банками и бутылками разных форм и размеров. На столах, на подоконниках и даже на стульях громоздились покрытые сажей горшки, чугунки, кастрюли, судки, котелки, противни, сковородки с остатками испорченных блюд. На полу всюду валялись лимонные и апельсинные корки, банановая кожура, яичная и ореховая скорлупа, обрывки бумаги, пустые пакеты, засохшие и покрытые зеленоватой плесенью хлебные корки, яблочные огрызки, куриные кости, селёдочные хвосты и головки. Нужно сказать, что эти хвосты и головки и даже целые рыбьи скелеты можно было увидеть не только на полу, но и на стульях, столах, шкафах, подоконниках, книжных полках, а также на спинках диванов и кресел.
   
Все это обилие пищевых остатков издавало неприятный запах и привлекало полчища мух. Господин Спрутс сидел среди всей этой дряни, надеясь, что новые порядки не продержатся долго, что постепенно все возвратится к старому и вернувшиеся к нему слуги наведут в доме чистоту и порядок. Время, однако, шло, перемен не было, а господин Спрутс всё еще продолжал на что-то надеяться, не замечая, что сидит уже по самые уши в грязи.
   
Но беда, как иногда говорится, не является в одиночку. Скоро у Спрутса кончились запасы угля, а так как топить печи чем-нибудь надо было, он принялся жечь мебель. Помимо ворохов всяческой дряни, на полу теперь валялась обивка, содранная с диванов и кресел, а также выдранные из них пружины и войлок, обломки кушеток, зеркальных шкафов и стульев. В общем, вид вокруг был такой, будто в доме разорвалась фугасная бомба или произошло сражение.
   
Но Спрутс даже как будто и не замечал произведённого им же самим разгрома. Время от времени он совершал из дому вылазки, чтобы пополнить запасы продуктов. Делать это было, однако, не очень легко, поскольку личность он был известная: как-никак бывший миллиардер, председатель большого бредлама, владелец многочисленных сахарных заводов и знаменитой Спрутсовской мануфактуры. До недавнего времени его фотографии печатались чуть ли не ежедневно в газетах, и поэтому все его хорошо знали. Как только он появлялся в каком-нибудь магазине, продавцы и продавщицы сейчас же начинали над ним посмеиваться, отпускать по его адресу разные шуточки; некоторые даже просто говорили, что пора бы ему уже перестать дурить и, вместо того чтобы жить на ворованные деньги, поступить куда-нибудь на работу и сделаться честным коротышкой.
   
— Смотрите, господин Спрутс, — говорили ему, — постарайтесь, голубчик, исправиться, а если будете продолжать дармоедничать, не будем отпускать вам продукты.
   
В ответ на это Спрутс обычно отделывался молчанием и только сердито сопел или же говорил, что он вовсе не Спрутс, а какой-то другой коротышка, что вызывало со стороны продавцов новые шуточки. Всё это чрезвычайно сердило Спрутса, а так как насмешки не прекращались и с каждым днём становились злей, он решил как можно реже появляться на улице и вылезал из дому только в случае крайней необходимости.
   
Однажды вечером, когда Спрутс сидел дома, в дверь постучал кто-то. Спустившись по лестничке и открыв дверь, Спрутс увидел при свете уличного фонаря коротышку со смуглым, широкоскулым лицом, украшенным небольшими чёрными, аккуратно причёсанными усиками, такой же небольшой чёрной остроконечной бородкой и узенькими, беспокойно шмыгающими по сторонам чёрными глазками.
   
Это лицо показалось Спрутсу совсем незнакомым, но, когда пришедший сказал, что его зовут Жулио, Спрутс начал припоминать, что уже где-то слыхал его имя.
   
Пригласив Жулио в комнату, Спрутс сказал:
   
— Ваше имя, кажется, мне знакомо. Не можете ли вы напомнить, где мы с вами встречались?
   
— Встречались? Нет, — ответил Жулио, с удивлением разглядывая громоздившиеся вокруг залежи мусора, обломки мебели и рыбьи скелеты. — Я лишь имел возможность оказать вам услугу, когда вы захотели разделаться с Обществом гигантских растений.
   
— Ах, верно! — воскликнул Спрутс. — Однако, помнится, вы тогда недёшево содрали с меня за эту услугу: три миллиончика фертингов, если не ошибаюсь.
   
