1 2 3 4 5 6 7 
   
Ленч продолжался. Наконец, сделав долгий вздох, мистер Аарон отложил приборы и принялся за сыр, готовясь перейти к разговору.
   
— Вы сказали, месье Пуаро, что у вас ко мне дельце? — просил он. — Если я смогу вам помочь, то буду счастлив сделать это.
   
— Это очень любезно с вашей стороны, — ответил Пуаро. — Я подумал: «Если ты хочешь понять профессию актера, знай, что никто не разбирается в этом лучше, чем твой друг Жозеф Аарон».
   
— И вы недалеки от истины, — польщенно заметил мистер Аарон. — Я знаю прошлое, настоящее и будущее этой профессии.
   
— Precisement. Теперь я хочу спросить вас, месье Аарон, что вы знаете о молодой женщине по фамилии Кидд?
   
— Кидд? Китти Кидд?
   
— Китти Кидд.
   
— Она была хорошенькая. Играла мальчиков, пела и танцевала. Та самая?
   
— Именно.
   
— Она была очень хорошенькая. Имела успех. Без ангажемента не оставалась. В основном играла мальчиков, хотя ее нельзя назвать характерной актрисой.
   
— Я слышал об этом, но она ведь исчезла, да?
   
— Да нет. Просто сошла с круга. Уехала во Францию и там подцепила какого-то аристократа. Думаю, из-за этого она оставила сцену.
   
— И давно это произошло?
   
— Сейчас вспомню. Три года назад.
   
— Она была умна?
   
— Чертовски!
   
— Знаете имя того человека?
   
— Знаю только, что он из высшего общества. Граф или маркиз? Сейчас, когда я начал вспоминать, мне кажется, что маркиз.
   
— И с тех пор вы ничего о ней не знаете?
   
— Ничего. Больше никаких слухов о ней не было. Держу пари, она ошивается на раутах, ведь она теперь маркиза. О, она такая: где бы ни была, знает, как себя вести.
   
— Понимаю, — сказал Пуаро задумчиво.
   
— Сожалею, что больше ничего не могу вам рассказать, месье Пуаро, — произнес мистер Аарон. — Хотелось бы вам помочь. Вы здорово выручили меня однажды.
   
— Оставьте, мы квиты. Вы тоже меня здорово выручили.
   
— Значит, мы и правда квиты, — засмеялся мистер Аарон.
   
— Ваша профессия, должно быть, очень интересна, — заметил Пуаро.
   
— У-гу, — похоронным тоном сказал мистер Аарон, — все время надо ловить момент: никогда не знаешь, что понравится публике, а что нет. Я делаю это не слишком плохо, но нос приходится держать по ветру.
   
— В последние годы особенной популярностью стали пользоваться танцы, — задумчиво пробормотал Пуаро.
   
— Я никогда не видел ничего особенного в русском балете, но публике нравится. На мой вкус, это слишком эфемерно.
   
— Я познакомился с одной танцовщицей на Ривьере, с мадемуазель Мирель.
   
— Мирель? Гремучая смесь во всех отношениях. И всегда-то к ней текут деньги, а пока они текут, эта девочка может танцевать. Я ее видел, знаю, что говорю. Сам я с ней никогда дел не имел, но слышал, что это нечто! Темпераментная, вспыльчивая…
   
— Да, — задумчиво проговорил Пуаро, — уж я-то могу представить.
   
— Темперамент! — сказал мистер Аарон. — Темперамент! Так они это называют. Моя женушка была, танцовщицей до того, как вышла за меня, но, слава Богу, у нее никогда не было никакого темперамента. Вы бы желали иметь темперамент у себя дома, месье Пуаро?
   
— Согласен с вами, мой друг, дома ему не место.
   
— Женщина должна быть спокойной, симпатичной и уметь хорошо готовить, — заметил мистер Аарон.
   
— Мирель не так давно стала появляться на публике, да? — спросил Пуаро.
   
— Около двух с половиной лет, — ответил мистер Аарон. — Какой-то французский граф выпустил ее. Я слышал, теперь она сошлась с экс-премьером Греции. Такие ребята спокойно расстаются с деньгами.
   
— Для меня это новость, — заметил Пуаро.
   
— О, она подметки на ходу рвет. Говорят, из-за нее молодой Кеттеринг убил свою жену. Я, правда, не знаю, не уверен. Однако он в тюрьме, а она вроде бы очень довольна. Говорят, носит рубин размером с голубиное яйцо. Сам я голубиные яйца никогда не видел, но боюсь, что все это игра воображения.
   
— Рубин размером с голубиное яйцо! — Глаза Пуаро заблестели зеленым светом. — Интересно!
   
— Я знаю это от одного приятеля, — продолжал мистер Аарон. — Но ведь люди часто преувеличивают. Все женщины одинаковы: вечно болтают про свои драгоценности. Мирель хвастается, что на этом камне лежит проклятие. Кажется, она называет его Огненное сердце.
   
— Но насколько мне известно, — вставил Пуаро, — рубин Огненное сердце — центральный камень в ожерелье.
   
— Видите? Я же говорю, что женщины вечно врут про свои драгоценности. А у Мирель всего один камень, надетый на платиновую цепочку. Десять к одному, это — стекляшка.
   
— Нет, — мягко произнес Пуаро, — я не думаю, что это стекляшка.
  
  
   
    
Глава 32. Катарин и Пуаро обмениваются новостями
   
   
— А вы изменились, мадемуазель, — сказал Пуаро Катарин. Они сидели друг против друга за столиком вдвоем. — Да, вы изменились. — повторил он.
   
— В чем?
   
— Мадемуазель, это трудно передать.
   
— Я стала старше.
   
— Да, вы стали старше. Но я не имею в виду морщины и все такое. Когда я впервые увидел вас, мадемуазель, вы изучали жизнь со стороны. У вас был спокойный, довольный взгляд человека, который всего лишь наблюдает за игрой.
   
— А теперь?
   
