1 2 3 4 5 6 7 
   
Цзы Ю заметил:
   
— Ученики Цзы Ся могут подмести пол, встретить гостей, подойти и отойти. Но это все не существенное, в основном же они не сведущи. Как же это получилось?
   
Цзы Ся, услышав об этом, ответил:
   
— Эх! Янь Ю ошибается! Благородный муж, обучая Дао-Пути, что выдвигает на первое место и что оставляет на потом? Он сам различает это, как различает виды трав и деревьев. Разве Дао-Путь благородного мужа может ввести в заблуждение? Лишь совершенномудрые способны знать, где начало, а где конец!
   
   13.
   
   
   
   
Цзы Ся сказал:
   
— Если от службы остается свободное время, то посвящай его учебе. А если от учебы остается свободное время, то посвящай его службе.
   
   14.
   
   
   
   
Цзы Ю отметил:
   
— В трауре проявляют глубочайшую скорбь, и только.
   
   15.
   
   
   
   
Цзы Ю сказал:
   
— Трудно превзойти достоинства моего друга Чжана, но он еще не стал человеколюбивым.
   
   16.
   
   
   
   
Цзэн-цзы воскликнул:
   
— Сколь величествен Чжан! Но с ним вместе трудно добиться человеколюбия.
   
   17.
   
   
   
   
Цзэн-цзы сказал:
   
— Я слышал от Учителя, что люди, которые не смогли в свое время непосредственно проявить все свои чувства, проявляют их полностью на похоронах своих родителей.
   
   18.
   
   
   
   
Цзэн-цзы заметил:
   
— Я слышал от Учителя, что в почитании родителей не трудно сравниться с Мэн Чжуанцзы, но трудно, подобно ему, не заменить ни одного чиновника [после смерти] отца и полностью сохранить его систему правления.[205]
   
   19.
   
   
   
   
Мэнсунь-ши назначил Ян Фу судьей. Ян Фу обратился за наставлением к Цзэн-цзы.
   
Цзэн-цзы сказал:
   
— Высшие утратили свой Дао-Путь, простой народ отшатнулся от них и совершает проступки. Когда будешь судить их, проявляй сочувствие и не возгордись собой.
   
   20.
   
   
   
   
Цзы Гун отметил:
   
— Чжоу был не столь плох, как считают ныне. Благородный муж страшится более всего оказаться внизу потока[206]. Как только он там окажется, то все грязное в Поднебесной польется на него.
   
   21.
   
   
   
   
Цзы Гун сказал:
   
— Ошибки благородного мужа подобны затмению солнца и луны: когда он ошибается, все видят это; когда же он исправляется, все взирают на это с почтением.
   
   22.
   
   
   
   
Гунсунь Чао из царства Вэй спросил Цзы Гуна:
   
— У кого учился Чжунни?
   
И услышал в ответ:
   
— Дао-Путь Вэнь-вана и У-вана не погиб на земле, а растворился в людях. Достойные наследовали великое, а недостойные — малое. Нет места, где бы не было Дао-Пути Вэнь-вана и У-вана. Разве не всюду мог научиться наш Учитель? И нужен ли для этого лишь один наставник?
   
   23.
   
   
   
   
Как-то во дворце Шусунь Ушу[207] сказал в беседе сановникам:
   
— Цзы Гун превосходит Чжунни. Цзыфу Цзинбо рассказал об этом Цзы Гуну.
   
Цзы Гун сказал:
   
— Возьмем для сравнения стену, окружающую дом. Стена моего дома не выше плеча, и любой может узреть, что есть в доме стоящего. Стена дома Учителя достигает многих жэней[208], и если не найдешь в ней ворота, то и не увидишь красоту храма предков и богатство палат. Но лишь немногим суждено отыскать эти ворота. Поэтому нет ничего удивительного в словах этого господина!
   
   24.
   
   
   
   
Шусунь Ушу злословил в отношении Чжунни.
   
Цзы Гун сказал:
   
— Он зря старается! Невозможно оговорить Чжунни. Достоинства других людей подобны холмам и курганам, на них можно взобраться. Чжунни подобен солнцу и луне, а до них не подняться. Пожелай кто-либо отказаться от них, разве повредит это солнцу и луне? Он лишь проявит незнание своих возможностей.
   
   25.
   
   
   
   
Чэнь Цзыцинь спросил Цзы Гуна:
   
— Не из почтения ли к Чжунни Вы считаете, что он Вас Превосходит?
   