— Не три, — хладнокровно ответил Жулио. — Разговор шёл о двух миллионах. Впрочем, мне-то от этих миллионов ровным счётом ничего не досталось, так как эта скотина Скуперфильд треснул меня палкой по голове, а эти двое животных Мига и Крабс бросили меня одного в лесу и скрылись со всеми деньгами. С тех пор я скитаюсь по свету, стараясь отыскать это животное Мигу, а теперь вот решил обратиться к вам, надеясь узнать, где можно увидеть эту скотину Крабса.
   
— К сожалению, я не могу удовлетворить ваше любопытство, так как скотина Крабс давно сбежал от меня, прихватив с собой около миллиона моих собственных денег, — ответил Спрутс.
   
— В таком случае, не можете ли вы дать мне поужинать, так как если я не удовлетворю чувство голода, то могу совершить преступление: я с утра ещё ничего не ел, — пояснил Жулио.
   
— Могу угостить вас только яичницей, — сухо пробормотал Спрутс.
   
Отправившись с гостем на кухню, Спрутс разломал пару стульев и растопил печь, после чего расколотил яйцо, но, вместо того чтоб выпустить его на сковородку, выпустил его на собственные штаны. Решив, что если дело пойдёт так дальше, то ему вовсе не придётся поужинать, Жулио отнял у Спрутса яйца и принялся за дело сам. Выбрав сковороду побольше, он соорудил гигантскую яичницу из двух десятков яиц, и они со Спрутсом уселись ужинать. Спрутс ел и только похваливал, так как ему уже давно не приходилось есть так хорошо приготовленную яичницу.
   
   
   
Сообразив, что Жулио может оказаться для него полезен, поскольку мог бы ходить за продуктами и помогать готовить обед, Спрутс предложил ему поселиться вместе. Жулио согласился, и с тех пор жизнь Спрутса приобрела более организованный характер. Доставку продуктов из магазинов Жулио целиком взял на себя, завтраки же, обеды и ужины они готовили вместе, причём Спрутс производил более грубую работу, то есть «делал» дрова из мебели, разжигал огонь в топке, чистил картошку, лук, репу, месил тесто; Жулио же осуществлял общее руководство и следил за качеством изготовляемых блюд.
   
Кроме заботы о пище, Жулио проявил также заботу о чистоте.
   
— У вас, голубчик, в этой комнате слишком много скопилось дряни, сказал он однажды Спрутсу. — Однако убирать здесь не стоит. Мы попросту перейдём в другую комнату, а когда насвиним там, перейдём в третью, потом в четвёртую, и так, пока не загадим весь дом, а там видно будет.
   
Поскольку топить лишний раз печь им было лень, а по ночам бывало зябко, Жулио придумал спать не на кроватях, а в сундуках. Забравшись вместе с периной в сундук и закрывшись в нём крышкой, можно было согреть дыханием воздух и спать, не ощущая холода.
   
В те времена как для господина Жулио, так и для господина Спрутса самым большим удовольствием было усесться вечерком, после дневных забот, у телевизора и начать проклинать новые порядки. По телевидению тогда часто показывали рабочих, которые теперь самостоятельно, без господ управляли своими фабриками и заводами. Особенный интерес представляло то, что многие производственные процессы протекали теперь в состоянии невесомости. Господин Спрутс и господин Жулио невольно подсчитывали, какие выгоды могли бы иметь богачи, если бы невесомость досталась им, а не рабочим, и это прямо-таки выводило их из себя. Но больше всего выводили их из себя разговоры о гигантских растениях, которые и на самом деле росли не по дням, а по часам. Не проходило дня, чтоб по телевидению теперь не показывали зреющих гигантских огурцов, помидоров, капусты, свёклы, арбузов, дынь, которые к тому же были посажены на землях, отобранных у богачей. И Спрутсу и Жулио становилось не по себе, когда они видели высоченные колосья наливающейся земной пшеницы.
   
— Вот она! Вот она где, погибель наша, растёт! — говорил, брызгая слюной. Спрутс и грозился кулаком на экран телевизора.
   
— Всё пропало! — горестно махал рукой Жулио. — Теперь уже нет никакой надежды на возвращение старого!
   