— Теперь вы уже не наблюдатель. Может быть. то, что я сейчас скажу, абсурдно, но сейчас у вас взгляд человека, который сам включился в трудную игру.
   
— С моей старой леди не всегда просто, — с улыбкой сказала Катарин, — но уверяю, это не смертельная схватка. Вы должны приехать к нам и познакомиться с ней, месье Пуаро. Полагаю, что именно вы сможете по достоинству оценить ее мужество и силу духа.
   
Они молчали, пока официант расставлял блюда. Когда он исчез, Пуаро сказал:
   
— Помните, я рассказывал о моем друге Хастингсе? Он как-то назвал меня улиткой. Eh bien, мадемуазель, вы меня превзошли.
   
— Ну что вы, какие пустяки, — беззаботно сказала Катарин.
   
— Эркюль Пуаро никогда не говорит пустяков, поверьте.
   
Они опять замолчали. Потом Пуаро прервал тишину:
   
— Вы виделись с кем-нибудь из своих ривьерских друзей с тех пор, как вернулись в Англию?
   
— Только с майором Найтоном.
   
— Вот как?
   
Катарин заметила, что его глаза на миг блеснули.
   
— Значит, мистер Ван Алдин в Лондоне? — продолжил Пуаро.
   
— Да.
   
— Постараюсь увидеть его завтра или послезавтра.
   
— У вас есть для него новости?
   
— Почему вы так решили?
   
— Просто интересуюсь, вот и все.
   
Пуаро пристально посмотрел на нее мерцающим взглядом.
   
— Вижу, мадемуазель, что вам о многом хотелось бы меня спросить. Почему бы и нет? Разве происшествие в Голубом поезде — это не наш общий roman policier?
   
— Да, я хотела бы спросить вас кое о чем.
   
— Eh bien?
   
Катарин посмотрела на него с внезапно вспыхнувшей решимостью.
   
— Что вы делали в Париже, месье Пуаро?
   
— Я нанес визит в русское посольство.
   
— А!
   
— Вижу, вам это ни о чем не говорит. Но не буду улиткой. Нет! Я выложу свои карты на стол, то есть сделаю то, чего улитки не делают никогда. Надеюсь, вы догадываетесь, что я не удовлетворен обвинением, выдвинутым против Дерека Кеттеринга?
   
— Это-то меня и удивило. Я полагала, вы закончили это дело тогда, в Ницце.
   
— Вы не говорите всего, что думаете, мадемуазель. Но я вам прощаю. Это благодаря моему… расследованию… Дерек Кеттеринг оказался там, где он сейчас. Если бы не я, в преступлении был бы обвинен граф де ла Роше. Eh bien, мадемуазель, я не жалею о том, что сделал. У меня была одна цель — узнать правду, и мое расследование привело прямо к мистеру Кеттерингу. Но закончил ли я на этом? Полиция считает, что да, но я, Эркюль Пуаро, не удовлетворен. — Он запнулся, потом продолжил: — Скажите мне, вы не связывались с мадемуазель Ленокс?
   
— Она прислала мне короткое письмо. Думаю, немного досадует на меня за то, что я вернулась в Англию.
   
Пуаро кивнул:
   
— Я говорил с ней в тот вечер, когда арестовали месье Кеттеринга. Во многих отношениях это был очень интересный разговор.
   
Он снова замолчал, и Катарин не нарушала течения его мыслей.
   
— Мадемуазель, — наконец заговорил он, — сейчас я нахожусь в затруднительном положении. Объясню вам почему. Мне кажется, есть некто, кто любит Дерека Кеттеринга, — исправьте меня, если я ошибаюсь, — и для ее спокойствия — да, да! — для ее спокойствия я надеюсь, что прав я, а не полиция. Вы знаете, о ком идет речь.
   
Катарин ответила не сразу:
   
— Да, думаю, знаю.
   
Пуаро наклонился к ней.
   
— Я не удовлетворен, мадемуазель, нет, я не удовлетворен. Факты, неопровержимые факты указывают на месье Кеттеринга. Но есть одна вещь, которая полностью выпадает из картины преступления.
   
— Что именно?
   
— Изуродованное лицо жертвы. Тысячу раз, мадемуазель я спрашивал себя: «Мог ли такой человек, как Дерек Кеттеринг, совершить чудовищное зверство после убийства? С какой целью? По каким причинам? Соответствует ли это темпераменту Дерека Кеттеринга?» Ответы на эти вопросы меня совершенно не удовлетворяют. Снова и снова я возвращался к вопросу: почему? И помочь в его решении мне может единственная вещь. Вот эта.
   
Он вынул из кармана блокнот и двумя пальцами осторожно извлек несколько волосков.
   
— Помните, мадемуазель? Вы помните, что я нашел их под пледом в купе.
   
Катарин подалась вперед, пристально всматриваясь в волосы.
   
Пуаро несколько раз тихо покачал головой.
   
— Они, я вижу, ни о чем вам не говорят, мадемуазель, хотя, кажется, вы догадываетесь.
   
— У меня были идеи, — тихо сказала Катарин, — забавные идеи. Именно поэтому я спросила вас, месье Пуаро, что вы делали в Париже.
   
— Когда я писал вам…
   
— Из отеля «Риц»?
   
Пуаро усмехнулся:
   
— Да, да, вы правы, из отеля «Риц». Я люблю пошиковать… когда платят миллионеры.
   
— Русское посольство… — медленно произнесла Катарин. — Нет, не понимаю, куда вы клоните.
   
— Факты связаны между собой не прямо, мадемуазель. Я ходил туда за информацией. И я виделся с одним субъектом, и я угрожал ему! Да, мадемуазель, я, Эркюль Пуаро, угрожал ему.
   
— Полицией?
   
— Нет, — сухо ответил Пуаро. — Прессой, а это более серьезное оружие.
   
Он посмотрел на Катарин, а она чуть заметно улыбнулась ему, кивая головой.
   
— Вы снова превращаетесь в улитку, месье Пуаро?
   
— Нет, нет, я не хочу тайн. Я расскажу вам все.
   