Цзы Гун ответил:
   
— Нужно быть осторожнее в своих словах. За одно слово благородного мужа считают мудрым или глупцом. С Учителем никто не может сравниться, как невозможно по лестнице вскарабкаться на Небо. Если бы Учитель получил в управление государство или удел, то, как говорят, начни он ставить на ноги — все встали бы на ноги, начни вести по Дао-Пути — все пошли бы; умиротворил бы людей — и к нему пришли бы издалека; побудил бы к труду — и люди жили бы в согласии, достигнув единства через разномыслие[209]. При жизни его прославляли, а после кончины оплакивают. Разве можно с ним сравниться?
   
   
   
  
  
   
    
Глава XX
    
«Яо Юэ»
   
   
   «Яо сказал…»
   
   1.
   
   
   
   
Яо сказал:
   
— О ты, Шунь! Небом установленное преемство власти пало на тебя. В делах управления твердо держись середины. Если народ в пределах четырех морей будет испытывать лишения, то ты навечно лишишься благословения Неба.
   
С таким же наказом Шунь обратился к Юю.[210]
   
Тан сказал:
   
— Я, недостойный сын твой Люй, осмеливаюсь принести тебе в жертву черного быка и искренне признаюсь, о Великий Владыка: совершивших преступления я не милую, твоих провинившихся слуг я не прикрываю. Ты ведь и сам сердцем своим давно уже прознал об их прегрешениях. Если я в чем-либо виновен, не карай всех в Поднебесной, пусть кара твоя падет на меня одного. Чжоуский дом был щедр на дары, и хорошие люди богатели. «Хотя у чжоуского дома есть родня, но человеколюбие ближе ему. Если народ провинится, то ответ буду держать я один»[211]. Упорядочил меры длины и веса, восстановил уволенных чиновников, и повсюду управление государством пошло на лад. Были восстановлены погибшие царства, возрождены прерванные поколения, возвышены несправедливо изгнанные, и народ Поднебесной с радостью подчинился ему[212]. С особым вниманием относился к простому народу, обеспечению его пропитанием, соблюдению траурных церемоний и жертвоприношениям. Великодушие притягивает симпатии народа; искренность вызывает доверие народа; сметливость вдохновляет на успехи, а беспристрастность радует народ.[213]
   
   2.
   
   
   
   
Цзы-чжан спросил Кун-цзы:
   
— Каким образом следует заниматься управлением [государством]?
   
Учитель ответил:
   
— Управлением следует заниматься, почитая пять прекрасных [качеств] и искореняя четыре отвратительных [качества].
   
Цзы-чжан спросил:
   
— Что называется пятью прекрасными [качествами]?
   
Учитель ответил:
   
— Благородный муж в доброте не расточителен; принуждая к труду, не вызывает гнева; в желаниях не алчен; в величии не горд; вызывая почтение, не жесток.
   
Цзы-чжан спросил:
   
— Что называется в доброте не расточителен?
   
Учитель ответил:
   
— Приносить народу пользу исходя из того, что полезно для народа. Разве это не доброта без расточительности? Кто в народе будет гневаться, если труд народа будет посильным? О какой алчности может идти речь, если, желая обладать человеколюбием, достигаешь ее? Благородный муж, не делая различий между толпой и одним человеком, низкостоящими и высокостоящими, не проявляет инертности. Разве это не величие без гордости? Благородный муж содержит в порядке свою одежду и головной убор, он смотрит с уважением. Благодаря его достоинству народ, глядя на него, чувствует почтение. Разве это не вызывание почтения без жестокости?
   
Цзы-чжан спросил:
   
— Что называется четырьмя отвратительными [качествами]?
   
Учитель ответил:
   
— Если [народ] не поучать, а убивать — это называется жестокостью.
   
Если [народ] не предупредить, а затем [выразить недовольство], увидев результаты [труда], — это называется грубостью.
   
Если настаивать на быстром окончании [работы], прежде дав указание не спешить, — это называется разбоем.
   
Если обещать награду, но поскупиться ее выдать — это называется жадностью».
   
   3.
   
   
   
   
Учитель сказал:
   
— Не зная воли [неба], нельзя стать благородным мужем.
   
Не зная ритуала, нельзя утвердить себя [в обществе].
   
Не зная, что говорят [люди], нельзя узнать людей.