Однажды диктор объявил, что скоро будет передача из Космического городка, который построили прилетевшие космонавты. Спрутс и Жулио едва усидели на стульях, до того им не терпелось поскорей увидеть своих врагов. Наконец на экране появился Знайка. Он представил телезрителям своих друзей-космонавтов, с которыми прилетел на Луну, показал несколько маленьких уютных домиков, которые космонавты построили для себя сами. Зрители даже увидели один такой домик внутри. Потом были показаны различные научные приборы, и Фуксия рассказала о той научной работе, которая проводилась космонавтами на Луне. Тюбик показал лунатикам несколько земных пейзажей, которые он нарисовал тут же, и рассказал, чем отличается жизнь на Большой Земле от жизни на Луне. После него выступил Гусля, который сыграл на флейте несколько мелодий, чтоб познакомить лунатиков с музыкой, которая в ходу у земных коротышек.
   
После музыкального антракта телезрителям был показан опытный огород с созревающими овощами, среди которых особенно выделялись гигантские арбузы.
   
Знайка сказал, что все овощи выросли размером не меньше, а даже немного больше, чем обычно вырастают на Большой Земле, что можно объяснить меньшей силой тяжести на Луне. За огородом было пшеничное поле, которое лунатики приняли вначале за какой-то фантастический гигантский лес. Наконец телезрителям была показана космическая ракета, на которой был произведён беспримерный межпланетный полёт. Ракета уже не стояла, как прежде, на открытом воздухе, а была помещена в специальный ангар, который был построен позади пшеничного поля.
   
Как только Спрутс увидел ракету, он даже побледнел от злости.
   
— Все из-за этой треклятой ракеты! — прошипел он. — Если бы у меня был динамит, я бы её тут же взорвал без всякого сожаления! Если бы не эта ракета, у нас всё было бы по-прежнему и мы жили бы в своё удовольствие, вместо того чтоб торчать здесь и с утра до вечера заниматься этой противной стряпнёй!
   
— У меня есть динамит, то есть я моту достать, — сказал Жулио.
   
И он принялся рассказывать Спрутсу, что когда-то у него был магазин разнокалиберных товаров, в котором он вёл большую торговлю ружьями, пистолетами, порохом, пироксилином, динамитом и другими взрывчатыми веществами.
   
— Впоследствии я продал свой магазин, — сказал Жулио, — но так как мне спешно нужно было выехать из Давилона, то я не успел вывезти всех товаров, и у меня в тайнике на складе осталось несколько бочек пороха и два ящика с отличнейшим динамитом. Я уверен, что об этом тайнике никто ничего до сих пор не знает, и мы с вами можем проникнуть в него, но для этого потребуется съездить в Давилон.
   
— Завтра же поедем! — вскричал Спрутс, вскакивая от нетерпения со стула. — Я им покажу! Я этого больше терпеть не буду! Я их всех подниму на воздух!
   
В это время телепередача из Космического городка закончилась, и по телевидению начали показывать новую кинокомедию про какого-то бывшего богача, который не хотел работать, а так как его отказались кормить в столовой, он решил готовить для себя сам, только из его стараний ничего не выходило. Купленные яйца он положил на стул, а потом сел на них, пакет с маслом уронил на пол, тут же наступил на него ногой и, поскользнувшись, упал да зацепился рукой за чайник с горячей водой и выплеснул её себе прямо на лысину. Весь вечер он бился на кухне, наконец свалился в пустой сундук и заснул в нём, а наутро побежал устраиваться на работу.
   
— Это что? — кричал в возмущении Спрутс. — Это же про меня! Да как они смели? Разве они забыли, кто я? Я ведь им не какой-нибудь замухрышка! Я Спрутс! Пусть бы они попались мне раньше. Я б их скрутил! А теперь я кто? Кто, я вас спрашиваю! Теперь я для них никто, потому что всё полетело к чёрту! Раньше меня небось и кормили, и одевали, и купали, и спать укладывали, и катали, и пылинки с меня сдували, всю грязь за мной убирали, всячески заботились обо мне, во! А теперь я сам должен о себе заботиться, сам должен все делать! Почему, я вас спрашиваю? С какой стати! Раньше все меня почитали и уважали за моё богатство, заискивали передо мной, низенько кланялись мне, а теперь все надо мной смеются да ещё кинокомедии про меня снимают! Это же оскорбление! Я не потерплю этого! Я им покажу! Я их за это в клочки! Вдребезги! Где динамит? Дайте мне динамиту! Завтра же едем за динамитом!
   