Я подозревал, что этот субъект сыграл важную роль в продаже драгоценностей месье Ван Алдину. Я надавил на него, и в конце концов он все рассказал.
   
Я узнал, что камни были проданы при его участии, и узнал также, что в то время, как это происходило, под окнами квартиры, где совершалась сделка, появился человек. У него была крупная голова и седые волосы, но походка его была легкой и молодой.
   
Мысленно я дал ему имя — месье Маркиз.
   
— И вы приехали в Лондон, чтобы встретиться с мистером Ван Алдином?
   
— Не только поэтому. У меня были еще кое-какие дела. В Лондоне я встретился еще с двумя людьми: с театральным агентом и с врачом с Харлей-стрит. От них я тоже получил информацию. Сложите все, что я рассказал вам, мадемуазель, вместе, и вы поймете то, что понял я.
   
— Но как?
   
— Очень просто, мадемуазель. И я вам скажу еще кое-что. С самого начала я сомневался, что убийство и ограбление были совершены одним и тем же лицом. Я долго не был уверен…
   
— А теперь?
   
— А теперь я знаю.
   
Наступило молчание. Затем Катарин подняла голову, ее глаза сверкали.
   
— Я не так умна, как вы, месье Пуаро. Половина из того, что вы рассказали, мне совершенно непонятна. Мои идеи пришли ко мне совершенно с другого конца…
   
— Но так всегда и бывает, — спокойно заметил Пуаро. — Зеркало показывает правду, но все смотрят в него из разных точек.
   
— Может, мои идеи абсурдны, может, они никак не согласуются с вашими, но…
   
— Да?
   
— Скажите, это как-то поможет вам?
   
Пуаро взял протянутую ему газетную вырезку.
   
Прочитав ее, он мрачно кивнул.
   
— Как я сказал, мадемуазель, каждый смотрит в зеркало со своей точки, но ведь это то же самое зеркало, и в нем отражаются одни и те же вещи.
   
Катарин встала.
   
— Мне пора, — сказала она. — Времени осталось только, чтобы успеть на поезд. Месье Пуаро…
   
— Да, мадемуазель?
   
— Это… это не может больше так продолжаться… Я… я скоро не выдержу…
   
Ее голос сорвался.
   
Он успокаивающе погладил ее по руке.
   
— Будьте мужественны, мадемуазель. Не отчаивайтесь. Конец близок.
  
  
   
    
Глава 33. Еще одна версия
   
   
— Месье Пуаро хочет видеть вас, сэр.
   
— О черт! — воскликнул Ван Алдин.
   
Найтон сочувственно промолчал.
   
Ван Алдин встал с кресла и прошелся по комнате.
   
— Я полагаю, вы уже читали сегодняшние утренние газеты? Черт бы их побрал!
   
— Я заглянул в них, сэр.
   
— По-прежнему трезвонят?
   
— Боюсь, что да, сэр.
   
Миллионер сел, сцепив руки на затылке.
   
— Зачем мне это понадобилось, — простонал он. — Господи, если бы я знал… я бы никогда не стал просить этого бельгийца докопаться до правды. Я только хотел найти убийцу Руфи.
   
— Вы предпочли бы, чтобы ваш зять не, попал в руки закона?
   
— Я бы предпочел взять закон в свои руки, — вздохнул Ван Алдин.
   
— Не думаю, что это был бы ваш самый мудрый поступок, сэр.
   
— Так ты говоришь, этот тип хочет видеть меня?
   
— Да, мистер Ван Алдин. Он очень настаивает.
   
— Ну ладно. Пусть придет, если хочет.
   
Пуаро излучал свежесть и благодушие. Он не обращал внимания на отсутствие сердечности со стороны миллионера и беззаботно разглагольствовал на разные темы. Он приехал в Лондон, как он объяснил, навестить своего доктора. При этом он упомянул имя известного хирурга.
   
— Нет, нет, ничего особенного, просто пуля одного бандита — память о тех временах, когда я работал в полиции. — Он тронул свое левое плечо и слегка поморщился. — Я всегда считал, что вы везучий человек. В вас нет ничего от расхожего образа американского миллионера, страдающего расстройством пищеварения.
   
— Очень тронут, — сказал Ван Алдин. — Вы же знаете, что я веду очень скромную жизнь — простая еда в умеренном количестве.
   
— Вы иногда видитесь с мисс Грей, не так ли? — вполне невинно поинтересовался Пуаро, обращаясь к секретарю.
   
— Я? Да, я видел ее один или два раза, — ответил Найтон, покраснев, что было отмечено Ван Алдином с удивлением.
   
— Забавно, но вы не говорили мне, что видели ее, Найтон.
   
— Я не думал, что это может вас интересовать, сэр.
   
— Эта девушка мне очень нравится, — заметил Ван Алдин.
   
— Как жаль, что она снова похоронила себя в Сент Мэри Мед, — произнес Пуаро.
   
— Это очень благородно с ее стороны, — горячо возразил Найтон. — В этом мире так мало людей, способных посвятить себя заботам о сварливых старых леди, у которых никого нет на свете.
   
— Я умолкаю. — Глаза Пуаро блеснули. — Но мне все равно жаль. А теперь, месье, давайте перейдем к делу.
   
Миллионер и секретарь с изумлением посмотрели на него.
   
— Вы, наверное, будете шокированы и обескуражены, услышав то, что я вам скажу. А что если, месье Ван Алдин, Дерек Кеттеринг не убивал свою жену?
   
— Что?
   
— А что если, говорю я, месье Кеттеринг не убивал свою жену?
   
— Вы сошли с ума, месье Пуаро?
   
Это сказал Ван Алдин.
   
— Нет, — ответил. Пуаро. — Я не сумасшедший. Быть может, я эксцентричен, во всяком случае так обо мне говорят, но в своей профессии я не имею себе равных. Я спрашиваю вас, месье Ван Алдин, вы обрадуетесь или огорчитесь, если то, что я сказал вам, правда?
   
Ван Алдин взглянул на него.
   
— Естественно, я буду рад, — наконец сказал он. — Эти ваши упражнения в предположениях, они имеют под собой почву?
   
Пуаро посмотрел в потолок.
   
— Есть предположение, — спокойно произнес он, — что убийца — граф де ла Роше. Во всяком случае, я опроверг его алиби.
   
— Как вам это удалось?
   
Пуаро скромно пожал плечами.
   
— У меня свои методы. Немного такта, немного ума — и дело сделано.
   
— Но рубины! — возразил Ван Алдин. — Ведь рубины, которые были у графа, оказались фальшивыми.
   
— Ясно, что он мог совершить преступление только из-за рубинов. Но вы упускаете одну вещь, месье Ван Алдин. Кто-то мог опередить графа.
   
— Но это совершенно новая версия! — воскликнул Найтон.
   
— Вы и впрямь верите во всю эту дребедень, мосье Пуаро? — прорычал миллионер.
   
— Это не доказано, — спокойно сказал Пуаро. — Это только версия, но, и это я говорю, месье Ван Алдин, факты стоит проверить. Вы должны поехать со мной на юг Франции, и мы разберемся на месте.
   
— Вы действительно думаете, что мне необходимо ехать с вами?
   
— Думаю, это именно то, чего вы желаете, — ответил Пуаро.
   
В его тоне была нота упрека, которая ускользнула от внимания присутствующих.
   
— Да, конечно, — согласился миллионер. — Когда вы собираетесь ехать, месье Пуаро?
   
— Вы сейчас очень заняты, — напомнил Найтон.
   
Но миллионер уже все решил и протестующим жестом отбросил все возражения.
   
— Думаю, это важнее, — сказал он. — Олл райт, месье Пуаро. Едем завтра. Каким поездом?
   
— Мы поедем, полагаю, Голубым поездом, — с улыбкой ответил Пуаро.
  
  
   
    
Глава 34. Снова Голубой поезд
   
   
Поезд для миллионеров, как его иногда называли, стремительно летел вперед. У Найтона и Ван Алдина было двойное купе, соединенное общей дверью, как у Руфь Кеттеринг и ее служанки в то роковое путешествие. Купе Пуаро находилось в другом конце вагона.
   
Для Ван Алдина поездка была мучительной, ибо воскрешала болезненные воспоминания. Пуаро и Найтон иногда тайком переговаривались, стараясь не тревожить его.
   
Однако, как только поезд замедлил ход, подъезжая к Лионскому вокзалу Парижа, Пуаро вдруг засуетился. Ван Алдин решил, что одной из задач поездки была попытка восстановить картину преступления. Пуаро сам проигрывал каждую роль. Он был служанкой, торопливо входящей в купе. Он был миссис Кеттеринг, со страхом и недоумением узнающей своего мужа. Он был Дереком Кеттерингом, обнаружившим, что его жена едет тем же поездом, что и он. Он проверял самые разные возможности, в том числе и то, как лучше спрятаться в смежном купе.
   
Вдруг его посетила какая-то идея. Он схватил Ван Алдина за руку.
   
— Mon Dieu! Об этом я и не подумал! Мы должны прервать наше путешествие в Париже. Быстрее, быстрее, давайте скорее выйдем.
   
Схватив саквояж, он выскочил из поезда. Недоумевающие Ван Алдин и Найтон покорно последовали за ним. Вернувшееся уважение Ван Алдина к Пуаро было вновь поколеблено. Их остановили: билеты остались у проводника, о чем все трое забыли. Объяснения Пуаро были убедительны, искренни и эмоциональны, но не произвели должного впечатления на невозмутимого служащего.
   
— Давайте откажемся от этой идеи, — резко произнес Ван Алдин. — Думаю, вы поторопились, месье Пуаро. Ради Бога, давайте оплатим наш проезд от Кале и пойдем туда, куда вы решили нас повести.
   
Но Пуаро вдруг застыл как вкопанный. Руки, которыми он только что выразительно размахивал, медленно опустились и повисли.
   
— Какой же я был кретин! — просто сказал он. — Ma foi, я сегодня совершенно потерял голову. Давайте вернемся и спокойно продолжим наше путешествие.
   
По счастью, поезд еще не ушел.
   
Они едва успели: поезд тронулся, как только Найтон последним вскочил на подножку.
   
Проводник отчитал их и помог внести багаж в купе.
   
Ван Алдин молчал, он был явно разочарован в выдающихся способностях Пуаро. Оставшись на несколько минут наедине с Найтоном, он заметил:
   
— Охота на гусей… Он просто помешался на этом деле, носится как пуганый заяц…
   
Присоединившись к ним, Пуаро долго извинялся.
   
Было видно, что он весьма обескуражен и всякие упреки излишни. Ван Алдин мрачно принял его извинения, воздержавшись от каких бы то ни было замечаний.
   
После обеда, к удивлению миллионера и его секретаря, Пуаро заявил, что все трое должны находиться в купе Ван Алдина.
   
Миллионер обескураженно посмотрел на него.
   
— Может, вы что-то скрываете от нас, месье Пуаро?
   
— Я? — Пуаро широко раскрыл невинные глаза. — Ну что вы!
   
Ван Алдин промолчал, но он был неудовлетворен.
   
Проводнику сказали, что постели стелить не надо.
   
Каково же было его удивление, когда миллионер дал ему огромные чаевые.
   
Трое спутников сидели в тишине. Пуаро дремал и выглядел усталым. Вдруг он обратился к секретарю:
   
— Майор Найтон, дверь вашего купе заперта? Я имею в виду дверь в коридор.
   
— Да, я сам только что запер ее.
   
— Вы уверены? — спросил Пуаро.
   
— Могу пойти и проверить, если хотите. — Найтон улыбнулся.
   
— Нет, нет, не беспокойтесь. Я сделаю это сам.
   
Он прошел в соседнее купе и вернулся, кивая головой.
   
— Да, да, вы правы. Простите причуды старика. — Он закрыл смежную дверь и занял свое место в правом углу.
   