Он ещё долго так разорялся. Насилу Жулио успокоил его и, пообещав завтра же с утра отправиться за динамитом, уложил спать в сундук.
  
  
   
    
Глава тридцать шестая
    
К Земле
   
   
Прошло несколько дней, с тех пор как Незнайка приехал со своими друзьями в Космический городок. Здесь все ему очень понравилось. Проснувшись поутру, он сейчас же отправлялся на огород и гулял там среди зарослей свёклы, морковки, огурцов, помидоров, арбузов или бродил среди высоченных стеблей гигантской земной пшеницы, ржи, проса, гречихи, чечевицы, а также овса, из которого делается замечательная крупа для очень вкусной овсяной кашки.
   
— Здесь все почти как у нас в Цветочном городе, — говорил Незнайка. Только в Цветочном городе было немножко лучше. Здесь как будто чего-то всё-таки не хватает.
   
Однажды Незнайка проснулся утром и почувствовал какое-то недомогание. У него ничего не болело, но было такое ощущение, будто он очень-очень устал и не в силах подняться с постели. Время, однако, подходило к завтраку, поэтому он кое-как встал, оделся, умылся, но, когда сел завтракать, почувствовал, что абсолютно не хочет есть.
   
— Вот видите, какие ещё здесь на Луне штучки бывают! — проворчал Незнайка. — Когда хочется есть, так есть нечего, а когда есть, что есть, так не хочется есть!
   
Кое-как справившись со своей порцией, он положил ложку на стол и вышел во двор. Через минуту все увидели, что он возвращается обратно. Лицо его было испуганно.
   
— Братцы, а где же солнышко? — спросил он, с недоумением озираясь вокруг.
   
— Ты, Незнайка, какой-то осел! — ответил с насмешкой Знайка. — Ну какое тут солнышко, когда мы на Луне или, вернее сказать, в Луне.
   
— Ну, а я и забыл! — махнул Незнайка рукой.
   
После этого случая он весь день вспоминал про солнышко, за обедом ел мало и только к вечеру успокоился. А на следующее утро всё началось снова:
   
— Где же солнышко? — хныкал он. — Хочу, чтоб было солнышко! У нас в Цветочном городе всегда было солнышко.
   
— Ты лучше вот что, голубчик, не дури! — сказал ему Знайка.
   
— А может быть, он у нас больной? — сказал доктор Пилюлькин. — Осмотрю-ка его, пожалуй.
   
Затащив Незнайку в свой кабинет, доктор Пилюлькин принялся тщательно обследовать его. Осмотрев уши, горло, нос и язык, Пилюлькин с недоумением покачал головой, после чего велел Незнайке снять рубашку и принялся стучать по его спине, по плечам, по груди и по животу резиновым молоточком, прислушиваясь при этом, какой получается звук. Видно, звук получался не такой, какой надо, поэтому Пилюлькин всё время морщился, пожимал плечами и тряс головой. Потом он велел Незнайке лечь на спину и начал нажимать ему ладонями на живот в разных местах, приговаривая:
   
— Так больно?.. Не больно?.. А так?..
   
И опять каждый раз сокрушённо качал головой.
   
Наконец он измерил Незнайке температуру, а также пульс и кровяное давление, после чего велел ему оставаться в постели, а сам пошёл к коротышкам и потихоньку сказал:
   
— Беда, голубчики. Незнайка наш болен.
   
— А что у него болит? — спросила Селёдочка.
   
— В том-то и дело, что ничего не болит, но тем не менее он серьёзно болен. Болезнь у него очень редкая. Ею болеют коротышки, которые слишком долго пробыли вдали от своих родных мест.
   
— Ишь ты! — удивился Знайка. — Так его надо лечить.
   
— Как же его лечить? — ответил доктор Пилюлькин. — От этой болезни никакого лекарства нет. Он должен как можно скорей вернуться на Землю. Только воздух родных полей может помочь ему. Такие больные всегда очень тоскуют вдали от родины, и это может для них плохо кончиться.
   
— Значит, надо нам отправляться домой? Ты это хочешь сказать? — спросил Знайка.
   
— Да, и притом как можно скорей, — подтвердил доктор Пилюлькин. — Думаю, что если мы сегодня же отправимся в путь, то успеем долететь до Земли с Незнайкой.
   