Время шло. Трое мужчин дремали, вздрагивая от толчков поезда. Наверное, никогда прежде они не ездили в таком роскошном поезде с такими неудобствами. Время от времени Пуаро смотрел на часы, потом опять погружался в дремоту. Один раз он быстро встал, быстро открыл дверь в соседнее купе, заглянул туда и вернулся на свое место, качая головой.
   
— Что все это значит? — прошептал Найтон. — Вы думаете, что-нибудь случится, да?
   
— Нервы, — признался Пуаро. — Я как уж на сковородке. Подскакиваю от малейшего звука.
   
Найтон зевнул.
   
— Самое ужасное и неудобное мое путешествие, — пробормотал он. — Надеюсь, месье Пуаро, вы понимаете, что играете с огнем? — И Найтон попытался заснуть.
   
Он и Ван Алдин умирали от усталости, когда Пуаро, в сотый раз взглянув на часы, вскочил и стал трясти миллионера за плечо.
   
— Что? Что такое?
   
— Через пять или десять минут мы прибудем в Лион.
   
— Господи! — побледнев и отшатнувшись, воскликнул Ван Алдин. — Значит, примерно здесь и в это время была убита Руфь?
   
Он выпрямился и уставился перед собой невидящим взором. Губы его подергивались. Он мысленно возвращался к трагедии, которая омрачила его жизнь.
   
Раздался долгий скрип тормозов, и поезд остановился. Ван Алдин опустил окно и выглянул наружу.
   
— Если, как вы говорите, это был не Дерек, значит, именно здесь мужчина вышел из поезда? — спросил он не оборачиваясь.
   
Но Пуаро отрицательно покачал головой.
   
— Нет, — задумчиво проговорил он. — Из поезда вышел не мужчина… я думаю… да, конечно, из поезда вышла женщина.
   
Найтон вскрикнул.
   
— Женщина? — взревел Ван Алдин.
   
— Да, женщина. — Пуаро кивнул головой. — Вы, наверное, не помните, месье Ван Алдин, но мисс Грей обмолвилась, что видела какого-то юношу в кепке и накидке, который гулял по платформе. Я полагаю, скорее всего это была женщина.
   
— Что за женщина?
   
Лицо Ван Алдина выражало недоверие, но Пуаро был непререкаем:
   
— Ее имя, то есть имя, под которым она была известна многие годы, Китти Кидд, но вы, месье Ван Алдин, знаете ее под именем Ады Мейсон.
   
— Что? — вскричал Найтон, вскочив на ноги.
   
Пуаро подскочил к нему.
   
— Ах, пока не забыл. — Он вынул что-то из кармана и протянул Найтону.
   
— Позвольте мне предложить вам сигарету из вашего собственного портсигара. С вашей стороны было неосмотрительно обронить его, когда вы выходили из поезда в Париже.
   
Найтон стоял, оцепенело глядя на него. Затем он сделал резкое движение, но Пуаро предупреждающе поднял руку.
   
— Не двигаться, — тихо приказал он. — Дверь смежного купе открыта, и сию минуту вас схватят. Я открыл дверь в коридор, когда мы ехали по Парижу, и мои друзья из полиции уже там. Предполагаю, вы знаете, что французская полиция давно мечтает вас заполучить, майор Найтон или, вернее, месье Маркиз.
  
  
   
    
Глава 35. Объяснения
   
   
— Объяснения?
   
Пуаро улыбнулся. Он сидел за столом напротив миллионера в его номере в отеле «Негреско». Ван Алдин имел вид человека, избавившегося от огромного напряжения, но глубоко озадаченного. Пуаро откинулся на спинку стула, закурил сигарету и, глядя в потолок, начал говорить:
   
— Хорошо, я все вам объясню. Это началось с одной детали, которая озадачила меня. И знаете что?
   
Изуродованное лицо. Это нечасто встречается при расследовании убийств, и это ставит вопрос об опознании жертвы. Естественно, это было первое, о чем я подумал. Являлась ли убитая женщина Руфью Кеттеринг? Но вопрос отпал, когда мисс Грей решительно и категорично опознала убитую. Это была Руфь Кеттеринг.
   
— Когда вы начали подозревать служанку?
   
— Не сразу. Но одна небольшая деталь заставила меня обратить на нее внимание. Она сказала, что портсигар, найденный в купе, был куплен миссис Кеттеринг в подарок ее мужу. Зная отношения супругов, я с трудом мог поверить в вероятность такого утверждения. Это поставило под сомнение другие показания Ады Мейсон. Мне показалось подозрительным и то, что она проработала у своей хозяйки два месяца. Конечно, этот факт мог быть признан незначащим, если принять за истину то, что служанка осталась в Париже, а миссис Кеттеринг после этого несколько человек видели живой и здоровой, но… — Пуаро подался вперед и поднял свой указательный палец. — Но я — хороший детектив. Я подозреваю.
   
Я подозреваю всех и вся. Я не верю ничему из того, что мне рассказывают. И я сказал себе: «Откуда я знаю, что Ада Мейсон осталась в Париже?» Казалось бы, ответ на этот вопрос полностью удовлетворителен.
   
Показания вашего секретаря, мистер Ван Алдин, совершенно постороннего человека, полностью соответствовали словам самой Руфи, сказанным ею проводнику. Но это последнее я на минутку отбросил, ибо очень странная идея, возможно, совершенно фантастическая идея пришла мне в голову. Но если бы каким-то образом она оказалась истинной, тогда это показание можно было бы считать недействительным.
   
Я сосредоточился на краеугольном камне моей версии, связанном с показаниями майора Найтона о том, что он видел Аду Мейсон в отеле «Риц» после того, как Голубой поезд покинул Париж. Вроде бы это было вполне правдоподобно, но, внимательно проверив все факты, я обнаружил две детали. Во-первых, по странному совпадению, Найтон тоже работал у вас два месяца. Во-вторых, начальная буква его фамилии тоже «К».[61] Предположим, только предположим, что именно его портсигар был найден в купе миссис Кеттеринг. Если Ада Мейсон и Найтон были заодно, могла ли Ада Мейсон ничего не предпринять, когда я показал ей портсигар ее напарника? Вначале, ошарашенная, она быстро сочинила историю насчет подарка миссис Кеттеринг своему мужу. Bien entendu,[62] это было не оригинально. Козлом отпущения сделали графа де ла Роше, хотя Ада Мейсон не могла опознать его с уверенностью — на случай, если у него окажется неопровержимое алиби. Теперь, если вы постараетесь вспомнить, как все было, вы поймете важность того, что произошло дальше. Я подбросил Аде Мейсон идею, что мужчина, которого она видела в поезде, был не граф де ла Роше, а Дерек Кеттеринг. Сначала она была растеряна, но, когда я вернулся в отель, вы позвонили и сказали, что Ада Мейсон уверена: тот мужчина был именно мистер Кеттеринг. Чего-то в этом роде я и ожидал. И этому могло было быть только одно объяснение. У нее было время проконсультироваться с кем-то и получить соответствующие инструкции. Кто дал ей инструкции? Майор Найтон. И была еще одна очень маленькая деталь, которая могла не значить ничего, а могла — очень много. В случайном разговоре Найтон обмолвился про ограбление в Йоркшире в доме, где он останавливался. Может, еще одно совпадение, а может — еще одно звено в цепочке.
   
— Но есть одна вещь, которую я не понимаю, месье Пуаро. Может быть, я тупой, раз до сих пор этого не понял. Кто вошел в купе Руфи в Париже? Дерек Кеттеринг или граф де ла Роше?
   
— Все очень просто. Никакого мужчины и не было! Ah, mille tonnerrers![63] Видите, как умно все было продумано! Кто сказал, что был мужчина? Только Ада Мейсон. И мы поверили в показания Ады Мейсон, потому что Найтон сказал, что миссис Кеттеринг оставила ее в Париже.
   
— Но Руфь сама сказала проводнику, что оставила свою служанку в Париже, — продолжал недоумевать Ван Алдин.
   
— Вот к этому-то я и веду. У нас, с одной стороны, было свидетельство самой миссис Кеттеринг о том, что она оставила свою служанку в Париже, но, с другой стороны, никакого ее свидетельства у нас не было. Потому что, месье Ван Алдин, мертвые не могут давать показаний. Это показание не ее, а проводника — а это разные вещи.
   
— Так вы считаете, что проводник солгал?
   
— Не совсем. Он говорил то, что, как он думал, было правдой. Но женщина, которая сказала ему, что оставила свою служанку в Париже, была не миссис Кеттеринг.
   
Ван Алдин недоуменно смотрел на него.
   
— Месье Ван Алдин, Руфь Кеттеринг была мертва до того, как поезд подошел к Лионскому вокзалу. Это была Ада Мейсон, одетая в одежду миссис Кеттеринг. Это она покупала корзину с обедом, это она отдавала распоряжения проводнику.
   
— Невероятно!
   
— Нет, месье Ван Алдин, это очень даже вероятно.
   
Les femmes, современные женщины различаются в основном одеждой, а не внешностью. Ада Мейсон того же роста, что и ваша дочь. Одетая в ее норковое манто и маленькую шляпку, надвинутую на глаза, с такими же коралловыми сережками в ушах, она была принята проводником за вашу дочь, что неудивительно. Перед этим он почти не видел миссис Кеттеринг. Правда, он мельком видел служанку, когда та подавала ему билеты, но ему она запомнилась просто как безликая женщина, одетая в черное. Если бы он был наблюдательным человеком, то заметил бы, что хозяйка и ее служанка совершенно непохожи друг на друга, но вряд ли он вообще думал об этом. Не забывайте, что Ада Мейсон, она же Китти Кидд, была актрисой, способной в один момент изменить свой облик и даже тембр голоса. Нет, не было никакой вероятности, что ее узнают в одежде миссис Кеттеринг. Но была вероятность того, что, увидев убитую, проводник обнаружит, что накануне он разговаривал не с ней.
   
Вот вам и ответ на вопрос об изуродованном лице.
   
Главная опасность для Ады Мейсон состояла в том, что в купе своей новой знакомой могла зайти Катарин Грей. Но эту проблему Ада Мейсон легко разрешила, запершись в своем купе.
   
— Но кто убил Руфь? И когда?
   
— Имейте в виду, что преступление было задумано и осуществлено двумя людьми — Адой Мейсон и Найтоном, которые работали в паре. В тот день Найтон был в Париже по вашим делам. Он мог сесть в поезд, когда тот плелся, подъезжая к центру. Миссис Кеттеринг, возможно, удивилась, но ничего не заподозрила. Наверное, он привлек ее внимание к какой-то сцене за окном и, когда она отвернулась, накинул шнур на шею, и в несколько секунд все было кончено.
   
Дверь купе закрыта. Он и Ада Мейсон принялись за работу. Они сняли с Руфи одежду. Потом завернули тело в плед и положили в смежное купе на полку среди чемоданов и саквояжей. Найтон сошел с поезда, захватив шкатулку с драгоценностями, среди которых были и знаменитые рубины. Он знал, что преступление будет обнаружено только через двенадцать часов, и был спокоен. К тому же его показания и показания мнимой миссис Кеттеринг, засвидетельствованные проводником, обеспечивали ему надежное алиби.
   
На Лионском вокзале Ада Мейсон быстро переоделась в одежду миссис Кеттеринг, нацепила сережки из фальшивых кораллов и изменила свою внешность, насколько это было возможно. Когда проводник пришел стелить постель, она рассказала ему заранее приготовленную историю о служанке, которую оставила в Париже. При этом она стояла у окна спиной к двери.
   
Это было мудро, ибо, как мы знаем, мисс Грей проходила мимо купе и была готова поклясться, что видела миссис Кеттеринг живой и невредимой.
   
— Продолжайте, — сказал Ван Алдин.
   
— Потом Ада Мейсон одела тело в ночную рубашку, положила его так, словно Руфь спала повернувшись лицом к стене, аккуратно повесила одежду, переоделась в мужское платье и приготовилась сойти с поезда.
   