— Значит, нужно отправляться сегодня же. И нечего тут больше думать, — сказала Фуксия.
   
— А как же быть с Пончиком? — спросил Знайка. — Он ведь остался в Лос-Паганосе со своими крутильщиками. Не можем же мы покинуть его здесь одного.
   
— Мы со Шпунтиком сейчас же отправимся за Пончиком на вездеходе, сказал Винтик. — К вечеру туда приедем, завтра утром обратно. В полдень здесь будем.
   
— Придётся отлёт назначить на завтра, — сказал Знайка. — Раньше никак не управимся.
   
— Ну что ж, до завтра, я думаю, Незнайка выдержит, — сказал доктор Пилюлькин. — Только вы, братцы, действуйте без промедления.
   
Винтик и Шпунтик тотчас же выкатили из гаража вездеход, взяли с собой Козлика, которого учили управлять вездеходом, и все трое покатили в Лос-Паганос. Доктор Пилюлькин поспешил сообщить Незнайке, что принято решение отправиться в обратный путь. Эта весть очень обрадовала Незнайку. Он даже вскочил с постели, стал говорить, что, как только вернётся домой, сейчас же напишет письмо Синеглазке, так как когда-то он обещал ей и теперь его мучит совесть за то, что он не выполнил обещания. Решив исправить свою ошибку, он заметно повеселел и принялся распевать песни.
   
— Не горюй, братцы! — говорил он. — Скоро увидим солнышко!
   
Доктор Пилюлькин сказал, чтоб он вёл себя неспокойнее, так как его организм ослаблен болезнью и ему нужно беречь силы.
   
Вскоре радость Незнайки понемногу утихла и сменилась нетерпением.
   
— Когда же Винтик и Шпунтик вернутся? — то и дело приставал он к Пилюлькину.
   
— Они сегодня не могут приехать, голубчик. Они завтра приедут. Ты уж как-нибудь потерпи, а сейчас лучше ляг и поспи, — уговаривал его доктор Пилюлькин.
   
Незнайка ложился в постель, но, полежав минуточку, вскакивал:
   
— А вдруг они не приедут завтра?
   
— Приедут, голубчик, приедут, — успокаивал его Пилюлькин.
   
В те дни в Космическом городке гостили астроном Альфа и лунолог Мемега и приехавшие вместе с ними два физика Квантик и Кантик. Все четверо приехали специально, чтоб познакомиться с устройством космической ракеты и скафандров, так как сами собирались построить ракету и совершить космический полёт к Земле. Теперь, когда тайна невесомости была раскрыта, межпланетные полёты стали доступны и для лунатиков. Знайка решил подарить лунным учёным точные чертежи ракеты и велел, чтоб им отдали оставшиеся запасы лунита и антилунита. Альфа сказал, что лунные учёные сохранят Космический городок в порядке и устроят здесь космодром с площадкой для посадки прибывающих на их планету космических кораблей и для запуска ракет на другие планеты.
   
Когда космонавты пришли к решению возвратиться на Землю, Знайка, Фуксия и Селёдочка отправились в ангар, чтобы произвести тщательную проверку работы всех узлов и механизмов ракеты. В проверке участвовали и Альфа с Мемегой, а также Кантик и Квантик. Для них это было чрезвычайно полезно, так как они получили возможность практически ознакомиться с устройством ракеты. К тому же было решено, что Альфа и Мемега совершат полёт на ракете вместе с космонавтами. Достигнув поверхности Луны, космонавты пересядут в ракету НИП, а Альфа с Мемегой возвратятся на ракете ФИС обратно в Космический городок.
   
Проверка механизмов ракеты заняла все оставшееся в распоряжении космонавтов время и закончилась только к вечеру.
   
Завершив последние испытания. Знайка сказал:
   
— Теперь ракета готова к полёту. Завтра утром включим невесомость и отбуксируем космический корабль на стартовую площадку. А сейчас — спать. Перед полётом надо хорошо отдохнуть.
   
Выйдя из ангара и закрыв дверь на ключ, космонавты отправились в Космический городок. Не успели они скрыться вдали, как из-за забора высунулись две головы в чёрных масках. Некоторое время они безмолвно торчали над забором и только посапывали носами. Наконец одна голова сказала голосом Жулио:
   
— Наконец-то убрались, чтоб им провалиться сквозь землю!
   