Когда Дерек Кеттеринг вошел в купе своей жены и решил, что она спит, Ада Мейсон находилась в смежном купе, ожидая, когда поезд остановится в Лионе и она сможет незаметно сойти с него. Как только проводник ступил на платформу, она незаметно проскользнула за его спиной и неторопливо пошла, делая вид, что просто прогуливается. Улучив момент, когда ее никто не мог видеть, она перебежала на другую платформу и села в первый же поезд, идущий в Париж. Ее имя зарегистрировано в отеле «Риц» на другой день после совершенного преступления. Здесь ей ничего не оставалось делать, как спокойно ожидать вашего приезда. Драгоценностей при ней не было: ваш секретарь, который был вне подозрений, привез их с собой в Ниццу. У него была предварительная договоренность с Папаполоусом, и Ада Мейсон лишь передала драгоценности ему из рук в руки. В общем игру очень точно продумал и мастерски сыграл такой умелый игрок, как Маркиз.
   
— И вы могли бы поклясться, что Ричард Найтон — известный преступник, которого давно разыскивает полиция?
   
Пуаро кивнул.
   
— Одно из главных качеств джентльмена по имени Маркиз — обаяние, обходительность. Вы стали жертвой его шарма, месье Ван Алдин, когда предложили ему быть вашим секретарем после столь поверхностного знакомства.
   
— Да я был готов поклясться, что он не метил на этот пост, — воскликнул миллионер.
   
— О, это было очень аккуратно сделано, так аккуратно, что даже человек с таким глубоким знанием людей, как вы, был введен в заблуждение.
   
— Я читал его послужной список. Он безупречен.
   
— Да, да, это была часть игры. В качестве Ричарда Найтона он вел вполне достойную жизнь. Хорошая семья, хорошие знакомства, отличился во время войны… Он был, казалось, совершенно вне подозрений.
   
Но когда я стал собирать информацию о таинственном Маркизе, я обнаружил множество совпадений. По-французски Найтон говорил как француз. Он был в Америке, Франции и Англии в то же самое время, когда там орудовал Маркиз. Ходили слухи, что серия грабежей в Швейцарии была организована Маркизом, и именно там и тогда вы встретили майора Найтона, и, скорее всего, именно накануне этой встречи поползли слухи о вашей предстоящей покупке… о рубинах.
   
— Но почему убийство? — подавленно пробормотал Ван Алдин. — Ведь вор-профессионал может украсть драгоценности, не обагряя рук кровью.
   
Пуаро покачал головой.
   
— Это не первое убийство, лежащее на совести Маркиза. Он — убийца по природе, он не оставляет живых свидетелей. Мертвые мужчины и женщины не рассказывают историй.
   
Маркиз имел сильное пристрастие к известным историческим драгоценностям. Он решил сделаться вашим секретарем и контролировать ситуацию с помощью служанки вашей дочери, которой, как он предполагал, вы собирались подарить рубины. И хотя его план был детально продуман и надежен, он не удержался от искушения натравить на вас бандитов, — помните? — когда вы возвращались в отель со своей покупкой. Затея провалилась, хотя это его вряд ли расстроило. Его план, повторяю, был надежен. Никакие подозрения не могли пасть на безупречного Ричарда Найтона. Но, как и все великие люди, — а Маркиз был великим человеком, — он имел слабости. Он полюбил мисс Грей и, думая, что ей нравится Дерек Кеттеринг, постарался сделать так, чтобы подозрение пало на него. И теперь, месье Ван Алдин, я расскажу вам нечто очень странное. Мисс Грей никак не назовешь женщиной, склонной к фантазиям, однако она твердо верит, что ощутила присутствие вашей дочери, когда однажды сидела на скамейке в парке Монте-Карло. Это произошло сразу после ее долгого разговора с майором Найтоном. Мисс Грей говорит, что убитая женщина страстно хотела ей что-то сообщить, и вдруг мисс Грей поняла, что она пытается сказать: ее убийца — майор Найтон! Тогда мисс Грей это показалось столь фантастическим, что она никому ничего не рассказала. Но была уверена, что это так, и начала действовать сама, так, как считала нужным.
   
Она не отвергла ухаживаний Найтона и притворилась, что верит в виновность Дерека Кеттеринга.
   
— Поразительно! — воскликнул Ван Алдин.
   
— Да, это очень странно. Это относится к области необъяснимого. Но одна небольшая деталь меня смущала. Ваш секретарь явно прихрамывал в результате ранения, полученного во время войны. Но Маркиз не прихрамывал. Это было камнем преткновения. Однако мисс Ленокс Темплин. однажды упомянула, что хромота Найтона удивила хирурга, который лечил его в госпитале миссис Темплин. Это навело меня на мысль о симуляции. В Лондоне я навестил этого хирурга и узнал несколько технических деталей, которые подтвердили мою правоту. Я как бы случайно назвал имя этого хирурга в разговоре с вами и Найтоном. Было бы естественным, если бы Найтон при этом сказал, что именно этот врач лечил его во время войны, но он ничего не сказал, это и стало последним маленьким штрихом, который заставил меня окончательно уверовать в правильность моей версии. Мне также помогла мисс Грей, она показала мне газетную вырезку, из которой следовало, что леди Темплин была ограблена именно в то время, когда в ее госпитале лечился Найтон. Получив мое письмо из отеля «Риц», мисс Грей поняла, что я иду по тому же следу, что и она.
   
У меня были и другие затруднения в расследовании, но в конце концов я получил то, что хотел, — свидетельство о том, что Ада Мейсон приехала в «Риц» на следующее после убийства утро, а не накануне.
   
Наступила долгая пауза. Затем миллионер протянул руку Пуаро.
   
— Полагаю, вы понимаете, что все это значит для меня, месье Пуаро, — страстно произнес он. — Я подписал вам сегодня утром чек, но никакой чек не может выразить то, что я чувствую по отношению к вам. Вы прекрасны, месье Пуаро. Тысячу раз вы прекрасны.
   
Выпятив грудь, Пуаро встал из-за стола.
   
— Я — всего лишь Эркюль Пуаро, — скромно произнес он. — Да, вы правильно сказали, в своем деле я большой человек, так же, как вы — большой человек в вашем деле. Я рад и счастлив, что смог оказать вам услугу. Теперь я пойду ликвидировать разрушения, причиненные нашим путешествием: о мои бедные пиджаки и брюки! Как жаль, что со мной нет восхитительного Жоржа!
   
В холле отеля он столкнулся со старыми знакомыми — навстречу ему шли величественный месье Папаполоус и его дочь Зия.
   
— Я думал, вы уехали из Ниццы, месье Пуаро, — пробормотал грек, пожимая руку маленькому детективу.
   
— Дела заставили меня вернуться, дорогой месье Папаполоус.
   
— Дела?
   
— Да, дела. Кстати, о делах. Надеюсь, ваше здоровье лучше, мой дорогой друг?
   
— Намного лучше. Завтра мы возвращаемся в Париж.
   
— Я счастлив слышать такие хорошие новости. Надеюсь, вы не совсем разорили греческого экс-министра?
   
— Я?
   
— Насколько я понимаю, вы продали ему прекрасный рубин, который носит сейчас мадемуазель Мирель, танцовщица?
   
— Да, — пробормотал грек, — действительно.
   
— Наверное, этот рубин не похож на Огненное сердце?
   
— Кое-какое сходство, конечно, есть, — безмятежно отозвался грек.
   
— У вас золотые руки, месье Папаполоус, я вас поздравляю. Мадемуазель Зия, я огорчен, что вы так скоро возвращаетесь в Париж. Я надеялся видеть вас, когда закончу свои дела.
   
— Не будет ли бестактностью, если один человек спросит у другого, что это за дела? — поинтересовался месье Папаполоус.
   
— Отнюдь нет, отнюдь нет. Я только что имел удовольствие упрятать Маркиза за решетку.
   
Благородное лицо месье Папаполоуса чуть перекосилось.
   
— Маркиз? — пробормотал он. — Где-то я слышал это имя. Нет, не могу вспомнить.
   
— Откуда же вам его знать? Я говорю об очень известном бандите и похитителе драгоценностей. Его только что арестовали за убийство мадам Кеттеринг.
   
— Действительно? Как это интересно!
   
Они обменялись вежливыми пожеланиями всех благ.
   
Когда Пуаро исчез из поля зрения, месье Папаполоус обратился к своей дочери.
   
— Зия, — проникновенно сказал он. — Этот человек — дьявол!
   
— Мне он нравится.
   
— Мне он самому нравится, — согласился месье Папаполоус. — Но все равно он дьявол.
  
  
   
    
Глава 36. У моря
   
   
Мимоза уже отцвела. Вдоль балюстрады виллы леди Темплин розовела герань и темнела гвоздика. Средиземное море расстилалось темно-синей гладью.
   
Пуаро с Ленокс Темплин сидели на террасе. Он только что закончил историю, которую рассказал Ван Алдину два дня назад. Ленокс слушала внимательно, стараясь не пропустить ни слова. Глаза ее потемнели, брови мрачно сдвинулись к переносице. Когда он закончил, она просто сказала:
   
— А Дерек?
   
— Вчера его освободили.
   
— И он уехал? Куда?
   
— Он уехал из Ниццы вчера ночью.
   
— В Сент Мэри Мед?
   
— Да, в Сент Мэри Мед.
   
Наступила пауза.
   
— Я ошибалась насчет Катарин, — сказала Ленокс. — Думала, ей все равно.
   
— Она очень скрытная: она никому не верит.
   
— Но она могла бы верить мне, — с сожалением сказала Ленокс.
   
— Да, — печально произнес Пуаро, — она могла бы верить вам. Но мадемуазель Катарин большую часть своей жизни провела, слушая других. А тем, кто привык только слушать, не так просто говорить самим: они хранят свои горести и радости при себе и никому о них не рассказывают.
   
— Я была дурой. Я думала, ей и правда нравится Найтон. Жаль, что я ошиблась. Наверное, это случилось потому… потому, что я хотела этого.
   
Пуаро дружески потрепал ее по руке.
   
— Будьте мужественны, мадемуазель, — ласково сказал он.
   
Ленокс печально посмотрела на море, и ее лицо, обычно некрасивое, стало трагически-прекрасным.
   
— Хорошо, — наконец сказала она. — Так и должно было случиться. Я слишком молода для Дерека, а он как дитя, которое никогда не вырастет. Ему нужна мадонна.
   
Они опять замолчали. Вдруг, повинуясь импульсу, Ленокс повернулась к Пуаро:
   
— Но ведь я помогла, месье Пуаро, правда же, я помогла!
   
— Да, мадемуазель. Это вы навели меня на истинный след, когда сказали, что убийце не обязательно было ехать в поезде. До этого я не мог понять, как было совершено преступление.
   
— Я рада! — Ленокс глубоко вздохнула. — Все-таки это кое-что.
   
Они услышали далекий гудок паровоза.
   
— Этот чертов Голубой поезд, — сказала Ленокс. — Поезда безжалостны, правда, месье Пуаро? Люди умирают и гибнут, но все равно ездят поездами. Я говорю чушь, но вы понимаете, что я имею в виду.
   
— Да, да, я понимаю. Жизнь похожа на поезд, мадемуазель. Она идет. И знаете, это хорошо.
   
— Почему?
   
— Потому что поезда всегда приезжают на конечный пункт, и ведь у вас, англичан, есть на этот счет пословица?
   
— Путешествия кончаются встречами влюбленных? — засмеялась Ленокс. — Нет, это не обо мне.
   
— Нет, нет, о вас. Вы молоды, моложе, чем думаете. Верьте поезду, мадемуазель, потому что его ведет lе bon Dieu!
   
Снова раздался гудок.
   
— Верьте поезду, — повторил Пуаро. — И Эркюлю Пуаро. Он знает.