— Ничего. Пусть лучше взлетят на воздух! — проворчала другая голова голосом Спрутса.
   
Это на самом деле были Спрутс и Жулио.
   
Подождав ещё немного и убедившись, что поблизости никого нет, Жулио сказал:
   
— Ну-ка, перелезай через забор, я тебе подам ящик с динамитом.
   
Спрутс, кряхтя, залез на забор и спрыгнул с другой стороны. Жулио поднял с земли ящик и стал подавать его Спрутсу через забор. Спрутс протянул кверху руки, стараясь подхватить ящик. Но ящик оказался очень тяжёлый. Спрутс не удержал его и полетел вместе с ним на землю.
   
— Что ж ты швыряешь! — зашипел на него Жулио. — Там ведь динамит, а не макароны! Так шарахнет, что и мокрого места не останется!
   
Он перелез через забор вслед за Спрутсом и попытался открыть дверь ангара.
   
— Закрыта! — пробормотал он со злостью. — Придётся делать подкоп.
   
Включив потайной фонарь и присев у стены, оба злоумышленника вытащили из карманов ножи и принялись рыть ими землю.
   
Коротышки в Космическом городе уже давно спали. Никто не ждал ничего плохого. Не спали лишь Знайка и профессор Звездочкин. Они были заняты математическими расчётами: необходимо было вычислить траекторию полёта космического корабля, для того чтоб, поднявшись, он точно попал в отверстие, имевшееся в лунной сфере, сквозь которое можно было выбраться на поверхность Луны.
   
Уже было далеко за полночь, когда Знайка и профессор Звездочкин закончили все расчёты и стали ложиться спать. Раздевшись, Знайка выключил электричество и, забравшись в постель, уже хотел натянуть на себя одеяло, но как раз в это время раздался взрыв. Стены комнаты затряслись, с потолка с грохотом посыпалась штукатурка, стекла из окон вылетели, кровать, на которой лежал Знайка, перевернулась, и он выкатился из неё на пол.
   
Профессор Звездочкин, который спал в этой же комнате, тоже оказался на полу. Закутавшись в одеяло, Знайка моментально выскочил во двор и увидел поднимающийся кверху столб пламени и дыма.
   
— Ракета! Там ведь ракета! — закричал он выскочившему вслед за ним профессору Звездочкину.
   
Они бросились вперёд, не обращая внимания на падавшие сверху обломки дерева, и, подбежав к месту, где раньше стоял ангар, увидели груду дымящихся развалин. К месту происшествия уже бежали остальные коротышки.
   
— Здесь произошёл взрыв! Кто-то взорвал ракету! — закричал Знайка голосом, прерывающимся от волнения.
   
— Это не иначе, как полицейские! — воскликнул Квантик. — Они решили отомстить нам!
   
— Как же мы теперь полетим обратно? — спрашивали коротышки.
   
— Может быть, удастся починить ракету? — сказал Мемега.
   
— Как же чинить? Может быть, тут и самой ракеты не осталось, — ответила Фуксия.
   
— Спокойствие, братцы! — сказал Знайка, который первый овладел собой. — Надо быстренько растащить обломки и выяснить, что с космическим кораблём.
   
Коротышки принялись за работу. К рассвету место было расчищено, и все увидели, что силой взрыва ракету перевернуло набок. У неё начисто был оторван хвост, повреждён основной двигатель и вышиблены стекла иллюминаторов.
   
— Такие повреждения не удастся исправить и в две недели, — озабоченно сказал Знайка. — Придётся отложить полёт.
   
— Что ты, что ты! — воскликнул доктор Пилюлькин. — Об этом и думать не смей! Незнайка не выдержит две недели. Его надо отправить сегодня же.
   
— Ты же видишь, — ответил Знайка, показывая рукой на изувеченную ракету.
   
— А может быть, можно подняться на поверхность Луны просто в скафандрах? — сказала Селёдочка. — Ведь наши скафандры приспособлены для полётов в состоянии невесомости. Поднявшись на поверхность Луны, мы сядем в ракету НИП и полетим к Земле.
   
— Это верная мысль! — обрадовался Знайка. — Но не повреждены ли скафандры? Они ведь в ракете.
   
Фуксия и Селёдочка бросились к кабине ракеты и принялись нажимать кнопку, которая приводила в действие электромотор, открывавший дверь в шлюзовую камеру. Мотор, однако, не действовал, и дверь оставалась закрытой. Тогда инженер Клёпка, который к тому времени совершенно поправился после ранения, залез внутрь кабины через разбитый иллюминатор и открыл дверь скафандрового отсека.
   
— Братцы, скафандры целы! — закричал он, убедившись, что скафандры были невредимы.
   
— Ура! — закричали, обрадовавшись, коротышки.
   
Инженеру Клёпке удалось исправить электромотор и открыть дверь шлюзовой камеры. Коротышки тотчас же принялись вытаскивать наружу скафандры и тщательно проверять их.
   
К полудню в Космический городок вернулись Винтик, Шпунтик и Козлик с Пончиком, и космонавты начали приготовления к отлёту.
   
Весть о том, что космонавты собираются улетать, быстро разнеслась среди нееловцев, и они всей деревней пришли, чтоб попрощаться со своими друзьями.
   
— Весь опытный огород и все посадки вокруг Космического городка мы дарим вам, — сказал нееловцам Знайка. — Теперь плоды уже скоро созреют, и вы уберёте их. Вам одним это будет не под силу, но вы позовите на помощь коротышек из других деревень. Вместе вам легче будет. И в дальнейшем старайтесь выращивать побольше гигантских растений. Пусть гигантские растения распространятся по всей вашей планете, и тогда никакой нужды у вас больше не будет.
   
Нееловцы плакали от радости. Они целовали Знайку и всех остальных коротышек. А Козлик тоже был рад, так как Винтик и Шпунтик подарили ему свой вездеход.
   
— Как жаль, — говорил Козлик Незнайке. — У нас теперь самая настоящая жизнь начинается, а ты улетаешь!
   
— Ничего, — говорил Незнайка. — Мы ещё прилетим к вам, и вы к нам прилетайте. А мне сейчас уже нельзя больше здесь оставаться. Мне очень хочется увидеть солнышко.
   
Как только Незнайка вспомнил про солнышко, слезы сейчас же закапали из его глаз. Силы покинули его, и он опустился прямо на землю. Доктор Пилюлькин подбежал и, увидев, что у Незнайки глаза сами собой закрылись, поскорей дал понюхать ему нашатырного спирта. Незнайка пришёл в себя, но был очень бледен.
   
— Ну, как нам лететь с тобой? — убивался доктор Пилюлькин. — Тебе надо в постели лежать, а не в космический полёт отправляться. Не знаю, как ты в таком состоянии до Земли доберёшься!
   
— Ничего, — сказал Винтик. — Мы со Шпунтиком возьмём кресло-качалку и приспособим к нему колёсики. Можно будет возить Незнайку в этом кресле, чтоб он не тратил лишних сил.
   
Так они и сделали. Как только кресло было готово, Знайка отдал команду надеть всем скафандры. Коротышки тотчас принялись надевать скафандры, а Кантик и Квантик надели скафандр на Незнайку.
   
Нужно сказать, что скафандры эти несколько отличались от тех, которыми пользовались Незнайка и Пончик. На макушке гермошлема такого скафандра был установлен небольшой электродвигатель с четырехлопастным пропеллером вроде вентилятора. Пропеллер, вращаясь, поднимал космонавта в воздух. Придавая своему телу то или иное положение в пространстве, космонавт мог направлять свой полет в любую сторону. Помимо этого, пропеллер мог действовать на манер парашюта. При падении с большой высоты космонавт мог включить электродвигатель, и быстро вращающийся пропеллер тотчас бы замедлил падение.
   
Как только скафандры были надеты, Знайка приказал всем привязаться к длинному капроновому шнуру, который был приготовлен заранее. Все тотчас выполнили приказание. В то же время Кантик и Квантик и Альфа с Мемегой усадили Незнайку в кресло-качалку, прикрепили его ремнями к сиденью, чтоб он не вывалился в пути, а кресло тоже привязали к капроновому шнуру.
   
Наконец все приготовления были закончены. Космонавты прикрепили к поясам альпенштоки, ледорубы и геологические молотки и выстроились в цепочку. Знайка, стоявший впереди всех, включил прибор невесомости, который был прикреплён к скафандру у него за спиной, и нажал кнопку электродвигателя. Послышалось мерное жужжание. Это завертелся пропеллер. Знайка, потеряв вес, плавно поднялся в воздух и потащил за собой остальных космонавтов.